Константин Рокотов довольно быстро разыскал адрес Хлеба Владимировича Гуспенского. Им оказался мелкий администратор из книжной торговли. Едва перед Рокотовым открылась дверь, Константин сразу узнал Гуспенского. Режиссер довольно точно описал его. Он действительно напоминал каланчу, украшенную длинными руками. На голове торчал напомаженный гребень, сооруженный из волос, цвет которых было невозможно определить. От темно-коричневого, зелено-желтого – до медно-красного.

Узнав, кто перед ним и в чем его обвиняют, Гуспенский так испугался, что не стал юлить и обманывать, а сразу же признался, что никакой он не продюсер и изображает его лишь потому, что ему предложили поработать в этом качестве. На самом деле он никакого отношения к кино не имеет, более того, совсем не разбирается в его производстве.

– Да как же вы взвалили на себя такую ответственность? – удивился Константин.

– В том-то и дело, что на мне – никакой ответственности! – ухмыльнулся тот. – Всего-то и делов: называть себя продюсером, получать написанные сценки, передавать режиссеру, следить за тем, чтобы режиссер снимал все согласно написанному, и за это еще получать приличные бабульки.

– А ответственность за финансы?

– Тоже никакой! В день зарплаты мне выдаются запечатанные конверты с фамилиями, к ним прилагается ведомость с участниками съемок, членов группы и актеров, и я, согласно этой ведомости и фамилиям на конвертах, раздаю их, и каждый расписывается в получении.

– А ваша зарплата?

– Среди этих конвертов, как правило, находится и моя зарплата.

– Как правило? – переспросил Константин.

– Пару раз получал отдельно…

– А в чем вы расписываетесь, когда получаете эти конверты?

– А ни в чем!

– Как? А если вы возьмете и сбежите со всеми конвертами? – никак не мог понять Константин.

– Ага, сбежишь, пожалуй! – на его лице обозначилась кривая улыбка. – Меня сразу предупредили на этот счет: если я задумаю что-то подобное, то мои дети быстро осиротеют.

– Хорошо, а кто вам выдавал эти конверты?

– Директор… Директор производства картины, – Гуспенский пожал плечами. – Во всяком случае, именно так он представился.

– Директор, и все?

– Директор, и все!

– Послушайте, Гуспенский, у меня такое впечатление, что вы крутите, – повысил голос Константин. – Или вы один хотите отдуваться за всех?

– В каком смысле?

– Помните, у Ильфа и Петрова был такой персонаж – Фирс?

– Фирма «Рога и копыта»? Помню, но я же не Фирс, – он вновь пожал плечами.

– А мне кажется, у вас есть все шансы стать им, и точно также, как и литературный персонаж, оказаться в тюрьме.

– Господи, да что вы такое говорите? – Гуспенский едва не заплакал. – Я же ничего ТАКОГО не делаю!

– Я никогда не поверю, что вы, отец четверых детей, не пытались задавать себе вопрос: почему от вас не требуют никакой отчетности? И кто такой этот «Директор»?

– А если я вам назову его фамилию, вы можете мне гарантировать, что я не окажусь в тюрьме?

– Во всяком случае, следствие зачтет оказанную вами помощь правосудию! – заверил его Рокотов-младший. – Рассказывайте все, что знаете!

– Однажды, когда я зашел в вагончик Директора, его там не было… – начал было говорить Гуспенский, но Константин прервал его:

– А где он был?

– Извините, в туалете: его вагончик оборудован собственным туалетом, – пояснил он.

– Продолжайте…

– Так вот, вхожу я, значит, в вагончик и вижу на столике чей-то паспорт, смотрю – и вижу в нем фото Директора…

– Паспорт что, раскрытым лежал?

– Почему раскрытым? Это я так, из чистого любопытства, приоткрыл… на всякий случай…

– Какой случай?

– Например, такой, как сейчас.

– Понятно, – Рокотов-младший с улыбкой покачал головой. – И вам удалось прочитать фамилию Директора и его имя-отчество?

– К сожалению, только фамилию.

– Почему?

– Директор вышел… из туалета. Еле успел руку убрать со столика.

– И как же его фамилия?

– Смирнов.

– Да, очень редкая фамилия, – разочарованно вздохнул Константин. – Неужели больше ничего не успели запомнить?

– К сожалению! – виновато вздохнул он.

– Негусто, – пробурчал Рокотов-младший. – Как его искать по такой редкой фамилии?

– При помощи такой фамилии никак, а если известно его изображение, то можно, – резонно заметил Гуспенский.

– Изображение? Откуда его взять? – не понял Константин.

– Так ведь среди транспарантов-портретов есть один, который очень похож на него, – хитро прищурившись, пояснил лжепродюсер.

– Вот как? Что же вы молчите? – встрепенулся Рокотов-младший. – Поехали на съемки, покажете этот портрет!

– Зачем ехать? Я здесь покажу.

– Здесь? Вы что, портрет на память себе взяли?

– Зачем мне его портрет? – удивился тот. – Просто я как-то для памяти снялся на фото, и на нем случайно оказался тот самый портрет, – он достал из ящика конверт с фотографиями, быстро перебрал их и одну протянул Константину. – Вот, видите, прямо за мною портрет держат? Так вот, мужчина, изображенный на нем, очень сильно похож на Директора!

Взглянув, Константин едва со стула не свалился: на портрете он увидел то самое лицо, которое они с Савелием и разыскивали. Это было лицо того самого человека, который и принес деньги в приемную ГУВД…

– Ты говоришь, что твой Смирнов очень похож на этого человека?

– Точно, похож! – подтвердил Гуспенский.

– Похож, но не он? В чем же отличия?

– Не знаю… Я не художник, не профессионал по лицам… – он еще раз взглянул на фотографию. – Прическа чуть отличается, цвет волос у Директора немного темнее… Во! И уши! – обрадованно воскликнул Гуспенский.

– Что уши?

– У этого они как бы оттопырены, что ли, а у Директора они прижаты к голове… – он с надеждой взглянул на Константина. – Скажите, я помог вам?

– Думаю, да, – задумчиво проговорил Рокотов-младший, уйдя в свои мысли.

– Так я могу надеяться?

– На что?

– Что мои дети не будут расти без меня? Вы же сами намекали, что если я помогу, то могу надеяться…

– Никогда не нужно терять надежду! – провозгласил Константин, весело подмигнул и пошел к выходу.

Оказавшись в машине, он сразу позвонил Савелию:

– Привет, братишка!

– Судя по торжествующей интонации, мой друг что-то нарыл! – усмехнулся Савелий. – Делись!

– От тебя ничего не скроешь. Расколол я нашего «продюсера», который, как оказалось, никакой и не продюсер вовсе.

– А кто?

– Так, мелкий книжный администратор.

– Ближе к теме, дорогой Костик.

– Не буду тебя перегружать излишними подробностями и скажу главное: человек, которого мы с тобой разыскиваем, и человек, которого мы видели на портрете… – он сделал паузу.

– Костик, не тяни! Считай, что эффекта ты добился, говори! – поторопил Савелий.

– Это совсем разные люди! – выдохнул Константин.

– Откуда такая уверенность?

– Ты хорошо помнишь наш снимок с компьютера?

– Конечно.

– Тогда скажи, какие у него уши?

– Уши? Нормальные уши, а что?

– Вот именно! – обрадованно воскликнул Константин. – А у того, что на портрете, уши чуть оттопырены и волосы темнее!

– Пожалуй, – согласился Савелий, вытащив из памяти изображение на портрете. – И что это может означать?

– Вполне возможно, что они являются братьями! – предположил Рокотов-младший. – Но фамилию, к сожалению, носят весьма распространенную в России.

– Надеюсь, не Иванов?

– Почти, – ухмыльнулся Константин, – Смирнов!

– Молодец, Костик! – похвалил Савелий. – Фамилия и фотография известны, а этого вполне достаточно, чтобы отыскать этого неуловимого Яна.

– Как?

– Пока в голову приходит только одно: снова покопаться в базе данных МВД…

– И снова я? – обреченно спросил Константин.

– Не угадал: я сейчас как раз нахожусь в ГУВД и сам проверю, а ты… – Савелий на мгновение задумался. – Хотя нет, это я сам должен сделать. Короче, занимайся пока своими делами, а я с тобой свяжусь позднее…

Положив трубку, Савелий зашел в компьютерный центр и попросил дежурного офицера поискать человека с фотографии, который носит фамилию Смирнов.

– Минуту, – капитан собрал в кучу морщины на лбу и принялся быстро стучать по клавишам компьютера. – Очень хорошо: и на этот раз память не подвела! – удовлетворенно выдохнул он. – Вот! – кивнул он на экран монитора. – Ваш разыскиваемый, Смирнов Александр Серафимович, ранее не судимый, находится в КПЗ милиции Центрального административного округа.

– За что попал?

– Мелкое хулиганство.

– Можно подробнее?

– Здесь сказано: выражался нецензурной бранью в общественном месте, при задержании оказал сопротивление сотрудникам милиции. Распечатку сделать?

– Если не трудно.

– Для вас: никакого труда… – он быстро застучал по клавишам компьютера.

Получив распечатку, Савелий внимательно прочитал ее, и по мере чтения у него неожиданно промелькнула мысль. Он вспомнил о том, что говорил Звонарев. «Директор очень похож на портрет!» Господи, как же он сразу не зацепился за это? Савелий взглянул на дежурного офицера:

– Послушай, капитан, сделай еще одно доброе дело! – попросил Говорков.

– Для вас – что угодно! – с готовностью отозвался капитан, увидев недоуменный взгляд Савелия, пояснил: – Начальство в отношении вас недвусмысленно приказало исполнять любую вашу просьбу.

– Понятно, – с улыбкой кивнул Савелий. – И все-таки, не в службу, а в дружбу: пробей, пожалуйста, по всей картотеке фотографию Александра Серафимовича Смирнова, но сделай так, чтобы его уши стали чуть оттопыренными и укажи только фамилию, возможно, и отчество.

– Вы о его брате, что ли?

– Так у него действительно есть брат… – удовлетворенно проговорил Савелий. – Близнец, что ли?

– Не близнец, но действительно очень похож. Они погодки. Когда я получил запрос из милиции, то едва не спутал, потому-то и отложился он в моей памяти. Его брат, Смирнов Анатолий Серафимович, личность довольно известная в уголовном мире. Погоняло – Толик-Монгол. Три судимости: две по «хулиганке», одна – воровская.

– Ну, капитан, быть тебе вскорости майором! – довольно воскликнул Савелий. – Сделай мне распечатку об этом Толике-Монголе.

– Полную?

– Самую полную! Где, как, за что, с кем сидел, с кем дружил? И, если есть, характеристику.

– В Греции все есть! – хвастливо заметил он, с интонацией героя из знаменитого фильма «Свадьба с приданым».

***

Выходя из компьютерного центра, Савелий уже знал, что нужно делать. Сейчас он напоминал охотника, напавшего на след зверя.

Быстро набрал номер Сковаленко:

– Товарищ генерал, это Сергей Кузьмич.

– Слушаю.

– Мне нужно быстрее присесть в КПЗ!

– Не понял?

– Нам удалось разыскать того мужика, который принес ТЕ деньги.

– Очень хорошо, – не скрыл свой радости генерал. – Но я не понимаю, для чего вам необходимо садиться в КПЗ? Что, нельзя по-другому обойтись?

– Разыскиваемый вчера был задержан сотрудниками милиции за мелкое хулиганство и оказание сопротивления при задержании. Интуиция подсказывает, впрямую расколоть его вряд ли удастся, – пояснил Савелий.

– То есть вы хотите быть подсадным? – генерал задумался. – А есть уверенность, что он клюнет?

– Для этого нужно предпринять некоторые превентивные меры. Мы можем сейчас встретиться, чтобы все обсудить?

– Хорошо, подъезжайте, – согласился генерал.

– Я уже здесь, в управлении.

– В таком случае, заходите.

Через несколько минут Савелий сидел в кабинете генерала.

– И какие превентивные меры вы предлагаете сделать? – с интересом спросил Сковаленко.

– Во-первых, нужно нагнать на него жути. Смирнов должен быть уверен, что за совершенное им преступление ему грозит большой срок.

– Думаете, сломается?

– Уверен! – твердо ответил Савелий.

– Откуда такая уверенность?

– Во-первых, Смирнов никогда не привлекался к судебному преследованию, даже приводов в милицию не имел, во-вторых, он даже не догадывается, что нам многое известно о нем. Но самое главное, – Савелий горделиво выпрямил спину, – его брат – известный криминальный авторитет – Толик-Монгол. Мне кажется, что круг постепенно замыкается.

– И за что вас нужно оформить?

– Мне нужна серьезная, воровская, легенда, – подмигнул Савелий. – Брат авторитета может поделиться сокровенным только с авторитетом.

– А окружающие не расколют вас?

– Вы не забыли, товарищ генерал, что я… – Савелий неожиданно переменился так, что Сковаленко начал слушать его с открытым ртом, – слушай, пацан, я дважды парился на командировках и с многими ворами в законе общался, как с тобой! Сам я не вор, но любому пасть порву, если кто скрысятничает или на воровское замахнется! Понял ты, Сашок? Держись меня, не прогадаешь! Конечно, вольный фарт изменил мне: неделю, как с зоны свалил, и вновь повязали на одной хате. Ничего, проскочим, братела, будь спок: на кичи я долго не задержусь! У ментов на меня нет ничего: день-другой, и я снова на воле!

– Ну ты и артист! Просто невольно поймал себя на мысли: Господи, а что если ты и впрямь рецидивист? – Сковаленко весело рассмеялся.

– Впечатляет?

– Еще как! Что еще?

– Было бы не лишним, чтобы наш клиент оказался в одной камере с каким-нибудь беспределыциком.

– И чтобы ты, как бы невзначай, оказался его защитником, – подхватил генерал Сковаленко: видно было, что ему все больше нравится идея, придуманная Савелием.

– Вот именно, – улыбнулся Савелий.

– Короче говоря, я понял, какие превентивные меры нужно провести, а вас, Сергей, нужно приодеть соответствующим образом. Не в таких же дорогих джинсах вам в КПЗ идти. Да и наколки были бы не лишними, как вы думаете?

– Естественно, – согласился Савелий. – Да, и еще… Никто из сотрудников КПЗ, кроме, разумеется начальника отделения, не должен знать, кто я на самом деле!

– Это разумеется, – согласно кивнул генерал. – Вы уверены, что пару дней вам хватит?

– Уверен! Может, и меньше…

***

Через несколько часов Бешеного уже везли в милицейском «уазике». В нем трудно было бы узнать того человека, который совсем недавно сидел перед начальником управления. Майка, потертые джинсы, недорогие кроссовки. На левой руке его собственная наколка ВДВ, напоминающая череп с костями. На груди «Не забуду мать родную», фаланги трех пальцев украшали церковные купола, оповещающие тюремное братство о том, что он трижды окунался за колючую проволоку.

После обычных процедур: обыск, сверка паспортных данных, снятия пальчиков, – дежурный офицер, он же начальник отделения, спокойно бросил:

– В третью его!

В третьей камере находились трое задержанных. Во-первых, сам Смирнов, во-вторых, здоровенный бугай с помятой, видать, от глубокого похмелья, физиономией.

Бешеный помнил, что это Иван Боровой, попал сюда не впервые и каждый раз из-за семейных скандалов: нигде не работает и постоянно пропивает то, что зарабатывает жена, к тому же бьет ее и своих детей. И всякий раз жена вызывает милицию, а потом, жалея детей и его, «непутевого», со слезами уговаривает отпустить его в семью.

В-третьих, в камере находился еще и невзрачный мужчина лет шестидесяти, а то и больше. Судя по его многочисленным наколкам, сделанным небрежно, он был не новичок в местах лишения свободы, а лихорадочно блестящие глаза и проколотые вены выдавали в нем конченого наркомана.

Не успела за Бешеным закрыться железная дверь, как здоровяк угрюмо бросил:

– Курить припер?

– Не курю! – спокойно ответил Бешеный.

– Я не спрашиваю, куришь ты или нет! – Боровой явно чувствовал себя здесь главным, и решил сразу показать это новичку. – Или у тебя уши заложило?

Не отвечая, словно его и не слышал, Бешеный спокойно осмотрел камеру, присматриваясь, куда опуститься. Кто окунался за решетку, знает, что от того, какое место ты займешь при первом появлении в камере, о тебе многое станет понятно старожилам.

Справа от входа был расположен «дальняк», то есть отхожее место. Слева – бачок с питьевой водой и кружкой на цепи.

От середины камеры и до самой дальней стенки, на которой виднелось маленькое окошечко, возвышались деревянные нары, чуть наклоненные ко входу. Мужик-наркоман сидел справа, Смирнов – посередине, а бугай слева, напротив бачка.

– Привет, батя! – кивнул Бешеный наркоману. – И тебе, земеля, – подмигнул он Смирнову.

Александр выглядел не самым лучшим образом: синяк под глазом, рубашка разорвана, вид испуганный. Бешеный догадался, что его кожаная куртка лежит под задницей бугая, судя по тому, что на том уже была одета джинсовая куртка.

– Ты че, бля, не слышишь, что с тобой человек разговаривает? – начал злиться бугай.

И вновь Бешеный никак не среагировал на его вопрос. Он подошел и сел между наркоманом и Смирновым.

Повернувшись, он спросил наркомана:

– Ты что, батя, не осадишь этого бычка, не впервые же паришься?

– Не по годам мне игры эти, земляк, – ответил тот и добавил: – На зону окунется – сразу притухнет! – он брезгливо сплюнул сквозь зубы и, словно учуяв в Бешеном своего, бросил, глядя на бугая: – Баклан гребаный!

– Ты че, бля, давно в лоб не получал, сморчок трухлявый? – взревел семейный дебошир.

– Ты губы-то подбери! – осмелел наркоман. – Не видишь, что люди разговаривают?

Смирнов сидел ни жив ни мертв: он ощущал надвигающуюся угрозу, но не знал, на кого она падет, а потому боялся, что именно на нем потом и отыграется этот верзила.

Александр тоже выглядел не маленьким: килограммов под восемьдесят и рост нормальный – за метр восемьдесят, но его обидчик весил за центнер, да и по всему видать: к драке Александр явно не был приспособлен. За него всегда вступался его брат, не давая его в обиду с самого детства.

– Ты че, падла, страх потерял? – рассвирепел Боровой, вскочил и угрожающе подошел к старому сидельцу: – Да я тебя сейчас… – он поднял над ним свой огромный кулак.

Но нанести удар он не успел: не вставая с места, Бешеный резко выбросил правую ногу ему навстречу и нанес сильный и точный удар в солнечное сплетение. Здоровяк коротко ойкнул, мгновенно согнулся пополам, и второй удар Савелия, тыльной стороной ладони в лоб, отбросил его к самой двери. Ударившись задницей в дверь, бугай рухнул прямо лицом вперед на пол. Упал и не шевелился.

– Ловко ты его, – довольно хмыкнул наркоман. – Меня Киней кличут, Киня-Наркоман.

– Похоже, – улыбнулся Бешеный, пожимая ему руку.

– А он жив? – тихо спросил Александр.

– А ты что, жалеешь эту падаль, что ли? – поинтересовался Киня-Наркоман. – Он же с тебя куртку снял, накостылял тебе, синяк под глаз поставил…

– Не жалею я его! – возразил Смирнов и резонно добавил: – Боюсь, что оклемается и на мне отыграется.

– Тебя как обзывают? – ухмыльнулся Бешеный.

– Сашкой, а что?

– Вот что, Сашок, запомни главное правило в тюрьме: «Не верь, не бойся, не проси!» И этого бычка не бойся: я ему все рога поотшибаю, пока не поймет.

– Чего не поймет?

– Как нужно себя вести за колючкой, – пояснил Бешеный. – Погань! Привык на воле кулаками махать… За что ты-то попал, сердешный?

– С ментами цапнулся, – он вздохнул.

– Подрался, что ли? – удивился наркоман.

– Ага!

– Надо же, сынок, ну ты и даешь! – удивленно заметил старый сиделец. – С ментами не побоялся бодаться, а здесь трусишь, как осиновый лист!

– Там, на воле, как говорит мой брат, есть свидетели, а здесь – только очевидцы! Посмотри на этого бугая: настоящий бульдозер! – он все еще никак не мог прийти в себя.

– Хочешь сказать, что я здоровее тебя? – усмехнулся Бешеный. – Встань-ка! – предложил он и встал сам.

Когда Смирнов поднялся, он оказался на полголовы выше Савелия, да и по комплекции больше.

– Ну и что? – парень пожал плечами. – Кому-то дано руками махать, а кому – машины ремонтировать.

– А ты что, пацан, в машинах хорошо шаришь? – спросил Бешеный.

– Любую поломку исправлю! – ответил Смирнов.

В этот момент бугай пришел в себя. Он приподнялся и мутным взглядом взглянул на соседей по камере.

– Что случилось? – в его глазах действительно читалось непонимание.

– Шлепал ты не по делу: вот и наступил на свой поганый язык. А потом поскользнулся об него и упал, – ехидно объяснил старый наркоша.

– Ты че плетешь, старый! – к Боровому вновь вернулось желание командовать, он встал и набычился.

– Послушай, ты, баклан тупоголовый, – Бешеный встал и сделал шаг навстречу, – тебе что, сломанного ребра мало? Сотрясения мозгов недостаточно? Хочешь, чтобы я тебе всю клетку раскурочил? – Говорков, не мигая, уставился на него, посылая свои биоэнергетические импульсы.

Боровой попытался распрямиться, но неожиданно схватился за грудь и простонал:

– Больно! – удивленно произнес он.

– Стучи в кормушку и скажи, что тебе к врачу нужно! – Бешеный проговорил тихо, но каждое слово будто вкладывал прямо в мозг этому дебоширу.

– Да, я все понял: споткнулся, упал и ударился грудью, – покорно проговорил он, повернулся и громко постучал в кормушку.

– Чего еще? – спросил дежурный, открыв кормушку.

– Мне к врачу нужно… – морщась от боли и тяжело дыша, проговорил Иван.

– Больше тебе никуда не нужно? – усмехнулся тот, но все-таки поинтересовался: – Что у тебя болит, не животик ли прихватило? – он усмехнулся.

– Ребро сломал.

– Как сломал? – Игривость как ветром сдуло – известие о сломанном ребре заставило прапорщика насторожиться: не хватало получить нагоняй от начальника, недосмотрел, мол.

– Споткнулся, упал и ударился прямо о край нар, – проговорил тот и простонал, держась за грудь.

– Это правда? – спросил прапорщик, обращаясь к остальным сидящим.

– А ты попробуй его центнер сала на себе поносить, сам все поймешь! – ответил за всех старый сиделец.

– Ладно, сейчас доложу старшому, – прапорщик захлопнул кормушку.

Через пару минут дверь открылась и в камеру заглянул капитан, оглядел всех, внимательно взглянул на дебошира, морщившегося от боли, и обреченно приказал:

– Боровой, выходи!

Когда дверь за ними захлопнулась, Смирнов с удивлением спросил:

– У него что, действительно ребро сломано?

– А ты разве не слышал? – пожал плечами Бешеный. – Что, переживаешь за него?

– Нет, как-то странно все… Он говорил словно машина… автоматически, что ли?

– Тогда зачем же нужен был доктор? – хитро прищурился Киня-Наркоман.

– Как зачем? – не понял Смирнов.

– Сам говоришь, машина, а кто у нас по машинам спец? Ты! Вот и отремонтировал бы сам, – старик рассмеялся, довольный своей шуткой.

– Так это что, вы так шутите, Киня? – улыбнулся наконец Александр.

– Если Киня, то Киня-Наркоман, а так меня Кешей нарекли, Иннокентий, значит, – представился старик. – Вот и ты улыбнулся, а то сидел и трусил, как осиновый лист.

– Ничего я и не дрожал, просто боялся, и все, – насупился Александр.

На этот раз рассмеялся и Бешеный:

– Ты правильно мыслишь, Сашок, трусить и дрожать совсем разные вещи, – резонно пояснил он. – Ты курточку-то набрось на себя…

– Спасибо за куртку: ее подарил мне брательник мой, – он благодарно взглянул на своего неожиданного защитника, аккуратно расправил и одел ее.

Ты, Сашок, никогда никого не бойся. Запомни, внутри можешь бояться: страха не испытывает либо дурак, либо дебил. А вот снаружи никогда не показывай страха, тогда и другие будет тебя бояться, – втолковывал ему Бешеный. – Подумают, не боится пацан, значит, имеет на это право.

– Ты, сынок, слушай, что тебе земляк базарит: он дело говорит, – поддержал Иннокентий.

***

После скудного ужина: перловой каши с куском черного хлеба и алюминиевой кружки бледного чая, Иннокентий вскоре заснул крепким сном, мерно похрапывая не очень громкими руладами.

Смирнов сидел молча и думал о чем-то своем.

Бешеный решил поговорить с ним:

– Жаль мне тебя, парень! – со вздохом проговорил он.

– Почему это?

– Первый раз окунаешься и сразу можешь большой срок срубить: менты такого не прощают.

– Следователь сказал, что все восемь могут впаять, – Александр едва сдерживался, чтобы сдержать эмоции. – Но я уверен, что брательник не бросит меня в беде.

– Что он может? – скептически махнул рукой Бешеный.

– Не знаю… – Александр пожал плечами. – Заплатить может… Следователю, ментам…

– А кто твой брат, олигарх, что ли?

– Олигарх не олигарх, но деньги у него водятся.

– Он что, комерс?

– Ты имеешь в виду, коммерсант? Нет, он в авторитете…

– Вор, что ли? – спокойно спросил Бешеный.

– Не вор, но сидел несколько раз и воров много знает.

– Сидел? Может, у него и погоняло есть? – Бешеный сделал вид, что у него проявился интерес. – Вдруг пересекались где? Шарик-то круглый…

– В смысле прозвище? Есть, Толик-Монгол!

– Толик-Монгол твой брат? – Бешеный изобразил радостное удивление. – А я сижу, мозги ломаю: откуда мне твоя физия знакома! – он покачал головой, всматриваясь в Александра. – Точно, как одно лицо!

– Да, нас многие путают…

– Толик-Монгол правильный пацан, – одобрительно кивнул Бешеный. – Но с бабульками, мне кажется, ты перегнул: чтобы тебя вытащить, бо-о-ольшая капуста нужна! А он, насколько мне известно, мелочевкой занимается.

– Мелочевкой? – возмутился за брата Александр. – Как ты думаешь, может человек, который, как ты говоришь, занимается мелочевкой, ментам за просто так более полумиллиона отвалить? А? Ответь!

– Рублей?

– Зеленых, Сергей, зеленых! – он торжествующе уставился на своего соседа.

– Пол-лимона? Не с фига себе? Что-то ты загибаешь, Сашок! – недоверчиво протянул Бешеный.

– А вот и не загибаю! – разгорячился тот, но тут же понизил голос, бросив взгляд на спящего соседа. – Если хочешь знать, то я сам эти бабки и оставил в приемной ГУВД!

– Ну и сказочник ты, Сашок! – хохотнул Бешеный. – Полмиллиона зеленых скинул в ментовской, и так просто слинял оттуда? Не верю! Хоть режь меня, не поверю!

– Вот тебе крест! – Смирнов действительно перекрестился.

– Может, скажешь, для чего эти деньги слились ментам? Не за просто же так? Толик-Монгол не дурак, чтобы такими бабками раскидываться, тем более, ментам. Уж лучше бы на общак пожертвовал, – Бешеный сплюнул.

– Конечно же, не просто так! – Александр понизил голос и взглянул на собеседника.

«Господи, что же я делаю! – „услышал“ Бешеный его мысли. – Первому встречному рассказываю о том, о чем Толик просил забыть навсегда! Но с другой стороны, этот мужик сидел с Толиком, хорошо знает его… Ну, узнает он, что нужно было отвлечь ментов от сходки, что, убудет от этого? Или Толяну хуже станет? Ладно, на всякий случай промолчу, а то потом придется все рассказывать и про Америку, и про Италию, и про Китай с Японией. Да, Камо ловко придумал с подводной лодкой. Можно себе представить, как обделался итальянский мафиози, когда под его окнами всплыла атомная подлодка! И Лева-Приз здорово с кино придумал. Представляю рожи иностранцев, увидевших среди встречающих „высоких“ правительственных чиновников и звезд эстрады. Тут тебе и премьер-министр, и Администрация Президента, и Пугачева… Точно сдвиг по фазе пошел! Такие бабки Срубить со всех стран! Что ни говори, а Сиплый недаром Академию возглавляет: головастый!.. Может, прав братан? Тут пашешь, как папа Карло, а получаешь, как Буратино… Взять и пойти к ним работать? Тем же самым водителем или механиком…»

Его размышления прервал Савелий:

– Так ты говоришь, не за просто бабки ментам слили? – переспросил он.

– Я так думаю, – ответил Смирнов.

– Ладно, не знаешь, значит, не знаешь… Встречу Толика-Монгола и сам у него спрошу, а может, и Сиплого… интересно просто…– Бешеный пожал плечами, с деланным безразличием отмахнулся, и уже сделал вид, что хочет отвернуться, как бы готовясь заснуть.

Смирнов, видимо, задетый последней фразой, но скорее всего, услышав, что новый знакомый знает и Сиплого, решительно возразил:

– Почему не знаю, знаю! У них в тот день деловая встреча была, важная…

– Сходка, что ли? – Бешеный откровенно зевнул во весь рот.

– Ну конечно же, сходка! – подтвердил собеседник. – Вот Сиплый и решил таким образом делом занять важных ментов, чтобы, значит, не помешали.

– Да-а, такими деньгами кого угодно отвлечь можно, – завистливо заметил Бешеный. – Видать, тему серьезную терли, на очень большие бабульки…

– Даже себе представить не можешь, насколько серьезную, – заверил сосед по камере и, с чувством выполненного долга, предложил: – Что, поспим или еще побазарим?

– Нет, давай прижмем хотя бы минут триста, а то с утра может такая смена прийти, что с пяти начнет мозги парить, – Бешеный отвернулся и снова удалился в свои мысли:

«Собственно, я свою миссию выполнил: с шестнадцатью миллионами все ясно, как божий день, а параллельно еще и с кино кое-что прояснилось. Но с какой целью уголовники занялись съемками кино? Уверен, что кино никто из них снимать и не думал изначально: оно явно нужно было им для прикрытия. Но какого? Отмыть „грязные“ деньги или под его прикрытием совершить что-то ужасное? И при чем здесь иностранцы? Я не думаю, что уголовники решили политикой заняться… Тогда зачем им снимать двойников политиков, да еще и премьер-министра? Голова кругом идет! С одной стороны, вроде бы задачу по использованию Смирнова выполнил и можно спокойно „освобождаться на волю“, с другой, не все прояснилось с кино. Однако, судя по мыслям Смирнова, ему вряд ли что известно о подробностях использования съемок фильма. Вот его брат – другое дело! Но как с ним связаться?»

Бешеный снова повернулся к недавнему собеседнику:

– Слушай, Сашок, не сегодня – завтра меня нагонят отсюда, не подскажешь, как мне с братом твоим сконтактоваться? – озабоченно спросил он.

– А ты что, его мобильник… – начал тот, но тут же сам себя и одернул: – Ах да, он же недавно сменил номер… Есть чем записать?

– Даже если и было бы, не стал бы, – резонно ответил Бешеный. – Зачем Толика светить? Диктуй: я запомню!..

Говорков отложил в памяти номер Толика-Монгола, потом решил, что не стоит Александру помнить все подробности их разговора.

– Ну что ж, спасибо, Сашок! – он протянул ему руку.

А когда тот ответил на рукопожатие, задержал его ладонь в своей и внимательно взглянул ему в глаза. Парень дернулся, застыл, ощутив некий холодок в груди, но тут же замер и смотрел, не мигая, в глаза нового знакомого. Не хватило буквально нескольких секунд, чтобы оставить в памяти Смирнова только то, что нужно было Бешеному: неожиданно проснулся Иннокентий.

Он удивленно посмотрел на них:

– Вы что, в гляделки играете? – ухмыльнулся старый наркоша. – Кто кого переглядит?

– Ага, что-то вроде того! – ухмыльнулся Бешеный.

Смирнов как-то странно посмотрел на Иннокентия, потом на Бешеного. Хотел что-то сказать, но лишь пожал плечами, после чего повернулся к стене и попытался заснуть, долго ворочаясь, словно мысли не давали покоя…

***

Как и было запланировано, на следующий день Бешеного вызвали из камеры «на допрос». К сожалению, Смирнов спал, а Иннокентий бодрствовал, и Бешеный не стал рисковать, чтобы закончить кодировать Александра.

Когда он вошел в кабинет начальника отделения милиции, тот встал из-за стола и дружелюбно поздоровался с ним за руку:

– Присаживайтесь… Чай, кофе?

– Нет, спасибо, – улыбнулся Бешеный. – Мне бы сейчас огромный кусок бифштекса с кровью.

– Да, здесь у нас… – начал подполковник, но Бешеный перебил:

– …не санаторий!

– Вот именно, – согласно кивнул начальник. – Какие пожелания, кроме, разумеется, бифштекса?

– Разрешите позвонить генералу?

– Разумеется, – подполковник пододвинул к нему телефонный аппарат.

Бешеный на память набрал номер:

– Остап Никитович? Доброе утро! Узнали?

– Как не узнать? Приветствую, Сергей Кузьмич… Есть новости? – с нетерпением спросил Сковаленко.

Так точно, товарищ генерал! – по-военному доложил Бешеный. – Выполнил, как и обещал! Моя миссия завершена, так что меня можно выпускать. Подробности при встрече!

– В таком случае, срочно ко мне! Дай-ка подполковника!

– Вас, товарищ подполковник, – Бешеный протянул трубку начальнику.

– Доброе утро, товарищ генерал! С вами говорит подполковник Суховерко!

– Вот что, подполковник, организуй машину, чтобы ко мне срочно доставили Сергея Кузьмича.

– Но мне же нужно сначала оформить его документы… – растерянно залепетал подполковник. – Ведь в постановлении о задержании сказано, что Сергей Мануйлов подозревается в совершении тяжкого преступления.

– Послушай, подполковник, тебе что, впервые приходится выпускать задержанного по распоряжению начальства? – начиная раздражаться, спросил Сковаленко.

– Никак нет!

– Так что же ты мне здесь мозги ковыряешь? Сказано отпустить – отпускай и срочно привези ко мне! Ясно?

– Так точно, товарищ генерал, но… – подполковник красноречиво замолчал.

– Тебе что, нужно мое письменное подтверждение?

– Тогда бы и вопросов не было…

– В таком случае, привези задержанного Мануйлова ко мне в кабинет лично. На допрос! Понятно?

– Слушаю, товарищ генерал, привезти задержанного Мануйлова Сергея Кузьмича к вам на допрос лично! – повеселел подполковник. – Через двадцать минут будем у вас… – он положил трубку и повернулся к Бешеному, и, виновато пожимая плечами, пояснил: – Случись проверка, кто будет отвечать? Конечно же, подполковник Суховерко! Пойди потом докажи, что отпустить задержанного приказал генерал. Вас же сюда по разнарядке привезли, официальные документы оформили…

– Да вы не волнуйтесь, товарищ подполковник: вы же поняли, что генерал приказал привезти меня к нему на допрос, а это означает, что там за меня распишутся и с вас снимется вся ответственность, – терпеливо разжевал Бешеный.

– Но мне кажется, что Остап Никитович остался недоволен, – поморщился Суховерко.

– Да он через пять минут после того, как я войду к нему в кабинет, о вас и не вспомнит, – заверил Бешеный.

– Дай-то Бог! – глубоко вздохнул подполковник и тут же позвал дежурного офицера…

Через двадцать минут Говорков входил в кабинет генерала Сковаленко.

– Ну, рассказывай! – нетерпеливо приказал тот.

Довольно подробно Савелий рассказал генералу о злополучных шестнадцати миллионах. Информацию о съемках «народного фильма» решил, пока не встретился с Богомоловым, придержать, не рассказывать: мало ли какие планы могут быть у Константина Ивановича?

– Неужели все так просто? – Сковаленко даже несколько разочаровался и встал из-за стола. – Такой сыр-бор из-за какой-то воровской сходки.

– По всему, эта самая сходка была очень важна жуликам: потому и расстались с такими деньгами, – заметил Савелий.

– Господи, да если бы с каждой встречи жуликов в казну капали такие деньги, то я бы даже распорядился охранять их сходку сотрудникам милиции, – рассмеялся генерал и тут же, взглянув на Савелия, оборвал смех и добавил: – Шучу, конечно! Но каковы пошли преступники, а?

– А вам не кажется, товарищ генерал, что они добились, чего хотели? – прямо спросил Савелий.

– О чем вы?

– Почти весь ваш аппарат сидел у вас в кабинете и тщательно пересчитывал купюры, а вы, скорее всего, распорядились ни с кем вас не соединять, так?

Ну, если бы ЧП какое произошло, то меня бы все равно соединили бы, – смущенно возразил Сковаленко, но потом покачал головой и признался: – Но по существу вы правы: они меня в буквальном смысле на «фу-фу» подловили! – он со вздохом опустился в свое кресло. – А что я мог сделать? Такая сумма пришла на мой адрес… Я доложил заместителю министра: тот – министру и снова мне: сосчитай, говорит, и доложи все в рапорте, а сам снова к министру.

– Короче, государственная машина закрутилась, – усмехнулся Савелий.

– Закрутилась? – собрал все морщины на лбу генерал. – Не то слово! Министр вызвал и уже лично распорядился: срочно разобраться и доложить! Так-то вот!

– Ну, теперь-то вам есть о чем докладывать! – ободряюще заметил Савелий.

– И все благодаря вам, – Сковаленко протянул руку. – Спасибо за четкую и быструю работу, Савелий.

– Нам всем спасибо, – возразил он.

– Всем-то всем, но без вас – неизвестно, сколько бы мы еще проваландались. Так что я уже подписал приказ о премировании вас крупной денежной суммой. Идите и получайте: заслужили! Поздравляю! – Сковаленко крепко пожал Савелию руку.

– Служу России, товарищ генерал… – Говорков вытянулся по стойке «смирно». – Остап Никитович, у меня есть к вам одна просьба…

– Говорите, для вас выполню любую! – заверил Сковаленко и тут же добавил, хитро глядя на Савелия: – В разумных пределах, разумеется.

Подержите Александра Смирнова в КПЗ несколько дней, но так, чтобы у него не было никаких возможностей связаться с волей… – попросил Савелий.

– Опять что-то задумали? – прищурился Сковаленко.

– Пока только наброски… – ответил Савелий.

– Ладно, не хотите говорить, значит, не можете, – понимающе кивнул генерал. – Трех дней достаточно?

– Постараюсь управиться, – пообещал Бешеный.

– Хорошо, возьмем вашего клиента под колпак…

– Мюллера-Суховерко? – улыбнулся Савелий.

– Буквоед ваш Суховерко! – недовольно нахмурился Сковаленко.

– Почему это мой? Скорее ваш, – возразил Савелий.

– Ваш, потому что вы сейчас встанете на его защиту, угадал? – спросил генерал.

– А что ему остается делать? – действительно вступился Савелий. – У него директивы, бумажки, отчетность, а вы приказываете все нарушить. Как ему поступать в таком случае? Вас ослушаться, навлечь гнев старшего по званию, нарушить инструкции: получить от вас же нагоняй за это… Куда крестьянину податься?

– Ладно, считайте, убедили старика… законник! – по-доброму улыбнулся Сковаленко. – Жалко, что вы не в моей команде работаете…

– У вас и без меня достаточно толковых ребят, – заверил Бешеный.

– Но такого, как вы, нет!

– Будут! – твердо заверил Савелий. – Поверьте, появятся даже лучше!

– Пока травка подрастет, лошадка та умрет!

– Шекспир, конечно, был умным писателем, но мне кажется, что пройдет совсем немного времени, и Россия воспрянет и снова станет великой державой, и у нее появятся новые молодые специалисты, которые будут лучше нас и умнее.

– Откуда такая уверенность?

– По-другому, как говорится, и быть не может! – твердо произнес Савелий.

– Господи, как же вы напоминаете меня в молодости, – ностальгически произнес генерал и глубоко вздохнул: – Сейчас бы мне ваши годы…

– В любом возрасте есть свои плюсы и минусы, – пожал плечами Савелий.

– Но мне бы очень хотелось дожить до того времени, когда, как вы говорите, Россия снова станет великой державой!

– Доживете, верьте мне!

– Скорее бы сбылись ваши предсказания… – со вздохом покачал головой генерал и добавил: – Ваши слова бы да Богу в уши…