– Ну зачем ты поехала? Бычков же тебя предупреждал!

Зря бабушка рассказала маме про ярмарку. Мама же думает, что я тут выздоравливаю и набираю вес на бабушкиных пирогах («Вернешься как новенькая!»), зачем раньше времени ее разочаровывать?

– Тебя эти твои друзья уговорили?

– Да нет, я просто деревню хотела сфотографировать. Для бабушки. У нее ноги болят, она не может поехать.

Мама вздохнула неодобрительно:

– Сашенька, нельзя же так относиться к своему здоровью. Я все понимаю: бабушка старенькая, ее жалко, – но ты же умная девочка! Нужно ведь и о себе думать, у тебя вся жизнь впереди, разве ты не хочешь поскорее выздороветь? Врач ведь не просто так говорит!

Я вывожу на листочке кубы. Иногда пририсовываю ленточку и бант – получаются подарочные коробки. Кубы помогают успокоить мысли. Они хорошие, одинаковые, в каждом по двенадцать линий. И кажется, что в мире есть какой-то порядок.

– Ну, что ты молчишь? Бабушка со своими ногами к врачу-то ходила? Только честно скажи: ходила или нет? Или опять сама себе лечение назначает?

– У нее какая-то мазь…

– Понятно. Дай-ка мне бабушку! Ты-то хоть дитимин пьешь, или бабушка и тебя народными средствами лечит?

Все наши с мамой разговоры сводятся к тому, как я выздоровею и все наверстаю: грамоты, оценки. Вот тогда можно будет открыто говорить о моем диагнозе – когда болезнь пополнит список экзаменов, с которыми я успешно справилась.

Отец долго еще не забудет, что я чуть не провалила десятый класс: «Тебя просто пожалели, потому что мы с матерью очень просили».

Я давно собираюсь спросить: а что, если я никогда не выздоровею? Неужели жизнь будет кончена и никакого запасного плана для меня нет?

Но я не спрашиваю, потому что услышу в ответ все то же: «Ну конечно, выздоровеешь! Иначе и быть не может! Каждому испытания даются по силам!»

Интересно, кто же это решает, кому что по силам?

Мое испытание и испытание Дженнет достались нам не от бога или высшего разума. Его придумали люди. Люди, одержимые жаждой мести. Они воспользовались горем Дженнет и внушили ей ложную надежду. В тот день каждый получил свое испытание – семьи и друзья погибших, раненые и очевидцы, медики, полицейские, спасатели. Всех так или иначе задело, каждому смерть оставила свою метку – осколок страха, который вырвался из бомбы вместе с болтами и нарубленной арматурой и вошел острием в самое сердце.

«Этого они и добиваются! – ругался отец. – Чтоб мы их боялись, сидели по домам и выполняли все, что они скажут!»

Наверное, его бы они не пробили, он-то железный. А у меня вместо брони – обычная кожа.

С языка так и рвется: «Мам, ну зачем я вам? Оставьте меня здесь. Здесь хорошо. Я буду приглядывать за бабушкой. Может, стану библиотекарем. А по выходным буду гулять по острову каштанов. Наверное, о таком стыдно мечтать, мелко. Вы не одобрите. Я же слышу ваши мысли. Ну да, за 1255 километров слышу, как если бы вы кричали мне в самое ухо».