Данные из невыполненных приказов
«Это сказал мне Молотов»
У этой тайны невероятная даже для наших дней судьба. Многие соглашались обнародовать ее отрывками, но никто не решался печатать все. И вот наконец она впервые по-настоящему увидит свет. И вся история начала самой страшной из войн сразу окажется совершенно не такой, какой ее представляли до сих пор все учебники. Однако были люди, которые и раньше знали все, как было…
Писатель Иван Стаднюк поддерживал мало кому удававшиеся отношения с Молотовым и другими влиятельными людьми прошедшей эпохи. То, что он сообщил мне, сопровождая рассказ документами, несомненно, вызовет волны добрых и недобрых слов в его адрес. Однако, поскольку истина была для него дороже, Иван Фотиевич решился на такой шаг. Предлагаю его рассказ.
— Вы хотите знать, как действительно начиналась война? Что ж, я готов передать то, что услышал от Молотова. Напомню, что именно он по радио 22 июня 1941 года в 12 часов дня объявил народу о начале военных действий Германии против СССР. Никто лучше его самого, как вы понимаете, не знал того, как он, тогдашний нарком иностранных дел, первым узнал о войне. Стало быть, его рассказ не очередная версия, а правда.
Итак… В ночь с 21-го на 22-ое июня между двумя и тремя на его даче раздался телефонный звонок. На другом конце провода представились: «Граф фон Шуленбург, посол Германии». Посол просил срочно принять. Чтобы передать меморандум об объявлении войны.
Молотов назначает встречу — в наркомате. И тут же звонит Сталину — на дачу. Сталин, как всегда, не выдает своего состояния — размеренно произносятся слова: «Езжай, но прими немецкого посла только после того, как военные нам доложат, что агрессия началась. Еду собирать Политбюро. Ждем там тебя».
С этого момента и до самой Победы Сталин почти не покидал Кремль, во всяком случае, в первые особо трудные дни войны. Это можно проверить по журналам охраны Кремля. После взаимно резкого выяснения отношений между политиками и военными в Наркомате обороны 29 июня Л. П. Берия предупредил Сталина о возможности заговора в армейском руководстве.
Анализируя рассказанное Молотовым и прочие источники, я прихожу к выводу, что именно это послужило причиной создания 30 июня Государственного Комитета Обороны, а также причиной «переброски» маршала Тимошенко с поста наркома обороны в командующие Западным фронтом вместо только что освобожденного и преданного суду генерала армии Д. Г. Павлова. Вероятней всего, с этим же связаны: и посылка на Северо-Западный фронт первого заместителя начальника Генерального штаба Н. Ф. Ватутина, и поездка 2-го июля на Западный фронт Мехлиса — с целью контроля за действиями Тимошенко… Не исключено, что и оставленный в Москве начальник Генштаба Г. К. Жуков какое-то время тоже находился под наблюдением Берии. (В бериевском черновике его последнего письма Маленкову, Молотову и другим из тюрьмы от 1 июля 1953 года есть следующий косноязычный набросок воспоминаний о Жукове: «Жуков, когда сняли с Генерального штаба по наущению Мехлиса, ведь его положение было очень опасно. Мы вместе с вами уговорили назначить его командующим фронтом и тем самым спасли будущего героя нашей Отечественной войны…» — НАД.)
Однако преувеличивать смысл данных решений тоже не стоит. Достаточно вспомнить сложившееся в первые дни войны в среде высокопоставленных военных положение — близкое к панике. И слава Богу, что политическое руководство нашло силы и указанными перестановками все-таки смогло восстановить боевой дух командиров.
Мне из закрытых сводок известно, что там, где командующие округами должным образом выполнили ночную сверхсекретную директиву наркомата обороны и под утро 22-го июня привели войска в боевую готовность, там немцы долгое время не очень-то могли продвигаться, а кое-где их наступление, как, например, в районе действий Черноморского флота, вообще захлебнулось. Что же касается катастрофического провала Западного округа под командованием Павлова, то с ним произошло следующее.
Наблюдению за театром военных действий генерал Павлов предпочитал театр МХАТ
Где-то недели за две до начала войны Павлов доложил Сталину, что переданная нашей заграничной агентурой информация о скоплении немецких армий вдоль советских границ является очередной провокацией. Поэтому нет особых оснований для чрезвычайных действий. Свидетелем такого доклада был будущий Главный маршал авиации А. Е. Голованов.
Я расспрашивал многих полководцев насчет Павлова. И вот их единогласное мнение: генерал, который, имея настораживающие сообщения, заранее, — хотя бы на всякий случай, — не побеспокоился о создании себе командного пункта и в первые же часы войны потерял управление армиями, не может быть невиновным.
В самом деле, разве может быть невиновным генерал, который вечером 21-го июня, в то время как высшее военное руководство страны беспрерывно сообщало о нарастании активности по ту сторону границы, позволил себе вместе с корпусным комиссаром А. Ф. Фоминых и членами своих семей отправиться в Дом офицеров на «Анну Каренину» в представлении гастролировавшего тогда в Минске МХАТа?
И разве меняет положение то, что Павлов установил телефон ВЧ в коридоре и дважды в ходе спектакля отвечал на звонки из Москвы так, словно отвечает не из театра, а из штаба военного округа, где в тот момент ему полагалось находиться для координации предвоенных действий командующих армиями?
Откуда я это знаю? Да из переданных мне мемуарных записей того самого генерал-лейтенанта Фоминых, бывшего тогда, кстати, не кем-нибудь, а членом Военного Совета Западного фронта.
То же самое я узнал и от москвича А. Н. Колесова — офицера отдела культуры Политуправления Западного Особого Военного округа. Именно этот офицер в те часы дежурил у павловского ВЧ и приглашал генерала из ложи к аппарату.
Разумеется, вас интересует, как объяснял случившееся сам Павлов? Мне удалось добыть свидетельство на этот счет одессита И. Г. Бойко, тогдашнего капитана госбезопасности. Он был в числе тех, кто 4 июля 1941 г. арестовывал Павлова. А вот что происходило после ареста…
«Примерно в 16.00 мы были в Смоленске в кабинете начальника НКГБ. Через некоторое время в кабинет вошел Мехлис и сразу с присущей ему резкостью и несдержанностью обрушился на Павлова с гневом и ругательствами, допуская такие выражения, как «подлец, негодяй, предатель, изменник, немцам фронт на Москву открыл», и др. Павлов, сидя в кресле, пытался возражать Мехлису, но у него ничего не получалось под градом слов крайне раздраженного Мехлиса. Минут через 10–15 Мехлис и остальные вышли из кабинета, а мне было приказано провести личный обыск Павлова, оформить, как это положено протоколом, что я и сделал. После ухода Мехлиса и других Павлов, оставшись со мной, стал выражать свое возмущение тем, что Мехлис назвал его предателем и изменником, признавая, однако, при этом свою вину за неподготовленность войск округа к отражению нападения немецко-фашистских войск, несмотря на предупреждение Наркома обороны накануне, за потерю почти всей авиации на приграничных аэродромах в момент начала войны, за необеспечение и потерю связи штаба округа с армиями и соединениями в первые дни войны, что привело к потере управления войсками и незнанию обстановки на границе.
В разговоре со мной он часто повторял: «Я виноват и должен нести ответственность за свою вину, но я не изменник и не предатель». Успокоившись через некоторое время, Павлов попросил у меня разрешения покушать и выпить немного коньяку (у него в чемодане с собой были курица, хлеб и бутылка коньяку). Покушать я ему разрешил, а в отношении коньяка сказал, что этого делать нельзя. На что Павлов сказал: «Ну вот, арестовали, и выпить не дают». После настойчивых просьб я уступил ему и разрешил немного выпить. Отвлекшись записью и оформлением протокола обыска, я и не заметил, как Павлов в считанные минуты выпил почти всю бутылку коньяка. Когда я это заметил, то забрал у него остаток коньяка, на что Павлов сказал: «Ну вот, выпил в последний раз в жизни». На мой вопрос, почему в последний раз(?), он ответил: «Меня расстреляют, я хорошо знаю Сталина, он мне не простит того, что произошло».
— Ну и что? Правильно, что его расстреляли… а заодно и некоторых его генералов?
— В той обстановке, видимо, это был страшно жестокий, но необходимый урок для всех остальных — ведь сколько тысяч людей из-за посещения этого спектакля ни за что, ни про что погибло: в то время как в других округах ждали, в павловском — спали… Не все, конечно. Что же касается меня лично, то я бы не стал применять высшую меру для наказания Павлова, Климовских, Клича, Григорьева и других. Они бы, разжалованные, могли принести огромную пользу, командуя менее крупными подразделениями; тем более, что тогда ощущалась нехватка боевых офицеров.
Впрочем, легко рассуждать, находясь не на вершине власти, а где-то там, где нет никакой ответственности за те или иные рассуждения, поскольку от того, что бы ты не сказал, все равно ничего не меняется. И никто не знает: чем кончилось бы такое мое гуманное прощение в те страшные панические дни?
Кстати, мне приходилось держать в руках протокол дознания, в котором Павлов «сознается» в дескать имевшем место его сговоре с немцами. Правда, там есть примечание следователя, что «протокол подписал в невменяемом состоянии». Вот как было с Павловым. Трагедия…
А для семей расстрелянных — трагедия вдвойне: их репрессировали, хотя статья, по которой были приговорены Павлов и его окружение, повода для этого не давала. Мехлис здесь явно переборщил…
Что знал Жуков
Стаднюк закончил рассказ, а я решил организовать поиски первопричин трагедии, разыгравшейся в самом начале войны. Просчеты и легкомыслие генерала Павлова сыграли роковую роль для всей Красной армии. Они создали возможность для осуществления «молниеносной войны», открыв Гитлеру беспрепятственный путь на Москву «по широкой смоленской дороге». Именно отсюда стало возможным расползание немецких армий вглубь страны по всем направлениям. Описанная трагедия оказалась лишь вершиной военного айсберга.
Вскоре мои поиски еще больше подтвердили это. Началось с того, что в мемуарах Жукова я наткнулся на «затерявшиеся для подавляющего числа исследователей» строки.
«Накануне войны 10-я армия и ряд других частей Западного округа были расположены в Белостокском выступе, выгнутом в сторону противника. 10-я армия занимала самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создавала угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара по флангам. Между тем дислокация войск фронта на гродненско-сувалковском и брестском направлениях была недостаточно глубокой и мощной, чтобы не допустить здесь прорыва и охвата белостокской группировки.
Это ошибочное расположение войск, допущенное в 1940 году, не было устранено вплоть до самой войны. Когда главные группировки противника смяли фланги войск прикрытия и прорвались в районе Гродно и Бреста, надо было быстро отвести 10-ю армию и примыкающие к ней фланги 3-й и 4-й армий из-под угрозы окружения, рокировав их на тыловые рубежи — на угрожаемые участки. Они могли значительно усилить сопротивляемость действующих там соединений. Но этого сделано не было…
Острие самой мощной группировки германских сухопутных и военно-воздушных сил на нашем западном стратегическом направлении было направлено на Москву. Против Западного фронта действовали войска группы армий «Центр»…
…Здесь на всех направлениях своих главных ударов немецкие войска создали 5–6-кратное превосходство.
…Что происходило в эти дни на дальних подступах к Минску? Не зная точно положение вещей в 3, 10-й и 4-й армиях, не имея полного представления о прорвавшихся бронетанковых группировках противника, командующий фронтом генерал армии Д. Г. Павлов часто принимал решения, не отвечавшие обстановке.
…Враг жестоко бомбил Минск. Город был объят пламенем. Умирали тысячи мирных жителей. Гибнущие ни в чем не повинные люди посылали свои предсмертные проклятия озверевшим фашистским летчикам…
…26 июня мне позвонил Сталин:
— На Западном фронте сложилась тяжелая обстановка. Противник подошел к Минску. Непонятно, что происходит с Павловым…
…обстановка на всех участках Западного фронта продолжала ухудшаться. Вечером 28 июня наши войска отошли от Минска.
…29 июня И. В. Сталин дважды приезжал в Наркомат обороны в Ставку Главного Командования, и оба раза крайне резко реагировал на сложившуюся обстановку на западном стратегическом направлении. В 6 час. 45 мин. 30 июня у меня, по указанию наркома С. К. Тимошенко, состоялся разговор по «Бодо» с командующим фронтом генералом армии Д. Г. Павловым, из которого стало видно, что сам командующий плохо знал обстановку… Мне в Генштаб позвонил И. В. Сталин и приказал вызвать командующего Западным фронтом.
На следующий день генерал Д. Г. Павлов прибыл. Я его едва узнал, так изменился он за восемь дней войны. В тот же день он был отстранен от командования фронтом и вскоре предан суду…
…Советские Вооруженные Силы, и особенно войска Западного фронта, понесли крупные потери, что серьезно отразилось на последующем ходе событий…»
Так уже в первые дни войны было утрачено то стратегическое преимущество, которое СССР приобрел благодаря перемещению своих границ на Запад согласно Пакту Молотова-Риббентропа.
Откровение от Павлова
Нет слов. Павлов виноват. И получил по заслугам, ибо на его совести кровь сотен тысяч военных и мирных людей. Но вместе с тем эта кровь и на совести тех высших военных и политических чинов, какие задолго до войны знали о крайне критическом положении в Западном военном округе; знали, но не сделали (или не смогли сделать?) ничего, что в корне улучшило бы боевую готовность самого ответственного военного участка.
И хотя Героя Советского Союза генерала Павлова как одного из военных, отличившихся в Испанской и Финской кампаниях, в июне 1940 года специально командировали в Белоруссию для срочного наведения порядка в одном из самых запущенных округов, следует заметить, что даже и такой боевой генерал — один в поле не воин там, где для коренного перелома требовались усилия всего государства или, по крайней мере, военный гений. Но! На роль гения, если верить его и Мерецкова признаниям, Павлов не претендовал. Вот подтверждение.
Из объяснения (12.07.1941 г.) бывшего старшего советника в Испании К. А. Мерецкова, впоследствии Маршала Советского Союза: «Уборевич меня информировал о том, что им подготовлена к отправке в Испанию танковая бригада и принято решение командование бригадой поручить Павлову. Уборевич при этом дал Павлову самую лестную характеристику, заявив, что в мою задачу входит позаботиться о том, чтобы в Испании Павлов приобрел себе известность в расчете на то, чтобы через 7–8 месяцев его можно было сделать, как выразился Уборевич, большим танковым начальником.
В декабре 1936 г., по приезде Павлова в Испанию, я установил с ним дружеские отношения и принял все меры, чтобы создать ему боевой авторитет. Он был назначен генералом танковых войск Республиканской армии. Я постарался, чтобы он выделялся среди командиров и постоянно находился на ответственных участках фронта, где мог себя проявить с лучшей стороны…»
Судя по присвоению Павлову уже 21.06.1937 г. звания Героя Советского Союза, это «задание» Мерецкову удалось выполнить быстро, благодаря чему уже в июле-ноябре того же года Павлов, как и планировалось, вышел в самые «большие танковые начальники».
Между тем 22 июля 1941 года буквально за считанные часы до расстрела Д. Г. Павлов скажет суду: «Прошу доложить нашему правительству, что на Западном особом фронте измены и предательства не было. Все работали с большим напряжением. Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступление в период военных действий, а потому что недостаточно готовились к войне в мирное время».
Мне удалось обнаружить довоенные документы, которые полностью подтверждают эти, может быть, самые последние откровения генерала относительно мирного времени. Кто держал в руках папки секретных приказов Наркомата обороны за 1938–41 гг., тот заметил, что чаще других в них отражаются преступные недостатки в организации военных дел именно в Белорусском (позднее переименованном в Западный) округе.
Тайны невыполненных приказов
Из цитируемых в сокращенной форме приказов видно, какую разложившуюся военную систему, сформированную еще в царские времена (ведь командирский корпус во многом по-прежнему состоял из дореволюционных офицеров), должен был реформировать, возможно, и способный, однако, по собственному признанию, любивший выпить с Мерецковым генерал Павлов. Но(!) поскольку он по-прежнему остался крестьянином Павловым, а не стал графом Суворовым, постольку и на этот раз система оказалась сильнее человека, и, проигнорировав его большие реформаторские настроения, затянула его в обычные пьянки-гулянки, как бы в очередной раз страшно подшутив над тем, кто, не усвоив должной ответственности, решился шагнуть из грязи в князи.
К этому следует добавить и совершенно новый факт — массовую эпидемию офицерской паники и самоубийств, охватившую Красную Армию во второй половине 30-х годов. Именно она, — по данным до сих пор засекреченного архива, — послужила поводом для начала репрессий НКВД в армии: сперва на бытовой, а потом и на политической почве.
Точнее, как информировал меня пожелавший остаться неизвестным архивный работник, одной из главных первопричин неожиданно резкого падения нравов и распространения алкоголизма и наркомании среди офицеров явилась отмена примерно в 1936 году командирских пайков, служивших в те голодные времена одним из важнейших факторов стабильности и привлекательности службы в армии для наиболее образованных граждан.
Подрыв относительного материального благополучия командиров мигом породил разлад в их семьях, вначале вылившийся в повальное пьянство, а затем и в политическое недовольство… особенно среди дореволюционных офицеров, знавших и гораздо большие привилегии еще по царской армии.
Так что невыдуманных поводов для военно-политических репрессий у НКВД в тот период оказалось действительно больше, чем достаточно. Один из отголосков той «пайковой» истории я все-таки обнаружил. Это приказ № 0219 от 28.12.1938 г.
«За последнее время пьянство в армии приняло поистине угрожающие размеры. Особенно это зло вкоренилось в среде начальствующего состава.
По далеко неполным данным, в одном только Белорусском особом военном округе за 9 месяцев 1938 г. было отмечено свыше 1200 безобразных случаев пьянства, в частях Уральского военного округа за тот же период — свыше 1000 случаев, и примерно та же неприглядная картина в ряде других военных округов. Вот несколько примеров тягчайших преступлений, совершенных в пьяном виде людьми, по недоразумению одетыми в военную форму.
15 октября четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан.
18 сентября два лейтенанта при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились.
Политрук, пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 рублей, украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку.
8 ноября пять пьяных красноармейцев устроили на улице поножовщину и ранили трех рабочих, а возвращаясь в часть, изнасиловали прохожую гражданку, после чего пытались ее убить.
27 мая капитан Балакирев в пьяном виде познакомился в парке с неизвестной ему женщиной, в ресторане он выболтал ряд не подлежащих оглашению сведений, а наутро был обнаружен спящим на крыльце чужого дома без револьвера, снаряжения и партбилета.
Пьянство стало настоящим бичом армии. Значительная часть всех аварий, катастроф и всех других чрезвычайных происшествий — прямое следствие пьянства… Многочисленные примеры говорят о том, что пьяницы не редко делаются добычей иностранных разведок.
Пьянство процветает, оно стало обычным бытовым явлением, с ним смирились, оно не подвергается общественному осуждению. Много ли случаев, когда командирская общественность потребовала удалить из своей среды какого-нибудь неисправимого пьяницу? Таких случаев почти нет».
О дисциплине в Белорусском округе говорит и другой чрезвычайный приказ № 070 от 04.06.1939 г.
«Герой Советского Союза, заместитель командующего ВВС БОВО полковник Губенко, прекрасный и отважный летчик, погиб потому, что производил на И-16 полет высшего пилотажа на недопустимо низкой высоте. Полковник Губенко, невзирая на свой высокий пост заместителя командующего… невзирая на то, что еще накануне своей гибели, проводя совещание с подчиненными… сам указывал на недисциплинированность как главную причину всех несчастий в авиации, допустил лично недисциплинированность, граничащую с преступлением. <…> Командующий… округом… категорически запретил… Губенко летать. И все же Губенко не только грубо нарушил прямой приказ своего высшего… начальника, но одновременно нарушил все приказы и наставления по полетам…»
Что уж тут говорить о рядовых подчиненных, если даже среди лучших руководителей Белорусского округа приказ регистрирует «недисциплинированность, граничащую с преступлением»?
Еще хуже обстояли дела с боевой подготовкой, о чем свидетельствует особый обобщающий приказ № 120 от 16.05.1940 г., то есть незадолго до вступления Павлова в должность командующего округом. Прямым следствием этого приказа явилась директива (№ 15 119-С от 27.09.1940 г.) «О результатах инспектирования Западного особого военного округа», а также логически связанный с ним приказ № 0200 от 28.08.1940 г. о росте аварийности в авиации. Однако — все по порядку.
Из приказа № 120. «Опыт войны на Карело-Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии.
Воинская дисциплина не стояла на должной высоте. Войска не были подготовлены к позиционной войне, к прорыву УР, к действиям в суровых условиях зимы и в лесу. Пехота вышла на войну наименее подготовленной: не умела вести ближний бой, борьбу в траншеях, не умела использовать результаты артиллерийского огня и обеспечивать свое наступление огнем станковых пулеметов, минометов, батальонной и полковой артиллерии.
…Артиллерия, танки… также имели ряд недочетов… особенно в вопросах взаимодействия с пехотой и обеспечения ее успехов в бою.
В боевой подготовке воздушных сил резко выявилось неумение осуществлять взаимодействие с наземными войсками, неподготовленность к полетам в сложных условиях и низкое качество бомбометания, особенно по узким целям.
Подготовка командного состава не отвечала современным боевым требованиям. Командиры не командовали своими подразделениями… теряясь в общей массе бойцов.
…Наиболее слабым звеном являлись командиры рот, взводов и отделений, не имеющие, как правило, необходимой подготовки, командирских навыков и служебного опыта.
Старший и высший комсостав слабо организовывал взаимодействие, плохо использовал штабы, неумело ставил задачи артиллерии, танкам и особенно авиации.
… Штабы по своей организации, подбору и подготовке кадров, материально-техническому оснащению не соответствовали предъявленным к ним требованиям: они работали неорганизованно, беспланово и безынициативно, средства связи использовали плохо и особенно радио. Информация была плохая. Донесения запаздывали, составлялись небрежно, не отражали действительного положения на фронте. Иногда в донесениях и докладах имела место прямая ложь.
Командные пункты организовывались и несли службу плохо…
…Штабы слабо занимались подготовкой войск к предстоящим действиям.
Управление войсками характеризовалось поспешностью, непродуманностью, отсутствием изучения и анализа обстановки, предвидения последующего развития событий и подготовки к ним…
Старшие начальники, увлекаясь отдельными эпизодами, упускали управление частью или соединением в целом.
Разведывательная служба организовывалась и выполнялась крайне неудовлетворительно… не умела брать пленных.
…Дисциплина в тылу отсутствовала. Порядка на дорогах, особенно в войсковом тылу, не было. Организация помощи раненым была нетерпимо плохой и несвоевременной…
…Все эти недочеты в подготовке армии к войне явились в основном результатом неправильного воинского воспитания бойца и командира, ориентировавшихся на легкую победу над слабым врагом, и неверной системой боевого обучения, не приучавшей войска к суровым условиям современной войны…» (Как все это напоминает недавние чеченские события! — НАД.)
В Западном округе без перемен
Данный приказ призван был сыграть особую, решающую реформаторскую роль и не только потому, что это первый серьезный приказ нового, только что пришедшего (07.05.1940 г.) на смену Ворошилову, наркома Тимошенко, но еще и потому, что этот приказ фактически нарушал публичное убаюкивающее восхваление армии, завершившееся не столько победами, сколько бедами отрезвляющей Финской войны.
И хотя на главном, Белорусском, направлении и с приходом Павлова существенно ничего не изменилось, а на других, если что и изменилось, то недостаточно, тем не менее нельзя не признать, что именно с этого осознания истинного состояния наших военных дел началось возрождение армии, сделавшее ее «непобедимою и легендарною».
Между тем для доказательства такого вывода относительно Западного округа теперь наконец-то есть возможность привести выдержки из приказа № 0200. «Проверка была произведена с целью выяснить причины недопустимо высокой аварийности в частях ВВС Красной Армии.
Установлено, что основными причинами, порождающими аварийность, являются:
1. Чрезвычайно низкая дисциплина, расхлябанность и неорганизованность… В результате слабого контроля приказы, уставы и наставления по производству полетов, регламентирующие летную работу, твердо и последовательно не выполняются…
Большое количество пьянок с дебошами, самовольные отлучки и прочие аморальные проступки, несовместимые со званием командира, красноармейца, характеризуют низкое состояние дисциплины и порождают аварийность.
…Знание основ навигации слабое. Происходит чрезмерно большое количество потерь ориентировки, в том числе и у руководящего командного состава.
…В одном полку ЗапОВО обнаружена книга приема и сдачи самолетов, в которой за десять дней вперед летчик расписался за принятую машину.
Техническая учеба развернута слабо, что приводит к вылету без горючего.
Командиры не умеют научить своего подчиненного. Командующие предоставили их самим себе».
Однако настоящим приговором Западному округу стала уже упоминавшаяся директива от 27.09.1940 г.:
«Определить, произошел ли решительный перелом в сторону приближения к боевой действительности в соответствии с приказом № 120.
…Полной перестройки всей работы в частях Западного особого военного округа еще не произошло.
…Боевые порядки в наступательном бою совершенно не отработаны. Наблюдается большая скученность и беспорядочность в движении пехоты, часто последняя наступает толпой: орудия перекатываемые вручную, отстают от пехоты; управление с началом наступления теряется.
…Командиры не умеют выбирать себе место для командного пункта, подвергаясь опасности поражения при первом же огне противника.
…Служба связных не налажена и пользоваться ею не умеют.
Разведка ведется плохо, части действуют вслепую.
…Охрана флангов отсутствует…
…Авиационные части работали неудовлетворительно: частыми были случаи пикирования по своим войскам
…Части связи технически небрежно и безграмотно наводят проволочные линии, благодаря чему имеют место постоянные нарушения связи.
Радиосвязь по-прежнему часто отказывает, радиосети работают с большими перебоями.
…Мосты наводят…, затрачивая времени в 3–4 раза больше установленных норм…
Приказываю:
1. Совершить коренной перелом во всей системе боевой подготовки войск…
5. О принятых мерах донести 5.10.1940 г.
Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко».
Как видим, нарком выдвигал чрезмерные требования. То что привыкали делать 20 лет, за 10 дней не исправил бы и Суворов. Ведь привычка — вторая натура. Однако за 9 месяцев при обычной добросовестности все-таки можно было сделать многое… хотя бы по основным вопросам. Тем не менее, если верить приказу № 0055 от 02.10.1940 г., как было, так почти все и осталось до самой войны. Судите сами.
«…Округа имели все предпосылки для того, чтобы развернуть и подготовительные, и основные работы по оборонительному строительству своевременно. Обеспеченность рабочей силой, материалами, механизмами и оборотными средствами при своевременном финансировании давала полную возможность вести работы широкими темпами.
Между тем проверка хода работ текущего года в ЗапОВО, КОВО, ЗакОВО показывает, что оборонительное строительство ведется слабо, процент выполнения годового плана низкий и достигает на 1 сентября в КОВО 24 % и ЗапОВО — 30 %.
Основные недостатки, тормозящие выполнение годового плана, заключаются в следующем:
1. Слабый разворот и неудовлетворительное качество проведенных работ в подготовительный к строительству период, особенно в КОВО и ЗапОВО, несмотря на то, что эти округа еще в январе текущего года получили исчерпывающие указания по развертыванию подготовки к строительству…
2. Неудовлетворительная система в организации работ… Низкий процент использования автомашин и механизмов на строительных участках и слабая производственная дисциплина…
3. Недостаточность повседневного и конкретного руководства вопросами строительства… Терпимость ко всяким срывам в работе…
5. Наличие излишних запасов дефицитных строительных материалов в округах, что вызывает затоваривание и финансовые затруднения. Так, например, отдел инженерных войск ЗапОВО при норме трехмесячного запаса материалов на 15–17 млн. рублей имел на 1 августа запас материалов на 35 млн. рублей. Аналогичное положение имеется в КОВО и ЛBO.
Большая кредиторская задолженность округов: по ЗапОВО, например, на 1.08.40 г. кредиторская задолженность возросла до 13,2 млн. рублей, по КОВО превысила 29 млн. рублей…
6… Нередки случаи безответственного отношения к государственным средствам:
а) по ЗапОВО полагалось израсходовать по смете адмхозрасходов за первое полугодие 2588,2 тыс. рублей, израсходовано 2855,9 тыс. рублей…
в) В УНС ЗапОВО (начальник полковник Дралин) затрачено из государственных средств на ремонт квартиры начальника УНС и приобретение мебели 14 425 рублей. Виновные в этом безобразнейшем разбазаривании государственных средств никаких наказаний не понесли…»
Таковы скучные конторские строчки предвоенных приказов. Такими, скорее всего, они представляются читающему их сейчас.
Такими же, судя по всему, воспринимались они и тогда… до тех пор, пока не грянула беда, и невыполненные строчки не стали превращаться в большую кровь, перечеркивая миллионы беззащитных жизней. У русских… и было все чисто по-русски: пока гром не грянет — мужик не перекрестится! Впрочем, не везде эта плохая черта нашего национального характера господствовала безраздельно.
В приказах бросается в глаза то, что повсюду на Западе СССР военные дела обстояли не на уровне требований времени, но хуже всего в ЗапОВО, который в документах упоминается гораздо чаще других. Поэтому именно на западные границы в 1940 г. были направлены новые командующие из числа прославившихся боевых генералов: в мае в КОВО — Жуков, действительно показавший себя на Халхин-Голе, в июне в формирующийся в какой-то мере заново ЗапОВО — Павлов, проявивший себя, как было выяснено выше, больше на словах друзей, нежели наделе. Это, кстати, еще раз подтвердилось, когда в январе 1941 г. в учебной войне он, Павлов, начисто проиграл Жукову примерно при тех же обстоятельствах, которые повторятся 22 июня. Вспоминают, что Павлов пытался относительно того своего «бумажного поражения» отделаться шуткой, которая не понравилась Сталину. Впрочем, как бы там ни было, но в итоге Павлов не смог сделать должных выводов, и то, что происходило на макете в январе, начало воплощаться на действительных полях военных сражений в июне. Правда, на этот счет есть и другие мнения. Например, в своих исследованиях Виктор Суворов доказывает, что Жуков вышеприведенный случай с Павловым, скорее всего, сочинил… да и вообще во многих делах присвоил себе чужую славу?!
…Что и говорить, от Павлова требовалось совершить в Белорусском округе революцию. Для сравнения следут заметить, что Киевский округ был самым большим и, стало быть, тоже имел свои сложности для приведения в модернизированный боевой вид.
Тем не менее из того, что удалось за 8 месяцев сделать Жукову в КОВО, мало что удалось в ЗапОВО Павлову даже за 12!
Другими крайне больными и, как оказалось в первые дни войны, решающими вопросами были вопросы подготовки войск связи, артиллерии и ПВО. И опять и в этом отношении наиболее часто упоминался Западный округ.
Из невыполненного приказа № 0360 от 20.12.1940 г.
«…Один из основных видов современной связи — радио — используется недостаточно. Организация радиосвязи при массовом насыщении радиостанциями, и особенно радиосвязь взаимодействия родов войск, освоена недостаточно… Недостаточны практические навыки в работе в сложных метеорологических условиях и ночью. (Здесь сразу вспоминается, что вечернюю директиву от 21.06.1941 г. о возможном начале войны ранним утром 22 июня многие части Западного округа получили, когда война шла уже вовсю… или не получили вовсе. — НАД.) Слабая подготовка специалистов: по работе на быстродействующей аппаратуре…. в определении и устранении повреждений в аппаратах и на линиях. Линии строятся плохо и небрежно. Слабо отработаны обязанности должностных лиц: дежурного по связи… начальников направлений связи…
Приказываю:
…Радиосвязь считать в армии одним из основных средств связи и подготовке радиоспециалистов в 1940–1941 гг. уделить серьезное внимание…
…о результатах докладывать мне каждые три месяца.
Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. Тимошенко».
Из невыполненного приказа № 0367 от 27.12.1940 г.
«Приказом НКО № 0145 от 09.09.1939 г. требовалась обязательная маскировка всех вновь строящихся оперативных аэродромов… Эти мероприятия должно было провести не только на оперативных аэродромах, но и на всей аэродромной сети ВВС. Однако ни один из округов должного внимания этому приказу не уделил…»
И опять вспоминается, как в первый день войны прежде всего из-за невыполнения этого и подобных ему взывающих к самосохранению предвоенных (№ 0038 от 18.06.41, № 0042 от 19.06.41, № 0043 от 20.06.41 г.) приказов Красная Армия потеряла, по некоторым данным, свыше 1200 самолетов, причем, в одном только Западном округе — 738, из которых 528 — на аэродромах!
Из невыполненного приказа № 059 от 14.02.1941 г.
«…Проверка стрелково-артиллерийской подготовки командного состава показала следующие результаты:
ПрибОВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав четырех артиллерийских полков, из них все получили плохую оценку; по зенитной артиллерии проверены один полк и пять дивизионов, все получили плохую оценку.
ЗапОВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав пяти артиллерийских полков, из них четыре получили плохую оценку и только один посредственную.
ОдВО — по наземной артиллерии проверялся командный состав трех артиллерийских полков, из них один получил плохую и два посредственную оценку; по зенитной артиллерии проверены один полк и пять дивизионов, из них только два дивизиона получили посредственную оценку, остальные плохую.
…ЛBO — по наземной артиллерии проверялся командный состав трех артиллерийских полков, все получили посредственную оценку…
Штабы в их настоящем состоянии являются более канцелярией, чем действительным органом управления».
Читаю эти приказы и думаю: «И куда только смотрел Сталин, если знал об этих приказах? Почему Павлов и ему подобные, бывшие врагами народа на деле, не только оставались на воле, но еще и жили припеваючи, а сажали тех, кто воровал колоски или лишь на словах был против Советской власти? Тем более, что дальше их кухонь чаще всего слова эти не расходились. Впрочем, вначале было слово, и только потом христианство пошло. И все-таки от слов могло стать по-настоящему плохо в далеком будущем, а от бездействия и безответственности — уже совсем скоро!
Руст не был первым
Таково было истинное, зачастую критическое, как в Западном округе, положение дел в Красной Армии накануне самой страшной войны. И как предупреждающий сигнал о неизбежных катастрофических последствиях всей этой военной недоделанности стал факт беспрепятственного пропуска через советскую границу самолета Ю-52 15 мая 1941 года…
Да-да, вы можете верить своим глазам. Не Руст был первым немцем, который беспрепятственно посадил свой самолет в Москве! Руст только повторил «подвиг» соотечественников, словно с целью проверки сделавших это за 37 дней до начала адской человеческой бойни… И снова все произошло на павловской части границы!
Из приказа № 0035 от 10.06.1941 г.
«…германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было.
Посты… ПВО Западного округа обнаружили нарушивший границу самолет лишь тогда, когда он углубился на советскую территорию на 29 км, но, не зная силуэтов германских самолетов, приняли его за рейсовый самолет ДС-3 и никого о появлении внерейсового Ю-52 не оповестили.
Белостокский аэропорт, имея телеграмму о вылете самолета Ю-52, также не поставил в известность командира ПВО и… авиадивизии, так как связь с ними с 9 мая была порвана военнослужащими. Командование 9-й смешанной авиадивизии никаких мер к немедленному восстановлению связи не приняло, а вместо этого сутяжничало с Белостокским аэропортом о том, кому надлежит восстановить нарушенную связь.
В результате командир западной зоны ПВО генерал-майор артиллерии Сазонов и начальник штаба 4-й отд. бригады ПВО майор Автономов никаких данных о полете Ю-52 до извещения из Москвы не имели.
В свою очередь в штабе 1-го корпуса ПВО г. Москвы командир генерал-майор артиллерии Тихонов и зам. начальника Главного управления ПВО генерал-майор артиллерии Осипов до 17 мая ничего не знали о самовольном перелете границы самолетом Ю-52, хотя дежурный 15 мая получил извещение от диспетчера Гражданского воздушного флота, что внерейсовый самолет пролетел Белосток.
Никаких мер к прекращению полета не было принято и по линии ВВС КА. Более того, начальник штаба ВВС генерал-майор авиации Володин и зам. начальника 1-го отдела штаба ВВС генерал-майор авиации Грендаль, зная о том, что самолет Ю-52 самовольно перелетел границу, не только не приняли мер к его задержанию, но и содействовали его полету в Москву…
Все эти факты говорят о неблагополучном состоянии службы ПВО Западного особого военного округа…»
После подписи этого сенсационного приказа до массового «беспрепятственного пропуска» германских военных самолетов через советскую государственную границу оставалось 11 дней…
Так действительно начиналась война!