По пути из школы Пашу не покидало чувство утраты и горечи. Он уговаривал себя не думать о дурацких издёвках, но обида разрасталась, занимая все его мысли. Смеющиеся лица до сих пор мелькали перед глазами, а небрежно брошенные оскорбления гулким эхом раздавались вновь и вновь. Только теперь ранили ещё больнее. Человеческий яд намного страшнее змеиного.

Оказавшись в маленькой квартире, которая теперь служила ему домом, Паша упал на диван и попытался заснуть. У него не было сил ни на что – ни на домашнее задание, ни на фантастические романы, ни на гитару.

Вечером, когда вернулись родители, начался неизбежный разговор:

– Ну как в школе?

– Я туда больше не пойду, – твёрдо сказал Паша и выдал несколько весомых аргументов, которые, как ему казалось, должны убедить родителей. Все они сводились к тому, что одноклассники – тупые дикари, которые ходят в школу, только чтобы над кем-нибудь поиздеваться.

Но Пашина пламенная речь не нашла отклика в родительских сердцах. Папа, внимательно выслушав историю про столовую, посоветовал Паше впредь «не провоцировать детей на конфликт».

– Интересно, как же это я их спровоцировал? – оторопел Паша. Неужели и папа, его собственный отец, на стороне врага?!

– А зачем ты сказал про голубей? Напустился на их голубцы, вот они и ответили тебе собачатиной. Всё логично.

– Я же просто спросил! – повысил голос Паша и тут же осёкся. Нехорошо грубить отцу. – Я правда не знал, из чего эти голубцы.

– Ну как ты мог не знать? – развела руками мама и огорчённо покачала головой. – Все это знают.

– Да я ничего про эту страну не знаю! – вспылил Паша. – Ни про еду, ни про людей. Зря ты вообще мне палочки с собой дала. С них-то всё и началось! Меня никто не предупреждал, что тут можно взять и нахамить незнакомому человеку! Всё, я туда не вернусь. Мне хватило.

Мама вздохнула. Папа насупился и пробормотал в усы:

– Подумаешь, собачатина. Где-то вон крокодилов едят, где-то – насекомых. Мы вот говядину едим, а индуисты – нет. Что ж тут такого? Все культуры разные.

– Ну пошутили они, Паш, ты-то от этого хуже не стал! Забудь и живи спокойно. Учиться же надо. А в другую школу придётся далеко на метро ездить. Тебе очень хочется ездить на метро?

Паша уже понял, что другая школа ему не светит. А даже если светит – вряд ли там будет иначе. И всё же тихо сказал:

– Я туда не пойду.

– Вот же не было печали! Специально для тебя пословицу придумали: «Когда я ем, я глух и нем», – бросил папа и вышел из комнаты.

Паша поймал на себе мамин умоляющий взгляд.

– Ладно, завтра пойду, – буркнул он. – Но если они опять…

– Не настраивайся так заранее! – вставила мама. – Всё будет в порядке. У многих подростков нет чувства меры, но скоро они к тебе привыкнут, ты с кем-нибудь подружишься и всё образуется. Можешь не сомневаться.

В тот вечер Паша отказался от еды. Аппетит пропал. Паше вспомнились голубцы, залитые оранжевой жижей, и подступила тошнота. Не от голубцов, а от Ромашкина и остальных. И всё же голубцы ему навсегда разонравились. Слишком дорого они ему обошлись.

Он с тоской думал о том, что и завтра, и послезавтра, и ещё много лет ему придётся терпеть Ромашкина. А сколько ещё подвернётся поводов для издёвок? В одной только столовой Пашу ожидает множество открытий: гуляш, плов, бефстроганов и бог знает что ещё.

Чтобы хоть немного отвлечься, Паша сел за новый ноутбук. Хотел написать Анне, пожаловаться на школу. Она точно найдёт какие-нибудь слова утешения. Но вдруг увидел сообщение от Славы:

«Привет. Помнишь меня? Слушай, ты же из-за Ромашкина не переведёшься в другую школу?»

Паша долго вглядывался в эту фразу, а потом напечатал: «Из-за Ромашкина – никогда!» Пока Слава набирал новое сообщение, Паша впервые за весь день улыбнулся: кажется, у него только что появился друг.