Счастливые часов не наблюдают, это общеизвестно. А кто же может быть счастливее, чем любящие и любимые?!

С момента той апрельской встречи Савелия Говоркова и Вероники Остроумовой в шереметьевском аэропорту минуло больше полугода. И все это время влюбленные были вместе: путешествовали по Подмосковью, отдыхали и вообще предавались блаженному ничегонеделанию, если, конечно, не считать ежедневных часовых тренировок Савелия для поддержания формы. Надо сказать, что и Вероника никогда не расставалась с мольбертом и использовала любую свободную минуту, чтобы запечатлеть на бумаге приглянувшийся кусочек природы или забавное лицо.

Веронике пришлось на пару недель слетать во Францию, куда ее пригласили на осенний вернисаж, и когда она вернулась домой, изрядно успев соскучиться по любимому, то бросилась к нему в объятия, счастливо глядя на него, будто не могла поверить, что они вновь вместе.

— Теперь я могу оставаться с тобой до конца года. А может, даже и больше, — сообщила она. — Если и придется оторваться от тебя, то только на те дни, когда состоится моя выставка, но она будет проходить у нас в Москве.

После поездки во Францию, где ее признала и Европа, видно, не желая отставать от Америки, у Вероники не было отбоя от заказов и приглашений на различные мероприятия по всей Европе. Вероника не уставала с радостью повторять не только Савелию, но и на официальных мероприятиях, что если бы она не встретила на своем пути любимого человека, то еще неизвестно, как пошла бы ее жизнь, а потому она будет ему благодарна до конца дней своих. Благодарна за то, что он смог заставить ее поверить в свои силы, отогрел ее душу.

Вот и хорошо, — искренне обрадовался Говорков, затем, нежно прижав к своей груди возлюбленную, неожиданно поинтересовался: — Тебе еще не надоело в Москве?

Немножко, — застенчиво улыбнулась девушка, доверчиво ласкаясь к нему. — А что ты предлагаешь?

Скоро зима — заснежит, завьюжит, наметет сугробы по пояс, — напомнил Савелий. — Хочется в тепло, к морю.

А куда? — Перспектива поездки очень обрадовала девушку, хотя важнее всего было то, что они поедут вместе. — Если честно, то абсолютно все равно: главное, мы будем вместе.

Вот и славненько… Значит, решили: едем! Да, чуть не забыл, — спохватился он, — недавно Андрей звонил, привет тебе передавал. — Савелий с грустью добавил: — Опять в госпитале. Надо бы перед отъездом его навестить.

Речь шла об Андрее Воронове — лучшем друге и названом брате Савелия.

Так уж сложилось, что Говоркова и Воронова связывало многое: общие взгляды на жизнь, интересы, пристрастия и увлечения… Они дружили с самого детства, а познакомились еще в Омске, тогда, когда маленький Савушка воспитывался в детском доме. Воронов тоже рос без родителей, но у него была тетка, у которой он и жил. Андрей был несколько старше Савелия, но ему чем‑то приглянулся этот своенравный, независимый и смелый паренек, который мог без страха отстаивать свои интересы или убеждения, несмотря на любое превосходство в численности противников или в их силе.

Однажды Андрей пришел ему на помощь, когда маленький Савушка попал под кулаки старших воспитанников детского дома за то, что отказался участвовать в избиении парнишки, только что привезенного в их детский дом из другого города. Избить его решили не за какой‑то проступок, а просто, как новенького, «прописать, чтобы знал».

Савелий отказался участвовать в этом беспределе, и те решили его проучить. Однако все произошло не так, как они задумывали. Непокорного Савушку били, он отвечал, его сбивали с ног, он вставал и вновь бросался на обидчиков. Все лицо его было залито кровью, но он никак не хотел уступать. Разъяренные его непокорностью, обидчики решились на запрещенный прием, и кто‑то схватился за кусок железной трубы.

Именно в этот момент и появился Андрей Воронов, который смело встал на его защиту и, несмотря на то, что и сам изрядно получил синяков в этой схватке, тем не менее заставил драчунов отступить. Один чуть ли не на голову выше другого, они стояли в разорванных майках, с разбитыми носами, плечом к плечу против пятерых отступивших соперников и гордо поглядывали на них, а маленький Савушка бросил им слова, которые стали, можно сказать, девизом всей его последующей жизни:

Я никогда не буду таким, как вы!

Именно с того момента и началась между ним и Вороновым крепкая дружба, которая стала больше, чем дружба, даже больше, чем чувства брата к брату. Андрей взял его под свою защиту, и не дай Бог кому‑нибудь обидеть Савку: обидчику так крепко достанется, что он станет обходить мальца стороной.

Они выросли, и Андрею в силу того, что он был старше, пришлось раньше уйти в армию, но их судьбы вновь переплелись в Афганистане: Воронов был капитаном и командовал ротой, в которую и пришел сержант Говорков. Нужно было видеть радость этих двух близких людей, которые считали друг друга погибшими: казалось, им не хватит и месяца, чтобы рассказать о том, что произошло в их жизни с того момента, когда они виделись в последний раз. Пришлось им спасать друг друга на тропах афганской войны, да и позднее, когда они вернулись живыми, но с израненными телами и душами, они не переставали поддерживать друг друга в тяжелую минуту. В том, что Андрей стал одним из немногих, кому Бешеный действительно доверял, не было ничего удивительного.

А что с ним случилось? — забеспокоилась Вероника, которая всегда относилась к Воронову с искренней симпатией.

Савелий нахмурился:

Знаешь, старые раны. Того, что Андрюша за свою жизнь перенес, на десятерых хватило бы. Так что, вместе съездим, навестим моего братишку?

Конечно, вместе! — воскликнула девушка и тут же ощутила какой‑то необъяснимый дискомфорт. И вовсе не потому, что ей не хотелось навестить названого брата своего возлюбленного. Интуиция — это таинственное чувство — развита у женщин куда сильней, чем у мужчин. И интуиция подсказывала ей: встреча с Андреем наверняка что‑то изменит в их жизни.

В «их жизни» — потому что отдельно от Савелия Вероника себя уже не мыслила.

По белой трепещущей шторе бегали причудливые тени листвы. Из‑за окна доносилось неумолкаемое журчание: это на газон больничного сада из резиновых шлангов распылялась вода, и радужные капли стекали с листьев каштана перед самым окном.

Невысокий, чуть седоватый мужчина поднялся с кровати и, кутаясь в халат, подошел к окну. Отодвинул штору, выглянул наружу.

Над столицей лазурилось безоблачное небо — высокое, чистое, светлое и безбрежное. Что- что, а в такие погожие октябрьские дни небо везде одинаково — и в Москве, и в Америке, и в Чечне, и в далеком теперь уже Афгане… Даже спустя десять лет афганская война иногда снилась обитателю больничной палаты — мир воронок, окопов, блокпостов, огненных разрывов, мир тьмы, крови и ужаса. Он вышел из этого страшного мира живым, но ранения, полученные тогда, подчас так некстати напоминали о себе. Именно поэтому Андрей Воронов и лежал теперь в госпитале Министерства обороны, готовясь к операции.

Скрипнула дверь, Воронов повернул голову: на пороге стоял Савелий Говорков.

Здравствуй, Андрюша! — Поставив на тумбочку пакет с гостинцами, Бешеный подошел к другу.

Здравствуй, братишка!

Мужчины крепко обнялись, и Савелий, обернувшись в сторону полуоткрытой двери, произнес негромко:

Ника, где же ты?

Шурша белоснежным больничным халатом, девушка приблизилась к Андрею, тот поцеловал ее в щеку.

А я думал, ты в Америке или Европе, — улыбнулся он. — Вероника, у тебя что, перестали покупать картины или тебя перестали приглашать на модные вернисажи?

Наоборот, — с задором воскликнула девушка, — приглашений столько, что не успеваю посылать отказы!

Почему же, надоело, что ли? — усмехнулся Воронов, будто заранее зная ответ.

Надо же когда‑нибудь и любимому человеку время уделить, — откровенно ответила Вероника и прижалась к плечу Савелия.

Интересная мысль, — с улыбкой кивнул Воронов.

Ну, а ты‑то как? — озабоченно поинтересовался Говорков. — Долго еще будешь лечиться?

У меня осколок в плече, ты же знаешь, — вздохнул Воронов. — На следующей неделе операция. Ну и после нее еще пару месяцев придется поваляться. При условии, конечно, что все удачно пройдет.

Скользнув взглядом по палате, Савелий обнаружил на прикроватной тумбочке надорванный конверт.

Это Виктор письмо прислал, — перехватив взгляд гостя, пояснил Андрей. — Мачюлиса помнишь?

Витас, или, как они назвали его по–русски, Виктор, Мачюлис служил в Тулукане, и его часть — маневренная группа элитного спецназа Погранвойск КГБ СССР — находилась неподалеку от места дислокации батальона Воронова, в котором служил и Савелий. Странно, но Вигас, литовец по национальности, сразу же после учебки попал в Афганистан (уроженцев Прибалтики туда, как известно, старались не направлять). Впрочем, ни командование, ни сослуживцы об этом ни разу не пожалели. Прямой, честный, справедливый и по–прибалтийски основательный, Витас был ровен со всеми.

Именно таким запомнился этот человек и Савелию, и Андрею.

Конечно! — улыбнулся Говорков. — Никогда не забуду, как ему орден Красного Знамени вручали. Приехал какой‑то генерал из Москвы, построили «погранцов», командир части вызывает по наградному списку. Доходит до Виктора очередь, он, как и положено, выходит перед строем. Генерал ему коробочку с орденом в левую руку сует, а правую пожимает: благодарю, мол, за службу. Мачюлис только что с задания, не выспавшийся, злой, что его разбудили, цедит: мол, служу Советскому Союзу, наклоняется — с него падает фуражка. А руки‑то заняты. Поднимает фуражку — падает автомат. Поднимает автомат — падает коробочка с орденом. И все это происходит перед строем! Слава Богу, генерал тот понимающим оказался — все в шутку обратил. А что с Виктором теперь? — поинтересовался Савелий после недолгой паузы. — Где он? Чем занимается?

Сейчас он в Ялте. — Взяв конверт, Андрей извлек письмо и развернул его. — Осел в Крыму навсегда. И, как я понял из письма, дела у него не ахти как идут. Прямо, конечно, не пишет… но догадаться нетрудно. К тому же, как ты, наверное, помнишь, Мачюлис — человек в жизни не очень практичный.

Савелий наморщил лоб.

Может, помочь ему как‑нибудь? Человек- то хороший, — заметил он.

Единственное, чем мы могли бы ему действительно помочь, так это материально, — вздохнул Воронов. — Постоянной работы у него, как я понял, нет, зато есть семья, двое детей…

То есть предложить деньги?

Наверное… — Воронов пожал плечами.

Но как это сделать, чтобы не обидеть его? — спросил Бешеный, прекрасно понимая, что такая помощь друзьям — вещь весьма щекотливая.

Я уже думал об этом, — словно прочитав мысли товарища, отозвался Андрей. — Я‑то его знаю. Просто так он их ни за что не возьмет, даже если будет с голоду умирать. Гордый, — уважительно добавил он.

А может быть, купить лотерейный билетик с выигрывшим номером и как‑нибудь незаметно подсунуть? — осторожно вставила Вероника. Все это время девушка внимательно слушала разговор друзей.

Вот–вот, что‑то в этом роде, — оживился Андрей.

Мда, такая вот задачка: иногда заставить человека взять деньги куда сложней, чем заставить с ними расстаться, — развеселился Говорков. — Кстати, а какая сумма могла бы ему помочь, как ты думаешь?

Как говорится, чем больше, тем лучше, — улыбнулся в ответ Воронов. — Ладно, мы еще вернемся к этому.

Так, значит, этот ваш друг живет в Ялте?! — воскликнула девушка. — А мы как раз думаем, куда бы нам съездить на отдых. Савушка, поехали в Крым! Ни разу там не была. И отдохнем, и другу вашему поможем.

А и впрямь, поехали. — Говорков кивнул в знак согласия. — Самое разумное решение.

Сегодня же покупаю билеты. Ты как, братишка, надеюсь, справишься здесь без меня?

Трудно, конечно, будет, но… Мухтар постарается, — ответил он любимой фразой Савелия, и все рассмеялись. — Так что вы там позагорайте и за меня тоже. Да, и приглядывай за Вероникой: там столько голодных и временно неженатых мужиков бродят, что нужен глаз да глаз, — шутливо подмигнул Андрей.

Скорее уж мне придется с него глаз не спускать: на юге столько голодных женщин, что… — в тон ему проговорила Вероника, — только и смотри, чтобы не увели такого красавца!

Да никто мне не нужен, кроме тебя. — Савелий нежно чмокнул ее в губы.

Слушайте, смотреть на вас противно: человек, можно сказать, к операции готовится, мысли праведные лелеет, а они тут соблазняют, развратом занимаются. — Воронов шутливо нахмурился: — Все, проваливайте на свой курорт! — потом обнял по–братски Савелия и тихо сказал: — Удачи тебе, братишка.

Живи долго, Андрюша.

Может, хватит о грустном? — вставила Вероника.

Действительно, чего это мы заскучали? — подхватил Воронов. — Да и о девушке совсем забыли. Давайте лучше помечтаем, — неожиданно предложил он.

Юг, Черное море, белый пароход…

Достаточно произнести эти слова, чтобы остальное представилось само по себе: солнце, пальмы, шум прибоя, загорелые тела, длинноногие девушки в купальниках, теплые звездные ночи, стрекот цикад, гуляние по набережной — короче, полный курортный набор.

Что может быть приятней для влюбленных, чем такой отдых?!

…Друзья, вспоминая былое и строя планы на будущее, засиделись до позднего вечера, и лишь когда строгая дежурная медсестра в четвертый раз вошла в палату и напомнила о предоперационном режиме, пообещав доложить главврачу, Савелий и Вероника принялись собираться.

Кстати, о Рассказове никаких новостей? — спросил Воронов, провожая гостей к выходу.

Вроде нет, — удивленно пожал плечами Савелий, — с чего это ты вдруг о нем вспомнил?

Не знаю, просто пришло на ум, не к ночи, будь он неладен, помянут.

Вот именно, — согласился Савелий. — Ты вызывай, если что.

О чем ты? — нахмурился Андрей.

Да так, ни о чем. — Савелий понял, что ляпнул не к месту: человек идет под нож, а он: «Вызывай, если что». — Я в том смысле, если помощь нужна будет, — попытался исправить неловкую ситуацию он и снова попал не туда. — Короче, ты понимаешь, о чем я, — смущенно добавил он.

Пытаюсь понять. — Андрей покачал головой, потом махнул рукой. — Ладно, счастливо вам отдохнуть, — Воронов с чувством пожал руку друга и, кивнув его спутнице, печально вздохнул: — Поехал бы и я с вами, да сами видите… Звоните, не забывайте меня. Надеюсь, что в Ялте вам не встретится ни Рассказов, ни Красавчик–Стив, ни другая нечисть…

Сплюнь! — хмыкнул Савелий.

Позже он будет удивляться: и как это Андрей предчувствовал их будущую встречу?