Когда Бешеный с Позиным вышли из ресторана Толстого Марика, Савелий хотел было расстаться со своим новым приятелем, но подумал, что это будет не совсем тактично с его стороны: обратился за помощью, использовал человека и «до свидания»? Ему нравился Александр, и он не мог так поступить — хотя бы приличия ради следовало немного пообщаться. Но мысли Говоркова всецело были заняты сынишкой, и он не знал, о чем говорить. Выручил сам Позин:

— Я понимаю, Сережа, что все твои мысли сейчас только о ребенке, и, если ты спешишь, я не обижусь, хотя, честно признаюсь, ты пришелся мне по душе и мне очень хочется общаться с тобой. — Он вдруг смутился, было видно, что это признание далось ему нелегко.

— Спасибо за добрые слова, которые я с удовольствием могу повторить в ответ, — искренне ответил Савелий. — У меня есть немного времени, и я с большим удовольствием посвящу его тебе. И если ты не против, то предлагаю подышать свежим воздухом.

— Давно пора нам вместе подышать! — Александр сразу повеселел. — А какова тема сегодняшней беседы? — В суете нью-йоркской жизни Позин все реже и реже вспоминал Велихова.

— Выбирай сам!

— Боюсь, тебе будет скучно.

— Мне кажется, с тобой мне никогда не будет скучно, — улыбнулся Савелий.

— Смотри, рискуешь!

— Ничего, рискну, тем более что догадываюсь, о чем ты собрался говорить.

— А вот это уже забавно! И о чем?

— О том, что интересует сейчас всех американцев, это вполне понятно, но к тому же почему-то увлекло и многих русских — о выборах Президента США, угадал?

— Угадал! — бесстрастно ответил Позин.

— Скажу больше: ты приехал в Америку, чтобы прощупать отношение к России двух кандидатов.

— Как ты узнал об этом? — Александр был здорово удивлен, но постарался этого не показать.

— По всей вероятности, именно на этом и основано гадание цыганок: удивлять клиента информацией, которую… — Савелий выдержал паузу, потом громко рассмеялся, — которую узнал раньше! Да ты же сам мне рассказывал об этом в прошлую нашу встречу!

— Да-а-а? Какой пассаж! Нет, из меня никогда бы не получился разведчик! Мне нужно срочно уменьшать дозу алкоголя на килограмм веса.

Конечно же, Позин не рассказывал об этом Савелию, он просто «подслушал» его мысли. Тогда Бешеный еще не проникся к нему симпатией, а знать, что это за малый, хотелось, вот он и прибег к помощи своего дара. То, ради чего приехал в США Позин, интересовало и самого Савелия, но не как профессионала, а просто из спортивного любопытства. Он с интересом просматривал прессу и получал удовольствие от выборных баталий.

Предвыборная кампания в Америке выходила на финишную прямую, а ясности не было. Не нужно было быть крупным ученым-политологом, чтобы понять, что ни один из претендентов не имеет весомого преимущества. Савелий был уверен, что все решится непосредственно в день выборов и победитель будет иметь минимальный перевес над соперником и почему-то был уверен, что Президентом США станет Буш. Савелий никак не мог понять: что движет американцами при выборе того или иного кандидата?

За годы правления Клинтона, то есть демократов, Америка достигла невиданного экономического подъема. Казалось бы, куда уж лучше? Логично было бы оставить все как есть. Но почему-то именно в период благополучия американцы могут предпочесть иметь во главе своей страны обаятельного рубаху-парня Буша, а не занудноватого опытного политика-профессионала Гора. Кстати сказать, по предварительным опросам, он и опережает Гора. Но если бы в стране был кризис, тогда был бы наверняка востребован персонаж типа Гора. И этого Савелий ну никак не мог понять, может быть, отчасти поэтому на приеме у богатой американки его и потянуло к разбиравшемуся в политической кухне Позину?

Ему было интересно узнать, что думает об этом человек, выросший в русской политической традиции, где лидеры чаще всего покидали свой пост в связи с кончиной или же по возрасту и по состоянию здоровья, а не в результате поражения на свободных выборах.

Когда Савелий спросил Позина об этом, тот прямо сказал, что эта причудливая логика американцев ему чужда, и все его попытки разобраться в мотивах принятия решений различными группами американских избирателей, поддерживающих кандидатов-соперников, не привели к успеху.

— Понимаешь, Сережа, я действительно приехал сюда, чтобы прощупать почву, и даже написал три большие статьи, которые были опубликованы в российских газетах и вроде бы вызвали интерес у просвещенной публики, но сам-то я понимаю, что это все поверхностно.

— А ты не пробовал поговорить с кем-нибудь из тех, кто крутится в ближнем кругу кандидатов? — осторожно спросил Савелий.

Он «перехватил» мысль Александра о том, что тот очень хотел бы пообщаться с Кондолизой Гатти, на встрече с которой настаивал Кремль. Савелию стало любопытно: скажет ему об этом Позин или нет? Это была своеобразная проверка его нового знакомого. Насколько тот ему доверяет?

Вероятно, аналогичные соображения появились и у Позина. Он внимательно, как бы изучающе, взглянул на Савелия и некоторое время раздумывал: а действительно, насколько он доверяет этому голубоглазому парню? Ему давно не терпелось с кем-то поделиться теми сведениями, что накопились у него за время пребывания в Америке. Но близких друзей, с которыми он мог бы поговорить откровенно, как говорится, по душам, рядом не было, а кроме того, то, что Позин мог рассказать, вряд ли составляло государственную тайну.

«Вот только будет ли это интересно Сергею?» — подумал Позин, а вслух сказал:

— Тебе, наверное, не раз говорили, что ты опасный человек: мысли можешь читать! — Он открыто улыбнулся. — А мне с тобой легко и совершенно нестрашно. Твой вопрос очень к месту. Я, конечно же, пытался встретиться с кем-то из ближнего круга, но единственное, чего добился, это пообщался с помощником независимого кандидата Ральфа Надера, которого поддерживают «зеленые» и который наверняка отберет у Гора несколько процентов необходимых ему голосов.

— И все?

— Все мои попытки встретиться с Кондолизой Гатти, которую ты видел в салоне Руфи Файнштадт, закончились неудачей: она стала практически неуловимой.

— Но почему именно Кондолиза?

— Понимаешь, Сережа, в наших высших политических кругах существуют две противоположные точки зрения на выборы Президента США. Одни считают, что для России предпочтительнее, чтобы Президентом стал Гор, поскольку он неплохо разбирается в российских делах, неоднократно бывал у нас, со многими руководителями знаком лично, а кроме того, неоднократно заявлял, что с Россией необходимо сотрудничать. Другие полагают, что с Бушем Путину будет намного легче наладить отношения, так сказать, с чистого листа, ибо за ними обоими не тянется длинный шлейф коррупционных историй и скандалов с отмыванием российских грязных денег в американских банках.

— А какова твоя роль?

— Высказать свое драгоценное мнение, одно из многих. Давно зная Америку, я могу быть более объективным или считаюсь таковым. К примеру, с демократами мне все ясно. Я несколько раз встречался со Строубом Тэлботом, главным советником по России в администрации Клинтона: это старое, еще московское знакомство, и он заверил меня, что политика новой демократической администрации не претерпит существенных изменений…

— А у республиканцев претерпит?

— С республиканцами дело обстоит сложнее. Разные московские специалисты писали всевозможные сценарии будущих отношений и давали рекомендации высокому руководству, а большая делегация из думской фракции «Единство» приняла участие в том съезде республиканской партии, что выдвинул Джорджа Буша кандидатом в Президенты США. Но любой съезд — мероприятие парадно-протокольного свойства, на котором дальше заверений во взаимной поддержке и крепкой дружбе дело не идет.

— Теперь мне понятно, почему ты хочешь прощупать Кондолизу Гатти: Москва приказала? — кивнул Савелий.

— Ну да! Хотя, честно говоря, я не понимаю, почему так необходима моя личная встреча с этой дамочкой? Она достаточно хорошо известна нашим дипломатам-американистам, так как была советником по России у Буша-старшего. Ее взгляды даже с большой натяжкой трудно назвать пророссийскими.

— А ты не подумал, что тебя не во все посвящают? Может быть, результат твоей встречи будет встроен в какой-нибудь новый сценарий будущих отношений с новой администрацией Буша-младшего?

— Это-то и ежу ясно. А тебе, Сергей, как умному человеку, тем более. Я подозреваю, что это Гаврик Петропавловский, главный прогнозист и аналитик Кремля, снова мутит воду.

— Об этом мы узнаем… — заверил Савелий и тут же добавил: — Но в свое время! Извини, Шура, мне очень было интересно тебя послушать, но… — он развел руками, — труба зовет!

— И мне было приятно пообщаться с тобой! — Они дружески обнялись. — Звони…

— Обязательно! Удачи тебе с этой взбалмошной бабой!..

— Как точно ты ее охарактеризовал… Спасибо! А тебе найти свое чадо побыстрее!..

Расставшись с Позиным, Савелий сел в машину и вернулся к размышлениям, на которые его навел разговор с Моней-Плутом, и ему сразу стало не по себе. Если этот криминальный банкир, внешне напоминающий сельского партийного секретаря, действительно окажется прав и сына похитили украинцы, то жизнь ребенка подвергается большой опасности. Члены так называемой «русской мафии», то есть те, кто жил в бывшем СССР и чаще всего вовсе не русские по национальности, «прославились» за границей тем, что у них нет ни чести ни совести! Настоящие отморозки: судьба заложника их мало занимает! Во всяком случае, верить им на слово просто противопоказано, и действовать нужно было решительно и как можно быстрее. Зазвонил его мобильник.

— Да, слушаю!

— Милый, ты где? — раздался встревоженный голос Розочки.

— Подъезжаю к дому… Что еще случилось?

— Нет, дорогой, просто тебя все нет и нет, беспокоюсь! — призналась она, потом не выдержала и добавила: — Друзья приехали к нам на помощь …

— Какие еще друзья?

— Костик с Андреем!

— Я уже приехал! — Он отключил связь и вышел из машины.

Вскоре Савелий входил в дом, и ему навстречу торопилась радостная Розочка.

— Ну, где ребята?

— А вот они! — кивком указала Розочка ему за спину.

Савелий повернулся, и на него набросились Воронов с Рокотовым.

— Братишка! Савка!

— Андрюшка! Костик!

Они втроем обнялись и, похлопывая друг друга по спинам, закружились в мужских объятиях.

— Как вы здесь оказались?

— А ты что думал, мы тебя бросим в беде? — усмехнулся Константин.

— Крестника похитили, а я в кустах сидеть буду? — подхватил Воронов. — Так не пойдет! В основном мы в курсе: Розочка посвятила. Рассказывай, какие есть новые подвижки?

Савелий предложил им сесть в кресла, сам сел рядом с Розочкой на диван, обнял ее за плечи и подробно рассказал о том, что ему удалось выведать у своих новых знакомых, стараясь не касаться того вывода, к которому подвели его размышления, чтобы лишний раз не волновать Розочку. Но, видно, Розочка и сама была в курсе того, чего можно ожидать от отморозков из так называемой «русской мафии».

Она сразу заговорила о том, о чем думал и сам Савелий:

— Дорогой, если Савушку похитили хохлы, то нужно действовать, и как можно скорее: у этих подонков ни совести ни чести! Они готовы мать родную продать, если хорошо заплатят. Они такое в Нью-Йорке вытворяют!

— Ты права, Розочка, но нужно сначала выйти на их главарей, — осадил ее Воронов.

— Вот именно, — поддержал Савелий.

— Ты знаешь, дорогой, в этом нам может помочь Лена. Помнишь ее? Ну, дочь бывшего шерифа…

— Конечно же помню, — кивнул Савелий: как не помнить этого продажного полицейского, которого он сам и отправил на тот свет?

— Как-то Лена мне рассказывала, что познакомилась с крутым украинцем из Южного Бронкса…

— Южного Бронкса?

— Может, потому и назначали встречу именно там?

— Там, где предполагалась передача выкупа? — уточнил Воронов.

— Именно! — многозначительно ответил Савелий и повернулся к Розочке. — Звони Ленке!

— Она знает о похищении? — спросил Костик.

— Нет, я давно с ней не общалась…

— Вот и чудненько. Ты и не намекай ей, что ее знакомый тебе нужен для того, чтобы узнать о нашем Савушке… — посоветовал Воронов.

— Правильно, — поддержал Савелий. — Придумай что-нибудь… например…

— Например, — подхватил Рокотов-младший, — например, что тебе нужна помощь крутых украинских пацанов…

— А что, вполне, — кивнул Воронов.

— Поняла… Главное — застать ее дома… — Розочка быстро набрала номер и включила громкую связь, чтобы слышали и остальные. — Лена? Привет! Это Роза…

— Привет, подруга! Сколько лет, сколько зим!

— Как здорово, что я застала тебя дома!

— Соскучилась, что ли?

— И соскучилась, и вообще…

— Я тоже рада слышать тебя. Говори, чем могу содействовать?

— Неужели так заметно, что я к тебе с просьбой?

— Просто очень.

— Ты права, нужна твоя помощь… Помнится, ты говорила, что познакомилась с каким-то крутым парнем с Украины…

— Ты о Мореном, что ли? Лучше бы и не вспоминать этого подонка! — с досадой вырвалось у Лены.

— Что, жадный, как хохол?

— Если бы только это… Этот паразит наобещал золотые горы, завез к себе в особняк, накачал меня какой-то гадостью и трахнул… Представляешь, какая скотина? Я лежу, можно сказать, как труп, а он трахает…

— А ты откуда знаешь — ты ж без сознания была?

— Так он сам мне все и рассказал, да еще и скалится, подлец, давай, говорит, как-нибудь повторим!

— А ты?

— Да я послала его куда подальше… А тебе он зачем понадобился?

— Он самый крутой среди хохляцких бандитов?

— Хвастал, что круче него был только Аль Капоне. Не знаю, наверное, врет, хотя ездит на последнего года выпуска «Линкольне» за сто с лишним тысяч баксов, и его все время сопровождают двое вооруженных горилл — «с Харкива», как они говорят.

— Как связаться с этим Мореным?

— Не связывайся ты с ним: еще и тебя захочет трахнуть! С него станется… А у него так: захочу, говорит, значит, мое!

— Ему же будет лучше, если подобная мысль не придет ему в голову, — мрачно ответила Розочка. — Давай его координаты.

— Запиши номер мобильного и его адрес: с мобильником он никогда не расстается, а адрес… так, на всякий случай. — Лена продиктовала адрес и телефон. — Если бы ты его как-нибудь кинула, я была бы рада, только не проговорись, что от меня получила наводку.

— Договорились! Спасибо, подруга, увидимся как-нибудь!

— Удачи…

Розочка положила трубку и вопросительно взглянула на Савелия.

— Если никто не возражает, то я звоню этому Мореному… дубу.

Савелий набрал номер и вскоре услышал надменный голос с характерным украинским акцентом:

— Слухаю безплатно тильки якщо по дилу, яке мени интересно, а як ни, то буде подвийный тариф.

Савелий сразу понял, что с этим «крутым» легко сыграть на жадности:

— Я бизнесмен из Москвы, у меня возникли проблемы в Нью-Йорке, и мне посоветовали обратиться к вам, — сказал он, изобразив отчаяние.

— Хто дав мий номер? — настороженно спросил Мореный.

— Вася Меченый, — на ходу придумал Савелий, уверенный, что номер пройдет.

— Сказал, что он свами дела делал на Украине. Так и сказал: «Передай привет Мореному от Васи Меченого».

— Васыль Меченый? Жив ще курылка? — Мореный сразу успокоился: то ли ему понравилось прозвище, то ли действительно был у него такой знакомый. — Не люблю москалей, но… друзья Васыля Меченого — мои друзья! Ты хде?

— В двадцати минутах от Южного Бронкса.

— Тебе як зовуть?

— Николаем.

— Добре, Мыкола, значить, тебя кто-то здеся кинул, грошей богато?

— Сто двадцать тысяч…

— Подряды мои знаешь?

— Фифти-фифти.

— Нормально?

— Конечно.

— Тогда подруливай через пару часов по адресу… — Он продиктовал тот самый адрес, который дала подруга Розочки.

— Ловко ты его развел, — довольно проговорил Воронов.

— А кто такой Вася Меченый? — спросил Константин.

— А я знаю? — рассмеялся Савелий.

— Ну ты даешь! — с восхищением оценил юмор Рокотов-младший.

— Ну что, поехали? — спросил Воронов.

— Рано еще: туда от силы минут тридцать езды от нас, — возразил Савелий.

— Мы что, с голыми руками отправимся к этим отморозкам? — поинтересовался Константин.

— Справимся, — уверенно ответил Савелий. — Нас же трое.

— Я поеду с вами! — спокойно, но твердо сказала Розочка.

— Разумно ли это? — стараясь скрыть беспокойство, осторожно спросил Савелий.

— Я поеду с вами! — упрямо повторила она. — Это — мой сын!

— Хорошо, — неожиданно легко согласился Савелий, почувствовав, что ее не отговорить. — Только с одним условием…

— С каким?

— Не лезть поперед батьки! — вставил Константин.

— Вот именно! — кивнул Савелий.

— Как скажешь, батька! — в тон Константину проговорила Розочка.

— Пока у нас есть время, предлагаю пообедать, тем более что наши гости с дороги, — предложила Розочка.

— Господи, как же я рад видеть тебя, наставник! — Константин вновь бросился обнимать Савелия.

— А мне архиприятно, — сказал Говорков и тут же вспомнил о Позине: — «Интересно, добился ли Шура встречи с Кондолизой?» — подумал он.

В тот момент, когда у Савелия возникла мысль о Позине, Александр ехал на встречу с ней. Это действительно оказалось архисложно. Дама постоянно была в разъездах, сопровождая Буша в его поездках по стране. Позин продолжал настаивать, а вода, как говорится, камень точит. Наконец она сдалась, но поставила ему такие условия, что можно было подумать, будто во вражеском тылу встречаются два разведчика.

Позин должен был приехать со всеми предосторожностями в семь часов вечера, одетый просто, без сопровождающих, в квартиру в Вашингтоне, которую снимал конгрессмен-республиканец с Юга. Там Кондолиза обещала уделить Александру ровно один час своего драгоценного времени. Позин был несколько шокирован, но выхода у него не было.

Из Нью-Йорка в Вашингтон Позин приехал на поезде. На нем были джинсы, темно-синяя куртка и какая-то нелепая кепочка, специально купленная для этого случая. Более того, он сбрил бороду и нацепил большие темные очки. Взяв у вокзала такси, Позин назвал только улицу без номера дома, чем отчасти удивил таксиста. Остановив такси за несколько кварталов, он прошелся до нужного дома пешком. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он юркнул в подъезд. Ему было смешно. Несмотря на историю Моники Левински, он так и не проникся тем священным трепетом, который испытывают западные политики, особенно американские, перед прессой.

В небольшой, скромно и стереотипно обставленной квартире его встретила дама в очках, лет сорока пяти, с типично американской лошадиной челюстью и фальшивой улыбкой во весь рот.

— О, как приятно с вами познакомиться, мистер Позин. Мадам Гатти сейчас придет. Меня зовут Джейн.

Вскоре явилась госпожа Гатти. Джейн принесла им кофе, тарелочку с сухим печеньем и оставила в гостиной одних.

Бросив быстрый оценивающий взгляд на Позина, Кондолиза сказала:

— Ас бородой вам лучше:

— Спасибо, обязательно отпущу!

— Почему вы так стремились встретиться со мной, Алекс, мне ясно, — с места в карьер начала Кондолиза: даже среди эмансипированных вашингтонских дам — политиков и журналисток она славилась своей бесцеремонностью.

— Но вот почему вы так старательно избегали встречи со мной, для меня загадка, — в тон» ей, но подчеркнуто дружелюбно заметил он.

— Потому что считала и считаю нашу встречу совершенно лишенной смысла, — отрезала Кондолиза. — Понятно, вы получили задание позондировать политику Президента Буша в отношении России, но этой политики не существует. Наш приоритет — внутренняя политика, которой демократы, на наш взгляд, не уделяли должного внимания. К тому же я убежденная противница всяких закулисных переговоров, которые порождают лишь слухи и не более того.

Позин подумал, что пора пускать в ход испытанное веками оружие — лесть.

— По существу, вы совершенно правы, дорогая Кондолиза, никто и не думает, что какая-то определенная политическая линия уже сформулирована, — она назвала его Алексом, и он рискнул обратиться к ней по имени. — Но у нас в Кремле ведь не дураки сидят. Наши американисты с полным на то основанием считают вас крупнейшим специалистом по России, такое тонкое, как у вас, понимание нюансов русской жизни и русского характера немногим на Западе доступно.

Темное скуластое лицо Кондолизы оставалось непроницаемым.

— Президент Буш уже проявил себя мудрым и дальновидным политиком, пригласив вас в свою команду советником по международным делам, и нашим руководителям в высшей степени важно знать вашу, именно вашу точку зрения на потенциальные возможности нашего сотрудничества. Много лет назад мы с приятелями придумали формулу, которая регулярно подтверждает свою правоту: «Во второй половине двадцатого века Историю делают умные советники и спичрайтеры». Думаю, и в двадцать первом веке вряд ли что-либо кардинально изменится.

Если ей и польстили слова Позина, то она этого не показала.

— Раз мое частное мнение так высоко ценится в московских политических кругах, мне не жалко поделиться им с вами, Алекс. — Она поправила очки. — Прежде всего я считаю, что мы не должны помогать России финансами. Во всяком случае, не так, как это делали демократы, бросая деньги американских налогоплательщиков в бездонную дыру, именуемую Россией. Я убеждена, что эти деньги обогатили только ваших коррумпированных чиновников, ничего не дав русскому народу.

— Полностью с вами согласен.

— Если так считает крупный чиновник кремлевской администрации, то, может, у вас уже появились единомышленники и зреет тайный заговор против коррумпированной верхушки?

Кондолиза славилась своим ехидством, и Позину ничего не оставалось, как сделать вид, что он не расслышал. Он продолжал как ни в чем не бывало:

— Я много думал об этом и тоже пришел к выводу, что схема финансовой помощи России западными финансовыми институтами плохо продумана, потому и малопродуктивна.

— А может, наоборот: слишком хорошо продумана вашими и нашими коррупционерами-демократами? Ведь большинство ваших молодых реформаторов оказались жуликами, активно расхищавшими наши кредиты, не так ли?

— Мне трудно судить об этом: нет полной информации.

— Хорошо. Забудем о жуликах и коррупционерах. Я буду против оказания России финансовой помощи и потому, что цены на нефть резко выросли и доходы от ее продажи регулярно пополняют ваш бюджет, в то время как миллионы западных автомобилистов вынуждены покупать дорожающий с каждым днем бензин.

— Кондолиза в благородном порыве защитить весь западный мир даже повысила голос. — Боюсь, что не порадую вас и ответом на второй вопрос, который вы хотели бы мне задать. Если Президент Буш поинтересуется моим мнением по поводу развертывания системы стратегической противоракетной обороны даже в ущерб существующим между нашими странами соглашениям о разоружении, я буду обеими руками голосовать «за». Америка не может рисковать, оставляя хотя бы один шанс безумцам, которые уже имеют или скоро будут иметь ядерное оружие и средства его доставки.

Позин предпочел промолчать — жесткая позиция Буша-младшего по этому вопросу была известна в Москве.

— Я ознакомилась с вашей точкой зрения, Алекс, в доме Руфи и вовсе не хочу задевать ваших патриотических чувств, но объясните: почему весь Запад должен носиться с вашей Россией, сочувствовать ей, помогать? Когда-то СССР был нашим серьезным и уважаемым главным противником. Я помню ваш знаменитый советский тезис о мирном сосуществовании и соревновании двух систем. Так вот, мы в этом мирном соревновании победили окончательно и бесповоротно не только СССР, но и весь мировой коммунизм. Надеюсь, у вас нет в этом никаких сомнений?

— Сомнений нет, но…

— Никаких «но», мой дорогой Алекс, мы победили и теперь имеем полное право диктовать свою волю побежденным. Скажите спасибо, что мы пока этого не делаем. А вам ответить нечем, кроме как воплями о великой России, которая никак не может сладить с крошечной Чечней. Кстати, пора подумать о предоставлении Чечне настоящей независимости!

Причины этого заявления не были для Позина секретом — за спиной Буша стояли богатейшие нефтегазовые концерны Техаса, имеющие стратегические интересы не только в районе Персидского залива, но и в регионе Каспийского моря.

— Вариант чеченской независимости рассматривался у нас неоднократно, но где тогда гарантия, что исламский фундаментализм не распространится на весь Кавказ? Президент Буш вряд ли является его сторонником? — в свою очередь позволил себе легкую иронию Позин.

На этот раз шутку мимо ушей пропустила Кондолиза.

— Россия сама по себе не справится с исламским фундаментализмом и будет вынуждена обратиться за помощью к Америке. Россия может послужить цивилизованному миру своими ресурсами — нефтью, газом, запасами леса. А чем еще? Не своей же пресловутой духовностью? Я всегда обожала слушать эти бесконечные разговоры о какой-то необычайной русской духовности — этой фантазией вы сумели заразить добрую половину американских специалистов по России.

— Разве это плохо?

— Типичный американец не верит в то, что не может пощупать пальцами. Да и где теперь ваша особая духовность? Ваша молодежь с восторгом смотрит по телевизору наши боевики, слушает американскую музыку, стремится одеваться по американской моде. Я слышала, у вас уже появились свои рэперы. Десяток-другой лет — и от вашей хваленой духовности не останется и следа. Будете как миленькие жевать биг-маки и упиваться рэпом.

Вот тут Позин не на шутку разозлился. Он всегда считал себя западником и не без иронии относился к кондовым патриотам, любящим велеречиво порассуждать об особом пути России. Он всегда верил, что рано или поздно Россия войдет полноправным членом в сообщество цивилизованных государств, и ему до сего момента казалось, что большинство его западных знакомых будут рады видеть Россию в кругу избранных. Но сейчас он, может быть, впервые за всю свою жизнь собственными глазами видел умного и влиятельного человека, для которого его Родина была не страной, населенной талантливыми, добрыми, хотя и довольно безалаберными людьми, а некой территорией, неким полезным для Америки регионом на геополитической карте мира, где доминирует одна сверхдержава — США.

Однако демонстрировать свои эмоции было не время и не место, поэтому Позин осторожно сказал:

— Конечно, сегодня мы не та великая держава, какой был СССР хотя бы двадцать лет назад, и не представляем никакой угрозы для Америки. Но вы, и как политик, и просто как мудрый человек, не должны упускать из виду тот факт, что сегодня у нас в стране очень сильны антиамериканские настроения. И легко себе представить, какая реакция будет во всем мире, не говоря уже о России, когда в конце концов выяснится, что в гибели нашего «Курска» виновата американская подводная лодка.

— Это будет очередным позором администрации Клинтона — Гора, — без запинки парировала Кондолиза.

— Для американских избирателей, естественно. А для неискушенного в вашей политической жизни русского работяги и даже мелкого бизнесмена виноваты будут АМЕРИКАНЦЫ. И мне, как человеку, много лет связанному с Америкой, жаль, что, несмотря на крах коммунизма и СССР, Россия и США могут опять войти в период конфронтации.

— Конфронтация никому не нужна, но и вы должны четче определить свое место в современном мире. — Кондолиза демонстративно поглядела на часы. — Может быть, я была излишне резка, Алекс, но я считала своим долгом честно изложить свои позиции по некоторым интересующим ваших шефов вопросам. Я, конечно, могу только догадываться, какие решения будет принимать президент в том или ином конкретном случае, но в целом отношение у республиканской администрации к России станет более сдержанным, и никаких особых отношений с русскими чиновниками у нас не будет.

Чувствуя, что Кондолиза ничего более существенного не скажет, Позин решил под конец схулиганить, так сказать, в порядке компенсации за моральный ущерб:

— Я знаю, что еще со времен «холодной войны» в США существует мощное антирусское лобби. Когда-то это было понятно — его питал страх перед агрессивностью СССР. Но почему вы сегодня совсем не опасаетесь Китая? Я читал, что группа республиканцев обвинила Клинтона в том, что в его предвыборный штаб поступили многие миллионы долларов от одного американца китайского происхождения из Калифорнии, сотрудницей фирмы которого была родная дочь начальника всей разведки Китая.

— Расследование этой истории продолжается, — с показным удовлетворением сообщила Кондолиза.

— А вам никогда не приходило в голову, что в одно прекрасное утро вы проснетесь в совершенно другой стране, которая будет принадлежать китайцам,

— ведь они постепенно скупают у вас недвижимость и средства производства, проникая даже в сферу высоких технологий. Не сомневаюсь, вам известно, что китайцы контролируют практически все крупные банки Азии и при желании могут нанести серьезный ущерб доллару и экономике США в целом. Каково ваше мнение по этому вопросу?

— Хотя я никогда профессионально не занималась Китаем, думаю, вы, Алекс, несколько преувеличиваете опасность. США сегодня сильны как никогда и готовы принять любой вызов двадцать первого века!

Уже прощаясь, Позин спросил:

— А вы хорошо знаете Широши?

— Какого Широши? — с недоумением спросила Кондолиза. -

— Того восточного бизнесмена, с которым вы появились на вечеринке у Руфи. Вы тогда пришли вдвоем, и я подумал…

— А, этот милый улыбчивый человек… Так его звали Широши? Я первый раз в жизни видела его в тот вечер. Мы случайно встретились у подъезда и только поэтому пришли вместе.

Позин был немного разочарован — загадочная фигура Широши продолжала его занимать. Ему и в голову не могло прийти, что совсем скоро этот Широши сыграет в жизни его нового знакомого — Сергея Мануйлова; то есть Бешеного, — весьма важную и странную роль…

А в это время Бешеный в сопровождении Розочки, Воронова и Рокотова подъехал к богатому дому, адрес которого продиктовал Мореный. Не успели они выйти из машины, как дверь справа от ворот распахнулась и к ним вышли двое крепких парней.

— К кому? — недружелюбно, как бы цедя сквозь зубы, спросил один из них.

— К Мореному, — ответил Савелий.

— Хто?

— Николай, он знает.

— Почекай. — Он достал трубку и нажал кнопку вызова. — То я — Стручок, тут к тебе целая делегация во главе с Миколой, що робиты?

— Дай ему трубу.

— Тоби. — Охранник протянул трубку Савелию.

— Это я — Николай!

— А хто з тобой, брат?

— Моя жена, бухгалтер и мой коммерческий директор.

— Добре, дай мени Стручка, — немного подумав, бросил Мореный.

— Тоби, — передразнил хамоватый тон охранника Савелий, возвращая ему трубку.

— Проверь как обычно и впусти! — приказал Мореный привратнику.

Вдвоем они быстро и профессионально проверили гостей на предмет оружия, после чего пропустили за ворота. Савелий отметил, что у ворот стоят только двое охранников, причем у обоих оружия не видно. В сопровождении одного из них «великолепная четверка» вошла внутрь одноэтажного особняка, обставленного дорогой, но абсолютно безвкусной мебелью, что лишало его какого бы то ни было намека на уют.

Охранник провел их в гостиную, где за дорогим столом в стиле позднего ампира сидели трое и играли в карты: В центре, судя по толстенной золотой цепи с мощным крестом на шее и атласному короткому халату, расшитому райскими Птичками, восседал в кресле с высокой спинкой сам Мореный, по бокам от него еще двое увальней: вероятно, те самые «гориллы с Харкива», о которых говорила Лена.

Отпустив охранника небрежным жестом, каким отмахиваются от назойливой мухи, Мореный внимательно и бесцеремонно осмотрел каждого из вошедших с ног до головы и только после этого, явно подражая дешевым гангстерским фильмам, сварливо сказал, обращаясь к своим телохранителям:

— Усим нужен Мореный! Ну, усим! Мореный, помоги! Мореный, спаси! Мореный, прыкрой мою задницу! А хто поможе Мореному, кода ему треба буде помочь? — Вдруг он резко повернулся и взглянул на Савелия, который стоял чуть впереди своих сопровождающих, и, словно только что увидев его, спросил недовольно: — Ты хто?

— Можешь звать меня Николаем, — спокойно ответил Савелий: перед ними разыгрывался спектакль, который, несмотря на то что главный актер играл талантливо, начинал надоедать Бешеному.

— А, Мыкола… Ну, слухаю! — с царским великодушием разрешил говорить хозяин дома.

— Что рассказывать? — тоном простачка спросил Савелий.

— Хто кинул? Крыша у него е? Хде его шукать? Короче, усе, шо знаешь…

Пока они вели этот дурацкий диалог, Розочка и Воронов, изобразив на лицах огромный интерес, осматривались по сторонам и восхищенно перешептывались, делая вид, что отмечают ценность той или иной картины или предмета. Это было так «по-совдеповски», что ни у хозяина, ни у его телохранителей их незаметные перемещения не вызвали подозрений. Даже то, что перемещались они в разные стороны, как бы окружая стол с обеих сторон. Еще в машине они договорились, что это задача Воронова и Рокотова. И почему Розочка, которая не должна была участвовать в деле, теперь поменялась местами с Константином, Савелию было непонятно.

Но не спрашивать же теперь об этом? Стараясь не выпускать из поля зрения Розочку, Савелий решил придерживаться разработанного плана. «Святая троица» сидела за столом, а вооружены бандиты или нет, было неизвестно. Именно поэтому, чтобы исключить любой риск, гости и перемещались поближе к игрокам. Перестановка в собственных рядах не понравилась Савелию, и он немного нервничал, переживая за Розочку.

— А можно сначала я задам вам вопрос?

— Валяй!

— Это правда, что над вами среди украинской братвы никто не стоит?

— Понад мною — никого! — ревниво ответил Мореный. — А рядом звычайно! А шо?

— И они подчинятся, если вы прикажете?

— Мы не органы, шобы приказывать! друг другу, але як шо хлопцам кажу, то выконають, — хвастливо ответил он. — Слухай, шо ты мне мозги компостируешь? Шо да як? Мореный казал, шо поможе, уважай, шо дило у шляпе! Ты гуму не тяни! Говори як на духу!

— Я думаю, вы знаете моего обидчика, — сказал Савелий и, не дожидаясь, когда собеседник попросит назвать его имя, предложил: — Можно покажу его вам? Я прихватил фотографию.

— Давай, — кивнул тот, разворачиваясь вместе с креслом в сторону собеседника.

Савелий направился к нему, делая вид, что лезет в карман за снимком. Оказавшись рядом, Бешеный резко ударил бандита ногой в грудь. Не ожидавший такого вероломства Мореный упал назад вместе с креслом и сильно ударился затылком о красный паркет. Краем глаза Савелий увидел, как охранники дернулись, чтобы прийти на помощь хозяину, и уже хотел заняться тем, что был рядом с Розочкой, но с восхищением увидел, что она в его помощи не нуждается. Розочка, мгновенно заняв боевую стойку, в которой Савелий сразу узнал редкий японский стиль «пьяная змея», молниеносно выкинула руку вперед, и охранник неподвижно застыл в своем кресле с широко раскрытыми глазами. Нет, он не потерял сознание: все соображал и прекрасно видел, но «укус пьяной змеи» лишил его способности двигаться.

Одновременно с Розочкой начал действовать и Воронов. Его действия были чуть проще по исполнению, но не менее результативны: он схватил своего противника за шею и провел захват.

— Отпусти, гад, — захрипел тот.

— Это тебе за Крым и Севастополь, — процедил сквозь зубы Воронов, слегка надавил на сонную артерию противника, и тот, обмякнув, кулем выскользнул из мощных рук Андрея, плюхнулся назад в кресло и застыл, усмиренный.

— Вы шо, бля, робите, падлы позорнэ? — заорал Мореный. — Та я ж вас у землю урою! Свое говно исты заставлю! — Он вскочил и сунул руку за спину.

Уверенный, что тот полез за оружием, Савелий не очень сильно, но точно ткнул его кулаком в солнечное сплетение. Тот охнул, сложился пополам и, забыв про оружие, схватился за ушибленное место. Савелий спокойно вытащил у него из-за пояса за спиной пистолет Макарова и толкнул им бандита в лоб. Мореный повалился на пол, а Савелий наступил ногой ему на горло.

— Короче, Мореный, жить хочешь?

— Вас шо, Леха-Шприц пислал до менэ? — с трудом пересиливая боль, выдавил Мореный. — Так передайте ему, шо вин, бля, пожалее, шо на свит народився!

— Ты что, падаль, не понял моего вопроса? — Савелий нажал на горло чуть сильнее.

— Понял! Понял! — захрипел Мореный. — Я ж правду говорю. Не цупалы мы ваш Крим и Севастополь!

— За Крым и Севастополь другие спросят! Слушай меня внимательно: повторять не буду! Мне до фени ваши сучьи разборки: я сам по себе пришел к тебе! — Савелий чуть ослабил давление на его горло.

— Сам? — удивился тот, — Але ж мы не знаемы…

— Лучше слушай! — угрожающе прошептал Савелий, и тот испуганно кивнул:

— Да-да… слухаю!

— До меня дошло, что ты и твоя хохляцкая братва стали зарабатывать на похищении детей, а у меня пропал ребенок четыре дня назад в Центральном парке. Если хочешь жить, верни пацана, и я обещаю забыть о твоем существовании, если, конечно, ты не сделаешь такой глупости и сам не напомнишь о себе мне или моим родным.

— Да хто тоби казав таку дурницу, шо наша братва сдибна на таке погане дило? — Казалось, бандит даже обиделся.

— Слушай, Мореный, не серди меня! — Савелий вновь надавил на горло, на этот раз сильнее.

— Слухай, братан, — захрипел тот. — Бля, гадом буду, нехай все життя у параши мени спаты, як тоби брешу!

— Допустим, я тебе верю, а другие хохлы?

— А я шо, за другых повинен говно хаваты?

— Нет, ты скажи, они могут похитить ребенка?

— Мабуть их приперли до стинки, але все одно, не верится мне! Грабуваты — да, на бабки кинуты — свято дило, убиты — також можем, але шобы детину выкрасти… Так у мени ж самого детина расте! — выдвинул он последний аргумент.

И Савелию показалось, что Мореный говорит правду.

— Звони по своей братве и пробей: кто выкрал моего ребенка? — У Савелия не было к нему никакой жалости: бандит он и в Африке бандит.

— Я согласный, тильки видпусты мени горло, шобы нормально балакать.

— Надеюсь, глупить не станешь?

—Я шо, идиот? — с обидой в голосе проговорил Мореный, — Шо я, серьезных людей не бачу? У мени ще пожиты охота не пройшла!

— Вот и договорились! — Савелий снял с его горла ногу и даже протянул ему руку, помогая подняться.

Мореный как-то странно взглянул на руку, потом на Савелия, удивленно помотал головой, но согласился на помощь, и встал, опершись на руку Савелия.

— Це ж надо, вроде и по морде я схлопотав, а злости на тебэ не маю, — заметил он. — Це усе тому, шо я тебэ розумию: бо як шо яка скотына моего Мыкытку викрала, то я б тоди с него ремни поризал!! — Он разразился было трехэтажным матом, но тут же, взглянув на Розочку, осекся. — Звиняйты, мадам, совсим забув про вас! — он взял свой мобилъник и стал набирать номер.

— Витаю! То Мореный!.. Та ни, нэ получив ще!.. Погодь, слухай сюда, Серый! То не ты случаем перейшов на кидне-пинг?.. Та ни, не свихнувся, але знать треба!.. Та вирю, вирю! А твий ридный брат?.. Та я ж всерьез пытаю!.. Уверен?.. Ну, добре, позвоню, колы товар прийде… — Он отключил связь. — Але ци не бралы твою дитину…

— Ты им веришь?

— Вони мени блызки и брехати николы не бу-дуть… — Он снова набрал номер и долго, но терпеливо ждал ответа. — Любить нервы мотать: николы вид разу не видповидае! — Мореный снова чуть было не матюгнулся, но вовремя сдержался, и в этот момент абонент отозвался. — Жора, тут Мореный!.. Ну!.. Колы?.. Ни, мне то не интересуе!.. Да… Ну… А шо… Може прийду… Слухай, ты, случаем, не чув за кражу дитя четыре дни тому?.. Дуже треба!.. Мой знаемый… Точно ни?.. Як шо, дай знать… Добре, бувай!.. — Мореный отключил связь и огорченно покачал головой. — Я ж казав тоби: не наша то робота…

— Ладно… — Савелий понял, что больше здесь они ничего не добьются. — Не держи на нас зла…

— Та ты шо! — Мореный взмахнул рукой. — Бувають и не таке непонятки! Слухай, а шо з ними робиты? — кивнул он на своих телохранителей.

— Через полчаса мой сам встанет без посторонней помощи,. — заверила Розочка.

— А моего окати водой, и будет как новенький!

— Слухай, хлопче, ну и жинка у тебе! — восхищенно сказал Мореный Савелию.

— Таку жинку иматы, и не потребни телохранители!

— Эт-то точно! — подмигнул Савелий Розочке. — Ладно, не поминай лихом! Они направились к выходу.

— А мой «Макаров»? — бросил вдогонку Мореный.

— Он там же, где и был! — Савелий улыбнулся, и друзья вышли.

Мореный сунул руку за спину и вытащил из-за пояса пистолет. Передернул затвор и с удивлением обнаружил, что обоймы нет. Хотел уже броситься за странным парнем, чтобы спросить, где обойма, но тут же нащупал ее в кармане халата. Доставая ее, он был уверен, что она без патронов, но понял, что ошибся.

— Мне б такых хлопцив и таку бабу, я б таких дил натворыв у Нью-Йорке, шо чортям бы тошно було …

А наши герои вышли из дома, стараясь держаться настороже, но, видно, Мореный действительно не лукавил, говоря, что не держит на них зла. Они спокойно миновали охранников у ворот и сели в машину.

— Что делать будем дальше? — спросил Константин.

— Да, к сожалению, пусто-пусто, — с огорчением заметил Воронов.

— Как говорят наши друзья-генералы: отрицательный результат — тоже результат, — задумчиво произнес Савелий, вынимая из кармана мобиль-ник. — Может, у спецов Майкла есть новости?..

Но те их ничем не порадовали.

— Что ж, предлагаю пообедать, а потом навестить масонскую резиденцию, — сказал Говорков.

— Думаешь, они? — нахмурился Воронов.

— Есть такое подозрение. Ну все, едем домой, — решительно произнес Савелий.

На пороге дома их встретила горничная, немка Амалия.

— Извините, хозяин, вам письмо! — сказала она, протягивая поднос, на котором лежал конверт.

— Кто принес? — спросил Савелий, предположив, что это послание от Майкла.

— Посыльный!

— Хорошо, спасибо!

На конверте было напечатано латинским шрифтом:

«Савелию Кузьмину Говоркову. Лично».

— Странно… — удивленно проговорил Савелий.

Послание явно не от Майкла. Может, от Позина? Но он не знает его адреса, к тому же для него он Мануйлов.

— Открывай, братишка, не тяни кота за хвост! — взмолился Воронов. — Савелий уже начал надрывать конверт, как услышал какой-то шум и в гостиную вбежала Амалия. Впервые за все время работы в доме Розочки ее лицо сияло от счастья и радостного возбуждения. Путая английские, немецкие и русские слова, она пыталась что-то сказать:

— Герр… фрау Роза… там, за фенстер… ком зи… битте… спасибо… пожалуста… — наконец поняла, что не справится со словами, и поэтому махнула рукой в сторону окна, выкрикнув громко: — Савьюшка!!!

Никто ничего не понял, но все повернулись к окну, на которое показывала горничная. И, едва взглянув в него, стремглав бросились к выходу: по дорожке, ведущей к дому, медленно двигалась нянечка Полли, держа на руках брыкающегося Савушку, узнавшего дом, где живут его мама и папа!

Казалось, что Розочка от счастья готова лишиться чувств. Подхватив ребенка на руки, она уткнулась в его головку лицом и, шепча нежные слова, с трудом сдерживала слезы.

— Милый мой, родной мой сыночек! Как же я соскучилась по тебе! Кровинушка ты моя ненаглядная!

— Мама… мама… — заливаясь радостным смехом, лопотал Савушка, крепко обнимая Розочку ручонками.

— Савушка! — позвал Савелий. Ребенок повернулся на ласковый голос, увидел отца и воскликнул, захлебываясь от счастья:

— Папа! Папа! — Он потянулся к нему, но, когда Савелий уже готов был взять сына на руки, Савушка обхватил шею мамы одной рукой, а вторую протянул к отцу, сжимая и разжимая пальчики, как будто призывая его подойти ближе.

Савелий обнял своих самых дорогих людей, и глаза его наполнились слезами счастья.

— Ну, совсем разнюнились, — ревниво заметил Воронов. — Может, дадите племянника обнять?

— В очередь! — заявил Савелий. — Дай родителям насладиться сыном: четыре дня не общались…

Когда страсти вокруг Савушки улеглись, главным действующим лицом стала няня Полли, которую попросили подробно рассказать обо всем, что произошло с того дня, когда они с ребенком исчезли, и до момента их возвращения домой. Больше всего их, особенно Розочку, интересовало: как ребенок питался, не был ли напуган, как к нему относились? И успокоились все только после того, когда услышали, что самым страшным испытанием для мальчика было отсутствие родителей; он все время повторял: «мама, папа, мама, папа» и не мог понять, почему их нет.

История, которую поведала Полли, была по меньшей мере странной. Когда их с Савушкой везли в машине, якобы к Майклу, зазвонил мобильный телефон, и вежливый молодой человек, представившийся перед этим помощником генерала, сказал в трубку что-то вроде «Да, сэр, конечно, сэр, понял». И чтобы успокоить Полли, показал ей знак сотрудника ФБР.

Их привезли в какой-то дом на Манхэттене, примерно в районе Амстердам-авеню и шестидесятых улиц, точнее она сказать не может, поскольку Савушка раскапризничался и она занялась им. Помнит она только, что это был трехэтажный особняк с большим садом позади, огороженным высоким забором. Их привели в дом и сказали, что сюда скоро приедут Савушкины родители и Майкл. Молодые люди, сославшись на неотложные дела, уехали.

Естественно, когда ни родители, ни Майкл к вечеру не появились, Полли начала волноваться. Но милые, улыбчивые восточного вида девушки из обслуги понимали по-английски плохо — они говорили только, «побудьте здесь», «кушать, пить хотите?». Угощали пленников всевозможными свежими соками и фруктами, а также изысканными морскими блюдами.

Когда Полли попыталась подойти к парадному выходу из дома, двое вежливых охранников, улыбаясь, отрицательно покачали головой и указали на сад, где они с Савушкой и провели большую часть времени. Телефонов в доме не было, во всяком случае Полли их не обнаружила.

Первую ночь она не могла заснуть и страшно переживала, но потом как-то успокоилась, увидев, что ни ребенку, ни ей никакая серьезная опасность не угрожает.

Сегодня утром приехали давешние молодые люди и сообщили, что пора им ехать домой. Они вежливо попросили у Полли разрешения завязать ей глаза, когда они будут выезжать из дома. Рассказ Полли никак не объяснял самой цели похищения Савушки, и среди слушателей воцарилось недоуменное молчание.

Тут Савелий вспомнил о послании в конверте и откровенно признался:

— Я тянул и не открывал конверт, потому что боялся прочитать в нем какие-нибудь очередные угрозы от похитителей…

Теперь он не стал медлить, решительно вскрыл конверт и достал из него листок хорошей плотной бумаги, на котором красивым каллиграфическим почерком было написано следующее:

«Уважаемый Савелий Кузьмич! Рад, что Ваши поиски завершились успешно! У Вас прелестный ребенок, и мне было бы страшно жаль, если бы с ним случилась хоть какая-то беда…

Искренне Ваш Широши Такиро».

— Какой внимательный господин, кто это? — спросила Розочка, когда Савелий закончил читать.

— Да так, знакомый один, — задумчиво ответил Савелий.

Что-то его тревожило, и эта тревога была связана со странным посланием. Он, конечно же, понял, что поздравление от Широши пришло раньше, чем вернулись Полли с ребенком, но, не желая лишний раз волновать Розочку, предпочел не заострять на этом внимания.

— Я не понимаю, как… — заговорил вдруг Константин, но его перебил Воронов, мгновенно разобравшийся, что волнует Савелия:

— Хватит дискуссий! В этом доме нальют когда-нибудь стакан водки дяде Воронову, который жаждет отметить счастливое возвращение племянника?..

Вскоре приехали и Майкл с супругой, и тетя Розочки со своим мужем — вечер прошел радостно и весело. Воронов с Рокотовым, по просьбе Савелия, остались у них погостить, и эти три дни были для Савелия самыми счастливыми в его жизни: сын нашелся, Розочка и близкие люди рядом. Что еще нужно для счастья? Именно об этом он и сказал, провожая Воронова и Рокотова в аэропорт Кеннеди.

Воронов долго колебался, говорить ли Савелию о ранении Богомолова, но, пока Савушка не нашелся, это было как-то не к месту, потом уже Андрей побоялся, что Савелий рассердится; почему сразу не рассказал? И так тянул с этой новостью, что дотянул до проводов в аэропорту. А там уж эта информация вообще выглядела как-то нелепо.

Костя Рокотов, предупрежденный Вороновым, тоже не проронил ни слова. Заговорили они об этом уже в самолете, и оба сошлись во мнении, что не стоило волновать Савелия понапрасну, тем более что Богомолов вот-вот выпишется из больницы…

— Ты чего такой печальный, словно моряк перед уходом в далекое плавание?

— усмехнулся в аэропорту Воронов, дружески подтолкнув Савелия в бок. — Вы же скоро в Москву приедете! Не забыл о своем обещании сыграть свадьбу в родном городе?

— Бешеный никогда ни о чем не забывает, — заверил Савелий. — Разберусь тут с одним делом — и к вам! Просто мне очень грустно на душе. Сам не знаю почему!

— Расставаться всегда грустно, — заметил Константин. — Можно спросить, наставник?

— Спрашивай, Костик, — улыбнулся Савелий.

— Сколько раз тебя просил поднатаскать меня в рукопашном, ты все откладывал, говорил, что времени много нужно, а Розочку подготовил за несколько дней. — В голосе Константина чувствовалась обида.

— Ошибаешься, приятель: здесь я ни при чем!

— Не ты, а кто же?! — едва ли не хором воскликнули Воронов с Рокотовым.

— Честно говоря, и мне бы хотелось это узнать… Сегодня вечером поинтересуюсь…

— Поделишься?

— Возможно…

Однако узнать, у кого Розочка научилась приемам рукопашного боя, Савелию в этот вечер не удалось: самолет в Москву улетал поздним вечером, а когда он вернулся, Розочка ждала его в кровати и было им совсем не до вопросов: они занялись более приятным делом…

На другой день навалились хлопоты, связанные с поездкой в Никарагуа, и вскоре он уже летел на Маис, не предполагая, что именно там и откроется, почему ему было так грустно расставаться с Вороновым и Рокотовым…