– Я стесняюсь… Речь идет о таких интимных вещах…
Странные люди все-таки. Можно подумать, что в этом офисе когда-то говорят о чем-то другом. За суммарные часы, выросшие в годы, проведенные в собственной переговорной, я наслушался такого, что любой интим для меня – просто новостная хроника журнала «Мурзилка».
– Интим, дорогая, – это наше все. Вы видели мою коллекцию эротики? Что-нибудь из этого?
– Да, видела. И, признаться честно, сразу хотела из вашего офиса уйти. Мы с мужем – бывшие коммунисты и к таким вещам непривыкшие. Но речь совсем не об этом. То есть, конечно, об этом, но не совсем. Видите ли, у меня есть сын. Бедный мальчик женат… Нет, правда, не улыбайтесь. Да, я была против. Если бы вы поговорили с ней, вы бы тоже были не «за». Но мой дурачок как затвердил: «Люблю, люблю…» Пришлось нам жениться.
– Это как – «пришлось нам жениться»?
– Ну так… Мы же все должны были ее терпеть.
«Еврейская свекровь бывает и у русских!» – подумал я.
– Она некрасивая?
– Нет, она даже очень…
– Совсем дура?
– Физтех и Кембридж. Хитрая тварь.
– Плохой характер?
– Так сразу не скажешь. Но я ее раскусила.
– Вы, случайно, с Люси Рувимовной не были когда-то знакомы?
– Кто это?
– Моя мама.
– Не была. А почему вы спросили? Давайте я вам все расскажу, и мы решим, сможете вы нам чем-то помочь или нет.
Я согласно кивнул.
– Как они познакомились, вам не интересно? Поняла. Ну хорошо. Хотя у нее родители такие хорошие, дедушка был членом ЦК КПСС, чекист, мать с Валерием Николаевичем – тоже известные партийные работники в прошлом. Так все хорошо нам с отцом казалось вначале… После свадьбы мы решили, что они будут жить у нас. Муж купил когда-то большой дом, и мы поселились там все вместе. Наперекосяк все пошло у них не сразу. Первые дни все вроде было хорошо. Месяца полтора-два. Потом я начала замечать что-то, что меня, конечно, не могло не… задеть. Это же мой мальчик. Ну вы понимаете. Например, сын уходит на работу, а она спит. Представляете? А потом встает и бегает, как какая-нибудь потаскуха, час по лесу. Румянец нагуливает.
– Какой кошмар… И вы ее не убили?
– Нет. Дальше – хуже.
– Не сомневаюсь. Хотя услышанного уже достаточно.
– Какое счастье, что вы так меня понимаете. Так я продолжу? Всю жизнь я делаю своему сыну на завтрак сырники со сметаной и манную кашу с маслом и вареньем или свиные молочные сосиски. И вдруг эта гадость мне говорит: «Дима должен быть в хорошей физической форме, нельзя его пичкать вашей вредной едой. А бутерброд с салями – просто яд. Это все каменный век: вы моего мужа травите. Я каждые два месяца живу как веганка. И Дима тоже будет веганцем». Веганка она… Я ей, конечно, тут же сказала, кто она. А эта коза недоеная мне ответила. И началось… Короче, мы не подружились, но она взяла и родила. Рожала, понятное дело, чтобы моего дурачка удержать. Но ребенок получился просто нереальный: красавец, умничка – на нее совсем не похож. В общем, сейчас дело дошло до развода. Она хочет оставить себе ребенка и участок на Ильинке, который мы с отцом им подарили на годовщину свадьбы. Ну и дом шикарный скоро закончим строить. Естественно…
– А вы ей вместо этого готовы купить небольшой участок на Хованском? С оградкой…
– Дело немного в другом. Я даже не знаю, как объяснить. Мой мальчик… Понимаете… Он то готов, то не готов. Я же все вижу. Я же мать…
«Сто процентов – она не отец. Хотя в этой семье все может быть по-другому».
– «Видите» в смысле – следите?
– Ну что вы так сразу! Ну хорошо. Слежу. А что? Они живут в моем доме! И вот вы знаете, все хорошо вроде, что они ругаются. Развод назревает. А потом – бац! – интим… И он на пару дней как шелковый. Ничего не видит, никого не слышит: «Таня, Таня…» Лучше Тани нету дряни! Как зомби. Не знаю, что там она с ним делает, только вся моя работа насмарку.
– Понимаю ваше разочарование…
– И вот я к вам пришла.
– А что вы хотите, чтобы я сделал? Познакомить сынишку с кем-нибудь? Но это, скорее, к господину Листерману. Я могу познакомить только с Джессикой. Поговорить с вашей невесткой и выяснить, что она такое вытворяет, чего я не знаю? Но лучше спросить вам самой у вашего младенца. Или пусть полюбопытствует ваш муж. А так – «моя твою не понимай» – как говорит наш дворник Али Бердыкудлыев. Если они созреют на развод, тогда это, конечно, ко мне. А пока… Не вижу. Извините.
– Ну хорошо. Я вам расскажу. В конце концов, мы взрослые люди. Он ночью кричит. Вот я сколько лет замужем, а мой муж, извините, конечно, за всю нашу жизнь звука не издал.
«С такой женой, как ты, я бы тоже не кричал. Я бы ее молча душил…» – подумал я. Партийная дама определенно начала мне капать на мозг.
– А вы не думаете, что ваша невестка, например, просто зажимает своему любимому кое-что дверью. Ему нравится – он и кричит. Потом посмотрят на результат и два дня пишут роман «Пятьдесят оттенков синего». Вы дверь в спальне проверяли?
– Ужас какой вы говорите, Александр Андреевич! Помогите мне, пожалуйста. Я хочу добраться до правды. Хочу знать, что там у них происходит! Что она с моим мальчиком делает, эта шкода!
«Если то, что я думаю, то, скорее, “Феррари”, а не “Шкода”…» – пронеслось в голове.
– В общем, я решила пойти на крайние меры и установить везде камеры…
«Нет. Моя мама была просто подарком ангелов по сравнению с этой Крысильдой».
– Я даже с дочкой посоветовалась. Но она – аудитор и в этом ничего не понимает… Сын ее называет «ботаничкой». А она просто хороший специалист и любит свою работу. В пять лет попросила меня на день рождения подарить ей счеты. Представляете?
Я представил. Есть дочка. Значит, по крайней мере два раза в жизни кто-то уестествил эту кикимору. Должно быть, спьяну. А если эякуляция шла на трезвую голову, то надо срочно посмотреть на мужа. Похоже, что он просто герой.
– Вот моя просьба. Она что-то делает, и я не понимаю что. Но главное – это развод. Хочу, чтоб она ушла. Мы с отцом так долго не выдержим и умрем.
«Не худший вариант, вообще-то… – подумал я. – Какую гадость только ни предлагали мне в этом кабинете… Свекровь… Интересно, на что бы такая была способна в тридцать седьмом…»
– Я подумаю, Нина Павловна. Дайте мне неделю. А вы пока поищите у молодых… есть ли у них что-нибудь из кожи, латекса… такое, ну вы понимаете. Или цепочки какие-нибудь, что-нибудь из набора юного дантиста прошлого века – щипцы, зажимы. Может, найдете хлыстики какие…
Через два дня я сидел на террасе московского гольф-клуба и тихо млел с закрытыми глазами на летнем солнце. Был будний день, и любопытствующие глаза не должны были нас найти в одиннадцать утра. По-моему, я заснул, когда неожиданно почувствовал на себе какую-то приятную тень.
Красивое слово «куртизанка» подразумевает под собой профессиональную деятельность, присущую отношениям, растянутым во времени. В отличие от всяких там коротких отношений. Аля была, может быть, самой известной куртизанкой Москвы. В восемнадцать лет к ней прицепилось прозвище Эсти, и лишь немногие знали ее настоящее имя. Две версии происхождения были мне в свое время рассказаны ее бывшим мужем (я был ее адвокатом, и он зачем-то хотел рассказать ее адвокату биографию бывшей супруги в кулуарах Пресненского суда): «Эсти» – от английского «эстимейт», что по-нашему означает «оценка» (псевдоним прилип потому, что именно так она смотрела на каждую мужскую особь, появлявшуюся в орбите), и «Эсти» – как эстафетная палочка. Что тоже понятно. Бывший супруг, очевидно, ожидал, что, шокированный всем услышанным, я в зале суда выскажусь приблизительно так: «Ваша честь, достопочтенный суд! Я отказываюсь от своей клиентки! Она – низкая, продажная женщина и, вы не поверите, спит с мужчинами ЗА ДЕНЬГИ! Я оскорблен в лучших чувствах и больше не хочу с ней разговаривать». То есть согласно логике этого «рогационного марала», я, по идее, вообще не должен ни с одной женщиной, кроме моей йоркширихи Джессики, не то чтобы работать, а даже общаться.
Вот эта Аля и была моей последней надеждой на «проливание света» по поводу ночных криков после вчерашней беседы со старой идиоткой. Хотя вначале разговор с бывшей коммунисткой начался шепотом и даже очень возбуждающе:
– Есть! Я обнаружила кое-что, как вы и говорили. Во-первых, у нее есть кожаное пальто Prada, а у него куртка. Марку не поняла. А во-вторых, я нашла эспандер и подушку из латекса. Вот. Молодец я? Ничегошеньки от зубного врача не нашла. Но в сарае есть стамески и папин старый рубанок с дореволюционными плоскогубцами. Не подойдет? Теперь объясните, почему он кричит.
Я представил себе, как сынишкина жена в кожаном пальто на голое тело тянет зубами эспандер, а это слово из трех букв (муж), возлегая в куртке из «Мира кожи и меха» в Сокольниках, на латексной подушке орет и стонет, лаская себя дедушкиным рубанком, при этом вожделенно посматривая на ее откровенные и повидавшие виды плоскогубцы…
Вся надежда была на Алю.
Бывшая клиентка выслушала и как-то очень просто сказала:
– Александр Андреевич! Вам сколько лет?
– Чуть больше двадцати семи… А что?
– По вашим вопросам дашь не больше пяти. Мало ли от чего мужчина может в постели кричать? Некоторые девчонки, например, втайне от клиентов сыплют куда надо кокс, потом его вместо носа «нюхает» другая слизистая, мужик «улетает», не понимая, почему его таааак разобрало, и не то что может кричать, а от жены уйдет, если что.
– Да? – Я представил себе любимую в виде шахтерки Донбасса, кидающую кокс в свою вагонетку под лозунгом «Даешь стране…». Стало дурно.
– Эсти, милая! Я покажу тебе одну девушку. Ее муж орет по непонятным причинам. Старая карга – мамаша хочет знать, что она с ним там делает. Разговоришь? Ну пожалуйста, по старой дружбе. Мне уже самому интересно.
На следующий день с цветами и тортиком мы входили в дом к старой калоше. Как ни странно, и сын, и его жена оказались симпатичными ребятами. Мало того, Эсти за столом быстро нашла общий язык с калошиной невесткой, и после ужина они весело о чем-то болтали и хихикали.
В машине, по дороге домой, бывшая Аля рассказывала мне чудную историю:
– Вы будете смеяться, мой дорогой адвокат, ребята любят друг друга. Все остальное – шоу неумеек. Частично для того, чтобы родители быстрее достроили дом, и все такое. Как только все будет готово, они смоются от этих коммуняк по мановению волшебной палочки. А ругань – это часть мистификации. У них все в порядке. Но просили мамаше их не выдавать. Обещаете? Расскажите ей что-нибудь душераздирающее. Да, кстати, я Танечке-то вообще обещала все показать и научить. А то у них там непаханая целина воображений и фантазий.
Я пообещал. Мы остановились около Эстиного дома. Игорь вышел открыть дверь машины. Эсти не двинулась с места.
– Вы подниметесь на чашку кофе? – улыбнулась бывшая клиентка. – Честно говоря, за годы знакомства давно хотелось узнать, кричите ли вы во время секса.
– А я вам так скажу. Без экспериментов. Кричу. И еще как. Но только когда любимая не слышит… – отшутился я.
Эсти, улыбаясь, вышла из машины и остановилась, ожидая меня. Игорь, который нашего разговора не слышал, сделал легкое движение, дверь всосалась в корпус машины, и мы через мгновение повернули на Арбат. На багажнике чувствовался насмешливо-удивленный взгляд моей знакомой.
…Прошло несколько лет. И вдруг две недели назад я встретил известную мне пару в одном из ресторанов гостиницы «Украина». Обе девушки не изменились, были красиво и не вызывающе одеты и даже похорошели.
– Как давно мы не виделись с вами, мэтр, – защебетала Эсти. – Кстати, все хотела вас поблагодарить за наше знакомство. А… Вы же ничего не знаете. Ребята, естественно, так и не развелись. Но! Вам больше скажу: мы теперь одна семья. Живем вместе и вместе работаем. Я всему их научила. И всё всем понравилось…
И, очевидно, видя мои глаза, добавила:
– Неужели вас что-то может шокировать? Какое счастье! Вот уж я не ожидала. Так вы по ментальности ближе все-таки к нам, к молодежи, или к коммунякам, бывшим Танькиным родственникам?
Вопрос поставил меня в тупик, что чрезвычайно редко бывает.
– Я где-то посередине шкалы, девочки. Но с молодежью, конечно, интереснее! – ответил я и присел выпить с барышнями чашку кофе.
Еще через пять минут подошел их муж. Увидев меня, сын бывшего председателя горкома КПСС рассыпался в комплиментах и стал непрозрачно намекать на судьбу и предстоящий по этому поводу нам всем фантастический вечер вчетвером. В воздухе запахло высокодоходным чувством любви. В зеркале напротив нашего столика я увидел отражение своего лица, напоминавшее мне образ динозавра, мечтающего избавиться от запора. Сославшись на любимую, которая ждала меня в другом зале с друзьями, я решительно откланялся.
– Ты какой-то задумчивый весь вечер, – сказала мне подруга, когда мы, спустя три часа, заходили в нашу квартиру. – Что-нибудь случилось?
– Нет, ничего, – ответил я. – Просто одна русская пословица со временем устарела: «От осинки теперь могут родиться апельсинки, мандаринки и даже ананаски». Очень многое зависит от внешней среды обитания. Особенно в Москве.
Любимая пожала плечами и ушла в спальню.
«Когда дома адвокат, коллекционер, писатель и философ – это непросто. И если бы это были четыре разных мужика, то еще куда ни шло, а то все в одном… Ну и как с этим справиться?» – было написано на ее лице.
