Самый обычный лес. Только довольно густой. Густой настолько, что Сергей с Наташей при выходе из перехода разбили себе лбы о какой-то ствол. Лена оказывает им помощь и шутит при этом:

— Хорошо еще, что Толя не открыл переход на каменную стену. Или, не приведи Время, на обрыв или что-нибудь в этом роде.

Лена хоть и шутит, а права, это может кончиться плохо. Я не имею, конечно, в виду такие экстремальные случаи, как тот, когда мы попали в лес, подожженный ядерным взрывом. Но осмотрительность и осторожность при переходе из Фазы в Фазу никогда не помешает. Ни в коем случае не следует нырять в переход очертя голову. Хотя, с другой стороны, последнее время нам приходится действовать именно так. Провожатые просто не дают нам времени действовать с оглядкой. Больно уж им не хочется с нами расставаться. Слишком уж они пылают желанием увидеть наши трупы. А у нас почему-то совсем нет желания доставлять им такое удовольствие.

Осматриваемся. Здесь раннее утро. Уже вовсю наяривают лесные птахи. Под ногами шныряют муравьи и прочая насекомая живность. Вроде бы никакой кремнийорганической экзотики мы здесь встретить не должны. Проверяем эфир. Он молчит, только временами шипят атмосферные разряды. Радиационный фон естественный. Вредные примеси в воздухе отсутствуют. Обычная природа доиндустриальной эпохи. Слава Времени! Впрочем, слава ли, это еще неведомо. Ведь неспроста нас занесло именно сюда.

Обнаружив неподалёку полянку, мы устраиваемся на ней перекусить. По времени этой Фазы — позавтракать. Воду берём из лесного ручья. Из сухого валежника разводим почти бездымный костёр. Лена снимает чешки и, вздохнув с сожалением, бросает их в огонь.

—Подмётки совсем изорвались, когда я карабкалась на эту стену, — говорит она, обуваясь в ботинки. — Хорошо что у меня еще две пары запасных есть.

—Лен, — говорю я, — а в кого ты стреляла третьим выстрелом? Кого ты углядела справа?

—Наших провожатых. Четыре тёмные фигуры стояли на вершине утёса примерно в километре от нас. Я и без бинокля поняла, что это наши «прорабы».

—Я так и подумал, что они должны были быть где-то неподалёку. Как еще можно объяснить тот факт, что эти ходячие огнемёты так плотно и надёжно перекрыли именно этот проход между утёсами, где была ближайшая к нам зона перехода? Сами догадались? Это исключено. Вывод: «прорабы» нас пасут. Они контролируют каждый наш шаг. Кстати, что ты с ними сделала?

—Снесла их всех четверых, заодно с верхушкой утёса.

—Они нам этого не простят.

—Ну и Время с ними! Я не очень-то и нуждаюсь в их прощении. Вопрос в другом: как нам избавиться от их контроля? Есть у тебя какие-нибудь мысли по этому поводу?

—Пока никаких. Толик, а где здесь у нас ближайший переход? Судя по всему, в этой Фазе нам нет резона задерживаться.

—Все зоны находятся на юго-западе. Ближайшая — в ста десяти километрах.

—Что ж, если позавтракали, то пора в путь. За один день мы никак туда не доберёмся.

Движемся довольно медленно. Постоянно обходим непроходимые завалы и заболоченные места. Порой деревья растут так густо, что нам приходится обходить разросшиеся ельники, густые и колючие кустарники. И понятно, никаких признаков цивилизации. Идём уже более трёх часов, но даже пни нам попадаются, что называется, естественного происхождения. На небольшой лесной речушке мы встречаем семейство бобров. Звери на наше появление почти не реагируют. Разве что проявляют некоторое любопытство. Это еще раз наводит на мысль, что эта Фаза необитаема.

Здесь же, у реки, в обществе бобровой семейки мы делаем небольшой привал. Наскоро перекусываем. Огонь, чтобы не нарушать покой непуганых зверьков, решаем не разводить. За едой обмениваемся мнениями. Большинство склоняется к тому, что эта Фаза необитаема. Однако Лена с этим не согласна категорически.

—Поймите, мы здесь оказались не случайно. Нас провожали.

—Но переход-то создавал Толя, — возражает Наташа.

—Толя создавал просто переход. А вот куда должен был завести нас этот переход, от него не зависело. Здесь приложили руку наши «прорабы». Судя по всему, они это умеют. А если учесть, что в их распоряжении имеется таинственный Темпоральный Куб, то можно ожидать от них чего угодно.

—А чем ты тогда объяснишь, что за три часа нам не встретилось ни одного признака присутствия человека? — не сдаётся Наташа.

—Наташенька, — вступаю я в разговор, — вспомни хотя бы один такой признак в той тайге, где мы добирались до перехода вместе с Дмитрием и Сергеем. А ведь та Фаза была весьма и весьма цивилизованной. Такие глухие углы могут быть в любой Фазе.

—Но эфир молчит. Радиоактивный фон и загрязнения воды и воздуха отсутствуют. Это о чем-то говорит?

—Ни о чем не говорит. Цивилизация этой Фазы вполне может обходиться и без радиосвязи. Или не доросла, или переросла. То же самое можно сказать и о радиоактивном и других загрязнениях.

—А чтобы поставить в этом вопросе точку… — начинает Анатолий.

—Вернее, многоточие, — делает Лена свою любимую вставку.

—Пусть будет многоточие, — соглашается Анатолий. — Почему бы не предположить, что здесь на дворе век XV–XVI или еще более ранний?

—Вполне может быть, — соглашаюсь я. — Примем это как рабочую гипотезу. Перекусили, передохнули. Пошли дальше.

Еще через три часа лес начинает редеть, и вскоре мы выходим на опушку. В ста метрах перед нами протекает широкая река. Нам придётся через неё каким-либо образом переправляться. Но самое интересное, что между берегом и опушкой леса тянется наезженная дорога.

Дорога наезжена конскими копытами и тележными колёсами. Не заметно следов ни резиновых покрышек, ни гусениц. К реке подойти нет никакой возможности. Берег зарос осокой и хвощом. Сделав пять шагов, Анатолий проваливается почти по пояс, и мы с трудом вытаскиваем его на сухое место. Решаем идти вдоль реки, не сильно отклоняясь от нужного нам направления, и искать удобное место для переправы.

Мы проходим еще семь километров, когда сзади раздаётся топот множества копыт. На всякий случай укрываемся в лесу. Никогда нельзя сказать заранее, что сулит встреча с аборигенами. Последний раз они начали плеваться огнём без предупреждения.

На дороге из-за поворота показываются всадники. Их полтора десятка. Когда они приближаются, мы видим, что все они в черных кольчугах. На ногах у них черные сапога. Головы закрыты остроконечными коническими шлемами с кольчужной брамницей, закрывающей шею, плечи и лицо. Из-под кольчуги видны лишь глаза. Всадники вооружены копьями, луками и мечами. На левом плече у каждого висит круглый синий щит. Всадники едут не спеша, зорко оглядываясь по сторонам. Они переговариваются между собой на языке, напоминающем арабский. Можно разобрать отдельные слова.

Когда отряд минует нас, мы не спешим покидать своё укрытие. За поворотом вновь стучат копыта, и на дорогу выезжают еще пять всадников. Они отстают от основного отряда метров на двести. Пропускаем и этих. Прислушиваемся. Больше ничего не слышно. Мы выходим из леса и движемся в прежнем направлении. Анатолий угадал: здесь эпоха еще более ранняя, чем XV–XVI века.

Неожиданно до нас доносится стук копыт с той стороны, куда ушел вооруженный отряд. Кто-то возвращается. Мы снова спешим укрыться в лесу, но на этот раз не успеваем. Всадник скачет во весь опор. К тому же он срезает поворот дороги и выскакивает прямо на меня и Анатолия. Ошеломлённый всадник, никак не ожидавший увидеть нас здесь, осаживает коня и на какое-то время замирает. Но изумление и оцепенение быстро проходят. Всадник разворачивает коня, выскакивает на дорогу и что-то кричит своим спутникам. Затем он тянет из-за спины лук и накладывает стрелу.

Стрела со звоном бьёт меня по шлему. Ого! Здесь переговоры считают излишними и сразу начинают действовать. Причем действуют агрессивно. Снимаю с плеча автомат, не переставая следить за всадником. А тот снова натягивает лук. Эту стрелу я уже ожидаю, вижу и легко уворачиваюсь от неё. Досылаю патрон и вскидываю автомат. Пора прекращать эту игру. Но на мгновение задумываюсь и решаю стрелять в коня. Всадник накладывает третью стрелу, а я нажимаю на спуск и вместо выстрела слышу сухой щелчок.

Осечка! Невероятно. АКМ не даёт осечек! Тем не менее, увернувшись от третьей стрелы, я передёргиваю затвор. Снова щелчок вместо выстрела. Время побери! Страшная догадка посещает меня. Пока всадник готовит четвертую стрелу, я бросаю взгляд на рукоятку бластера. Индикатор заряда показывает «О»! Уворачиваюсь от стрелы и кричу:

—Толя! Что у тебя с лазером?

—Заряд на нуле!

Вот он, проклятый принцип адекватности, о котором нас предупреждал Старый Волк. Схлопку на него! Что я могу противопоставить луку, копью и мечу средневекового воина? А тот, поняв, что стрелы меня почему-то не берут, решает больше их не тратить. Наставив копьё, он скачет прямо на меня. Резак! Это единственное оружие, соответствующее эпохе. Но выходить с тридцатисантиметровым клинком против копья и меча по меньшей мере глупо. Впрочем…

Ныряю под копьё и ухожу влево. Всадник проскакивает Мимо, осаживает коня и снова разворачивается на меня. Но и я уже вооружен. В руке у меня универсальный резак. Интересно, пробьёт он кольчугу без виброусилителя? Исходя из принципа адекватности, вибратор тоже не должен здесь работать. Должен пробить. Сталь резака обладает свойствами чуть ли не монокристалла. Ей и не такие материалы по плечу.

Подпускаю всадника поближе и отработанным на тренировках броском поражаю его в грудь. Как я и надеялся, резак пробил кольчугу и вонзился во всадника почти по рукоятку. Без единого звука тот заваливается на спину и падает на землю. Одна нога остаётся в стремени, и конь подтаскивает тело ко мне. Ловлю коня и останавливаю.

В первую очередь надо вооружиться адекватно данной эпохе. Ведь всадник успел крикнуть своим, и в любую минуту следует ждать появления новых врагов. А в том, что это — враги, я уже не сомневаюсь. Раз они напали первыми, сначала будем защищаться. Разбираться и разговаривать будем после.

Снимаю перевязь с мечом. Клинок длиной около метра и шириной в три пальца. Лук и стрелы тоже пригодятся. Снимаю с убитого щит. Немного подумав, снимаю и шлем. Подбираю с земли копьё и сажусь на коня. Стремена высоковаты, но подгонять некогда. Неплохо бы надеть еще и кольчугу, но с этим возиться тоже нет времени. Освобождаюсь от снаряжения и говорю Анатолию:

—Оставайтесь на месте, ловите коней и собирайте оружие.

—Справишься? — с сомнением в голосе спрашивает он.

—Не извольте сумлеваться, чай оно не в первый раз.

И как раз в этот момент из-за поворота дороги показывается первый всадник. Завидев меня и поверженного товарища, он быстро разбирается в обстановке. Наставив копьё, всадник устремляется на меня. Мне некогда браться за лук, и я скачу ему навстречу. Отбиваю удар копья щитом, а сам поражаю противника в правое плечо.

Из-за поворота появляются еще два всадника. Оставив копьё в теле поверженного противника, я берусь за лук.

—Толя, собирай железо!

Левого всадника я сбиваю с коня стрелой, а на правого скачу с обнаженным мечом. Тот атакует меня, наставив копьё. Нет, это не те рыцари, мастера конного боя на копьях, с которыми я имел в своё время дело, сражаясь в образе сэра Хэнка. Вам, ребята, до тех далеко. Захожу на противника справа и отвожу нацеленное в меня копьё клинком меча. Тут же, продолжая движение, поражаю противника в незащищенное правое плечо. Подхватываю выпавшее из безжизненной руки копьё и посылаю свой меч в ножны.

Пятого противника атакую уже сам. Этот оказывается более искусным бойцом. Отразив щитами удары копий, мы берёмся за мечи. Да, рубака мне попался не слабый. Но всё равно, парень, с хроноагентом тебе не справиться. После короткого, но свирепого боя мой противник заваливается набок и падает на землю, обильно орошая траву кровью из широкой раны в правом боку.

—Выходите из леса! — кричу я друзьям. — Собирайте железо!

Наша боевая мощь сразу становится слабее на две единицы. На Петра с Сергеем при стычках рассчитывать никак нельзя. Навыки боя холодным оружием у них отсутствуют. Да и Наташа с Анатолием, хотя мы с Леной и работали с ними, не имеют в этом деле никакой практики, кроме тренировок с нами. Так что основная нагрузка падает на нас с Леной. Постараемся не подвести.

Собираем оружие. Одного комплекта не хватает. Не хватает и одного коня. Сергея вооружаем копьём и сажаем на коня позади миниатюрной Наташи. Я настоял, чтобы мои товарищи надели также и шлемы. Сертон защитит от стрел, но головы-то ничем не прикрыты. Из тех же соображений предлагаю Петру с Сергеем надеть кольчуги. Но Пётр это предложение сразу отвергает. Ни одна из кольчуг на него не налезет. Сергею подошла бы одна из кольчуг, но как раз именно она разрублена почти напополам. Пускаемся в путь так, как есть.

Мы едем в том же направлении. То есть по дороге вслед за уехавшим вперёд отрядом. Это грозит стычкой. Но я надеюсь вовремя заметить опасность и спрятаться. К тому же это направление близко к тому, которое нам необходимо, чтобы выйти к зоне перехода. Вдобавок мы не оставляем надежды найти удобное для переправы место.

О том, что по дороге недавно проехал отряд, свидетельствуют лишь свежие, но уже порядком запылённые кучки конского помёта. Памятуя, что этот отряд двигался шагом, я тоже еду, не спеша, стараясь сохранить между нами приличную дистанцию.

Но через час мы слышим приближающийся к нам стук копыт. Видимо, командир отряда обеспокоился отсутствием арьергарда и направил гонца выяснить, в чем дело. Мы с Леной, не говоря ни слова, тянем из-за спины луки и накладываем стрелы.

Гонец принимает нас за отставший арьергард и скачет к нам, понося нас последними словами, смысл которых мы не можем уразуметь. Тут и «ухокрылые свиньи», и «розовощекие трихвостые псы», и еще кто-то экзотический. Доругаться он не успевает. Одна стрела вонзается ему в левую грудь, другая — в горло.

—Вот тебе, Серёжа, — говорит Лена, — и оружие, и конь.

—Осталось только научиться владеть всем этим, — добавляет Наташа.

—Как-нибудь справлюсь, — ворчит Сергей.

—Как-нибудь, Серёжа, не надо, — возражаю я. — Нам такие жертвы совсем ни к чему. Это же, Петро, и к тебе относится. Поэтому вперёд не суйтесь. Хотя из здешних вояк рубаки никакие, но вы-то по сравнению с ними вообще дошкольники.

Сергей вооружается и надевает шлем. При этом он ворчит и ругается:

—Время их побери! И как они их на своих головах таскают весь день? Это же невыносимо!

—Согласна, — замечает Лена, — невыносимо. Весьма невыносимо. Особенно если забыть надеть подшлемник. В этом случае и полчаса не выдержишь. А уж если сверху трахнуть по шлему мечом или, не приведи Время, топором, то будет и вовсе невыносимо.

Под общий смех Сергей стаскивает с головы шлем и натягивает войлочный подшлемник. Теперь мы все не только вооружены одинаково, но и одинаково выглядим. Все в одинаковых шлемах, лица у всех закрыты кольчужными брамницами, через которые видны только глаза.

Трогаемся в дальнейший путь. Надо быть готовыми к тому, что командир отряда, не дождавшись ни арьергарда, ни своего посыльного, или пошлёт нам навстречу еще кого-нибудь, или, заподозрив неладное, развернёт весь отряд. В предвидении подобных осложнений мы строимся в походно-боевой порядок. Впереди едем мы с Леной. За нами — Сергей с Петром. Замыкают маленькую колонну Наташа с Анатолием.

Опасения оказываются не напрасными. Через полчаса нам навстречу скачут еще три всадника. Как и первый посыльный, они, благодаря нашим шлемам и коням, принимают нас за своих и еще издали начинают обзывать «желтыми чешуйчатыми крысами» и кем-то еще. Двое падают с коней сразу, пронзённые стрелами. Третий, раненный в плечо, удерживается в седле. Он разворачивает коня и, клонясь набок, скачет назад. Но метров через пятьдесят и он валится из седла.

Мы останавливаемся и проводим короткое совещание. Двигаться дальше становится опасно. Оставаться на месте бессмысленно. Возвращение назад и поиск переправы в другой стороне значительно уведёт нас от цели. Принимаем решение двигаться в прежнем направлении и при появлении превосходящих сил противника отступить в лес, под защиту деревьев. Там луки будут не эффективными. К тому же в густом лесу трудно действовать на коне, и наши враги будут вынуждены спешиться. В этом случае силы почти сравняются.

Движемся дальше, и через час все наши расчеты и прикидки сводятся на нет. За очередным поворотом мы видим пасущихся на траве коней. На опушке сидит, поджав ноги и образовав большой круг, большая группа вооруженных людей. Время побери! И коней, и людей много больше одиннадцати.

Поскольку мы не ускоряем шага, нас и здесь поначалу принимают за своих. Один из сидящих встаёт и начинает обзывать нас «лысыми желтыми волками», «помётом больного ягнёнка», «кормом для ошпаренных ворон» и чем-то еще в том же духе. Сидящие на траве люди оборачиваются и с интересом нас разглядывают, отпуская в наш адрес замечания. Видимо, такие же «лестные».

Мы приближаемся, и тот, кто нас «приветствует», озадаченно замолкает. Он замечает, что мы не в кольчугах, а «обросшая рыжей шерстью жаба» знает в чем. Это же замечают и другие. До них начинает доходить, что здесь что-то не так. Они по одному, по двое поднимаются. Кто-то глазеет на нас, кто-то направляется к коням. Пока они не опомнились и не взялись за луки, надо принимать меры.

Мы пускаемся в галоп. Несколько человек бросаются нам наперерез. Моего коня пытается схватить за узду предводитель отряда. Но я бью его копьём наотмашь, и он катится в дорожную пыль. Поляна мгновенно превращается в потревоженный муравейник. Кто хватается за оружие, кто бежит к коням. Все галдят. А мы, сбивая с ног неосторожных, проносимся мимо и скрываемся за очередным поворотом дороги. Вслед нам запоздало летят стрелы.

Теперь останавливаться нельзя. Сейчас вся эта ватага бросится за нами в погоню. А там их сейчас, как я успел заметить, не менее двадцати пяти человек. Мы продолжаем скакать тем же аллюром. В голове только одна мысль: «Только бы никто не вылетел из седла!» Задержка будет смерти подобна. Сейчас мы опережаем преследователей самое меньшее на двести метров. Но они наездники более опытные, особенно по сравнению с Петром и Сергеем. Так что расстояние между нами неизбежно будет сокращаться. Наша задача состоит в том, чтобы преследователи как можно дольше не вышли на дистанцию эффективного выстрела из лука. А за это время, я надеюсь, мы найдём либо переправу, либо удобное для обороны место. Хотя на переправу я не очень-то рассчитываю. За весь день, что мы провели в пути, характер берега не изменился.

На всякий случай перестраиваемся. Выпускаем вперёд Петра с Сергеем, а я и Лена занимаем место в арьергарде, чтобы с максимально возможной дистанции отстреливаться от преследователей. Предосторожность оказывается не лишней. Через несколько минут в дробный топот копыт наших лошадей вплетается новый звук. Оборачиваюсь. Нас быстро догоняют три всадника. Видимо, у них лучшие скакуны, и они значительно опередили своих товарищей. Двое из них уже тянут из-за спин луки. Эх и не к добру, ребята, вы обзавелись такими резвыми скакунами!

Я не успеваю наложить стрелу, а тот всадник, что скачет впереди всех, уже заваливается на круп своего коня. Из груди его торчит оперённый хвост стрелы. Лена скачет, обернувшись назад, а лук её уже снова натянут. Бац! Еще один преследователь заваливается на спину. Третий осаживает коня и заворачивает назад. Но его нагоняет еще одна стрела. Амазонка, Время побери!

Теперь вопрос в том, насколько хватит наших коней? Берег реки по-прежнему представляет непроходимую топь. Сзади доносятся злобные вопли. Это основная масса погони увидела троих убитых. Теперь нам уже точно хана. Вопрос опять-таки в том, насколько хватит коней?

— Брод! Брод! — кричат Пётр и Сергей.

И точно, дорога обрывается прямо в воду. Река, вдоль берега которой мы двигались весь день, в этом месте сливается с другой, впадающей в неё справа. И в месте слияния имеется брод. На него выходят две дороги — наша и идущая вдоль берега другой реки. Переправившись, мы можем бросить коней и углубиться в лес по направлению к зоне перехода. Вряд ли эти лихие наездники станут преследовать нас в густом лесу.

Но переправиться нам не удаётся. По ту сторону брода навстречу нам движется большой конный отряд. Проскочить мимо него не удастся. Погоня совсем уже близко. Выход один: свернуть направо и уходить уже от двух отрядов по берегу другой реки. При этом мы еще дальше уйдём от нашей цели. А разве у нас есть другие варианты? Принять на открытом месте бой с полусотней всадников? Мы не самоубийцы.

Немного замешкавшись на развороте, мы уходим по дороге, тянущейся вдоль берега другой реки. Успеваю заметить, что передовые всадники, скачущие за нами, обнаружили наш манёвр и сейчас режут угол через кустарники. Тем самым расстояние сокращается до опасного. Мы с Леной снимаем стрелами двух вырвавшихся вперёд, вызвав еще один взрыв яростных воплей.

Скачка продолжается. И чем она кончится, мне уже известно. Переправиться на другой берег и укрыться в лесу мы не можем. Берег здесь такой же топкий. Пока мы будем по нему пробираться, нас закидают стрелами. Уходить в лес на этом берегу не имеет смысла. Преследователей уже больше пятидесяти. А если они вызовут подкрепление, то смогут организовать облаву по всем правилам.

Нам остаётся одно: найти место, где мы смогли бы занять оборону и держаться до последнего. В данном случае это наступит довольно быстро. Будь мы и противники оснащены огнестрельным оружием, то даже при таком раскладе можно было бы не только побарахтаться, но и рассчитывать на успех. Сейчас же наши шансы будут один к десяти и даже меньше. Ну мы с Леной зарубим по десять противников, еще по шесть-семь уделают Анатолий с Наташей (и то едва ли). А остальные просто задавят нас. А еще вернее, понеся первые потери, противник отступит и закидает нас стрелами. Здесь уж наши шансы будут стремительно падать до нуля. В отличие от огнестрельного оружия, тут требуется, чтобы стрелок поднялся над землёй или из-за укрытия минимум по пояс. При этом стрелок становится мишенью для десятка опытных лучников.

Но есть ли у нас выбор? Есть. Гнать коней, пока они не падут, и оказаться пешими против конных на открытом месте. Или надеяться на счастливый случай. Здесь имеет место как раз тот вариант, что весь наш опыт и все наши возможности хроноагентов будут бесполезны. Впрочем, не все. Мы четверо всегда сможем войти в ускоренный ритм собственного времени. Но тогда придётся пожертвовать Петром и Сергеем. Нет, такой расклад меня не удовлетворяет.

А ведь это идея! Время побери! Подпустить преследователей поближе, войти в ускоренный ритм и изрубить их быстро-быстро. Они даже не поймут, что с ними происходит. Оглядываюсь и вижу, что эта идея тоже отпадает. Преследователи растянулись более чем на полкилометра. Пока мы рубим передовых, задние собьют Петра и Сергея стрелами. Надо заставить их сбиться поплотнее в кучу. Но как?

Все эти мысли скачут в моей голове в такт дробному топоту копыт и под аккомпанемент злобных криков приближающейся погони. Время побери! Пройти такие испытания и погибнуть здесь из-за этого проклятого принципа адекватности!

Как он вовремя проявился! А случайно ли это? Вряд ли. Недаром «прорабы» провожали нас из предыдущей Фазы.

Дорога идёт под небольшой уклон, и мы пересекаем русло пересохшей речки, некогда впадавшей в большую реку. Сейчас это русло сплошь заросло камышом и осокой. Они основательно высохли, а там, где проходит дорога, они сильно примяты и образуют мягкую шуршащую подушку. Вот оно!

Останавливаюсь и достаю из кармашка ранца упаковку так называемых «таёжных» спичек. Пользуемся мы ими редко, только когда требуется развести костер в особо неблагоприятных условиях. Спичка вымазана толстым слоем зажигательного состава и должна гореть долго и неугасимо. Если, конечно, на неё не распространяется проклятый принцип адекватности. Что ни говори, а XII–XIII века спичек вообще не знали. Тем более таких.

Нет, загорается исправно. Швыряю её в сухой камыш и скачу следом за своими друзьями. Обернувшись, вижу сзади сплошную стену ревущего пламени. Что там делают наши преследователи, я не вижу, но могу предположить: скорее всего, ругаются последними словами и гарцуют на безопасном расстоянии. Убиты сразу два зайца. И отрыв мы увеличили, и преследователей заставили скучковаться.

Мы скачем еще километра два, и я замечаю, что кони уже начинают сдавать. Еще пара-другая километров, и мы прискачем к финишу. Но раньше, чем к нему прискакать, мы неожиданно находим то, что искали. Нет, не переправу.

За очередным поворотом мы натыкаемся на высокий частокол из потемневших от времени брёвен по полметра в диаметре. Идеальное место для обороны. Вдоль частокола тянется не очень глубокий ров. Наконец мы находим место, где можно въехать внутрь пространства, огороженного частоколом. Часть стены, опираясь на поперечное бревно, откинута наружу и образует что-то вроде мостика через ров.

Копыта коней стучат по брёвнам, и мы въезжаем в обширный двор. Примерно треть этого двора занимает большая бревенчатая изба, крытая дёрном. Двор чистый, посыпан песком. Но нам некогда рассматривать детали. Мы находим ворот и поднимаем на место опущенную секцию частокола. Когда она встаёт в пазы, Пётр замыкает её толстым дубовым брусом.

Я прикидываю, как мне расставить свой малочисленный гарнизон для максимально успешной обороны. От этого дела меня отвлекает звучащий сзади спокойный голос:

—Не спеши, витязь. И не беспокойся особо. Погоня проедет мимо.

На крыльце избы стоит высокий и худой старик. На нём длинная светло-серая рубаха и желтые кожаные башмаки, скорее тапочки, закреплённые на лодыжках белыми ремешками. Старик опирается на длинный резной посох красного цвета. У него длинная седая борода и такие же длинные седые усы. Тонкий крючковатый нос и высокий морщинистый лоб. Длинные седые волосы перехвачены на затылке ремешком, и их пучок, перекинутый через плечо, почти достигает локтей. Из-под густых седых бровей на нас внимательно, но доброжелательно смотрят тёмные глаза.

Я не успеваю задать старику ни одного вопроса, как на дороге слышится топот множества копыт и хриплые выкрики. Мы хватаемся за луки. Но отряд всадников проносится мимо, и топот копыт стихает вдали. Я озадаченно смотрю на старика. Он улыбается и объясняет:

—Витязь, туртаны просто не увидели ваших следов, которые ведут в мой скит.

—То есть? Как можно было их не увидеть?

—Можно, — старик снова улыбается. — Не увидели они ваших следов, вот и всё. Теперь они долго будут гоняться за вами по берегу Блавы.

—Хорошо, следов они не увидели, допустим. Но скит-то ваш они увидели?

Старик кивает.

—Тогда почему они не проверили, не укрылись ли мы здесь?

—Туртаны до смерти нас боятся. Им легче повеситься, чем переступить порог скита. И они считают, что и все другие тоже боятся нас. И на это у них есть основания.

—Кого это — вас?

—Нас, колдунов.

Я смотрю на старика. Похоже, что он не шутит. При последних словах ни тени улыбки не промелькнуло на его лице. Тут до меня доходит, что мы с ним разговариваем не по-арабски, а на причудливой смеси украинского, польского и литовского языков. Колдун спускается с крыльца, подходит к нам и, слегка кивнув, представляется:

—Меня зовут колдун Брункас. Я живу в этом ските сорок три года. Учился у Симона Мудрого.

—Я — Андрей. — При этих словах я почтительно кланяюсь. — Это мои друзья: Анатолий, Елена, Пётр, Наташа и Сергей.

Мои товарищи, когда я их называю, тоже кланяются. Но когда очередь доходит до Сергея, он, вместо того чтобы поклониться, сначала опускается на колени, а потом падает ничком. И тут я вижу, что у парня из левого плеча торчит стрела. Когда это его угораздило? И ведь молчал. Молчал до последнего. Молодец, парень! Знал, что нельзя нам задерживаться.

Лена бросается к Сергею и начинает ощупывать рану, пытаясь определить, как глубоко вошла стрела и что она могла повредить. Но Брункас останавливает её;

—Несите отрока в дом. Я вылечу его.

Лена с сомнением смотрит на колдуна. Но мы с Петром подхватываем Сергея и несём его в дом вслед за Брункасом. Сразу за дверями мы попадаем в большое светлое помещение.

—Кладите его на лавку, лицом вниз, — распоряжается Брункас.

Мы укладываем Сергея, снимаем с него шлем и разрезаем одежду. Теперь я могу определить, что стрела вошла не глубже пяти или шести сантиметров. Но и это опасно.

Колдун накладывает пальцы вокруг торчащей из плеча стрелы и через минуту шепчет Лене:

—Тащи.

Лена пожимает плечами и легко вынимает из плеча древко стрелы.

—А наконечник? — с недоумением спрашивает она.

—Он пока там. С ним будет особая работа.

Пучком сухого мха Брункас вытирает выступившую кровь, уходит в соседнее помещение и скоро возвращается с корзинкой и тремя горшочками. Всё это он расставляет на столе в определённом порядке. Лена внимательно следит за ним. Из корзинки Брункас достаёт змею, похожую на гюрзу, и сцеживает две капельки яда на край глиняной чашки. Бросив змею назад, в корзинку, он достаёт из одного горшочка белую массу и тщательно перемешивает её со змеиным ядом.

—Что это? — спрашивает Лена.

—Медвежье сало, — отвечает колдун, не прекращая своих манипуляций.

—А почему такое белое?

—А какое оно должно быть, если я его трижды выпарил, очистил и смешал с пчелиным ядом?

Лена замолкает, а Брункас из другого горшочка добавляет в смесь густую желтую жидкость, похожую на мёд, но без медового запаха. Взяв с полки холщовый мешочек, он отсыпает в чашку щепотку серого порошка и снова всё смешивает. Лена уже не задаёт вопросов, она просто с любопытством наблюдает за манипуляциями колдуна.

Из третьего горшочка Брункас ложечкой достаёт какие-то прозрачные желеобразные комочки и снова всё тщательно перемешивает. Из разных мешочков и горшочков, висящих и стоящих на полке, он отсыпает или отливает какие-то снадобья и все компоненты перемешивает в чашке.

Наконец смесь готова. Брункас снова пучком мха вытирает выступающую из раны кровь и залепляет рану густой белой массой, которую он приготовил.

Брункас налепил на плечо Сергея приличного размера лепёшку. Он накладывает на неё руки. Между растопыренных пальцев видно, что белая субстанция в центре наливается розовым. И от этого центра в стороны разбегаются ломанные как молнии нити или лучики. Центральное пятно темнеет, лучиков-прожилок становится больше. Постепенно розовеет вся белая лепёшка. На лбу колдуна выступает пот.

—Ой! — тихо вскрикивает Лена.

—Молчи! — тихо, но властно шепчет Брункас.

И тут я вижу то, что уже заметила своим профессиональным глазом Лена. Центральное пятно вспухает и из него медленно выползает наконечник стрелы.

—Забери его, — говорит Брункас. — Теперь можешь ойкать сколько хочешь.

Он счищает с плеча Сергея окровавленную лепёшку и снова вытирает выступившую кровь пучком мха-сфагнума. Из остатков белой массы Брункас мастерит вторую лепёшку и тщательно заклеивает рану. Из котла, висящего над очагом, колдун набирает в чистую чашку горячую воду, всыпает в неё какие-то снадобья, размешивает и процеживает. Затем он за подбородок приподнимает голову Сергея и даёт ему выпить из этой чашки. Странно, но наш товарищ, находящийся без сознания, послушно выпивает всю чашку и снова утыкается лицом в скамейку.

—Унесите его наверх, — говорит Брункас и идёт вперёд, показывая дорогу.

Мы относим Сергея в горницу на втором этаже и укладываем его на постель. Брункас кладёт свою руку Сергею на лоб, другой рукой берёт его за запястье и около минуты молчит.

—Завтра он встанет здоровым, — говорит колдун. — А пока пусть спит. Не беспокойте его.

Перед тем как выйти из горницы, Лена производит с Сергеем те же манипуляции, что и Брункас. Пожав плечами, она говорит:

—Он действительно завтра встанет здоровым. Абсолютно нет ни следов повышенной температуры, ни малейшей лихорадки. А и то, и другое в таких случаях неминуемо. Как ему это удалось, не пойму.

—И не поймёшь, — неожиданно отзывается Брункас по-русски. — Ты, я вижу, тоже понимаешь во врачевании. Но у тебя свои средства, а у меня свои. Я в твоих не сомневаюсь, но и ты не сомневайся в моих. Но не проси у меня объяснений.

—Это тайна?

—Никакой тайны здесь нет. Если ты будешь рассказывать мне о своих средствах, я не пойму. И наоборот. Ты сама знаешь, легче сделать, чем объяснить. И искусство врачевания постигается годами.

—Согласна. Я не буду просить объяснений. Раз взялся лечить, лечи. А я буду помогать, если нужно.

—А ничего больше не нужно. Завтра он встанет здоровым. Только плечо еще будет два или три дня чесаться.

—Феноменально! — Лена с восхищением качает головой. Мы с Леной закрываем дверь горницы и спускаемся на первый этаж. Там колдун Брункас с помощью Наташи уже накрывает на стол. Жареное мясо, рыба, квашеная капуста и кувшины с пивом. Я на мгновение задумываюсь, как нам обращаться к колдуну. Полагаю, что он не столько колдун, сколько ученый человек. Ведь у змеи он взял только две капли яда, а не шесть. И вряд ли в целительную мазь он добавлял толченых тараканов.

—Отец Брункас, — говорю я, когда мы усаживаемся за стол, — вы и русский язык знаете?

—Я знаю все языки, на которых здесь разговаривают. А руссы жили неподалёку отсюда к полуночи, пока их не вытеснили туртаны. А вы разве из руссов?

—Нет, мы пришли издалека.

—То-то я смотрю. На руссов вы не похожи, а говорите на их языке. И шлемы на вас, и оружие, как у туртанов. Но и на них вы не похожи.

—И то и другое мы сняли с убитых.

—Вы убили шестерых туртанов?

—Вообще-то, мы убили их больше. Но лишние комплекты оружия и доспехов нам были ни к чему.

—Так вот почему эти собачьи дети гнались за вами.

—Я смотрю, вы их не очень-то любите.

—А за что их любить? Налетели, как саранча. И ведут себя, как саранча. Где ни пройдут, голое место остаётся. И порядки свои собачьи устанавливают. То, что они людей из десятка сёл в одно сгоняют, это еще полбеды. Понятно и то, что эти большие сёла они окружили своими кордонами и никому без охраны никуда отлучаться не позволяют. Это я понять могу. Не оправдать, а понять, поймите правильно. А вот то, что они женщин отделили от мужчин и что дети не знают своих родителей и тоже живут отдельно и им запрещено учиться грамоте, убей меня, не понимаю. То, что они всех кузнецов казнили, тоже не понимаю. И совсем уж не могу понять, зачем они разрушили все водяные мельницы и заставляют строить ветряки.

Мы с Леной переглядываемся. Из всего сказанного становится ясно, что здесь вовсю стараются «прорабы перестройки». А туртаны — это их наёмники, исполнители их воли. Везде одно и то же. А Брункас продолжает:

—Они и нас, колдунов, истребить хотели. Даже разорили несколько скитов. Но мы оказались им не по зубам. Такого страху на них напустили, что они наши скиты теперь стараются обходить подальше.

—А каких страхов вы на них напустили? — интересуется Лена.

—Когда они захотели мой скит разорить, я загнал сотню туртанов в трясину. Там они все и остались. Двоих только я отпустил, чтобы другим рассказали. Так они не поняли и снова ко мне в гости пошли. Тогда я вокруг них лес запалил. Опять одного отпустил. Это уже подействовало. Больше они ко мне не суются. А мой сосед, Вилнар, тот сделал так, что они начали друг в друга из своих луков стрелять. А когда стрелы кончились, начали на мечах рубиться.

Мы с Леной снова переглядываемся. Это уже сильно напоминает нам противоборство с «прорабами перестройки» Фазы биологической цивилизации. Только вот смогут ли местные колдуны так же успешно защищаться, когда за них возьмутся не наёмники, а сами «прорабы»? А они рано или поздно возьмутся.

Брункас, помолчав, говорит:

—А вот вам лучше пересидеть несколько дней у меня. Если бы я убил десяток-другой туртанов, они бы только зубами от злости поскрипели бы. А вы — другое дело. Вам они этого не простят. Они еще долго будут рыскать по округе, пока не решат, что вы ушли куда-нибудь далеко, покинули эти края. А чтобы не сидеть здесь взаперти, вам надо переодеться, как одеваются местные жители. Если вас встретят туртаны, скажете, что вы у меня кого-то лечили и теперь отрабатываете долг. Это они позволяют. Живите здесь, сколько вам потребуется. Хлебом, молоком и пивом я вас обеспечу. А уж мясо и рыба, — Брункас усмехается, — ваша забота. Думаю, кто сумел одолеть нескольких туртанов, сумеют добыть оленя, кабана или птицу.

Брункас показывает нам помещения для ночлега, потом проводит нас в кладовую. Там мы подбираем себе по размерам одежду и обувь. Она не отличается разнообразием: белые рубахи с широкими рукавами, украшенные красной, голубой или зелёной вышивкой. Верхняя одежда представляет что-то вроде мешка с широкими вырезами на шее и плечах. Правда, «мешки» эти сделаны из хорошего полотна светло-серого цвета и по краям вырезов также украшены вышивкой. «Мешок» доходит до колен, но движений не стесняет, так как имеет разрезы почти до пояса.

На ноги положено натянуть короткие чулки (или длинные гольфы) тонкой вязки, чуть выше колен, светло-серого, белого или желтого цвета. Чулки эти крепятся на ногах, чтобы не сползали, шнурками. В качестве обуви нам предлагается что-то вроде тапочек из мягкой кожи, крепящихся шнурками на лодыжках. Тапочки эти черные, желтые или белые.

Стоит ли говорить, что Лена выбирает себе белые чулки и тапочки, а рубаху и «мешок» с вышивкой голубого цвета?

Когда на другой день мы собираемся на первом этаже, где Лена уже сварила кофе, а колдун Брункас выставил из печи большой горшок с кашей, к нам присоединяется Сергей. Выражение лица у него такое, словно он никак не может понять, что с ним произошло и где он находится. Впечатление такое, что он, по его мнению, видит сон и пытается проснуться. Изо всех сил пытается проснуться, но у него это никак не получается. Он механически ест вкусную, обильно приправленную маслом, рассыпчатую и горячую пшенную кашу и диким взором оглядывается по сторонам. Поблагодарив Лену за кружку кофе, он подсаживается поближе ко мне и шепотом спрашивает:

—Андрей, я что, вчера был ранен?

—И довольно серьёзно, — так же шепотом отвечаю я.

—Насколько серьёзно?

—Во всяком случае, Лена продержала бы тебя в постели не менее двух дней.

—А я сколько пролежал?

—Вечер и ночь.

Сергей смотрит на меня с откровенным недоверием. Он хорошо знает возможности Лены и то, как быстро она залечивает раны и излечивает от различных болезней. И то, что Лена после такой раны продержала бы его в постели не менее двух дней, а он… Или Андрей, которому он привык доверять без оглядки, на этот раз просто изволит шутить?

—Нет, Серёжа, я не шучу. Тебя ранили вчера. Стрела вошла в левое плечо. И вошла довольно глубоко. Рана была тяжелая и опасная. Я сам вчера не поверил, что сегодня ты встанешь на ноги и будешь здоров.

—И кто же меня так здорово вылечил?

—Наш хозяин. Колдун Брункас. Вон тот старец.

—Колдун? А где это мы?

—Ты мне лучше скажи, когда тебя ранили и что ты помнишь последнее?

—Да ничего я не помню, клянусь Временем! Помню только одно: ослабел, перед глазами всё плывёт. Скачу с вами как во сне, и одна только мысль: только бы в седле удержаться, только бы не свалиться.

—Ты молодец! Продержался даже больше, чем нужно было. Въехал вместе с нами в этот скит, спешился и вырубился только тогда, когда я представлял тебя хозяину. Брункас извлёк стрелу и наконечник. При этом он пользовался довольно экзотическими и сугубо местными средствами. Никакой анестезии, асептики и антибиотиков. Змеиный яд, медвежье сало, мёд, мох, лосиный помёт, коровья моча, сушеный палец повешенного и сперма динозавра. Закрой рот. Последние четыре компонента — шутка. Это у меня юмор такой, пора бы и привыкнуть. Могу успокоить: Лена внимательно наблюдала за всеми манипуляциями колдуна и даже вытаскивала из твоей раны древко стрелы. Она осталась довольна. Кстати, на твоём месте я бы сказал ему минимум спасибо.

—Это как минимум. Как, говоришь, его зовут?

—Брункас. Обращайся к нему: отец Брункас.

Сергей пересаживается от меня к Брункасу и заговаривает с ним. Старик улыбается и хлопает Сергея по правому плечу. Потом он оголяет его левое плечо. Бросив на него взгляд, он довольно ухмыляется и снова похлопывает парня по здоровому плечу. Лена встаёт и тоже осматривает раненое плечо. Качает головой и подсаживается ко мне.

—Время знает что! Рана полностью затянулась. На её месте только небольшой аккуратный шрам. А ведь это можно было квалифицировать как тяжелое осколочное ранение. И кровопотеря при операции была минимальная. Я сама это видела. Нет, Андрей, очень хорошо, что нам придётся провести здесь несколько дней. Я использую это время, чтобы кое-чему подучиться у этого колдуна. В полевых условиях его методы бесценны. Как думаешь, он не будет против?

—Думаю, он не будет возражать. Особенно если обмен опытом будет взаимным.

Начинается вынужденная пауза в наших непрерывных скитаниях из Фазы в Фазу. Мы ходим на охоту, обеспечиваем свежим мясом себя и нашего хозяина. Рыбачим.

Присмотревшись к низкому берегу реки, затопленному водой и густо заросшему осокой и хвощом, я обнаруживаю, что он кишит довольно крупной рыбой. Трава часто колышется, раздвигаемая рыбьими телами. Неожиданно мне вспоминается оригинальный способ ловли рыбы, широко применяемый в таких местах на родине моего отца, на Вологодчине. Это даже не ловля, а скорее охота. Нигде больше я такого способа не встречал.

Колдун Брункас помогает мне найти в кладовой подходящий кусок сети длиной около полутора метров. Из длинной жерди и чурбачка размером в два кулака я сооружаю ботало.

На первую рыбную охоту со мной отправляется Пётр. Отталкиваясь боталом, я медленно веду лодку по мелководью и периодически тревожу им же траву впереди, справа и слева. Ботаю, так это называется; отсюда и «ботало».

Мы с Петром одновременно замечаем, как справа от лодки зашевелилась трава и какая-то рыбина шарахнулась из-под ботала. Замечаем место, где она остановилась. Это где-то в метрах семи-восьми. Осторожно, стараясь не булькать, подгоняю лодку к этому месту. Насаживаю сеть на черен ботала и обкладываю то направление, в котором, по моему замыслу, должна дальше броситься рыба.

Удар боталом. Рыба срывается с места. И снова шевелящийся густой хвощ отчетливо показывает нам траекторию её движения. Я немного не угадал. Рыба не попала в сеть, но прошла совсем рядом. Далеко она не ушла. Опять остановилась в нескольких метрах от нас.

Выбираю сеть и снова осторожно подбираюсь к тому месту, где остановилась рыба. Там снова выставляю сеть и бью боталом. Рыба опять шарахается и на этот раз влетает прямо в сеть. Бьётся, четко обозначая своё место непрерывно колышущейся травой. Вытягиваю сеть и вынимаю из неё язя килограмма на полтора. Пётр с восхищением смотрит на прыгающую по дну лодки тёмно-серебристую рыбину.

Следующая рыба попадает в сеть с первого захода. Это щука весом больше килограмма. Следующим попадается опять язь около двух килограммов весом. Пётр входит в азарт.

— Дай я попробую. Я уже понял, как это надо делать.

С первой же попытки он берёт килограммовую щуку. Зато на следующего язя ему приходится ставить сеть три раза. Дальше мы с ним охотимся по очереди и берём еще по две рыбины. На этом решаем остановиться.

Наш улов, вернее, охотничья добыча, вызывает всеобщий восторг. Лена требует, чтобы я тут же запёк этих рыбин в углях. Я не возражаю, и Лена начинает чистить рыбу. Но в этот момент до меня доходит, что здесь не так-то просто осуществить это намерение. Цивилизация этой Фазы еще не достигла уровня массового производства бумаги. На неё пока нет соответствующего спроса, книгопечатанье еще не изобретено. Тем более речь не идёт об издании газет. Для рукописей вполне хватает пергамента, а для частной переписки — бересты. И, судя по тому, что за эту Фазу взялись «прорабы перестройки», вряд ли здесь когда-нибудь появится бумага.

Но я не останавливаю свою подругу. Пусть чистит. У меня родилась другая мысль по поводу использования улова. Излагаю свои мысли колдуну Брункасу. Вопреки моим ожиданиям, он проявляет заинтересованность и тут же выделяет мне необходимое количество теста из приготовленного им для выпечки хлеба.

Из теста я раскатываю плоские блины. На них укладываю рыбу целиком, по одной на каждый блин, солю их и пересыпаю луком. Закатав рыбу в тесто, ставлю в печь.

«Рыбники по-вологодски» вызывают всеобщий восторг. Удовлетворён и колдун Брункас, внимательно следивший за процедурой творения пирогов. О моей гурманке и говорить нечего. Лена не отрываясь уплетает целый пирог с язем и прихватывает еще три куска от пирога со щукой.

—А тебе, подруга, не поплохеет? — осторожно интересуюсь я, глядя, как Лена нажимает на пироги.

—От хорошей пищи мне никогда не поплохеет, — отвечает Лена, проглотив очередной кусок. — Поплохеть может только от плохой. А вот ты, любезный, передо мной провинился. Почему ты раньше не угощал меня такими пирожками?

—Ничего себе пирожки! — усмехается Анатолий. Охотой на рыбу увлекается вся наша команда. Но лодка, к сожалению, только одна. Выезжаем по трое. Несколько раз на охоту выезжает и колдун Брункас. Он быстро осваивает этот метод ловли рыбы. У нас наибольших успехов добиваются Пётр и Наташа. А вот у Анатолия это дело идёт неважно. На одну рыбину у него уходит не менее трёх заходов. Потерпев фиаско, он охладевает к рыбной ловле и посвящает своё время охоте на дичь. Здесь он добивается больших успехов, чем в охоте на рыбу.

Однажды они с Сергеем, уйдя с утра, возвращаются под вечер. На волокуше они тащат большого кабана. Увидев их добычу, колдун Брункас только головой качает. Я понимаю, что такая добыча здесь — редкость даже для опытных местных охотников.

Мне тоже удивительно, как смог Анатолий управиться с таким опасным зверем без огнестрельного оружия. Выйти на секача с копьём — на такое надо решиться. А уж тем более если в таком деле у тебя нет ни малейшего опыта, эта затея вдвойне опасна.

Но как бы то ни было, на ужин мы имеем жаркое из самого свежего мяса. А наш хозяин обеспечен этим мясом надолго.

За все эти дни мы лишь однажды встречаемся с туртанами. Мы с Петром и Наташей причаливаем лодку к берегу и выгружаем рыбу. В это время на дороге появляется разъезд туртанов. Их шесть человек. Подъехав к нам, один из туртанов спрашивает нас на ломаном литовско-польско-украинском языке:

—Кто такие? Что здесь делаете?

Я отвечаю так, как научил нас колдун Брункас: мол, лечили у колдуна отрока, при этом я показываю на Наташу, и теперь отрабатываем долг.

—А не видели вы три раза по два всадника в наших шлемах и в пёстрых одеяниях?

—Нет, господин, не видели.

Хмыкнув, туртан спешивается, отвязывает от седла мешок и начинает складывать в него нашу добычу. При этом он смотрит на нас такими добрыми глазами, словно не отбирает у нас рыбу, а покупает. Причем по доброте душевной совершенно добровольно отвалил за неё двойную цену. Мы молча смотрим на это безобразие и изображаем покорность. Один из туртанов говорит по-арабски:

—Всё не забирай. Оставь дервишу, а то он рассердится на нас.

—Что я, не понимаю? — отвечает грабитель. — Я заберу только половину. А если дервиш будет недоволен, эти скоты еще ему наловят. А тех мы зря здесь ищем. Они давно уже переправились и ушли к руссам. Туда и надо идти. Здесь мы только зря время теряем.

—Верно. Завтра туда и пойдём. Хватит, поехали дальше. Туртаны уезжают, а мы спешим в скит сообщить свежую новость: туртаны прекращают поиски в окрестностях скита и уходят на север.

Тем же вечером мы принимаем решение: через день уходим. Один день берём для страховки. Это предложение сделала осторожная Лена. Вдруг туртаны слишком широко раскинули сеть поиска, и мы можем натолкнуться на какой-нибудь из запоздавших отрядов. Приняв это решение, мы начинаем обсуждать маршрут. И тут колдун Брункас преподносит еще один сюрприз. Прислушавшись к нашему разговору, он вдруг останавливает нас и подходит к стенному шкафу. Оттуда он достаёт свиток пергамента и разворачивает его на столе. У нас отвисают от удивления челюсти. Перед нами лежит превосходно вычерченная разноцветной тушью карта местности. Это не тот примитивный план, грубо нарисованный гуляками, который показывал нам отец Сандро. Там мы смогли распознать только русло реки, всё остальное было заполнено непонятными нам значками и надписями. Здесь же перед нами лежит карта, выполненная чуть ли не по всем правилам топографического искусства. Если чуть-чуть напрячь воображение, то можно понять все условные обозначения, принятые в этой системе картографии. Остаётся признать, что до появления «прорабов перестройки» цивилизация достигла здесь весьма высокого уровня.

Я давлю в зародыше массу вопросов, которые рвутся из меня, и разглядываю карту. Очень быстро нахожу слияние двух рек и условное обозначение скита, где мы сейчас находимся. При этом обращаю внимание на то, что колдун Брункас с интересом наблюдает за моей реакцией на появление этой карты. Замечаю также, что он крайне удивлён тем, что я не задаю никаких вопросов, а почти сразу же указываю на карте наше расположение. Еще больше поражает его, что дальше я начинаю ориентировать карту по сторонам горизонта. Он качает головой и многозначительно поджимает губы. Окончательно я добиваю его вопросом:

—Отец Брункас, подскажите, пожалуйста, какому расстоянию на карте соответствует истинное расстояние на местности? Мне кажется, что здесь один к пяти сотням.

Я имею в виду масштаб 1:500, приблизительно определив расстояние от слияния рек до скита.

—Верно, — после непродолжительного молчания отвечает Брункас. — Здесь единица соответствует пяти сотням.

—Ну, Толя, куда мы должны выйти?

Анатолий, сверившись с индикаторным экраном нашей установки поиска и создания переходов и прикинув по карте расстояние, уверенно указывает нужную точку. Она совпадает со значком, обозначающим скит. Колдун Брункас хмыкает, качает головой и говорит нам:

—Здесь живёт колдунья Фрида. Или жила. К вечеру я попробую узнать, что у неё сейчас происходит — сможет ли она принять вас и помочь вам.

Я хочу спросить, каким способом он намеревается это узнать. Не по телефону ли? Но Брункас покидает нас и выходит во двор скита. Мы остаёмся одни и прикидываем по карте маршрут движения. Эту затею быстро приходится оставить. Маршрут проходит близко от обозначенных на карте селений. Не зная местной обстановки, соваться туда не следует.

Махнув на это дело рукой, мы занимаемся приготовлением ужина и другими делами. Маршрут проложим, когда к нам присоединится Брункас.

Брункас появляется только в разгар ужина. Выглядит он весьма утомлённым и сразу набрасывается на еду. Он ест не спеша, как человек проголодавшийся, но при этом видящий, что от него еда никуда не убежит, её много и она довольно вкусная. И, самое главное, его не торопят. Насытившись, он наливает кружку пива, делает два больших глотка и говорит так, словно покинул нас всего пару минут назад:

—Выезжать вам лучше всего следующей ночью, за час до рассвета.

—Почему именно так? — интересуется Анатолий.

—У Фриды сейчас очень сложно. Да и в других местах, где вам придётся ехать, опасно. Поэтому лучше двигаться по ночам и утром, пока солнце не поднимется достаточно высоко. Туртаны боятся темноты, терпеть не могут росы и ничего не видят в сумерках.

—Тогда почему нам не выехать завтра вечером? — продолжает допытываться Анатолий. — Или прямо сейчас?

—Если вы поедете сейчас, то в окрестностях этого села, — Брункас показывает его на карте, — можете наткнуться на большой отряд туртанов. А если поедете завтра вечером, то за рекой можете легко сбиться с дороги. Там будет такой густой туман, что вы в двух шагах дерево не увидите. Особенно ночью. К тому же Фрида обещала мне, что, хотя у неё сейчас неспокойно, к вашему приезду она попробует навести порядок.

—А как ты сумел узнать всё это? — не удерживаюсь я от вопроса.

—Мы, колдуны, умеем разговаривать друг с другом на большом расстоянии. Правда, эти разговоры отнимают много сил. Поэтому мы разговариваем друг с другом, только когда возникает особая необходимость. Как сейчас.

Отхлебнув еще пива, Брункас склоняется над картой и начинает указывать маршрут, которого нам следует придерживаться. Замечаю, что он проложен от одного скита к другому, в обход селений. Если первое понятно — в скитах мы всегда сможем укрыться в случае встречи с крупными силами туртанов, — то второе мне не нравится.

—Отец Брункас, почему ты прокладываешь нам маршрут так далеко от селений?

—Я же говорил, что вокруг селений стоят многочисленные отряды туртанов, охраняют их.

—А если мы проявим максимум осторожности и попытаемся подойти к селению незаметно? Хотелось бы посмотреть на эти сёла.

—Зачем тебе это нужно? — возмущается Лена. — Ты что, концентрационных лагерей никогда не видел? Проявим осмотрительность, незаметно подойдём, а в это время какому-нибудь туртану приспичит сходить по нужде. Вот тебе и тревога. Вот тебе и нестандартная ситуация. Выпутывайся, специалист!

Лена, как всегда или почти всегда, права. Я молча соглашаюсь с ней и внимательно изучаю маршрут. Замечаю, что место для днёвки колдун наметил на небольшом острове, через который проходит весьма удобный брод.

—А это не опасно — останавливаться на целый день в таком удобном для переправы месте?

—Было бы опасно, если бы этой переправой пользовались туртаны. Место для переправы действительно хорошее. Дно песчаное, плотное. Вода в самом глубоком месте едва коням до брюха доходит. Но с тех пор, как колдун Ростам утопил там две сотни туртанов, те прозвали этот брод Проклятым и больше им не пользуются. Они переправляются здесь и здесь, — Брункас показывает два места выше и ниже по течению реки.

На другой день Лена с Наташей копируют карту, а Анатолий наносит на неё маршрут нашего движения. Часов в шестнадцать, проверив коней и снаряжение, по настоянию нашего хозяина укладываемся спать.

—Вам предстоит трудный путь до острова. А выезжать надо будет за час до восхода солнца. Иначе вы просто не попадёте на остров вовремя и туртаны успеют вас заметить. В тех краях их больше, чем вшей в рубище бродяги.