Симона поставила сумку, повесила пальто на плечики, села на сундучок, служивший скамейкой, и стала стягивать сапоги, когда до нее донеслись знакомые голоса.

– Ну, все-таки, куда он мог деться? – спрашивал Галин голос.

– Ума не приложу, – отвечал голос Греты.

– Но ведь не мог он вот так взять и исчезнуть!

– Вообще не мог, но ведь исчез!

– Мы все осмотрели?

– По-моему, все!

– Давай еще поищем!

– Давай!

– Надо подумать, где он может быть? Теоретически.

– Теоретически – везде.

– А практически?

– И практически везде.

– Грета! Что делать?

– Может, в коридоре?

– Если только в прихожей.

– Ну пойдем еще раз посмотрим.

Грета и Галя вышли в коридор, где их с нескрываемым интересом дожидалась Симона.

– Что это вы так усердно ищете?

– Ну…одну вещь.

– И что за вещь?

– Так… ничего особенного…

– Большая?

– Н-не очень.

Они выглядели настолько смущенными, что Симона даже не рассердилась, что они скрывают от нее что-то. Забавно, что Грета была даже больше смущена, чем Галя.

– И все-таки?

– Ну, мам, ничего такого…

– Может быть, я могла бы поучаствовать в поисках? Это что-то важное?

– Н-нет. Ничего значительного.

Симона пожала плечами.

– Как знаете. Я хотела помочь.

– Спасибо, Симона, но понимаешь… – слабо попыталась спасти ситуацию Грета.

– Да нет, ради бога. Не хотите, как хотите, – Симона не стала слушать сестру и прошла в свою комнату.

– Ты есть бу… – запоздало спросила Грета в момент, когда дверь уже закрылась.

Галя и Грета молча, но выразительно смотрели друг на друга. Получилось страшно неловко, причем на ровном месте. Но главное, что проблема не решена, и еще предстоит…

Вдруг из комнаты Симоны раздался ее громкий вопль: «Это что такое?!» Послышались быстрые шаги, дверь распахнулась, и Симона с металлом в голосе произнесла: «Зайдите ко мне. Обе».

На кровати Симоны, застеленной зеленоватым клетчатым исландским пледом, растянувшись во всю свою маленькую длину, спал серый котенок.

– Что это значит? Вы можете мне ответить?

– Это…котенок. Сенечка …

– Сенечка?! Почему он у меня на кровати?

– Мы не знаем.

– Вы, что, издеваетесь надо мной?

– Мама, прекрати разговаривать, как на допросе!

– Правда, Симона, у тебя такой тон, как будто мы…

– Мне кажется, я имею право узнать, откуда у меня на кровати…

– Понимаешь, он был у меня в комнате, и все было в порядке…

– Давно?

– Уже три дня. И вдруг он пропал. Мы обыскали всю квартиру…

– А-а-а, так вот что вы искали! Действительно, незначительная вещь!

– Мама!

– И как же он попал ко мне?

– Мы правда не знаем. Твою дверь мы не открывали. И нам в голову не приходило искать его у тебя.

– Понятно. Скажи, Грета, а у тебя форточка открыта?

Грета всплеснула руками.

– Конечно! Как я не догадалась! Он выпрыгнул в форточку, прошел по карнизу и потом запрыгнул к тебе.

– Правильно! И не нашел ничего лучше, как улечься на мой плед!

– А чем плох твой плед? Теплый, уютный.

– Так, хорошо, и что дальше? Что мы будем с ним делать?

– Симона, ну что можно делать с котенком? Будем его кормить. Поить. Растить.

– А почему вы со мной не поговорили? Или меня нужно ставить перед фактом?

– Мы думали, что сначала ты будешь категорически против. А потом, когда ты уже его увидишь, то не сможешь сказать «нет». Он такой хороший, умный, серенький …

– И кто же будет за ним ухаживать? Кормить-поить-растить?

– Мы, – в один голос воскликнули Грета и Галя. Они были рады, что реакция Симоны оказалась гораздо спокойней, чем можно было ожидать.

– А где вы его взяли вообще?

– Его принес Никита. Понимаешь, у него умер Стасик, он очень переживал, и потом нашел Сенечку, а его бабушка сказала, что это невозможно, и он чуть из дома не ушел, а потом у бабушки была скорая…

При упоминании Никиты Симона нахмурилась.

– Остановись, Галя. Хватит тараторить. Кто такой Стасик?

– Это Никитин кот. Он умер, ему было пятнадцать лет.

– И он решил взять другого кота?

– Он не собирался, но потом увидел бездомного котенка и решил его спасти. Стасик тоже был найден когда-то.

– И его родители отказались?

– Родителей месяцами нет дома. А бабушка не разрешила, потому что она старая и ей тяжело ухаживать.

– И он тогда решил, что можно его притащить к нам?

– Да. А что здесь плохого?

– Я не позволю, чтобы Никитин кот…

– Симона, при чем тут Никитин или не Никитин? Дело же в самом котенке. Если бы Галя его нашла, то можно? А если Никита – то нельзя?

– С его родителями надо считаться. С его бабушкой – тоже. А с нами – не надо. Никита хочет – значит, так и будет. Хочет котенка – будет котенок. Может, он хочет стать главным редактором? Сделаем! Что еще он хочет? Все сделаем! Может, он сюда свою бабушку притащит? Будем за ней тоже ухаживать!

– Мама, что ты говоришь!

– А что такого я говорю? Вы обе попали под влияние этого мальчишки. Он прямо околдовал вас. И молодую, и старую. Галя, представь себе, что ты нашла котенка, и тебе запретили его оставлять дома. Ты, что, к Никитиной бабушке его понесешь?

– Но ведь Никита привязался к вам с Гретой, вы его пригрели, тоже, как котенка…

– Не надо, Галя, не придумывай. Он не бездомный котенок, и мы его пригрели, потому что думали, что он твой друг.

– А он и есть мой друг. И я ему тоже друг. И он, между прочим, считает тебя, мама, и Грету тоже своими друзьями.

– Дружба должна быть взаимной. С Гретой у него свои отношения. Я об этом не хочу сейчас говорить. Но я лично его своим другом не считаю.

– Знаешь что, мама? Ты и мне тогда не друг, понятно?

– Галя! Ты думай, что говоришь!

– Я думаю! И если ты против котенка, то я тебе этого никогда не прощу!

– Это шантаж! Тебе котенок дороже матери! Только потому, что его принес Никита!

– Мама, ты готова выкинуть котенка на улицу? Скажи!

– Я не собираюсь выкидывать его на улицу. Я считаю, что Никита должен его куда-нибудь пристроить.

– Вот он и принес его к нам.

– Нет. К нам его не надо носить. Пусть найдет другое место.

– Хорошо. Дай сюда Сенечку. Больше ты его не увидишь. А Никите ты сама объясни, почему ты не разрешаешь его у нас оставить.

* * *

Галя не оставила своей затеи выведать у Никиты подробности его сердечных тайн и затем позабавить Грету «страданиями юного Никиты». Ей не приходило в голову, что для Греты это могло быть хоть сколько-нибудь важно, и уж тем более, что Грета сама могла испытывать к Никите какие-то другие чувства, кроме материнской заботы. Поскольку Галя не воспринимала его всерьез, она была совершенно убеждена, что это вообще невозможно. Если ей, Гале, Никита не кажется интересным, то как он может быть интересен кому-то? Галя удивилась бы и не поверила бы даже самой Грете, если б та призналась бы ей в своих фантазиях. Она бы решила, что Грета таким образом пытается заставить Галю обратить на него внимание. Гретин возраст был для Гали запредельно несовместим с реальными любовными помыслами. Она знала, что у Греты был опыт в отношениях с мужчинами, даже сейчас существует какой-то поклонник. Они ходят в театр, в ресторан, еще куда-то. И это держит Грету в тонусе. Но постель…секс… В их-то возрасте? Бред! Поэтому Симонины обвинения воспринимались Галей как зло в чистом виде, направленное на любимую тетку за ее веселый нрав и правильное понимание проблем молодежи. Она любила разговаривать с Гретой исключительно о себе, не предполагая у Греты каких-либо собственных любовных переживаний. Она никогда ни о чем не спрашивала у Греты. И вовсе не из деликатности. Просто ее это абсолютно не занимало.

* * *

– Никит, слушай. Я хочу тебя кое о чем спросить.

– Хорошо. Давай, спрашивай.

– Ты…вообще… как? В порядке?

Никита удивленно уставился на Галю.

– А ты?

– Нет, понимаешь… мне кажется, ты какой-то не такой…задумчивый… Может тебя что-то мучает? Угнетает?

– И давно тебе это кажется?

– Не очень. Может ты тайно влюбился?

– И что тогда?

– Ну… ты можешь со мной поделиться.

– И что будет?

– Просто станет легче. Я же тебе все рассказываю.

– Дорогая моя Галочка! Обещаю, что когда мне приспичит с кем-то поделиться своими проблемами, ты будешь первой! Но сейчас мне нечего на тебя взвалить. Прости меня за это!

– Не прощу! Я так хотела узнать, в кого ты влюбился!

Никита рассмеялся и обнял ее за плечи.

– Давай лучше зайдем куда-нибудь. Хочешь кофе?

– Я буду коктейль.

– Любой каприз!

– Никит, а ты к нам придешь сегодня?

– Да, но попозже. Грета будет дома?

– Будет.

– Хорошо. Кстати, мне иногда кажется, что я немного надоел твоей маме. Она ничего не говорила?

– Насчет того, что надоел – ничего.

– А что тогда?

– Да, чушь всякую порола.

– Галя! – Никита воспроизвел Симонину укоризненную интонацию.

– Ну, например, что Грета тебя совращает с пути истинного.

– Ничего себе! Так и сказала?!

– Да, именно так. Что ты вовсе не настолько увлечен живописью и искусством. Что у тебя могут быть другие интересы. И что Грета тебя насильно таскает по всем музеям и выставкам, а тебе неудобно отказаться.

– А Грета что?

– Ругалась с ней отчаянно, говорила, что ты талантливый и все такое.

– Понятно…

– Никит, послушай, если ты действительно не хочешь столько времени тратить на походы в музеи…

– Галь! Я – хочу, и не считаю это тратой времени.

– Тогда ты как-нибудь скажи об этом Грете, а то она иногда начинает думать, что вдруг она тебя и правда совращает. Только не говори, что это я тебе сказала.