«Узнает или нет? Вернее, даст как-нибудь знать, что мы знакомы? – подумал я про себя. – И если рядом муж, надо ли что-то говорить про прошлое?»

Хозяева вовсю угощали замороченными коктейлями. Мужчины пили водку, женщины – шампусик.

В просторной гостиной в ожидании ужина толкались человек двадцать. Есть такие придурки (вроде этих владельцев дачи), которые любят устроить вечеринку малознакомых, но нужных людей. Я вот точно попал сюда неслучайно: местный муж давно меня зазывал в слабой надежде на скидку в предстоящем процессе.

Над столом во время закусок летал «мертвый ангел». Ночь в склепе должна была выглядеть дискотекой по сравнению с сегодняшним вечером. Говорить было не о чем и не с кем. Пришедшие пары не рассадили друг от друга, и потуги хозяев завязать беседу замшелыми анекдотами проваливались моментально.

Наконец дама напротив меня, сопоставив бабочку с лицом, «Татлером» и телевизором, выдала, как ей, очевидно, казалось, нечто изысканное:

– Как часто вы играете в поло?

Понятно, что пегая «хрюша» перепутала гольф с поло. Мне захотелось немного разрядить обстановку, прогнать «мертвого ангела», поиграть словами и чуть-чуть пошутить.

– Открою вам секрет. Играть в гольф без поло холодно. И не по этикету. Рубашки на трех пуговицах у меня всех цветов и разных марок, предпочитаю Ralph Lauren.

Тишина. «Хрюша» смотрела на меня, не моргая. Тупизна настораживала. Вика улыбнулась кончиками губ. Она знала меня слишком хорошо и, кажется, все помнила… Однако из «поло»-ситуации надо было как-то выбираться, никого не обидев:

– А так, поло – отличная игра. Много раз видел, но ни разу не пробовал. Кстати, вы знаете, что в Индии и на Цейлоне играют в поло на слонах? Скорости, конечно, не те, и на слоне два человека – наездник и игрок, а в целом – то же самое.

– Александр Андреевич очень любит кататься на слонах. Он большой специалист. Вы не расскажете нам, как вы бороздили джунгли на слоне? – И зашептала что-то на французском мужчине слева.

Чуть-чуть морщинки вокруг глаз, прическа другая, а в остальном ничего не изменилось: очередной французский муж, потрясающая фигура и те же жесты с призывными искринками в глазах.

В середине семидесятых, совсем еще девчонкой, уже в конце первого курса, она осуществила мечту тысяч советских девушек того времени – вышла замуж за иностранца. Француз Жан-Мари работал в Москве на какой-то стройке инженером и влюбился в красавицу Вику сразу и наповал. Сам он был на редкость неприятным, плохо воспитанным человеком, и Виктория его, по-моему, стеснялась, но все терпела ради фьючерсной сделки переезда в Париж. Они однажды попали ко мне домой, и мы подружились. Мама присылала мне, студенту ВГИКа, из Парижа валюту, всякие шмотки, и моя квартира функционировала как центр московской «парижской жизни».

За несколько лет безвылазной жизни в СССР Жан-Мари выучил одну-единственную фразу по-русски, которой его научили подруги красавицы Вики.

Фраза была поистине королевская, тем более что говорил он ее абсолютно без акцента с каменным лицом, только чтобы от него отстали: «Я знаю, что гадок, но очень нужен» (что, кстати, было чистой правдой). Понимал ли он то, что говорил, или нет, для окружения было уже вторично.

Вика знала, что мне очень нравится, но лишь однажды во время большой гулянки, слегка под маминым шампанским и куантро, она вывела меня в ванную, расстегнула платье «а-ля Диана фон Фюрстенберг» и сказала: «Можешь смотреть, но руками не трогай». Так как под платьем абсолютно ничего не было, то было на что посмотреть. Меня аж качнуло. Лучшей фигуры ни до, ни после я не встречал. Попытка потрогать и убедиться, что это все настоящее, в ближайшие несколько дней успехом не увенчалась, и они вскоре уехали в Париж.

А еще через икс месяцев уже я сам, гуляя по Елисейским Полям, наткнулся на огромную афишу фильма «Эммануэль», о котором только слышал в Советском Союзе. Исполнительница главной роли Сильвия Кристель была чем-то похожа на Вику. Но наша была намного лучше. Вечером я нашел их номер телефона:

– Пойти в кино? Я с удовольствием бы. Но Жан-Мари говорит, что это дорого. Вот когда мы будем у его мамы в провинции, то там билеты намного дешевле.

В ее голосе слышались слезы. Француз в советской Москве и француз в капиталистическом Париже выглядел по-разному. Денег у самого было не так чтобы очень, но я только что спекульнул каким-то антиквариатом и чувствовал себя единственной дочерью Ротшильда и любимым сыном Моргана одновременно.

В двадцать с чем-то гормоны с двух сторон захлестывали, так что мы еле досидели в зале. Тем более на «Эммануэль»… Во время сеанса Жан-Мари, которого я тоже пригласил, похрапывал, а мы держали друг друга за руки и чуть-чуть страстно целовались.

Этот роман никогда так и не закончился, несмотря на трех мужей и двух жен. Просто были маленькие и большие перерывы. Через год Вика все-таки послала Жана-Мари очень далеко, и он навсегда исчез из ее жизни. Время шло быстро, и уже будучи крепко стоящими на «западных» ногах, мы, в память о незабываемом киносеансе и обо всем том, что потом было, уговорив группу друзей, решили поехать в Сиам. Таиланд к концу семидесятых только начинал развивать свою туристическую индустрию и поэтому затягивал клиентов методом проб и ошибок.

В гостинице Бангкока нам предложили неожиданный турпоход: три дня путешествия в джунглях, туда, к золотому треугольнику. Приключений хотелось всем, и согласие было получено через десять минут.

…Вот об этом Вика и хотела заставить меня рассказать.

Осчастливленные присутствующие, понимая, что кто-то все-таки способен заговорить на этом съезде глухонемых, и в этом их спасение, в голос заныли в молитвенных просьбах. Напротив меня искрились смехом знакомые глаза. Отказать ей я не мог. Мы же никогда так и не расстались…

…Сначала нас везли куда-то от города часа три на автобусе, потом на джипах. Настроение, несмотря на дикую рань, у всех было хорошее и веселое, хотя у меня сильно болела голова. Ожидание приключений волновало молодую кровь и нагоняло неуемные фантазии. В конце пути на опушке джунглей джипы вроде бы сдались, и нас ждал первый сюрприз. Если в большинстве стран, где я до этого побывал, существует или существовала конница, то нас на этой сиамской точке ожидала слоновница. Это было довольно большое и на редкость вонючее стадо животных, которые совершенно не выглядели так, как я привык к этому на картинках: милыми, добродушными и гладкими. Мой личный слон оказался шершавым, колючим и каким-то плешивым созданием грязновато-серого цвета, а вдобавок ко всему он что-то невнятно рычал, причем довольно громко. Мне показалось, что слону не очень хотелось становиться на колени перед правнуком одесского раввина, но проводники антисемита, держа его за уши, все-таки убедили не рыпаться и не тявкать. Несмотря на принятую слоном унизительную позу, одного тайца оказалось недостаточно для того, чтобы закинуть меня на спину этому вонючке. Позвали второго. Первый пытался делать мне поддержку, как делали Плисецкой в «Бахчисарайском фонтане», а второй вытягивал наверх мою любимую правую ногу. При помощи третьего тайца команда со мной справилась, и я оказался на спине у этой махины в полулежачем состоянии. Не успел я отдышаться от «слонолазания», как животное встало само по себе и чуть было не выбросило меня обратно на полянку. Я разгладил попонку, на которой сидел, и взялся за грубоватый и грязный канат, который одновременно представлял из себя «уздцы» (так как был затянут где-то там внизу) и «держалку» для рук. В довершение всего мне подали наверх мой рюкзак с питьем и едой, а также с предметами первой, второй и третьей необходимости и огромную связку зеленых бананов для кормления вверенной мне серой скотины.

В связи с тем, что мое общение со слонами до этого момента носило довольно эпизодический характер, если не считать мою бывшую тещу, то я задал, как мне казалось, логичный вопрос:

– Когда я буду кормить зверюгу, шкурку с банана снимать или нет?

Вместо ответа погонщик посмотрел на меня очень выразительно, но не очень дружелюбно. Мне показалось, что настрой к моей персоне оставляет желать лучшего…

Наконец кавалькада двинулась в путь длинной вереницей. Я шел третьим слоном. Было скучно, жарко и потно. Голова по-прежнему трещала.

Слон (неожиданно для меня) закинул наверх хобот, что-то проблеял, понюхал воздух вокруг моих гениталий и проблеял еще раз. Надо было принимать решение. Я оторвал от связки банан и торжественно вручил его хоботу. Отросток исчез куда-то туда, вперед, вниз по направлению от головы и ушей, а через мгновение появился снова в опасной от меня близости… Я опять оторвал банан и проделал ту же процедуру. «Какая ненасытная мне попалась тварь!» – подумал я через полчаса безостановочного кормления. Еще минут через сорок я скормил этой скотине все зеленые бананы, мои личные бутерброды с тунцом и сыром, яблочный пирог и два круассана из гостиницы, два неочищенных фрукта дуриана, которые я взял, чтобы попробовать на открытом воздухе, пакет чипсов, чай и пачку рассыпавшихся таблеток аспирина для разведения в воде, вместе с пакетом, который он буквально выхватил у меня из рук. Мало того! На определенном этапе я подумал, что, несмотря на то, что мы в лесу, парню, по всей видимости, хочется пить, и отдал ему здоровенную бутылку теплой кока-колы. Надо сказать, что животное довольно быстро каким-то образом выдуло всю жидкость, а бутылку выплюнуло по дороге. Я был в шоке. Когда у меня кончилось все, слон позакидывал еще раз двадцать свой хобот, оказался в полном пролете и, наконец, успокоился.

По моим подсчетам, через час-полтора мы должны были куда-то приехать. Вика, которая ехала через три слона сзади, что-то мне весело кричала, но понять было нереально. А еще минут через десять началось самое страшное…

Оседланная мной скотина без всякого предупреждения, не включая поворотник, дала влево и удивительно быстро пошла на обгон всей группы. Я заорал так, что было слышно маме в Париже. (Кстати, одесская мама мне потом подтвердила, что что-то слышала ночью во сне.) Одновременно заорали все погонщики и кто-то еще. Слон, набирая дикую скорость, отрывался от преследования с каждой минутой. Скотина неслась не останавливаясь через джунгли, не обращая на сидящего на ней еврейского джигита никакого внимания. Я лежал на этой твари, вцепившись всеми конечностями, и просил прощения у всех и за все, как будто это был Судный день. Меня хлестали лианы, какие-то листья, на меня что-то падало, или мне так казалось, но это было ужасно. Сколько так продолжалось, я сказать не могу. Вечность? Больше, намного больше. Наконец слон остановился как вкопанный, застыв наподобие князя Юрия Долгорукова перед московской мэрией. Я был один посреди джунглей, на спине у этой гоночной твари, без еды, без питья, и вдобавок мне хотелось в туалет. Вокруг, в этом жутком лесу, все щебетало, шипело, рычало и даже хрюкало.

Первой мыслью было попытаться со слона слезть. Но тут встал вопрос: «Зачем?»

Если я каким-то образом, пока непонятным мне, спущусь на землю, то я никогда в жизни не заберусь обратно. А если мне придется тут спать? На слоне как-то спокойнее. Местные голодные тигры могут принять меня за детеныша с обрезанным хоботом, что, кстати, в чем-то так и есть, и не съедят. Может быть. Пока что я решил отомстить этому гаду по-нашему и, не слезая вниз, помочился на слона «за все случившееся». Скотина даже не повела слоновьим ухом. Как будто так было и надо. На большее я не решился. Было страшно и тоскливо. Когда-нибудь, скорее всего, ближе к ночи, одному из нас такая жизнь могла надоесть.

Около часа дня мне захотелось как-то развлечь себя. Я полез в рюкзак и нашел там пачку купленных вчера в Бангкоке, смеха ради, люминесцентных презервативов с чарующим названием «Карнавал в Рио». От нечего делать и в преддверии сумерек я решил их надуть. Мысль о том, что, когда зайдет солнце, их можно будет подсвечивать фонариком, и поисковая группа будет иметь больше шансов найти меня в темноте, мне показалась глупой, но в этой ситуации не лишней.

При дневном освещении люминесцентные резино-технические изделия выглядели какими-то подержанными и некрасивыми. Кроме того, качество явно оставляло желать лучшего: они лопались один за одним.

Когда наконец прибыло тихоходное стадо, то картина на полянке выглядела приблизительно так: на спине уставшего слона сидел человек в очках и панамке и с упоением читал карманный вариант Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть» в оригинале, а вся поляна в джунглях была усеяна рваными гондонами. Первая человеческая фраза, которую я услышал в джунглях, была, конечно, Викина:

– Скажи честно, Саша, ты просто хотел остаться с этим животным один на один? Иначе как объяснить вот это? – и показала рукой на кучу несостоявшихся надувалочек.

Местные погонщики ругались и матерились по-тайски так, что фауна вокруг от страха взяла паузу и замолчала. Европейцы ржали в голос, а Вика все-таки обнимала меня и говорила нежные слова утешения, давясь от смеха. Оказывается, во всем виноват был один я. И вот что произошло.

Связка бананов была рассчитана для кормления слона на весь день. Я же по незнанию (и не прислушиваясь к советам погонщиков) скормил ее за час. Не говоря уже про аспирин, бутерброды с тунцом и кока-колу, о которых я дипломатично умолчал. Так вот, когда у слона начинается расстройство желудка, или по-научному – prosser, он делает это на очень большой скорости, о чем я, по понятным причинам, до нашего поноса в джунглях не имел никакого представления. Действительно, вообразить себе это огромное животное в привычной для человека позе на фарфоре довольно непросто, тем более для меня – энтузиаста большого города. Мне же в голову не придет сделать это на беговой дорожке в World Class в Романовом переулке. А слону придет. Ему так легче. Следуя своей славной традиции, обосранный скакун стоял не шевелясь, время от времени отгоняя одним ухом от себя мух.

Вскоре из объяснений стало понятно, что потеря в джунглях модного слона с кретином на спине может дорого обойтись местному стойлу, и, сбившись с пути, вся группа двинулась за мной в погоню. Благо шли по понятному следу…

Кое-как успокоившись, вся туристическая слоновница, наученная происшествием, двинулась на ночлег. На этот раз дрессированные слоны взяли друг друга хоботом за хвостик и, выстроившись в линеечку, двинулись вперед. Я думал, буду последним, чтобы друзья-слоны после нашего пробега моего не нюхали, но оказался в середине. Очевидно, парню за мной полагалось теперь крепко держать спринтера за хвост.

Вечером мы прибыли в какую-то симпатичную деревню в горах.

«После ужина все разделились на пары, и в шикарном доме с деревянными ставнями и служанками, наливавшими чай сидя перед нами на коленях, создалась “эммануэлевская” атмосфера. Четыре массажистки (по две куколки на каждого) делали потрясающий массаж. А когда мы остались одни – приключения героини Сильвии Кристель показались мультфильмом для дошкольников по сравнению с тем, что было дальше…» – хотел я сказать, но тактично промолчал.

– Поздно вечером очаровательные служанки нас кормили и поили чаем, сидя пред нами на коленях. А потом была ночь имени «Эммануэль», только лучше… И фото Александра Андреевича с единственным случайно уцелевшим «люминесцентиком» до сих пор у меня дома, – сказала Вика и посмотрела на меня в упор.

…Гости и хозяева в это время уже были в полусогнутом состоянии от смеха. Только очередной французский муж тихонечко клевал носом, ничего не понимая.

– Я никак не думал, что конец истории того дня будет тобой озвучен. Зачем? – тихо спросил я с улыбкой, когда все, весело болтая, перешли в гостиную на кофе и сигары.

– Потому что нечего пялиться на чужих девок… – неожиданно объяснила Виктория. – А так сразу понятно, с кем ты здесь…

«Интересно, он умеет говорить по-русски: “Я гадок, но нужен?”» – подумал я, но вопрос задавать не стал. Особого значения это уже не имело.

Ответ был понятен.