Встреча с Бесом

Совсем близко, шагах в десяти, Олежка успел заметить Беса. Он не мог ошибиться: между кустов мелькнули желтая майка, копна черных волос. Олежка напружинился, крепче сжал руль (если рядом появляется Сашка Бес, надо быть начеку).

Как знать, возможно, и не надо было так сильно стискивать руль. Возможно… Потому что когда через секунду в метре от переднего колеса вдруг рыжим пламенем метнулся дворовый кот Банкир, то Олежка испугался и слишком резко дернул руль вправо, а там — лужа, он вконец растерялся, снова круто вывернул руль и… врезался в дерево.

Мишка, беззаботно сидевший на багажнике, легко отделался. Даже круглые очки его не соскочили с носа. Правда, шорты чуть запачкал. Но это ж ерунда. Похлопает себя по мягкому месту — и чисто. А вот Олежке не повезло: еще не поднялся с земли, а черная ссадина на коленке уже заплыла кровью.

Он скривился от боли. А Сашка выскочил из-за куста и за живот схватился. Ужас до чего весело ему!

И Мишка хорош, друг называется! Шортики отряхивает, помалкивает. Олежка сплюнул и, не вытирая злых слез, кулак показал Сашке.

Только как же, испугаешь Сашку кулаком!

— Еще добавить? — перестав смеяться, спросил он.

— Обожди, обожди… — Морщась, Олежка приложил к ране носовой платок. — Лерчик за меня еще покажет! Узнаешь!

— Кто?! Валерка?! Покажет мне?! Ха-ха! — Сашка снова зашелся от смеха. Клыкастая пасть волка на его желтой майке тоже вздрагивала, будто и ему стало очень весело от Олежкиной угрозы.

— Потом посмеешься! — мстительно сказал Олежка.

— Да я его, дохляка, как зайца сделаю! — Сашка ударил кулак о кулак. — Испугался я вашего Лерчика! Пусть только подойдет! Я такое ему сальто размотаю, что десять раз через себя будет лететь! А вы катитесь отсюда со своим великом! Распустили нюни!

Сашка Бес засунул кулаки в карманы штанов и не спеша скрылся за кустами.

 

По секрету

Здорово же содрал он кожу. Втаскивая на третий этаж велосипед (сзади, пыхтя и отдуваясь, помогал Мишка), Олежка при каждом шаге чувствовал саднящую боль.

Переживая недавнюю стычку с Сашкой, он больше всего обижался на его слова: «Распустили нюни!» Интересно, а если бы Сашка разбил колено? Улыбался бы? Дожидайся! Зимой Вовка-гитарист из девятого класса нечаянно хоккейной клюшкой разбил ему нос, так Сашка и не подумал улыбаться. Зажал нос пальцами — и скорей домой.

Дома Олежка мокрой ваткой смыл с ноги натекшую двумя струйками кровь, потом достал из аптечки пузырек йодной настойки и обмакнул в нее клочок ваты. Мишка смотрел на друга, округлив под очками глаза, не дыша.

— Ведь щипать будет.

— Будет, — подтвердил Олежка. Он спокойно, будто это доставляло ему удовольствие, приложил коричневую ватку к ране. Боль обожгла. Приложил ватку еще раз. И еще. Даже надавил пальцами.

Мишка заметил на выпуклом Олежкином лбу твердую складочку.

— A-а, больно! — словно радуясь, воскликнул он.

— А разве говорю, что сладко? — Олежка подул на колено. — Не сладко.

Мишка без зависти заметил:

— Ты терпеливый.

— Это называется: иметь силу воли, — рассудительно, как маленькому, объяснил Олежка. — Ты же знаешь, кем я хочу быть.

— Космонавтом, — тотчас, будто на уроке, подсказал Мишка.

— Вот видишь. Значит, мне надо быть сильным, здоровым…

— Чтобы и Сашку мог отлупить?

— Нет, — после минутного раздумья заключил Олежка. — С Сашкой мне пока не сладить.

Смешливый Мишка не сдержался, фыркнул.

— Ты чего? — подозрительно спросил Олежка.

— Целый час думал: сладишь или не сладишь? Он же в шестом будет учиться, а мы с тобой только в третий перешли. Разница! А ты думаешь.

— Я не о том… Вдруг не возьмут в космонавты? Знаешь, как строго отбирают туда? Чуть ухо не так слышит, чуть глаз не так видит — все, не возьмут.

— Подумаешь! Инженером станешь. Или бухгалтером.

— Бухгалтером! — вспылил Олежка. — Это тебе космос — до лампочки! А я… Я без космоса не могу. Давно так решил.

— Мне космос не до лампочки, — обиделся Мишка. — Я бы тоже хотел на луну полететь. Да ведь…

— Глаза, что ли? — Олежка похлопал друга по круглому плечу. — Не горюй, выправят твои глаза — еще лучше меня будешь видеть. Теперь, — добавил он, вспомнив мамины слова, — медицина чудеса творит.

— А отметки?.. — уныло напомнил Мишка. — Дома только Марину и нахваливают: «Ты у нас умница, отличница и по музыке на пятерки занимаешься, пианисткой станешь, не то что твой братец ленивый, он в дворники пойдет…».

Олежка вспомнил дворника Митрича — сутулого, в холщовом фартуке, с небритой щетиной и седым клоком бороденки. Митрич часто бывает навеселе и никогда не расстается со своей метлой. Впрочем, она ему служит больше для подпорки. Скрестит Митрич ноги, на метлу обопрется и давай с кем-нибудь язык чесать. Представил себе Олежка на месте Митрича толстенького Мишку посреди двора, в фартуке, с метлой, и рассмеялся.

— Тебе смешно! — насупился Мишка. — А меня этой умницей совсем затюкали. Назло им не хочу ничего делать!

— Ну и кому хуже от этого? — холодно спросил Олежка.

— И пусть! — Мишка упрямо замотал стриженой головой.

— Дурак ты! — усмехнулся Олежка и добавил: — Придем в школу — сяду за твою парту. И уроки вместе будем готовить. У меня. Понял?

— А не врешь? — обрадовался Мишка и оглядел комнату — просторная, зеленый ковер посредине, диван, телевизор.

— Ты что, не знаешь меня? — потребовал между тем ответа хозяин квартиры. — Не знаешь?

— Знаю, знаю, — поспешил успокоить его Мишка. — Если ты сказал — закон!

— То-то! Это мой принцип! Я волю так вырабатываю. И папа в письмах советует: сказал — сделай, не хочется, — все равно делай, не получается — добейся, жалко — не жалей… Идем, покажу…

Чуть прихрамывая на больную ногу, Олежка прошел в свою комнату и с книжной полки достал серебряную монету.

— Пятьдесят копеек. Угадай: куда их дену?

Мишка взял монету, уважительно покачал ее на ладони.

— Три мороженых купишь. Два себе, одно мне.

— Купил бы… — Олежка даже облизнулся, словно холодный шоколадный пломбир уже лежал у него в руке. — Но не куплю.

— Тогда в кино сходим?

— Не сходим.

Гость растерянно захлопал глазами: другого достойного применения такой солидной сумме он придумать не мог.

— Отдам Лерчику… Жалко, конечно, — вздохнув, признался Олежка, — но все равно отдам. Не думай, что Сашки боюсь, — подозрительно быстро добавил он. — Просто Лерчик хороший парень. И справедливый… Что так выставился на меня? — почему-то обозлился Олежка. — И потом, я обещал ему. Ты ведь тоже давал ему деньги?

— Пятнадцать копеек, — глухо отозвался Мишка.

— Вот видишь!.. А скажи, правда было бы здорово, если бы Лерчик отдубасил этого придурка?

— Хорошо бы, — кивнул Мишка и задумался.

— Вообще-то я на этого Беса, может, скоро плевать буду, — заметил Олежка и взглянул на приятеля. Но поскольку тот заметного интереса к его словам не проявил, он решил внести полную ясность: — Может быть, мой дядя приедет к нам жить. А он здоровила — ух! В ракетных войсках служил. Первый разряд по борьбе!

Мишка словно очнулся, слушал уже внимательно.

— Зачем же деньги будешь тратить? — И показал на серебристую монету. — Дурила ты. — И вдруг таинственным шепотом, точно кто-то может их услышать, проговорил: — А я что-то знаю…

— Что? — тоже переходя на шепот, спросил Олежка.

— А ты — никому?

— Не знаешь меня?! — Олежка для убедительности пристукнул кулаком по здоровой коленке.

— Видел Лерчика на реке… Недавно…

— Ну? — заторопил Олежка.

— И Сашка был. Бес то есть, — уточнил Мишка.

— Все на реку ходят. Лето.

— Знаю, что не зима. А почему вместе были?

— Вместе? — переспросил Олежка.

— И мороженое ели. И говорили. Смеялись. Как друзья.

— О чем же они говорили? — просто так, чтобы что-то сказать, растерянно спросил Олежка.

— Ишь ты, какой смелый! Я издали смотрел.

— Издали! — Олежке вдруг стало весело. — За сто километров смотрел! В свои телескопы! А может быть, это бабушка с дедушкой ели мороженое?

— Сам ты бабушка! — насупился Мишка. — Будто Сашку я не узнаю! А у того, второго, такие же синие плавки, как у Лерчика. Точно — он.

— Ха! Синие плавки! Да половина мальчишек — в синих плавках! И у меня — синие. Может, это я стоял с Сашкой и уплетал мороженое?

Мишка, похоже, крепко обиделся. Засопел.

— Не веришь — не надо.

Олежке стало жалко приятеля — того гляди заплачет. Он хлопнул себя по карману. Там звякнули монетки.

— Слышишь? На пару молочных в стаканчиках наберется. Угощаю… А про Сашку я у самого Лерчика спрошу.

— Ты же обещал! — испугался Мишка.

— Не волнуйся. Про тебя ничего не скажу.

 

Схватка

Все дела у Олежки расклеились. Из-за ноги.

На велик не сядешь — ранка ссохлась твердой коростой, колено не сгибается. Хотел в вышибалы поиграть — лишь осрамился. Юлька-пискля — как спичка, только в первый класс собирается — кинула в него мячом, а он (не смехота ли!) от такого-то броска и то не смог увернуться. И хотя ему ничего не стоило в отместку первым же мячом выбить вертлявую Юльку (чтобы не очень задавалась!), но от этого ему не стало легче.

В вышибалы играть больше не стал и, ковыляя, отправился к пятиэтажному корпусу с подъездами, густо, до второго этажа заросшими плющом и диким виноградом. Именно там, в первом подъезде, в квартире номер 12, вместе с братом-второклашкой Юркой и проживал дворовый защитник малышни Лерчик Сёмушкин.

Всего два раза довелось побывать Олежке в 12-й квартире. Он был бы не против являться туда хоть каждый день, но не станешь же приходить в чужой дом, если тебя не приглашают. Неплохо было бы подружиться с Юркой (не беда, что тот на год младше), только Юрка не больно-то спешит принимать чью-либо дружбу. Слишком задирает нос, что брат у него такой смелый и сильный.

В первый раз Олежка приходил сюда по просьбе учительницы — Юрка дневник в школе потерял.

Взял Юрка свой дневник и спасибо сказать не догадался, не то чтобы предложить посидеть или просто поговорить. Лишь сморщил острый веснушчатый нос и удивился:

— Как же это я посеял его? Ну ладно, хорошо, что принес.

Вот и весь разговор. Дверь захлопнул.

А во второй раз Слежку никто не просил, сам пришел. Двадцать копеек принес. Перед этим он во дворе, в беседке, книжку читал про гуттаперчевого мальчика. Зачитался и не видел, как Сашка сзади подошел. Плюхнул Сашка на страницу шмоток жидкой грязи и, довольный, захохотал во все горло.

Олежка чуть не заплакал от обиды, И за книжку испугался.

— Что ты наделал! Библиотечная ведь!

— Вот и читай в библиотеке. Или дома сиди. А здесь, — Сашка вдруг больно сжал Олежкино ухо, — здесь всякой паршивой мелюзге не место! Не знаешь, чья беседка? Брысь отсюда!

Испачканную страницу Олежка и мыл под краном, и сушил, да толку-то — грязь все равно видна была. Злость разбирала его: мало того, что Сашка книжку испортил, так еще и за ухо, как щенка, вытащил! Хозяин какой выискался! И вовсе эта беседка не его. Общая.

И тут Олежка вспомнил, как накануне к ним с Мишкой подошел Юрка и, хитровато улыбаясь, позвенькал в кармане деньгами.

— Тридцать копеечек.

— Твои? — спросил Мишка.

— Не, брата. Это ему Толик передал. Теперь Толика Бес и пальцем не тронет…

Делец этот Юрка, хитрюга. Олежка не сомневался, что Юрка сам придумал собирать у ребят деньги.

Вот тогда-то Олежка во второй раз и пошел к Юрке домой. Юрка деловито опустил монетку в карман.

— Бес пристает?

— Книжку библиотечную испортил. — Про ухо Олежка стыдливо промолчал.

— Ладно, доложу брату, — пообещал Юрка.

И снова разговора больше не получилось.

С того дня, когда он приносил деньги, прошел месяц, а Олежка так и не был уверен — говорил о нем Юрка своему брату или не обмолвился и словом. Может, и про те двадцать копеек Лерчик знать ничего не знает?..

Двадцать. А тут… Олежка, не вынимая руки из кармана, подержал увесистую монету. Нет, Юрке и близко ее показывать нельзя.

«А где же Лерчик? — подумал Олежка и сразу почему-то вспомнил о Мишке. — Неужели на реке?.. Хотя вряд ли, Чего там приятного сейчас на пляже?» Олежка поднял вверх лицо. Над крышами громоздившихся вокруг домов тянулись белесые клочковатые облака. «Так в футбол же, наверно, играют!» — обрадовался Олежка.

Заметив на дороге косточку сливы, замахнулся было ногой, но тут же скривился от боли. Проклятое колено! Да еще правая нога. На неделю теперь отыгрался в футбол. А все этот Бес противный виноват.

Олежка, прихрамывая, торопливо зашагал мимо увитых плющом подъездов. Там, за пятиэтажным корпусом, на тесном пустыре, конечно же, идет футбольное сражение. Так оно и было. Пустырь с жухлой травой, почти начисто вытоптанной в центре поля и возле обоих ворот, обозначенных вбитыми в землю кольями, оглашался такими отчаянными криками, что Олежка, еще не видя игроков и самого поля, уже знал, что результат матча 11:8 и что одиннадцатый гол забил не кто иной, как ненавистный Сашка. Торжествующий Сашкин вопль долетел, наверное, до самых небес.

«И тут не обошлось без него!» — ревниво отметил про себя Олежка. Он уже заколебался — не повернуть ли обратно к своему дому, но опять вспомнил Мишкин рассказ о реке и с беспокойством подумал: «Неужели вместе играют, за одну команду?»

Опасался Олежка понапрасну: игроки команды Лерчика Сёмушкина носились по полю в одних трусах, без маек. А на Сашке была все та же, с волчьей пастью, желтая майка.

Олежка сразу же начал болеть за «голышей». Шутка ли: три мяча проигрывают! Хотя в мячах разве дело? В Сашке дело. Только из-за него, Сашки Беса, Олежка сейчас страстно мечтал, чтобы «маечники» играли плохо — бестолково пасовали бы мячи, падали, ушибались, мазали бы по воротам. Сердце его так и запрыгало от радости, когда мяч перехватил ловкий и мускулистый Лерчик. Вот одного обвел, другого, размахнулся и… может, влепил бы в «девятку» девятый гол, да Сашка помешал. Тугой мяч от ботинка Лерчика угодил в Сашкин живот, прямо в пасть волка. Ну и удар! Сашка вместе с зубатым страшилой полетел на землю.

Болельщики просто взвыли от восторга. Видно, многие натерпелись от Сашки Беса. А Сашка вскочил с земли и таким зверем, настоящим волком, посмотрел на Лерчика, что Олежка замер: кинется Сашка — и быть драке.

Не кинулся Сашка. Но Олежка все равно с радостью подумал: «Чепуху Мишка городил, что смеялись и мороженое ели! Какое там мороженое! Они же — враги. Ненавидят друг друга».

Один мяч «голыши» все-таки отквитали. А большего не успели: лопнула старенькая футбольная покрышка — выпучила в раздавшийся шов красную камеру.

Уселись на траве. Сашка громче всех кричит, мол, если бы мяч не лопнул, они бы «голышам» под самую завязку голов набили.

Олежку так и подмывало сказать, как Лерчик Сашку вместе с волком в нокдаун мячом послал. Однако побоялся: неизвестно, что получится из этого. Сашка-то, конечно, взъерепенится, с кулаками полезет, а Лерчик?.. Ведь устал он, замучился, будет ли защищать?.. Нет, надо наверняка.

И Олежка дождался подходящего момента — Лерчик поднялся, отряхнул трусы и пошел к воротам, где в общей куче валялись штаны, майки. Лерчик выбрал свою, с зелеными полосами. Он просунул в рукава худощавые крепкие руки, а натянуть майку на потную спину ему помог Олежка.

Лерчик, казалось, нисколько не удивился этому.

— Чего хромаешь? — участливо спросил он и посмотрел на темневшую, словно пятак, болячку.

Покосился Олежка на ребят, достал из кармана серебристую монету и сразу оробел: а что если Лерчик закричит, обругает его?.. Но Лерчик и тут не удивился. Взял монету, отыскал свои потертые джинсы, спрятал в один из кармашков полтинник, еще и змейку-молнию задернул. Джинсы надевать он не стал. Сердито поглядел на Сашку.

— Бес?

— Ага.

— За что?

— А ни за что. Ехали с Мишкой… — Одежда начал было рассказывать, но вдруг замолчал — устыдился: выходит, словно ябедничает. Он осторожно тронул пальцем ссадину и поморщился. — Велосипед-то ерунда, переднее колесо немного восьмерит… — Потом, набравшись храбрости и приглушив голос, он сказал: — А мне говорили, будто вы с Сашкой мороженое ели. Вместе.

— Кто говорил? — Лерчик острым взглядом посмотрел на Олежку.

— Неважно, — стараясь как можно небрежнее, отмахнулся Олежка. — Только я не поверил. Будто на пляже видели. Издали. Тебя и Сашку. Будто на тебе синие плавки были. Но это ж ерунда: мало ли ребят в синих плавках!

— Вот именно! — охотно подхватил Лерчик. — Ну и сказанули! Чтоб я с этим типом мороженое трескал! Больно? — неожиданно спросил он.

— Терплю, — скромно ответил Олежка. — Жалко вот — в футбол не поиграешь…

— Значит, говоришь, ни за что? Просто так?

— Ага. Ехали с Мишкой…

— Ладно, — не дослушав, пружинисто поднялся Лерчик. — Давно не учил я этого артиста!..

Олежка так мечтал, стремился, все сделал для того, чтобы задира, драчун и мучитель Сашка получил наконец по заслугам. А в последний момент ему стало страшно за Лерчика. Когда Лерчик, вплотную подступив к Бесу, потребовал, чтобы тот объяснил, почему он не дает проходу малышам, за что покалечил Олега, то Сашка вскочил как ошпаренный и заорал:

— Не твое дело! Не суйся, куда не просят! Лупил сопливых и буду лупить!

И так страшен был его вид, стиснутые крепкие кулаки, так зло оскалена волчья пасть, что испугался Олежка, Невольно вспомнил, как Сашка хвастался: «Такое сальто ему размотаю, что десять раз через себя будет лететь!» И плечи у Сашки шире, и ростом Лерчику не уступит. Кругом стало тихо. Многие, наверно, мысленно взвешивали шансы Лерчика. И многие, наверно, тревожились за него. Потому вдруг и наступила такая тишина.

Лишь сам Лерчик, кажется, не сомневался в себе. Чуть наклонившись вперед, он ждал, когда Сашка примет боевую стойку. Они схватились разом, молча. Сашке сразу же в надежном замке удалось сцепить на спине Лерчика кисти рук, и Олежка уже думал, что защитник его не выдержит, сломится в этом железном обруче, но вдруг молниеносная подсечка ногой лишила Сашку опоры, и, чтобы не свалиться, он разжал пальцы. Падая на спину, Лерчик потянул Сашку на себя и тут же резко выбросил ногу вверх. Вопреки Сашкиным похвальбам, сальто через голову пришлось совершить не Лерчику, а ему самому. Но эта неудача лишь сильнее взбесила Сашку. Не вставая с коленей, он с воплем кинулся Лерчику в ноги, свалил его, и двое разъяренных врагов, обхватив друг друга, принялись кататься по земле. Ребята, расположившиеся полукругом, уже не знали, что и советовать. Олежка даже подосадовал про себя: «Не может справиться! Так здорово бросил сначала…» И Лерчик будто услышал его. Прыжком оседлав Сашкину спину, он заломил ему руку, а голову прижал к земле.

— Пусти!.. Гад! — хрипел Сашка.

— Будешь к пацанам приставать?

— Пусти… Руку сломаешь!..

Лерчик наконец сжалился. Поднялся и брезгливо, как гусеницу, смахнул с локтя приставшую травинку.

— Это задаток, — сказал он. — А еще полезешь к ребятишкам, я тебе не такой Голливуд устрою — рук-ног не соберешь!

 

О дяде Коле

Неважнецкие получались у Мишки голуби. Первый, как подбитый «юнкерс» на экране кино, стал резко пикировать и врезался в куст сирени. Другой — спускался к земле неровными кругами.

Не в пример Мишкиным, Олежкины голуби (впрочем, он называл их «космическими кораблями») планировали далеко и красиво. А «корабль», который по всем правилам аэродинамики он изготовил из листка прошлогодней тетрадки по чистописанию, плыл по дворовому воздушному океану чуть ли не целую минуту. Метров пятьдесят пролетел — от Олежкиного балкона на третьем этаже до… самого Митрича, как всегда лениво махавшего своей неразлучной метлой.

Митрич тотчас отставил метлу и, сердито выставив седой клок бороденки, принялся бдительно оглядывать балконы. «Злоумышленники» успели спрятаться. Сидя на корточках, давились от беззвучного смеха.

Олежке было бы еще веселей, да снова напомнила о себе болячка. Присел резко, она и треснула. Ерунда вроде, а никак не заживет. Вторую неделю велик стоит без дела. Там, правда, колесо надо поправить, да что толку-то, все равно не сможет кататься. А хорошо бы выехать во двор! Теперь Сашка вряд ли посмел бы напасть на них. О схватке на футбольном поле до сих пор вспоминают. Гордятся Лерчиком. Может быть, и еще кое-кто после этого сунул ему монетки. На что уж Мишка невера и то два гривенника не пожалел. Сашка кулаки свои теперь не показывает. Крепко запомнил «науку» Лерчика…

Выждав немного, приятели вновь, словно поле сражения, оглядели с балкона двор. «Противник» в лице дворника Митрича, не обнаружив нарушителей порядка и утратив к ним всякий интерес, по-прежнему занимался своим делом — уныло махал метлой, поднимая на серой дорожке асфальта облачка пыли.

Олежка собирался было вырвать из тетрадки еще один листок, но не успел — внимание его привлекла девушка-почтальон. Она направлялась к их подъезду.

— Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на плече? — продекламировал Олежка, потому что у девушки и правда на плече висела толстая сумка, набитая газетами.

Олежка вспомнил, что сегодня пятница, а значит, должны принести его газету. Его, личную, которую сам выписал и которую ему аккуратно доставляют уже много месяцев. Перед новым годом Олежка попросил маму, чтобы она выписала ему газету «Пионерская правда».

— Но ты же не пионер еще, — сказала мама. — Раньше, чем в третьем классе, в пионеры не принимают.

— А я все равно хочу, — упорствовал Олежка. — И мне интересно. Я уже читал и все понимаю.

— Смотри-ка, — улыбнулась мама, — я как-то и не догадывалась, что ты у нас совсем взрослый!

Олежке не понравилась ее шутливая улыбка, и он, почти всегда говоривший то, что думает, с обидой заметил:

— Только так говоришь, что взрослый, а сама думаешь, что я еще маленький. А в моем возрасте, между прочим, некоторые люди научные открытия делают и первый разряд по шахматам имеют.

— Прости, сын, все поняла, — стараясь быть серьезной, сказала мама. — Вот тебе деньги, пойди на почту и выпиши газету…

В почтовом ящике Олежка кроме «Пионерской правды» нашел письмо с красивой маркой из серии «Космос». Маркой он заинтересовался прежде всего, даже ногтем колупнул уголок — крепко ли наклеена. И лишь после этого прочитал обратный адрес. Письмо от дяди!

Не обращая внимания на болячку, Олежка резвым козленком заскакал вверх по лестнице.

— От дяди Коли! От дяди Коли! — размахивал он конвертом над головой.

— Это у которого первый разряд по борьбе? — спросил Мишка.

— И второй по шахматам! А глянь — марка! Стыковка «Союза» с «Аполлоном»! Знает дядя Коля, какую марку прислать!

Мишка только делал вид, будто внимательно рассматривает длинную красивую марку — на самом деле он жгуче завидовал, что этот замечательный человек — не его собственный дядя, а Олежкин.

— И жить будет здесь, у вас?

— Папа просил, чтобы он приехал. Места, видишь, много — три комнаты. — Олежка в нерешительности вертел письмо в руках. Написано ясно: «Соболевой Ольге Васильевне». Маме. А вдруг дядя Коля уже написал, что приезжает?..

— А он кто — дядя Коля? — спросил Мишка.

— Сын папиной тети. Значит, мне дядя. Может, двоюродный. Мы с мамой думали и запутались. В общем, дядя.

— Да не про то я спрашиваю. Кто он? Инженер?

— Дядя Коля?.. — Олежка попробовал наморщить гладкий, выпуклый лоб. Из попытки этой ничего не получилось, и он загнул палец. — Тренером в спортшколе работал. В пионерлагере. В зоопарке… — Потом, словно извиняясь, что не может назвать дядю ни инженером, ни ученым или космонавтом, Олежка торопливо добавил: — Но ему только двадцать три года. Почитай биографии космонавтов — лет в тридцать попадают в отряд. Еще дядя в институте учится. Заочно, На третьем курсе. А жить у них дома стало тесно. Потому что его сестра Клавдия вышла замуж и у нее родилась маленькая девочка, А мы с мамой вдвоем. Понял? Папа только через год приедет из Франции…

— Это я знаю, — перебил Мишка.

— Конечно, знаешь! Сто раз тебе рассказывал, что папу послали налаживать приборы…

— Ну вот, — поморщился Мишка, — теперь рассказываешь в сто первый раз! Ты лучше о дяде Коле.

— Говорю же: согласился пожить у нас. А если мама во Францию к папе поедет, то заживем мы с дядей, как Робинзон с Пятницей!

Мишка рассмеялся. Он тоже читал книжку о Робинзоне. Почесав стриженую голову, хитровато спросил:

— А где козу держать будете? На балконе?

 

Марина

Он бы не вытерпел — распечатал дядино письмо. Уже и прикинул, с какого боку аккуратненько надорвать конверт, да вовремя вспомнил о своем «принципе». А еще волю собирался воспитывать!

Разозлился Олежка на себя. Пристроил конверт на телевизоре — нет более заметного места, отовсюду видно. И много раз потом за день взглядывал на письмо, но так до вечера, пока не пришла мама, и не притронулся к нему. И оттого чувствовал себя очень сильным.

Мама тотчас письмо приметила.

— От дяди Коли! — радостно сообщил Олежка. И похвастал: — Оно с утра на телике лежит, а я не распечатал. Вот!

— Марку-то, положим, ободрал.

— Марка не считается, — обиженно сказал Олежка.

— Ну-ну, посмотрим, что же пишет Николай…

Олежке совсем обидно стало: берег целый день, ждал, не дотрагивался, а она… Будто ему не хотелось знать, что в письме!

Ольга Васильевна, читая письмо, все-таки заметила, что сын надулся, замолчал. Она притянула его к себе, взлохматила густые волосы.

— Дурашка мой! Космонавтик… Николай-то на днях приезжает. Слушай, это непосредственно тебя касается: «Олегу везу подарок. Пусть готовит грузовик».

Мигом, как облачко пара над чайником, растворилась обида.

— Грузовик? — с радостным недоумением переспросил Олежка.

— Тут и я пас… — развела руками Ольга Васильевна. — Не дай бог, каким-нибудь уссурийским тигром придумал тебя обрадовать. Сейчас на тигров мода.

Перспектива получить в подарок настоящего живого полосатого тигра, казалось, нисколько не пугала Олежку. А почему бы и нет? Ведь дядя Коля в зоопарке работал. Может, там этих тигров расплодилось — девать некуда. Вот и привезет. Тигр! Вот бы ребята удивились! Вся улица сбежится.

Тигр даже ночью ему приснился. Будто ведет он его по двору, на цепочке, а народу кругом как во время футбола. Все радуются, шапки вверх бросают. Только Сашка забрался в угол футбольных ворот и трясется от страха, аж сетка дрожит. Подошел к нему тигр, а Сашка вдруг хохотать начал. Оглянулся Олежка — понять ничего не может: не тигр на цепочке, а кот Банкир.

Утром Олежка помчался к Мишке — ему не терпелось поделиться новостями. К тому же интересно было, что скажет его закадычный друг насчет грузовика для подарка.

Однако сразу же выложить все свои новости Олежке не удалось. На его нетерпеливый звонок дверь открыла Марина, в ситцевом халатике и с расческой в руке.

— A-а, очень кстати! — встретила она Олежку радостным возгласом, словно давно поджидала его. — Не желаешь ли полюбоваться на добровольного изгнанника? — Марина ввела Олежку в комнату. Там, в углу, в шортах и сиреневой майке лицом к стенке стоял Мишка. Правда, при появлении друга он попробовал обернуться к нему, но сестра тут же пресекла эту попытку: — Нет, не оглядывайся, уважай хотя бы свои собственные принципы: три минуты назад ты клялся, что само землетрясение не заставит тебя покинуть это уютное местечко.

— И не уйду! — пробубнил из угла Мишка и упрямо шевельнул при этом толстенькими плечами. — А посуду мыть все равно не буду.

Олежка начал понемногу разбираться в ситуации. Марина, продолжая прерванное занятие, принялась расчесывать гребнем свои длинные каштановые волосы.

— Вся эта убогая комедия, — глянула она из высокого зеркала на Олежку, — носит название: «добровольный изгнанник, или забастовщик в углу»…

На чью сторону встать, Олежка для себя пока не решил, Мишка, разумеется, друг, его надо бы поддержать, но в то же время заточить себя по собственной охоте в угол — просто глупо. Если уж только довела его своим воспитанием до того, что соображать перестал. Она может довести, не меньше брата упрямая. Вон какие волосы себе красивые отрастила, до пояса, а Мишку обкарнала, как баранчика. Мать с отцом не могли уговорить его постричься, а она взяла ножницы и отхватила ему полчуба. Всю красоту. Что оставалось делать — пришлось идти в парикмахерскую.

— Посуду, что ли, не хочешь мыть? — с ноткой осуждения спросил Олежка.

— Принципиально дело не в посуде, — перевязав волосы на затылке лентой, уточнила Марина. — Хоть немножко-то можно попытаться руководить собой? Ну, никаких усилий! Проснулся, поел, гулять пошел, снова поел, спать лег. Так день за днем. Когда же человеком начнешь становиться?..

Видно было, что Марина, как старшая, очень сознательная сестра, восьмиклассница, отличница, села на своего любимого конька. В общем, Олежка спорить бы с ней не стал: правильно говорит — совсем обленился Мишка. Только чего долго тут говорить — делать надо.

— Посуда! — усмехнулся он. — Да ее вымыть-то пять минут. А разговоров!

— И я его убеждаю, — кивнула Марина на брата, — ровно пять минут.

— Ага, пять! — отозвался из угла Мишка. В голосе его слышалась обида: Олег, друг, и тот против него.

Марина подбоченилась:

— Странно ты рассуждаешь! Будто не ты пачкал и чашку, и тарелку, и ложки!

Олежка вдруг посмотрел на часы. Круглый блестящий маятник не спеша раскачивался за стеклянной дверцей. Он сознавал: Мишка его поступок может расценить как измену их дружбе, но так Олежке почему-то весело стало, что он сказал:

— За пять минут космический корабль три тысячи километров пролетает. Где ваша посуда? Отмечайте время…

И еще Олежке хотелось доказать что-то Мишке, досадить. Столько кругом интересного, а он в угол себя поставил. Добровольно. Ну, не дурак ли!

Марина могла бы запротестовать — для чего, мол, чужой человек будет мыть их посуду, а она — молодец, видно, все поняла, что Олежка чувствовал, и даже в ладоши захлопала:

— Здорово! Олег Соболев ставит мировой рекорд!.. Ура рекордсмену!

Каково было Мишке! Стоит в противном своем углу, а из кухни доносятся голоса, смех, шум воды, звенит посуда. Посопел, повздыхал «изгнанник» и осторожно двинулся к двери.

Когда через четыре минуты последняя чайная ложка, вымытая под струей горячей воды, звякнула на столе, Марина снова захлопала в ладоши:

— Колоссально! Рекорд века!

А рекордсмен лишь пуще разгорелся на работу — схватил в углу тряпку и мигом вытер под раковиной.

— Где у вас веник?

Тут уж Мишка заволновался не на шутку. На правах законного хозяина квартиры он принес из передней веник и, ни слова не слазав, принялся не очень умело подметать пол.

Согнав все крошки и соринки в одну кучку в центре кухни, Мишка поднял наконец круглые, сконфуженные глаза на сестру и Олежку, почтительно следивших за его работой из дверей.

— Я бы не мог, думаете, за четыре минуты вымыть? Может, и скорей даже… Если бы захотел, — добавил Мишка.

— А ты захоти, Мишенька, — ласково попросила Марина.

— Ага! Если бы не заставляли…

Олежка испугался, что Марина снова возьмется за воспитание брата.

— А вот кто знает, — задал он общий вопрос, — сколько тигр съедает мяса?

— Хочешь получить приз за участие в телевикторине? — спросила Марина.

— Была передача про тигров? — в свою очередь живо заинтересовался Олежка. — Когда была?

— Не знаю. Я наугад сказала. Ведь неспроста же тебя волнует тигриный аппетит?

— Неспроста, — подтвердил Олежка и, не в силах дальше испытывать терпение хозяев, улыбнулся. — Может, на следующей неделе в гости приведу его к вам.

— Кого?! — Под очками Мишкины глаза сделались круглыми, как пуговицы.

— Тигра, — спокойно ответил Олежка. Но лишь на это и хватило у него спокойствия. Принялся рассказывать, что на днях приедет дядя Коля и в подарок привезет тигра. — Написал, чтобы я грузовик приготовил.

— Так прямо и написал, что привезет тигра? — Глаза у Марины тоже сделались круглые.

— Ну… — замялся Олежка, — не написал… А зато про грузовик — точно! Не мог же всего написать, это сюрприз. А то неинтересно будет.

Ехидная все-таки сестрица у Мишки. Схватила Олежку за руку и потащила в ванную комнату.

— Хочешь посмотреть крокодила? Хочешь?..

Так Олежка и поверил! Включила свет, а там никакой не живой крокодил, а резиновый.

Только напрасно она старалась. Все равно Олежку не оставляла мысль, что, может быть, в скором времени он станет обладателем тигра. И не какого-то резинового, а самого настоящего, живого, который ест сырое мясо и страшно рычит. Ему так хотелось этого! Да и зачем иначе он должен к приезду дяди Коли заботиться о грузовой машине? Зачем?..

 

Неподъемная коробка

Телеграмма пришла во вторник. Очень короткая телеграмма: «Приезжаю среду Николай». Олежка даже не понял: рад он или, наоборот, огорчен? Здорово, конечно, что дядя наконец приезжает. Но почему в телеграмме нет ни слова о том, чтобы встречали? И о машине — ничего. Неужели тогда дядя просто пошутил в письме? Ну, пусть не тигр, ладно (Олежка уже и сам перестал верить в это), но что-то большое и тяжелое все-таки должен везти он в подарок, если написал о грузовой машине? А теперь — хотя бы словечко!

Телеграмма и Ольгу Васильевну озадачила: неизвестно, в каком вагоне едет. А у него же груз — белье, вещи, учебники, какой-то еще подарок. Ведь не в гости на три дня едет, может быть, и год проживет, и два. Надо бы такси заказать, встретить. А как? Пока проищешь, пробегаешь — его и след простыл. Да и узнает ли его? Лет шесть уже не видела. Тогда подросток был, теперь — взрослый человек, армию отслужил…

И еще Ольга Васильевна с запоздалой тревогой подумала: не поспешил ли муж, пригласив Николая жить у них? Достаточно ли они знают о нем? Тетя пишет: спокойный, выдержанный, не выпивает, не курит даже. Но она — мать, может и не увидеть каких-то недостатков сына. С работой нечетко у него. Здесь, там успел поработать, а лет-то — всего ничего. Зеленый. Какое влияние он окажет на Олега? Не будет ли хуже?.. Впрочем, к чему теперь ломать голову — едет. Но вагона не указал! Не мальчишество ли!

Так и не рискнули они ехать утром на вокзал — встречать Николая. Однако на работу Ольга Васильевна не пошла, отпросилась на день. Поднялась она очень рано, убрала в квартире, на базар сходила за ягодами и цветами, даже успела в газовой духовке испечь пирог с малиной — любимый пирог Олежки.

От запаха пирога, от солнца, прямыми лучами заливавшего комнату, от мамы, необычно красивой, надевшей васильковое платье с белыми бусами, от того, что с минуты на минуту может раздаться звонок и на пороге появится дядя Коля — да еще с какими-то необыкновенными подарками, — от всего этого у Олежки сладко и тревожно пело в груди…

Ольга Васильевна поставила на полированный журнальный столик вазу с красными и белыми пионами, взглянула на часы. Однако уже двадцать минут, как поезд пришел.

— Сын, — позвала она, — ты не запаришься на балконе? Надень шапочку…

— Мам! — В балконной двери возникло испуганное лицо Олежки. — «Волга» с шашечками подъехала.

Ольга Васильевна, как девчонка, кинулась на балкон — посмотреть.

— Да, он — Николай! — сказала она взволнованно. — Беги, встречай.

Олежка так спешил, что на площадке второго этажа чуть не растянулся. Дядя Коля, плотный, коренастый, в сером пиджаке, уже стоял перед открытым багажником и легко, как пушинку, вынимал из недр его третий по счету чемодан.

— Никак племяш? — увидев сбежавшего со ступенек крыльца Слежку, веселым и удивленным баском проговорил дядя. — Вот ты какой! — Он приподнял его, будто собирался поставить на стул, и так, на вытянутых руках, несколько секунд держал. — Ну, парень! Лук репчатый! Здравствуй! — И потряс Олежку, словно проверил, крепко ли приделаны у него руки, ноги, а заодно и голова.

— Этот, извиняюсь, цирк надолго? — по-доброму усмехаясь, спросил пожилой таксист. — План, браток, торопит.

— Усвоил. — Дядя Коля опустил племянника на землю и достал из кармана бумажник.

Получив деньги, шофер указал на небольшую картонную коробку, стоявшую в багажнике.

— А это? Так и забыть можно.

— Дядя Коля, я возьму. — Олежка подсунул под бечевку пальцы и… коробка даже не шелохнулась.

— Что такое? — обеспокоенно спросил дядя Коля. — Приклеилась? — Он взялся за бечевку и легко поставил тяжелую коробку рядом с тремя чемоданами. — Напугал меня. Думал, и правда клей снизу натек.

Хлопнула дверца, машина с шашечками свернула за угол, а сбитый с толку Олежка никак не мог прийти в себя. И когда по лестнице поднимались (он шел впереди, с чемоданом, дорогу показывал), все ломал голову: отчего же не смог поднять коробку? Может быть, зацепилась за что-нибудь?.. Клей еще какой-то…

Пока мама и дядя Коля обнимались, оглядывали друг друга, Олежка снова сбежал вниз по лестнице — за последним чемоданом. Через минуту, с трудом переводя дыхание, он втащил его в переднюю.

— Ай-яй, кран подъемный! — подбежал дядя к Олежке. — Зачем же сам-то? Надорвешься.

— Ерунда! — отмахнулся Олежка. — Я и на пятый этаж втащил бы!

— Ты уж не серчай, — тем же веселым баском сказал дядя, — что самые тяжелые чемоданы пришлось тебе нести. Я-то, видишь, что полегче. — И носком туфли он тронул картонную коробку.

Олежка снова ухватил бечевку и… тот же результат. Он вцепился двумя руками — едва-едва оторвал от пола.

Олежка понимающе рассмеялся. Выходит, дядя все это время разыгрывал его. А вдруг и в коробке — розыгрыш? Булыжник здоровущий. От такого дяди можно любой сюрприз ожидать.

— В коробке и есть… то самое? — осмелев, спросил Олежка.

— То самое, — подтвердил дядя. — Как видишь, не обманул. Тяжелое — раз, в машине вез — два.

— А что это? — Олежка больше не в силах был терпеть.

Дядя Коля прищурился, почесал за ухом.

— Если брать, как выражается пан Зюзя, по большому счету, то это, Олег Сергеич, здоровье твое, сила, ловкость, а возможно, и сама судьба.

— Так много — в одной маленькой коробке? — шутливо не поверила Ольга Васильевна.

— А можно я открою? — Олежка уже держал в руках ножницы.

— Все твое. Поступай, как желаешь.

Было у Олежки подозрение: двухпудовую гирю привез шутник дядя. Да только говорил уж очень серьезно, не похоже на розыгрыш. И все же почти угадал: одну за другой вынимал он из коробки целое семейство разноцветных чугунных гантелей — по килограмму, по два, по три, по четыре, затем эспандер с пружинами, динамометр со стрелкой (силу рук определять).

— Какой же ты, Николай, все-таки ребенок, — глядя на пеструю груду разнообразного железа, покачала головой Ольга Васильевна.

Когда мама при ком-то называла Олежку ребенком, он очень обижался, а дяде Коле, как видно, это было даже приятно. Он лишь конфузливо улыбался и потирал крупными пальцами гладко выбритый подбородок.

Она едва не прыснула со смеху: до того виноватый был у Николая вид. Махнула рукой:

— Снимай пиджак, пироги будем есть.

 

Трах-бах-тара-рах!

Хоть и сильнющий дядя Коля, а видно, пропотел со своими чемоданами, да еще в такую-то жару — красная ниточка на градуснике за цифру «30» перелезла. Он пошел в ванную комнату — принять душ.

Пока дядя плескался под холодными струйками (Олежка был уверен, что дядя моется только холодной водой), он решил навести порядок в своем богатом, спортивном хозяйстве. Чудесные железные дары Олежка разложил у себя в комнате, в свободном местечке между книжной полкой и окном. Разложил в строгом порядке, сначала — пара маленьких гантелей, дальше — тяжелей, тяжелей, а у стены — четырехкилограммовые. В подоконник вбил два гвоздя — силомер повесил и эспандер с длинными тугими пружинами. Растянуть все пять пружин Олежка, как ни тужился, не смог. Тогда две из них отстегнул — и пошло дело, три раза растянул на всю ширину рук.

Затем взялся за гантели. Помахал над головой одними, другими, измерил силу правой руки, потом левой. Подивился, что правой выжал на целых шесть килограммов больше.

Однако любоваться всеми этими дивными вещами в одиночку было выше Олежкиных сил. Хлопнув дверью, он побежал за своим лучшим другом, но не успел и до второго этажа спуститься — Мишка сам навстречу, пыхтит-торопится.

— Приехал? — спросил, словно выстрелил из ружья.

— Идем скорей! — Олежка потащил друга за руку вверх. — Не падай в обморок!

— Тигр?! — Мишкины ноги будто разом арканом захлестнули.

— Идем, идем! — тащил его Олежка. — Что там тигр! Тигр — ерунда!..

Олежка ревниво следил: что отразится на Мишкином лице? И остался очень доволен: глаза приятеля под очками сделались, совершенно круглыми, изумленными.

— А ты говоришь — тигр. Какой от него толк? Мясо пудами жрет, да убирай за ним… А эти штуки, — Олежка важно указал пальцем на гантели, — если по большому счету говорить, то эти штуки… — Тут он малость запутался и сказал по-своему, как понимал: — В общем, если каждый день заниматься ими, то можно хоть самим чемпионом мира стать. Точно!

Мишке тоже захотелось стать сильным. Он сжал в пухлом кулачке динамометр, надулся, покраснел, даже рука у него задрожала.

— Не так, не так сильно! Сломаешь! — послышалось от дверей.

Дядя Коля стоял причесанный, ясноглазый, в белой рубашке с расстегнутым воротом.

Мишка, забыв о силомере, смотрел во все глаза на вошедшего.

— Сколько выжал? — спросил дядя Коля.

Олежка взял у друга силомер, нахмурил прямые брови — он не мог еще быстро разбираться в этих делениях.

— Шестнадцать, — наконец объявил он. — А я — двадцать четыре. Вот! На восемь килограммов больше.

— Стоп! — неожиданно сказал дядя Коля и прикрыл дверь, словно что-то увидел и теперь боялся, что оно может убежать из комнаты. — Стоп, — повторил он. — Давайте мыслить, как говорит Аркадий Райкин.

— Что делать? — не сразу сообразил Олежка.

— Мыслить. То есть думать. Только не просто думать, а крепко думать, изо всех сил. Готовы?

— Я готов, — заранее улыбаясь, сказал Олежка. Опять какую-нибудь шутку дядя Коля придумал!

— Так что ты про восемь килограммов сказал?

— Что больше Мишки выжал. Правой рукой.

— Верно. А как сказал?

— Обыкновенно. Как еще говорить! Просто сказал.

— Трах-бах-тара-рах! — Дядя Коля с досадой махнул рукой.

Олежка был в полной растерянности. Даже не рассмеялся на это странное «трах-бах-тара-рах!».

— Ты ведь про эти восемь килограммов сказал радостно, — подсказал дядя Коля.

— Конечно. Я же больше выжал.

— А кто тебе Миша — друг или враг?

— Мишка-то? Еще какой друг! В одном классе учимся. Теперь вместе за партой будем сидеть. И уроки вместе будем готовить.

— Это здорово! Молодцы! Тогда почему же ты обидел лучшего друга Михаила?

— Когда? — изумился Олежка.

— Минуту назад. Когда так радостно объявил, что выжал больше. Это же все равно, если бы ты сказал: «Вот я какой силач! А ты — слабак».

— Я этого не говорил, — нахмурился Олежка.

— Верно. Но так получилось. — Дядя Коля, увидев, что племянник совсем расстроился, вдруг присел, посадил его на растопыренную ладонь — и не успел Олежка охнуть, как голова его оказалась под самым потолком. Никогда не видел он свою комнату с такой высоты. Небо в окне исчезло. Стол и стулья будто присели. А Мишка смешной! Стоит внизу, задрав голову, глаза круглые выпучил и смотрит так, словно не к потолку он взлетел, а в бездонный космос. Мишка. Друг Мишка. Да разве он хотел его обидеть? Нет, ну вот нисколечко!

Спустил дядя Коля Олежку по круговой параболе вниз, на пол, и серьезно сказал:

— Только, пожалуйста, Олег, не подумай, что я какой-то придира или зануда. Сам таких не уважаю. Просто я ужасно, до чертиков не люблю, когда людей ни за что обижают. Да еще близких друзей. А нам — жить с тобой вместе, дружить.

 

«Дыши, как океан»

К утренней физзарядке у Слежки отношение было сложное. С одной стороны, все уверяли, что зарядка — дело полезное, просто необходимое.

С другой стороны, Олежка не мог не видеть, что многие люди относятся к зарядке несерьезно. Знают о пользе зарядки, а что толку? Например, Олежка и ведать не ведал, кто в их большом дворе по утрам физзарядку делает. Может, и вовсе нет таких.

Не делает зарядку по утрам и мама. Услышит иной раз звуки марша из динамика, что висит на кухне, и лишь вздохнет:

— Время, время. Где взять его? Если бы в магазинах продавалось…

И отец, сколько помнит Олежка, всегда на время жаловался: не хватает. Он вообще, как мама говорит, «горел на работе». Убегал в институт чуть свет, вечера просиживал за книгами и техническими журналами.

В прошлом году как специалиста по автоматическим приборам отца командировали во Францию.

Дядя Коля разбудил племянника, когда еще не было семи часов.

Олежка с трудом разлепил веки (так рано он никогда не вставал). Дядя Коля стоял в синих спортивных брюках, бронзовое тело его, сплошь состоящее из литых бугров мускулов, казалось, само говорило: «Вставай, бери гантели, эспандер, обливайся холодной водой!»

— Ну, лук репчатый!..

— Зарядку будем делать? — догадался Олежка.

— Царица здоровья! Хочешь не хочешь — надо… Ну, ты сбегай, куда следует, а я пока открою окно.

Олежка спал с раскрытой форточкой. А дядя настежь распахнул обе рамы, штору сдвинул в угол. И получилось, будто они одновременно и в комнате и на улице.

— Чувствуешь, — сказал дядя, — воздух как река течет?

— Ага, чувствую! — обрадовался Олежка. — Я знаю: свежий воздух…

— Не продолжай. Лучше займемся самим делом. Ноги ставим на ширину плеч…

Скоро в дверь постучала Ольга Васильевна:

— Мой сын еще не рухнул под тяжестью гантелей?

— Мамочка, заходи! — обрадовался Олежка.

— О! О! — с уважением протянула Ольга Васильевна. — У вас тут как во Дворце спорта.

— Хотите пополнить наши ряды?

— Боюсь, что такая нагрузка мне не под силу, — покачала головой Ольга Васильевна. — Товарищи спортсмены, после зарядки и водных процедур… — Она вопросительно взглянула на Николая: — Водные процедуры тоже входят в комплекс ваших занятий?

— Солнце, воздух и вода…

— Наши лучшие друзья! — придя в полный восторг, закончил Олежка. — Мамочка, я тоже хочу обливаться холодной водой! Хочу, чтоб у меня тоже крепкие мускулы были. Потрогай, какие у дяди Коли мускулы! Будто из железа!

Ольга Васильевна трогать мускулы дяди Коли не стала и проговорила:

— Закончите свои олимпийские игры — будем завтракать.

— А пирог с малиной остался? — живо спросил Олежка.

— Знаю, знаю твою слабость, — кивнула Ольга Васильевна. — Пришлось вчера припрятать пару кусков от тебя для тебя же.

— Ура! — забыв, что еще раннее утро, закричал Олежка. — Победители олимпийских игр награждаются пирогами с малиной!

Не забыли спортсмены и про гантели. Олежка сразу было схватился за красные — по три килограмма, но дядя только усмехнулся:

— Оставь. Бери желтенькие.

— Дядя Коля, ерунда! Разве это тяжесть! Да я запросто!..

— Трах-бах-тара-рах!

— А я что? — растерянно заморгал Олежка. — Я ничего.

Прав оказался строгий тренер. Через минуту и желтые, килограммовые, в Олежкиных руках как-то погрузнели и уже хотелось положить их на место.

Олежка стоял у окна, вполоборота к дяде, и не решался поднять на него глаза: думал, что тот сердится. И потому Олежка очень обрадовался, когда дядя Коля своим обычным, добродушным баском проговорил:

— Умаялся, лук репчатый?.. Ну и довольно. Теперь походи. Дыши, как океан в тихую погоду.

— А как это?

— Глубоко и ровно.

Дядя Коля еще несколько минут выделывал всевозможные махи с гантелями, а влюбленно и преданно смотревший на него Олежка вышагивал кругами по комнате и дышал, «как океан».

— Дядя Коля, — не удержался он, — а жалко, что Мишки с нами нет. Он бы тоже, наверно, захотел делать зарядку.

Положив на место, к самой стене, гантели, дядя Коля с одобрением сказал:

— Очень даже дельная мысль. Михаилу зарядка совсем бы не помешала. — Он подошел к распахнутому окну и внимательно оглядел широкий двор, тихий и безлюдный в этот час.

— А пусть Мишка к нам приходит, — сказал Олежка. — Он будет рад. Я ему скажу?

— Удобно ли? — не вдруг отозвался дядя Коля. — И подожди. Загорелся, дым-пожар! Сразу все подай! Надо подумать… Может быть, что и придумаем… А сейчас пошли в ванну, водичка ждет… И завтрак, по-моему, готов. Слышишь, яичница на сковородке сердится?

Не напрасно Олежка вспоминал о пироге с малиной. Пальчики оближешь! Поскольку мама сразу объявила, что от пирога она решительно отказывается, то Олежка, не раздумывая, положил второй кусок пирога дяде Коле на тарелку. Причем положил тот, который был чуточку побольше.

Дядя тоже начал было отказываться в пользу Олежки, уверяя, что, в общем-то, равнодушен к таким вещам, но племянник этому не поверил:

— А вчера ели! Ага! Вкусно было. Еще и хвалили. Я один есть не стану. Ни крошечки не возьму! Нисколечко!

Пришлось и дяде Коле лакомиться вкусным пирогом.

— Сходите на базар и купите ягод. Вечером новый испечем, — предложила мама. — Я бы сама сходила, да не успею — на работу бежать.

Олежка обрадовался и посмотрел на дядю.

— Правда ведь можем сходить на базар?

— Купите сразу три килограмма, — продолжала Ольга Васильевна. — Еще и варенье сварим. В обед поедите. На третье. А деньги, ты знаешь, в буфетном ящике лежат.

— Ольга Васильевна, — протестующе сказал дядя Коля, — о деньгах-то не надо. Есть у меня.

— Посмотрите, какой Рокфеллер!

— Не Рокфеллер, а около сотни наберется. На первый случай, пока не начну работать, хватит.

Тут Олежка, само собой разумеется, не упустил случая спросить:

— А кем, дядя Коля, вы будете работать? — Его действительно очень интересовало, с чего дядя начнет свою космическую или научную карьеру.

Вопрос племянника не то чтоб поставил дядю Колю в тупик, однако по тому, как он задумался, постукивая ложечкой о край чашки, стало ясно, что он для себя эту проблему, видимо, еще не решил.

— Поглядим, осмотримся, — уклончиво ответил дядя. — Голова и руки везде нужны.

Такая неторопливость внушала уважение: видно, что дядя к этим вещам подходит серьезно, без суеты. И правильно: в космос — раз-два! — не полетишь.

 

Олежка врач

Вернувшись с базара и спрятав кастрюлю с малиной в холодильник, мужчины занялись мужской работой: ремонтом велосипеда. Жалуясь в тот раз Лерчику на Сашкино вероломное нападение, Олежка про велосипед сказал как бы между прочим: «Переднее колесо немножко восьмерит».

Изувеченное колесо машины, примкнутой в передней, дядя Коля приметил еще накануне, в день приезда. Но вчера Олежка ни в какие подробности вдаваться не стал. Упал, и все. В доказательство показал болячку. Он бы и на этот раз не сказал о Сашке, да как-то само собой вышло. Может, из-за того, что никак не могли починить колесо. Измучились. Одни спицы подтягивали, другие ослабляли, потом снова крепко натягивали, орудуя плоскогубцами, — не получается. Виляет колесо, хоть дело бросай. Дядя Коля все руки перепачкал. Два раза в сердцах повторил: «Эк тебя угораздило! Надо же!» А в третий раз невесело пошутил:

— Не иначе, как МАЗ в колесо тебе вмазал!

Олежка живо представил, будто в переднее колесо его маленького велика со страшной силой ударяет огромный грузовик. Жутко даже стало.

— От меня бы и костей не осталось… А это просто на дерево я наехал.

— Вот ты, оказывается, какой ездок! Деревья сшибаешь!

Олежка темными пальцами (а руки у него, хотя и не подтягивал спицы, были чернее дядиных) сконфуженно почесал нос.

— Покрути-ка! — кивнул дядя Коля своему помощнику и вдруг расхохотался: — Ну, лук репчатый, теперь вижу, что ты настоящий мастер-ломастер! Полюбуйся на себя в зеркало!

Любоваться было на что: нос Олежки напоминал по цвету давно не чищенный ботинок.

Насмеявшись вволю, Олежка неожиданно для себя сказал:

— Вот вы говорите, что не любите, когда обижают несправедливо…

— Не то слово — не люблю. Трясусь от злости, как вулкан… Глянь-ка! — обрадованно сказал дядя Коля, быстрее и быстрее разгоняя широкой ладонью колесо. — Стоит, как влитое! Хоть знак качества ставь. Можешь седлать своего коня. — Он остановил колесо и вспомнил: — Так о чем ты начал говорить?

— Есть такие ребята, от которых житья нет. Я на велике давным-давно катаюсь. Не падаю. А на дерево налетел из-за Сашки Беса.

— Это у него фамилия такая — Бесов?

— Нет, фамилия нормальная — Степанов. «Бесом» Сашка себя сам назвал.

— Чудно что-то.

— Не чудно. — И Олежка объяснил: — Он специально велел звать себя так, чтобы все его боялись.

— А не придумываешь?

— Точно говорю. В доме шесть дробь четыре живет. На втором этаже.

— Здесь, у вас во дворе, в доме шесть дробь четыре обитает такой экземпляр?!

В глазах у дяди Коли словно загорелись веселые огоньки. Олежке даже показалось, что дядя готов бежать во двор — разыскивать этого Сашку. Чем он так поразил его? Вредитель и драчун, всем давно известно.

На улицу дядя не побежал. Он заставил племянника умыться, а затем в большой комнате они уселись прямо на полу, вернее на зеленом ковре, покрывавшем едва не всю комнату. Это дядя предложил: «Смотри, говорит, какая симпатичная лужайка! Посидим?» Олежка сначала не поверил — опять, наверное, шутит? А дядя как ни в чем не бывало сел на ковер и ноги скрестил калачиком. Олежка с удовольствием опустился рядом. Кто спорит: на полу в сто раз удобнее, чем на стуле или даже на мягком диване. Золотой у него дядя! И главное, нисколько не задается, что взрослый.

Рассказывать дяде Коле — одно удовольствие. Он и посмеется, когда смешно, и брови нахмурит, когда сердится. А услышав про то, как Сашка библиотечную книжку грязью запачкал, он даже на месте не усидел. Вскочил, прошел к балкону, будто своими глазами хотел немедленно увидеть Сашку-вредителя.

— И вы, мальчишки такого большого двора, терпите этого разбойника?!

Вопрос был не из приятных. От прямого ответа Олежка дипломатично ушел.

— А ему тоже иногда будь здоров как достается!

— Дома? Ремешком?

— Не дома. Лерчик учит.

— Это что за действующее лицо?

— Лицо! — Олежка усмехнулся. — Лерчик — вот какой парень! — Он поднял большой палец.

И стал рассказывать о Лерчике. А вспоминая его последнюю схватку с Сашкой, он до того увлекся, что, вскакивая и падая на ковер, принялся показывать, как Лерчик перебросил ногой Сашку через себя, как, заломив Сашке руку, сидел на нем верхом и как Сашка с прижатой к земле головой и окончательно поверженный лежал на траве и просил пощады.

И все же, говоря о Лерчике, Олежка чувствовал, будто его что-то сдерживает. Во всяком случае, он не решился сказать о том, что перед этим отдал Лерчику деньги. Вообще ничего не говорил о деньгах.

— Вот это, я понимаю, действительно парень! — похвалил дядя Коля Лерчика. — Хоть один нашелся — смелый и справедливый.

Олежка вновь подумал о своем подаренном полтиннике и почему-то не стал поддакивать дяде насчет исключительных качеств Лерчика. Перевел разговор на другое: как Мишка сам себя в угол поставил. И о Марине рассказал. Мишка обычно о сестре отзывался сердито, с обидой, а у Олежки получалось, что Марина хорошая и веселая, только вот Мишку слишком любит воспитывать. Очень хотелось Олежке рассказать дяде Коле, как за четыре минуты он вымыл у Мишки дома все чашки, блюдца, две тарелки, пять вилок и не меньше десятка чайных ложек. Только не оборвет ли дядя своим «трах-бах-тара-рах»? И все-таки не выдержал, рискнул. Осторожно выложил дяде Коле историю с посудой.

— Просто жалко мне его стало, — добавил Олежка. — Жуть до чего упрямый. Простоит, думаю, до вечера в своем углу… А пол зато в кухне вымел — ни сориночки не оставил. И еще он сказал, что тоже за четыре минуты вымыл бы посуду. Даже скорей.

Олежка вопросительно взглянул на дядю, который, лежа на полу, слушал его с большим любопытством.

— Дядя Коль, может, нельзя мне было мыть посуду? Ведь Мишке обидно было. Как по-вашему?

Дядя Коля протянул руку, повалил Олежку на ковер и, словно кнопку звонка, несколько раз несильно надавил пальцем на чуточку курносый нос будущего космонавта.

— Помыслил ты, лук репчатый, правильно. Ради пользы иной раз очень даже полезно человеку и больно сделать. Возьми врача: хорош бы он был, если бы пожалел больного и не сделал ему укол?

— Я, значит, как врач Мишку лечил?! — Олежка вывернулся из-под руки дяди и на радостях попытался продемонстрировать стойку на голове и руках.

Дядя Коля уравновесил его босые ноги с круглыми розовыми пятками и слегка потянул вверх.

Маловато было у Олежки силенок. Едва-едва, и то с помощью дяди, встал на прямые руки.

— Ничего, — успокоил тот. — Дело наживное. Все получится. Было бы желание… Слушай, а не пойти ли нам погулять?

 

Юрка угрожает

Когда дядя Коля сказал о прогулке, то Олежка сразу подумал: вот бы хорошо пойти в кино или на реку — искупаться, позагорать на солнышке или просто по городу побродить (мало ли в городе интересного!), а дядя, взяв насос, стал подкачивать шины.

— Хочу посмотреть, каков ты ездок.

Приятно, конечно, было услышать, что дядя интересуется классом его езды на велике, но все же Олежка сейчас предпочел бы что-нибудь иное.

— Вдруг велосипед — это твое призвание? — закончив работу и вставив насос в зажимы, улыбнулся дядя Коля. — Сам в детстве гонял по-страшному.

— А потом? — спросил Олежка.

— Борьбой «заболел».

— А вы чемпионом были?

— Областного общества «Динамо»… Ну, чемпион, покажешь, на что способен?

Олежке польстило такое обращение. Чемпион не чемпион, а кое-что умеет! Без рук, например, ездить, ноги задрать на руль, может и спиной вперед прокатиться. Хорошо дядя придумал насчет велика! И болячка — будто знала — отскочила (когда «водные процедуры» делали). И вообще, если заниматься спортом, так заниматься! Лучше, чем в этот раз, никогда Олежка не ездил. Весь запас «цирковых» номеров показал. И даже — сверх программы: изловчившись, лег животом на руль, а педали крутил руками. Раньше тоже пробовал — не получалось, а тут, пожалуйста, любуйтесь! И правда, малышня сбежалась, рты поразевали.

Дядя Коля удобно сидел на лавочке у подъезда и только головой сокрушенно покачивал, удивлялся.

Понятно, что Олежка не забыл блеснуть и скоростными качествами: двор — преогромный, четыре корпуса вокруг стоят, а лихой гонщик минуты за полторы успевал сделать кольцо по асфальтовым дорожкам. И скорей бы примчался, да мешают — там девчонки со скакалками прыгают, там в классики играют, там малыш на трехколесном тихоходе пыхтит.

— Гоняешь вполне прилично, — одобрил дядя Коля, когда Олежка с тугим шипением намертво остановил возле лавочки послушный велик. — А скажи, — оглядываясь по сторонам, добавил он, — нигде не видно там вашего дворового злодея?

— Сашки? — чуть ревниво спросил Олежка. Ни с кем не хотел делить он своего дядю Колю. Разве только с Мишкой. А Сашка! При чем тут Сашка? Подумаешь, любопытная личность! — Наверное, на реке. — Олежка пренебрежительно пожал плечами. — Или в футбол гоняет.

— Так. Ясно, — проговорил дядя Коля и еще раз оглядел двор. — А что же это у вас запустение такое, будто после мамаева побоища? — И он показал рукой на центр двора, где, кроме остова качелей с неимоверно погнутыми, висящими проволоками и турника, ничего больше не было. — Идем-ка, сходим, взглянем…

Олежка привык к своему двору, и его нисколько не поражало, что в том месте, куда они сейчас направлялись, ничего достойного внимания нет. Правда, были там прошлым летом качели, но теперь они сломаны.

А дядя Коля не привык и всему удивлялся. Взялся за перекладину турника, а столбы шатаются.

— Ну, редька горькая, — сказал он, — и хозяева тут у вас! — Снова пошатал столбы. — Где же большие ребята? Почему не починят?

— Ребята вон там сидят, в беседке, — показал Олежка направо, где за песочницей и чахлым грибком стояла чуть покосившаяся шестигранная беседка с железной крышей. — Песни вечером поют. У Вовки, — гитара с картинками.

подражая девятикласснику Вовке и гнусаво растягивая слова, пропел Олежка.

— Да ты артист! — рассмеялся дядя Коля. — А где в футбол играете? Покажешь?

Пошли пешком. Олежка, придерживая руль, вел рядом велик. Миновав безлюдную в этот час беседку, Олежка увидел рыжего кота Банкира, блаженно дремавшего на своем законном месте — круглом чугунном люке, куда иной раз приходится лазать водопроводчикам, если с трубами теплоцентрали случаются какие-нибудь неполадки.

— Вот его Сашка под колесо мне кинул, — как очень важную подробность, сообщил Олежка. — Из-за него и трахнулись с Мишкой… Банкир! Банкир! — позвал Олежка.

— Мяу, — тихонько ответил Банкир и один зеленый глаз приоткрыл. Другой под лапой был спрятан. И концом хвоста чуть шевельнул. На всякий случай — вдруг вкусным чем угостят.

— Ласковый, а глупый, — посочувствовал дядя Коля. — Соображения — ни на копейку. Нет бы под кустиком лечь — на солнце жарится.

— Ну и что, он всегда здесь спит, — вступился за кота Олежка. — Привык. А зимой здесь ему тепло. Он как сторож на посту. Будто богатство хранит. Потому и Банкиром назвали… Эх, колбаски бы ему дать.

Возле дома с увитыми диким виноградом подъездами Олежка хотел показать на балкон третьего этажа, где Лерчик живет, но заметил на лавочке Митрича. Прислонив к коленке метлу, дворник покуривал сигаретку и с подозрительным интересом поглядывал на Олежку и его дядю.

«Чего это он? — подумал Олежка. — Может, кто наябедничал, что я голубей пускал?»

Олежка ускорил шаг.

— Это он, что ли, постарался, дворник? — с уважением спросил дядя Коля и оглянулся на подъезды. — Надо же, красоту какую соорудил! Видать, мастер своего дела. За это премии надо выдавать.

— Кому?! Митричу?! — Тут настала пора расхохотаться Олежке.

— Трах-бах-тара-рах!

— А вот и не «бах»! — не смутился Олежка. — Митрич — пьяница. И сплетник. А лодырь — каких свет не видывал. Мышей не ловит. Вот! — Олежка все это выпалил одним духом. Не раз слышал он от взрослых, как такими же словами ругают они нерадивого дворника. — И никакого винограда он не сажал! Это тетя Настя все старается, украшает. Мать Юльки. А Юлька в первый класс пойдет. Малявка, а ловкая. Мяч здорово бросает.

— Убедил, сдаюсь, — сказал дядя Коля и добавил, словно удивляясь: — Людей-то сколько интересных. Идет человек, кто, что — не знаешь. Как окно шторой закрыто. А откинешь штору — целый мир перед тобой. Человек. Это как чудо… Как ты, Олег, думаешь об этом?

С подобными сложными вопросами к Олежке никогда еще не обращались. Что он думает? Не думал он о таком. И в голову не приходило, чего тут врать-то!

— Не знаю, — признался он. — Мне все интересно…

За разговорами Олежка и не заметил, как на пустырь пришли. Только не слышно было сегодня азартных криков играющих и ударов по мячу. Не иначе, как жаркая погода сманила мальчишек на реку. По рыжеватой, давно не поенной дождями траве футбольной площадки лишь петлял неровными кругами одинокий велосипедист. Олежке и полвзгляда было достаточно, чтобы признать в нем Юрку — братишку Лерчика.

И Юрка тотчас узнал Олежку.

— А мне тоже велик купили! — издали похвастал Юрка. — Уже научился…

— Седлай, седлай коня, пообщайся, — подмигнул дядя Коля. — Как опытный гонщик, имеешь право дать дельные советы.

Никаких советов, однако, Олежке давать не пришлось. Едва подъехал он к Юрке, тот острым носом кивнул на дядю Колю, усевшегося в тени, на камешке:

— Кто это? — Юрка спросил таким тоном, будто работал самим начальником милиции.

— Человек, не видишь, что ли! — Объяснять что-либо противному Юрке у Олежки не было никакого желания.

— Пускай. — Юрка махнул рукой и, почему-то перейдя на шепот, спросил: — Деньги есть?

— Какие еще деньги?

— Медные. А лучше — серебро. Копеек сорок мне.

— Это в честь чего? — Шепота у Олежки не получилось. Насмешливый вопрос прозвучал даже слишком громко.

— Тише ты! — оглянулся Юрка. — Даешь, нет?.. Бес опять грозился отлупить тебя. Сам слышал… Смотри, пожалеешь!

Зубы у Олежки сжались — не разомкнуть. Если только в лицо Юрке крикнуть: «Плевал я на твоего Беса!» Но не крикнул. Дяди постеснялся. Словно пришпорив скакуна, Олежка с места рванул поперек поля, лишь пыль брызнула из-под колес.

— На обмен опытом что-то не похоже, — хитровато заметил дядя Коля.

С ответом племянник замешкался. Перекинув ногу через седло, слез с велосипеда.

— Какое здесь катание! Идемте домой.

Настроение у Олежки испортилось. Почти до самого дома молчал.

— Серьезный конфликт? — без тени улыбки спросил дядя Коля.

— Деньги просит. — Это будто само сказалось. Олежка немного испугался, а потом понял, что должен был это сказать. Все дядя Коля понимает. И плохого не посоветует. Тогда и выложил Олежка, как полтинник Лерчику отдал, а перед этим — двадцать копеек Юрке.

— И другие ребята ему дают, словно оправдываясь, сказал Олежка. — А что делать: от Сашки никакого проходу, нет. Только обидно — раз дал, два. Сколько еще надо? И если бы Лерчику, а то Юрка сам хапает! Лерчик, может, и не знает.

Выслушал дядя Коля взволнованное признание Олежки и совсем не весело покачал головой:

— Ну, лес зеленый, дела у вас…

 

Шахматные бои

Пообедали плотно, на третье, как и советовала Ольга Васильевна, по тарелке малины с молоком одолели.

Идти никуда не хотелось, и Олежка попросил дядю сыграть с ним партию в шахматы, если он, конечно, согласится дать приличную фору. Сошлись на ферзе. Олежка и на ладью был готов, а дядя великодушно предложил ферзя.

К тому времени, когда они отобедали, знойное солнце окончательно покинуло на сегодня пределы их балкона и разостлало вдоль всего дома серый холст спасительной тени.

На балконе и устроились. Втащили из кухни табуретки, расставили на доске фигуры. Олежка отдавался игре со всей серьезностью. Лишний ферзь — это хорошо, но с кем играет! Второй разряд! Каждый ход он тщательно обдумывал. Прежде всего постарался использовать преимущество лишней фигуры. Белый ферзь его, при поддержке коня и слона, дерзко вторгся в гущу неприятельских войск и уже реально грозил самому королю. Опасаясь худшего, дядя Коля пожертвовал слона.

Олежка в душе ликовал, но вдруг подозрительно опросил:

— А вы не поддаетесь, не шутите?

— Какие шутки! Того гляди, мат объявишь. Мыслить надо…

И тут дядя Коля дал юному шахматисту наглядный урок: что значит мыслить. Минут пять не сводил он острого взгляда с доски. Затем хладнокровно поставил под удар вражеского коня пешку и когда Олежка, не ведая беды, съел ее, метнувшийся, как пантера, черный слон прострелил длинную диагональ, на которой оказались Олежкины и нахальный ферзь, и чуть приоткрывшийся с одного боку король.

А минут через десять вспотевший Олежка совершенно убитым голосом должен был признать свое поражение.

Вторую партию он выиграл. Но… было несколько «но». Во-первых, фора — обе ладьи. А самое главное то, что дядя Коля на этот раз играл очень невнимательно. Сначала поинтересовался, что это за ребята идут.

— Гитаристы, — ответил Олежка. — Тот, волосатик с цепочкой, — Вовка. — И, снова уткнувшись в доску, добавил: — Наверно, песни будут вечером петь.

А через минуту вместо того, чтобы расставлять хитроумные ловушки на шахматной доске, дядя опять на двор загляделся. Мишку с сестрой увидел. Марина несла пузатую сетку с яблоками, а Мишка тащил бидон.

— Это сестра Михаила?

Пришлось вновь отвлекаться — объяснять. Идут из своего сада. А дяде Коле мало этого: еще и помахал Мишке рукой, как старому знакомому. Мишка, конечно, расплылся — рот до ушей. Дальше — еще хуже: Сашка с ребятами возле турника появился. В мяч играть стали. Как дядя догадался, что это Сашка? Может быть, потому, что Сашка то и дело орал на ребят: «Балда! Руки косые?!»

Тут-то Олежка и зажал в углу вражеского короля.

— Глава моего государства капитулирует. — Дядя Коля положил короля на черную клетку и поздравил победителя — руку пожал.

— Это из-за того, что мыслить не захотели, — не испытывая особой радости от быстрой победы, заметил Олежка.

Он думал, дядя согласится с замечанием, улыбнется, — нет, снова в сторону волейболистов глядит:

— Ну и горло, смотрю, у Сашки вашего — колесо широкое!.. Что ж, — добродушно усмехнулся дядя Коля, — почти всех главных лиц повидал… Стоп, а вашего народного защитника — Лерчика там нет? — показал он на ребят, игравших в мяч.

— Что вы! — удивился Олежка. — Разве он станет вместе с Сашкой играть?!

— Ах, да! — кивнул дядя Коля. — Понимаю… Теперь бы еще послушать концерт гитаристов под Вовкиным управлением.

 

Дождь

А концерт вечером не состоялся. По самой простой причине — пошел дождь. Это обычно так говорят про дождь, что он «пошел». А этот дождь не «шел». Даже не «лил». Он «обрушился». На улицы, крыши, деревья, трамваи, на зазевавшихся прохожих, которые в панике спешили где-нибудь укрыться. А по железной крыше дворовой беседки он лупил с таким остервенением, что если бы Вовка и вся его компания играли там сразу на всех гитарах и выкрикивали бы гнусавыми голосами свои песни, все равно их нельзя было бы услышать за грохотом дождя.

— Этот скоро пролетит, — будто сожалея, сказал дядя Коля. Он стоял у окна и наблюдал за потоками воды, что неслись по неуютному сейчас и холодному, исхлестанному дождем двору.

— Хорошо, что домой успела. — Ольга Васильевна зябко поежилась, видимо, подумала, как бы она вымокла, если бы так удачно не подошел автобус — и минуты не ждала.

— Было бы днем — во двор побежал бы, — Олежка сказал об этом дяде тихонько и доверительно, словно тайну поведал.

— Само собой, — вполголоса согласился дядя Коля. — Первое удовольствие — под таким водопадом побегать.

— Мужчины! О чем секретничаете?

Ольга Васильевна радостно подумала: «Подружились как быстро. Хорошо, что Николай приехал к нам жить. Отличный парень. Плохому Олежку не научит…»

С разговорами, шутками ужин затянулся допоздна. И о телевизоре не вспомнили. Ольга Васильевна искренне удивлялась: всего два дня Николай прожил у них, а уже знает и о Мише, и его сестре, о дворовом разбойнике Сашке, даже о тете Насте, что так украсила подъезды своего дома, о дворнике Митриче.

— На пенсию будто уходит, — сказала она о Митриче. — Давно пора бы! Мышей не ловит. Посмотрите, что будет после дождя. Выйти невозможно в хороших босоножках. Грязь развел.

— Меня другое удивляет, — проговорил Николай и посмотрел на Олежку. — О них вот плохо у вас заботятся.

— Ага! — Олежка посчитал своим долгом снова поддержать дядю. — Качели ребята поломали. А турник шатается. Еще лесенки раньше были — тоже сломали.

— Пойду в домоуправление сдавать на прописку паспорт, попробую задать им эти ехидные вопросы, — пообещал Николай.

— Да, прописаться надо в первую очередь, — заметила Ольга Васильевна. — Иначе и на работу не примут, Может быть, к нам на пластмассовый завод тебе поступить? В лабораторию, например?

— Ольга Васильевна, спасибо. Осмотрюсь, подумаю…

Дядя Коля точно сказал про дождь: «Скоро пролетит». На час, не больше, хватило у него такого неистового напора. Но совсем дождь не прекратился. В затихшем дворе продолжали мелко пузыриться лужи, в жестяных водосточных трубах тонко звенели водяные струйки.

Сломалась погода. На смену солнечным и жарким дням пришли серые, нудные, длинные, с частыми дождями.

Олежка с тоски бы, наверное, пропал в другое время.

А с дядей Колен — какая скука? Разговаривают на всякие темы, зарядку делают, мускулы гантелями накачивают, в шахматы играют. Иногда Мишка приходит. Один раз даже Марина в гости пожаловала. С Мишкой, конечно. У дяди Коли и с Мариной нашлись свои темы. Оказывается, когда он работал в лагере старшим пионервожатым, то одновременно руководил и оркестром народных инструментов. И сам на баяне играл. Олежка, прислушиваясь к их разговору, немножечко ревновал дядю Колю. Про баян и оркестр дядя ему не рассказывал.

Олежка до того привык и привязался к дяде Коле, что просто места себе не находил, когда тому по своим делам нужно было на какое-то время отлучаться из дома. А дел своих у дяди Коли появлялось все больше и больше: прописывался, на военный учет становился, работу хорошую подыскивал…

 

Злодейство

Расписался Олежка! Вывел последнюю строчку второй страницы и пальцы потер — заболели. Писал, писал, а может, и половины того, что в уме вертелось и в строчки готово было сложиться, не написал. О шахматах, например. Надо написать? Обязательно! В последний раз без форы играли. И не на балконе, откуда дядя то и дело во двор бы поглядывал, а в комнате. На ковре сидели. Дядя, правда, выиграл. Но победа досталась ему нелегко. Хорошенько пришлось подумать.

Олежка, наверно, все бы уже написал, если бы не старался так — каждую буковку выводил. Письмо не куда-нибудь полетит — во Францию!

Снова Олежка склонился над белым тетрадным листком. Про шахматы принялся писать… Готово! Про шахматы есть. А что еще?.. Как «цирковые» номера на велике показывал? Можно… Про Сашку и болячку — не обязательно. А как посуду у Мишки мыл?.. Нет, всего в письме не расскажешь. Лучше побольше о дяде Коле. Папе это будет интересно.

Олежка осторожно опустил кончик шариковой ручки на новую, будто ожидающую его чистую строку и вывел круглую, ровную «С» — первую букву слова «Сейчас».

«Сейчас, — написал Олежка, — дядя Коля выбирает себе работу. — Олежка поднял глаза в потолок, затем положил на стол ручку и потер нос. А куда, в самом деле, идти работать дяде? Хотя стоп! Он же — студент-заочник, почти инженер! Олежка обрадовался и снова взялся за письмо: — …Начальником пусть работает. Или наукой занимается, как ты. А еще лучше, чтобы на аэродроме работал. Оттуда скорей в космонавты можно попасть…»

Уф-ф! Олежка откинулся на спинку стула. Чем плохие советы? Насчет аэродрома надо будет обязательно дяде Коле сказать. Может быть, и послушается.

В двери щелкнул ключ. Дядя. Коля вернулся?

Но это была мама, с работы пришла.

— А я письмо папе пишу! — сказал Олежка.

— Очень хорошо. Я завтра тоже буду писать. В одном конверте отправим…

«Тогда и я завтра допишу», — подумал Олежка и спрятал листки в стол.

Поджидая дядю Колю, он с четверть часа просидел у телевизора.

Небо, слезившееся с полудня, чуть посветлело. В одном месте облачное одеяло, висевшее над городом, даже прорезал солнечный луч. Луч был красив — узкий и прямой, как стрела. Олежка непременно полюбовался бы им, но в дальнем конце двора он неожиданно заметил мальчишек и девчонок, почему-то столпившихся возле кустов. Вдруг оттуда выскочила худенькая Юлька и, что-то крича, побежала к дому.

Дольше Олежка выдержать не мог. Сорвав с вешалки курточку, выскочил на лестницу.

Минутой позже он увидел страшную картину: в глубине кустов лежал Банкир. Рыжая мокрая шерсть кота торчала во все стороны острыми клочьями, на разбитой голове запеклась кровь.

— Кто это его? — едва слышно, одними губами, выговорил Олежка.

— Если бы знали! — с угрозой сказала девочка, держа рукой вздрагивающие губы. — Кому он чего плохого сделал?

— Я вчера молочка ему выносила, — вздохнула другая. — Все вылакал. И усы лапкой вытер.

Мишка, стоявший тут же, тихо, тоном разведчика сказал:

— Не Сашкина это работа? — Он внимательно смотрел на Олежку, и под очками глаза его сошлись в щелку. — Вечером кто-то стукнул. Сколько пролежал, а сейчас нашли…

Новость, как видно, лишь начала распространяться. Любопытных собиралось все больше и больше. Целая толпа образовалась.

— Бедный, — вздохнула тетя Настя. — Ударили камнем, а он в кусты заполз. От людей подальше…

— Это кто ж сделал, злодей эдакий? — послышался чей-то голос.

— А кто ж другой, — не к месту хохотнул дворник Митрич, — ваше племя — сынки да внуки. Сплошь хулиганье! Один на одном.

— Это почему ж ты, Митрич, в одну кучу всех валишь? Злодей-то один, который руку на живую тварь поднял. Другие не обижали. Не видел таких.

— Господи, да кто его обижал? — изумилась тетя Настя. — Совсем ручной был. Заласканный…

— На гитарах которые бренчат, тут искать надо. Гривы поотращивали…

— Дело, извините, не в длинных волосах…

— Заняться им нечем…

— А кто виноват? Сами и виноваты…

Олежка слушал сердитую перепалку взрослых и с жалостью смотрел на безжизненное тело Банкира. Вдруг на своих плечах он ощутил тяжесть чьих-то рук. За спиной стоял дядя Коля.

— Пошли, — тихо проговорил он и взял Олежку за руку.

На этот раз ужинали молча. Олежка сидел как в воду опущенный. И пирог с малиной не радовал его. Ольга Васильевна тоже была расстроена и скоро ушла к себе в комнату, села за книгу.

Спать ложиться было рано, и Олежка взял с телевизора газету с программой передач.

— Футбол уже кончился, — посмотрев на часы, сказал он, то ли обращаясь к дяде Коле, задумчиво сидевшему за столом, то ли самому себе сообщил эту малоприятную новость. — Дядя Коля, а вдруг все-таки Сашка убил Банкира? Может ведь быть такое?

Что мог ответить дядя? Пожал плечами. Олежка молча согласился с ним. «Хватит об этом, — подумал он. — Раз не поймали — сам не признается».

— Дядя Коля, — вспомнил он, — а вы на аэродроме не были?

— Зачем?

— Ну… работать там. Я бы пошел. Мне нравится у самолетов. Или на летчика бы выучился. А там и в отряд космонавтов…

Верным оказался расчет. Дядя мягко усмехнулся:

— Мир помешался на космосе!.. Любопытно, конечно. Но всем-то в космос зачем лететь? Других дел тысячи. Самых разных. Надо их кому-то делать? Надо. И делают. Каждый свое. Кто интересное, а кто и не очень. Лучше, конечно, если делаешь интересное тебе дело. Тогда оно хорошо получается. Надо только найти его.

— Вы же ищете?

— А как же!

— И найдете?

Дядя Коля тихонько засмеялся.

— Да считай, что уже нашел.

— Правда? — тотчас спросил Олежка. — Какое дело?

— Сказать?.. — В дядином баске почудилась веселая отвага, словно кому-то вызов бросал. — А ну, взгляни, что мама твоя делает?

— Мам! — кинулся Олежка к двери. — Можно к тебе? — И просунул в щель голову. — Дядя Коля! Мама книжку читает. Входите.

— Ольга Васильевна, — все так же странно улыбаясь, проговорил Николай, — я насчет своей работы хочу сказать…

— Что-нибудь подходящее нашел? — отложив книгу, спросила Ольга Васильевна.

— По-моему, да… Я, знаете, хотел пока не говорить. Но чего уж тут скрывать. Дворником решил я работать.

У Олежки сердце, кажется, стукнуло в последний раз, потом пропало. Ольга Васильевна побледнела, замерла.

— Да вы не пугайтесь. Это хорошая работа. Здесь же. Василию Митричу, действительно, предложили идти на пенсию. Вместо него буду я.

Совсем плохо Олежке стало. Вместо Митрича! Дядя Коля, его дядя Коля наденет холщовый фартук Митрича и возьмет его метлу!

— Помимо того, договорился в спортклубе вести группу подростков по борьбе. Но это, как говорится, по совместительству. Основное — дворник.

— Николай, — наконец обрела дар речи Ольга Васильевна, — это ты все совершенно серьезно говоришь?

— Вполне. Прекрасный вариант. И для вас удобно. Поедете к Сергей Сергеичу во Францию — за Олега не надо беспокоиться. Всегда он под рукой у меня будет. Накормлю и вообще…

— Это да, — сказала Ольга Васильевна. — Но…

— Какие могут быть «но»? Работа как работа. Не хуже других. Моим занятиям в институте не помешает. А здесь, во дворе, глядишь, какой-то порядок и наведем. Не только в смысле чистоты… Слышал, — обратился он к Олежке, — что народ сейчас говорил? Дела тут у нас — хвалиться нечем.

 

Мрачный день

При дяде Одежка еще держался. Зарядку сделали, как обычно. Потом завтракали. О новой дядиной работе Олежке говорить почему-то не хотелось. Он просто стеснялся упоминать об этом. А дядя Коля, видя, как племянник мучается, несколько раз подмигнул ему. Но тоже не очень-то весело получилось это у него. «Наверное, и сам не рад, что согласился быть дворником», — с сочувствием подумал Олежка.

— Ладно, живы будем — не помрем! — вытирая салфеткой губы, сказал дядя Коля и надел пиджак.

— Опять уходите? — вздохнул Олежка.

— Трубы зовут солдата в строй! — Шутки у дяди выходили сегодня натянутые, невеселые. — Иду с делами знакомиться. С понедельника вручат боевое оружие — метлу! — совсем уже не смешно засмеялся дядя и помахал на прощание рукой. — Не унывай!

Изо всей силы старался дядя Коля подбодрить сникшего племянника, а вышло наоборот.

«Не надо ему было поступать на эту дурацкую работу, — окончательно решил он про себя. И тут же подумал: — А вдруг из-за меня поступил? Чтобы мама не тревожилась, когда поедет к папе…»

Оставшись один, Олежка попробовал читать книгу, но тут же закрыл ее. Посмотрел в окно — бр-р! Грязь, лужи. Нет, пусть лучше велик дома постоит. Но сидеть одному в пустой квартире стало просто невмоготу. Натянул кепку, отправился к Мишке. Однако и там веселого было мало. Из соседней комнаты слышались тихие звуки пианино — Марина повторяла свои музыкальные упражнения. Друзья поиграли в крестики-нолики, в города. А главное, конечно, о погибшем Банкире вели речь. Мишка доказывал, что злодейство — Сашкиных рук дело. Следователь выискался! Разве это доказательства? Когда-то видел, как Сашка прутиком Банкира стегнул. Под их велосипед бросил его? Нет, это ерунда, не доказательства…

Разговаривал Олежка, города придумывал, а на душе — тяжесть. Поделиться бы с другом сомнениями. Вдруг засмеет Мишка. «Ну, скажет, и космонавт! С метлой!» И вдруг дядя еще раздумает поступать в дворники. Хорошо бы. А уж если и правда с понедельника начнет дорожки мести, то ничего не поделаешь, все увидят. Ох, жизнь будет… Хоть нос во двор не кажи… Посидел Олежка еще немного и ушел.

Обедал он в одиночестве. По комнатам походил. Хотел на ковер лечь, но какой интерес без дяди на «зеленой лужайке» валяться! О письме вспомнил. Достал из стола, перечитал, усмехнулся горько. Советы давал! В начальники идти, ученым быть, космонавтом… Писал, старался. Разорвать, что ли? Однако рвать письмо Олежка все-таки пожалел. Но и дописывать не стал. Снова бросил листки в ящик стола.

В шестом часу пришла мама с работы. Тоже не в настроении была.

И письмо не села писать. Вчера хотя и согласилась с дядей Колей, что для нее такая его работа удобна, но ей же все равно неприятно. Родственник, молодой, сильный, и будет двор подметать! Какая уж тут радость! И папе невеликое удовольствие узнать об этом. Сам-то он ого сколького достиг: ученый, во Францию послали, а родственник…

Спать Олежка лег, не дождавшись дядю.

 

Задание

— А я вчера уже на работе был! — первым делом сказал дядя Коля, когда Олежка, проморгавшись, окончательно открыл глаза.

— Подметали? — со страхом спросил Олежка.

— Ох, перец горький! Ты и чистюльник, смотрю! Да метлой с утра помахать — лучшая зарядка! Ты еще попросишь у меня этот прекрасный спортивный снаряд — не дам. Но трудовая метла — пока впереди. Вечером с подростками занимался в спортклубе. Хорошие есть ребята. Борцы из них выйдут — что надо!

— Значит, все-таки согласились работать?

— Где?

— Ну… дворником. — Губы у Олежки дрогнули.

Дядя Коля внимательно посмотрел на племянника, присел к нему на кровать.

— Давай, давай разберемся, — сказал дядя. — Ты чего второй день пузыришься? Тебя слово «дворник» пугает? Перед ребятами стыдно?

Олежка снова пожал плечами. А дядя продолжал:

— Согласен: изо дня в день махать метлой — не самая приятная работа. Если только махать и махать. И ничего другого; А я хочу большего. Понимаешь, дорогой мой человек, большего!.. Стал я в домоуправлении ехидные вопросики подкидывать — почему да куда смотрите, а мне и говорят: «Критиковать все мастера! Возьмите и попробуйте сами. Как раз место освобождается, дворника». Поверишь, Олег, я сгоряча и бухнул: «Оформляйте!» Потом-то и сам немножко перетрусил. Вот как ты сейчас. А когда посидели с управдомом да инженером этого ЖЭКа (толковый, кстати, парень) и прикинули, как лучше за дело взяться, то понял: правильно решил. Кое-что мы тут во дворе непременно сделаем. С помощью ЖЭКа. Конечно, и с вашей помощью — ребят. И твоей тоже, лук репчатый!.. Да, хочу попросить: зови ты меня просто, без «вы». Согласен?

Дядя Коля все это говорил, продолжая сидеть на кровати. Олежка своим боком чувствовал тепло дядиной ноги, и ему было хорошо-хорошо.

— Понимаешь, Олег, в чем тут дело, — добавил дядя Коля, — люблю я с детишками возиться. Страшно интересный народ!.. Вот ты, например. — Дядя зажмурил правый глаз. — Скажу по секрету: очень ты любопытная личность!

Оставшийся открытым левый дядин глаз смотрел на племянника с такой значительностью и одновременно с таким лукавством, что Олежка, подавляя в себе рвущийся смех, едва не задохнулся. Лучшего дяди все-таки нет ни у кого! Даже просит на «ты» его называть.

— Дядя Коля, а что ты во дворе сделаешь?

— Не я, а мы.

— Пусть мы. Турник, да? Качели?

— Подумаем, посоветуемся, — ответил дядя.

— А ты, дядя Коля, кто сперва — дворник или воспитатель?

— А я — в двух лицах! — весело ответил дядя. — Вернее, в трех. Помнишь, хотел позвать сюда Михаила зарядку делать?

— Ага! — обрадовался Олежка. И простыню откинул. — Сбегать сейчас за ним, да?

— Обожди, кипяток горячий! Я не о том. Зарядку-то мы и во дворе можем делать.

Олежка посмотрел в окно.

— А дождь не идет?

— Ну, кипяток! — засмеялся дядя Коля. — Остынь! Не сейчас же идти, не сегодня. К этому подготовиться надо. Ребятишек собрать побольше.

— Сколько?

— Да кто захочет.

— А если все захотят?

— Да можно и всех, — согласился дядя и тоже посмотрел в окно. — Места хватит. Только не думай, что так все сразу и прибегут.

— Мишка придет! — уверенно пообещал Олежка. — И Марина… Дядя Коля, я всем скажу.

— Вот и считай, что это твое задание. Вместе же будем работать. Верно?

— Конечно, вместе!

И уже потом, натягивая майку, Олежка запоздало подумал: «А двор мести все-таки не стану. Ребят на зарядку собирать — это пожалуйста!»

 

Хозяин двора

Задание, которое Олежка добровольно взвалил на свои плечи, оказалось непростым. Попробуй, в самом деле, побегай по этажам, обойди все квартиры, где ребята живут! Ого! Ноги отвалятся!

— Надо объявление вывесить, — посоветовал дядя Коля. Он сидел за столом и составлял для спортклуба план занятий секции вольной борьбы.

— А кто должен вывесить? — спросил Одежка. — Я?

— Ты же вызвался мне помогать?

Олежка с надеждой посмотрел на дядю, ожидая, что тот возьмет листок и начнет составлять объявление, но дядя Коля как ни в чем не бывало продолжал заниматься своим делом.

— А как его писать… это объявление? — поняв, что и этой работой предстоит заниматься ему, спросил Олежка.

— На бумаге. Жирным карандашом. Объяви своим юным согражданам, что с завтрашнего дня во дворе будет проводиться спортивная зарядка. Пусть не опаздывают…

У Олежки горько во рту стало — оттого что кончик карандаша грыз. Никак не складывалось у него в голове это объявление. Хотелось, чтобы все было ясно и коротко. А не получалось.

— Ты что же сам маешься, один? — появился за его спиной дядя. — Будто друзей у тебя нет. Мишу позови, Марину. Дело-то скорей двинется.

Мишкина сестра сразу во всем разобралась. Она почему-то не очень и удивилась, когда узнала, что Олежкин дядя будет работать в их дворе вместо Митрича. А вот решение Николая Ивановича (Олежка впервые услышал полное имя своего дяди) проводить по утрам общую физзарядку Марину обрадовало.

Через полчаса готовое объявление было торжественно внесено в комнату, где за столом все еще работал их новый физкультурный руководитель.

— Дядя Коля! Посмотри! Написали! Годится? — Глаза у Олежки сияли, словно это он был главным автором такого прекрасного объявления.

«ЕСЛИ ХОЧЕШЬ БЫТЬ ЗДОРОВЫМ,

НА ЗАРЯДКУ — СТАНОВИСЬ!!!

Друзья!

С 27 июля в нашем дворе будет регулярно проводиться утренняя физическая зарядка, Начало в 8 часов. Не ленись, вставай, не опаздывай — будешь сильным и ловким!

Зарядку проводит спортсмен — перворазрядник по вольной борьбе Николай Иванович Уралов».

— Ловко сочинили! — улыбнулся дядя Коля. — Только лучше все же добавить: «Зарядку проводит дворник…» И дальше все как у вас.

— Не надо, — просительно сказал Олежка. — Без «дворника» лучше.

— Трах-бах-тара-рах! — засмеялся дядя Коля и пояснил удивившейся Марине: — На нашем языке это означает, что с предложением данного автора (кивнул на Олежку) я не согласен.

Марина качнула длинным каштановым хвостом волос и серьезно сказала:

— Вы правы, Николай Иванович. Зачем скрывать? Будто кого-то боитесь, Пусть все знают, кто у нас теперь хозяин двора!

Хозяин двора! Это хорошо у Марины прозвучало. Олежка даже позавидовал Мишке, что у него такая умная сестра. А он еще обижается, ругает ее! Впрочем, сейчас и Мишка был вполне доволен сестрой. Кто бы еще лучше такое объявление мог сочинить!

— Николай Иванович, — спросил он, — а вы научите нас бороться?

«Тоже, видно, Сашку Беса мечтает отлупить, — удивился Олежка. — Ай да Мишка!»

— Увидим, увидим, — сказал дядя Коля и шутливо обхватил толстенького Мишку за плечи. — А что, может, и знаменитый борец из тебя получится!

 

«ЧП» в подъезде

Пришлось попыхтеть! Объявления решили повесить на дверях всех парадных. Посчитали и ахнули: на четыре дома — двадцать два объявления!

Опять отдувалась в основном Марина. От Мишки какой толк! То букву пропустит, то целое слово. Что значит карандаш все лето не держал! У Олежки лучше получалось — три экземпляра осилил.

Потом расклеивать пошли. Марина — на парадных своего дома, а Мишка с Олежкой помчались к дому с зелеными подъездами.

Приятелям не повезло, ЧП, можно сказать, случилось. Только они приладили на место первое объявление — видят: с лестницы Сашка спускается. Олежка еще подумал: чего это по чужим лестницам разгуливает? Здесь же Лерчик живет.

Сашка сперва вроде не заметил их. Будто задумался о чем-то. А потом заметил. Не иначе, как листки его заинтересовали.

— Вы чего тут, — спросил недовольно, — как подпольщики, расклеиваете? — Он постоял, прочел объявление. Хмыкнул. — Перворазрядник. Это кто такой — Уралов?

Олежка немного трусил: помнил о том, что Сашка обещал поколотить его. Юрка ясно тогда намекал. Но показать свой страх Олежка не хотел.

— Кто, кто! — с вызовом (чтобы скрыть страх) сказал он. — Читать не умеешь? Дворник.

— А Митрич?

— Тю-тю, на пенсию.

— Это в домоуправлении, что ли, дали тебе, пузанчик? — кивнул Сашка на листки в руках Мишки.

Мишка испуганно промолчал. А Олежка подумал, что терять им теперь нечего.

— Мы написали. Сами.

Сашка, конечно, не поверил. Взял двумя пальцами Олежку за шею.

— Шутничок! Придавлю, как муху! — Однако руку опустил.

— Ты не очень! — сказал Олежка. — А то крикну Лерчику. Вон его балкон. Услышит.

— Плевал я на вашего Лерчика! А ну, валите отсюда! Мелочь пузатая!

Мишка проворно соскочил со ступенек. Сашка плюнул в его сторону и, не оглядываюсь, пошел от дома.

— Ну их! — Мишка жалобно поморгал за очками. — Наклеили одно, и хватит.

— Да не бойся ты! — усмехнулся Олежка. — Он сам трус, этот Сашка. Давай сюда листок.

Олежке было приятно видеть, как входившие в подъезды жильцы читают необычные листки, удивленно обмениваются мнениями, улыбаются.

— Как думаешь, много ребят придет на зарядку?

— Да все придут! — Мишка не сомневался в этом. — Только в лагерях многие. И в деревню уехали.

— А Сашка придет?

Вздохнул Мишка.

— А мне кажется, что Сашка не придет. Плевал он на зарядку. Вот Лерчик обязательно придет…

На следующее утро проснулся Олежка без трех минут семь. Светило солнце. За форточкой чирикал воробей. Словно и не было прохладных, дождливых дней. Как раз для воскресенья погода.

Соскочил Олежка с кровати, пробежал по стылому полу к окну. Двор сияет. Тишина. Ребят пока — никого, Целый час до восьми.

Дядя Коля тоже не спал. Гладил на кухне синий спортивный костюм.

— Замялся немного, — будто оправдываясь, сказал он.

«Готовится», — подумал Олежка.

— Дядя Коля, а когда ребята собираться начнут?

— Это тебя надо спросить. Ответственный за сбор кто?

— Тогда я пойду, — озабоченно сказал Олежка.

— Решение правильное, — кивнул дядя. — Дело разведки — все знать. Начнем в восемь ноль-ноль.

Хорошо, что Олежка пошел. Мишка то, будущий спортсмен, в борцы еще собирался! Спит!

— Что так рано? — спросила Марина.

— Сорок минут осталось! В ноль-ноль начинаем! Сами вчера писали: не опаздывать! Эй, медведь в берлоге! Вставай!

От Мишки он побежал к Толику, Петьке, по пути — к малышке Сабинке с первого этажа, потом к Димке-шахматисту из 38-й квартиры…

К восьми часам в центре двора собралось двадцать восемь человек. Олежка сам считал.

Дядя Коля, словно судья на футбольном поле, посмотрел на часы и скомандовал:

— В одну шеренгу становись!

Минута прошла, не меньше, пока выстроилась шеренга, Если вообще можно было так назвать ее. Справа от высокой Марины стоял Мишка, он был по плечо сестре, а слева — чуть не по пояс ей — Сабинка.

Пришлось физруку самому наводить порядок. Когда шеренга в конце концов приобрела почти стройный вид, дядя Коля поднял руку и совсем не по-военному сказал:

— С добрым утром!

— С добрым утром! — нестройно ответила шеренга.

— Я — Николай Иванович. Или просто дядя Коля. Как нравится, так и зовите. Кто я такой? Студент-заочник. Тренер в городском спортклубе. По шахматам имею второй разряд. По борьбе вольного стиля — первый разряд…

Олежка, стоявший в середине шеренги, ожидал, что дядя вспомнит и про свое звание чемпиона областного общества «Динамо», но дядя не вспомнил.

— А теперь, — продолжал он, — еще буду проводить с вами зарядку… Ну, и главная моя должность — дворник.

— У-у-у… — приглушенно отозвалась шеренга, Олежке показалось, что и с некоторых балконов, где в пижамах и халатах стояли любопытные жильцы, тоже донеслось это «у-у-у…».

А дядя Коля словно ничего такого и не замечал:

— Так что буду наводить во дворе чистоту и порядок. Если кто захочет помогать мне — возражать не стану. У кого будут какие вопросы — зададите после зарядки. А сейчас рассчитайся на первый-второй!.. Первым номерам — три шага вперед!

Все упражнения Олежка (он теперь стоял во втором ряду) старался делать точно так, как показывал дядя. И очень переживал, даже сердился, если кто-то делал плохо. Олежка и по сторонам успевал посматривать. Народу на балконах прибавилось. И никто уже не тянул противное «у-у-у…».

Возле беседки столпилось несколько опоздавших. Среди них Олежка увидел и Сашку. «А Лерчик где?..» Но ни Лерчика, ни его остроносого брата Юрки нигде мс было видно.

Закончили зарядку, и дядя Коля сказал:

— Вопросы ко мне будут?

— Вы с гроссмейстерами играли в шахматы?

Кругом засмеялись: от Димки-шахматиста ничего другого и не ждали.

— С Талем в сеансе одновременной игры встречались.

— Выиграли? — спросил Димка.

— На тридцать втором ходу проиграл.

И опять всем стало весело.

— А зимой, в реке купаетесь?

— Купаюсь. Я «морж».

Пока гоготали по поводу «моржа», спичка Юлька все тянула руку. Наконец и ее услышали:

— Дядя Коля, вы чемпион мира?..

Много всякого спрашивали.

Когда дядя Коля распустил строй, его снова окружили ребята и не отпускали. «Никак не наговорятся! — с обидой подумал Олежка. — Ему же завтракать надо».

Дядя, кажется, совершенно забыл о завтраке. Вдруг подошел к Сашке и отвел его в сторону. А потом они шли вдвоем по дорожке и все о чем-то говорили.

Олежка, глядя на них, изнывал от любопытства. Но подойти не решался. Может быть, дядя ругает Сашку за то, что он дерется?..

После таинственных разговоров с Сашкой дядя еще долго стоял в подъезде — беседовал с жильцами. К обеду Олежка наконец заполучил своего дядю Колю. Но теперь мама не давала поговорить:

— Николай, нельзя же так! Голодный, без завтрака. И Олежка ничего не ел.

— А мы, Ольга Васильевна, все разом проглотим — завтрак и обед! — Дядя подмигнул племяннику.

И только после обеда Олежка смог задать так долго мучивший его вопрос.

— А ты знаешь, — подумав, сказал дядя, — этот Александр мне, в общем, даже понравился. Охотно согласился ходить в секцию. Парнишка крепкий, с характером, из него может выйти толк.

Олежка опешил. Сашка, Сашка Бес понравился дяде! Конечно, в секцию он ходить будет, но…

— Да он же драчун, хулиган, вредитель!..

— Трах-бах-тара-рах!

— Ничего не «бах»! Он в прошлом году Димке голову камнем пробил. До крови. Может быть, это он и Банкира…

— У тебя есть какие-то факты, что это сделал Александр?

— Факты?.. Нету… — Олежка немного остыл. Но тут же воодушевился: — Сашка — злодей! Если бы не Лерчик, знаешь, сколько еще ребят Сашка покалечил бы! А Лерчик…

— Стоп! — неожиданно оборвал дядя Коля и очень, очень серьезно посмотрел на Олежку. — О Лерчике, — сказал он, — разговор особый. Впрочем, пока ничего говорить не буду…

 

Строители «Казбека»

Ну никак, никак не мог Олежка представить себе дядю Колю в фартуке и с метлой в руках. Только попробует представить, а вместо дяди Митрич перед глазами стоит, сутулый, небритый, и папироска по рту приклеилась.

Но пришел понедельник — первый день работы дяди Коли в должности дворника, и Олежке уже ничего не надо было представлять. Вот он — дядя Коля, и метла у него в руках. Только странно: смотреть на дядю почему-то даже приятно. Холщовый фартук он не надел. Синие спортивные брюки на нем и клетчатая, распахнутая на смуглой шее рубашка. И метлой он машет легко, весело, будто нарочно всем показывает, какая это хорошая, просто замечательная работа.

Не один Олежка с интересом наблюдал за новым дворником. Кто бы ни шел — смотрели, оборачивались, и почти у всех на губах таились улыбки.

Про ребятишек, с которыми дядя Коля час назад зарядку проводил (во второй день явилось на десять человек больше), — про них и говорить нечего! Стоят поблизости и глаз с дяди Коли не сводят.

Час-полтора помахал молодой дворник веселой своей метлой. А потом, видно, что-то придумал. Сел в беседке и ребят поманил. Всю беседку разом заполнили.

— Кто из вас был в горах? — спросил он.

— Я была, — пропищала Сабинка с первого этажа. — В Крым с папой ездила.

— Понравились горы?

— Да. Высокие-высокие! И солнышко на них спалывает. Красное.

— На Кавказе горы выше, — сказал шахматист Димка. — Смотришь вниз — жуть.

— А я в Карпатах была, на полонинах, — сказала Марина. — В школу первого сентября пришли — нам сразу сочинение задали про лето. Восемь страниц о зеленых полонинах написала.

— Пятерка? — чтоб не молчать, спросил Олежка. Он в Карпатах не был. А был в Крыму. Но про Крымские горы Сабинка уже говорила.

— Она всегда пятерки получает! — сказал за сестру Мишка. Да так сказал, точно не Марине пятерки ставят, а ему, троечнику Мишке.

— Ясно, — подытожил дядя Коля. — Горы, как мечта, всех притягивают к себе. Хорошо бы нам сюда… — Он обвел взглядом их двор, ровный и широкий, как стол. — Горы бы нам сюда, Кавказские. А? Хорошо бы?

— Не поместятся, — улыбнулся белобрысый шахматист.

— Ну, хоть одну гору. Например, Казбек.

Димка опять помотал головой:

— Наш двор против Казбека, что пешка против короля.

— А если ма-а-аленький Казбек? Вот такой. — Дядя Коля показал рукой метра на два от земли.

— Горы образуются в результате сдвигов земной коры, — блеснул своими познаниями Димка.

— Это сложно — сдвигать земную кору, — вздохнул дядя Коля. — А если кору оставить в покое и самим горку насыпать? А?

— Я на пляже из песка делала горки, — вступила в разговор Юлька-спичка.

— Видите, — подзадорил молодой дворник, — одна делала! А нас сколько? Конечно, если бы строители догадались оставить нам горку мусора, когда эти дома строили, мы бы и горя не знали. Обсыпали бы этот мусор хорошей землей, травку посадили бы. Красиво. А как в войну играть удобно! Приступом брать высоту. В атаку ходить. А зима придет — на санках с нее кататься. И деревянной строить не надо.

Олежка первый сообразил:

— Мы и своего мусора натаскать можем!

— Там старые кирпичи за домом валяются, — показал Мишка на корпус с зелеными подъездами.

— А дожди сколько земли натащили!

— Если бы лопаты…

— И метелки!

— Будете строить? — спросил дядя Коля. — Идемте!

И часу не прошло — началась большая работа. В конторе ЖЭКа молодому дворнику выдали под расписку десяток лопат, трое носилок и самое желанное для ребят — двадцать две новенькие, хрустящие метлы. Как у дяди Коли!

Почти до самого вечера, пока по телевизору не стали показывать новые мультики, строители возводили дворовый «Казбек». Чего только не тащили для своей горы! Половинки и четвертушки кирпичей, пустые банки, склянки, пригоршни пыли, землю и даже обломки бетонных камней для ограждения тротуара, которые валялись уже так давно и так намозолили всем глаза, что их перестали замечать.

Олежка ходил перепачканный, потный и очень довольный. То лопатой покопает, то носилки тащит, то за метлу возьмется. Широко машет, усердно. И только он нацелился камешек с дороги смахнуть — веселый голос дяди Коли раздался:

— Как успехи, товарищ дворник?

— Хорошие успехи! — ответил Олежка. Он совсем забыл, как недавно еще убеждал себя, что метлу в руки все равно не возьмет.

А на другой день во дворе появился большой зеленый самосвал. Урча, он попятился к накиданной ребятами куче мусора, поднял кузов и вывалил на мусор черную комкастую землю.

«Казбек» сразу вырос вдвое. На взаправдашнюю гору стал похож. Ребята запрыгали от радости, замахали руками. Один лишь остроносый Юрка (он меньше всех работал) сказал с обидой:

— А мы, дураки, камни зачем-то таскали! Самосвал — раз! — и гора.

— Трах-бах-тара-рах! — сказал Олежка. — Зато двор смотри какой стал. Чистенький! Мыслить надо!

 

Жизнь учит

В почтовом ящике Олежка нашел свернутую «Пионерскую правду» и письмо с незнакомым почерком. Письмо предназначалось дяде Коле. «Кто-то из друзей, наверно, написал, — подумал Олежка. — Или девушка. Буквы какие круглые и аккуратные, как у Марины… А я тоже красиво пишу. — Олежка вспомнил, как старался, когда писал папе письмо. — Так и не закончил. В ящике стола валяется».

Олежка вернулся в квартиру, достал листки своего письма. Почти полные четыре страницы. Действительно, буковки как на подбор. Учительница Варвара Степановна обязательно пятерку поставила бы. А может, и с плюсом! «Ну-ка, — радостно подумал Олежка, — что я тут сочинил?..»

Он успел прочитать лишь первую страничку — пришел дядя Коля.

— Ты дома? — заглянул он в Олежкину комнату. — А я перекусить зашел. Утром спешил, не позавтракал… Кстати, хотел с тобой поговорить…

— А тебе письмо, дядя Коля, — сказал Олежка.

— Письмо? Дай-ка сюда! — На кухне он распечатал конверт и, забыв поставить на газ кастрюлю с борщом, принялся читать письмо. Читал и тихонько улыбался. «Значит, от девушки», — решил Олежка. Он поставил на огонь кастрюлю и стал терпеливо ждать, когда дядя закончит письмо и о чем-то поговорит с ним. О важном, наверно. Лицо у дяди такое серьезное было. Может, какая-то неприятность?..

Конверт с прочитанным письмом уже лежал на подоконнике, дядя ел борщ, и в задумчивых глазах его, словно легкие тени, пробегали какие-то далекие мысли.

«Все о письме думает». Олежка не решался прервать молчание.

Но вот дядя вздохнул, посмотрел в окно, потом на Олежку. Еще раз вздохнул.

— Плохие дела, Олег Сергеич, — сказал он. — Паршивые дела.

Олежка растерялся — про какие дела говорит?

— Парень ты, скажу, не глупый, — продолжал дядя, — а вот маху дал. Не понял, что к чему. Ну-ка, вспомни: что о Сашке говорил? Злодей, хулиган. А он, по сравнению с другими, — человек. И неплохой человек.

— По сравнению с кем? — тихо спросил Олежка.

— С кем? А хотя бы с твоим прекрасным Лерчиком… Да, да, не удивляйся. После твоего рассказа о деньгах я сразу заподозрил неладное. Все эти дни выяснял. Полную разведку, как говорится на военном языке, произвел.

— Ну и что? — со страхом спросил Олежка.

— А то, что шайку по вымоганию денег у таких вот простачков, как ты, организовал твой лучший друг и защитник Лерчик Семушкин. Помощником Сашку сделал. Он, Лерчик, и требовал от Сашки, чтобы тот колотил всех и в вечном страхе держал. Братишку в грязные дела втянул. Видимо, детская комната милиции будет заниматься ими. В первую очередь Лерчиком. Из-за жадности, знаешь, до чего докатился? До преступления. Банкира-то Лерчик камнем пришиб. Вовка-гитарист из озорства пообещал ему рубль, он и пошел на это. Рука не дрогнула.

Олежка слушал и отказывался верить своим ушам. Какой же глупый он был! Ничего не видел, не понимал. Мишка и то почти догадался.

— Эх! — Дядя Коля похлопал себя рукой по шее. — Вот где у меня сидят эти гитаристы! Но что-то надо придумывать. Для начала беседку у них отберем. Свои, настоящие концерты будем там устраивать. Для всех жильцов дома. Глядишь, кое-кого из гитаристов и перетянем на свою сторону… Ничего, — снова посмотрев на конверт с круглыми буквами, весело проговорил дядя Коля. — Повоюем! А ты, лук репчатый, не вешай носа! — Дядя взял Олежку за подбородок. — Это жизнь. Мудрая вещь. Она и учит, и думать заставляет.

Хотя настроение у Олежки и неважное было, но не удержался — уточнил слова дяди:

— Мыслить заставляет.

— Точно! — Дядя Коля положил письмо в карман и сказал: — Поглядывай в окно. Скоро оборудование для спортивной площадки должны привезти.

— А что привезут? — спросил Олежка.

— Увидишь сам…

После того как дядя ушел, Олежка прибрал на столе и долго сидел, раздумывая обо всем, что услышал.

Да, жизнь учит. Вот и он, Олег, будто подрос за эти дни, старше стал. Сколько нового появилось в его жизни! Интересного. И прежде всего из-за дяди. Как все же повезло ему, что рядом живет такой человек!

И тут Олежка вдруг вспомнил, как несколько дней назад бросил недоконченное письмо отцу — стыдился написать о работе дяди Коли.

Какая глупость!

Олежка быстро прошел в свою комнату и сел к столу, на котором лежали словно бы ожидавшие его листки письма.

«Папа, — продолжая страницу, повел Олежка новую строчку, — дядя Коля теперь работает дворником. Это очень интересная работа. Замечательная!..»

Олежка погрыз кончик шариковой ручки, обдумывая, как бы еще лучше написать о дяде и его работе, но в это самое время со двора донеслись радостные крики ребят и натуженный шум мотора.

Выскочив на балкон, Олежка увидел: с дороги к центру двора медленно выруливает огромная машина, доверху нагруженная столбами, досками, какими-то лестницами…

Ладно, письмо он допишет вечером. Обязательно допишет! А сейчас некогда. Надо бежать. Работать!