– Грета, это ты?

– Я, я.

– Все в порядке?

– Да, все замечательно.

Грета вошла в гостиную.

– Чай пьешь?

– Да. С коржиками. Будешь?

– Вообще-то…Да, пожалуй, буду. Сейчас переоденусь и приду.

– Я налью тебе, пусть немного остынет.

Грета надкусила коржик.

– Вкусно! Откуда коржики?

– Марина Глухова угостила.

– У них какое-то событие?

– Да нет, вроде бы.

Сестры помолчали.

– Как выставка?

– Неплохая. Неровная немножко. Но в целом неплохо.

– Понятно…

– Слушай, Симона, мне Никита не звонил?

Эффект был рассчитан правильно. Симона уставилась на Грету, думая, что ослышалась.

– А ты… разве не с Никитой была?

– Нет. Я была с Груммом.

– С кем?

– С Борисом Груммом, я тебе о нем рассказывала.

– Я не помню.

– Он театральный художник, сделал несколько последних спектаклей в экспериментальном театре у Дрожева. Между прочим, он из Риги. Но уже лет восемь работает в Москве.

– Хм… Хорошо. У тебя с ним роман?

– Нет, какой роман! Мы как-то встретились. Потом снова, и решили, что хорошо бы пообщаться о том, о сем, о разном. Без спешки. Вот и все.

– У него семья?

– Ну, да. Конечно. Точно я не знаю, но, по-моему, у них дом в Майами. Там и его дочка, и внучка, и жучка.

– Ну что же… молодец… но ты мне о нем не рассказывала. Я бы запомнила.