20.1. Первая «оттепель» последней сталинской весны

Это была сенсация № 1

В первые мартовские дни 1953 года, когда мир обсуждал события и слухи, связанные с именем Сталина, в недрах советской и партийной власти уже официально был поставлен вопрос о необходимости разоблачения культа его личности. Это произошло за три года до так называемого «исторического XX съезда КПСС». И сделал это с трибуны не кто иной, как «соратник И. В. Сталина» (слова из Большой Советской Энциклопедии 1954 года) Г. М. Маленков. Но! Но сделал он это не сам, а под прямым влиянием непревзойденного мастера тайных дел советской госбезопасности Л. П. Берии, который 29 марта 1949 года, в день поздравления его с 50-летием от имени ЦК ВКП(б), тоже был назван «соратником товарища Сталина», а 23 декабря 1953 года (если верить официальным сообщениям) расстрелян по приговору суда как главный враг советского народа…

То действительно новое, что сделал Хрущев на XX съезде, — не разоблачение культа личности Сталина, а обвинение Сталина в организации массовых репрессий, в которых (согласно данным Председателя комиссии по реабилитации политических жертв А. Н. Яковлева) не меньше других преуспел сам Хрущев.

Самое удивительное, что Сталин сам подал идею борьбы со своим культом. Выступая на июльском пленуме 53-го года, Микоян сказал: «В первые дни после смерти Сталина Берия ратовал против культа личности. Мы понимали, что были перегибы в этом вопросе и при жизни товарища Сталина. Товарищ Сталин круто критиковал нас. То, что создают культ вокруг меня, — говорил товарищ Сталин, — это создают эсеры. Мы не могли тогда поправить это дело, и оно так и шло…»

Происхождение Маленкова

По рассказам сына Андрея, отец, Георгий Максимилианович Маленков, — из дворян. Его предки по отцовской линии — выходцы из Македонии, осевшие в Оренбурге. Здесь 8 января 1902 года и родился будущий первый преемник и ниспровергатель Сталина. Умрет он, по словам сына, 14 января 1988 года и будет похоронен на обычном Кунцевском кладбище, которое настолько далеко от Кремлевской стены, словно это и не Москва.

По семейным преданиям, уже в 18-м году гимназист-отличник с геройским именем Георгий обнаруживает себя среди красных кавалеристов и через короткое время становится комиссаром бригады. В 20-м юный большевик «Победоносец» встретит на Гражданской свою бессменную «боевую подругу» (тоже дворянку-большевичку), очень волевую девушку Валерию Алексеевну Голубцову. И проживет с ней вплоть до ее кончины осенью 1987 года, так и не оформив брак. По этой причине жена (она была на год старше и умерла месяца за три до смерти Маленкова) на всю жизнь останется с девичьей фамилией.

Примечательный факт. У матери жены Маленкова сестра Зинаида окажется замужем за известным ученым и революционером, в молодости близким другом Ленина, — Глебом Кржижановским — главным разработчиком плана ГОЭЛРО и председателем Госплана. После разгрома бухаринской оппозиции в 1929 году его отстранят от государственной деятельности, но пожизненно оставят академиком.

Маленков (кстати, гимназию он закончил с золотой медалью), судя по всему, с самого начала попадет под сильное влияние жены. Приехав с нею в 21-м году в Москву, он даже учиться пошел на электротехнический факультет Высшего Технического Училища имени Баумана, т. е. по линии, которую помогла определить ему жена и… скорее всего — не без помощи тети Зины. Вот эта вот несамостоятельность Маленкова, обнаружившая себя еще в молодости фактом «подкаблучника», пройдет через всю его жизнь и, получив зловещее развитие, сыграет с ним дьявольскую шутку в дни кончины Сталина, когда Маленков попадет под… «колесо дружбы» с Берией. А поначалу основные направления жизни Маленкова будут определяться родственными связями и работой жены… в орготделе ЦК ВКП(б).

В институте имени Баумана Маленкова изберут секретарем парторганизации. По словам сына, будучи уже на партийной работе после вуза, отец вместе с товарищами организовал кружок по изучению философии и теории марксизма. На занятиях кружка нередко выступали даже Н. Бухарин и его сподвижник А. Слепков. Однако, когда между Бухариным и большинством Политбюро возникли разногласия, кружковцы (а с ними Маленков!) поддержали Сталина. И эта немаловажная тогда поддержка была замечена и высочайше одобрена: каждый из кружковцев — единомышленников вождя получил именное приветственное письмо от самого Сталина. Так «всевидящее око генсека» заметило молодого, но не по годам смышленного партработника Маленкова, своевременно сориентировавшегося, чье дело правое…

Сын неоднократно признавался, что при попытках развить ту или иную политическую тему в беседах с отцом даже в годы Перестройки «разговор чаще всего не получал продолжения», что свидетельствует о крайне скрытном характере Георгия Максимилиановича. Исключительно осторожный человек, он был, что называется, себе на уме даже с самыми родными людьми. Даже с собственным сыном осторожничал…

Сын Маленкова говорит, что в окружении Сталина широко бытовала грязная матерщина. Отец же даже тогда, когда появлялся дома чем-то очень расстроенный, не позволял себе ни повышенных тонов, ни грубых, ни, тем более, нецензурных выражений. К Маленковым ни разу не приезжал в гости никто из руководителей первого сталинского ряда и никто из их домочадцев. Даже после смерти Сталина, когда, демонстрируя свою сплоченность, члены высшего ареопага ввели в моду дружить семьями, дом Маленковых оставался вне этой моды. Зато он был гостеприимно открыт для научной интеллигенции и прежде всего родственников жены Маленкова.

Первое пришествие Маленкова

Карьера Маленкова стремительна. Уже с 1934 года (после «стажировки» на ответственной работе в аппарате ЦК с 1925 по 1930 гг. и с 1930 по 1934 гг. на руководящих должностях в МК) он заведует отделом руководящих парторганов Центрального Комитета. С марта 1939 года Маленков секретарь ЦК ВКП(б) и одновременно начальник Управления кадров ЦК. В этот год происходит знаменательное для него событие: в конце января главный палач 1937 года, крайне распущенный и неисправимый педераст (впрочем, пытавшийся лечиться от этого в 1936 году в Германии) бывший нарком НКВД Ежов, по утверждению сына Маленкова, был арестован по инициативе отца прямо на выходе из маленковского кабинета…

С февраля 1941-го Маленков уже кандидат в члены Политбюро, а с началом Великой Отечественной войны как член Государственного Комитета Обороны — ответственный за оборонную и прежде всего за авиационную промышленность. 30 сентября 1943 года его заслуги Сталин отмечает званием Героя Социалистического Труда, а перед этим, в августе, назначает Председателем Комитета по восстановлению хозяйства на освобожденных землях. Результаты этого назначения говорят сами за себя. То, что Маленков смог организовать в условиях войны и небывалой разрухи за какие-то 5 лет, нам в несравнимо лучшей ситуации не удается сделать и за 15…

В марте 46-го Маленкова избирают членом Политбюро. Одновременно он начинает работать заместителем Председателя Правительства, возглавляемого Сталиным…

По рассказам сына, которые страдают, хотя и понятным, но слишком уж явным преувеличением роли отца почти во всех главных событиях того времени, Маленков после войны «стал признанным лидером молодых технократов и пользовался полной поддержкой большинства лучших военачальников». Многие из них были якобы его выдвиженцами. Поскольку эмоциональные воспоминания сына нередко лишь отчасти соответствуют тому, что было, приходится раз за разом и тут, и дальше использовать уже и без того заезженное здесь слово «якобы».

…По предположениям сына Маленкова, в 1946 году министр госбезопасности Абакумов, располагая шифровками военной поры, в которых говорилось о многочисленных случаях гибели наших самолетов из-за технических недоработок, фабрикует «дело авиаторов». И Маленков как куратор авиапромышленности попадает в опалу…

Второе пришествие Маленкова

В 1948 году Маленков быстро восстанавливает свои позиции. Сын утверждает, что отец был единственным членом Политбюро, который голосовал против осуждения по «ленинградскому делу» А. А. Кузнецова и Н. А. Вознесенского по «делу работников Госплана».

На XIX съезде партии в октябре 1952 года основной доклад делает Маленков. Это значит, что именно его с данного момента Сталин рассматривает в качестве своего официального преемника. О силе позиций Маленкова, — говорит сын, — свидетельствовало и то, что отец получил право подписи за Сталина…

Третье пришествие Маленкова

На мартовском 53-го года пленуме ЦК Берия предлагает назначить Маленкова Председателем Совета Министров СССР… вместо Сталина! После похорон Сталина сессия Верховного Совета СССР утверждает такое назначение. И Маленков, как будто он готовился к этому, быстро разворачивает бурную деятельность, которая по многим направлениям явно расходится с ожидаемым большинством «курсом на продолжение дела Великого Сталина» и становится поистине «первой оттепелью последней сталинской весны».

…Неожиданно и вплоть до объявления об аресте Берии летом 53-го имя Сталина почти перестает упоминаться в общественной жизни страны. Газеты, журналы, радио… будто не знают, что был такой человек. А Постановление Президиума ЦК предписывает не оформлять отныне праздничные улицы портретами руководства. Правда, потом это и многое другое запишут (с молчаливого согласия Маленкова) в вину министру МВД Берии… А пока… Продолжение издания Собрания сочинений И. В. Сталина надолго оказывается под вопросом. В сентябре (Маленков теперь первый человек в стране!) принимается Указ Президиума Верховного Совета о ликвидации Особого Совещания и других внесудебных органов, т. е. главного репрессивного механизма, выносившего незаконные приговоры, минуя общепринятый порядок суда и следствия и… пути пересмотра дел. И, как это часто бывает, когда что-то делается в горячке или в состоянии эйфории, реабилитации и амнистии происходят с чрезмерным перехлестом и с самыми нежелательными последствиями: страну наводняют прощенные уголовники и политические проходимцы…

В апреле происходит большое снижение цен. Но самой большой заслугой, приписываемой Маленкову людской молвой, оказывается призыв в августе 1953 года к отказу от высоких налогов на крестьян. В народе появляется частушка: «Как пришел Маленков, так наелися блинков». Параллельно идут суды и расстрелы наиболее страшных личностей из прежнего руководства МВД и МГБ. Свершается казнь Берии и его сообщников, а через год, в декабре 54-го, кара находит Абакумова и его сподручных. Однако и здесь имеет место спешка, сведение счетов и прятанье концов в воду. В итоге: опять наломано много дров…

Под эту «ледяную струю» разоблачения «подлинных врагов народа» в конце концов в 1955 году попадает и сам Маленков, «документально обвиненный» активизировавшимся Хрущевым и его сторонниками на январском пленуме в прямом содействии грязным планам Берии и… даже в сотрудничестве с ним. Особенно по «ленинградскому делу». Маленков, уже давно (еще со времени ареста Берии) опасавшийся подобного поворота событий, в феврале 55-го вынужден уступить место Председателя Совмина СССР Булганину. Опасения Маленкова были так велики, что даже его сын говорит: «Ни тогда, в 55-м, ни много позже я так и не добился от отца каких-либо комментариев по поводу того пленума…»

Сын описывает, как пытался Маленков распространить свою «оттепель» буквально на все сферы жизни и, в первую очередь, намечал решительное перераспределение средств, вкладываемых в тяжелую промышленность, в пользу легкой и пищевой индустрии, что сразу бы привело к росту так называемого ширпотреба. Правда, потом мог начаться спад всей экономики. Но кто же тогда думал, что может быть потом? Маленкова и самого начало заносить на волнах организованной им «оттепели»: без должных денежных и товарных запасов было заявлено о необходимости срочного решения задачи социального и прежде всего пенсионного обеспечения; провозглашался курс на постоянное снижение розничных цен и т. д. и т. п.

В эти годы Маленков, как Манилов, проявляет инициативу за инициативой, призывает к разрядке и мирному сосуществованию двух миров, дает указание вновь назначить Твардовского редактором «Нового мира» и мобилизует своего прославленного 82-летнего(!) родственника Г. М. Кржижановского, чтобы тот организовал лучших ученых для выработки соображений о путях развития СССР…

Однако, в начале 1955 года, Маленков и его «партия» технократов терпят поражение. С этого момента почти на треть века в нашей стране устанавливается полное господство партократии, чего не было даже при Сталине, и что началось с Хрущева. В этом, — убежден сын Маленкова, — главное отличие режима Хрущева от режима Сталина.

Из Председателей партия, возглавленная Хрущевым, перевела Маленкова в простые зампреды Совмина; оставив в Президиуме ЦК, в то же время сделала его министром электростанций СССР, но затем, в июне 57-го, вообще отправила из Москвы… руководить рядовой электростанцией: вначале в Усть-Каменогорске, потом в Экибастузе. Эта «ссылка» последовала в результате разгрома так называемой «антипартийной группы Маленкова, Молотова и Кагановича». Как утверждает сын, Маленков на правах члена Президиума предлагал освободить Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, оставив за ним иной, не столь ответственный пост, не оставляющий возможностей для безудержного авантюризма Хрущева и стремления его к личной диктатуре… Однако вместо Хрущева освободили, от чего только можно, самого Маленкова! Поводом к возвращению из 11-летней «ссылки» в Москву послужила смерть матери Маленкова в 1968 году.

Такова в общих чертах биография Маленкова в глазах его сына. А вот каким он был в глазах тех, кто с ним работал.

Хрущев о Маленкове

Маленков был большим приятелем Ежова… Когда я приезжал в Москву, то всегда бывал у Маленкова на даче в выходной день… Позже Маленков очень сблизился и сдружился с Вознесенским, а потом он стал неразлучным другом с Берией… Один раз Сталин Маленкова даже устранил из ЦК и выслал в Среднюю Азию. Тут Берия подал ему руку помощи, и затем они стали неразлучными друзьями.

…Сейчас же, как только умер Сталин, Берия сел в машину и уехал в Москву. А были мы на ближней даче за городом. Мы решили немедленно вызвать всех членов Бюро или даже членов Президиума. Не помню сейчас. Пока они не приехали, Маленков расхаживал по комнате, видно, тоже волновался.

Я решил с Маленковым поговорить. Я подошел к Маленкову и говорю: «Егор, надо мне с тобой поговорить».

— О чем? — отвечает он так холодно.

— Вот, Сталин умер. Есть о чем говорить. Как мы дальше будем?

— А что говорить? Вот съедутся все, и будем говорить. Для этого и собираемся. Казалось, очень демократичный ответ. Но я-то по-другому понял. Я понял так, как было на самом деле, что уже давно все вопросы оговорены с Берией, и все уже давно обсуждено.

…Началось распределение портфелей. Сейчас же Берия предложил Маленкова назначить Председателем Совета Министров с освобождением от обязанностей секретаря ЦК. Маленков тут же предложил своим первым заместителем утвердить Берию и слить два министерства — госбезопасности и внутренних дел — в одно Министерство внутренних дел и назначить Берию министром.

…Я очень сомневаюсь в возможностях проведения Маленковым твердой линии: у него нет твердого характера, хребта не хватает. Я вижу, что нет у него характера, если человек нередко теряется, заискивает перед другими — может испугаться, сдаться…

Жуков о Маленкове

«Вина Маленкова больше, чем вина Кагановича и Молотова, потому что ему было поручено наблюдение за НКВД… с другой стороны, он был непосредственным организатором и исполнителем этой черной, нечестной, антинародной работы по истреблению лучших наших кадров… Я как-то зашел по делам к Булганину, и он показал мне документы, которые по его заданию были изъяты из личного сейфа Маленкова. Что это за документы? Это документы с материалами наблюдения за рядом маршалов Советского Союза, за рядом ответственных работников, в том числе… за Жуковым… с записью подслушанных разговоров в 58-ми томах.

Этот материал хранился в личном сейфе Маленкова и изъят был случайно, когда МВД понадобилось арестовать его помощника за то, что проворовался. (Имеется в виду Д. Н. Суханов. — НАД.)

В том числе был также обнаружен документ, написанный лично рукой Маленкова (а я его руку хорошо знаю — у Сталина не раз во время войны вместе писали документы) об организации специальной тюрьмы для партийных кадров. И была приложена схема тюрьмы…»

В связи с этим драматург Э. Радзинский бросил как-то реплику: «После отставки Маленкова у его помощника Суханова были изъяты заранее написанные конспекты допросов будущих высокопоставленных узников. Они еще находились на свободе, а их допросы уже существовали!»

Любопытна и реплика последнего Первого секретаря СП СССР В. Карпова: «Внешне Маленков не импонировал Жукову: уж очень он нестроевой — рыхлый, с бабским задом и действия его какие-то несамостоятельные, он тень Сталина, его послушный угодник. Знал Жуков, что некоторые члены Политбюро, не симпатизирующие Маленкову, зовут его Маланьей. Очень метко!»

Молотов о Маленкове

А вот что мне частенько приходилось слышать о Маленкове от Феликса Чуева, который любил говорить о главных действующих лицах сталинского времени, что называется, от имени Молотова. И, судя по всему, Чуев больше всех имел на это право, поскольку был для Молотова последние 18 лет его жизни чуть ли не единственным своим человеком.

Молотов говорил: «20 лет прошло после Сталина. Но кто со Сталиным крепко остался? Вот Каганович и я. Больше не знаю».

Чуев: «А Маленков?»

Молотов: «Он тоже держался хорошо. Нет, он не против Сталина… Маленков — способный аппаратчик… вопросами теории, вопросами коммунизма, по-моему, мало интересовался… Берия и Маленков были тесно связаны… Сказать, что Маленков был близок к Сталину, по-моему, нельзя…

…Маленков и Берия были будто бы в большой дружбе, но я никогда этому не верил… Маленков отмалчивался, а я знал, что он пойдет за Берией.

…Маленков не играл решающей роли… Маленков — очень хороший исполнитель, «телефонщик», как мы его звали, — он всегда сидел на телефоне: где что узнать, пробить, это он умел. По организационно-административным делам, кадры перераспределить — это Маленков… Очень активный, живой, обходительный. В главных вопросах отмалчивался.

…Его первый недостаток заключался в том, что он сразу попал в руки правых, по политическим вопросам, а во-вторых, он вел себя не как настоящий член ЦК, когда он сделался Председателем Совмина.

…Маленков порядочный, безусловно. Он порядочный. Но, к сожалению, вот в этих условиях мало теоретически подготовлен. Не может, видимо, по-настоящему ориентироваться…

…Маленков тут был у меня два раза… Боюсь, что видеться со мною не хочет… Приехал, всех перецеловал и уехал. Толком не поговорили. Я так ничего и не понял…

…На пленуме, когда Хрущев предложил снять Маленкова с Председателя Совета Министров, я тоже выступил с критикой Маленкова, потому что Маленков крупными вопросами политически не занимался. Не самостоятельный.

…Маленков занимал несамостоятельную позицию. Слабоват насчет воли, слабоват».

Твардовский о Маленкове

Перед отставкой Маленкова с поста Предсовмина его видел Твардовский: «Тяжелое впечатление, как в полчаса увял этот человек, исчезла вся его значительность, был просто толстый человек на трибуне под устремленными на него указательными пальцами протянутых рук Президиума, запинающийся, повторяющий, «темнящий», растерянный, чуть ли не жалкий… Жалка и безнадежна его дальнейшая судьба. Это-то он понимал».

Звездный час Маленкова, расколотый надвое

И все-таки, — утверждают современные историки, — некоторые идеи, рожденные государственным умом Маленкова, на десятки лет опередили свое время, а за такое явление, как «оттепель», ее сторонники обязаны не Хрущеву, а Маленкову. Поэтому продолжим то, с чего начали, то есть с роли Маленкова в развенчании Сталина и, стало быть, в зарождении «оттепели».

Первое развенчание произошло уже в первые дни… без Сталина. Наиболее серьезным было, хотя и секретное, но официальное заявление Маленкова вскоре после похорон, точнее, 10 марта на Президиуме ЦК, когда, критикуя СМИ, он сказал: «Считаем обязательным прекратить политику культа личности». В итоге секретарю ЦК Поспелову поручили контролировать СМИ, а Хрущеву — надзирать за подготовкой информации, касающейся Сталина. Короче, преодоление культа свели к нормализации объективности пропаганды.

Однако месяца через четыре на июльском пленуме ЦК Маленков решается уточнить эту свою установку и разъясняет: «Дело не только в пропаганде. Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективности руководства». Из-за выступившего перед этим Микояна дело принимает совершенно неожиданный оборот. Поскольку пленум был посвящен аресту Берии, Микоян говорил: «В первые дни после смерти товарища Сталина Берия ратовал против культа личности». Впрочем, самым первым эту тему на пленуме поднял самый верный «сталинский апостол» Каганович, а на следующий день Тевосян поддержал его словами: «Этот мерзавец Берия возражал против того, чтобы, говоря об учении, которым руководствуется наша партия, наряду с именами Маркса, Энгельса, Ленина, называть имя товарища Сталина». Однако определеннее всех выдвигает обвинение Андреев: «Тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берия…»

И вот именно тогда на действительно историческом июльском пленуме 53-го года происходит уже основательно «отрепетированное» Маленковым второе развенчание Сталина. Маленков, как бы поправляя и правильно расставляя ударения, вдруг решительно заявляет: «Вы должны знать, товарищи, что культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала.

Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привел к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной.

Об этом надо сказать, чтобы решительно исправить допущенные на этот счет ошибки…»

Предполагалось, что после такой речи уже тогда будет принято постановление ЦК против культа личности Сталина. Но Маленкова не поддержали. И лишь Хрущев через годы довел начатое Маленковым до конца.

Вечное молчание Маленкова

Эта антисталинская позиция Маленкова может показаться самостоятельной. Но, как свидетельствуют знавшие его люди, сам Маленков вряд ли был способен на такие решительные заявления. Каждый раз, когда он шел на радикальные шаги, за направлением этих шагов кто-то стоял. Вначале — жена, потом — Сталин, затем — Берия и напоследок, скорее всего, — Молотов и Каганович, а под конец, видимо, опять жена. Он сам почти всегда был вторичен, и потому привык осуществлять чьи-то «я». Однако стоило ему зарядиться этим чьим-то «я», как он сразу делался для большинства соперников непобедимым. Бесспорно, что, каждый раз нуждаясь в режиссере, он вместе с тем должен был иметь и, разумеется, имел грандиознейшие исполнительские способности. И этого у него не отнять при всех его «но». Сам, без посторонней помощи, он делался безвольным и замкнутым человеком. И даже в кругу семьи отличался чрезвычайной скрытностью. Именно она хранила его не только от соглядатаев из ГБ, но даже и от наблюдательнейшего ока Сталина, который в итоге именно его выбрал в качестве наиболее надежного для себя человека… Хотя вполне сознавал весь смысл этой надежности. Как говорится, в такой обстановке и рака приходится принимать за рыбу.

Маленков — друг Берии или его кукла?

После всего сказанного становится понятнее, почему Маленков оказался в одной связке с Берией… Берия, лицемернейший и искуснейший умелец входить в доверие к кому бы то ни было, незаметно и Маленкова втянул в цепь таких своих дел, которые в конце концов в общей сложности оказались вдруг крайне преступными. Так Маленков попал в зависимость от Берии. И вот… когда Берия стал затевать последние свои «операции», а судя по всему, и убийство Сталина, он, очевидно, сказал Маленкову: «Сталин со дня на день должен арестовать меня (как говорит сын Берии, у отца были все основания так думать, в том числе и разведданные!)… А если возьмут меня, то, сам понимаешь, возьмут и тебя, так как никто не выстоит перед теми допросами, которые освоили наши головорезы. И тогда я вынужден буду признаться про все, что мы делали вместе. Поэтому доводить до моего ареста невыгодно ни мне, ни тебе. Значит, надо до конца во всем действовать сообща…» После подобных слов и без того «свой» Маленков сделался в руках Берии буквально ручным.

Все это подводит к мысли, что в своей «оттепели» Маленков не был свободен так, как позже Хрущев, ибо Маленкова прямо связывала и компрометировала «дружба» или, точнее, «тесное сотрудничество» с Берией. Следовательно, вынужденное устранение Берии путем ареста не столько освободило Маленкова от зависимости, сколько ослабило его в преддверии назревавших событий.

Хрущев же, организовав арест Берии и выступив на XX съезде с якобы закрытым разоблачением репрессий, а на деле устроив преднамеренную утечку информации, фактически развязал себе руки для неограниченной свободы действий, как в духе «оттепели», так и в духе подавления любого инакомыслия, если оно не совпадало с его собственным. При этом, как говорят исследователи, предусмотрительно уничтожил через своего человека в КГБ И. Серова документы о личном участии в массовых политических расправах.

Вдобавок ко всему энергичный и в своем роде самодостаточный Хрущев сумел к 1955 году оттеснить Маленкова на 2-й план еще и потому, что вторичность и безволие Маленкова в борьбе за 1-ое место во власти не могли сыграть в пользу Маленкова так, как это было, когда Берия сам хотел, чтобы Маленков являлся первым человеком в государстве, но… в его, в бериевских, руках.

Как не опасался Маленков, что его объявят союзником и подпевалой Берии, это все равно случилось. Он всячески пытался откреститься от Берии и тогда, и позже, когда его громили в составе так называемой «антипартийной группы»; пытался даже доказать, что инициатива выступления против Сталина принадлежала не ему, а Берии. Однако его, терявшего позицию за позицией, уже никто не хотел слушать. Так пришлось ему принять на себя крест за дело, которое История должна была бы записать не на счет Хрущева и даже не на его счет, а на счет Берии…

…Каганович на пленуме в июле 53-го говорил про Берию: «Он оскорблял, изображал Сталина самыми неприятными, оскорбительными словами. И все это подносилось под видом того, что нам нужно жить теперь по-новому. Надо сказать, что кое-чего он добился. Сталин постепенно стал сходить со страниц печати… На другой день после смерти Сталина, когда еще Сталин лежал в Колонном зале, он фактически начал… свергать мертвого Сталина…» Все это предопределило тот факт, что, если Берия выступал против Сталина в основном в кулуарах, то Маленков озвучил эти взгляды Берии совершенно официально. И таким образом, быть может, сам того не желая, стал «отцом» первой советской «оттепели».

Его тайны знает только смерть, нам же он не оставил никаких мемуаров. Впрочем, тайное когда-нибудь с помощью архивов все равно сделается явным!

 

20.2. Горбачев — наследник Берии

С кого началось объединение двух Германий

Из воспоминаний Серго Берии:

«Когда М. С. Горбачев и его окружение объявили Перестройку, я решил, что они захотели осуществить программу моего отца».

Успех Берии, ускоривший его конец

Поражение во Второй Мировой в 1945-м раскололо Германию на части. В Западной, находившейся под контролем Америки, Англии и Франции, к сентябрю 1949 года сложилась ФРГ. В Восточной, освобожденной от фашизма Советским Союзом, как бы в ответ на западное решение 7 октября 49-го было объявлено об образовании ГДР. Все это произошло в нарушение решений Потсдамской конференции об устройстве Германии после войны.

Может показаться неправдоподобным, но одновременно с искусственно ускорявшимся процессом создания новых немецких государств шел бурный и естественный процесс объединения двух Германий. Даже после катастрофы фашизма многие восточные немцы отказывались принимать социализм. Тем не менее тогда верх взял первый процесс. И все же недовольство чрезмерно навязываемыми сверху советскими порядками стало таким, что весной 1953 года, т. е. почти сразу после смерти Сталина, руководству СССР пришлось принимать самые решительные меры, вплоть до подавления восставших танками. Подавление поручили Берии — тогдашнему министру объединенного Министерства внутренних дел и госбезопасности. Однако даже успешное завершение этой операции не спасло Берию от «соратников» — 26 июня 1953 года Берия был арестован…

То, что вы здесь узнаете, рассказывается не для того, чтобы показать политическую прозорливость Берии и тем самым отмыть его окровавленные многочисленными невинными жертвами руки, а для того, чтобы представить, как тогда было на самом деле.

Берия и объединение двух Германий

Горбачев сделал то, что собирался сделать Берия… Точнее: совершил своеобразный аншлюс, т. е. пошел на присоединение ГДР к ФРГ в пользу Западной Германии. Он пошел на объединение двух Германий на капиталистической основе. Однако еще весной 1953-го Берия настаивал сделать то же самое. «До сих пор, — говорил он, — мы вели линию на объединение Германии только на словах. Ведь мы в Восточной Германии строили социализм, насаждали колхозы. Как же мы могли создать объединенную Германию из капиталистической Западной Германии и социалистической Восточной? Нужно делать Германию буржуазно-демократической республикой. Не нужно строить социализм в ГДР, не нужно насаждать колхозы, от которых крестьяне бегут на Запад…»

Я отказывался верить глазам, когда в мои руки попало это откровение Берии, хотя что-то такое мне уже доводилось слышать от неофициального секретаря и помощника Молотова Феликса Чуева, который воспоминания своего политического кумира, бывшего министра иностранных дел, передавал так: «Мы в своем МИДовском проекте записали: «не проводить форсированную политику строительства социализма в ГДР». А Берия предложил выбросить слово «форсированную». Мы-то предлагали не форсировать, а он предложил слово «форсированную» вычеркнуть, и тогда получалось: «Не проводить политику строительства социализма в ГДР». — «Почему так?» А он отвечает: «Потому что нам нужна только мирная Германия, а будет там социализм, не будет, нам все равно».

Казалось бы, имея такое подтверждение почти от самого Молотова, можно вполне доверять сказанному. Однако, проверяя другие воспоминания, я убеждался, что память (а может быть — желание сохранить секретность?) порою изменяла даже очень известным своей точностью людям. Поэтому достоверность рассказанного Молотовым Чуеву решил проверить и на этот раз. И вот после множества мытарств на Старой площади передо мною наконец-то оказались оригиналы речей Маленкова и Молотова, а также выступление замминистра среднего машиностроения СССР Авраамия Завенягина на пленуме ЦК в июле 1953 года. Напомню, это был специальный пленум, посвященный аресту Берии. Оригиналы речей подтверждают, что память знаменитого 96-летнего старца не подвела!

Председатель Совета Министров СССР Маленков о Берии

В правительстве обсуждался германский вопрос. Речь шла о серьезном неблагополучии в положении ГДР. Мы все пришли к заключению, что в результате неправильной политики в ГДР наделано много ошибок, среди немецкого населения имеет место огромное недовольство, что особенно ярко выразилось в том, что население из Восточной Германии стало бежать в Западную Германию. За последний период, примерно за 2 года, в Западную Германию убежало около 500 тысяч человек.

Мы объяснили нашим немецким друзьям, и они вполне согласились с этим, что нельзя в современных международных условиях проводить курс на форсированное строительство социализма в ГДР.

Почему мы пришли к такому выводу и считаем, что не следует в настоящее время проводить курс на форсированное строительство социализма в ГДР?

Анализ внутреннего политического и экономического положения в ГДР, факты массового бегства населения Восточной Германии в Западную (около 500 тысяч уже убежало!) со всей очевидностью показывают, что мы имеем налицо опасность внутренней катастрофы. Мы обязаны были трезво смотреть в глаза истине и признать, что без наличия советских войск существующий режим в ГДР непрочен. Политическое и экономическое положение в ГДР в настоящее время крайне неблагополучно.

Мы считали, что самая неотложная задача состоит в том, чтобы наши немецкие друзья быстро и решительно осуществили меры по оздоровлению политической и экономической обстановки в ГДР. События в ГДР показали правильность этих мер. Мы даже запоздали с их осуществлением, чем враг, как вы знаете, воспользовался. Следовательно, мы считали и считаем вместе с немецкими друзьями, что надо поправить курс на форсированное строительство социализма.

Надо сказать, что Берия при обсуждении германского вопроса предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию. В свете всего, что узнали теперь о Берия, мы должны по-новому оценить эту его точку зрения. Ясно, что этот факт характеризует его как буржуазного перерожденца…

Замминистра атомной промышленности СССР Завенягин о Берии

Рядовым работникам было непонятно, как можно пойти на объединение Западной Германии с Восточной Германией. Это означало отдать 18 миллионов населения и Германскую Демократическую республику в лапы буржуазных заправил. Это совершенно очевидно. Нельзя было вопрос о Германии решать таким путем. Кроме того, есть еще и специальные соображения, которые нельзя не учитывать. В ГДР добывается много урана. Может быть, не меньше, чем имеют в своем распоряжении американцы. Это обстоятельство было известно Берия, и он должен был сказать об этом Центральному Комитету, чтобы эти соображения учесть…

Министр иностранных дел СССР Молотов о Берии

Для большинства из нас истинная политическая физиономия Берия определилась тогда, когда в мае месяце мы приступили к обсуждению германского вопроса.

Ряд фактов, ставших нам известными в последнее время, сделали совершенно очевидным, что в Германской Демократической Республике создалось неблагополучное политическое и экономическое положение, что среди широких слоев населения ГДР существует серьезное недовольство. Это, между прочим, нашло свое выражение в том, что за период с января 1951 года по апрель 1953 года из ГДР перешло в Западную Германию 450 тыс. человек. Было установлено, что особенно увеличился переход населения в Западную Германию в первые месяцы этого года. Среди бежавших было немало рабочих, и в том числе несколько тысяч членов СЕПГ и Союза Свободной немецкой молодежи. Ясно, что это было показателем больших недостатков в работе наших друзей в Восточной Германии. Такое положение могло быть выгодным только правительству Аденауэра, западногерманской буржуазии, иностранным империалистическим кругам.

При рассмотрении дела бросилось в глаза, что в Германской Демократической Республике был взят чрезмерно быстрый курс на индустриализацию и что здесь проводилось не соответствующее возможностям крупное новое строительство. Все это проводилось в условиях, когда Восточная Германия, кроме того, должна была нести значительные оккупационные расходы и платить репарации, не говоря уже о необходимости проведения больших восстановительных работ после окончания войны. Между тем, нельзя забывать, что Восточная Германия находится в особо сложных условиях, когда, используя положение оккупирующих держав в Берлине, власти США, Англии и Франции, а также власти Западной Германии, имеют возможность предпринимать немало таких шагов, которые дезорганизующим образом влияют на политическое и экономическое положение в ГДР. Нельзя забывать и о том, что Германия продолжает оставаться расколотой на две части и что следы гитлеровского влияния еще далеко не изжиты во всей Германии. В этих условиях мы считали своей обязанностью принять срочные меры к тому, чтобы помочь нашим немецким друзьям поскорее поправить явно левацкий курс, который был взят в ГДР, особенно начиная с лета 1952 года. Мы так и сделали.

При обсуждении германского вопроса в Президиуме Совета Министров вскрылось, однако, что Берия стоит на совершенно чуждых нашей партии позициях. Он заговорил тогда о том, что нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии, что достаточно и того, чтобы Западная и Восточная Германия объединились, как буржуазное миролюбивое государство.

Эти речи Берия не могли пройти мимо нашего внимания. Никто из нас не мог забыть о том, что за развязывание первой мировой войны на Германии лежит весьма большая ответственность, что тем большая ответственность лежит на буржуазной Германии за развязывание второй мировой войны. Для нас, как марксистов, было и остается ясным, что при существующем положении, то есть в условиях нынешней империалистической эпохи, исходить из перспективы, будто буржуазная Германия может стать миролюбивым или нейтральным в отношении СССР государством, — является не только иллюзией, но и означает фактический переход на позиции, чуждые коммунизму. Возникал вопрос, что, может быть, слова Берия о «миролюбивой» буржуазной Германии являются случайным полемическим увлечением, что, может быть, это было наговорено сгоряча. Скоро, однако, выяснилось, что это совсем не так.

Во внесенном Берия проекте постановления Президиума Совета Министров по этому вопросу было предложено — признать «ошибочным в нынешних условиях курс на строительство социализма, проводимый в Германской Демократической Республике». В связи с этим предлагалось «отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР». Этого мы, конечно, не могли принять. На мое возражение по этому поводу Берия пытался ответить, что ведь он предлагает отказаться от курса на строительство социализма в ГДР только «в настоящее время», а не вообще. Однако, эта уловка ему также не помогла.

В проекте постановления мною было предложено в обоих указанных выше случаях внести поправки: вместо слов об ошибочности «курса на строительство социализма» сказать об ошибочности «курса на ускоренное строительство социализма». С этим все согласились. Так это и было записано в постановлении Президиума Совета Министров 27 мая, вопреки первоначальному предложению Берия.

Из сказанного видно, что выступления Берия на предыдущих заседаниях Президиума Совета Министров по германскому вопросу были не случайными. Он уже тогда настолько зашел далеко, что открыто предлагал отказаться от курса на строительство социализма в Восточной Германии и всячески добивался нашего согласия на то, чтобы наша партия отказалась от своей основной линии в отношении Германии. Он разглагольствовал о том, что для Советского Союза было бы достаточно, если бы Германия воссоединилась как единое государство — на буржуазных началах, будто современная буржуазная Германия не может не быть связанной тесными узами с другими империалистическими государствами и будто бы в нынешних условиях может существовать буржуазная Германия, которая не являлась бы, вместе с тем, агрессивной, империалистической Германией. Стало ясно обнаруживаться, что Берия стоит не на коммунистических позициях. При таком положении мы почувствовали, что в лице Берия мы имеем человека, который не имеет ничего общего с нашей партией, что это человек буржуазного лагеря, что это — враг Советского Союза.

Капитулянтский смысл предложений Берия по германскому вопросу очевиден. Фактически он требовал капитуляции перед, так называемыми, «западными» буржуазными государствами. Он настаивал на том, чтобы мы отказались от курса на укрепление народно-демократического строя в ГДР, ведущего к социализму. Он настаивал и на том, чтобы развязать руки германскому империализму не только в Западной Германии, но и в Восточной Германии. Это значило — отказаться от того, что было завоевано кровью наших солдат, кровью нашего народа в тяжелой борьбе с гитлеризмом, ибо для нас должно быть ясным, что существование Германской Демократической Республики, укрепляющей народно-демократический строй и постепенно осуществляющей курс на строительство социализма — это серьезный удар не только по германскому империализму, но и по всей империалистической системе в Европе. При правильном политическом курсе Германская Демократическая Республика будет становиться все более надежным другом Советского Союза и превратится в серьезнейшую помеху осуществлению империалистических планов в Европе.

Вы видите, как в политическом облике Берия стало раскрываться то, что до этого он всячески прятал. Стало, вместе с тем, обнаруживаться, что раньше мы плохо приглядывались к этому человеку. Нам стало ясно, что это — чужой человек, что это — человек из антисоветского лагеря.

(ГОЛОСА: Правильно!)

Разоблачить Берия было не так просто. Он искусно маскировался и в течение ряда лет, — притаившись, скрывая свое истинное лицо, — сидел в руководящем центре. Однако, последние три с половиной месяца сделали для нас многое более ясным. Этому помогло и то, что Берия за это время явно распоясался и проявил непомерную самонадеянность. В результате всего этого он был разоблачен, арестован и посажен в тюрьму. Я полагаю — следует одобрить это решение Президиума ЦК. (Бурные аплодисменты).

(ГОЛОСА: Правильно!)

В течение ряда лет мы, члены Президиума ЦК, близко стояли к Берия, часто имели с ним дело. Но только теперь нам стало ясно, насколько он — чужой нам человек и насколько это грязный, аморальный тип. Теперь ясно, что он причинил немало вреда нашей партии и Советскому государству, что это — большой преступник и опасный авантюрист.

Не может быть сомнения в том, что он пробирался или, лучше сказать, прокрадывался к захвату высшего поста в государстве. Он строил планы использования МВД, думая расчистить себе путь, чтобы стать над Правительством и партией. Но он оказался слишком недалеким человеком, и грубо просчитался.

По своей политической близорукости, он слишком полагался на некоторых своих ставленников в аппарате МВД. Как теперь выяснилось, он подслушивал каждого из нас. Следил за каждым нашим шагом. Он уже делал открытые попытки сломать линию партии и, вместе с тем, начал подставлять ножку неугодным ему лицам, с которыми хотел расправиться поскорее. Для чего это ему было нужно? Разве это требовалось ему, если бы он так же, как и мы, держал курс на победу коммунизма? Конечно, нет! Кто хочет идти по пути строительства коммунизма в нашей стране, тот не найдет для этого лучших товарищей, чем те, которые входят в состав нашего ЦК и его руководящего ядра. А он пошел против линии ЦК, против руководящего ядра. Совершенно очевидно, что он затаил план, направленный против строительства коммунизма в нашей стране. У него был другой курс — курс на капитализм. Ничего другого, кроме возврата к капитализму, не имел этот капитулянт — предатель так же, как и другие капитулянты-предатели, с которыми партия покончила раньше…

P.S. Берия действительно хотел этого. И это действительно сделал за него Горбачев. Воистину: никогда не верьте тому, что кто-то говорит, но всегда исходите из того, что он делает!!!

 

20.3. Берия и бомба

Водородная бомба в руках Берии могла стать орудием всемирного ядерного шантажа

Страшный человек

Берия был единственным человеком, который какое-то время тайно имел в сугубо своем распоряжении непредсказуемое в те годы сверхоружие, а именно — первую водородную бомбу! Он хотел взорвать ее без ведома остального руководства СССР. Но где(?) и как(?) он собирался это сделать — до сих пор является загадкой. Во всяком случае, хорошо осведомленный известный генерал КГБ Докучаев в разговорах со мной настойчиво делал ударение на то, что приговоренный к высшей мере наказания Берия преждевременно унес с собой столько тайн, как, быть может, никто на земле. Не исключено, что Хрущев и Маленков, расстреляв Берию, поспешили сделать это преднамеренно…

Справки и комментарии к спору о монополии СССР на водородную бомбу

25 сентября 1949 года мир потрясло сообщение ТАСС об утрате США монополии на атомную бомбу! С этого момента атомная бомба появилась и на вооружении Советского Союза. И таким образом, перестала быть насильственным средством для «атомной дипломатии».

А 12 августа 1953 года планету облетело новое ошеломляющее сообщение: в СССР испытана первая в мире водородная бомба! Между тем существует представление, что не Советский Союз, а США еще 1 ноября 1952 года первыми испытали это новейшее и сверхмощное оружие. Во всяком случае, такой мысли придерживался академик Капица…

В свою очередь, один из главных руководителей и специалистов по этой теме в Министерстве атомной энергетики Евгений Дудочкин пояснил мне, что американцами было взорвано всего-навсего опытное стационарное устройство, предваряющее создание боеспособной водородной бомбы, а СССР испытал уже готовое к применению транспортабельное водородное оружие.

С другой стороны, ветеран командования ракетных войск СССР генерал-полковник Войтинцев 25 марта 2002 года, обсуждая со мной этот вопрос, высказал мнение, что СССР специально объявил о своем обладании водородной бомбой с некоторым опозданием, дабы показать, что именно США подталкивают мир к гонке вооружений. Итак, кажется, круг замкнулся!? Чтобы узнать при каких обстоятельствах все это имело место, необходимо вернуться во времена Берии и, главное, к тем историческим документам, которые хранятся на Старой площади в Москве.

«Стариков» или черный «монах»

Как же могло случиться так, что Берия единолично распоряжался столь невиданно грозным оружием? Все было просто. Никто из его подчиненных и даже никто из посторонних осведомителей не посмел, — как свидетельствуют рассекречиваемые сегодня документы, — сообщить об этом руководству страны. Организованная Берией слежка всех за всеми (особенно в окружении самого Берии) не позволяла даже и думать об этом. Ослушавшегося ждала неминуемая страшная кара. Мучительная смерть грозила не только самому осведомителю, решившемуся рискнуть сдать информацию, но и всем его мало-мальски значимым родственникам и близким знакомым, не исключая, иногда, даже грудных детей. Да что там простые смертные?

Последние два года жизнь самого Сталина находилась в сетях подпольной бериевской мафии из МВД и МГБ. И несмотря на отчаянные попытки вырваться из них, так и ушел Иосиф Виссарионович из жизни при совершенно невыясненных в то время обстоятельствах.

Все это позволяло тогда завоевавшему тайную власть в СССР стать единственным полноправным хозяином сверхоружия на земле. Это было страшное время страшного человека по имени Берия. Однако переводилось это имя вполне мирно и даже успокаивающе. Молотов вспоминал, дескать, Сталин ему говорил, что Берия то же самое, что по-русски значит фамилия «Стариков». Правда, среди грузинских родов бытовал и другой… в какой-то мере, настораживающий перевод этой фамилии — «монах», т. е. затворник — от грузинского слова «бери»…

И вот этот не контролируемый никем поистине «черный затворник» получил (к счастью, на время!) в свое полное распоряжение сверхоружие, которое было позловещее гиперболоида инженера Гарина. Да и сам Берия был куда более масштабной и опасной фигурой, нежели стремившийся завладеть гиперболоидом, чтобы стать самым богатым на планете, ненасытный миллионер мистер Роллинг. То была «эпоха гитлеров». Ко всеобщему благу, тогда уже проходившая эпоха. И Берия был одним из ее последних самых мрачных и загадочных представителей. Не все в планах его было плохим, но главное действительно наводило ужас на окружающих. Даже дочь Сталина Светлана до сих пор вспоминает о нем с содроганием: «Отвращение к этому человеку и смутный страх перед ним были единодушными у нас в кругу близких. Мама еще давно (году в 29-м), как говорил мне сам отец, «устраивала сцены, требуя, чтобы ноги этого человека не было у нас в доме».

Отец говорил мне это позже, когда я была уже взрослой, и пояснял: «Я спрашивал ее — в чем дело? Приведи факт! Ты меня не убеждаешь, я не вижу фактов! А она только кричала: я не знаю, какие тебе нужны факты, я же вижу, что он негодяй! Я не сяду с ним за один стол! Ну, — говорил я ей тогда, — убирайся вон! Это мой товарищ, он хороший чекист… я ему верю. Факты, факты мне надо!»

Бедная моя, умная мама! Факты были позже…

<…> В 1938 году Берия воцарился в Москве и стал ежедневно бывать у отца, и его влияние на отца не прекращалось до самой смерти. Я говорю неслучайно о его влиянии на отца, а не наоборот. Я считаю, что Берия был хитрее, вероломнее, коварнее, наглее, целеустремленнее, тверже, следовательно, сильнее, чем отец. У отца были слабые струны: он мог сомневаться, он был доверчивее, грубее, резче; он был проще, его можно было провести такому хитрецу, как Берия. Этот знал слабые струны отца — уязвленное самолюбие, опустошенность, душевное одиночество, — и он лил масло в огонь, и раздувал его, сколько мог, и тут же льстил с чисто восточным бесстыдством. Льстил, славословил так, что старые друзья морщились от стыда — они привыкли видеть в отце равного товарища…

<…> Как боялась его и как ненавидела его мама!

<…> Во многом отец и Берия повинны вместе. Я не стану перекладывать вину с одного на другого. Они стали, к сожалению, духовно неразрывны. Но влияние этого ужасающего, злобного демона на отца было слишком сильным и неизменно эффективным…

<…> Это был великолепный современный тип лукавого царедворца, воплощение восточного коварства, лести, лицемерия, опутавшего даже отца, которого вообще-то трудно было обмануть. Многое из того, что творила эта гидра, пало теперь пятном на имя отца, во многом они повинны вместе, а то, что во многом Лаврентий сумел хитро провести отца, и посмеивался при этом в кулак, для меня несомненно. И это понимали все «наверху».

<…> Все его гадкое нутро перло из него наружу, ему трудно было сдерживаться. Не я одна, многие понимали, что это так. Но его дико боялись и знали, что в тот момент, когда умирает отец, ни у кого в России не было в руках большей власти и силы, чем у этого ужасного человека».

К этим тяжелым воспоминаниям дочери Сталина добавлю и тот факт, который стал общеизвестным только 5 марта 2002 года, т. е. через 49 лет после смерти вождя, а именно: Сталин был лишен власти в результате государственного переворота за три дня до своей смерти. Во главе переворота стоял Берия. И поэтому чувствовал себя таким господином в доме так долго и так утомительно (для Берии) умиравшего Сталина…

И вот наконец в дополнение ко всему он, Лаврентий Павлович Берия, становится еще и единственным в мире хозяином самого страшного оружия. В его руках оказывается первая водородная бомба!

Зная его по зверским деяниям его, лишь отчасти открывшимся только на суде над ним, трудно представить: на какие шаги мог бы пойти он в планетарном масштабе, окажись у руля власти в случае успеха готовившегося им, по утверждению Хрущева, нового государственного переворота?!

Признания обманутого руководства

Я не стану упорядочивать в соответствии с правилами русского языка и сглаживать речи тех, кто (2–7 июля 1953 года) на пленуме, посвященном аресту Берии, сумбурно выкладывал перед членами ЦК то, что делал или собирался сделать глава Специального атомного комитета СССР Лаврентий Павлович Берия, бывший к тому же еще и первым замом Председателя Совета Министров и министром внутренних дел СССР, в чьем подчинении, между прочим, находилось и недавно объединенное с МВД Министерство госбезопасности.

Он без ведома ЦК и правительства принял решение организовать взрыв водородной бомбы

Первое слово тогдашнему Председателю Совета Министров Союза ССР Георгию Маленкову: «Берия ведал специальным комитетом, занятым атомными делами. Мы обязаны доложить пленуму, что и здесь он обособился и стал действовать, игнорируя ЦК и правительство в важнейших вопросах работы специального комитета. Так он без ведома ЦК и правительства принял решение организовать взрыв водородной бомбы. Надо ли говорить о значении этого факта. Когда ему руководящие работники специального комитета (они здесь: тт. Ванников, Завенягин) дали проект решения для внесения в правительство, он, Берия, перечеркнул этот документ и единолично вынес решение, скрыв его от ЦК и правительства».

У нас было впечатление, что хочет Берия, то он и проведет

Подробностей к рассказанному Маленковым добавило выступление одного из первых руководителей-атомщиков, министра среднего машиностроения и одновременно заместителя Председателя Совмина СССР Вячеслава Малышева. «Многие из нас, — заявил Малышев, — видели, как Берия буквально с каждым днем, особенно после смерти товарища Сталина, все больше и больше наглел и распоясывался. Он безжалостно давил своим высоким положением на людей. Берия безапелляционно командовал, диктаторствовал, он оскорблял, запугивал людей, в том числе министров и членов ЦК. <…> И у нас было впечатление, что хочет Берия, то он и проведет. (Это говорит не рядовой гражданин, а один из крупнейших руководителей государства. — НАД.) …Стали известны факты, что он обманывал Центральный Комитет, что за спиной ЦК и правительства, пользуясь своим положением председателя Спецкомитета, единолично проводил и подписывал важнейшие государственные решения… Товарищ Маленков говорил уже, что он подписал очень важное решение об экспериментах с водородной бомбой. Мы начали копать архивы и обнаружили, что он подписал целый ряд крупных решений без ведома ЦК и правительства, например, о плане работ на 1953 год по очень важному конструкторскому бюро, работающему над конструкцией атомных бомб. Разве партия и правительство не должны знать в каком направлении мы будем развивать атомную проблему? Он скрыл и единолично подписал целый ряд других решений, которые будут стоить многих и многих сотен миллионов рублей, решений по специальным вопросам. Он их скрыл от правительства, единолично подписал, пользуясь своим положением председателя Спецкомитета».

Прелюдия Чернобыльской атомной катастрофы

Эти, на первый взгляд, ничего не значащие подробности об атомном произволе Берии приводят к мысли о возможности совершенно неожиданного конца света. Особенно, когда вспоминаешь: к какой мировой трагедии привели скрытые формы борьбы с катастрофой на Чернобыльской АЭС! Хотя это была всего-навсего мирная электростанция, а не специальное, начиненное радиоактивной взрывчаткой, сооружение для массового уничтожения людей и средств их существования. Сейчас, когда угроза попадания военных атомных арсеналов в руки авантюристов вновь стала реальной, и человечество ломает головы над сокращением буквально каждой единицы ядерного оружия, опасность тех бесконтрольных бериевских решений о производстве, испытании и использовании немирных форм атома выглядит особенно пугающей и зловещей. И не потому, что у нынешних людей от страха глаза велики, а потому, что слишком многие наши современники уже испытали, что называется, на себе всего лишь некоторые ужасы атомного беспредела. Говорить, что об адских атомных последствиях во времена Берии не имели представления, значит находиться в состоянии очередных успокоительных иллюзий. В том-то и суть, что все занимавшиеся атомными проблемами специалисты уже тогда достаточно хорошо знали, с каким дьявольским материалом имеют дело.

Подпись — Председатель Совета Министров Г. Маленков.

Берия зачеркивает ее. Говорит: не требуется.

И ставит свою подпись…

Об этом свидетельствуют признания другого бывшего министра-атомщика Авраамия Завенягина, который только на июльском пленуме решился рассказать руководству страны, как все было, когда Берия предпринимал свои поистине сатанинские шаги.

«Товарищи, — признавался Завенягин, — вчера товарищ Маленков… сказал, что решение по испытанию водородной бомбы не было доложено правительству… и принято Берия единолично. Я был свидетелем этой истории.

Мы подготовили проект решения правительства. Некоторое время он полежал у Берии, затем он взял его с собой почитать, что ли. У нас была мысль, что, может быть, он хочет поговорить с товарищем Маленковым. Недели через две он приглашает нас и начинает смотреть документ. Прочитал его, внес ряд поправок. Он дома, видимо, раз прочитал, начинает исправлять. Доходит до конца. Подпись — Председатель Совета Министров Г. Маленков. Зачеркивает ее. Говорит — не требуется. И ставит свою подпись.

Что такое, товарищи, водородная бомба? Это важнейший сейчас вопрос не только техники, не только вопрос работы бывшего первого главного управления (теперь нового министерства среднего машиностроения), это вопрос мирового значения.

В свое время американцы создали атомную бомбу, взорвали ее. Через некоторое время при помощи наших ученых, нашей промышленности под руководством нашего правительства мы ликвидировали эту монополию атомной бомбы США. Американцы увидели, что преимущества потеряны и по распоряжению Трумэна начали работу по водородной бомбе.

Наш народ и наша страна не лыком шиты, мы тоже взялись за это дело и, насколько можем судить, мы думаем, что не отстали от американцев. Водородная бомба в десятки раз сильнее обычной атомной бомбы, и взрыв ее будет означать ликвидацию готовящейся второй монополии американцев, т. е. будет важнейшим событием в мировой политике. И подлец Берия позволил себе такой вопрос решать помимо Центрального Комитета».

Грядет ли Всемирный Раскольников?

Чего только мир не знает о Берии… Между тем самое удивительное по сей день то, что в 1953 году узнали члены ЦК на пленуме, посвященном аресту Берии, а именно: в тайне от высшего Советского руководства и тем более от руководства других государств Берии удалось какое-то время держать в своих руках судьбу всего мира…

Остается только предполагать, какую авнтюру мог бы затеять Берия с этой бомбой, если бы ему удалось совершить тот самый государственный переворот, о котором так много говорил Хрущев. Когда я познакомил с этими документами сведущих в мировой политике людей, их мнения свелись к двум основным версиям. Одни посчитали, что, если бы Берия захватил власть, то стал бы шантажировать весь мир и поставил его на грань Третьей мировой войны. Другие сошлись на том, что неожиданное появление такого сверхоружия в руках нового коммунистического диктатора наоборот заставило бы США и их союзников пересмотреть свои известные теперь всему миру планы атомной угрозы в отношении СССР. И тем самым предотвратило Третью мировую бойню.

Как бы то ни было, но сегодня этот вопрос вновь встал на повестку дня первой строкой: «Что может случиться с миром, если ядерное оружие попадет в полное распоряжение одного человека?!» Будь то диктатор типа Саддама или Ким Чен Ира, или террорист не от мира сего из Аль-Каиды, он может оказаться перед тем же маниакальным выбором, что и Раскольников в отношении права на убийство старухи-ростовщицы… То есть вопрос, поставленный Достоевским, встает вновь, но на несравнимо более опасном уровне, а именно — в масштабах планеты. Значит: грядет Всемирный Раскольников?!

P.S. В последние годы обозначилось стремление сотворить из Берии ангела. Особенно такое намерение просматривается в книге Ю. И. Мухина «Убийство Сталина и Берия». Главное из того, что говорится в этой книге в оправдание Берии, есть попытка выдать желаемое за действительное. Эта попытка может иметь успех у тех, кто знает историю по слухам и воспоминаниям, а не по документам. Впрочем, наблюдательности и необычности мышления автора можно позавидовать. Ю. И. Мухин — очень начитанный человек! Но, к сожалению, никакая начитанность не может заменить тех знаний, которые дают архивы…

И еще: когда человека начинают захлестывать эмоции, нить, ведущая исследователя к истине, рвется! Вместе с тем — давно я не читал с таким интересом: у этого самородка есть чему поучиться!!!

(Жаль, конечно, что в суждениях иногда страдает он наивностью и прямолинейностью… Иногда книга его похожа на сборник сплетен… Иногда вместо доказательств срывается на не делающие ему честь оскорбления — а ведь и ненавидеть нужно, не теряя чувства достоинства!

Иногда создается впечатление, что книга — плод коллективного творчества, поскольку явное дилетантство в элементарных вопросах соседствует с настоящим профессионализмом по целому ряду сложнейших проблем. Впрочем, говорят, такое бывает, если нет системы знаний…

Более того, нередко один и тот же вопрос в одном месте излагается правильно, а в другом — так, словно автор двоечник, не знающий прописных истин. Например, на странице 362 Мухин пишет, что «санкцию на арест… в 1939 г. дал секретарь Московского горкома Хрущев Н. С.». А перед этим он правильно писал, что с марта 1938 г. Хрущев стал первым секретарем ЦК КП Украины… Так что тем, что пишет Мухин, следует пользоваться с большой осторожностью. Во всяком случае, без проверки на его доказательства и факты ссылаться нельзя!)

 

20.4. Хрущев не был первым!

Главная тайна Хрущева

Родившийся 17 апреля 1894 года Никита Сергеевич Хрущев вошел в историю как «отец оттепели», как «герой XX съезда», как человек, положивший начало разоблачению культа личности Сталина. Обнаруженные документы свидетельствуют, что это было не так! И главное, об этом свидетельствуют личные признания «великого кукурузного кормчего», который, «покончив со Сталиным», хотел решить все продовольственные проблемы страны выращиванием кукурузы «от Москвы до самых до окраин». В результате — не стало ни молока, ни хлеба, не говоря уже о мясе. Из-за чего народ замитинговал так, что усмирять его пришлось пулями и тюрьмами! Например, в голодном Новочеркасске…

Дни власти «главного строителя коммунизма», обещавшего создать сытое и светлое будущее к 1980 году, были сочтены. 15 октября 1964 года страна проснулась «свободной от его волевых решений». И, недолго думая, начала «движение вперед»… к очередному застою и новой перестройке. Чем это кончилось — теперь знают все. Но мало кто понимает, как говорил мне участвовавший в свержении Никиты Сергеевича бывший Председатель КГБ Владимир Семичастный, «что все это началось с Хрущева, с Хрущева все началось!» Поэтому обратимся к началу.

Отец и отчимы «оттепели»

С именем бывшего министра внутренних дел и госбезопасности СССР Л. П. Берии связаны, быть может, самые черные страницы российской истории. Однако на основании изучения архивов ЦК на Старой площади следует отметить, что вместе с тем именно этот человек, — а не Н. С. Хрущев или Г. М. Маленков, — был подлинным отцом так называемой «оттепели» и разоблачения культа личности Сталина. Сам Хрущев признавал это, о чем свидетельствуют приводимые ниже документы. Более того, перед началом своего «исторического доклада» на XX съезде КПСС Хрущев прямо сказал собравшимся: «Товарищи! В Отчетном докладе Центрального Комитета партии XX съезду, в ряде выступлений делегатов съезда, а также и раньше на Пленумах ЦК КПСС, не мало говорилось о культе личности и его вредных последствиях.

После смерти Сталина Центральный Комитет партии стал строго и последовательно проводить курс на разъяснение недопустимости чуждого духу марксизма-ленинизма возвеличивания одной личности, превращения ее в какого-то сверхчеловека, обладающего сверхъестественными качествами, наподобие бога. Этот человек будто бы все знает, все видит, за всех думает, все может сделать; он непогрешим в своих поступках.

Такое понятие о человеке, и, говоря конкретно, о Сталине, культивировалось у нас много лет.

<…> В связи с тем, что не все еще представляют себе, к чему на практике приводил культ личности, какой огромный ущерб был причинен нарушением принципа коллективного руководства в партии и сосредоточением необъятной, неограниченной власти в руках одного лица, Центральный Комитет партии считает необходимым доложить XX съезду Коммунистической партии Советского Союза материалы по этому вопросу».

После такого признания Н. С. Хрущева, — сделанного, кстати, 25 февраля 1956 года, т. е. через три года после смерти Сталина, — возникает правомерный вопрос: «Почему впоследствии разоблачение культа личности связывалось только с именем Хрущева?» Если говорить главное, то ответ сводится к следующему. Чем хуже шли дела у Хрущева, тем больше он предпринимал попыток свалить свою вину, просчеты и неумение править на своих предшественников, на самое близкое окружение Сталина и, конечно, прежде всего на самого Сталина. И, надо признать, такое выгораживание себя ему удавалось до тех пор, пока он имел возможность расправляться то с одним, то с другим «козлом отпущения» из числа прежних соратников Сталина. Однако, когда тех в конце концов не осталось у власти, всем стало очевидным, на ком лежит главная вина за создавшийся в политике и экономике тупик. И Хрущев был свергнут…

Все, что Хрущев скажет в пользу «оттепели» на XX съезде в 1956 году, было сказано до него Маленковым на чрезвычайном июльском пленуме ЦК в 53-м. А до Маленкова все это уже говорил… и не только говорил, но и на протяжении 4 месяцев осуществлял… Берия!!! В связи с арестом которого и был собран тот чрезвычайный пленум. Это утверждают все(!) вожди того времени, о чем свидетельствуют рассекреченные на Старой площади документы.

Зачем Берия делал это? Еще при жизни Сталина Берия располагал достоверной информацией, что на основе полученных улик Сталин готовит его арест… Вместе с тем он осознавал, что после смерти Сталина для него единственным способом выжить являются меры, вошедшие в историю под названием «оттепель». Поэтому с марта по июнь 1953 г. он предпринимает все, чтобы предстать главным борцом против несправедливостей и тем самым снять с себя ответственность за прошлое, а по возможности и переложить ее на других…

Однако, почему именно Маленков первым официально озвучил идею «оттепели»? Да потому, что, находясь под колпаком Берии, он был его послушным рупором. По словам сына Берии Серго: «Маленков был трусливым и слабым человеком, постоянно попадающим под чужое влияние, неспособным на независимость… Мой отец составил досье на всю его деятельность и все преступления, которые он совершил по собственной инициативе. Я присутствовал в тот момент, когда задание подготовить это досье он поручал Круглову и Меркулову… Мой отец показал ему досье. «Тебе повезло, что эти документы находятся в моих руках, — сказал он ему. — Но в будущем веди себя разумнее». Таким образом, он его нейтрализовал. Мне так и не удалось разгадать, что в занимаемой Маленковым позиции исходило от его собственных убеждений, и в каких случаях эта позиция менялась под влиянием моего отца… Ему хватало ума предвидеть то, чего от него ждали, и он выполнял задачи, поставленные перед ним, с лакейским раболепием… Мой отец предложил на пост Председателя Совета Министров СССР кандидатуру Г. М. Маленкова, полагая, что сможет установить над ним полный контроль». Их связывали не только «приятельство» и так называемое «тесное сотрудничество», но и, например, «кровь невинных» в «ленинградском деле». После Сталина политическим верхам было совершенно очевидно, что второго грузина во главе государства, тем более такого, каким прослыл Берия, страна просто не вынесет. Именно поэтому Л. П. Берия сам предложил на место Сталина «негрузина» Маленкова, который по податливости своего характера и из-за жесткой зависимости от Берии не мог возражать, чтобы тому достались главные рычаги власти, а ему — лишь самый большой портфель… от власти. Так, став министром объединенных МВД и МГБ, Берия оказался серым кардиналом «оттепели», а Председатель Совета Министров СССР Маленков (до поры до времени) его политической тенью…

После таких слов нужны доказательства. Вот они.

Что успел Берия за время своей «оттепели»

1) Прекращение «дела врачей-вредителей».

2) Прекращение «мингрельского и грузинского дел».

3) Пресечение попыток переселения евреев в необжитые районы страны.

4) Отмена паспортных ограничений, в том числе в Москве и Ленинграде.

5) Предложение отменить госзаймы трудящихся в бюджете на 1953 год.

6) Инициатива написания новой, более правдивой истории Великой Отечественной войны.

7) Устранение излишних звеньев бюрократизма, тормозящих внедрение новых научных разработок и государственных решений.

8) Выдвижение вопроса о целесообразности двух властей (партийной и советской). Отдавая предпочтение Советской власти, считал возможным ограничить партийную власть ролью идеологии, пропаганды и, в какой-то мере, ролью подбора и подготовки кадров. Иначе говоря, предполагал возвращение к власти Советов, возникшей в результате Февральской революции 1917 года, т. е. на буржуазно-демократических принципах.

9) Предложение лишить Особые совещания МВД-МГБ права выносить приговоры без суда и следствия о высшей мере наказания и лишении свободы на 25 лет.

10) Широкая амнистия заключенных и прежде всего осужденных за незначительные уголовные преступления и государственные провинности из разряда воровства трех колосков, прогулов или систематических опозданий на работу.

11) Освобождение и реабилитация ряда представителей высоких партийных, советских, военных, научных, культурных и общественных кругов. Например, жены Молотова, репрессированной за участие в «еврейском деле».

12) Повышение роли национальных кадров в республиках с тем, чтобы не русские ставленники, а местные кадры решали все. Это особо проявилось в специальных инициативах Берии в Литве, Латвии, Белоруссии и на Западной Украине, а также в предложениях, чтобы каждая республика имела свои государственные награды (медали, ордена и пр. с национальной символикой).

13) Решение «не украшать» улицы портретами живых вождей и не носить их изображения на праздничных демонстрациях.

14) Внутрипартийное осуждение культа личности Сталина на другой день после его похорон и принятие решения, согласно которому имя Сталина стало исчезать со страниц печати и в передачах радио и телевидения, что в конечном итоге имело целью публичное развенчание культа в масштабах всего общества.

15) Поднятие вопроса о возвращении Японии спорных островов Курильской гряды.

16) Попытка установления дружественных связей с Югославией, строившей социализм по особому, так сказать, НЭПовскому образцу, т. е. с неограниченным по времени допущением всех форм собственности; иначе говоря, на социал-демократических началах, что в русском варианте предполагали сделать меньшевики.

17) Предложение не насаждать колхозы и вообще отказаться от строительства социализма в Восточной Германии, разрешив слияние ГДР с ФРГ на буржуазно-демократических принципах; в целях же недопущения новой войны заключить с объединенной Германией договор, исключающий ее вхождение в какие бы то ни было военные блоки.

18) Резкое сокращение численного состава советской разведки в капиталистических странах.

19) Прекращение издания полного собрания сочинений И. В. Сталина (см. главу 12).

20) Объявление в апреле самого большого снижения цен…

Все это многие историки связывают с именем Берии. Разумеется, эти пункты не во всех отношениях отражают действительно проводившиеся Берией для наступления «оттепели» меры, но они вполне показывают характер предпринятой им либерализации СССР.

Как воспринимали бериевскую «оттепель» вожди того времени

То, что до недавнего времени ходило в виде слухов и выводов историков, сегодня предоставляется возможным проиллюстрировать живыми словами из стенограмм речей на чрезвычайном июльском пленуме ЦК 53-го года, который во всех отношениях предвосхитил, опередил XX съезд и только потому, что не получил огласки, остался в тени истории. Этим (вместо тайного отца «оттепели» Берии) в полной мере воспользовался присвоивший на XX съезде его лавры Хрущев. Воспользовался в целях саморекламы, но еще больше в целях ухода от ответственности за содеянное им лично, что выразилось позже в следующем признании Хрущева: «Эти вопросы созрели, и их нужно было поднять. Если бы я их не поднял, их подняли бы другие. И это было бы гибелью для руководства…» Уже в наши дни официальным, хотя, быть может, и не окончательным приговором Хрущеву стали основанные на документах слова А. Н. Яковлева, руководителя комиссии по реабилитации жертв незаконных репрессий: «Жертв на совести Хрущева не меньше, а по сравнению с кое-кем и больше!»

Между тем самые активные «деятели репрессий» Маленков и Хрущев, как свидетельствуют их речи на пленуме, больше всех осуждали допущенные ими же беззакония, стараясь при этом переложить ответственность главным образом на Берию и Сталина…

Обращает на себя внимание и тот факт, что главные места доклада Хрущева на XX съезде чуть ли не дословно повторяют то, что говорилось на пленумах и разных партийных заседаниях сразу после смерти Сталина, т. е. за три года до XX съезда КПСС, и особенно тогда, когда еще вовсю господствовал Берия. Стало быть, не будет преувеличением сказать, что разоблачение культа личности Сталина Хрущев осуществил по тезисам Берии.

На другой день после смерти Берия начал свергать мертвого Сталина

(Из речи Кагановича)

После смерти тов. Сталина этот подлый человек, который при жизни Сталина демонстрировал себя как первого ученика, верного и преданного, начал дискредитировать Сталина.

…вопросы Берия подносил демонстративно, не по-деловому. Он торопился сразу же после смерти Сталина все эти вопросы поднять.

И показать вот, дескать, «мой» новый курс. Это преподносилось как ревизия Сталина. Каждый из нас убежден, что Сталин сам бы поправил ошибки, как всегда, когда он их обнаруживал, особенно, когда возможности и здоровье ему позволяли.

Начал он атаку на партию с атаки на Сталина. На другой день после смерти Сталина, когда еще Сталин лежал в Колонном зале, он фактически начал готовить переворот, начал свергать мертвого Сталина, он стал мутить, пакостить, то рассказывал, что Сталин говорил про тебя то-то, про другого то-то, то говорил, что Сталин и против него, Берия, шел. Он нам, группе людей, говорил: «Сталин не знал, что если бы он меня попробовал арестовать, то чекисты устроили бы восстание».

Это он говорил на трибуне Мавзолея. Когда он это сказал, мы сразу почувствовали, что имеем дело с подлецом, контрреволюционером, который что-то готовит. Он оскорблял, изображал Сталина самыми неприятными, оскорбительными словами. И все это подносилось под видом того, что нам нужно жить теперь по-новому. Надо сказать, что кое-чего он добился. Сталин постепенно стал сходить со страниц печати. Верно, что был перегиб в смысле культа личности. И товарищ Сталин сам нас упрекал, но это не значит, что мы должны сделать крутой перегиб в другую сторону, в сторону замалчивания таких вождей, как Сталин.

Та торопливость, кипящая свистопляска, которую поднял Берия, показали, что это карьерист, авантюрист, который хочет, дискредитируя Сталина, подорвать ту основу, на которой мы сидим, и очистить путь себе. Он хотел подорвать основу учения Маркса-Энгельса, Ленина-Сталина.

Берия враждебно относился к заявлениям о том, что Сталин великий продолжатель дела Ленина, Маркса-Энгельса. Сегодня, ликвидировав этого предателя Берия, мы должны полностью восстановить законные права Сталина и именовать Великое коммунистическое учение — учением Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. (Не значат ли выделенные мною здесь и ниже слова Кагановича, что Берии уже нет в живых, что Каганович проговорился?! — НАД.)

Подлец Берия не раз говорил: ЦК должен заниматься только пропагандой и частично кадрами — к этому он сводил роль ЦК. А для нас, старых большевиков, ЦК — это партийное, политическое и экономическое руководство всей жизнью партии, страны и государства.

Возьмем вопрос отношения Берия к рабочему классу. Я должен сказать, что он вообще с большим пренебрежением относился к профсоюзам. Все товарищи помнят, как он говорил о профсоюзах, что они ничего не стоят, что это бездельники. А мы знаем, какое значение партия придавала и придает этому большому объединению рабочего класса.

Центральный Комитет уничтожил авантюриста Берия и безусловно исправит все, что нужно по национальному вопросу.

Для него главное… окрылить, активизировать националистов всех мастей, завоевать на свою сторону недовольные националистические элементы и получить в их лице кадры для борьбы с партией, с советской властью…

Именно так он и действовал своим проектом «об амнистии». Мы все стояли за то, чтобы выпустить мелких воришек, и тем более сидевших за прогулы и другие мелкие преступления, но он, Берия, несмотря на то, что в первом проекте не было воров-рецидивистов, бандитов, он настаивал и добился включения всех: и воров-рецидивистов и других злостных преступников. Теперь ясно, что он это делал для того, чтобы, выпустив их, получить с них расписку в верности и использовать их потом для своих подлых дел.

Незадолго до своей смерти Сталин хотел арестовать Берию

(Из речи Микояна)

Надо сказать, что товарищ Сталин в последнее время не доверял Берия. Берия вынужден был признать на последнем для него заседании Президиума ЦК, что товарищ Сталин ему не доверял, что мингрельское дело создано было для того, чтобы на этом основании арестовать Берия, что Сталин не успел довести до конца то, что хотел.

В первые дни после смерти товарища Сталина он ратовал против культа личности. Мы понимали, что были перегибы в этом вопросе и при жизни товарища Сталина. Товарищ Сталин круто критиковал нас. То, что создают культ вокруг меня, — говорил товарищ Сталин, — это создают эсеры. Мы не могли тогда поправить это дело, и оно так и шло. Нужно подойти к роли личности по-марксистски. Но, как оказалось, Берия хотел подорвать культ личности товарища Сталина и создать культ собственной личности.

Сталин был еще жив, а Берия уже начал действовать

(Из речи Ворошилова)

Особенно он распоясался в момент болезни и после смерти товарища Сталина. Сталин был еще жив, находился в бессознательном состоянии, а Берия уже начал действовать.

Мы были до последнего вздоха около Сталина, и он тут же себя показал, мол имейте в виду, я тут. Им была указана кандидатура Георгия Максимилиановича Маленкова, но тут же он всякие подлости начал делать на наших глазах. Мы все признали товарища Маленкова, как естественного и законного кандидата. Берия не смог себя назвать и ждать нельзя было, что его кто-нибудь из нас назовет. Поэтому он решил идти каким-то особым путем на председательское место в Совете Министров.

Единство руководства партии и правительства мы поставили, сговариваясь и не сговариваясь, своей священной и обязательной задачей. Каждый внутренне у тела нашего великого вождя пережил все это. Мы понимали, что единство — это все, единство действий, путь, который нам указан великим Лениным и великим Сталиным, который мы должны во что бы то ни стало сохранить свободным для нашего движения вперед — это наша священная и обязательная задача. А этот тип думал, что его не замечают. Этим объясняется, что он три месяца подвизался и кое-что навязал нам, даже то, что мы не хотели бы.

Наша задача, товарищи, сейчас состоит не только в том, чтобы заклеймить преступления Берия, во многом навредившего нашему делу, но также и в том, чтобы направить наши усилия на претворение в жизнь всех тех предначертаний, которые перед нами в свое время Сталин наметил вместе со всей нашей партией. Мы стоим сегодня перед некоторыми задачами, которые у нас особенно выпирают.

Откуда вопрос о культе личности? Это проделки Берии!

(Из речи Андреева)

…он имел разработанный план ликвидации советского строя.

После смерти товарища Сталина, видно, что он начал форсировать свой приход к власти, и должно быть его торопили, как правильно сказал товарищ Ворошилов, и он еще больше обнаглел. То, что он не решался сделать при жизни товарища Сталина, он начал проводить после его смерти, начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить тень на величайшего человека после Ленина. На самом деле, появление чекистских материалов в протоколах Президиума по врачам, где на имя товарища Сталина бросается тень доверчивости к преступлениям — ведь это же его дело.

Он делал это сознательно, чтобы имя товарища Сталина похоронить.

Я не сомневаюсь, что под его давлением вскоре после смерти товарища Сталина вдруг исчезает в печати упоминание о товарище Сталине. Это же позор для партии, раньше чересчур усердствовали, в каждой статье сотни раз повторялось это имя, а потом вдруг исчезло. Что это такое? Я считаю, что это его рука, его влияние. Он запугал некоторых людей. Появился откуда-то вопрос о культе личности. Что это за вопрос? Этот вопрос решен давным-давно в марксистской литературе, он решен в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет личность, которая руководит движением, знают, какое имеет значение гений во главе движения, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это его проделки.

Из Президиума товарищ Ворошилов: «Правильно».

Я считаю, что не без его влияния было принято такое решение, которое мы читали в протоколах о том, чтобы демонстрацию проводить без портретов, не вывешивать портретов. Почему? На каком основании? Народ должен знать своих вождей по портретам, по выступлениям. Это было неправильное решение.

Из Президиума тов. Ворошилов: «Неправильное решение».

Из Президиума тов. Каганович: «Андрей Андреевич, это решение отменили».

Это была, товарищи, тонкая, ловкая игра на то, чтобы расчистить себе дорогу, на то, чтобы начать подрывать основы ленинизма и учение товарища Сталина.

Берия возражал, чтобы наряду с именами Маркса, Энгельса, Ленина назывался Сталин

(Из речи Тевосяна)

Берия начал чернить имя товарища Сталина, имя священное для всех наших членов партии, для всего нашего народа. Товарищ Андреев уже об этом говорил. Спрашивается — для чего понадобилось ему неоднократно подчеркивать в записках МВД по делу врачей и работников Грузии, разосланных по его настоянию всем партийным организациям, что избиение арестованных производилось по прямому указанию товарища Сталина.

Я хотел бы обратить внимание, о чем указывал и товарищ Андреев, что после смерти товарища Сталина стало постепенно исчезать имя товарища Сталина из печати. С болью в душе приходилось читать высказывания товарища Сталина без ссылки на автора.

Вчера из выступления товарища Кагановича мы узнали, что этот мерзавец Берия возражал, чтобы говоря об учении, которым руководствуется наша партия, наряду с именами Маркса, Энгельса, Ленина, называть имя товарища Сталина.

К черту авантюристический план Сталина

(Из речи Байбакова)

В феврале текущего года он вызвал меня и дал поручение по разведке и организации нефтяных месторождений в северной части Каспийского моря, при этом он сказал, что это дело большой важности и что этим интересуется лично товарищ Сталин.

Был представлен такой вариант, который устраивал авантюриста Берия. Однако этот проект не был представлен товарищу Сталину в связи с его смертью. Буквально через 5–6 дней после смерти товарища Сталина раздается звонок. Он с надрывом в голосе буквально заявил следующее: «К черту авантюристический план Сталина. Выброси или сожги все документы по разведке на нефть в Каспийском море» и повесил трубку.

К сожалению, такие мерзкие выражения в адрес товарища Сталина высказывались после этого очень часто.

При жизни товарища Сталина двурушник Берия боялся его, выслуживался перед ним, не вступал с ним в полемику по вопросам, по которым не был согласен.

Берия хотел, чтобы в республиках были свои ордена

(Из реплики Юсупова)

Мне звонил, по его поручению, его помощник Ордынцев, что Берия вносит предложение о том, чтобы установить две группы орденов: первая группа — ордена союзные, вторая группа — республиканские; затем установить ордена великих людей национальных республик.

Закрыть позорные дела Берию заставили обстоятельства

(Из речи Булганина)

…приходилось слышать о якобы положительной роли Берия в его делах по освобождению врачей, ликвидации грузинского дела, по ликвидации дела так называемого Шахурина и Новикова, дела маршала Яковлева. Надо развенчать его и здесь. Никакой положительной роли в этих делах у него нет. Наоборот, все это делалось для того, чтобы создать себе видимость популярности. Как на самом деле дело обстояло? Скажу Вам, что еще при жизни товарища Сталина мы, члены Президиума ЦК, между собой, нечего греха таить, скажу прямо, говорили, что дело врачей — это липа. Еще при жизни товарища Сталина между собой об этом говорили. Верно, товарищи? Голоса из Президиума: «Правильно».

Мы говорили о том, что грузинское дело — это липа, дутое дело. Дело Шахурина и Новикова — позорное дело для нас. Говорили? Говорили. Дело маршала Яковлева — позорное дело для нас. Говорили? Говорили еще при жизни товарища Сталина.

Берия знал об этих разговорах. Я спрашиваю, что ему оставалось делать после смерти товарища Сталина, когда он занял пост Министра внутренних дел? Конечно, он должен был эти дела кончать. Кончены эти дела не потому, что он лично сыграл какую-то положительную роль. Нет, его обстановка заставила. Он знал мнение ЦК, мнение членов Президиума ЦК по этим вопросам.

Многие решения последнего времени приняты под нажимом Берии

(Из речи Молотова)

Вы, члены Пленума ЦК, помните, кто здесь в марте месяце выступил с предложением о Председателе Совета Министров. Это был Берия, который тогда явочным порядком присвоил себе это право. После этого, как известно, собрался Верховный Совет. И на Верховном Совете Берия выступил с предложением о Председателе Совета Министров, хотя он и на этот раз сделал это без какого-либо решения ЦК.

Мы, члены Президиума ЦК, не могли не обратить внимания на это. Еще до заседания Верховного Совета я позвонил ему по телефону и пытался отговорить его от этого намерения. Мне казалось, что было бы более правильным, чтобы на сессии Верховного Совета предложение нашей партии о главе Советского Правительства исходило непосредственно от секретаря Центрального Комитета тов. Хрущева. Это и было предложено мною в разговоре с Берия. Однако, он не согласился с этим предложением и настоял на том, чтобы именно он выступил с этим предложением в Верховном Совете.

При обсуждении германского вопроса в Президиуме Совета Министров вскрылось… что Берия стоит на совершенно чуждых нашей партии позициях. Он заговорил тогда о том, что нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии, что достаточно и того, чтобы Западная и Восточная Германия объединились, как буржуазное миролюбивое государство.

Нельзя также не признать, что некоторые из принятых в последнее время решений, поскольку на них сказался определенный нажим со стороны Берия, нам нужно вновь внимательно рассмотреть и соответственно исправить, устранив вкравшуюся в отдельных случаях однобокость и торопливость в формулировках.

На что рассчитывал Берия, когда он в последнее время с такой наглостью стал навязывать отдельные свои предложения, направленные против партийной линии, направленные против основных партийных кадров? Очевидно, он стремился использовать первый период после смерти И. В. Сталина, считая это время более подходящим для нанесения ударов по партии.

Берия играл роль спасителя

(Из речи Хрущева)

Я считаю, позорное дело с врачами, грузинское дело — это позор. Мы, члены Президиума, между собой несколько раз говорили, я говорил Лаврентию. Я получил письмо в ЦК от генерал-полковника Крюкова. И Жуков получил это письмо. Я показал Президиуму ЦК, нужно рассмотреть. Там десятка два с половиной генералов осужденных, и Крюков осужден на 25 лет. Берия не берется за разбор этих дел, а что это «липа» — это бесспорно.

(Ворошилов: «Липа»).

Я думаю, что это делал Берия в тех целях — он хотел поработать с этими генералами, а потом освободить. Потому, что он освобождал не просто, а он освобождал, и эти люди выходили, а он им внушал, что это Берия им вернул жизнь, не партия, не правительство, а Берия.

Я неоднократно слышал заявления Берия о партии, его взгляды. Последнее заявление было им сделано, когда мы обсуждали дела ГДР, когда вызвали немцев и когда обсуждали вопросы Венгрии. Тогда стоял вопрос о том, что надо разъединить работу в одном лице, решить, что совмещает ЦК и Совет Министров. Помните, тогда Ракоши сказал: «Я бы хотел знать, что решается в Совете Министров, и что в ЦК, какое разграничение должно быть? Раз не будет в одном лице, надо более рельефно выявить разделение вопросов». Берия тогда пренебрежительно сказал: что ЦК, пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой.

Меня тогда резануло такое заявление. Значит он исключает руководящую роль партии.

Почему он так говорил? Он вносил в сознание, что роль партии отошла на второй план, а когда он укрепится, тогда ее совсем уничтожит.

Он сам многим возмущался, что делалось в МВД или в госбезопасности. Интересно, с какими предложениями вошел он в Президиум. Мы еще их не обсудили, не успели, решили раньше его посадить, а потом обсудить. Он внес предложение, что нужно ликвидировать Особое совещание при МВД. Что такое Особое совещание? Это значит, что Берия арестовывает, допрашивает и Берия судит.

Он сам говорил: я могу любого человека заставить, что он скажет, что имеет прямую связь с английским королем или королевой, сам подпишет. И он это делал.

Разве это мыслимое дело? И что же он нам голову морочит. Он пишет, что надо упорядочить это дело, но как упорядочить? «Сейчас может Особое совещание выносить свое решение с наказанием до 25-ти лет и приговаривая к высшей мере — расстрелу. Я предлагаю высшую меру — расстрел отменить и не 25 лет, а 10 лет давать».

Мы все уважаем товарища Сталина, но годы свое берут, и в последнее время товарищ Сталин бумаг не читал, людей не принимал, здоровье слабое, хотя он храбрился, потому что в старости всегда храбрятся.

…несколько лет, как поручено товарищу Маленкову наблюдать за сельским хозяйством. Берия демонстрирует внешнюю свою дружбу, неразлучную, неразрывную с товарищем Маленковым, гробь сельское хозяйство, доведя до последней степени… Дальше терпеть нельзя: молока нет, мяса мало. Объявили переход от социализма к коммунизму, а муку не продаем. А какой же коммунизм без горячих лепешек, если говорить грубо?

(Голос из Президиума: «Картошки нет».)

Картошки нет. Это делалось для того, чтобы свалить вину на других, а потом добраться до власти, потом объявить амнистию, выступить с ворами и рецидивистами, чтобы сказали: вот Берия спасает. Он делал так, чтобы народ подкупить. Дешевая демагогия.

…а Берия уже тогда имел свои намерения. Взмах он взял большой, но сорвался и разбился, дух выпустил. (А это намек со стороны Хрущева, что Берии уже нет в живых?! — НАД.)

…когда поставил вопрос о том, что надо отказаться от строительства социализма, надо пойти на уступки Западу. Тогда ему сказали, что это значит? Это значит, что 18 миллионов немцев отдать под покровительство американцев. А он отвечает: Да, надо создать нейтральную демократическую Германию.

Как может нейтральная демократическая буржуазная Германия быть между нами и Америкой? Возможно ли это? Не надо скрывать, что с нами дружба капиталистических буржуазных государств определенная. Мы же скушали короля Михая, с которым охотился наш генерал в Румынии. Берия говорит, что мы договор заключим. А что стоит этот договор? Мы знаем цену договорам. Договор имеет свою силу, если он подкреплен пушками. Если договор не подкреплен силой, он ничего не стоит…

Некоторые говорили: как же так, Маленков всегда под руку ходит с Берия, наверное они вдвоем — это мне говорят, а другим, наверное, говорят, что Хрущев с ним также ходит. И это правильно. Ходили. И я ходил. Он посредине идет, бывало, а с правого бока Маленков идет, а с левого я. Вячеслав Михайлович как-то даже сказал: «Вы ходите и что-то все время обсуждаете». Я говорю: «Ничего путного, все гнусности всякие, противно даже слушать, но ходим».

Если бы мы сказали, когда уже увидели, что он негодяй, то я убежден, что он расправился бы с нами. Вы не думайте, он умеет. Я уже некоторым товарищам говорил и мне говорили, что я преувеличиваю, смотри, не будь чудаком, похоронит тебя, речь произнесет и табличку повесит: «Здесь покоится деятель партии и правительства», а потом скажет: «Дурак. И покойся там». Он способен на это. Он способен подлить отраву, он способен на все гнусности.

Я считаю, у нас вынужденная, так сказать, дружба была. Теперь вы видите, какая это дружба, и как она кончилась. Думаю, что правильно поймут члены партии.

Я не буду говорить о неправильном выступлении товарища Сталина, о котором говорил товарищ Маленков, в адрес товарища Молотова, в адрес товарища Микояна. Вы знаете, что это без всяких доказательств, это плод определенного возраста и физического состояния человека, в жизни не было того, что он думал.

Надо, чтобы Пленумы ЦК были, заседания были, повестка дня, и сессии надо организовать без парадности, без парадной болтовни бессодержательной. Все это надо перестроить. Сила в нас. И чем лучше и глубже мы будем развивать внутрипартийную демократию, чем мы лучше будем организовывать и привлекать народ к активному обсуждению политики нашей, хозяйственной и всей нашей работы, тем сильнее мы будем.

Разоблачение культа личности Сталина

(Из речи Маленкова)

В последний период жизни т. Сталина и, следовательно, непосредственно после его смерти положение дел в Политбюро, как в руководящем коллективе, было явно неблагополучно.

Политбюро уже длительное время нормально не функционировало. Члены Политбюро не привлекались к решению многих важных вопросов и работали по отдельным заданиям. В отношении некоторых членов Политбюро, как вы теперь знаете, совершенно несправедливо было посеяно политическое недоверие.

Здесь на Пленуме ЦК говорили о культе личности и, надо сказать, говорили неправильно. Я имею в виду выступление т. Андреева. Подобные же настроения на этот счет можно было уловить и в выступлении т. Тевосяна. Поэтому мы обязаны внести ясность в этот вопрос.

Хрущев: «Не выступившие вынашивают такие же мысли».

Прежде всего, надо открыто признать, и мы предлагаем записать это в нашем решении, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории. Не секрет, что партийная пропаганда, вместо правильного разъяснения роли Коммунистической партии, как руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране, сбивалась на культ личности. Такое извращение марксизма несомненно способствует принижению роли партии и ее руководящего центра, ведет к снижению творческой активности партийных масс и широких масс советского народа.

Но, товарищи, дело не только в пропаганде. Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективности руководства.

Все ли у нас благополучно, товарищи, в деле соблюдения выработанных великим Лениным норм, большевистских принципов руководства? Нет, не все. Больше того, у нас накопились за многие годы значительные ненормальности. Сошлюсь, например, на то, что у нас годами не собирался пленум ЦК, у нас последние годы Политбюро перестало нормально функционировать, как высший партийный орган, в период между пленумами ЦК Яне говорю уж о том, что 19 съезд партии у нас собрался спустя 13 лет после 18 съезда.

О какой же коллективности в руководстве, о какой критике и самокритике можно говорить, как можно обеспечивать руководящую роль партии и правильно осуществлять партийное руководство при таких ненормальностях в организации работы Центрального Комитета и его руководящих органов.

…ничем не оправдано то, что мы не созывали в течение 13 лет съезда партии, что годами не созывался Пленум ЦК, что Политбюро нормально не функционировало и было подменено тройками, пятерками и т. п., работавшими по поручению т. Сталина разрозненно, по отдельным вопросам и заданиям.

…культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры. Методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала.

Такой уродливый культ личности привел к безаппеляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьезный ущерб делу руководства партией и страной.

…уродливое проявление культа личности и уничтожение методов коллективности в работе Политбюро и ЦК, отсутствие критики и самокритики в Политбюро и в ЦК повлекли за собой ряд ошибок в руководстве партией и страной. Печальные примеры на этот счет не единичны.

У всех нас в памяти следующий факт. После съезда партии т. Сталин пришел на Пленум ЦК в его настоящем составе и без всяких оснований политически дискредитировал тт. Молотова и Микояна.

Разве Пленум ЦК, все мы были согласны с этим? Нет. А ведь все мы молчали. Почему? Потому, что до абсурда довели культ личности, и наступила полная бесконтрольность. Хотим ли мы чего-либо подобного в дальнейшем? Решительно — нет.

Надо решительно покончить с бесконтрольностью в работе кого бы то ни было. Всякий член ЦК, какой бы он пост ни занимал, должен находиться под соответствующим партийным контролем. Деятельность любого из руководителей должна протекать под руководством ЦК партии.

Кто подрывает авторитет ЦК, топчет большевистские принципы и традиции нашей партии, тот является нашим злейшим врагом и таких людей надо беспощадно изгонять из партии. Никакой пост, никакие прошлые заслуги не должны служить препятствием к очищению партии от зарвавшихся вельмож, старающихся уйти из-под контроля партии.

В связи с задачей подъема животноводства в феврале месяце этого года т. Сталин настойчиво предложил увеличить налоги в деревне на 40 млрд. рублей. Ведь мы все понимали вопиющую неправильность и опасность этого мероприятия. Мы говорили, что все денежные доходы колхозов составляют немного более этой суммы. Однако этот вопрос не был подвергнут обсуждению, коллективность в руководстве была настолько принижена и подавлена, что приводимые т. Сталину доказательства были им безапелляционно отброшены.

…далее, решение о Туркменском канале. Была ли выяснена предварительно необходимость строительства канала… обсуждался ли этот вопрос в руководящих органах партии и государства? Нет. Он был решен единолично и без всяких экономических расчетов…

Разве не ясно, что мы должны исправлять подобные ошибки, явившиеся следствием неправильного отношения в руководящем коллективе, результатом принижения коллективности в работе и перехода на метод единоличных безапелляционных решений, следствием извращений марксистского понимания роли личности.

Или взять известное предложение т. Сталина о продуктообмене, выдвинутое в работе «Экономические проблемы социализма в СССР». Уже теперь видно, что это положение выдвинуто без достаточного анализа и экономического обоснования.

…решения по важнейшим международным вопросам, вопросам государственной работы и хозяйственного строительства нередко принимались без должного предварительного изучения и без коллективного обсуждения в руководящих партийных органах.

Наличие таких ненормальностей на деле приводило к недостаточно обоснованным и неправильным решениям….

Мы должны об этом сказать, чтобы не повторить ошибок, связанных с отсутствием коллективного руководства и с неправильным пониманием вопроса о культе личности, ибо эти ошибки, в отсутствие т. Сталина, будут трижды опасными.

Товарищи! В представленном вам проекте решения ставится перед всей нашей партией задача — извлечь из дела Берия политические уроки и сделать необходимые выводы для своей дальнейшей деятельности.

…вскоре после смерти т. Сталина мы, члены Президиума, начали убеждаться в том, что Берия… стал ловко и умело пользоваться своим положением министра внутренних дел и развил активную деятельность в том преступном направлении, чтобы поставить МВД над партией и правительством.

Генерал-лейтенант Кобулов А. З. (брат заместителя министра т. Кобулова Б. З.) сказал: «Вы не учли того, что к руководству МВД СССР пришел т. Берия и что теперь органы МВД не будут в такой зависимости от партийных органов, как это было раньше. Вы не представляете себе, какими правами пользуется т. Берия. Он решительно ломает все старые порядки не только в нашей стране, ной в демократических странах».

На прошлой неделе, накануне того дня, как мы решили рассмотреть в Президиуме ЦК дело Берия, он пришел ко мне с предложением предпринять через МВД шаги к нормализации отношений с Югославией.

Осуществить эту меру Берия не успел ввиду того, что мы повернули события в отношении его лично в другом направлении.

Или другой факт. В правительстве обсуждался германский вопрос. Речь шла о серьезном неблагополучии в положении ГДР Мы все пришли к заключению, что в результате неправильной политики в ГДР наделано много ошибок, среди немецкого населения имеет место огромное недовольство, что особенно ярко выразилось в том, что население из Восточной Германии стало бежать в Западную Германию. За последний период, примерно за 2 года, в Западную Германию убежало около 500 тысяч человек.

Берия при обсуждении германского вопроса предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию.

Затем, товарищи, факт, связанный с вопросом о массовой амнистии. Мы считали и считаем, что эта мера по амнистии является совершенно правильной. Но, раскрыв теперь подлинное лицо Берия, мы приходим к заключению, что он подходил к этому мероприятию со своих позиций, он имел свои планы на этот счет. Факты показали, что он проводил эту меру с вредной торопливостью и захватил контингенты, которые не надо было освобождать, например, вовсе не надо было освобождать воров-рецидивистов.

Что же касается отдельных ошибок и неправильностей, допущенных нами в период, пока мы после смерти товарища Сталина на протяжении 3–4 месяцев разоблачали Берия, эти ошибки и неправильности мы дружно поправим.

Звездный час Берии, расколотый надвое

После всего сказанного имеет смысл повторить то, что уже говорилось, но посмотреть на все, исходя из того, что стало известно только что! Итак, на первый взгляд, напрашивается вывод, что за такое явление, как «оттепель», ее последователи обязаны не Хрущеву, а Маленкову, который, критикуя СМИ, уже 10 марта 1953 г., т. е. на другой день после похорон Сталина, сделал на Президиуме ЦК, хотя и секретное, но вполне официальное заявление: «Считаем обязательным прекратить политику культа личности». После чего секретарю ЦК Поспелову поручили контролировать СМИ, а Хрущеву — надзирать за подготовкой информации, касающейся Сталина…

Эта явная антисталинская позиция Маленкова действительно может показаться совершенно самостоятельной. Но, как свидетельствуют все характеристики хорошо знавших его людей, сам Маленков вряд ли был способен на такие решительные заявления.

Каждый раз, когда он шел на какие-то радикальные шаги, за направлением этих шагов обязательно кто-то стоял. Вначале — жена, потом — Сталин, затем — Берия и напоследок, скорее всего, — Молотов и Каганович, а под конец, видимо, опять жена. Он сам почти всегда и во всем был вторичен, и потому привык озвучивать, осуществлять и поддерживать прежде всего чьи-то «я».

Теперь очевидно, почему Маленков оказался в одной связке с Берией… Берия, как мало кто умевший входить в доверие к кому бы то ни было, незаметно и Маленкова втянул в цепь таких своих дел, которые в конце концов в общей сложности оказались вдруг крайне преступными. Так Маленков попал в зависимость от Берии. И вот… когда Берия стал затевать последние свои «операции», а судя по всему, и заговор против Сталина, он, очевидно, поставил Маленкова перед фактом: «Сталин со дня на день должен арестовать меня (По словам сына Берии, у отца были все основания так думать). А если возьмут меня, то возьмут и тебя, так как никто не выстоит перед теми допросами, которые освоили наши головорезы. И тогда я вынужден буду признаться про все, что мы делали вместе. Поэтому доводить до моего ареста невыгодно ни мне, ни тебе. Значит, надо до конца во всем действовать сообща…»

В итоге и без того «свой» Маленков сделался в руках Берии буквально ручным. Так стал очевидным ответ на вопрос: «Маленков — друг Берии или его кукла?»

Все это подводит к мысли, что в своей «оттепели» Маленков не был свободен так, как позже Хрущев, ибо Маленкова прямо связывала и компрометировала «дружба» или, точнее, «тесное сотрудничество» даже с мертвым Берией. Следовательно, вынужденное устранение Берии (путем ареста?) не столько освободило Маленкова от зависимости, сколько ослабило его в преддверии назревавших сражений с Хрущевым и заставило, как в свое время и Берию, выступить против Сталина, чтобы списать на него все свои черные дела, многие из которых делал Маленков с Берией в тайне от вождя. Поэтому Маленков и стал развенчивать культ… по тезисам Берии!

Хрущев же, организовав арест Берии и выступив на XX съезде с якобы закрытым разоблачением репрессий, а на деле устроив преднамеренную утечку информации, фактически развязал себе руки для неограниченной свободы действий, как в духе «оттепели», так и в духе подавления любого инакомыслия, если оно не совпадало с его собственным. При этом, как единодушно утверждают исследователи, предусмотрительно уничтожил через своего человека в КГБ И. Серова все или почти все документы о личном участии в массовых политических расправах. (Семичастный сказал мне, что ни он, ни Шелепин этого не делали, что, скорее всего, это дело рук Серова…)

Вдобавок ко всему энергичный и в своем роде самодостаточный Хрущев сумел к 1955 году оттеснить Маленкова на 2-й план еще и потому, что вторичность и безволие Маленкова в борьбе за 1-ое место во власти не могли сыграть в пользу Маленкова так, как это было, когда Берия сам хотел, чтобы Маленков являлся первым человеком в государстве, но… в его, в бериевских, руках.

Как не опасался Маленков, что его объявят союзником и подпевалой Берии, это все равно случилось. Он всячески пытался откреститься от Берии и тогда, и позже, когда его громили в составе так называемой «антипартийной группы». Однако его, терявшего позицию за позицией, уже никто не хотел слушать. Так пришлось ему принять на себя крест за дело, которое История должна была бы записать не на счет Хрущева и даже не на его счет, а на счет Берии…

P.S. В ответ на хрущевское разоблачение «культа личности» в 1956 году Борис Пастернак напишет:

Очевидный намек на Хрущева, Маленкова и им подобных. Если верить этим стихам, Пастернак, осуждая культ, тем не менее симпатизировал силе личности Сталина.

 

20.5. Предатель или герой?

Время предательств

Проходит время, когда из предателей делали героев, а из героев — предателей. И некогда запретный смысл стихотворения «Время предательств» наконец-то, хотя и не бесследно, перестаёт быть злобой дня. Даже не верится, что ещё совсем недавно я мог только мысленно повторять строки: «Время предательств настало. Слава предателям! Слава! Слава навеки предателю первому! Первый во всём — раелюб Горбачёв. Всех, кого мог только, душенька, предал он так, словно сам вообще ни при чём. Слава второму крутому предателю! Яковлев — номер, бесспорно, второй. Он — идеолог сплошного предательства, Запада тайный и явный герой. Третьему слава — большому предателю! Нет Шеварднадзе хитрей и мудрей: так же, как Брежневу, льстил обаятельно, предал застенчиво верных друзей. И… чтобы некого было винить, имя своё он решил изменить. Слава, что, скромно и так обстоятельно выдав секреты вскормившей страны, служит всемирным примером предателям сытый Бакатин, не выдав цены… Слава тому, кто для старых приятелей Русь захотел по частям распродать. Слава ему — господину предателю: жаль умерла, а то б продал и мать. Слава другим незабвенным предателям, предавшим мир в белорусском лесу: чувствуя, что… их ждёт суд основательный, с трепетом крестик Иудин несут. Слава предателям! Слава! Время предательств настало…»

Зачем такое длинное и не совсем лирическое отступление в теме про лётчика Леонида Никитовича Хрущёва (сына «великого кукурузного кормчего»), который, по одним слухам, — герой, но вот по другим… Язык не поворачивается сказать — кто! Говорят, наиболее страстное их отражение появилось из-под пера соавтора сталинского «Гимна Советского Союза» и… поэтому на редкость осведомлённого поэта Регистана:

Поговаривают, что слухи о переходе Л. H. Хрущёва к немцам поползли ещё в войну. Что делать при такой непримиримости мнений? Ответ один: обращаться к документам и свидетельствам, которые помогут ликвидировать белые пятна, то есть опять-таки найти документы, которых не хватает!

Тайны «Личного дела»

В моих руках «Личное дело» Леонида Никитовича Хрущёва. Надо сразу сказать: в нём больше вопросов, чем ответов. И главный: зачем его так переполовинили и перекроили в 50–60-е годы, годы незабвенного царствования Никиты Сергеевича Хрущёва, который, разоблачая Сталина, никак не мог отмыть собственные руки от крови тех неисчислимых жертв, чьи жизни в Москве и на Украине оборвались после подписей, вылетавших по инициативе этих, выслуживавшихся перед Ежовым и Берией рук??? Почему из «Личного дела» его сына так внаглую выдраны страницы, касающиеся именно тех военных лет, когда в судьбе его Лёньки появились вопросы? А взамен, хотя и наспех, но уверенно выдранных (от которых, правда, остались кое-какие клочки) через 10–15 лет после войны вдруг возникли новые, датированные уже 60-ми. Про эти годы историки скажут: «Если у Сталина был культ личности, то Хрущёв культивировал культ без личности».

Что было на тех исчезнувших страницах, мир когда-нибудь всё равно узнает, ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным. А вот то, что появилось на более поздних вставках, отдаёт попыткой переписать какую-то имевшую место нежелательную военную историю так же, как переписали её «под Хрущёва», а затем и «под Брежнева», сделав их чуть ли не главными полководцами Второй мировой. Выходит, раз через семнадцать лет понадобилось так основательно переделывать «Личное дело» сына, в нём было что-то такое, что не давало покоя Хрущёву до конца жизни. Что??? К счастью, про это можно не только догадываться, но и кое-что утверждать. Ведь, хотя главные бумаги из «дела» сына и выдраны, но и в оставшихся прижизненных, да и в послевоенных документах встречаются такие данные, которые дают не голословные основания для восстановления факта: каким он парнем был.

Между тем напрашивается вопрос: а не могли ли в изъятых бумагах находиться те самые донесения разведчиков и партизан, из которых следовало, что сбитый или посаженный немцами летчик (сын Хрущёва), оказавшись в плену, начал давать гитлеровцам какие-то важные показания, за что и попал под сталинский суд? Кстати, перестали «мучить» «Личное дело» Л. Н. Хрущёва 23.11.1964, то есть вскоре после освобождения 14.10.1964 Н. С. Хрущёва от обязанностей первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Здесь вспоминаются и те скандальные данные, которые мне удалось получить от информированного Молотовым и ведущими советскими полководцами писателя Ивана Стаднюка, автора известного романа «Война». Главный вывод из этих данных был обнародован им ещё в 1988 году на специальном совещании, а потом опубликован в шестом номере журнала «Вопросы истории». Причем, совещание это курировал секретарь ЦК КПСС Александр Яковлев, являвшийся председателем комиссии по реабилитации жертв сталинских репрессий.

Стаднюк рассказывал, что комиссия по реабилитации, которая состоялась после XX съезда, «пыталась доказать, что осуждённый во время войны сын Хрущёва — лётчик, совершивший героический подвиг, и ни в чём не виноват. Однако Военная коллегия Верховного суда не нашла возможности снять с него судимость». А ведь было это во времена беспредельного господства Хрущёва-старшего. Более того, Стаднюк назвал мне и фамилию О. Тёмушкина — одного из самых активных членов той комиссии, якобы стоявших за реабилитацию сына Хрущёва.

И ещё, Стаднюк предложил проверить один слух, от которого наступает потрясение, когда узнаёшь, что этот слух знающие люди упрямо связывают с тем же лётчиком Л. Н. Хрущёвым. Слух очень страшный, и поэтому его надо обязательно либо развеять, либо подтвердить!!! Суть его в следующем. После тяжелого ранения в ногу лётчик Л. Н. Хрущёв находился в отпуске в Куйбышеве, куда на первое время войны перебазировались многие члены правительства СССР и их семьи. Отпуск сопровождался пьянками, в одну из которых, отличавшийся «яканьем» (весь в отца!) и тягой к красивой жизни, сын будущего «кукурузного вождя» вдруг предложил собутыльникам посоревноваться в стрельбе из пистолетов, чтобы определить, кто из них лучший «ворошиловский стрелок». Для этого они изобрели себе, словно в «подражание» Шиллеру, мишень. На голову девочки (не то шести лет, не то шестиклассницы) установили яблоко и начали в это «яблочко», как по мишени в тире, палить. Выстрел Л. H. Хрущёва оказался якобы роковым… Хрущёв-старший, зная, что лучше самому сообщить о происшедшем Сталину, чем это успеет сделать кто-то другой, позвонил и, всё рассказав, спросил: «Что делать?» На что Сталин ответил: «Вы сами член Военного совета и должны знать, как поступают в таких случаях». Так Хрущёв-младший оказался на скамье подсудимых, а Хрущёв-старший на всю жизнь затаил на Сталина зло, тем более, что видел, как далеко неидеальному второму сыну Иосифа Виссарионовича многое сходило с рук, если, конечно, не доходило до отца. А желающих, на всякий случай, скрыть от отца «подвиги» Василия Сталина находилось достаточно. Между тем, пока шло расследование, в ожидании своей участи лётчик Л. H. Хрущёв вновь оказался на фронте и в один из боевых вылетов не вернулся. Короче, что-то такое накручено…

Этот слух находится в явном противоречии с другой, но уже официальной версией, о чём — ниже. А пока скажу, что в «Личном деле» Л. Хрущёва есть многозначительная фраза свидетеля того последнего вылета, фраза лётчика Заморина (он был ведущим, а Хрущёв ведомым). Из неё предельно ясно, что Заморин не видел, чтобы кто-то сбивал Л. Н. Хрущёва, и потому очень долгие поиски (даже по свежим следам!) обломков его истребителя самолётами-разведчиками, а затем и партизанами не дали желаемого результата. (Правда, это объяснение Заморин сделал по воспоминаниям в 60-е годы, то есть через семнадцать лет после боя.)

Видимо, по той же причине поиски не принесли нужного результата и сейчас, когда ими занялась целая экспедиция «Комсомольской правды». Все это напоминает сказку «Пойди туда — не знаю куда, найди то — не знаю что».

Вот, вероятно, откуда появилась версия об авиапобеге Л. Хрущёва от приговора суда к немцам, чему лично я доверять не могу, пока не найдутся хотя бы основные документы военного времени, в том числе и изъятые из «Личного дела» пилота. Ведь все(!) более поздние вставки, сделанные в духе переписывания истории «под Хрущёва» в годы его правления, вызывают массу серьёзных сомнений, хотя есть среди них и полезная для поисковиков информация. Например, о личных вещах военного лётчика Л. Н. Хрущёва, которые могут помочь продолжателям экспедиции «Комсомольской правды».

«Золотой папа»

Так авторами публикаций в «Комсомольской правде» назван Никита Сергеевич Хрущёв. Я же вместо многочисленных россказней о нём хочу представить миру документ, показывающий, как начиналась карьера человека, обещавшего построить коммунизм к 1980 году.

Из «Личного дела» Никиты Сергеевича Хрущёва (1894–1971), комиссара запаса…

Аттестация за период с 21 июля 1930 г. по 1 сентября 1930 г.

Личные данные: энергичен и решителен, инициативу проявлял недостаточно (То есть брать на себя ответственность за других или за какое-то дело не стремился. — НАД.), дисциплинирован; походы вынес удовлетворительно.

Служебные данные: военная подготовка, стрелковое дело усвоил удовлетворительно; оружие — удовлетворительно; стрельбы выполнил; политзанятия «Наши западные соседи» усвоил удовлетворительно; политработа и политигры — удовлетворительно. Тактическая подготовка: в обстановке разбирается вполне (Умел держать нос по ветру. — НАД.), язык имеет, нет системы в мышлении по оценке обстановки и принятию решений.

Командир роты — старшина политсостава Страшненко. 3 сентября 1930 г. С «Аттестацией» и выводами согласен. Нач. под. див. Исаенко. 17 октября 1930 г.

Как видите, «Личное дело» Н. С. Хрущёва прямо свидетельствует, что даже в зрелом, 36-летнем, возрасте большинство его качеств оценивались как удовлетворительные. Так и хочется сказать: прислушались бы тогда к мнению старшины Страшненко, как это сделал нач. под. див. Исаенко, может быть, и не было бы у нас смуты, развала, бед и позора на весь белый свет. Между тем в том же «Личном деле» в особом замечании комиссии от 27.11.1931 г., то есть где-то через год, говорится: перевести «как выросшего на партработе» из старшей группы в высшую группу политсостава. Вот где, среди партийных подхалимов, по-настоящему оценили его способности, после чего Хрущёв сразу и резко пошёл в гору.

Кстати, несколько слов о происхождении фамилии Хрущёв. Народ не просто даёт прозвища, становящиеся фамилиями. Прозвища и фамилии чаще всего отражают главное в человеке, то есть его нутро. Слово «хрущи» означает семейство жуков-вредителей. И действительно, Н. С. Хрущёв вёл себя среди начальства «жучком-жучком», зато среди подчинённых был ещё тот «жук»… Короче говоря, судя по «Личному делу», «не тот человек» был Никита Сергеевич с самого начала!

И ещё: его «Личное дело» тоже подверглось изъятиям и переработкам. Когда(?), что(?) и как(?) — не знаю.

Да! Укоренившиеся с незапамятных времён привычки наших политиков подвергать улучшению или ухудшению «дела давно минувших дней» очень мешают достоверному отражению спорных вопросов истории.

Уместно сказать, что по информации «Комсомольской правды» можно сделать вывод, что и сын «золотого папы» тоже не был примером для подражания. Любил прихвастнуть и пофорсить: «всегда приезжал на машине, всегда хорошо одевался», имел «американский меховой шлемофон», «хромовые сапоги», «металлический (серебряный) портсигар», «швейцарские часы «Longine», на плечах парадные золотые погоны»… У многих ли в те времена были такие возможности? Впрочем, это характерно чуть ли не для всех молодых людей его возраста. Были бы только условия! А Леониду тогда было чуть больше 25.

В «Личных делах» тех лет выражения типа «дисциплинирован, морально и политически устойчив, предан Социалистической Родине и делу партии Ленина — Сталина» были общеупотребимы. Я их встречал и в «Личном деле» падкого на авантюры Василия Сталина, и в «деле» будущего главного предателя Великой Отечественной войны двуликого генерала Власова. Нужно было совершить что-то совсем из рук вон выходящее, чтобы в характеристике появилось то, что узнаешь из документов Л. Хрущёва, которому, между прочим, даже при жизни опасались не то, что приписать что-то плохое, но, скорее, старались сгладить и то, что действительно было. Как-никак стояли годы кошмарных репрессий, одним из организаторов которых был не кто иной, как отец лётчика, тогдашний (с 1935 года) первый секретарь МК и МГК партии, а с 1938-го первый секретарь ЦК Компартии Украины Никита Сергеевич Хрущёв. Одного росчерка его пера по адресу неугодных правдолюбцев было достаточно, чтобы пролилась кровь. Архивы, как их не «чистили», сохранили не один такой хрущёвский автограф… А надо сказать, Н. С. Хрущёв, трудно обнаруживаемый и потому непревзойдённый лицемер сталинских времён, как все подобного рода невежественные личности, отличался злобной памятью, холопской завистью и тайной мстительностью до победного конца. Примером тому — чрезмерное осуждение сына Сталина Василия после смерти вождя. Главной заслугой Н. С. Хрущёва, способствовавшей его исключительно скороспелой карьере, было умение лучше всех угождать начальству и безоговорочно и быстрее остальных выполнять любое, пусть даже самое преступное, указание сверху.

Впрочем, то, что яблоко от яблони далеко не падает, не всегда верно. Поэтому и в случае с сыном Хрущёва не стоит спешить с окончательными выводами ни в плохую, ни в хорошую сторону. Разумеется, сперва нужно собрать всевозможные документы, и только потом опровергать или подтверждать слухи, имея, на всякий случай, в виду, что не зря говорят: дыма без огня не бывает. Надо иметь в виду и то, что не все хорошие и плохие данные из характеристик являются главными свидетельствами качеств человека. Вот, например, мне приходилось читать «Личное дело» Валерия Чкалова. Исходя из него, на Чкалове негде пробы ставить: и пьяница, каких раз-два и обчёлся, и судимости имел, и дисциплина была ему побоку, и даже шизофрению у него усматривали, и тем не менее в лётном деле в те годы равных ему, пожалуй, не было!

А вот другой пример. Тоже своими глазами читал — «Личное дело» генерала Власова: ну ангел во плоти, чуть ли не второй человек после Христа, а ведь оказался Иудой, да ещё каким! Стало быть, все эти характеристики, какими бы хорошими или плохими они не были, ещё не есть суд над человеком в последней инстанции! Так надо относиться и к документам Л. Хрущёва, то есть очень осторожно. И сто раз правы те поисковики, которые именно так относятся к делу, стараясь не спешить с окончательными выводами в пользу геройства или в пользу предательства.

Кстати, наличие копий заставляет предположить о существовании, по крайней мере, двух «Личных дел» Л. Хрущёва, одно из которых я начинаю исследовать. В цитируемом мною «Личном деле» лишь пара-другая документов-оригиналов, остальные — копии, заверенные переработчиками-«шестидесятниками», то есть воинами невидимого канцелярского фронта конца 50-х начала 60-х. Где они теперь? Можно ли до них добраться или хотя бы до каких-то их воспоминаний? Вот их должности и фамилии: старший научный сотрудник 1-го отдела подполковник Фост, старший офицер 4-го отдела УК ВВС полковник Бурмистров, начальник архива хранилища 2-го отдела Архива Министерства обороны майор Шалаев и О. Тёмушкин — член комиссии 1956 года по реабилитации репрессированных… Вероятно, указанные люди, их близкие, друзья и знакомые смогут сказать, что именно побудило их через 15 лет после войны вновь вернуться к «Личному делу» Леонида Никитича. И тогда, может быть, обнаружится, что за крысы завелись в «Личных делах» Хрущёвых…

Каким он парнем был

Много на этот счёт слухов и письменных рассуждений. Чтобы было с чем сравнивать, приведу наиболее распространённый вариант опубликованной биографии, а потом процитирую документы из «Личного дела».

Итак, Леонид. Родился в 1917 году в семье шахтёра Никиты Хрущёва, который вскоре ушёл на Гражданскую войну. Жена, Ефросинья Ивановна, осталась с двухлетней дочкой Юлей и с грудным Лёней. Получив отпуск, Хрущёв-старший увидел свою Ефросинью уже в гробу — скосил её сыпной тиф. Пришлось малолетних детей оставить на попечение деда и бабки, а самому опять вернуться на фронт. Лишь шесть лет спустя женился Никита Сергеевич во второй раз, но жена его, Нина Петровна, тоже была партийным работником: куда направят — туда и ехали. Какой уж тут домашний очаг! Только в конце 20-х начал складываться семейный быт. Родилась дочка Рада. В Москве, где Н. С. Хрущёв учился в Промакадемии, им дали в общежитии две комнаты. И только тогда взяли они к себе Юлю и Лёню. Выходит, около 10 лет рос парнишка как сирота. Мачеха, конечно, не мать, но всё же… Закончив школу-девятилетку, он поступил в фабрично-заводское училище. Учился хорошо и добросовестно работал у станка. Его любили товарищи, избрали комсоргом. Вскоре коллектив рекомендовал его на учёбу в школу Гражданского Воздушного Флота. Тогда среди мальчишек было в моде идти в лётчики. Двадцатилетний Л. Хрущёв после курса в лётной школе в Балашове и доподготовки в Ульяновске стал профессиональным лётчиком. Работал инструктором Центральных авиационных курсов в Москве, затем в Киеве, куда перевели отца. В жёны себе Леонид выбрал тоже лётчицу — штурмана эскадрильи аэроклуба. Но не Гражданская авиация привлекала молодого пилота. Приближалась война и хотелось встретить её в рядах Военно-Воздушных Сил. В феврале 40-го Леонид добровольно вступает в Красную Армию. Его зачисляют слушателем подготовительного факультета ВВА имени Жуковского. Потом переводят в военное авиационное училище в г. Энгельс. Дома бывает лишь наездами. Далее следуют только хвалебные характеристики.

Так или примерно так писали все биографы. А вот что увидел я в «Личном деле», у которого, кстати, масса всяких номеров. Никто не смог толком объяснить мне, что значат все эти номера. Вполне возможно, что они означают то, что написано, но не исключено и то, что они имели для сменявшихся делопроизводителей архивов какой-то вспомогательный характер. Вот эти номера: «Личное дело» № 71529; инвентарный № 0562178, а в Управлении кадров ВВС оно, видимо, числилось под № 950. И ещё — № 51973/92 — это может быть номер коробки, в которой в каком-нибудь архиве хранились документы Л. Н. Хрущёва.

Копия автобиографии на Хрущёва Леонида Никитовича (так в «Личном деле», — НАД.)

Родился в Донбассе, г. Сталине, в семье рабочего. До революции отец работал слесарем на шахтах и заводе Боссе, в настоящее время член Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК ВКП(б), г. Киев. Родственников за границей нет. Женат. Жена работает штурманом-лётчиком эскадрильи аэроклуба в г. Москве. Отец жены — рабочий. Брат — военнослужащий ВВС (г. Одесса). Сестра — домохозяйка. Начал самостоятельно работать с 1939 г. (скорее всего — с декабря 1939 по февраль 1940-го, в тексте неразборчиво, — НАД.) лётчиком-инструктором ЦАК СССР Москва — Киев. Общее специальное образование получил, учась в семилетке ФЗУ; школа пилотов ГВФ, подготовительные курсы в академию — школа ГФК — окончил в 1937 г. В ряды ВЛКСМ вступил в 1932 г. Принят организацией Краснопресненского района г. Москвы, билет № 1029961. В ФЗУ работал секретарём ячейки первичной организации ВЛКСМ. В 1936 году в районе ГВФК — комсоргом звена. В 1940 году за задолженность уплаты членских взносов получил выговор (не снят). В РККА добровольно с февраля 1940 г. В ВВА им. Жуковского слушатель доподготовительного курса. С февраля 1940 г. — ЭВАУ. За границей не был. Под судом не был. 22 мая 1940 г. Курсант Хрущёв.

И сразу приведу ещё два документа.

Первый документ.

Родился Хрущёв Леонид Никитович 10 ноября 1917 года в Донбассе, г. Сталине. Национальность — русский. Иностранным языком не владеет. Отец до 1917 года работал слесарем (завод Боссе — Донбасс). Отец — партработник — секретарь ЦК ВКП(б). Мать умерла в 1919 году. Сам он женат. Жена — Сизых Любовь Илларионовна 1915 года рождения. Родилась она в Киеве УССР. Дочь Хрущёва — Иолинда Леонидовна (год рождения 21.01.1941 — г. Москва). Сын, Хрущёв Юрий Леонидович, родился в 1936 году — г. Москва.

Образование (общее) — среднее, г. Москва, 7 групп и курсы по подготовке в академию — сентябрь 1939 г.

Специальное образование — школа пилотов ГВФ г. Балашов — 1937 г.

Окончил (военное образование) Энгельсскую военную авиационную школу (ЭВАШ) ПРИВО в 1940 г.

Научных трудов или изобретений у него нет.

Член ВЛКСМ с 1932 г. Краснопресненской организации г. Москвы. № комсомольского билета 1029961.

Подвергался комсомольским взысканиям, в частности, имел выговор за долгий период неуплаты членских взносов в 1940 г.

Апрель ЭВАШ.

Вступил в ВВКА — февраль 1939 г. — добровольно (так в «деле». — НАД.).

Второй документ.

Характеристика на курсанта (слушателя) ЭВАШ.

Хрущёв Леонид Никитович, член ВЛКСМ с 1932 г., политически развит хорошо, в вопросах международной и внутренней политики партии и Советского правительства разбирается правильно. В учебно-боевой подготовке осуществляет авангардную роль. Член ВЛКСМ. Сдал все зачёты на отлично. Дисциплинирован. За время пребывания в организации ВЛКСМ с 1 марта 1940 г. по 1 июня 1940 г. нарушений воинской дисциплины не имел. Имеет от комсомольской организации взыскания:

в 1937 году выговор за пьянку и недисциплинированность во время учёбы в Балашовском авиаучилище. Утверждён Молотовским РК ВЛКСМ г. Киева;

во вторую а/э ЭВАШ прибыл, имея задолженность по членским взносам за 12 месяцев, за что от организации ВЛКСМ получил строгий выговор, который ШПК ещё не утверждён.

В настоящее время недостатков, отмеченных выше, не имеет. Общественной работы в организации ВЛКСМ за период с 1 марта по 1 июня 40 г. не выполнял. Идеологически выдержан. Морально устойчив. Предан делу партии Ленина — Сталина.

Ответственный секретарь бюро ВЛКСМ 2-й эскадрильи Лацков.

Комментарии почти излишни, потому что теперь можно видеть: сознательно или бессознательно Л. Хрущёв не упоминает в автобиографии отдельные факты своей жизни. Можно видеть и то, как услужливые делопроизводители помогают ему «избавиться» от личных недостатков, используя хитрую формулировку: «подвергался комсомольским взысканиям, в частности, имел выговор за долгий период неуплаты членских взносов в 1940 г.». Хитрость заключается в том, что «строгий выговор» становится просто «выговором», а выговор «за пьянку и недисциплинированность» не упоминается вообще. Но к составителям этой бумаги не придерёшься — ведь они и не собираются перечислять все взыскания Л. Хрущёва, пряча их под лукавым словом «в частности». Впрочем, быть может и то, что эта копия не совсем верна, так как в 1961 году полковник Бурмистров, вероятно, не желая ставить в неудобное положение главного строителя коммунизма, просто не стал переписывать все(!) эти взыскания из автобиографии его сына.

Не обойтись здесь и без такого замечания. Тогда у Лёньки «родственников за границей не было». Однако, доживи он до наших дней, появились бы и не где-нибудь, а в самих Соединённых Штатах, которым когда-то лучший коммунист СССР Н. С. Хрущёв грозил с трибуны ООН показать Кузькину мать… Но иметь родственников за границей, как мы теперь понимаем, уже не предательство Родины… особенно со стороны второго сына Хрущёва — Сергея Никитича, который недавно захотел стать полноправным гражданином США, так и не дождавшись, когда (снова лапотная) Россия под лозунгом отца наконец-то «догонит и перегонит Америку»…

Если завтра война

Тогда почти все жили этой мыслью. И она вскоре действительно грянула. И 23-летний лётчик Лёнька Хрущёв не просто пошёл на Великую Отечественную: уже 1 июля 41-го он буквально полетел на её сражения и уже 16-го за боевые заслуги был представлен к награде орденом Боевого Красного Знамени. После задевших за живое выговоров за пьянку, неумение вести себя и за грубейшее нарушение комсомольского устава дисциплина его, как утверждают характеристики, хромать перестала. Зато уже 26 июля основательно захромала нога — так закончилось одно из боевых крещений. Ногу хотели отрезать. Лёнька пригрозил пистолетом и… остался с ногой, а через полгода пошёл переучиваться на лётчика-истребителя. Впрочем, про это лучше меня рассказывает язык его военных документов.

Копия выпускной аттестации на курсанта Хрущёва Леонида Никитовича… в РККА с 15.2.1939 года (В автобиографии: с февраля 1940 г.? — НАД).

<…> Морально устойчив. Бдителен и умеет хранить военную тайну. Как на работе, так и в быту отлично дисциплинирован, требователен к себе. Развито чувство ответственности за порученное дело. <…> Техника пилотирования на самолётах СБ, М-103 — отличная. Ориентировка хорошая. <…> В быту общителен, выдержанный и скромен. <…> В работе энергичен. Решительный, инициативен и вынослив. <…> Физически развит…

Вывод: целесообразно использовать в скоростной бомбардировочной авиации… лейтенант Щербаков. 21 мая 1940 г.

Выписка из донесения начальнику штаба ВВС 22-й армии (исходящий Ш12/СО от 16.7.41)

<…>4. Командир экипажа лейтенант Хрущёв Леонид Никитович, сын Никиты Сергеевича (мало кому делались такие приписки, — НАД.) <…> В воздушном бою 6.7.1941 г. храбро дрался с истребителями противника, вплоть до отражения их атаки. Из боя т. Хрущёв вышел с изрешеченной машиной. <…> Его машина безотказна. Неоднократно шёл в бой, подменяя неподготовленные экипажи. Ходатайствую о награждении т. Хрущёва орденом «Красное Знамя». <…> полковник Писарский.

Боевая характеристика на… лейтенанта Хрущёва <…> В воздухе спокоен и расчётлив. Аварий и поломок, как в мирное время, так и на фронте не имел. <…> Неутомимый в бою, бесстрашный, всегда рвался в бой. Были дни, когда он делал по 3–4 вылета в день и никогда не жаловался на усталость. На Западном фронте пробыл два месяца (по другим данным того же «Личного дела» не пробыл и месяца, — НАД.) в начальный период, т. е. в самый тяжелый период, когда полк летал без прикрытия, и он не боялся трудностей и смело шёл в бой. За период боевой деятельности совершил 27 боевых вылетов по войскам врага. <…> В бою был сбит противником и при посадке сломал ногу.

Вывод: хороший, опытный боевой лётчик и может быть назван хорошим сыном своего отца. <…> капитан Солоденко. С аттестацией полностью согласен… подполковник Ткачев. 9 января 1942 г.

Наградной лист. <…>участвовал на фронте борьбы с германским фашизмом с 1 июля 1941 г. <…> Постоянный домашний адрес: г. Москва, Большая Полянка, д. 3/9, кв. 35, жене.

Краткое конкретное изложение личного боевого подвига…

Метким бомбометанием его самолёт разбомбил танк и артиллерию противника в районе Великих Лук. 10 июля 1941 г. <…> На обратном пути самолёт Хрущёва подвергся нападению со стороны фашистских истребителей. Самолёт был обстрелян и имел 20 пробоин. Тов. Хрущёв спас самолёт и вернулся на свой аэродром. <…> майор Ткачёв… старший политрук Куликов.

Справка. <…> Хрущев Леонид Никитович 26 июля 1941 г. после выполнения боевого задания на самолёте СБ… был сбит… При посадке сломал ногу. С 1 июля 1941 г. по март 1942 г. находился на излечении в госпитале. (Так в «деле». — НАД.) После выздоровления был направлен на переучивание на самолёт ЯК-7… с марта по ноябрь 1942 г. <…> Справка составлена на основании журнала боевых действий (134-й СБАП), боевой характеристики от 9 января 1942 г. и приказа командующего 1-й ВА № 0477 от 19.12.1942 г. Старший офицер 4-го отдела УК ВВС полковник Бурмистров. 17 марта 1961 г.

Внимательный читатель заметит, как недобросовестно составлена эта справка. Сколько в ней неточностей! Однако стоит ли удивляться, если учесть, что писалась она через 19 лет после событий, как бы для очистки совести. Чьей? Кому и зачем понадобилось составлять такую, похожую на отписку, справку(?), в то время как «дела» других оставались нетронутыми.

Роковой день

С этого места я начинаю цитировать документы, которые по сей день носят гриф «секретно». Замечу, что очень редко в каком «Личном деле» встречаются бумаги с таким грифом. Однако этот случай особый: он касался судьбы сына члена Политбюро. Это в условиях войны действительно было необходимым, так как сын через отца мог знать какие-то сверхсекретные государственные тайны.

Итак, «Описание воздушного боя 11 марта 1943 года» (исходящий № 038 от 14.4.43 г.).

<…> В 12.13 девять ЯК-7б… вышли на боевое задание… в районе Кожановка, Ашково, Ясенок, Дынная, Жеребовка. <…> Придя в район действий, группы из-за плохих метеоусловий (дымка до 2000 м) стали действовать самостоятельно. <…> появились истребители противника, которые, пользуясь дымкой, начали производить атаку наших самолётов. <…> Два наших самолёта (ведущий… Заморин, ведомый… Хрущев) были атакованы двумя ФВ-190. В результате завязался воздушный бой… на Н-2500 м. <…> Заморин производил атаку одного ФВ-190 и с дистанции 50–70 метров… сбил самолёт противника. Хрущёв шёл с правой стороны, и когда Заморин сбил самолёт противника и увидел, что к хвосту машины Хрущёва пристроился один ФВ-190 и вёл по нему огонь, Заморин открыл огонь по самолёту противника под углом. Немецкий лётчик, видя своё невыгодное положение, отвалил от Хрущёва и с пикированием пошёл на юг. Заморин продолжал атаковывать. В момент, когда истребитель противника отвалил от Хрущёва, Хрущёв с переворота под углом 65–70° пошёл к земле, и когда Заморин возвратился, то Хрущева не нашел и считает, что сбитым он не может быть, так как снаряды рвались далеко в хвосте, а перетянул ручку и сорвался в штопор (так не бывает, — НАД.) …когда вёл воздушный бой Заморин и Хрущёв, все остальные семь на различных высотах и районах вели воздушный бой с истребителями противника… гвардии майор Голубов… гвардии полковник Вышинский.

Так отражает бой первый секретный документ. А вот что дополнительно сообщает другой секретный лист (исходящий № 0164 от 28.3.43). <…> В момент, когда производил атаку Заморин, один ФВ-190 зашёл в хвост Хрущёву. Заметив это, Заморин пошёл на помощь Хрущёву и дал очередь с дистанции 200 м по атакующему ФВ-190. Самолёт противника отвалил и ушёл со снижением. Хрущев в этот момент тоже с резким снижением 65–70° пошёл вниз в районе Мужетенский. Заморин, преследуя атакующий ФВ-190, потерял Хрущёва. <…> Наши потери: не вернулся лётчик ст. лейтенант Хрущёв… подполковник Аристов… начальник опер, разведывательного отделения майор Бармотунов.

Именно с этих двух секретных документов началась неразбериха, которая до сих пор порождает споры. Разгадку случившегося есть смысл начать с письма члену Военного Совета Воронежского фронта генерал-лейтенанту Хрущёву.

«Дорогой Никита Сергеевич! С глубоким прискорбием сообщаю Вам печальную весть. Ваш сын… Леонид Никитич Хрущёв 11 марта 1943 года не возвратился с боевого задания. Отважный сталинский сокол, он на протяжении всей Отечественной войны храбро сражался против немецких захватчиков. <…> В боях получил тяжёлое ранение… После выздоровления… Леонид Никитич Хрущёв настойчиво просил направить его для переучивания на истребителя. <…> Ещё до войны его налёт равнялся 1268 часов… Программу переучивания… окончил 03.11.1942 г. с оценкой «отлично»…

Мною и начальником штаба армии было предложено Вашему сыну перейти на работу в Управление Воздушной армии, но он пожелал остаться в боевом полку и от предложения отказался. 4.12.42 г…был проверен по технике пилотирования. Командир а/э 18 ГИАП гвардии капитан Мазуров дал общую оценку «хорошо». Для обучения воздушному бою к Вашему сыну был прикреплён лучший боевой лётчик полка старший лейтенант Заморин, имевший на своём счету 13 лично им сбитых самолётов противника. <…> На неоднократных поверках… Леонид Никитич Хрущев неизменно показывал отличные результаты, мастерство, напористость и отвагу, свойственные талантливым лётчикам-истребителям. И всё же, несмотря на это, командование полка продолжало дальнейшую его тренировку, под разными предлогами удерживая от боевой работы.

Настойчивые просьбы Вашего сына, который очень обижался, почему «так долго возятся», и блестящая техника пилотирования, умение вести себя в воздушном бою послужили… основой для разрешения… Хрущёву выполнять боевые задания в составе группы из 6–9 самолётов под наблюдением и контролем… Заморина. <…> Заморин в первых совместных воздушных схватках сам боя не вёл, а охранял своего ученика и наблюдал за его поведением. (А таких боёв было три, да и те в один день?! — НАД.) По его докладу Ваш сын атаковал врага смело, преследовал неотступно, направленно использовал освещение облачностью, умело маневрировал, словом, вел бой грамотно и решительно… Хрущёв произвёл 6 боевых вылетов… Участвовал в трёх воздушных боях. Возвращаясь после воздушного боя, Ваш сын буквально ликовал, вспоминая подробности схватки и бегство «фрица», которому он зашёл сзади в хвост и, преследуя, расстреливал почти в упор». «Расстреливал почти в упор…» Выходит, расстреливая даже в упор, не смог сбить. А что если это — есть свидетельство о чрезмерном завышении оценок за полёты и свидетельство восприятия Л. Хрущёвым происходящего… как игры в войну? Все эти бесплодные детские ликования вокруг не сбитого «фрица», к сожалению, наводят на такие нехорошие мысли. Создаётся впечатление, что это письмо переделывалось, а быть может, и дописывалось в ходе пересмотра «Личного дела» после войны. Слишком много косвенных славословий в адрес самого Н. С. Хрущёва, что больше соответствует не временам Сталина, а временам Хрущёва, хотя, впрочем, всякое бывает… Вместе с тем это показатель того, как даже в Великую Отечественную войну создавались особые тепличные условия детям и родственникам высокопоставленных лиц. Особое отношение было и в мирное время, тем более, когда об этом просили или этого прямо хотели наверху. Поэтому наблюдаемое здесь угодническое послевоенное улучшение «Личного дела» сына Н. С. Хрущёва делает моё предположение — об особых условиях для лётчика с «царской» фамилией — небезосновательным, что ещё определённее проявится в документах чуть дальше.

К сожалению, выделенные слова наводят на мысль, что, возможно, не такая уж «блестящая техника пилотирования» была у Л.Н., если его опасались выпускать без группы поддержки в 5–8 самолётов, да ещё и с личной охраной со стороны лучшего лётчика полка, который вместо того, чтобы воевать, должен был обеспечивать безопасную «игру в войну» для сына (выражаясь словами «Комсомольской правды») «золотого папы», что для такого аса, как Заморин, могло быть просто головной болью. И надо же было такому случиться: стоило им (Заморину и Хрущёву) остаться вдвоём против двух ФВ-190, как произошло то, чего больше всего боялись — Хрущёва не то сбили, не то сам разбился, благодаря такой «блестящей технике пилотирования», что «перетянул ручку и сорвался в штопор», из которого, судя по всему, не вышел… И если не разбился сам, то разбил самолёт, а сам мог попасть в плен, хотя, впрочем, из-за дымки и, так как горючее было на исходе, мог посадить самолёт и на немецкой территории. Ведь бой был чуть ли не в тылу гитлеровцев. А дальше — опять-таки плен… Кстати, на обстоятельство, что в тот роковой день стояла плотная дымка высотой до 2000 метров, никто тогда чрезвычайного внимания не обратил. А ведь именно в этой дымке мог заблудиться не имевший опыта полётов без штурмана Л. Хрущёв. Однако вернёмся к печальному письму.

«<…> Заморин и Леонид Никитич Хрущёв вступили в поединок против двух ФВ-190, постепенно оттесняя их на территорию противника… Заморин атаковал и огнём с дистанции 50–70 метров сбил одного ФВ-190… Хрущёв в это время летел справа, охраняя хвост ведущего, и в свою очередь был атакован вторым ФВ-190… Заморин немедленно бросился к своему ученику на выручку и огнём отогнал противника, продолжая его преследовать.

Он видел, что самолет Вашего сына с переворота под углом 55–70° пошел к земле…

Закончив воздушный бой, Заморин вернулся в район, где оставил… Хрущёва, но не обнаружил его. Увидев в стороне свои самолёты и полагая, что… Хрущёв находится среди них, он присоединился к общему строю и прилетел на свой аэродром.

<…> Из состава наших истребителей не возвратился Ваш сын… Организованные мною тщательные поиски с воздуха и через партизан пока не дали результатов. (Эта фраза может свидетельствовать, что после войны данное письмо не только копировалось, но и подвергалось доработке с внесением дополнений. — НАД.) В течение месяца мы не теряли надежды на возвращение Вашего сына, но обстоятельства, при которых он не возвратился, и прошедший с того времени срок заставляют нас сделать скорбный вывод. <…> Сообщая Вам эту тяжёлую весть, прошу принять моё искреннее соболезнование… генерал-лейтенант Худяков».

Загадочно, что дата написания этого письма на копии не указана, как не указано и время изготовления копии, хотя из других источников известно, что оригинал письма датировали якобы 11.04.1943 г. Это тоже может свидетельствовать, что при составлении копии имела место послевоенная доработка оригинала. Но этот вопрос могут прояснить только майор Шалаев, его помощники, его близкие, ну и, конечно, те, кто вдруг приказал ему заняться этим «больным вопросом»… спустя много лет после войны. В пользу того, что поначалу данное письмо не было столь категоричным в утверждении гибели Л. Хрущёва, говорит и информация (если она, конечно, соответствует действительности) о том, что вскоре после того рокового дня был приказ о награждении пропавшего без вести лётчика орденом «Отечественной войны I степени». Причём, слово «посмертно» в приказе якобы отсутствовало. В пользу этого предположения свидетельствует и секретный «Приказ Главного управления по формированию и укомплектованию войск Красной Армии № 0363/ПР от 27 апреля 1943 г.», то есть через 16 дней после отправки упомянутой «похоронки» на сына в адрес Н. С. Хрущёва. В этом приказе прямо говорится, что Хрущёв Леонид Никитович «пропал без вести 11.3.43», и поэтому «исключается из списков Красной Армии».

Три «признания» Заморина

Первое «признание» Заморина отражено в предшествующих документах. Второе «неожиданно» появилось через 17 лет после загадочного боя.

<…> Доклад об обстоятельствах гибели в воздушном бою ст. лейтенанта Хрущёва Леонида Никитовича 11 марта 1943 г.

<…> В соответствии с графиком боевых вылетов в первой половине дня было произведено… два вылета. <…> Во второй половине дня мы подготовились к выполнению 3-го боевого вылета. Во всех трёх вылетах участвовал ст. лейтенант Хрущёв Л. Н.

Напоминаю. На счету у Л. Хрущёва было всего три воздушных боя и, как выясняется, все чуть ли не в один день, что неслучайно «упускали из виду» все предыдущие составители хрущёвских документов, и на что я вынужден обратить особое внимание. Выходит, сбили Хрущёва в первый же по-настоящему боевой день. Это свидетельствует, что начальники не зря так опасались и так не хотели выпускать его в небо, очевидно, между собой прекрасно зная истинную цену его «отличным» отметкам за учебные полеты. Л. Хрущев в их глазах и близко не был новым Чкаловым, несмотря на лицемерные утверждения о настоящем таланте… И всё же это не умаляет Л. Хрущёва как человека, рвавшегося ценой жизни защищать Родину, а не отсиживаться в тёплом месте какого-нибудь военного управления. Что ж, продолжим второе «признание» Заморина.

<…>на высоте 3000 метров я увидел справа сверху пару ФВ-190 и передал по радио: «Справа сверху два «фокке-вульфа» …Хрущёв ответил: «Вижу!» Уходя из-под удара, мы с ним развернулись на противника и стали в левый вираж… Хрущёв прикрывал меня в этой атаке. На вираже я зашёл в хвост ведомому «фокке-вульфу» и с дальности 70–100 метров открыл по нему огонь. Самолёт противника перевернулся вправо и начал падать или уходить из боя. За ним я не стал следить и продолжал на вираже сближение с ведущим ФВ-190. В это время ведущий ФВ-190 приближался к хвосту самолёта Хрущёва. Я увидел, как ФВ-190 открыл огонь по нему, но снаряды, трассирующие, прошли сзади и правее самолёта. Я уже достаточно сблизился с противником и открыл по нему недостаточно прицельный огонь, так как спешил ликвидировать создавшуюся опасность для моего ведомого. В момент моей атаки… немецкий летчик сделал резкий левый переворот, включил форсаж и пикированием начал уходить от моей атаки. Самолёт Хрущёва находился в это время в левом вираже. Преследуя противника… я дал по нему еще 2–3 очереди и, видя, что он уходит, сделал левый боевой разворот в сторону своего ведомого, но его я не обнаружил. Начал вызывать по радио, но ответа не последовало. Видя вдали воздушный бой самолётов нашей группы с группой самолётов противника ФВ-190 и полагая, что там и мой ведомый, я подошёл и вступил в воздушный бой в этой группе. <…> Собрав группу после воздушного боя, я не обнаружил в ней моего ведомого. Поиски и неоднократные вызовы по радио не дали никаких результатов, а так как горючее было на исходе, мы возвратились на аэродром… Хрущёв не вернулся из этого воздушного боя. В дальнейшем были организованы поиски… но они… не дали положительных результатов. Тогда мы пришли к выводу, что… Хрущёв… погиб… В… бою участвовало 9 лётчиков… Из них после войны остались 4 человека… Даниленко Николай Никитович… Замковский Николай Андреевич (проживает в г. Иваново)… Чихунов Михаил Никитович… Заморин Иван Александрович (в/ч 11 325 — г. Куйбышев).

К сожалению, Даниленко умер в 1987 году, а совсем недавно, говорят, не стало и Заморина. О двух других ничего не известно. К счастью, у второго «признания» Заморина есть следующее продолжение.

Некоторые приметы обмундирования, снаряжения и личных вещей… Л. Н. Хрущёва, находившихся при нем 11 марта 1943 года.

Л. Н. Хрущёв выполнял этот полёт в кожаном чёрном шлемофоне; в темно-коричневом кожаном реглане с каракулевым серым воротником; в хромовых сапогах, в голенищах которых были замки «молнии» (ранее раненная нога затрудняла одевание обычного сапога); на руках были тёмно-коричневые перчатки на меху; гимнастёрка — коверкотовая, серого цвета с накладными карманами и стоячим воротником; на гимнастёрке слева орден Красного Знамени, справа гвардейский значок; погоны старшего лейтенанта — парадные; брюки — бриджи коверкотовые, одного цвета с гимнастёркой; вместо нательной рубашки носил морскую полосатую тельняшку; ремень офицерский со звездой; на ремне в желтой кожаной кобуре пистолет марки «Вальтер», а поверх реглана через плечо на ремне в деревянной кобуре пистолет «маузер»; на руке часы, кажется, марки «Лонжин»; при нем был серебряный портсигар (как будто с рисунком охотничьей собаки и дарственной надписью «В день рождения от жены»); зажигалка прямоугольной формы; небольшая записная книжка, заполненная в основном московскими адресами и номерами телефонов.

Доклад составил из личных воспоминаний… этот бой и образ боевого товарищу сохранятся в моей памяти на всю жизнь… гв. полковник Заморин И. А. 23 ноября 1960 года.

И наконец, третье «признание» Заморина. Впервые я прочёл его лет 10 назад. И вот теперь его повторяет «Комсомольская правда», где сообщается следующее: «Уже после войны и даже после смерти бывшего руководителя СССР Никиты Сергеевича Хрущёва Заморин послал на имя маршала Устинова покаянное письмо, в котором признался: «Я в рапорте умолчал о том, что, когда немецкий «ФВ-190» рванулся на мою машину в атаку, зайдя мне снизу под правое крыло, Лёня Хрущёв, чтобы спасти меня от смерти, бросил свой самолёт наперерез огневому залпу «фоккера». После бронебойного удара самолёт Хрущёва буквально рассыпался на моих глазах!.. Вот почему на земле невозможно было найти какие-либо следы этой катастрофы. Тем более, что искать начальство приказало не сразу…»

Всё это позволяет предположить, что письмо Устинову действительно было, хотя и не попало по неизвестным причинам в «Личное дело», которым располагаю я. Однако полноценность такого «признания», вероятно, можно установить через нынешнего министра обороны. Смалодушничал ли тогда Заморин или до своего третьего «признания» ему приходилось молчать, спасая честь мундира своих начальников, карьере которых не способствовало бы откровение о том, как они не уберегли сына члена Политбюро? Ответов на эти вопросы у меня пока нет. И пока третье «признание» кажется мне наиболее правдивым. Если письмо Устинову с безоговорочным признанием Заморина в том, что Л. Хрущёв стал воздушным Александром Матросовым, действительно существует, я готов обнародовать его полностью.

И герой, и предатель?!

Молотов, как известно, долгое время был вторым человеком после Сталина. После отставки Молотова его литературным секретарём сделался Феликс Чуев, который пытался свести с Молотовым и меня. Однако тот очень неохотно шёл на знакомства. Поэтому встреча не состоялась. Но вот что неоднократно рассказывал Чуев…

Хотя Молотов, как никто знавший государственные тайны, откровенничал с ним, однако предпочитал делать это, как старый сталинский конспиратор, без посторонних и чаще всего во время прогулок в дачном лесу. Поэтому о согласии на магнитофонные записи бесед не могло быть и речи. Но как докажешь, что всё это узнал от Молотова? «И тогда, — говорил Чуев, — я решился на хитрость. Так как ходил в гости с портфелем, в котором приносил новые нашумевшие книжки, то и на наши прогулки для разговоров с глазу на глаз стал ходить с портфелем, который для усыпления бдительности раз за разом открывал. И когда Молотов привык к этому, я пристроил в портфель маленький магнитофон. И с тех пор начал записывать все молотовские воспоминания и мнения. А что оставалось делать, если карманных диктофонов еще не было?»

К чему такой длинный рассказ на отвлеченную тему? Да к тому, что теперь я дословно процитирую слова Молотова о Хрущевых, которые подтверждаются чуевскими магнитофонными записями с указанием дат.

15.08.1972 и 08.01.1974. Молотов: «Хрущев в душе был противником Сталина. Сталин — все и вся, а в душе другое. Личное озлобление его на любые шаги толкает. Озлобление на Сталина за то, что его сын попал в такое положение, что его расстреляли. После такого озлобления он на всё идёт, только бы запачкать имя Сталина». Чуев: «Никита от сына отказался, да?» Молотов: «Да».

30.06.1976 и 30.10.1980. Молотов: «У него сын был вроде изменника. Это тоже о нём говорит. Хорош политический деятель, у которого даже сын и тот…»

16.06.1977 и 09.12.1982. Молотов: «Сталин сына его не хотел помиловать. Хрущёв лично ненавидел Сталина. Это добавилось. Но не это главное. Он не революционер. В 1918 году только в партию вступил — такой активный! <…> Какой же это у нас лидер партии оказался! Это абсурд. Абсурд».

06.06.1973. Чуев: «Хрущёв попросил бывшего председателя КГБ Семичастного найти ему все документы, касающиеся его пребывания на Украине. Причём, это было в разгар кампании против Сталина». Молотов: «Наверно, принял меры, чтобы уничтожить подписанные им документы по репрессиям на Украине…»

Эти документальные свидетельства заставили меня задуматься над личностями отца и сына Хрущёвых, причиной чему являлось и обнаруженное мною разорение «Личного дела» Л. Хрущёва. Между тем здесь, для сравнения, очень кстати дать интервью с его братом, то есть Сергеем Никитичем, ныне тем самым верноподданным США, о котором писалось в первой части. «Слухи о том, что мой брат не погиб, выполняя свой воинский и патриотический долг, а якобы сдался в плен, выдал врагу военную тайну и что после войны он «попал в наши руки» и его ждала «заслуженная кара», — были явно выдуманы. Для чего? Это становится понятным из имевшей хождение версии о том, что, дескать, Хрущёв пошёл к Сталину вымолить снисхождение к преступнику, даровать сыну жизнь. И «благородный вождь», дескать, с презрением отверг недостойного, говоря: «Я не стал помогать своему сыну-герою, а твой трус должен получить по заслугам». Ясно, кого тем самым хотели возвеличить, а кого принизить и опорочить».

Сильные слова! Которые тоже производят впечатление и ставят под вопрос данные, хотя и лучше всех информированного, но больно уж древнего старика Молотова. Однако достоверность воспоминаний Молотова подтверждают и другие, более надёжные по возрасту, источники, которые уже в войну были известными людьми, тогда как восьмилетний Сергей Никитич в 43-м, видимо, только-только перестал пешком под стол ходить… В самом деле, неужели вхожий с 30-х годов в самый высокий кабинет Кремля и, стало быть, информированный из первых рук нобелевский лауреат Михаил Шолохов знал меньше, нежели сын одного из самых главных, но и самых нечестных наших руководителей… Так вот, Шолохов придерживался тех же данных: дескать, «Хрущёву было чего опасаться — ведь он один из главных виновников массовых репрессий, да и сын, попавший в плен и начавший работать на немцев, расстрелян как предатель…»

Присоединяется к ним и один из главных полководцев и знатоков той войны Главный маршал авиации А. Е. Голованов. Ещё больше об этом рассказывал замначальника Управления кадров Министерства обороны Герой Советского Союза генерал-полковник И. А. Кузовлев (или Кузовков?), о чем известил меня историк авиации А. Симонов.

Многое мог бы прояснить и В. Семичастный. В последние годы правления Хрущёва он был шефом КГБ и, наверное, кое-что знает… Он-то уж, скорее всего, скажет: был ли суд над хрущёвским сыном-лётчиком, и где находятся нужные документы.: Да и О. П. Тёмушкин, работая в органах Прокуратуры СССР, в 50-х годах принимал непосредственное участие в деятельности по реабилитации лиц, незаконно репрессированных в сталинские годы, и, значит, держал в руках ту самую «папку коллегии военного суда», которая осталась после расследований комиссии с его участием, и которую лично читал писатель Стаднюк. Кстати, в какие только государственные органы я не 1 обращался, никто ничего об этой папке даже не слышал, хотя при моей встрече с близким другом Л. Хрущёва С. А. Микояном 21.06.2000 г. выяснилось, что Л. Хрущёв действительно во время страшной пьянки убил человека, и был осуждён на восемь лет с отбытием срока на фронте. Однако это была не девочка с яблоком, а моряк с бутылкой на голове… Итак — новая версия? Или на этот раз судебные документы могут найтись где-нибудь в бывшем г. Куйбышеве? Впрочем, этот суд не за предательство! Значит, был ещё один суд?

Можно надеяться, что не откажет в помощи и немецкое посольство, подтвердив или опровергнув пленение в годы Второй мировой лётчика Л. Хрущёва. Ведь, если меня не обманули, в Германии составляли и уточняли списки советских военнопленных.

Поисковики, быть может, и найдут сбитый самолёт Л. Хрущёва, но вот его останки, судя по всему, покоятся совсем в другом месте, то есть там, где он был расстрелян за предательство Родины, точнее за то, что, попав в плен, работал на фашистов в качестве агитатора…

Что же это получается: Л. Н. Хрущёв — и герой, и предатель одновременно? Ведь, скорее всего, и Заморин говорит правду, но и Молотов с остальными не искажают того, что было, а именно: в самолёт Л. Хрущёва действительно попал «ФВ-190», и он рассыпался на части, приняв на себя удар, предназначенный командиру (что соответствует данным Заморина); однако затем воспользовавшийся парашютом и спасшийся благодаря той самой дымке сын Хрущёва попал в плен и работал на немцев, за что и был расстрелян, а это уже соответствует воспоминаниям Молотова и других заслуживающих внимания людей. Предательские двуликие, двойственные гены отца, видимо, сказали своё и в сыне. Стало быть, Л. Н. Хрущёв — герой, потому что спас командира, и предатель, потому что изменил Родине! Военная трагедия… Так обстоят дела с ответом на вопрос: «Предатель или герой?» И всё-таки я буду первым, кто выступит за присвоение лётчику Л. H. Хрущёву звания Героя Советского Союза, если кому-то удастся документально опровергнуть то, что узнал я.

Завершить эти исследования помогает мне И. Н. Антонова — свидетельница привычного явления хрущевских времен. Случилось оно в Москве, в районе Ленинградского проспекта. Пошла она гулять. И вдруг… незабываемая картина: могучие русские ребята почти несли под руки совершенно пьяного главного руководителя СССР Хрущёва Никиту Сергеича из ресторана гостиницы «Советская», а следом сама, своим ходом, шла Нина Петровна, его неотъемлемая половина. Однако больше всего бросались в глаза перекрученные фиолетовые чулки, которые «съезжали» с ее ног… И эти люди задавали тон в нашем государстве. Ох, если бы хоть что-то изменилось теперь!!!

Неожиданное продолжение

Вскоре после обнародования мною исследования «Предатель или герой?» на первой странице газеты «Московский комсомолец» появилось сообщение, что сын сына Хрущева требует возбуждения уголовного дела, утверждая, что имеет место необоснованное обвинение его отца в особо тяжких преступлениях. Однако, пока прокуратура Москвы не спешит. Сплошные тайны и грифы «совершенно секретно» требуют особо тщательного разбирательства…

Сын отвечает за отца?

Моя цель — представить все «за» и «против» по делу летчика Л. Н. Хрущева, чей полет в туманах Второй мировой не удается проследить до конца до сих пор. О желании быть над схваткой говорит не только мой заголовок с вопросом, но и мой литературный псевдоним — НАД. Больше того, подводя итоги сведенных воедино точек зрения и говоря, какие выводы из них напрашиваются, я на каждом шагу подчеркиваю необходимость их проверки и, быть может, впервые в истории этого запутанного вопроса настаиваю на публичном государственном расследовании, ибо этот вопрос перестал быть простым юридическим делом и вылился в политические распри мирового значения, связанные с тайнами XX съезда.

Юрий Леонидович, внук Хрущева, либо читал мои исследования невнимательно, либо знаком с ними понаслышке. Потому и написал заявление в прокуратуру. Вместе с тем вся эта история принимает неожиданный оборот. По мнению «посторонних», дело сводится не к тому, что я «оклеветал» невинного, а к тому, что, сам того не ведая, я, дескать, впервые перечислил ряд имен тех, кто незаконно уничтожал и переделывал сверхсекретные документы. Таким образом, впервые публично обнаружилась нить ко многим послевоенным тайнам переломных событий XX века… А заявление внука Хрущева — это только повод (причем, даже в глазах юристов весьма неловкий), чтобы помочь мне все забыть, а с неуничтоженными до конца документами поступить так, словно их никогда не было.

Когда меня опрашивали в прокуратуре, было странно, что корреспондента «МК» ознакомили с содержанием заявления, а меня, на кого это заявление подано, ознакомить почему-то отказались. Зато предложили объяснить, где я взял то, что обнародовала пресса. Я отвечал: «Пока и меня не ознакомят с заявлением на меня, я объясняться не стану, а то нехорошо получается — постороннему можно, а тому, кого это касается, нельзя знать, что там написано».

Удивляет и то, что, когда Ю. Л. Хрущев услышал то же самое, что опубликовала пресса, от С. А. Микояна в телепрограмме «Как это было», он в рамках телепередачи даже не возразил. А ведь на той встрече звучали слова и посерьезней в адрес его отца, например, из книги С. В. Грибанова «Хроника времен Василия Сталина», Москва, 1999. В ней дословно есть следующее: «Летчик Хрущев в штопорящем самолете не разбился, а попал к немцам в плен и стал с ними сотрудничать, агитировать наших бойцов за сдачу врагу. Тогда специально подготовленная группа выкрала сына Хрущева, затем партизаны сообщили об этом в Москву и запросили самолет, чтобы переправить «агитатора» через линию фронта. Из Москвы последовал ответ: «Не будем рисковать жизнью другого летчика, — самолет не дали, а по поводу пойманного распорядились, — решайте сами…» Сына Никиты расстреляли.

О том свидетельствует и генерал-полковник И. А. Кузовков: «…сын Н. С. Хрущева, Леонид, в 1943 году попал в плен к немцам. По настоятельной просьбе Н. С. Хрущева И. В. Сталин дал согласие на обмен его сына на немецкого военнопленного. Обмен состоялся, но, как установили работники НКГБ, когда Л. Н. Хрущев находился в фильтрационном лагере для бывших военнослужащих, в плену он вел себя плохо, работал в интересах гитлеровской Германии. По совокупности совершенных преступлений Л. H. Хрущев военным трибуналом был осужден и приговорен к расстрелу». <…> В доме на Лубянке, известном своей революционной крутостью, мне (Грибанову, — НАД.) рассказывали, как в годы правления Никиты основательной ревизии подвергались там многие «дела». Беспощадно были подчищены и протоколы допросов советских военнопленных. Неслучайно в них остались записи: «изъято… 80 листов», «изъято… 36 листов».

После издания этой книги, насколько мне известно, никаких заявлений на авторов высказываний не последовало. Быть может, потому, что все они основывались на воспоминаниях. Мой же случай оказался особым: заговорили документы, которые, вероятно, Хрущевы считали уничтоженными, а некоторые из документов, хотя и были известны, обнародовались с изъятием тех мест, которые представляли Л. Хрущева не в лучшем свете, и тем самым бросали тень на его воспитателя-отца, Н. С. Хрущева, претендовавшего на роль воспитателя советского народа.

Отчего же вдруг понадобилось разжигать вокруг меня такие страсти? Я этого долго не мог понять, пока не был предупрежден, что должен быть бдительным, ибо могут быть попытки выкрасть документы или устранить их путем поджога, а то и изъять при помощи фиктивного ордера в ходе несанкционированного обыска. В ответ я объяснял, что никаких таких документов, из-за которых стоило бы разыгрывать подобные спектакли, у меня нет. «Тогда обнародуй, хотя бы то, что есть!» — говорили мне.

Что ж, начну с отрывков, которые предоставил мне, заверив своей подписью, С. А. Микоян.

Микоян — друг Хрущева

«В Куйбышеве я ходил на процедуры в поликлинику, где познакомился с двумя старшими лейтенантами, тоже проходившими амбулаторное лечение после ранения: Рубеном Ибаррури, сыном вождя испанской компартии знаменитой Долорес, и Леонидом Хрущевым. <…> Леонид Хрущев был хороший, добрый товарищ. Мы с ним провели, встречаясь почти ежедневно, около трех месяцев. К сожалению, он любил выпивать. В Куйбышеве, в гостинице, жил в это время командированный на какое-то предприятие его товарищ, имевший «блат» на ликероводочном заводе. Они покупали там напитки в расчете на неделю и частенько распивали их в гостиничном номере. Я, хотя почти не пил, часто бывал там. Бывали там и другие гости, в том числе и девушки. Леонид, даже изрядно выпив, никогда не буянил, он становился еще больше добродушным и скоро засыпал. Мы познакомились и подружились тогда с двумя молодыми танцовщицами из Большого театра, который был там в эвакуации, с Валей Петровой и Лизой Остроградской. <…> Когда меня уже в Куйбышеве не было, там произошла трагедия, о которой я узнал от одного приятеля Леонида, приехавшего в Москву, а потом рассказ подтвердила и Валя Петрова, которой этот же приятель рассказал сразу после случившегося. По его рассказу, однажды в компании оказался какой-то моряк с фронта. Когда все были сильно «под градусом», в разговоре кто-то сказал, что Леонид очень меткий стрелок. На спор моряк предложил Леониду сбить выстрелом из пистолета бутылку с его головы. Леонид долго отказывался, но потом все-таки выстрелил и отбил у бутылки горлышко. Моряк счел это недостаточным — сказал, что надо попасть в саму бутылку. Леонид снова выстрелил и попал моряку в голову. Его осудили на восемь лет с отбытием на фронте (это тогда практиковалось в отношении осужденных летчиков). Не долечив ногу, он уехал на фронт, добившись переучивания на истребитель Як-7Б. Когда он был проездом в Москве, мы с ним встретились, но об этой истории я еще не знал, а он мне ничего не сказал».

Что знают генералы

Эта цитата из воспоминаний С. А. Микояна послужила основанием для первого обвинения в мой адрес. Второе — связано с высказываниями Молотова. Многое из того, что говорил мне Чуев, он опубликовал в журнале «Мужество» № 4 за 1991 год. Но еще более шокирующую информацию я получил через Н. П. Кузьмина, который пишет на исторические темы, основательно интересуясь архивами. Он поделился со мной данными из мемуаров генерала В. Удилова, который тридцать семь лет прослужил в органах контрразведки и закончил службу в должности первого заместителя начальника Второго главного управления КГБ. На вопрос: можно ли найти в архивах КГБ какие-либо документы, касающиеся событий, о которых он рассказывает(?), генерал ответил: «Нет, вы ничего уже не найдете. Хрущев, придя к власти, сразу же позаботился, чтобы никаких следов этой истории не осталось».

По словам Удилова, «началось… с «Вечерней Москвы». 4 января 1995 года эта газета опубликовала материал об исчезновении на фронте летчика Леонида Хрущева. Леонид Хрущев попадал в руки органов правосудия не в первый раз. Еще до войны он связался в Киеве с бандитами. Их поймали и по приговору суда расстреляли, а сынок Никиты Сергеевича, первого секретаря ЦК Компартии Украины, чудом избежал наказания. После инцидента в Куйбышеве Хрущев умолял Сталина пощадить сына. И вымолил. В первом же бою истребитель, пилотируемый Леонидом Хрущевым, ушел в сторону немцев и бесследно пропал. На этом «Вечерняя Москва» поставила точку… Версию продолжения я слышал (давно уже) из уст сотрудников отдела административных органов ЦК КПСС и КГБ СССР. Сын Хрущева то ли по собственной инициативе, то ли из-за вынужденной посадки оказался в плену у немцев. То ли посчитав себя обиженным советской властью, то ли по какой-то другой причине, пошел на сговор с немцами. Последовала команда Сталина — выкрасть сына Хрущева… Операцию могли провести: контрразведка «СМЕРШ», руководимая тогда генерал-полковником Абакумовым, и те, кто участвовал в уничтожении за границей Троцкого… Во время войны ими руководил генерал-лейтенант Павел Судоплатов. Незадолго до своей кончины Павел Анатольевич сказал мне, что его подчиненные, возможно, участвовали в похищении Леонида Хрущева, но не стал вдаваться в подробности…

Сын Хрущева был доставлен в Москву. Военный трибунал Московского военного округа приговорил его к высшей мере наказания — расстрелу.

Можно представить, в каком положении оказался Никита Сергеевич. В недавнем прошлом он дважды просил Берию, Серова, лично Сталина о снисхождении к сыну. Узнав о приговоре Военного трибунала, он обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) и попросил отменить суровую кару. Как ни странно, но и тут Сталин пошел навстречу.

И вот заседание Политбюро. Абакумов изложил материалы дела, приговор Военного трибунала. Первым на заседании выступил секретарь московского обкома и горкома (он же начальник политуправления Красной Армии и кандидат в члены Политбюро) А. Щербаков.

От первого выступления зависело многое и прежде всего — в каком направлении пойдет обсуждение. Щербаков основной упор сделал на необходимости равенства всех перед законом. Нельзя, заявил он, прощать сынков именитых отцов, если они совершили преступление, и в то же время сурово наказывать других. Что тогда будут говорить в народе? Щербаков высказался за то, чтобы оставить приговор в силе.

Затем слово взял Берия. Он напомнил, что Леонида Хрущева уже дважды прощали.

Маленков, Каганович, Молотов были едины: оставить приговор в силе.

Последним выступил Сталин. Его старший сын Яков также находился в плену у немцев. Своим решением Сталин как бы заранее подписывал приговор и ему. «Никите Сергеевичу надо крепиться и согласиться с мнением товарищей. Если то же самое произойдет с моим сыном, я с глубокой отцовской горечью приму этот справедливый приговор!» — так, рассказывали мне, подытожил Сталин, закрывая заседание.

После прихода к власти Хрущева в жизни участников этих событий произошли роковые перемены.

В Москве был ликвидирован Щербаковский район, закрыт Щербаковский универмаг. Камень, заложенный в основание памятника Щербакову, был уничтожен, а место заасфальтировано.

Берию арестовали. Непонятно, каким судом он был осужден и приговорен к расстрелу.

Абакумов к моменту прихода Хрущева к власти находился в тюрьме под следствием как сообщник «врачей-вредителей». Дело оказалось липовым и все подлежали освобождению. Но Абакумова, по просьбе Никиты Сергеевича, оставили в тюрьме и через некоторое время приговорили по другому, тоже липовому, так называемому «ленинградскому делу» к высшей мере.

Судоплатов был арестован, непонятно за что осужден на пятнадцать лет и отбыл весь срок наказания во Владимирской тюрьме. Впоследствии реабилитирован.

Маленков, Каганович, Молотов как представители «антипартийной группы», отправлены в ссылку под строжайший оперативный и милицейский надзор.

Сталин на XX съезде Компартии был представлен Хрущевым как тиран и поработитель народов.

Прежде чем сделать выводы, познакомлю с выдержкой из вышедшей в 1996 году книги «Москва — Кремль — Охрана». Автор ее — Герой Советского Союза, заместитель начальника Главного управления охраны КГБ СССР генерал-лейтенант Докучаев. На основании имеющихся у него материалов Докучаев приводит слова Хрущева, сказанные в кругу приближенных, незадолго до начала XX съезда: «Ленин, в свое время, отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына».

Этот рассказ генерала Удилова должен был войти в его книгу, а отрывки из нее публиковала «Независимая газета» 17.02.98. В связи со всем этим встает вопрос: может быть, Юрию Леонидовичу, прежде чем обращаться в прокуратуру, стоило ознакомиться хотя бы с давно известными публикациями? Они, конечно, полны перепеваемыми на разные лады слухами. Но, как показывает жизнь, дыма без огня не бывает… И все документы уничтожить невозможно!

 

20.6. Хрущев на коленях умолял Сталина пощадить сына

К этому человеку меня привели вопросы, связанные со смертью Сталина. Он очень помог мне, а вместе с тем сообщил много такого, что имеет смысл рассказать всем. Этого человека зовут Михаил Степанович Докучаев. Один из тех генералов первой величины, кто отвечал в КГБ за охрану высшего руководства СССР и возглавлял особый отдел по выявлению и обезвреживанию предателей внутри наших спецслужб. Его работа, строго говоря, не ограничивалась рамками страны. Что-то он знает из первых рук, но многое знает и не с чужих слов, потому что участвовал в этом сам. Его воспоминания представляют исторический материал особой ценности. Вот отрывки из нашего разговора.

— Кто из охраны присутствовал при вскрытии Сталина и что поразительного для них было обнаружено, — спрашиваю я.

— Присутствовали Хрусталев и Гусаров. То, что я сейчас вам сообщу, может показаться невероятным, но это мне лично сказал присутствовавший при вскрытии охранник Сталина Сергей Васильевич Гусаров. Мозг Сталина, когда вскрыли его череп, оказался намного тяжелее, чем у Ленина…

Я бы вам дальше той экспертизы, которая была после вскрытия Сталина, идти не советовал…

— А почему? Могут быть опасности?

— Нет. Я скажу вам так… Шум поднимать какой-то… Зачем? Я не верю, чтобы его вот так вот, как говорится, отравили… Просто Сталин уже выдохся. Выдохся. Это мое такое мнение. А сложилось оно из моего долгого опыта работы с верхами. Все-таки 15 лет руководства охраной кремлевских небожителей чему-то меня, полагаю, научили.

— А почему же Берия сказал Молотову, что «это я его убрал»?

— Да врёт он… Знаете, он так его боялся, что у него не то что рука бы не поднялась… у него бы даже язык не повернулся приказать что-то против Сталина! Вообще-то Берия, скажу я вам, любил приврать…

— Может быть, у родственников тех, кто охранял Сталина, сохранились какие-то письменные или устные воспоминания о последних днях жизни и работы Сталина?

— Воспоминания по свежим следам? Вряд ли. Дело в том, что сотрудникам охраны в советские времена категорически запрещалось вести какие-то записи, а тем более дневники. Если бы обнаружился хоть намек на что-то подобное — всё: не только сотрудник, но и вся его семья могла пойти под суд. На пенсии, конечно, охранники занимаются какими-то воспоминаниями, но и то не по всем вопросам. Ведь даже с самым незначительным, на первый взгляд, случаем из личной жизни руководства страны могла быть связана сверхсекретная государственная тайна, которая и по сей день должна оставаться тайной, хотя бы потому, чтобы ее рассекречивание не повлияло на дипломатические отношения с тем или иным государством. Тут не бывает мелочей. А потом достоверность воспоминаний пенсионеров, как свидетельствуют документы, серьезно не совпадает с тем, что они могли бы сказать по свежим следам… Но разговаривать между собой они, конечно, разговаривали всегда. Особенно когда «поддадут» ребята. О всех таких разговорах докладывалось руководству. Если в семье охраняемого, а тем более охранника, что-то случалось, мне немедленно докладывали. Тут глаз должен быть за всеми и даже друг за другом. Ведь гостайна — дело нешуточное.

Ребята в охране работают здоровые. Другой раз стакан водки выпьет и идёт на пост. Думает: «А чё со мной будет?!» Представляете? Как ни отбирают их в охрану, но все они, как говорится, живые люди. А то по пьянке драку устроят. Конечно, таких в конце концов увольняли. Все было… Однако каких-то дурных проявлений в отношении охраняемого лица на моей памяти у нас никогда не было. На этот счет у нас всегда глаз за всеми был… и друг за другом тоже! Поэтому я думаю, вряд ли Сталина отравили, хоть и хвалился Берия Молотову, дескать, убрал его… Скорее от старости со Сталиным всё произошло. Ему ведь 74-й шел. А потом почти треть века быть во главе такой страны, да еще в такое время — тоже не шутка. По себе знаю, какое тогда напряжение было! Но исключать ничего нельзя!!!

— Послушайте, Михаил Степанович! Раз вы отвечали за охрану руководства, значит вы должны были отвечать и за возможность отравления руководителей. А для этого должны были знать, как и чем могут отравить. Наверняка, должны были быть знакомы с какой-то лабораторией, которая работала с ядами, как предположительно используемыми против нашей верхушки, так и для уничтожения одиозных личностей, например, предателей (типа Калугина), оказавшихся за границей?

— Я не этим занимался. Я вам вот что скажу. Я с 1986 года лауреат Государственной премии, но в другой области, в области выявления диверсионных ядов. Я был инициатором создания аппаратуры, способной практически мгновенно (буквально за 5 секунд) выявлять яды для тайных убийств в окружающем пространстве, ну и… вообще. Например, во Дворце Съездов, где могло одновременно находиться до 6 тысяч человек, достаточно было одной капли отравляющего вещества, чтобы никого не осталось в живых. Таким образом можно было на съезде в считанные минуты обезглавить всё руководство СССР снизу доверху. А наш аппарат, умещавшийся в чемоданчике, непрерывно выдавал экспресс-анализ и тем самым контролировал возможное появление диверсионных ядов вроде фосгена или иприта. Когда в Америке в одном из залов, где происходила встреча руководства двух сверхдержав, мы открыли этот чемоданчик, американцы сразу прибежали выяснять: что это такое? Им объяснили и показали нашу машинку в действии. У них просто челюсти отвисли. Вроде, тоже сверхдержава, а в этом от нас отстала.

Аналогов нашему прибору в мире не было. А мы сделали даже три поколения этих аппаратов. Для привлечения же к ответу предателей типа Калугина имелись тогда другие средства.

Был у нас для этого особый отдел во внешней контрразведке, которым руководил я. Его создали в начале 72-го года по указанию Андропова. Юрий Владимирович лично инструктировал меня, что и как мы должны делать. Главной задачей отдела было обеспечение безопасности советской разведки от проникновения в нее предателей. Их розыск. Собственно говоря, это была судоплатовская линия, но применительно к нашим дням. Многих мы нашли. Большинство из них были уже старые, дышали, как говорится, на ладан, и Андропов сказал: «Ну что с них теперь взять? Вот если бы их вытащить из-за границы сюда… Пусть они расскажут, как и за что они предавали своих товарищей». Особенно это касалось сбежавшего советского резидента в Австралии Петрова. Он очень большой вред нанес. Только мы подготовили операцию по захвату и переправке его в Москву, а он… скончался. И Лялин в Англии не дождался принудительного возвращения его на родину — тоже скончался.

— А что теперь уже не могут таких тварей, как Калугин, выкрасть и доставить сюда на суд перед всем народом? Что теперь людей нет, способных на такие операции?

— Не то время. Не то время. Я скажу так. Сейчас столько предателей, навредивших не меньше Бакатина или Калугина, что на все операции против них просто людей не хватит. У преданных делу чекистов не будет другой работы, кроме как предателями заниматься. Сейчас, пожалуй, куда ни плюнь, попадешь в предателя. Что Калугин предатель, знали ведь, когда он еще здесь был. Однако выпустили. Видимо, он слишком большой предатель был. Вероятно, боялись, что, если начнут его раскалывать, гораздо большие головы полетят. Нет, не просто так его выпустили! К сожалению, подробностей я не знаю, поскольку уже с 89-го на пенсии.

Нет, не то время. Тем более, что ими дорожат на Западе не то, что раньше. Теперь предательство Западом не только высоко оплачивается, но и гораздо лучше охраняется. Наши предатели уровня Калугина для западных спецслужб — незаменимые консультанты до конца своих дней. Если Филби или Блейк работали на СССР по идейным соображениям, то Калугины и гордиевские — обычные продажные шкуры, без зазрения совести работающие на того, кто больше заплатит.

Какие люди Филби и Блейк, я имел возможность убедиться лично. Скажем, с Блейком мы были соседями по даче. Этот прекрасный человек и разведчик, так много сделавший для нашей страны, жив, к счастью, и сейчас.

— Приходилось ли вам слышать об изъятии каких-то дел из КГБ во времена Хрущева?

— Не только слышать… Я чекист около 40 лет, то есть с 51-го года по 89-й. Начинал старшим лейтенантом на той работе, которой сейчас занимается ФАПСИ. Мы готовили на основе самых секретных данных в Главном управлении спецслужбы при ЦК ВКП(б) сводки для Сталина, Молотова, Маленкова, Берии, Генштаба. И вот примерно в 59-м году, когда я уже работал в Первом главке, во внешней разведке, то есть в бывшем судоплатовском отделе, приходят ко мне вышестоящие товарищи и говорят: передай нам такие-то дела. Обычно при передаче должен составляться акт. Однако мне было приказано сдать эти дела без всяких расписок. Почему так? Старшим объясняться с младшими не принято. Ну я и передал затребованные дела. И больше их никогда не видел. Куда они делись — тоже не знаю. Спрашивать об этом не полагалось. Что это были за дела? Представления не имею. Я только пришел в отдел, успел их принять, но не успел с ними ознакомиться… Принимал я их все по акту, а вот то, что отдал некоторые, не осталось никакого следа. Вроде как они у меня куда-то запропастились…

— В хрущевские, брежневские и горбачевские времена появилось много героев без подвигов. А когда и за что вы получили звание Героя Советского Союза?

— За успешное выполнение заданий командования 19–20 января 1945 года в боях под Лодзью. Воевать пришлось с 17-ти лет. Прошел от Сталинграда до Эльбы. Войну закончил 19-тилетним гвардии сержантом. Зато повезло быть участником Парада Победы 24 июня 1945 года…

— Как известно, внук Н. С. Хрущева, Юрий Леонидович, судился со мной, считая, что я в своем исследовании «Предатель или герой?» оклеветал и оскорбил его отца Леонида и деда Никиту Сергеевича Хрущева. Поводом для жалобы в прокуратуру послужили приведенные мною и требующие, на мой взгляд, проверки данные о том, что первый сын Н. С. Хрущева Леонид, бывший военным летчиком, повинен в убийстве человека и работал во время войны на немцев, после того как, будучи сбитым в воздушном бою, попал в плен; за что и был, согласно многочисленным утверждениям высокопоставленных лиц, схвачен, осужден и расстрелян. Московская Прокуратура в лице В. В. Замышляевой, прокурора отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях не нашла в моей публикации состава преступления против Хрущевых и отказала в возбуждении уголовного дела. Однако на этом Ю. Л. Хрущев не успокоился и потребовал моей ответственности через суд, требуя в том числе, чтобы я выплатил ему 1 миллион рублей за моральный ущерб. В конце концов после долгих разбирательств в суде дело закрыли… И вот теперь мне стало известно, что вы располагаете какой-то информацией на этот счет. В чем ее суть?

— А суть ее в том, что при Сталине Хрущев внешне вел себя лояльно по отношению к Сталину, стремился быть ближе к нему, в действительности же не мог простить ему смерть своего сына Леонида, расстрелянного по приговору военного трибунала. Если не вдаваться в подробности, произошло следующее.

Однажды, во время войны, Сталину позвонил с фронта Хрущев. Хрущев настоятельно просил Сталина принять его. Получив согласие, Хрущев вылетел в Москву. Прием состоялся в кабинете Сталина в Кремле.

Перед этим Сталину сообщили, что сын Хрущева Леонид, военный летчик, совершил тяжкое преступление, за которое полагается высшая мера наказания. Как и полагалось, Поскребышев доложил, что товарищ Хрущев прибыл и ожидает в приемной.

Когда Поскребышев вышел, Хрущев решил изложить свою просьбу.

Говоря, Хрущев заплакал, а потом стал рыдать. Мол, сын виноват, пусть его сурово накажут, только не расстреливают…

Сталин встал с кресла. Встал с кресла и Хрущев. Сталин сказал: «В сложившемся положении я ничем помочь не могу». Хрущев упал на колени. Умоляя, он стал ползти к ногам Сталина, который не ожидал такого поворота дела и сам растерялся.

Сталин отступал, а Хрущев полз за ним на коленях, плача и прося снисхождения для сына. Сталин просил Хрущева встать и взять себя в руки, но тот был невменяем. Сталин вынужден был вызвать Поскребышева и охрану. Когда те влетели в кабинет, то увидели всю эту неприглядную картину.

Сталин попросил вынести Хрущева в одну из соседних комнат, пригласить врачей и привести Никиту Сергеевича в чувство, после чего сопроводить до места, где он остановился.

Когда сотрудники охраны и врачи приводили Никиту Сергеевича в чувство, он всё время твердил: «Пощадите сына, не расстреливайте…»

Этот случай дал повод хождению разговоров среди работников Кремля о трагедии в семье Хрущева и отказе Сталина в просьбе о помиловании сына. Происшедший инцидент на встрече Хрущева со Сталиным до сих пор всплывает в разговорах сотрудников безопасности, особенно когда речь заходит об отношениях между Сталиным и Хрущевым. В частности, утверждается, что в этом заключается главная причина всех нападок Хрущева на Сталина и одна из главных причин разоблачения культа личности. При этом делаются ссылки на неосторожное заявление Хрущева в присутствии своих приближенных, когда он сказал: «Ленин в свое время отомстил царской семье за брата, а я отомщу Сталину, пусть мертвому, за сына». Хрущев до самой смерти не мог простить Сталину того унизительного положения, в котором он оказался на глазах у всех по воле вождя.

Свое слово Хрущев сдержал. Однако жизнь коварна, и Хрущев не избежал своего позорного конца. По выражению Черчилля: «Хрущев начал борьбу с мертвым и вышел из нее побежденным».

 

20.7. Два Сталина

Как сын Сталина стал «врагом народа»

Эти воспоминания услышал я от дважды Героя Советского Союза летчика Виталия Ивановича Попкова. Ни одно прошение пришлось написать ему и его товарищам по оружию, прежде чем высшие инстанции реабилитировали друга детства и фронтового товарища Василия Сталина, чей прах после снятия клейма «враг народа» был перенесен недавно из Казани в Москву.

…Все когда-то были беспомощными детьми — даже такие герои, как этот летчик, которому при жизни, еще в 1953 году, в Москве поставлен памятник. В глазах у него дрожат слезы, слезы воспоминаний: «Да, когда-то и я был маленьким. Отец мой, Иван Максимович, начинал личным шофером товарища Дзержинского. Когда Дзержинского захватили эсеры, отца едва не убили, пробив голову топором. Позже отец заведовал хозяйством на даче Сталина в Мацесте под Сочи и на госдаче № 3 у Холодной речки в Гаграх. И одновременно возил там членов правительства. Мама, Елизавета Дмитриевна, была там же старшей сестрой-хозяйкой. Так что я, хотя и родился в Москве, немалую часть детства провел у Черного моря. Другом моего детства стал сын Сталина Вася. Подружились мы благодаря Иосифу Виссарионовичу. Дело было так…

У меня был брат Борис. Родители постоянно говорили нам, чтобы, когда приедет Сталин, не лезли к нему на глаза и не мешали отдыхать. Не то будут крупные неприятности с охраной. И чем больше говорили, тем сильнее хотелось нам, пацанам, сделать наоборот.

И вот Сталин приехал. Стал обживать дачу. Гулял. Вникал в дела по благоустройству. А мы, как разведчики, наблюдали издалека и выжидали, когда же можно будет «случайно» попасться ему на глаза и уже вблизи разглядеть его, как следует, а если удастся — и поговорить. О чем поговорить? Не имели ни малейшего представления! Но хотели — все-таки Сталин… Уже тогда говорили про него так, словно он и на свет появился не как все, а вышел из сказки. И действительно, чем больше мы наблюдали, тем основательнее убеждались, что он очень не похож на остальных, хотя и… очень простой в общении. Что-то магическое сразу начинало ощущаться там, где чаще всего неожиданно своей мягкой неслышной походкой появлялся он.

Первая встреча «случилась» в Мацесте. Я был школьником начальных классов. Однако… чувствовал себя уже вполне взрослым. В тот день, как всегда, брата и меня мать предупредила, чтобы поменьше бродили по территории. Но как это можно было запретить пацанам?!

…Мы «встретились» на дорожке ко второй даче, где отдыхали Киров, Ворошилов, Аллилуев и вообще все близкие Сталину люди, которые приезжали к нему в гости. По его указанию здесь производили пересадку деревьев. Что-то там ему не понравилось. И он решил сам рассказать, что и где надо пересадить. Говорил: «Это — сюда, а это — сюда». Садовник и рабочие выкапывали и делали то, что он скажет. А впереди шел охранник и показывал посторонним, чтобы уходили. Мы тоже отошли, но, как только Сталин приблизился, рванули к нему: «Здравствуйте, дядя Сталин!» Сталин с удивлением поздоровался и говорит: «Кто вы такие?» Мы выпалили все одним махом. И стоим, разинув рты. Ждем, что будет дальше. И вдруг Сталин спрашивает брата: «А ты знаешь, кто такой Чемберлен?» С чего он про Чемберлена спросил, до сих пор не пойму. Брат мой, хоть и младше меня, не стушевался и говорит: «А как же… Чемберлен грозит войной по своей привычке. Скоро мы его пошлем к черту на кулички!»

— О-о-о! — изумился Сталин, — смотри какой ты грамотный… Шоколад хотите?

— Да. Хотим.

— Тогда угощайтесь! — Сталин взял у помощника две плитки шоколада и, весело улыбаясь, дал нам. — Ну… Приходите в гости — поговорим еще о политике.

— Как приходите? — говорим мы, а сзади стоит перепуганный охранник и грозит кулаком, дескать, чтобы духу вашего не было. Злой такой. Видим: плохо дело. Расскажет родителям. Будет такая взбучка, что могут не на один день под замок посадить. Как быть? Неожиданно брат говорит: «А вот — дядя… (Сталин глянул на охранника — тот сразу расплылся в улыбке.) Вот он сейчас улыбается. А когда вы на него не смотрите, он нам кулаком машет…»

Сталин еще раз глянул на охранника, и тот понял это как указание нас не трогать. Потом уже мы смекнули: видимо, Сталин рассчитывал, что мы с братом можем стать для его сына неплохими приятелями, и тем самым решится вопрос с приездом Васи, который никак не хотел уезжать на каникулы из Москвы, где в отсутствие отца был предоставлен сам себе. Теперь не будет ссылаться на то, что в Сочи ему не с кем проводить время…

Между тем охранник, хотя уже и по-доброму, но все-таки настоял, чтобы мы уходили, дескать: сколько можно разговаривать с пацанами?! Довольные, что все так здорово получилось, мы побежали рассказывать друзьям, как прошли наши садово-огородные переговоры с самим Сталиным.

После «случившегося» мы почувствовали настоящую свободу. Зачем было слушать родителей, если сам Сталин разрешил приходить к нему, когда он гуляет. Летом, в каникулы, да и вообще, когда нам некуда было идти, мы выжидали момент и снова подходили к Сталину. Было время, что это получалось у нас регулярно. Сталин действительно был не против, чтобы были такие короткие встречи. Он мог услышать от нас, вездесущих пацанов, то, чего не услышишь ни от кого из взрослых. Особенно ощутили мы его симпатии после спасения челюскинцев. Сталин подарил нам специально выпущенный экземпляр книги с блестящей пластинкой на обложке. На пластинке золотыми буквами было выбито название «Как мы спасали челюскинцев». «Вот возьмите, почитайте», — сказал Сталин. Конечно, если бы он дарил книгу сейчас, я бы обязательно попросил: «Подпишите!» А тогда… не хватило ума. Я, кстати, учился в одном классе с племянницей Николая Островского. И он тоже подарил мне книгу, книгу «Как закалялась сталь». Теперь эти подарки — в музеях.

К Сталину все обращались «товарищ Сталин». Обслуживавшие его официантки, повара и другие работницы говорили «Иосиф Виссарионович», а мы звали запросто: «дядя Сталин». И это ему, видимо, нравилось, потому что никогда он никаким «дедушкой» себя не признавал. Позднее и Черчилль с Рузвельтом между собой звали его «дядей», точнее — «дядюшкой Джо»…

Когда на даче происходили коллективные посиделки без разговоров на серьезные темы, к Сталину приходили разные гости. Молотов садился за рояль (он довольно хорошо играл), и начиналось веселье. Особенно умели создавать настроение Киров и Ворошилов. Сталину это очень нравилось. Он от души смеялся. Смеялся до слез… Увидеть своими глазами, как ведет себя в компаниях Киров, самому мне не довелось, хотя я был с ним знаком, и он к нам с братом хорошо относился. Мы встречались с ним чуть ли не каждое утро, потому что, когда он отдыхал, он любил длинные пешие прогулки. Сзади шла машина с охранником, а он долго один шел пешком по тротуарам. Потом он давал машину, чтобы нас покатали. Мы даже к нему в гости ходили. Очень простой и очень добрый был человек.

На дачах я видел почти все тогдашнее правительство. Видел, как они вели себя в домашней обстановке с семьями. Все дети (и членов правительства, и сотрудников госдач) друг друга хорошо знали и дружили.

…Когда приехал Вася, мы очень завидовали, что он тоже хоть немножечко Сталин, потому что у него тоже была такая же фамилия, как у отца. Правда, сам Вася (в отличие от своего отца) ничем от нас не отличался. Разве что был постарше (старше меня — на год). К встречам с отцом Вася всегда серьезно готовился. Писал шпаргалки с формулами по физике и математике и не где-нибудь, а на коленях, на локтях и вообще на всех тех местах, где можно было подсмотреть незаметно, если Сталин вдруг станет проверять его знания. А Тимур Фрунзе, с которым приезжал отдыхать к отцу Вася, относился к таким экзаменам совершенно спокойно, потому что в отличие от Васи, наверное, достаточно хорошо учился и не имел никакой необходимости обеспечивать, подобно Васе, свой тыл. Вася же не раз говорил мне, что очень боится этих отцовских экзаменов.

Зато в играх он был заводилой — чего только не придумывал. И остался таким даже тогда, когда стал генералом. Но это особая история…

Рядом день и ночь зазывно шумело теплое море. Поэтому больше всего мы любили купаться и кататься на катере. Конечно, нас с братом на специально оборудованный правительственный пляж не пускали. Зато с Васей мы могли проходить — куда угодно.

Сталин тоже мог прийти на «общий» пляж… посмотреть, как ныряют и купаются другие. Но сам купался не там, где все. Видимо, поэтому до сих пор рассказывают, что он вообще не купался, поскольку не умел плавать и боялся утонуть. Это не так! Сталин, имея экстремальный характер, любил купаться под водопадами, там, где ледяная горная речка Агура, совершив последний прыжок, впадала в море. Вот куда ездил купаться Сталин!.. Я знаю это «святое место».

А мы с Васей, как и все, плавали на «общем» пляже. Накупавшись, брали катер и всей компанией носились вдоль живописных черноморских берегов, чем доставляли специальной охране долго не проходящую головную боль.

Приезжала с Тимуром и Васей и его сестра Светлана. Однако в свою компанию брали они ее редко. Это, кажется, обижало Светлану, которая была на пять лет младше брата. Так эта обида и осталась у нее на всю жизнь. Поэтому, наверное, и жили они — каждый сам по себе.

…Со Сталиным старшим я больше не встречался. Зато именно он сообщил моему отцу про мою вторую звезду Героя Советского Союза. Сталин спросил отца: «А ты знаешь, что твой сын получил вторую звезду Героя?» Отец: «Нет. Не знаю». Сталин: «Ну тогда я тебя поздравляю: теперь твой сын дважды Герой Советского Союза!» Потом спрашивает: «Письма-то он тебе пишет? Или, быть может, зазнался?» Ну батя, конечно, не мог сказать ничего плохого о сыне и решил поднять мой, как теперь говорят, имидж в глазах Иосифа Виссарионовича. Он ответил: «Да. Регулярно пишет». Кстати, с отцом я соревновался по наградам: он всегда меня опережал, и мне приходилось батю догонять…

А с младшим Сталиным жизнь сводила меня еще не раз. Даже жениться помог мне Василий. Случилось это так. 8 мая 1945-го перед перелетом в Берлин Василий приземлился в Мигалово под Калининым. Подходит к нему военврач местного госпиталя Волкова Раиса. Она не знала Василия Сталина в лицо. Поэтому смело подошла и, на всякий случай, спрашивает: не встречал ли он под Берлином летчика Попкова?

— Виталия?! Да мы с ним на одном аэродроме базируемся. А ты-то, красавица, откуда его знаешь?

— Да лечился он в нашем госпитале. И вот уже с 42 года дружим и переписываемся.

— Дружите? Не темни! Небось невеста? Знаешь что? Садись в мой самолет! Отвезу я тебя к твоему Виталию.

— Да я же на службе…

— Этот вопрос я улажу, — твердо пообещал Василий.

Волкова растерялась, но кто-то из окружающих шепнул: «Садись-садись! Тебе не кто-нибудь, а сын Сталина обещает».

Уже на другой день была у нас под Берлином свадьба, и посаженым отцом был друг моего детства Сталин… Вася!

А в войну служил я у Васи в 32 гвардейском авиаполку комэска. Не долго служил. Там случилась та злосчастная «рыбалка», о которой еще и теперь много слухов. Теперь признаюсь, что организатором той «рыбалки», к сожалению, был я. Нас было девять заядлых рыболовов. В том числе и Вася. Договорился я с инженером полка, чтобы снарядил какое-нибудь взрывное устройство, которое можно опустить в озеро, взорвать и тем самым наглушить рыбы. Я еще спросил: «Чем будем глушить — толом или гранатой?» И он ответил: «Какой гранатой? «Эрэс», реактивный снаряд, опустим. В нем почти 100 кило взрывчатки. Рванет — рыбы будет… вагон!!!» Ну и — рванули… Было это под Осташкове в 43-м году. Прав оказался инженер: не только рыбе, но и нам досталось — из 9 человек 6 получили ранения, инженера убило. Меня не зацепило, Васе же чуть пятку не оторвало. Боль была такая, что стонал он, не переставая. Перепугались — все-таки случившееся самого Сталина касалось.

Звоню командующему нашей воздушной армии М. Громову. Докладываю: «Тут вот на рыбалке ЧП случилось. Есть раненные. В частности, Сталин… Василий». Громов, наверное, чуть сознание не потерял: «Кто организовал эту рыбалку?» Спроси кого, мало кто решится ответить, что — я… Ну и… я тоже говорю, мол — он… Потому что соображаю, что с него командующий не сможет спросить так, как с меня. Громов говорит: «Вылетаю…»

Через 15 минут прилетает на своем «Дугласе». Заходит в лазарет. Там Вася лежит стонет. Ему уколы делают. Громов тут же его на своем самолете в Москву. Переживал — будь здоров. Думал, что полетит с него папаха. Ничего. Обошлось.

Прилетает комиссия от главкома и из ЦК. Освободили меня от командирской должности под реплики — дескать, «совершенно разложились», «пьянствуете» и т. д. (Тут я не выдержал и спрашиваю Попкова: «А что… вы действительно много пили?» На что он ответил: «Не-е-е. Не много. Ну… как обычно. Ну то, что было положено… на боевой работе, по 100 грамм…»)

В общем, нас разогнали. После войны, правда, Вася меня обратно к себе призвал, только уже полком командовать. И я, конечно, с удовольствием согласился… Светлана вот расписала в своих письмах, что ее брат, т. е. Вася, много пил. А я бы так не сказал. Она все преувеличивает. Знаете, Вася пил, как почти все летчики. И это я прямо сказал Светлане, когда после ее возвращения из заграницы прочитал эти ее «Письма другу». Еще я ей сказал: «Ты пишешь, что у него были не друзья, а подхалимы… Какие подхалимы? Скажем, Всеволод Бобров — хоккеист и футболист с мировым именем. Ему это надо было… подхалимничать? Нет! Или народный артист Николай Крючков… Они с Васей летали отдыхать вместе в Сочи, в Бочаров ручей, где теперь президент отдыхает. Крючкову славы и влияния и без Васи хватало. Если у тебя настоящих друзей нет, то не считай, что и у Васи их не было…»

Это я ей тогда сказал и теперь еще скажу: «Вот Васи уже столько лет нет, но я по-прежнему к нему на могилу езжу! А лет мне сколько? Девятый десяток идет…»

Я не забываю своего командира и друга детства. Недавно, кажется, 21 ноября 2003 г., его без объявления, как-то тайно, перезахоронили… Помню, еще при Брежневе, когда служил я в Генштабе, звонит главком ВВС Вершинин: «Дано разрешение перевезти останки Василия из Казани в Москву». Я был готов выполнить эту миссию. Но ни самолета, ни десяти солдат мне не дали. Так и остался лежать Вася вдалеке от родных могил, могил матери и отца. Правда, теперь тайком его вернули в Москву, но похоронили не рядом с матерью на Новодевичьем, а на самой западной окраине столицы, на Троекуровском кладбище.

До этого я навещал его могилу в Казани, где умер он в хрущевской ссылке. Последний раз было это лет 5 назад, до инвалидской травмы, выбившей меня из колеи… Перед кладбищем купил цветы. Прихожу на могилу. Надпись «Василий Иосифович Джугашвили…» Хороший памятник, а фотография вся разбита, глаза выколоты. Рядом могила татарина, Героя Советского Союза… На второй день встречаюсь с татарским президентом Шаймиевым. Говорю: «Был у Васи на могиле. По рождению и по паспорту он всегда был Сталин, а там почему-то написано Джугашвили… И потом там такое творится…» Шаймиев: «Ну… наверное, это ему мстят в память об отце». «Ну ладно! Васе мстят, за отца, — говорю я, — но рядом лежит ваш… татарин, Герой. Ему-то за что мстят? Вы бы видели во что его лицо превратили…» Шаймиев все понял: «Завтра, — говорит, — туда вместе поедем. Я от имени нашего народа им обоим поклонюсь, как героям, которые ценой собственной жизни всех нас от фашистской чумы спасали».

Поклонились. Шаймиев венок возложил. Я — букет роз. «Пусть земля тебе будет пухом, командир, — сказал я. — До свидания…»

Страшный эпилог

Виталий Иванович не смахивает накатившуюся слезу. Настоящие герои не боятся плакать. С невероятным трудом поднимается он на костыли… Какая-то сволочь, а может быть, просто равнодушный водитель троллейбуса, не глядя, закрыл дверь и поехал, потащив за собой тело старика. Тащил, пока не порвал на части его кости. И оставил лежать на дороге. А че их жалеть? Развелось по Москве пенсионеров! Отбою нет. Лазят везде. По урнам колупаются. Ниче страшного, если станет одним меньше… Его подобрал новый русский. Какой-то не такой, как все, оказался этот новый русский. Слава Богу, бывают исключения. Знал бы — кого спас! Спас того, кто с другими героями Великой Отечественной спас все человечество от сплошных Бухенвальдов и Освенцимов. И вот теперь он, почти недвижимый, участник победного парада 1945-го будет наблюдать только по телевизору, как его, еще живые, товарищи по оружию пройдут по Красной площади в честь того первого Парада Победы.

Выжил в страшных схватках с озверевшим врагом и получил, можно сказать, удар в спину от своего… Только какой он свой?

Долгие лета героям, спасшим мир от фашистской заразы! Хорошо, конечно, ставить им памятники, но лучше беречь их, пока живые!!!

Трагедия Василия Сталина

Свидетельства времени

«Протоколы 1953 года являются неверными. Следователь Козлов составлял протоколы, которые я отказывался подписывать. Меня довели до припадков… Я эти показания подписывал, не читая их».

Из показаний В. Сталина

«Сколько людей подавили, жутко! Я даже с Хрущевым поругался. (Хрущев был председателем Комиссии по организации похорон Сталина, и поэтому именно он несет ответственность за эти жертвы. — НАД.) Был жуткий случай в Доме Союзов. Приходит старуха с клюкой. У гроба в почетном карауле стоят Маленков, Берия, Молотов, Булганин. И вдруг говорит им старуха: «Убили, сволочи, радуйтесь! Будьте вы прокляты!»

Из расшифровки телефонного разговора В. Сталина с шофером после похорон отца

«В. Сталин высказывал свои намерения сделать иностранным корреспондентам… клеветническое заявление, направленное на дискредитацию руководителей Партии и Советского Правительства».

Из приговора суда

«На вопрос «За что сидел?» В. Сталин отвечал: «За мой язык. При всех напомнил Берии, что он насильник, да и Булганин — большой бабник: квартиру в Москве с дорогой мебелью любовнице подарил… Отца угробили и теперь надо мной измываются, а у отца еще ноги не остыли».

Из воспоминаний друзей

Лучше быть простым смертным, чем сыном вождя! К такому выводу приходишь, когда узнаешь страшные хитросплетения судьбы сына Сталина Василия… Уже на похоронах отца он говорил, что тот умер не своей смертью. Высказывал подозрение, что руку к этому приложила новая верхушка. Начал откровенничать о нравах и небезобидных интригах первых лиц. Тень от его откровений все больше падала на Берию, Маленкова, Хрущева. Когда же Василий заявил, что готов встретиться с иностранными корреспондентами, его арестовали. 28 апреля 1953 года, т. е. через два месяца после смерти отца, началось долгое тюремное заточение, а потом и… ссылка в Казань, кончившаяся быстрой смертью 19 марта 1962 г. Такова наиболее распространенная, почти официальная, версия.

Сам Василий описывал случившееся с ним по-другому. Во всяком случае от людей, окружавших его последние месяцы жизни, мне известно, что именно рассказывал им Василий Сталин, переименованный после заключения (по указанию Хрущева) в Василия Джугашвили. То, что я здесь обнародую, Василий Иосифович рассказывал своей последней жене, жена — своим дочерям, а дочери — мне.

Итак, взяли его под стражу гораздо раньше, чем была выписана официальная бумага на обыск и последующий арест, т. е. не 29 апреля 1953 года, а 9 марта. Это произошло в госпитале, куда он попал с похорон отца. Потеряв во время траурной процессии сознание (по слухам, был сильно выпившим, — НАД.), Василий упал, сломал два ребра и оказался на больничной койке… А с нее сразу угодил за решетку!

Обыск же по месту жительства действительно начал производиться 28 апреля. Впрочем, документ подписан 29 апреля, а мог вообще датироваться маем, поскольку на ордере было написано: «Мая… дня 1953 г.» без указания числа, т. е. число, как говорится, проставьте сами! В ведомстве Берии это было тогда в порядке правил. Посадили, но(!) суда не было. Все дела оформили… как бы между делом. Так Василий Иосифович стал «врагом народа»… Так и умер.

Более трети века билась последняя жена за его реабилитацию. Но чего не удалось жене, сделали друзья. На исходе 1999 года бывший все это время «врагом народа» Василий Иосифович Джугашвили (Сталин) вновь был признан нормальным советским человеком. Реабилитация облегчила и перенос его праха из Казани в Москву. Это я знаю, что называется, из первых рук. Вместе с тем, насколько мне известно, и реабилитация, и перезахоронение стали возможными только после завершения эпохи Горбачева и Ельцина. Решение этого вопроса состоялось не без ведома самых высоких инстанций.

Так считает дважды Герой Советского Союза боевой летчик Великой Отечественной Виталий Иванович Попков.

Перезахоронения добились «приемные дочери» Василия — дети его последней жены Марии Игнатьевны Шевергиной (по предыдущему мужу — Нузберг), принявшей в последнем браке фамилию Джугашвили… Дочери перезахоронили Василия Иосифовича рядом со своей матерью, которая всю жизнь добивалась этого перезахоронения и не дожила до него год. По словам служителей кладбища, дочери — люди очень скромные. Родством своим со Сталиным не кичатся. Чаще, чем обычно, навещают могилу отчима. Поэтому могила в образцовом состоянии и всегда с цветами. Впрочем, называют они Василия Иосифовича ласково — «отец», а не «отчим». И представляются по отчеству, как его прямые дети, то есть: Татьяна Васильевна и Людмила Васильевна. В этом я убедился сам, случайно встретившись с ними у новой могилы в тот день, когда В. И. Попков приехал с гвоздиками «навестить друга»…

Родной же сын Василия театральный режиссер Александр Бурдонский на кладбище замечен не был. Хотя я полагаю, его просто не знают в лицо. Зато внук Василия Иосифовича, очень похожий на своего деда, был точно. Родственники Сталина, — говорили мне служители кладбища, — не чета новым русским, которые даже похороны превращают в показуху.

 

20.8. Запоздалое раскаяние маршала Жукова

В октябре 1957 года Хрущев отправил в отставку маршала Жукова. За что? Теперь на этот вопрос отвечают не слухи, а документы, рассекреченные Государственным архивом Новейшей истории.

Все началось в июне 1957 года. «Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шепилов» были обвинены в создании «антипартийной группы». Экономическое развитие СССР, опиравшееся до этого в основном на научные подходы и позволившее всего за одну пятилетку восстановить разрушенное войной хозяйство, было приостановлено минимум на 10 лет, а именно с января 1955 года, когда состоялось первое отстранение Маленкова от власти и тем самым были прерваны осторожные реформы, и вплоть до отставки Хрущева в октябре 1964-го, когда на политической и экономической самодеятельности наконец-то была поставлена точка.

Шепилов недаром вспоминал то, в чем признался ему еще Сталин. «Положение сейчас таково, — говорил Сталин, — что, либо мы подготовим наши кадры, наших хозяйственников и руководителей экономики на основе науки, либо мы погибнем! Нашу экономику надо перестраивать на действительно научной основе. Так поставлен вопрос историей…» Время подтвердило эти слова.

Хрущев же, сделав ставку на волевые подходы, отошел даже от тех научных наработок, которые уже были достигнуты, и закончил свое правление полным крахом. Однако ничего этого Хрущев не смог бы сделать, если бы ему не помог маршал Жуков… Обо всем этом свидетельствуют добытые в архивах Старой площади документы.

Хрущев поднимал целину, чтобы догнать Америку

Хроника событий глазами Хрущева

По правилам доступа к «совершенно секретным» документам читавший их человек обязан указать на них данные о времени и целях своего чтения. Я первый, кто со дня окончания тех неоднозначных событий 1957 года читал эти документы и оставил на специальной прилагающейся к ним справке свой след…

Уже одно это свидетельствует о том, как без обращения к первоисточникам, а с чьих-то чужих слов пишутся в России да и за рубежом исследования и учебники по нашей истории. И, может быть, именно поэтому пишутся и переписываются каждый раз заново…

Началось все 18 июня, но начавшееся было выяснение отношений отложили из-за неполного состава Президиума и Секретариата ЦК. Продолжение заседания последовало 19, 20, 21 июня и завершилось созывом пленума ЦК с 22 по 29 июня. Разгоревшееся политическое сражение продолжалось в общей сложности 12 дней.

Передо мной протокол № 4. Он составлен явно после пленума. В конце протокола — небрежная размашистая роспись Н. С. Хрущева. Значит, Протокол № 4 отражает ход событий глазами Хрущева.

Протоколы №№ 1, 2, 3 после долгих совещаний на самом верху Архива на Старой площади выдать так и не решились. Они составлялись не под председательством Хрущева, а под руководством Булганина (тогдашнего Председателя Совета Министров СССР), поначалу поддержавшего главных противников Хрущева в лице Маленкова, Кагановича и Молотова. Эти три протокола отражают события, происходившие на Президиуме ЦК (так тогда называлось Политбюро) с 18 по 21 июня, т. е. перед пленумом. Отражают во всей их полноте, а значит содержат нежелательные для Хрущева и его сторонников подробности его деятельности и жизни.

Однако благодаря стенограмме пленума и дополняющим 4-й протокол документам картина, зафиксированная в 3-х предыдущих протоколах, восстанавливается во всей своей «красоте». Как в Таблице Менделеева по местонахождению в ней элементов можно легко рассказать о любом из них, так и по разностороннему повторению в стенограмме пленума происходившего на Президиуме ЦК можно восстановить основное содержание 3-х невыданных протоколов. Правда, для этого пришлось перечитать тысячи страниц стенограмм и приложенных к «антипартийному делу» текстов. Никто до меня, судя по отсутствию отметок на документах, этого не делал. На чем, видимо, и строился расчет держателей секретов. Кто же теперь станет перелопачивать тысячи страниц, чтобы докопаться до истины? Впрочем, вряд ли и сами «секретчики» набрались духу прочитать все это, а то бы стенограммы тоже никто не увидел.

Итак, наиболее показательные отрывки из Протокола № 4, который тоже носит «строго секретный» характер. И хотя формально его давно рассекретили, фактически обнародуется он только теперь.

28 июня, пятница, 10.00. Шестой день заседаний. Утро начинается с того, что пленум соглашается еще раз дать возможность объясниться Кагановичу, Маленкову, Молотову и Шепилову. Они вновь пытаются высказаться так, чтобы их правильно поняли. Однако никто их толком не слушает. И на вечернем заседании Хрущев выступает уже как триумфатор.

После его речи Суслов оповещает присутствующих, что «члены пленума, учитывая, что не всем предоставится возможность выступить… прислали письменные заявления, в которых присоединяются к мнению выступивших товарищей и предлагают вывести участников антипартийной группы из Президиума ЦК и из состава членов ЦК и привлечь их к строгой партийной ответственности…»

«Казнь», как повелось со времен распятия Христа, совершилась в пятницу, а на субботу, задним числом, победитель «первосвященник Хрущев» назначает… подготовку и оглашение приговора. Хрущев говорит: «Может быть, нам завтра собраться с тем, чтобы подработать резолюцию, подготовить документы». Голоса: «Возражений нет». Хрущев: «Есть предложение: завтра собраться в 2 часа дня».

Председательствующий Суслов уже без всякой игры в демократию (не спрашивая, как прежде, будем ли голосовать за это предложение?) объявляет: «Таким образом, заседание закрывается до завтра, до 2-х часов дня…»

29 июня, суббота, 2 часа дня. Последнее заседание открывается с приобщения к стенограмме пленума заявлений, проектов речей и телеграмм от ряда обкомов. Затем Суслов говорит: «Поступили в адрес Пленума заявления тов. Кагановича, тов. Молотова, тов. Маленкова. Я оглашу тексты заявлений».

После оглашения этих заявлений Суслов навязывает послушному «подавляющему большинству» вывод: «Товарищи, как вы видите, заявления тт. Кагановича, Маленкова и в особенности заявление тов. Молотова являются неудовлетворительными». Голоса: «Правильно». Суслов: «Мы не можем их принять». Голоса: «Правильно». Суслов: «Я вношу на рассмотрение пленума следующее предложение: «признать неудовлетворительными письменные заявления тт. Кагановича, Маленкова и в особенности Молотова, который даже в этом своем заявлении продолжает по существу отстаивать свои антипартийные позиции». Предложение Суслова принимается «единогласно», если не считать, что воздерживаются Молотов, Каганович и Маленков. Шепилов больше не решается быть «примкнувшим» к ним…

С проектом постановления пленума выступает Поспелов. Проект принимается «единогласно». Почти «единогласно». На этот раз воздерживается только Молотов. Он самый стойкий. Даже Маленков и Каганович, не говоря уже о Шепилове и других, ранее поддерживавших так называемую «антипартийную группу», сдаются на произвол судьбы. Пройдет 27 лет и лишь Молотова летом 1984 года, ещеприжизни, восстановят в партии. Остальныхже «антипартийцев», согласившихся тогда с решением пленума не восстановят уже никогда… Ничто не проходит бесследно!

Вот подробности того, как без лишних слов происходила расправа… Они очень показательны, потому что так расправлялись со всеми, кто был неугоден оказавшимся у власти!

На заключительном заседании бессменный председательствующий Михаил Суслов спрашивает: «Кто за то, чтобы принять проект Постановления Пленума ЦК «Об антипартийной группе Маленкова, Кагановича, Молотова» в целом, прошу поднять руки?! <…> Прошу опустить. Кто против? Нет. Кто воздержался? Принято единогласно… при одном воздержавшемся в лице товарища Молотова <…>

Пленум ЦК принял решение вывести из состава членов Президиума ЦК и состава ЦК товарищей Маленкова, Кагановича, Молотова и Шепилова.

Я прошу этих товарищей покинуть заседание».

Пунктом 4-м постановления пленума ЦК «об антипартийной группе» предусматривается посылка партийным организациям Закрытого письма…

После небольшого выяснения отношений между победителями Хрущев неожиданно говорит: «Мы подумаем, но, видимо, будет целесообразно на 4–5 дней задержать опубликование Постановления. Когда вы все будете на месте, получите документы Пленума. Нам надо проинформировать руководителей братских компартий о Постановлении Пленума до его опубликования. На это потребуется время. Видимо, кое-что о решении Пленума просочится, но нам надо провести необходимую подготовительную работу до опубликования Постановления Пленума».

Чуть погодя, как бы невзначай, Хрущев спрашивает: «Относительно Первого секретаря мы договорились. Я так понял?»

Голоса: «Да! Сохраняем».

Хрущев: «Хрущев — Первый секретарь. Аристов, Беляев, Брежнев, Куусинен, Поспелов, Суслов, Фурцева… Почему я спрашивал о Первом секретаре? Потому, что Хрущев идет не в алфавитном порядке, а как Первый секретарь. Остальные же товарищи идут в алфавитном порядке…»

Эти, как бы случайные, слова Хрущева обрели особый смысл после того, как в архиве в мои руки попали следующие подписанные Никитой Сергеевичем документы. Из них отчетливо видно: какие «антипартийные позиции» пытались отстаивать Маленков, Каганович и Молотов, и что эти позиции для народа в целом и для каждого из нас в отдельности значили и значат до сих пор на самом деле.

Из Постановления Пленума ЦК КПСС

«Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.»

«Эта группа упорно сопротивлялась и пыталась сорвать такое важнейшее мероприятие, как реорганизация управления промышленностью, создание совнархозов в экономических районах, одобренное всей партией и народом. Даже после одобрения указанных мер в процессе всенародного обсуждения и последующего принятия Закона на Сессии Верховного Совета СССР группа продолжала борьбу против реорганизации управления промышленностью».

(Как известно, переход от отраслевых министерств к громоздким Совнархозам разорвал сложившиеся хозяйственные связи между экономическими районами и привел промышленность, совхозы и колхозы страны к такому невиданному кризису, что пришлось возвращаться к прежним формам ведения хозяйства в срочном порядке. — НАД.)

«Они вели ничем не оправданную борьбу против активно поддержанного колхозами, областями, республиками призыва партии — догнать в ближайшие годы США по производству молока, масла и мяса на душу населения. Тем самым участники антипартийной группы продемонстрировали барски пренебрежительное отношение к насущным жизненным интересам широких народных масс и свое неверие в огромные возможности, заложенные в социалистическом хозяйстве, в развернувшееся всенародное движение за ускоренный подъем производства молока и мяса. <…>

Нельзя считать случайным, что участник антипартийной группы товарищ Молотов, проявляя консерватизм и косность, не только не понял необходимости освоения целинных земель, но и сопротивлялся делу подъема 35 миллионов гектаров целины, которое приобрело такое огромное значение в экономике нашей страны».

(Результат этой затеи был плачевен: разразилась не только экономическая и сельскохозяйственная, но и экологическая катастрофа. — НАД.)

«Товарищи Маленков, Каганович и Молотов упорно сопротивлялись тем мероприятиям, которые проводил Центральный Комитет и вся наша партия по ликвидации последствий культа личности, по устранению допущенных в свое время нарушений революционной законности и созданию таких условий, которые исключают возможность повторения их в дальнейшем».

(В действительности же, как и предупреждали Молотов, Маленков и Каганович, дело кончилось новым культом личности, культом Хрущева. Впрочем, поэт Евгений Евтушенко съязвил: «Культ без личности». Не случайно в постановлении давалось указание: «Текст в скобках не публикуется». Теперь мы можем прочитать, что было в скобках. — НАД.)

«(Как теперь установлено, товарищи Маленков, Каганович и Молотов несут персональную ответственность за необоснованные массовые репрессии в отношении партийных, советских, хозяйственных, военных и комсомольских кадров и за другие явления подобного рода, имевшие место в прошлом. Они рассчитывали путем захвата ключевых позиций в партии и государстве скрыть следы своих прошлых преступных действий и отвести от себя ответственность за ошибки, извращения и тяжкие нарушения революционной законности в период их прошлой деятельности.)»

(Отказываясь обнародовать эту часть постановления, Хрущев не желал раздувать разбирательство дела, в котором преуспел, по словам А. Н. Яковлева, не меньше других. — НАД.)

«Товарищ Молотов в течение длительного времени, будучи министром иностранных дел, не только не предпринимал никаких мер по линии МИДа для улучшения отношений СССР с Югославией, но и неоднократно выступал против тех мероприятий, которые осуществлялись Президиумом ЦК для улучшения отношений с Югославией. Неправильная позиция тов. Молотова по югославскому вопросу была единогласно осуждена Пленумом ЦК КПСС в июле 1955 года «как несоответствующая интересам Советского государства и социалистического лагеря и не отвечающая принципам ленинской политики».

Тов. Молотов тормозил заключение государственного Договора с Австрией и дело улучшения отношений с этим государством, находящимся в центре Европы. Заключение Договора с Австрией имело важное значение для разрядки общей международной напряженности. Он был также против нормализации отношений с Японией, в то время как эта нормализация сыграла большую роль в деле ослабления международной напряженности на Дальнем Востоке. Он выступал против разработанных партией принципиальных положений о возможности предотвращения войн в современных условиях, о возможности различных путей перехода к социализму в разных странах, о необходимости усиления контактов КПСС с прогрессивными партиями зарубежных стран.

Тов. Молотов неоднократно выступал против необходимых новых шагов советского правительства в деле защиты мира и безопасности народов. В частности, он отрицал целесообразность установления личных контактов между руководящими деятелями СССР и государственными деятелями других стран, что необходимо в интересах достижения взаимопонимания и улучшения международных отношений.

(Результаты романтических и половинчатых подходов Хрущева к этим вопросам мы переживаем по сей день. Так, кашу, заваренную с Японией тогда, не можем расхлебать до сих пор, а войны не только не прекратились, но и, умножившись, все чаще носят характер откровенного истребления целых народов, стоящих на пути обогащения сверхдержав.

В Постановлении есть и явные нестыковки. Например, говорится, что «в составе пленума ЦК не было ни одного человека, который поддержал бы эту группу». В действительности же, кроме Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова были еще Сабуров, Первухин, Ворошилов и Булганин. Об этом свидетельствуют цитируемый чуть ниже третий пункт постановления, а также письменные заявления участников пленума. — НАД.)

«Оказавшись перед лицом единодушного осуждения Пленумом ЦК антипартийной деятельности группы, когда члены Пленума ЦК единодушно потребовали вывода членов группы из ЦК и исключения из партии, они признали наличие сговора, вредность своей антипартийной деятельности, обязались подчиняться решениям партии. Исходя из всего изложенного… Пленум ЦК КПСС постановляет:

1)  Осудить как несовместимую с ленинскими принципами нашей партии фракционную деятельность антипартийной группы Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова.

2)  Вывести из состава членов Президиума ЦК и из состава ЦК товарищей Маленкова, Кагановича и Молотова; снять с поста Секретаря ЦК КПСС и вывести из состава кандидатов в члены Президиума ЦК и из состава членов ЦК тов. Шепилова».

(И вновь указание: «Не публикуются пункты 3 и 4». — НАД.)

3)  Принимая во внимание, что товарищи Булганин, Первухин, Сабуров, проявившие политическую неустойчивость, выразившуюся в поддержке ими на определенном этапе антипартийной фракционной группы, в ходе Пленума ЦК осознали свои ошибки, осудили их и помогли Пленуму ЦК разоблачить фракционную деятельность группы, Пленум ЦК считает возможным ограничиться следующими мерами: объявить тов. Булганину строгий выговор с предупреждением; перевести тов. Первухина из членов Президиума ЦК в состав кандидатов в члены Президиума ЦК; вывести тов. Сабурова из состава членов Президиума ЦК.

4) Признать необходимым обратиться от имени Пленума ЦК КПСС с Закрытым письмом к партийным организациям, ко всем членам и кандидатам в члены КПСС и утвердить текст письма «Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.»

Из Закрытого письма ЦК

«Об антипартийной группе»

«…Антипартийная группа в своих фракционных целях стремилась оклеветать, представить как несвоевременный и нереальный лозунг «В ближайшие годы догнать США по производству мяса, молока, масла на душу населения»; лозунг, встретивший горячую поддержку советского народа. Они пытались опорочить этот призыв и противопоставить его генеральной линии партии.

Как установлено на Пленуме, антипартийная группа неоднократно собиралась и обсуждала планы своих фракционных действий. Присутствовавшие на некоторых из этих заседаний товарищи Первухин и Сабуров, а также тов. Булганин сообщили на Пленуме ЦК, что в антипартийной группе за спиной Президиума ЦК было решено добиваться смещения Первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева и назначения его на пост министра сельского хозяйства; смещения секретаря ЦК КПСС тов. Суслова и назначения его на пост министра культуры; немедленного снятия тов. Серова с поста председателя Комитета Госбезопасности и возложения этих обязанностей на тов. Булганина; одновременно в группе обсуждался вопрос о введении в Секретариат ЦК товарищей Маленкова и Кагановича. Однако, учитывая, что тов. Маленкова ввиду его непопулярности будет трудно протащить в секретари, решили продвинуть туда тов. Молотова и Кагановича. Факты, вскрытые на Пленуме ЦК, показывают, что Маленков, Каганович и Молотов и примкнувший к ним Шепилов, встав на путь фракционной борьбы, нарушили Устав партии…»

В Закрытом письме имеют место точность в отражении слов Маленкова и Кагановича и явное передергивание заявления Молотова, который, признавая, что нарушил Устав партии и допустил преувеличение отдельных недостатков в руководстве страной тем не менее не отказался от критики Хрущева вообще. И поэтому единственный воздержался при голосовании за проект постановления о разоблачении антипартийной группы. В чем действительно признавал Молотов свою ошибку, так это в том, что он не имел права ставить вопрос об упразднении поста Первого секретаря ЦК КПСС на Президиуме, ибо вопросы, касающиеся Устава партии, могут решаться (согласно Уставу) на партийных заседаниях не ниже уровня Пленума ЦК. А как известно, нарушение Устава партии в КПСС считалось самым большим партийным преступлением. Вот об этот «камень» и споткнулись Маленков, Каганович и Молотов. Хотя, если обратиться к прошлой практике заседаний Президиума ЦК, то окажется, что такие неуставные действия были очень распространены. Достаточно вспомнить ситуацию с тем же Берией, которого Хрущев и Маленков свергли в результате такой же предварительной договоренности, как это пытались сделать Маленков, Каганович и Молотов в отношении Хрущева.

Как расправляться с теми, кто неугоден власти

Итак, партийная верхушка во главе с Хрущевым в отношении «антипартийной группы» была настроена непримиримо. А вот как воспринимали происходившее и действовали остальные участники пленума, составлявшие так называемое «послушное подавляющее большинство».

Во-первых, больше, чем кляли «антипартийную группу», они клялись в своей верности делу Ленина, последовательным и непоколебимым проводником которого был, по их словам, не кто иной, как Н. С. Хрущев. При этом категорически отвергали «как клевету — обвинение товарища Н. С. Хрущева в культе личности». И добавляли, что «вся наша партия и народ горячо любят товарища Н. С. Хрущева».

Во-вторых, требовали, чтобы не только «Маленков, Каганович, Молотов и примкнувший к ним Шепилов», но и «остальные сообщники этой антипартийной группы были привлечены к строгой партийной ответственности». Такое впечатление, что эти «рядовые участники пленума», руководствуясь не истиной, а желанием выслужиться перед Хрущевым, буквально соревновались, кто придумает кару поизощренней для тех, на кого еще вчера молились так же, как теперь демонстрировали это взявшему верх Хрущеву… И Хрущев с чувством исполняемого долга осуществит эти требования. Так, например, уже через год Булганина освободят от обязанностей Предсовмина и передадут эту должность Хрущеву в дополнение к посту Первого секретаря ЦК КПСС.

Правда, раздавались призывы… сразу вывести Булганина из состава Президиума ЦК, но… его оставили членом Президиума. Пока оставили. Для игры Хрущева в либерализм и демократию. Сытый кот, прежде чем съесть мышь, хотел еще и поиграть…

Не удержался (совместно с З. Тумановой) от спецписьма в поддержку Хрущева против «антипартийной группы» и кандидат в члены ЦК КПСС, будущий Первый секретарь ЦК ВЛКСМ, В. Семичастный. Тот самый Семичастный, который, 7 лет спустя, будучи Председателем КГБ, сыграет в низложении Хрущева одну из главных ролей.

Другой кандидат в члены ЦК, К. Лунев, 28.06.57 в письменном заявлении высказал опасение, что, если бы не меры Хрущева, обезвредившие «антипартийную группу», предпринятая ею «попытка захвата руководства органами государственной безопасности могла бы привести к черным дням 1937–38 гг».

Однако особая роль в разоблачении «антипартийцев», как отмечали на пленуме, принадлежала Жукову и Швернику. Причем, оба позже крайне сожалели, что встали на защиту такого неблагодарного человека, как Хрущев…

В этом отношении оказался солидарен с ними и маршал Чуйков, который 27.06.57 в адрес президиума пленума ЦК с осуждением и подстрекательством писал: «Очень плохую роль в этом деле вел и до сих пор ведет тов. Ворошилов. Его и после выступления можно понять, что он защищает заговорщическую группу… И Булганин не может быть членом Президиума ЦК и Председателем Совмина».

А 28.06.57 в адрес Хрущева поступило письменное выступление В. Лукьянова, которому на пленуме «не досталось слова». Он сообщал: «На списках арестованных коммунистов Молотов писал «бить и бить», а Каганович на списках, представляемых к расстрелу, писал «приветствую»… (Никто тогда, в июне 57-го, еще не знал: а что писал сам Хрущев, опережая тех по наполнению рек кровью, кого судили на этом пленуме?!)

Между тем был момент, когда 27.06.57 группа членов Центральной Ревизионной Комиссии КПСС числом в 56 человек назвала в составе «антипартийной группы» и тех, кто на Президиуме ЦК, а потом отчасти и на Пленуме поддержал Маленкова, Кагановича, Молотова и Шепилова, а именно: Первухина, Сабурова, Булганина и Ворошилова. Среди этих «56-ти» были и такие, кто со временем проклинал себя за то, что пошел тогда за Хрущевым. Например, писатель В. Кочетов…

Как только «антипартийцев» не называли: «раскольниками партии, душителями демократии, подлецами, негодяями, разбойниками, заговорщиками, душителями человеческих жизней…» И все бы ничего, если бы те, кто говорил это, сами были чисты, как слеза ребенка!!! Да уж… подобралось там поистине «подавляющее большинство». И все-таки, как показала жизнь, в вопросах политики, экономики и культа личности Хрущева «антипартийцы» оказались провидцами.

Тем не менее в конце концов 28.06.57 пленум сломил дух Кагановича и Маленкова. Каганович сказал: «Сговор был. Я это признаю». И Маленков сказал: «Несомненно, это был сговор». Молотов единственный, кто на вопрос «Вы признаете, что на путь заговора встали?» ответил: «Нет. Заговора не было. Но было то, что называется групповщиной». То есть Молотов отказался не от своей критики, а от путей и форм, в которых эта критика осуществилась.

Итак, представители «антипартийной тройки» согласились, что нарушение Устава КПСС с их стороны было и заключалось в том, что они не на заседаниях Политбюро (тогда Президиума), а просто в частных разговорах между собой критиковали Хрущева: отмечали, в чем состояло его неумелое руководство, и намечали пути исправления создавшегося положения. Они прямо говорили друг другу, как сказал мне Семичастный, что не по Хрущеву-Сеньке была шапка Мономаха…

Однако попробовал бы кто-то из них сказать в одиночку то, что думает, сразу на Политбюро — Хрущев бы его смял и снял в два счета. И дела бы не получилось, и самого критиковавшего не стало бы больше в верхах. В итоге у решившегося на критику исчезла бы хоть какая-то возможность воздействовать на ход событий.

Так что «тройке антипартийцев» ничего не оставалось, как сговориться до злополучного заседания Президиума ЦК. В результате правильные обвинения в адрес Хрущева, сделанные неправильным способом, закончились для них полной катастрофой.

Их ошибки учтут те, кто в 64-м предпримет вторую, но на этот раз успешную, попытку отстранения Хрущева от власти. Брежнев, Суслов, Семичастный и другие, очевидно, запомнили бесспорное примечание Хрущева, что «пленум — хозяин партии»! Не Политбюро, не партконференция, даже не съезд, а именно: «пленум — хозяин партии», ибо он в отличие от Политбюро может решать все вопросы! Поэтому они, тоже тайно сговорившись друг с другом (это мне рассказывал сам Семичастный) и дождавшись, когда Хрущев уедет отдыхать, собрали в октябре 64-го подготовленный таким образом пленум. И только потом вызвали на него Хрущева. И если бы они не одержали верх на том пленуме, то их тоже объявили бы «антипартийной группой». Но они победили и назвали себя «партией, ряды которой после осуждения волюнтаризма и освобождения Н. С. Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР стали еще более сплоченными и монолитными…»

Так Хрущев, продливший себе правление на 7 лет, сфабрикованным обвинением вчерашних соратников в «антипартийности», в конце концов сам оказался вне партии. Точнее, он просто был отправлен на пенсию, которая больше походила на домашний арест. Ему и присниться не могла та бурная общественная жизнь, какая была дарована после отставки бывшим президентам Горбачеву и Ельцину.

Кстати, многозначительный факт. Пленум, учинивший в октябре 87-го расправу над кандидатом в члены Политбюро Ельциным, рассекретили уже через пару лет. А вот многие документы о расправе с так называемой «антипартийной группой» в 57-м до сих пор находятся под грифом «Совершенно секретно»!!!

…Прав Маленков, подметивший, что стремление к научному подходу во всем(!) у дохрущевских руководителей сменяется у Хрущева во всех государственных делах(!) романтикой, мечтательными рассуждениями и не прекращающимися попытками добиться всего с наскоку. Одним словом, маниловщина XX века. Позже, в октябре 64-го, когда у Хрущева отберут все «царские права», эту маниловщину назовут волюнтаризмом или волевым подходом к управлению государством.

57-й год останется в истории: для одних — переломным, если под этим понимать последовавшую хрущевскую «оттепель» в литературе и искусстве; для других же — катастрофическим, если иметь в виду обозначившийся вскоре упадок уровня жизни народа и грядущий развал СССР. Недаром Семичастный, говоря о безграмотности тогдашних политических решений, аукающихся до наших дней, как-то сказал мне: «С Хрущева все началось, с Хрущева! С Хрущева начался и Горбачев, которого выплеснула волна именно хрущевской перестройки руководства после июня 1957-го».

Таким образом, группа, названная «антипартийной», в строго историческом смысле была не антипартийной, а сугубо партийной, если исходить из того, что именно она следовала принципам «научного коммунизма». И, напротив, большинство членов ЦК, которое благодаря маршалу Жукову последовало за Хрущевым, оказалось в этом смысле антипартийным, поскольку сперва робко, с оговорками, но в конце концов все больше стало руководствоваться не марксизмом, а его вульгарным, поверхностным восприятием и изложением в виде учебников для домохозяек из системы всеобщей политучебы, когда еще всерьез полагали, что каждая кухарка сможет и должна управлять государством. Этот суррогат науки в сущности и привел к краху в августе 91-го так называемых коммунистов по образу и подобию Хрущева и его более поздних последователей в духе Зюганова. Апофеозом их политического абсурда стала Новая Программа КПСС, благодаря которой Хрущев искренне на весь мир обещал построить коммунизм к 1980 году. Однако даже эта идея не была его идей. Мало кто теперь знает, что эта идея была лишь отзвуком планов Сталина, который еще 15 июня 1947 года благословил проект, предполагавший построение коммунизма к 1977 году…

По существу, если говорить на языке марксистов, в июне 57-го на смену «коммунистическому большевизму» пришел «коммунистический меньшевизм». И слова об очищении коммунизма от сталинизма ничего не меняют. Недаром Молотов не раз говорил своему литературному секретарю Чуеву: «Хрущев — меньшевик!!!»

Антипартийный хрущевский переворот 1957 года вместе с тем стал фактически своеобразной Мировой контрреволюцией: именно от него берут начало победы так называемых демократических революций Восточной Европы горбачевского периода. Именно после июня 57-го стало возможным то, что не смогло состояться в восстании ГДР 53-го, в венгерских событиях 56-го, в пражском движении 68-го или в Польше времен «Солидарности» конца 70-х. Именно июнь 57-го открыл дорогу таким силам, как Горбачев в СССР или Дубчек в Чехословакии. И нужно было только время, чтобы эти новые силы, продвигаясь по карьерной лестнице, в конце концов естественным образом сменили отходящие (буквально один за другим) в мир иной остатки пресловутой «коммунистической гвардии» в лице лидеров типа Брежнева или Черненко.

Фактически именно в 57 году социал-демократизм «меньшевиков» пришел на смену коммунизму «большевиков». Причем, придя к власти, «меньшевики» своими социал-демократическими свободами легко «отравили» всех, в том числе и многих «несгибаемых большевиков». После Хрущева «большевики» времен Брежнева уже не могли быть ортодоксальными, т. е. знающими и строго чтущими науку коммунизма «большевиками». И поэтому они неминуемо были обречены на поражение. Что и произошло почти мирным путем в августе 91-го.

Зюганов со своей КПРФ (как «осколок брежневской эпохи») в этом смысле жалкое, до предела извращенное подобие тех коммунистов, которые, согласно заявлению А. Н. Яковлева, стояли во главе революции 1917 года. И поэтому он тоже обречен на небытие!

…Свержение так называемой «антипартийной группы» закончилось тем, что на смену «людям дела» пришли «люди слова». У первых за словом тут же обязательно следовало дело. У вторых — после слова продолжались сплошные слова… «Про Маленкова, например, — по словам Шепилова, — говорили, что, если Сталин даст какое-то указание, то Маленков требовал, чтобы оно было выполнено вчера».

Итак, вопрос не только в приверженности коммунистической или демократической идее, но и в отношении к делу, когда люди не только знали, что делать, но и умели делать то, что надо. И если кто-то говорит обратное, скорее всего, он не знает, что было до 57 года и что стало после! А пользоваться слухами и рассказами обывателей, значит — заряжать себя неточной информацией и, следовательно, осмысливая ее, приходить к еще более неточным решениям.

Три письма

Готовя отставку Хрущева, Маленков, Каганович и Молотов пошли почти тем же путем, что и при аресте Берии, но(!) оказалось: «не повторяется такое никогда»… В случае с Берией сперва тоже был сговор. (Причем, инициатором его был никто иной, как Хрущев, о чем он сам неоднократно говорил позже). Далее… Берию арестовали прямо на заседании Президиума Совета Министров СССР 26 июня 1953 года. И только потом объявили это на собранном 2 июля пленуме, т. е. задним числом. При этом был нарушен не только Устав КПСС, но и все юридические нормы, ибо ордер на арест выписали лишь после того, как арестованный уже провел какое-то время в тюрьме!!! Если вообще выписали…

После поражения Кагановичу, Маленкову и Молотову ничего не оставалось, как оставить на суд истории следующие письма…

Л. Каганович — Пленуму ЦК КПСС

Я считаю необходимым письменно подтвердить мое вчерашнее устное заявление на Пленуме ЦК. Я глубоко и искренне сознаю совершенную мною крупную политическую ошибку, нанесшую вред нашей партии. Исправление имеющихся недостатков не требовало таких мер, как упразднение поста Первого секретаря ЦК и освобождение тов. Хрущева от этого поста. Это тем более недопустимо с моей стороны, что я считаю политику нашей партии правильной, как внутреннюю, так и внешнюю. Я также считаю, что наш Президиум ЦК и лично тов. Хрущев имеют большие заслуги в наших достижениях и успехах, как внутри страны, так и в международной политике.

Отдавая себе отчет в том, что путь, на который я вступил, путь сговора с другими членами Президиума, это путь вредный, непартийный, я прошу ЦК простить мне совершенную ошибку, граничащую с партийным преступлением и дать мне возможность оправдать ваше доверие. Я приму любое ваше решение, как полагается коммунисту, и приложу все силы к тому, чтобы и впредь бороться вместе со всей партией за расцвет нашей Родины, за победу идей Марксизма-Ленинизма, за победу коммунизма. 29.VI.

Г. Маленков — Пленуму ЦК КПСС

Вчера на заседании Пленума я сказал, что осуждаю свое поведение по вопросу, который рассматривается на настоящем Пленуме, что решение Пленума по мне приму как справедливое и должное. Считаю совершенно правильным сказанное здесь, на Пленуме, многими товарищами, что я и другие члены Президиума ЦК могли критиковать недостатки тов. Хрущева, но нельзя и вредно для единства партии было ставить вопросы о ликвидации поста Первого секретаря ЦК и, следовательно, об освобождении тов. Хрущева от этого поста. Тем более подлежат осуждению элементы сговора, групповщины между членами Президиума ЦК, к которым мы прибегли. В своих действиях и во всем поведении я руководствовался только интересами партии, ее безусловного непоколебимого единства. Из этого я исхожу и теперь. Никогда и никуда за пределами Президиума ЦК своей критики результатов работы Первого секретаря ЦК не выносил. Но допущенная в моих действиях групповщина в отношениях с другими членами Президиума, несомненно, нарушает партийные нормы и с основанием может рассматриваться, как носящая антипартийный характер.

Мне предъявлялись на Пленуме ряд обвинений по прошлой работе в период руководства тов. Сталина. Я не хочу и не могу снимать с себя ответственности на этот счет и несу эту ответственность.

У меня не было и нет другого мнения, что политика партии правильная, что, руководствуясь решениями XX съезда партии, Центральный Комитет осуществляет ленинскую политику, что мы имеем огромные успехи во внутренней жизни нашей страны и в международных отношениях.

Я понимаю, что, когда справедливо критикуют за допущенный мной тяжелый проступок, то критика эта должна быть суровой, но при принятии окончательного решения я прошу Пленум ЦК предоставить мне возможность на конкретном деле отдать свои силы великому делу построения коммунизма в нашей стране. 29 июня 57 г.

Заявление В. Молотова — членам Пленума ЦК

(Прошу огласить на Пленуме ЦК 29 июня)

В связи со вчерашним выступлением тов. Хрущева, которое было крайне необъективным и при этом в значительной мере направленным в мой адрес, считаю необходимым заявить следующее:

1) Я признавал и признаю политику нашей партии правильной, отвечающей жизненным интересам советского народа, обеспечивающей все новые и новые успехи СССР как в области внутренней жизни страны, так и в международных отношениях, в деле смягчения международного напряжения и сохранения мира. Считаю, что это результаты сложившегося в последние годы коллективного руководства в Президиуме ЦК. Причем, признаю большие заслуги тов. Хрущева во всем этом деле. Вместе с тем, как я уже говорил на пленуме, считаю, что в работе Президиума имеются некоторые недостатки, на которые время от времени законно обращали внимание отдельные члены Президиума ЦК;

2) Главным поводом созыва Президиума ЦК 18 июня, как уже здесь говорилось, были некоторые факты нарушения коллективного руководства со стороны тов. Хрущева. Вместе с товарищами Булганиным, Ворошиловым, Кагановичем, Маленковым, Первухиным, а затем и тов. Сабуровым я считал необходимым обсудить этот вопрос в Президиуме ЦК, а в случае необходимости и соответствующего требования членов Президиума ЦК и на Пленуме ЦК. Признаю вместе с тем политическую ошибочность моей позиции и позиции других членов Президиума ЦК, так как не было основания ставить вопрос об упразднении поста Первого секретаря, хотя это и вызывало желание укрепить коллективное руководство в ЦК;

3) Перед заседанием Президиума ЦК 18 июня я не раз встречался с отдельными членами Президиума ЦК, беседовал о созыве Президиума для обсуждения возникшего вопроса, но назвать это заговором нет оснований. Для этого тем более нет оснований, что все эти встречи не выходили за рамки бесед с отдельными членами Президиума, хотя я признаю, что в этом были проявления недопустимой групповщины;

4) Признавая указанную ошибочность своей позиции, я заявляю, что во всех своих действиях не преследовал каких-либо личных целей и интересов, а исходил из сознания, что это в интересах партии, ее дальнейших успехов в деле борьбы за победу коммунизма.

В. Молотов. 29 июня 1957 года.

Итак, Молотов был единственным, кто не попросил пощады или прощения и практически не отступил от главной своей позиции, считая свою критику Хрущева во многом небезосновательной. В результате он единственный, кто среди выступивших против Хрущева не был отправлен в ссылку на унизительную работу (например, директором электростанции, как Маленков), и в конце концов восстановлен в партии с возвращением всех льгот почетного пенсионера союзного значения. Да, Молотов единственный, кто ничего не просил, но получил все, чего добивался.

Между тем в 64-м Хрущева снимут за те же ошибки, за которые его критиковали еще Молотов, Маленков и Каганович. И, что особенно примечательно, сделают это прежде всего Суслов и Брежнев, которые в 57-м с помощью Жукова сделали все, чтобы Хрущев остался у власти.

Падение

Взгляды со стороны

Таким виделось происходящее рядовым членам пленума. А вот как оно выглядело в глазах непосредственных участников политического противостояния.

Глазами Молотова

Из рассказов мне Феликса Чуева

Молотов: «Мы решили снять Хрущева — в 1957 году. На Политбюро, когда он сел председательствующим, решили заменить его Булганиным. Дело в том, что, начиная с Ленина, всегда было так: председательствующим на заседании Политбюро был Предсовнаркома. Такова ленинская традиция. Сначала председательствовал Ленин (когда он болел — Каменев), потом Рыков, потом я, потом Сталин. Впервые отступил от ленинской традиции Хрущев… И вот сел Булганин председательствующим. Хрущева сняли только с поста председательствующего на Политбюро. Больше ничего не было. Его не освободили. И освободить его не могли. Это решает пленум.

Чуев: «А Хрущев молчал?»

Молотов: «Где там! Кричал, возмущался… Но мы уже договорились. Нас семеро из одиннадцати, а за него трое, в том числе Микоян. У нас программы никакой не было, единственное — снять Хрущева, назначить его министром сельского хозяйства. А за стеной шумят. Там Фурцева, Серов, Игнатов.

От автора: Тогдашнее Политбюро состояло из 11 членов с решающим голосом (Булганин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Первухин, Сабуров, Хрущев, Микоян, Суслов, Кириченко) и 7 кандидатов в члены Политбюро с совещательным голосом (Брежнев, Жуков, Козлов, Мухитдинов, Шепилов, Фурцева, Шверник). Выделенные жирным курсивом лица на том заседании Политбюро, о котором рассказывает Молотов, были против Хрущева.

Собрали… пленум. Фурцева, как секретарь ЦК, она играла роль. И Суслов, как секретарь ЦК. Серов (Председатель КГБ) большую роль сыграл. Использовал технический аппарат. Вызвал членов ЦК поскорей в Москву. Собрались к Суслову. Серов помогал. Ну, конечно, он играл техническую роль. Поскольку Хрущев оставался

Первым секретарем ЦК, аппарат был в его руках, а ему помогали Суслов с Фурцевой, тоже секретари ЦК…

Суслов — это такой провинциал в политике! Большая зануда… Одного поля ягоды с Хрущевым. Жуков — крупный военный, но слабый политик. Он сыграл решающую роль в возведении на пьедестал Хрущева тогда, в 1957 году, а потом сам проклинал Хрущева.

Хрущева не снимали с секретарей. Не успели снять. Собрали пленум, а пленум был на их стороне — чего же тут?!

Чуев: «А вам не дали выступить на пленуме?»

Молотов: «Нет, дали, я же все выложил. Пускай мою стенограмму покажут кому-нибудь!»

Чуев: «Не показывают. А как пленум реагировал?»

Молотов: «Орали. Орали. Я говорил не о Хрущеве, но о его руководстве специально. Теперь не вспомнить все, что было сказано, но, в частности, я говорил то, что у меня было намечено до этого…

Хрущев, видимо, подслушивал наши телефонные разговоры, и шпионы у него были. Я выступал на пленуме, орали, не слушали. Потом хитро опубликовали. Сначала троих включили в «антипартийную группу»: Маленкова, Кагановича, Молотова и добавили «примкнувшего к ним Шепилова», а через некоторое время — Булганина и Ворошилова. Ворошилов был с нами, только потом раскаялся. Можно судить по тому, что было напечатано, как он вел себя. Плохо вел. Растерялся. Не знал, куда идти. А Хрущев хитрый очень…

Потом каждый год я посылал в ЦК одно-два письма с критикой их политики. Последнее — с критикой Программы партии, в которой Хрущев наобещал народу коммунизм к 80-му году. Программу я считал фальшивой, антиленинской. Хрущев поднял этот вопрос, и меня исключили из партии. А Маленков и другие ничего об этих письмах не знали, жили себе. Но одного меня из партии исключать неудобно — нужна «антипартийная» группа, исключили четверых…

Я думаю. Что я помог, что вышибли из партии троих. Кагановича, Маленкова и… Шепилова присоединили, а он ни при чем…

Я написал письмо в ЦК из Женевы, когда работал там в Международном агентстве по атомной энергии. Письмо о том, что Хрущев продолжает повторять ошибку Сталина, который говорил, что коммунизм можно построить в капиталистическом окружении. Меня вызвали. Исключили из партии…

Я подавал четыре заявления с просьбой восстановить меня в партии, писал Брежневу. Ни разу не было ответа.

…Меня из партии исключали не за репрессии, а за то, что мы выступили против Хрущева, хотели снять его! Когда на XX съезде были осуждены репрессии, меня не только не исключили из партии, но я был избран в состав Политбюро!

Чуев: «Когда вас исключали из партии, вам репрессии вменяли в вину?»

Молотов: «Вменяли. Дескать, «антипартийная группа» боялась своего разоблачения, хотя бояться разоблачения на этот счет надо было именно Хрущеву…»

От автора: Здесь уместно к словам Молотова добавить слова А. Н. Яковлева, председателя Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий: «Преступления чудовищные… Например, Хрущев… Жертв на его совести не меньше, а по сравнению с кое-кем (из окружения Сталина) и больше!»

Глазами Кагановича

Из рассказов мне Феликса Чуева

Каганович: «Сталин в последние годы допустил в оценке людей ошибку. Он приблизил к себе Хрущева, Маленкова, Берию, а Молотова, Кагановича и Ворошилова отодвинул. Он, видимо, считал, что мы можем, так сказать, после него сами… он уже готовился к отходу, я так думаю… Сталин нас… недооценил, но именно мы… оказались самыми крепкими».

Чуев: «Во времена «антипартийной группы» вы могли взять власть».

Каганович: «Мы не организованы были… Если б мы были фракцией, если б мы организовались, мы бы могли взять власть… Большинство Политбюро было за нами, но мы не были организованы… Хрущев сумел обмануть нас всех. Не просто обмануть. Он жулик высшего пошиба. А мы парламентаризмом занялись… Ошибка наша в том, что мы парламентаризмом занялись… И не собирались тайно, понимаете?»

Глазами Андрея, сына Маленкова

В конце января 1955 года отец и его «партия» технократов потерпели поражение. С этого момента почти на 4 десятилетия в нашей стране установилось полное господство партократии. В этом, по-моему, и состоит главное отличие режима Хрущева от режима Сталина. В этом же и корень многих бед, которые затем обрушились на страну. Полнейшая бесконтрольность, ненаказуемость партократии создали все условия для ее коррупции и разложения. Думаю, именно этим обстоятельством и объясняется трогательная любовь к Никите Сергеевичу, так бурно проявлявшаяся со стороны иных демократов, едва ли не до августовского путча, положившего конец партийной власти, из недр которой они в большинстве своем и вышли…

Никита Сергеевич торжествовал до октября 1964 года, когда партократия свалила и его по тем же подлым правилам, которыми он сам пользовался, особенно начиная с подготовки ареста Берии…

55–57 годы были, пожалуй, самыми тяжелыми в жизни моего отца. Ведь он видел, как рушились все его реформы. Видел, как хрущевская затея с целиной обрекла центральную Россию на нищету, а Казахстан — на экологическую катастрофу. Видел, как догматическое мышление Хрущева, разыгравшего в 1956 году «антисталинскую» карту, по сути своей так и оставалось сталинистским, что наглядно подтвердилось расстрелом мирной демонстрации в Тбилиси, беспощадной расправой с венгерской «контрреволюцией» в том же, 56 году, и обострением конфронтации между Восточной и Западной Германией…

Отчетливо помню, какой неясной тревогой в июньские дни 57 года был наполнен наш дом. Зная о том, что безудержный авантюризм Хрущева, его стремление к личной диктатуре привели к конфликту между ним и некоторыми тогдашними «олигархами», отец на правах члена Президиума ЦК… в уверенности, что… большая часть членов Президиума поддержит его, предлагает освободить Хрущева от обязанностей генсека, оставив за ним иной, не столь ответственный пост. Это был одновременно и последний шанс отца спасти главное дело своей жизни — реформаторский курс…

Мы решительно ни о чем не догадывались, но по каким-то нюансам в поведении отца видели: хоть и держится с полным спокойствием, но нервы у него на пределе. Однажды невольно услышал, как он властно сказал по телефону: «Николай, держись. Будь мужчиной. Не отступай…» Как потом стало ясно… разговаривал отец с Булганиным, который должен был опубликовать в «Правде» решение Президиума о снятии Хрущева. Увы, «Николай» уже искал лазейки и компромиссы, чтобы уцелеть перед бешеным напором хрущевцев… Через какое-то время поплатились своей политической карьерой и все те… кто в той или иной мере поддерживал предложение Маленкова о снятии Хрущева…

Так Хрущев совершил государственный переворот и единолично захватил власть в стране. Известно, чем закончилась эта «победа»… Хрущев восстановил непомерные налоги на крестьян, ликвидировал приусадебные участки, забрал коров и, укрупнив колхозы, а многие из них превратив в совхозы, тем самым окончательно доконал сельское хозяйство. Отныне наша страна уже не могла обойтись без ежегодного импорта зерна.

Ну а об остальных «деяниях» Никиты Сергеевича — от совнархозов и разделения партии на промышленную и сельскую до страшного расстрела в Новочеркасске, расправы с «инакомыслящей» творческой интеллигенцией и демагогического обещания коммунизма к 80 году — я говорить не стану: они и так всем известны.

Глазами Шепилова

Правильно Молотов говорит, что я к «антипартийной группе» не имел никакого отношения. Но было несколько фактов, которые поражали. Как-то я гулял… Останавливается машина. Выходит Ворошилов: «Дмитрий Трофимович, голубчик, ну что же у нас происходит? Как дальше жить? Как дальше работать? Всех оскорбляет, всех унижает, ни с кем не считается, все один, сам решает!»

Я говорю: «Климент Ефремович, вы участник II съезда партии… В том, что вы говорите, много правды. Но почему вы это мне говорите? Вы член Президиума ЦК, я — нет… Там ставьте вопрос. Я выскажу свою точку зрения искренне и честно. Многое я уже вижу, что нарастает в партии…»

Я не знал, что против Хрущева что-то готовится…

Когда собрались (на заседание Президиума), я вижу, что Жукова нет. Маленков говорит: «Я предлагаю изменить повестку дня и обсудить вопрос относительно грубого нарушения коллективности руководства. Стало совершенно невыносимо… Председательствующим предлагаю Булганина». «Пожалуйста!» — с театральным жестом произносит Хрущев. И Булганин сел председательствовать.

…Мы с Жуковым много говорили: невозможно же, куролесит, ничего не понимает, во все лезет… Когда Жуков приехал на заседание, сел рядом со мной — мы всегда сидели вместе на заседании Президиума.

Я уже не помню порядок выступлений, но все говорили, что стало невыносимо работать, все нарушено, ни о каком коллективном руководстве не может быть и речи, и каждый перечислял, в какой области и как Хрущев куролесит, какой вред это приносит. Он сидел, подергивался.

Но никто не предлагал Хрущева репрессировать. Сказали: «Вот Хрущев говорил, что все критикуют сельское хозяйство, есть предложение назначить его министром сельского хозяйства, оставив его членом Политбюро». Другого предложения я не слышал…

Когда дошла очередь до меня, я говорил долго. И начал с того, что советский народ и партия заплатили большой кровью за культ личности Сталина… И что же? Прошел небольшой срок, и снова то же самое видишь. Я стал перечислять. Появился новый диктатор.

— Сколько вас учили? — перебил меня Хрущев.

— Я много учился, я дорого стою народу…

— А я одну зиму у попа за пуд картошки учился!

— Так что же вы претендуете на то, что вы знаток и металлургии, и химии, и литературы?

Булганин говорил: «У меня, когда я уезжал, перекопали весь двор, проложили провода подслушивания…» И так один за другим — о подслушивании, о слежке, о восстановлении сталинизма…

Я сказал: «Какое же это коллективное руководство? Приходит ко мне Фурцева, секретарь МК, секретарь ЦК, и говорит: «Отойдем туда за угол, да закройте телефон чем-нибудь, нас подслушивают! Что же делается! Ничего не получается, все разваливается…»

Я знал, что она была возлюбленной Никиты… Мне говорили, что она неискренняя. А перед этим заседанием она пришла, бледная, ко мне, трясется: «Если вы когда-нибудь расскажете о том, что я вам говорила, когда приходила, мы вас в лагерную пыль превратим». Такая мегера!

— Вы меня не пугайте, я фронтовик, Екатерина Алексеевна, я смерти в глаза смотрел не раз.

И я сказал на Политбюро: «Мы, два секретаря ЦК, мы не фракционеры, мы искренне, Фурцева и я, переживаем. Она: «Это ложь! Это ложь!» Я говорю: «Ну отчего же ложь, Екатерина Алексеевна?! Мы ж собрались здесь сейчас для того, чтобы это исправить!» С ней истерика. И я сказал: «Нельзя же, чтобы в государственных делах сказывалась интимная близость…»

После того, как Жуков сделал все, чтобы Хрущев остался у власти, Никита Сергеевич сделал Жукова триумфатором… А меня выгнали с треском… После пленума выхожу — идет навстречу Жуков. Я ему говорю: «Георгий Константинович, имей в виду: следующим будешь ты!» В июне нас выгнали, а в октябре — его. Жуков потом локти кусал и не мог слышать имени Хрущева…

Глазами Жукова

Весной 1957 года сын Хрущева Сергей женился. На даче Хрущева устроили свадьбу. Крепко выпили и произносили речи. Выступил и Хрущев. Как всегда хорошо рассказал о своей родословной, тепло вспомнил свою маму, а затем как-то вскользь уколол Председателя Совета Министров СССР Булганина. В другое время Булганин промолчал бы, а тут неузнаваемо вскипел и довольно резко сказал: «Я попросил бы выбирать выражения…»

Присутствовавшие поняли: Булганин озлоблен против Хрущева. Догадка подтвердилась. Как только кончился обед, Молотов, Маленков, Булганин, Каганович уехали к Маленкову на дачу. Хрущев понял, что Булганин переметнулся в стан его противников и был явно озабочен их усилением.

После того, как ушли Молотов, Маленков, Булганин, Каганович, ко мне, — вспоминает Жуков, — подошел Кириченко и завел такой разговор: «…Ты понимаешь, куда дело клонится? Эта компания не случайно демонстративно ушла со свадьбы. Нам нужно… быть ко всему готовыми. Мы на тебя надеемся… Одно твое слово, и армия сделает все, что нужно…»

Я видел, что Кириченко пьян, но сразу же насторожился: «Я тебя не понимаю, куда ты клонишь?»

Кириченко: «Ты что, не видишь, как злобно они разговаривали с Хрущевым? Они — решительные и озлобленные люди… Дело может дойти до серьезного…»

Мне показалось, что Кириченко завел разговор не от своего ума, что подтверждалось следующими его словами: «В случае чего, мы не дадим в обиду Никиту Сергеевича…»

…Утром 19 июня (Здесь Жуков скорее всего не точен, так как по документам это могло быть не позднее 18-го. — НАД.) мне позвонил Маленков и попросил заехать по неотложному делу… Маленков встретил меня очень любезно и сказал, что давно собирался поговорить со мной по душам о Хрущеве. Он коротко изложил свое мнение о якобы неправильной практике руководства со стороны Первого секретаря ЦК Хрущева, указав при этом, что Хрущев перестал считаться с Президиумом ЦК, выступает на местах без предварительного рассмотрения вопросов на Президиуме. Хрущев стал крайне грубым в обращении со старейшими членами Президиума. В заключение он спросил, как лично я расцениваю создавшееся положение в Президиуме ЦК…

Я спросил его: «Вы от своего имени со мной говорите или?..»

«Я говорю с тобой как со старым членом партии, мнение которого ценю и уважаю…»

Я понял, что за спиной Маленкова действуют более сильные личности, Маленков явно не раскрывает настоящей цели разговора со мной…

Я сказал Маленкову: «Советую вам пойти к Хрущеву и переговорить с ним по-товарищески. Уверен, он вас поймет».

«Ты ошибаешься, — возразил Маленков, — не таков Хрущев, чтобы признать свои действия неправильными, тем более исправить их».

Я ему ответил: «Думаю, что вопрос постепенно утрясется». На этом мы и разошлись. Через несколько часов меня срочно вызвали на заседание Президиума ЦК…

Открыв заседание, Хрущев спросил: «О чем будем говорить?» Слово взял Маленков: «Я выступаю по поручению группы товарищей членов Президиума. Мы хотим обсудить вопрос о Хрущеве, но поскольку речь будет идти лично о Хрущеве, я предлагаю, чтобы… председательствовал не Хрущев, а Булганин».

Молотов, Каганович, Булганин и Первухин громко заявили: «Правильно!» Так как группа оказалась в большинстве, Хрущев молча освободил место председателя…

Булганин: «Слово имеет Маленков». Маленков подробно изложил все претензии к Хрущеву и внес предложение освободить Хрущева от обязанностей Первого секретаря.

После Маленкова слово взял Каганович. Речь его была явно злобная, он сказал: «Ну, какой это первый секретарь, в прошлом он троцкист, боролся против Ленина, политически он малограмотный, запутал дело сельского хозяйства и не знает дела в промышленности…»

Обвинив Хрущева в тщеславии, Каганович предложил принять предложение Маленкова об освобождении Хрущева… и назначить его на другую работу. Молотов присоединился к тому, что было сказано Маленковым и Кагановичем. Против принятия этого решения выступила группа: члены Президиума Микоян, Суслов и кандидаты в члены Президиума (без права голосовать) Фурцева, Шверник и я. Мы были в меньшинстве. Чтобы оттянуть время для вызова отсутствующих членов Президиума (Кириченко и Сабурова), мы внесли предложение ввиду важности вопроса сделать перерыв до завтра и срочно вызвать всех членов Президиума… Видя, что дело принимает серьезный оборот, Хрущев предложил созвать Пленум ЦК. Группа отклонила это предложение, сказав, что вначале снимем Хрущева, а потом можно будет собрать Пленум. Я видел выход из создавшегося положения только в решительных действиях. Я заявил: «Категорически настаиваю на срочном созыве Пленума ЦК. Вопрос стоит гораздо шире, чем предлагает группа. Я хочу на Пленуме поставить вопрос о Молотове, Кагановиче, Ворошилове, Маленкове. Я имею на руках материалы о их кровавых злодеяниях вместе со Сталиным в 37–38 годах, и им не место в Президиуме ЦК и даже в ЦК КПСС. И если сегодня группой будет принято решение о смещении Хрущева… Я не подчинюсь этому решению и обращусь немедленно к партии через парторганизации вооруженных сил».

Это, конечно, было необычное и вынужденное заявление. Я хотел провести психологическую атаку на антипартийную группу и оттянуть время до прибытия членов ЦК, которые уже перебрасывались в Москву военными самолетами. После этого моего заявления было принято решение перенести заседание на третий день, и этим самым группа проиграла затеянное ими дело против Хрущева. Если мне тогда говорили спасибо за столь решительное выступление, то через 4 месяца я очень сожалел об этом своем решительном заявлении, так как мое заявление в защиту Хрущева обернули в октябре 57-го года против меня…

В конце октября, в день возвращения из поездки в Югославию и Албанию, меня сейчас же пригласили на Президиум ЦК. После обличительных заявлений Хрущева и Суслова взял слово Микоян: «Меня до сих пор волнует одна фраза, сказанная Жуковым по поводу антипартийной группы. Жуков тогда сказал: «Если будет принято решение, предложенное Маленковым, то он, Жуков, не подчинится этому решению и обратится к армии. Как это понимать?»

Я тут же ответил, да, это было сказано… «Значит, вы сознательно об этом говорили, — сказал Микоян, — а я думал, что вы тогда оговорились». «Вы что, забыли обстановку, которая тогда сложилась?» — ответил я Микояну. (В первый и второй день борьбы с антипартийной группой Хрущев был как-то деморализован, держался растерянно. Видя, что я решительно встал на его защиту и члены Президиума, и члены ЦК потянулись ко мне, сделав меня как бы центральной фигурой события, Хрущев растроганно сказал: «Георгий, спасай положение, ты это можешь сделать. Я тебе этого никогда не забуду». Я его успокоил: «Никита, если группа Маленкова-Молотова рискнет прибегнуть к насилию, мы к этому будем готовы». И Хрущев ответил: «Делай все. Что считаешь нужным…»)

Затем (это уже в октябре) выступил Брежнев. Он наговорил, что было и чего никогда не было, что я зазнался, что я игнорирую Хрущева и Президиум, что я пытаюсь навязать свою линию ЦК… А Хрущев сказал: «Есть мнение освободить товарища Жукова от должности министра обороны… Есть также предложение провести Пленум ЦК, где рассмотреть деятельность товарища Жукова».

Предложение было, конечно, принято единогласно… Я почувствовал, что Хрущев, Брежнев, Микоян, Суслов и Кириченко решили удалить меня из Президиума ЦК. Видимо, как слишком непокорного и опасного политического конкурента, освободиться от того, у кого Хрущев оставался в долгу со времени борьбы с антипартийной группой. Эта мысль была подтверждена речью Микояна на Пленуме, где он сказал: «Откровенно говоря, мы боимся Жукова…»

От автора. Здесь уместен небольшой комментарий. Переживая истинное отношение к себе Хрущева и Микояна, Жуков, скорее всего, вспомнил и еще одно свое заявление, в котором в порыве выступления против «антипартийной группы» сделал очень неосторожный намек, сказав: «Товарищи! Весь наш народ носил Молотова, Кагановича, Маленкова в своем сердце как знамя, мы верили в их чистоту, объективность, а на самом деле вы видите, насколько это грязные люди. Если бы только народ знал, что у них на руках невинная кровь, то их встречал бы народ не аплодисментами, а камнями. Я считаю, надо… потребовать объяснений от Маленкова, Кагановича, Молотова за их злоупотребления властью, за антипартийные дела. Нужно сказать, что виновны и другие товарищи, бывшие члены Политбюро. Я полагаю, товарищи, что вы знаете, о ком идет речь, но вы знаете, что эти товарищи своей честной работой, прямотой заслужили, чтобы им доверял Центральный Комитет партии, и я уверен, что мы будем и впредь за чистосердечное признание признавать их руководителями».

Сделав это несвоевременное заявление, Жуков тогда зашел слишком далеко и тем самым переиграл самого себя, ибо явно имел в виду Хрущева и Микояна: первого за его неслыханно кровавые репрессии в Москве и на Украине, а второго, например, за руководство Комиссией по разоблачению Бухарина, как врага народа…

Впрочем, в этом отношении и сам Жуков не отличался особой святостью, чтобы произносить такие обличительные речи. Жуков на июньском пленуме 1957 года, осуждая Сталина и его окружение, фактически повторил доклад Хрущева на XX съезде о репрессиях, а сам, как рассказывал мне Герой Советского Союза (1944 г.) маршал авиации Сергей Игнатьевич Руденко, во время войны мог в порыве гнева без суда и следствия самолично расстрелять проштрафившихся подчиненных.

Только теперь я понимаю, почему, считая маршала Жукова одним из лучших полководцев мира, знавшие его люди вместе с тем о нем, как о человеке, говорили: «Ну и жук этот Жуков…» Начинаю осознавать и то, почему все чаще высказывается мысль, что, проложив Хрущеву дорогу к власти, Жуков тем самым позволил Никите Сергеевичу открыть путь таким деятельным на словах партийным функционерам, как Михаил Горбачев. А уж они, выдвинувшись на руководящие роли именно в те годы, довели одну из величайших сверхдержав мира до полной катастрофы. Все это было трагедией для такого далеко неоднозначного человека, как маршал Георгий Константинович Жуков, ибо не мог он не сознавать того, что, как во многом благодаря именно ему в 41-м отстояли Москву, так и того, что, не без его участия, начался хрущевский развал страны, а затем (уже после его смерти) последовало и полномасштабное поражение СССР в Холодной войне.

Тем не менее еще при жизни он знал, какой суровый приговор готовится вынести История Хрущеву, КПСС, а вместе с тем и ему, Жукову, за содеянное. Еще 21 декабря 1964 года, анализируя происходившие в Советском Союзе события, руководители Китая и Албании в совместном заявлении предсказывали умопомрачительный, но, как тогда казалось, совершенно нереальный для нашей страны исход. В заявлении говорилось: «Преступные действия Хрущева и его сподручных будут иметь долговременные последствия, они приведут к перерождению, а затем к разрушению СССР и КПСС… Либо Советский Союз под руководством хрущевцев превратится в бюрократическое, социал-империалистическое государство, а КПСС станет номенклатурной надстройкой такого государства, либо ревизионистская, провокационная политика хрущевцев приведет к распаду КПСС и СССР, к превращению его республик в колонии и протектораты западного империализма… «Без Хрущева, но по пути Хрущева» — таков сегодня лозунг ревизионистов…»

Однако все это будет потом, а пока Жуков, скорее из карьерных, нежели из идейных соображений, весь в борьбе за спасение власти Хрущева. Продолжая воспоминания об «антипартийной группе», он говорит: «В ходе заседания Президиума ЦК резко выступил Сабуров. Видимо, что-то пронюхав, сказал: «Вы что же, Хрущев, делаете, уж не решили ли арестовать нас за то, что мы выступаем против вашей персоны?» Хрущев спросил: «Из чего вы это видите?» «Из того, что под Москвой появились танки».

Я сказал: «Какие танки? Что вы, товарищ Сабуров, болтаете? Танки не могут подойти к Москве без приказа министра, а такого приказа с моей стороны не было». Эта моя контратака тогда очень понравилась всей группе Хрущева…»

Итак, Жуков, выступив на стороне Хрущева и оказав на его противников психологическое давление, спутал все карты. Разговор оказался переведенным совсем на другую тему, чем это предполагалось вначале. «Антипартийная группа» хотела раскритиковать и снять Хрущева и огласить новый политический курс. А Жуков своим неожиданным обвинением Маленкова, Молотова и Кагановича в репрессиях поставил вопрос об обсуждении не Хрущева, а представителей «антипартийной группы». И пленум пошел за Жуковым, объявив Молотова, Маленкова и Кагановича вне закона.

Именно из-за этого Жуков, когда через 4 месяца отправили его в отставку, «кусал себе локти и не мог слышать имени Хрущева…»

 

20.9. Тайны Николая Булганина

За годы существования СССР было 11 Председателей Совета Министров (до 19 марта 1946 г. Совет Народных Комиссаров). Это: В. И. Ленин (1917–24), А. И. Рыков (1924–30), В. М. Молотов (1930–41), И. В. Сталин (1941–53), Г. М. Маленков (1953–55), Н. А. Булганин (1955–58), Н. С. Хрущёв (1958–64), А. Н. Косыгин (1964–80), Н. А. Тихонов (1980–85), Н. И. Рыжков (1985–91) и B. C. Павлов (с января по август 1991 г.).

Из них менее всего известно о 6-м Председателе — о Николае Александровиче Булганине. Может сложиться впечатление, что этот человек предпочитал находиться в тени и лишний раз не высовываться. Судя по имеющимся у меня данным, он действительно не был выскочкой. Однако, когда какой-то вопрос вставал очень принципиально, мог показать характер. Во всяком случае, видя, как Хрущёв, сломя голову, начинает практиковать губительный волевой подход к государственным делам, сперва (в июне 1957 г.) в какой-то мере поддержал выступление против него так называемой «антипартийной группы Маленкова, Молотова, Кагановича», а затем (в 1958 г.) и сам встал на ее позиции. За что в марте был лишён поста руководителя Советского правительства. Более того, был отправлен в унизительную ссылку из Москвы — с поста 2-го человека в государстве на третьестепенную должность председателя Совнархоза в Ставрополь…

Между тем своеобразное нахождение в тени не помешало этому человеку на протяжении более 20 лет играть в делах СССР многие ведущие роли. Сейчас принято считать, что первым чекистом на посту Председателя Совета Министров России стал Владимир Путин. Однако, чтобы быть точным, не стоит забывать, что ещё в 1937–38 гг. эту должность занимал никто иной, как бывший чекист Николай Булганин. Об этом «не помнит», кажется, ни одна современная государственная энциклопедия, хотя (насколько мне известно) является неопровержимым фактом, что Булганин прошёл школу ЧК, когда ещё были живы её основатели — не любившие себя выпячивать люди: Ф. Дзержинский и В. Менжинский. Может, поэтому, продолжая их школу, и Н. Булганин предпочитал жить также…

Прежде чем приступить к удалению белых пятен в его жизни (особенно это касается 50-х годов), следует ознакомиться с тем, что говорит о нём

Официальная биографическая справка:

«Булганин Н. А. (1895–1975 гг.), сов. гос. деятель. Чл. КПСС с 1917 г. В 1931–37 гг. пред. исполкома Моссовета. В 1937–38 гг. пред. СНК РСФСР, в 1938–41 гг. зам. пред. СНК СССР. В 1941–43 гг. чл. Воен. советов ряда фронтов, с 1944 г. по 45 г. чл. ГКО, в 1944–47 гг. зам. наркома обороны (мин. Вооружённых Сил), в 1947–53 гг. зам. пред. СМ и одноврем. в 1947–49 гг. мин. Вооружённых Сил, в 1953–55 гг. мин. обороны и одноврем. 1-й зам. пред. СМ СССР. В 1955–58 гг. пред. СМ СССР. Чл. ЦК КПСС в 1934–61 гг., чл. Политбюро, Президиума ЦК в 1948–58 гг. Деп. ВС СССР в 1937–62 гг. Герой Соц. Труда (1955 г.). Ген. — полк. (1944 г. и с 1958 г.), в 1947–58 гг. имел звание Маршала Сов. Союза».

Чтобы добавить что-то существенное к тому, что уже известно из разных источников, я решил выйти на родных Булганина и офицеров госбезопасности, которые его охраняли и обслуживали. К счастью, часть наиболее важных из них здравствует и поныне. Это прежде всего — полковник Александр Петрович Шаров. Ему довелось работать с А. И. Микояном, Н. А. Булганиным, А. Н. Шелепиным, Ф. Д. Кулаковым, а последние годы службы долгое время быть начальником охраны М. С. Горбачёва.

Его рассказ невелик, но так и тянет сказать: нет ничего тайного, что не сделалось бы явным потому, что всегда находятся такие живые люди, которым тем или иным образом повезло прикоснуться к историческим событиям и сохранить их в своей памяти. Благодаря им и не рвётся связь времён.

Итак, А. П. Шаров:

— Родился 9 сентября 1927 г. Пришёл в органы в 1947 г. Ушёл через 40 лет — в 1987 г. Без дела не сижу. До сих пор сам вожу машину. Сам хожу за покупками. Раньше жена ходила, но второй год, как её не стало. Теперь только воспоминаниями заниматься. Много чего было на службе, но вот что запомнилось особенно.

Сперва направили меня охранять дачу Микояна. В 1950 г. доверили охранять Булганина. И вот здесь пришлось стать участником событий, о которых надо обязательно рассказать.

На последней тайной вечере у Сталина Булганина не было

Сейчас столько слухов о том, когда и как стало известно о болезни и смерти Сталина, что считаю своим долгом вспомнить то, чему сам был свидетелем. Начну с места работы.

…Квартира Булганина находилась на улице Грановского на пятом этаже. На лестничной клетке было две квартиры. Булганин, если стоять спиной к лифту, жил справа. Слева жил Хрущёв. Маленков жил на четвёртом этаже. Под Хрущёвым. Каждую дверь охранял свой охранник. А старшие офицеры, так называемые «прикреплённые» к главным руководителям страны, дежурили в специальной «комнате отдыха» на первом этаже.

Когда Булганин уезжал в отпуск, я нёс ночное дежурство в приёмной перед его кабинетом в Кремле, в здании Совета Министров. Работали мы с напарником: я — ночью, он — днем. Смотрели, чтобы посторонние не заходили и не рылись в бумагах — Боже упаси! Только два личных пожилых секретаря могли заходить беспрепятственно.

Дежурил я всегда с оружием. И всегда оружие было заряжено. Плюс запасная обойма. Одна обойма — в рукоятке пистолета Макарова, вторая — в кармане. Патроны были самые настоящие — боевые. Ещё, на всякий случай, на дачные посты нам выдавали полуавтоматы Стечкина. Отчётности особой за боеприпасы не было. Всё было организовано так, что наверху не боялись, что кто-то использует оружие не по назначению.

…Было воскресенье. В ту, быть может, самую запомнившуюся мне ночь (с 1 на 2 марта 1953 г.) я, как всегда, во всеоружии охранял вход в квартиру Булганина. Где-то в начале 12-го в квартирах Маленкова, Хрущёва и Булганина стали открываться двери. Называю точное время потому, что именно на эти часы перед полуночью выпало моё дежурство с 23.00 до 1 часа ночи. Сменялись мы по очереди каждые 2 часа. И шли отдыхать вниз в свою комнату. Всего было нас в смене у Булганина трое. Причём, никто не покидал пост прежде, чем примет его сменщик. Посты находились не у самых дверей, а чуть ниже квартир — на площадке. (НАД: здесь важно иметь в виду следующее замечание А. П. Шарова: «Мое дежурство было с 23.00 до 1 часа ночи, если считать, что наша смена заступала на сутки в 9 часов утра. Но, если смена заступала с 10 утра, то это мое дежурство должно было быть с ноля часов до двух часов ночи. Вся сложность заключается в том, что я никак не могу вспомнить, когда точно — в 9 или в 10 утра — заступала новая смена на дежурство. Поэтому вопросы насчет точного времени остаются».)

Неожиданно Булганин вышел и зашёл к Хрущёву. Видимо, они уже созвонились и теперь хотели обсудить что-то с глазу на глаз. Минут через 15 он вернулся к себе. Я не обратил бы на этот случай внимания, если бы через некоторое время не вышел Хрущёв и не спросил: «Где Николай Александрович?»

— Никита Сергеевич, он у себя, — ответил я.

— Ну, скажи, что мы с Маленковым будем ждать его внизу.

Хрущёв вызвал лифт. Лифт остановился на четвёртом этаже. Вошёл Маленков, и они поехали вниз. Через несколько минут выходит Булганин: «А где Никита Сергеевич?»

— Николай Александрович, они с Маленковым будут Вас ждать на улице.

Он в лифт и поехал. Я быстрее лифта помчался на первый этаж предупредить «прикреплённого» Шванёва. Шванёв уже настроился спать, когда влетел я и передал, чтобы готовили срочный выезд.

— Не мог сказать раньше, — упрекнул Шванёв.

— Да я только узнал…

Рассуждать было некогда — вызвали машины. Но Маленкова с Хрущёвым на улице не оказалось. Не знаю, ждали они Булганина? Или сразу сели в машины и уехали. А может, вместе на одном ЗИСе поехали, чтобы вдвоём переговорить… Не знаю! Но не прошло и 10 минут, как Булганин спустился.

— На Зелёную! — сказал Булганин. Так называли ближнюю сталинскую дачу в Кунцево за её зелёный цвет.

Подъезжаем к Зелёной. На воротах, как обычно, два сотрудника. Один подошёл к машине — смотрит: кто в машине. Обычно багажник не открывали, оружие сдавать не требовали, патроны не забирали. Так было и в этот раз. Увидев Булганина, смотрящий скомандовал: «Открывай!» Ворота открылись, и Булганин въехал на территорию Зелёной. А мы, кто был у него «на хвосте», остались ждать за воротами дачи.

Так здесь было заведено. Здесь не требовали: кто за кем должен становиться. Кто первым приехал — у того машина первой на площадке и встаёт. Становятся в очередь, а не кто главнее — тот вперёд. Когда вызванные все(!) таким образом съезжались, сопровождающие их машины вместе с их охраной запускали на территорию дачи. Там для этого справа была специальная площадка с хоздвором, столовой для обслуги и служебными помещениями, в том числе и для приезжей охраны.

Там мы сидели и ждали указаний. Кто в домино играл. Кто — чего… Никто ж ничего не знал. Ничего ж не говорили про то, что случилось. Для нас было всё, как всегда. Потом все разъехались.

…Мы после ночи оружие почистили. Сдали. Около 10 утра 2 марта идём домой. А в нашей смене был опытный пожилой охранник Погодин Николай Павлович. И вот он говорит: «Ты знаешь, Саш, наверное, Сталин заболел». Я: «Почему Вы так решили?» А он: «У Сталина две машины прикрытия. Одна — впереди, другая — сзади. Так вот, одна его машина то и дело ходит сюда, на улицу Грановского, через ворота — в Санупр. Видимо, берёт лекарства и уезжает».

Тут надо обязательно обратить внимание на следующий факт… Когда наша смена в 9 утра 1 марта заступала на дежурство, отдежурившие ребята нам сказали: «Николай Александрович вчера на работу (тогда суббота была рабочим днём) и на Зелёную не ездил. Он приболел — и весь день, и всю ночь был дома». А раз с утра субботы 28 февраля до утра воскресенья 1 марта Булганин никуда не ездил, значит — на последней ночной встрече у вождя вместе с Берией, Маленковым и Хрущёвым (вопреки официальной версии) он не был!!! Когда в ночь с 1 на 2 марта 1953 г. со Сталиным что-то случилось, и Булганин с Хрущёвым и Маленковым были срочно вызваны на Зелёную дачу, видимо, никто(!) из них ещё не знал, что произошло.

Особенно Булганин, которому меньше всех из них было известно, что и как происходило там прошедшей ночью. Этот факт во многом меняет сложившееся представление об имевших место событиях в ночь с 28 февраля на 1 марта. Между тем уже более 50 лет историки, к сожалению, исходят из того, что Булганин был участником той таинственной последней вечери у Сталина, и тем самым искажают историю, а заодно, используя неверные данные, делают и неверные выводы…

Кстати, судя по всему, не знали, что произошло со Сталиным, и Маленков с Хрущёвым. И тот, и другой всё воскресенье 1 марта (после отъезда ранним утром от Сталина) провели на своих дачах и только вечером приехали к себе на квартиры. Домой они вернулись, чтобы в понедельник ехать на работу. Тогда никто из них с дачи на работу не ездил! Тем более, если бы они уже знали, что Сталин заболел, никто бы из них на своей даче целый день не сидел. И не на квартиры бы они к себе возвращались, чтобы договориться ехать к больному, а сразу бы выехали на Зелёную. (Ведь заговора-то между ними быть не могло…) И потом, если завтра на работу, вряд ли бы тянули они до поздней ночи, чтобы затем в спешном порядке мчаться через весь город в Кунцево?! Нет! Для них для всех, по моим наблюдениям, это было полной неожиданностью. Вот только про Берию ничего сказать не могу — не видел я его в ту ночь…

Что же касается Булганина, то в эту зиму он каждые сутки на Зелёную дачу ездил. Поэтому и запомнилась суббота 28 февраля, когда он туда не ездил! Потому что приболел. Его геморрой прихватил…

(Вывод: таким образом круг возможных убийц И. В. Сталина сократился до трёх человек. Это: Берия, Маленков и Хрущёв. — НАД.)

Наперегонки с мёртвым

Возвращаясь в те дни и ночи, скажу: с 1 на 2 марта, когда мы приехали на Зелёную, мы были на ней, кажется, до утра. Во всяком случае, находились мы там очень долго! Ездил или не ездил сюда Булганин в следующую смену — не знаю, а ребята-сменщики ничего не говорили. Но то, что через сутки, когда мы 3 марта снова заступили на дежурство, мы днём опять поехали туда — это точно!

Нашей сменой руководил «прикреплённый» Шванёв, а «старший прикреплённый» Безрук попал в другую смену. Запомнилось, что уже 3 марта, придя на развод, Безрук всех нас предупредил: «Ребята, будьте повнимательней — с товарищем Сталиным очень плохо». Это было ещё до официального объявления 4-го утром…

Утром 4-го мы с Зелёной уехали. Вновь заступили 5-го утром. 5-го всё высшее руководство на Зелёную съехалось. Потом (к вечеру) все уехали. Приезжали ли они ещё раз — не помню. Но то, что Булганин и Микоян остались, помню хорошо. Помню, дежурный по даче спрашивает: «А микояновские машины где?»

— Они ушли…

— А булганинские?

— Булганинские остались.

Тут же с микояновскими связались по рации. И они вернулись. (Непонятно, как могли оставить Микояна без персонального транспорта в такой сложной ситуации? — НАД.)

…Поздно вечером вдруг говорят: «Машины к подъезду!» И основные машины с «прикреплёнными» Булганина и Микояна ушли к подъезду. Мы же (их прикрытие) остались ждать на хозтерритории. Ждём. А снегу много было! Видим, ребята из сталинской охраны бегут. Говорят: «Станьте в сторонку! Сейчас выезжать будем». Тогда наш Николай Павлович говорит: «Куда выезжать-то? Он ведь болен…»

— Он умер!

Ну мы — в сторону. Смотрим едет ЗИС с красным крестом. За ним две машины с охраной. Следом машины Булганина и Микояна. (Они, по-моему, оба ехали в булганинской машине.) Мы за ними. Только поднялись по дороге от дачи туда, где сейчас Парк Победы, и… неожиданно… пошли на обгон — ЗИСа с крестом!

Кто-то (кажется, Пал Андреич Модирук) пошутил: «Ну… хоть мёртвого обогнали!»

Всех тонкостей я, конечно, не помню. А чего-то и вовсе не знал. Но в память врезалось почему-то, что не под утро 6-го (как пишет Светлана Аллилуева), а ещё 5-го вечером тело увозили…

Прощание со Сталиным

Тяжело было. Плакали все. На поминки сталинская охрана нас не позвала. Это особая каста была. Они себя выше считали. Ещё как считали! У них даже кормёжка особая была. И к Сталину они нас ближе, чем на 5 метров, не подпускали.

Когда открылось прощание в Колонном зале Дома Союзов, мне поручили стоять на боковом выходе из зала, чтобы через двор увеличить пропускную способность на улицу Горького. Всё происходящее было хорошо видно. Мурашки по коже поползли — когда первые люди пошли. Как же они плакали! Женщины навзрыд кричали. Ой… страшно становилось. Невозможно было удержаться от дрожи. Только в деревнях так оплакивают покойников. Особенно невозможно стало, когда какая-то маленькая девчушка цветочек ему положила… А ночью пришли врачи и ухаживали за телом, чтобы оно сохранило свой вид.

И вот тогда, в часы прощания, многое вспоминалось. Вспоминалось, как привык видеть его почти каждую смену, начиная с того дня, как стал работать у Булганина. Вспоминалось, как после кино в Кремле он в машину садился. Когда все ещё выходят — уже стоит ждёт. Его «прикреплённый» открывал дверь и в его машину на заднее сиденье один за другим садились Маленков и Берия. После чего ему откидывали «откидушку». И он садился. «Прикреплённый» закрывал дверь, обегал ЗИС и — на переднее сиденье! Всё! Поехали… Сталин всегда на «откидушке» ездил.

Бритва для Берии

Ещё не могу забыть случай, связанный с арестом Берии. В тот же вечер или на другой день в Большом театре происходило какое-то представление. Всё высшее руководство съехалось. Только Берии нет… Подходит ко мне Масленко — сотрудник охраны Микояна. Он охранял его машину сзади. А я уже у Булганина работал. Подходит и говорит: «Саш, а что… этого не видно?» И на усы мне показывает. Берия тогда усики носил. Я говорю: «Кто его знает, Михал Иваныч? Он всё ходит, воротник поднимает, не разберёшь, что и как…»

Поясню, почему именно меня Масленко про Берию спросил. Когда я работал у Булганина в Кремле, первым по коридору, в середине, был булганинский кабинет с окнами на 14-й корпус, в котором сейчас Федеральная служба охраны, а следующий за ним, по той же стороне, Берии. Берия обычно позже приезжал. Идёт из подъезда. Воротник торчит. Проходит мимо меня. И к себе в кабинет. Я его почти каждую смену встречал. Мой пост был прямо у двери Булганина, а рядом пост бериевского охранника. Мы с его охранником, когда стояли, часто переговаривались. Дежурили через сутки. Булганин и Берия как первые заместители Маленкова поднимались в Совет Министров на третий этаж через 3-й подъезд.

…Наши ребята, которые видели, как арестованного Берию уводили, когда нам смену сдавали, ничего не сказали. Но мы сами сообразили, что что-то не так. С чего бы это вдруг стали сшибать портреты Берии в ГОНе (гараж особого назначения)?! Ещё никто ничего не говорил. Только водители первых лиц всё знали. Поэтому сразу стали портреты у себя снимать.

Через несколько дней (может быть, через смену) вызывают машины и «старший прикреплённый» к министру обороны Булганину офицер Фёдор Тимофеевич Безрук говорит: «Будьте готовы. Срочный выезд». Мы сразу по местам. Булганин с Безруком садятся в правительственный ЗИС. Едут. Мы, как полагается, у него «на хвосте». У Булганина, кстати, было три смены охраны по 3 человека. Это у Сталина была охрана и спереди, и сзади, а у Булганина — только сзади.

Приезжаем в Штаб Московского Военного округа. А там весь двор заставлен машинами. В них сидят солдаты. Все с автоматами. Машины большие, открытые. У всех напряжение на лицах…

Булганина встречал генерал. Министр подошел поздороваться с солдатами. Потом переговорил с генералом и пошел с ним к середине двора. Туда, где за забором находился вход в подземелье, в бомбоубежище, устроенное с насыпью в виде спуска в деревенский погреб. Проход за изгородку охраняли два автоматчика. Сперва прошёл командующий округом. За ним Булганин и его «прикреплённый» Безрук. Хотел с ними пройти и начальник нашей смены Тарасенко Пал Палыч. А солдаты так… раз автоматами! Не положено! И не пустили.

Булганин спустился в подземелье. Сколько он там был — 30–40 минут — не помню. Помню только, что дело было к вечеру…

— Постойте, — перебил я рассказчика, — Александр Петрович! Нигде не сообщалось, что вскоре после ареста 26 июня 1953 г. кто-то из первых лиц встречался с Берией. Считается, что на его письма с просьбами разобраться по справедливости, никто не обращал внимания. Дошло до того, что в последнем своём письме, полном ужаса и отчаяния, Берия обречённо написал:

«1 июля 1953 г.

<…> Дорогие товарищи, со мной хотят расправиться без суда и следствия, после 5-дневного заключения, без единого допроса, умоляю Вас всех, чтобы этого не допустили, прошу немедленного вмешательства, иначе будет поздно. Прямо по телефону надо предупредить.

Дорогие т-щи настоятельно умоляю Вас… Почему делать, так как сейчас делается, посадили в подвал, и никто ничего не выясняет и не спрашивает. Дорогие товарищи, разве только единственный и правильный способ решения без суда и выяснения дела в отношении Члена ЦК и своего товарища после 5 суток отсидки в подвале казнить его.

Ещё раз умоляю Вас всех… прошу, умоляю вмешаться и незамедлительно вмещаться…

<…> Что за спешка и при том, очень подозрительная. Т. Маленкова и т. Хрущёва прошу не упорствовать…

Ещё и ещё раз умоляю Вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить.

Ваш Лаврентий Берия»

И вот теперь вы говорите, что всё-таки на этот крик бериевского отчаяния высшее руководство откликнулось, и с Берией встретился Булганин…

— Да! Встретился. Но об этом не сообщалось. Поэтому никто из историков этого не слышал. Не знаю: закончилась ли жизнь Берии общеизвестным судом, вынесшим 23 декабря 1953 г. высшую меру наказания, или его действительно тайно расстреляли ещё до июльского (2–7 июля 1953 г.) пленума, т. е. вскоре после секретной встречи Булганина, и на суде роль Берии, как утверждает его сын Серго, исполнял артист?!

(Примечание. После этого крика отчаяния Берия вдруг так неожиданно перестал писать письма, словно его действительно казнили… — НАД.)

Одно знаю точно: после ареста вывозил Берию из Кремля в бункер Штаба Московского Военного округа вместе с Булганиным его личный водитель на персональном булганинском ЗИСе…

Вскоре после посещения арестованного поехали к Булганину домой в его двухэтажный особняк на Ленгоры. (Это — где Дом приёмов. Его особняк — первый от церкви). Мы, как всегда, были «на хвосте». Безруку и его заместителю Шванёву Николаю Васильевичу (не то, что нам!) полагалось в одной машине с Булганиным ездить. Безрук был здоровый такой, сильный и симпатичный мужчина, а Шванёв — маленький, но крепкий.

Когда вышли из машин, ничего особенного на лице Булганина я не заметил, а вот разговор его с Безруком произвёл на меня впечатление. Я стал невольным его свидетелем. Как раз моё время было стоять на посту. Вот здесь кухня. Здесь основной вход. И я, значит, стою, а Булганин с Безруком туда-сюда по двору мимо меня ходят. Разговаривают. Дом-то бериевские люди по-прежнему прослушивать могли. (Про эту прослушку я потом узнал.) В какой-то момент они так разговорились, что остановились. И как раз возле меня. Да. Ко мне подошли, значит. Он так разворачивается и вдруг… говорит Безруку: «Берия попросил у меня бритву… Побриться…» (Тут я понял, что Берия точно арестован и что туда, где он сидит, Безрука тоже не пустили. Значит, один к нему Булганин ходил.)

— Побриться, — говорит, — надо.

А я ему, — говорит Булганин, — и говорю: «Нельзя. Вы же сами издавали постановление, что заключённым острые, колющие и режущие предметы выдавать не по-ло-же-но!» А он мне: «Ну… зря я тебя тогда не расстрелял». Сказал это Булганин и пошёл. Что там дальше он Безруку говорил — не знаю. Но серьёзный, видно, разговор был…

(Может, тогда Булганин сказал Берии, что бритва ему больше не понадобится?! — НАД.)

Время спустя, ближе к осени, было совещание генералов руководящего состава Министерства обороны. Безрук поручил мне, чтобы сел в первый ряд и (если что!) никого к Булганину на трибуну не пускал. Почему мне? Безрук сказал: «Он к тебе привык. Привык, что ты охраняешь вход и в его квартиру, и в его особняк, и в его кабинет в Кремле. Значит, знает тебя». Действительно, когда сперва Булганину дали особняк у Патриарших прудов, Безрук приказал мне посменно с одним товарищем в этом особняке не то, что дежурить, а как бы за всем хозяйством общий контроль осуществлять. Вот поэтому Булганин меня и знал.

Короче, на совещании… сижу, слушаю и ушам не верю. Булганин говорит: «Мы (Маленков, Молотов, Каганович, Ворошилов, Хрущёв, Микоян и другие), конечно, и поодиночке догадывались, когда разговаривали по телефону, что что-то не так, что-то щёлкает в трубке, будто к ней подключается кто-то. А потом между собой, осторожно, стали выяснять, что и как?! Теперь мы имеем в своём распоряжении записи подслушивания Хрущёва, Маленкова, Молотова, Булганина, Ворошилова. За нами наблюдали.

Я приведу один небольшой, может быть, факт, но он характерен для того, чтобы вы поняли обстановку, маленький штришок. За 2–3 дня, кажется, до того, как мы 26 июня Берию арестовали, мы на машине приехали ночью в половине второго, кончив поздно работать, на квартиру — товарищ Маленков, товарищ Хрущёв, я и Берия — он нас подвёз на квартиру. Живём мы — Георгий Максимилианович, Никита Сергеевич и я в одном доме. Мы с Никитой живём друг против друга на одном этаже, а Георгий живёт этажом ниже. Приехали мы на квартиру. Георгий Максимилианович на четвёртый этаж пошёл, а мы с Никитой на пятый поднялись. Поднялись на площадку, стоим и говорим, что жарко дома, поедем на дачу.

Он говорит: «Я зайду домой, взгляну». А я говорю: «Я прямо поеду на дачу». В этот же лифт сел, спустился, поехал на дачу. На другой день Никита Сергеевич звонит мне среди дня и говорит: «Слушай, я для проверки хочу спросить. Ты никому не говорил, что мы уехали на дачу? У тебя не было ни с кем разговора? Откуда Берия знает, что мы уехали на дачу? Он позвонил мне и говорит: «Ты с Булганиным на дачу поехал». Мы не придали этому значения. На другой день у товарища Маленкова, в его комнате, Берия вслух говорит: «Они хитрят. Поднялись на квартиру, а потом уехали на дачу». Я говорю: «Знаешь, дома очень жарко, поехали на дачу». «Брось, — говорит, ты в квартиру не заходил, спустился в лифте и поехал на дачу, а Хрущёв, — говорит, — тот действительно, не мешкая, зашёл и за тобой следом поехал». Мы решили это в шутку превратить. Никита Сергеевич Берии говорит: «Как ты здорово узнаёшь, у тебя что, шпионы?» Берия ничего не сказал. Этот факт говорит, что этот человек распоясался уже в конце, и откладывать дальше, конечно, о нём дело было опасно».

Вот так прямо Булганин на том совещании и сказал. «Ничего себе, — думаю, — Булганин всё-таки ни какая-нибудь пешка, а его, оказывается, тоже Берия прослушивал». Это я своими ушами слышал.

Кто испортил чай Хрущёву?

После того, как до Хрущёва дошло, что Булганин тайно заодно с «антипартийной группой», из Председателя Совета Министров СССР его где-то осенью 1958 года сделали председателем Совнархоза в Ставрополе. Отправился он туда не самолётом, а поездом. Отправилась с ним туда и наша охрана. С Правительства его сняли, а правительственную охрану пока оставили.

Булганин побыл там сколько-то и поехал в Москву. Потому что Хрущёв решил во Дворце Спорта в Лужниках провести какое-то мероприятие. Ну и… речь произнести. Хотя машинисты гнали паровоз вовсю, получилось так, что к назначенному времени мы не успели. (Совпало это как раз с моей сменой.)

Приезжаем, а Хрущёв уже выступает. Когда Булганин вошёл — зал встал и… зааплодировал Булганину! Хрущёв даже в лице переменился — словно это было ему — как серпом по… молоту.

К концу мероприятия на втором этаже накрыли правительственный стол. После всего, когда поднялись наверх, официант говорит: «Никита Сергеевич, чайку пожалуйста!»

— Я чай пью дома, — буркнул Хрущёв. И ушёл. И тогда все тоже ушли. Вот так не понравилось ему, как народ поддержал поступок Булганина…