Современный мужчина привык к уюту, современный мужчина изнежен комфортом, современный мужчина давно уже позабыл собственное предназначение.

А потому зачастую перестает быть собственно мужчиной.

Жизнь в огромных мегаполисах, где любую еду можно купить в любое время суток, где отсутствие горячей воды — драма, а отключенный телефон — трагедия, постепенно выхолащивает выработанные предыдущими поколениями рефлексы, главный из которых — инстинкт охотника.

Выслеживание жертвы, азарт погони, смертельная схватка, кровь и агония побежденного, а главное — древний как мир закон, по которому выживает сильнейший, — сегодня об этом можно узнать разве что из фильмов да книг. Но, может быть, именно поэтому современные люди так слабы, нежизнеспособны и подвержены пессимизму?!

Все это прекрасно понимали советские лидеры, начиная от Ленина и кончая Брежневым. И наверное, именно поэтому охота, это истинно мужское занятие, поддерживающее агрессивные рефлексы в первоначальной форме, стала их излюбленным развлечением.

Этот небольшой охотничий домик, расположенный в часе езды от Москвы, помнил и Мао Цзэдуна, и Фиделя Кастро, и Ким Ир Сена, и Тодора Живкова, и прочих «пламенных» друзей Советского Союза. Вряд ли все высокие зарубежные гости разбирались в тонкостях егерского искусства, вряд ли большинство из них даже умели как следует стрелять, но ведь кремлевская охота в Подмосковье носила прежде всего культовый характер!

Теперь охота в Кремле не в чести; все больше в чести другое увлечение, которое любимо новым вождем России, — большой теннис. И в специальные охотничьи хозяйства, некогда подчиненные Управлению делами ЦК КПСС, наведываются, как правило, лишь те, кто бывал тут еще в далекие семидесятые. Походить по осеннему лесу с зауэровским ружьишком, пострелять, отведать полёванной дичи, заодно и водочки попить. Какая же охота без спиртного?! Алкоголь, как известно, и есть главная особенность нашей национальной охоты.

Вот и теперь в небольшом зальчике егерского домика шумело людское многоголосье. В прокопченном жерле камина трещали сосновые дрова, распространяя аромат хвои, и прозрачные смолистые капли мелким бисером выступали на золотистых поленьях.

За длинным столом сидело человек пятнадцать. Тут были и высокопоставленные чиновники из Администрации Президента, и генералы ФСБ, ФАПСИ и МВД, и важные чины Генеральной прокуратуры.

Детальное обсуждение подробностей отстрела кабана то и дело перебивалось пьяными восклицаниями и веселым звоном рюмок. Согласно традиции, высокопоставленные егеря потребляли спиртное в классических русских дозах и потому позволяли себе несколько больше вольностей, чем обычно.

Да разве это охота! — сокрушался высокий лысый мужчина, и кожа на его голове двигалась в такт словам. — Был я лет десять назад на Севере. Вот в тундре охота так охота!

Ладно, Саша, будет тебе про охоту. — Его сосед, пожилой, седовласый, с лицом, багровым от каминного жара и выпитой водки, взял со стола «Абсолют» и, неловко стукнув бутылочным горлышком о стакан, классически обобщил: — Давай лучше сначала выпьем, а потом и поговорим!

Да обожди ты, Паша, дай расскажу сначала, — горячился лысый. — Так вот, северного оленя, как правило, бьют на переправе через речку. Берешь, значит, лодку с подвесным мотором, ружье, патронов, сколько в лодку вместится, и катишь по реке. А когда табун втягивается в воду…

Удивительно, но в коллективной пьянке не принимали участие лишь двое. Усевшись в сторонке, они увлеченно играли в шахматы.

Белыми играл высокий, спортивно–стройный мужчина в старомодных очках с тонкой золотой оправой. Заметно было, что собравшихся несколько сковывало его присутствие: во всяком случае, когда обладатель золотых очков оборачивался к сидевшим за столом даже вполоборота, те невольно понижали голос, а ненормативные оценки и нескромные пожелания застревали у них в горле.

Почти никто из собравшихся не знал настоящего имени этого человека. Известно было лишь то, что он возглавляет какую‑то глубоко законспирированную кремлевскую спецслужбу, да еще его довольно устрашающий псевдоним — Прокурор.

Тот, кто играл черными, наоборот, не скрывал ни своего имени, ни фамилии, ни места службы, ни должности. Звали его Константин Иванович Богомолов, и на Большой Лубянке, в Главном управлении ФСБ, этот генерал издавна пользовался заслуженным авторитетом. Впрочем, не только там.

Шах! — объявил Прокурор, ставя коня в гущу вражеских пешек.

Богомолов искоса взглянул на партнера и, с минуту подумав, передвинул короля назад.

А вы зря рассчитываете на ничью, Константин Иванович, — произнес игравший белыми Прокурор и переставил ладью на королевский фланг. — Вечного шаха не выйдет.

Посмотрим, посмотрим, — прищурился Богомолов, объявляя гарде вражескому ферзю.

Простая задачка из шахматного учебника, — как ни в чем не бывало, продолжал руководитель совсекретной службы КР, двигая вперед пешку. — Миттельшпиль, мат в два хода.

Ваш ферзь под боем, — осторожно напомнил партнер.

Спасибо, я вижу. Ферзь силен не сам по себе, а лишь в том случае, если стоит в нужное время в нужном месте.

Значит, жертвуете? — Константин Иванович, не чувствуя подвоха, забрал ферзя.

Зато выигрываю темп. В шахматах главное — красота и нестандартность мышления. Без потерь, к сожалению, не достичь ни того, ни другого. Жертвы требуют тончайшего искусства, — философски завершил Прокурор и, забрав ладьей черного слона, объявил: — Шах! Кстати говоря, он же и мат.

Да, действительно… — растерянно произнес соперник, оценивая позицию.

Я же говорил — типичная двухходовка.

Белые начинают и выигрывают. Кстати, никогда не задумывались, почему почти во всех шахматных задачках выигрывают именно белые? Всегда, испокон веков, ни в одной шахматной задаче черные не добиваются успеха.

Генерал ФСБ откинулся на спинку кресла.

Да нет, не задумывался. Кстати, не выпить ли нам? — предложил он.

С удовольствием. Но мне совсем чуть- чуть, — кивнул выигравший. — Да, вот столько… Спасибо. Так вот, черные почти всегда в проигрыше, и белые почти всегда ставят им мат. В этой закономерности есть нечто мистическое. Эдакий вечный символ победы добра над злом, не согласны, Константин Иванович?

Богомолов не отвечал, и не потому, что не было чем ответить. Так уж получилось, что и о недавнем партнере по шахматной партии, и о его загадочной силовой структуре Константин Иванович не знал ничего или почти ничего. Поэтому настороженность лубянского генерала к собеседнику выглядела вполне оправданной…

Ну что, за победу добра над злом! — предложил Богомолов, поднимая стопочку со спиртным.

За справедливость, порядок и законность! За победу белых, — с любезной полуулыбкой добавил Прокурор и, едва пригубив водку, поставил стопочку на место.

Выпив, Константин Иванович отставил свою стопочку в сторону и взглянул на собеседника исподлобья, так, словно хотел у него что‑то спросить, но по каким‑то причинам не решался. И неудивительно: с руководителем секретной спецслужбы он встречался пятый или шестой раз в жизни. Конечно, у генерала ФСБ была масса вопросов к этому загадочному человеку, но задать, естественно, он мог далеко не все.

Впрочем, если вопросы нельзя задавать в лоб, напрямую, можно прибегнуть к иносказанию, тем более что недавний соперник сам дал для этого повод.

В истории шахматных чемпионатов есть немало красивых партий, где выигрывают именно черные, — осторожно напомнил Богомолов.

Безусловно. — Собеседник согласно наклонил голову. — Но чемпионаты — это реальность, а шахматные задачки — моделирование реальности.

Однако мне кажется, что в нашей с вами реальности перевес куда чаще на стороне черных, — парировал Константин Иванович.

Прокурор закурил. Он‑то прекрасно понимал подтекст последней фразы. Теперь надо было или плавно съехать с темы, или конкретизировать беседу. По глазам фээсбэшного генерала было заметно, что у него накопилось немало вопросов, и потому, поднявшись со своего места, руководитель совсекретной структуры КР коротко кивнул в сторону двери.

Может быть, немного прогуляемся? Здесь, пожалуй, слишком шумно, не находите?

И то правда. — Смешав шахматные фигуры, Богомолов двинулся следом.

Костя, куда ты? — послышался пьяный возглас лысого мужчины, любителя охоты на северного оленя (кстати, заместителя министра МВД России). — Иди к нам и вып… — Он запнулся и не от того, что пьяно икнул, а от того, что в этот момент на него взглянул собеседник Богомолова.

Когда любитель охоты на северного оленя обратился к Богомолову, Прокурор быстро обернулся, нехорошо сверкнув в сторону говорившего глазами, и тот испуганно осекся на полуслове.

Прошу вас, Константин Иванович. — Прокурор предупредительно открыл дверь. — Думаю, в саду нам будет спокойней.

Вечер выдался сыроватым и теплым. Влажный аромат прелой листвы мешался с запахом мокрой земли, слабый ветер колыхал темные кроны деревьев, доносил далекий шум машин: в километре отсюда проходило шоссе, оживленное в любое время дня и ночи.

Богомолов начал издалека.

Так уж случилось, что в последнее время он вынужден был заниматься несколько непривычной для него работой, которую ему поручил сам Президент: борьбой с организованной преступностью. Для него это было ново, и опыта, естественно, недостаточно, а потому он хотел бы получить нечто вроде консультации у своего собеседника. Чисто интуитивно Богомолов чувствовал, что Прокурор именно тот человек, который и может быть ему полезен в новой деятельности.

Слушаю вас. — Голос Прокурора в одночасье сделался серьезным.

Вы ничего не слышали о так называемой сабуровской организованной преступной группировке?

Слышал, конечно, — последовал спокойный ответ. — Кто же нынче в Москве о сабуровских не знает?

Странная ситуация. Сабуровские появились в столице недавно. Еще семь–восемь месяцев назад о них никто и не слышал. Оперативные источники сообщают, что еще каких‑то полгода назад это была обыкновенная компания дворовых хулиганов, пэтэушников, мелких уголовников и вышедших в тираж спортсменов. Зато теперь это настоящая криминальная империя. Но почему‑то ни МУР, ни РУОП ничего не предпринимают для ее ликвидации. Сколько ни пытался я прояснить эти обстоятельства по своим каналам — безуспешно, — закончил Константин Иванович. — Может быть, вы что- то мне объясните?

Да, что касается мгновенного превращения компании уличной шпаны в могущественную криминальную империю, все верно, — скрипуче подтвердил Прокурор. Зашелестел целлофаном сигаретной пачки, щелкнул зажигалкой. Неверный язычок пламени на мгновение выхватил из полутьмы его сосредоточенное лицо. — А вы знаете, каким образом им удалось в короткий срок прибрать к рукам едва ли не половину Москвы?

Не совсем… Потому‑то и обратился к вам за советом, а может быть, и помощью.

Хорошо. — Руководитель совсекретной кремлевской структуры глубоко затянулся. — Тогда наводящий вопрос, если позволите.

Да–да, пожалуйста.

Вам известно, как называют в столице сабуровских?

Беспределыциками, — ответил Богомолов.

Кто именно? — прищурился Прокурор.

Все… В том числе и РУОП. Но прежде всего другие бандиты.

Вот–вот. — В голосе руководителя совсекретной спецслужбы прозвучали интонации едва заметного превосходства человека, объясняющего собеседнику очевидное. — Так именуют их прежде всего другие бандиты. И небезосновательно. За полгода сабуровские умудрились начисто разгромить несколько конкурирующих структур. Щукинских, например. Чего до сих пор не удавалось ни РУОПу, ни МУРу, ни Лубянке, не в обиду вам будет сказано.

Хотите сказать, что сам факт сушествования такой структуры логически оправдан временем и законом?

Борьба за законность не может вестись только лишь законными методами, — напомнил Прокурор очевидное. — Да и законы у нас в России… — он брезгливо скривился, — слишком уж превратно и противоречиво толкуются. Про коррупцию в высших эшелонах МВД я и не говорю, это вам и так известно. Кстати, сегодня в Генеральной прокуратуре подписан ордер на арест этого лысого алкоголика. — Говоривший взглянул в сторону ярко освещенных окон охотничьего домика и пояснил с нескрываемой брезгливостью: — Да–да, того самого заместителя министра МВД, который недавно приглашал вас выпить. А вы удивляетесь…

Но ведь, по общему мнению, сабуровские — самая опасная группировка не то что в Москве, во всей России! — Видимо, предстоящий арест высокопоставленного сотрудника МВД меньше всего занимал Константина Ивановича. — Еще немного, и она приберет к рукам всю столицу!

По всей вероятности, так оно и будет, — с готовностью согласился собеседник. — Только для этого сабуровским необходимо подмять под себя все конкурирующие группировки. И в Москве, кроме них, не останется никого. Думаю, это произойдет в течение года.

Это хорошо или плохо? — поинтересовался генерал.

Это просто замечательно! — ответил Прокурор таким тоном, будто бы сам искренне переживал за успехи или неуспехи новоявленного мафиозного сообщества. — Поверьте, это просто прекрасно!

Но почему?

Потому что куда лучше иметь одного врага, чем нескольких. Представляете, Константин Иванович, что было бы, если бы шахматист играл не против одного–единственного партнера, а против нескольких десятков? Что ни говорите, а примитивное разделение на «черное» и «белое» имеет свои преимущества.

Но кто же в этом случае играет за черных? — спросил генерал Богомолов. «Уж не вы ли?» — чуть не вырвалось у него, и собеседник как будто понял эту недомолвку.

Неважно, кто за кого играет, важно, что белые всегда начинают и выигрывают, — последовал ответ.

Но ведь сабуровские идут к власти по трупам… Кровь, страдания, жертвы…

В жизни, как и в шахматах, главное — красота и нестандартность мышления. Без потерь, к сожалению, не достичь ни того, ни другого. Помните, что я сказал ранее? Жертвы требуют тонкого искусства. Но главное — конечный результат: черные всегда в проигрыше, и белые всегда ставят им мат. Или я не прав, Константин Иванович?..

Мне трудно рассуждать о правилах игры, когда я не знаю о том, за кого мне придется играть впоследствии: за черных или за белых. — Богомолов сознательно сделал столь опасный выпад в надежде, что его собеседник хоть чем- то себя выдаст.

Я уверен, дорогой Константин Иванович, что ваш опыт и имеющаяся информация неминуемо подскажут вам единственно правильное решение, — улыбнулся загадочно Прокурор…