Максим Нечаев узнал о предстоящей встрече в Крыму двенадцатого октября.

Оперативная информация, полученная по компьютерной сети от Прокурора, была на редкость скупой: «авторитет новой волны» Александр Миллер, по кличке Немец, предложил компаньонам встретиться и обсудить послекризисные реалии, приглашение это получили практически все люди, связанные с Немцем прямо или косвенно, в том числе и Виктор Лебедевский, известный в Москве под птичьей кличкой Лебедь, которого и надлежит уничтожить.

К зашифрованному электронному письму прилагалось несколько графических изображений будущей жертвы, психологический портрет, поведенческие характеристики, биография, копии старых уголовных дел, медицинские показания, а также особенности охраны.

Место и время будущей встречи и конкретные рекомендации по выполнению задачи отсутствовали: по всей вероятности, информация «КР» оказалась на этот раз ограниченной.

Очередная задача формулировалась так: отследить Лебедя, ликвидировать его под видом «несчастного случая» или «скоропостижной смерти» (право выбора оставалось за исполнителем), после чего отослать приближенным погибшего приговор от имени «Черного трибунала» (текст приговора, как и во всех прочих случаях, стандартный, прилагался в зашифрованном электронном письме).

Почему жертвой намечен именно Лебедевский и почему ликвидировать его следует именно на крымской сходке, Лютый понял сразу.

Во-первых, смерть этого человека, весьма влиятельного в мафиозных кругах, должна была продемонстрировать собравшимся: кольцо вокруг, криминальной элиты неумолимо сжимается и от возмездия не застрахован никто.

Во-вторых, избрав местом покушения Ялту, «Черный трибунал» как бы демонстрировал: приговор настигает жертву не только в России, но и за ее пределами.

Правда, непонятным оставалось другое: почему бы не уничтожить того же Миллера? Ведь, судя по компьютерному досье Прокурора, этот мафиози «новой волны» активно претендовал на звание некоронованного короля Москвы.

Лютый внимательнее вчитался в биографию Лебедя.

«Так, сорок четыре года, двенадцать лет провел по тюрьмам, и зонам, считался там поначалу „мужиком“, но „стремящимся“; после предпоследней отсидки купил себе коронацию у известных кавказских „воров в законе“, причем очень уважаемых в уголовной среде. Последний раз сидел за разбой, был уже „шерстяным“, „смотрящим“ своей хаты… Москвич… — Максим всмотрелся в графическое изображение Лебедя. — Да, с таким придется повозиться! Мощная бычья шея, низкий лоб, глубоко посаженные глаза…»

Нечаев вылетел в Симферополь первым же рейсом. Необходимо было прибыть на место раньше жертвы: оценить ситуацию, провести рекогносцировку, прикинуть возможные пути для отхода.

Ялта встретила Лютого затяжным осенним ненастьем. По небу проплывали тяжелые низкие облака, волновалось море, разбрызгивая водяную пыль на асфальт набережной, ветер рвал из рук прохожих зонтики. Похоже, погода испортилась окончательно.

Иногда между фиолетово-свинцовыми тучами пробивались белесые, режущие глаз солнечные лучи, и тогда на какое-то время создавалось впечатление, что дождь, непогода, слякотный асфальт — явление временное, проходящее, как и все неприятное в жизни. Казалось, сейчас налетит с моря ветер, вмиг разметает тучи и солнце к радости горожан воссияет над городом…

Но впечатление было обманчивым: в октябре дождливых дней в Крыму куда больше, чем солнечных.

Первым делом Нечаев снял на неделю квартиру: селиться в гостинице, где обязательно заполнение анкеты (пусть даже данных подложного паспорта), — шаг слишком рискованный и неосмотрительный. Главное, не оставить следов.

Приняв с дороги душ и переодевшись, Максим отправился на прогулку: неторопливо прошелся по набережной, покормил хлебом чаек, с удовольствием пообедал в уличном кафе и, вернувшись домой, уселся за кухонным столом с чашечкой кофе, размышляя, с чего начать.

Первым делом надлежало установить место сбора. Без сомнения, сходка должна была проходить в каком-нибудь ресторане или кафе. Для подобных сборищ кабаки, как правило, арендуют под благопристойным предлогом какого-нибудь торжества вроде дня рождения. Сходка назначена на четырнадцатое, но ведь одного или даже двух дней для подобного мероприятия явно недостаточно!

Вооружившись телефонной книгой, Лютый принялся обзванивать все ялтинские рестораны. Легенда выглядела вполне правдоподобно: мол, он бизнесмен из Симферополя, хочет арендовать для банкета на три или четыре дня хорошее заведение, вроде вашего, зал нужен минимум на три дня: с четырнадцатого по шестнадцатое октября.

То ли интонации звонившего «коммерсанта» звучали убедительно, то ли ялтинские рестораторы все, как один, оказались на грани разорения, но Максиму пришлось приложить немало дипломатии, чтобы мягко отшить кабацких администраторов, распинавшихся об изысканной кухне и замечательной культуре обслуживания в своих заведениях.

Первые результаты обескуражили: абсолютно все кабаки Ялты с четырнадцатого до шестнадцатого октября оставались свободными. Ни в одном из них не планировалось никаких торжеств.

Подобная информация могла бы смутить любого, только не Лютого. Никогда не забывая о том, что «отсутствие результата — тоже результат», Максим расширил сферу поисков до масштабов Большой Ялты и уже через пятнадцать минут знал: на период с четырнадцатого по семнадцатое октября некими лицами арендованы два ресторана: «Центральный» в Гурзуфе и «Тифлис» в Ливадии.

Незадолго до наступления темноты, загримировавшись с помощью ставших привычными накладных усов и бородки и захватив привезенный с собой небольшой атташе-кейс с подслушивающей аппаратурой, Максим отправился в поселок Гурзуф.

Отыскать в маленьком городке ресторан с названием «Центральный» труда не составляло. Но, едва взглянув на обшарпанные стены, немытые стекла и липкие столики. Лютый понял: в этой забегаловке не стали бы собираться даже местные хулиганы. И действительно: как объяснил визитеру скучающий бармен, «Центральный» еще неделю назад был арендован на четырнадцатое местным мелким торговцем, выдававшим замуж дочку.

Стало быть, оставался «Тифлис» в Ливадии…

Надеждам Лютого суждено было сбыться: на просьбу сдать ресторан в аренду под «долгоиграющий» банкет с четырнадцатого октября и далее администратор «Тифлиса», жуликоватого вида грузин с пронзительными черными глазами, лишь руками развел:

— Нэ могу, дарагой! Ужэ заказан! Из Масквы балшиэ луды прыэжают!

— Неужели так много?

— Вах, чэловэк двадцать… или, можэт, трыдцать дажэ!.. Тожэ всэ бызнэсмэны! Из Москвы, из Пытэра, Одэссы, Мынска… Дажэ моы землякы из Тбылысы будут! Сказалы — на пять днэй мынымум! Дажэ дэнэг впэрод далы…

— А поужинать хоть у вас можно? — весело спросил Лютый, понимая, что «бызнэсмэны» и есть те самые люди, место сбора которых он разыскивал.

— Ы паужынат, и пазавтракат! Дарагой, есть харошы сацывы, точно такой, как в Тбылысы гатовят!..

Зал ресторана был пуст и полутемен — в этот будний вечер Максим оказался единственным посетителем. Пока официант ходил за сациви, лобио, долмой, «Аджалеши» и прочими изысками кавказской кухни и кавказского виноделия, Нечаев проворно извлек из кейса высокочувствительный микрофон и надежно примостил его в кадке с декоративной пальмой. Элемента питания хватало минимум на неделю, а следовательно, все, происходящее в «Тифлисе», попадало под контроль. Микрофону в дальнейшем было суждено так и прорастать в кадке — не возвращаться же специально в Ливадию, чтобы извлечь его.

Поужинав и расплатившись, Максим вышел из ресторана. Неторопливо прошелся по осенним улочкам, свернул к Ливадийскому дворцу и, усевшись на влажной от недавнего дождя скамеечке, поставил на колени атташе-кейс с приемным устройством. Осмотрелся, щелкнул золочеными замочками, надел наушники, подкрутил колесико настройки…

— …заказал на пятьдесят гривен, а на чай только две дал! — донесся из наушников негодующий голос официанта.

— …нэт дэнэг — пуст в сталовой кушаэт! — резюмировал жуликоватый администратор.

Слышимость была превосходной: казалось, диалог ведется в двух шагах от Лютого.

Таким образом, место предстоящей встречи было определено, микрофон установлен, а это означало, что отследить Лебедя не самая сложная задача.

Теперь предстояло выбрать наиболее подходящий способ ликвидации приговоренного.

Любое убийство можно представить в шести вариантах. Первый — убийство, представленное как несчастный случай, второй — убийство, представленное как самоубийство, третий — убийство, представленное как исчезновение, четвертый — убийство, представленное как естественная смерть, пятый — убийство якобы по неосторожности и, наконец, шестой — убийство, представленное как собственно убийство.

Максиму Нечаеву подходили лишь первый и четвертый варианты.

Однако решить, каким именно способом удобнее всего ликвидировать Лебедевского, можно было, лишь выяснив, где он остановится, сколько людей и в каком режиме будут его охранять, каким образом и по каким маршрутам он собирается передвигаться по городу, наконец, каким образом он намерен проводить в Ялте досуг. Ведь не все же время Лебедь будет о делах говорить! Высокий статус бывшей всесоюзной здравницы обязывает «оторваться» хоть на несколько дней!

А потому оставалось ждать наступления четырнадцатого октября.

Как обычно, Максим не терял времени даром: оставшиеся двое суток ушли на изучение Ялты и особенно Ливадии.

Какие номера троллейбусов и маршрутных такси идут с улицы Кирова на улицу Московскую? Сколько магазинов, ресторанов и кафе на ялтинской набережной работают круглосуточно? Госномера частных автоизвозчиков на единственной в Ливадии стоянке такси? Какой дорогой ехать от «Тифлиса» до Ялты удобнее и быстрее всего?

Может быть, большая часть этой информации в будущем окажется бесполезной, может быть, пригодится лишь один процент, но ведь именно этот процент может и оказаться решающим!

Откуда «Тифлис» получает продукты? Какие увеселительные заведения в городе могут привлечь внимание склонного к кутежам Лебедевского? Где собираются ялтинские проститутки? Какова такса? Какие дома отдыха, пансионаты и санатории в городе еще не закрыты?

Утром пятнадцатого октября Нечаева осенило: санаторий! И как это раньше не пришло ему в голову?

В городе всего лишь три приличных гостиницы: «Ореанда», «Палас» и «Ялта». Все три — в системе «Интуриста». Стало быть, все они под негласным контролем милиции и, более чем вероятно, СБУ, то есть местной «конторы».

Поставив себя на место приезжих мафиози, нетрудно осознать: останавливаться в многолюдном отеле (а в Ялте они многолюдны всегда) с постоянной ротацией постояльцев, с целой армией обслуживающего персонала, с ресторанами и барами, сплошь набитыми пришлым людом, может или очень беспечный человек, или полный дебил. Ни на первого, ни на второго ни Лебедь, ни тем более Немец похожи не были.

Максим слишком хорошо понимал: успех или неуспех акции во многом зависит от того, удастся ли ему. Лютому, влезть в шкуру противника, от того, насколько глубоко проникнет он в логику возможных действий своих противников.

Поиски необходимой информации заняли всего лишь два с половиной часа.

Уже к шести вечера Нечаев знал: в санатории имени Кирова в один день куплено сразу тридцать четыре путевки. Администрация лишь руками разводила: сезон давно закончен, а тут такой неожиданный, ничем не объяснимый наплыв курортников из Москвы, Питера, Екатеринбурга, Одессы, Тбилиси, Минска…

Еще позавчера днем какой-то москвич, Вадим Алексеевич, не торгуясь, заплатил за все путевки наличными долларами. Правда, отдыхающие, все, как один, несемейные мужчины, и все купили один и тот же срок, десять дней. Опять в номера будут водить девок из «Черного моря», бросать с балконов бутылки да песни срамные орать! Ничего, лишь бы платили…

Безукоризненного удостоверения сотрудника Прокуратуры города Киева, как бы невзначай продемонстрированного Лютым санаторной делопроизводительнице, глупой рыхлой бабе с жестяной прической, оказалось достаточно, чтобы выяснить, какие именно номера достались новым постояльцам.

Московского бизнесмена Александра Миллера ожидал номер пятьсот, тринадцать, другой бизнесмен, Вадим Шацкий, арендовал номер пятьсот пятнадцатый. Коммерсанту Виктору Лебедевскому достался номер пятьсот девятнадцатый.

Спустя полчаса Максим Нечаев уже знал, каким образом можно проникнуть в санаторий незамеченным.

Ночной клуб «Черное море» находился в том же здании и от жилого корпуса отделялся лишь пищеблоком. В восемь вечера двери пищеблока закрывались на единственный замок. Подобрать отмычку труда не составляло, так же как и отключить примитивную сигнализацию. Пройти пустынным пищеблоком наверх, подняться на шестой этаж, при помощи отмычки же отпереть дверь в шестьсот девятнадцатый номер, где, к счастью, никто не жил, спуститься по веревке на этаж ниже… А остальное, как говорится, дело техники…

Заснеженные горы Большой Ялты возвышались над побережьем, и вершины их расплывались в белесых облаках. Величественные контуры горных хребтов спорили со вздорной пестротой двухэтажных домиков, газетных киосков, и даже дворцовая церковь казалась легкомысленной на их фоне. Воздух был светел, прозрачен и неподвижен. На аккуратных дорожках Ливадийского парка шуршали опавшие листья — желтые, с красноватыми прожилками, они покрывали влажную после ночного тумана землю. Привычного ветра с моря не было, полуоблетевшие кроны деревьев высились спокойно, как застывшая без движения дворцовая стража.

Из уличного кафе доносилась негромкая музыка, и это, наверное, было единственным звуком, нарушавшим спокойствие и умиротворение природы.

Сидя на гнутой парковой скамеечке, Нечаев аккуратно подкручивал колесико настройки приемника подслушивающего аппарата, лежащего в атта-шекейсе.

Плавно дернулись стрелки приборов, мигнула лампочка индикатора, и спустя несколько секунд из наушников послышалось:

«Года три назад журналисты о какой-то тайной организации писали. То ли „Белая стрела“, то ли „13-й отдел“, то ли еще что-то… Говорят, был когда-то этот самый „13-й отдел“ в Москве, а потом исчез куда-то. Значит, все-таки „Черный трибунал“… Беспредел против преступности. Верится с трудом», — отозвался некто, явно не веривший в существование «Черного трибунала».

Услышав этот голос, Максим внутренне напрягся: уверенный бас принадлежал Лебедевскому.

«Почему?» — возразил кто-то.

«Времена уже не те!»

«Наверное, ментовская провокация, — резюмировал Лебедевский. — А то зачем эти приговоры рассылать? Все очень просто: перепились твои пацаны в номере, сигарету не потушили — вот и пожар. А этим проходимцам из долбаного „Черного трибунала“ их смерти легче всего приписать себе. Мол, видите, какие мы крутые? И потом, как ни крути, а это нарушение всех законов. А если на поверхность всплывет, прикидываете, какой кипиш начнется? Да элементарный депутатский запрос из Думы — головы и погоны на хрен полетят!»

«Значит, не веришь?» — послышался вопрос.

«Да байки все это! — уверенно продолжал говоривший. — Придумали, чем народ пугать. Ладно, братва, у меня на сегодня сауна в „Ореанде“ на всех заказана. Правда, бассейн там для всех номеров общий, да ничего, телок голых напустим, будут, как русалки, плескаться! Немец, ты идешь?»

Из наушников донесся характерный звук отодвигаемого стула, звон посуды, негромкий говор, меньше чем через минуту хлопнула дверь, и Максим, сняв наушники, выключил подслушивающее устройство.

— Значит, в «Ореанду», в сауну, — с хитрой улыбкой проговорил Лютый вполголоса.

И с приятностью подумал: какой все-таки славный город Ялта! Славный потому, что быстро притупляет бдительность, располагая к праздности и беспечности.

Такси довезло Нечаева до «Ореанды» раньше, чем туда прибыл Лебедевский, что дало Лютому возможность осмотреться. Достав из портмоне телефонную карточку и вставив в таксофон, висевший справа от входа, Максим с сосредоточенным видом принялся набирать несуществующий номер, то и дело поглядывая в сторону входной двери.

Лебедевский появился не один: его сопровождали двое телохранителей и трое кавказцев, вида надменного и гордого; судя по всему, для них главным предметом вояжа были не столько переговоры о послекризисных реалиях, сколько непритязательные развлечения, которые Ялта могла предоставить даже в послекризисную эпоху.

План дальнейших действий был прост.

Сперва следовало дождаться, пока Лебедевский со товарищи вдоволь насладятся в сауне банным развратом и выйдут из «Ореанды». Не будут же они там ночевать!.. Затем проследить, когда жертва отправится в санаторий имени Кирова.

Посмотреть, когда зажжется в пятьсот девятнадцатом номере свет. Обождать, пока свет погаснет, и, стараясь никому не попадаться на глаза, пройти в «Черное море». Ночной клуб работает до четырех утра, что очень кстати. Окна и лоджии нечетных номеров санатория отлично просматриваются со стороны клуба, что еще более кстати.

Дальше Максима, по его замыслу, ожидала приятная расслабуха: посидеть, послушать музыку, каким-нибудь образом обратить на себя внимание — то есть создать алиби: все время сидел тут, никуда не выходил… Достаточно отлучиться всего на десять минут, где-то в половине третьего ночи, когда пьяный Лебедевский заснет сном младенца, проникнуть в санаторий через пищеблок, где-нибудь переодеться в спортивный костюм, подняться в шестьсот девятнадцатый номер и незаметно спуститься с балкона на один этаж.

Номер Лебедевского одноместный, стало быть, охрана вряд ли будет пасти его ночью. Шпингалет, запирающий балконную дверь изнутри, предусмотрительно расшатан еще вчера: минувшей ночью Максим уже отрепетировал свои действия с секундомером: сделал необходимые приготовления, осмотрел и шестьсот девятнадцатый и пятьсот девятнадцатый номера…

Спуститься на балкон пятьсот девятнадцатого, быстро и, главное, бесшумно открыть дверь, нанести Лебедевскому оглушающий удар по голове, подтащить тело к балкону и сбросить вниз головой, на бетонные плиты под санаторием.

Летальный исход гарантирован…

А дальше — те же самые действия, но в обратном порядке: оставив дверь номера Лебедевского открытой, подняться в шестьсот девятнадцатый, захлопнуть дверь, спуститься в пищеблок, надеть на спортивный костюм пиджак, сорочку и брюки, вернуться в «Черное море». Досидеть до закрытия и по возможности снять какую-нибудь телку: мол, надоело нам тут, пошли дальше гудеть! Завести эту девицу в какое-нибудь заведение на набережной, угостить дорогим спиртным, пожать под столиком ляжку, потрогать за сиську, телефончик обязательно взять…

Как-никак, а в случае чего телка всегда сможет подтвердить: целую ночь с этим мужчинкой гуляла и бухала, все время при мне был, никуда не отлучался.

Естественно, смертью Лебедевского займутся ялтинские милиция и прокуратура. Главное — не оставить в санатории никаких зацепок: отпечатков пальцев, микрочастиц ткани спортивного костюма…

Впрочем, ялтинским ментам вряд ли с руки раскручивать эту смерть по полной программе:

Крым все-таки Украина, а Лебедевский, кем бы он там ни был, гражданин России… Вскрытие непременно покажет наличие алкоголя в крови. Банальная по пьянке травма: приехал москаль в Ялту, в первый же день нажрался в «Ореанде» с блядями, решил, то же мне каскадер, в санатории с балкона на балкон перелезть, и на тебе, упал!

Не он первый, не он последний. Вон в шестнадцатиэтажном «Интуристе» каждый сезон пять-шесть падений с высоты. Как нажрутся, сволочи, так суперменами себя и воображают! Так что делаем, друзья безвременно ушедшего, тут хороним или в Москву с собой заберете?!

Таков был план Нечаева, и плану этому трудно было отказать в логической завершенности.

В распоряжении Лютого было около пяти часов: сауна в «Ореанде» работала до полуночи, и можно было не сомневаться, что жертва пробудет там до закрытия.

А потому, дождавшись, пока Лебедевский в сопровождении своей охраны и многочисленных друзей спустился вниз, Максим извлек из таксофона карточку и направился на улицу.

В дверях он столкнулся с высоким, кареглазым, горбоносым мужчиной, одетым в архаического вида кожаный плащ с меховым воротником. Мужчина этот шел прямо на Лютого, и Нечаев, не желая вступать в конфликт, уступил ему дорогу.

Что-то в облике этого человека не понравилось Максиму: то ли нагловатая манера держаться, то ли вызывающе резкие движения…

Выйдя из «Ореанды», Лютый обернулся: сквозь стеклянную дверь он заметил, что кареглазый и горбоносый спускался вниз по лестнице, — в цокольном этаже гостиницы и находилась сауна, куда минуту назад проследовали Лебедь и его окружение. Впрочем, слева от сауны был ночной бар «Коралл», работавший до трех ночи.

Правильно говорят: интуиция — сокращенный прыжок познания. Проводив незнакомца долгим взглядом, Максим почему-то подумал, что этот человек наверняка имеет какое-то отношение к Лебедевскому.

Но какое?

Постояв несколько минут у двери, Максим вернулся в гостиницу. Спустился вниз, заглянул в бар «Коралл» — обладателя кожаного плаща с меховым воротником там не было. Зашел в туалет, заглянул в единственную кабинку — незнакомца не было и там. Оба гостиничных лифта не работали, и, видимо, давно. Судя по всему, человек этот проследовал в один из шести номеров сауны. Конечно, подозрительным типом можно было поинтересоваться у банщицы, сидевшей слева от входа, однако Лютый по вполне понятным причинам решил этого не делать…

— …пацаны, бля буду, да вы совсем охренели! Сколько той жизни, поехали в «Интуру», других баб найдем!

Пьяный бас Виктора Лебедевского прозвучал столь раскатисто, что сизые голуби, сидевшие на лепном карнизе «Ореанды», мигом взлетели, хлопая мокрыми крыльями испуганно и возмущенно.

Пьянка в сауне не оправдала надежд москвича. Малолетние проститутки, снятые телохранителями по приказу Лебедевского, оказались глупыми, неопытными и вдобавок стеснительными: даже за сто долларов каждой они напрочь отказались заниматься лесбийской любовью, до зрелища которой развратный Лебедь был так охоч.

Поплескавшись в бассейне, он, весь заросший шерстью, облачился в банный халат и какое-то время глядел, как Амиран трахал одну из этих глупых сучек.

Амиранчик был племянником одного из самых крутых кавказских ворюг, того самого, кто за большие деньги «короновал» его, Лебедя, на «вора в законе». Амиран тоже теперь был «в законе» и, по слухам, являлся крупнейшим банковским махинатором на территории бывшего СССР. Этот стриженный бобриком высокий грузин уже отбарабанил четыре ходки.

— Гы-гы, — ухмылялся Лебедевский, прихлебывая чешское пиво прямо из банки, — давай, Амираша, сунь-ка ты свой кожаный шприц ей до самых печенок!

— Э-э, Витек, у нее такое узкое все, — подмигнул ему Амиран, засовывая свой невероятно Длинный и тонкий член в неразработанное еще лоно имитирующей страсть пухлой блондинки. — Немного тут поколобродим, а потом и в попочке все проверим: на месте ли…

Девушка было запротестовала, но Амиран шикнул на нее, увесисто шлепнул по розовой ягодице, поставил на четвереньки и, смочив пивом из банки коричневое пятнышко ее попочки, медленно вдвинул в него свою длинную плоть.

Девушка забилась и закричала, Амиран быстро, как кролик, закачал сзади, словно насосом.

Остальные девицы обхватили своими пухлыми губками вздыбившихся приятелей у телохранителей Лебедя и у двух приятелей Амирана. Одна из малолеток, понимая, что деньги надо отрабатывать, подползла на коленях к Лебедю и взялась было за его могучую пушку, но делала это так неумело, что Лебедь спустя пару минут грубо оттолкнул ее волосатой ногой в шлепанце.

Затем выругался и допил пиво, высоко запрокинув банку. В общем-то он был возбужден, живые порнокартинки перед глазами ему отчасти нравились, но сейчас он много забашлял бы за опытную телку, такую, чтобы сама от секса с ума сходила…

Так за чем же дело стало?

— Эй, пацаны, хорош с этими жабами-неумехами елозиться, — пробасил он и начал одеваться.

Его телохранители как раз успели расправиться с малолетками и следом за хозяином начали одеваться.

С какими-то шипящими грузинскими ругательствами завершил свои утехи и Амиран.

Его приятели, правда уже совсем косые от выпитого, тоже стали одеваться.

Через несколько минут сауна опустела, девочки разбежались, бандиты двинулись к выходу. Лебедь был мрачен и всем недоволен.

Стоя у входа в гостиницу, он — стопятидесятикилограммовый бугай в темно-зеленом кашемировом пальто — переживал целую гамму чувств: зуд неудовлетворенной похоти, непреодолимое желание нажраться в хлам, а главное — звериную жажду удовольствий.

А действительно, сколько той жизни?

Ему, «законному вору» Виктору Лебедевскому, за сорок, двенадцать лет из которых он провел за колючей проволокой. Большая часть жизни фактически прожита. Еще лет десять — пятнадцать такой вот жизни со стрелками, «терками», сходками, на которых приходится общаться с хитрыми, расчетливыми и умными мерзавцами вроде Немца, с потаенным страхом за свою жизнь…

Затем — внезапный инсульт, и умрет он, богатый и авторитетный человек, и похоронят его на Ново-Хованском кладбище, и обложат могилу веночками, и поставят у типового памятника позеленевшую майонезную баночку с увядшей гвоздичкой…

Так неужели нельзя хоть раз в жизни оторваться, а? Ну и пусть завтрашнее пробуждение будет похмельным, ну и пусть будет болеть голова!

С такой сволочной жизнью, как у него, лучше думать, будто сегодняшний день — последний, и провести его надо так, «чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые часы и минуты».

Несмотря на обилие выпитого, Лебедевский выглядел относительно трезво, в отличие от приятелей-кавказцев, с трудом державшихся на ногах. Даже телохранители, которым по долгу службы спиртное не полагается, были заметно навеселе.

А кого в Ялте-то бояться?

Врагов в этом тихом городе у хозяина нет и быть не может.

— Так что, пацаны, поехали со мной, а?

— Вытек, двай звтра прдолж-жим, — проглатывая гласные, отозвался самый трезвый кавказец.

Двое других были пьяны настолько, что лишились дара речи, как минимум, до утра.

— Завтра будет завтра, а сегодня еще сегодня! Не хотите к барухам, езжайте домой! «Спокойной ночи, малыши!» смотрите! Без вас обойдусь! — вконец обиделся Лебедь и, обернувшись к охранникам, произнес просительно; — Пацаны, ну хоть вы меня не бросайте! А-а?! Леша, Валик, поехали в «Интурист»! Там в Малахитовом зале такие шмары шика-арные встречаются!.. За все-ех плачу!

— Мы лучше п-по дамам. — Самый трезвый кавказец упрямо мотнул головой, направляясь к «Волге» с таксистскими шашечками. Его примеру последовали двое других.

— Виктор Иванович, может, в санаторий все-таки, а? — несмело предложил телохранитель Валик, когда такси с пьяными отчалило от фасада «Ореанды».

— Что я в этой дыре, в этом санатории для пролетариев забыл, а? — неожиданно вызверился Ле-бедевский. — Почему я. Лебедь, бля, должен ночевать в таком клоповнике? Этот Немец, бля, хрен с бугра, уже мной командует: где мне жить, сколько денег получать, сколько ему отдавать! — Он сам себя заводил. — Скоро небось будет распоряжаться, в какое время на горшок ходить и каких телок трахать! А во тебе! Накось, выкуси! — раскатисто крикнул он и в излюбленном русском жесте рубанул себя по локтю ребром ладони. — Хер вам… Не дождетесь.

Лебедь вас всех оттрахает! Так что? Поехали?

Охранники замешкались.

С одной стороны, они не могли ослушаться работодателя. Слово хозяина для них закон. С другой стороны, в «Интуристе» вновь придется пить. А настоящий телохранитель никогда, ни при каких обстоятельствах не должен употреблять алкоголь.

— Не хотите, сам поеду! — буркнул Лебедевский, демонстративно направляясь к стоянке такси. — Грохнут меня, пусть будет на вашей совести. Ну, в последний раз спрашиваю, едем?!

Возражать не приходилось, Леша и Валик, понимающе переглянувшись, с явной неохотой двинулись следом. Лебедевский открыл переднюю дверцу такси, но в этот самый момент в боковом кармане его кашемирового пальто мелодично зазуммерил мобильник.

— Алло… Да, я… Да… Помню… Хорошо… Сегодня?.. Во сколько?..

Буду! — Хлопнув дверцей, Лебедь озабоченно бросил телохранителям:

— Обождите, я на минуточку…

— Вы куда, Виктор Иванович? — не понял Леша.

— Да в «Ореанду»… А вы садитесь в мотор и ждите. Я сейчас. Совсем из головы вылетело: мне тут с одним человеком надо ком… код… комфендециаль…

Тьфу, бля, короче, один на один встретиться… Минут десять всего, не больше.

Дождитесь!..

Конечно, сообразно законам безопасности и элементарной логики телохранители не имели права оставлять объект охраны даже на минуту, а уж тем более в незнакомом городе. Но если хозяин в приказном тоне сказал: «садитесь в мотор и ждите», если пообещал задержаться всего только на минуточку, если к тому же у него конфиденциальная встреча с каким-то человеком, — неужели охранники имеют право ослушаться работодателя?

Они имеют право лишь подчиниться: сесть в машину и ждать его возвращения.

Леша и Валик ожидали Лебедевского долго — минут сорок. Затем, отпустив таксиста, решили разделиться: Валик остался у гостиничного входа, а Леша отправился в «Ореанду» на поиски хозяина.

Швейцар, бдящий у дверей, подтвердил: мужчина, которого разыскивает телохранитель, действительно пошел вниз. Однако Лебедевского не оказалось ни в ночном баре «Коралл», ни в оздоровительном комплексе, который по требованию Валика открыла банщица, насмерть перепуганная агрессивностью охранника. Не было его и в бассейне, общем для всех шести номеров сауны. Оба гостиничных лифта не работали. В подсобные помещения «Коралла», со слов бармена, никто, похожий на Лебедя, не заходил.

Ситуация отдавала мистикой: получалось, что Лебедевский испарился в буквальном смысле слова!

— Опять на мою жопу неприятности, — пробормотал Валик, которого бесследное исчезновение хозяина перепугало не на шутку. — И кто это ему в Ялте звонить мог?

Вернувшись к Леше, он сообщил растерянно: нету Лебедя, исчез, сукин сын!

— Может, телку какую из гостиницы снял и в номера по лестнице подался?

— предположил Леша наиболее вероятное.

— Может, и так… А может, и нет. Что делать будем? Ночевать тут, у входа?

— А что еще остается? Черт, ввек бы этого козла охранять не пошел бы, — горестно вздохнул Алексей. — Но куда еще бывшему офицеру податься?

— Вот и я о том же…

Над Ялтой незаметно занималось пасмурное октябрьское утро. Первые солнечные лучи робко пробивались из-за низких ватных туч. Неоновые блики ресторанной рекламы тускло отсвечивали на влажном асфальте набережной. Ветер кружил у края тротуаров пожухлые, скрюченные листья. Но море было спокойным — волнение наконец улеглось.

В половине седьмого утра на набережной появились первые дворники.

Метелки с мерзким жестяным скрежетом скребли щербатый асфальт, грохотали тележки, звенели бутылки, вынимаемые из мусорных баков.

Без четверти семь тетя Зина, самая известная дворничиха на набережной, подойдя к каменному парапету, обратила внимание на какой-то странный предмет, темнеющий в клочковатом тумане у самой кромки моря. Отставив метлу и совок, она спустилась на берег, но, едва взглянув на лежащий предмет, тоненько вскрикнула…

Это было человеческое тело.

Темно-зеленое кашемировое пальто набухло морской водой. Скрюченные пальцы рук судорожно подгибались к ладоням — казалось, погибший из последних сил пытался взобраться на берег. Лицо мертвеца было до неузнаваемости разбито ударами волн о каменистый берег. Ботинок на левой ноге почему-то отсутствовал… Но больше всего впечатляла резаная рана на бычьей шее: длинная, широкая, от уха до уха-Кровь вымыло волнами, и зрелище розоватого, уже вымокшего в соленой воде мяса отталкивало и притягивало одновременно.

— Батюшки… — схватившись за сердце, пробормотала дворничиха, — никак, утоп кто-то! Да нет, зарезали! Убили!

Милиция прибыла к месту обнаружения трупа спустя двадцать минут. Еще через пять минут появился микроавтобус молочного цвета с красным крестом на борту — труповозка из городского морга.

Уже первичный осмотр трупа дал немало. В карманах убитого обнаружили: паспорт на имя гражданина Российской Федерации, жителя города Москвы Лебедевского Виктора Ивановича, листок временной прописки в санатории имени Кирова и корешок путевки того же санатория, несколько кредитных карточек, около трех десятков визиток, мобильный телефон «Эриксон» и бумажник с деньгами: две тысячи триста пятьдесят семь американских долларов и сто двадцать пять тысяч российских рублей.

Глубокая резаная рана на горле не оставляла сомнений в умышленном характере преступления, а присутствие в карманах кредиток, мобильника и крупной суммы наличными не оставляло сомнений в том, что убийство имеет заказной, а не корыстный характер.

В заднем кармане брюк оперативники нашли обрывок старого, забытого покойным письма. Морская вода несильно размыла чернила, и милиционерам, производившим обыск, удалось прочитать начало:

«Лебедь, братуха, привет! Перезвони мне насчет транспортной конторы и…»

— Лебедь, значит… М-да. Не все то лебедь, что из воды торчит! — цинично резюмировал старший опергруппы, производившей досмотр тела.

Через час Ялтинское ГОВД связалось с Симферополем, оттуда по компьютерной сети послали запрос в Москву, и уже к полудню стало известно: погибший Виктор Иванович Лебедевский, неоднократно судимый, проходит в картотеках Московского РУОПа как мафиозный авторитет, правда отошедший с недавних времен от криминального бизнеса. По неподтвержденным данным, Лебедевский является так называемым «вором в законе», поддерживает контакты с лидерами организованных преступных группировок, совершающих тяжкие преступления на территории Московского региона.

Уже к обеду оперативники ГОВД появились в санатории имени Кирова. Опрос соседей по этажу и персонала ничего не дал. Мол, видели его вчера вечером, в сауну «Ореанды» собирался… Ночевать не явился. Для холостого мужчины дело привычное…

В оздоровительном комплексе гостиницы «Ореанда» Лебедевского запомнили хорошо — слишком шумно он там себя вел. Да, видели его: вышел где-то в полночь в сопровождении пятерых человек, а что дальше было — не наше дело. Вроде потом вернулся, забыл что-то, вроде его потом искали… А нашли или не нашли-не знаем. Вон сколько тут, в «Ореанде», людей каждый вечер бывает, за всеми не уследишь.

В шесть вечера молодой кутаисский «законник» Амиран Габуния, один из друзей погибшего, бывших с ним в сауне, получил от неизвестного адресата заказное письмо с оплаченной доставкой.

В письме сообщалось следующее:

«Именем правосудия гр. Лебедевский Виктор Иванович, так называемый „вор в законе“, за совершение многочисленных тяжких преступлений против честных россиян — мошенничество, похищение людей, вымогательства в особо крупных размерах — приговаривается к высшей мере социальной защиты — физической ликвидации.

ЧЕРНЫЙ ТРИБУНАЛ».

Гр. Лебедевский В. И. трижды привлекался к уголовной ответственности, однако, отбыв срок наказания, вновь возвращался к преступному промыслу.

Так как правосудие не способно защитить граждан от бандитизма, мы вынуждены сами обезопасить наших соотечественников.

Точно так же мы будем поступать и впредь.

Наверное, если бы особо опасный рецидивист Амиран Теймуразович Габуния получил повестку в прокуратуру, он и то взволновался бы меньше. Слухи о глубоко законспирированной террористической организации, наводящей порядок в России неконституционными методами, оказались не досужими журналистскими домыслами. И, судя по всему, у этих страшных людей длинные руки: и сюда, в Крым, добрались, шэни дэда!

Спустя минут сорок о полученном приговоре узнала вся братва, приехавшая на сходку. А узнав, впала в тихую панику.

Сходку пришлось прервать неожиданно у всех обнаружились дома срочные, не терпящие отлагательства дела.

У кого-то заболел старенький дядя, у кого-то конкуренты «наехали» на любимого подшефного бизнесмена, у кого-то возникли серьезные неприятности с налоговой полицией.

Во всех номерах санатория спешно паковали чемоданы. Телохранители наконец осознали, что хозяева смертны, а потому утроили бдительность.

Билеты на самолеты и поезда покупались на самые ближайшие часы; уголовная публика спешила смотаться от греха подальше.

Александр Фридрихович Миллер покинул Ялту одним из первых. Это выглядело вполне оправданно: крупный криминальный делец, «авторитет новой волны» и просто богатый, влиятельный человек, от которого в Москве зависит слишком многое, имел все основания бояться за свою жизнь…

— Мне уже все известно, Максим Александрович. Не трудитесь пересказывать…

Прокурор неторопливо закурил и, пустив в потолок колечко дыма, задумался…

Они не планировали эту встречу. Они вообще не собирались встречаться в ближайший месяц — и не только по соображениям конспирации. Встречи не дали бы ничего нового, а общаться можно было и по электронной почте, и по другим каналам.

Механизм действия «Черного трибунала» отлажен как часы, каждый занят своим делом: «КР», по-прежнему подконтрольная Прокурору, собирает и анализирует информацию, а Лютый — эдакий бронебойный наконечник тайной контролирующей структуры — ликвидирует тех, от кого, по мнению Прокурора, нельзя избавить общество законным путем.

Однако неожиданные события в Ялте опрокинули все расчеты.

Именно потому, вернувшись из Крыма в Москву, Нечаев в экстренном порядке связался с обитателем рублевского коттеджа и предложил встретиться.

Минут пять собеседники молчали. Хозяин особняка, задумчиво глядя впереди себя, морщил лоб, — вне сомнения, он еще и еще раз проигрывал в голове крымские события, силясь осознать их логику. Нечаев, не желая первым вступать в беседу, скромно молчал.

— М-да, — наконец прервал паузу Прокурор. — Похоже, у нас появились конкуренты.

— Скорее плагиаторы. Содрали не только идею, но и название. — Лютый был до странности спокоен.

— Формально да, — согласился Прокурор. — Но только формально, пожалуй, внешне.

— А что совпадает? Цели? Средства?

— Думаю, только средства. Не мне вам объяснять, чем первое отличается от второго. Одними и теми же средствами можно достичь совершенно разных целей.

Впрочем, в средствах-то эти люди не очень разборчивы. Вы, Максим Александрович, работали так, что умышленное убийство нельзя было даже заподозрить.

Скоропостижная смерть, несчастный случай, самоубийство, в конце концов… А Лебедевскому хладнокровно перерезали горло. Так делают лишь в том случае, когда хотят кого-то демонстративно напугать.

— Кого?

— Пока неизвестно. Предполагаю, что кого-нибудь из его окружения.

Очевидно одно: смерти этого человека хотели не мы одни…

— Но ведь это значит, что цели обоих «трибуналов» совпали!

— Я бы не стал это утверждать, — поджал губы Прокурор.

— Террористы множатся с безответственностью кроликов. — Прикурив от предупредительно предложенной зажигалки. Лютый зло хмыкнул. — Вот уж не подумал бы, что этот самый Лебедь понадобится и нашему «трибуналу», и…

— И?.. — с напряжением в голосе перебил Прокурор.

— Ну, и… второму. Самозванцам, или как их там.

— Средства и у нас, и у этих, как вы изящно выразились, самозванцев одни и те же. Или почти, одни и те же. Цели разные. — Кто же эти люди, как вы думаете? — Лютый искоса взглянул на собеседника.

— Максим Александрович, мне совершенно не хочется делать скоропалительные выводы из одного эпизода. Но думаю, те, кто стоит за лжетрибуналом, быстро ухватили, каким образом воспитывается в людях страх за свою жизнь. Поняли, что страх — лучший рычаг управления людьми.

Часы на каминной полке мелодично пробили восемь вечера, и Прокурор, следуя привычке, вставил в отверстие фигурный ключ, взводя пружину. Золоченая фигурка охотника с ружьем наперевес по-прежнему преследовала золоченого волка со вздыбленной шерстью. Стрелок догонял хищника, а хищник — стрелка…

— Получается, что стрелков стало двое, — наблюдая за манипуляциями с часами, произнес Лютый.

— А может быть, стрелок и охотник просто поменялись местами? — возразил Прокурор.

— Может быть, и так… Да, если можно, вопрос…

— Слушаю.

— Не могу понять: почему мне следовало ликвидировать именно Лебедя?

— У вас была какая-то иная кандидатура?

— А хотя бы Немец! Ведь он фигура куда более крупного калибра.

— Несомненно. Да, я не сомневаюсь: убрать в Ялте Александра Фридриховича Миллера для вас особого труда не составляло. А дальше что? А вот что: основные капиталы Миллера разбросаны по банкам Западной Европы, Огромные деньги, выкачанные из России и легализированные в Австрии, Германии и Швейцарии, в случае гибели Немца останутся на зарубежных счетах. Извлечь их оттуда не будет никакой возможности. Миллер пока нужен живым. Впрочем, нужен не только из-за денег.

— Ясно, — вздохнул Нечаев, хотя последняя реплика «нужен не только из-за денег» ясности не внесла, скорее наоборот. — Что же мне теперь делать?

Кто следующий на очереди?

— Пока никто. — Отойдя от камина. Прокурор уселся на диван рядом с собеседником.

Оба закурили — Прокурор, как всегда, «Парламент», Максим — «Мальборо лайтс».

— Максим Александрович, вы неплохо поработали и заслужили отдых. Ничего не предпринимайте, держите себя в форме и будьте готовы к тому, что в любой момент вы нам потребуетесь.

— А как же… — начал было Лютый, но хозяин особняка, предугадав его вопрос, тут же ответил:

— Наши конкуренты? «Черный трибунал» — два? Пусть действуют. Нам же работы меньше. Посмотрим, кого они выберут следующей жертвой…