Чем больше размышлял Лютый над словами покойного Миньки, тем больше утверждался в мысли, что не ошибся в своих предположениях: Кактус действительно поручил некоему, пока еще неизвестному, но, судя по всему, высококлассному профессионалу начать за Нечаевым слежку. Встреча с руководителем совсекретной структуры КР на Рязанском шоссе несомненно была зафиксирована, и записи эти где‑то хранились.

Однако соглядатай по каким‑то причинам не спешил делиться столь деликатной информацией с заказчиком, Василием Фалалеевым. В противном случае Кактус не преминул бы воспользоваться таким отличным шансом — обвинить Максима в ссученности и, ликвидировав его, взять бразды правления в свои руки.

Но Фалалеев не имел никакой информации — это было бесспорно.

Но почему соглядатай так и не передал записи Кактусу?

Вариантов было, как минимум, два.

Либо тот подозрительный тип на двадцать первой «Волге» (а в том, что тогда, на Рязанском шоссе, за Нечаевым и Прокурором следил именно он, сомневаться не приходилось) решил выждать контрольное время, чтобы предложить аудио- и видеозаписи объекту недавнего наблюдения за большую сумму. Либо в результате случайной перестрелки с внуковскими в магазине по Новочеремушкинской улице тот мужик временно вышел из строя, и теперь записи лежали где‑нибудь мертвым грузом.

Прикинув все «за» и «против», Лютый решил, что второй вариант более вероятен. «Мы его маленько подранили», — признался перед смертью Минька. Человек с огнестрельными ранениями первым делом обращается в больницу, но покойный, звеньевой внуковских, утверждал, что у противника была какая‑то сумка, которой он дорожил настолько, что даже прикрывал ее своим телом во время перестрелки. Получалось, что сначала наймит Кактуса должен был спрятать сумку и лишь потом заняться собой.

Нечаев, прекрасно разбиравшийся в подглядывающей и подслушивающей технике, понимал: записать его беседу с Прокурором с расстояния пятидесяти метров (приблизительно на таком удалении и находилась та двадцать первая «Волга») — не проблема.

Все это означало лишь одно: Максиму следовало как можно скорей отыскать и самого соглядатая, и собранную им информацию. Надо было спешить, надо было приложить все усилия, чтобы успеть первым.

Но сперва предстояло решить еще один вопрос.

Сытый, который ошивался под дверью пыточной, мог слышать слова внуковского и истолковать их по–своему. А в том, что этот тип непременно передаст их Кактусу, сомневаться не приходилось. И потому прежде всего предстояло ликвидировать Сытого.

Сидя за рулем тяжеловесного «Шевроле- Блейзера», Лютый неторопливо катил по Ленинскому проспекту. Снег, выпавший за ночь, уже растаял, превратившись в холодную водянистую жижу. Низкое небо было серым и мрачным, и лишь разноцветные огоньки предновогодней иллюминации на столбах да огни реклам напоминали, что до конца старого года оставалось всего несколько дней.

У перекрестков и выходов из метро суетились люди, тащили продуктовые сумки и растрепанные елки, торопились домой — к семье, к уюту.

Когда‑то и Максим жил такой жизнью: ходил по магазинам, выбирая подарки родным и близким, а вернувшись домой, окунался в атмосферу предпраздничной суеты. И молодая жена, встречая его в прихожей, виновато улыбалась: «Опять у меня пирог не получается…».

А маленький сын, едва проснувшись утром нового года, спешил в зал, где стояла елка: «А что мне Дедушка Мороз подарил?».

Когда это было? И было ли вообще?

Лютый тряхнул головой, стараясь прогнать так некстати всплывшие в памяти воспоминания. Теперь ему следовало думать о другом…

Неслышно шелестел двигатель, и этот звук навевал ощущение спокойствия и относительной безопасности. Проехав несколько перекрестков, Нечаев перестроился вправо — неподалеку отсюда, в тихом переулке, снимал квартиру Сытый. Притормозив, Максим сунул руку в карман и, нащупав черную коробочку пейджера, положил ее на приборную панель. Затем достал из‑под сиденья небольшой пакетик и зашелестел целлофаном, извлекая взрывчатку.

После непродолжительных манипуляций взрывчатка была должным образом подсоединена к пейджеру — получилось готовое радиоуправляемое взрывное устройство. Достаточно замаскировать это устройство в подъезде, дождаться появления жертвы, после чего передать через диспетчера любое сообщение «абоненту», чтобы взрывчатка, управляемая невидимым импульсом, сработала.

Именно на это и рассчитывал Лютый.

Слегка загримировавшись, Максим оставил джип в нескольких кварталах от дома Сытого и неторопливо двинулся в нужном направлении. Сперва внимательно осмотрел прямоугольник двора: припаркованные на ночь машины, покосившаяся беседка, мусорные баки, испещренные аэрозольной краской.

Темно–серого джипа «Ниссан–Террано», на котором в последнее время разъезжал авторитет, не было. Максим незаметно провел рукой по капотам припаркованных машин — они были холодными. Бросил взгляд на окна, осмотрелся вокруг, наметив несколько возможных путей отступления.

Сунув самодельное взрывное устройство в почтовый ящик, он двинулся в дом напротив, откуда хорошо просматривался подъезд с заряженным взрывчаткой почтовым ящиком. Еще раз прикинул, за какое время диспетчер пейджинговой станции передаст информацию, вновь и вновь прокручивая в памяти возможные форс–мажоры: загруженность операторов вечером, любопытство детишек, которые иногда интересуются чужой почтой.

Вроде бы все сделано грамотно, и теперь оставалось лишь ждать.

Глядя, как по улице за домом Сытого проносятся автомобили, унося в темноту морковнокрасные огоньки габаритов, Лютый невольно задумался над своим теперешним положением. Выходило, что он, Максим Нечаев, становился одновременно и преследуемым, и преследователем. Так издавна повелось в России: даже самый влиятельный человек, вступив на тропу войны, зачастую становится охотником и дичью, палачом и жертвой в одном лице.

М–да, такие вот «особенности национальной охоты», — невесело прошептал Лютый, вглядываясь в разреженную огоньками тьму двора.

Постоял, бросил окурок, вновь оглянулся и двинулся на последний этаж.

Во дворе по–прежнему никого не было — у мусорного бака истошно орали коты, в подъезде изредка гудел лифт, да иногда в соседнем дворе срабатывала автомобильная сигнализация, и каждый звук заставлял Нечаева чуть заметно вздрагивать.

Неожиданно внизу послышался негромкий шелест автомобильного двигателя, и Максим осторожно выглянул наружу. Во двор, поблескивая хромированными дугами кенгурятника, медленно и важно въезжал «Ниссан–Террано» — в холодном электрическом свете резкие контуры джипа выглядели рельефно и зловеще.

Лютый извлек из кармана мобильный, быстро набрал номер диспетчера пейджинговой станции.

Алло, девушка! Добрый вечер. Передайте, пожалуйста, абоненту номер пять ноль четыре шесть восемь следующее: «С Новым годом, с новым счастьем!». И подпись: «Привет из Очакова».

Максим слышал, как диспетчер зашелестела клавиатурой компьютера, — это означало, что радиоимпульс будет послан на пейджер через несколько секунд.

Нажав отбой, Максим вновь выглянул во двор. Из джипа выходили двое — огромный амбал в коротком кожаном плаще (личный водитель и телохранитель Сытого) и сам хозяин.

Первым в подъезд вошел охранник. Осмотрелся, махнул рукой Сытому: мол, все чисто, можешь идти.

— С новым счастьем! — тихонько проговорил Максим, весь обратившись в слух.

Спустя мгновение мирную тишину предновогоднего московского дворика расколол страшной силы взрыв: жалобно зазвенели стекла, на землю с глухим стуком посыпались кирпичи, куски штукатурки, испуганно закричали вороны, пронзительно полыхнул и тут же смолк чей‑то крик.

Уже через пять минут неповоротливый «Шевроле–Блейзер» медленно выкатывал из соседнего двора.

По дороге на конспиративную квартиру Нечаев еще и еще раз прокручивал в голове подробности покушения, стараясь обнаружить проколы.

Все вроде было сработано чисто. Зато руоповцам, которые наверняка займутся этим делом, был аккуратно подброшен ложный след.

Экспертиза, конечно же, установит источник взрыва — пейджер плюс взрывчатка. Информация, передаваемая на пейджер, сохраняется в диспетчерских компьютерах до полугода, а потому менты начнут пересматривать компьютерные винчестеры, обращая внимание на любые подозрительные сообщения, отправляемые абоненту во время убийства. И уж конечно, обратят внимание на скромную приписочку «Привет из Очакова».

Кто оказался жертвой покушения, какое место занимал в сабуровской организованной преступной группировке — для РУОПа, естественно, не секрет, так же, как и непримиримая вражда сабуровских и очаковских бандитов. Вот и ищите, дорогие граждане менты, вот и пробивайте Силантия и его окружение. Да и сабуровские после этого наверняка воспылают жаждой мести.

А это означает, что братва вновь будет валить друг друга.

Ликвидация одних бандитов руками других — не эта ли цель преследовалась при создании «короля крыс»?

Информация, предоставленная Бешеному Константином Ивановичем Богомоловым, была достаточно полной, но далеко не исчерпывающей.

Да, Максим Нечаев действительно хороший организатор; да, он и в самом деле человек умный, хитрый, расчетливый; да, Лютый — личность, безусловно, незаурядная, на голову выше любого московского авторитета.

Но, начав охоту на лидера сабуровских, Савелий даже представить себе не мог, с какими трудностями ему придется столкнуться.

Бешеный подошел к вопросу предельно педантично. Первым делом предстояло определить те места, где мог появиться Нечаев: квартиры, офисы фирм, ночные клубы, сауны, рестораны. Таковых, как ни странно, оказалось немного, и уже через несколько дней Говорков пришел к выводу, что у «объекта» нет постоянного места жительства (в его распоряжении было больше десятка съемных квартир), что он почти никогда не ночует в своем коттедже на Рублевском шоссе и очень редко появляется в офисах фирм и банков подшефных бизнесменов. А ночные клубы, рестораны, спорткомплексы и сауны с развеселыми телками вообще не посещает.

Как ни странно, но большую часть времени Лютый проводил за рулем. Бешеный уже знал, что кроме шикарного джипа «Шевроле–Блейзер» Нечаев пользуется еще тремя автомобилями: старенькой «копейкой», тридцать первой «Волгой» и «Фордом–Мондео».

Но что самое удивительное, некоронованный король мафиозной Москвы (каковым в представлении Савелия являлся Лютый) никогда не прибегал к услугам телохранителей: то ли не хотел привлекать к себе внимания, то ли полагался на собственные силы.

За неделю до Нового года Бешеный решил, что пора переходить к более активным действиям. Что может быть проще ликвидации Нечаева на московской дороге?

Стратегия и тактика многочисленных бандитских покушений подсказывала наиболее эффективный вариант: отследить маршруты передвижения жертвы, заблокировать автомобиль Лютого и, расстреляв его из автомата, скрыться. Или же подложить в его машину радиоуправляемое взрывное устройство: убийство Сильвестра на 3–й Тверской–Ямской многие до сих пор не забыли.

Казалось, застрелить или взорвать Нечаева не составит большого труда, но это только так казалось.

Лютый был слишком опытным, слишком проницательным, а главное — слишком умным, чтобы попасться в такую незамысловатую ловушку.

Попытка запеленговать, а тем более прослушать мобильный телефон главаря сабуровской организованной преступной группировки провалилась — несомненно, его аппарат был оснащен сканером, антисканером и противолокационным устройством. Это означало, что проследить его передвижения по Москве практически невозможно, так же, как и выяснить планы Нечаева на ближайшее время.

«Объект» знал основы прикладной психологии, постоянно менял свой облик и автомобильные номера, использовал театральный грим и подложные документы, что еще больше усложняло задачу: в течение одного дня Лютый мог предстать в образе разбитного таксиста, строгого работника налоговой инспекции, иностранного предпринимателя, майора МУРа, откинувшегося с зоны зэка и даже мелкого клерка из Администрации Президента.

Савелий решил поменять тактику. Зная наверняка, в какой из съемных квартир заночует «объект», он решил ликвидировать его там.

Сперва все вроде бы шло по плану — нечаевский «Форд–Мондео» появился у подъезда незадолго до полуночи. Стоя на лестничной площадке второго этажа, Бешеный сжимал в кармане рукоять пистолета, мысленно успокаивая себя: мол, все рассчитано верно и жертве некуда скрыться. Савелий слышал, как внизу хлопнула дверь, и, крадучись, двинулся вниз, навстречу Лютому.

Но каково же было удивление охотника, когда он увидел, что в подъезде никого нет. Нечаев не мог уехать — «Форд–Мондео» по–прежнему стоял рядом с крыльцом.

И лишь через минуту, услышав, как наверху хлопнула дверь квартиры, Говорков понял свою ошибку.

В ожидании Лютого Савелий на всякий случай вывернул в подъезде лампочки. Он рассчитывал, что в темноте жертва потеряет ориентацию и внезапность нападения даст нужный эффект. Но, видимо, отсутствие света и насторожило Нечаева. Зайдя в соседний подъезд, он поднялся на последний этаж, затем на крышу и, спустившись оттуда в свой подъезд, благополучно зашел в собственную квартиру.

Эта неудача лишь разожгла охотничий азарт Савелия, и он караулил у подъезда до утра, решив во что бы то ни стало дождаться главаря сабуровских. Его внимание было приковано ко всем четырем подъездам, Бешеный теперь знал, что жертва может появиться из любого.

Жильцы дома стали выходить задолго до рассвета. Сонные, хмурые, они спешили на заводы, стройки, в институты и офисы. Нечаева среди них не было, Говорков, уже изучивший моторику будущей жертвы, знал это наверняка.

В восемь утра рядом с подъездом Лютого остановился неброский микроавтобус с надписью «Мебель» по всему борту. Из кабины вышли три грузчика, которые, сверившись с какой‑то бумажкой, проследовали в подъезд и вскоре, с трудом удерживая холодильник в картонной упаковке, стали спускаться с лестницы.

Осторожно, не урони… — донеслось до слуха Савелия, стоявшего неподалеку.

Тяжелый, зараза, — откликнулся второй грузчик.

«Форд–Мондео» по–прежнему стоял у подъезда, и Говорков, будучи совершенно уверенным, что Лютый не бросит автомобиль, не обратил никакого внимания ни на микроавтобус с надписью «Мебель», ни на грузчиков, которые несли холодильник.

Микроавтобус быстро уехал, а Савелий осознал свою очередную ошибку, лишь когда во дворе появился неповоротливый грузовичок канареечно–желтого цвета со специальным подъемником, так называемый автомобильный эвакуатор. Подцепив «Форд–Мондео» за передок, грузовичок выкатил со двора, и Говорков понял: Лютому и на этот раз удалось уйти.

Несомненно, в картонной упаковке, которую грузчики выносили из нечаевского подъезда, был не холодильник.

Он дьявольски умен и хитер, — сказал Бешеный Константину Ивановичу через несколько недель после той истории. — Иногда мне кажется, что он читает мои мысли.

Богомолов понимающе кивнул.

Да, знаю: ликвидировать Лютого — задача не из легких. Именно поэтому я и поручил ее тебе, Савелий.

Даже не представляю, как это сделать, — поджал губы Говорков. — С таким трудом отследил его конспиративную квартиру, казалось — деться ему некуда. Ничего не скажешь — профессионал. — В голосе говорившего зазвучали нотки уважения к достойному противнику.

Как ни странно, но профессионалы зачастую самые ограниченные люди, — напомнил генерал ФСБ.

Почему?

Их опыт укладывается в несколько привычных схем. Отслеживать передвижение Нечаева по Москве, чтобы банально пристрелить в подъезде, — это для него слишком просто. Да, он действительно профи. Я смотрел его досье — Высшую школу КГБ он окончил с блестящими результатами. Надо менять тактику.

Вы предлагаете что‑то другое?

Пока ничего предложить не могу, — вздохнул Константин Иванович, — продолжай наблюдение, накапливай информацию. Она всегда пригодится. А я, в свою очередь, постараюсь помочь тебе через свои каналы.

Легко сказать, накапливай, — буркнул Савелий. — Он какой‑то неуловимый.

Слышал анекдот про «неуловимого ковбоя Джо»? — вдруг спросил Богомолов.

Нет, не слышал.

Один ковбой спрашивает другого: «Слушай, Том, почему Джо называют неуловимым?» Другой отвечает: «Разве ты не знаешь?» — «Не знаю…» — «Его называют неуловимым потому, что он на фиг никому не нужен!» — Богомолов заразительно рассмеялся.

Смешно, — вяло согласился Савелий, — но, к сожалению, этот «неуловимый» нам как раз и нужен.

Вот и найди его!

Придется, — без особого энтузиазма произнес Савелий и добавил: — Нет, в Афгане было куда легче…