Недолгие зимние каникулы

Добряков Владимир Андреевич

Для среднего школьного возраста

Ссылки

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Третью парту красил Грека. Вцепился в кисть — ни отнять, ни выпросить. Насчет «отнять» — это я так, к слову. Смешно: отнять у Греки! Попробуй! В лоб закатает — на ногах не устоишь.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Кисть отнимать никто у него и не собирался, а просить просили. И Котька, и я — хоть минуточку дать покрасить.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Обожди, — отмахивался Грека и все водил, водил тугой кистью по крышке парты.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Ты бы, Гриша, передохнул, — сказала Ирина Васильевна. Сказала, а сама еще подлила ему краски.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Я видел: учительница радуется за Греку. Да и как не радоваться! Мы уж давно привыкли, что Греке на все наплевать. В те дни, когда он вместе с соседом по парте Котькой Зуевым дежурит, то в классе черт те что делается. Мела нет, доска грязная, тряпка не намочена. Один раз даже на люстре тряпка оказалась. Пока доставали, минут пять прошло, И потом еще долго не могли успокоиться — юсе вспоминали, как смешно висела у потолка тряпка. В общем, сорвали урок. Из-за Греки. Тряпку-то он забросил. А чтобы Грека остался после занятий помочь убрать класс — ка-ха! Пулеметом не удержишь.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] И вот, пожалуйста, красит парты. Да как еще красит! На что Алеша Климов, командир класса, — мастер на все руки, я тот рот разинул. Подошел к парте, осмотрел придирчиво ровный слой краски и уставился на Греку, как на чудо заморское:

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Ты, оказывается, на работу шустряк.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Гришка вытер о край банки кисть и самодовольно усмехнулся:

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Так-то, ехал Грека! Я, командир, все могу! — И со значением добавил: — Все!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Что с Грекой стало? Совсем другой человек. Правда, он еще вчера как-то странно себя >повел. После уроков Ирина Васильевна объявила, что желающие красить парты должны прийти утром к десяти часам. Тут-то Грека и загадал загадку. Когда вышли из школы, он взял меня за локоть и отвел в сторону.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Не опоздай, — чуть таинственно оказал он. — Приходи к десяти…

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Я даже не понял, о чем он.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Или не слышал? Парты красить.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — А сам-то придешь? — недоверчиво спросил я.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Грека подмигнул узким глазом и, чтобы у меня не оставалось никаких сомнений, ударил кулаком себя в грудь.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Как штык буду!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] И вот — пришел. Еще и Котьку с собой привел. Сам Котька, я уверен, ни за что бы не додумался пожаловать в школу. Тем более в такой день. Во-первых, воскресенье. Во-вторых, Новый год на носу. В-третьих — это самое главное, — каникулы же начались. И правда выдалась будто специально для каникул: солнце, морозец. Хоть лыжи надевай, хоть коньки. Или бери санки — с горы катайся. А разве плохо — погонять клюшкой шайбу!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Чего-чего, а погулять Котька любит больше всего на свете. Уроки не сделает, книжку не раскроет, зато нагуляться вволю не забудет. Потому, наверно, и щеки у него словно красными чернилами покрашены.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Только ни лыж Котька не успел взять, ни коньков: Грека за ним явился, чтобы в школу вместе идти.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Представляете, ребята глазам своим не поверили, когда увидели их! Даже кое-кто из активистов не захотел пожертвовать таким днем, а эти двое, самые, можно сказать, нарушители, пришли работать.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Я тоже удивился. Хоть Грека и трахнул себя кулаком в грудь, но я вчера не очень-то поверил ему.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] А как наша молоденькая учительница Ирина Васильевна обрадовалась! Просто готова была, кажется, расцеловать Греку. Ох, и намучилась она с ним! Про себя-то, наверно, уж не раз думала, что ничего с Грекой поделать не сможет— неисправимый…

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] А Грека возьми да и выкинь такую штуку! Глядите, мол удивляйтесь!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Глядели ребята, удивлялись. И я заодно с ними, а все равно какое-то сомнение, будто червь, точило меня. Ой, неспроста это. Вдруг что-то задумал?..

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Грека тем временем закончил красить парту у среднего окна.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Командир! — позвал он. — Принимай работу. Твоя парта. Эх, на совесть для тебя постарался!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Все, кто в ожидании — кисти слонялся без дела, собрались возле Греки.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Хоть на экспорт! — оглядев свою парту, сказал Алеша.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Обожди… — Грека прищурил узкий глаз. — Вот здесь, в уголке, малость подмажу.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Он опустил кисть в стеклянную банку, и я увидел, что краски там осталось чуть ли не на донышке.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Поменьше макай, — сказал я. — Другим не хватит!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Учительница наклонила широкую железную банку, заглянула внутрь.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — В самом деле, ребята, поэкономней…

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] И только она это сказала, как Марину Сапожкову, которая стояла: на подоконнике и вытирала тряпкой стекло, вдруг словно ветром сдуло. Лишь косы метнулись да очки блеснули. Кинулась в конец класса, где висела одежда.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Я мигом слетаю, Ирина Васильевна! У нас дома, в кладовке, полная банка краски. Такая же, голубая.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Ну и Маринка! Электрон, а не девчонка. Я бы, наверно, и пальто с гвоздя не успел снять, а ее руки уже нырнули в рукава. Промедли учительница еще секунду — Маринка все пуговицы застегнула бы.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Да куда ты, обожди! — засмеялась Ирина Васильевна. — Спасибо, конечно. Только краски должно хватить-Пять парт осталось.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Всего пять парт! А мастеров с кистями — трое. И оглянуться не успеешь, как все будет закончено.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Ну, Грека, — взмолился я, — ну, хоть немножко дай!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Все-таки он пожалел меня — протянул кисть с измазанной липкой деревянной ручкой.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Но смотри, плохо получится — нос тебе выкрашу!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Грека зря словами бросаться не будет: возьмет и правда выкрасит нос. Я слегка обмакнул кисть и осторожно провел ею по крышке парты со старой, облупившейся краской. Я очень старался. И не потому, конечно, что опасался за свой благородный нос, который, как уверяет папа, чем-то похож на римский. Просто приятно было красить. Точно новую вещь делаешь. Поведешь кистью — и сияет в том месте парта, будто из магазина.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Лишь одну парту успел я выкрасить. А Котьке и вовсе ничего не досталось. Но Котька не очень расстраивался. Он давно нашел себе занятие. Другие мыли окна, оттирали керосином капля краски на толу, собирали и складывали в углу заляпанные газеты, а Котька — нет, не на того напали! Он достал из кармана шарик для пинг-понга, вытащил из-под цветочного горшка блюдечко и давай им шарик об стенку щелкать. Он бы и целый час так щелкал, да Грека раздавил шарик. Не нарочно раздавил. Хотел ногой его пнуть, как футбольный мяч, а шарик под каблук угодил. Ясное дело, треснул.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Шарик треснул, а Котька захныкал. Не то чтоб захныкал, а так — скривил толстые губы, посопел и забубнил с обидой:

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Размахался! Новый совсем шарик. Вчера купил. Семь копеек…

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Конечно, любой бы на его месте обиделся. Только лучше бы Котьке промолчать. Будто Греку не знает.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Я увидел, как Грека взял его левую руку, ловко завел ее за спину и чуть повернул. Тут же Котька захныкал по-настоящему:

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Ой, ой, больно!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Отпусти его! — заступилась за Котьку Маринка Сапожкова. Однако на всякий случай поспешила предупредить учительницу. — Ирина Васильевна, а Грека мучает Зуева.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Ай, Гриша! Ну, дорогой мой! — Ирина Васильевна проговорила это с таким укором, словно не Котьке Зуеву было больно, а ей самой. — Ведь такой ты у нас молодец сегодня! И вот опять…

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — А я — ничего, Ирина Васильевна. Это мы так играем, — соврал Грека. Но руку Котькину все же отпустил.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Через пять минут работа была закончена, и — все засобирались домой, будто лишь в эту минуту разом вспомнили и про каникулы, и про хорошую погоду, я про Новый год.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Ирина Васильевна надела свою коричневую шубку и в дверях еще раз оглянулась на ровные ряды голубеньких парт.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] И такая на ее лице была радость, что я тотчас вспомнил, как вошла она первого сентября в наш 6 «Б». Вошла и смотрит на нас во все глаза, улыбается. А мы и знать не знали, что это учительница. Подумали: какая-то девчонка, десятиклассница.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] На улыбку Ирина Васильевна не скупится. Может, оттого, что сама недавно сидела в школьном классе. Или просто характер у нее такой — веселый, открытый. Вот и сейчас смотрит на парты так, будто не масляная краска на них блестит, а настоящее золото, из которого всякие драгоценные вещи делают. И еще коронки на зубы делают. У Ирины Васильевны есть один такой зуб. Когда она улыбается, зуб этот, словно маленькая желтая лампочка, светится в уголке рта. Хорошо, что Ирина Васильевна так часто улыбается.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] — Ну, мальчишки-девчонки, — сказала Ирина Васильевна, — сознавайтесь: ведь правда — славно поработали! Даже светлей стало. Сейчас я закрою класс на ключ, и целых две недели парты наши будут тихо и спокойненько сохнуть. Вернемся после каникул — как приятно будет заниматься в таком чистом и светлом классе!

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] Когда ребята вышли в коридор, Ирина Васильевна повернула в замке ключ и положила его себе в сумочку.

[ГЛАВА ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О СТРАННОМ ПОВЕДЕНИИ ГРЕКИ] На улице она снова сверкнула. золотой искоркой и пожелала нам весело встретить Новый год, хорошо отдохнуть на каникулах.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Я живу в доме 42 по улице Мечникова. А дом Алеши Климова — 48. Совсем рядом от меня, в трех минутах ходьбы. И Маринка живет в том же, Алешином доме. Про Маринку я так сказал, между прочим. Просто когда стали расходиться от ворот школы, то Алеша, Марина и еще двое ребят из нашего класса пошли направо. Мне было с ними по пути, и я бы тоже пошел направо (тем более, дома ждали дела), да только не удалось мне в ту минуту уйти: Грека вдруг потянул меня за рукав и сказал негромко:

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Куда торопишься? Обожди малость.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] А Котьку он обнял рукой за плечи. Картина! Будто лучшего друга, чем Котька, у него в жизни никогда не бывало.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Парни, замрите. — Грека не сводил зеленоватых прищуренных глаз с кучки ребят, уходивших в другую сторону. Вот они у перекрестка. Вот свернули за угол. И тогда Грека улыбнулся. Даже помахал вслед рукой. А кому было махать, когда вое скрылись за домами? Если же посмеяться захотел, то я ничего смешного здесь не видел.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] В другую минуту я, пожалуй, не упустил бы случая как-то подколоть Греку. Сказал бы, например: «Ах, какие хамы! Не ответили «а твой горячий прощальный привет». Я заметил: если говорю ему что-нибудь этакое насмешливое, то он словно теряется, не знает, что ответить.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Но я не стал подкалывать. Мне вдруг захотелось узнать: что он затеял? Почему не пошли вместе со всеми? Ведь неспроста это. Я вопросительно уставился на Греку. Ждал. А Котька с тоской оглянулся кругом — на снежную улицу, на длинные ледяные дорожки, до зеркального блеска раскатанные учениками, нетерпеливо похлопал друг о дружку кожаными рукавицами, а потом загнул рукав куртки, посмотрел на свои часы.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Ну, чего стоим, как придурки? Семь минут первого. Айда коньки возьмем. В Комсомольском парке лед залила. Раздевалка работает. Вещи сдать — десять копеек…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Успеешь. — Грека полез в карман штанов. Выставив руку, сжатую в кулак, он хитровато спросил: — Лучше угадай, что держу?

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Котька потер рукавицей щеку, уже успевшую покраснеть на улице, осмотрел Гришкин кулак, даже понюхал его.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Конфета.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Только конфета и снится тебе!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Тогда рубль.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Грека перевел взгляд на меня.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Ножик. Гайка, — стал я придумывать. — Транзисторный диод. Гильза. Корень женьшень. Образец лунного грунта, который ты спер у американцев. Золотой ключик…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Во! — Грека от радости так шарахнул меня но спине, что я чудом удержался на ногах. — Во, академик! Угадал!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Он разжал пальцы. На широкой ладони его лежал ключ. Вернее, два ключа на кольце — французский, а другой обычный, с зубчатой бородкой.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Золотой! — сморщился Котька. — Ух, как сверкает! Тыщу рублей стоит!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — К твоему сведению, — заметил я, — золото— мягкий металл. Для ключа не годится.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — А сам сказал: золотой.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Не я сказал. Читал сказку Толстого «Золотой ключик»?

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — По телеку видел…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Кончай научную дискуссию! — перебил Грека. — Эх, мальчики! Цирк сейчас покажу! Двинули…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Куда это? — спросил я, видя, что Грека направился к входной школьной двери, обитой снизу железом, — многие ученики почему-то предпочитают открывать дверь ногой.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Смелей. Сто лет будете жить — такого не увидите.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Ничего не понимая, мы с Котькой переглянулись и пошли следом за ним.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Толкать дверь ногой Грека в этот раз по какой-то причине не стал. Наоборот, открыл ее с опаской, еще и рукой придержал, пропуская нас с Котькой. И голос как-то странно понизил, почти до шепота:

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Быстрей. Без шума. На второй этаж.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Его волнение передалось и нам. А чего, казалось бы, волноваться? Шестой год я каждый день вхожу в эту дверь, и все знакомо здесь, до самой последней мелочи.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Так нет, иду крадучись, по сторонам озираюсь, сердце стучит, руки сразу вспотели — ну, будто настоящий жулик.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Никто нам не встретился, никто не окликнул. Поднялись на второй этаж. Коридор — прямо, коридор — налево. Если в наш класс, то налево. Четвертая дверь. Туда и повернул Грека, Остановился у двери. Зачем? Класс же заперт.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] «Ключ!» — неожиданно вспомнил я. Неужели тот самый? Но как же он оказался у Греки? Ведь Ирина Васильевна положила ключ в сумочку. Я сам видел… Значит, у Греки не тот ключ. Другой. А вдруг тоже подходит к этому замку?.. Только для чего ему открывать класс?.. А ведь точно: собирается открывать. Вот прислушался, бросил взгляд в конец коридора, достал из кармана ключ, вставил его в замочную — скважину.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Щелчок ключа прозвучал в тишине как выстрел. Или мне так показалось? Во всяком случае, я вздрогнул. Грека раскрыл дверь и нетерпеливо махнул нам рукой, чтобы скорей заходили. Это была не просьба. Нет, Грека требовал. Иначе я бы еще подумал, входить ли. Что-то не нравилась мне эта история. Но когда было думать? Грека будто сверлил нас глазами. И я подчинился.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Грека закрыл дверь, и в замке снова громко щелкнул ключ.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] В классе резко пахло краской. Странно, когда красили парты, запах почти не чувствовался. А может, тогда просто принюхались?.. Про запах я подумал мимоходом. Главное, что меня сейчас интересовало, — зачем Грека привел нас сюда? И откуда взялся у него ключ?

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Что-о, дрожите? — шепотом произнес Грека и усмехнулся. Но как усмехнулся! Дюма или Вальтер Скотт непременно добавили бы: «дьявольски». — Э-эх, котята! — так же шепотом продолжал Грека. — Хлюпики… Вот, смотрите! — Он коротко разбежался и вспрыгнул на парту.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Я перестал дышать. Онемел. Грека стоял, на парте. На только что выкрашенной, голубой, блестящей парте. Такой блестящей, что даже ботинки его, черные, со сбитыми каблуками и лохматыми концами шнурков, отражались, в ней славно в зеркале. Но ведь краска еще не высохла… А может, это особая краска, которая моментально сохнет? Есть такие… Я подошел к парте, где стоял Грека, и осторожно тронул краску пальцем. На коже кругло отпечаталось голубое пятнышко.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — А ну, покажь. Свеженькая? — Грека наклонился, будто хотел посмотреть на пальце краску, но вдруг ухватил меня под мышки и что было силы рванул кверху. А силы у него — ой-ёй! И сто бы килограммов поднял. Запросто. А во мне и сорока не наберется. Если только с одеждой… Я и охнуть не успел, как стою рядом с ним на парте.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Стою и боюсь шевельнуться. И говорить боюсь. И Греку ударить боюсь. А как хотелось его садануть! Только мне ли драться с ним! Таких, как я, он пятерых положит. И на пол соскочить не могу: Грека держит крепко. Обнял и держит. Вот друг какой!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Ну, двинулись, — тихо так, почти ласково сказал он.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Тут я не выдержал:

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Совсем чокнулся! Сумасшедший! Пусти!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Погромче кричи, чтоб в коридоре услышали.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Грека с чавканьем оторвал ботинки от парты. И меня потянул за собой. Я услышал противное чавканье и своих ботинок.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Глянь, какие красивые печатки. А у тебя еще и гармошка… Ну, шагаем на другую…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Мне хотелось плакать. И вторая парта была обезображена нашими следами.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — А ты чего ждешь? — Грека обернулся к застывшему в изумлении Котьке. — Залезай. Работай!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Котька растерянно заморгал, не решаясь тронуться с места.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — И тебя под ручки взять? — зловеще прошипел Грека.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — А зачем… — Котька жалобно показал глазами на парты, — зачем нужно ходить по ним?

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Темнота! Затем, что плохо покрасили. Надо переделывать. Помогай.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] На Котькином месте я бы ни за что не полез топтать парты. А он пошмыгал носом, рукой махнул и пошел ко второй парте. За этой партой Маринка Сапожкова садит.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Ладно, Маринкину перекрашу, — усмехнулся Котька. — С удовольствием. — Он взобрался на парту, хорошенько проутюжил ее своими крепкими желтыми ботинкам и поглядел на парту у среднего окна. — А еще до Алешкиной сейчас доберусь.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Не надо, — остановился Грека. — Алешкину я сам.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Грека наконец отпустил меня и, с треском перешагивая с парты на парту, дошел до Алешкиной.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Эх, — вздохнул он, — я ведь сам ее красил. Как старался! А теперь, Лешенька, получай! Вот так тебе, командир? Вот так… И так еще… — Грека и топтался на парте, и проворачивался на каблуке, и даже пинал краску.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Я догадывался отчего Грека так старается. Не может забыть, как срезались они тогда, в начале учебного года, с Алешей. Крепко срезались. Алеша и в четвертом и в пятом был командиром класса. Ребята его уважали. Не за силу, а за то, что в обиду никого не давал. И вот появился этот новенький — Грека. Рослый, сильный, а главное, нахальный. В первый же день захотел показать себя, чтобы все поняли, с кем имеют дело. Тогда-то и схлестнулись они. Алеша ни в чем не собирался уступать. И не уступил. До драки, правда, дело не дошло. Я тогда помешал. Но они и потом не раз схлестывались в школе. Грека все обещал закончить разговоры наедине, на улице. Да, видно, так и не решился. Алеша и других, и себя в обиду не даст. Не силой, так смелостью возьмет. Ничего не боится…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Пока Грека «перекрашивал» Алешину парту, во мне словно какой-то бесенок зашевелился. Эх, раз пошла такая пляска, тогда и я потанцую! Перепрыгнул я на другой ряд, по своей парте прошелся, а тут и предпоследняя — Грекина. Своими подметками-гармошками я истоптал ее всю, живого места не оставил.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Эй, эй! — окрысился Котька. — Потише. Это наша с Грекой парта.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Потому и стараюсь! — ехидно ответил я.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Чего-чего?! — Котька выкатил круглые серые глаза.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Темнота! — с удовольствием повторил я Грекино словцо. — Понимать надо. Если вашу парту не тронуть, то сразу догадаются, чья это работа.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Во, академик! — одобрил Грека. — Давай, давай, пляши!..

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Спустя несколько минут в классе не осталось ни одной парты, на которой не было бы наших следов.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Потом, сидя на полу, мы долго очищали от краски подметки ботинок. Особенно мне досталось. Краска забилась между острыми ребрышками подметок. Даже ботинки пришлось снять. Хорошо, что у Греки нашлись спички и перочинный нож. Ножом Грека счищал краску ловко и быстро, словно не впервые занимался подобным делом. Он и мне помог. Глянул, что я спичкой наковырял, и поморщился:

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Эх, руки-крюки! С такой работой и влипнуть недолго. Дай-ка.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Грека чистил ботинки, а я сидел и смотрел на него. Теперь у меня было время подумать, что мы натворили. Да, шум в школе будет немалый. Ботинки эти теперь мне носить никак нельзя. Маме вот что сказать? Скажу: малы стали, нога выросла. А надену другие — тогда уж не придерутся. Никто же не знал, с рубчиками у меня были подметки или без рубчиков. Только Грека сегодня и увидел по отпечаткам. Но Грека не скажет. И Котьке незачем болтать. Теперь мы все одной ниточкой связаны. Одной ниточкой… Я тяжело вздохнул.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Получай, — Грека протянул ботинки. — Как новенькие!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Действительно, на подметках почти не было заметно следов краски. Мне бы так не вычистить.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Когда я обулся, Грека на цыпочках прошел к двери и Прислушался к тишине.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Кажется, никого… — сдерживая дыхание, сказал он.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Я увидел торчавший в замке ключ «подумал: «Как Грека мог узнать, что его ключ подходит к этой двери? И вообще, его ли это ключ?» Но опрашивать не было времени. Грека повернул ключ и осторожно высунул голову. И снова, не вглядываясь, махнул нам рукой.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Как стучало сердце! Бывает: бежишь быстро, долго, устаешь, едва с ног не валишься, а все же сердце так не стучит. А тут сложно вырваться хочет из груди. Ведь теперь мы были все равно как преступники. В любую секунду могла появиться техничка или какая-нибудь учительница (сверху, на третьем этаже, слышались голоса — в зале наряжали елку), и она бы наверняка обратила на нас внимание. А может, и заподозрила бы что-нибудь. Лицо у меня горело, а краснощекий Котька был сейчас морковного цвета. И сам Грека волнуется, хотя и старается не показать вида.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Но, кажется, все обошлось. И коридор миновали, и по лестнице спустились без приключений. А вон и парадная дверь. На улицу. На свободу!

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] С огромным облегчением вдохнул я морозный воздух. В глаза ударил яркий солнечный свет. Солнце висело будто на том же месте, над крышей пятиэтажного дома.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Котька приподнял рукав желтой синтетической куртки.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Работнули в темпе! — Он засмеялся каким-то нервным, радостным смехом. — Операция длилась сорок пять минут. Еще и на каток успеем. Шайбу погоняем…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Прикрой рупор! — оборвал Грека и положил свои руки нам на плечи. — Эх, друга мои, люблю вот такие дела. Настоящим парнем себя чувствуешь… Сорок пять минут, говоришь? Точно, как раз школьный урок. А кто был учителем на этом уроке? Ну?.. — Грека сдавил мне плечо, будто требуя ответа.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Ты, что ли? — не очень уверенно сказал я.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Правильно, я. И не то что ваша Ириночка: «Сегодня, ребятки, мы познакомимся с обитательницей болот — лягушкой». Болтовня для маленьких! А я вас учил смелости, риску. Настоящего парня без этого не бывает…

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Бели признаться честно, то в эту минуту Грека мне нравился. Настоящий парень! Этого мне никогда не хватало. Это самое больное мое место. Неужели я все-таки становлюсь настоящим парнем?.. Мы шагали по солнечной улице не спеша, вразвалочку. И мне приятно было чувствовать на плече тяжелую Грекину руку. Что там ни говори, а рука ело была верная, надежная. Теперь я уже спокойно хожу по улице, во дворе. Я не боюсь, что кто-то меня тронет или, как прежде, обзовет обидной кличкой Блоха. Кто посмеет? Да никто. Всем уже известно: Грека за меня любому пацану голову открутит.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Побалуемся? — сказал Грека и достал пачку сигарет.

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] Раньше он не однажды предлагал нам закурить. Котька курил. Я же все отнекивался. А сейчас совсем неожиданно для себя самого кашлянул и небрежным голосом сказал:

[ГЛАВА ВТОРАЯ, ПОВЕСТВУЮЩАЯ О СТРАШНОМ ЗЛОДЕЙСТВЕ И О ТОМ, КАК Я СТАНОВЛЮСЬ «НАСТОЯЩИМ ПАРНЕМ»] — Побалуемся!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Через несколько минут мы стояли возле кафе «Минутка», что в центре города, на шумном перекрестке.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] За огромными квадратными окнами, с наклеенными серебряными снежинками и Дедом Морозом, лихо катившем на тройке лошадей, за волнами золотистых, прозрачных штор угадывались столики на косых ножках и люди вокруг них.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] В этом кафе я был всего один раз, с отцом и Лидушкой — моей сестрой. В прошлом году были. Отец тогда только из экспедиции приехал и вое расстраивался, что я такой худой и бледный. Он взял мне две порции пельменей и чашку кофе. И сказал, чтобы я все съел. И я, правда, съел. Сам удивился. А Лидушку и упрашивать не надо было. И пельмени слопала, и пирожное. Она у нас как пышка. Мама говорит: смешать меня и сестру, разделить поровну — и будет нормальный ребенок. Когда Лидка пристает ко мне со всякими вопросами и мешает читать, я злюсь и кричу:

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Уходи, Лидушка — толстая пампушка!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Так называть сестренку я придумал давно, года четыре ей было. Тут, по-моему, ничего обидного нет. А она сразу же невзлюбила прозвище. Просто из себя выходит.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Я потому про Лидушку вспомнил, что с отцом и с ней именно в этом кафе были. В углу сидели. За столиком. Точно, эти столики. И ножки — тонкие, косые. А сами столики блестящие, голубые. Как парты в нашем классе. Подумал я о партах, и снова как-то нехорошо стало. И времени уже много. Мама, наверное, дома ждет…

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Греке что! Греку никто не ждет. Вот, пожалуйста, открывает тяжелую стеклянную дверь. Открывает, как хозяин, как свой человек.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Смелей. Я угощаю!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Мы с Котькой зашли. Я мигом узнал и длинный, не очень высокий зал с квадратными деревянными люстрами, и стены с развешанными огромными цветастыми тарелками, и столики голубые. Тоже блестят, как парты…

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Эх, что теперь вспоминать! Дело сделано. Не вернешь.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] И все-таки, когда мы с Котькой уселись за столик, а Грека встал в очередь за коктейлями, я чувствовал себя неважно. На Котьку почему-то старался не смотреть. И он избегал моего взгляда. Сидит, жует лямку своей меховой шапки, будто проголодался. При Греке нам было легче. А стоило вдвоем остаться — и сразу тяжело на душе сделалось, тоскливо и стыдно как-то. Я вздохну, и Котька тихонько вздохнет. Потом, чтобы, наверно, отвлечься от этих мыслей, Котька оставил в покое изжеванную лямку и принялся шевелить толстыми губами. Стихи, что ли, вспоминает? Вряд ли, не у похоже на Котьку, Он и те стихи, что задают на дом, редко когда выучивает.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Значит, так, — пробубнил Котька себе под нос, — если по четырнадцать, то получится сорок две копейки. Если с сиропом, по семнадцать, — пятьдесят одна… Еще с вареньем люблю, по девятнадцать копеек… Ты любишь с вареньем? — Котька поднял на меня глаза.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Вот человек, какие заботы его волнуют!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Все равно… — Я снова вздохнул и уставился в окно!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Золотистая штора почти не мешала видеть улицу со всей ее праздничной, предновогодней суетой. Вот пронесли елку. Вот вынырнул красный «Москвич». На крыше у него тоже привязана елка. Девочка лет пяти в белых валенках и с помпоном на шапке идет с матерью, прижимает ватного Деда Мороза. Дома сейчас поставит его под елку и скажет: «Смотри, не забудь принести подарок». Лидушка именно так говорит. Еще и пальцем погрозит. И Дед Мороз всегда слушается. Проснется Лидушка в Новый год и — скорей к Деду Морозу. А тот уже сторожит подарки. То куклу — писаную красавицу в нарядном платье, то большущего медведя с розовой шерстью. И для меня тут же стоят подарки. Интересно, что в этот раз подарят? Четырехцветная ручка у меня есть. Готовальня есть. Радиоконструктор в прошлом году подарили. Коньки с ботинками есть… Ах, вот чего нет — ботинок без коньков нет у меня теперь. Я усмехнулся невесело и с нетерпением взглянул на очередь: где там Грека со своими коктейлями? Горечь во рту от этой сигареты, рвать тянет… А, вот он наконец-то.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Получайте! — Грека поставил на голубой столик три высоких стакана с розовым пенистым коктейлем. В каждом стакане торчало по соломинке.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Это с сиропом? — спросил Котька. — По семнадцать копеек?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Ну вот, — поморщился Грека, — считать будем! Я угощаю!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Видимо, Грека знал толк в коктейлях. Он пил его с наслаждением. Глаза прижмурит, потянет через соломинку, совсем немного потянет — розовая пена лишь чуть-чуть в стакане осядет — и держит прохладную вкуснятину во рту. Только после этого проглотит. И я так попробовал. Хорошо. И коктейль вроде вкусней стал.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] А Котька словно на пожар торопился. Мы с Греков и четверти не отпили — у Котьки на палец от донышка.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Забудь ты о своих коньках, — сказал Грека. — Накатаешься. Все каникулы впереди… И сними шапку. В культурном заведении находишься.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Котька конфузливо стащил с головы ушанку.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Посмотри на Бориса, — Грека кивнул в мою сторону, — воспитанный человек. Шапку снял. Надо, Котя, культурки набираться… И раз пришли сюда — посидим как солидными парни, договорим. Согласен, Котя?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Совсем допек Грека бедного Котьку.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Ладно, посидим. — Котька шмыгнул носом и пригладил ладонью вспотевшие под шапкой волосы.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Мне вот что хочется вам сказать… — Грека чуть от-сунул вышний стакан с недопитым коктейлем, будто тот мешал ему говорить. — В этой операции — назовем ее «урок номер один» — вы показали себя молодцами. Не трусили, не хныкали, не стонали. В общем, вели себя как настоящие парни. Вижу: можно на вас положиться. И вот пришла мне в голову одна идея… — Грека многозначительно умолк и пытливо посмотрел на меня, на Котьку. Придвинулся. к нам ближе. — Что, если организовать нам, други, «Клуб настоящих парней»? И называться, он будет — КНП. По телевизору КВН показывали, а у нас — КНП. Ну, как идея? Звучит?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Котька слушал, открыв рот. Он всего на секунду закрыл его, чтобы спросить:

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — А что будем делать?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Не знаешь, что настоящие парни делают? Выручают друг друга в трудную минуту, не дают в обиду. Вот тебя, например, кто-то обидел. Что мы с Борисом делаем? Защищаем тебя. А меня обидят — вы защитите.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Я невольно улыбнулся: чудеса — отлупят какие-то большие ребята Греку, а я буду защищать его. Анекдот!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Грека понял мою улыбку.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Или уроки я не успел сделать. Ты что, Борис, как настоящий парень, не выручишь меня?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Конечно, выручу. О чем говорить! — Я пообещал это искренне и охотно. Было приятно, что Грека уже так, запросто и уверенно, величает меня «настоящим парнем». Если я и раньше не раз помогал ему, то отчего же не выручить в будущем?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — И это все? — разочарованно протянул Котька. Он, видно, ожидал большего от программы нового клуба.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Грека прикрыл один глаз, а другим чуть ли не целую минуту рассматривал румяного Котьку.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Что значит все? — Теперь на Котьку смотрели оба его зорких глаза. — А уроки!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Какие уроки?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Мои. Сегодня был первый урок. Потом будут и другие. Смелость станем развивать в себе. Еще эту… силу воли, значит.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] У Котьки соломинка замерла в руке.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Опять бегать по партам? — убитым голосом спросил он. Было ясно, что до конца каникул Котьку в школу теперь не заманить никаким пряником. И я ни за что бы не согласился снова бегать по крашеным партам.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Парты оставим в покое. — Грека придвинул стакан и потянул через соломинку коктейль. Проглотил с наслаждением и вдруг засмеялся: — А смеху вообще будет с этими партами! Представляете: открывает после каникул Иринушка своим ключом класс и… с катушек долой. В обморок падает…

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Слушай, — вспомнил я, — все хотел спросить: где ты взял ключ? Чей он?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Грека подмигнул:

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Секрет. — А потом, видно, подумал, что, раз мы теперь в одном клубе, то какие могут быть секреты. — Очень просто: мой домашний ключ. Сам недавно только узнал, что подходит к замку в классе. Дежурным был, попробовал так просто, гляжу — подходит. «Порядок, — думаю, — пригодится!» Видите, еще как пригодился!

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] История с ключом Котьку мало интересовала. Он хотел точно знать, какие уроки ожидают нас впереди.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] На этот раз Грека долго не задумывался.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Веселые уроки. Не пугайся. Расскажу, как на старой квартире чудили. Один раз на пятом этаже привязали бечевкой дверные ручки к лестнице. Встали утром жильцы, хотят выйти, а двери открыть не могут. А в другой раз смеху было! Рядом с нашей квартирой старик жил. Емельяныч. Щегла в клетке держал. А с нашего балкона до его окна — метра два, не больше. Задумали мы с Васькой — моим дружком — такую штуку устроить. Поймали воробья и стали стеречь. После обеда открыл Емельяныч окно и пошел гулять. Мы того и ждали: подцепили палкой с крючком клетку, щегла выпустили, а воробья — на его место. И снова клетку на окошко поставили. Старик сначала жуть до чего рассердился. А потом сам смеялся. И все допытывался, кто это придумал.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Признались? — с любопытством опросил Котька.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — А чего ж, конечно. Мы потом двух щеглов ему поймали.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Здорово! — восхищенно причмокнул Котька и опустил в стакан соломинку.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Обожди, — остановил его Грека. — Ну, нравятся такие веселые дела?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Сила! — тряхнул волосами Котька.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Мне тоже понравилась история про щегла, но я все же промолчал из осторожности.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — А если нравится, — торжественно произнес Грека, — то выпьем до самого дна за наш клуб настоящих веселых парней. — Он взял губами соломинку, и коктейль его стал быстро убывать. Тогда и я принялся за дело. Грека терпеливо обождал, пока в моем стакане не останется ни капли, и строго добавил: — О нашем клубе никто не должен знать. Понятно?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Само собой, — кивнул Котька.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] И я кивнул вслед за ним.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Смотрите! — Грека погрозил пальцем. — Слово дали… А о втором уроке я потом скажу. Завтра скажу. Придете ко мне завтра точно в 18.00. — Он встал из-за стола и надел шапку. — Ну, тронулись, парни…

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] На улице мы не прошли и десятка шагов, как Грека достал из кармана пустую пачку сигарет, с досадой смял ее и бросил в урну. Затем похлопал себя по бокам и сокрушенно сказал:

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — На коктейли все истратил… Коть, монеты не найдется?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Зачем тебе? — уныло поинтересовался Котька.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Сигареты купить. Вместе ж курили.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — А где ты их купишь?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Да вон в киоске. Любой сорт.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — А разве тебе продадут? — со слабой надеждой продолжал тянуть Котька. — Не продадут. Раз шестнадцати лет нету…

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Не волнуйся. Не первый раз покупаю. Так есть монеты?

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Котька без радости опустил руку в карман штанов, долго рылся там.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Не жмись, — улыбнулся Грека. — Слышу: звенят.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Котьке ничего не оставалось, как извлечь на белый свет монетку. Думал, три копейки ухватил, а вытащил двадцать.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Годится! — Грека взял двугривенный и поспешил к табачному киоску.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Чего вздыхаешь? — сказал я, когда мы остались одни.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — Двадцать копеек ведь, — и Котька снова вздохнул.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] — А ты как думал! Мы теперь в «Клубе настоящих парней». Должны выручать друг друга.

[ГЛАВА ТРЕТЬЯ — О ТОМ, КАК БЫЛ ЗАКЛЮЧЕН ТАЙНЫЙ ДОГОВОР, И О ДАЛЬНЕЙШИХ ПЛАНАХ «КЛУБА НАСТОЯЩИХ ПАРНЕЙ»] Шутка моя прозвучала невесело.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Поднимаясь по лестнице на свой четвертый этаж, я с беспокойством думал о том, что меня ждет неприятный разговор с мамой. К обеду опоздал — это раз. Тут уж мама не промолчит! А еще обещал нести елку. «Вернусь из школы, — предупредил я, — и вместе пойдем покупать». Так рассчитывал. А вон как на деле-то вышло. Взял меня Грека за руку, остановил и повел в школу. Как первоклашку повел. Эх, неужели нет у меня никакой силы воли? Тряпка, а не характер. Из-за своего характера и влип теперь во всю эту историю. Ой, как влип! И неизвестно, чем все это кончится…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я чувствовал себя гадко. И маме что-то сейчас отвечать надо. Даже кнопку звонка я побоялся нажать. «А-а! — выскочит на звонок Лидка. — Явился! — И еще громче завопит: — Мама! Вот он, Борис-барбарис!..» Я подождал чуточку у двери, выдохнул теснившийся в груди воздух и достал ключ от французского замка.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Опасения оказались напрасными. Ни Лидушка не выскочила, ни маминого голоса не было слышно. В большой комнате, прислоненная к стене, стояла тощенькая елка с длинной голой верхушкой. Не дождалась мама, купила без меня.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я быстренько разделся и открыл кладовку. На нижней полке, среди картонных коробок с елочными игрушками, отыскал деревянную крестовину. Хотя сама елка выглядела невнушительно, однако ствол ее в отверстие крестовины не влезал, и его следовало подрезать ножом.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Раньше такие заботы лежали на папе. Я лишь помогал ему. А в этом году отец еще блуждал где-то в замерзших тюменских болотах с геологической партией, и поэтому укрепить в крестовине елку надлежало мне. Мужская работа. Чего, кажется, проще — подтесать ствол. Но, может, правильно сказал Грека: не руки у меня, а крюки. Провозился не меньше получаса. Вдобавок умудрился порезать палец. Отсосал кровь, заклеил ранку лейкопластырем и кое-как докончил работу. Когда наконец укрепил елку в крестовине и поставил в углу комнаты, за окном начинало смеркаться.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Ого! А про обед и забыл.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Суп поел без аппетита. Поковырял на сковороде макароны и едва осилил половину котлеты. Даже не смог себя заставить допить стакан вишневого киселя. Видела бы мама, как обедаю! Наверное, коктейль виноват — перебил аппетит.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Да, коктейль я выпил. Выпил до дна. За настоящего парня. Настоящего…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] О-о! Ну, отчего, отчего так тошно на душе? Почему так хочется зареветь? Зареветь, как девчонка. В голос.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Настоящий парень… А если бы не пойти, упереться?.. Но я же не знал, куда Грека ведет нас и что собирается делать. Ну, а когда узнал, почему все-таки не вырвался, не ударил его, не укусил, не пригрозил, что все расскажу?..

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Эти простые, естественные вопросы я задавал себе сейчас впервые, хотя все последние часы они жили где-то во мне, не давали покоя. «А может быть, совсем наоборот, — вдруг ясно подумалось мне, — если бы ударил, укусил, вырвался, то и был бы настоящим парнем?..»

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Измученный и несчастный, я повалился на диван и от горькой обиды на свое бессилие, на то, что вместе с Грекой и Котькой топтал парты, действительно заплакал. Плакал я не в голос, а тихо и жалобно, как собачонка.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] После этого мне стало немножко легче. Я даже решил, что имею право чуточку пожалеть себя. В самом деле, ну чем я виноват, если такой слабый, бесхарактерный, если нет у меня сильной воли, а руки как крюки? Я подышал на порезанный палец (он почему-то вновь разболелся) и принялся философски размышлять о силе человеческой воли. Не у всех людей она одинаковая. И здесь, наверное, ничего изменить нельзя. Как нельзя, например, изменить свой рост, цвет глаз или волос… Хотя волосы можно. Я сразу вспомнил нашу соседку по лестничной площадке, тетю Тамару. В прошлом году она ходила с черными волосами, летом вдруг сделалась рыжая, а осенью — совсем седая, будто не три месяца прошло, а тридцать лет. Я даже развеселился, вспомнив тетю Тамару, и тотчас представил себе фантастическую картину: заходит человек в специальную мастерскую или ателье добрых услуг, платит в кассу деньги и говорит: «Замените, пожалуйста, мою слабую волю на железную силу воли».

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Развеселился я всего на минутку, потому что следом за этой фантастической картиной мне пришла в голову другая, уже совсем не веселая мысль: выходит, что Грека теперь окончательно сядет нам с Котькой на голову. Я буду делать за Греку домашние задания и писать сочинения, а Котька, словно день, — носить ему из дома яблоки и пирожки в портфеле, снабжать деньгами на кино и сигареты. Грека же взамен будет преподавать нам свои «уроки». Вот, оказывается, для чего ему понадобился «Клуб настоящих парней». Ловко устроился!

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я сам удивился, как просто все это можно объяснить. А мы-то с Котькой уши развесили! Действительно, темнота. Котята слепые. Вот Алеша, наверно, никогда бы на такую удочку не пойм алея.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Удивительный человек Алеша. Он всегда нравился мне. А после того случая, какой произошел этим летом на реке, я просто не знаю, что готов для него сделать. Только что для Алеши сделаешь? Это Греке можно и деньги дать, и написать за него сочинение. А про Алешу ничего такого и подумать нельзя.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Так вот, о случае. Купались мы в тот день на реке. Погода выдалась жаркая, и ребят было полным-полно. Кто на песке валяется, кто ныряет да плавает. Надо сказать, что плаваю я неважно — год всего, как научился. Но все же плаваю, даже на спинке могу.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Лег я на спину, глаза от солнца прижмурил и плыву себе потихоньку. Думаю, вдоль берега плыву, а на самом деле от берега удаляюсь. Глаза-то закрыты были. Когда увидел, что заплыл чуть ли не на середину реки — до берега метров пятнадцать было, то сильно испугался. Мне бы надо было так же, на спине, и обратно добираться, а я поплыл по-собачьи и сразу очень устал. Но я все-таки плыл и плыл из последних сил и видел, как берег постепенно приближается. Мне показалось, что ногами я уже достану дно. Мне так хотелось его достать! Я опустил ноги, а дна нет. Вода накрыла меня с головой. Я, наверно, хотел закричать, и хлебнул воды…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Думаю, мне все же удалось бы добраться до мелкого места и я, пожалуй, не утонул бы. Ведь какой-то метр оставалось проплыть. Но и сейчас не могу утверждать это с уверенностью. Просто не знаю. Когда хлебнул воды и совсем ошалел от страха, меня вдруг кто-то сильно толкнул вперед, затем еще раз, и я ощутил под ногами землю. Это был Алеша. Он что-то спросил, а я не мог ответить: все кашлял и кашлял, выплевывая воду. Алеша похлопал меня по спине и засмеялся:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Пустяки! Сам глотал водичку, знаю, — с этими словами он взмахнул руками и нырнул в глубину.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Целый час я лежал на песке и переживал случившееся. Не подоспей вовремя Алеша, что бы стало со мной? Трудно, правда, представить, чтобы человек утонул в пяти шагах от берега. Но ведь бывает и такое. Всякие случаи рассказывают. А воды я хлебнул порядочно. И сил почти не оставалось. Так что же получается? Алеша спас меня?

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я смотрел на Алешу, на его загорелую спину, на то, как он играет с мальчишками в полосатый мяч и совершенно не обращает на меня внимания. Только раз, когда мяч близко подкатился к тому месту, где я лежал, Алеша кивнул мне:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Чего лежишь? Становись, постукаем.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Стукать по мячу я, конечно, не пошел. До мяча ли было! Неужели Алеша, думал я, даже не догадывается, как выручил меня? Наверное, не догадывается. Иначе не вел бы себя так. И я решил, что должен сказать ему всю правду.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Улучив момент, когда Алеша, сидя на песке, вытаскивал из ноги какую-то колючку, я подошел к нему и тихо сказал:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Спасибо, Алеша.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Это за что? — Он поднял на меня удивленные глаза. Белки глаз его были голубые, а сами яблоки с черным, крохотным зрачком, — серые, чистые. Нет, Алеша не смеялся.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Я воды хлебнул много. Испугался, что утону, а ты…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Скажешь! — Алеша фыркнул и опять принялся за ко-.лючку. — Берег-то в двух шагах был. Чепуха! — Он выдернул наконец застрявшую в пятке колючку, вскочил на ноги и побежал к ребятам.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Потом мы, ни разу не говорили с ним об этом случае, словно и не было его никогда. И дома не сказал. Зачем лишение волнения…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] В передней неожиданно щелкнул замок, и мама из темноты спросила:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Боря, ты дома?

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я не успел ответить. Зажегся свет, и Лидушка, просунув — в дверь голову, закричала:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Он дома, дома!

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Ты почему в темноте? — Мама, не раздеваясь, вошла в комнату. — Лежишь… Что с тобой? Не заболел? Что у тебя с пальцем? И почему не пришел на обед?

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Попробуй ответить на столько вопросов сразу! Я, как мог, изобразил на лице небрежную улыбку и попытался в нескольких словах сообщить все, что волновало маму. Но, видно, получилось не очень убедительно, и мама, пристально посмотрев на меня, пошла на кухню, откуда тотчас послышался ее голос:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Так и есть: пообедал с пятого на десятое. Ну что за наказание с тобой — половину котлеты оставил. Кисель, как был, стоит.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Зато весь суп съел. Полную тарелку! — Я и про коктейль мог бы еще похвастать, но, понятное дело, промолчал.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Полная тарелка супа все же не успокоила маму:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Нет, ты объясни, пожалуйста, почему вовремя не привел на обед? Мы ждали тебя, ждали. Неужели так долго красили в школе парты? Ну, это безобразие! Я на родительском собрании непременно скажу…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Только этого не хватало! Я принялся горячо растолковывать маме, что парты мы покрасили быстро и учительница отпустила нас рано, а задержался и не пришел на обед из-за одного мальчика, с которым просидел у него дома, потоку что заигрался в шахматы.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Кто этот мальчик?

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я чуть не заплакал.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Из нашего класса. Алеша Климов. — Мне приходилось врать напропалую. А что оставалось делать?

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Алеша Климов — хороший мальчик. И родители у неприличные люди, — сказала мама. — Алеша бы должен понимать, что так долго играть нельзя. Увижу его — непременно скажу… А в первую очередь ты сам должен помнить…

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Наверняка пришлось бы выслушать длинное нравоучение что я должен помнить и как вести себя, но выручила Лидушка.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Мамочка! — влетела она в комнату. — Я хочу наряжать елку! Боря уже поставил ее. Она, мама, все-таки красивая. Идем, посмотришь!

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Мы все отправились смотреть елку. Красоты в ней было маловато. Мама вздохнула:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Только такие оставались. И то — в очередь.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] Я чувствовал себя, виноватым: мало того, что не пришел помочь выбрать и нести елку, мне вообще заботу о ней следовало взять на себя. Елка. — тоже мужское дело. И пораньше позаботиться, за несколько дней. Ладно, в следующий раз не промахнусь.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Ничего, — слабо утешил я, — вполне приличная елка. А навесить игрушек — совсем будет красивая.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Давай вешать! — вцепилась в меня сестренка.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Тише ты, больно! — Я опять подул на палец с наклейкой.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Сильно поранил? — заботливо спросила мама и взяла мою руку.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Пустяки.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Господи! Худой ты у меня, бледный. Вместо того чтобы сидеть в квартире — играть в шахматы, лучше на улице гулял бы. Чудесный день был сегодня. Хоть сейчас выйди во двор, подыши воздухом.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — А елку убирать? — На круглом Лидушкином лице была написана такая обида, что я поспешил сказать:

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Хорошо, помогу тебе немного и пойду дышать воздухом.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — А мне — коржи печь. Самим Бонапартом буду вас кормить. Наполеоном. — Мама улыбнулась своей шутке и собралась уже идти на кухню, но вдруг вспомнила: — А письма, Боря, в ящике не вынимал?

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Не было письма.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Что такое? — сказала мама. — Или почта к Новому году так перегружена, что не могут вовремя доставить? Не мог же папа не поздравить нас.

[ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, В КОТОРОЙ Я МЕЧТАЮ О СИЛЬНОЙ ВОЛЕ И ВСПОМИНАЮ СЛУЧАЙ НА РЕКЕ] — Сегодня только двадцать девятое, — напомнил ч. — Еще завтра день. Да послезавтра.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Просто дышать воздухом мне показалось неинтересным. И во дворе делать было нечего. Ребят — никого. Наверное, по телевизору какой-нибудь фильм показывают или хоккейный матч.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я вышел со двора. Наша улица Мечникова — не центральная улица, и движение здесь небольшое. Лишь за домом 48, где живет Алеша, поперек нашей улицы одна за другой бегут машины и автобусы — там основная магистраль города.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] В ту сторону я и пошел. Я еще не был уверен, что иду туда не случайно. Просто у меня мелькнула мысль: хорошо бы увидеть Алешу и как-то предупредить его, чтобы он, в случае чего, сказал моей маме, будто я был у него и играл в шахматы. Разве мама не может повстречаться с Алешей на улице? Сколько угодно. И тогда… Ведь так и сказала, что непременно поговорит с ним.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Конечно, просить Алешу о таком обмане и как-то все объяснить ему — не легкое дело. Я даже не знал, решусь ли на это. Ну ладно, пускай не решусь. Главное, мне хотелось почему-то увидеть Алешу. Вот хотелось, и все.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Алеша был дома. По телевизору в самом деле показывали какой-то фильм. В комнате, освещенной сиреневым светом экрана, сидели два его младших брата, бабушка и отец. А сам Алеша «опять в мастерской над чем-то мудрит». Так, выразилась его мама, это она открыла мне дверь.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] «Мастерской» у них называлась малюсенькая комнатка, которая в других квартирах, где я бывал (да и в нашей тоже), зовется обыкновенной кладовкой. В этих кладовках пылятся старые вещи, чемоданы, давно прочитанные журналы. Здесь же никаких журналов и старых вещей не хранили. Здесь стоял невысокий верстак с писками и обрезком трамвайного рельса. Над верстаком, вдоль стены, на двух полках лежало много всякого инструмента — отвертки, зубило, клещи, молоток, набор напильников и еще большой набор сверл, торчавших из гнездышек в длинном деревянном бруске. И против каждого гнездышка — размер: «1», «1,5», «2»…

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Однажды, в прошлом году, я заходил в Алешину мастерскую и потому сейчас уже не так, как в тот первый раз, поразился этому царству красивого, блестящего металла. Но все равно дух захватывало.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Садись, — Алеша показал на табуретку. — Видишь, какую машину изобретаю.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] На аккуратно отпиленной дощечке, размером с тетрадку, в дырчатых стойках от конструктора была закреплена ось с железным колесом на конце. Большая часть колеса была заклеена голубой полоской изоляции. Алеша занимался тем, что пристраивал к колесу какие-то тонюсенькие упругие пластинки.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Что это будет?. — с любопытством спросил я.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Переключатель для елки. Чтобы красные загорались лампочки, потом — зеленые, синие… Принцип понимаешь?.. Очень просто: колесо поворачивается — включает щетки с цепью красных лампочек, отключает их, потом…

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] И правда, очень просто. Я сразу понял.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А кто будет колесо крутить?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Можно вручную. А лучше приспособить микромоторчик. Чтобы автоматически загорались. Боюсь только, потянет ли моторчик.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А пусть щетки еле-еле касаются, — посоветовал я. — Чтобы трение было минимальным.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — В том все и дело. Тонкая работа. Думал, до кино успею, а вот до сих пор копаюсь.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Иди смотри. Потом доделаешь.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Да ну! — отмахнулся Алеша. — Скоро половина фильма. И не люблю бросать дело. Начал — должен закончить.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А если бы шел очень-очень интересный фильм? — даже рот открыл, так мне хотелось услышать, что скажет Алеша.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ну и что с того! У меня тоже интересное дело. Вот как пристроить сверху третьи щетки?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Неопределенность Алешиного ответа меня не устраивала. Я продолжал допытываться:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Скажи, а если бы ты занимался делом, которое тебе совсем не интересно?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Да что ты пристал: «интересное, неинтересное»! Щетку вот не знаю, как закрепить…

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я взял с верстака штангенциркуль и придавил им свой римский нос.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Все-таки сильная у тебя воля.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Что? — Алеша повернулся в мою сторону. В его глазах четко горели крохотные желтоватые абажурчики настольной лампы. Казалось, он силился сообразить, о чем я говорю. Потом до него дошло. От глаз пробежали смешливые лучики, а черные ресницы затенили огоньки. — Какая там сильная! Обыкновенная воля. Вот Кибальчич был, изобретатель, это воля! Его к смерти приговорили, казнить должны, а он схему реактивного двигателя рисовал. Мы, наверное, охотно поговорили бы о жизни этого замечательного человека (я тоже читал о нем), но Алеша снова занялся переключателем. Он морщил лоб, постукивал пальцем по верстаку, словно это помогало ему думать, и все повторял:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Щетки, щетки… На железном угольнике?.. Тогда изолировать надо… А если мостик?.. Обожди, зачем? Это же просто: прибить рядом стойку. Деревянную. А на нее — щетки! Гениально! — Алеша радостно улыбнулся и подмигнул мне. — А ты говоришь — кино!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я воспользовался тем, что у него такое хорошее настройте, и спросил:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Как ты думаешь, если у человека слабая сила воли, может он совершить героический поступок? Ну, пусть не героический, просто очень такой решительный поступок.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Алеша прищурил глаз, подумал.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Вроде бы не должен… Нет, не должен. Не сумеет.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Не сумеет… — глухо повторил я. — Да, ты, конечно, прав. — Эти последние слова я произнес уже самым равнодушным голосом — боялся, что Алеша может заподозрить, будто речь идет обо мне. А ведь я, когда спрашивал, про себя думал. И потому согласиться с Алешей мне было нелегко. Но как, в общем, не согласиться? Какого героизма можно ждать от труса? Правда, окончательным трусом я себя не считал. Но ведь сегодня с Грекой все-таки вел себя как трус. Неужели как трус?..

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Если бы у Алеши голова не была занята всякими стойками и щетками, то вопросы мои, возможно, показались бы ему подозрительными. А сейчас Алеше было не до того. Поставил на верстак ящик с планками, тонкими реечками, обрезками фанеры и стал копаться в нем.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] В передней позвонили. Алеша прислушался.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Вроде Марина… — Мне показалось, что Алеша улыбнулся.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А чего ей надо? — недовольно спросил я.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ей-то? — уже совсем открыто улыбнулся Алеша. — Ей всегда что-нибудь надо.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я чуть приоткрыл дверь, совсем малюсенькую щелочку сделал. И правда: в колеблющемся свете экрана узнал Сапожкову. В эту секунду она чем-то напоминала марсианку. Очки голубым сиянием отливают, а косы как гофрированные трубки от шлемофона спускаются. И голос Маринки я узнал:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Третий день телевизор барахлит. Как автомат — сам выключается, сам включается… Досмотрю картину у вас… А где Леня?..

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я придавил пальцем дверь. Картину пришла смотреть! А сама скорей: «Где Леня?»

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Мои подозрения не были напрасными. Через минуту дверь в мастерскую открылась, и Маринка, увидев меня, сделала под очками большие глаза:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — И ты здесь?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А ты тоже здесь? — не без ехидства спросил я и ворчливо добавил: — Конечно, только третьего человека здесь и не хватает! Ужасно просторный зал!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ничего, — миролюбиво проговорил Алеша. — В тесноте, да не в обиде. Верно ведь? — И посмотрел на меня.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Какие могут быть обиды! — Я поднялся со стула. — Прошу, Сапожкова, садись.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Спасибо, — сказала Маринка, — не хочу. Целый час сидела у телевизора. Надоело.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Значит, опять барахлит ваш инвалид? — спросил Алеша.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Папа говорит: лампа состарилась. Какая-то эмиссия нарушилась.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Это точно, — подтвердил Алеша. — Надо было постучать по лампе.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Стучал папа. Поработает пять минут — опять гаснет.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Меня так и подмывало опросить Маринку, отчего же она сейчас не смотрит кино, а сюда заявилась. Но не спросил, удержался.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Алеша между тем принялся шутливо рассказывать Маринке, над какой великой проблемой ломает тут голову.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я заметил, что с появлением Маринки он как-то оживился, чаще улыбался, даже меня принялся расхваливать:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Боря помогает мне. Идеи ценные подкидывает… А вообще, мы тут любопытные проблемы решаем. Философские, можно сказать, проблемы…

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Они у вас не очень секретные? — спросила Маринка.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я подумал, что Маринку, пожалуй, лучше бы не посвящать в наш разговор: у нее ушки на макушке, сразу может скумекать, что к чему, но было уже поздно:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Вопрос стоит так: способен ли безвольный человек на решительные, героические поступки?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ничего себе философия! — Маринка с усмешкой тряхнула головой, и конец ее косы, перевязанный ленточкой, затрепыхался перед самым моим носом, а какой-то загнутый, нахальный волосок даже в ноздрю заглянул. Я чихнул. — Будь здоров! — сказала Маринка и подозрительно, сверху взглянула на меня. — А почему, собственно, сей глубокомысленный вопрос стал предметом обсуждения ваших выдающихся личностей?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] От удовольствия, что Маринка завернула такую мудреную фразу, Алеша крутанул колесо переключателя.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А вот, — кивнул он на меня, — Борис интересуется.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Интересуется? — Маринка с еще большим подозрением уставила на меня продолговатые стекла очков.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Чтобы выиграть дорогие секунды, я с раздражением сказал:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ты не могла бы свою косу вместе с бантиком оставить дома? Как ядовитый спрут, витает перед лицом.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Боря, у тебя не в порядке нервы. — Она переплела косы и стянула их под своим остреньким подбородком. — Ну?..

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Я догадывался, что значит это «ну». Но теперь оно не застало меня врасплох.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Один богатый промышленник приходит однажды к знаменитому профессору Джойсу и говорит: «Я готов подписать чек на сто тысяч долларов, если вы сможете, профессор, заменить мою слабую силу воли на волю непреклонную, железную». Джойс посадил его в кресло, приставил к затылку электронную пушку и дал напряжение. «Хорошо, — сказал он, — подписывайте чек. Вашу волю я могу изменить».

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Алеша, как держал квадратный чурбачок в руке, так и замер. И Маринка слушала с интересом.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Фантастический роман? — спросила она. — Как называется?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Названия я придумать не успел, и потому, не задумываясь — сочинять так сочинять! — соврал:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Названия не знаю. Обложки нет.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — На последней странице посмотрел бы.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — И последней страницы нет. Так зачитали, что половина книги осталась. Роман о силе человеческой воли. Не оторвешься!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ну и как, изменил его волю профессор Джойс? — Алеша не на шутку заинтересовался моей бредовой выдумкой.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Спрашиваешь! Десять сеансов особого гипноза, и промышленник сделался человеком гигантской силы воли.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Забавно, — Маринка наморщила носик с двумя рыжими родинками, — зачем было тратить сто тысяч? Пошел бы в аптеку, там за десяток копеек дадут такие таблетки — проглотишь, и ничего не страшно.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Алеша взглянул на Маринку и закивал:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Да, есть такие таблетки. Спортсмены за границей иногда их принимают. Допинг называются. На Олимпийских играх врач даже специальный анализ делает — не принимал ли спортсмен допинг. Если принимал — снимают с соревнований.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Знаю, — сказал я, — читал. Но это совсем другое. Это — изменить волю на всю жизнь.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А я думаю, что волю можно изменить и без всякого гипноза. И бесплатно. Не надо тратить такую кучу денег.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Вообще я тоже так считаю, — сразу согласился Алеша с Маринкой.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Тогда я пошел в наступление на них обоих:

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А вы свой рост можете изменить? А цвет глаз можете? Или цвет кожи? А-а, — победно протянул я, — то-то! Так же и волю невозможно изменить. Человек с ней родится.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Глупости! — Косы Маринки развязались и снова угрожающе затрепыхались перед моим лицом. — Глупости! Если я, допустим, захочу, то изменю свою волю! Заставлю!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — А вот и попалась! — Я захлопал в ладоши. — Как ты можешь себя заставить, если у тебя пока нет воли?.. А-а, попалась!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Маринка и Алеша переглянулись. «Переглядывайтесь! — подумал я. — Крыть-то нечем!»

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Нет, все равно можно! — Маринка упрямо тряхнула головой, и я опять чихнул. — Извини, пожалуйста. — Она снова стянула косы в узел. — Надо понемножку тренировать волю. Как спортсмены тренируются. Многие годы.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Правильно, — поддержал Алеша. — В один день сильным не станешь. А за год, если очень захочешь, можно ого какие мускулы накачать! Тренировка — это тебе посильнее любых таблеток и гипноза.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Пока мы спорили, фильм закончился, и в дверях мастерской появились коренастые Алешины братишки.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Что вы тут делаете?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Вот-вот, — строго сказал Алеша, — вас тут, действительно, только и не хватает!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Ну, мальчики, — заторопилась Маринка, — проболтала с вами, побегу ужинать.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — И мне пора, — с беспокойством проговорил я. — Мама тоже, наверно, ждет…

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] В передней я надел пальто.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Заходи, — сказал Алеша. — Обязательно заходи. Поболтаем. Теперь времени много свободного — каникулы. И если что понадобится, приходи. К нам весь подъезд ходит. У кого ручка от кастрюли отвалилась, у кого ключ потерялся… А чего ты утром вместе с нами не пошел?

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Да так… — Я не знал, что ответить.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — С Грекой, что ли, куда пошли?.. Я сегодня просто главам не поверил, когда он в школу заявился. А работал как! Больше всех парт выкрасил. Молодчага!

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Алеша говорил, а я в это время надевал шапку, завязывал шарф и не смотрел на него. А то и не представляю, как бы смотрел Алеше в глаза.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — До свидания, — тихо сказал я.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] — Заходи! — снова напомнил Алеша.

[ГЛАВА ПЯТАЯ — ОБ АЛЕШИНОМ ИЗОБРЕТЕНИИ, НАХАЛЬНОЙ МАРИНКИНОЙ КОСИЧКЕ И СНОВА — О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ВОЛЕ] Только на улице я подумал, что так и не предупредил Алешу насчет моей мамы. Да и как было просить об этом?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Со мной уже бывало такое, что просыпался среди ночи. Последний раз — совсем недавно. Мама рассказывала, будто я вдруг начал искать ночью свои тапочки. Шарю рукой по полу и все повторяю: «Где тапочки? Где тапочки?..» Мама даже из своей комнаты услышала. Пришла, зажгла свет и говорит: «Вот они, под кроватью». Я нащупал наконец тапочки и тут же снова улегся на кровать. Но я ничего этого совершенно не помню. Мама рассказывает, а мне просто не верится и смех разбирает. Хотя мама и говорит, что глаза у меня были открыты, но все это я делал, наверное, во сне и не просыпался. Иначе бы должен помнить.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] А сегодня по-настоящему проснулся. Потому что все помню. Проснулся — сколько времени было, не знаю — и лежу. И спать ничуточки не хочется. Смотрю в потолок, на бледные полосы света (под окном, на столбе, горит фонарь), и. о чем только не думаю, не вспоминаю! Ну, а больше всего, конечно, про вчерашний день.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] И еще необыкновенно ярко, во всех подробностях — будто не в потолок глаза пялю, а сижу в темном зале и смотрю на экран, — припомнилось мне первое сентября, когда наши ребята, счастливые и взволнованные, впервые после каникул собрались на школьном дворе. В этой радостной суматохе я тогда и увидел Греку. Он так и представился: «Грека». Подошел к нам — куртка на все пуговицы расстегнута, ремень широкий, морской, пряжка сияет золотом.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Други, — сказал смело и независимо, — это шестой, что ли? Бэшки?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Мы самые. — Алеша с интересом оглядел незнакомого парнишку.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Ну, порядок! Компания ничего, подходящая, будем вместе учиться. Давайте знакомиться: Грека.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Грека. Вот так имя! Мы глазели на новенького и не знали, верить ему или не верить.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Наш командир класса Алеша (хоть тогда, в новом году, еще не выбирали его, но все равно считали командиром) переспросил:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Грека? Это как понять?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — А так и понимай. — Новенький с усмешкой прищурил «вой и без того узкие глаза. Потом одним пальцем ловко подвинул кепку на затылке вверх, и козырек его косовато осел почти на самые брови. — Ясно? Так и зовите: Грека. Между прочим, щелчком убиваю человека.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Все видели, что он просто хвастается, цену себе набивает, но верно было и то: парень здоровый, плечистый, и ростом ни с кем из наших ребят его не сравнить. Стоит Алеша перед Грекой — и как раз по бровь ему, по надвинутый козырек. А козырек — узенький, черным лаком отливает. Я сразу подумал: на шпану похож. И вот еще о чем подумал с тревогой: неужели командир смолчит? Не смолчал Алеша. Сказал спокойно, но с нажимом, будто предупредил:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Ты насчет человека не спеши. Это тебе не муха.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Грека ноздри раздул и командира взглядом словно насквозь прокалывает.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Мы застыли. По всему виду этого новенького в кепочке — чувствовалось: он к такому отпору не привык и сейчас лишь выгадывает секунды, решая, как поступить дальше. И на ребят покосил взглядом, будто оценивая силы. Чем бы все эта кончилось, трудно сказать — Маринка вмешалась. Она подскочила к ним и даже зачем-то букет цветов подняла, словно собиралась этим букетом стукнуть Греку по макушке.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Ты чего задираешься, длинный! Гляди, только явился и свои порядки устанавливает! Не смотри, что здоровый вырос, думаешь, силы на тебя не найдется? Да мы, девчонки, сами захотим — отколотим тебя! Девочки, — обернулась она к подружкам, — правильно я говорю?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Девочки промолчали, лишь захихикали между собой, а Маринка, тряхнув букетом, воинственно добавила:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Вот видишь: пух-перья полетят!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Это точно: за Алешу она бы одна на кого хочешь кинулась.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Алеша улыбнулся и примирительно сказал:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Так что давай лучше без щелчков. Мы этого не любим.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — А если по уговору? Если заслужил? — Грека снова сдвинул кепочку на затылок.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Как по уговору? — не понял Алеша.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — А просто. Знаешь скороговорку: «Ехал Грека…»?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Кто ж не знает!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Ну, говори. Не ошибешься — мне в лоб закатаешь. Не так скажешь — тебе достанется.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Щелчки — это все же лучше драки. Алеша набрал в грудь воздуха и, точно пулемет, выпалил длинную очередь:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Ехал Грека через реку. Видит Грека — в реке рак. Сунул Грека в реку руку — рак за реку Греку цап!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Ребята засмеялись. А Грека устрашающе заложил средний палец между большим и указательным:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Вот и заработал. «За реку — цап!» Подставляй коробок… Да не бойся. Щелчок в пять процентов силы.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Бей как хочешь, — Алеша не желал никакого снисхождения. — Ошибся — значит, ошибся.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Тогда десять процентов. Не обижайся…

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Широкий выпуклый лоб Алеши сразу покраснел. Но командир не поморщился, только губу прикусил. Зато Маринка-выручалка сердито закричала на Греку, будто он не Алешу, а ее треснул по лбу своим длинным пальцем:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Чокнулся! Так лупить!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — И ты захотела? — невозмутимо спросил Грека.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Поглядим, кто кого! — Портфель и букет Маринка подруге дала подержать — так ей не терпелось треснуть противного новенького по лбу. Только и она на последней строчке споткнулась.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Так и быть, помилую тебя. — Грека усмехнулся. — Слабый пол… Кто следующий?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Обожди! Девчонок за людей не считаешь? — Маринка откинула назад косу, сняла очки, а руки скрестила за спиной. Будто на казнь идти собралась. — Бей!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Сама просишь. Пожалуйста. — Грека опять не спеша заложил длинный согнутый палец, и я почувствовал, как рука моя изо всей силы сжала ручку портфеля. — Два процента, — объявил Грека и без всякой жалости щелкнул Маринку чуть выше пушистых напрягшихся бровей.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] После этого Грека зарумянил щелчками лбы у Мити Голубева, Котьки Зуева и даже у нашего отличника Саши Миронова. Причем Саша спорил, не соглашался и толково доказывал, что проговорил все точно и в темпе. И правда: мы тоже не заметили у Саши хоть какой-то ошибочки. Но Грека упрямо утверждал, что ошибка все же была. И если он врет, то пусть ему потом в десять раз больше набьют щелчков. Тогда опять вызвался Алеша. Он тоже протараторил без единой запинки, и все правильно. А Грека уже снова палец для удара закладывает. Маринка закричала:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Не смей! Это по твоему дурацкому лбу Алеша должен бить!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Он ошибся! — неумолимо отрезал Грека. — Я потом объясню, где он оказал не так. — И, не дожидаясь конца спора, больно щелкнул командира.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Я всю голову изломал: в чем же тут секрет? Есть же какой-то секрет… И, кажется, что-то блеснуло наконец. Кажется, понял…

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] А перед Грекой вновь стояла Маринка — ни в чем не хотела отступать от Алеши. Скороговорку как на машинке прострочила. Но я уже знал: ее и на этот раз ожидает кара. Грека вошел в раж. Не посмотрел, что девчонка, — такой влепил щелчок, что у Марины под коричневой оправой очков (она даже не успела снять очки) тотчас краснота разлилась. А быстрей красноты слезы под очками брызнули. От обиды и боли. Ну и девчонка к тому же.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] И быть бы в следующую минуту верной драке — Алеша и руки уже поднял, собираясь покрепче ухватить Греку за куртку.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Ты чего расщелкался! — вплотную подступил он к Греке. — Ты чего нам голову дуришь!..

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Точно, если бы не я, быть бы драке. Я втиснулся между ними буквально в последнюю секунду. Врать не стану и героя делать из себя не хочу: мол, не побоялся в такой страшный момент встать между ними! Чепуха! Конечно, побоялся. Просто я был уверен, что разгадал хитрость Греки, и мне очень захотелось — ну, нестерпимо захотелось! — тут же перед всеми раскрыть его секрет.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Стой! — замахал я рукой на Алешу. — Он правильно щелкал! Теперь моя очередь говорить.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Видно, я очень решительно действовал. Алеша отошел к ребятам.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Внимательно слушай, — сказал я Греке. — Ехал Грека через реку. Видит Грека — в реке рак… — В слове «реке» я сделал сильное ударение на последний слог. А потом, как ни в чем не бывало, закончил всю скороговорку. Получилось хоть и не очень складно, зато ни к чему нельзя было придраться.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Академик! — Грека пожал мою руку и снял с головы кепку. — Эх, ехал Грека, лупи на всю катушку!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Где там, на всю катушку! От моего щелчка, может, и муха цела бы осталась. Поспешил я, не прицелился как следует. А может, и настроение пропало — больно щелкнуть его. Чего скрывать: все-таки приятно было, когда Грека назвал меня «академиком» и пожал руку.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Да, никак не мог я знать наперед, что из всего этого получится. Лучше бы уж подрались сини тогда между собой. Не лезть бы мне со своими разгадками.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Я сделался- первым другом Греки. По коридору ходим вместе, обо всяких делах разговариваем. А утром увидит меня в школе — руку вытягивает: «А-а, Боря! Привет!» Фамилия моя — Блохин. Но теперь и в голову никому не приходило шутливо проехаться, как случалось прежде, насчет Блохи. Мне Грека не раз напоминал: «Ты не стесняйся, скажи, если кто обидит». Ябедничать я не собирался. Только однажды всего и пожаловался, что Славка Чикин из нашего двора проходу не дает. То ножку подставит, то из резинки стрельнет. Грека потребовал, чтобы я показал этого Чикина. Я испугался, начал отнекиваться, да было уже поздно, куда денешься — пришлось показать. Грека одним ударом сшиб Славку с ног, потом угостил новой зуботычиной и, показав на меня, пригрозил:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — Еще тронешь пальцем — не так достанется. И не вздумай жаловаться — хуже будет.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Так что не только в школе, но и во дворе, на улице я очень скоро стал неприкасаемой личностью.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Казалось бы, только радоваться. Ведь всего двое из нашего класса — я да Котька Зуев — пользовались таким высоким покровительством. Но странное дело: шли дни, и постепенно меня начало тяготить это покровительство. Я уже понимал, чем оно вызвано. Хоть Грека при первом знакомстве и удивил ребят своим тонким познанием русского языка, но потом выяснилось, что все это — чистейшая туфта. В обыкновенном диктанте Грека умудрялся делать по пять, семь, а то и больше ошибок. Оказывается, и ростом он вымахал потому, что был старше других на год: в пятом классе просидел два года. Сказал: из-за болезни, но я не верю. На больного он так же похож, как тигр на ягненка. А вот ошибки в диктанте, точно, лепит одну на другую. Моя парта — пятая, у Греки — чуть сзади, в соседнем ряду. Когда диктант пишем, я тетрадку специально на край кладу, чтобы Греке было легче подсматривать. Я и сочинения за него пишу. А что, разве мне трудно еще одно сочинение накатать! Тем более, если человек просит. Перепишет Грека его, я ошибки проверю, и все как по маслу идет. Четверка, а то — и пятерка ему обеспечены.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Сначала я даже гордился этим, а в последнее время иной раз так и чешется язык сказать: сам-то, мол, когда думать будешь? Зачешется! Теперь уж Грека не просит меня, а прямо говорит:

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] — На пять страниц жми! И о всякой там природе поменьше. Принесешь завтра к вечеру!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] И насчет Котьки — ясней ясного. Отец у Котьки — главный инженер завода. Шишка! В комнатах — ковры, цветной телевизор. Уж рубль-то у Котьки в кармане всегда найдется. А бывает, что и целая трешка. Хоть и жаден Котька, но все равно кое-что и Греке перепадает.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Теперь мы с Котькой удостоены новой высочайшей милости — посвящены в члены «Клуба настоящих парней». И первое «настоящее» дело свершили. Я горько усмехнулся. Как последние подонки, испакостили своими подошвами выкрашенные парты.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] В эту минуту наше вчерашнее «настоящее» дело показалось мне еще более мерзостным. Даже зубами заскрипел. От злости на себя заскрипел. И на Греку тоже. По его милости ботинки надо теперь менять. Снова выкручивайся, хитри. И поверит ли мама? Ведь и двух недель не проносил. Когда покупали в универмаге, мама заставила меня примерить, сама пальцами щупала и все спрашивала: «Не жмет? Нигде не жмет?» Я, наверное, раз десять повторил, что ботинки совершенно не жмут, как раз по ноге и очень мне нравятся. Ну, как сейчас сказать, что придумать?

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] И вдруг в бледных полосах света уличного фонаря, лежащих на потолке, я отыскал самый светлый уголок и впился в него глазами. Я глядел, не мигая. Простая и ясная мысль заполнила меня всего: перекрасить парты. Я должен перекрасить парты. Именно я. И никто об этом не будет знать. И Грека не будет знать… Вот как только взять у него ключ?.. Всего на один день… Нет, зачем на целый день? На один час. Алешу попрошу — мигом сделает. Тогда у меня будет свой ключ. Колоссально! Каникулы длинные. Достану краску, выберу день и все выкрашу заново. И ни один человек не узнает. Как здорово-то! Откроет Ирина Васильевна в первый день своим ключом класс и радостно улыбнется. Надо так сделать, чтобы она ничего не заметила.

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] А Грека-то, Грека рот разинет!

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Я живо представил себе всю эту великолепную картину и невольно засмеялся. Вслух засмеялся. Громко. Это было так неожиданно. Я прислушался — не проснулась ли мама?.. Нет, тихо. И Лидушка как ни в чем не бывало спит на своей кровати, посапывает. Ничего-то она не знает. И мама не знает. И сам Грека не знает. Никто. Все спят. Один я не сплю. Как хорошо, что не сплю. Если бы опал, то не пришла бы мне сейчас в голову такая замечательная мысль. Может, и никогда бы не пришла. Я похолодел — до того стало вдруг жутко, что я мог бы все эти дни мучиться, ругать себя и ничего, ничего не сделать…

[ГЛАВА ШЕСТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О ГРЕКЕ, ЕГО ХИТРОЙ ЗАГАДКЕ И О ТОМ, КАК МНЕ СРЕДИ НОЧИ БЛЕСНУЛА СПАСИТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ] Счастливый и успокоенный, я еще что-то подумал о себе лестное и приятное, но что именно, не помню.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Если бы не Лидка, и не знаю, сколько бы еще проспал. Ночью-то, наверно, не один час в потолок проглядел, пока про ключ придумал, и потому под утро так крепко спал, что не слышал, как Лидка встала, как даже пыталась меня будить, да мама ей не велела. Это уж мне потом рассказали.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] А разбудила все-таки Лидка. Завопила, будто не письмо в почтовом ящике нашла, а корзину шоколадных конфет:

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Папа прислал! Папа! — И по всем комнатам на од-«Ой ножке скачет. — Вставай, соня-засоня! Письмо от папы!..

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Мама читала письмо вслух. Письмо было длинное, на четырех страницах. Я замерзнуть успел, сидя в трусах на диване. Папа поздравлял с Новым годом и очень жалел, что не может встретить его дома, среди родных, милых морда-щек. Так и написал — «мордашек». Я взглянул на сестренку. И правда — мордашка! Щеки горят, а губы пухлые вперед выкатились, словно долгое «му» тянут. Я частенько подсмеиваюсь над Лидушкой, а тут отчего-то приятное захотелось сделать. Взял ее косичку и пощекотал розовую полоску шеи. Лидушка и внимания не обратила. Маме в рот смотрит — слушает. О своей работе папа писал, о том, что, кажется, нащупали новое крупное месторождение нефти. Писал о товарищах, о погоде. Потом несколько шутливых строчек в письме предназначались специально Лидушке. Пусть, мол, в новом году будет у нее по-прежнему хороший аппетит и чтобы с таким же аппетитом готовилась к поступлению в школу.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Лидушка еще сильнее разрумянилась и с гордостью сказала:

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Ты, мама, напиши, что я «Муху-цокотуху» сама прочитала и еще книжку «Барбос в гостях у Бобика».

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] В другой раз я точно съехидничал бы: «Книжка! Пять страничек и буквы по кулаку!» А сейчас не стал подсмеиваться, наоборот, похвалил:

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — У-у, какая ты у нас грамотейка! Отличницей будешь…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Дальше слушайте, — сказала мама. — Это, Боря, тебя касается… «В новом году, через месяц, исполнится тебе, Бориска, тринадцать лет. Говорят: несчастливое число, чертова дюжина. Наплюй, не слушай! Самое рассчастливое число. И потому хочу пожелать тебе, сын, в новом году подтягиваться по тринадцать раз на турнике. Ходить по тринадцать километров на лыжах. Иметь тринадцать верных друзей. Совершать в день по тринадцать добрых дел. И самое главное, чтобы за любые тринадцать дней ты ни разу не мог бы упрекнуть себя, что поленился, кого-то обидел, что был трусом, эгоистом или предателем своих друзей. Хотел бы еще пожелать, чтобы кушал по тринадцать раз в день, да боюсь, раздуешься, как бочка. Так и быть, ешь по четыре раза в день…»

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Шутник папа. Всех развеселил. Хотя кое о чем и всерьез не мешает подумать…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я все еще сидел на диване, когда вновь вошла мама.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Почему не одеваешься? — удивилась она. — Завтрак готов.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Посмотрел на часы — караул! Половина десятого.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я плохо слышал, о чем мама и Лидушка говорили во время завтрака. Ну, хорошо, — неотступно крутилось у меня в мыслях, — решил как-то заполучить у Греки ключ. А дальше? Как это сделать? И когда?.. А если — сегодня? Сейчас?.. А может быть, все-таки обождать?.. Но тут я разозлился на себя: безвольный человек! Чего ждать? Чем завтра будет отличаться от сегодня? Тем только, что время напрасно уйдет…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] В общем, задал себе задачку!

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Боря! — Мама постучала вилкой по моей тарелке. — Я тебя тоже не заставляю есть тринадцать раз, так что давай поактивней.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] В самом деле, задумался, а картошка стынет. Я снова взглянул на часы и в три минуты расправился с картофелем, политым мясным соусом, и чашку кофе выпил. Еще бутерброд с маслом и сыром съел.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Теперь молодец! — похвалила мама. — Наказ отца выполняешь.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я решил отправиться к Греке сейчас, не медля. Твердо решил. И эта твердость решения радовала меня, а еще больше — волновала. Как я все сумею? Вдруг растеряюсь? Но отступить я уже не мог. Никак не мог.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] В ящике буфета — чего там только не хранилось! — я наспех выбрал кое-какие подходящие, а может, и не подходящие (я сам этого не знал) вещицы: блестящий шарик от подшипника, легкую на вес монету в 20 грошей (папа из Польши привез), поцарапанную линзу и, подумав, сунул в карман головоломку Макарова — хитрую разборную игрушку, которую откуда-то привез в Россию знаменитый мореходец адмирал Макаров. Возьму на всякий случай, подумал я. Карман не протрет, а пригодиться может.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Мам, пойду погуляю. — Я торопливо надевал пальто.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Это пожалуйста. К обеду не опоздай…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] О чем разговор! До обеда — целая вечность.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Вечность! Разве мог я знать, как дальше все закрутится, что я не только вовремя не приду домой, но даже и подумать про обед у меня не выпадет свободной минутки.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] По дороге к Греке я вспомнил, как он вчера предлагал нам с Котькой угадать, что спрятано у него в кулаке. И меня вдруг осенила идея. А может, и не вдруг. Ведь взял же я зачем-то шарик, монету, игрушку разборную… Ладно, чего гадать — вдруг, не вдруг, главное, знаю, как мне действовать, с чего начинать.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я прибавил шагу. Мне не терпелось скорее, только бы скорее увидеть Греку. Неожиданно я вообразил себя охотником — будто иду по следу хищного, сильного зверя, например, барса. Да что там барса — самого тигра! Ничего не подозревая, тигр лежит в своем логове, а я бесстрашно подбираюсь к нему по узкой звериной тропе. Я до того ярко все это представил себе, что даже ощутил в руках приятную тяжесть карабина. Оказывается, и руки я держал таким манером, словно сжимаю оружие. Это я понял, когда увидел мальца с разинутым ртом. Хотел малец прокатиться по ледяной дорожке тротуара, да меня увидел и застыл, глаза выпучил. Я шел, никого не замечал, а мальца приметил — очень уж вид был у него смешной.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я опустил руки, а сам без задержки спешу дальше. Вон за тем домом-утесом — и тигриное логово. Как быстро добрался…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Через минуту я скользнул в подъезд и, чуть задохнувшись от быстрой ходьбы и волнения, взбежал на третий этаж.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Дверь прямо — его. Вот и красная пуговка звонка. Только нажимать надо не как придется, а как велит Грека: короткий звонок, длинный и снова — короткий. Условный знак.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Это чтобы знать, кто идет, — объяснил Грека. — Для друзей мои двери открыты.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Из всего класса только я и Котька знали про этот тайный условный знак.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Перед тем как нажать кнопку, я посмотрел на отверстие для ключа, даже внутрь заглянул: не торчит ли нужный мне ключ в замке? Нет, не торчит. Видимо, как и вчера, ключ лежит у него в кармане. Все правильно.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] «А если его дома нет? — с беспокойством подумал я. — Вот и будет тогда правильно!»

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Напрасно тревожился: предводитель «Клуба настоящих парней», как видно, поднялся с кровати еще позже меня. Нечесаные вихры его торчали, как у циркового клоуна, во все стороны, лицо- было неумыто, а клетчатая рубашка даже не заправлена под брюки.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — А-а, это ты, — открыв дверь, разочарованно протянул Грека. — А я обрадовался: думал — Котька, вместо Деда Мороза спешит с утра пораньше поздравить пирогами своего командира с Новым годом… Валяй, заходи… Может, и ты чего вкусненького принес?

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Мама только сегодня собирается печь пироги, — виновато сказал я. — Вечером могу чего-нибудь принести. Или завтра…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Завтра! Завтра, может, я и своих пирогов налопаюсь. Может, мать тоже напечет. — Грека взял с буфета широкую резиновую ленту, намотал концы ее на руки и принялся растягивать тугую резину перед грудью.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Пока Грека, краснея от натуги, разминал мускулы, я незаметно оглядел стол, голый подоконник, буфет с треснутым стеклом, за которым цепочкой, по росту, стояли белые слоники. Я машинально пересчитал их и удивился: слоников почему-то было шесть. Странно: ведь их «для счастья» продают сразу по семь штук…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] О слониках я тут же забыл. Мысли по-прежнему были заняты ключом. Да, ключа нигде не видно. Сомнений не оставалось: ключ — в кармане штанов Греки. Итак, пора было начинать операцию…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Между тем Грека, стиснув зубы и вытаращив глаза, в последний раз растянул резину и, довольный, бросил ее на буфет.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Двадцать пять раз! — выдохнул он. — Личный рекорд!.. Ну, — Грека повалился на кушетку, — докладывай, отчего в такую рань приволокся. Я же в 18.00 назначил встречу.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я опешил. Вот тебе и раз! Что ответить? Как-то не подумал заранее. В самом деле, зачем бы мне приходить к нему утром? Ведь каникулы начались, напрочь забыты все уроки и сочинения…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Просто не знаю, как бы вышел из положения, если бы не слоники за стеклом буфета.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Грека, — кивнул я на слоников, — а где же седьмой представитель Африки?.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Грека скосил на меня глаза, потом медленно прикрыл веки и целую минуту лежал совершенно неподвижно, так что я подумал: не уснул ли он? Нет, не уснул.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — История эта грустная… — Грека открыл глаза и с шумом вздохнул, а выдохнул еще громче, в кулак. Он приложил руку к лицу, будто хотел зажать себе рот. — Совсем невеселая, Борька, история… А-а! — Грека рубанул рукой воздух. — Не хочу и вспоминать.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я не знал, о какой истории он говорит. Грустная… У Греки грустная история! Это что-то новое. Я выжидательно помолчал немного, но Грека лежал по-прежнему хмурый и безмолвный. Ничего, это мне даже на руку. Не истории же его пришел слушать. Нащупав в кармане шарик, я достал его и вытянул над столом кулак.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Что в руке?… Угадаешь, твое будет.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Грека очнулся от дум, подсел к столу. Он притянул мой кулак, постучал по нему пальцем, понюхал.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Конфету бы сразу отдал. Значит, не конфета… Полтинник! Точно?

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я решил упростить задачу:

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — На букву «ш».

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Шестьдесят копеек! — обрадовался Грека.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Не деньги, — заметил я. — Но все равно — металлическое.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Шарик.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Вчера Грека меня от радости по спине треснул. Это когда я про золотой ключик угадал. Еще и академиком» окрестил. Я сейчас тоже не остался в долгу: хлопнул Греку по плечу и глаза выкатил.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Ну, Грека, ты — настоящий Шерлок Холмс и майор Пронин в придачу!

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Грека клюнул на эту откровенную лесть и, придвинув к себе заработанный шарик, самодовольно шмыгнул широким носом.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Что у тебя там еще? Давай угадаю!

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Хитрый! Теперь моя очередь узнавать.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Грека достал что-то из кармана. Я тоже понюхал и потрогал его кулак, закатив в потолок глаза, беззвучно пошевелил губами. Спектакль разыгрывал талантливо. Грека смотрел на меня с удовольствием.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Что, кишка тонка отгадать? — усмехнулся он.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Думаешь, легко? Я-то пожалел тебя: сказал первую букву.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Не скули. Благодетель! Мне, что ли, жалко? Начинается с буквы «к». Соображай.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Что ж тут было соображать! «Ключ!» — мигом подумал я. Но из осторожности промолчал. Да и не верилось как-то: столько ломал голову, план хитрый составил, целый карман всякой всячины набил — и вдруг сразу… Я решил немного потянуть резину:

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Копейка.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Да ты что, колдун! — опешил Грека и, разжав пальцы, с изумлением уставился на желтенькую монетку, которую, наверно, получил вчера на сдачу в табачном киоске.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Почетное звание «колдуна» меня не обрадовало. Лучше бы я ошибся. Что ж, надо продолжать игру. Для того чтобы Греке было легче угадать мой очередной предмет — линзу, пришлось и первую букву назвать, и даже что-то вроде пословицы сочинить: «Солнце в точку собирает, палец больно им кусает».

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Уж ясней, кажется, не скажешь. Тут бы и первоклассник смекнул. Впрочем, легкость задачки Греку не смутила. Он с гордостью присоединил линзу к шарику и снова полез в карман.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Я не дышал. Неужели сейчас?…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Букву говорить? — положив на стол кулак, неохотно спросил Грека.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Почему спросил?… Не оттого ли, что спрятанное легко угадать? Пожалуй. Вот и кулак сжат как-то нетвердо. Да, это, наверное, то, что мне нужно.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Зачем говорить. Я же колдун. — Мой голос от волнения звучал хрипло. — И так знаю. Начинается с буквы «к». Ключ. Правильно?

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Ну, ты даешь! — восхищенно причмокнул Грека и положил передо мной знакомые вчерашние ключи на железном колечке.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Несколько секунд, не отрываясь, я смотрел на ключи. Теперь — самое главное, самое трудное…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Не соображая, что делаю, я вытащил почти невесомую монету и показал Греке.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Фу ты! — Я запоздало спохватился. — Ладно, бери. В награду. Польская. Двадцать грошей… Зато вот это… ни за что не отгадаешь.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Мои пальцы не могли обхватить шишкастую, с острыми углами игрушку. Я накрыл ее на столе обеими ладонями. Только бы Грека не знал секрета этой хитрой головоломки. Если знает — дело плохо.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Все-таки решил, значит, угостить меня, — с одобрением заметил Грека. — Давай! Жуть до чего люблю яблоки.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Не яблоко.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — От апельсина тоже не откажусь…

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Это несъедобное, — пришлось разочаровать Греку. — И не пахнет. А начинается на букву «г».

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Смотреть, как Грека растягивает губы и пучит глаза, у меня уже не было сил. Я разжал ладони. Сам же с тревогой глядел на предводителя. Нет, кажется, все в порядке. На лице Греки — полное недоумение.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Что за чудо такое? — с любопытством осведомился он.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Головоломка Макарова… — Я объяснял торопливо и сбивчиво. Да и этого не нужно было делать. Просто достаточно было тут же, на его глазах, в три секунды разобрать игрушку на составные части.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — А сумеешь собрать? — невинно опросил я.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Чего ж тут такого! — Грека небрежно придвинул к себе шесть гладеньких деревянных деталей.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Все, клюнул! Теперь надо как-то спешно уйти. Я тихонько зажал в кулаке ключи. Грека этого, конечно, не заметил: морща лоб, он так и сяк прилаживал друг к дружке детали.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Гриш, — пролепетал я, будто язык у меня во рту высох от страшной жажды, — мама велела в аптеку за лекарством сходить. Ты пока собираешь, я в аптеку сбегаю. Ладно?

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Да чего ж тут собирать-то! Обожди минутку.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Нет, Гриша, за минутку не успеешь. — Я покачал головой и добавил: — Давай так договоримся: если соберешь до моего прихода — игрушка будет твоя.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Заметано! — кивнул Грека. — Если и на крыльях в аптеку полетишь — все равно этой игрушки тебе больше не видать.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] И нарочно бы не придумать более удобного момента, чтобы без всяких подозрений покинуть Греку.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] — Посмотрим, успеешь ли! — Я быстро прошел к двери.

[ГЛАВА СЕДЬМАЯ — КОЕ-ЧТО О «ЧЕРТОВОЙ ДЮЖИНЕ», «ГОЛОВОЛОМКЕ МАКАРОВА» И О ТОМ, ЧТО Я — «КОЛДУН»] Пальто застегивал уже на улице, на бегу.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Мне повезло: Алешу, в пальто и в мохнатой шапке, я застал в подъезде его дома, вернее, на лестничной площадке первого этажа. Он держал на голове санки и смотрел куда-то вверх.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Эй, — позвал Алеша, — где вы там застряли? Опять ссоритесь?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Раньше, чем появились застрявшие где-то на верхнем этаже его беспокойные братишки, он увидел меня.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Борька! — воскликнул он радостно, будто не видел меня целый месяц.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Это я должен бы так воскликнуть. Ведь еще минутка — и не видеть бы мне Алешу как своих ушей. Иди потом ищи в парке, на снежных горах! Там этих мальчишек — тьма.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Да, мне надо бы радостно крикнуть: «Алеша!», а я не крикнул. Характер у меня такой — сдержанный. Часто так: внутри все ноет и ликует, а высказать не могу.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Борька, ты ко мне? — продолжал Алеша.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Вместо ответа я показал ключ.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Выручай. Нужно срочно сделать.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Сдвинув брови, Алеша внимательно осмотрел ключ:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Дело-то пустяковое. На пятнадцать минут работы… А нельзя погодить? Погулять с пацанами своими собрался да за Мариной обещал зайти… Ждет она…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Алеша, очень надо. Очень.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Он сдвинул на затылок шапку, с сожалением взглянул на дверь справа — это была дверь Марининой квартиры — и вдруг без лишних слов передал санки старшему братишке:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Чудики, слушай команду! Катайтесь пока без меня. Рот по сторонам не разевайте. С чужими мальчишками не цапайтесь. Я скоро приду…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Вряд ли когда-нибудь раньше Алеша работал так быстро, как в этот раз. А все потому, что я подзадорил. Специально. Когда он вставил заготовку ключа в тиски и крепко ее зажал, я нарочно подначил Алешу:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Хоть ты и большой мастер, только насчет пятнадцати минут — ты прости, пожалуйста, — это художественный свист. Тут и за целый час не управиться.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Алеша принес из комнаты будильник и поставил его возле тисков:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Засекай, Фома-невера!

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Ножовка в Алешиных руках металась, как в ускоренном фильме. Я с радостью повторял про себя: «Ай да Алеша! Ай да мастер!» Потом ножовку сменил напильник, за ним — другой, тонкий и маленький. И водил им Алеша теперь осторожно и, как мне уже казалось, чересчур медленно. Он то и дело брал Грекин ключ и, присаживаясь па корточки, внимательно сличал рисунок зубчиков на обоих ключах. «Скорей, скорей!» — мысленно торопил я, потому что в голову мне одна за другой лезли всякие тревожные картины. Вот Грека умудрился все-таки собрать головоломку и на радостях хочет побежать на улицу. Хвать, а ключа нет… Вот кто-то из ребят пришел к нему: «Есть лишний билет в кино!» Грека — хвать, а ключа нет…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Готово! — сказал Алеша и освободил ключи из тисков. — Сколько прошло?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Я с удовольствием, сообщил:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Шестнадцать минут.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Минута не считается. — Алеша еще раз осмотрел оба ключа. — Кажется, тютелька в тютельку. Бери.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Спасибо, Алеша! Огромное спасибо! До самого космоса спасибо! Так выручил меня. Побегу.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Обожди, вместе выйдем.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] В передней, надевая пальто, Алеша спросил:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ключ-то сам потерял или сестренка?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Конечно, она, Лидушка-кадушка!

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] О Лидушке я брякнул, не подумавши. Это была моя ошибка. Впрочем, в следующую минуту я допустил еще более непростительную оплошность. Алеша повязал шарф, нахлобучил на голову мохнатую шапку и, уже собираясь открыть дверь, весело подмигнул мне:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — А ты говорил: художественный свист! Говорил, что целый час пройдет!

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] И тут я произнес слова, которые никак нельзя было в ту минуту говорить.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Алешенька! — воскликнул я в приливе благодарности. — Я же не знал, что ты такой мастер! Великий мастер! Величайший…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Да, это было ошибкой. Алеша, хотя и перебил меня: «Ну, пошел, поехал!», но я видел, что ему приятны мои похвалы.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Мастер, мастер… — проворчал он и, подумав о чем-то, неожиданно сказал: — Дай-ка еще разок взгляну на ключ.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Я попробовал воспротивиться:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Да хорошо ты сделал. Лучше не надо. Идем…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Хорошо-то хорошо, да, может, не совсем. Бывает, все вроде тютелька в тютельку, а замок не открывается. Самую малость где-то не допилил… Знаешь, Борис, я возьму надфилек — и быстренько к тебе сбегаем. В случае чего ключ на месте подгоним.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] В первую секунду я настолько опешил, что и слова сказать не мог. Да и что оказать?.. Хоть открывай дверь и сломя голову беги на улицу, пока Алеша в кладовке копается — надфилек выбирает. Но это уж совсем глупо. Вот так положеньице!

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Спускаясь по лестнице, Алеша продолжал объяснять, по-каким причинам новый ключ иногда не срабатывает в замке. Я только делал вид, что слушаю. На самом деле я лихорадочно искал выход из положения, в которое попал по своей же вине. Не брякнул бы ему о «великом мастере» — мы бы сейчас мирно расстались. Он бы за Мариной зашел, а потом — к двоим братишкам, в парк, а я помчался бы к дому Греки. Как он там? Не хватился ли пропавшего ключа?.. А что теперь делать? Куда идти?.. Надо попробовать все же уговорить его.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Алеш, может, тебе не ходить со мной? Чего время терять?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ерунда! Что туг идти до тебя — три минуты.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — А если с братьями что случится? Пока ходишь туда-обратно…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Они ребята смышленые. Сами задираться не станут. И в обиду друг дружку не дадут. Ничего с ними не будет.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Тем временем вышли мы со двора. Тут как раз бы самое место — распрощайся. Я сбавил шаг.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ничего, говоришь, не случится, а слышал; как три дня назад на углу, возле гастронома, машина сбила мальчишку? В больницу отвезли. — Я знал, что у мальчика оказалась сломанной рука, но тут решил слукавить: — Говорят, умер мальчик.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Умер? Ерунда! Перелом левой руки…

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Пока мы говорили о мальчишке со сломанной рукой, место, где удобно было распрощаться, осталось позади.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ты же за Мариной обещал зайти. — Я еще не терял надежды избавиться от Алеши. — Сам говорил: ждет тебя.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ждет… — со вздохом подтвердил Алеша и тут же добавил: — Ну, чего плетешься, как неживой? Включай первую космическую!

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Пришлось включать. Я и придумать ничего больше не успел, как мы очутились возле моего дома. На улице было холодно, прохожие зябко ежились в воротники, в лицо дул ветер, нес мелкий снежок, а я холода не ощущал, даже вспотел. Наверное, от волнения. Вот она, пришла роковая минута. В голове моей так и не родилось ни единой спасительной мысли. Ни слова не говоря, я не стал свертывать за угол, во двор, а быстро, пожалуй, еще быстрее, чем до этого, зашагал дальше по улице.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Борис! — окликнул отставший Алеша. — Своего дома не узнал?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Я чуть оглянулся и глухо ответил:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Мне надо в другое место… Ты иди, Алеша, обратно, иди к Марине, к своим братишкам. Пока.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Шел я торопливо, почти бежал, не оглядывался… Неужели послушался, отстал?.. Вот здорово!.. Напрасно я радовался. Через несколько секунд услышал за спиной топот ног. На плечо мне легла твердая Алешина рука.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — А ну-ка, притормози… Что-то, Борис, чудишь ты. Может быть, объяснишь?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Мне так не хотелось говорить про Греку. Но что другое я мог сказать? Выдумывать, изворачиваться — только понапрасну потерял бы время. А время — главное. Надо скорее вернуть ключ.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Это ключ чужой… — Мне было страшно смотреть Алеше в лицо. — Понимаешь, чужой. Я должен возвратить его одному человеку.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Я все еще тянул, еще надеялся, что Алеша удовлетворится таким объяснением. Глупый! Этим только разжигал его любопытство.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ладно, Борька, кончай волынку. А то подумаю, что ты попал в воровскую шайку.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Ого, загнул! Нет, уж лучше про Греку сказать. Я заставил себя улыбнуться:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Вот как закрутил тебе голову! А все, Алеша, очень даже элементарно. Ключ должен отдать Греке. Он меня попросил сделать второй ключ.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — А зачем? — Алеша подозрительно смотрел на меня.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Сам не знаю. Попросил, и все.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ох, Борька, опять темнишь… Если все так элементарно, идем отдадим ключ вместе.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Час от часу не легче!

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Алеша, не сердись, пожалуйста, я не могу пойти вместе с тобой.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Почему?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ну… ты же знаешь, как он к тебе относится.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Ах, не любит меня! Это верно. Только я смотрю, Борис, и удивляюсь: что-то у тебя к нему очень большая любовь. А если хочешь знать правду, что я об этом думаю, то могу сказать. Хочешь?

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Особого желания слушать про свои отношения с Грекой у меня не было, но все же это казалось лучше, чем вести разговор о ключах.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Говори, — сказал я безразличным голосом. — Это даже интересно.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — А я ничего интересного здесь не вижу. Мне, Боря, между прочим, обидно смотреть, как ты, умный парень, бегаешь вокруг этого Греки. Бегаешь, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь. Кулаком его прикрылся. И эта история с ключом не нравится мне. Вот недавно отец рассказывал, как у его. товарища по работе подвал кто-то очистил. Замок сорвали и залезли. Банки с помидорами потаскали, огурцы в кадушке. Если бы я знал, что это ключ для Греки, ни за что бы не стал делать. Ты меня просто обманул.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] шагов пятьдесят шел я молча. Больно задели меня слова Алеши. Лишь когда впереди показался дом Греки, я сказал:

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Не обманывал я тебя. Это ключ для меня. Понимаешь, для меня.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Не понимаю. То говорил: какому-то человеку, потом — Греке, теперь, оказывается, для тебя. Заврался, Боря.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] Я достал из кармана ключ и протянул его Алеше.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Можешь обождать минутку? Я сразу же вернусь. А ключ пока подержи, чтоб не сомневался.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — К нему пойдешь? — Алеша кивнул в сторону Грекиного дома.

[ГЛАВА ВОСЬМАЯ — О ВЕЛИКОМ МАСТЕРЕ И О ТОМ, КАК ПО СВОЕЙ ВИНЕ Я ПОПАДАЮ В ТРУДНЕЙШЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ] — Надо, Алеша. Понимаешь, надо…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] По лестнице я поднимался таким ленивым, неспешным шагом, будто мне вчера исполнилось сто лет. И то, что я нисколько не торопился, как ни странно, доставляло мне тайное удовлетворение. Во-первых, ничего страшного нет, если Грека хватился ключей. Объяснение самое простое: «Я же выиграл, — скажу, — ключи. Вот и положил их машинально в карман. А когда уходил, забыл про них». Попробуй придерись. Как мне сразу не пришло в голову? Бежал, нервничал… Но главное было не это. В ушах у меня до сих пор звучали слова Алеши: «Бегаешь вокруг Греки, как последняя шестерка, и своего мнения не имеешь». Почему он так сказал? Может, и все ребята в классе считают, что я стал рабом Греки?.. Но это же неправда! Если бы я был его рабом, разве мог бы делать то, что сейчас делаю и что дальше собираюсь делать? И никакая не шестерка я. Чушь!

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] На площадке второго этажа мне даже захотелось постоять немного. Шестерка! Был бы шестеркой — несся бы через три ступеньки. А тут стою себе спокойненько. Нет, Алеша, ошибаешься — не раб я.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Подумал так о себе и зашагал по лестнице дальше.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] На мой условный звонок Грека открыл без промедления. Был он по-прежнему непричесан и рубашка не заправлена. На столе, по отдельности, лежали детали моей хитроумной игрушки.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — А ну, еще разок собери, — ни о чем не спросив, сказал Грека и тут же подсел к столу. — Вот задачка — голова распухла.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Я отвернулся, незаметно положил на стол ключи, а потом мигом приладил детали головоломки друг к дружке. Грека с изумлением подержал игрушку в руках, оглядел со всех сторон.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Чисто сработано, — сказал он и вздохнул: — Может, еще дашь немного сроку?

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Я великодушно согласился и, не пряча рук, разложил игрушку на составные части.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — И моя будет, если соберу? — спросил Грека.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Пожалуйста. Я же ничем не рискую.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Ну, ехал Грека! Не знаешь ты меня, Борька! Приходи сегодня вечером. Увидишь!

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Ты поесть только не забудь, — пошутил я. — А то застану в 18.00 труп с деревяшками в руках.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Труп! Ха-ха! Ну, ты даешь! Приходи, увидишь!.. — Грека перестал смеяться и повторил: — Приходи, не опаздывай. Котька тоже будет. Заодно обсудим второе занятие нашего клуба. Есть идейка.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Может, я секунду всего помедлил, не больше. Посмотрел Греке прямо в желтоватые глаза и сказал:

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Хочу только предупредить: если будете хулиганить или лазить по всяким там подвалам, то я не согласен. Так и знай.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Грека отодвинул полированные детальки в сторону, удивленно поднял голову.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Смотри ты, заговорил как… Слушай, Боренька, а ты не забыл, кто у нас командир?

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Помню. А хулиганить все равно не стану. Хватит с нас и тех испорченных парт. Пока, командир. До вечера.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Я сам не ожидал, что смогу так хладнокровно и независимо разговаривать с Грекой. Оказывается, есть у меня сила воли. И с партами доведу дело до конца. Теперь уж обязательно доведу — ключом-то обзавелся. Жаль вот — никто не узнает об этом. И Алеша не узнает. Наверно, будет по-прежнему считать «шестеркой».

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Мне это показалось таким несправедливым и обидным, что, когда подошел к ожидавшему Алеше, то не смог скрыть своей неприязни к нему.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] И Алеша, в свою очередь, дулся. Видимо, считал, что я должен сам во всем признаться.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Так и шли, молча и недовольные друг другом.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Не желаешь разговаривать — не надо, — произнес наконец Алеша и вынул ключ. А потом достал из бокового кармана маленький напильник — надфилечек. — Если ключ не будет подходить, то подпили немножко этот зубчик. И здесь. Понял? На, держи. Я все-таки верю, что отпирать чужие замки в подвале не станешь.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Я держал в руке ключ, напильник и растерянно смотрел в спину удалявшегося Алеши. Уходит. Уходит самый, наверное, лучший и надежный мой друг, который не обижал меня никогда, и вытащил из воды, и сделал вот этот ключ, и который неизвестно что думает сейчас обо мне. Может, самое плохое. Да и как не думать — натемнил, насекретничал!

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Алеша! — крикнул я и кинулся вдогонку.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Он обернулся. Я подбежал и, задыхаясь, выпалил:

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Хочешь, все-все расскажу, чтоб ничего плохого не думал…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Я решился, и ничто уже не могло остановить меня.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Этот ключ — от нашего класса. А хочешь знать, зачем он понадобился мне?..

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Боря, может быть, сядем? — Алеша показал на заснеженную лавочку в крохотном скверике. — И почему так волнуешься? Весь дрожишь…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — И ты дрожал бы на моем месте… Вот какое, Алеша, дело: я должен обязательно покрасить парты в нашем классе.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — В нашем? Но мы же вчера красили!

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Мне оставалось лишь горько усмехнуться:

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Красили! А мы потом перекрашивали. С Грекой и Котькой. Знаешь, чем перекрашивали? Не догадаешься… Каблуками…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Я рассказывал со всеми подробностями, будто находил в этом какое-то удовольствие. Себя тоже не жалел. Возможно, потому не жалел, что готов был без промедления искупить вину.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Алеша слушал, не перебивая. А когда я закончил, он снял рукавицу, сбил нападавшие на колено снежинки. Покачал головой:

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Ну и Грека! Ну и хитрец! А ведь как работал вчера! Кто бы мог подумать, что такую подлость замыслил.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Маскировка, — заметил я. — Маскировка для разведчика — первое дело.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Уж если кто и разведчик, — усмехнувшись, Алеша взглянул на меня, — так это ты. И самого Греку перехитрил, и меня…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Тебя не совсем. — Я улыбнулся. — С тобой допустил ошибку.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Какую?

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Пересолил. Не надо было тебя великим мастером называть. Ты обрадовался, даже на братьев махнул рукой.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] И тебе захотелось доказать, что и па самом деле такой мастер. Ведь правильно?

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] Алеша и со второго колена сбил снежинки.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Да, может, и так. Наверно…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Вот ты и увязался за мной. Точно, ошибся я.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — И хорошо, что ошибся. — Алеша натянул рукавицу. — Очень хорошо. А то побежал бы я к своим пацанам на гору и ничего бы не узнал про парты. Вдвоем-то мы быстро их покрасим.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Пойдешь со мной? — Я не скрывал своей радости.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Чего спрашиваешь? Сейчас и пойдем. Пока краска не сильно засохла.

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Сейчас? А где возьмем краску? Ирина Васильевна и остатки унесла. Я-то в магазине хотел купить…

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Не надо никакого магазина! — вдруг сказал Алеша. — У Марины краску возьмем. Она же сама вчера предлагала. Слышал?

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Толку-то! Дожидайся, так и выложит: «Берите, пожалуйста!»

[ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, В КОТОРОЙ Я РЕШИЛСЯ НА ТО, ЧТО КАЗАЛОСЬ СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНЫМ] — Да ты не знаешь Марину! — горячо сказал Алеша.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Это я-то не знаю Маринку! Только Алеша позвонил ей по телефону и попросил принести голубую краску, она тут же учинила ему допрос: для чего нужна краска, почему именно голубая?..

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Алеша (я еще раньше это заметил) не умел сердиться на Маринку, и «место того чтобы выйти из себя, обрезать ее, он лишь улыбался в трубку и говорил:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Вот принесешь, тогда и скажу.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Взбежать на пятый этаж быстроногой Маринке не потребовалось и одной минуты.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Опять ты здесь? — войдя в комнату, увидела она меня.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] В руках Марина держала тяжелую байку краски, и я понимал, что ссориться с девчонкой нам нет никакой выгоды. Но очень уж ее тон задел меня, и я не сдержался:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Даже древние, дикие люди не забывали приветствовать друг друга. Здравствуй, Мариночка!

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Здравствуй, Боречка! — Под стеклами очков насмешливо блеснули ее глаза. — Просто ты сегодня целый день крутишься возле нашего дома, и я подумала, что мы уже здоровались. Извини, пожалуйста… А еще древние, дикие люди не забывали помочь слабому, тем более если этим слабым существом была женщина.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Алеша кинулся взять у Марины банку, но она отстранила его и поставила банку на стол.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Ты не помнишь, Алеш, что кто-то кому-то обещал за кем-то зайти, чтобы вместе кататься с горы на санках?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Ух! — Алеша жалобно сморщил лицо. — Закрутился, как в колесе. Такие, понимаешь, дела…

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Алеша осекся. Но было уже поздно.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Ну, — холодно посмотрев на него, сказала Марина, — продолжай. Какие дела?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Мне сразу все это не понравилось. И никакой краски у нее не надо было просить. Будто нельзя купить в магазине…

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Но что об этом сейчас рассуждать? Раньше надо было думать.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Не дождавшись ответа на вопрос, Марина положила руку на банку.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Тогда объясни, зачем вам понадобилась краска? Ничего мало-мальски подходящего Алеша придумать не успел. Сказал, что хочет выкрасить деревянную панель переключателя. Это того самого, который вчера монтировал весь вечер.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Марина приподняла на лоб очки, будто так могла лучше рассмотреть хозяина комнаты, и коротко вздохнула:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Вранье, Лешенька. Да еще бездарное. Переключатель тебе уже сегодня понадобится- Ну, и как же сможешь им пользоваться, если краска будет прилипать? Наши-то парты вон сколько времени должны согнуть. Это же масляная: краска.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Да, сильно его подсекла. Хорошо, что я вовремя поспешил на выручку:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Много ты, Сапожкова, понимаешь в технике! Ведь Алеша не рукой собирается крутить переключатель, а с помощью микромоторчика. А мотору краска как может помешать? Смешно. Никак не помешает. Хоть в сто цветов раскрашивай.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Мои железные доводы оказались Маринке не по зубам. Поморгала она за стеклами, потом взяла со стола ножик и стала открывать крышку банки.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Хорошо, неси свой переключатель, дай кисточку, я мигом вам покрашу.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Мы с Алешей переглянулись. Все-таки загнала нас в тупик эта дотошная девчонка!

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Крышку Марина уже открыла, в банке сочно голубела краска.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Ну, — тая в уголках губ усмешку, протянула она, — что же замерли? Ботинки к полу прилипли? Или раздумали красить? — Она подождала, переводя взгляд то на меня, то на Алешу. — Вот что, неудачные заговорщики. Подумайте здесь, посоветуйтесь, а я тем временем взгляну на елку в другой комнате. Леня, можно посмотрю елку?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Пожалуйста, — сказал он.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Марина уверенно — будто давно была в этом доме хозяйкой— открыла дверь в другую комнату. Я не удержался, чтобы не подколоть ее:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Конфетами не объешься.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — А ты мою краску не выпей! — не растерялась Маринка и закрыла за собой дверь.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Что будем делать-то? — зашептал Алеша- Так она не отдаст краску…

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — А я тебе что говорил!

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Алеша виновато вздохнул:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Я думал…

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Что ты думал, Алеша, я знаю. Ты специально позвонил, чтобы она скорей пришла. А теперь — что ж, прихлопнула нас, как в мышеловке. Разве от нее скроешь? Придется сказать. Краска-то, видишь, точно как на партах. В магазине такой может и не быть.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Пожалуй, только круглый дурак не увидел бы, как обрадовался Алеша. Даже руки потирал от удовольствия, в лицо мне заглядывал благодарно.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Ты не сомневайся — она девчонка надежная. Никому не скажет. А втроем с этой работой мы в два счета справимся. Значит, решили? Поговорим?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Куда ж денешься.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Мы вошли в другую комнату, где возле убранной елки, с ватным Дедом Морозом на коленях, тихая и задумчивая, сидела на маленьком стульчике Марина. Не знаю, возможно, мы шептались слишком громко, и она слышала наш разговор, только без лишних слов она придвинула ближе к себе такие же маленькие стульчики и показала на них рукой:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Садитесь. Рассказывайте.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Рассказывал Алеша. Марина слушала с открытым ртом. Алеша, как мог, выгораживал меня. Получалось, будто я совершенно ни в чем, ни в чем не виноват. Вообще-то так почти и было. Но сейчас роль жертвы мне почему-то была не очень приятна.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — И у меня рыльце в пушку, чего уж там! — упрямо сказал я. — Мог бы закричать или в ухо дать Греке.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — В ухо? — не поверила Марина. — Ноу тебя же нет силы воли. Сам вчера признался.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Почему ты решила, что я о себе говорил?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Действительно. Вовсе он не о себе говорил, — поддержал Алеша. — Я сам думал, что он безвольный. А потом… Слушай дальше…

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Алеша принялся рассказывать о ключах и теперь изображал меня таким героем, что я снова перебил его:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Уж ты распишешь! Только орден мне осталось прицепить… В общем, так, Сапожкова, если хочешь помочь нам с Алешей, то одолжи, будь добра, краску. Я куплю потом и отдам.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Купишь? Почему — ты?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Действительно! Почему ты? — вслед за Мариной спросил Алеша.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Разве мне краски жалко! — сказала Марина.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — В самом деле! — поддакнул Алеша. — Разве ей жалко?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Нисколько не жалко. Когда пойдем перекрашивать? Сегодня?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Сейчас, — сказал Алеша. — Чего ждать? Пока краска совсем засохнет?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Тогда сейчас и пойдем! — Марина тряхнула косами. — Я возьму кисти. А ты, Леня, ножик возьми, краску счищать…

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Вот как сразу закрутилось дело. И трех часов не прошло, с тех пор как утром я позвонил у дверей Греки, а сколько уже событий! Теперь мы шагаем к школе — я, Алеша и Марина. У Алеши в руке — тяжелая банка с краской.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Время от времени я украдкой оглядывался по сторонам. Вдруг Грека покажется? Надоело ему с головоломкой возиться— он и вышел на улицу. Вполне может оказаться у нас на пути. А хотя чего тут такого? Не боюсь я его… Не боюсь разве? Я и сам не мог толком ответить на это. Во всяком случае, будет лучше, если он ничего не будет знать.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Я покосился на Марину.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Сапожкова, а ты умеешь держать язык за зубами?

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Я же сказал, — воскликнул Алеша, — она во какая надежная!

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Понимаешь, к чему это? — продолжал я. — Ни одна душа не должна знать о нашей тайне. Только мы втроем. И никто больше. А то можешь так подумать: «Ах, какой хулиган этот Грека! На собрании его надо обсудить, родителей в школу вызвать». А зачем это? Озлобится Грека, и все. Он такой.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Да ты что расписываешься за меня! — с обидой сказала Марина. — Никому не собираюсь ничего рассказывать. Это же лучше, когда тайна. Интересней. Я так хорошо представляю себе: вот подходит Грека после каникул к нашему классу и весь дрожит от нетерпения. Ожидает, что там паника, крики, красный директор посреди класса и бледная, чуть живая Ирина Васильевна- А в классе — тишина и все парты как новенькие… Нет, Грекину парту я бы оставила грязной. Вернее, его половину парты.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] Я и сам живо представил эту картину и засмеялся:

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — На его парте живого места не осталось. Уж я постарался!

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Нельзя оставлять его парту грязной, — задумчиво заметил Алеша. — Он тебя может, Боря, заподозрить.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — А пускай. — Я небрежно плюнул на остренький гребень сугроба- Доказать-то все равно не сможет. Да и не боюсь его.

[ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, ЧТО ВЫШЛО ИЗ АЛЕШИНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ — ПОПРОСИТЬ У МАРИНЫ КРАСКУ] — Это правильно, — одобрил Алеша. — Бояться его нечего. В обиду не дадим.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] В школе готовились к празднику. Где-то стучали молотком, сверху, из актового зала, доносились звуки баяна и голоса хора.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] На лестнице нам встретилась учительница старших классов. Она нисколько не удивилась, увидев нас, лишь сказала:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Не опаздывайте, ребята, в зал проходите. Уже начали…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] В зал, понятное дело, мы не пошли, а свернули в коридор и через минуту были у запертых дверей своего класса.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Все-таки я не напрасно назвал Алешу «великим мастером». Заниматься подгонкой ключа не пришлось — ключ точно подошел к замку.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Ничего для себя нового я не увидел. Но даже мне вид изуродованных парт показался ужасным. Страшно было подумать, какой бы разразился скандал, если бы через две недели вся эта картина предстала перед глазами ребят и учителей. Немедленно явились бы завуч, директор…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Наверное, об этом же думали сейчас и Алеша с Мариной.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Ну, мальчики, — расстегивая пальто, покачала головой Марина, — наработали вы… Ой-ой!.. А ему, ехал Грека через реку, гореть бы синим пламенем!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Это уж точно, — поддержал Алеша и осторожно потрогал краску. — Не поздоровилось бы ему. И отцу бы влетело, на работу бы его сообщили.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Отца у него нет, — сказал я. Сказал не для того, чтобы посочувствовали Греке, а просто так, ради восстановлена истины. Зачем говорить об отце, раз его нет.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Марина прошла к своему месту и всплеснула руками:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — А как мою истоптали!.. И все один след. Два кружочка на каблуке. Борька, — обернулась она ко мне, — покажи подметку.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] У меня гармошка, — сказал я.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Значит, Грека?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Какая разница. — Я тоже принялся снимать пальто. — Давайте лучше скорее красить.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Уничтожать следы злодейства. Эх вы, злодеи! — усмехнулась Марина. — Да вас бы по таким уликам в пять минут на чистую воду вывели.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Я промолчал. Не стал объяснять, что на этот счет у нас было кое-что предусмотрено. Хотя, вообще-то, права Марина — все равно дознались бы.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Пока мы с Сапожковой переговаривались, Алеша уже открыл банку с краской, приготовил скребок…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Дело у нас продвигалось быстро. Самую приятную работу выполняла Марина — красила. А парты ей готовил Алеша. Он счищал скребком краску в поврежденных местах и сбрасывал ее на газету. Мне оставалось самое неинтересное: держать обеими руками газету и смотреть, чтобы еще не просохшие кусочки краски не падали на скамейку или на пол.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Но я не роптал. Мне ли было роптать!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Все же не меньше двух часов ушло, пока мы добрались до предпоследней парты, той самой, за которой сидели Грека и Котька.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Ну, что будем с ней делать? — спросил Алеша.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Пусть сам решает, — Марина показала на меня и обмакнула кисть в краску. — Помазать не долго. Краски полбанки осталось.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Все-таки какой-то упрямый бесенок сидит во мне. Посмотрел я на парту, сплошь проштампованную моими же ребристыми башмаками, и небрежно сказал:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Пусть остается на память.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Если бы Марина или Алеша посоветовали все же закрасить парту, я бы не подумал всерьез противиться. Так для меня было бы куда спокойней. Но они отговаривать не стали. А Марина даже огоньку подбросила:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Значит, не трусишь?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Как было тут отступать! И я твердо, ни секунды больше не раздумывая, распорядился:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Котькину половину покрасим. Он тоже не виноват. А Грекину оставим как есть.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Так и сделали. Левую половину, где сидит Котька, Алеша чисто выскреб, и в следующую минуту она сияла, как голубое небо. На правую же половину смотреть было противно.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Екнуло у меня в последнюю минуту сердце, словно в предчувствии беды.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Ладно, докрашиваем последнюю — и домой…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] На улице по-прежнему нес мелкий, колючий снег, ветер то струил снежные ручейки поперек улицы, то гнал на нас, и, кажется, стало еще холодней. Короче, погода — не первый сорт. А нам эта скверная погода нипочем. Такое вдруг нашло настроение — громко петь хотелось, весь белый свет обнять хотелось.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] А сильнее всех, конечно, я радовался. Еще вчера ругал себя, страдал, сомневался, сереньким и безвольным человеком считал. А сегодня — смотри-ка! Задумал и сделал! Значит, гожусь на что-то! И Алеша, словно подслушав мои мысли, подтвердил:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Борь, а ты парень — ого-го! Не сердись: шестеркой тебя обозвал. А ты — ого-го!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] А Марина вдруг подхватила меня под руку и засмеялась:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Не так, Леня. Не «ого-го», а «иго-го». И не парень, а конь на звонких копытах! Ты просто молодец, Борька! Вот уж не думала!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] И еще до колик в животе веселило нас то, как утерли нос Греке. Вот глаза-то вытаращит!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Про «Клуб настоящих парней» я Алеше не рассказывал. А тут не утерпел. Сейчас вся эта история с клубом и клятвой, скрепленной сливочным коктейлем, казалась мне глупой и смешной.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — И главный в этом знаменитом клубе, — со смехом объяснил я, — конечно, сам Грека. Он — директор и педагог. Парты — это первое занятие. Тема занятия — выработка смелости и нахальства. Затем педагог обещает провести второе занятие, третье и так далее. До тех пор, пока не пройдем полный курс хулиганских наук. Сегодня его светлую голову посетили какие-то новые идеи. Приказано явиться к 18.00… Нет, хватит! Я слагаю с себя почетный титул члена этого непревзойденного клуба. Так сегодня и скажу.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Правда? Так и скажешь? — Марина даже забежала вперед, заглянула мне в лицо.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Я понял, что она ждет ответа не шутовского, а честного и серьезного. Подумал я, представил себе этот будущий нелегкий разговор у Греки и вздохнул:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Что ж, придется. Скажу. А то вдруг заставит стекла в окнах бить или в чужой подвал залезть. Или, например, шины у «Жигулей» прокалывать.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Фу, «акая гадость! — Марина отвернулась от меня, словно я и в самом деле собирался совершить все эти ужасные вещи. — Ну, почему вы, мальчишки, такие вредные? Ну, скажите!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Алеша, кажется, впервые не согласился с Мариной.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Всех-то зачем в кучу валить? Возьми наш класс. Грека — раз, ну Котька, может… Ну еще один, двое. Остальные— нормальные ребята. Ничего плохого не сделают.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Марина потерла варежкой нос:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Посмотри, не отморозила?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Пока на месте, — улыбнулся Алеша.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Лень, я о чем? Все-таки вы, мальчишки, какие-то не такие. На плохое вас подбить — дважды два. А вот на что-то хорошее — не допросишься.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — На что, например? — спросил я. — Культпоход в кино? По квартирам макулатуру выпрашивать? Или собирать в парке желтые листочки? Так это, Мариночка, старо, как Ледовое побоище. И надоело, как прошлогодняя заметка в стенгазете.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Насчет макулатуры ты, Борь, загнул. — Алеша переложил сумку в другую руку. — Скучно! А если надо? И почему скучно? Мы с Вовкой пошли к одному пенсионеру. «Нету, говорит, у меня макулатуры». А нам во дворе одна девочка сказала, что он много-много получает всяких журналов и складывает в подвале. Тогда я и говорю: «А может, все-таки найдутся у вас какие-нибудь завалявшиеся журналы, которые еще мыши не дочитали?» Он пальцем погрозил да как начал смеяться. Потом привел нас в подвал. А там этих журналов, может, целая тонна. Уже пожелтели. Мы с Вовкой штук сто принесли.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Наш отряд тогда первое место занял. Помнишь? — сказала Марина и ласково посмотрела на Алешу. — Ваши журнальчики выручили… Лень, ты устал? Дай, тоже за одну ручку понесу.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Хитрая! Мне самому мало…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Мы подошли к моему дому. Я взглянул на окна нашей квартиры и вспомнил, что мама давным-давно ждет меня к обеду. Раз пять, наверное, подогревала. Да, пора было прощаться. Но до чего не хотелось! И Алеша и Марина, которую я раньше не очень-то и уважал, сейчас стали вдруг такими близкими, нужными мне, просто необходимыми. А тут еще Марина, по-моему, толкнула стоящую мысль:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Вот Грека «Клуб настоящих парней» придумал, а что мы — рыжие, глупей его? Давайте организуем свой клуб… Ну?..

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Веселых и находчивых. — Это я машинально кольнул, без всякой подковырки.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Марина не обиделась:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — В принципе, да. Но не совсем..-. Вот слушайте, что хочу предложить. Тогда станет понятней… Как бы это лучше сказать?.. Ну, мы какие-то скупые. На хорошие дела скупые. Снег расчистить — не дозовешься. Дерево полить — ленимся. Или догадаться не можем. А место в трамвае уступить! Где там! Бывает, сидим, как с закрытыми глазами. Даже старичка не видим. Или помочь пенсионерке…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Я кашлянул. Мне показалось, что Марина чуточку затянула свое выступление. Таких фактов в «Пионерской правде» сколько угодно прочитаешь.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Понимаю, — Марина быстро кинула на меня взгляд, — скажешь, старо. Скажешь, гайдаровский Тимур со своей командой занимался тем же. Правильно. Ничего нового. А все равно — хорошо.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Сто раз с тобой согласен, — закивал Алеша, — Зачем выдумывать велосипед? Надо просто ездить на нем.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Это все теория, — философски заметил я.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — А вот вам практика, — живо отозвалась Марина, — Папа вчера вечером привез из района елку. А дедушка еще днем купил. Две елки. Смотрите, как я рассуждала: одну поставим в моей комнате, другую — в общей. Как купчиха рассуждала. Ну, а зачем в квартире две елки?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Многовато, — согласился Алеша.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] А я пошутил:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Я бы одну поклянчил — у нас плохая, да Лидушка уже нарядила.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Отдала бы, не жалко… Но вот сейчас я придумала такое! Ни за что не отгадаете…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Тут уж Алеша решил блеснуть остроумием:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — В ванной комнате поставишь. А мыться будете у соседей.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Теперь наступила моя очередь:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Вторую елку прибьешь кверху ногами к потолку.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Марина похлопала рукавичками:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Браво! Но…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Просто выбросишь?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Не то. Я подарю елку сразу всем ребятам. Поставлю ее в центре нашего двора… Вот здесь. — И Марина по свежему снегу проложила тропу к дощатому квадрату песочника. Разговаривая, мы уже пришли к их дому.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Говорят, что все гениальное просто. Мы сразу оценили ее идею. Действительно, почему в парках или на площадях ставят елку для всех, а вот во дворе чтобы кто-нибудь поставил елку — я такого не видел. Неужели кому-то трех рублей жалко? Нет, просто не догадываются. Только и всего. А какая радость ребятишкам — елка во дворе! Не торчать же целый день дома ради елки!

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] А потом идеи посыпались одна за другой. Нарядить елку. Каждый принесет по две игрушки, и то вот как хватит! Сколько детишек во дворе! Вокруг елки зверей понаделать из снега, водой облить.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Конфет навешаем, — сказала Марина.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Это мне показалось смешным.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — И сторожа поставим.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Не надо сторожа. Устроим какой-нибудь конкурс и беспокоиться не надо — готовы призы победителям. Теперь понимаете, как назвать наш клуб? «Веселых и добрых». А принимать в него всех, кто хочет быть веселым и добрым.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Я опять засомневался:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Что-то уж слишком просто.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Но это и хорошо, что просто.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Марина, а слушай, что я придумал! — Алеша весь сиял. — Установим на балконе мощный рефлектор, а перед ним круг из разноцветного целлофана. Круг поворачивается, а елка то красным светом освещается, то зеленым, то синим. Еще у меня желтый где-то был. Поищу сейчас…

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — А когда елку будете устанавливать? — спросил я.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Сегодня. Правда, Лень? Ждать некогда, завтра — Новый год.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Алешу-то незачем было спрашивать. Если Марина «за», разве он будет «против»?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Сейчас пообедаем и начнем.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] И меня вдруг охватило нетерпение.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Я тоже пообедаю и прибегу.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — А как же — 18.00? — спросила Марина.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Да ну, — махнул я рукой, — не пойду, и все.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Обожди, тут надо разобраться, — сказал Алеша. — Ты член какого клуба? Нашего или Грекиного?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Такой вопрос мне показался просто оскорбительным.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Да ты что, спятил! Конечно, вашего, то есть нашего.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Обожди, не лезь в бутылку. Я и сам знаю, что нашего. А раз так, то что из этого получается? Получается, что ты, как настоящий разведчик, должен нейтрализовать их опасные замыслы. Правильно я говорю, Марина?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Ты, Леня, молодчина! Конечно же, это очень здорово: знать коварные планы врагов и срывать их. Боря, ты представляешь, какая благородная миссия ложится на тебя?

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Я уже все понял. Понял и то, как это будет трудно и опасно.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Ой, как интересно! — совсем по-девчоночьи восхитилась Марина.

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] Что верно, то верно — интересно. Попробовать, что ли? А-а, была не была! Я отдал честь Алеше, потом Марине и четко доложил:

[ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, ИЗ КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЕТ, КАКАЯ НА МЕНЯ БЫЛА ВОЗЛОЖЕНА ТРУДНАЯ, ОПАСНАЯ И ПОЧЕТНАЯ МИССИЯ] — Задание принято.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Мне бы наверняка не избежать маминых нотаций за то, что вовремя не явился на обед. И потому я, как только открыл дверь, сразу же смиренно сложил на груди руки:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Мама, не ругай! Готов немедленно искупить вину и, если обед окажется из тринадцати блюд, то все равно слопаю его и попрошу добавки.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] И мама не стала ругать меня, лишь головой покачала:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Комендант.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] А я и на самом деле проголодался. Обед съел с аппетитом. Тарелку из-под каши даже языком вылизал, за что Лидушка тотчас раскритиковала меня:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Так нельзя делать. Тарелки только собаки лижут и кошки. Нам в детском саду говорили.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А ты зато жадина-говядина!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Сам жадина!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Ладно, если не жадина, тогда сними с елки шар и серебряную шишку.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А зачем?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Отнесу на другую елку и повешу.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Хитрый!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А говоришь, не жадина.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — И пусть. Не отдам на чужую елку.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Эх ты! Несознательная. Та елка посреди двора стоять будет. Ребята украсят ее своими игрушками, а потом станут водить хоровод и во всякие игры играть.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — И я хочу.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А игрушки?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Сестренка подошла к елке, постояла, закусив губы.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — И шар, и шишку?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Зато завтра отведу тебя на елку. Станцуешь — конфету получишь.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] А маме я сказал, что мы решили в Алешином дворе елку поставить для всех. Мама выключила пылесос, которым собиралась чистить ковер, и присела на тахту. Я рассказал, что елку пожертвовала Марина, игрушки принесут дети с их двора, а Климов Алеша делает специальный прожектор, чтобы освещать елку разноцветными огнями, как на сцене театра. А еще сделаем ледяные скамейки, вылепим снежных зверей. Будем устраивать конкурсы, игры, карнавалы. Я так расфантазировался, что глаза у Лидушки засияли, как шары на елке, а мама улыбнулась:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Что-то наговорил много.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Это еще мало! Вот приходи завтра вместе с Лидушкой! Сами увидите! — Я накинул в передней пальто и попытался засунуть в карман золотой шар. Шар не лез.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Зачем же в карман? Раздавишь. Обожди… — Мама принесла прозрачный мешочек, положила в него шар, шишку и, подумав, сказала: — Раз такие грандиозные планы у вас, то, может быть, конфет еще добавить? Какая же елка без конфет?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Мамочка! — закричал я. — Ты как добрый Дед Мороз!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Сестренка поправила меня:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Мама — не Дед Мороз, а Снегурочка…

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Радостный и довольный, с шумом сбежал я по лестнице и торопливо — в который сегодня раз! — зашагал к дому Алеши Климова. Мне радостно было, что несу в прозрачном мешочке игрушки и конфеты и каждый идущий по улице может видеть, какие это красивые игрушки и какие, должно быть, вкусные конфеты — тоже серебром отливают. И оттого мне хорошо было, что сейчас опять увижу Алешу и Марину. (Почему раньше я неважно относился к ней? Она же отличнейшая девчонка.) А больше всего радость меня полнила оттого, что снят с души позорный и тяжкий груз и что, вообще, я парень, оказывается, ничего, подходящий. Одно тревожило: в шесть часов надо быть у Греки. Как там все обернется? Вот уж когда придется по-настоящему играть роль. А если не смогу, провалюсь?.. Однако, завернув за угол Алешиного дома, я посмеялся над собой, даже пристыдил: «Испугался! А каково было Рихарду Зорге? Столько лет в самом логове врага…»

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] На улице только начинало темнеть, и посреди двора хорошо была видна елка, стоящая на снегу.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Казалось бы, чего особенного: елка посреди двора. Сколько их после Нового года валяется в каждом дворе, и никто не удивляется, не любуется на них. Какое там любуются! Топчут, отрывают ветки, волокут к помойкам, жгут. Но это все — после Нового года. А эта стоит сейчас, 30 декабря, когда Новый год совсем близко, но где-то еще в пути. И потому каждому из ребятишек — а их собралось возле елки человек пятнадцать — и в голову не могло прийти сейчас протянуть руку и дернуть за ветку или попытаться повалить елку на снег.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] И мальчишки и девчонки смотрели на елку с восторгом, будто у них дома не красовались точно такие же.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Вместе со всеми стояли и Алеша с Мариной. Алеша держал в руке пластмассовую лейку.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Посмотри, — сказал Алеша своему братишке, — не замерзла?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Тот с готовностью опустился на коленки и принялся ощупывать снег вокруг ствола.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Твердый.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Алеша протянул ему лейку:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Только старайся аккуратно. Со всех сторон поливай.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А ну, дай дорогу! — пробасил я, — Дед Мороз идет! Подарки несет!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Вот тут я всерьез испугался. Подумал, что конец пришел моему золотому шару и шишке. Ребята окружили меня, и каждый непременно хотел не только посмотреть подарки, но и пощупать. Алеша спас мои хрупкие дары. Взял мешочек и поднял над головой.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Чем ахать да охать, несли бы свои подарки!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Правильно! — Марина громко захлопала. — Каждый из вас может стать щедрым Дедом Морозом.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Оказалось, что все желают быть Дедами Морозами, даже девочки. И началось:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Звезду можно принести?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А игрушки потом отдадите?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — У меня битые есть. Тоже принести?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Этого сразу затюкали:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Нашел дураков!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Битые дома вешай. А здесь — самые лучшие.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Когда будем вешать?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Конфеты тоже надо?..

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Минут через десять на снегу уже тускло поблескивала целая горка елочных украшений. Кто-то принес картежный ящик, и дары стали складывать туда. Дворовой чудо-елкой заинтересовались и взрослые. На мохнатую красавицу пришел взглянуть отец курносой девочки — высокий дядя в меховой шапке. Из первого подъезда вышла старушка в белом платке. Еще несколько человек. Они трогали елку — крепко ли стоит на месте, хвалили ребят за выдумку, давали разные советы. Лишь старушка в платке осталась недовольна:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Пустая затея. Пройдет мимо хулиган и выдернет вашу елку. Игрушки все как есть побьет. Баловство все это.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Отец курносой девочки возразил:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Напрасно, Фекла Ивановна, так говорите. Молодцы наши ребятишки. А елку уж как-нибудь убережем.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Мы часовых поставим, — сказала Марина. — Я два чача могу охранять. Потом другие…

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Я тоже хочу часовым! — сказала курносая девочка.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — И я! И я! — зашумели ребятишки.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] А малыш лет пяти всех насмешил:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — С автоматом буду стоять! Как крикну: «Стой, руки вверх!»

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Видите, Фекла Ивановна, — снова сказал отец курносой, мечтавшей стоять на часах, — ребятишки-то у нас какие! О таких ребятишках в газету надо писать.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Осердилась старушка и пошла к своему подъезду. Немного погодя и другие стали расходиться. На дворе уже почти стемнело.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — И вы, ребята, идите спокойно домой, — сказал тот же высокий дядя в меховой шапке. — Завтра утром все доделаете. А часовых не потребуется. Будет ваша елка в целости и сохранности. Гарантирую.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Ящик с игрушками Алеша отнес к Марине домой — ее квартира на первом этаже помещалась. Когда Алеша скрылся за дверью передней, я хотел попрощаться, но Марина пригласила меня зайти. Отказываться я не стал. К тому же интересно было посмотреть, как живет Марина. Она почему-то все больше и больше нравилась мне. А когда возле елки заявила, что готова стоять вместо часового, то я даже подумал про себя: вряд ли у нас в классе какая девчонка сравнится с ней.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Квартира у них была из трех комнат. Что там, в других комнатах, я не видел, а в Марининой комнате все рассмотрел. Ну, диван-кровать и письменный стол — обыкновенные, а вот книжный стеллаж из пяти двойных широких полок, битком набитых книгами, меня просто сразил. Я ничего другого не придумал, как вытаращить глаза:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Ого!

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Моя библиотека, — без всякого хвастовства пояснила хозяйка комнаты. — Если будешь смотреть книги, то, будь добр, ставь потом на то же место. Они стоят все по порядку. Леня знает.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Точно, — не замедлил подтвердить Алеша. — Порядок железный. Четыреста восемьдесят шесть книг. Вот они, до единой переписаны. — И он подал мне клеенчатую тетрадь. — Каждая под своим номером. И на каждой — экслибрис.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Я снова широко раскрыл глаза. Экслибрис? Что за зверь? С чем едят?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Прочитать на моем лице недоумение — труда не составило. Алеша вытащил толстую книгу, на черном корешке которой серебряными буквами было выдавлено знакомое название «Квентин Дорвард», и раскрыл обложку.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Видишь: номер «304», а внизу — экслибрис, личный знак владельца книги.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] В тонкой рамочке было отпечатано изображение раскрытой книги, буква «М» и сапожок.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Понятно? — спросил Алеша.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Я еще раз посмотрел, и меня тут же осенило:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Книга М. Сапожковой.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Смотри-ка! — обрадовалась Марина. — Догадался. А ну, еще проверим твои способности разведчика. Любители книги заказывают экслибрисы специальным художникам-граверам. А кто мне изготовил, как думаешь?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Такую загадку и отгадывать было нечего.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Автор этого замечательного творения, — высокопарно проговорил я, — великий мастер и знаменитый художник Алексей Климов.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Марина захлопала в ладоши. Алеша счастливо улыбался…

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Хорошо было у Марины, о книгах говорили, о том, что надо завтра сделать для веселого праздника.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Если бы потеплело немного. А то лепить плохо из снега, — сказал Алеша и посмотрел на окно.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Я тоже посмотрел на окно, кое-где подернутое морозным узором. Я хотел сказать, что мороз может и упасть, потому что идет снег, но тут мне бросилась в глаза небольшая полочка, прикрепленная на стене, возле окна. На ней стояла малюсенькая вазочка с двумя цветками бессмертника, а рядом, опустив хоботок, стоял на толстых ножках слоник. И я тотчас вспомнил про Греку.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А где у вас часы? Мне пора, наверно…

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Марина заглянула в другую комнату:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Половина шестого.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Надо идти. — Я вздохнул, однако постарался сделать веселое лицо, — Разведчику опаздывать не положено. Сами знаете.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Только не выдай себя. Главное, Боря, спокойствие и выдержка. — Марина подбодрила меня кивком головы. Косички ее при этом задорно подпрыгнули, и я засмеялся нервным смехом:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — В случае чего знайте: погиб при выполнении государственного задания.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Алеша пожал мне руку.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Узнаешь что важное — сразу же дай знать.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Надо бы молодцевато козырнуть командиру, а у меня лихости не хватило, только и сказал:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Хорошо, постараюсь. — А в передней, уже одевшись, добавил: — Если очень срочное будет — сегодня прибегу. Можно?

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Еще спрашиваешь! На всякий случай запомни мой телефон: 2-15-33.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — А мой телефон… — начала было Марина, но я перебил:

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Пока одного хватит. — Я несколько раз повторил про себя номер Алешиного телефона. — Все! Как в тетрадку записал. Ну, поехал.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Ни пуха ни пера, — сказала Марина, с испугом и восхищением глядя на меня.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] Послать ее к черту язык не повернулся.

[ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, О ТОМ, ЧТО ЛИДУШКА — НИКАКАЯ НЕ ЖАДИНА, О ДИСКУССИИ ВО ДВОРЕ И О ЗАГАДОЧНОМ ЭКСЛИБРИСЕ] — Ждите, — шепнул я на прощание.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Минут двадцать было у меня в запасе. Я мог бы, конечно, проволынить это время на улице и прийти точно в установленный срок. Но не стал этого делать. Специально. Мне казалось, разумнее провести эти лишние минуты в логове противника. (Сейчас квартиру Греки я мысленно называл не иначе, как «логовом противника».) И постараться выведать какую-нибудь ценную информацию.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Однако расчеты мои не оправдались. И отчасти я был сам виноват в этом. Грека все-таки сумел собрать головоломную игрушку Макарова, и я, стараясь войти в полное доверие и расположить Греку, похвалил его. Но опять же пересолил. Сказал, что у Греки голова настоящего ученого. Другим, мол, недели не хватит — постигнуть секрет русского адмирала, а он… Греку и понесло! Он так долго и хвастливо рассказывал, как мучился над тайной разгадки, что еще не кончил говорить, как раздались звонки — короткий, длинный, короткий. Котька!

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Впустив третьего члена «Клуба настоящих парней», Грека бесцеремонно ощупал его карманы.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Это что? — спросил он, достав из кармана пальто бумажный сверток.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Тебе, — сказал Котька. — Не откажешься.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Грека развернул сверток и зажмурил от удовольствия глаза. На бумаге лежал большой кусок шоколадного торта,

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Это я понимаю — друг! — Грека куснул зубами шоколад. — Вкуснятина!.. Раздевайся, Котя.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Торт, видимо, не давал Греке покоя. То посмотрит на него, то понюхает.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Да ты ешь, — сказал Котька.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — И то правда! Я ведь, кажись, так и не обедал. Все голову ломал над этой штуковиной. — Грека поставил перед Котькой игрушку Макарова. — Борь, покажи ему.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Пока мы занимались головоломкой, Грека съел весь торт, подобрал языком крошки и погладил себя по животу.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Молодец, Котя, накормил своего командира. Не то что Борис — с ним помрешь с голоду.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Зато какую игрушку подарил, — напомнил я.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Не подарил. Я выиграл ее.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Но мог бы и не приносить тебе. А я хотел подарить.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Ну, спасибо тогда… Дай-ка. — Грека придвинул к себе деревянные детальки. — Это, Котенька, не для твоей головы. Месяц просидишь. Гляди, как надо собирать.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Он сложил головоломку и молча спрятал ее в карман.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Я решил, что Грека не случайно спрятал игрушку, что он сейчас приступит к самому главному, ради чего и велел нам прийти сюда. Но нет, Грека не спешил. Подошел к телевизору, начал щелкать переключателем программ… А может, и нет у него никаких идей? Напрасно волнуюсь. И Марину с Алешей, выходит, понапрасну переполошил? Но ведь утром Грека снова напомнил, чтоб я пришел к восемнадцати часам. Как бы узнать?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Хватит тебе щелкать, — нетерпеливо сказал я. — Ничего там интересного по программе нет. Лучше говори: зачем собрал нас?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Грека выключил телевизор.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Гляди, разгорелся! Подвигов захотел! Утром другое что-то мяукал.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] «Спешу, зарываюсь», — подумал я. И вслух с обидой сказал:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Ничего я другого не мяукал! Нашел тоже кошку! А знать ведь интересно, что ты там такое придумал. И время терять ни к чему. Дома дел по горло. Завтра же — Новый год.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Точно, завтра… — задумчиво подтвердил Грека и зашагал по комнате. От стола к окну, от окна обратно…

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Котьке, видимо, тоже надоело ждать. Взглянул на свои часы, хохотнул:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — На лыжах сегодня с горы полетел, умора!..

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — О лыжах — после! — обрезал Грека. Остановился посреди комнаты, покачался на каблуках. — Точно, завтра — Новый год, — со значением повторил он. — Так вот, слушайте. Хочу я, други мои боевые, сделать так, чтобы одному человеку было бы не очень весело в этот праздник. Очень хочу. Этот человек — мой враг. Лютый и кровный враг.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Стекла бить? — упавшим голосом спросил Котька.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Стекла? — Грека скривил губы. — Примитив. Газовую атаку применим.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — С газом шутить нельзя, — осторожно заметил я. — Взрывоопасно. На каждой лестничной площадке висят плакаты.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Не так понял. О дыме говорю. Дым — это что, газ?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Наверно, — пожал я плечами.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Наверно! — передразнил Грека. — Липовый ты пятерочник. Дым — самый настоящий газ.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Я на пожар не согласен. — Котька заерзал на дива-ре. — Я лучше домой пойду.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Грека грозно зыркнул на него глазом:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Сиди, трясучка! Я что, полоумный — пожар устраивать? Просто подкинем в подвал старый ватник и ткнем в его папироской. Огня — никакого, а дыму — на три дня.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Я очень вежливо поинтересовался:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — А люди не задохнутся?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Ничего никому не станет. Чертыхаться будут, это ж точно. А больше всех моему врагу достанется. Дым-то кверху идет, а он живет как раз на последнем, пятом этаже.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Да кто у тебя враг-то?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — А этого не хотел? — Грека сунул под нос Котьки дулю. — Сказал, враг, — значит, враг.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Чтобы успокоить Котьку и Греку, я примирительно сказал:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Если не опасно, то можно и пустить дымку. Врагам прощать не надо.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Вот это разговор! — похвалил меня Грека. — Ты. Котька, хотя бы у него учился. Понимает человек.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Я улыбнулся про себя: вот сейчас в точку попал. Действую, как настоящий разведчик.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] А Грека продолжал:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Теперь слушайте внимательно. Объясню план второго урока. Операцию проведем завтра, за четыре часа до Нового года, то есть в 20 часов 00 минут. Объект находится далеко, трамваем ехать. Так что сбор за полчаса до операции, у моего дома. Подходящий ватник я уже подыскал. На чердаке валялся… Рукава от него оторвал… Вот они. — Грека достал из кладовки коробку из-под ботинок, перевязанную шпагатом. — Развязывать не буду… А когда придем к тому дому, ты, Котька, встанешь на посту, а я с Борькой спущусь вниз. Там темно, и есть разваленные подвалы. Прикурим ватник и бросим в подвал…

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Страшно, — выдохнул Котька.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — А ты чего хотел? И должно быть страшно. На то урок. Волю свою закалите, смелость. Хотя практически риска — никакого. Бросим ватник и как ни в чем не бывало тихонько выходим на свежий воздух… Дым будет после. Такой, ехал Грека, дым — и про Новый год забудут. С перепугу, глядишь, пожарных вызовут. А мы тем временем вернемся домой и весело встретим праздник.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Грека поднялся из-за стола. По всему было видно, что деловая встреча закончена.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Все поняли? — спросил Грека. — Тогда до завтра.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Я взволновался: Грека же адреса не сказал. Надо как-то узнать адрес. Очень может пригодиться. Конечно, адрес просто необходим. Я больно ущипнул в кармане ногу — где-то читал, что это успокаивает. И правда: помогло. Я услышал свой голос будто со стороны. Голос совершенно спокойного человека:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Грека, ты рассчитал? Успеем за полчаса? На какой улице дом-то?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Не беспокойся. Все продумал. А улицу знать вам не обязательно.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Сказал, как точку поставил. Больше ни о чем спрашивать я не решился. Подозрение можно вызвать…

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] На улице, перед тем как разойтись в разные стороны, мы с Котькой постояли минутку.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Не боишься? — Котька испытывающе поглядел мне в глаза.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Боюсь, — сказал я.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Вдруг застукают?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Могут, конечно. — Я согласно кивнул. — А что поделаешь? Волю-то закалять нужно.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Котька вздохнул, как паровоз, и вяло махнул рукой:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Пока.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Возле освещенной витрины молочного магазина с бутылками, набитыми ватой, я отыскал в кармане двухкопеечную монету и вошел в холодную телефонную будку. Боковое стекло в будке было разбито, и я, набрав номер, старательно прикрыл трубку рукой: то, что собирался сообщить, не должно слышать ни одно постороннее ухо.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Алло… Алеша? Это ты?.. Докладывает разведчик под номером «2-Б». То есть я, Борис Блохин. Получил ценные сведения. Срочные. Предлагаю встретиться возле елки через шесть с половиной минут.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Все понял. Выхожу, — ответили мне на другом конце провода.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Когда я подошел к елке, там уже чернели две фигуры. В одной по высокой меховой шапке с помпоном узнал Марину, и почему-то очень обрадовался. Я понял: мне хотелось, чтобы Марина обязательно услышала мой рассказ.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Она слушала, и в стеклах ее очков, чуть вздрагивая, горели ряды квадратиков освещенных окон. Я смотрел в эти вздрагивающие звездочки и старался рассказывать как можно интереснее.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Боря, да ты врожденный разведчик! — Марина тронула меня за руку и даже слегка пожала ее. — Я наверняка растерялась бы.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — За комплимент — спасибо, — сказал я, — но это начало. Самое трудное впереди. Что будем делать, Алеша? Я уже по дороге думал, думал — ничего не мог придумать. Может, ты чего сообразишь?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Командир посопел носом. Если бы он знал, что надо делать! Ясно одно: так оставить нельзя. Кто бы ни был этот Грекин враг, хоть самый плохой человек, но нельзя же допустить, чтобы жильцы всего подъезда отравлялись вонючим дымом. Да еще в такой день.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Плохо, что адреса не узнал. Можно бы как-то предупредить жильцов. Хотя бы замки повесили. Или какого там сторожа поставили.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Ничего не вышло. — Я так тяжело и виновато вздохнул, что Марина недовольно взглянула на Алешу и сочла своим долгом защитить меня:

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Нельзя же требовать невозможного. Он и так много разведал.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Просто ничего в голову не лезет, — сказал Алеша. — Давайте так: будем думать, а завтра встретимся. Может, что и придумаем.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Я теперь всю ночь не засну. — Марина засмеялась. — Буду все думать и думать…

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] От второго подъезда к нам приближался какой-то человек.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Эй, что за люди? — издали спросил мужской голос. — Слышите?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Дядя Аркадий, это мы! — крикнула Марина.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Дядя Аркадий оказался отцом курносой девочки.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — А я гляжу: какие-то люди. Кто? Зачем? Не к елочке ли, думаю, приценяются?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Ее теперь не вырвешь, — сказал Алеша. — Крепко вмерзла.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Все совещаетесь?

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Думаем, дядя Аркадий.

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] — Похвальное занятие. Кто думает, тот обязательно своего добьется…

[ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ Я УЗНАЮ, ЧТО У ГРЕКИ ЕСТЬ ВРАГ, УЗНАЮ О ТАЙНОЙ ОПЕРАЦИИ, НО НЕ УЗНАЮ САМОГО ГЛАВНОГО] Я попрощался и побежал домой.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Марина хотя и обещала всю ночь не спать, но, видно, ничего у нее не получилось. Да и сам я так набегался за день, так устал, что едва положил голову на подушку — сразу и уснул. И Алеша ничего не придумал. Оказывается, вечером он еще долго возился с разноцветным прожектором. Труднее всего было, как он объяснил, надежно укрепить это шаткое-сооружение на балконе.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Короче говоря, собрались утром на другой день у Марины, и выяснилось, что нет у нас пока средства помешать Грекиному вредительству.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Если бы адрес знать, — уныло протянул Алеша.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Тогда бы чего проще, — сказала Марина. — Предупредили бы жильцов письмом, навесили бы они замки, и все в порядке.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Я вот еще как подумал. — Алеша подошел к зеркалу и носовым платком наискось закрыл половину лица. — Перевязаться, будто зуб болит. Надену отцов кожух и поеду с вами в одном вагоне трамвая.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Тоже об этом думал. — Я безнадежно махнул рукой. — Опасно. Могут узнать. У Греки глаз, как бинокль.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — А то бы здорово могло получиться. Только вы в подвал спуститесь, а я как заорал бы: «Держи воров!»

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Котька же на посту будет стоять. Забыл?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Да, не годится. — Алеша засунул носовой платок в карман. — Жалко… Ну, а что же тогда?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Посидели с минуту молча, а потом Марина посмотрела в окно на двор, где возле елки уже толпились нетерпеливые ребятишки, и сказала:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Времени до вечера много, что-нибудь придумаем, неправда…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] А когда потом было думать? Наряжали елку. Лепили из снега (хорошо, что немного потеплело) всяких чудищ. Столько народу столпилось, столько смеху было! Затем дядя Аркадий вынес баян, и все стали петь песни. А какой-то жилец нарядился в белую шубу, приклеил бороду — ну, настоящий Дед Мороз! Ребятишки просто визжали от восторга. И тут я вспомнил о Лидушке. Она же дома сидит, скучает, меня ждет не дождется. Я со всех ног кинулся со двора.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Мы прибежали с сестренкой в тот момент, когда Марина {она в своей высокой меховой шапочке с пушистым помпоном показалась мне настоящей Снегурочкой) вскочила на табурет и прокричала, что сейчас начнется конкурс загадок, и те, кто правильно отгадает, получат награды. Она подняла над головой прозрачный кулек, почти полный конфет и желтых мандаринов.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Награды буду выдавать я! — басом распорядился белобородый Дед Мороз и взял у Марины кулек. — Загадывай, Снегурочка, первую загадку…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Загадки были совсем простые. Ребятишки хором кричали ответы, и Дед Мороз то и дело запускал руку в кулек и протягивал счастливчикам награды.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] И Лидушке досталось. Обыкновенный батончик (за семнадцать копеек — сто граммов) она жевала с таким удовольствием, будто вкусней и не было на свете, конфет.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Только сейчас я по-настоящему понял, как это здорово Марина придумала — нарядить елку во дворе. А ведь могла вторую елку и у себя в комнате оставить., И какой бы толк? Ходи от одной елки к другой. Много радости!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] А тут какой праздник! Наверное, человек сто собралось. Или даже больше. Побросали дома свои елки и — сюда!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] После конкурса водили с песнями хоровод. У дяди Аркадия пальцы от холода совсем покраснели, а он не замечает— знай нажимает на кнопки да мехи растягивает.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Мне тоже было весело, и хотелось вместе с Мариной встать в хоровод. Но не решился. Стеснялся как-то. А самое главное — не мог забыть о вечерней операции.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Угомонились только часам к двум. И то лишь потому, что на обед надо было расходиться. И нам с Лидушкой пора было обедать. Хватит, повеселились. Сколько можно! Время бежит, а ведь так ничего и не решили. До начала операции шесть часов осталось.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] По дороге домой сестренка спросила:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Почему в нашем дворе нет елки?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — На будущий год тоже сделаем. Еще лучше.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Дома Лидушка принялась взахлеб рассказывать маме, что видела в чужом дворе, какую получила награду, а я, проглотив наспех обед, снова поспешил к Алеше. Надо же что-то делать. А то получится, что стану вместе с Грекой поджигателем. Ну, чем я могу помешать?.. Обещали думать, а сами…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Но я напрасно обвинял моих товарищей. Пока ходил обедать, Марине, оказывается, пришла в голову блестящая идея.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Она вспомнила, что ее дядя недавно купил портативный магнитофон «Спутник». Совсем маленький, на батарейках, чуть ли не в карман помещается. Марина решила выпросить на этот вечер магнитофон и чтобы дядя на самой большой громкости записал бы какие-нибудь грозные слова.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Это мне Алеша все рассказал. А самой Марины не было — поехала к дяде выпрашивать магнитофон.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Отлично получится! — горячо убеждал Алеша. — Только в подвал спуститесь, а ты — хоп кнопку! «Эй, эй, кто там безобразничает! Держи! Хватай!!»

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Не надо иметь большой фантазии, чтобы представить, какой бы это произвело эффект. Все равно, что бомба разорвалась бы.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Вот девчонка! — невольно воскликнул я. — А магнитофон под ремень засуну.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Самое удобное место, — согласился Алеша. — Пальто в это время расстегнешь, чтобы звук лучше раздавался.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Но тут меня взяло сомнение:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — А если что-то не так сработает и… засыплюсь? Грека магнитофон отнимет. И вообще…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Что может не сработать? Ерунда! — принялся доказывать Алеша. — Главное, кнопку не перепутай… Ага, я пластилин на эту кнопку прилеплю. Тогда не перепутаешь…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Минут сорок прождали Марину. Замучились. По правде говоря, под конец я немного остыл и втайне уже надеялся, что дядя ее все же не рискнет одолжить дорогой магнитофон. Это Алеше легко говорить, он дома будет сидеть… Хорошо бы не дал. Ведь дяде и самому в такой вечер он должен понадобиться…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Однако нам так и не суждено было узнать, как распорядился бы Маринин дядя своим новеньким «Спутником». Дяди просто не оказалось дома. Встречать праздник он уехал к друзьям в другой город. И магнитофон, естественно, взял с собой.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Алеша закусил губы. И Марина сидела опечаленная. Так прошло минуты три. И вдруг я вскочил, поднял вверх руки.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Что с тобой? — Под очками глаза Марины распахнулись чуть ли не во всю ширину стекол. — Чему радуешься?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Придумал! Мы сделаем свой магнитофон. — Я с минуту наслаждался впечатлением, которое произвели мои слова.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Ну, говори же! — не выдержал Алеша.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Надо изготовить обыкновенную трещотку. Пуговица на резинке. И в пакет положить.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Алеша хлопнул себя по лбу:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Как же я сам не догадался! Ребята, дайте мне полчаса — и такую сработаю трещотку, что самим чертям станет страшно!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Мы с Мариной вышли во двор к елке, где все еще продолжалось веселье, а «великий мастер» уединился в своей мастерской.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Подольше, чем полчаса, провозился Алеша, но зато сделал все на славу. Мы зашли к Марине в комнату, закрыли дверь и несколько раз проверили трещотку в действии. Работала безотказно. Стоило разжать пальцы и бросить пакет на пол, как в середине его туго закрученная на резинке палочка начинала с таким шумом колотиться о бумагу, что во всех комнатах было слышно. На что уж Маринин дедушка туговат был на ухо, и то просунул в дверь седую голову:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Что за пулемет такой?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Это, деда, диверсантов стрелять! — весело крикнула Марина.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Я поднял переставшую биться трещотку и задумчиво сказал:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Магнитофон хороший. А вот как буду закручивать в подвале резинку?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Зачем в подвале? — Алеша все уже продумал. — Накрутим заранее. И положим в книжку. А книжку сунешь под ремень. Дальше совсем просто. Вынимаешь книжку и бросай ее.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — А сработает?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Сомневаешься?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Испытали и вместе с книжкой. Работает.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Дело верное, — сказал Алеша. — Главное, не опоздай смотри. Чтобы не успел прикурить. Бросай куда-нибудь в угол или прямо под ноги ему.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Ой, Боря… — сказала Марина и с тревогой посмотрела на меня. — Так волнуюсь. Мы будем переживать за тебя. Правда, Леня?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Если бы я мог еще чем помочь…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Да будет вам! — Я небрежно зевнул, а самому тоже сделалось тревожно.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] На улице начинало темнеть.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Пошли елку освещать! — оживился Алеша.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Мне показалось, что Алеша просто хотел переменить тему разговора. Ведь стемнело еще не очень сильно. Рано освещать.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Все же мы поднялись к нему на пятый этаж и прошли на балкон.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Алешин прожектор и в самом деле был шатким сооружением. Рефлектор с лампой и широкой картонкой трубой он укрепил на доске, а доску поставил наклонно и привинтил проволокой к перилам. От этого сооружения к углу балконной двери тянулся электрический провод.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Пока мы с Мариной все рассматривали и шумно удивлялись инженерным способностям Алеши, низкое небо, с которого, не переставая, сыпал снежок, совсем потемнело. «Инженер» включил лампу и — чудо! Елка, снег вокруг нее и ребятишки, никак не хотевшие отходить от нарядной красавицы, — все стало розовым и словно волшебным.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Какой еще желаете цвет? — победно спросил Алеша.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Синий, — сказала Марина.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] И в ту же секунду елка, снег и ребята, задравшие головы, — все окрасилось в мягкий голубой цвет.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Ура! — закричали снизу. — Еще! Красный! Зеленый! Золотой!..

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Им бы хоть до ночи кричать и радоваться. Алеша светил до тех пор, пока труба не начала дымиться…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Время бежало незаметно. Когда часы показали десять минут восьмого, Алеша до отказа накрутил резинку и положил пакет в старенький тощий учебник географии. Я засунул книжку под ремень, застегнул пальто.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Шито-крыто! — Алеша потыкал кулаком в мой живот. — Ничего не заметно.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Пошел, — сказал я глухо. — Провожать не нужно.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Борь, ты хоть позвонишь? — спросила Марина. В ее голосе угадывалось такое беспокойство, что я понял: просто, без шутки, уходить нельзя.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — 2—15–33, — гнусавым тоном робота пропищал я. — Разведчик номер «2-Б» сообщит результаты операции через один час семнадцать минут…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Пошутить пошутил, а тревога не покидала. Чем все кончится?..

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Возле Грекиного дома меня уже поджидали. В руке Грека держал вчерашнюю коробку, перевязанную шпагатом.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Порядок. Команда в сборе, — вполголоса сказал Грека. — Проверим. — Он похлопал себя по карманам. — Сигареты есть. Спички есть…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — А зачем спички? — с испугом спросил Котька.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — У каждого буду прикуривать просить? Соображать надо!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — А-а, — протянул Котька.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Бэ-э! Глядеть противно. Трясешься, как щенок! По-русски же сказал — никаких пожаров. Тряхни-ка лучше мелочью. На трамвай найдется?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Найдется.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Проверим. — Грека запустил руку в карман его штанов. Вытащил, несколько монет. — О-о! Даже полтинник! Богато живешь. Это и на такси хватит. — Он положил монету в карман, остальную мелочь сунул Котьке.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] «Неужели и правда поедем на такси?» — подумал я.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Как бы не так! На соседней улице Грека подвел нас к трамвайной остановке, куда, блестя зелеными глазами, уже подкатывал полупустой вагон.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] На мягком диванчике Грека устроился, как у себя дома. Развалился, ноги вытянул, рассеянно уставился в окно.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Молодые люди, — вдруг раздалось в динамике над самой головой, — оплатите свой проезд.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Котька толкнул Греку:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Слышишь?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — С ушами! Меди, что ли, не можешь в кармане сыскать? Все я, я!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Нет, я бы не стерпел. А Котька покраснел словно рак и пошел к билетному автомату.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] «Только бы не растеряться, — подумал я и покосился на Греку. Колонизатор какой! Ну, обожди, посмотрим, что у тебя за нервы…»

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Ждать пришлось порядочно. Проехали остановок десять. Здесь и улицы были мне незнакомые. Наконец Грека поднялся:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Выходим.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Шли молча. В окнах разноцветными огоньками светились новогодние елки, встречались смеявшиеся люди, а мы шли и угрюмо молчали. Куда идем, зачем? Поджигать в каком-то чужом подъезде рукава от старого ватника. До чего же глупо, бездарно! Как бы я себя чувствовал сейчас, если бы шел делать именно это? Если бы обо мне сейчас не волновались Алеша и Марина…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Возле угла пятиэтажного дома Грека неожиданно остановился. Достал сигарету и чиркнул спичкой. Сломалась. Чиркнул вторую. Сломалась. Волнуется, понял я. Трусит. Наверное, где-то близко. У меня тоже гулко застучало в груди.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Грека затянулся дымом и бросил быстрый взгляд по сторонам. Потом задрал голову и долго смотрел вверх. Наконец выдавил:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Здесь. Первый подъезд.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Может, не. будем, Гриш? — жалобно прошептал Котька.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Грека выругался:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Шавка! Учи таких!.. Встанешь у подъезда, и все! Пошли.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Нам и правда вряд ли что грозило, но как трудно было идти вперед!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] У подъезда — никого. Понятно: в каждой квартире готовятся к встрече Нового года. Не до гуляний. Котька остался стоять возле дверей, а мы с Грекой вошли в подъезд. Ступеньки справа вели вверх, ступеньки слева — в полутьму подвала. Тихо. Где-то играет музыка, где-то гудит пылесос.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Грека потянул меня за рукав. Мы переступали со ступеньки на ступеньку. Ниже, ниже. Пахнуло теплой сыростью, запахом кошек. Куда-то свернули, и наступила почти полная темнота. Я задыхался. Стал судорожно расстегивать пуговицы пальто. Вот она, книжка! Я сжал ее, нащупал пальцем между страницами острый край пакета. И тут же услышал звук лопнувшего шпагата. Пора! Я что есть силы швырнул книгу куда-то в темноту. Я ожидал треска, был готов к нему. Но в уши ударил не треск. Послышался настоящий грохот. Что-то трещало в темноте и билось, как живое и страшное существо. Меня швырнуло в сторону, едва не сбило с ног. Это Грека. И в ту же секунду раздался его стон.

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Когда я взлетел по ступенькам наверх, то увидел Греку. Лица не увидел. Обеими руками он держался за голову. Котька уже скрылся за углом. И мы побежали туда.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Остановились только на улице. Дышали тяжело — не могли говорить. К нам, то и дело оглядываясь, подошел Котька.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Что это там? Думал: убили вас.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Черт его знает… — Грека застонал. — Голову расшиб. — Он отнял от лица руку. — Кровь есть?

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Не видно, — сказал Котька.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Слышал? — обернулся ко мне Грека.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Еще бы! Чуть не умер со страху. — Я не врал. Сам не предполагал, что так испугаюсь. А каково было Греке? Он-то совсем не ожидал.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Ничего не пойму. — Грека сплюнул. — Как застучит? Прямо под ногами где-то.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Может, это у них такая сигнализация специальная, тайная? — сказал я. — Пожалуйста, заходи, подвалы открыты, а потом — раз!.. Хорошо, что на месте преступления не захватили.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Котька снова оглянулся:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Пошли отсюда скорей…

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Обратно ехали еще более молчаливые. Я-то радовался, вспоминая все подробности происшествия, но виду — ни-ни!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Сидел мрачный и будто страшно злой. А Грека все прикладывал к огромной шишке на лбу пятак, который из жалости пожертвовал ему Котька.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Такие же хмурые, недовольные и расстались мы. О новой встрече не уславливались. У меня, правда, чесался язык поздравить Греку с Новым годом, но я все же удержался.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Я забежал во вчерашнюю телефонную будку с разбитым стеклом, набрал номер и, не очень заботясь, что меня могут услышать снаружи, радостно сказал:

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Алеша! Докладывает «2-Б»: операция диверсантов созвана. Противник понес потери.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Потери? — переспросил Алеша.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Грека фонарь набил себе на лбу. Вот такущий! — Я показал кулак, будто Алеша мог видеть его.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Боря, ты молодец!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Командир, поздравляю с Новым годом!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Спасибо! Тебя — тоже.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — И Марину поздравляю!

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] — Обязательно передам сейчас.

[ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК Я, АЛЕША И МАРИНА ЛОМАЛИ ГОЛОВЫ, И О ТОМ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ПОДВАЛЕ ПЯТИЭТАЖНОГО ДОМА] Я повесил трубку. Молодца-то, наверное, дома ждут не дождутся.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Почти весь следующий день я снова провел с Алешей и Мариной. До обеда пришлось заниматься с малыми ребятишками возле елки. А что поделаешь — ходят следом и канючат: загадки хотим, хороводы… Потом надумали мы устроить ледяную горку. Помощников нашлось хоть отбавляй. Одни подвозили на санках или тащили просто в руках снежные комья, а другие из этих комьев сооружали горку. Ладная вышла. Высотой в человеческий рост и длинная. У Виктора Санеева олимпийский рекорд в тройном прыжке больше семнадцати метров был. Так вот, может, только Санеев и мог бы тройным прыжком сигануть от начала и до конца нашей горки.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Сначала думали горку водой обливать, но мороз совсем упал, и неизвестно, сколько бы пришлось ждать, пока вода превратится в лед. А ждать никто не хотел. И не надо было ждать. Через час горку так укатали — кто ногами, кто штанами, что блестела не хуже ледяной.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Хорошо на горке, весело! Но не целый же день как заведенным крутиться на ней. Главное сделано — стоит горка. А желающих продолжать укатывать ее ледяную спину хватало и без нас. Мы пошли к Марине. Поиграли у нее в шашки, в «балду». А там и вечер подступил.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] На другое утро я подумал, что надо бы проведать Греку. Все-таки ранен человек. Да и вообще следовало быть в курсе событий. Я же — разведчик.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Надо бы… Но опять с неудержимой силой потянуло к новым друзьям. Ладно, вечером навещу Греку, решил я.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] И снова, как в кино, пролетел день. В городском парке катались на санках с настоящих гор, извозились все, как чертенята, устали, думал, домой не доплетусь. А поел, с полчаса поломал голову над кроссвордом на четвертой странице газеты, и усталости как не бывало. Сунул в карман газету л помчался к дому 48.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Втроем мы этот кроссворд одолели в два счета… Чем бы еще заняться?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Полезным, — уточнила Марина. Она подошла к окну и стала смотреть во двор. И мы с Алешей подошли к окну.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Все же елка хороша именно в Новый год. Хоть и стоит она, по-прежнему красивая и нарядная (странно: игрушек на ней почти не уменьшилось), но уже не толпятся вокруг ребятишки. Подойдет один, другой, постоит и уходит. А еще через несколько дней, когда в квартирах елки начнут осыпаться и станут их безжалостно выволакивать во двор, то эту красавицу и замечать никто не будет.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Каток бы залить, — сказала Марина.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Щиты нужны, — отозвался Алеша. — А щитов не достанешь. Ребята ходили в жэк. Бесполезно.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Без щитов залить.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Что ты! — Алеша замотал головой. — Мальчишки на хоккее помешались. Всех малых и прохожих шайбой побьют. И вообще не получится. Двор с уклоном, воду без щитов не удержишь.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Раньше тимуровцам легче было, — печально заметила Марина. — То дров какой-нибудь одинокой старушке напилить, то воды в бочку натаскать.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Я что-то собирался выдать умное насчет цивилизации, которая мешает тимуровской работе, но тут Алеша хлопнул рукой по белому подоконнику, будто муху хотел придавить.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Старушка! — воскликнул он. — Слышите, старушка! Она и сейчас выручит нас. Я карикатуру видел: снежная баба, только на голове не ведро у нее, а модная шляпа с пером и в руке не метла, а зонтик. И подпись: «Снежная модница»,

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Леня! Ты — гений! — Марина даже подпрыгивать стала. — Здорово-то как! Бежим лепить модницу!

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Вылепить недолго, — заметил я. — Сначала надо модное снаряжение приготовить.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Ой, правда! Зонтик, зонтик… У нас где-то был порванный.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Порванный еще смешней, — сказал я.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Дедушка! — Марина выскочила в дверь.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — В общем, вы тут соображайте, а я пойду бабу лепить. — Алеша тоже вышел из комнаты.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Ну, смешить так смешить! Сейчас Марина увидит, на что я способен!

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Может, минуты три и не было всего Марины, а я, сидя за ее письменным столом, уже набросал на листке целый список предметов для снежной модницы.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Сияющая Марина влетела в дверь, раскрыла над собой зонтик и вихляющей походкой прошлась по комнате. Я чуть не свалился со стула: так смешно было смотреть на нее. А главное — зонтик. Старый, дырявый, с одного края материя обвисла.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Зонтик великолепен! — похвалил я и подал Марине листок. — Почитай. Тебе не кажется, что наша бабуся просто мечтает о таких вещах?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Зонтик, — прочитала Марина. — Хорошо, зонтик есть. Лакированная сумка, сережки, модный пояс с пряжкой, транзистор на ремешке… Борь, ты шутишь. Где все это достанем?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Во мне проснулся стратег, руководитель:

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Бумагу! Ножницы! Краску! Клей!

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Смотри, генерал какой! — удивилась Марина.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Теряем дорогое время! — Я не выдержал тона и рассмеялся — Представляешь, у бабуси через плечо на ремешке транзистор «ВЭФ—201»! Все от смеха попадают. Нет, без этих вещей на бабусю и смотреть никто не захочет.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] У Марины и самой глаза разгорелись:

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — А сумку обклеим целлофаном. У Лени есть зеленый. Как лакированная получится…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Через полчаса вспотевший Алеша постучал в дверь.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Где же вы? Баба готова.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Марина подскочила к нему, сняла с головы шапку.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Раздевайся. Бабуся подождет. Еще спасибо Смотри, какие туалеты ей готовим…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Алешу уговаривать не пришлось. Да что там сам Маринин дедушка заинтересовался. Сидел на посмеиваясь в белые усы, подавал советы:

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Пряжку-то побольше крои. Да золотом ее…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Стемнело давно, а мы все возились с «туалетами» для нашей снежной бабуси.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Когда же было в этот вечер идти к Греке? Не пошел… Сказал себе твердо: «Завтра».

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Слово я сдержал. Но не утром попал к нему, как собирался, а часов в двенадцать. Утром никак не получилось. Думал, что нарядим бабусю и побегу к предводителю «Клуба настоящих парней». Где там! Когда начали подпоясывать нашу модницу, «транзистор» вешать, зонтик приспосабливать да красные губы налепливать, то ребятишки даже из других дворов посбегались. Прохожие с улицы заходили, а какой-то дядька раз двадцать щелкнул своим аппаратом нашу славную бабусю. Смеху было, разговоров!

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Вот и задержался с визитом.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Взбежал я на третий этаж, позвонил, как условлено. Наверное, Грека и до меня на диване валялся. Как только открыл мне дверь, то улегся на диван и загородился журналом. Зачитался или обиделся?.. Снял я пальто, шапку, повесил и все на диван через дверь поглядываю. Лежит. Видно, все-таки обиделся. К тому же и на «привет» мой не ответил.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Я в комнату вошел, увидел его лицо и чуть не ахнул. В передней-то не разглядел. Вокруг глаза чернота у Греки разлилась, будто тушью покрашено. Мне даже совестно стало: мы там веселимся целыми днями, а человек дома лежит, тоскует. Куда с таким синяком покажешься! И пришел ни с чем, хоть бы кусок наполеона догадался захватить.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Опустил Грека журнал, уставился на меня страшным глазом.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Явился? Привет.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Я с тобой здоровался. Не слышал разве?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — А может, я слышать не хотел. Друзья, называется! Подохнешь тут — никто не узнает. И этот, как провалился, Котька. Носа не кажет. Телевизор еще перегорел. Совсем хорошая жизнь! Зимние каникулы! — Грека кинул в ноги журнал. — Вот, прошлогодним «Огоньком» развлекаюсь. Третий раз про Антарктиду читаю…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Я покорно молчал. Чувствовал — Греке надо выговориться. И верно: поворчал Грека и уже мягче спросил:

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Ну, что там, как говорится, на большой земле?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] скажет.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Там? — Я посмотрел в окно. — Ничего. Снег идет.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] А что оставалось отвечать? Не стану же рассказывать, как весело провел эти дни.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Снег! — передразнил Грека. — Сам вижу, что снег.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Скучновато. — Я деланно зевнул, похлопал пальцем по губам и решил, что настал момент попытаться прощупать Греку. — Скучновато, — повторил я. — Уроков ты больше не даешь…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Грека снова помрачнел и уставился в потолок.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — До сих пор понять не могу: что там застучало? Будто кто поджидал нас.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Говорю же: сигнализация тайная. Даже по телевизору показывали. Уезжаешь, например, в отпуск, приходишь в милицию: так и так — опасаюсь воров. Платишь деньги, и у тебя в квартире устанавливают сигнализацию. Никто уж не залезет.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Слушал Грека с интересом. Я еще больше вдохновился:

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Мы ведь не знали о сигнализации. Вдруг там по стенке проводок натянут? А я рукой задел. Темно же, за стену держался.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Ты наговоришь! — Грека сел на диване. — Кто это станет по стенке тянуть провод? Много ли таких дураков, кто за стенку держится!

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Кто дурак — еще неизвестно! Вдруг ты сам на что-то наступил. Или рукой дотронулся. Я же не знаю.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Да ну тебя! — Грека снова лег. — Если это сигнал был, то звонок бы зазвенел или там сирена какая. А тут — не поймешь что. Как в барабан забухали.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Давай сменим пластинку. Надоело. — Я шагнул к буфету, просунул за стекло руку и взял самого маленького, стоявшего последним, слоненка. — Забавный какой. Гладенький…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Не цапай! Поставь, где стоял!

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Я прямо опешил: чего это Грека так взъелся?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Будет психовать, — сказал я примирительно и поставил слоненка на место. — Синяк пройдет. А что газовая атака сорвалась — наплевать. Люди Новый год зато нормально встретили. Что плохого?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Молчи! Не знаешь ты ничего.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Он что, на любимую мозоль тебе наступил, враг этот?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Борька, шею сверну! Назад будешь ходить.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Верти. Так даже интересней. В цирке стану выступать. Все страны объеду… Разбогатею. А тебя в благодарность каждый день мороженым буду угощать.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Я совсем развеселился. Мне хотелось вывести Греку из мрачного состояния. Что у него за враг? Почему так упорно не хочет говорить?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — А враг этот случайно не пытался сам повернуть тебе шею?.. Или он только скулы мастер сворачивать?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Пожал Грека плечами — что, мол, с дурачком разговаривать, отвернулся к стенке, а голову подушкой накрыл. Я подушку приподнял и говорю:

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Тогда хоть скажи, на какую он букву?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Грека лягнул меня ногой.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Постоял я, взглянул на часы.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Ну что, домой я пойду… Слышишь, Грека?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Он снял с головы подушку, снова сел.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Опять, значит, один останусь…

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Давай в шашки поиграем. Есть у тебя шашки?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Были где-то. Несколько штук там не хватает.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Если белых, то слоники заменят.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Грека посмотрел на мирную шестерку слоников, крепко ладонью потер шею, потом перевел взгляд на меня.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Кто враг, спрашиваешь?.. Никогда не угадаешь. Нет, Хоть первую букву скажу, хоть последнюю… Не угадаешь. И голову не ломай. Да ладно, скажу… Чего скрывать-то? Скажу… Ты вот шутишь все. А мне шутить не хочется. Этот враг, знаешь кто? Мой отец. Вот кто. Ушел он от нас. Бросил, значит. Я в первый класс ходил, когда он бросил. Как раз в Новый год тоже. Я вот и хотел юбилей сейчас отметить. Дымком угостить… Помнишь, ты недавно спросил: почему не семь слоников? Того, седьмого, я потерял. Вынес во двор и где-то в снегу посеял. Как раз перед тем Новым годом… А мать знаешь что сказала? Это ты, говорит, виноват — счастье наше потерял. И зачем так сказала? Просто, наверно, плакала много и уж не знала, что говорить и валить на кого и лупила меня. Со зла, наверно. Ей обидно, конечно. А мне не обидно? Особенно когда узнал, где он живет. Я увидел его на улице. Он не заметил меня. А может, уже и не вспомнил бы — три года тогда прошло. Я долго шел за ним, до самого дома проследил.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Грека вскочил с дивана и встал передо мной со сжатыми кулаками.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Жмот! Мы с матерью ему теперь до лампочки! Новую семью завел. Девочку с бантиками за руку водит, шоколадками кормит. Я два года прошу мать купить велосипед. Все обещает… Хотя, конечно, работает маляром. Да еще бабушке в деревню посылает.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Грека опустил плечи, подобрал с полу упавший журнал «Огонек».

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Жрать что-то хочется. Будешь суп со мной есть?

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Спасибо. Я домой пойду обедать. Лидка в детский сад не пошла, простудилась, ее накормить надо.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] — Ну, ты заходи, ладно? Я, видишь, — Грека показал на фиолетовый глаз, — пока к базе прикован.

[ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ О НЕОБЫКНОВЕННОЙ МОДНИЦЕ, ЕЕ ЧУДЕСНЫХ НАРЯДАХ, А ТАКЖЕ ВЫЯСНЯЮТСЯ НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ ГРЕКИНОЙ ЖИЗНИ] Я пообещал заходить. Честно пообещал. После того, что рассказал о себе Грека, мне как-то даже сделалось жалко его. Действительно не сладко ему приходится. Вот потому и злой на всех, как волк.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Не думаю, чтобы Грека с кем-нибудь еще делился своей невеселой историей о покинувшем их отце. А мне вот взял и выложил все. Выходит, что я расположил его к себе, вошел в полное доверие. Как разведчик, я мог бы гордиться «полученной информацией». Только никакой гордости почему-то не испытывал. Я даже не знал, имею ли право рассказать своим друзьям об этом. Хотя Грека ни о чем и не предупреждал меня, но вряд ли ему будет приятно, если стану болтать об этом направо и налево. Конечно, Алеша и Марина — это не «право и лево», но как знать, возможно, им тоже не обязательно говорить про это…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] В тот день так ничего и не сказал им. Просто информировал, что раненый «противник» до сих пор вынужден отсиживаться дома и никаких новых злодейских дел пока не замышляет.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] А на другое утро мы и думать забыли про Греку. Я сидел у Алеши (играли в шахматы), когда зазвонил телефон. Алеша взял трубку, послушал и произнес всего лишь два слова:

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Идем. Сейчас.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Куда это? — Мне жалко было прерывать партию: еще три-четыре хода, и сопернику неминуемо грозил «мат».

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Марина зовет.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Может, доиграем?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Что-то стряслось у нее. Сказала, чтобы немедленно спускались.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Если немедленно, то какой разговор! Фигуры на доске я, на всякий случай, смешивать не стал. Не мог же я ведать, на пороге каких событий мы все стоим.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] К Марине стучать не пришлось. Дверь была приоткрыта — хозяйка поджидала нас.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Случилось что? — с тревогой спросил Алеша.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Марина проводила нас к себе, велела сесть на диван-кровать, а сама, в синих брюках, в цветастой кофточке с открытыми по локоть руками, стояла посреди комнаты, словно манекенщица, когда новые моды по телевизору показывают. Я с любопытством ждал, что будет дальше.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Мы члены какого клуба? — спросила она и вприщурку посмотрела на меня, на Алешу.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Веселых и добрых, — сказал Алеша.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Веселых и щедрых, — поправил я. — Лучше как-то звучит.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — А я предлагаю добавить: «И настойчивых». Ты, Леня, говорил, что щиты для катка достать невозможно. А я утверждаю: че-пу-ха! Только что звонила Наташа — дочка моего дяди. Помните, магнитофон хотела у него просить?.. Так вот, Наташа сказала, что вчера — слышишь, вчера! — им привезли щиты, вчера же их установили во дворе, а сейчас, в эту минуту, заливают каток.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Алеша произнес, глядя в пол:

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Ты так говоришь, будто щиты у меня в подвале сложены и мне жалко их отдать. Я же точно знаю: ребята ходили в жэк, и там сказали: щитов нет и не будет.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Ленечка, — Марина положила руку ему на плечо, видно, поняла, что Алеша обиделся, — вот я и предлагаю в название клуба добавить слово «настойчивых». Ребятам не дали, а мы должны добиться.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Я вспомнил о прерванной шахматной партии.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Марина, этот Наташин каток — не в другом городе?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Нет, Боречка, не в другом. В нашем городе.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Тогда, наверное, в другом районе. Ты долго тогда ездила…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Но какое это имеет значение?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Другой район, другой жэк, другой управдом…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Что ж, я не против, — сказал Алеша. — Можем сходить. До жэка — не сто километров.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] «Эх, — подумал я, — было бы у него выигрышное положение, не то бы сейчас сказал… Хотя вряд ли, разве устоять ему против Марины?»

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Честно говоря, у меня не было охоты тащиться куда-то в жэк. Тем более, ребятам однажды уже отказали.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] А Марина — ну что она за человек, словно каким-то электричеством заряжена! — обрадовалась, затормошила нас, догнала скорей одеваться. Дома у Алеши я только покосился на шахматную доску с расставленными фигурами. О том, чтобы продолжать игру, и заикнуться было бы смешно. Алеша, не мешкая, набросил пальто, натянул шапку. Как же: Марина велела, ждет!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Она и в самом деле стояла в подъезде, нетерпеливо похлопывала варежками по ладони…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Близорукая, близорукая, а все видит сквозь толстые свои, продолговатые стекла. И тут сразу заметила, что лицо у меня, как она выразилась, «какое-то такое кисловатое».

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Напрасно время теряем, — пояснил я. — Пошли бы лучше снова на горы. Санки бы захватили…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Лень, — Марина обернулась к Алеше, — какой-то странный он человек. Ты не находишь?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — В чем странный?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — То восхищаемся им: смелый, находчивый, волевой, то— размазня. Никакой воли.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Просто не верю я. Тащимся в этот дурацкий жэк…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — А ты должен поверить. Сначала направь свою волю на то, чтобы поверить.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — А если не направляется?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Плохо. Все же, значит, маловато ее у тебя. Надо больше тренироваться. Как ты считаешь, Лень?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Тренировка — великое дело, — не нашел ничего более оригинального сказать Алеша.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Новость с бородой. — Я чуточку обозлился.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Старые истины потому и старые, что всегда верны.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Это, пожалуй, тонко она подметила. Я даже позавидовал Марине. Головастая! Только вряд ли сама додумалась. Вычитала где-нибудь. Вон сколько книг на полках!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Значит, согласен: с волей у тебя, Боречка… недовес? — Марина засмеялась. — Как у того богатого американца.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] От ее шутки и мне стало весело.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Знаю средство: сначала пойду к одному ученому, который поворачивает шеи, чтобы назад ходить. С этим потрясающим аттракционом буду выступать в цирке. А когда разбогатею, пойду к другому ученому — покупать железную волю…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Мы и не заметили, как дошли до жэка. Еще бы, почти всю дорогу шутили да смеялись.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Шутили, смеялись, но для усиленной тренировки моей воли Марина все же потребовала, чтобы предстоящие ответственные переговоры с начальством начинал я.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Может, и богатства тебе не потребуется. И без денег наживешь волю…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Главное начальство мы не застали. В небольшой комнате, за первым столом, сидел худощавый дядька с масляным пятном на щеке, в потертой спецовке-ватнике. Я додумал, что это слесарь-водопроводчик или электрик. В общем, человек в жэке неслучайный. На все мои назойливые вопросы — где управдом, когда будет, можем ли мы подождать — дядька отвечал довольно охотно. И подождать разрешил, даже с удовольствием, будто только нашего общества ему и не хватало.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Располагайтесь, если какое сурьезное дело. Лавку не просидите.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Скажите, пожалуйста, — я старался говорить как можно серьезнее, — в вашем жэке нельзя получить деревянные щиты для катка?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Щиты для хоккейной коробки? — Дядька еще больше оживился. — Ну, даете по бездорожью! Всем щиты, щиты! А где взять? Об этом подумали? Поставь им, видишь, в каждом дворе коробку! Это ж сотни кубов досок. Котелками варите: сотни! А мы получаем… Ой, боже! Что мы получаем… Дыры залатать. Так что, хоккейная команда, по этому вопросу лавку вам просиживать не с руки. Завертайте оглобли и домой, по снежку…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Что и говорить, такое начало не обнадеживало. Я бы лично «завернул оглобли», но Марина сидела на лавке твердо, она-то до прихода управляющего домами ретироваться не собиралась. Что ж, мне надо было продолжать свои обязанности:

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Но ведь доски всем жэкам дают. Почему тогда в одном районе нашего города, на улице…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Шота Руставели, — подсказала Марина.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — …только что вчера привезли щиты, а сейчас заливают каток.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Дорогуша, так свет устроен: у тебя — есть, у меня — нет. Откуда щиты? Да всяко бывает. Должно, шефы подвалили. Шефы есть — ой-ей! Тыщи кидают, не смотрят. Им что, если, припустим, завод. Миллионные обороты у него. Или управдом шибко смекалистый, поворотный. Везде успевай, крутись! Зеленые вы, где вам сообразить…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Зазвонил телефон. Наш собеседник в спецовке схватил трубку и закричал в нее таким голосом, что я отодвинулся на край лавки:

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Жэк слушает! Акимыч? Ты?.. С прошедшим тебя! Это я — Прохоров… Нету Дарьи Михайловны… Куда ж денется, должна быть. Сам жду… Слушай, Акимыч, друг сердечный, как бы нам встретиться? Посидим… Что?.. Воду в девятом вчера подключили. Слушай…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Минуты через две мне стало казаться, что самое любимое дело водопроводчика Прохорова — разговаривать по телефону. Вскоре нам стало известно, как он провел новогодние праздники, какие закуски подавали у Петра Ивановича, на каких объектах работал вчера и собирается работать сегодня, узнали, гдё можно достать медный купорос…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Долго бы мне, наверно, не выдержать. Хотя бы на улицу пойти — там подождать. Но вдруг открылась дверь и по-хозяйски, размашисто вошла высокая женщина в черном берете и в пальто, стянутом поясом.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Иван Данилыч, — густым голосом сказала она, — кончай разговор. Мне в редакцию звонить надо.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Она прошла к шкафу, сняла пальто, усмехнулась чему-то про себя и посмотрела в нашу сторону.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Что за делегация? По какому такому нешутейному вопросу?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Марина толкнула меня локтем, но я уже сам понял, что это явилась управдомша и что мне надо начинать все сначала.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Здравствуйте… — только и успел я сказать. В это время Иван Данилович, без промедления положивший трубку, хохотнул в кулак:

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — По вопросу тому же самому: подавай щиты на коробку! Я им, Дарья Михайловна, все как есть разъяснил. Повертайте, говорю, оглобли. Нет, сидят…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Со щитами, он верно сказал, плохо. Но почему обязательно — коробка, хоккей! Будто ничего другого нельзя придумать.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Дарья Михайловна вынула из сумки сигареты. Я воспользовался этой паузой:

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Товарищ управдом…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Вот ты… — Дарья Михайловна зажгла спичку. — Вот ты где живешь?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — На улице Мечникова, — ответил я.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — На Мечникова? — живо переспросила она. — Интересно. А дом?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Дом 42.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Э-э! — Она бросила спичку в пепельницу. — Скучный народ в вашем доме. Никакой инициативы… Иван Данилыч, — обернулась она к водопроводчику, — послушай, какая история. Звонят утром из газеты. Меня разыскивают. «Сейчас, говорят, к нам в редакцию принесли снимок: снежная баба на современный лад. Отличный снимок. Но никаких фамилий. Вы, говорят, не могли бы подсказать, кто у вас в доме 48 по Мечникова творит такие произведения искусства?» Пообещала узнать. А сама в толк не возьму, какая такая снежная баба на современный лад. И вот пошла посмотреть, не поленилась…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Я с трудом сдерживал смех. Взглянул на Марину. Она губу закусила, тоже вот-вот прыснет. Алеша и не пытался скрыть улыбку.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Ну, Иван Данилыч, — продолжала управдомша, — и насмеялась я! Почище «Тринадцати стульев»! Замечательные там ребята, в доме 48. Елку под Новый год во дворе украсили. Сами все. И помощи у нас не просили. До сих пор стоит. Вся в игрушках. Горку ледяную сложили… А вы чего улыбаетесь? — Дарья Михайловна строго оглядела нас. — Рядом живете, посмотрели бы, что те ребятишки делают. Поучились бы… Я вот тут фамилии самых главных зачинщиков записала… — Она снова открыла сумку. Полистала блокнот. — Сапожкова Марина, шестой класс, Климов Алексей. И он в шестом. Вот, не улыбаться вам надо, ребята, а брать с них пример. Тоже ведь, похоже, шестиклассники. Ты, девочка, в каком классе?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — В шестом.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Вот видишь. А как фамилия?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Сапожкова.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Что значит — Сапожкова? — Дарья Михайловна взглянула в блокнот. — Сапожкова — в доме 48.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — И мой — 48.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Значит, ты…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Марина.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Сначала у Дарьи Михайловны покраснела шея, потом щеки, лицо ее задрожало, и в следующую секунду она разразилась таким хохотом, что из соседней комнаты прибежала испуганная девушка с пузырьком клея в руке…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Затем Дарья Михайловна обо всем расспрашивала нас, что-то в блокнот даже записывала, но нет-нет да и снова принималась хохотать. Все не могла забыть, как стыдила Марину.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Я несколько раз собирался про щиты напомнить, но оказалось, что Дарья Михайловна и сама помнила об этом.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — О коробке не беспокойтесь. Для вас из-под земли достану. Да что тут много говорить: считайте, что хоккейная коробка у вас во дворе уже стоит.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Уже? — я хитровато засмеялся. — Вот не знали, что вы такая волшебница!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — С вами не заскучаешь! Прямо «Кабачок тринадцать стульев».

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Только мы не кабачок, а клуб. — Марина взглянула на Алешу, будто спрашивая, можно ли говорить. — Наш клуб почти как КВН — «Клуб веселых, щедрых и настойчивых».

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Хороший, видать, клуб. И кого же туда принимаете?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — А всех. Кто захочет.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Тогда и меня записывайте. Веселых люблю, настойчивости — не занимать, ну и… вроде не скупая. Коробку поставим во дворе завтра. Щиты привезем, песку пару самосвалов… Клуб придумали! Слышишь, Иван Данилыч!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Водопроводчик достал из кармана рукавицы.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Клубов теперь всяких развелось — по всем трем программам.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Ты вот что, — сказала Дарья Михайловна, — увидишь плотника — предупреди, что завтра в сорок восьмом по Мечникова коробку будем ставить. Не забудь, смотри! Так и скажи: я велела!.. Вот, ребятки мои золотенные, и поставим вам коробку. В хоккей, наверно, будете гонять, команду подберете, а?

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Как же, обязательно! — Алеша сдвинул брови. — У нас много ребят. Играть любят все.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Да, коробку поставить — дело нехитрое… — Дарья Михайловна задумалась, постукала карандашом по телефону. — Да, нехитрое, — повторила она и вдруг решительно сняла трубку. — Ну-ка, попробую.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Я что-то не совсем понимал, о чем она говорит.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Комитет? — спросила Дарья Михайловна в трубку. — Попросите Вершинина… Василий Андреич? Пашкова беспокоит. Василий Андреич, ты не забыл, о чем говорил на последнем совещании?.. Отлично! И помнишь свое обещание — всячески развивать работу с дворовыми хоккейными комодами?.. Отлично! А насчет комплектов хоккейного снаряжения?.. Ах, забыл? Может, напомнить? У меня память хорошая… Что значит — тянут? Напомни! Вот так, Василий Андреич, знай: я тебе покоя не дам, пока не выложишь в полном комплекте… Хорошо, подожду. А что есть? Клюшки. Давай… Коньки. Давай… Не жмись. Для тебя же стараюсь. Таких золотенных ребятишек подбираю тебе — через год чемпионов из них сделаешь. Глядишь, приз «Золотую шайбу» с ними привезешь… Не шучу. В общем, выделяй тренера и всю амуницию! Деньги на ваш счет переведем без задержки. Привет!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Не знаю, как Алеша, а я просто ушам своим не верил.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Все поняли? — Дарья Михайловна весело усмехнулась. — На первый случай выдадим коньки с ботинками, клюшки, а потом обещают всю амуницию.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — И каски? И фуфайки с номерами? И перчатки? — Алеша даже привстал со скамейки.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Пусть только не дадут! К секретарю горкома пойду!.. Но тренироваться, ребятки, как следует. Сама буду проверять.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Жаль, девочки не играют в хоккей, — сказала Марина.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Фигурным катанием занимайтесь. Чудесный спорт. В дни соревнований как сонная муха хожу. До двух ночи — у телевизора. Не могу оторваться… Ай, заговорилась! В редакцию ж велели позвонить. Так ты из дома сорок два? — спросила меня Дарья Михайловна.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Это не имеет значения. — Марина энергично тряхнула косами. — Боря Блохин у нас главный консультант…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Ну, держись, главный консультант! — Дарья Михайловна приготовилась набрать номер телефона. — Прославят вас на всю область!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Мы, пожалуй, пойдем, — скромно сказала Марина. — Большое вам спасибо!

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — До завтра! Готовьте ребят, помогать будете…

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] Мы вышли, на улицу, очумело посмотрели друг на друга и тоже захохотали, не хуже чем сама веселая управдомша Дарья Михайловна.

[ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ — О ПРЕРВАННОЙ ШАХМАТНОЙ ПАРТИИ, О ТОМ, КАК Я ПРОДОЛЖАЮ ТРЕНИРОВАТЬ ВОЛЮ, И ОБ ОДНОМ ОЧЕНЬ СМЕШНОМ НЕДОРАЗУМЕНИИ] — Ну, братцы, — сказал я, — события! Приснилось бы такое — не поверил.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] По всему чувствовалось — управляющая домами из числа тех людей, что слов на ветер не бросают. И все же мне плохо верилось, чтобы уже на другой день в Алешином дворе могло появиться ледяное поле, огражденное деревянным барьером.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Но, видно, я не напрасно назвал Дарью Михайловну волшебницей. Утром я задержался: водил сестренку в поликлинику, и когда в двенадцатом часу примчался наконец во двор дома № 48, то застыл в изумлении. От самой ледяной горки до трех лип, росших одна возле другой, стояла ровненькая, из желтых новеньких досок хоккейная коробка. Ничего себе «коробка»! Два раза на хорошей скорости обежишь кругом — и язык на плечо.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Работа шла вовсю. От рыжих куч песка почти ничего уже не осталось — ведрами, лопатами ребятишки подтаскивали песок к барьеру, высыпали и крепко утрамбовывали ногами.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Алешу среди суетившихся ребят не сразу и приметил. Он не песок таскал, а фанерной лопатой орудовал внутри «коробки». Снегу за последние дни нападало немало, и потому его надо было из левой, более высокой стороны поля переместить направо. Это мне Алеша потом объяснил. А руководил расчисткой катка сам Иван Данилович Прохоров. Оказывается, и его заставила потрудиться Дарья Михайловна. И правильно: он же специалист, водопроводчик. Кто лучше посоветует, как заливать каток?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Лишней лопаты, конечно, не нашлось. Иван Данилович узнал меня, кивнул, как старому знакомому, и велел трамбовать снег в правой стороне площадки. Эта работа была веселая, там из угла в угол уже носилось несколько «трамбовщиков». А двое даже борьбу затеяли — обхватив друг дружку, катались по снегу. Их не разнимали: ведь тоже работают, не ногами, так спинами.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Через минуту ко мне присоединилась Марина. Носить песок ей надоело. Увидела, как я буги-вуги ногами выделываю, бросила ведро и принялась рядом со мной пританцовывать.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Это что, танец жителей острова Борнео? — придерживая рукой очки, улыбнулась Марина.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Старо. Последний крик моды — смесь рока с шейком. — Я упал на спину и стал дрыгать вверху ногами…

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Вот так и работали мы. Обидно, что в поликлинике задержался, — немного пришлось потрудиться. Иван Данилович протянул к дому водопроводный шланг, что-то подкрутил возле подъезда, шланг надулся, и с треском хлынула из его свободного конца струя воды.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Охотников подержать конец тяжелого шланга нашлось столько, что я и просить не пытался. Да и прав было маловато: на работу опоздал и двор все-таки чужой.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Я не ожидал, что на заливку катка уйдет так много времени. На обед отправился — поливали, через час вернул я — снова льют и льют. Лишь к вечеру поверхность катка стала более или менее ровной.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] К тому времени во двор заглянула и Дарья Михайловна. По-хозяйски обошла вокруг барьера, в двух местах притоптала песок. Заметив Марину, весело округлила глаза, поманила рукой:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Пары четыре фигурных коньков с ботинками, кажется, могу выбить для вас. У тебя-то есть коньки?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Да, чешские, белые… Папа купил. Спасибо. — Тогда других поспрашивай. Хорошо бы небольшую секта организовать. Насчет тренера говорила в комитете, обещают.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Я все обязательно узнаю, — сказала Марина.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — А клюшки когда будут? — спросил кто-то из ребят.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Клюшки и коньки будут завтра. На двадцать человек. Наберете столько?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Наберем!

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — А тренер будет приходить?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — И фуфайки дадите?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — А как называться будет команда?…

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Дарья Михайловна не успевала отвечать.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Об имени команды сами думайте.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Я уже придумал. — Алеша оглядел столпившихся ребят. — Такой команды нигде нет. «Ураган»!

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Сила! Класс! — зашумели кругом. Название понравилось всем. И мне понравилось. Перед одним таким грозным названием любой противник дрогнет.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Хочу, однако, предупредить, — Дарья Михайловна повысила голос, чтобы все слышали, и показала на площадку. — Лед за ночь застынет, утром выбежите на коньках и начнете гонять шайбу. И знаю, что получится. Утром — хоккей, днем — хоккей, до самой ночи — хоккей. На других площадках города такая картина уже наблюдается. Сунется на лед первоклассник — гонят, девочка хочет покататься — гонят. Все хоккей и хоккей. Предупреждаю: так дело не пойдет! Каток для всех. Продумайте расписание и вывесите на щите. Пусть все видят. Без этого никаких хоккейных доспехов выдавать не будем. Все слышали? Вот так… До свидания. Не опоздайте, — она посмотрела на часы, — через десять минут — новый фильм по телевизору.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Дарья Михайловна ушла, а мы еще долго, до самой-самой темноты, забыв и про новый фильм, обсуждали всяческие хоккейные проблемы. И Марина, в окружении девочек, о чем-то шепталась. Они стояли чуть в стороне, и я не слышал их голосов. А потом девчонки вообще куда-то скрылись.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Перед тем как расходиться, ребята щупали лед. Вода за барьером уже взялась хрупкой корочкой, начинала твердеть в глубине.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — К утру как во Дворце спорта будет ледок, — радостно сказал Алеша. Он оглянулся. — А куда Марина девалась?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Не знаю, — ответил я. — Кажется, с девчонками пошла.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Ну, забежим ко мне? — предложил Алеша. — Заодно и позвоним ей. Может быть, у себя.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Мне и самому не хотелось прощаться. Времени-то еще немного. Это просто дни такие — самые почти короткие в году дни… А вот почему так неожиданно исчезла Марина, и мне было интересно.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] На Алешину просьбу позвать Марину к телефону дедушка ее сказал:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Позову. Только занятая она дюже. Тут целая ассамблея.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Я тоже слышал, что сказал дедушка. Мое ухо едва не касалось красного уха Алеши.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Какая еще ассамблея? — Алеша поднял брови.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Наверное, делят четыре пары коньков на десять… — Я не договорил. Раздался нетерпеливый голос Марины:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Ты чего, Лень?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — У тебя коньки наточены? А то принеси.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Спасибо. Острые.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — А винты крепко закручены?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Очень крепко. Все?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Я поспешил на выручку:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Мы располагаем сведениями, что у вас проходит важная ассамблея. Председатель не нужен?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Обойдемся… Впрочем, интересно — откуда сведения?

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Тайна.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Ну, тогда и у нас тайна.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Марина, умрем от любопытства.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Так и быть, несчастные. Приходите через десять минут…

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Не обманула. Когда постучали в ее квартиру, дверь без промедления отворилась, и Марина ввела нас в свою комнату. Там, в затаенном молчании, застыли несколько девочек. На полу, рядом со знакомой мне банкой краски, лежал фанерный щит. Вот что было написано на нем крупными голубыми буквами:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] «ПИОНЕРСКИЙ КАТОК «ДРУЖБА»

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Часы занятий:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] 11–12 — СЕКЦИЯ ФИГУРНОГО КАТАНИЯ «СЕРЕБРЯНЫЕ КОНЬКИ».

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] 15–17 — ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] В ОСТАЛЬНЫЕ ЧАСЫ — ТРЕНИРОВКА ХОККЕЙНОЙ КОМАНДЫ «УРАГАН».

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Видите, какие мы сознательные, — сказала Марина, — себе отводим всего один час.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Марина ожидала похвалы, наших восторгов. Алеша и в самом деле весь засветился улыбкой, а я вдруг топнул ногой.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Алешка! Это заговор! — Я сделал оскорбленное лицо. — Возмутительно! Нам понятно ваше коварство!

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] И Алеша, и все девочки изумленно уставились на меня. А я продолжал в том же тоне:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Вот какая ваша сознательность: себе — один час, а нам остальные — двадцать один. Расчет простой: всех мальчишек через день на «скорой помощи» увезут в больницу, а вы будете преспокойно кататься сколько захотите.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Девчонки чуть не попадали от смеха. Алеша держался за живот. Марина сняла очки, вытерла глаза и сказала:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Девочки, предлагаю организовать дворовый театр. Один артист есть.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] И Алеше захотелось шутить:

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] — Зачем театр? Скоро у нас будет свой «Балет на льду»…

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Давно не было мне так весело и хорошо. В последние месяцы, как сблизился с Грекой, я, кажется, и смеяться по-настоящему разучился.

[ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ РАЗДЕЛИТ РАДОСТЬ РЕБЯТ, УЗНАЕТ КОЕ-ЧТО О МОДНЫХ ТАНЦАХ, А ТАКЖЕ О ТАЙНОМ ДЕВЧОНОЧЬЕМ ЗАГОВОРЕ] Грека, Грека. Сидит, наверное, сейчас один, сердитый, злой. Я невольно взглянул на полочку возле окна, где стояли цветки бессмертника и белый слоник. Такой же, как у Греки…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Свою хоккейную команду мы назвали «Ураган». Однако в нашей игре пока не чувствовалось даже и «маленького ветерка». Некоторые ребята еще на коньках как следует не стояли.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] А о том, чтобы па скорости обойти игрока, другого, ворваться с шайбой в штрафную и лихо послать ее в узенькие ворота, — об этом могли только мечтать. Как это делается, мы знали, десятки раз видели по телевизору. Но видеть и знать — мало, уметь самому — вот в чем загвоздка. Лишь трое-четверо из нас вполне прилично водили шайбу. К числу этих ребят я, к сожалению, себя причислить не мог. Когда вел шайбу один, у меня еще как-то получалось. Но стоило с кем-то столкнуться, как я отлетал в сторону или падал, и шайба оказывалась у противника.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Весу в тебе маловато, — сочувственно говорил Алеша. — А катаешься вообще ничего.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Сам Алеша был, несомненно, лучшим игроком в команде. Мы его в первый же день выбрали капитаном. Хорошо, что именно его выбрали. А то кое-кто из ребят начал по моему адресу всякие обидные словечки кидать: «инвалид», «блоха». Если б не Алеша, меня могли бы совсем выставить из команды. Я для них был «человеком со стороны». Но Алеша молодец, повел себя решительно. Остановил вдруг игру, собрал всех у ворот и сказал:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Еще услышу про инвалида или блоху — снимаю повязку, выбирайте другого капитана. И напрасно подсмеиваетесь: все-то играем не очень. А Борька еще покажет — он юркий. Потренируется, наберет скорости — его потом не удержишь. Если, конечно, без грубости или силового приема.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Я никогда не забуду этих Алешиных слов. Хоть до ста лет доживу, не забуду.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Мы снова начали игру, и я поразился: лучше у меня стало получаться. Даже широкоплечего Владика обвел. Алеша радостно крикнул:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Порядок, Боря! К воротам! Жми!..

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] На второй день тренировок у барьерчика появилась Дарья Михайловна. Постояла, наблюдая за игрой, потом взглянула на снежную бабу и усмехнулась. Модница наша к этому времени потеряла часть нарядов — куда-то исчезла «лакированная» сумка, какой-то озорник метким снежком залепил ей правый глаз, и, может быть, от этого она стала еще смешней.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Дарья Михайловна призывно похлопала в ладоши и велела нам подъехать.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — «Урагану» — физкультпривет! — сказала она. — По-моему, получается, а?

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Алеша придавил шайбу клюшкой:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Плоховато пока. Ни скорости, ни обводки…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — А ты сразу захотел? Так не бывает. Я четыре года на байдарке-двойке тренировалась…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Вы в Олимпийских играх участвовали? — спросил Владик.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Эге, куда хватил! До первого разряда дошла… Семья. Дочкой обзавелась… Девочек не обижаете? — Управляющая домами кивнула на фанерный щит.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Зачем их обижать? Расписание подходящее. — Алеша улыбнулся. — Нам двадцать один час оставили.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] А кто-то из ребят добавил:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Мы бы и ночью играли, да не получается — шайбы не видно.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Ох, шутники!.. Насчет экипировки придется обождать.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Подождем, — охотно согласился капитан. — Сейчас и не нужно. А то засмеют. Вырядились, скажут, назвались «Ураганом», а играть не умеют. Вот подучимся…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Тоже верно.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Нам бы тренера, — добавил Алеша.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Помню, помню. Трудно, говорят, с тренером, но обещают… Кто же вашу модницу обокрал? — Дарья Михайловна показала на снежную бабу.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Сами не знаем, — сказал я. — Милиция второй день ищет.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — А, это ты, — узнала меня Дарья Михайловна. — Сатира-юмор… Обожди, так нельзя, будет тебе юмор, когда заболеешь. — Она заправила конец выбившегося шарфа и застегнула пуговицы моего пальто. — Ишь, душа нараспашку! О человеке не сегодня-завтра в газете напечатают, а он с температурой будет лежать, платочек держать под носом…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] О снимке, который должен был появиться в газете, мы и сами помнили. Последние два дня, как только поднимался утром, я прежде всего бежал на второй этаж, где висели почтовые ящики. Мне было удивительно: столько в газете всяких скучных, однообразных снимков, почему же нашу снежную модницу никак не напечатают? А звонили — «отличный снимок»!

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] И еще день прошел. Зато на следующее утро открываю газету. — вот она, красавица наша! При всех туалетах: и сумка, и зонтик, а на снежном боку — черный транзистор «ВЭФ-201», который я сам нарисовал, склеил и даже антенну из серебряной бумажной трубочки пристроил. От головы снежной бабы, на две колонки, протянулся заголовок: «Веселые каникулы». А дальше была напечатана такая заметка:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] «Не правда ли, вполне современная снежная баба! Стоит она, радуя и веселя народ, во дворе дома 48 по улице Мечникова. Авторы ее — ребятишки двора. Надо сказать, что здесь живут веселые, инициативные и трудолюбивые ребята. Елка во дворе, щедро украшенная игрушками, вокруг которой не смолкают смех и песни, — дело их рук. Ледяную горку тоже они построили.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Сейчас во дворе залит каток. Звенят коньки, звенят детские голоса. Потом на поле выходят хоккейные дружины, и тогда долго не смолкает азартный шум ледяной баталии.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Веселые зимние каникулы у ребят дома 48. Как и во всяком деле, здесь есть и свои зачинщики, и будет несправедливо не назвать их имена: Марина Сапожкова, Алеша Климов, Боря Блохин. Все они шестиклассники, учатся в 76-й средней школе.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Не поленитесь, загляните к ним во двор. Вам понравится здесь».

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Я схватил коньки, клюшку, сунул в карман газету и, не позавтракав, кинулся к Алеше. И лишь у самого дома его словно молотком ударило меня: «Грека!» Ведь Грека мог прочитать заметку. «Эге, скажет, вот как ты скучновато проводишь время. Друг валяется раненый, с тоски подыхает, а ты веселишься. Обещал приходить, а сам носа не кажешь!» Так и скажет. Если, конечно, видел газету… Интересно, домой им газету приносят?..

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Последние метры я не бежал. А возле угла дома и вовсе замер, будто бензин в моторе кончился. Нехорошо все-таки получилось. Я же обещал заходить к нему, честно обещал. Может, он до сих пор на улицу не показывается. Один, все один… И с отцом так вышло у них… Не зайти ли сейчас? Пожалуй, будет лучше, если сам покажу ему газету. Точно, надо сходить. Клюшку только занесу Алеше да коньки…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Алешу я разыскал у Марины. Новость моя запоздала. На письменном столе, раскрытая на последней странице, лежала газета со снимком.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Лучше бы уж совсем не печатали, — сказала Марина и грустно взглянула в окно. — Вот так модница…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Я тоже взглянул в окно и увидел, что снежная баба хотя и стоит по-прежнему на месте, но зонтик куда-то исчез и нет пояса с золотой пряжкой. Лишь транзистор сиротливо чернел на боку.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Не горюй, — проговорил Алеша, — можно снова нарядить. Владик хвастался, что у них тоже валяется ненужный зонтик. Говорил: красного цвета, пляжный. Сумку новую сделаем, пояс вырезать — пустяк. Лучше прежней будет…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Ой, Леня! — оживилась Марина. — Правильно говоришь! Надо немедленно все сделать. В газете что написано… Она склонилась над столом и прочитала: — «Не поленитесь, загляните к ним во двор. Вам понравится здесь». Вдруг и правда люди придут? А может быть, уже приходили?.. Ой, что же мы стоим? Леня, беги к Владику! Без зонтика не возвращайся! Борис, вот тебе карандаш, вот листы бумаги, сейчас принесу краску и клей…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Энергия закипела в ней, как вода в чайнике.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Ребята…. — Я повертел в пальцах карандаш и осторожно положил его на стол, — вы, пожалуйста, не сердитесь, но я сейчас не могу… Мне надо срочно пойти…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Опять сестренка заболела? — спросила Марина.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Нет, она в садике…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Значит, не домой? А куда? Военная тайна?

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Скажешь, «тайна»! Просто Греку хочу навестить.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Что это такой любовью воспылал к нему?

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Любовью! Смешно. Я чего боюсь — увидит он газету, прочитает.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — И на здоровье! По-моему, напрасные страхи. Давайте работать.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Но я заупрямился:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Напрасные, говоришь? А в газете — что, Сапожкова, Климов, Блохин. В одной компании. Правильно? И что Грека подумает?.. В том-то и дело: подумает не то, что нам нужно. Я не должен вызывать у него подозрения.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Алеша, внимательно слушавший нас в дверях (он так и не успел уйти к Владику за пляжным зонтиком), взглянул на Марину:

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Вообще дело говорит.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — А как же! — Я снова обратился к Марине: — Сама ценную директиву давала: проявлять инициативу, волю, настойчивость. Ничего не делать, ждать — это легче всего…

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Борис! — Марина даже в сторону отступила, чтобы лучше посмотреть на меня. — Да тебя просто не узнать! Скоро железную волю выработаешь. Вот что значит тренировка! Ладно, отправляйся на разведку, а мы без тебя управимся… Леня, Леня, зонтик!

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Алеша хлопнул дверью. И одеваться не стал.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Мне тоже надо было уходить, а я — ни с места. Заметил на полочке слоника и смотрю на него.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Ты же торопился, — напомнила Сапожкова.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Марина, — неожиданно произнес я, — ты не можешь дать мне этого африканского жителя?

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Слоника?

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Понимаешь, очень нужен. Сейчас нужен… Если увижу, где продается такой, то куплю и отдам. Даже два. Даже семь. — Я засмеялся. — На счастье тебе.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Так нужен, да? — серьезно, не улыбнувшись, спросила Марина.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] — Вот так! — Я провел рукой по горлу. — Ты сейчас не спрашивай — зачем. Потом скажу.

[ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ — О ТОМ, КАК МЕНЯ ЗАЩИТИЛ КАПИТАН, О ГАЗЕТНОЙ ЗАМЕТКЕ НА ЧЕТВЕРТОЙ ПОЛОСЕ И О ТОМ, ЧТО РАЗВЕДЧИК ДОЛЖЕН ВЛАДЕТЬ ИНИЦИАТИВОЙ] Марина сняла белого слоника, смахнула с него пыль и подала мне.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] У дверей Греки я позвонил в тот момент, когда он был занят работой — чинил крепления своих лыж. Сегодня, как мне показалось, он не был таким злым, и мое приветствие на этот раз не оставил без внимания — кивнул головой. А потом сказал:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Ну, чего вытаращился? Проходи.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я и в самом деле «вытаращился». И на синяк его глядел (он еще узкой полоской синел под глазом), и, конечно, хотел по лицу Греки угадать: читал про нас в газете или не читал? Когда поднимался по лестнице, специально заглянул в их почтовый ящик. Он был пуст. «Разведчик! — ругнул я себя. — Даже не знаю, получают ли они газету…»

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] А что поймешь по лицу? Обычное лицо — хмурое, озабоченное. Вроде бы не читал. Но мог и притвориться. Выжидает… Вот и вопрос какой-то подозрительный задал:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Садись. Как живешь, рассказывай. Какие спортивные рекорды установил?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Спортом интересуется! С чего бы это? Я метнул глазами по комнате — газеты не видно. Лишь стопка журналов на столе.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Что жизнь… Время летит. Пять дней осталось каникул.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — А-а, лучше не говори! — Грека оторвал от мотка кусок нитки. — Каникулы! Как тюлень, провалялся на диване. Спасибо, сосед журналы одолжил. А то бы с тоски подох. Друзей не дозовешься… Подержи-ка здесь. — Я с натугой ухватил конец порвавшейся резины, и Грека принялся обматывать резину ниткой. — Только вчера первый раз вышел на улицу… Вот на лыжах собрался…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я чуточку успокоился: газеты со снимком Грека, по всей вероятности, не видел. Иначе не говорил бы сейчас таким тоном, не смолчал бы.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Он завязал нитку, отстриг концы, потом взял валенок, сунул носок в лыжный ремень и натянул резину на задник. Резина прижимала крепко, но сам валенок в широком ремне болтался. Грека почесал за ухом, крякнул с досады: надо было расшнуровывать завязку, уменьшать ремень…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я сидел рядом на табуретке и сверху смотрел на Грек\, на то, как он мучается с узлом, смотрел на его лыжи. Лыжи, прямо сказать, неважнецкие. Старые, поцарапанные, краска облупилась. И не по росту. Полметра прибавить — было бы как раз.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] «Ну ладно, велосипед дорогая вещь, но лыжи-то почему не купит ему?» — подумал я о Грекиной матери. Я опустил руку в карман, потрогал слоника. Он был гладкий и теплый — нагрелся возле ноги. Вон там ему и место. Я смотрел на комод, где за стеклом друг за дружкой стояли шесть слоников. Между четвертым и пятым…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Наконец Грека одолел непослушный узел.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Ты сам-то на лыжах уже ходил?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — На санках катался… — Помедлив, я добавил: — На коньках тоже.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Куда ходил? В Комсомольский парк? Лед там хороший?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] И снова я помедлил с ответом. Но секунды две-три, не больше. Эх, зачем скрывать? Была не была, скажу. Все равно узнает. Сам газету не увидит, другой кто-нибудь покажет-Тогда хуже будет.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Не в парке. Во дворе катался. Там каток залили.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Где это?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — По нашей улице. Дом сорок восемь. Там Климов как раз живет.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Алешка, что ли?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Ну да. И Сапожкова там живет. У них двор большой, удобный.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — А в хоккей играют?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Конечно.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — А ты? — Грека пытливо посмотрел на меня.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Тоже играю. У нас команда. Капитан — Климов.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Ударом кулака Грека отшвырнул валенок в угол комнаты, словно забыл, что через минуту он снова ему понадобится.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Капитан! Барахло твой Климов, а не капитан!

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я разжал пальцы, и слоник остался лежать в кармане.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — А ребята довольны, — упрямо сказал я. — Он справедливый. Играет хорошо. И вообще, сделать Что, придумать — он первый. Снежную бабу слепить — тоже он придумал.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Грека едва не повалился от смеха:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Ну, ехал Грека! Ты даешь, Борька! Снежную бабу! Ой, уморил!

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Не смейся. Рано смеешься. — Я вытащил из кармана пальто газету. — Вот, почитай, какая это снежная баба.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — В газете напечатано? — Лицо у Греки стало серьезным.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Пока он читал заметку, я злорадно улыбался, но потом вспомнил, что там, в конце, вместе с фамилиями Алеши и Марины указана и моя фамилия, и с беспокойством подумал: «Ох, психанет Грека…»

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Грека дочитал заметку и почему-то не «психанул». Помолчал задумчиво, постучал ногтем по широкому верхнему зубу.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Значит, в хоккей играете?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Играем.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] А он снова постукал по зубу:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Алешка, значит, капитан?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Капитан.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Так-так… А свет на катке есть?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Какой свет? — не понял я.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Вечером горят лампочки?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Не горят. Мы днем тренируемся.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Значит, не горят?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Да откуда там лампочки!

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Хорошо… — Грека поднялся, сходил в угол за валенком. — Хорошо. Это нам и нужно… Ты, Бориска, пойди потренируйся сегодня, а завтра — хватит.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Опять что-то задумал? — подозрительно спросил я.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Шевелится идейка… Еще один урок проведем. Вот какой урок! — Грека сжал кулак. — Слушай и запоминай: сбор назначаю на сегодня, у моего дома. В одиннадцать часов вечера. Только не говори, что поздно, что мамочка не отпустит. Придумай что-нибудь. За Котькой я сам схожу.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я вконец встревожился. С трудом сдержал волнение:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Сказать-то можешь, что задумал?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Потом узнаешь. Вечером.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Нет, тогда не жди меня. Не пойду.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Как это не пойдешь? Ты член нашего клуба! Забыл?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Помню. Только все равно не пойду. Мы с Котькой у тебя кто? Пешки? Рабы? Мы так не уговаривались. Не пойду! Может, ты задумал убить Климова.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Грека даже валенком на меня замахнулся:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — С ума спятил! Чокнулся, да?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Кто чокнулся — неизвестно.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Ох, и глупый ты, Борька! — Грека вновь опустился на колени и примерил в ременной петле валенок. Остался доволен. — Надо же сказануть такое — убить! Ох, глупый. А дело пустяковое совсем. На катке вашем — лед? Лед. Значит, скользко. Выйдет какой-нибудь малыш — упадет, разобьет носик. Больно. Заплачет. Кому приятно? А мы лед песочком посыплем. Малыш и не упадет. Еще лучше — золой. Ведерко золы я достану. Беру на себя. Видишь, сколько на себя беру — Котьку, золу… Тебе пустяк остается: прийти в одиннадцать часов к моему дому. Договорились?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я, когда про песок услышал, опять хотел было заартачиться, да вдруг смекнул: ни к чему это. Наоборот, всякое подозрение нужно усыпить.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Так бы сразу и сказал, что песочком посыпать. А то прямо напугал меня… Песочком — другое дело. Песочком можно.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Видишь, как хорошо договорились, — сказал Грека. — А сейчас иди тренируйся напоследок, забивай шайбы. И я на лыжах немножко разомнусь, ведерко захвачу — золы набрать… Не опаздывай…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] На этот раз я не кинулся к телефонной будке, чтобы позвонить от имени разведчика «2-Б». Мое волнение было так велико, что Грека, наверное, и на улицу еще не вышел, а я уже подбегал к Алешиному дому. На бегу бросил взгляд на снежную бабу. Она стояла, как и утром, обворованная, одноглазая. Значит, все еще работают.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] В комнате у Сапожковой кроме Алеши я застал двух, девочек и Владика, который пожертвовал красный зонтик. Работа шла полным ходом. На столе сохла готовая лакированная сумка, еще придумали какие-то модные карманы, серебряные пуговицы… Всего я просто не успел как следует рассмотреть. Взял Алешу за руку и потянул в переднюю, где никого не было. Через секунду вслед за нами вышла и встревоженная Марина.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Лицо у тебя какое-то… Случилось что?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Пока нет. А вот вечером…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Новость, какую я принес, потрясла Марину. Чуть бант на косе не оторвала, пока слушала меня.

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Я считаю, надо милицию предупредить…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Спасибо, чтоб и меня вместе с Грекой арестовали!

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Ой, верно… Что же тогда делать?

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Спокойно. — Алеша поднял ладонь. — Чего волноваться? Здесь-то, у себя, да мы сто раз придумаем, как проучить его. Ну и вредина этот Грека!

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Вредина? Ты мягко выражаешься. Да он… — От возмущения бледные веснушки на Маринином носу, мне показалось, даже покраснели. — Да он как диверсант просто. Как враг…

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] Я вспомнил про слоненка, который лежал в моем кармане, и миролюбиво заметил:

[ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ — О ТОМ, ПОЧЕМУ СЛОНИК ОСТАЛСЯ ЛЕЖАТЬ В МОЕМ КАРМАНЕ, И О НОВОМ КОВАРНОМ ЗАМЫСЛЕ ГРЕКИ] — Это ты зря. Какой он враг? Ну, хулиган, может… А вообще, жизнь у него не сладкая. Отца нет. Мать всегда ругает… — Больше я ничего не сказал о Греке. На другое перевел: — А Владик-то молодец! Зонтик, смотрю, принес…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Маму я предупредил, что, возможно, задержусь у Алеши — нам всякие срочные дела нужно доделать, поэтому пусть не волнуется.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Когда ты вместе с Алешей Климовым, я спокойна, — сказала мама. — Прекрасный мальчик. А дел у вас сейчас, я представляю, не переделаешь. Молодцы! Ишь что затеяли, в прессу попали! Всем сотрудникам показывала сегодня газету с вашей знаменитой модницей. Завидуют мне: какой, мол, сын растет…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я видел: мама на эту тему говорит с особенным удовольствием; только что большущее письмо написала папе — тоже, главным образом, о моей выдающейся личности. В письмо она вложила и вырезку из газеты. Врать не стану: мне приятно было, что где-то в далекой Тюменской области, в глухих лесах и промерзших болотах, отец получит это письмо с газетной вырезкой. Конечно, мне бы и самому пора написать ему, да все некогда. Вот и сейчас. Надо еще у Алеши побывать, а потом, к одиннадцати…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Мам, я побежал! Давай письмо, брошу по дороге в ящик…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] У Марины — там же был и Алеша — я пробыл полтора часа. Снова и снова продумывали план действий. К половине одиннадцатого твердо и окончательно обо всем договорились. На прощание Алеша потискал мою руку, сказал в дверях:

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Не робей, Борей!

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — За меня не волнуйтесь. Сами, глядите, не провороньте. А то заснете…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Тогда, под Новый год, Грека с Котькой меня поджидали, теперь к месту сбора первым пришел я. Видно, все-таки рановато явился.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] На улице было пустынно, во многих окнах свет уже не горел. Темным квадратом затаилось и окно Греки. Может быть, на кухне сидит? Я обошел дом, отыскал со двора на третьем этаже окно их кухни. И там черная темнота. Странно…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Тонко посвистывал ветер. Наверное, голые, обледенелые ветви создают этот звук. Днем его не слышно или просто не замечаешь, а сейчас, в тишине, во мраке, когда стоишь один, ветер посвистывает отчетливо, словно зверь вдали завывает. Я поднял воротник пальто, вернулся на улицу…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] А если он спит? И думать забыл о своем вредительстве? Ночь ведь. Кому охота в такое время бродить по улицам? Я представил свою мягкую, удобную кровать, как лежу под теплым одеялом, рядом, на тумбочке, — зеленый колпачок лампы, только руку протянуть, нажать кнопку. Тут же — второй том фантастических повестей Беляева. Мама еще не стала бы требовать гасить лампу. Каникулы же…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] А что, если наплевать на этого дурацкого Греку, на все его глупые затеи и пойти домой? Хорошо бы… Но нет, нельзя: ведь Алеша с Мариной приготовились, ждут. И позвонить им, чтобы ложились спать, тоже никак нельзя. Вот если бы наверняка знать, что Грека — дома и сны видит, лежа на своем диване… А может быть, за Котькой пошел? Долго что-то ходит. Сейчас уже, конечно, больше одиннадцати. Ох, сколько ждать еще?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я подумывал, не подняться ли на третий этаж, к двери Грекиной квартиры. Вдруг повезет: Грека храпит во сне, и я через дверь услышу его храп… Однако принять какое-либо решение не успел — в голубоватом свете ламп, развешанных по середине улицы, увидел приближающуюся фигурку человека. Шел он быстро, и я узнал предводителя «Клуба настоящих парней». Но почему один? А Котька?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Что, не отпустили? — спросил я.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Слюнявчик! Под охраной мамочки с папочкой! — Грека зло сплюнул. — Днем согласился, обещал пойти, а тут — за порог не ступил. «Спать пора», «Что скажу маме?» Таскался к нему, как дурак!

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — По телефону надо было позвонить. Ведь знаешь его номер.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Морду надо было ему набить! — Грека выставил левую руку в толстой, как боксерская перчатка, рукавице и несколько раз коротко ткнул слабый стволик деревца. — Вот так ему, так! По морде! — свирепо выдохнул Грека и провел длинную серию ударов правой и левой. Мощная серия! С веток задрожавшего дерева посыпалась ледяная изморозь. Я представил на миг: если бы это и в самом деле был Котька? Ух! Трупом свалился бы после такой серии. Мне стало не по себе.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — А я стою, дожидаюсь. Замерз, как цуцик.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Ты, Борька, парень — будь здрав. Настоящий парень! Не то что слюнявчик этот. — И Грека снова обрушил, тяжелые удары на беззащитное деревце.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Сломаешь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Котьке ребра — это точно! Полтинник попросил у него. Как у человека попросил. Жмется, говорит, нету…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Мы пойдем или не пойдем? — проговорил я. — Двенадцатый час. Поздно…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Так хотелось, чтобы Грека чертыхнулся и махнул рукой: «А, пропади они пропадом со своим катком! Спать пойду». Но нет, Грека не из тех, кто быстро отступает от своих планов.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Один момент, — сказал он и поспешно скрылся за углом.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Значит, Котька забастовал. И правильно. Сколько можно терпеть унижения! А Котькин карман Грека окончательно со своим спутал. Неужели Грека и правда пустит в ход кулаки?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Из-за угла дома Грека вынырнул как тень. Не, вышел, именно вынырнул. То ходил прямо, а тут согнулся, шаги — лисьи, что-то к боку прижимает.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Айда, — шепнул он. — Золу достал — первый сорт. На Ниженку ездил. Там дружок у меня, в своем доме живут. Зола из печки.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я снял варежку и на ходу пощупал туго набитый гладкий мешочек из прозрачной пленки.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Как в магазине упаковочка! — хохотнул Грека. — Культурненько! — И снова хохотнул.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] «Веселись!» — со злорадством подумал я и предложил:

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Устал? Давай понесу.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Мешочек оказался тяжелый. Надо же, не поленился — на самую Ниженку поехал, в другой конец города. Такую даль тащил. Вот ведь сколько злости в человеке…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Наконец свернули в полутемный, совершенно безлюдный переулок. Последний переулок. Еще метров полтораста — и Алешин дом.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Грека переложил груз на плечо.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Эх, ехал Грека! И посыпончик устроим! — И тут же добавил шепотом: — Вдвоем будем посыпать, чтобы скорей управиться.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я не ответил. Мешало волнение. И за Алешу я волновался, а еще сильнее за Марину. Все ли сделают, как надо?…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Вот и наша улица. Пятиэтажный Алешин дом. Поздно как — во всем доме четыре окна светятся. А.что, если не дождались — спать легли?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Мы вошли в тихий, безмолвный двор.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Темнотища… Порядок, — едва слышно сказал Грека и опустил мешок на землю. — Снимай варежки и насыпай в них… Разбрасывай по всему полю…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Грека что-то еще шептал в мое ухо, но я уже не понимал, что он говорит. Я все гадал про себя: заметили нас или не заметили?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Хоккейная коробка стояла чуть в глубине двора. До входа с видневшимся над ним фанерным щитом надо было пройти каких-нибудь пятнадцать — двадцать метров. Эти немногие метры мы преодолевали крадучись, и, наверное, потому скрип снега под ногами казался таким громким и отчетливым. Греку это, конечно, пугало, мне же хотелось, чтобы скрип раздавался еще громче, чтобы его обязательно услышали. Ну, когда же, когда?.. Вот Грека ступил на лед, сунул руку в мешок. И в следующий миг сверху ударил яркий сноп света, по ушам, откуда-то совсем рядом, резанул длинный заливистый милицейский свисток.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Грека бросил мешок и без оглядки помчался к углу дома. Я — за ним. А сзади все заливался свисток.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Мы пробежали до конца темного и безлюдного переулка. Я сильно запыхался, в груди тяжело бухало, а ноги от усталости просто подкашивались. Вдобавок ко всему где-то обронил варежку.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Ни погони, ни свистков теперь не было слышно.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я прислонился спиной к дереву:

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Обожди… Не могу больше.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Грека прислонился к дереву с другой стороны.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Идиоты!

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Кто идиоты? — не понял я.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Сторожа! Кто-кто… Делать им больше нечего — каток по ночам охраняют.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Там недалеко магазин, — очень к месту вспомнил я. — Наверное, его и охраняют.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Пускай и сидели бы тогда у своего магазина!

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Может, на коньках захотелось им покататься? — Мне вдруг стало очень весело: в самом деле, разве не смешно — приходит на каток бородатый сторож с ружьем и всю ночь фигуры по обязательной программе на льду выписывает. А вообще здорово получилось, что Грека во всем какого-то несуществующего сторожа обвинил. Здорово! Жаль только, варежку посеял.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я принялся вытряхивать на дорогу золу из второй варежки: не пропадать же добру…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Но рано я обрадовался. Грека обернулся назад и, глядя в темный переулок, задумчиво произнес:

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Не пойму — отчего свет сразу загорелся? Все равно как прожектор. Сверху откуда-то… Откуда? С балкона?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Я выбивал об руку варежку и растерянно молчал.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Алешка живет на каком этаже?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Не ответить было невозможно:

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — На пятом.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — А балкон у него во двор выходит?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Не знаю, — помедлив, соврал я.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — А не его это работа… — Грека посмотрел на меня долгим и подозрительным взглядом. — Может, кто-то предупредил его?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Надо было немедленно давать отпор. И самый решительный. Иначе и выдать себя недолго.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Знаешь! — Я в последний раз больно стегнул себя варежкой. — Язык без костей, сказать что хочешь можно! Связался с тобой, варежку вот потерял. Совсем почти новые варежки…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Обожди, — неожиданно оборвал меня Грека. — А не Котька это?.. У Алешки есть телефон?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Есть, — подтвердил я.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — То-то он не захотел идти сейчас… Как думаешь?

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Можно бы, конечно, капнуть на Котьку. Чего проще. Но все же лучше свалить на сторожа. И честней.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Ерундистика! И, по-моему, вовсе не с балкона свет, а с какого-то столба… — Я надел на левую руку варежку и ворчливо сказал: — Эх, посеял! Жалко. Хорошая была варежка. Теперь правую руку в кармане придется греть… Магазин-то рядом. Вот сторожа и охраняют…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Что за напасть такая, — вздохнул Грека. — Не везет нам с тобой. Золу какую добыл, и все прахом.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Не все. — Я снова повеселел. — Видишь, немножко посыпал.

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] — Не везет, — убитым голосом повторил Грека и добавил: — Пошли спать…

[ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ, РАССКАЗЫВАЮЩАЯ О ТОМ, КАК ПРОХОДИЛА НОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ, И О ПЕРВЫХ ГРЕШНЫХ ПОДОЗРЕНИЯХ] Не прощаясь, он свернул за угол. Я постоял минуту, другую, и, когда окончательно стихли Грекины шаги, побежал к Алешиному дому. Мешка с золой я не нашел (видно, Алеша с Мариной его подобрали), зато варежку свою отыскал.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Как промелькнули оставшиеся дни каникул, я просто не заметил. Беготня, хлопоты, тренировки и, наконец, первая официальная встреча с дворовой командой «Вымпел». Об этой команде мы раньше ничего не слышали — их готовил на своей дворовой площадке совсем в другом районе нашего города настоящий спортсмен-перворазрядник, рабочий с завода. Крепкие оказались ребята. Мы чудом ушли от поражения. За минуту до финального свистка решающую шайбу провел наш капитан. А паснул Алеше ту решающую шайбу, между прочим, не кто иной, как я. Конечно, найдутся такие, что и пасом это не посчитают, но сам-то я абсолютно точно знаю, что, если бы не подправил Алеше ту шайбу, он бы на такой скорости мимо пролетел, ни за что бы ему не достать шайбы. А тут все получилось как по заказу. Я чуть выкатил шайбу на бежавшего Алешу, он подхватил ее, прошел к воротам, выманил на себя вратаря, обыграл его и послал шайбу в нижний уголок. Вовремя! Только «Вымпел» начал ответную атаку, тут и свисток. 3:3! Как пишут спортивные комментаторы, «боевая ничья».

FB2Library.Elements.ImageItem

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Мы этим результатом были очень довольны. Чуть не кинулись обниматься друг с другом. Ведь перед нами те ребята уже две команды разгромили. Таким образом, наша ничья, можно сказать, равна победе.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] В письме папе (все же в последний день выкроил вечер написать ему) раздел о хоккее я так и озаглавил: «Ничья, равная победе».

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Вообще у меня получилось не письмо, а целое сочинение. Боялся, в конверт не влезет. А ведь не про все еще и написал. Вот какие в этот раз необыкновенные случились каникулы!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Письмо закончил так: «Ты пожелал мне, папа, тринадцать новых друзей. Могу сообщить, что друзей у меня теперь не Тринадцать, а побольше».

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Я заклеил письмо, аккуратно очертил на конверте цифры индекса, написал адрес далекой Тюменской области и лег спать. Идти к почтовому ящику не имело смысла: ночью письма не вынимают. Брошу утром, по дороге в школу.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] При воспоминании о школе на меня будто холодком дохнуло. Кончились каникулы. Как-то завтра будет в школе? От волнения перевернулся на левый бок, к стенке, но лишь ми-нуту-две, не видя, рассматривал желтые цветочки на голубых обоях — снова перевернулся на правый бок.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Да, новых друзей прибавилось немало, только ведь и враг появился. Вернее, появится. Завтра. Это уж наверняка. И какой враг! Пожалуй, напрасно все же тогда не покрасили вместе с другими и Грекину парту. А все оттого, что храбрость решил показать. Плевать, мол, на Греку, не боюсь… А разве это так? Ведь боюсь, трушу.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Попал в катавасию! Выход, правда, можно найти. Конечно, можно: просто надо прийти в класс раньше всех и перетащить Грекину парту к самой стенке, в третьем ряду. Там никто не сидит. А ту парту, чистенькую, поставить для Греки.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Я принялся в деталях обдумывать, как все это лучше проделать: будильник завести на семь часов и сразу бежать… Нет, поздно, для страховки еще прибавить минут пятнадцать. Повозиться придется немало. Если бы вдвоем перетаскивать, парту — тут и волноваться не о чем. А как одному? Поднять — сил не хватит. Остается — тащить между рядами-Но опять же неудобство: проход узкий, парта не пролезет, Надо сдвигать оба ряда парт…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Мысленно я наконец проделал всю эту многоходовую комбинацию и уже откинул одеяло, чтобы идти за будильником, но вдруг замер и как-то весь сжался, мгновенно пораженный собственным малодушием, беспринципностью, а проще сказать — трусостью. В самом деле, какими глазами посмотрят на меня Алеша, Марина? А я сам… Как смогу уважать себя? Мне сделалось жарко, меня поразило, что минуту назад я> так хладнокровно и тщательно обдумывал план, который № назвать-то нельзя иначе, как предательский. И что собирался предать! Подумать страшно — радость свою хотел предать, гордость за то, что сумел в конце концов преодолеть, себя.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Решительно и зло натянул я на голову одеяло, закрыл глаза и, будто кому-то постороннему, приказал: «Спать! Ни о чем не думать!»

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Не думать. Это можно было приказать, но выполнить… Не помню, как и когда заснул — во всяком случае, было уже поздно, — а вот проснулся, словно по будильнику, без четверти семь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Меня это даже рассердило. Отвернулся к стенке, закутался потеплее, но сон уже отлетел, и напрасно я убеждал себя, что есть еще время поспать, понежиться, — мысли вновь и вновь возвращались к тем минутам, когда войду в класс, когда один на один окажусь с Грекой…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] На улице потеплело, шел густой, прямой снег. Снегу за ночь навалило много, сейчас его спешно убирали. Шаркали лопатами дворники, суетились машины. Я с интересом понаблюдал, как снегоуборочная машина, плавно двигая стальными ладонями, ловко выхватывает из кучи снега большие пригоршни его и подает на бегущую ленту транспортера. Минута — и огромная куча перекочевывает в кузов самосвала.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Я не торопился. Лишь проводив вторую доверху заваленную снегом машину, вспомнил о письме. К почтовому ящику пришлось сделать изрядный крюк. Я шел, размахивая портфелем, перепрыгивал через сугробы. В свете ярких ламп сплошной стеной падал снег.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Письмо в этот день я опускал первым — под синим почтовым ящиком не было видно ни одного следа. Высокой шапкой снег лежал и на самом ящике. Я снял варежки, сунул в щель письмо, затем сгреб с ящика пушистую шапку ладонями, скатал крепкий снежок и, прищурив глаз, пульнул его в фонарный столб. Надо же, снайперский бросок! Точно в столб. Лишь брызги по сторонам!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Я заспешил в школу. Мне даже захотелось скорее, тотчас же, увидеть Греку.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Но сам Грека сегодня, как видно, не торопился показываться в классе. Почти все ребята собрались (пришли пораньше, соскучились за каникулы), а хозяин предпоследней парты в первом ряду был еще где-то в пути.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Странную парту в дальнем углу класса заметили не сразу. А когда заметили, то всяческим догадкам и толкам, казалось, не будет и конца. Разумеется, Алеша с Мариной и виду не подавали, будто им что-то известно. Они вместе со всеми удивлялись, делали большие глаза.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Я тоже стоял среди ребят. и громко, старательно ахал, охал. Я с трудом сдерживал улыбку: показать бы ребятам подметки моих ботинок — сразу бы догадались, чья это работа. Однако никому и в голову не приходило заподозрить меня. Еще бы, Грека за меня готов любому шею свернуть — лучший друг и защитник. Уж если кто и точит на Греку зуб, то, конечно, не я. Так считали ребята.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Все сходились на одном: кто-то специально насолил Греке. Но кто? Когда? И как проник в запертый класс?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Да-а, было отчего поломать голову…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Котька (он тоже не спешил, в класс пришел минут за пять до звонка) стоял возле своей парты и лишь растерянно хлопал глазами. Я-то хорошо понимал, чему он удивляется. Увидев меня, Котька сунул портфель-в парту и сделал незаметный знак, чтобы я отошел.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] У меня мелькнула озорная мысль: открыться Котьке — очень уж вид у него был оторопелый, просто обалдел человек от изумления, но я все же не решился доставить себе такое удовольствие.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Сам ничего не понимаю. — Я широко развел руки и скорчил преглупую рожу. — Ладно, покрасили. Хорошо. Но почему вашу…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Будто нарочно. — Котька с тоской посмотрел на свою предпоследнюю парту в углу, а потом испуганно спросил: — Еще не приходил?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Пока нет. — Я взглянул в окно. И тут же едва не вскрикнул: — Идет!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Через заснеженную улицу к школьным воротам торопливо шагал Грека.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Побледневший Котька секунду глядел на него и вдруг вцепился в рукав моей куртки:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Слушай, а если пересяду на его место?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — А он — на твое?.. Правильно! — одобрил я. — Все не так будет злиться…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Котька еще не успел переложить портфель в Грекину половину парты, а высокий сугробик на карнизе окна уже скрыл от моих глаз знакомую фигуру. Я приподнялся на носки, вытянул шею — поздно. В эту секунду Грека, наверное, входит в гардероб, на ходу сбрасывая пальто. Через минуту будет здесь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Что делать? Как вести себя?.. Оказывается, к этому я не был готов. А секунды бегут… Я шмыгнул к своей парте. Сижу, оцепенел, взгляда от двери не отрываю.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Минута. Вторая пошла… Где же он? Снова открылась дверь. Я больно вцепился пальцами в собственные коленки. Но нет, это Марина. Мел принесла из учительской. Марина улыбнулась. Не просто улыбнулась, а мне. Специально. Я это видел. Под стеклами очков глаза ее на миг сузились, словно подмигнули мне — дружески и спокойно. И вдруг я понял: это Грека должен дрожать и бояться.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Выскочив из-за парты, я поспешил к двери. Греку увидел в конце коридора. Странно: от его торопливости не осталось и следа. Шел медленно и, похоже было, чего-то выжидал. Ага, трусит!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Увидев меня, Грека прибавил шагу.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ну, как там? — тихо и настороженно спросил он и показал глазами на дверь класса. — Директор там? Шумит?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Иди, не бойся. Парты без нас снова покрасили.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Да ну! — вырвалось у Греки, и уголки губ его поползли к ушам. Не иначе как от радости. — Когда покрасили? Кто?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Я почем знаю.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Значит, тихо пока?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Пока…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Все равно станут допрашивать… Пускай! — Грека с облегчением засмеялся. — Попробуй докопайся теперь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Не радуйся… — Я словно занес над Грекой ушат холодной воды. Оставалось вылить воду. И я сделал это: — Кажется, уже докопались…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Он испуганно вытаращил глаза.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Твою парту оставили, как была. Все покрасили, а твою…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Громкий школьный звонок будто толкнул Греку к дверям класса. Я поспешил за ним.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Греку встретила настороженная тишина. Кто-то, видно, успел сообщить, что он идет. Грека прошел в угол класса, несколько секунд с недоумением рассматривал изуродованную половинку парты, за которой сидел Котька.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Здравствуй, — заискивающе сказал Котька и добавил: — Я здесь буду сидеть, ладно?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Грека не ответил. Молча сел рядом…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Во время урока я не раз украдкой оглядывался на Грекину парту. Он сидел мрачный, губы закушены, смотрит прямо перед собой, в пустоту. А незадолго до звонка я оглянулся и встретился с ним взглядом. Смотрел на меня Грека внимательно, вприщурку. Мне как-то не по себе стало.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] На переменке Грека велел, чтобы я и Котька «топали» за ним. В конце длинного коридора он шугнул третьеклассников-филателистов, которые с альбомчиками в руках успели занять место на подоконнике. Обождав, когда испуганные ребятишки ретируются, Грека угрюмо обвел нас взглядом:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ну, кто и как соображает об этом деле?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] А какого «соображения» можно было ждать от Котьки — только пожимал толстыми плечами да вздыхал. И я ничего другого позволить себе не мог. Правда, минутой позже я осторожно спросил:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — А ты хорошо помнишь, что дверь в классе запер тогда?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Как же не помнить! Еще и подергал — крепко ли. Точно помню, запер. И не об этом речь. Почему, скажите, парту мою не покрасили? Только мою почему-то… Ну?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Пауза была тягостной. Вопрос Греки висел, как тяжкий меч. Я попробовал пошутить:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Загадка второй половины двадцатого века.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Брось! — перебил Грека. — О деле спрашиваю. — И опять воткнулся в меня глазами. — Ну?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ты, Грека, глазищами меня не буравь. — Я старался говорить спокойно и веско. — Ключа ведь у меня, сам знаешь, — не было…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Сказал я это и с преувеличенным вниманием принялся смотреть на сетку падавшего снега. Долго смотрел. А Грека не сводил настороженных, прищуренных глаз с меня.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Не пойму, про что говоришь?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — А ты про что? Не я ли с Котькой, хочешь сказать, перекрашивали парты?.. Но ключа-то, который подходит к нашему классу, не было у нас. Коть, ведь не было у тебя ключа?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Да ты что! — Котька испуганно замахал руками. — Откуда у меня.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Борька, — выдохнул Грека, — дождешься — схлопочешь горячего! На что намекаешь?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Эх, наступать, так наступать!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ни на что не намекаю. Только сам подумай: странно получается — ни директор в класс не пришел, ни завуч. И нашей Иринушки пока не видно. А уж они, будь уверен, давно прибежали бы. А так будто никто ничего не знает, ничего не слышал. Тишь, благодать.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Грека нахмурил рыжеватые брови, с минуту — не меньше — насупленно смотрел в окно. Потом покосился на Котьку, спросил выжидательно:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Слушай, а чего это на мое место вдруг сел?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Котька виновато сказал:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Думал: тебе лучше будет. На этих корябах писать замучаешься. Сейчас писал, знаешь, как неудобно…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ну вот, забирай с моего места сумку и садись, где сидел. Благодетель!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Как хочешь, — вздохнул Котька.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Да, — вспомнил Грека, — ну-ка, объясни, почему тогда днем обещал пойти на операцию, а вечером отказался? Может, нарочно не пошел? Специально?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Почему нарочно? Мама не пустила. А я хотел…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — «Не пустила»! — передразнил Грека. — «Хотел»! — Он вдруг ухватил Котьку за подбородок и повернул его лицом к себе. — А если все врешь? Говори!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Грекины цепкие пальцы ухватились крепко. Розовый пухлый подбородок Котьки даже побелел. А сам он скривился от боли. Ответить Котька не успел — дали звонок.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Бежим! — сказал я. — Сейчас — Ирина Васильевна!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] В класс вошли вместе с классной руководительницей. Она довольным взглядом обвела ряды голубеньких парт, учеников, замерших на местах, и в уголке ее рта желтой искоркой блеснул золотой зуб.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — А ведь правда красиво! — Ирина Васильевна погладила рукой блестящую парту, почти примыкавшую к учительской кафедре, и раскрыла журнал. — В таком классе и учиться приятней. Глядишь, и отметки у нас теперь будут получше. Как считаете, а? Командир?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Постараемся, — пообещал Алеша.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Кто дежурный? — оглядев ребят, спросила учительница. — Ты, Саша?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Наш лучший ученик Саша Миронов, который отличался серьезностью, точностью и немногословием, сказал с места:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Отсутствующих в классе нет. Происшествий тоже нет. — Но все же и немногословный Саша не мог умолчать о том, что вызвало столько волнений и догадок. Он чуть улыбался и со скрытым смыслом добавил: — Я имею в виду, что нет особых происшествий…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Ирина Васильевна сразу насторожилась:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Можешь яснее?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Попытаюсь, — не совсем серьезно ответил серьезный Саша. — В общем, какой-то таинственный незнакомец на Грекиной парте сплясал чечеточку…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Ребята, конечно, с большим любопытством ожидали, что скажет об этом странном происшествии учительница. Когда она разглядывала Грекину парту, то некоторые даже со своих мест повскакивали:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Действительно… — с удивлением проговорила она, — кто-то сплясал… — А потом, заметив, с каким настороженным вниманием все смотрят на нее, весело добавила: — Нет, Саша, я не согласна, это не чечеточка. Скорее буги-вуги.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Мне до того понравилось, как она это сказала, что я громко засмеялся и сострил:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Танец пришельца из космоса!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ага, из космоса! — возразил кто-то из ребят. — Сам Грека, наверно, и сплясал.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Кто?! — Щеки и шея у Греки покраснели. Он сжал кулаки. — Вот, смотри глазами! — Он поднял ногу. — Гладкие подметки. А тут — следы с гармошкой. Надо посмотреть, у кого с гармошкой.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] В ту же минуту почти все принялись поднимать и показывать ноги. Один я сидел словно окаменелый. Неужели хочет продать меня?.. Ну и хитрец! Гиена! Как повернул… Я со злостью взглянул на Греку.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ребята! Ребята! Кончайте цирк! — потребовала Ирина Васильевна. — Никакого следствия знатоков вести не будем. Начинаем урок.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] И снова, едва прозвенел звонок на перемену, мы выскочили за дверь и — мимо классов, мимо длинного ряда стенных газет — устремились в конец коридора. Во мне, будто Везувий, поглотивший Помпею, клокотало справедливое негодование.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ты что же, — накинулся я на Греку, — продать меня захотел! Выходит, я — главный злодей, хулиган, а ты — невинная овечка…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Но, видно, и у Греки злости накопилось — больше некуда. Эта «невинная овечка» вряд ли прошла бы мне даром. Хорошо, что именно в этот момент поблизости проходил Алеша. Я, разумеется, понял, что Алеша совсем не случайно оказался поблизости. И я был благодарен ему. Грека, хоть и позеленел от злости, но «овечку» скушал. Лишь желваки на скулах округлил и прошипел мне в лицо:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — А ты сам хорош, шутник-сатирик! Я тебе покажу пришельца из космоса! Врежу по карточке — забудешь про шутки…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Наверное, со стороны можно было подумать, что у нас вот-вот начнется потасовка. В следующую минуту — опять же не случайно — и Марина подошла к Алеше. Видно, очень волновалась за меня.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] Мы еще поспорили немного. А потом Грека скосил глаза на Алешу с Мариной, стоявших возле сатирической газеты «Еж», и тоном приказа распорядился:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ Я ЗЛЮСЬ НА САМОГО СЕБЯ, ЗАТЕМ ОБРЕТАЮ УВЕРЕННОСТЬ, А ГРЕКА ОБЕЩАЕТ «ДОКОПАТЬСЯ ДО КОРНЕЙ»] — Ладно, хватит болтовни! Разговор будет в другом месте. Жду вас сегодня в 16.00. У меня обо всем и потолкуем. Без помех. Потолкуем! — угрожающе повторил Грека. — Если головоломку самого адмирала Макарова раскумекал, то и здесь до корней докопаюсь. И не вздумайте не прийти! Головы пооткручиваю!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Говорят: любишь кататься, люби и саночки возить. Если бы саночки возить — тут бы и разговаривать не о чем. Нам же пришлось со всего хоккейного поля убирать снег. А навалило снегу — ой-ей-ей! Почти на целый валенок. Ребята пытались перемножать: ширину поля на длину да еще на «целый почти валенок». Страшное получилось произведение — кубометров пятьдесят.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Наше счастье, что часам к двум снег прекратился, словно решил пожалеть нас.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] На уборке работали все. И хоккейная команда в полном составе, и девчонки-фигуристки, и малышей с их крохотными лопатками никто не прогонял. Хоть и невелика помощь, но — помощь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Скоро за низеньким деревянным барьерчиком образовались высокие снежные валы, и наше поле теперь лежало словно в тарелке.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Это трибуны для болельщиков будут, — сказал Алеша и широкой фанерной лопатой вывалил за борт ком снега, — А если лавочки сделать, настоящий стадион получится.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Может, и билеты станем продавать? — пошутил я. — По рублю за штуку. Скажешь, не купят? В очереди будут стоять. Как же, сенсация спортивного мира — повторный матч хоккейных гигантов — «Вымпела» с «Ураганом».

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Алеша воткнул лопату в снег и пытливо, пожалуй, даже с удивлением посмотрел на меня. Не иначе как веселость моя показалась ему подозрительной.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Борь, тебя одного мы все-таки не отпустим.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я тоже с размаху всадил лопату в сугроб и независимо сплюнул:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ерунда!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — А если бить станет? Психанет…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Не станет. Знаю, что сказать ему…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Алеша снял мохнатую шапку и принялся завязывать наверху лямки.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Боюсь, честное слово, что-то боюсь за тебя…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Все же мне удалось убедить командира не вмешиваться-в это дело.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Долго не задержусь, — сказал. — Самое большее-полчаса…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] А в 16.00 я уже стоял перед Грекиной дверью. Было ли-страшно? Не знаю. Если и не страшно, то страшновато. Определенного плана действия у меня не было. В одном не сомневался: держаться надо смело, а лучше всего — самому наступать.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Только я прицелился пальцем на кнопку звонка, внизу послышались шаги. «Не Котька ли?» — подумал я. Так оно-и было.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] На Котькином лице я прочитал и муку и тревожное ожидание. И обычный румянец, пламеневший на толстых его щеках, куда-то вдруг пропал.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Что, дома его нет? — увидев меня, с надеждой спросил Котька.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Еще не звонил. Услышал шаги — подумал, что ты… Решил подождать. Вместе как-то лучше…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Жуть, до чего не хотелось идти, — признался Котька. — А что поделаешь? Завтра спросит, почему не-был…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Меня тронула Котькина откровенность.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Да-а, от него не спрячешься.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Вот, в подарок ему принес. — Котька расстегнул-пальто и достал из кармана два желтых аппетитных банана.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] У меня даже слюнки потекли. Давно не пробовал этой заморской штуковины. Зато вот Грека сейчас как ни в чем-не бывало сожрет эти бананы и спасибо не скажет. Фараон! А мы жалкие рабы у него. Особенно Котька. Совсем от страха ум потерял. Никакого самолюбия.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Думаешь, добрей станет? — спросил я насмешливо-

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Не успел Котька засунуть в карман желтые бананы — дверь распахнулась, и Грека, возникший перед нами, кивком головы пригласил заходить в комнату.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Похоже, Грека стоял за дверью и слышал наш разговор. Может быть, он заметил кого-нибудь из нас еще на улице. Так, наверное, и было. Он хмыкнул небрежно:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Шептуны! — и подтолкнул Котьку вперед. — Чего-стоишь, как памятник? Не знаешь, куда положить? — Он взял у него из рук бананы и скрылся на кухне.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Появился он минуты через две. Вошел, облизываясь и вытирая рукавом губы. «Быстренько поработал!» Я усмехнулся про себя и почувствовал, что меня так и подмывает кинуться в бой.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Подобрел? — с вызовом спросил я.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Грека кольнул меня взглядом:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Что-то сильно резвый ты сегодня.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Есть причина! — Я буквально лез на рожон.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Мой задиристый тон несколько озадачил Греку. Он помял свое ухо, видимо решая, стоит ли вступать в перепалку. Решил, что не стоит. Во всяком случае, не сразу.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — А бананчики — люкс! Уважаю. Мало только. Не мог еще парочку прихватить.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Последние. Папа всего полтора килограмма привез из Москвы. — У Котьки даже голос дрожал, будто он лично был виноват, что его отец так мало привез бананов.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Парадокс! Котька бананами старался задобрить Греку, жалобным голосом, а все выходило не на пользу ему.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Грека с шумом отодвинул ногой стул, сел, развалясь, и зорко, со строгостью уставился на Котьку:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Значит, не хотел, говоришь, идти ко мне? А почему так? Ну? И не выкручивайся! Не ври!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Я не выкручиваюсь… — Котька стоял перед Грекой, смотрел в пол, шапку с длинными лямками в руках теребил.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Почему не хотел? — продолжал допрос Грека. — Боялся?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Злишься ты… Ну… и боялся.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Чего боялся? — Грека еще зорче впился глазами. — Молчишь… А я, Котя, знаю. Догадываюсь. И бананчиками меня не купишь. Отвечай: с кем ходил парты перекрашивать? Один? Или с папочкой?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Котька глаза вытаращил.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Не валяй дурочку! Меня, ехал Грека, не проведешь! Насквозь вижу. Чистеньким захотел стать. Алеше по телефончику нашептал. Предупредил. Потому и на задание не пошел. Потому и со страху трясешься…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Жалкий, несчастный Котькин вид (казалось, он вот-вот без сил опустится на пол) словно прибавил мне нового азарта и уверенности. Я тоже, как и Грека, отодвинул ногой стул, плюхнулся на него и сказал:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ты, Грека, не очень насыпайся, между прочим. Думаешь, я ни о чем не догадываюсь?.. Тогда послушай второй вариант. И ты, Котька, слушай. Ключ от класса у кого был? У Котьки? У меня? Нет, ключ был у Греки. Он и сейчас лежит у тебя в кармане. — Я показал рукой на его карман, будто определенно знал, что ключ именно, там. — Ведь лежит?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ну и что с этого? Допустим.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — А то, что когда парты мы искалечили, ты здорово перетрусил. Понял, что все равно дело это наверх выплывет и тебе же первому хорошенько влетит. Тогда сам потихоньку и перекрасил парты. А свою грязную оставил, чтобы на кого-то из нас свалить, чтобы и дальше держать нас как послушных рабов своих. Вот и вся твоя хитрость. Потому и никакого шуму в школе не поднялось… Ну, похож такой вариант на правду?.. Ага! Сам теперь молчишь!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] А Грека — вот как сразил его! — кажется, и в самом деле не находил, что ответить. Сидел, растерянно смотрел на меня и молчал. Будто сам поверил, что так оно и было в действительности. Еще бы, ведь здорово у меня получилось! А логика чего стоит! Железная логика. И выходило, что не я, не Котька, а он, Грека, — хитрец и трус.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Смотрю: и Котька оживился. Поверил в мою байку.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я почувствовал себя сильным, смелым и независимым. А еще мне стало очень смешно, что я сумел так ловко и круто все повернуть. Пусть Грека сумеет так! А главное, я неожиданно ощутил свою власть над Грекой, еще недавно таким страшным и всемогущим.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Да что в нем страшного? И, полный дерзкого задора, нахлынувшей вдруг веселости, я вскочил со стула, сорвал с головы шапку и кинул ее на стол.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — А хотите послушать третий вариант?.. — На миг что-то кольнуло во мне, но где уже было остановиться! — Не мучайтесь, не ломайте голову. — Парты — моя работа. Да! Моя! Хотите подробности?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ну… — Грека надвинулся над столом, неестественно вытянул шею. Казалось, будто голова растет не из плечей.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Вот нашло на меня настроение — смотрю на Греку, на странно посаженную голову его и нисколечко не страшусь. Наоборот, заранее и с удовольствием предвкушаю его изумление, когда стану рассказывать, как одурачил его с ключом, как чуть не до смерти напугал в темном подвале и как в последней операции заставил его, словно зайца, спасаться бегством от свистка «сторожа», которым была Марина…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Давно миновали те полчаса, что я обещал Алеше пробыть у Греки. Я не щадил Грекиного самолюбия. Говорил, ничего не утаивая. Грека постепенно обмяк, голова его теперь находилась на том месте, где и полагалось ей быть.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] А потом я вообще уже плохо различал его голову. За окном сгущались сумерки. Котька, сидевший в дальнем углу, был едва виден.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Кажется, все сказал. Может, и не все, но достаточно. Куда больше! Я включил свет и зажмурился. До того ярким он показался. Это после темноты.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Грека хмуро смотрел в стол. Головы не поднял. Котька же с нескрываемым любопытством рассматривал меня, будто до этого я был ему совсем незнаком. Представляю, что он думал обо мне!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я подождал немного и подмигнул Котьке:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Не пойдешь к нам в «Ураган»? На днях обещают полное хоккейное снаряжение выдать.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Котька по привычке оглянулся на Греку. Тот продолжал сидеть в прежней позе.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — А примете? Правда? — спросил Котька.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ты же прилично гоняешь. Такие игроки нам вот как нужны! К повторной встрече с «Вымпелом» готовимся. Крепкий орешек… У тебя как с силовыми приемами?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Вдруг нашу мирную хоккейную беседу прервал удар по столу. Это Грека трахнул кулаком. Сильно трахнул. Даже чайная ложка в стакане звякнула.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Хватит! Порезвились! Уходите. Оба уходите.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Лично я ничего не имел против этого. И так задержался. Алеша с Мариной совсем, наверно, извелись. Да и Котька, как я понимал, без сожаления покидал эту невеселую комнату. Подхватил шапку и — к двери.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Грека, когда грохнул кулаком по столу да бросил тот пяток злых и коротких слов, видно, весь на том и вышел. Опять сидел, понурив голову, и на нас совсем не глядел.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Уходя, я хотел что-то сказать ему, сам не знаю что, но не злое и не обидное (зла почему-то не было), однако я так и не нашел подходящих слов. Открыв дверь, мы вышли. Вышли — и нос к носу столкнулись с Алешей. И Марина тут же, на лестничной площадке, стояла.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — На всякий случай. Для страховки, — объяснил Алеша.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Спасибо. — Я пожал Алеше руку. — Но, как видишь, обошлось без ядерного оружия…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ну скажи, — потребовала Марина, — как все было?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — По дороге расскажу. Идемте… Капитан, нового игрока завербовал. Примем?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ребят надо спросить. Сейчас спросим…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Мы спустились по лестнице, прошли двором и только завернули за угол, на улицу, как я увидел… всю нашу хоккейную дружину.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Чего они здесь? — вырвалось у меня.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Только Алеша так умеет, наш капитан: надо бы весело как-то ответить, а он на полном серьезе:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Говорю же, для страховки.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Честное слово, — улыбнулась Марина, — никого не уговаривали. Сами захотели идти.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Сколько я волновался у Греки, целый час держал речь, я тут сразу пот меня прошиб. Прошибет! Ведь совсем недавно гнать меня хотели из команды. А теперь… Папе написал про тринадцать друзей. Подумает: хвастаюсь. А разве хоть сколечко прибавил?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я полез в карман за платком, и вдруг пальцы мои коснулись…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Алеша! Стойте здесь. Всего на минутку забегу. Надо…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я взбежал по лестнице наверх и не позвонил, как бывало раньше, а долго, одним нажимом держал палец на слабой кнопке. Держал, пока дверь не открылась.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Что надо? — Грека с недоумением, сердито и тяжело смотрел на меня, загораживая вход своей широкой, неподвижной фигурой.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Пусти. Всего на секунду.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Борька! — Грека неожиданно сжал мои плечи. — А если я тебя сейчас измолочу, изувечу? Разделаю, как бог черепаху?…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Он держал мои плечи крепко. Не вырваться. Да и что я со своей силой против Греки!

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Не измолотишь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я произнес это так спокойно, без тени страха, что Грека тотчас разжал пальцы.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Ничего у тебя не выйдет, — продолжал я. Затем взял его за локоть и подвел к окну. — Видишь, у дерева стоят? Все мой друзья. В обиду не дадут. И за что будешь меня бить? Ничего же плохого тебе не хочу. Наоборот совсем.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я достал из кармана гладкого теплого слоника, сунул руку за стекло комода и поставил слоника в ряд других, между четвертым и пятым. Не ошибся я в тот раз: именно там, между четвертым и пятым, и полагалось ему стоять.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Грека, — сказал я, — а ты не хочешь в нашу хоккейную команду?

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Борька… — Грека добела закусил губы. — Не выводи меня. Слышишь, Борька, не выводи. Плохо будет… А теперь — уходи! — И Грека сам открыл передо мной дверь.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Я вышел. Дверь за спиной громко захлопнулась…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Ребята встретили меня нетерпеливыми возгласами:

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Жив? Кости целы?..

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — А я снова собирался бежать на лестницу, — сказал Алеша.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] — Зачем? — Я посмотрел на освещенное окно третьего этажа и увидел четкий силуэт Греки. — Не надо. Полный порядок. Все слоны на месте.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Мой радостный смех не удивил Алешу — кто бы после такого, не радовался! Лишь про слонов не понял — недоуменно приподнял брови.

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] А Марина задержала на моем лице взгляд и вдруг улыбнулась. Неужели догадалась? А что ж, она может. Запросто…

[ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, ПОСЛЕДНЯЯ, В КОТОРОЙ я ВЕДУ СЕБЯ КАК НАСТОЯЩИЙ ПАРЕНЬ, А ШЕСТЕРКА БЕЛЫХ СЛОНИКОВ НАКОНЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОТЕРЯННОГО СОБРАТА] Большой, слитной ватагой мы двинулись по заснеженной и какой-то удивительно уютной улице. Мы громко переговаривались, далеко разносились наши голоса и смех. И громко хрустел искристый снег под ногами, словно и он участвовал в шумном разговоре. Может быть, и Грека слышал наши голоса. Вполне возможно. Когда я обернулся, он все еще стоял у окна и смотрел нам вслед.