– Никитка!

– Галка!

– Никитушка! Как я рада! Куда ты делся?

– И я рад! Пошли пить кофе!

* * *

– Сколько мы не виделись?

– Сто лет! Ты почему пропал? Как ни зайду, спрашиваю про тебя, а Грета говорит – нет, не приходил.

– А ты, что, там теперь не живешь?

– Ой, да ты же ничего не знаешь! Представляешь, сколько мы в разлуке!

– Ну, расскажи, что у тебя, где ты, с кем…

– Помнишь, я была во Франции? Я там познакомилась с двумя парнями. Они мне оба нравились, и мы подружились. Я их пригласила в Москву. В общем, приехал Шарль, и тут такое закрутилось!

– Он у вас останавливался?

– Сначала да. Ему предоставили кабинет дедов. Но в первую же ночь, сам понимаешь…Мама нас выследила и хотела устроить скандал, типа, я не позволю, чтобы в моем доме… Но со мной эти номера не проходят. Я сказала – хотя это мой дом тоже, но мне не нравится тут жить. Я предпочитаю жить отдельно. Короче, я уехала с Шарлем знаешь куда? На дачу! А что, у нас зимняя дача, со всеми удобствами. Там, правда, давно никто не жил, дом довольно старый. Но мы с Шарлем его привели в порядок. Он такой оказался умелый – все может починить, и печь даже топил. Там у нас газ, но и печь есть, и камин. Я в этом толком не разбираюсь. Но сама я печь не топлю, конечно. Я пользуюсь газом.

– А он навсегда тут остался?

– Он не остался. Он уехал домой, во Францию. А я вот не вернулась домой и живу на даче.

– Одна? И не боишься?

– Да что ты! Там народу полно. Многие круглый год там живут. Это вполне элитный поселочек, дача-то дедова. Там все такие – врачи, профессора, вернее, их семьи. Меня там знают с детства. Иногда кто-нибудь до Москвы подвозит на машине. А в основном на электричке или на маршрутке – очень удобно, двадцать минут и ты в Москве.

– А в институте ты бываешь?

– Бываю, но редко. У нас французский теперь в другом здании, так что мы с тобой не совпадаем. Слушай, Никит, приезжай ко мне в гости! Все сам увидишь, захочешь остаться, отдохнуть, пожить – пожалуйста, дом большой. Можешь даже не один приехать…

– То есть?

– Ну, мало ли… С девочкой какой-нибудь. Противной.

– Почему противной?

– Ну…все-таки мне будет чуть-чуть досадно, что ты с девочкой. Значит, мне она будет противна.

Никита рассмеялся.

– Галка! Ну, какие девочки сравнятся с тобой!

– Правда, Никит, приезжай!

– Ладно! Приеду как-нибудь. Без девочки.

– А у тебя есть кто-нибудь?

– Знаешь, так, время от времени – но ничего серьезного.

– Понятно. Слушай, Никит, а почему ты перестал с Гретой общаться? Вы поругались?

– Да как тебе сказать…нет, конечно, как мы могли поругаться?

– Ну как? Она тебе устраивала сцены ревности, а ты однажды не выдержал, хлопнул дверью и – все.

Никита пристально посмотрел на Галю.

– Ты… что имеешь в виду?

– Никитушка, друг мой. Я имею в виду то, что ты слышал. Не знаю, что у вас было на самом деле, но выглядело это, как самый настоящий роман.

– Галка!

– Да мой дорогой, колись уже!

– Слушай, давай закажем что-нибудь посерьезней!

– Давай! Но и поесть тоже, а то мы с тобой тут под стол свалимся.

– Галь! А ты когда…

– Если честно, то сначала я думала, что ты влюбился в мою тетушку, как романтичный юноша, и грезишь о ней в ночи. А потом я стала замечать, что тетушка сама ведет себя как влюбленная по уши телочка…

– Галь! Грета – телочка!

– Ты прямо как моя мама! Кстати, она-то как раз и раскусила Грету самая первая. И стала ее регулярно доводить – мол, ты с ума сошла, образумься, сколько тебе лет и так далее.

– Да, я помню, ты мне рассказывала.

– Вот-вот. Грета с ней такие разборки устраивала, что я думала, они друг друга… не знаю… прирежут. А потом вдруг ты исчез. Так что случилось?

* * *

Выслушав рассказ Никиты, Галя задумчиво произнесла:

– Знаешь, по-моему, правильно, что вы расстались. Это никуда бы не привело. И хорошо, что ничего не было. Все правильно.

– Я согласен.

– Между прочим, у Греты есть поклонник, довольно симпатичный дядька. А мать, как ни странно, часто о тебе вспоминает – куда ты пропал, почему перестал бывать. Сама же травлю устроила, и сама же скучает по тебе.

– Надо же! Никогда бы не подумал! Вообще-то я тоже скучаю.

Галя допила вино, потянулась за салфеткой, и вдруг глаза ее загорелись.

– Никитка! У меня идея! Я знаю, что надо сделать!

– Что? Какая идея?

– Идея шикарная. Пойдем, я тебе по дороге расскажу!

* * *

В квартире пахло выпечкой, свежими огурцами, тушеной телятиной с баклажанами и болгарским перцем, и этот восхитительный дух вырывался за пределы входной двери на лестничную клетку и устремлялся вверх, вниз, на улицу и далее, в остальной мир, вызывая у прохожих томительно-мечтательный вздох.

Симона возбужденно носилась из гостиной в кухню и обратно, добавляя на стол мисочки с салатами, паштетами и прочим угощением.

– Так, что еще?

– Да уже все, угомонись, стол шикарный, уже ставить некуда, – увещевали ее гости.

– Нет-нет, что-то еще было! Я себе потом не прощу! Ну, конечно! Рулетики!

– Все, садимся! Я больше не могу смотреть на эту роскошь! Я хочу ее нарушить!

– Да, да садимся!

– Симона, не забудь снять фартук!

– Ой, да, спасибо! Я, конечно, забыла бы!

* * *

Симона была в новом платье, которое накануне ей вручили Галя и Грета в качестве подарка и, преодолев ее отчаянное сопротивление, заставили примерить и убедиться, что оно ей идет. Темно-зеленое, с серебристым шелковым отливом, оно в точности соответствовало цвету ее глаз и сочеталось с темно-каштановыми волосами. До этого Галя также насильно отвела мать в салон, где ей сделали совершенно модную стрижку – ежик, почти под мальчика. «Что вы со мной сотворили!» – вскричала Симона, увидев себя в зеркале, после того как мастер разрешил ей надеть очки. – «Я же не призывник и не уголовник! Вы бы вообще наголо меня побрили!»

Она была страшно огорчена и удручена, настолько, что даже не могла возмущаться. Тем более, что сколько ни возмущайся – уже ничего не изменишь. Теперь нужно несколько месяцев ждать, пока они отрастут!

– Мама, ты напрасно расстраиваешься, – утешала ее Галя. – У тебя самая модная, крутая прическа. Она молодит тебя на двадцать лет! Правда, посмотри на себя в зеркало! Ты такая стильная!

Но Симона только вздыхала и безнадежно махала рукой. Ладно, придется пережить и этот удар судьбы. Обидно, что перед самым днем рожденья…

Каково же было ее изумление, когда на нее посыпались комплименты – «Симона Вольдемаровна! Вы такая интересная!», «Симона! Вы прекрасно выглядите!», «Ой, Симоночка Вольдемаровна, как вам хорошо с новой стрижкой!», «Симона, у кого ты стриглась? Там по записи?», И просто – «Ух ты!», «Класс!», «Потрясно!».

Рассудив, что совершенно разные люди не могут участвовать в сговоре, и значит, никто над ней не смеется, она почувствовала себя уверенней и перестала стыдиться своего нового имиджа. Неожиданно у нее началась хорошая полоса – дали премию, позвонила двоюродная сестра Эльза и сказала, что будет в Москве с дочерью на Симонин день рождения. Наконец, в метро какой-то мужчина задержался на ней взглядом. Симоне захотелось праздновать.

– Так, садимся! Садитесь, пожалуйста! Дорогие гости! Прошу к столу!

– Куда прикажете?

– Куда нравится. Места не расписаны. Кто где сядет.

– Я поближе к пирожкам!

– Не волнуйтесь, пирожков много!

– Симона, ты сама-то сядешь?

– Да-да, сажусь!

В это время раздался звонок в дверь.

– Симона! Звонят! Кто-то еще пришел!

– Да… Кто же? Это наверно, Марина. Пойду, открою.

– Не задерживайся, Симона!

– Нет, нет, вы начинайте, я сейчас.

Симона распахнула дверь и…потеряла дар речи. На пороге стоял Никита с огромным букетом роз.

– Никита?!

– Симона Вольдемаровна, это вам.

– Никита! Откуда ты…Ты помнил?

– Да. И я подумал…

– Никита, это так трогательно! Спасибо тебе! Прекрасный букет!

– Я рад…

– Проходи скорей, ты как раз вовремя. Мы только сели.

– Нет, что вы… Я просто хотел…

– Так, молодой человек, без разговоров! Пойдем!

* * *

– Друзья, смотрите, кого я вам привела!

– Никита! Привет, привет!

– Здравствуй, давненько не видели!

– Молодец, что пришел!

– Садись скорей, опоздальщик!

– Так, – распорядилась Симона, – Никита, пойди-ка, принеси себе стул – такой, допотопный, ты знаешь, какой и где.

Никита усмехнулся.

– Да, конечно, сейчас.

– Никитка, тащи стул и садись рядом со мной, я тебя целый век не видела, – требовательно заявила Галя.

* * *

От Симоны не укрылось, как блеснули Гретины глаза, когда она увидела Никиту. Неужели она позвала его на Симонин день рождения, разыграв «сюрприз»? Но он сказал, что сам вспомнил. И потом, зачем Грете сейчас Никита, когда у нее разгар романа с Борисом Груммом? Может, Никита захотел увидеть Грету? Но глупо встречаться вот так прилюдно, ведь он мог это сделать в любой день – позвонить, договориться и встретиться, если уж ему действительно хотелось. Значит, не очень-то… Галя? Нет, вряд ли. Он ей никогда не был нужен. А в конце концов, почему мне кажется невозможным, что он действительно пришел поздравить меня?

* * *

Грета торжествовала. Не то, чтобы она сильно скучала по Никите или страдала от того, что кончилось это наваждение. Хотя немного все-таки скучала. Но по-настоящему скучать должен был он. Ее задевало, что он так легко, без сопротивления, без попытки выяснить причины согласился с ее решением завершить их отношения. Это ведь было ее решение, она однажды сказала себе – все, надо с этим покончить, хватит смешить людей. А он покорно принял ее холодность и демонстративную отчужденность. И исчез с горизонта. И невозможно было наблюдать, как сильно он страдает, – а не страдать он не мог, ведь ему дала отставку женщина, которая ему безумно нравилась, а она, поиграв с ним, как кошка с мышкой, предпочла ему другого, маститого, состоявшегося мужчину.

И поэтому, увидев Никиту на дне рождения Симоны, Грета поняла, что он не выдержал, придумал повод… Грета нисколько не сомневалась, что Никита явился ради нее. Ну, не ради Симоны же, в самом деле! Он понятия не имел о ее дне рождения… А кстати, откуда он узнал? Может, Симона сама его пригласила? Нет, не похоже, она выглядела удивленной его приходом. Галка? Зачем он ей? Тоже не похоже. В общем, этот момент непонятен. Пришел, а она с Борисом…Ну что ж… Интересно, он еще явится? Или понял, что его карта бита?

* * *

Никита был доволен. Ему было все это время неприятно осознавать, что он выглядел как-то неблагодарно по отношению к людям, которые так тепло к нему отнеслись и впустили в свой дом и свою жизнь. Галин план позволил ему восстановить в некоторой степени – именно в той, которая была оптимальной, не больше – взаимоотношения с Симоной и Гретой. Он убедился, что у Греты есть поклонник, что там вроде бы все протекает достаточно активно, значит, Грета не будет отвлекаться на него, Никиту. Вот и хорошо. Выглядит она, конечно, шикарно. Что-то изменилось…Прическа, что ли, другая…

Никита сидел за столом почти напротив Греты и то и дело поглядывал на нее. Она этого не замечала, но несколько раз перехватила его взгляд, и ему показалось, что в глазах ее промелькнула улыбка. Вообще-то, Грета, конечно… очень притягательная…

Никита поймал себя на том, что первый раз думает о Грете только как о женщине, без каких бы то ни было примесей благодарности или благоговения. Но… лучше не надо…

* * *

Галя сама не знала, зачем она это все придумала. Но получилось неплохо. Мать убедилась, что Никита вовсе не молодой распутный монстр, к тому же он держался очень спокойно и сдержанно. Грета со своим Груммом тоже вне подозрений. Галя восстановила дружбу с Никитой – что весьма ценно, такими друзьями не бросаются, такой друг – на любой случай жизни. И все довольны.