Вчера Валя Кулькова попросила меня, чтобы сегодня утром я пошла с ней в магазин — она хотела выбрать и купить своей маме подарок.

— 8 Марта ещё не скоро, — объяснила Валя, — но лучше сейчас купить. А то народу потом будет очень много, и какую-нибудь хорошую вещь не достанешь. О подарках надо заботиться заранее. Моя мама всегда так говорит.

Я согласилась пойти. 8 Марта и в самом деле ещё не скоро, а вот день Советской Армии — уже недалеко. «Куплю, — решила я, — подарок Андрюше. Он же — будущий воин. Конечно, и всех других мальчиков нашего класса мы поздравим с их праздником и что-нибудь подарим. Но Андрюшу я должна поздравить особо. Он ведь мой защитник».

У меня был рубль. В книжке лежал. Я его давно хранила, на всякий случай. И вот — как раз такой случай.

С Валей мы условились встретиться у почты, в одиннадцать часов. Раньше я не могла — в музыкальную школу ходила, у нас сегодня было занятие по сольфеджио.

Взяла я свой рубль и вышла из дома. Иду и радуюсь: дорога жёлтым песочком посыпана, не скользко, мы посыпали!

У почты меня поджидала Валя. Она, видно, давно уже пришла. Замёрзла на ветру, пританцовывала в своих красных сапожках.

— Мы же в одиннадцать условились, — сказала я. — Сейчас — ровно одиннадцать.

— Я знаю, — ответила Валя. — Просто мне очень хотелось скорее в магазин.

— Нравится? — спросила я и с гордостью показала на жёлтую дорожку песка позади нас.

— Что нравится? — не поняла Валя.

— Песок. Это мы сами вчера посыпали вечером. Как раз до почты. И сегодня будем посыпать.

Я думала, Валя удивится. А она не удивилась. Вообще ничего не сказала про песок. Она опять стала говорить о том, как ей лучше израсходовать свои 22 рубля 40 копеек.

— Денег у мамы я больше не беру, — сообщила Валя.

Теперь я промолчала. Подумаешь, заслуга! Есть чем гордиться!

Мы ещё прошли немного и свернули на другую улицу, где стоит этот магазин. Ты, папа, знаешь его — длинный, с широкими витринами, а по вечерам надпись зеленым и красным светится: «Галантерея. Ткани. Одежда».

А перед этим магазином — ещё один, молочный. Мы в этот магазин не ходим, у нас ближе есть. И вот выходит из молочного магазина мальчик, наверное, в первом классе учится, ну, может быть, как и я, — во втором. Только он худенький и небольшого роста.

Мальчик нёс бидон. И ничего бы, конечно, не случилось, если бы не выехала из-за угла машина. А мальчику надо было улицу переходить. Машина хотя и неблизко ещё была, а мальчик поспешил. Перебежал улицу и в нескольких шагах от нас шлёпнулся на скользком месте. Бидон у него из руки вырвался, и все молоко на тротуар вылилось.

И никто почему-то мальчика не пожалел. А высокий дядька в меховой кепке даже обругал его:

— Разиня! И как такому доверяют родители!

Ещё парень шёл. Он засмеялся:

— Поливай его, поливай! Молочный каток будет!

Поднял мальчик пустой бидон, крышку и стоит, на белую лужу смотрит. А из глаз слёзы капают, капают.

— Ну, чего ты плачешь? — сказала я. — Ты же не виноват, что поскользнулся. Даже взрослые падают. Ещё и руки ломают, ноги. Скажи своей маме…

Тут мальчик ещё сильнее заплакал.

— Она… б-бить м-меня б-бу-удет…

Я сначала даже слов не разобрала.

— Бить?.. Кто тебя будет бить?

— М-м-мама.

— Мама?! — не поверила я. — Разве твоя мама тебя бьёт?.. А ну, идём к тебе домой. Я твоей маме сама расскажу, если она тебе не верит.

Но мальчик не хотел идти. Упёрся и пуще прежнего плачет.

— Может быть, пойдём уже? — потянула меня за рукав Валя. — Что время терять? Видишь, какой он упрямый.

— Обожди, — сказала я и снова обратилась к мальчику: — И долго ты так будешь стоять и плакать?

— Не… з-знаю…

Тогда я обернулась к Вале и сказала:

— Идём купим ему молока, и никто не станет его ругать и бить.

Валя неохотно пожала плечами и вздохнула:

— Как хочешь… Идём.

Я взяла мальчика за руку, и мы отправилась в молочный магазин.

Магазин был совсем небольшой, даже без кассы.

— Тебя как звать? — спросила я мальчика. Он уже немного успокоился, и перестал плакать.

— Женя.

— Сколько у тебя в бидоне было молока?

— Три литра.

— Так… — сказала я и быстро сосчитала: — 24 копейки умножить на три — будет 72 копейки. Правильно, Женя?

— Правильно. И мама дала мне 72 копейки.

Я вспомнила, что собиралась на свой рубль купить подарок Андрюше ко дню Армии. Три литра… Почти все деньги надо израсходовать… Я взглянула на Валю, но она почему-то сразу опустила глаза и покраснела. «Неужели нисколько не даст? — подумала я. — Ведь у неё такая куча денег!»

Очередь наша подходила всё ближе и ближе. Наконец я поставила на прилавок бидон, и продавщица в белом переднике спросила:

— Тебе сколько, девочка?

— Три литра, — ответила я и снова взглянула на Валю. Она стояла рядом, но смотрела в другую сторону.

Я достала свой рубль и протянула продавщице. Она отсчитала мне двадцать восемь копеек сдачи и сказала:

— Следующий…

Мы вышли из магазина, и я передала бидон Жене.

— Иди, Женя, — сказала я тихо. Он улыбнулся впервые:

— Спасибо.

Мы с Валей не смотрели друг на друга. Я поняла, что дальше так не могу, — к глазам у меня почему-то сами собой подступали слёзы, и я сказала:

— Извини меня, Валя, но мы столько потеряли времени из-за этого молока, что я в магазин с тобой не пойду… Мне надо еще заниматься по музыке.

Я не стала ждать, что ответит Валя. Мне надо было сразу же уйти, потому что я могла разреветься при ней. А я этого больше всего боялась.

Насчёт музыки я Вале неправду сказала — вовсе и не собиралась заниматься перед школой музыкой.

А заплакать я так и не заплакала. Всё-таки пересилила себя. А когда подходила к дому, даже улыбаться стала. Это я вспомнила Женю и подумала: как он, наверное, обрадовался, что его строгая мама ни о чём не узнает.