– Дорогой!
С этим возгласом леди Филберта ворвалась в кабинет Трокмортона, и вслед за ней сюда долетели шумные звуки - праздничный вечер продолжался. После прощания Трокмортона с Селестой прошел всего лишь час.
– Дорогой, я только что слышала интересную новость.
Гаррик повернулся от окна, покачал в руке стаканчик, наполненный чистым виски, и спросил у матери:
– И что же ты услышала, мама?
– Говорят, что видели, как ты шел по темным коридорам рука об руку с прекрасной, загадочной незнакомкой.
Он испытал смешанное чувство стыда и гордости. Однако можно только подивиться той скорости, с которой мистер Монкхаус умеет распространять слухи.
– Как Эллери? - спросил Гаррик.
– Чешется, - коротко ответила леди Филберта. - Признайся, это ведь ты подстроил?
– Ну что ты, мама, - неискренне возмутился он. - С чего это пришло тебе в голову?
– Да, это ты подложил клубнику в тот десерт, фу, как низко!
Он согласился признать свою вину, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния.
– Зато эффективно. Или ты предпочла бы весь вечер успокаивать рыдающую леди Патрицию, в то время как лорд Лонгшо обдумывал бы, как ему лучше стереть всех нас в порошок?
– Нет, но… - Леди Филберта задумчиво почесала щеку, но тут же поспешно отдернула руку. - Разумеется, ты прав. Пусть уж лучше Эллери почешется немного у себя в спальне, чем расстроит все наши планы.
Она перешла к высокому, неудобному даже на вид, жесткому креслу, уселась в него и со вздохом заметила:
– Буду признательна, если ты нальешь мне немного ратафии.
Трокмортон отвернулся к буфету, хлопнул пробкой и наполнил бокал янтарным греческим коньяком.
– Эллери не подозревает меня и не должен. Самое удивительное, что фрау Вейланд, которая знает о том, что у Эллери аллергия на клубнику, вынудила дать ей взятку. - Он усмехнулся уголками губ и добавил, протягивая бокал леди Филберте: - Кстати говоря, ей не следовало бы объявлять во всеуслышание, что десерт сделан по моему рецепту.
– Но всем известно, что ты такой же любитель сладкого, как и твой покойный отец.
– У каждого свои слабости.
– Что ты намерен делать дальше?
– Соблазнить девушку, - ответил Трокмортон, поглаживая себя по подбородку.
– Селесту? - уточнила леди Филберта после продолжительного молчания и добавила, медленно поднимаясь с места: - Ты?
– А ты можешь предложить что-нибудь получше?
– Но если эта мисс Милфорд всего лишь охотница за приданым…
– Нет, это не так, поверь мне, мама. В этом случае все было бы слишком просто.
Будь Селеста простой охотницей за приданым, она согласилась бы принять домик в Париже и ежегодное пособие в тысячу фунтов. Но она отказалась. Более того, она даже нашла в себе силы извиниться, когда он упрекнул ее в нарушении этикета. Эта девушка была по-настоящему влюблена в Эллери. Ситуация - хуже не придумаешь.
Леди Филберта попробовала присесть на другой стул, поморщилась, встала с него и заметила:
– Но ты можешь запросто погубить эту девушку.
– Я не стану соблазнять ее до конца. Остановлюсь на самой грани. Кстати, я уже заказал для нее билеты до Парижа и выписал чек, который отдам ей в конце нашего маленького романа. Думаю, она останется довольна.
– Что ей нужно от Эллери?
– Она верит, что влюблена в него.
– А ты в это не веришь.
– Более того, я считаю, что эта страсть - плод ее воображения. Кроме того, наша девушка слышала где-то, будто выйти замуж за богатого не труднее, чем за бедного.
– Замуж? - закашлялась леди Филберта. - Она что, в самом деле собралась замуж?
– От юной красотки вроде мисс Милфорд можно ожидать чего угодно.
Леди Филберта, пытаясь устроиться удобнее на жестком стуле, заложила руку за спину, но это не помогло, и мягче ей от этого не стало.
– Когда Эллери был молодым, его следовало держать в ежовых рукавицах, - сказала она.
– К сожалению, уже поздно, - откликнулся Трокмортон. - Итак, для того чтобы разрубить этот узел, потребуется…
– Жертва. С твоей стороны.
– Боюсь, что так. Правда, если найдется кто-нибудь другой на роль… - Только сейчас он заметил, как легко согласилась мать принести его в жертву. Она не сомневалась в том, что он сделает это - ради того, чтобы спасти Эллери, ее, самого себя, честь семьи и все, что еще нужно будет спасти. Трокмортон раздраженно вернулся к окну и выглянул в сад. Снаружи не горел ни один фонарь, и потому Трокмортон мог видеть только свое собственное отражение в темном стекле.
Тем временем леди Филберта перебралась за стол и попробовала присесть в рабочее кресло Трокмортона.
– Это единственное удобное кресло во всем кабинете, Гаррик! - воскликнула она.
– Дискомфорт способствует более активной работе мозга, - сухо ответил Трокмортон.
– До чего же ты зануда, Гаррик.
– Ну что ты, мама, я просто дальновидный и опытный человек. И к тому же чертовски старый для этой ерунды, - пробормотал он себе под нос, - соблазнять юных девушек.
– Слишком стар? - переспросила леди Филберта. - Скажи лучше, когда ты был достаточно молод! Ты уже к двенадцати годам успел стать рассудительным, предусмотрительным и готовым к долгой нудной работе.
– Ты забываешь про Индию.
– Ты никогда мне не рассказывал про Индию.
Трокмортон внимательно посмотрел на мать. Леди Филберта была женщиной энергичной, умной, рассудительной, одним словом, она заслуживала доверия, но Трокмортона останавливало то, что это его мать. Трокмортон знал, что она любит его, знал это так же точно, как и то, что матери не понравились бы рассказы о том, что ему пришлось делать и испытать в далекой Индии.
– Там была война, - лаконично пояснил он. - Были герои и были изменники. Когда нужно было убивать, я убивал. Этого достаточно?
– Я так и думала, - голос леди Филберты зазвучал мягче и теплее. - Ты вернулся… другим. Но сейчас мы говорим не о насилии. Мы говорим о том, сколько заплатить женщине, чтобы она оставила нашу семью в покое.
Трокмортон вспомнил сияющее лицо мисс Милфорд. Он знал, как редко в наше время можно увидеть такое светлое и чистое проявление чувств. И Трокмортону стало вдруг противно при мысли о том, что этот огонек он должен будет загасить своими руками.
– Как бездушно ты говоришь об этом, - сказал он с невольным укором.
– Мне очень жаль причинять боль мисс Милфорд, но подумай сам, Гаррик. В Индии вот-вот начнется новая война. Что будет, если индусы со временем обнаружат, что проиграли, и сложат оружие? А с помощью лорда Лонгшо мы можем закрепиться в северных провинциях Индии.
Этого она могла бы и не говорить. О том, как обстоят дела в Индии, Трокмортон знал гораздо лучше леди Филберты и при том не понаслышке. Он сам принимал участие и в разведке, и в бесконечных дипломатических переговорах, и в жестоких сражениях.
– Мы не можем потерять эти плантации, - сказала леди Филберта.
– Зато я потеряю прекрасную гувернантку. - Трокмортон взял со стола письмо, развернул его и начал читать вслух:
– Я была вдовой с двумя детьми, когда вышла замуж за вдовца, у которого также было двое детей от первого брака. До приезда мисс Селесты в нашем доме царил ад. Мои дети воевали с детьми мужа, и те, и другие совершенно не желали учиться, а мы с мужем не знали, что нам делать дальше. Но с появлением мисс Селесты все изменилось буквально как в сказке. Она сумела все исправить и все наладить заново. Я предлагала ей любые деньги за то, чтобы она согласилась ехать с нами в Россию, но мисс Селеста ответила отказом. Она пожелала вернуться в родную Англию, и нам с мужем ничего не оставалось, как только попрощаться со слезами на глазах с нашей феей и порекомендовать ее вам, как самому уважаемому из клиентов, желавших воспользоваться услугами мисс Селесты.
Трокмортон закончил читать и посмотрел на мать. Она сидела, облокотившись на стол, - поникшая и грустная.
– Прекрасная рекомендация. С такой гувернанткой можно было бы вновь установить порядок на третьем этаже. Понимаю, как тебе жаль упускать такую возможность. Ах, если бы только Селеста не была такой хорошенькой! - Губы леди Филберты дрогнули. - Но она прелестна, и мы не должны забывать о самом главном - для меня, во всяком случае, - об Эллери.
– А именно?
Она посмотрела на сына материнским взглядом, в котором смешались тревога и любовь.
– Мы никогда не говорили с тобой об этом, но ты все знаешь сам. Я долго надеялась на то, что с годами Эллери исправится и возьмется за ум. Увы, он год от года становится все хуже. Крупно проигрывает в карты, много пьет. Люди уже начинают судачить о нем. Наконец он встречает леди Патрицию. Я надеялась на то, что Эллери сумеет по-настоящему полюбить ее и это станет началом его исправления. Но тут на сцене появляется блистательная мисс Милфорд. - При этих словах леди Филберта подняла голову, чтобы посмотреть сыну прямо в глаза. - Полагаешь, тебе удастся одурачить мисс Милфорд?
– Сегодня вечером я положил для этого неплохое начало.
– Чесотка у Эллери пройдет самое большое через два дня.
– Значит, на третий день я придумаю что-нибудь еще, - ответил Трокмортон и успокаивающе погладил мать по плечу.
Эллери медленно пробирался по темным коридорам, зажав в руке наполовину опустошенную бутылку. Было четыре часа утра. В ту ночь Эллери так и не смог уснуть - ворочался, чесался, наконец встал, оделся и вышел из спальни. В доме было тихо. Последние гости давно разошлись, никто не сидел на скамейках в саду, никто не попадался навстречу Эллери, хотя тому очень хотелось найти в этот предрассветный час собеседника, которому можно было бы излить душу.
Лицо Эллери было покрыто красными пятнами, которые зудели, если их не чесать, и горели, если начать их расчесывать. Запах овсяного отвара, казалось, насквозь пропитал кожу Эллери, и так хотелось сейчас, чтобы кто-нибудь ласково притронулся к его руке и сказал ему хоть пару ободряющих слов!
Разумеется, он тут же вспомнил о Селесте. О маленькой милой Селесте, дочери садовника. Гаррик много язвил насчет того, что она дочь садовника, но, узнав, что брат по-настоящему влюблен в эту девушку, сумел поступить правильно. Гаррик всегда и все делает правильно.
До тошноты правильно.
«Только не думайте, будто я не люблю Гаррика! - подумал Эллери, и остановился, чтобы погрозить пальцем невидимому оппоненту. - Пусть Гаррик зануда, педант, пусть Гаррик считает, что танцевать на столе - это верх неприличия, все равно он остается одним из величайших людей во всем мире. Да, да, господа, именно так! Чуткий, славный Гаррик! Когда я подхватил сыпь, он сам вызвался позаботиться о Селесте. В том смысле, чтобы увести ее подальше от других мужчин, которые непременно стали бы к ней приставать.
Милый, славный Гаррик! Лучший брат на свете!»
Селеста выросла в садовом домике, у своего отца, но теперь ее место здесь, возле ее воспитанниц, это Эллери знал наверняка. Ведь Гаррик так готовился к приезду своей гувернантки. Он собирался поселить ее на третьем этаже, рядом с детской.
Правда, на третьем этаже Эллери не был с тех пор, как…
Ну да, с тех пор, как в доме появилась его дочь. Он болезненно поморщился и принялся взбираться по крутой темной лестнице.
Кики. Эллери сделал большой глоток прямо из горлышка. У Кики такой же вспыльчивый и свободолюбивый характер, как и у ее матери. Правда, Гаррик утверждает, что она больше похожа на своего отца. Что ж, может быть, и так. Разве не должна дочь походить на своего отца? В глубине души Эллери даже гордился тем, что у него есть дочь, от этого он чувствовал себя… более взрослым, что ли.
Цепляясь за перила, он преодолел оставшиеся ступени, забыв лишь про одну - самую верхнюю. Здесь Эллери споткнулся и упал, сильно ударившись коленом. Завтра колено распухнет и будет болеть, но это завтра. А сейчас нужно просто потереть его и двигаться дальше. Все отлично.
Эллери поднялся и двинулся по темному коридору в направлении детской.
Гаррик молодец, что пригласил в дом гувернантку. Впрочем, у Гаррика есть своя дочь. Гаррик был женат, и Гаррик взрослый человек - солидный, пожилой и очень мудрый. Не то что он, Эллери, которому мысль о женитьбе что острый нож. Ну не хочет он жениться, и все тут. Да и на ком ему жениться, на леди Патриции? Она даже целоваться как следует не умеет. Эллери знал об этом, ведь он однажды целовался с ней в гардеробной и помнит, как испугалась тогда леди Патриция. У нее даже зубы стучали от страха.
Нет, на такой девушке, как леди Патриция, он не женится никогда! К тому же она девственница. Кто знает, быть может, Эллери сделает в первую ночь что-нибудь не так, и после этого все пойдет кувырком.
Нет, такой ответственности на себя он взять не может. А может ли он взять на себя хоть какую-нибудь ответственность? Нет, наверное, хотя…
Эллери приложился боком к стене, тряхнул головой и пьяно хихикнул. Глупости.
Он двинулся дальше, нахмурился, мимолетно подумав о том, что может сейчас в темноте столкнуться с собственной дочерью, и оглянулся по сторонам. Огни в коридоре были погашены, все двери закрыты, а Кики, должно быть, крепко спит сейчас в своей кроватке. Селеста, скорее всего, тоже спит, но он сумеет прокрасться в темноте до ее постели, где его ждет…
Нет, не то чтобы Селеста так уж сильно отличалась от остальных женщин, но Эллери относился к ней с уважением и не собирался просто попользоваться ее слабостью. Пусть она просто погладит его по голове и скажет, что он все такой же красавец, несмотря ни на какую сыпь.
Но свет при этом он зажигать все же не будет. На самом-то деле ему лучше сейчас никому не показывать своего лица. Оно красное, опухшее и провоняло насквозь овсяным отваром.
Эллери поднес к лицу рукав своего парчового халата и потянул носом.
«Пахнет овсянкой, завтраком, - подумал он и улыбнулся. - Ну и что? Все любят завтракать!»
Запах мокрой штукатурки и обойного клея подсказал ему, что спальня Селесты совсем близко. Отлично. Прелестное местечко для прелестной девушки.
Он поправил лацканы халата, расправил плечи и одним глотком прикончил бутылку. Затем поставил ее нa пол и решительно повернул дверную ручку. Открыл дверь и осторожно шагнул в темноту.