Когда Гринька, вышедший подышать воздухом, сидел, привалившись к стене, то солнце, будто сочувствуя ему, некоторое время ласковым лучом касалось его щеки, уха, радужно посверкивало в сомкнутых ресницах глаз. Но время шло, и солнце добралось до карниза крыши, светлый лучик соскользнул с Гринькиного уха, две-три минуты посидел у него на руках, но покинул и руки, спорхнул с коленей. А вскоре и весь балкон, с серыми листами шиферного ограждения, облупившимися перилами, велосипедом — пыльным, с грязными, непротертыми колесами, — погрузился в тень.

И Гринькина душа будто ожидала этой тени. Он подумал: «Чего раскис-то я? Да пусть себе забирает этот маг, раз жизни ему теперь нет без него. Если бы моя была вещь — другое дело».

И еще Гринька вспомнил, как недавно пробирались они с Киселем в биологический кабинет. Перед самим-то собой врать нечего: ведь хотел тогда микроскоп утащить? Хотел. И не застукай их техничка — неизвестно, может, наплевал бы на Киселя, засунул бы микроскоп в портфель, и делу конец… «Черт с ним, нетрудное дело — кину в котелок таблетки и спать лягу. А там не моя забота. Ничего не видел, ничего не слышал. И когда еще это будет! И будет ли? Мало ли что может случиться».

Совсем легко стало Гриньке, будто и нет у него в кармане никакого письма, никаких таблеток. Поднялся со стула, боком пролез из двери на некрашеные половицы, разыскал в ящике буфета рыболовные лески, а на их место сунул пакетик, полученный от Вавилона.

Пообедав с матерью на кухне, Гринька с жадностью съел апельсин и, почти не выпачкав в краске ботинок, благополучно выбрался из квартиры.

На недоуменные вопросы приятелей он ответил до того складно, что впору было хоть самому поверить:

— От бабушки-то когда переехал? Давным-давно. Думал, что лески дома у меня, в ящике лежат, шарю — нет лесок. И вспомнил: Валерка осенью брал их. Вот, думаю, зажилить хочет! Теперь, думаю, и не признается. Такая злость меня взяла, даже на базар не пошел… — Тут Гринька на секунду осекся: про базар-то напрасно сказал. Но Костя, заинтересовавшийся судьбой лесок, в нетерпении спросил:

— Ну, признался Валерка?

— Еще бы! Ждал его как дурак два часа, да чтобы не признался!.. Вот они! — И Гринька, как вещь невиданной ценности, вытащил из кармана «пропавшие» лески.

— Да у нас три штуки! — обрадовался Костя. — Как раз пять. Ура! Всем по удочке.

— А спиннинг? — напомнила Леночка.

— Спиннинг, наверное, не возьмем. Папа сказал, что и так слишком много всего набирается. И кинокамеру не возьмет. Тяжело. Ты же не понесешь рюкзак!

— Я лекарства буду нести. Видишь, медицинскую сумку делаю. — И Леночка подняла над головой (чтобы все видели) белый, из плотной блестящей пленки пакет с красным крестом без нижней палочки. — Дорисую крест, а потом ремешок пришью. Буду на плече носить. Если кто ногу поранит, у меня все тут есть. И зеленка, и пластырь, и бинт с ватой…

— А посмотри на мою работу. — Симка взял с подоконника остро заточенные деревянные колышки и с гордостью добавил: — Шкуркой обтер. Гладенькие. Чтобы в землю хорошо входили. А здесь вырезы для веревки сделал.

— Э! — наигранно обиделся Гринька. — Это несправедливо — без меня все поделали!

— Не волнуйся, работы всем хватит. — Костя это проговорил солидно, не без основания считая себя главным после отца. — Посуду надо собрать, продукты в мешочки разложить, баночку для соли…

— Дела! — усмехнулся Гринька.

Костя с неодобрением взглянул на приятеля:

— А рюкзаки постирать и приготовить белье, обувь, полотенца. Ага! А простыни, мыло, зубные щетки, бидон для воды, маску с трубкой, компас…

— Дневник! — вставила сестренка. — Бумагу, конверты для писем.

— Магнитофон, — напомнил Симка. — А как гербарии будем: делать? Книжка нужна — цветы и листья закладывать.

— Палатку еще проверить, — добавил Костя. — Фонарик зарядить…

— Ну наговорили! — Гринька даже присел и уши заткнул.

Да, все, что перечислили и чего еще сразу не вспомнили, надо было собрать, пересмотреть, рассортировать и с толком уложить в рюкзаки, чтобы ничто не болталось, не бренчало.

Через три дня, на втором «рабочем совещании» (правда, без чая и пирожков, но опять же с черешней, еще более спелой и аппетитной, при виде которой Гринька невольно вспомнил Вавилона), начальник похода вынес из другой комнаты зеленый, туго набитый вещами рюкзак и поставил его посреди комнаты.

— Вот такой упитанный поросеночек будет у каждого, — улыбнулся Аркадий Федорович и предложил: — Кто хочет надеть?

«Упитанный поросеночек» всех развеселил, и все захотели попробовать, как он будет сидеть за спиной. Даже Леночка хотела.

— А ты-то, медицина, чего руки тянешь? — на правах брата пресек ее незаконные поползновения Костя. — Есть у тебя медицинская сумка, и носи.

Рюкзак надевали по очереди. И все находили, что он совсем не тяжелый и нести его будет одно удовольствие.

Однако Аркадий Федорович, казалось, не спешил разделить с ребятами шумные восторги. Переглянувшись с женой, грустно усмехнулся:

— Дети. Малые дети.

Лидия Ивановна покачала головой:

— Ох, Аркаша, затеял ты!

— Лида, вспомни, как нам приходилось в их годы?

— Другое время было. Послевоенное… Не представляю, как справитесь. Рюкзаки полные, а тушенки-то взяли мало. И сковородка не помешала бы. Обувь сменную надо взять, второе одеяло. А магнитофон, воду? Еще палатка.

Аркадий Федорович лишь вздохнул.

— Говорите, нести рюкзак одно удовольствие? — обернувшись к ребятам, все еще возившимся с «упитанным поросеночком», спросил он.

— Самое замечательное удовольствие! — В доказательство Костя несколько раз подпрыгнул с рюкзаком за спиной на месте.

— Это «замечательное удовольствие», — без улыбки сказал начальник похода, — на пять — десять минут. А потом «поросеночек» превратится в тяжелую «свинью», и ее захочется сбросить с плеч. Предупреждаю, ребята: в походе подчас будет трудно.

— А мы не боимся! — Костя разошелся, еще выше заскакал с рюкзаком. — Мы любим трудности! Расступись! Дайте дорогу! Побегу в село Подгорное, залезу на камень!..

Настоящий цирк устроил! Леночка сначала хохотала, а потом взглянула на отца и удивилась: отчего же он не смеется?.. И мама печальная. Леночка насупилась и дернула брата за рукав:

— Перестань! Тебе хорошо говорить, а папе палатку нести.

Костя сразу посерьезнел, заморгал длинными ресницами.

— Пап, а мы будем помогать тебе. Сначала я минут пять понесу, потом. Гриня, потом Сима…

— Еще сестренку нагрузи! — рассердился начальник похода, но тут же виновато улыбнулся и сказал: — За помощь, конечно, спасибо, только никакой нужды в этом нет. Абсолютно нет… Ну-ка, взгляните, — он вытянул и с напряжением согнул правую руку. — Смелей, смелей. Щупайте мускул. — Ребята поочередно с уважением потрогали бугристый, каменно-твердый бицепс на его руке. — Ясно? А вот ваши рюкзаки меня волнуют. К тому же мама правильно подсказывает: еще пяток банок тушенки нам бы не помешали. О сковородке не подумали. Вдруг рыбы много наловим. Как хорошо — на сковородку ее, с маслом, с лучком!

И тогда впервые возникла идея о шестом участнике похода. Мысль пришла Гриньке. Совсем простая мысль: чего же они будут мучаться, идти как ишаки навьюченные, а в что время на балконе без всякой пользы будет загорать его велик!

— Он и палатку, и рюкзаки повезет. Велик у меня крепкий! — убеждал Гринька.

И Симка подтвердил:

— Даже троих выдерживает. Помнишь, Гринь, когда ты в лужу нас завез? Я у руля сидел, а Борька на багажнике.

А Костя добавил:

— Трое — это ерунда! В цирке по десять человек цепляются. Как виноград висят.

Все высказались за велосипед. Лидия Ивановна больше всех была довольна.

— Тогда и байковое одеяло возьмете. Все-таки ночи. И холодно может быть, и сыро.

Лишь Аркадий Федорович еще колебался: поход-то пеший, а тут… велосипед.

— Так и будем идти пешком, — возразил Костя. Только вещи поедут.

— Это у нас лошадка будет! — радовалась санитарка Леночка.

— Аркадий, не упрямься! — сказала Лидия Ивановна. — Я предчувствую, сколько сложностей ожидает вас. Так тебе мало этого! Обязательно еще каждому по рюкзаку!

— Выбрасываю белый флаг, — развел руками начальник похода. — Никакой поддержки, пять против одного… Что ж, молодец! — похвалил он Гриньку. — Дельно придумал. Тогда готовь своего коня. В порядке он — здоров, подкован?

— Заднее колесо немного спускает, — озабоченно сказал хозяин «коня». — Но я завтра разберу колесо. Заклею.

— Если не сможешь сам — приходи, помогу тебе, — положив Гриньке руку на плечо, сказал Аркадий Федорович. — Клей резиновый есть?

— Все есть. Вы не думайте, — горячо заверил Гринька, — я умею клеить. Сделаю.

От сознания, что его верный и надежный велик пригодится в походе, Гриньке было очень приятно и радостно. Когда ели черешню, он сидел рядом с дядей Аркадием и, невольно подражая ему, не спеша брал темные ягоды, отправлял в рот и аккуратно складывал косточки на тарелку. Культурно ели, не как в прошлый раз. Тогда набросились с Симкой, как голодное воронье.

Ели вроде и не спешили, а вот уже последние ягоды остались. Лидия Ивановна сходила на кухню и в кульке принесла еще черешни. И Гринька снова, ощущая беспокойство, вспомнил о Вавилоне.

После ягод пошли мыть руки. Гринька открутил кран и, взяв мыло, сказал:

— А много, наверно, твой отец получает денег. Черешню каждый день покупаете. На базаре она, будь здоров, по трешке за кило!

— С чего ты взял, — возразил Костя. — Полтора рубля стоит. И не каждый день покупаем, а всего два раза, когда вы приходите.

Симка засмеялся:

— Тогда приглашайте нас почаще!