Лодку обступила толпа. Иисус перекинул ноги через борт, мягко спрыгнул, обнял Иакова. Грохотал, хохоча, Симон, наклонившись к ним, хлопая Иакова по спине. Счастливым и безмятежным выглядел Иоанн, глядя на самых близких ему людей.
Иисус уходил от воды прочь, перед ним расступались. Он шёл, не замедляя шага, но перед ним всё время было свободное место. С боков, отгораживая его от восторженных, желающих прикоснуться, шли братья, Иаков и Иоанн… …в лодку сразу обступили галдящие, приторно вежливые торговцы:– Мир тебе, Симон, к тебе плывёт отборная рыба!– Мир тебе, Андрей! – С вами милость Господня!– Сколько рыбы! Сколько рыбы!
Симон обернулся к Андрею, торопливо шепнул ему на ухо и на всё побережье: – Я на торг, присмотреть за Иисусом… ты же знаешь, он подойдёт к любому… а ты нас догонишь…
Симон спрыгнул с лодки, и, расталкивая торговцев, побежал сквозь толпу. Но вдруг всплёснул ручищами, обернулся и рванул назад, снова расталкивая торговцев плечами и громогласностью: – Андрей! Андрей! Денег не бери, но только тем отдавай, тем…Симон яростно погрозил пудовым кулаком перед носами торговцев. И те шарахнулись от него.
– …кто знает Иону из Вифсаиды! Пусть отдадут ему половину прибытка от этой рыбы! Это… это справедливо! Раздашь рыбу и догоняй нас! Андрей спокойно кивнул. Симон зарычал:
– И пусть попробуют не поделиться…
Симон тревожно оглянулся на берег, на людей, обступивших Иисуса, он разрывался…
Симон потряс ручищами. – Я не побегу к судье! Нет! Я сам разберусь с обманщиком!..
Торговцы притихли. Все, как один…
– …со стаей облезлых ехидин, для которой динарий дороже слова!
Торговцы дружно, наперебой закричали: – Конечно, Симон, конечно! – Ты решил верно!– Неужели мы можем обмануть, Симон?– Как ты мог так думать?
Симон, обозлённый, краснолицый, вбежал на взгорок. И оттуда с тоской ещё раз погрозил торгашам своим кулачищем…
…длинные, гибкие пальцы хищно впились в борт лодки с другой стороны, со спины Андрея…
…Иуда не мог оторвать взгляда от переполненных корзин. Возможно, впервые в жизни его настигла растерянность. Торговцы толкали его, но он словно прирос к борту, и отодрать его было невозможно…
Иуда лихорадочно оглянулся на спешно уходящего Симона, потом на корзины, на невозмутимого Андрея, на орущих торговцев, толкающих друг друга. На свои руки, вросшие в борт. В отчаянии, в тоскливой ярости спорил со своими руками Иуда: – Как же так?! Как?! Откуда столько? Обманывают! Не могут не обманывать! Не бывает по-другому! Все обманывают… все!!! Один только честный, один умный, один настоящий… Иуда!
Андрей достал ивовый, добротно сплетённый мерный ковш. Неторопливо наклонился к первому торговцу. Им оказался тот самый Тучный, кто последним вытолкнул Найву из толпы перед казнью. Размерена и вежлива была его речь:– Мир тебе, Андрей… Мне четыре меры, вон тех, лобастеньких…
Тучный ткнул в ближнюю корзину. Андрей внимательно посмотрел на торговца: – И тебе мир… Знаешь ли ты Иону из Вифсаиды, нашего отца?
Тучный замялся, но его нетерпеливо толкали со всех сторон… – Нет, Андрей… не знаю… но обещаю именем Господа нашего, что мой нарочный найдёт его и отдаст половину прибытка. Как о том ревновал Симон…
Андрей согласно кивнул: – Я дам тебе рыбу…
Мерным ковшом он щедро зачерпнул из ближней корзины четырежды, пересыпая серебристый живой поток в корзину торговца.
К борту напористо протиснулся следующий. Юркий, с бегающими глазками… тот, кто шутил во время казни про честных жён… – Мир тебе, Андрей! Здоровья тебе! Долгих лет тебе! А мне, мне… Мне пять мер из первой корзины и пять из второй!
Андрей сдержанно кивнул: – И тебе мир… Знаешь ли ты Иону из Вифсаиды, но старого, не молодого?
Юркий торопливо кивнул, захлёбываясь и глотая слова: – Знаю, знаю! Поделюсь, поделюсь! Половину, как договаривались!
И глядя на юркого, презрительно усмехнулся от другого борта Иуда живой половиной своего лица. И выплюнул: – Половина? Да он вчерашним пеплом с матерью не поделится…
Андрей обернулся. И застыл, и перестал слышать, как орут другие вокруг лодки.
На борт налёг, оплетя борт пальцами, похожими на щупальца, безобразный рыжий иудей, с бугристой, словно разрубленной и плохо потом сросшейся головой, обросшей тёмно-рыжей щетиной. С руками такой длины, что кажется, обнимет сейчас всю лодку от кормы до носа, без труда обнимет, и дважды, и трижды.
И обволок всю лодку голос рыжего. Скрипучий, решительный, вежливый, вкрадчивый… – Мир тебе, Андрей…
Андрей нахмурился. – Кто твой отец? Раньше я не видел тебя…
Правая половина лица рыжего расползлась в обрубленную улыбку… – Я Иуда, сын Симона из Кериота. Рыба мне не нужна, но ответь мне, как ты ловишь, что ловишь так много?
Андрей вежливо наклонил голову: – Мир тебе Иуда… я не ловлю. Рыба плывёт туда, где наш равви просит закинуть сеть …
Звуки ушли. Ветер забыл про волны Генисарета. И споткнувшись, перестал спешить в Капернаум полдень. Беззвучно бесновались вокруг этих двоих торговцы, тычущие в Андрея пустыми корзинами. И снова показалось Андрею, что лодка, уткнувшись в берег, течёт в пустоте.
Ни одному слову Андрея не поверил Искариот, медленно он покачал головой, криво улыбнулся, а по по-другому не смог, давно уже не умел…
Андрей упрямо повторил: – Я не ловлю. Рыба плывёт туда, где сеть. Когда Он с нами, я лишь закидываю… Когда Он в другой лодке, я радуюсь за своих братьев…
Иуда понимающе усмехнулся: – Так, так… значит, рыба плывёт к Назарянину…
Иуда оттолкнул борт с такой силой, что огромная, впаянная в берег, переполненная лодка чуть пошатнулась.
Иуда стремительно уходил наверх, к толпе, но вдруг остановился, словно налетев на столб, резко обернулся, зло прокричал: – Ты потом посчитай, Андрей! Посчитай… Сколько от отданного сегодня получит старый Иона из Вифсаиды!Но невозмутимым остался Андрей.– Обманывая других, обкрадываешь себя. Так говорит равви…Иуда застыл с открытым ртом, но протолкнул дыхание и бешено выплюнул его обратно:– Чтоооо??? Как ты сказал?
Но ничто не могло сбить Андрея, и он не повысил голоса: – Я видел, что ты слышал… и ещё говорит равви. Всё мы чисты в глазах своих, но Отец мой читает в сердцах…
Беззвучно и оголтело требовали рыбу торговцы, тыча в спину Андрея пустыми корзинками. Но Андрей смотрел только на Иуду…
Звуки не возвращались. Губы дёргались у Иуды. Несколько раз он пробовал ответить и не мог. Он глотал воздух, пережёвывал, сглатывал, не тот, не то! И выплевывал! Заглатывал новый…
Полдень пришёл в себя, дёрнулся, и покатил, торопливо миновал озеро. Пахнуло зябкой рябью, и ветер погнал облака подальше от Копернаума, лёгкие и перистые, как козья шерсть…
И стал брать себя в руки Иуда. Покачиваясь медленно, плавно… Уже улыбчивый, уже вежливый. Сквозь вату начали пробиваться споры торговцев о том, чья сейчас очередь…
Иуда сказал Андрею раздельно и снисходительно, как малому отроку: – Андрей… ты поймал рыбу даром… а они её продадут впятеро… Твой же почтенный отец не получит с этого ни серебряной драхмы, ни медного обола…
Андрей спокойно пожал плечами: – Пусть каждый отвечает за себя…Вкрадчиво улыбнулась живая сторона Иуды:– Этому тоже научил тебя твой Иисус?
– Нет! – Андрей чуть усмехнулся и отвернулся от Иуды. – Это я понял сам…
Уважительно отпихивая, злобно били под бортом локтями друг друга торговцы. Андрей, уже никого не спрашивая, обстоятельно, с верхом, нагружал каждую протянутую в лодку корзину. Он видел над бортом приветливые улыбки и взоры…
Снисходительно кивнув, недолго смотрел на это Иуда. Отвернулся. Пошёл было к торжку, изумляясь услышанному: – Обкрадываешь себя… Других… Себя… Так, так… Какие слова знает Назарянин… Иуда и не слышал таких… Посмотрим, посмотрим…
Зло остановился, шепча искусанными губами. И резко свернул к ракитнику. Не глядя, вытянул руку, длинные пальцы раскрылись навстречу посоху, и тот послушно прилип к открытой ладони…
…множество покупателей обступило прилавки, на которых в этот благословенный день можно было купить самую дешёвую и отборную в Галилее рыбу…
Иуда метался от прилавка к прилавку. Но все были заняты своим делом. Продавали и покупали. Продавали и покупали…
Иуда бешено озирался, то и дело, наклоняя голову, выстёгивая лица живым глазом, и вдруг услышал позади себя голос, что заливался, переполненный сладкозвучием и восхищением. – Ты посмотри, посмотри, какая отборная рыба! Нет, ты смотри! Такую первосвященнику подают! И всего две драхмы за дюжину!
Слышно было, как покупатель усмехнулся. – Я не такой важный, чтобы вечерять в Иерусалиме… я согласен за одну…
Голос продавца горестно взвыл: – Одна драхма? Одна!!! Ты раздел моих детей, мой отец почти умер с голоду, у тебя вместо сердца камень…
Иуда резко обернулся. За прилавком стоял Найва Грызун, перечисляющий по пальцам все постигшие его горести. На мерных весах умостился плетёный лоток, выстланный травой, в котором шевелилась действительно очень крупная рыба.
Перед прилавком стоял старый пастух с простецкой ухмылкой и ягнёнком на руках и его большая лохматая собака, что внимательно прислушивалась к словам Найвы.
Найва, перечислив свои, приступил к горестям старика. Потряс четвёртым пальцем:
– … А вместо головы у тебя – полено!
Собака угрожающе зарычала. Пастух нахмурился: – Потише, ты, первенец водяной крысы! Я не говорил о тебе дурных слов…
Найва заюлил: – Только у полена нет глаз! Только у полена… разве ты не видишь, что Назарянин уходит!.. В Кану!.. Ухоооодит!! Не видишшшшь?И торжествующе завопил:– Не видать тебе больше такой свежей, такой дешёвой, такой крупной рыбы, не видать!!!Найва в упоении притопнул и радостно, указательно затыкал на дорогу, уходящую от Капернаума вбок, на юг.
Пастух растерянно посмотрел в ту сторону. Собака начала скулить. Иуда резко повернулся и посмотрел туда же правым глазом. И застыл в страхе Найва, увидев в двух шагах от себя Иуду. Но тот не сводил глаз с дороги, равнодушно промелькнув Грызуна…
На дороге видны были фигурки, они были не так далеко, ещё можно отличить одну от другой. Первая, высокая, в белом хитоне, Иисус. Рядом с ним, пониже, тонкий Иоанн. За ними, даже отсюда видно, что это Симон, широкоплечий, с открытыми руками. И рядом с Симоном шагал степенный Иаков…
Иуда с ненавистью смотрел им вслед, но вдруг… добродушно заквохал и ласково укорил: – Обманул Назарянин… провёл таки, доверчивого Иуду…
Иуда скосился здоровым глазом вбок… за плечо и вдруг молниеносно перешагнул к прилавку. Найва отшатнулся. Пастух и собака с удивлением глянули на Иуду…
Мимо прилавка, не на кого не смотря, быстро прошёл Андрей, с плащом через плечо, с полной торбой… Но как-то не так шёл Андрей. И показалось Иуде, что идёт Андрей сквозь людей. Вот перед Андреем чья-то спина, и вроде бы никуда он не сворачивает, но уже впереди той спины вышагивает бывший кормчий…
Иуда замотал головой, пытаясь поймать единственным глазом, как это получается у Андрея. Но Господь метнул от озера к торжку порыв ветра, и тот кинул в глаз Иуде соринку!
И пока Иуда смаргивал, Андрей прошёл и опять не успел заметить Иуда… Снова всматривается, снова отчаянно тянет шею Иуда, вот перед Андреем последний прилавок, вот сейчас, СЕЙЧАС!
…Иуда подался вперёд, но стремится навстречу Андрею девушка, что танцевала прошлой ночью у костра, и смеясь, загородила Андрея! Иуда дёрнул голову вбок, но юноша, что играл на свирели, загораживает Андрея с другой стороны! Эти двое видят только друг друга, но Андрей уже прошёл сквозь прилавок…
Торжок позади, Иуда зарычал с досады. Андрей уходит, уходит, уходит!
Иуда выбрался вслед за ним на дорогу и долго смотрел ему вслед. Наклонив бугристую голову, плавно вёл её вбок, совмещая глаза, как будто ловил Андрея в лучный прицел. И улыбнулся Иуда, ласково бормоча. И звериная ярость, бушующая в нем, неудержимо рвала приветливость на клочки…
– Красиво уходишь, Андрей… быстро… так торопишься услышать, что скажет тебе твой Иисус… Так, так… Это он научил тебя ТАК ходить? Может и мне стоит послушать… нашего Иисуса?
Вдруг резко сел Иуда, прямо там, где стоял. На дорогу, в пыль, и яростно взрыхлил скрюченными железными своими пальцами утрамбованную веками и копытами землю, словно был вокруг него мягчайший приозёрный песок…
– Или Иисус новый Илия? Или не Иуда самый умный? Или перестал быть сильным Иуда?
И хрипло захлёбывался Андрею вслед, словно мог тот ещё услышать: – Что? ЧТО??? Что такого не знает ещё Иуда?!!! Безупречный Иуда, рождённый от Симона среди камней!