В то время, когда Алька и Валерка сидели возле аквариума и смотрели на рыб, в этот самый час Шмаков-старший выхаживал туда и обратно по тротуару недалеко от служебного входа в театр. Тут же, у фонарного столба, поблескивая голубым, стоял и его быстроходный «ИЖ» с коляской.

Еще с работы Шмаков позвонил Кире, что заедет за ней к театру. Он приехал уже давно, ходил, ждал, а ее все нет и нет.

В восьмом часу она появилась наконец в дверях. Натягивая на руку перчатку, торопливо пересекла улицу.

— Добрый вечер, Петр. Прости, что задержала тебя, но, поверишь, столько дел, столько дел. Сдача спектакля.

— Да ничего. Я не в претензии. Сам напросился…

— А действительно, — удивленно спросила она, — чем вызвана такая забота? По утрам — это бывало: подвозил. Но вечером… И давно ждешь?

— Как сказать… Порядочно… Вот жду, переживаю…

— Бог мой! — еще больше удивилась она. — Что же такое стряслось?

— Кира, мне бы хотелось посидеть с тобой. Может, заедем в ресторан? — Петр взглянул на часы. — Посидим немного.

Она, словно чего-то испугавшись, поспешно сказала:

— Уже много времени. Алик, наверное, не поел как следует, голодный с утра. Из дома ушла — еще девяти не было.

— Ну, хоть на часик. Ему ведь не привыкать, Альке-то. И не маленький. Есть захочет — найдет в холодильнике. — Петр подал ей каску. — Садись за мной. Здесь же рядом, два квартала. Очень прошу тебя…

И она подчинилась.

В уютном зале они устроились за столиком в углу. Петр не сводил с нее глаз, и Кира, подождав, когда стихнет музыка, пытливо спросила:

— Все-таки объясни, чем вызвана такая забота? И то, что вот мы — здесь? — Она обвела взглядом чуть затененный небольшой зал.

Шмаков вздохнул, раскрыл меню:

— Не возражаешь, если коньячку закажем?

— Для храбрости? — не без насмешки спросила она.

— Может, и для этого, — подумав, ответил Петр. — Я давно хотел поговорить с тобой, да все… Разреши — буду откровенным. Я, Кира, человек простой. Без образования большого, без дипломов. Как говорится, стороной проехал. Но ведь и не скажешь, что дурак, мол, без понятия. Нет, Кира, жизнь я хорошо понимаю. Все вижу. И крепко знаю, за что мне в этой жизни держаться и что от нее брать.

— Очень интересно. — Кира с любопытством взглянула на собеседника.

Подошел официант, принял заказ. И Петр продолжал разговор, словно их и не прерывали:

— Ты сказала: «Очень интересно». Точно, это страшно интересно, когда жизнь к человеку не спиной поворачивается. Жизнь, Кира, она много может дать. Только не каждый брать умеет.

— Ты умеешь?

Ничего обидного в этом вопросе Шмаков не уловил, тем не менее с запальчивостью и убежденностью сказал:

— Я умею. Не сомневайся, я брать умею. Но нет-нет, не подумай, что ловчу там, обманываю. Все по справедливости, только то, что положено, беру. Диплома нет — не беда, обойдусь. Смекалкой возьму. Я не на последнем счету на заводе. Рационализатор. За прошлый год восемь предложений подал. Приятно — на собраниях хвалят, в газете была заметка. Опять же — деньги. «Распишитесь, товарищ Шмаков, в ведомости. Получите свои законные». Без малого четыреста рубликов выплатили. Порядок. Во всем уважаю порядок.

— А вот у меня все шиворот-навыворот, — засмеялась Кира. — По-моему, сегодня даже пообедать забыла. Вот так: сама голодная, Алька, наверное, всухомятку… Такие сумасшедшие дни…

Она и в самом деле была голодная. С аппетитом съела салат, отбивную.

Петр, вытерев салфеткой губы, откинулся на спинку стула. Сказал будто бы между прочим:

— Осенью думаю «Жигули» покупать. Очередь подходит. В Прибалтику мечтаю поехать. А то возьму да и в саму Болгарию махну в отпуск. На Золотые пески. Разве плохо — гостиница шик-модерн, в море купайся.

— Великолепные места, — кивнула Кира. — По туристской путевке ездила.

— Только не очень это интересно — одному ехать… — Петр поднял бокал с минеральной водой и поверх него выразительно посмотрел на Киру.

— Безусловно, — поддержала она, — в нашей группе было тридцать человек. На целый год насмеялась.

— Я не про то, — сказал Петр. — Одному, говорю, ехать в машине нет никакого интереса…

Она поняла, о чем собирается сказать Шмаков, и это, видимо, напугало ее.

— Петр, уже очень поздно. Надо ехать домой. Бессовестная: сама лопаю вкусные вещи, а племянник сидит голодный.

Шмаков подозвал официанта, расплатился и суховато сказал Кире:

— Что ж, поехали…

Мотоцикл мчался на большой скорости. Говорить было невозможно. Кира сидела за огромной спиной Шмакова, прильнув к нему, и думала о том, что, вероятно, Петр все же хороший человек, прекрасный работник. И к вину равнодушен. Всего рюмку коньяку выпил. Не то что ее муж Вадим. Тот меры не знал. И еще так думала о Петре: «С ним, должно быть, ничего не страшно».

На перекрестке, перед красным светофором, пришлось задержаться. Встречный поток машин был велик — на минуту, не меньше. Рядом, готовая ринуться вперед, замерла бежевая «волжанка».

Кира положила руку на плечо Петра:

— Такую собираешься покупать? — Она показала на машину.

— Нравится цвет? — живо отозвался Петр.

Она не успела ответить: зеленый глаз светофора словно толкнул мотоцикл вперед.

У калитки дома № 10 Шмаков круто развернул «ИЖ» и заглушил мотор.

— Спасибо, Петр. — Соскочив с седла, Кира сняла с головы желтый шлем, протянула на прощание руку. Узкая, в замшевой перчатке, она словно утонула в широкой ладони Шмакова.

— Уходишь? — сказал он, не отпуская ее руки. — А на вопрос-то — помнишь, у театра? — я же не ответил еще…

— Отчего же, я поняла тебя. — Кира лукаво взглянула на Шмакова. — Поняла. Ты просто хороший, основательный, уверенный в себе человек. И… добрый к тому же. Подумал обо мне: «Ах, уставшая женщина, ей через весь город трястись на автобусе. Да еще и голодная. Накормить надо…»

— Смеешься. А я — серьезно. Вполне серьезно… Эх, Кира, Кира. Вчера друг мой Валентин Бурминов пригласил на свою свадьбу. Женится. Подарок, значит, готовить надо. Вот какое дело. А Валентин этот, между прочим, на два года моложе меня. Торопится жизнь, бежит… Я, Кира, уже давно знаю тебя. И чего уж тут скрывать, человек я прямой, скажу без хитрости. Очень я уважаю тебя. И не только уважаю… В общем, выходи за меня, Кира, замуж…

Алька, заметивший яркий свет фары «ИЖа» еще в начале улицы и теперь наблюдавший за Кирой и Валеркиным братом из окна, увидел, как тетя вдруг вскинула голову. Потом она стала что-то говорить. Говорила долго, и Валеркин брат, держась рукой за руль мотоцикла, стоял перед ней и слушал. Потом он говорил. И снова — она…

Тетя Кира вошла в комнату задумчивая, опустилась на тахту, усталым движением сняла туфли. Алька принес из передней шлепанцы, молча поставил перед ней.

— Ну, как ты тут? — спросила тетя. Похоже, она только сейчас заметила племянника. — Есть хочешь?.. Бросила тебя. Один.

Алька и правда соскучился. Он сел рядом с тетей, прижался к ней, словно маленький. С мамой когда-то так же сидел…

Кира обняла его, взъерошила на голове волосы:

— Аль, может, не так мы живем? Не умеем? И тебя вот забросила. На работе пропадаю. И хозяева мы никудышные. Двери скрипят, не закрываются, полы надо бы заново покрасить. А помнишь, летом даже забор повалило ветром. Спасибо Петру…

— Тетя, — неожиданно спросил Алька, — ты с Валеркиным братом сейчас приехала?

— А что? — насторожилась она.

— Я видел, как вы разговаривали.

— Да, говорили… — тетя Кира зябко поежилась, поднялась с тахты. — Ты хоть поел без меня? Пироги у нас остались?

— И пироги остались. И винегрет. Чай горячий. Подогреть тебе чаю?

— Чаю? — переспросила она. — А что, не откажусь.

Алька пил чай совсем недавно, но за компанию и себе налил чашечку. Потом вспомнил о соседских дарах. Он прошел к тесной кладовке в передней, достал из ящика два яблока. То, которое было побольше, положил перед тетей.

Она разрезала румяное яблоко ножом, полюбовалась его сочной мякотью, понюхала.

— Прелесть какая! Запах!.. А мы и сад свой забросили… Скажи, Алик, тебе нравится Петр?

Вот это, действительно, сложный вопрос. Алька вишневого варенья из вазочки подцепил, ложку облизал, остаток чая допил. Трудный вопрос.

— Аквариум зачем-то на подоконник он поставил. Вода совсем-совсем холодная сделалась. Рыбки чуть не умерли.

— Ты об этом так говоришь, что можно подумать, будто Петр нарочно туда поставил. Он же на базар за ними ездил. Тебе приятное хотел сделать.

— Разве мне?

Тетя Кира смутилась:

— Отчего же, и тебе, разумеется.

Алька надкусил сочное яблоко, прожевал его и заметил:

— Вообще он, наверное, хороший. Этот забор, я думал, только краном можно поднять, а он — раз! — и готово. Мотоцикл водит классно.

— И Валера, по-моему, неплохой мальчишка. Трудолюбивый.

Тоже не просто ответить. Всякий Валерка. И жмот бывает, и жила, а сегодня ничего плохого о нем не скажешь: помогал, заботился, рыбками интересовался.

— Договорились завтра географию вместе учить. У него учебник куда-то пропал…