Симона сидела перед телевизором, когда услышала, наконец, звук открываемой двери.

Она вышла в коридор. Галя и Никита повесили куртки на крючки, и теперь Галя стаскивала с себя высоченные сапоги без молнии, а Никита снял кеды и не глядя, привычно сунул ноги в «свои» тапки.

– Здрасте, Симона Вольдемаровна!

– Мам, привет, это мы!

– Привет, привет. Вижу. Как ваши дела? Успехи есть?

– Успехов особых нет, но все нормально.

– Хорошо. Обедать?

– Мам, можно попозже? Мы сейчас не хотим.

– Пожалуйста.

– Грета дома?

– Она у себя.

– Отлично. Потом все вместе будем пить чай. Пошли, Никит.

Они отправились в Галину комнату и закрыли за собой дверь.

Симона вернулась в гостиную. Вышла Грета.

– Пришли?

– Да, пришли. Обедать не стали.

– Значит, не голодные. Потом чаю попьем.

Из-за двери слышен был приглушенный разговор и смех.

– Как ты думаешь, что они делают?

– Не знаю. Но думаю, ничего плохого.

– Меня немного смущает закрытая дверь.

– Симона! Ну, перестань! Наверняка у них есть темы для разговора, в которые они не хотят посвящать других.

– Но мы же не слушаем их разговоры!

– Не слушаем, но можем случайно услышать. А они не хотят. Имеют право.

Симона с сомнением покачала головой.

– Симона, если ты боишься, что они занимаются любовью…

– Грета!

– …ну, что они в постели… я уж не знаю, как еще деликатней сказать… то я тебя уверяю, что это не так. По крайней мере, этого не будет, пока мы с тобой дома, в соседних комнатах.

– Грета! Что ты говоришь такое!

– Но если, скажем, им захочется поцеловаться, то это будет удобнее делать при закрытых дверях.

– Ох, Гретка!

– А что такого? Галка уже взрослая девочка. И хорошенькая при этом. И я допускаю, что не только Никита захотел бы ее поцеловать…

– Нет уж, пусть лучше Никита.

– Милая моя, она нас не будет спрашивать, с кем ей целоваться.

– Да, ты права, – вздохнула Симона.

– Так что, не волнуйся. Все в порядке. Все в норме. И позови меня, когда будет чай.