Глава 1

АНГЛИЯ, 1840 г.

Леди Шарлотта Далрампл, мисс Памелла Локхарт и мисс Ханна Сеттерингтон

сыты по горло своей успешной работой

вознаграждение которой — увольнение

приглашают Вас посетить

Высшую школу гувернанток,

созданную в результате их стремления

обрести контроль над собственной жизнью, утраченный

предлагающую услуги лучших гувернанток, компаньонов

и преподавателей, отвечающих любым пожеланиям

представителей высшего света, с недавних пор

с 1 марта 1840 года

АНГЛИЯ, 1839 г.

Держа в затянутой в перчатку руке визитку, Адорна, виконтесса Раскин, еще раз перечитала витиеватую надпись и перевела взгляд на высокий известняковый особняк. Несмотря на то, что фасад слегка обветшал, в лучах скупого мартовского солнца здание выглядело вполне респектабельно. Тридцать лет назад, в дни юности Адорны, этот район Лондона считался привилегированным, и многие благороднейшие семейства Англии по-прежнему жили здесь. И это в значительной мере обнадеживало Адорну.

Спрятав визитку в сумочку, она поднялась по ступенькам и позвонила. Дверь тут же отворилась.

На пороге стоял дворецкий — настоящий, старой выучки дворецкий в напудренном парике и бриджах. Вмиг окинув Адорну цепким профессиональным взглядом, он поклонился так старательно, что скрипнул корсет. С чистейшим, как у молодой королевы Виктории, произношением он вопросил:

— Чем могу служить, миледи?

— Я виконтесса Раскин.

Судя по выражению его лица, дворецкий был о ней наслышан. Богатство, связи или обилие сплетен были тому причиной — виконтесса не знала. Да и не желала знать. Адорна давно свыклась с ролью самой красивой женщины Англии.

Шагнув в сторону и приглашая ее войти, дворецкий сказал:

— Рады приветствовать вас, миледи, в Высшей школе гувернанток мисс Сеттерингтон. Ваш визит для нас большая честь.

В улыбке Адорны, адресованной старому слуге, читалось восхищение. Впрочем, именно так она улыбалась мужчинам независимо от их возраста и положения в обществе.

— Как вас зовут?..

Густой румянец выполз из-под воротничка дворецкого и вмиг расплылся по лицу. С неизменной чопорностью он ответил:

— Кушон, миледи.

— Кушон… Какое приятное имя!

Уголки губ старика едва заметно приподнялись.

— Благодарю вас, миледи.

— И эта улыбка… Я знала, что вы ее прячете для особых случаев, — Адорне нравилось располагать к себе самых неприветливых собеседников. — Кушон, я бы хотела видеть владельцев этого заведения.

На щелчок пальцев дворецкого прибежал светловолосый вихрастый мальчуган, который принял у посетительницы пальто и шляпу.

— Вот так и мой сын выглядел в твои годы, — сказала Адорна, стирая с подбородка парнишки белое пятно. — Где мука, там и он.

— Я помогал повару с выпечкой.

— Совсем как Винтер, — задумчиво кивнула гостья и, словно нехотя, отпустила мальчика.

Сколько перемен произошло в ее жизни в последнее время! Перемен к лучшему, конечно же. Да, именно к лучшему.

— Сейчас у мисс Ханны Сеттерингтон ее светлость графиня, — ответствовал Кушон. — Но, если миледи позволит, я справлюсь, как скоро она освободится.

— Буду вам признательна.

Пока дворецкий неспешно следовал в противоположный конец приемной, Адорна огляделась. Несколько старомодная мебель была тщательно отполирована. Пахло воском. Все предметы обстановки имели ухоженный вид и выглядели внушительно. Адорна с облегчением вздохнула.

Дворецкий постучал в тяжелую двустворчатую дверь и, дождавшись позволения, вошел. Но тут же появился снова.

— Визит графини подошел к концу. Сюда, миледи, прошу вас.

Навстречу им из кабинета, опираясь на руку высокой молодой женщины, вышла сгорбленная, почтенного возраста Дама. Лицо тепло укутанной от мартовских ветров гостьи скрывала густая вуаль.

— Мисс Сеттерингтон, — по-старушечьи проскрипела графиня, — я весьма довольна компаньонкой, которую вы мне порекомендовали. Можете и впредь рассчитывать на мою благосклонность.

Это и есть мисс Сеттерингтон? Адорна озадаченно разглядывала молодую женщину в черном шелковом платье. Она не предполагала, что хозяйка столь молода. Между тем, непринужденные манеры мисс Сеттерингтон свидетельствовали о значительном опыте и умении ладить с капризными, своенравными клиентами. Как того требовал этикет она коснулась на прощание руки графини и, вверяя ее заботам Кушона, сказала:

— Благодарю, миледи. Всегда рады вам услужить. И вам, — добавила она с улыбкой, обращаясь к Адорне. — Прошу вас, входите.

Виконтесса проводила взглядом ковылявшую мимо старуху и вслед за хозяйкой прошла в обставленный со вкусом кабинет. В камине горел огонь. На полу — пусть поистертый, но безукоризненно чистый обюссонский ковер. На полках — ряды книг в вощеных кожаных переплетах.

— Мне казалось, я знаю всех аристократов Англии, — заметила Адорна. — А вот этой графини не припомню.

— Леди Темперли много путешествует за границей, — пояснила мисс Сеттерингтон. — Вот почему ей было сложно найти компаньонку. В наше время молодежь не стремится покинуть пределы Англии.

— Леди Темперли… — Это имя Адорне приходилось слышать. — Похоже, я не имела удовольствия…

Она вспомнила: не так давно об этой особе сплетничали в свете. Но что ей за дело до престарелой графини? Похоже, у нее самой назревает серьезная личная проблема.

Хозяйка предложила посетительнице кресло у изящного письменного стола орехового дерева, и виконтесса расположилась в нем. Стол также был старомодным, руки хорошего мастера, тщательно ухоженным. На нем — чернильница, перочинный нож, горстка аккуратно заточенных перьев и стопы папок разного размера и толщины. Пока мисс Сеттерингтон обходила стол, Адорна украдкой прочла надписи на папках, лежавших сверху. «Маркиза Вайнокер» — красовалось на одной. «Баронесса Рэнд», — гласила надпись на следующей. Отрадно, что она не первая, кто воспользовался услугами Высшей школы гувернанток.

— Всецело полагаюсь на вашу проницательность, мисс Сеттерингтон, — начала Адорна.

Хозяйка присела на тонкой работы стул и потянулась за новой папкой.

— Слушаю вас, миледи.

— Мне необходима гувернантка.

Мисс Сеттерингтон хотела вставить свое слово, однако виконтесса остановила ее жестом.

— Но гувернантка не совсем обычная. Я оказалась в сложной ситуации, и хотела бы нанять женщину непреклонного характера и стойких моральных убеждений.

— Леди Шарлотта Далрампл — то, что вам нужно.

Адорна недоуменно взглянула на хозяйку, поспешность которой давала основание усомниться в ее умственных способностях.

— Вас насторожил мой, казалось бы, необдуманный ответ, — продолжала мисс Сеттерингтон, — но если бы меня попросили несколькими словами охарактеризовать леди Шарлотту Далрампл, я бы сказала именно так. Полагаю, вы наслышаны о ней благодаря успехам ее воспитанников. За девять лет ее работы гувернанткой у нее было шесть, на первый взгляд, не поддающихся перевоспитанию подопечных. И всех она успешно подготовила к выходу в свет. Вы, должно быть, слышали о лорде Марчанте, который предавался беспутству и кутежам и думать не желал о необходимости явиться на поклон к королеве?

— Ах, да! — Адорна и в самом деле слышала эту историю. Впервые за две недели у нее отлегло от сердца. — Так это была леди Шарлотта Далрампл? Мисс Присс — так, кажется, называл ее юный Марчант?

— У нее превосходные рекомендации. — Мисс Сеттерингтон макнула перо в чернильницу и аккуратно вывела на папке: «Виконтесса Раскин». — Мисс Адлер — одна из ее воспитанниц, как и леди Кромбл.

Вспыхнувшая было в сердце Адорны надежда угасла.

— Выходит, леди Шарлотта готовит юных отпрысков знати к их выходу в свет? — удрученно спросила Адорна. — Но моему… то есть тем, для кого я хотела бы ее нанять, не нужно готовиться к дебюту в свете.

— Леди Шарлотта не выразила желания работать с дебютантами.

— Правда? Почему?

— Она сейчас наверху. Попросим ее присоединиться к нам, леди Раскин, и вы сами сможете задать ей этот и другие интересующие вас вопросы.

Мисс Сеттерингтон подняла лежавший на столе звоночек. Вошел Кушон, Ему было велено пригласить леди Далрампл и распорядиться, чтобы приготовили чай.

Когда дворецкий удалился, Адорна улыбнулась молодой женщине своей обворожительной улыбкой, и с плохо скрываемым любопытством предложила:

— Мисс Сеттерингтон, в ожидании вашей коллеги не могли бы Вы немного рассказать о том, как была основана Школа?

Хозяйка встала и Адорне показалось, что этим она попыталась скрыть… неужели беспокойство?

— С удовольствием, а пока давайте устроимся поудобнее. Адорна пересела поближе к камину. Мисс Сеттерингтон подвинула туда же небольшой столик.

— Так уютнее. — Она села напротив виконтессы, сложила руки на коленях и так умиротворенно улыбнулась, что все страхи и сомнения гостьи мгновенно рассеялись. — Наше заведение называется Высшей школой гувернанток. Мы основали ее вместе леди Шарлотта Далрампл, мисс Памелла Локхарт и я.

— Для столь молодого заведения у вас обширная клиентура — Адорна указала на стол с папками.

— Да, у каждой из нас большой опыт работы в этой области.

Адорна захлопала ресницами: уклончивая фраза мисс Сеттерингтон фактически оставила ее без ответа. Между тем хозяйка самозабвенно продолжала:

— Мы будем подбирать гувернанток, компаньонок для престарелых леди, а также учителей музыки, танцев и рукоделия. По мере роста станем обучать преподавателей самостоятельно. Школа гувернанток будет на слуху у знати, и в случае необходимости к нашим услугам будут прибегать в первую очередь.

Идея казалась такой свежей, и в то же время такой разумной, что Адорна удивилась, как раньше никому не пришло в голову сделать что-либо подобное.

— Для трех молодых девушек это довольно серьезное начинание, — заметила она. — Быть может, имеет смысл заручиться поддержкой мужчины?

Улыбка мисс Сеттерингтон померкла.

— Ни одна из нас не состоит в браке, а вы прекрасно знаете, как люди охочи до сплетен.

— О, да! — Адорна, сколько себя помнила, была объектом светских пересудов.

— Боюсь, покровительство мужчины было бы превратно истолковано, — продолжала хозяйка. — Так что нам придется полагаться только на свои силы.

— Вы напоминаете мне мою тетю Джейн в молодости. А она известная художница и, знаете ли, не придает значения сплетням ограниченных особ.

— Быть может, тогда и нам нечего бояться, — согласилась мисс Сеттерингтон, задумчиво разглаживая складки на юбке.

— Увы, о вас уже злословят. Получив визитку, я выслушала от друзей несколько нелестных замечаний в ваш адрес.

— Нелестных?.. — подняла брови мисс Сеттерингтон.

Адорна коснулась рукой подбородка, припоминая:

— «Невероятно, немыслимо, вздор», — говорили они. — Виконтесса сняла перчатки, готовясь к чаепитию. — Но в последнее время мои подруги стали такими занудами!

— Неужто? — В глазах мисс Сеттерингтон заплясали озорные огоньки.

— Послушать их болтовню — и не скажешь, что когда-то они ночи напролет отплясывали на балах! — Адорна улыбнулась воспоминаниям о своей бурной молодости, о первых выездах в свет. — Правду сказать, если бы ситуация не была столь щепетильной, я бы, как водится, прислушалась к рекомендациям друзей.

— К счастью, вы этого не сделали, — вставила мисс Сеттерингтон.

Адорна мысленно согласилась. Она не тешила себя иллюзиями: подруга, пусть самая близкая, всегда найдет, с кем поделиться чужими проблемами. Голос хозяйки отвлек виконтессу от невеселых рассуждений:

— А вот и чай! Нас угощает леди Шарлотта.

Вот она какая, эта леди Шарлотта Далрампл… Адорна озадаченно рассматривала юное создание, несшее перед собой тяжеленный серебряный поднос. Если верить мисс Сеттерингтон, эта молодая женщина отличалась строгими моральными устоями и непреклонным характером. Однако с виду не скажешь, что перед тобой воплощение названых качеств. Слишком юная, лет двадцати двух, не больше, она к тому же была обладательницей соблазнительных форм и осиной талии. Для мужчин — просто лакомый кусочек. А это миловидное личико и губы, словно созданные для поцелуев! Ярко-рыжие волосы, ловившие отблески огня, были тщательно расчесаны на прямой пробор и уложены на затылке в черную сетку, приглушавшую их сияние. Но как бы леди Шарлотта ни пыталась спрятать от окружающих свою природную привлекательность, кокетливая ямочка на подбородке сводила на нет все ее усилия.

Лишь когда девушка опустила на стол поднос, уставленный вазочками с пирожными и печеньем ассорти, и устремила на Адорну холодный взгляд своих зеленых глаз, виконтесса начала понимать, почему хозяйка заведения остановила свой выбор именно на ней. Бесспорно, леди Шарлотта целомудренна, не отягощена обычными человеческими привязанностями и слабостями. Эта девушка будет непреклонной наставницей. Никакие мольбы и призывы к милосердию не заставят ее сердце дрогнуть. Она даже не снизойдет до объяснений.

Да, пожалуй, она справится.

— Счастлива познакомиться с вами, леди Раскин. Адорна отметила про себя приятный тембр голоса и четкую дикцию гувернантки. Ее книксен мог служить образчиком грации и изящества. Леди Шарлотта продолжала стоять, ожидая приглашения от гостьи. Адорна восхитилась безупречной осанкой девушки. Такой красотой можно любоваться бесконечно долго!

Виконтесса Раскин милостиво протянула гувернантке руку. Ей хотелось поскорее прикоснуться к девушке и проверить, не распространяется ли внешняя холодность и на ее плоть. Рукопожатие леди Шарлотты было уверенным и теплым. Отнюдь, ответила себе виконтесса. Адорна на мгновение задержала ее руку в своей — затянувшийся контакт ничуть не смутил девушку.

— Присаживайтесь, леди Далрампл. Чашечку чаю? Леди Шарлотта села, не сделав ни одного лишнего движения.

Адорна готова была поклясться, что спина девушки в жизни не касалась спинки стула.

Пока хозяйка разливала чай, виконтесса обратилась к гувернантке:

— Мисс Сеттерингтон говорила о вашем богатом опыте, а между тем вы так молоды! Просто не верится, что вы работаете девять лет.

— Я начала свою карьеру в семнадцать лет. При желании вы можете ознакомиться с моими рекомендациями. Все они хранятся у мисс Сеттерингтон.

Так значит ей двадцать шесть. Больше, чем можно дать с виду. Надо же, так молода, красива, и такой твердый характер… Точно, эта девушка — то, что нужно.

— Говорят, вы и есть знаменитая мисс Присс, которая готовит золотую молодежь к выходу в свет, — сказала Адорна вслух. — Сомневаюсь, что Вы согласитесь заняться моими внуками — Робби всего десять, а Лейле — восемь. Если вы предпочитаете работать с дебютантами…

— Десять и восемь. Робби и Лейла. Какие милые имена! — Леди Шарлотта улыбнулась, и впервые с момента встречи выражение ее лица несколько смягчилось. Но ненадолго.

— Отвечая на ваш вопрос миледи, признаюсь, что устала от неопределенности. Я организованный, дисциплинированный человек и стремлюсь к упорядоченному жизненному укладу. Между тем я вынуждена переезжать с места на место, обучая юношей и девушек тонкостям танца и этикета, флирта и игры на фортепиано лишь для того, чтобы в качестве вознаграждения за их блистательные успехи быть уволенной, когда во мне перестают нуждаться. Я хочу сказать, миледи, что всему этому научатся и ваши внуки, но при этом я начну заниматься с ними раньше, и у меня появится возможность обучить их многому другому: чтению, географии, языкам… Впрочем, мальчику вы, конечно же, наймете отдельного преподавателя.

— Не сейчас, — уточнила Адорна, принимая из рук хозяйки чашку.

Она решилась приоткрыть суть проблемы:

— Дети всю свою жизнь жили за пределами Англии.

— За пределами Англии? — вскинула брови леди Шарлотта. Виконтесса оставила без ответа завуалированную просьбу уточнить, где именно жили ее внуки, и продолжала:

— Они… настоящие дикари.

Мисс Сеттерингтон слегка опешила: бабушке не пристало так говорить о родных внуках. А леди Шарлотта невозмутимо отвечала:

— Охотно верю. Ведь они были лишены благотворного влияния английского общества. Думаю, больше хлопот доставляет мальчик, ведь он старше.

— Вообще-то, нет. Лейла… — одна только мысль об этом несносном ребенке заставила Адорну сконфуженно умолкнуть.

Леди Шарлотта кивнула:

— Безусловно, в свете к девочке предъявляются более высокие требования. А свобода, напротив, ограничивается. Она, наверное, противится любому давлению, ведет себя вызывающе.

Проницательность молодой гувернантки поразила Адорну. Не удивительно, что этой девушке удалось усмирить и вышколить стольких строптивых подопечных!

— Именно вызывающе! Мне кажется, ей не по душе вынужденный переезд.

— Быть может, у нее есть любимые занятия, которые помогли бы девочке получше устроиться на новом месте?

— Она любит ездить верхом, и, надо сказать, у нее неплохо получается. Только эта упрямица наотрез отказывается от дамского седла, называет его «дурацким».

Шарлотта задумчиво постучала по столу кончиками пальцев.

— А мальчик? Каковы его увлечения?

— Этот бросает ножи, — виконтесса нервно теребила платье, — целясь в узоры на моих французских обоях.

— Почему именно обои?! — еще больше изумилась мисс Сеттерингтон.

— Потому что изображенные на них розы — отличная мишень.

К вящему удовольствию гостьи, леди Шарлотта не выказала и тени умиления:

— Итак, он хорошо управляется с ножом.

— Просто превосходно, — невесело подтвердила Адорна. — Леди Шарлотта, вам предстоит объяснить детям, как подобает себя вести в обществе, помочь им освоиться в новом окружении.

Занимайтесь с ними чтением, географией — пожалуйста. Но… — виконтесса перевела дыхание, — у вас на это не так уж много времени.

Изящно изогнув мизинец, леди Шарлотта поднесла чашку к губам.

— Сколько же?

— В конце сезона царственная чета из Сереминии нанесет официальный визит в Англию и я удостоена чести принимать высоких гостей у себя в доме. На приеме будут присутствовать дети. Стало быть, моим внукам тоже надлежит быть там.

— То есть в распоряжении гувернантки три месяца, — мисс Сеттерингтон опустила чашку, тихонько звякнув ею о блюдце.

— Выходит, так, — леди Шарлотта также поставила чашку, но абсолютно бесшумно. — Леди Раскин, если я вас правильно поняла, вы поручаете мне в течение трех месяцев научить ваших внуков вести себя, как подобает представителям цивилизованного английского общества, и в случае моего успеха намерены оставить меня в должности их гувернантки вплоть до дебюта Лейлы в свете.

— Верно.

— То есть в течение десяти лет.

— Именно. Но эти три месяца станут для вас настоящим испытанием.

Снисходительная улыбка коснулась губ леди Шарлотты:

— Леди Раскин, не сочтите за дерзость, но думаю, я в состоянии справиться с двумя детьми.

Виконтесса понимала, что ей следует раскрыть все карты. Вернее, следовало бы… Но, во-первых, леди Шарлотта и так скоро обо всем узнает, а, во-вторых, Адорна в ней очень, очень нуждается. И потом, эту зазнайку стоит немного проучить… Чтобы хоть как-то ублажить мятущуюся совесть, Адорна предложила гувернантке роскошное жалованье.

Мигом позднее мисс Сеттерингтон продемонстрировала прекрасную деловую хватку, испросив гонорар за посреднические услуги. От такого бесстыдства Адорна на мгновение потеряла дар речи. Но потом все же спросила:

— А это гарантирует вашу полную надежность?

— Это гарантирует все.

Виконтесса встала, а вслед за ней и две другие дамы.

— Леди Шарлотта, я пришлю за вами экипаж в одиннадцать. Мы едем в Сюррей, так что на месте будем ближе к вечеру.

Это казалось невозможным, но от девушки повеяло еще большим холодом.

— С нетерпением жду встречи с вами, леди Раскин, — только и сказала она в ответ, сделав вежливый книксен.

Шарлотта и Ханна прислушивались к шагам леди Раскин, эхом отдававшимся в холле. Они слышали, как Кушон помог ей одеться и проводил к выходу. За виконтессой затворилась парадная дверь, а девушки все стояли, словно желая убедиться, что гостья действительно ушла. И тут…

Вздох облегчения вырвался у Ханны. Обхватив Шарлотту за талию, она закружила ее по комнате, не в силах совладать с нахлынувшей радостью. Шарлотта рассмеялась и — о, неслыханная вольность! — позволила подруге закружить себя в безумном танце.

От черного входа раздался стук каблучков и через мгновение в комнату вбежала… леди Темперли! На ней было все то же тяжелое одеяние, но шляпу с вуалью «графиня» сняла и держала в руке, явив премилое лицо молодой женщины.

— Получилось? — взволнованно спросила она.

— Получилось! Получилось! — пропела в ответ Ханна.

— Она берет Шарлотту? И готова оплатить услуги по подбору гувернантки?

— Да, Памелла, да! И берет, и оплачивает! — Шарлотта улыбалась. — Сотня фунтов! Ханна и глазом не моргнула, запросив такую сумму.

Мисс Памелла Локхарт подбросила шляпку в воздух и закружилась вместе с подругами.

С неизменной важностью в комнату вошел Кушон и, когда девушки, запыхавшись, остановились, сказал:

— Если леди не возражают, пришло время праздничного тоста.

— О да, Кушон, спасибо, — весело отозвалась Ханна.

Карие глаза девушки озорно блестели и, когда старик-дворецкий смахнул пыль с бутылки бренди, откупорил ее и налил в бокалы приличествующее дамам количество напитка, она предложила:

— Кушон, налейте и себе. Без вашей помощи мы бы ни за что не сумели осуществить задуманное.

— Благодарю, миледи, — с поклоном отвечал Кушон. — Вы же знаете, мы с поваром очень надеемся на успех вашего предприятия. В наши годы было бы непросто найти новое место.

— Я знаю: у нас все получится, — заверила старика Памелла.

— Я тоже верю в это. — Дворецкий выпил свой бренди и потихоньку удалился.

Девушки последовали примеру Кушона и тоже подняли бокалы.

— Выпьем за настоящую леди Темперли, — предложила Ханна. — Упокой, Господи, ее щедрую душу.

— За леди Темперли, — Шарлотта пригубила бренди и поморщилась. — Какая гадость!

— Зажмурься и выпей, — подбодрила подругу Ханна. — Это очищает кровь.

Памелла рассмеялась:

— Сказки престарелых замужних дам. А ты не старая и вовсе даже не замужняя.

Ханна состроила гримаску в ответ.

Взгляд Шарлотты упал на бутафорский наряд Памеллы, и она сразу помрачнела.

— Неужели это было так необходимо? — спросила она, коснувшись шляпки с вуалью.

Шарлотта всегда была рьяной поборницей правды. Ханна и Памелла переглянулись и принялись убеждать подругу, что не сделали ничего предосудительного.

— Мы же договорились, — начала Памелла. — Что плохого в создании иллюзии успеха? Ведь это лишь помогло нашему первому клиенту почувствовать себя увереннее.

— Мы начинаем новое дело и просто обязаны преуспеть, иначе потеряем этот особняк, — Ханна обвела комнату рукой. — Леди Темперли оставила его мне, но денег на его содержание совсем нет. Ты ведь не хочешь, чтобы из-за недостатка средств мы лишились дома?

— Нет, но…

— Нам просто очень повезло, — Ханна обняла подругу за плечи и подвела ее к камину. — В этом доме мы будем обучать других девушек, а те, кто еще не нашел места, смогут временно здесь жить. Мы, учредители Высшей школы гувернанток, передадим свой опыт нашим ученицам, и представители высшего света станут платить нам за подбор гувернанток из числа выпускниц школы.

— Но мы не те, за кого себя выдаем, — Шарлотта с унылым видом опустилась в кресло.

— Как это, «не те»? Ты — леди Шарлотта Далрампл, известная также под именем мисс Присс, заслужившая всеобщее признание свим мастерством в обучении юных отпрысков знати правилам поведения в обществе. Она — мисс Ханна Сеттерингтон, компаньонка старой леди Темперли, любительницы путешествий, почившей всего месяц назад. А я — мисс Памелла Локхарт, — девушка приняла театральную позу, — или стану ею, как только сниму это тряпье.

Шарлотта по-прежнему казалась удрученной.

— Я десять лет работаю с детьми, — справедливо заметила Памелла. — Ханна действительно была компаньонкой леди Темперли, У нас достаточно опыта и знаний, чтобы осуществить задуманное.

— Если мы найдем работу и поднакопим денег, то сможем поддерживать других девушек, которым, как и нам когда-то, по окончании срока их службы будет некуда идти, — Ханна знала, что этот довод положит конец спору. Для всех троих это был самый веский аргумент. — Это, конечно же, стоит той маленькой уловки, к которой мы прибегли в отношении леди Раскин.

— Да, пожалуй, — Шарлотта пожала плечами. — Если у нас получится, никто не проиграет.

— Вот и славно. И я уверена, на самом деле ты приуныла оттого… — Ханна осеклась.

— Отчего? — встрепенулась Памелла. Шарлотта залпом выпила презренный бренди.

— Оттого, что мое новое место работы находится в Сюррее.

— О нет! — Памелла тяжело опустилась на скамеечку для ног. — Только не это!

— Какая, в сущности, разница? — вздохнула Шарлотта, хотя все трое знали, что она кривит душой, — Я просто, как всегда, буду делать свое дело, и все обойдется.

 

Глава 2

Открытый экипаж подбрасывало на ухабах, свежий мартовский ветер румянил щеки Шарлотты. Она полной грудью вдыхала запахи Северных Холмов. Здесь пахло розами, взбиравшимися по старой ограде, смехом и привольем, катанием на игрушечной лошадке долгими зимними вечерами, пахло летним полуднем и воспоминаниями о том, как она устраивалась на облюбованной развилке ветвей старого ореха и читала. Пахло домом.

Шарлотта надеялась, что ей уже не доведется упиваться ароматами родного края.

— Моя дорогая, это ваша первая поездка в Сюррей?

Девушка посмотрела на свою новую хозяйку и на мгновение — на короткое мгновение — позавидовала ей. Без лишних слов было ясно, что у вдовствующей леди Раскин и сейчас нет отбоя от ухажеров. Изысканная шляпка венчала тщательно причесанную белокурую голову виконтессы, взлеты и падения грудного, с легкой аристократичной хрипотцой, голоса просто завораживали, а ее фигура сделала бы честь многим женщинам помоложе. К тому же открытый взгляд огромных голубых глаз, дружелюбие и общительность делали Адорну самой желанной гостьей и приятной собеседницей в округе. Шарлотте не верилось, что эта красавица — бабушка двух внуков, которым уже нужна гувернантка.

Девушка всегда безропотно принимала уготованные судьбой перипетии, противиться им считала пустой тратой времени и сил, но и сейчас не уставала дивиться, какие небесные силы привели Адорну в только что созданную школу с предложением о работе, предназначенной, ну, как нарочно, именно для нее.

— Мое детство прошло в этих краях, — недрогнувшим голосом отвечала она.

— Так я не ошиблась, и вы действительно родственница Далрамплов из Поттербридж-холла?

Шарлотта знала — расспросов не избежать. Досадная правда жгла язык:

— Граф Поттербриджский — мой дядя.

— Я знала, что вы та самая леди Шарлотта Далрампл, — кивнула виконтесса и, взяв руку девушки, сжала ее в своей. — Ваш отец, упокой Господи его душу, был графом. Муж знал его и считал выдающимся человеком.

Упоминание об отце, теплые слова в его адрес отозвались в душе Шарлотты болью, которую девушка постаралась скрыть.

— Приятно вернуться в родные края по прошествии стольких лет.

Если быть точной, со дня памятного семнадцатилетия Шарлотты и роковых событий, сопутствовавших ему, прошло девять лет.

— Да, здесь славно, и до Лондона рукой подать, — продолжала Адорна. — Мы с Раскином приобрели поместье вскоре после рождения сына, чтобы мальчик рос на свежем воздухе. Остинпарк — приятное, тихое место.

За беседой дамы и не заметили, как из-за поворота им навстречу вынеслась карета. Кучер круто взял вправо, чтобы избежать столкновения, и женщин здорово качнуло. Чемодан Шарлотты, подвешенный к задней стенке экипажа, едва не слетел с петель, а бесценный саквояж хлопнулся с верхней полки прямо девушке на колени. Карета пронеслась мимо. Из открытого окна донесся сердитый женский голос.

Ските, кучер, направил лошадей на поросшую травой обочину и обернулся к леди Раскин:

— Прошу прощения, миледи. Вы не ушиблись?

Шарлотта, которую толчком прижало к виконтессе, бормоча извинения, выпуталась из ее украшенной бахромой шали.

В мелодичном голосе виконтессы зазвучали холодные нотки:

— Не стоит извиняться, это не ваша вина.

Она кивком велела Скитсу трогаться, и, когда экипаж вернулся на дорогу, сказала:

— Есть люди, у которых денег больше, чем здравого смысла. Хотя в наших краях таких встретишь нечасто, леди Далрампл.

— Леди Раскин, я редко пользуюсь своим титулом. Прошу вас, зовите меня Шарлоттой, а в присутствии детей — мисс Далрампл.

Взгляд виконтессы потеплел, и она пожала девушке руку.

— Благодарю, дорогая, а вы, как и все, зовите меня Адорной.

Шарлотта не ожидала такого шага со стороны виконтессы. Но, похоже, имея дело с этой женщиной, редко можно предугадать дальнейшее развитие событий.

— Миледи, я очень ценю ваше расположение, но такая вольность с моей стороны может быть расценена как недостаток уважения или даже дерзость.

— Ну, хотя бы в узком кругу.

— Только не в присутствии детей.

— Согласна. Иначе, боюсь, они никогда не разберутся в тонкостях английского этикета. — Виконтесса вздохнула, ее пышный бюст поднялся и опустился, а пола нежно-зеленого парчового платья легла поверх простой дымчато-серой юбки Шарлотты. — Они выросли в Эль-Бахаре.

— В Эль-Бахаре? — с благоговением повторила девушка. При мысли об этом сказочном крае, расположенном к востоку от Египта и к югу от Турции, воображение живо рисовало бедуинов, караваны верблюдов, плывущих среди песков, и звездные арабские ночи, Недопустимо, чтобы английские дети росли в таком окружении, и лишь сейчас Шарлотта начала понимать, почему Адорна называла родных внуков дикарями. — Как же они там оказались? И почему вернулись домой?

— Спросите лучше, как там оказался мой сын, Винтер. Голубые глаза виконтессы наполнились печалью, и она вдруг показалась Шарлотте такой одинокой, что ей захотелось утешить бедную женщину. Выходит, Адорна потеряла сына. Какое горе! Но тут внимание Шарлотты привлекло необычное имя.

— Винтер?

В памяти девушки всплыли знакомые черты, заставившие ее мысленно вернуться в дни своей юности. Ей вспомнился высокий светловолосый красавец — юноша по имени Винтер, которого она впервые увидела на одном из танцевальных вечеров. Он был очень хорош собой, и этого было достаточно, чтобы девушки сходили по нему с ума. Это о нем тетка Пайпер сказала с укоризной: «Вообразил себя Байроном в юности!» Оглядываясь в прошлое, Шарлотта соглашалась, что, пожалуй, так оно и было. Копна белокурых волос, на удивление темные ресницы и брови выделяли Винтера из толпы нескладных подростков. Двенадцатилетнюю Шарлотту поразил взгляд его карих глаз, то пламенный, то мечтательно-задумчивый. Девочка влюбилась без памяти. Но, разделенные двумя годами в возрасте, они так и не познакомились, Шарлотта больше никогда его не видела.

— Винтер… ваш сын? — спросила она.

— Так вы его знаете? — оживилась виконтесса.

— Кажется, однажды мне довелось его видеть. Но я думала, он…

— Сбежал. Это правда. Мальчик тяжело воспринял смерть отца. Как вы знаете, виконт Раскин был на много лет старше меня, — пояснила Адорна.

Шарлотта смутно припоминала… Раскин был талантливым коммерсантом, из трудяг, презираемых знатью. Но за многолетний труд и заслуги перед престолом король даровал ему титул, надеясь, что почтенный возраст не позволит Раскину иметь детей. А старик возьми и женись на знатной, пышущей молодостью и красотой Адорне, которая тут же родила ему чудного сынишку-наследника.

До самой его смерти в возрасте девяноста лет брак виконта был притчей во языцех. Но благодаря его несметному богатству никто не смел игнорировать их, и виконт Раскин с супругой всюду были приняты.

— Муж прожил долгую, яркую жизнь. Он покинул нас, едва Винтеру исполнилось пятнадцать, — на следующий день после его именин. Мальчик не смог смириться со смертью отца. После похорон он подрался с мальчишками.

Шарлотта вспоминала и этот эпизод: однажды ее кузен Ор-форд, подлейшее создание, вернулся домой весь окровавленный, но с самодовольной ухмылкой на лице. А когда пошли слухи об исчезновении Винтера, он только ехидно посмеивался.

— На следующий день Винтер исчез, — Адорна отвернулась, будто любуясь пейзажем.

Поля шляпы скрывали лицо виконтессы, но Шарлотта отчетливо слышала в ее голосе боль пережитой потери.

— Отправился на поиски приключений. — Поля шляпы качнулись из стороны в сторону, подтверждая догадку Шарлотты о том, что виконтесса осуждает столь легкомысленный поступок сына. — Он их нашел. После ряда эскапад и многочисленных авантюр Винтера продали в рабство какому-то мелкому торговцу-караванщику.

Шарлотта не знала, смеяться ей или плакать: этот юный мечтательный Адонис попал в рабство? Мимо пронесся другой экипаж, но девушка на него даже не взглянула.

— Боже, а вы узнали, что с ним случилось потом?

— Зовите меня Адорной, — поправила ее виконтесса. — Увы! Стюарт, двоюродный племянник мужа, шел по следу Винтера до самой Аравии, а потом потерял его. Много лет я не получала ни единой весточки. Но я верила, что сын жив.

Еще один экипаж проехал мимо. И если Шарлотта не обратила на него внимания, то виконтесса, проводив его взглядом, слегка нахмурилась. Но тут же, устремив на Шарлотту свои бездонные голубые глаза, призналась:

— Я знаю: когда любимый человек умирает, кажется, будто рвется занавес между этим и иным, потусторонним миром. Тетя Джейн говорит, что это пустые выдумки. Вы, Шарлотта, наверное, с ней согласны?

— Нет. Я не согласна с вашей тетей.

Родители Шарлотты погибли недалеко от этого самого места. И на мгновение она снова ощутила себя напуганной одиннадцатилетней девочкой, забившейся под кровать в своей спальне и сжимавшейся при каждой вспышке молнии.

— Не предполагала, что вы будете мне так симпатичны, — Адорна положила руку девушке на плечо. — Сначала мне показалось, что вы холодная и надменная. На самом деле у вас тонкая душа, так ведь?

Нет, юношеский романтизм остался далеко позади, и сейчас Шарлотта не считала себя чувствительной натурой.

— Хочется верить, что слова «тонкий ум» были бы более уместны.

Улыбаясь, виконтесса кивнула. Но прежде чем Шарлотта успела что-либо добавить, показался знакомый указатель со стрелкой на Вестфорд-виллидж.

Вестфорд. Шарлотта надеялась, что поместье виконтессы расположено далеко от Северных Холмов, от Поттербридж-холла, дяди Шелби, тетки Пайпер и драгоценных кузенов. Что ж, судьба распорядилась иначе.

И если… нет, то-то будет переполоху, когда в округе узнают, что леди Шарлотта Далрампл вернулась в родные края!

Адорна проследила за взглядом девушки и, увидев указатель, спохватилась:

— Остинпарк совсем близко, так что вы не почувствуете себя отрезанной от мира!

— Я на этот счет ничуть не беспокоюсь.

Виконтесса одарила Шарлотту улыбкой, от которой любой нормальный мужчина растаял бы на месте. Однако устремленный на нее проницательный взгляд вызвал у девушки неприятное чувство, словно Адорна видит ее насквозь.

— Ну конечно, дорогая, вы ведь не из тех женщин, которым необходимо время от времени развеяться.

— Я… Да, вы правы.

Конечно, права. Но в устах Адорны даже добродетель превращалась в некое… занудство, что ли?

— Леди… Адорна… расскажите же, какая участь постигла вашего сына, у как внуки вернулись к вам? Потеря, должно быть, опустошила детей.

— Опустошила? Нет, — виконтесса покачала головой. — Напротив, это они опустошают все вокруг.

Разве смерть отца не трагедия для детей? Вот юношеская чувствительность и напомнила о себе… Неужели осиротевшие крошки долгое время оставались без опеки близких, затерянные где-то посреди пустыни?

Впереди на дорогу выехала карета. Кучер хлестнул лошадей, и они, сломя голову, пронеслись мимо.

Шарлотта все же успела разглядеть герб на дверце. Ах, если бы она могла его забыть! У девушки похолодело внутри.

Адорна вытянула шею, чтобы рассмотреть пассажиров кареты.

— Странно! Это были лорд и леди Говард.

— Да, это они, — тихо промолвила Шарлотта.

— Бедная девочка! Я помню о том ужасном инциденте. Постойте, они выехали из Остинпарка, и мне показалось, что леди ударила мужа шляпкой… Но в доме никого нет, кроме… — Глаза виконтессы в ужасе округлились, а рука невольно потянулась к ленточке шляпы. — Только не это! Он не мог пригласить гостей в мое отсутствие!

— Кто?

— Он не посмел бы! Ведь я ему велела…

— Что?

— Ските, поторопитесь! — крикнула Адорна кучеру, привстав от волнения.

Экипаж въехал в ворота, прокатился по аллее, миновал просторную, ухоженную сторожку. Выполняя просьбу хозяйки, Ските послушно погонял лошадей — только гравий летел из-под колес. Рукой в белой перчатке виконтесса сжимала край сидения и пристально смотрела вперед.

Что заставило Адорну так встревожиться, Шарлотта не знала, и догадаться было невозможно. Карета между тем неслась мимо старых раскидистых деревьев, высаженных вдоль дороги. В отдалении виднелась лазурная гладь озера, мраморная беседка и решетчатая ограда сада, расцвеченного яркими бутонами весенних цветов. Наконец они повернули, и Шарлотта увидела особняк. Старый дом сливался своими кирпичными стенами с окружающим пейзажем, врастал в землю, устремлялся в небо, исполненный гордости от своей приправленной временем величественной красоты. Добрую сотню лет назад классический стиль был в большом почете… Интересно, думалось Шарлотте, какое благородное семейство выстроило этот дом, чтобы вскоре его лишиться, и, опять же, почему так случилось?

Им навстречу катился еще один экипаж. Бедная виконтесса воскликнула:

— Это мистер Морден с супругой! Вы же знаете эту дотошную поборницу приличий! О нет, он не мог вот так все погубить!

Дом скрылся за островком деревьев, но как только экипаж обогнул рощицу, показался снова. На террасе стоял мужчина. Даже на таком расстоянии было видно, что он высокий и широкоплечий — этакий памятник природной мужественности. Или вызов тщедушным носителям западной цивилизации?

Они подъехали ближе, и теперь можно было разглядеть кулачищи атлета, покоившиеся на бедрах, мускулистую грудь и массивные бицепсы, игравшие под белой сорочкой. Черный жилет и облегающие брюки только подчеркивали мощь его тела. Они, казалось, трещали по швам, а пуговицы рубашки расстегнулись сами собой, не выдержав напряжения.

Странно, но глядя на него, можно было предположить, что этот мужчина пытается защитить право собственности на поместье. С чего вдруг эта мысль взбрела Шарлотте в голову, непонятно. Наверняка это новый муж Адорны, хотя виконтесса ни разу не упомянула о нем в разговоре. А может, кто-то из родственников. Например, Стюарт, тот племянник мужа, о котором она говорила.

Волосы мужчины — вот что приковало внимание девушки. До неприличия длинные пряди развевались на ветру. Светлые, точь-в-точь белокурые локоны Адорны.

Экипаж остановился, и человек, улыбнувшись, шагнул им навстречу. Теперь взгляду Шарлотты открылась новая деталь его одеяния, а точнее, отсутствие оной: он был босоног.

Невероятно, но сомнений не оставалось.

— Кто это? — вопрос невольно слетел с уст девушки.

— Мой сын, — Адорна испепеляла взглядом белокурого красавца, дожидаясь, пока Ските приладит подножку и поможет ей выйти. — Мой сын Винтер, восставший из ада, чтобы вконец извести меня.

 

Глава 3

— Так он жив? — вырвалось у Шарлотты. Она никогда не говорила, не подумав, и этот промах стал для нее своего рода предостережением о том, что встреча с этим человеком будет иметь для нее судьбоносное значение. Такой поворот событий оказался столь неожиданным, что девушка совсем растерялась.

Тем временем Адорна выбралась из экипажа, поднялась по ступенькам и заключила сына в объятия.

— Мой мальчик, что ты на этот раз натворил?

«Мальчику» пришлось наклониться, чтобы чмокнуть матушку в щеку. С едва заметным, незнакомым Шарлотте акцентом он отвечал:

— Я лишь посоветовал мужчинам держать своих жен в узде.

Юношеская влюбленность Шарлотты растаяла без следа.

— Винтер, как ты мог сказать такое в присутствии миссис Морден? Ты же знаешь, что она мнит себя особой голубой крови, к тому же Мордены настолько богаты и знатны, что могут позволить себе роскошь иметь собственное мнение.

— По правде говоря, больше всех оскорбилась леди Говард, — поразмыслив, ответил молодой человек. — Эта змея кокетничала со мной на глазах у собственного мужа.

Шарлотта сделала вид, что не слушает их разговор.

— У нас дамы не ограничены в общении с мужчинами, — возразила Адорна, — и легкий флирт вполне уместен.

— То есть это отвечает правилам приличия? Виконтесса качнула головой, словно взвешивая тонкости английского этикета и подбирая подходящее разъяснение.

— Конечно, если одна из сторон связана узами брака, женское кокетство не приветствуется, но…

— Какие могут быть «но»? Если противоречит правилам, значит, это неприлично! — Молодой человек обернулся к Шарлотте, которая, прихватив саквояж, с помощью Скитса как раз выбиралась из коляски. — А вы как думаете?

Шарлотта «думала», что мужчине, который отращивает волосы, как у женщины, и ходит босиком, не сподобившись даже застегнуть рубашку на все пуговицы, не пристало рассуждать о правилах приличия. Но безупречное воспитание не позволило девушке высказать свои соображения вслух. Вместо этого, сложив руки перед собой, она отвечала:

— Дело не в том, что об этом думаю я или вы. Хозяин дома обязан всегда помнить о гостеприимстве.

— Ваша правда, если в пустыне человеку отказывают в гостеприимстве, сохнуть его костям на солнышке! — Винтер задумчиво смотрел перед собой, вспоминая, наверное, бесконечные дюны и палящее солнце пустыни.

В этот момент позади него кто-то многозначительно кашлянул. Это вывело молодого человека из оцепенения. Он шагнул в сторону, позволяя Шарлотте пройти, и без лишних церемоний доложил:

— Кстати, о гостях, мама. Один тебя тут дожидается.

В дверях стоял со вкусом одетый господин. Адорна застыла от неожиданности. Пальцы невольно потянулись к воротничку, потом скользнули вниз.

— Лорд Бакнелл, — наконец произнесла она. — Дорогой мой, какой сюрприз! Всегда рада вас видеть, но я не предполагала… Вы застали меня врасплох! И вы… познакомились с моим сыном? — аристократичный голос виконтессы предательски дрогнул, но она все же заставила себя улыбнуться и шагнула к лорду, протянув ему обе руки.

Бакнелл, подтянутый представительный мужчина лет пятидесяти с благородной сединой и гордой осанкой, вышел ей навстречу. Он сдержанно пожал руки Адорны, словно лишь потому, что не ответить на такое радушное приветствие было невозможно.

— Да, мы беседовали с вашим сыном, — отвечал лорд. — Отрадно видеть его дома после стольких лет отсутствия! Вы, леди Раскин, должно быть, очень счастливы. Я знаю, исчезновение сына причинило вам бесконечные страдания.

— Вы правы, — вздохнула виконтесса. — Но я же говорила вам, что он жив! — добавила она звонко, по-девичьи засмеявшись.

— Говорили, — натянутая улыбка Бакнелла контрастировала с неподдельной радостью Адорны. Должно быть, его смущал откровенный взгляд Винтера, исподтишка следившего за ним.

Шарлотта взошла на террасу, и Винтер, словно хищник с косматой гривой, переключил свое внимание на нее. Он обошел недвижно стоявшую девушку, разглядывая ее, словно редкое животное в зоопарке.

Шарлотта не снизошла до того, чтобы вызывающе посмотреть в ответ, но глаз с ложной скромностью отводить не стала. Леди Далрампл непросто вывести из себя. Чем скорее он это поймет, тем больше времени и сил сэкономит им обоим.

За время своих странствий молодой человек очень вырос и возмужал. Теперь он был выше Шарлотты на целый фут, а то и больше. Винтер высился над девушкой всей своей громадой, но она невозмутимо смотрела на него в ответ.

Он мог служить наглядным пособием по геометрии, поскольку черты его лица наводили на мысли о тех или иных фигурах. Красивый прямой лоб — прямоугольник. Нос — треугольник. Нижняя челюсть — квадрат. От брови по правой щеке тянулась секущая — длинный шрам. Шарлотта отметила, что теперь карие глаза молодого человека не контрастируют с некогда бледной кожей. Под жарким солнцем Эль-Бахара она загорела до цвета румяной хлебной корки, а белокурые волосы, напротив, стали еще светлее. Удивительно, его темные ресницы и брови остались прежними, но куда девалась байроновская меланхолия. Нынешний Винтер смотрел на мир открыто, с живым интересом. Иное малодушное создание под таким взглядом враз бы стушевалось.

— Мама, она отвечает всем нашим требованиям? — молодой человек обращался к матери так, словно Шарлотта или не слышала его, или ее вовсе тут не было. Разумеется, подобное пренебрежение по отношению к слугам было у господ в ходу, но гувернантки принадлежали к некой неопределенной прослойке между прислугой и знатью. Более того — как знаток светского этикета и образчик благородных манер, Шарлотта могла рассчитывать на исключительно уважительное обращение. Но Винтер, похоже, был выше подобных тонкостей.

Шарлотта сочла бы своим долгом принять обиженный вид — вот только ей не терпелось услышать ответ.

— Мам, — снова позвал Винтер.

— М-да? — Адорна любезничала с лордом Бакнеллом, и ей не было дела до сцены, разыгравшейся у входа на террасу. — Ах, да, абсолютно.

— Но она так молода и так хороша собой!

Долгие годы скитаний по пустыне, судя по всему, пагубно сказались на умственных способностях молодого человека.

Шарлотта лишь крепче сжала ручку саквояжа и с ледяной холодностью отвечала:

— Молодость и привлекательная внешность не исключают наличия высоких профессиональных качеств.

— Не исключают? Что ж, увидим.

Кровь прилила к щекам девушки. Без особой на то причины, заверила она себя. Всякий раз на новом месте ее поначалу недооценивали. Но чтобы какой-то варвар вот так, в открытую, усомнился в ее способностях… это уж слишком!

Виконтесса, спохватившись, представила молодых людей Друг другу:

Мисс Далрампл, разрешите представить вам моего сына Винтера, виконта Раскина. Винтер, это леди Шарлотта Далрампл, гувернантка для… точнее, специалист по этикету.

Лорд Бакнелл неодобрительно кашлянул. Но Шарлотту этот сноб с его покашливанием нисколько не волновал. Винтер, виконт Раскин, — вот к кому было приковано ее внимание. Решив не придавать значения личным комментариям, перекрестной беседе и бесстыдным взглядам, девушка присела в книксене.

— Счастлива познакомиться с вами, милорд. Лорд Винтер лишь озадаченно смотрел на нее.

— А мне что делать? — пробормотал он себе под нос.

В Шарлотте проснулась гувернантка. Поставив саквояж на пол, она принялась объяснять:

— А вы должны поклониться и повторить: «Рад познакомиться с вами, мисс Далрампл».

— Но у вас же есть титул!

— Им я обязана тому обстоятельству, что мой отец был графом. И, кроме того, слишком часто использовать свой титул считается дурным тоном. Даже обращаясь к ее величеству королеве Виктории, свита часто называет ее «мэм».

— Ясно, — поклон Винтера был просто образцом учтивости. — Я правильно кланяюсь?

— Абсолютно правильно.

— И я должен сказать… — он взял руку Шарлотты и, поклонившись, пристально посмотрел в глаза девушке. — Рад познакомиться с вами, мисс Далрампл?

Только сейчас Шарлотта поняла, что Винтер ее разыграл. Он и сам прекрасно знал, что следует говорить при знакомстве. Нет, этот тип ей определенно не нравится! Он просто отвратителен. Если он такой же, как отцы других ее подопечных, то после первой неизбежной встречи она его больше не увидит. Вот только этот смотрел на нее, как на личность, заслуживающую особого внимания. Бесцеремонный изучающий взгляд сделался проникновенным — Винтер словно пытался заглянуть в самые потаенные уголки ее души. Но когда он вдруг взял ее руку, поднес к своему лицу и провел ею по щеке, Шарлотта подумала, что побуждения виконта ей стали понятны.

Сквозь тонкую перчатку она ощутила щетину, покрывавшую щеку молодого человека. На этот раз Шарлотте не удалось скрыть истинных эмоций. Она бросила округлившийся взгляд на Адорну, словно призывая ее на помощь, но та была поглощена беседой с лордом Бакнеллом. Девушка попыталась отнять руку, и, когда Винтер наконец ее отпустил, сказала:

— Разрешите, милорд, прокомментировать ваши действия.

— Конечно, — молодой человек выпрямился, по-прежнему глядя ей прямо в глаза.

— Полагаю, теперь мне ясны причины легкомысленного поведения миссис Говард. Такое поглаживание собственной щеки женской рукой — довольно необычный для Англии способ поприветствовать даму. Ваша гостья могла расценить это как проявление особого интереса. Пока вы не восстановите в памяти правила этикета, воспользуйтесь моим советом и постарайтесь в дальнейшем воздерживаться от подобных действий.

Винтер сложил руки за спиной и приосанился.

— Полагаю, что я прекрасно их помню, — ответил он в тон девушке.

Это напомнило Шарлотте, что люди его круга в первую очередь будут видеть в Раскине богатого, опытного мужчину, полновластного хозяина жизни.

— Но это не совсем по-английски, — все же возразила она.

— А, по-вашему, англичане — эталон хороших манер?

— Безусловно. К тому же, в вашей ситуации, после стольких лет странствий, отличные манеры особо возвысят вас в глазах общества.

Винтер от души рассмеялся — замечание девушки его позабавило.

— О, звезда моих очей, вы несравненны! Без вас моя жизнь была бы одинокой и холодной, как пустыня в ночи, наполненная лишь скорбным завыванием вздымающего песок ветра.

Шарлотта хотела было возразить, что подобное словоблудие в высшей степени бестактно и неприлично — но слова застряли у нее в горле.

Подняв голову, Винтер отбросил волосы назад. В правом ухе у него висела… Что бы вы думали? Серьга в виде золотого кольца!

Девушка была шокирована. Лишь женщины низкого сословия и цыганки носили такие. И вдруг увидеть подобное украшение в ухе у молодого аристократа!.. В это было трудно поверить, но вульгарная сережка поблескивала себе на солнышке.

— Проходите же, молодые люди, — весело позвала Адорна, подхватив лорда Бакнелла под руку. — Мы с Шарлоттой устали в дороге и с удовольствием выпьем чаю.

Шарлотта первой направилась к двери, и Винтер не спеша последовал за ней. Слыша за спиной шлепанье босых ног по гладкому, нагретому солнцем камню, девушка размышляла об увиденном. А может, бедуины силой заставили его проколоть ухо? Они пытали его, лишили воды, а потом привязали к верблюду! Ни один англичанин по доброй воле не согласился бы вдеть себе в ухо серьгу!

Адорна с лордом Бакнеллом уже были в холле, когда Винтер обогнал Шарлотту и снова отвесил поклон. Тут девушку осенило: даже если предположить, что серьга в ухе виконта Раскина — результат принуждения, то теперь-то он снова в Англии, и мог бы избавиться от ужасного украшения. Значит, оно ему не мешало!

Шарлотта хотела было войти, но Винтер удержал ее за руку, и, подойдя вплотную, тихо проговорил:

— Мисс… леди… Шарлотта…

Акцент заметно усилился: от волнения молодой человек с трудом подбирал слова. Мгновение спустя, улыбнувшись своей неловкости и уже утрируя ее, продолжил:

— Мисс леди Шарлотта! Со всей искренностью смею вас заверить: я не прижимал руку леди Говард к своей щеке, так как не заинтересован в ее прикосновениях.

Напрочь забыв об уставе Высшей школы гувернанток, об элементарной учтивости, об уважении к человеку, стоящему ступенькой выше на социальной лестнице, Шарлотта гордо выпрямилась и, с достоинством глядя в эти бесстыжие насмешливые глаза, сказала:

— Лорд Раскин, в свою очередь я со всей искренностью смею вас заверить, что не испытываю ни малейшего удовольствия, когда ко мне прикасаетесь вы. И если вы решили вменить мне в обязанности терпеть подобное обращение, скажите об этом сразу, чтобы я могла попросить Скитса отвезти меня обратно в Лондон.

 

Глава 4

Черт возьми, это обращение «мисс леди Шарлотта» — просто находка. Винтер был в восторге от этого пламенного взгляда и непритворного возмущения. Мисс леди Шарлотта — вот забавно получилось! Отличная выдумка.

— Милорд? — настойчиво потребовала ответа девушка, не отступая ни на шаг, хоть Винтер буквально нависал над ней.

Он шагнул назад и галантно поклонился:

— О луноликая, все будет так, как ты пожелаешь.

Лорд Бакнелл снова кашлянул — то-то у него разболелось горло с момента его приезда — но прямого взгляда Винтера не выдержал и отвернулся в таком замешательстве, словно стал нечаянным свидетелем любовной сцены. Вне всякого сомнения, Бакнелл не одобрял манер молодого человека, но хозяин дома здесь он, Винтер, и этот… пусть держит свои суждения при себе.

С бесстрастностью, приобретенной в общении с мудрейшим шейхом Баракахом, виконт поклонился Бакнеллу и жестом пригласил Шарлотту войти. Какое-то мгновение она колебалась, думая о риске, на который идет, принимая его предложение крова и содержания. Соотечественники Винтера, с их неудобной одеждой и ханжеским укладом, постарались бы глубже припрятать основные, примитивные инстинкты, побуждавшие мужчину взять под свою опеку и покровительство женщину, которую еще не успел прибрать к рукам какой-нибудь его соперник. Шарлотта, дитя этой карикатурной цивилизации, свято верившая в устои своего общества, не расслышала беспомощный призыв собственных инстинктов и… перешагнула порог его дома. Винтер хмыкнул, дивясь наивности молодой женщины. Услыхав его смешок, Шарлотта обернулась. Их глаза встретились.

Бездонный удивленно-вопросительный взгляд озарил беспристрастное лицо девушки.

— Входите, Шарлотта, — позвала виконтесса.

Девушка отвела глаза и погрузилась в надежную искусственность взлелеявшей ее цивилизации.

Скрепя сердце Винтеру пришлось признать, что, став гувернанткой его детей, она и впрямь обретет надежную защиту. Глядя на эти поджатые губы и тщательно упакованную в одежду плоть, он желал во что бы то ни стало раскрыть их навстречу своим губам и своей плоти. Конечно, у него давно не было женщины, но как могли холодный взгляд и тутой корсет разжечь в нем пламя желания? Однако привычный фатализм бедуинов помог ему безропотно принять это странное влечение. Будучи англичанином по рождению, он понимал: нужно быть последним олухом, чтобы попытаться снискать расположение такой девицы….

Кстати, об олухах… Когда Адорна представила Шарлотту лорду Бакнеллу, тот лишь сухо поклонился. Поведение лорда озадачило Винтера. С момента своего прибытия (а приехал он несколько часов назад), Бакнелл вел себя весьма корректно, а в отношении девушки проявил сдержанность, граничившую с пренебрежением. Даже если Винтер не знал всех нюансов этикета, в одном он был уверен — его Мать не обращалась бы с гувернанткой так тепло, если бы это противоречило правилам.

Шарлотту холодность Бакнелла как будто ничуть не задевала. Ей, похоже, приходилось и раньше сталкиваться с подобными издержками своей профессии, и она привыкла не придавать этому значения.

— У вас красивый дом, леди Раскин, — сказала она, разглядывая просторную гостиную с ее акрами полированного паркета, высокими окнами, выходившими на террасу и в сад, картинами, книжными полками и коврами.

— Когда я впервые увидела Остинпарк, мне здесь тоже очень понравилось, — отвечала хозяйка. — С тех пор тут мало что изменилось. Трудно приукрасить прекрасное.

Адорна жестом пригласила всех к мягкому уголку у весело горевшего камина, где прислуга расставляла на столиках вазы с печеньем и пирожными.

— Устраивайтесь поудобнее. Солнце пригревает, но чувствуется, что зима не торопится покидать наши места…

Покосившись на лорда Бакнелла, усердно изучавшего корешки книг на книжных полках, Шарлотта сказала:

— Благодарю за приглашение, леди Раскин, но мне хотелось бы познакомиться с детьми.

— Конечно, вы скоро их увидите! — Винтер заметил, как мать прерывисто вздохнула. — Но сначала — мой вам совет — подкрепитесь как следует.

Молодой Раскин помрачнел. Если для его сына Робби поездка в Англию была увлекательным путешествием, то дочь Лейла то и дело закатывала истерики и требовала вернуть ее домой. Вернуть обратно, в Эль-Бахар, в то время как именно ради нее было решено поторопиться с переездом!

Она не понимала, да и как ей было понять? Лейла привыкла быть избалованной папиной дочкой, привыкла к дикой свободе, лошадям и бешеным скачкам. С малых лет девочка путешествовала с караваном да заправляла тамошними мальчишками. Вот только мальчишки рано или поздно становятся мужчинами, а Лейла… Лейла скоро станет девушкой. Как бы Винтер ни порицал обилие ограничений в чопорном английском обществе, стоило ему подумать о дочери, и он понимал, что принял правильное решение.

Лакеи вносили в дом багаж, и Шарлотта вдруг спохватилась:

— Погодите, принесите это сюда, пожалуйста! Винтер с любопытством наблюдал, как Шарлотта приняла из рук лакея тяжеленный раздутый саквояж. Он даже подошел ближе. Девушка поставила сумку у стены.

На первый взгляд, она оправдывала все ожидания матери; была холодна, беспристрастна, сдержанна. Винтер с трудом представлял эту женщину рядом с таким непоседливым, сумасбродным ребенком, как Лейла. Если Шарлотта не сумеет справиться с девочкой, оставлять ее в доме бессмысленно.

Тем временем Шарлотта развязала ленты и сняла шляпу. Винтер опешил. Он много лет не видел такой красоты.

— Бог мой! Леди, что же вы молчали, что у вас такие огненные волосы? — прогудел он.

Шарлотта так и застыла, держа шляпу в поднятых руках. Указательным пальцем Винтер приподнял прядь, упавшую ей на лоб:

— В жизни не видел ничего подобного! О ваши волосы можно согреть руки.

Тут молодой человек услышал приглушенный смех матери. Он взглянул на нее, и та поспешно направилась к своему креслу. Но сын успел заметить прижатый к губам палец и озорные огоньки в глазах. Ну, вот, снова эти английские предрассудки!

Шарлотта передала шляпу горничной и, взяв Винтера за запястье, твердо отвела его руку.

— Смею заметить, сударь, что комментировать физические особенности других людей бестактно.

— А зачем тогда женщина демонстрирует свои прелести, если мужчина не смеет ими восхищаться?

— Я не демонстрирую свои прелести! Мои рыжие волосы просто… — Шарлотта перевела дыхание. — Впрочем, джентльмен может выразить восхищение красотой дамы, только… более сдержанно.

Сжимавшие запястье Винтера пальцы задрожали. Бледные от досады щеки девушки зарделись, но ее эмоции ни в коей мере не коснулись голоса. Молодой человек рассматривал грозное личико Шарлотты, недоумевая, к чему такие сложности. Хорошо, я могу сказать: «Мне нравится цвет ваших волос»?

— Так лучше, но если учесть ваш статус хозяина дома и мой — гувернантки, вам следовало бы вовсе воздержаться от комплиментов.

— Но какая мне от этого радость? Девушка отпустила руку Винтера.

— Поступая согласно правилам приличия, мы не всегда делаем то, что приносит нам радость.

— Это я уже понял, — криво улыбнулся молодой человек. Старательно оправляя платье, Шарлотта заметила как бы невзначай:

— Что-то не верится, что в пустыне дамам делают подобные комплименты.

— В пустыне «дамы» не ходят с непокрытой головой. Это дозволено лишь малолетним девочкам.

Шарлотта с любопытством взглянула на виконта. Ее зеленые, как весенние поля, глаза округлились.

— И это правда, что женщин там держат в гаремах? — спросила она.

Здесь, в Англии, многих дам из высшего общества интересовали подобные вещи. Но они вели свои расспросы в осуждающе-пренебрежительном тоне, Шарлоттой же двигало искреннее любопытство. Она так увлеклась, что сбросила маску холодности.

— Состоятельные мужчины, живущие в городе, действительно держат своих жен в гаремах, — пояснил молодой человек. — Я же жил среди бедуинов, странников пустыни. Наши жены путешествовали с нами, но с покрытой головой.

— И ваша жена… — Шарлотта запнулась. — Ваши жены тоже прятали волосы?

— Моя жена, — Винтер сделал акцент на единственном числе, — прятала волосы и, как правило, лицо тоже. Как и я. Песок и солнце в пустыне беспощадны.

— Ну да, конечно… — девушка поджала свои нежные губки, обдумывая услышанное.

Виконту тоже было о чем подумать. Быть может, под внешней сдержанностью Шарлотты скрывается тонкая, любознательная натуру?

— Идите же сюда, друзья мои, — позвала Адорна.

Шарлотта опомнилась и смутилась, сообразив, что взгляды всех присутствующих обращены к ней.

— Простите, милорд, — извинилась она, — я не должна была вас расспрашивать.

— Это еще одно правило? У англичан не принято направлять свои усилия на получение интересующих их сведений?

— Нет, я вовсе не это имела в виду, а лишь то, что вы хотели выпить чаю, и, стало быть, для расспросов сейчас не время и не место.

— В таком случае, вернемся к ним позднее, — и не успела Шарлотта возразить, как Винтер подошел к самому большому креслу и удобно в нем устроился.

Адорна расположилась поближе к золоченому подносу с чайными принадлежностями, и лорд Бакнелл, как послушная собачонка, присел рядом. Лишь Шарлотта оставалась стоять.

— Шарлотта, — виконтесса указала на диван справа от себя, — вы мне поможете?

Девушка послушно проследовала к предложенному месту, а виконтесса принялась разливать чай.

— Лорд Бакнелл, вы пьете чай со сливками, не так ли? — Адорна передала чашку Шарлотте, а та вручила ее Бакнеллу. — Винтеру — с сахаром.

Избегая встречаться взглядом с молодым человеком, девушка передала чашку и ему.

— Пока я готовлю вам чай, Шарлотта, будьте так добры, передайте Винтеру миндального печенья. Он так любил его в детстве!

Винтер принял из рук девушки вазу и взял сразу два печенья, доблестно подавив в себе желание проглотить сразу оба и прихватить еще. О, Шарлотта ужаснулась бы, увидев такое! Возможно, маска сдержанности снова бы упала, и эмоции выплеснулись наружу. Но, как бы Винтеру этого ни хотелось, он все же сжалился над бедной девушкой, отдав должное требованиям английского этикета.

— Лорд Бакнелл, передать вам сэндвичи?

Тот отказался.

— Попробуйте кекс с тмином.

— Кусочек, пожалуйста.

Адорна положила на тарелку сэндвич, по кусочку смородинового пирога и кекса и подала ее Шарлотте со словами:

— Дамы слишком нежные создания, чтобы испытывать столь плебейское чувство, как голод, но мы с Шарлоттой все равно с удовольствием перекусим.

Винтер усмехнулся, и даже Шарлотта позволила себе улыбнуться, снимая перчатки, чтобы приступить к еде. Бакнелл же важно закивал:

— Именно так, дорогая леди Раскин. — И, обращаясь к Винтеру, добавил:

— Английские женщины не похожи на ваших дикарок, мой мальчик.

Продолжая улыбаться, Винтер переспросил:

— На каких дикарок? Вы говорите о моей жене? Бакнелл вздрогнул и если не с откровенным ужасом, то все же растерянно посмотрел на виконта.

— Простите, я сказал не подумав, — промямлил он и поспешно перевел взгляд на Адорну. — Я, знаете ли, был очень удивлен, когда узнал, что Винтер вернулся домой. Признаться, я не особо слежу за местными новостями, но в свете о его приезде и слыхом не слыхивали.

— Я в Англии немногим более двух недель, — бесцеремонно перебил его молодой человек, — и не заинтересован в распространении каких бы то ни было слухов.

— Разумеется, милорд, — согласился Бакнелл, заносчиво взглянув на Винтера.

Напыжившись еще больше, он продолжал:

— Хотя, как правило, подобные новости в два счета разлетаются по всей округе.

— Матушка считает, что детям будет легче влиться в общество, если сначала они познакомятся с принятыми в нем правилами поведения. Так что о нашем прибытии никто не знает — Винтер шаловливо глянул на Адорну. — Или почти никто. Клянусь, мэм, Говард первым узнал меня в городе и напросился в гости.

— Лорд Говард часто испытывает потребность в деньгах, — вставил Бакнелл. — Лишь благодаря неле… э-э… необычным суждениям Винтера он и его дражайшая половина убрались отсюда, не дожидаясь, когда их выпроводят.

Винтер сделал вид, что не заметил намеренной оговорки Бакнелла.

— Надеюсь, дорогая, пока вы были в Лондоне, вам не пришлось тратить время на дела вашего семейного предприятия, — продолжил лорд, обращаясь к Адорне, хотя в действительности его очень интересовало, насколько успел освоиться в делах отцовской фирмы молодой виконт.

— Слава богу, — отвечала та, — с помощью кузена Стюарта Винтер взял бразды правления в свои руки.

— Вам с самого начала не стоило утруждать себя работой — мягко упрекнул виконтессу Бакнелл.

Осмелев от видимого благодушия Винтера, он добавил, обращаясь к нему:

— Леди Раскин — нежный цветок! Тут молодой человек не сдержался:

— Если вы действительно так считаете, то я вас разочарую: вы заблуждаетесь.

Бакнелл опешил. Беспардонность Винтера шокировала опытного дипломата.

Как вдруг сверху донесся топот детских ног по паркету и… Папа! — эхом разнесся по коридору звонкий голосок Лейлы. — Па-па-а-а-а!

Винтер мысленно видел, как девчонка съезжает вниз по перилам.

— Не ходи туда! — кричал ей вслед Робби, свято веря, что для пущей убедительности нужно крикнуть как можно громче. — Тебе же влетит!

Но дробный топоток Лейлы раздавался уже совсем близко, и в считанные секунды она влетела в двери гостиной, размахивая руками и скользя по гладкому паркету. Она была худенькой, кожа да кости, и рослой, значительно выше своих сверстниц. Девочка унаследовала от матери темные волосы, которые сейчас были заплетены в косу, и приятный оливковый оттенок кожи. Она остановилась, вспомнив о наставлениях отца, но продолжала пританцовывать на месте. Большие черные глаза ребенка искрились озорством. Свежая пыль на красном канифасовом платье говорила о недавних проделках.

Винтер протянул дочери руки:

— Ну, иди сюда, мое сокровище!

Девочка бросилась к отцу в тот момент, когда в комнату вбежал Робби.

— Я пытался ее остановить, — крикнул мальчик, высокий и широкоплечий, с тем же оттенком кожи, что и у сестры.

Было ясно: пройдет совсем немного лет, и он превратится в настоящего красавца. Но пока голос мальчика то и дело срывался, когда он, указывая на сестру, утонувшую в объятьях Винтера, гневно докладывал:

— Она лазила на чердак и опять вся извозилась!

— Довольно, — перебил его отец, подзывая мальчика к себе. Тот живо подошел, уселся на отцовское колено, и Винтер обнял сына.

Семейка дикарей торжествующе взирала на присутствующих представителей славного, чопорного, затянутого в корсеты английского общества.

Адорна смотрела на сына и внуков со смешанным чувством обреченности и обожания. Бакнелл, как и следовало ожидать, сумел скрыть неприязни. А Шарлотта… Интересно, как себя поведет наша «мисс леди»?

Впервые с тех пор, как Винтер ее увидел, взгляд девушки утратил нарочитую холодность. Она с интересом смотрела на детей, словно бы оценивая их.

Качнув детей на коленях, чтобы привлечь их внимание, он сказал:

— Эта девушка — та самая гувернантка, которую вам обещала бабушка. Ее зовут мисс леди Шарлотта. Она умная, и, как вы сами видите, очень красивая. Она будет вас учить.

Девушка тепло улыбнулась Лейле и по-товарищески кивнула Робби.

— Рада познакомиться. Приятно находить новых друзей. Винтер снова подтолкнул их, и дети в один голос пробубнили:

— Рады познакомиться, мисс леди Шарлотта, — но не встали и не поклонились.

Адорна хотела было сделать им замечание, но Шарлотта ей помешала:

— Робби, будь добр, подай мне вон ту сумку. Я привезла вам подарки.

О, это волшебное слово! Робби тут же вскочил и притащил Шарлотте саквояж, который предусмотрительно был оставлен поблизости.

Лейла лишь прижалась спиной к отцу. В последнее время на нее обрушилось столько впечатлений, столько знакомств! Временами девочка страдала от чрезмерной застенчивости, впадала в истерику, порой ее мучили ночные кошмары. Но с этим Шарлотта разберется позже. А пока она не придала никакого значения спонтанному упрямству девочки. Вместо этого, когда Робби принес сумку, она лишь похлопала по подушкам дивана рядом с собой. Мальчик, помедлив, все же подошел и сел. И тут девушка извлекла из саквояжа деревянную фигуру лошади высотой сантиметров в тридцать. Искусно отполированное дерево блестело. Животное было само движение: застыли в воздухе копыта, грива и хвост развевались по ветру.

Когда Шарлотта поставила скульптуру подле себя на пол, Винтер почувствовал, как дочь невольно подалась вперед.

— Это подарок для Лейлы, — сказала Шарлотта. Да, в уме ей не откажешь.

Во второй раз из сумки девушка вынула нечто, напоминавшее тонкую рукоять ножа слоновой кости сантиметров десять в длину. Что это, Винтер понял сразу. Она действительно умна. Опасно умна. Он это учтет на будущее.

Когда Шарлотта передала странный предмет Робби, Адорна вдруг тихо застонала и спрятала лицо в ладонях. Робби, нахмурившись, с опаской принял подарок. Мальчику потребовалась всего минута, чтобы понять секрет вещицы.

— Папа, смотри! — Сын радостно демонстрировал отцу раскладной нож. — Я смогу всюду носить его с собой и метать… — запнувшись, он посмотрел на бабушку. — Не в доме, конечно.

— Будем тренироваться на улице, — предложила Шарлотта, — во время прогулок. Я очень надеюсь, что ты покажешь мне, как правильно метать ножи, а Лейла научит ездить верхом, — она обернулась к девочке. Та же не сводила с лошади глаз. — Бабушка говорила, что ты прекрасная наездница.

Лейла подозрительно посмотрела на Шарлотту.

— Ладно. Только без дамского седла!

— Прости, голубушка, — Шарлотта взяла в руки фигурка лошади и погладила ее. — Я не знала, что ты не умеешь ездить в дамском седле.

— Умею! — девочка вскочила в порыве негодования. — Только не хочу!

— Почему это не хочешь? — Робби увлеченно изучал свой подарок, выдвигая и складывая лезвие. — Ты даже не пробовала.

Не дав разгореться ссоре, Шарлотта встала.

— Девочки умеют все, Робби! Лейла, держи лошадку.

Гордо прошагав к гувернантке, девочка взяла подарок и прижала его к груди.

— Красивая, — восторженно вздохнула она, погладив животное. — Спасибо, мисс леди Шарлотта.

— В этом доме девочки и воспитаны лучше, — добавила та.

Мальчик понял намек:

— Спасибо, мисс леди Шарлотта!

— Пожалуйста, друзья мои. Робби, поможешь мне отнести сумку? С вашего позволения, леди Раскин, дети проводят меня в мою комнату.

— Конечно, ступайте, — растерянно проговорила виконтесса.

Шарлотта взяла детей за руки, и, когда они выходили из гостиной, Винтер услышал, как она спросила девочку:

— Ты знаешь, что в дамском седле ездить труднее, чем в обычном?

Молодой человек подошел к двери и, уперев руки в бока, провожал взглядом детей и их новую гувернантку. Шарлотта командовала его сорванцами так умело, что они этого даже не замечали.

Да, эта девушка — именно то, что они искали. Вне всяких сомнений.

 

Глава 5

Немного погодя Шарлотта сокрушенно качала головой у себя в комнате, с улыбкой глядя на проказницу-Лейлу:

— Надо же, изо всех сил стараюсь выглядеть опрятно, и вот что из этого получается!

Эта невозможная девчонка вырядилась в шляпу, пару длинных перчаток и пояс Шарлотты и теперь просто сияла, ничуть не смущаясь шутливым сетованиям своей гувернантки. Напротив, в довершение ансамбля она надела еще и очки. Глаза за стеклами стали гротескно большими, и от внезапно изменившегося фокуса Лейла смешно замигала.

— Что это? — спросил Робби, достав из раскрытого саквояжа длинный футляр, в котором хранилась счетная линейка — предмет гордости Шарлотты.

— Неси сюда — я покажу.

Расставив руки и высоко поднимая ноги, Лейла передвигалась в изменившемся мире.

— Ты умеешь слагать и вычитать? — спросила Шарлотта, взяв у Робби потертый кожаный футляр.

— Да, мэм, — у мальчика акцент был более ярко выражен, чем у его отца, но он все же говорил на хорошем викторианском английском. — А еще делить и умножать.

Шарлотта удивленно подняла брови.

— Славно! Я не предполагала, что у тебя такой высокий уровень знаний. И кто тебя научил?

— Отец. Папа ведет… вел учет в нашей общине, и он говорит, что, если хорошо разбираться в коммерции, тебя будут уважать.

— Твой отец — мудрый человек, — Шарлотта аккуратно извлекла линейку из футляра и принялась передвигать полированные деревянные пластинки. — Ты будешь приятно удивлен: если освоить счетную линейку, карандаш и бумага при подсчетах больше не понадобятся.

Робби нахмурился.

— А я никогда не пользуюсь карандашом и бумагой. Я считаю в уме, как папа. Шарлотта опешила.

— И даже большие числа? Например… шестьсот тридцать два умножить на четыре тысячи четыреста восемнадцать?

— Будет два миллиона семьсот девяносто две тысячи сто семьдесят шесть, — тут же ответил мальчик.

— Да, нет. Ты не мог счесть это сам. Вот, смотри: получится… — Шарлотта быстро произвела подсчет с помощью линейки, — два миллиона семьсот девяносто две тысячи сто семьдесят шесть! — Она недоуменно посмотрела на мальчика. — Как ты это делаешь?

— Папа меня научил.

— Папа научил?!

«Быть может, именно удаленность от цивилизации так обострила умственные способности лорда Раскина?» — озадаченно размышляла девушка.

— У вас обоих просто выдающиеся способности! Шарлотта хотела было продолжить расспросы, как вдруг Лейлу повело в сторону умывальника, и… фарфоровый кувшин вместе с тазом полетели на пол. Таз раскололся на две половинки, а вода из кувшина волной выплеснулась на пол. Девочка завизжала.

— Вот тупица! — прокомментировал любящий братец.

Шарлотта подскочила и поспешила к Лейле. Та сидела на полу, сжимая пальцами лодыжку.

— Промокла? — Шарлотта сняла очки с носа девочки и положила к себе в нагрудный карман.

— Да, и ушиблась.

— Руки-ноги как будто целы. Вот полотенце — давай соберем воду. А ты можешь умножать в уме, как брат?

— Нет, — Лейла нехотя взяла полотенце и принялась развозить по полу воду. — Я могу только десятки на сотни.

— Замечательно! — Шарлотта опустилась на колени и помогла девочке использовать полотенце с большей результативностью. — А папа научил тебя читать?

— Я умею читать, — отозвался Робби.

— Не умеешь! — Лейла также говорила с заметным акцентом, но чистая, звонкая речь девочки легко поддастся корректировке. — Только некоторые слова узнаёшь.

— И то лучше, чем ты.

— Я тоже умею. Только не хочу!

Шарлотта поправила туалетный столик и подняла с пола половинки таза.

— Понятно. Я тоже умею читать, и у меня есть книга, которая тебе должна понравиться.

— Сама я читать не буду, — нахмурилась девочка.

— Я тебе почитаю, — уступила Шарлотта, играючи расставляя сети.

Она поднялась и подошла к сумке. Большая часть вещей уже была разбросана по полу: одежда, которую девушка прихватила сразу, зная, что от слуг на первых порах помощи не дождешься — им еще предстоит доказать, что гувернантка вправе рассчитывать на их услуги; планшет с бумагой и перьями и несколько тщательно отобранных книг. Девушка подняла одну из них, в зеленом кожаном переплете, и оглядела просторную, светлую, выходившую окнами на восток комнату.

Удобнее всего можно устроиться на кушетке у окна с видом на цветочную клумбу. Обивка кушетки была того же оттенка и из такого же дорогого материала, что и покрывало на кровати, и шторы. На кушетке красовались выстроенные в ряд подушки, цвета которых перекликались с оттенком штор и обивки.

— Дойдемте, — Шарлотта увлекла детей к диванчику и посередине, так что бы они могли расположиться по обе стороны от нее.

Пока дети сражались за необходимое количество подушек, девушка еще раз окинула взглядом комнату. Обычно спальня гувернантки находилась в детском крыле, где помимо нее располагались комната няни и непосредственно детская. Здесь же такое соседство не было предусмотрено. Спальня Шарлотты находилась на втором этаже, и следовало отдать должное вкусу и изяществу, с которыми она была обставлена. Радовали глаз обои в нежно-зеленую и золотистую полоску. По обе стороны от кровати лежали два широких коврика с бахромой: хозяева позаботились, чтобы, вставая, Шарлотта не касалась ногами холодного пола. Два стула и тахта уютно расположились у камина — еще одного предмета роскоши, которого девушка была лишена с тех пор, как покинула родной дом.

Все бы хорошо, да только Шарлотте не давало покоя странное ощущение, будто ее… подкупают. С чего бы это? Каких еще сюрпризов ей ожидать? У детей отличные способности к математике. С чтением, правда, проблемы. Да еще манеры, воспитание. Зато ребятишки очень смышленые, а, стало быть, их всему можно научить.

— Что это за книга? — спросила Лейла.

— Совсем новая. Я недавно закончила ее читать. И мне сказали, что будет еще продолжение, — Шарлотта с нежностью погладила обложку своего последнего, самого ценного приобретения. — Называется «Сказки тысяча и одной ночи».

И о чем она? — Робби прихватил счетную линейку и теперь увлеченно и, надо сказать, с толком передвигал полированные пластинки.

Шарлотте подумалось, что мальчик сам прекрасно разберется с приспособлением, которое она, в свое время, освоила с немалым трудом. Остается лишь надеяться, что он пока не сведущ в алгебре и геометрии, иначе ей придется ночами сидеть над учебниками, чтобы идти на шаг впереди своего ученика.

— Эта книга об одной очень умной женщине и рассказанных ею сказках.

— Мама нам тоже сказки рассказывала, — вздохнул Робби. — Лейла ее не помнит. Она была маленькой, когда мама умерла.

Девушка не знала, стоит ли расспрашивать ребенка об этом, но любопытство победило:

— Совсем маленькой?

— Ей было три года. А мне — пять, — губы мальчика дрогнули. — Я ее помню.

— Значит, она продолжает жить в твоем сердце, — тихонько сказала Шарлотта.

— Как это? — встрепенулась Лейла.

— Это значит, что я могу увидеть маму, если закрою глаза, — небрежно пояснил сестре Робби. Но, похоже, эта небрежность была напускной. — Мама была невысокой и полненькой, и все время мне улыбалась.

— А мне? Мне она улыбалась? — не умолкала Лейла. — И тебе.

— Она меня любила, — победоносно заявила девочка. — А ваша мама, мисс леди Шарлотта, где она?

Шарлотта раздумывала, стоит ли поправлять ребенка, объясняя, что к гувернантке следует обращаться «мисс Далрампл». С одной стороны, форма обращения была неправильной, но при этом имела некое очарование. К тому же, так ее назвал их отец, а противоречить хозяину дома неосмотрительно.

— Моей мамы тоже нет в живых.

Предвидя следующий вопрос, она добавила:

— И папы. Но они умерли, когда мне было одиннадцать, так что мне повезло немного больше. Они оставались со мной дольше, чем ваша мама с вами.

— Повезло, — эхом отозвалась Лейла. Шарлотта провела рукой по гладкой, пахнущей типографской краской странице.

— Ну что ж, начнем?

— Знаете, я не силен в математике, — Винтер без интереса посмотрел в толстый гроссбух, раскрытый перед ним кузеном Стюартом, и поднял глаза на братию в черных костюмах, расположившуюся по обе стороны длинного стола в лондонской конторе «Судоходства Раскина». — Просветите меня, господа!

Краем глаза он заметил, как пальцы Стюарта сжали угол кожаного фолианта. Господин Ходжес покраснел так, что Винтер забеспокоился, как бы его не хватил удар. Господин Рид принялся скручивать в рулон листы лежавшей перед ним бумаги. Сэр Дрейкли поглаживал усы, чтобы скрыть ухмылку. А господин Шилботт аж закашлялся, бедняга.

Винтер с деланным удивлением посмотрел на кузена:

— В чем проблема?

На следующей неделе Стюарту исполнится пятьдесят семь, и, надо сказать, он выглядел точно на свой возраст. Плечи этого высокого худощавого мужчины заметно опустились, спина ссутулилась, еще темные волосы поредели. Кончик тонкого заостренного носа уныло смотрел на тонкие сжатые губы. При этом более ранние воспоминания Винтера о кузене немногим отличались от его нынешнего облика. Стюарт словно родился стариком. И все же в его горестном взгляде светилось сочувствие, когда он ответил:

Большой проблемы нет, дорогой кузен. Вот только… мне будет сложно преподать вам урок арифметики прямо сейчас. Если бы вы предупредили меня об этом загодя…

Винтер с улыбкой обвел взглядом собрание директоров, Умышленно продолжая валять дурака.

— Вы мне просто назовите сумму чистой прибыли. По большому счету, что еще должно меня интересовать? По текущим делам я буду советоваться с вами. В конце концов, разве вы здесь не для этого?

Дрейкли взглянул на побелевшие костяшки Стюарта и, видимо, решил, что пора спасать ситуацию:

— Разумеется, мы здесь именно для этого. Дело лишь в том, что ваша мать довольно активно интересовалась делами компании, и мы взяли на себя смелость полагать, что вы… Да, и ваш отец…

— Что он был силен в математике? — как ни в чем не бывало поинтересовался Винтер.

Тут даже старина Дрейкли не выстоял.

— Отец… Виконт Раскин был… — захлопал ресницами он. Знамя подхватил Шилботт, господин лет шестидесяти с рыхлым лицом, напоминавшим ком ваты.

— Общеизвестно, что лорд Раскин мог взглянуть на ряд цифр и мгновенно произвести вычисления в уме. Оно и понятно: его светлость единолично управлял огромной компанией. Когда пятьдесят два года назад я впервые поступил сюда подносчиком угля, он уже знал всех работников по именам и помнил обязанности каждого. Он первым разглядел мои способности и дал мне возможность проявить себя. Ваш отец был святым, мой мальчик.

— Вот как?

У Винтера сохранились яркие воспоминания о посещениях офиса с отцом, этим мудрым коммерсантом, которого многие побаивались. Он понимал, что лишь смерть могла возвести старого Раскина в ранг святых, и то лишь в глазах преданных подчиненных.

— Не припомню, чтобы отца так называли раньше. И даже если он был дотошным и строгим руководителем, со времени его правления многое изменилось.

— Теперь моя очередь говорить, — взял слово Ходжес, похлопывая ладонью по своему выступающему из-под шелкового жилета животу. — Я пришел в компанию вскоре после того, как леди Раскин взяла бразды правления в свои руки.

Тяжелое было время… Молодая и красивая женщина так горевала по утраченным мужу и сыну. Вы были живы, конечно, но она все равно очень страдала.

Сидевшие за столом, как один, посмотрели в сторону Винтера. Тот вежливо, почти ласково ответил на этот перекрестный огонь взглядов, раздумывая про себя, кто из этих рьяных защитников матери воспользовался ситуацией и погрел руки на ее горе.

Выдержав паузу, Ходжес продолжал: — Так вот, тогда в компании нашлась пара негодяев, решивших воспользоваться неопытностью молодой женщины, но ваша мать вывела их на чистую воду, — он погрозил пальцем в пространство. — У нее не солома… э-э… Леди Раскин далеко не такое воплощение наивной женственности, как кажется. Те прохвосты ни о чем и не подозревали, пока не оказались в суде!

Этот господин был явно влюблен в Адорну, и, судя по восхищенным улыбкам других присутствующих, все они в большей или меньшей степени были очарованы ею. Благодарить Господа, виконтесса умела пленять представителей мужского пола. Этот ее талант и спас родовое состояние, когда Винтер глупым мальчишкой сбежал из дому в поисках приключений. Но неужели никому из этих господ не придет в голову, что у него тоже не солома в голове ? Неужто они и впрямь думают, что пребывание в Аравии пагубно сказалось на его умственных способностях? Похоже, англичане верят, что для того, чтобы иметь деловую хватку, нужно закончить Оксфорд, вырядиться в черный костюм и с малых лет дышать воздухом Туманного Альбиона! Винтер мог бы рассказать им, что законы коммерции в разных странах не отличаются ни на йоту. Но он промолчал. Пусть эти опытные бизнесмены сами докопаются до истины.

— Да, моя мать, и в самом деле, драгоценная жемчужина, сияющая изяществом и красотой среди барханов английских пустошей.

Господа в черном смущенно заерзали в своих креслах, и Винтер с трудом подавил в себе желание рассмеяться. Язык жителей Англии так прозаичен! Стоило ему позволить себе небольшое лирическое отступление, и эти битюги уже удила рвут. Поэзия — полезное средство. Опять же, отдохновение для души, если ничто другое в этом скучном британском обществе не вдохновляет.

— Но леди Раскин подталкивает меня к тому, чтобы я взял бразды правления в свои руки. Она всецело доверяет моему мнению, — Винтер встал. Члены правления, кряхтя, последовали его примеру. — Как я доверяю вашему, господа. Чтобы вас успокоить, я, пожалуй, возьму эти книги с собой. Но через полчаса у меня назначена встреча с давним другом, поэтому я никак не смогу изучить сводки со всей тщательностью.

Винтер намеренно убрал волосы за уши и в воцарившейся тишине, блеснув своей скандальной серьгой, покинул комнату. Он успел пройти лишь несколько шагов по коридору в направлении своего кабинета, как раздался взрыв смеха, который все же был быстро подавлен.

Похоже, господа английские коммерсанты ставят под сомнение не только его умственные способности, но и остроту слуха. Вот и двери роскошного кабинета, некогда принадде» жавшего отцу Винтера, а впоследствии и его матери. Молодой человек затворил за собой дверь и занял место своих предшественников за письменным столом. Он раскрыл главную книгу и принялся листать ее, колонку за колонкой подсчитывая числа в уме — в точности, как учил его отец.

Дорогие Ханна и Памелла!

Леди Раскин любезно предоставила мне возможность написать вам, милые мои подруги и наперсницы, так что я попытаюсь вкратце обрисовать события последних трех недель.

Прежде всего хочу рассеять ваше беспокойство: мне посчастливилось ни разу не столкнуться с обитателями Поттербридж-холла. Мне даже удалось уклониться от посещения церкви в Вестфорде под предлогом необходимости повременить, пока дети не постигнут тонкости поведения в святом месте, чтобы составить мне компанию. Конечно, это откровенное малодушие с моей стороны. Мое единственное оправдание в том, что одно воспоминание об этих, таких знакомых, исполненных презрения лицах заставляет меня корчиться от боли. За свою трусость я наказана постоянным страхом повстречать одного из моих кузенов или тетку, или, упаси, Господи, самого дядюшку. С кем еще, кроме вас, я могу поделиться своими мыслями? Уверяю вас, все будет хорошо, так что не волнуйтесь обо мне.

По прибытии в Остинпарк выяснилось, что ситуация такова, какой ее описывала леди Раскин. Дети долгое время пользовались чрезмерной свободой. Английские ребятишки их возраста давно приобщены к занятиям в классной комнате. В результате я вынуждена объяснять моим подопечным прописные истины. Например, Робби и Лейла считали, что лучшее применение стульям — забросить ноги на сидение, лежа при этом на полу. Девочка объяснила, что знания получать можно и в такой позе.

Друзья мои! Не подумайте, что девочка мне дерзит. Эти дети очень покладисты. Они внутренне доброжелательны к окружающим, в силу чего их вежливость и отзывчивость естественны. Одно удовольствие учить этих любознательных, добродушных ребят! Но вот какую вилку выбрать за столом, как правильно поклониться или повести беседу — в этих вопросах дети сразу идут ко дну. Кажется странным, что занятия математикой, физикой, языками, географией — предметами, в обучении которым у меня нет большого опыта, — нам даются легко. А вот в тех аспектах воспитания, где я особенно сильна, я продолжаю терпеть поражение.

Но я отвлеклась. Я объяснила детям, что, лежа на полу и глядя в потолок, они не увидят карту или полоску бумаги с выведенными на ней буквами, или грифельную доску, на которой я спрягаю французские и латинские глаголы. Робби согласился, что ногами они ничего не увидят, так что теперь дети сидят правильно. Да, мои дорогие, мне брошен серьезный вызов, но тем отрадней будет победа.

К вящему облегчению, со дня моего прибытия отец детей, виконт Раскин, и его мать большую часть времени проводили в Лондоне. Вы ведь не знали, что он жив, не так ли? Или только я ошибочно считала его погибшим? Он очень даже жив и, несмотря на продолжительное отсутствие, не дает о себе забыть. В конце недели я отчитываюсь ему о проделанной работе. Он внимательно следит за нашими успехами. А еще он очень привязан к Робби и Лейле. Если отец дома, он непременно завтракает вместе с детьми. И если его интерес к развитию детей радует, то я просто в отчаянии от их поведения после таких совместных завтраков. Лорд Раскин, знаете ли, настоящий дикарь…

 

Глава 6

Вот и подошла к концу последняя сказка «Тысячи и одной ночи». Шарлотта закрыла книгу и откинулась на спинку кресла.

— Хорошая сказка? Понравилась так же, как и другие? Ответ был ясен заранее. Дети Винтера примостились у ее ног, грезя об удивительном многообещающем мире, в котором было полно чудес и существовали даже ковры-самолеты и волшебные пещеры, полные сокровищ.

Шарлотта знала, что это недозволенная слабость с ее стороны, но на какое-то время она сама увлеклась повествованием, разделив эмоции детей.

Она поднялась и уложила книгу в саквояж.

— Сегодня прекрасный день, и обед на свежем воздухе пойдет вам на пользу, — сказала девушка, поправляя белый крахмальный воротничок и манжеты, украшавшие синее платье из саржи. Оправдывая ее ожидания, дети тоже встали и, копируя движения гувернантки, принялись приводить в порядок одежду. Робби выглядел вполне опрятно в своих черных брюках и короткой курточке. Но Лейла… Шарлотта сдержала вздох. Девочка не просто носила одежду — она ее, что называется, изнашивала. Юбка из розового канифаса Ужасно измялась. На правом рукаве красовалась чернильная клякса. Заметив ее, Лейла нахмурилась, попыталась разгладить юбку да вернула в косу выбившуюся прядь.

Когда Лейла закончила свой туалет, Шарлотта протянула обоим руки.

— После еды пойдем гулять, и вы расскажете мне об Эль-Бахаре.

Это вошло в обычай. Каждый день они выбирались на пешие прогулки. Робби упражнялся в метании ножа. Лейла гонялась за бабочками и кувыркалась в траве. Попутно дети делились воспоминаниями о прежнем доме. Им нравилось рассказывать Шарлотте о жизни в пустыне: выходило, будто они учат собственного учителя. И, надо сказать, девушка по-настоящему увлекалась, рисуя в воображении бесконечные барханы, верблюдов, которые умели плеваться и от которых пахло навозом, выбеленные солнцем скелеты и оазисы, которые вдруг оказывались зыбкими миражами.

— Летом обед под открытым небом может входить в программу различных празднований, — поясняла Шарлотта, пока они шли вниз по ступенькам и дальше по коридору. — Во время таких застолий следует помнить, что правила этикета остаются прежними.

Лейла скорбно вздохнула:

— Опять эти дурацкие манеры! Я не хочу о них говорить.

— Именно хорошие манеры отличают воспитанных людей от провинциалов, — пожурила девочку Шарлотта.

— А я думал, их отличает воспитанность, — заметил Робби. Сзади раздался громкий смех.

— Попались, мисс леди Шарлотта! — в дверях галереи стоял Винтер.

— Папа! — Лейла бросилась к отцу.

Он подхватил дочь на руки и поцеловал в голову, второй рукой обнял подбежавшего Робби. Винтер широко улыбался, но Шарлотта обратила внимание на прорезавшиеся между бровей складки, которых раньше не замечала. Лорд Раскин был босоног, рубашка распахнута, а волосы, казалось, давно не знали расчески. Довершали образ дикаря давний шрам через всю щеку и эта ужасная серьга.

Надо сказать, его наряд смотрелся весьма экзотично. В этом и состояла основная причина, по которой Шарлотта избегала совместных завтраков. Этот человек был для нее воплощением всего необычного, недосягаемого и… желанного.

Девушка поспешно отвела взгляд:

— Рада вас видеть, милорд.

— Вы же на него не смотрите, — заметила Лейла, наблюдавшая за происходящим с высоты своего положения, сидя на руках у отца.

— Эти слова — дань вежливости, — Шарлотте такое объяснение казалось вполне разумным, но нужно быть готовой к новым подводным камням. Дети воспринимали слова буквально, во всяком случае, английские слова.

— А зачем говорить то, чего нет на самом деле? — тут же спросил Робби.

— Да, мисс леди Шарлотта, зачем? — эхом отозвался Винтер.

Девушка знала, что молодой человек над ней потешается. Над ней и над всем благородным, пристойным, «английским». Дрогнув ресницами, она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Вежливость снимает напряжение, которое иначе может вылиться в непонимание, обиду и даже кровопролитие. Я не верю, что в отдаленных уголках мира, таких как Эль-Бахар, пренебрегают правилами учтивости.

— Вы, как всегда, правы, мисс леди Шарлотта. Учтивость в Эль-Бахаре ценят, особенно ту ее разновидность, которой так не достает англичанам.

— Какую же? — с неподдельным интересом спросила Девушка.

Терпимость.

Прежде чем Шарлотта успела что-то ответить, Винтер улыбнулся детям:

— О, плод моих чресл, чем вас собирается порадовать ваша наставница?

— Мы ужинаем на террасе! — весело доложила Лейла. Она обхватила ладонями голову отца и повернула к себе. — Папочка, скажи, что ты будешь кушать с нами!

Винтер погладил Робби по щеке.

— Ждал с нетерпением, когда ты об этом спросишь. А ваша гувернантка не возражает?

Будто она смеет перечить хозяину дома! Хотя следует отдать виконту должное: он поступил вежливо, испросив у дамы разрешение участвовать в трапезе. Далеко не всякий хозяин готов проявить уважение к гувернантке настолько, чтобы учитывать ее пожелания. Выходит, Винтер проявил больше такта, нежели можно ожидать от большинства мужчин его положения. Несмотря на то, что внешне он выглядел совершеннейшим дикарем.

Вот только… одной мысли о его участии в обеде оказалось достаточно, чтобы лишить Шарлотту душевного равновесия. Все в Винтере было преувеличено — слишком уверен в себе, слишком привлекателен, позволяет себе слишком много вольностей по отношению к женщине, которую ему вздумалось возжелать. Не сказать, чтобы он проявлял к Шарлотте особый интерес, но, подобно тому, как в глубине души ее огорчало вынужденное пребывание в Сюррее, так ни на минуту не утихало и подспудное раздражение, источником которого был хозяин поместья.

А сейчас он лукаво улыбался, ожидая ответа:

— Слово за вами, мисс леди Шарлотта.

— Я попрошу дворецкого поставить на стол еще один прибор.

И Шарлотта, эта уверенная в своем профессионализме невозмутимая женщина, твердой походкой направилась к кухне.

Проходя мимо библиотеки, она услышала голос виконтессы:

— Шарлотта!

— Дели Раскин… Адорна… Как я рада вашему возвращению!

Адорна сбросила верхнюю одежду, как всегда мило улыбаясь.

— Как все же хорошо дома! Лондон — сплошные публичные дома, сплетни да приемы, — она взяла Шарлотту под руку, увлекая ее к кухне. — Ужасное место! Вы по нему не скучаете?

— Вовсе нет, — не раздумывая, отвечала девушка.

— Если вам необходимо дополнительное личное время, просто скажите мне об этом. Вы ни разу не брали выходной, не так ли?

Тревога наполнила душу Шарлотты.

— Первые месяцы чрезвычайно важны для формирования в детях чувства защищенности и доверия ко мне. Я не могу позволить себе легкомысленных поступков.

— Не думаю, что полдня в неделю…

— У меня нет мест, куда бы я желала отправиться, — категорично заявила девушка.

— Понимаю, — медленно кивнула Адорна. Могла ли она это понять?

— Я ценю вашу заботу о Робби и Лейле, — продолжала Адорна. — Признаюсь, общение с ними — для меня настоящее испытание. Но, с другой стороны, им нелегко дался переезд. Пока мы с их отцом вынуждены часто бывать в Лондоне, но скоро дела будут улажены и тогда… Лично я подумываю завести роман с лордом Бакнеллом.

Шарлотта захлопала ресницами, надеясь, что ослышалась.

— Э-э… Роман?

— С лордом Бакнеллом, — по умиротворенному голосу Адорны можно было предположить, что речь идет о погоде. — Я ни разу не участвовала в любовной интриге. Так что стоит поразмыслить об этом…

Виконтесса, как будто, ждала ответа, и Шарлотта, запинаясь, сказала:

— Я… Конечно, следует быть осмотрительной, завязывая отношения такого рода…

Они вошли в коридор, ведущий к кухне, из открытой двери которой вылетел молодой долговязый парень со стопкой салфеток на серебряном подносе. Увидев их, лакей остановился и отвесил поклон.

Никому в жизни Шарлотта еще не была так рада.

— Гаррис! Куда ты бежишь с этой горой салфеток? — Адорна ткнула пальцем в поднос.

— Детишки обедают на террасе, мэм, и, если я знаю детей, а я их знаю, кто-то из них непременно прольет молоко.

— Вы совершенно правы, — улыбнулась Шарлотта, — спасибо, что беспокоитесь о них.

— Мой сын будет обедать с детьми и мисс Далрампл, так что подготовьте еще один прибор, — велела Адорна.

Гаррис поклонился и, не разворачиваясь, сделал шаг назад;

— Я позабочусь, мэм.

И тут некий бесенок в Шарлотте, о присутствии которого она сама не подозревала, заставил ее предложить:

— Думаю, не составит большого труда добавить два прибора вместо одного.

Гаррис медлил. Адорна в тот же миг с утомленным видом приложила рук ко лбу:

— Я бы с радостью, да только я так устала! Шарлотта с готовностью пошла на попятный:

— Так значит, приказать принести поднос вам в комнату.

— Было бы чудесно, — согласилась виконтесса. Гаррис кивнул и вернулся на кухню.

— Милая, а вы не такая робкая, какой хотите казаться, задумчиво проговорила Адорна.

Шарлотта сочла бессмысленным притворяться:

— Простите, Адорна, сама не знаю, что на меня нашло.

— Видать, озорство взыграло. И не удивительно: вы столько времени проводите с детьми.

Они не спеша направились обратно к террасе. Их обогнала горничная с набором посуды на подносе. Сделав короткий книксен, девушка побежала дальше. Другая нагнавшая их горничная двигалась медленнее. У нее в руках был поднос с обедом на одну персону. Девушка поприветствовала хозяйку и проследовала к лестнице, ведущей в спальню Адорны.

Виконтесса кивнула обеим горничным и как ни в чем не бывало продолжила прерванную беседу:

— К возможному роману с лордом у меня зрелый, взвешенный подход.

Возврат к прежней теме застал Шарлотту врасплох.

— А у вас случались увлечения? — спросила Адорна.

— Увлечения?..

— Любовные, — терпеливо пояснила виконтесса. Девушка судорожно соображала: что это — хозяйка ее проверяет? Или в ней взыграла ностальгия по уходящей молодости?

— Нет, мэм.

Они подошли к коридору, соединявшему террасу со ступеньками, ведущими наверх. Виконтесса нахмурилась.

— Вы не одобряете моего поведения.

— Леди Раскин, не мне осуждать или одобрять ваши поступки.

— Вы снова упоминаете мой титул. Нет, не одобряете.

— Но, леди… Адорна… В самом деле, я не могу себе позволить…

Виконтесса остановила ее жестом.

— Прекрасно. Я удаляюсь в свою одинокую спальню и отобедаю там в полном уединении, — она повернулась и пошла прочь.

Шарлотта поспешила следом за ней:

— Прошу вас, мэм, у меня и в мыслях не было… Остановившись, Адорна взяла девушку за руку:

Дорогая, я вне себя от ярости, но мне станет легче, если вы составите мне компанию.

— Я… Конечно, с радостью.

Ладно, все эти разговоры об одиночестве — вздор, виконтесса похлопала Шарлотту по руке. — Я действительно падаю от усталости. Ступайте на террасу, а вечером увидимся.

— Вечером?

Адорна кокетливо махнула на прощание рукой и уже на ходу произнесла фразу, от которой у Шарлотты похолодело внутри:

— Думаю, вам пора узнать истинную причину, почему вы здесь, не так ли?

 

Глава 7

Когда Шарлотта вышла на террасу, Винтер был один. Он стоял, облокотившись о перила, и пристально вглядывался в лицо девушки.

— Вы, должно быть, разговаривали с матушкой? Пребывая под впечатлением от разговора с виконтессой, девушка посмотрела на залитую солнцем фигуру мужчины и спросила себя, не читает ли он ее мысли.

— Откуда вы знаете?

Он улыбнулся, и, Боже правый, что это была за улыбка! Широкая, открытая. Все лицо молодого человека преобразилось, не оставляя ни малейшего шанса усомниться в его искренности. Между тем дети резвились на лужайке, и Шарлотте следовало бы их приструнить, но эта улыбка поглотила все ее внимание.

Оттолкнувшись от перил, Винтер подошел к небольшому квадратному белому столу, накрытому на четверых, отодвинул для дамы стул и пояснил:

— Маменька склонна пробуждать в собеседниках изумление.

Когда Шарлотта села, он тихонько добавил, наклонившись к самому ее уху:

Вы выглядите просто изумительно.

Его дыхание коснулось шеи девушки, а голос был таким волнующим, что она едва не потеряла самообладание. Святые небеса, сколько еще испытаний ждет ее здесь, в Сюррее? Но она сильная, целомудренная женщина, и ее добродетель непоколебима.

Было бы неплохо, если бы кто-то сказал об этом Винтеру. Между тем он так и остался стоять, склонившись над ней. Шарлотта ощущала близость его рук, лежавших на спинке стула, его свежий запах и пристальный взгляд, изучавший ее профиль. Глядя прямо перед собой, девушка не могла его видеть, но она кожей чувствовала его взгляд и знала наверняка, что он продолжает улыбаться. Этот самоуверенный, красивый, ненавистный мужчина смеялся. Смеялся над ней.

Да, добродетель должна восторжествовать. И кому, как не ей, сказать ему об этом? Поэтому она с удовольствием даст ему отпор. Девушка повернулась, зная, что его лицо окажется совсем близко. Она не отпрянула и никаким другим образом не показала, как ее волнует, или, скорее, оскорбляет эта близость.

— Милорд, я гувернантка. И я здесь ради благополучия ваших детей. Я надеюсь, что ясно выражаюсь, когда говорю, что мне нет дела ни до вас, ни до ваших улыбок, ни до вашей серьги, ни до бесконечных заигрываний, — спохватившись, Шарлотта замолчала. Она и так сказала больше, чем хотела. И кому — человеку, который ее нанял? Боже правый, какая неосмотрительность!

Его улыбка стала еще шире:

— Что мне в вас нравится, мисс леди Шарлотта, так это ваша правдивость. У англичан это качество встречается крайне редко.

— Англичане всегда говорят правду, — машинально возразила девушка.

Он тихо засмеялся, едва не заразив ее своим весельем. Ямочки на щеках Шарлотты стали глубже, а у глаз прибавилось морщинок.

— Вы свежи, как утренняя роса на весенней траве, и благодатны, как дождь после длительной засухи. Но вы не настолько глупы, чтобы верить пустым словам.

Шарлотта не отводила глаз, прислушиваясь к легкому акценту, который, казалось, была готова перенять.

— Вы преувеличиваете.

Он положил руку ей на спину, как раз посередине, между лопатками.

— Вы знаете, когда мужчина говорит правду?

— Я горжусь своей способностью чувствовать, когда мужчина — или женщина, или ребенок — лжет мне.

Как же ей хотелось вздохнуть, она нуждалась в этом вздохе… Но Винтер все еще прикасался к ней, пристально наблюдая за ее реакцией. О нет, она не позволит ему увидеть, как она идет на поводу у низменного инстинкта. Какого бы то ни было инстинкта. И медленно, тщательно выговаривая каждое слово, она закончила фразу:

— Когда человек говорит неправду, он ведет себя вполне определенным образом. Его жесты, интонации, мимика позволяют распознать ложь. — Лишь последние три слова вылетели скороговоркой.

Все это время он всматривался в ее лицо, и теперь сам ответил на свой вопрос:

— Значит, вы чувствуете, когда мужчина говорит правду. Наконец Шарлотта позволила себе вожделенный вздох, надеясь, что ее визави воспримет его как обычную необходимость перевести дыхание после длинной тирады.

— Да, чувствую.

— Тогда вы знаете, что я не лгу, когда говорю, что вы изумительны.

Не только воздух застыл у нее в легких — весь мир вокруг Шарлотты замер. И эта теплая настойчивая рука, карие настойчивые глаза и ослепительная, гипнотическая, настойчивая улыбка… Он просто был так близко и так… близко.

— Ну же, мисс леди Шарлотта?

— Да. То есть, да, милорд, если вы решили, — она откашлялась, — если вы полагаете, что я… э-э…

— Изумительна, — с готовностью подсказал он.

— Да, изумительна, — Шарлотта подалась вперед, стараясь избежать ненавистного прикосновения. Тщетно. Его рука следовала за ней — некая теплая, обладающая собственной волей сущность на ее одеревеневшей спине. Девушка пошарила по столу. Пальцы наткнулись на сложенную салфетку — вот и способ сбросить напряжение. Она сосредоточенно вытащила салфетку из-под серебряного прибора и опустила себе на колени.

— Да, если вы действительно так думаете, я не посмею назвать вас… сказать, что вы недостаточно правдивы.

— Так, — рука медленно скользнула к плечу и нежно сжала его. Это осторожное пожатие, скорее, выражало дружеское расположение, а не являлось жестом желания. И снова у Шарлотты перехватило дыхание. — Вы очень любезны.

С лужайки донесся звонкий голосок Лейлы:

— Пап, еще не пора кушать?

Грациозный, кровожадный хищник выпрямился и подошел к балюстраде.

— Пора! — крикнул он в ответ. — Идите скорее сюда, пока мой желудок не решил, что мне перерезали горло.

Шарлотта растерянно обвела взглядом стол — четыре прибора, бокалы, серебряная солянка. До этой минуты она их не замечала. Каким-то непостижимым образом Винтер ослепил ее. Он был, как солнце, на которое она слишком долго смотрела, не заботясь о безопасности глаз.

Дети взбежали по ступенькам, веселые и запыхавшиеся. Девушка перевела взгляд на них, но и в мальчишеском лице Робби, и в озорном — Лейлы, она неизменно видела черты отца. Они плюхнулись на свои стулья по обе стороны от Шарлотты и виновато поглядывали на нее.

На террасу тотчас же выбежал Гаррис с тазом воды и полотенцем через плечо и опустился на корточки подле Лейлы:

— Давайте-ка умоем вас немного перед едой, мои маленькие господа.

Виноваты — ну конечно! Они же испачкались с головы до ног.

Шарлотта опустила глаза на колени и увидела скомканную салфетку. Журить детей, когда их гувернантка берет салфетку, не дождавшись начала трапезы? Беспрецедентное попрание основ этикета! И — девушка бросила гневный взгляд на Винтера, который с самодовольным видом помогал Гаррису — в этом была его вина!

Впервые с того момента, как она шагнула на террасу, Шарлотта по-настоящему глубоко вздохнула. Вздох получился прерывистым от вскипавшего возмущения.

Это не ускользнуло от Винтера — он как раз смотрел на нее.

— Мисс леди Шарлотта, — озабоченно сказал он, перестав оттирать костяшки Робби, — вы задыхаетесь. Вам нужно ослабить шнуровку корсета.

Бедняга Гаррис покрылся красными пятнами. В ответ девушка вперила в незадачливого лакея ледяной взгляд. Подхватив таз, он поклонился раз, другой, и поспешно удалился.

Но худшее было впереди. Винтер сел за стол напротив Шарлотты.

— Мисс леди Шарлотта, а зачем вы носите корсет? — невинно поинтересовался Робби.

Шарлотта старалась отвечать на любые вопросы своих воспитанников, но что сказать ему сейчас, не выходя за рамки приличий?

— Дамы носят корсет, так принято. А вот обсуждать подобные вещи за столом — верх неприличия.

— Почему? — спросила Лейла.

— В самом деле, почему? А, мисс леди Шарлотта? — подхватил Винтер.

Он водрузил на стол локти и, подперев голову руками, смотрел на девушку.

В дверях переминались слуги, готовые подавать еду. Но Шарлотта их все не приглашала. Слово было за ней:

— О нижнем белье, как женском, так и мужском, нельзя говорить с представителями противоположного пола ни при каких обстоятельствах. Женщина может обсудить эту тему с другой женщиной, и то лишь в особо доверительной беседе, — предварила она неизбежный вопрос Лейлы.

Девочка скорчила рожицу брату:

— Ха-ха, мне про корсеты расскажут, а тебе — нет!

— Так не честно! — попытался протестовать мальчик.

— Довольно!

Шарлотта воспользовалась воцарившейся на мгновение тишиной, чтобы дать знак слугам.

— Не горюй, сын, — не смолчал Винтер. — У тебя есть отец. Я расскажу тебе об этом женском инструменте для самоистязаний.

Уж ему бы досталось от Шарлотты, но при виде приближавшегося лакея, несшего перед собой тяжелую супницу, та придержала язык. Следом семенили служанки. Сохранить боевой настрой при виде блюда с горячими дымящимися булочками было сложно. А эти вазочки с кусочками искусно сформованного масла! Девушки поставили еду на стол, поспешно раскланялись и убежали обратно на кухню, где — Шарлотта была в этом уверена — Гаррис попотчует всех историей с корсетом.

Она открыла супницу и над столом поплыл ароматный пар.

— Суп из бычьих хвостов, — Винтер шумно втянул воздух. — Обожаю суп из бычьих хвостов.

Дети, подражая отцу, тоже принялись шумно вздыхать и ахать.

Шарлотта промолчала. Не пристало упрекать хозяина в том, что он подает детям дурной пример, тем более, что она уже, фактически, сделала ему замечание за упоминание ее… нижнего белья. Она разлила по тарелкам суп — прозрачный бульон с лапшой, едва уловимо пахнувший хересом.

— Милорд, не могли бы вы передать по кругу блюдо с булочками? — обратилась девушка к Винтеру.

— Целое блюдо? Зачем? — и он положил каждому ребенку на тарелку для хлеба по булочке.

Это было не все. В своей развязности Винтер пошел до конца и потянулся через весь стол, чтобы передать булочку Шарлотте. Та остановила его жестом.

— Благодарю вас, милорд. Я была бы признательна, если бы вы передали мне блюдо. Булочку я возьму сама.

— Ой, папа, ты разозлил мисс леди Шарлотту, — заметила Лейла.

— Ерунда, ваша гувернантка — настоящая леди. Разве она умеет злиться?

Девочка принялась стучать ногой по ножке стола. Шарлотта положила руку ей на колено и молча покачала головой. Ребенок успокоился, и девушка взяла ложку для супа. Она приучила детей за столом повторять все движения за ней, и те тоже потянулись за своими ложками. Шарлотта аккуратно опустила ложку в суп и ее подопечные постарались сделать то же самое.

Но тут их папочка заявил:

— А я люблю крошить хлеб в тарелку. Кусочки напитываются бульоном — вкуснота!

Глаза детей округлились, когда они увидели, как он подкрепил слова делом.

— А нам можно? — неуверенно спросил Робби.

— Отчего же нет? Мы ведь одна семья. К чему церемониться?

Должно быть, он нарочно испытывает ее терпение. Или действительно не способен рассуждать здраво? В сущности, это не важно. Он флиртовал с ней, вывел ее из равновесия, а теперь еще больше усложняет ее и без того сложную задачу, состоящую в воспитании его собственных детей. Девушка не знала, какое из прегрешений виконта Раскина возмущало ее больше, но понимала, что этому следует положить конец. Призвав на помощь все свое ораторское мастерство и безупречную дикцию, она сказала:

— В сущности, милорд, я вынуждена с вами не согласиться. В кругу близких людей допустимы более свободные манеры, но лишь в том случае, если эти люди в совершенстве владеют манерами великосветскими. О Робби и Лейле этого не скажешь. Поэтому, пока они не научатся правильно выбирать за столом приборы, мы будем практиковать исключительно великосветские манеры.

Винтер развалился на стуле, закинув руку за спинку.

— Мисс леди Шарлотта, вы придаете манерам слишком большое значение.

Его развязная поза еще больше взбесила девушку.

— Я придаю им не большее значение, чем любой другой представитель английской знати.

Словно зрители на теннисном корте, дети дружно повернули головы в сторону отца.

— Ваша знать и себе придает слишком большое значение.

— Пусть так, но в этом мире живут Робби и Лейла, — Шарлотта подалась вперед и постучала пальцем по столу, — мире беспощадном, который уже ощетинился против них из-за их необычного прошлого. Любая оплошность будет замечена и осмеяна людьми их круга, а уж я-то знаю, что люди их круга могут быть очень жестокими.

Теперь и Винтер наклонился вперед и, испепеляя Шарлотту взглядом, выкрикнул:

— Я никому не позволю смеяться над ними!

— Каким образом? Зададите трепку ровесникам сына? Прокрадетесь в будуар к девушке-дебютантке и запретите ей смеяться?

— Папа, мне тут не нравится. Давай уедем домой, — захныкала Лейла.

Дрожащий голосок девочки отрезвил Шарлотту. Как бы она сама ни переживала, она не в праве передавать свою тревогу невинному ребенку. Даже если ее собственный опыт оказался плачевным.

Девушка взяла в руки ладошку Лейлы.

— Голубушка, ты станешь настоящей красавицей. Другие девочки будут тебе завидовать.

Ребенок шмыгнул носом и неуверенно улыбнулся. Но Робби, под стать отцу, сурово хмурился. А тот… Тот сидел, скрестив на груди руки и вперив в Шарлотту гневный взгляд.

— Эту сцену устроили вы!

Сохраняя достоинство, Шарлотта опустила руку девочки на стол и погладила ее.

— Возможно, мои слова были жестоки, но вы…

— Я рассуждаю здраво. И разумно, — его акцент заметно усилился. — Как мужчина.

Чтобы сгоряча не повысить голос, Шарлотта вынуждена была задержать дыхание и лишь спустя мгновение отвечала:

— По моим наблюдениям, пол никак не влияет на разум и здравый смысл.

— По вашим наблюдениям! Да что вы видели в этой жизни? Где успели побывать?

Как он может упрекать ее в этом? Она ли виновата, что никогда не располагала собой? Откуда ему знать, что тяжкие испытания превратили ее жизнь в сплошную безрадостную обязанность?

— Вы правы, милорд. Я преклоняюсь перед вашей мудростью. Расскажите же нам, чем мужчины и женщины других стран отличаются от жителей Англии.

Девушка ждала, что последует дежурная фраза о том, что женщины других стран знают свое место…

— Вы забываетесь, мисс леди Шарлотта, — только и сказал Винтер.

Он был неправ, он не знал меры и заставлял детей нервничать. А она, гувернантка, должна беспрекословно ему подчиняться. Что ж, так и будет, ей не привыкать. Но… гнев вспыхнул в груди и залил краской лицо. Шарлотта знала, что природная бледность ее выдала. И все же, призвав на помощь всю свою выдержку, она ответила:

— Меня наняли воспитывать этих детей, а вы мне мешаете. Если мы не достигнем какого-то компромисса…

— Я не иду на компромиссы, — отрезал Винтер.

— Вот как? — Поддавшись минутному порыву, девушка отодвинула стул и бросила салфетку на стол. — В таком случае не вижу смысла в моем пребывании в этом доме. Желаю преуспеть в поисках гувернантки, которая будет в точности отвечать всем вашим требованиям.

И с гордостью и грацией (видела бы ее леди Раскин!) Шарлотта развернулась и зашагала прочь.

 

Глава 8

Лишь у самой лестницы Шарлотта остановилась и оперлась о резные перила. Как она объяснит случившееся Ханне и Памелле? Она вышла из себя, потеряла рассудок и самообладание из-за мужчины и его… его грубости! Да-да, вовсе не его обаяние лишило ее покоя. И какая, в сущности, теперь разница? Никогда раньше она не устраивала сцен, как бы ее ни провоцировали. И это на глазах у детей! Если сама мисс Присс повела себя вызывающе, они имеют полное право думать о ней что угодно!

И это при том, что Шарлотта ночей не спала, обдумывая, как с максимальным успехом ввести этих крошек в английское общество. Теперь же их некому будет наставлять, и сама она подала на прощание дурной пример. Дети поверили ей, а она их предала. Более того — как она могла забыться настолько, чтобы отказаться от работы, которая была ей так необходима? Она лгала Адорне, обещая успех, а школа потеряет сто фунтов за подбор гувернантки, то есть под вопросом находится будущее их общего с подругами предприятия!

Деревянные края перил больно врезались в ладонь, а Шарлотта все не отпускала их. Другой рукой она достала из рукава платок и промокнула набежавшие слезы. Досадно было сознавать, что она потеряла голову, какой бы ни была тому причина. Но поддаться на провокацию мужчины! Что может быть более унизительным?

Дверь, ведущая на террасу, хлопнула так, что задрожали текла в рамах, и Шарлотта поспешно спрятала платок. Раздался стук детских каблучков по деревянному полу. Лейла.

Или Робби. Мысль о том, что кто-либо из детей может увидев ее в подобном состоянии, толкнула ее вверх по ступенькам собравшись с силами, девушка расправила плечи и гордо подняла голову.

За спиной раздался голосок Лейлы:

— Мисс леди Шарлотта! Пойдемте скорее!

— Я не могу, Лейла, мне нужно собираться, — не оборачиваясь, бросила девушка через плечо.

Бесхитростное дитя и раньше не видело проку в намеках и двусмысленностях, тем более трудно было оценить их пользу сейчас. Лейла взлетела вверх по ступенькам и сжала руку Шарлотты в своих:

— Пойдемте же! Скорее!

Девушка взглянула на прижавшегося к ней ребенка, на худенькое личико, светившееся страстной надеждой. И сердце Шарлотты сжалось. Как же она оставит эту девочку? Лейла была похожа на хрупкое деревце, которое нужно холить и лелеять, чтобы однажды оно стало гордостью всего сада Шарлотта знала, что ни одна другая гувернантка не проникнется настолько потребностями девочки. Она сделала несколько шагов вниз. Но она не склонится перед грубостью этого животного — Винтера. Девушка остановилась.

— Ну же! — Лейла настойчиво тянула ее за руку, для маленького ребенка проявляя незаурядную силу. Шарлотта неохотно шла следом, терзаясь в душе. Ей не хотелось уезжать, но как она сейчас посмотрит в глаза Винтеру? При дневном свете он в два счета поймет, что она плакала.

Вот и дверь, а за ней — залитая солнцем терраса. Лейла, должно быть, почувствовала сомнения Шарлотты, потому что потащила ее к двери с удвоенной силой.

— Смотрите! — взволнованно крикнула она. Девушка подняла глаза. И близость противника вновь заставила ее воинственно вскинуть голову.

Он сидел за столом, с салфеткой на коленях, выставив вперед подбородок и скрестив на груди руки. С таким видом, словно вина за ссору лежала всецело на Шарлотте, он раздраженно спросил ее:

— Ну, мисс Далрампл? Ударитесь в бегство или все же останетесь учить нас?

Шарлотта подобралась, готовясь отразить новое оскорбление но что-то в его словах привлекло внимание девушки. Это «нас»… Он сказал: «учить нас». Одним единственным словом Винтер дал понять, что готов выполнять ее указания. И неважно, кого он станет винить в случившемся: любая обида будет с лихвой окуплена возможностью подчинить его своей воле. И, конечно же, она сохранит работу, угодит Адорне, спасет школу и поможет детям. Вот что действительно имело значение.

— Мисс леди Шарлотта… — заискивающим голоском позвала Лейла.

Робби с очень серьезным видом стоял у отодвинутого для нее стула.

Шарлотта помедлила, и, пригладив Лейле волосы, села.

— Спасибо, Робби! — с улыбкой поблагодарила она мальчика.

Откуда ни возьмись, появились слуги, по знаку Шарлотты убрали суп и подали холодный, нарезанный ломтиками ростбиф с жареными грибами, корзинку с теплыми душистыми хлебцами и овсяный пудинг. На этот раз слуги откланялись еще более поспешно, ибо золотое правило гласило: «держись подальше, если хозяин не в духе».

А Винтер был явно не в духе. Похоже, Шарлотте придется взять на себя роль взрослого за столом, что, впрочем, и не Удивительно. Со всей учтивостью она сказала:

Милорд, поскольку мы не ждали вас к обеду, блюда подобраны сообразно незрелому детскому пищеварению с учетом неопытности в обращении со столовыми приборами.

— Я люблю простую еду, — холодно констатировал Винтер.

— Па, ты еще злишься? — захныкала Лейла. Он увидел в ее глазах слезы.

— Вовсе нет. Я просто сказал мисс леди Шарлотте, что я человек без претензий и очень соскучился по простой английской еде.

Шарлотта старательно улыбнулась одними губами:

— Разумеется, милорд, я догадывалась об этом. Винтер так же натянуто улыбнулся в ответ:

— Не будете ли вы так любезны, мисс леди Шарлотта, передать мне ростбиф.

В воцарившейся атмосфере относительного перемирия тарелки были наполнены и дети принялись усердно орудовать ножом и вилкой, изо всех вил стараясь не стучать ими о тарелки. Получалось у них не очень ловко: годы еды руками не прошли бесследно. Но сегодня они справлялись успешнее, чем две недели назад. И сегодня они впервые по-настоящему старались, потому что отец показал им пример. Их единодушие вот все, что было нужно Шарлотте. Все, в чем она когда-либо так нуждалась.

Когда все занялись едой, девушка решила, что пора вести детей, да и Винтера, дальше по пути постижения премудростей застольного этикета.

— На этом этапе обеда допускаются личные высказывания, позволяется рассказать что-нибудь о себе, чтобы другие могли поддержать беседу, — Шарлотта постаралась беспристрастно взвесить возможности каждого. — Можешь начать, Лейла.

Девочка наморщила лобик, но очень скоро ее личико прояснилось. С кокетливой улыбкой, самой Адорне под стать, она молвила:

— Няня говорит, попа у меня чешется оттого, что я посидела в крапиве.

Шарлотта дар речи потеряла, с трудом подавив в себе приступ совершенно непозволительного смеха.

Что до Робби, то он живо отреагировал. Возможно, он не увидел ничего предосудительного в замечании Лейлы, а может, ему было искренне любопытно:

— Чешется даже сильнее, чем от песка?

— Угу, гораздо сильнее, — Лейла страдальчески закатила глазки и потерла пораженную часть тела. — Песок хоть вымыть можно.

Только бы не рассмеяться! На какое-то мгновение Шарлотта встретилась взглядом с Винтером, и между ними проскочила искорка взаимопонимания.

— Это очень интересно, Лейла. Лично я последний раз сталкивался с крапивой еще в юности. В Эль-Бахаре крапива не растет, мисс леди Шарлотта, — Винтер искусно повернул течение разговора в новое русло. — Земля там недостаточно плодородна даже для сорняков.

Голос Шарлотты лишь едва заметно дрогнул, когда она ответила:

— Как увлекательно! Во время своих путешествий, вы, наверное, повидали столько стран и растений.

— Это правда. Дети, вы рассказывали леди Далрампл о нашем плавании по Средиземному морю?

Все, в дальнейших подсказках смышленые ребятишки не нуждались. В перерывах между проглатыванием пищи они болтали без умолку, повествуя о своих впечатлениях, накопившихся во время путешествия домой, о поразивших их особенностях английской природы и о том, как изменилась их жизнь за последние несколько месяцев.

И тогда Робби, такой умница для своих десяти лет, вежливо обратился к Шарлотте:

— Но мы все время говорили только о себе. А вы, мисс леди Шарлотта? Почему вы не замужем?

Успокоенная увлекательной беседой и примерным поведением Винтера, Шарлотта взглянула на него, рассчитывая, что он и сейчас разделит с ней весь комизм ситуации. Но вместо этого он серьезно, с неподдельным интересом смотрел на нее.

Куда и девалось ее благодушное настроение!

— Если бы я была замужем, — нашлась она, — я бы не приехала сюда. Было бы очень грустно, если бы мы никогда не встретились. Перейдем к десерту?

Шарлотта подала знак слугам, и те убрали пустые тарелки, подав умопомрачительный пирог с начинкой из абрикосового, малинового и апельсинового джема.

Лейла вздохнула в предвкушении лакомства и ближе подо, двинула тарелку:

— Можно мне всю малину?

— Нет, — важно отвечал Робби, — я тоже хочу кусочек.

— Поскольку отец — наш гость, было бы уместным сначала предложить выбрать ему, — вмешалась Шарлотта и приготовилась делить пирог.

Дети с замиранием сердца и надеждой взирали на отца, ожидая от него проявления соломоновой мудрости.

— Пусть каждому достанется понемногу, — вынес вердикт Винтер.

И девушка приступила к выполнению сложнейшей задачи — делению вожделенной малины на равные части.

— Наверное, у мисс леди Шарлотты нет родственника-мужчины, который бы выдал ее замуж, — поделилась своими соображениями Лейла.

Вздрогнув, Шарлотта отломила кусочек глазури.

— Как у мамы? — подхватил Робби и почесал затылок, но, встретив неодобрительный взгляд своей гувернантки, отдернул руку. — Когда отец мамы умер, — сбивчиво пояснил мальчик, — у нее не оказалось никого, кто бы выдал ее замуж. Если бы папа не женился на ней, они бы с матерью голодали.

— Не слишком ли это мелодраматично, Робби? — девушка передала кусок пирога Винтеру.

— А вот и нет! Все правда! — не понял Шарлотту мальчик. — Без мужчины женщина — пустое место.

Девушка вперила в Робби свой профессиональный, годами отточенный взгляд, специально предназначенный для подобных случаев.

Мальчик тут же понял свою ошибку.

— Я не хотел сказать, что вы, мисс леди Шарлотта, пустое место. Просто в других странах, в Эль-Бахаре, например, может… не может… — он взглядом призвал на помощь отца.

Винтер сжалился над сыном:

— В Эль-Бахаре женщине не дозволяется от своего имени выступать на совете старейшин. Так что, если она не замужем у нее нет отца, брата или другого родственника-мужчины, женщина не может выйти замуж и обрести материальную защищенность.

Шарлотта задумалась о перипетиях своей жизни, о судьбе Ханны и Памеллы. Они думали, что им несладко приходится здесь, в Англии, но на Востоке…

— Но ведь это жестоко! Такая женщина и вправду обречена на голод и нищету?

— Не всегда, — возразил Винтер, — случается, какой-нибудь мужчина сжалится и возьмет ее к себе.

Как Винтер. Шарлотта смотрела на него с зарождающейся благосклонностью. Она не предполагала в этом человеке способности к состраданию, но жениться на женщине, чтобы спасти ей жизнь! Этот поступок достоин восхищения.

— Даре был нужен мужчина, — пояснил Винтер, — а мне в шатер нужна была женщина, которая бы готовила для меня. Это была честная сделка.

Восхищение Шарлотты растаяло без следа. Тут Лейла вскочила и, опершись о край стола, подалась вперед:

— У меня идея! — крикнула она.

— Настоящая леди говорит негромко, с расстановкой, — начала было Шарлотта.

Девочка ее не слушала. Теперь она не просто кричала, но и на октаву повысила голос:

— Мы заведем себе новую маму! Пусть папа женится на мисс леди Шарлотте!

 

Глава 9

— Диван поставьте здесь, под углом к камину, — Адорна, побоченясь, стояла посреди комнаты и давала указания лакеям. — Мое кресло — сюда, а свечи — на столики по обе стороны от дивана, чтобы было светло.

Достигнув «почтенного» сорокалетнего возраста, виконтесса стала замечать, что острота зрения уже не та, а яркий свет, как известно, помогал вовремя подмечать на лице у посетителей предательские признаки удовольствия или дискомфорта. Любую жизненную ситуацию она просчитывала благодаря своей наблюдательности.

Воспоминание о лорде Бакнелле заставило Адорну нахмуриться. Его поведение уже начинало ее злить. С одной стороны, давно вертится вокруг нее, но на авансы никак не отвечает. Адорна преисполнилась решимости довести эту игру до конца. Еще не родился тот мужчина, который смог бы долго сопротивляться ее чарам.

— На столик подле меня поставьте графинчик с бренди и другой с ратафией.

Виконтесса одобрительно кивнула, любуясь безупречным хрусталем, наполненным искристыми напитками. Заметив отпечаток пальца на одном из бокалов, она подняла его и, не говоря ни слова, передала мисс Сайме.

— В комнате госпожи это недопустимо! — сказала та, вручая бокал одному из лакеев.

Парень тут же умчался, прижимая бокал к груди.

Если Адорна и сталкивалась с проблемами, то лишь когда отказывалась доверять своему чутью. Благодаря возвращению любимого сыночка заботы посыпались, словно снег на голову. Но как говаривала тетка Джейн, порок не знает покоя. Эти слова, как правило, были адресованы ее мужу, дяде Рэнсому, и тот неизбежно отвечал: «В таком случае, любовь моя, ты очень порочна».

Нет, Адорна была права, решив устроить эту встречу. Своей интуиции нужно доверять.

Лакей вернулся с другим бокалом, который был тут же подвергнут мисс Сайме тщательному осмотру, и вазой миндального печенья, призванной сделать Винтера более сговорчивым. В случае с Шарлоттой такое примитивное средство как еда, конечно же, не подойдет.

Желудок мужчин, их тщеславие и половые органы контролируют большинство поведенческих реакций. Женщины — более утонченные создания и меньше зависят от физиологии. И если Адорна правильно угадала, Шарлотта никогда не шла на поводу у зова плоти. Поэтому виконтесса сделала ставку на алкогольные напитки и их коварное действие. А поможет ей в этом безупречное чувство такта девушки, которая непременно примет брошенный Адорной вызов.

— Будут еще указания, мэм? — спросила мисс Сайме, сложив руки на внушительных размеров животе.

Адорна напоследок еще раз окинула взглядом комнату.

— Нет. Я всем довольна, — и она улыбнулась каждому слуге в отдельности.

Как и следовало ожидать, лакеи зарделись. Даже старик Сандерфорд, служивший в доме еще при покойном муже задолго до ее появления. Мисс Сайме, этакий приветливый деспот, улыбнулась в ответ.

— Ах да, Винтер непременно попросит чашку своего обожаемого кофе, — Адорна поморщилась. Она не понимала любви сына к этому странному напитку наряду с полным равнодушием к спиртному. — Приготовьте его, когда он поднимется.

— Как прикажете, мэм, — ответствовала мисс Сайме.

И слуги откланялись, оставив Адорну в одиночестве. Она расположилась в кресле и раскрыла перед собой книгу в ожидании двух мотыльков, которых она заставит кружиться вокруг манящего огонька своей свечи.

Виконтесса запросто могла заставить любого человека поступать по ее усмотрению. При этом жертва даже не подозревала, что ею манипулируют. Винтер же унаследовал от матери ее интуицию, а от отца — острый ум. Его нужно будет вести с большой осторожностью, иначе он сразу почувствует подвох.

Помня о происшествии во время обеда, Шарлотта наверняка насторожится. Мисс Сайме подробно доложила Адорне о неспокойном ходе трапезы. Что там Лейла выдала? «Мы заведем себе новую маму. Пусть папа женится на мисс леди Шарлотте». Адорна не могла не улыбнуться простодушию ребенка. Вот чертенок! Но как же это похоже на Лейлу: думает, чем громче она крикнет, тем скорее сбудется желаемое. Безусловно, о браке не может быть и речи. Возвращение Винтера в английское общество и так сопряжено с массой сложностей, а женитьба на девушке, отмеченной клеймом бесчестья… Нет. Шарлотта — неподходящая партия.

Слава Богу, девушка была в шоке от предложения ее внучки. Конечно, Лейла отчасти спутала Адорне карты. Но план виконтессы был настолько разумен, что он непременно должен осуществиться. Жаль, лето не за горами.

Шарлотта появилась первой: тихонько постучала в дверь и грациозно вплыла в комнату. Ее наряд прекрасно отвечал полученному приглашению провести вечерний досуг в обществе хозяйки дома. Ее темно-синее платье было тщательно отглажено, а простые белые манжеты и воротник заменило накрахмаленное кружево, пусть несколько старомодное, но очень дорогое. Воротник украшала скромная ониксовая брошь. Действительно, жаль, что жизненные обстоятельства не позволили этой девушке занять достойное место в обществе.

С ее внешностью, грацией и безупречными манерами она могла бы удачно выйти замуж.

Адорна улыбнулась своим размышлениям. В сущности, одной внешности Шарлотты было вполне достаточно. Ее непреклонность служила серьезным вызовом, а стало быть, и приманкой для большинства мужчин.

— Присаживайтесь, моя дорогая, — Адорна указала на диван. — Пока мы ждем моего сына, предлагаю немного выпить.

— Как вам будет угодно, мэм.

Шарлотта обернулась и едва не уткнулась носом в грудь Винтера, облаченного в настоящее одеяние бедуина.

Адорна видела этот наряд раньше и пришла к выводу, что он напоминает обычные простыни, накинутые на плечи и перетянутые на талии красным кушаком с тремя золотыми цепями. Как пояснил сын, это были особые регалии, соответствовавшие его положению в общине. Трудно было спорить, что белые свободные одежды куда удобнее сковывавшего движения английского костюма. И потом, в собственном доме Винтер имел полное право одеваться, как ему вздумается. Надо сказать, этот наряд выгодно подчеркивал его широкие плечи и соблазнительно приоткрывал стройные лодыжки. Именно соблазнительно, поскольку Адорна предполагала, что под ним на Винтере ничего не было.

Интересно, Шарлотта тоже об этом догадывается?

Винтер остановился и, подбоченившись, сурово посмотрел на гувернантку, словно ожидая от нее замечаний в свой адрес.

— Что-нибудь не так, мисс леди Шарлотта?

Шарлотта едва не отшатнулась от неожиданности, но все же сохранила выдержку.

— Все в порядке. Я просто любовалась вашим костюмом.

читала о нем в книгах, но никогда не видела. Это джеллаба, верно?

Винтер прикоснулся кончиками пальцев к губам и певуче, Утрируя акцент, произнес:

Вы мудры, как старица племени.

Его слова, казалось, застали Шарлотту врасплох. Но она тут же взяла себя в руки и ответила:

— Благодарю вас, милорд, вы очень добры.

Адорна с трудом сдерживала смех. Любая другая влепила бы этому нахалу пощечину. Шарлотта же повела себя так, будто ей сделали комплимент. Может, и так, но… Да нет, Винтер не стал бы намеренно преувеличивать свою неотесанность. К чему?

Шарлотта подошла к дивану и села. Винтер направился к столику с налитками.

— Мама?

Его краткое однословное приглашение нарушило тишину, Адорна же только его и ждала:

— Мне, пожалуйста, бренди. Конечно, обычно дамы не пьют таких крепких напитков, по крайней мере, на людях. Но поездка была такой утомительной! Винтер весь день, трудился в конторе. Правда, дорогой? А я сбилась с ног, пытаясь разузнать, что говорят в свете о его возвращении. Как вы догадываетесь, Шарлотта, после визита в Остинпарк милые женушки знакомых время зря не теряли. Напридумав сочных подробностей, растрепали всюду, что Винтер — настоящая деревенщина. Вот бесстыжие вруньи! А бренди действует расслабляюще… Составите мне компанию, милая?

Шарлотта колебалась, разрываясь между требованиями этикета и желанием угодить Адорне, поддержав ее неподобающий выбор. Сомневалась она недолго:

— Да, пожалуйста.

Улыбнувшись украдкой, Винтер налил в два бокала порядочные порции золотистого напитка и с поклоном поднес каждой даме. После чего молодой человек расположился на противоположном от Шарлотты конце дивана. Между ними оставалось еще много места, но гадкий мальчишка развалился, как мог, закинув руку на спинку дивана и едва не касаясь пальцами плеча девушки. Сидя вполоборота к Шарлотте, он принялся самым бесстыдным образом ее разглядывать.

Покосившись на Винтера, девушка сделала глоток и задрожала.

— Отвратительный напиток, правда, мисс леди Шарлотта? — заметил хозяин дома, нарочито растягивая слова. — Но ваши англичане при первой возможности надираются им до бесчувствия.

Девушка сделала другой, более смелый глоток, и Адорна пришла к выводу, что эти двое достигли стадии открытой войны, о чем красноречиво говорили враждебные взгляды и гордо поднятые подбородки.

— Винтер, твой кофе будет готов с минуты на минуту, — поспешно вставила виконтесса. — Вам обоим, наверное, не терпится узнать, зачем я пригласила вас сегодня.

Эти слова заставили молодых людей забыть о противостоянии. Оба внимательно посмотрели на виконтессу.

— Признаюсь, Шарлотта, нанимая вас, я не до конца раскрыла свои карты. Дети в самом деле нуждаются в воспитании, но в этом случае у нас в запасе достаточно времени. — Сделав небольшой глоток, Адорна поставила бокал на столик. — Куда хуже, и вы это понимаете, обстоят дела с Винтером, который вынужден общаться с людьми каждый день и в большей мере нуждается в наставлениях.

Винтер опешил. Так вот что задумала мать. Он знал, что виконтесса что-то замышляет, но такое… Гнев вскипел у него в груди. По неподдельному ужасу Шарлотты он понял, что в планы матери она посвящена не была. Что и говорить, она смотрела на него, как на тигра, приготовившегося к прыжку. И Винтер доставил себе удовольствие напутать девушку еще больше, вперив в нее хищный взгляд.

Не выдержав напряжения, Шарлотта отвела глаза. Сделав еще глоток бренди, на удивление спокойным голосом она ответила:

— Я понимаю вашу озабоченность манерами лорда Раскина, но полагаю, что не подхожу для этой работы. Почему бы вам не нанять ему учителя?

Тот факт, что Шарлотта тотчас же согласилась, что ему нужен наставник, еще больше разозлил Винтера.

— Где вы видели мужчину, готового выслушивать нравоучения от представителя своего пола? — покачала головой Адорна. — Из этого ничего не выйдет.

— А как же мальчики? — заупрямилась Шарлотта.

— Но Винтер взрослый мужчина. Посмотрите, как он реагирует на малейшее замечание лорда Бакнелла!

Бакнелл! Винтер фыркнул. Этот надутый старый маразматик!

— Пожалуйста, — виконтесса жестом указала на сына. — Разве джентльмены фыркают в присутствии дам?

Винтер фыркнул еще громче.

— Но у мужчин есть множество занятий, о которых я понятия не имею. Они ходят в клубы, на скачки. Взять хотя бы комнаты для курения, — теперь Шарлотта глотала бренди довольно свободно, и щеки у нее раскраснелись. — Как я смогу наставлять его в этих вопросах?

Винтер отметил, что голос девушки смягчился. Глядишь, матери удастся ее убедить. А что он? Будет слушаться эту зазнайку? Он и так пошел на большие уступки, чтобы вернуть ее сегодня на террасу. Если бы не расстроенные лица детей, он бы ни за что не сдался.

— Шарлотта, вы успели достаточно хорошо узнать Винтера, чтобы согласиться, что не его манеры представляют главную проблему.

Адорна должно быть прочитала вопрос в глазах девушки, так как поспешила пояснить:

— Он ведь вырос в Англии, и какие-то основы у него есть. Потребуется, конечно, небольшая корректировка.

— Если это так, — Шарлотта устремила на молодого человека ледяной взгляд, — то его беспардонные выходки — не что иное, как мальчишеская потребность в дополнительном внимании. И в этом случае ему поможет не гувернантка, а самодисциплина.

— Или человек, который доходчиво объяснит, — процедил сквозь зубы Винтер, — почему благородное английское общество жить не может без глупого жеманства.

— Шарлотта, милая! — вмешалась Адорна прежде, чем молодые люди успели наговорить друг другу новых колкостей. — Вы должны понять, что ему не хватает светского лоска. Он не ориентируется в нюансах. Как одеваться…

— Неудобно, — вставил Винтер.

— … что и когда следует говорить. Он слишком…

— Прямодушен, — снова перебил молодой человек.

— … откровенен в своих суждениях, — Адорна выразительно посмотрела на сына.

— Дети начали делать первые успехи. Если сейчас сократить время нашего общения с ними, это нанесет непоправимый ущерб, — твердо сказала Шарлотта.

Ах, Шарлотта! Если бы она знала, как притягательна она была в этот момент для Винтера! Эта ямочка на подбородке и нежный овал лица могли принадлежать лишь женщине мягкого нрава. Как не вязались с ними ее холодный взгляд и железная выдержка! И все же, говоря о его детях, девушка не могла кривить душой. Они были для нее не просто воспитанниками, а бесценным сокровищем, которое она ревностно оберегала от невзгод. Догадывалась ли Шарлотта, какое очарование придавала ей доброта?

Вряд ли. Иначе она бы глубоко спрятала свои истинные душевные качества, так и не позволив Винтеру узнать о них. Возможно, именно так она поступала в семьях предыдущих воспитанников, иначе бы мать семейства отдала предпочтение другой, более сдержанной особе.

— Я удерживала его от развлечений, боясь скандала, но скоро он должен появиться в свете. Поползли противные слухи, и если мы безотлагательно не примем мер, исправлять ситуацию будет поздно, О какой репутации может идти речь, если Винтер отправит пару кокетливых барышень за нравоучениями к отцу? Или назовет игру в вист пустой тратой времени.

Или упрекнет знатного господина в чрезмерном пристрастии к спиртному, — Адорна поежилась.

Винтер задумчиво смотрел на мать. Происходящее начинало его занимать. Обеспокоенность дам становилась ему понятна. Действительно, навыки светского общения понадобятся ему в ближайшее время. Во время проверки учетной документации «Судоходства Раскина» он обнаружил небольшую утечку прибыли, которая, правду сказать, не нанесла серьезного ущерба процветанию компании. Но теперь Винтер не успокоится, пока не найдет вора.

Бесспорно, мать права: советы Шарлотты не будут ему в тягость. Винтера восхищало ее идеальное чувство такта, серьезность, с которой она посвящала детей в нелепые тонкости английского этикета, не говоря уже об этой ямочке на подбородке.

— Сейчас мне приходится бывать в городе каждый день, — напомнил Винтер, — так что занятия, в любом случае, придется перенести на вечернее время, когда дети уже в постели.

Адорна бросила на сына одобрительный взгляд. Ну, конечно, она бы справилась с ним! Вслух она обратилась к Шарлотте:

— А это значит, что продолжительность вашего рабочего дня увеличится. Но мы предоставим вам дополнительный выходной, полдня в неделю, и, конечно, увеличим жалованье.

Шарлотта побледнела и опустила глаза, чтобы скрыть свои переживания. Соблазн был велик. Деньги много значили для женщины, которой приходилось самой пробиваться в жизни. И леди Раскин это прекрасно понимала.

Своим грудным, таким убедительным голосом Адорна добавила:

— Шарлотта, милая, я и пришла в Школу гувернанток затем, чтобы подыскать Винтеру кого-нибудь вроде вас. Винтер — носитель родового имени, и высший свет рано или поздно предъявит ему свои требования.

Как же раздражало Винтера постоянное напоминание о том, что люди, добившиеся положения в обществе своим трудом, все равно уступают в «породистости» праздным господам, а владельцы древних родословных просто святы, невзирая на их истинную человеческую ценность! Если бы так рассуждали люди пустыни, солнце и ветер давно бы выбелили их кости. Но, похоже, от родовитого англичанина нельзя ожидать и десятой доли ума и проницательности обычного бедуина — человека, который завоевывал себе место под солнцем собственной смекалкой, силой и волей к жизни. Адорна перевела дыхание и продолжила:

— Если Винтер будет вести себя в том же духе, даже мои связи не спасут его от неизбежного провала, а это пагубно скажется на будущем детей.

— Нечестно… — пробормотала Шарлотта.

Она имела в виду, что нечестно использовать детей в качестве аргумента, но Адорна сделала вид, что не поняла ее:

— Да, это несправедливо, но это правда. И потом, вам ведь не придется обучать его всю оставшуюся жизнь — только до приезда гостей из Сереминии.

Шарлотта задумчиво водила пальцем по краю бокала. Винтер любовался ее изящными руками, такими тонкими и ухоженными. Его внимание привлекло скромное золотое кольцо, поблескивавшее на указательном пальце девушки. Что это — памятный подарок возлюбленного? Он брякнул первое, что пришло на ум:

— А где вы взяли это кольцо, мисс леди Шарлотта?

Даже виконтессу этот нелепый вопрос застал врасплох.

— Не уходи от темы, Винтер, — одернула она сына.

— Это обручальное кольцо матери, — Шарлотта погладила его кончиком пальца. — Я не украла его, если вы это имеете в виду.

Обескураженный прямотой девушки, Винтер вспыхнул:

— Ну, нет! На воровство вы не способны.

— Если вы действительно так думаете, — заметила Шарлотта, — постарайтесь в будущем не задавать вопросов таким обвинительном тоном.

— Вы, как всегда, правы, — угрюмо кивнул Винтер. Довольная собой Адорна рассмеялась:

— Вот видите? Я знала, что у вас получится. Дорогая моя, если вас не заботит моя репутация, прошу вас, сделайте это ради английской короны! Мы ни в коем случае не должны упасть лицом в грязь перед гостями из Сереминии.

— Не думаю, что жители Сереминии ориентируются в тонкостях английского этикета лучше, чем Винтер, — возразила Шарлотта, заметно смягчившись.

И тут Адорна пустила в ход свой последний аргумент: — Дело в том, что нас посетит и королева Виктория. Пальцы Шарлотты невольно сжались.

— Ее величество? Здесь? — она в оцепенении глядела на Винтера, на его босые ноги, голые лодыжки, небрежную позу. — И он?!

Винтер комично кивнул и пошевелил пальцами ног.

— Я уверен, что моя прямота произведет на королеву должное впечатление, ведь она мудрый и сильный человек.

— Это впечатление не будет положительным! — отрезала Шарлотта. — Хорошо, Адорна, я попытаюсь. Но заниматься с вашим сыном я буду только по вечерам и… на это время я прошу удвоить мое жалованье.

— Удвоить? — коммерческая жилка виконтессы дрогнула. Но Винтер энергично кивнул.

— Что ж, удвоим, — сдалась Адорна с ослепительной улыбкой.

Шарлотта осушила бокал и встала. Девушку слегка повело вправо, и Винтер поспешил ее поддержать.

— Если это все, о чем вы хотели со мной поговорить, — она стряхнула с плеча руку молодого человека, — то я хотела бы удалиться к себе.

— Все, — кивнула виконтесса.

Прилагая массу усилий, чтобы идти ровно, Шарлотта направилась к двери, зажав в руке бокал. Мать и сын проводили ее задумчивым взглядом.

— Бог мой, — вздохнула Адорна, когда девушка вышла. — Похоже, бренди для Шарлотты был крепковат.

— Да нет, — Винтер улыбнулся хитрости матери, — просто в будущем ей следует наливать меньше.

— М-да… — Адорна отпила из своего бокала. — Если только нам не придется снова ее уговаривать.

— Нужно проследить, чтобы она благополучно добралась до спальни.

Адорна взяла колокольчик.

— Я позвоню мисс Сайме. Винтер остановил ее жестом.

— Я сам позабочусь об этом. Хочу разъяснить мисс Присс ее обязанности в отношении меня.

Виконтесса вкрадчиво улыбнулась сыну.

— Ну же, Винтер, ты ведь не сердишься на меня за мою маленькую уловку?

— Мама, у тебя этих уловок — хоть отбавляй. И эта не стала для меня сюрпризом.

Но Винтер был сыном своей матери. Он с готовностью принял ее план лишь потому, что он поможет реализации его собственного, только что созревшего замысла, подсказанного унаследованной от родительницы интуицией. Задача не из простых, но у Винтера было одно важное преимущество: он умел обводить Адорну вокруг пальца — неизбежный опыт, вынесенный из детских лет.

— Я согласен учиться, но она должна знать свое место. Адорна заметно посерьезнела и строго хлопнула ресницами:

— Высказывания подобного рода и вынуждают меня нанять для тебя гувернантку.

— Почему, не знаю, — Винтер встал и поклонился, — но я должен догнать своего нового учителя. Спокойной ночи, мама.

 

Глава 10

Стоило Винтеру закрыть за собой дверь, как от его праздной расслабленности не осталось и следа. Где находится спальня Шарлотты, он знал: потрудился выяснить после сегодняшнего обеда. Если он поторопится, то настигнет девушку в картинной галерее. Зал был большим и сумрачным, а стало быть, идеально подходил для осуществления задуманного.

Увидев мелькнувшую впереди фигуру девушки, Винтер замедлил шаг и постарался идти как можно тише — Шарлотта не должна заметить его присутствие раньше времени, ведь галерея за следующим поворотом.

Никогда раньше он не встречал женщину, готовую отказаться от средств к существованию ради своих принципов. Женщину, настолько преданную своим убеждениям. Женщину, при виде которой сердце готово было выскочить из груди. И никогда он не желал женщину так страстно.

Она шла не торопясь, минуя чередующиеся полосы тени и света. Ее грациозную фигуру окружала аура добродетельной умиротворенности, но Винтер знал: под этой маской скрывается пламенная душа.

Девушка сама этого не понимала. Она не сознавала природы возникшего между ними напряжения, и это само по себе интриговало молодого человека. В ее годы женщина не могла быть настолько невинной. Или…

Шарлотта свернула к галерее и Винтер снова ускорил шаг. В мыслях он рисовал ее себе обнаженной, без платья, синего или дымчато-серого — ее излюбленных цветов, без нижнего белья и без корсета, который она считала своим долгом носить постоянно, и в котором, он был совершенно уверен, не было никакой нужды. Сколько потребуется времени и сил, чтобы снять сковывавшее ее напряжение, уложить ее, расслабленную, на подушки, обнажить ее грудь и целовать, спускаясь все ниже… К каким ухищрениям придется прибегнуть, чтобы рассеять ее тревогу, заставить забыть о хороших манерах и целомудрии? Устоит ли она? Постарается ли охладить его пыл? Станет ли его укорять?

Да. Шарлотта противопоставит своему желанию тщательно выверенные действия, спрячет его под маской внешней холодности. В конце концов, в пустыне он поступал так же. Но что толку? Первобытные инстинкты приручить нельзя.

Обогнув угол, Винтер переступил порог картинной галереи. Он с детства хорошо помнил расположение мебели. С тех пор почти ничего не изменилось: несколько столов, стулья, боковые двери, ведущие в небольшие, редко используемые комнаты для гостей. Свет свечей не достигал дальних уголков, и стены длинной комнаты плавно тонули в сумраке. Оконные ниши были украшены темно-красными бархатными портьерами, противоположная стена от самого пола до потолка была увешана пейзажами, портретами всадников, дам, позировавших художнику вместе с детьми. На одном из портретов был изображен Винтер, совсем юный, со своим любимым спаниелем.

Человек чувствительный мог бы почувствовать себя неуютно, оказавшись под перекрестным огнем стольких взглядов. Шарлотту же они мало волновали. Она шла вперед, ни о чем не подозревая. Вдруг, каким-то образом ощутив присутствие молодого человека, она резко обернулась, всплеснув руками от неожиданности.

Винтер сразу же остановился. Слишком близко подходить нельзя, чтобы не спугнуть добычу раньше времени.

— Мисс леди Шарлотта, — с поклоном сказал он, — я вас искал.

Девушка прижала руку к груди, словно это могло усмирить бешеное биение сердца. Винтеру хотелось бы верить, что ее взволновало его присутствие, но он прекрасно понимал, что виной всему обычный испуг.

Прерывисто дыша и с оттенком досады в голосе девушка спросила:

— Чем могу быть полезна, милорд?

Если он скажет правду, беседа закончится, не успев начаться.

— Не мешало бы обсудить наши планы наедине, поскольку не все вопросы удобно обсуждать в присутствии моей матери.

— Какие планы? — встревожено переспросила Шарлотта.

— Где мы будем встречаться, что делать, сколько времени проводить вместе… — При виде округлившихся от неподдельного ужаса глаз девушки Винтер сжалился. — Я имею в виду уроки благородных манер, которые вы мне будете давать.

— Да, — девушка обвела взглядом стену, увешанную портретами, словно ища у них подсказки, как ей выпутаться из сложившейся ситуации, — я поняла вас.

— Идемте же! — Винтер предложил даме руку.

Как же ей не хотелось отвечать на его галантность, но что было делать? Проявить невоспитанность и сказать «нет»? Винтер верно рассчитал свои действия, воспользовавшись сегодняшним опытом: чтобы склонить Шарлотту к какому бы то ни было поступку, требуется рассудительность и галантное обращение.

Девушка подошла к нему ровно настолько, чтобы прикоснуться кончиками пальцев к рукаву его экзотического одеяния.

— Ваша рука легка, словно бабочка, — Винтер накрыл ее ладонь своей. — И, как бабочка, вы пугливы и скромны, и не догадываетесь о своей блистательной женственной красоте.

Прежде чем Шарлотта успела опомниться, он повел ее вдоль галереи.

— Я хотел бы проводить занятия в бывшей детской. Вам показали эту комнату?

— М-м… — Шарлотта тихонько прочистила горло, и ее пальцы под его ладонью, задрожали, совсем как крылья бабочки. — На третьем этаже?

— На втором. В детстве это была моя комната. Почти всю мебель оттуда убрали, и теперь мне там даже больше нравится. Англичане так захламляют свои комнаты! Стулья, столы, диваны — шею свернешь, пока проберешься. Кругом сплошные драпировки, разномастные кисти, банты, и все уставлено дурацкими безделушками.

Винтер украдкой покосился на Шарлотту. Глаза опущены, волосы тщательно подобраны — безупречная леди. Если бы не эта озорная улыбка!

— Ага! Вы со мной согласны! — обрадовался молодой человек.

— Я и сама предпочитаю более лаконичный стиль, чем тот, что сейчас в моде, — девушка делилась своими предпочтениями, и это лишний раз доказывало, что бренди изрядно вскружил ей голову. — Но я не даю повода окружающим упрекнуть меня в неуважении по отношению к их вкусам.

Винтеру стало стыдно, что он решил воспользоваться нынешним состоянием девушки. Почти стыдно.

— Я тоже стараюсь следить за своими высказываниями. Я делюсь своими мыслями лишь с близкими мне людьми, такими, как вы, Шарлотта.

Девушка снова напряглась, болезненно реагируя на одно упоминание об их возможной близости. Так, отлично. Она остро чувствовала ее и не могла скрыть свой дискомфорт. Но Винтер чувствовал ее не менее остро. Ее присутствие, запах заставляли его изнывать от желания, которое болью отдавалось в паху. Конечно, он давно не имел женщины. Но сейчас рядом с ним была не просто женщина. В его руке лежала рука Шарлотты.

— Я не к месту употребил понятие «близкий человек»? — с лицемерным участием поинтересовался Винтер. — Я лишь хотел сказать, что наши суждения о многих вещах сходятся.

— Само понятие вполне уместно, — с готовностью поддержала его девушка. — Вот только мне трудно с вами согласиться.

— Почему же? Должно быть, вы полагаете, что главная задача, стоящая перед нашей семьей, — это воспитание детей.

— Совершенно верно.

— И вы правы. — Молодые люди неспешно продолжали свой путь, оставляя позади портреты давно почивших предков Винтера. — Только поэтому я и попросил вас сегодня остаться, невзирая на то, что вы унизили меня.

Шарлотта попыталась выдернуть руку:

— Я вас не унижала, и вы не просили меня остаться.

— Я согласился присутствовать на ваших уроках, которые вынужден посещать после утомительного дня в Лондоне и изнурительной поездки домой.

— Но я тоже работаю весь день!

— Я обещал вам хорошую оплату, в то время как, находясь под моей опекой, вы получаете стол и кров.

Резко остановившись, Шарлотта изо всех сил дернула руку и, наконец, освободилась.

— Я не нуждаюсь в вашей опеке. Я свободная женщина. Винтер остановился и посмотрел ей в глаза.

— Да и я не визжал от радости, когда дочь потребовала, чтобы я женился на вас.

Тусклый свет свечей не позволял видеть выражение ее лица, но он был уверен, что девушка покраснела.

— В этом нет моей вины.

— А вы разве не просили ее замолвить за вас словечко? Шарлотта приободрилась и вперила в молодого человека испепеляющий взгляд:

— Простите, милорд, но я точно этого не делала!

Он решительно шагнул к девушке, и его колени утонули в складках ее юбки. Винтер стоял, гордо расправив плечи, и смотрел на бедную гувернантку сверху вниз.

— Вы в этом уверены?

— Уверена ли я? Разумеется! — Шарлотта смерила его взглядом, словно оценивая его внушительный рост, широкие плечи, суровый взгляд. У нее вдруг пересохло в горле. — Разве я смогла бы об этом забыть?

Ответ не пришелся Винтеру по вкусу. Или ей показалось?

— Это меня огорчает, — упавшим голосом сказал он.

— Чт… Что?

Наконец ему это удалось: внимание девушки было сконцентрировано на нем. И Винтер продолжал:

— Когда моя дочь была совсем малышкой, старуха-вещунья взяла ее из колыбели и, улыбаясь, предрекла, что Лейла вырастет мудрой и сильной, одаренной в делах сердечных, и что она принесет удачу своему роду и славу своему мужу. Поэтому я надеялся, что девочка, сама того не зная, произнесла вслух то, о чем ваша душа могла лишь грезить.

— Что?!

— Это не так? — он придвинулся еще ближе.

— Я бы никогда… она бы ни за что… У меня в мыслях не было ничего подобного! И в душе, — поспешно добавила Шарлотта.

— Так подумайте об этом сейчас.

— Полагаю, не стоит.

— Я бы просил вас все же подумать.

Как же ей не хотелось задавать этот вопрос! Если бы она могла, она бы тотчас сбежала. Но отступать было некуда. Позади — стена. Перед ней всей громадой развитых мускулов высился Винтер. К тому же Шарлотта достаточно много выпила, чтобы усомниться в своей способности к стремительному бегству, но была не настолько пьяна, чтобы не сознавать нависшей над ней опасности.

— Почему? — с замиранием сердца наконец спросила она. Не просто было притворяться в эту минуту, но все же Винтеру удалось изобразить искреннее удивление:

— Не думаю, что вас устроит роль моей любовницы. Ужас, отразившийся в глазах девушки, не был ни наигранным, ни преувеличенным. Но теперь Винтер знал: она каждой клеточкой своего тела ощущает его присутствие. В немигающем взгляде широко распахнутых глаз читалась крайняя растерянность. Шарлотта прерывисто вдохнула, отчего ее тонкие ноздри дрогнули. Теперь она точно чувствовала его запах, мужественный и свежий. Свежий, потому что он принимал ванну каждый день. Не всякий лондонский денди мог гордиться такой чистоплотностью. К тому же все это время он старался говорить хрипловатым гипнотическим полушепотом. Винтер знал: если хочешь, чтобы тебя услышали, нужно говорить тихо.

— Я и подумать… не могла… о подобном… бесстыдстве, — запинаясь, проговорила девушка.

— Именно «бесстыдстве», — он улыбнулся. — Я рад, что вы со мной согласны. Так что подумайте об этом.

— Нет. Я… Нет, — Шарлотта рукой нащупала спинку стула и, опираясь на нее, сделала шаг, чтобы обойти Винтера.

— Мисс леди Шарлотта, прежде чем вы уйдете… — он протянул ей руку ладонью вверх.

Девушка взглянула на ладонь, потом посмотрела ему в глаза. В очередной раз Винтер сбросил личину одичавшего недотепы и позволил себе роскошь требовать. Более того, Шарлотта поняла его требование и испугалась возможных последствий своего отказа.

Затаив дыхание, она положила свою руку на его ладонь. Он осторожно сжал ее пальцы и замер, прислушиваясь к их теплу, ощущая женственную нежность кожи. Винтер привык иметь дело с женщинами, чьи руки загрубели от тяжелой повседневной работы, с женщинами, трудившимися рядом с мужчинами, вырывая у пустыни право на существование. Он восхищался ими и считал, что английским леди пошло бы на пользу соприкосновение с суровой действительностью. Молодой человек не предполагал, что способен понять мужчину, который был готов отдать предпочтение женщине праздной.

Но, держа руку Шарлотты в своей, он хотел во что бы то ни стало сохранить ее нежность. Он всей душой желал возвысить эту девушку над необходимостью бороться за выживание. Он хотел подарить ей жизнь, которой она была достойна, — жизнь, полную радости и удовольствий. Да-да, именно, удовольствий.

При виде нее ход его мыслей менялся, и это ему досаждало. Но в пустыне он усвоил одну вещь: от судьбы не уйдешь. Он может побороть это влечение. Он может сохранить привычный образ мышления. Но тогда он не получит Шарлотты. А она должна принадлежать ему, и он своего добьется.

О чем же думала девушка, глядя на мужскую руку, сжимавшую ее пальцы? Хотела ли она, чтобы он о ней заботился? Видела ли себя его женой? Или же смятение охватило ее и без того встревоженную душу? Это не имело значения. Он сделал то, что хотел. Теперь она будет думать о нем иначе.

Винтер поднес руку девушки к губам и поцеловал — медленно, осторожно вложил поцелуй в ладонь. Потом бережно сложил руку девушки в кулак и отпустил.

Она смотрела на свой кулачок так, словно боялась раскрыть пальцы и выпустить поцелуй. Затем в растерянности подняла глаза на Винтера и, когда он ласково улыбнулся в ответ, как будто опомнилась, повернулась и заспешила прочь.

Пусть Шарлотта шла более торопливо, чем обычно, и не выглядела безукоризненно грациозной… Но Винтеру отрадно было видеть, что руку девушка спрятала в складках юбки. И он знал, почему. Она хотела сохранить его поцелуй.

 

Глава 11

«В следующий раз пусть Адорна пьет бренди без меня», — думала Шарлотта вечером следующего дня, направляясь в бывшую детскую. Голова все еще болела. К тому же, если бы вчера она не утратила способности рассуждать здраво, сейчас бы ей не пришлось идти на эту встречу с Винтером.

Подумать только — гувернантка для взрослого мужчины! Тем более такого, как Винтер. Чем Шарлотта может ему помочь? Чтобы быть культурным человеком, мало уметь правильно носить перчатки. И не мешало бы обуться. Шарлотта решительно отогнала от себя воспоминание о босых ногах Винтера.

А еще настоящий джентльмен не подкрадывается к даме в темном коридоре. И уж ни в коем случае не предлагает ей стать его любовницей. Или женой. Женой! Шарлотта едва не фыркнула, точь-в-точь как Винтер. Можно понять Лейлу, предложившую отцу жениться на ее гувернантке, ведь она — невинный ребенок. У Винтера же одно оправдание — испорченность. Да, да, именно так. Жаль, Шарлотта не сразу разгадала его гнусные намерения. Этот развращенный человек не помышлял о женитьбе. Как и любому мужчине, от каждой мало-мальски привлекательной женщины, живущей под крышей его дома, ему нужно только одно. Так вот, от леди Шарлотты Далрампл он ничего не добьется! Однажды она уже доказала всем, что собой не торгует. И если Винтер не знает этой истории, пускай пеняет на себя.

Пеняет на себя? Шарлотта тряхнула головой. Она вовсе не хочет, чтобы тот случай стал ему известен. Этот мужлан станет ее расспрашивать, а вспоминать о том времени ей до сих пор больно. Мужлан. Именно так! Леди Раскин должна бы понимать, чем настоящий джентльмен отличается от трубочиста. Поведением. А Винтер ведет себя безобразно. Глядя на него, можно подумать, что с отрядом добровольцев он готов завоевать мир. Такое самомнение будет неизбежно раздражать англичан, которые в своей массе равнодушны к дальним странствиям, покорению морских просторов и преодолению раскаленных песков.

На минутку остановившись, Шарлотта прижала ладонь к стене, стараясь прогнать из головы все эти романтические бредни. Жаль, что она невольно идеализирует путешествия Винтера. Начиталась с детьми сказок! Его вчерашний наряд привел душу девушки в смятение. Что и говорить, одеяние было крайне неподобающим: свободное и открытое, не в пример строгим костюмам представителей цивилизованных наций.

Впервые увидев джеллабу, Шарлотта потеряла дар речи. А когда первый шок прошел, она поймала себя на легкомысленных рассуждениях о том, как бы она чувствовала себя сейчас без корсета. Что, если бы к телу прикасалась лишь струящаяся ткань? И это был первый шаг по скользкой дорожке греха. Дальше — больше: она задумалась, какое нижнее белье удобно носить под таким нарядом. И когда девушка взглянула на Винтера, ей пришло в голову… Впрочем, не имеет значения, что именно. Эти глупости можно объяснить лишь пагубным влиянием спиртного.

Нет, впредь ни капли бренди. Приосанившись, Шарлотта направилась к бывшей детской, где ей было велено ждать Винтера. Тихонько постучала и, когда никто не ответил, заглянула в комнату. В большом, просторном помещении было темно и пусто. Лишь островок света у камина контрастировал с сумраком. Уютно потрескивал очаг, на низком, длинном столе горели свечи. Белая скатерть, странные разноцветные подушки, разбросанные повсюду, да стопка шерстяных одеял в углу — вот и все убранство комнаты. Правда, пол устилал богатый ковер, пестревший золотистыми, зелеными и алыми красками, сплетавшимися в причудливые узоры.

Не найдя в комнате своего мучителя, девушка позвала:

— Лорд Раскин!

Из-за приоткрытой двери в дальнем углу комнаты ответили:

— Входите, мисс леди Шарлотта. — Приветствие прозвучало на удивление тепло. Едва уловимый акцент ласково обволакивал каждый слог ее имени. — Добро пожаловать в мое скромное пристанище, облагодетельствованное вашим благословенным присутствием.

Эти слова заставили девушку позабыть о том, что она — простая гувернантка, а он — аристократ и ее хозяин. Она почувствовала, что прекрасна, и его влечет к ней. При этом она отдавала себе отчет в том, что подобные мысли опасны, однако от этого он не становился менее привлекательным. Если она потеряет бдительность, этот ловелас попытается ее соблазнить.

— Милорд, это ваши личные апартаменты, не так ли? А значит, мне не пристало находиться здесь с вами наедине.

— Мои личные апартаменты? Да это бывшая детская! — голос звучал слегка удивленно, но уверенно. — Устраивайтесь поудобнее. Я буду готов через минуту.

Шарлотта вздохнула. Доверять ему все равно нельзя, но Шарлотта сделала все, от нее зависящее: дала понять, что она начеку и, кроме того, не стремится оставаться с ним наедине. Вот только как же ей устроиться удобно, если в комнате нет ни одного стула? Оставалось лишь подойти к столу, такому низкому, что он едва доставал ей до колен. На подносе лежал хлеб и небольшая головка сыра, стояла ваза, с которой свисали сочные фиолетовые гроздья винограда. Девушка отметила отсутствие каких бы то ни было столовых приборов. Это еще больше ее насторожило. Что, если она не ошиблась, подозревая Винтера в недобрых намерениях?

И этот запах — такой весенний, такой свежий! Не удержавшись, она наклонилась и вдохнула аромат, в котором ясно чувствовались нотки уютного, домашнего запаха хлеба.

Заслышав шаги Винтера, девушка выпрямилась.

— Прошу вас, мисс леди Шарлотта, угощайтесь.

Он стоял в освещенном дверном проеме, и, к величайшему облегчению девушки, был одет в обычный костюм. Вот только ноги его были босыми, как обычно.

— Благодарю вас, милорд, я уже поужинала.

— Ешьте смело! Я всего не одолею. Вы же не хотите, чтоб меня потом пучило.

Шарлотта едва не задохнулась, сдерживая слова, готовые сорваться с губ. Что сказать в ответ — ужаснуться или рассмеяться? Она и сама не знала. С Винтером все переворачивалось с ног на голову. Чтобы скрыть замешательство, она взяла одну виноградину и положила в рот. Какой же та оказалась сочной, сладкой! Вот только зернышек было много. Пока Шарлотта старательно их выбирала, Винтер воспользовался моментом и стремительно вошел в комнату, сразу заполнив собой все пространство. На молодом человеке были черный жилет, брюки и белая рубашка. Если бы не босые ноги, он выглядел бы, как обычный джентльмен. Вот только расстегнутый ворот рубашки приоткрывал вьющиеся волосы на груди, а узкие брюки подчеркивали мускулистые ноги. Ноги… Эти босые ступни начисто лишали Шарлотту душевного равновесия.

Винтер вошел в круг света и принял свою излюбленную позу: ноги широко расставлены, руки на бедрах, подбородок гордо поднят, властный взгляд устремлен вперед.

— Приступим?

Девушка поспешно бросила семечки в огонь и собралась с мыслями.

— Пожалуй. Начну с того, что, несмотря на мое нежелание участвовать в процессе вашего приобщения к цивилизованному обществу, я сделаю все, что в моих силах…

— Да, да. Это мы уже слышали. Вы женщина, которая всегда делает все «на отлично». Это обсуждению не подлежит. — Так с чего начнем?

Шарлотте не понравился тон, которым Винтер прервал ее тщательно подготовленную вступительную речь, но виду не подала.

— Вне всяких сомнений, первое, на что следует обратить внимание, — ваша склонность к упоминанию в беседе сугубо личных вопросов.

— Личных вопросов? — удивленно переспросил молодой человек. — Я не могу говорить о своих детях?

— Я говорю не о детях, а о деталях, касающихся непосредственно вас. Видите ли, в обществе не принято обсуждать… физиологические функции организма. Во всяком случае, не с представительницами противоположного пола.

Шарлотта сделала паузу, дав молодому человеку поразмыслить над своими словами. Наконец его лицо прояснилось.

— Вот оно что! Не следует говорить, что меня будет пучить.

— Совершенно верно, не следует. Не стоит также упоминать в разговоре о своем самочувствии или недомогании.

— Но «воспитанные» барышни и кавалеры непременно справляются о моем здоровье.

Девушка проигнорировала саркастические нотки, прозвучавшие в голосе.

— Это обычная формула вежливости, не более того. Если вас спрашивают, как вы себя чувствуете, следует отвечать: «Спасибо, хорошо. А вы?»

Подойдя к столу, Винтер устроился на одной из подушек.

— Это объясняет, почему большинство дам при встрече больше не интересуется моим самочувствием.

Шарлотта приуныла. Она так и предполагала: он будет нарочно демонстрировать свои варварские манеры, чтобы разозлить ее. А может, чтобы выразить протест против навязанного матушкой обучения. Но уж во всяком случае не для того, чтобы соблазнить ее этой своей непристойной позой.

— Я могу спросить о здоровье даму?

— Да. Но только без уточнения деталей.

Винтер сидел спиной к огню, небрежно скрестив ноги. В его позе не чувствовалось ни напряжения, ни упрямства. Напротив, он казался умиротворенным и расслабленным, а его поза — привычной и удобной. «Возможно, он просто отдыхает после тяжелого дня», — почему-то подумалось Шарлотте.

Вдруг молодой человек оживился:

— Леди Скотт недавно родила, и я спросил, как чувствует себя малыш.

— Вполне уместно.

— И о том, как прошли роды. Шарлотта зажмурилась, как от боли.

— Даже в своем кругу женщины редко делятся такими интимными подробностями, не говоря уже о том, чтобы обсуждать их с мужчинами.

Молодой человек кивнул:

— В Эль-Бахаре женщины свободно говорят об этом. Мужчины — нет.

Наконец-то! Момент согласия, пусть даже скоротечный!

— Видите, в Эль-Бахаре действуют те же правила.

— Но мне было интересно! — как капризный мальчишка, заупрямился Винтер.

— Ваш интерес не должен противоречить нормам приличия.

— В Эль-Бахаре главный закон — интерес мужчины. Ни дать, ни взять — избалованный ребенок.

— Вы скажете, что я уже не в Эль-Бахаре, и здесь другие законы.

Как и Шарлотта, молодой человек понюхал виноград и хлеб. Заметив, что девушка сделала шаг назад, погрузившись в тень, он спросил:

— Если позволите, мисс леди Шарлотта, я поем, так как не удосужился поужинать.

— Конечно, милорд, уже поздно, и вы, наверное, проголодались.

— Я голоден, как верблюд, занятый поисками финиковой пальмы. — Заметив, что девушка переменилась в лице, Винтер умерил цветистость речи. — Да, я проголодался, — он приглашающим жестом указал на стол. — Окажите мне честь, разделите со мной эту скромную трапезу, вам не помешает немного поправиться. Хотя пышность вашей груди навевает воспоминания об оазисах, изобилующих финиковыми пальмами и благодатными источниками.

Шарлотта была шокирована. Это уж слишком!

— Нельзя говорить такое даме!

— Я говорю только вам, мисс леди Шарлотта, ведь большинство женщин далеко не так изящны. Но если вы отказываетесь есть, по крайней мере сядьте.

Шарлотта не любила давать волю эмоциям, но как же может она спокойно объяснить, что ее грудь — неподходящая тема для беседы? Как и грудь любой другой женщины. Правда, она никак не могла избавиться от мысли, что Винтер и сам должен об этом догадываться. Однако молодой человек был само спокойствие. Ничего, позднее, когда они уйдут от обсуждения особенностей ее фигуры, она найдет способ объяснить, что не следует говорить о таких интимных вещах.

— Прошу вас, сядьте, — почти потребовал Винтер. — Мне в горло кусок не лезет, когда вы возвышаетесь надо мной.

Не может быть, чтобы она возбуждала в нем какие бы то ни было романтические чувства! Почему же вчера, в картинной галерее, он вел себя так странно? Шарлотта совсем растерялась. Хотя, разве их поймешь, этих мужчин?

— Если позволите, я принесу стул…

— Так вы все равно будете возвышаться надо мной. Я велел вам прийти сюда, потому что очень устал, и здесь, наконец, могу расслабиться. Неужели английская женщина не в состоянии посидеть немного на подушке?

— Это не так просто, — сухо ответила девушка.

Как объяснить, что три крахмальные юбки создадут английской леди массу неудобств, вздумай она усесться на пол? Шарлотта сложила две большие плоские подушки одну на другую и постаралась отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Что ни говори, ханжество и лицемерие общества еще не наложили на Винтера свой отпечаток. Вот интересно, как искушенные в тонкостях этикета дамы и господа реагируют на его замечания? Шарлотта бы дорого дала, чтобы увидеть, какую мину сделала леди Скотт в ответ на вопрос Винтера о родах.

К тому моменту, как она повернулась к хозяину дома лицом, с улыбкой удалось справиться. Тот недовольно смотрел на подол платья Шарлотты. Что такого неожиданного он мог там увидеть?

— Надеюсь, вы сняли туфли?

— Сняла?.. — она едва удержалась, чтобы вслух не назвать его варваром. — Нет, туфли я не снимала!

— Вы же сами постоянно твердите мне о приличиях.

— Но причем здесь мои…

— Мисс леди Шарлотта, здесь все для меня свято. Эти подушки и ковер я привез из Эль-Бахара как дорогое моему сердцу напоминание о днях, прожитых там. У меня не будет возможности заменить их новыми. И я прихожу в ужас от одной мысли о том, что когда-нибудь они износятся, и я лишусь бесценных вещей, напоминающих мне о доме.

Слова, произнесенные негромким, глубоким голосом прозвучали возвышенно и одновременно укоризненно. Шарлотте не давала покоя мысль, что он манипулирует ею, и все же… В конце концов, она понимала, как он любит Эль-Бахар, и допускала, что он по нему скучает. И если у Винтера действительно не осталось других памятных вещей, то он мог с полным правом требовать от нее максимально бережного с ними обращения.

Но чтобы снять туфли… С минуту Шарлотта смотрела на молодого человека, пытаясь понять, не притворяется ли он. Похоже, вполне искренен.

— Что ж, — с расстановкой произнесла девушка, — я сниму туфли. После того, как сяду.

— Как всегда, вы облагодетельствовали меня своей учтивостью.

Похоже, эта маленькая победа не доставила Винтеру радости. Шарлотте не удалось разглядеть ни во взгляде, ни в жестах и малейшего намека на издевку. А поскольку, если в каждом слове искать насмешку, можно сойти с ума, она поступила мудро, оставив это бесполезное занятие.

Ноздри уловили густой, пряный аромат кофе и девушка приметила у огня керамический кофейник.

— Налить вам чашечку? — предложила она молодому человеку.

Винтер как раз снимал корку с сыра, но, услышав ее слова, замер.

— Вы хотя бы в этом составите мне компанию?

— Если вы приглашаете…

Шарлотта придвинула свои подушки ближе к столу, а затем принесла кофейник и чашки, приятно теплые от пребывания вблизи огня. Затем, тщательно разгладив юбки, она грациозно опустилась на подушки. Под тяжестью ее тела те подались больше, чем она ожидала, и Шарлотта оказалась почти на полу. При этом от Винтера ее отделял лишь узкий стол. Он, правда, сидел посередине, а она — ближе к краю, но все равно их разделяло не больше метра. Теперь возникла новая проблема: куда девать ноги? Вытянуть вперед? Или согнуть в коленях, сжав вместе? Наконец девушка решила, что юбки служат достаточным прикрытием, и осталась сидеть, как сидела, скрестив ноги в лодыжках и расставив колени. Когда же она, наконец, устроилась и подняла глаза, то обнаружила, что Винтер с интересом наблюдает за ней.

— Вы делаете проблему из такого пустяка, — мягко сказал он.

Но в его словах ей почудился укор. Как будто он хотел ласково пожурить ее за то, что она не умеет вот так просто, как он, полностью расслабившись, сидеть на подушках. Последний раз Шарлотта сидела на полу лет в двенадцать. И она успела соскучиться по возможности лечь на ковер и подслушать, как мама читает, или просто помечтать, глядя в потолок.

— А обувь? — напомнил Винтер.

Девушка наклонилась и, стараясь не показывать чулок, осторожно расшнуровала и сняла ботинки.

Молодой человек внимательно наблюдал за ее действиями и, дождавшись, когда она поставит свои поношенные черные ботинки рядом с подушкой, приложил руку к сердцу:

— Благодарю вас, мисс леди Шарлотта.

Девушка натянуто улыбнулась, испытывая противоречивые чувства: с одной стороны, ее раздражали капризы хозяина, а с другой стороны, она наслаждалась неожиданным избавлением от тесной обуви. Несмотря на непривычное положение, уверенной рукой она разлила кофе в маленькие чашечки и с достоинством и грацией протянула одну Винтеру:

— Надеюсь, день в Лондоне прошел успешно?

Хозяин дома аккуратно, тоненькими ломтиками нарезал сыр раскладным ножом, таким же, как у Робби. Пожалуй, этот нож был длиннее, и его изогнутое лезвие хищно сверкало в отблесках огня.

— Лондон — древний город. Все в нем дышит историей и величием. Во всем своем великолепии и пышности высятся дворцы и храмы. Каждое здание словно гордится собой и своим местом в летописях города. А есть еще смердящие трущобы и доки — гниющая клоака, кишащая ворьем.

Взяв ломтик сыра, Винтер несколько секунд рассматривал мраморные прожилки плесени, потом уверенно добавил:

— Лондон — отражение самих лондонцев.

В его словах было много поэзии и очень, очень много правды — но и то, и другое в высшем свете не приветствовалось. Как же не хотелось Шарлотте его одергивать, но…

Увидев, что девушка опустила глаза, Винтер усмехнулся:

— Ах, да, я забыл. Вопрос был задан только для вида, так, пустой обмен фразами без глубины и смысла. И правильный ответ: «Мой день прошел успешно, мисс леди Шарлотта, а как ваши дела?»

— Спасибо, хорошо, — начала Шарлотта, но оставить без ответа его замечание она не могла. — Беседа — это искусство, милорд, позволяющее двум людям познакомиться и затем, в медленном танце слов и фраз ближе узнать друг друга. А если повезет, то и подружиться. Но нельзя открывать душу первому встречному, если только вы не хотите, чтобы ваши сокровенные мысли и чувства стали достоянием недоброжелателей и предметом насмешек завистников.

Винтер молча отломил кусочек хлеба, и Шарлотта с нетерпением ждала, что же он ответит на ее пояснительную тираду. Но он ограничился сдержанным:

— Вы, как всегда, правы. Я рад, что ваш день прошел хорошо. Не будете ли вы так любезны поведать мне об успехах моих детей.

Девушка улыбнулась, надеясь, что подводных камней и подвохов ей больше ждать не придется.

— Учить ваших детей — такая радость, милорд! Для их возраста у обоих довольно высокий уровень математических знаний. Их способность налету схватывать языки просто поражает. Дети делают успехи в естественных науках, развитии речи, чистописании, рисовании. Робби с легкостью учится читать.

Все это время Винтер улыбался, как улыбался бы любой отец, выслушивая похвалы в адрес детей. Последняя фраза заставила его насторожиться.

— А Лейла? Ей чтение дается с трудом? Шарлотта нехотя покачала головой.

— Читать Лейла никак не хочет.

— Вы хотите сказать, что ей трудно?

— Нет, она отказывается даже пробовать. — Шарлотте было неприятно признавать собственную несостоятельность, но будет только справедливо, если она это сделает. — Я виню только себя, милорд. У меня не много опыта в работе с маленькими детьми, и я ума не приложу, почему Лейла упирается. Даже не знаю, как ее заинтересовать. Я уже говорила ей, что, когда она научится читать сама, перед ней откроется удивительный мир.

— Ей нравится слушать, как читаете вы. — Винтер положил в рот ломтик хлеба и отпил кофе.

— Это так. Мы с детьми с удовольствием прочли сказки «Тысяча и одна ночь», и я сказала девочке: «Когда ты научишься читать, тебе не придется дожидаться меня, чтобы узнать, что было дальше. Ты сможешь читать про себя». Но она продолжает упорствовать.

Винтер многозначительно улыбался каким-то своим мыслям.

— Милорд, быть может, я чего-то не знаю о Лейле? Вы можете мне помочь? — забеспокоилась Шарлотта.

Молодой человек с улыбкой покачал головой.

— Она будет читать, когда придет время.

Но девушка продолжала хмуриться, и Винтер вдруг потянулся к ней через стол. От неожиданности Шарлотта отпрянула. Но он продолжал держать руку на весу, укоризненно глядя ей в глаза, пока она не уступила и не вернулась в прежнее положение.

И тогда он провел ей по лбу большим пальцем, разглаживая морщинки.

— Не тревожьтесь. До вашего приезда я боялся, что гувернантка станет без конца одергивать детей, замучит их нравоучениями, будет наказывать их за шалости и презирать их, считая «плебеями». Шарлотта, выдумаете, что мне нет до этого дела, но я наблюдал за вами и понял, что дети вас любят. И я благодарен вам за то, что вы вводите их в этот новый для них мир с таким искусством и тактом.

Шарлотта не сопротивлялась, и Винтер продолжал гладить ее по лбу, по вискам. Девушка решила закрыть на это глаза. Может статься, ему невдомек, что подобные знаки внимания не просто предосудительны, но и вовсе недопустимы. Она позволила его словам потешить ее гордость, потому что… К чему лгать — она нуждалась в его похвале. Раньше ее компетентность всегда воспринималась, как должное. Теперь же она боялась, что не сумеет помочь тем, к кому она привязалась всем сердцем. Винтер вернул ей веру в свои силы.

В комнате воцарилась тишина, лишь потрескивали дрова в камине. В голые окна смотрела ночь. Сумерки ползли по деревянному полу, играли бахромой ковра, касались густого ворса. Колеблющееся пламя освещало две фигуры — мужчину и женщину — неподвижно сидевших друг против друга и не сводивших друг с друга глаз. Его пальцы скользнули по ее щеке, легонько провели по носу, коснулись кончиков ресниц. Такое повторение очертаний лица Шарлотты доставляло Винтеру доселе неведомое наслаждение. Девушка, боясь вздохнуть, зачарованно прислушивалась к прикосновениям его мозолистых рук — они гладили ее нежную кожу, лаская и убаюкивая.

Наконец Винтер опустил руку и выпрямился, и Шарлотта смогла перевести дыхание. Этот человек возбуждал в ней странные, мистические чувства. Можно было подумать, что он чародей из арабской сказки. Но леди Шарлотта Далрампл не верила в магию.

— Вы даже не прикоснулись к кофе, — заметил Винтер. — Быть может, вы пьете его сладким?

— Нет, я не пью… Мне не нужно сахара.

Молодой человек удивленно вскинул брови, и девушка поднесла чашку к губам и сделала глоток. Б-р-р-р. Горячо и горько. Как не соответствовал вкус напитка его удивительному аромату! Шарлотта, сжав зубы, глотнула, изо всех сил постаравшись не вздрогнуть.

Напряженный, внимательный взгляд Винтера сделался ироничным.

— Мисс леди Шарлотта, вы не любите кофе.

Лгать было бесполезно. Разве только она научится луч1 притворяться.

— М-м… нет, не люблю.

— Бренди вы тоже не любите.

— Совершенно верно.

— И все же вы пьете кофе, чтобы доставить мне удовольствие, и пили бренди, чтобы доставить удовольствие матери. Думаю, вы очень добры, мисс леди Шарлотта.

Добра? Вот так раз! Шарлотта совсем растерялась. Она решилась остаться наедине с человеком, которому приписывала самые гнусные намерения, и который, напротив, проявляет лишь искреннюю сердечность, пусть даже выражая ее несколько непривычным образом.

Да, он прикасался к ней, но эти прикосновения были целомудренны. Винтер заставил ее осознать, как много ограничений и как мало надежды было в ее жалком существовании.

— Думаю, немногие согласились бы с вами, — отвечала она.

— Я не ищу одобрения глупцов и дилетантов. У меня есть глаза, чтобы видеть, и мозги, чтобы думать, — он похлопал себя по лбу. — И я думаю так, как хочу, а не так, как хотели бы окружающие.

В этот момент Шарлотта поняла, что Винтер ей нравится. Нравится его прямолинейность, простота и, главное, его уверенность в ceбe. Если бы не знатные гости из Сереминии, он бы наплевал на всякие там манеры и этикет, потому что был вполне доволен собой и тем, чего он достиг в жизни.

Девушка встревожилась: она знала, что подобное чувство симпатии к мужчине опасно.

Винтер забрал у нее чашку.

— Завтра я распоряжусь, чтобы вам приготовили чай. А сейчас, мисс леди Шарлотта, я должен спросить у вас, могу ли я пользоваться старой визитницей отца с гербом на крышке. В свое время такие вещи были в моде, но теперь я замечаю, что в гостиных на нее смотрят косо…

В то время как молодые люди всерьез приступили к своим занятиям, в противоположной части дома новая служанка-посудомойка пробиралась к своей спальне на третьем этаже. Обычно Франсез ложилась спать одновременно с другими слугами: домоправительница с подсвечником в руке шла по длинному коридору, ведшему к спальням прислуга, освещая путь. Но Трейв Джеймс, красавец, каких Франсез еще не встречала, уговорил прийти к нему сегодня в конюшню, и вот теперь она возвращалась к себе в кромешной тьме. Как ни вглядывайся, а различить удавалось лишь очертания стен.

Каких только ужасов не рисовало пятнадцатилетней девушке ее воображение! Ей доводилось слышать ужасные истории о духах и привидениях, обитавших в старых домах. Этот же особняк был старше, чем ее бабушка. А старушка помнила безумного короля Георга, не того, что был перед королевой Викторией, благослови ее Господь на долгое царствование, а еще того, что правил до него.

Под ногой Франсез скрипнула половица. Она подскочила, от страха смяв в руках фартук, и поклялась, что больше и не взглянет на Трейва, как бы сладко тот ни улыбался. Кто знает, какие ужасные преступления были совершены в этих стенах, и какие неприкаянные души бродят здесь по ночам, ища мести и успокоения. Это вам не уютный бабушкин домик, который бедной девушке пришлось покинуть в поисках заработка. А последние несколько ночей, лежа у себя в постели, она слышала, как сверху доносились леденящие душу звуки, чьи-то шаги. Однажды даже громыхнуло что-то тяжелое, металлическое. Наверное, так гремят цепи, в которые в аду заковывают грешные души.

Вжавшись в стену, девушка потихоньку продвигалась вперед, считая двери, чтобы не заблудиться. Ее комната была последней справа, а сразу за ней коридор поворачивал к лестнице на чердак.

Франсез довелось однажды там побывать. В первый теплый весенний день мисс Сайме отправила на чердак армию горничных и слуг, чтобы выгрести полугодовые залежи пыли. Там оказалось довольно просторно, сквозь мансардные окошки проникало достаточно света. Но от центрального помещения в стороны уходило множество комнатушек, некоторые размером с небольшой чулан. И Франсез приходилось в них забираться, чтобы вымести мусор — просто жуть! Так что укромных местечек для нечистой силы на чердаке хватало.

Вот бы ее комната была поближе к спальне мисс Сайме! Мимо грозной домоправительницы не то что привидение, — мышь не пробежала бы.

До заветной двери оставалось совсем немного, как вдруг Франсез услышала тонкий протяжный скрип, издаваемый дверными петлями. Девушка застыла на месте, едва дыша и спрашивая себя, не почудилось ли ей чего-нибудь от страха. Но, увы, за поворотом и впрямь посветлело, будто кто-то — или что-то! — открыл чердачную дверь. Раздалось тихое шарканье ног, тяжелый вздох, и снова послышался скрип. От ужаса у Франсез волосы встали дыбом — она не лгала, когда на следующее утро горничные сгрудились вокруг нее, с замиранием сердца слушая душераздирающую историю. Девушка попятилась, не сводя глаз с темного квадрата в том месте, где коридор поворачивал на чердак. Свет приблизился, и послышались чьи-то тихие шаги.

Кто-то, наверное, решил ее разыграть. Или просто прятался на чердаке от мисс Сайме и ее постоянных придирок и нагоняев. Или…

Из-за утла вынырнуло существо в белой струящейся рубашке. Горящая свеча освещала отвратительное, мертвенно-бледное лицо. Истошно закричав, Франсез бросилась бежать обратно по коридору. На ее крик затрещали огнива, распахнулись двери комнат, но призрачная фигура словно растаяла в воздухе.

 

Глава 12

Вспоминая пройденный материал, Шарлотта открыла свои записи с правилами для джентльменов.

— Так вот, — она взглянула на растянувшегося на ковре Винтера, и сама попыталась устроиться поудобнее на своих сложенных у камина подушках. Самое трудное — ив таком положении сидеть, как подобает, не сутулясь. — Сегодня мы поговорим о том, как джентльмену следует себя вести на улицах города.

Винтер, кряхтя, подоткнул подушку под мышку и подпер рукой голову.

Шарлотта глубже спрятала пальцы ног в длинный ворс ковра.

— Джентльмен всегда идет между дамой и дорогой, как бы защищая спутницу своим телом на тот случай, если скачущая мимо лошадь понесет.

— А если спутница мне не нравится?

Шарлотта сосредоточенно смотрела в тетрадь, делая вид, что не замечает, как близко его босые ноги подвинулись к ее чулкам, выглядывавшим из-под юбки. Неужели он решил, наконец, воспользоваться их уединением?

Он не посмеет. И она ему не позволит. Но что-то непонятное было в его поведении… Всю прошлую неделю Винтер не то что не проявлял к ней никакого интереса, но, казалось, даже ее нотации слушал вполуха. Он ел, слонялся по комнате, ворошил угли в камине, снимал нагар со свечей. Но Шарлотта не могла найти причин для нареканий, так как при повторении пройденного материала Винтер на все вопросы отвечал правильно. Подозрения, разбуженные происшествием в картинной галерее, постепенно растаяли, а им на смену пришла… Иначе не скажешь — скука.

Сегодня все было иначе. Молодой человек исподтишка наблюдал за Шарлоттой, подбираясь к ней все ближе, поминутно оспаривал ее слова.

— Мне непонятен ваш вопрос, милорд.

— Вы говорите, что я должен защищать даму своим телом. Но такое усердие связано с определенной опасностью. Спутница должна быть мне очень небезразлична, чтобы я стал рисковать ради нее жизнью.

С чего вдруг она взяла, что его вспыльчивость — признак того, что он к ней неравнодушен? Быть может, ее подтолкнул к этой мысли тот факт, что внешний вид и поведение Винтера вызывали у нее раздражение. Когда Шарлотта украдкой взглянула на него, то в мерцающем свете свечей увидела перед собой крепкое и сильное мужское тело. Сегодня он как обычно был без туфель, без носков, без галстука, манжет и воротника, но вдобавок снял еще и жилет. На молодом человеке не осталось ничего, кроме белой, просторной, изрядно помятой рубахи и брюк. Да еще, конечно, исподнего. Ну, не мог же он ходить без белья?!

— Настоящий джентльмен рискнет жизнью ради любой дамы.

— И много в вашей Англии настоящих джентльменов, а, мисс леди Шарлотта?

Девушка подняла голову. Она должна посмотреть этому бесстыднику прямо в глаза. И при этом ее нисколько не волновало наличие или отсутствие на нем нижнего белья.

— Настоящий джентльмен даже не задумается об опасности, а проявит отвагу и бесстрашие перед лицом собственной смерти.

— Я бы сначала подумал, — Винтер почесал шею. — Может, вместо того, чтобы бросаться под копыта взбесившейся лошади, лучше оттолкнуть даму в сторону?

И тут Шарлотта поняла, что он попросту насмехается над ней, делая очевидной абсурдность предложенного образца поведения. Что ж, прекрасно. Возможно, он прав. Возможно, не осталось в мире джентльменов, готовых подвергнуть себя опасности, совершая рыцарский поступок, но она не обязана признавать это вслух. Стараясь взять себя в руки, девушка сосредоточенно листала тетрадь.

— Можно и оттолкнуть даму в сторону, Другая причина, по которой джентльмен идет с краю, заключается в том, что ближе к зданию, вероятнее всего, мостовая чище.

— Еще бы, ведь у вас в Лондоне барышни любят выливать помои с верхних этажей прямо на улицу! — Винтер откинулся на спину и сцепил пальцы на животе. — Джентльмен должен и от них прикрывать даму своим телом?

В эту минуту Шарлотта искренне пожелала, чтобы при случае помои угодили прямо на его упрямую голову, и, прижав тетрадь к груди, приготовилась встать.

— Полагаю, сегодня неподходящий вечер для занятий. И нам придется усерднее поработать завтра.

Повернувшись на бок, молодой человек с силой ударил ладонью по ковру.

— Нет, сегодня!

Девушка подскочила. На мгновение его лицо исказил безумный гнев. В огненных бликах она увидела перед собой не вялого, апатичного пашу, в образе которого он обычно представал перед ней, а неукротимого воителя пустыни. Вечером по настроению леди Раскин Шарлотта поняла, что поездка в город не оправдала ее ожиданий. Но делового или светского характера были возникшие проблемы, понять она не смогла. Если делового — здесь она бессильна. А если светского…

С деликатностью, которая делала Шарлотте честь, она поинтересовалась:

— Быть может, у вас возникли какие-то затруднения, связанные с этикетом? Я могла бы помочь…

— Этикет! Кто-нибудь в этом забытом богом обществе думает о чем-нибудь еще? Ваши дамы говорят, что я не сведущ в правилах этикета, а я говорю, что это они не умеют себя вести.

Похоже, ей удалось найти источник раздражения Винтера.

— И как же они себя ведут?

— Они распускают по Лондону слухи — ложные слухи — что я негодяй и невежа.

Волна праведного негодования поднялась в душе Шарлотты.

— Это неправда! Пусть вы не вполне ориентируетесь во всех тонкостях политеса, но невежей вас назвать нельзя.

Или можно? Разве что… иногда.

— Леди Говард и миссис Морант просто лопаются от натуги, стараясь выставить меня полным идиотом.

— Скоро вашим познаниям в этикете будут завидовать все аристократы Лондона.

— Этикет! Даже вы!.. Неужели вы думаете только об этом? Что ни вечер, мы говорим обо мне, — Винтер постучал себя кулаком в грудь. — Что и как я должен говорить, когда приподнимать шляпу. Мы учимся делать утренние визиты после обеда и правильно одеваться. Ради всего святого, вы уже впихнули в мою голову правил больше, чем звезд на небе!

— Таково было желание леди Раскин.

— Я уважаю матушку и восхищаюсь ею. Но ее желания остаются ее желаниями. Теперь мы поговорим о вас.

— Уж этого точно не стоит делать. Я гувернантка, а не компаньонка. Вы уже оценили меня в роли учителя и наставника ваших детей, и, как вы справедливо заметили, я действительно могу помочь вам в совершенствовании ваших манер. Это все, что вы должны знать обо мне.

Винтер приподнялся на локтях, всем своим видом выказывая крайнее удивление.

— Вы не желаете говорить о себе?

— Не желаю, — твердо ответила девушка.

— Но все женщины любят поговорить о себе.

Ничто так не раздражало Шарлотту, как безликие обобщения, к которым склонны даже самые образованные мужчины.

— Не знаю, с какими женщинами вам довелось общаться, милорд, но большинство дам даже не получает возможности раскрыть рот, выслушивая непрерывные монологи самовлюбленных мужчин.

— Когда женщины говорят о мужчинах, они часто обобщают, я этого не люблю.

Он что, читает ее мысли?!

— Я вам о себе много рассказывал? — все еще раздраженно спросил Винтер.

— Не очень, — неохотно признала девушка.

— Вам, наверное, так удобнее. Вам удобно считать меня грубым, неотесанным дикарем, — свободной рукой он теребил бахрому подушки, не сводя глаз с Шарлотты. — Это гораздо легче, чем попытаться узнать, каков я на самом деле.

— Уверяю вас, это неправда.

— Я вам расскажу. — Винтер сел, и, прежде чем девушка успела что-то возразить, ткнул в нее пальцем. — И вы будете слушать.

Вот этого она как раз и не хотела. Не хотела еще большего сближения, ведь в малейшем неосторожном жесте с его стороны ей уже виделась попытка опутать ее сетями соблазна.

— Нам еще многое нужно успеть, милорд, — Шарлотта зажала между большим и указательным пальцем страницы тетради с непройденным материалом. — А времени до приезда гостей из Сереминии осталось мало. Если у вас нет желания обсуждать правила поведения в городе, может быть сегодня поговорим о лошадях и охоте? Мне кажется, эта тема вам больше по душе.

Винтер с царственным спокойствием проигнорировал ее предложение — точь-в-точь халиф из «Тысячи и одной ночи»:

— Вы слышали историю о моем побеге в Эль-Бахар?

— Если не ошибаюсь, вы покинули родину после смерти отца.

— Так вы интересовались моей судьбой? — оживился молодой человек. — Не стоит смущаться, мисс леди Шарлотта. Меня тоже интересует ваше прошлое.

Вот вам и фамильярность — неизбежное следствие праздной болтовни между учителем и учеником. Шарлотта склонилась над тетрадью и прочла вслух заголовок:

— «Джентльмен на охоте».

— О себе вы рассказывать не хотите. Хорошо. Мне было пятнадцать, когда умер отец. Утрата причинила мне невыразимую боль.

— «Джентльмен выбирает себе скакуна, руководствуясь его выносливостью и живостью, — продолжала читать Шарлотта. — Вместе они тренируются, пока не научатся двигаться, как одно целое».

— Папа был старше отцов моих сверстников, но болезни обходили его стороной. Я думал, ему сносу не будет.

Девушка потеряла строку, на которой остановилась. Точнее, слова перед глазами потеряли всякий смысл.

— Когда речь заходит о родителях, так думают все.

— Постойте, вы тоже потеряли отца?

Шарлотта покачала головой, и Винтер высказал следующее предположение:

— Значит, мать?

— Охота, — почти отчаявшись, напомнила о теме урока девушка.

— Понимаю: оба одесную Отца Небесного.

Молодой человек говорил так проникновенно, Шарлотта и сама не заметила, как произнесла:

— Оба ушли из жизни.

— Но не из сердца, — он одарил ее блаженной улыбкой.

Видимое чистосердечие Винтера все же не внушало девушке доверия, и она приготовилась еще раз напомнить, что не станет перед ним исповедоваться.

— Мисс леди Шарлотта, повторю снова: вам следует отказаться от корсета.

Пойманная врасплох, девушка опустила глаза на талию: китовый ус изрядно досаждал, местами врезаясь в тело, но внешне это вовсе не было заметно.

— Вы сняли туфли, как я велел, и только выиграли от этого. Посмотрите на себя, — укоризненно продолжал молодой человек, — так напряжены и зажаты, хотя сидите на удобных, мягких подушках. Если вы снимете корсет, то, возможно, даже сможете улыбаться, и не будете выглядеть так, словно у вас крутит в животе.

От неслыханного унижения Шарлотта закрыла глаза.

— Прошу прощения, милорд, за то, что моя внешность вам неприятна, но как гувернантка я должна предупредить: недопустимо упоминать в разговоре слово «корсет».

— Помню, помню, вы говорили.

— Как нельзя говорить «крутит в животе». Винтер кивнул:

— Еще одно запретное слово — «пучит».

— Совершенно верно.

— Но ваша внешность мне чрезвычайно приятна. Терпение девушки лопнуло:

— Прошу вас, ни слова о том, как выглядит ваша гувернантка! И никаких комментариев относительно частей тела, которые могли привлечь ваше внимание! — внушала Шарлотта непутевому ученику, похлопывая ладонью по тетради. — Даже если вы желаете сделать даме комплимент, выбирайте для этого самые общие выражения и ни в коем случае не конкретизируйте…

— В присутствии посторонних. Это я усвоил. Но в собственной комнате я волен говорить, что вздумается.

— Я полагала, что эту комнату мы выбрали в силу ее нейтральности.

— «Нейтральность», — грустно улыбнулся Винтер. — Неужели это о нас с вами?

Его слова отрезвили Шарлотту. Препираться с ним она не станет. И размышлять над глубинным значением сказанного девушка тоже не желала.

Осторожно, взвешивая каждое слово, она сказала:

— У нас общая цель, поэтому не думаю, что нас можно считать врагами.

— Не знаю, кто мы и что мы, мисс леди Шарлотта, но подозреваю, что достаточно скоро мы это выясним.

 

Глава 13

— Так вы интересовались моей судьбой, — напомнил Винтер, Нет, не интересовалась. И что он имел в виду, говоря: «Не знаю, кто мы и что мы, но скоро мы это выясним». Что еще за странная оговорка?

Обхватив рукой колено, молодой человек смотрел в темное окно, словно вглядываясь в прошлое.

— После похорон отца я в почтовой карете поехал в Лондон. Там в порту попыхивал грузовой корабль, готовый отплыть в Марсель. И я возомнил себя Ясоном, отправившимся на поиски золотого руна, — Винтер вдруг уронил голову в ладони и рассмеялся. — Я нанялся разнорабочим. И неделю мучился от морской болезни, не замечая красот Атлантического океана, потом — Средиземного моря. Приходилось драить палубу до волдырей на ладонях. И знаете, никогда раньше я не ел хлеба с запеченными в нем жучками.

Шарлотта издала звук, выражавший отчасти сочувствие, отчасти — отвращение.

— Да, это было ужасно. Усугублялось положение тем, что матросами на корабле служили грубые, жестокие французы. Они обзывали меня сопляком, и я чувствовал себя глубоко несчастным. Отправляясь в путь, я не подозревал, что придется терпеть такие лишения. Я был тогда на грани срыва, но тешу себя мыслью, что головы не потерял. Я быстро смекнул, что зря отказался от прежнего привилегированного положения, — ироничный огонек в глазах молодого человека вдруг погас, и он продолжал совершенно серьезно. — И тогда же я провалил свой первый экзамен на звание джентльмена.

Вопрос мимо воли сорвался с уст девушки:

— Каким образом?

— В то время как мать особенно нуждалась в моей поддержке и заботе, я думал только о себе.

Шарлотте хотелось заткнуть уши. Если Винтер будет продолжать в том же духе, в ее душе может зародиться уважение.

— Несмотря на молодость и безрассудство, я понимал, что своим побегом отца я все равно не верну. Более того, мой поступок огорчил бы человека, которого я боготворил. Но я использовал его смерть как оправдание для воплощения собственных желаний. Я отправился на поиски приключений.

«Стань снова бессердечным варваром, — хотелось сказать Шарлотте. — Будь, как раньше, отвратительным и грубым. Спрячь свою ранимую душу, чтобы я оставалась добропорядочной гувернанткой и не проявляла неприличного интереса к отцу своих воспитанников».

А ведь интерес был именно таким! Взгляд девушки невольно скользнул по расслабленной фигуре молодого человека. О, нет, это совершенно недопустимо!

— Я рисовал в своем воображении одиссею, а попал в серьезную переделку. И я решил бежать обратно в Англию, как только корабль причалит к берегу. — Винтер горестно улыбнулся. — Все так и случилось бы, если бы не…

Молодой человек замолчал, и Шарлотта не удержалась:

— Если бы не что?

— Если бы не пираты, — Винтер сел, устремив перед собой задумчивый взгляд карих глаз. — Они вынырнули из темноты и напали на корабль. Заставили меня помогать им перетаскивать награбленное добро, а потом забрали с собой. Я был видным малым.

— Да, я помню, — отозвалась Шарлотта. Молодой человек встрепенулся:

— Мы встречались раньше?

— Я видела ваш портрет в галерее, — нашлась девушка, едва не раскрыв тайну их былого соседства.

— Ах, да…

Что-то в ее ответе как будто насторожило Винтера, поэтому Шарлотта поспешила вернуться к повествованию:

— И что же пираты?

— Пираты… Они хотели продать меня на рынке в Александрии. Я сорвал их планы: отточил нож и распорол себе щеку.

Девушка потрясенно разглядывала шрам на лице молодого человека.

— Мне бы не хватило духу.

— Вам? Хватило бы, мисс леди Шарлотта. Еще как хватило бы, — встав на колени, Винтер подался вперед, пристально вглядываясь в глаза девушки. — Вы бы пошли на все, чтобы спасти свою честь. Я в этом уверен.

Зато Шарлотта подобной уверенности не разделяла.

— А вы? Что же случилось с вами дальше?

— Злодеи решили отомстить. — Молодой человек встал и поднял руку, сжатую в кулак. — Я обхитрил их, помешав заработать кучу денег. И они продали меня бедуину… чистить верблюдов.

Молодой человек уронил кулак и последние слова произнес с такой жалкой гримасой, что Шарлотта не сдержала улыбки.

— Я должен был заботиться о пяти отвратительных, вонючих, плюющихся тварях. Такой удар для юноши из богатой английской семьи, отправившегося на поиски приключений! В этом составе — старик Бараках, верблюды и я — мы начали свой путь через пустыню. На второй день я сбежал.

Девушка подалась вперед, впитывая в себя каждое слово.

— Милорд, я читала, что пустыня беспощадна к одиноким странникам.

Винтер покачал головой, словно удивляясь своему юношескому безрассудству.

— И это верно, мисс леди Шарлотта. Днем зной стоял такой… Вы себе не представляете. Солнце вдавливало меня в песок, а пот высыхал, едва выступив, солью скапливаясь на бровях. А вокруг пески, без конца и края. Каждая новая дюна ничем не отличалась от предыдущей, не отличалась от следующей. — Молодой человек приложил ладонь ко лбу, словно вглядываясь вдаль. — Я думал, что сумею вернуться в гавань, но заблудился, заблудился безнадежно, когда… — Словно выдохшись, Винтер замолчал и улегся на живот. — Шарлотта, я так долго говорил о себе, а вы учили меня, что это невежливо.

— Глупости! Вы же не можете прервать рассказ сейчас!

В тот момент, когда эти слова вылетали у нее из уст, Шарлотта уже знала, что Винтер ее поймал. И знала также, что ей нет до этого никакого дела. Она непременно должна услышать историк» до конца.

Подперев голову руками, молодой человек пристально смотрел на нее.

— Шарлотта, у вас есть родственники, которые могли бы о вас позаботиться?

«Шарлотта». Он назвал ее Шарлоттой. Не прежним милым, но все же уважительным прозвищем, а по имени. Это могло означать либо теплое дружеское отношение, либо пренебрежение. И то и другое было недопустимо. Сжав лежавшую поверх тетради ладонь в кулак, девушка не сводила глаз с побелевших костяшек. Нет, она будет крайне осторожна.

— У меня нет близких родственников. Прошу вас, расскажите, что же случилось дальше!

— А других людей, с которыми бы вас связывали близкие отношения?

— Есть друзья. Хорошие друзья.

— А любимый мужчина?

Как же невинно звучал его голос! Но Шарлотта знала: Винтер столь же невинен, как райский змий. Даже на полу растянулся, как змея. Девушка подняла с пола туфли, взяла тетрадь и встала. Обойдя лежавшего на полу молодого человека, направилась к двери. Прочь от уютного очага, от запаха тающего воска свечей, от обмана, коварства и похоти, имя которым — Винтер, виконт Раскин.

Она уже была на пороге, когда за спиной прозвучало:

— Я был почти мертв, когда старик нашел меня. Шарлотта, замешкавшись, водила обтянутой чулком ножкой по гладкому паркету.

— В действительности почтенный Бараках не терял меня из виду, — продолжал молодой человек. — Он шел за мной через пески, пока я не отказался от мысли, что сам смогу найти дорогу. Тогда он меня подобрал.

Не надо бы ей оглядываться… Ведь только что все ее подозрения в отношении виконта нашли свое подтверждение.

— В ту ночь он привязал меня к седлу верблюда и сказал, что я его должник, потому что пустыня не оставляет безнаказанным ни одного беглеца.

Шарлотта не тешила себя иллюзиями. Она знала, что если уйдет сейчас, то продолжения рассказа никогда больше не услышит. Винтер умел быть жестоким.

Вот о ней этого не скажешь. И девушка сдалась, уступив своему любопытству:

— Что же было потом?

— Я остался в общине бедуинов. Вам приходилось слышать о них, мисс леди Шарлотта?

Попытка приподнять завесу тайны над ее личной жизнью потерпела неудачу, и Винтер обращался к ней, как прежде. При этом его голос звучал совершенно спокойно, как будто в беседе с женщиной, стоящей в дверном проеме спиной к нему, он не видел ничего необычного.

— Дети кое-что мне рассказывали, — отвечала девушка.

— В таком случае вам известно, что бедуины — гордые странники и бесстрашные воины. Они ведут через Сахару караваны, перевозя товары из одного порта в другой, и тем зарабатывают на жизнь.

Похоже, поведение Шарлотты ничуть не смущало молодого человека.

— Надо сказать, доход получается немалый, и находятся охотники до накопленного долгим трудом добра. Они выслеживают караваны в пустыне с целью грабежа, и тогда приходится сражаться. Бараках был вождем своей общины. Этот величественный старец обладал удивительной способностью находить дорогу после того, как песчаные бури сметали все ориентиры. У него также был талант усмирения непокорных рабов и взращивания из них достойных мужей.

Девушка прислонилась плечом к дверному косяку и медленно повернулась лицом к собеседнику. Стена служила ей опорой. Очень кстати, поскольку, судя по всему, сама она была лишена морального стержня.

Винтер даже не взглянул на нее. Он сгреб в гору все подушки, кроме тех, на которых совсем недавно сидела Шарлотта. Они, по-прежнему сложенные одна на другую, как будто ожидали ее возвращения. Молодой человек смотрел на огонь, и из-за подушек виднелась лишь его макушка.

И все же девушка была уверена: он чувствует, что она готова уступить. Постепенно, нерешительно, но все же она подчинялась его воле. Потихоньку подойдя ближе, она положила тетрадь и туфли на край ковра.

— К концу маршрута у меня на спине была пара отметин от кнута, я умел оседлать строптивого верблюда и был преданным сыном старика Баракаха.

— Сыном? — изумленно переспросила Шарлотта.

— Я спас ему жизнь. Напомните мне, Шарлотта, и я покажу вам след от удара ножом, который я принял вместо него.

Девушка сдалась окончательно. Она обошла гору подушек и опустилась перед Винтером на колени, как наложница, молящая своего господина о милости.

— Вас ударили ножом?!

— Я едва не умер. А когда поправился, то был уже настоящим мужчиной.

Огненные блики ласково играли на его белокурых прядях, плясали на золотистой коже. Грациозно, не спеша, молодой человек сел и стянул рубашку через голову. Красивый, ровный загар покрывал его мускулистое тело. Короткая светлая растительность на груди спускалась по животу до самых брюк. Лишь в одном месте, чуть выше сердца, блестел бледный бугорок шрама. Выходит, Винтер не приукрашивал свой рассказ и не бравировал своей храбростью. Нож прошел наискось, оставив длинный след. Но не его отвага и благородство так взволновали Шарлотту — скорее, пережитая им боль. И ее рука невольно потянулась к ужасному шраму — немому доказательству перенесенных страданий.

«Благоразумие заставило ее остановиться. Девушка хотела отвести руку, но Винтер перехватил ее и прижал к груди. Пальцы ощутили тепло его кожи, шрам, гладкий и неподатливый, а под ним… Молодой человек отпустил ее руку.

Шарлотта подалась вперед и прикоснулась к нему. Просто потому, что теперь уже не могла иначе. Волосы на груди были ничуть не похожи на гладкую блестящую копну на голове. Каждый завиток, короткий и жесткий, словно приглашал ее пальцы взъерошить его, разгладить. Под ними вздымались мускулы, говорившие о небывалой физической силе. Грудь молодого человека медленно поднималась и опускалась в такт его дыханию, и рука девушки двинулась выше, к зовущей впадинке у ключицы и дальше, по шее, вверх. Пальцы сами коснулись его подбородка, поднялись к утолку рта, нежно провели по губам…

Тихий стон родился в глубинах его мускулистой груди. Внезапно очнувшись и испугавшись своей дерзости, девушка отдернула руку. Но Винтер перехватил ее и снова прижал к себе. Не успела Шарлотта опомниться, как второй рукой он обнял ее за талию, приподнял, увлек за собой, и в следующее мгновение они уже лежали на подушках.

Она ощущала под собой его сильное тело, упругую плоть, словно взывавшую к взаимности. Никогда раньше Шарлотта не сознавала так остро свою женственность, но в это мгновение естество девушки наполнилось новыми ощущениями, каждая клеточка ее тела чувствовала… так много. Они лежали сердце к сердцу. Его лицо было совсем близко, стоит ей поднять глаза… Она не посмеет. Что же делать? Как уйти от всего этого? Как захотеть уйти?

— Шарлотта, — дыхание молодого человека теплым ветерком скользнуло по лицу. Он попытался приподнять ее упрямо склоненный подбородок. — Посмотри на меня.

Малодушие не ее стезя. И девушка подняла глаза. Его карие глаза светились восхищением. Но в этом взгляде читалось что-то еще… Опасность. Чувство, с которым она никогда раньше не сталкивалась, но которое сразу узнала.

Страх вонзил когти в ее сердце. Девушка хотела отстраниться, но не успела она об этом подумать, как ее губы оказались в плену у его губ. Несколько безумных мгновений назад она прикасалась к его губам пальцами… Они еще помнили его тепло. Но то, что Шарлотта чувствовала сейчас, нельзя было сравнить с пережитыми раньше ощущениями. Сухие, теплые, нежные губы Винтера настойчиво прижимались к ней в долгожданной встрече и рвущемся на волю признании.

Его ресницы, дрогнув, опустились, и девушка тоже закрыла глаза. Она слышала, как напряжена его шея, как играют под ее пальцами мускулы на плечах, прислушивалась к биению его сердца. Стоило ей немного привыкнуть к одному ощущению, как появлялось новое. Вот его рука легла ей на спину и придвинула ее ближе. А вот его пальцы ненадолго погрузились в волосы Шарлотты, раз, другой, и она услышала, как что-то упало на пол.» Шпильки!» — мелькнула в голове нечеткая мысль. Одна из них, зацепившись, слегка дернула волосы. Не больно, но достаточно ощутимо для того, чтобы вернуть девушку из ее тревожного рая на землю.

— Ой! — широко распахнув глаза, она сжала его руку.

— Прости, — сказал он даже прежде, чем она вскрикнула, и осторожно потер голову в том месте, где нечаянно причинил боль. — Прости, я растяпа. Шарлотта… — и Винтер вернулся с другим поцелуем.

Девушка прикрыла губы рукой. Молодой человек нежно потыкался носом в ладонь, а потом вдруг… лизнул ее. Отдернув руку, она потерла ею о подушку, но ощущение его языка, мягкого и влажного, не уходило.

Никогда еще Шарлотта не была так близка с мужчиной. И никогда раньше она не испытывала к мужчине подобных чувств. Ей бы помнить, что лишь несколько недель назад она считала Винтера дикарем. Не далее как сегодня он повел себя властно и своенравно. Но его поцелуй не был властным. Он не принуждал ее к повиновению силой, был осторожен и терпелив. Он целовал ее так, словно встреча их губ была одновременно и вожделенной целью, и началом сладостного путешествия.

— Шарлотта, еще, — молодой человек снова потянулся к ней. Его просьба польстила девушке, и она склонилась к нему навстречу. Их губы снова соприкоснулись. Все казалось уже родным: его тепло, кожа… его вкус. Вкус… Его губы слегка приоткрылись, настолько, чтобы она… Девушка не могла ему не ответить. Почему, она не знала сама. Безумие ли подталкивало ее? Любопытство ли тянуло на тропу греха? Именно ее влечение ко всему необычному, влечение, которого она всегда подспудно боялась, дарило Шарлотте такое наслаждение этим вкусом, словно он был неким экзотическим кушаньем. Пикантный, изысканный деликатес — его губы, нежные, жаркие, чувственные, источающие аромат кофе и винограда и… его аромат. Девушка закрыла глаза, смакуя его вздох. Стон удовольствия едва не вырвался из груди. Волна наслаждения захлестнула ее, когда язык Винтера прошел по ее деснам. Что же это? Что творится с нею?

— Шарлотта, — тихонько позвал он, не отстраняясь, словно боясь потерять ее. Его дыхание ласкало подбородок девушки. — Поцелуй меня.

— Я целую…

Кто знает, не подними она голову несколько мгновений спустя, не посмотри ему в глаза, может, момент просветления так бы и не наступил. К какому финалу могли привести их подобные ласки, оставалось только догадываться.

— Еще!

Голос молодого человека звучал хрипло, настойчиво, но руки по-прежнему с невыразимой нежностью гладили волосы, ласкали спину.

Еще? Ах, Шарлотта знала или, точнее, догадывалась, чего он хотел. Не обращая внимания на проблески здравого смысла в своем затуманенном мозгу, она лишь сильнее прижалась к нему и осторожно раздвинула языком его губы. Винтер застонал от счастья. Он крепче обнял девушку, и радость ощущать себя в его объятиях раскрылась в ней подобно тому, как роза раскрывается навстречу солнцу. Ее руки обвили его шею, пальцы зарылись в волосы, ноги… раздвинулись и обняли его бедра.

Как же стыдилась она потом своего порыва! Но в ту минуту Шарлотта понимала, что не может иначе. Сердце отбивало такт волнами нахлынувшей неги, кровь пела в истоме, а язык забылся в феерическом вальсе, как юная дева на своем первом балу. Если это и есть искушение, то неудивительно, что женщины испокон веков поддавались его очарованию. М-м-м… Целоваться — это так чудесно! Какое наслаждение ощущать — под собой мужчину, не соблазняющего, а соблазненного. Она обожала эти руки, ласкающие ее лицо, спину, плечи.

Винтер поднял одно колено между ног девушки. Захрустели накрахмаленные юбки, ткань натянулась, и от давления у Шарлотты перехватило дыхание. Голова кружилась от охватившего их безумства, но девушка все же отстранилась и заглянула молодому человеку в глаза. И поняла, что была обманута! Каждое прикосновение, каждую ласку Винтер строго контролировал, однако при этом в его карих глазах пылал огонь животной страсти. Сквозь загар пробивался лихорадочный румянец. Он желал ее, желал всем своим естеством.

Подумать только: она в объятиях мужчины, одержимого жаждой плотской любви настолько, что ее девичья честь может перестать быть для него преградой!

Мысли мгновенно прояснились. Очарование растаяло. Вот и все, никакой магии. Господа всегда соблазняли гувернанток.

Высвободившись из мужских объятий, девушка скатилась с подушек, больно ударившись о пол лбом. Мельком подумала о синяке…

— Шарлотта! — Винтер потянулся за ней. Девушка быстро вскочила на ноги и попятилась.

— Нет, сэр Раскин, нет! — Прическа совсем распалась, волосы рассыпались по плечам. — Именно этого я и боялась. И выходит, оказалась права.

— Правы? — По-прежнему лежа среди подушек, молодой человек, прищурившись, смотрел на нее. — Чего же вы боялись?

— В своем общении мы не должны переходить определенных границ. Вы — господин, я — гувернантка. Между нами — пропасть. Зачем вы рассказали о своем прошлом, хотя я вас об этом не просила, и настаиваете, чтобы и я поделилась своими воспоминаниями?

Винтер приподнялся на локте:

— Сдается мне, мисс леди Шарлотта, вам есть что рассказать о своей жизни, кроме тех отговорок, которых вы меня удостоили.

— Нет! — Девушка сделала еще шаг назад, потирая ладонью лоб. — В моем прошлом нет ничего, о чем вам нужно знать. И впредь мы не должны оставаться наедине, чтобы не допускать подобного сумасбродства.

— Я вам почти обещаю, что мы» допустим подобное сумасбродство «, как вы говорите, еще не раз.

— Ни за что! Я расскажу обо всем леди Раскин, — в голосе Шарлотты зазвенели нотки отчаяния. — Скажу, что не могу больше быть вашей гувернанткой.

Несколько невыносимо долгих секунд Винтер молчал. Молчание длилось так долго, что девушка отняла руку от глаз, чтобы взглянуть на него украдкой.

Молодой человек не смотрел на нее. Он раскинулся на подушках и смотрел на огонь, как будто читая ответ в языках пламени:

— Можете не беспокоить матушку. Я согласен. Пожалуй, будет лучше, если мы перестанем играть роли гувернантки и ее подопечного.

Это значит… О, Боже, это значит, что она уволена? Шарлотта смотрела на Винтера широко раскрытыми глазами, пытаясь облечь свой вопрос в слова. Куда и девался весь ее воинственный дух! Если он решил ее прогнать, она об этом узнает совсем скоро: до утра осталось несколько часов.

В последний раз взглянув на серьезный, задумчивый профиль молодого человека, девушка тихо вышла из комнаты.

Наконец Винтер встал и потянулся, сожалея о том, что бедуины так высоко чтят законы нравственности. Пять лет без женщины — это очень много. И продолжительное воздержание накладывало отпечаток на его от природы добрый нрав… Особенно сейчас, когда он точно знал, кто будет его новой женой.

Шарлотта. Мисс леди Шарлотта. Девушка хорошего воспитания и безупречной репутации. Без семьи, по вине которой она могла бы разрываться между привязанностью к родственникам и любовью к мужу. Она будет его женой, матерью его детей и посвятит свою жизнь его счастью. Как это и должно быть.

Винтер улыбался, собирая брошенные впопыхах вещи девушки: тетрадь, карандаш, ботинки, которые она так прилежно снимала каждый вечер. Он их отдаст, когда она вернется для следующего занятия. Досадно, что в Англии женщина имеет право отказывать мужчине. Отвратительный обычай. Особенно он некстати сейчас, когда половой инстинкт заглушал в нем инстинкт охотника.

У себя в спальне молодой человек натянул сапоги для верховой езды и направился вниз по ступенькам. За первой женой Винтеру не пришлось ухаживать, как того требуют английские барышни. Что и говорить, она ясно дала понять, чего хочет, когда пробралась к нему в шатер и легла спать у его ног. Это был отважный поступок. Он ведь мог ее отвергнуть. И тогда ее назвали бы падшей женщиной и выгнали из общины. Но Дара сделала мудрый выбор, и он женился на ней. Взял к себе ее умирающую мать. Потом появились дети.

Молодой человек спустился в холл, и лакей-привратник, завидев его, вскочил со своего табурета и побежал открывать входную дверь.

На террасе Винтер глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. Бараках всегда говорил, что у него глаза ястреба, и это правда. Направляясь к конюшням, молодой человек видели чувствовал все, что двигалось на земле и в воздухе, каждый его шаг был уверенным и твердым. Хорошая ночь для езды верхом… И для воспоминаний.

Он никогда по-настоящему не любил жену, но Бараках говорил, что любовь — не более чем выдумка западного мира. Настоящий мужчина не любит свою женщину. Он живет с ней, позволяет ублажать себя и в ответ доставляет ей удовольствие, ест ее стряпню и выслушивает упреки. Истинную привязанность мужчина испытывает к собакам, лошадям и другим мужчинам. Винтер вскоре понял, что старик был прав, но когда Дара умерла, горевал искренне. Он потерял жену, которая не только вкусно готовила и бранилась, как полагается, но была надежным помощником и хорошей матерью. К тому же, с ее смертью он лишился уз, связывавших его с общиной.

В ясном ночном небе мерцали звезды. В конюшне тускло горел одинокий фонарь. У входа Винтер увидел конюха, занятого каким-то делом, несмотря на поздний час.

— Не спится, милорд? — обернулся к нему Флетчер.

— Не спится.

Молодой человек подошел к своему скакуну и позволил ему принюхаться. Только потом вошел в стойло и погладил гордое животное. Любимого коня пришлось оставить в Эль-Бахаре, и Винтер тосковал по Джабиру не меньше, чем по друзьям и той жизни, свободной и полнокровной, которая сделала из него мужчину.

На смертном одре жена сказала, что когда Бараках умрет, ему придется оставить общину. Она была права. Еще через четыре года Бараках стал слабеть и однажды ночью ушел в пустыню, чтобы достойно встретить смерть. Новый предводитель из людей племени, молодой и горячий, видел в Винтере опасного соперника. Однако Винтер предполагал, что возвращение в Англию станет для детей настоящим испытанием, и надеялся отыскать способ остаться.

Винтер вывел Медового из стойла, схватил подготовленную Флетчером уздечку и взнуздал жеребца. Взяв в руку поводья, вскочил в седло.

— Вы умеете ладить с животными, — проговорил конюх, зажав зубами свою неизменную трубку. — В наших краях это редкость.

Молодой человек был не настолько глуп, чтобы счесть замечание Флетчера лестью. Старик был в услужении у Раскинов сколько Винтер себя помнил, и он оценил похвалу опытного конюха. Он знал, что это правда. Он действительно умело обращался с лошадьми. С верблюдами тоже, хотя вряд ли это умение пригодится ему в будущем. А лошадей он любил и благодарил Бога за полученные навыки обращения с этими удивительными животными.

— У детей тоже неплохо получается.

— Эт-да, я вижу, — покивал Флетчер и вернулся к своей работе. — Славная ночь, прокатиться вам с ветерком, милорд, — крикнул старик ему вслед.

Винтер выехал из конюшни и направил скакуна через паддоки, объезжая стороной загоны с кобылами: Медовый — резвый жеребец. В этом они похожи.

В Эль-Бахаре его нашло письмо Стюарта, в котором племянник отца рассказывал о проблемах леди Раскин, связанных с семейным бизнесом. Винтер долго не мог успокоиться. Он не мог понять, как мать, искушенный и проницательный человек каких поискать, могла в делах попасть впросак. И молодой человек стал подумывать о возвращении.

И как раз вовремя! Новый предводитель общины выдвинул требования, которые Винтер ни за что бы не выполнил. Поэтому, дождавшись прибытия каравана в порт Эль-Вадж, маленькое семейство сбежало.

Вернувшись в Англию, они столкнулись со всеми трудностями, которые предвидел Винтер, и даже больше. Все можно было уладить, все имело разумное решение, но Шарлотта… Кто бы мог подумать, что на свете есть такая женщина, как она: наделенная всяческими добродетелями, напичканная знаниями, с ее божественной ямочкой на подбородке, вздернутым носиком и станом, от тоски по которому у Винтера слезы наворачивались на глаза. Под струящимся муслином восточных танцовщиц он видел тела и покрасивей, но тело Шарлотты казалось родным, будто созданным специально для его объятий.

Эта женщина не ляжет спать у его ног. Она почти ничего не смыслит в искусстве любви, которое девушки востока впитывают с молоком матери. Поэтому ее удивила его страсть, испугало собственное влечение, и она не приняла вспыхнувший между ними огонь с должным благоговением. Короче говоря, Винтеру придется за ней ухаживать. Он скривился от досады. Что ж, это вполне осуществимо. Как и лошадь, женщину можно повести за собой, если предложить подходящую приманку. Но насколько удобнее, когда она выполняет желание мужчины без всяких утомительных прелюдий!

Прежде чем пришпорить Медового, Винтер оглянулся и посмотрел на дом в надежде увидеть свет в окошке Шарлотты. Может статься, мысли о нем лишили ее сна?

Все окна второго этажа были зашторены, и, как ни вглядывайся, его строптивую рыжеволосую красавицу все равно не увидеть. А как ему этого хотелось! Пусть ненадолго, пусть даже издалека.

Но что это? В окнах третьего этажа, где жили слуги, свет не погашен. А выше… Глаза Винтера округлились от удивления. В мансардном окне медленно двигался огонек свечи. Очень опасно зажигать огонь там, наверху. Да и зачем? Если у них так много слуг, что им не хватает места на третьем этаже, значит, некоторых пора отправить восвояси. Завтра утром он поговорит об этом с домоправительницей.

А сейчас ему нужно расслабиться. Его ждет ночь и полет на резвом скакуне.

 

Глава 14

Леди Говард удостоила виконтессу Раскин приглашения на званый вечер. В гостиной было довольно многолюдно. Винтер прогуливался в толпе под руку с матушкой.

— Откровенно говоря, тебя здесь быть не должно, ты ведь приглашения не получал. — Адорна кивнула кому-то из знакомых.

— Мисс леди Шарлотта сказала бы, что леди Говард поступила бестактно. — После недели вечерних занятий Винтер знал это наверняка. Но он знал больше… намного больше. Он знал, что дыхание Шарлотты — свежее, тело — упругое и отзывчивое. Знал, что она его желала, не понимая, каким опасным может быть это желание, и куда оно может ее привести. Он знал: когда он прикоснулся к ней…

— Шарлотта славная девушка, но она гувернантка. А гувернантка, которая не обладает изысканными манерами, не нужна никому. — Адорна снова улыбнулась кому-то из гостей.

Длинный, просторный зал наполнился обрывками разговоров и запахом свечей вперемешку с ароматами духов. Мать, да и сына тоже присутствующие провожали оценивающими взглядами.

— Правду сказать, я не собиралась выводить тебя в свет до приезда гостей из Сереминии. Но если эта жалкая леди Говард собирается болтать о твоей невоспитанности весь сезон, то ей придется иметь дело со мной. Мы подарим ей возможность встретиться с тобой лицом к лицу, и пусть подавится своими гнусными сплетнями!

Молодой человек отметил: мать рвется в бой, как тигрица, защищающая свое дитя, но и она не решается опровергнуть утверждение леди Говард о том, что его манеры оставляют желать лучшего.

— А если выйдет не так, как ты задумала?

— Значит, я потеряла былую хватку.

— Но ты ведь ее не потеряла? Виконтесса лукаво посмотрела на сына:

— Не потеряла. Я тут подумала, не пригласить ли нам в гости тетю Джейн и дядю Рэнсома. Но, к сожалению, дядюшка увез тетю в Италию, чтобы она смогла приобщиться к подлинному искусству.

У Винтера всплыли в памяти обрывки былых сплетен:

— Помнится, после прошлого визита в Италию тетя вернулась домой с животом.

— О, это было так давно! Тетушка Джейн сказала, что не что иное, как созерцание» Давида» Микеланджело так на нее повлияло. — Голубые глаза Адорны заблестели. — Впечатляющая скульптура, надо полагать.

— Я слышал, это действительно так.

Какое-то время виконтесса, видимо, размышляла о прелестях упомянутого шедевра, а потом пожала обтянутыми парчой плечами:

— Необходимость спешно вернуться в Англию их, возможно, и не обрадовала бы, но ради тебя они бы это сделали.

Винтер погрузился в воспоминания своей юности. Он любил дядю Рэнсома, но всегда его побаивался. Да и тетя Джейн, в силу своей богемной взбалмошности, могла нагрянуть, когда ей вздумается, и уж потом — только держись!

— Да, если тетка расстроится, леди Говард пожалеет, что родилась на свет божий.

— Стоит пригласить их хотя бы ради того, чтобы на это посмотреть, — усмехнулась виконтесса.

«Как же ей нравится вся эта кутерьма, — думал Винтер. — Нескончаемые приемы и визиты, интриги, постоянные попытки потеснить ее на пьедестале» богини высшего света ««… Однако несмотря ни на что Адорна с легкостью феи парила на гребне скандалов и сплетен.

А он… Он больше похож на дядю Рэнсома. Винтер с радостью проводил бы большую часть времени в Остинпарке, воспитывал бы детей, ездил верхом и брал уроки у Шарлотты. Уроки, не имеющие никакого отношения к ее обожаемому этикету. Но, увы, каждый день он отправлялся в Лондон, чтобы посещать клубы, бойцовские залы, театры. Он появлялся везде, куда имели привычку захаживать директора его компании. И там он прилежно играл роль праздного щеголя и тупицы. Он глупо улыбался Шилботгу, похлопывал по плечу Ходжеса, держал пари с сэром Дрейкли и опрокидывал бутылочку с Ридом. И, задав достаточно дурацких вопросов, чтобы убедить их в своей умственной отсталости, Винтер отправлялся в офис и проверял бумаги.

Пока ему не удавалось вычислить негодяя, тянувшего денежки из кассы в его отсутствие. Сейчас же, после возвращения законного владельца, ситуация запуталась еще больше. Время от времени учетные книги показывали необъяснимое повышение прибыли. Для воровства можно найти массу причин. Но с чего бы это кому-то вздумалось инкогнито вкладывать деньги в дело? Делалось ли это намеренно, чтобы сбить с толку случайного ревизора? Или же вора напугало возвращение Винтера? Мать уговаривала сына поставить обо всем в известность кузена Стюарта. Он разбирался в делах компании лучше, чем кто бы то ни было. И разве не Стюарт, настаивала виконтесса, написал письмо, которое, наконец, отыскало его? Именно кузен сообщил Винтеру о путанице, возникшей в финансовой отчетности, и попросил его вернуться домой.

Но молодой человек рассуждал по-своему: по определенным причинам для Стюарта его вмешательство в дела также было нежелательным, может, даже больше, чем для остальных членов правления. Винтер же не доверял никому. Он оставил мать у свежей могилы отца, предоставив ей в одиночестве, без мужской поддержки, улаживать дела фирмы. И теперь его долг — устроить западню и изловить вора.

Так же, как он заманил в свои сети Шарлотту. На протяжении многих часов Винтер обдумывал свой план, и все это — ради одного единственного поцелуя! Но эти часы не были потрачены зря, ведь в том поцелуе ему открылись желание, сомнения и романтизм целомудренной девушки. Мисс леди Шарлотта еще не знает, что скоро ее жизнь кардинально изменится. Тем лучше для них обоих.

— Винтер, познакомься с леди Смитвик, — расцвела в улыбке Адорна. — Ты ведь помнишь, как вы с ее детками играли в Фэйршильде?

Он отлично помнил и мать, и детей. Надо заметить, что такой шайки малолетних сорвиголов ему с тех пор встретить не пришлось.

— Леди Смитвик! — Молодой человек приник губами к протянутой пухлой ручке, галантно поклонившись и не забыв одарить даму томной улыбкой.

Леди Смитвик была ровесницей матери, но признаки старения еще не тронули ее лица. Да-да, морщин не было, но благодаря… жиру. Когда она смеялась, все ее пышные телеса сотрясались. Вот и сейчас мадам премило хохотнула, зардевшись от корней волос до края декольте.

— Адорна, почему же вы молчали, что малыш Винтер вырос в такого красавца!

Виконтесса прикоснулась веером к руке свежезавербованной сторонницы:

— Но вы, наверное, слышали эти сплетни… Голубые глаза леди Смитвик широко раскрылись:

— Э-э… Безусловно. Вы хотите сказать, все это правда?

— Что он превратился в дикаря? — Адорна тихонько рассмеялась. — Да, но в дикаря, которому ничего не стоит разбить даме сердце.

Винтер не нуждался в подсказках, чтобы подыграть матери. Поклонившись с наигранным мальчишеским рвением, он бросил на леди Смитвик пламенный взгляд, полный обожания и вожделения.

Та в восхищении прижала руки к груди.

— О да! Вы можете подождать здесь минутку? — спохватилась она, не сводя с молодого человека глаз. — Хочу познакомить вас с дочерью: очаровательна, молода, не замужем! Пойду, поищу ее. Стойте здесь, никуда не уходите! — скомандовала она, ткнув веером в сторону ног Винтера.

Адорна проводила взглядом нырнувшую в толпу приятельницу и, проигнорировав ее инструкции, повела сына дальше.

— Марта, как я рада вас видеть, ваша шляпка — верх изящества! Леди Деклан, вы словно парите над жизнью, готова спорить: вы только что с континента. Ах, лорд Эндрю, как вы возмужали! — ресницы виконтессы восхищенно затрепетали. — Такой красавец! Друзья, знакомьтесь — мой сын! Я счастлива, что он снова дома. Нужно сказать, мальчик много путешествовал. Ему… — голос виконтессы дрогнул, но она тут же продолжила. — Ему есть, о чем рассказать. Винтер, голубчик…

Молодой человек поискал глазами причину внезапного беспокойства матери и в кучке вновь прибывших гостей увидел Бакнелла, который хмуро поглядывал на виконтессу. Вот странный тип! Если мать ему нравится, зачем откладывать дело в долгий ящик? Адорна ведь недвусмысленно дала понять, что его ухаживания ей приятны.

— Расскажи им…

Виконтесса притянула сына к себе и тихонько сказала на ухо:

— Будешь развлекать их, пока не появится леди Говард. Пора положить конец грязным сплетням, порочащим твое доброе имя. — И, подсказав интересную тему для беседы, Адорна оставила его с гостями.

Винтер улыбнулся и кивнул. Ему не терпелось увидеть леди Говард, но по другой причине. Молодой человек окинул взглядом собравшихся слушателей: барышень с широко распахнутыми глазами и их тщедушных кавалеров. Он знал, что сумеет их увлечь, и, включив воображение, приготовился вознаградить их ожидание цветистым враньем.

— Стоит ли занимать ваше время рассказами о моих приключениях? Стычка с горсткой пиратов не такое уж небывалое событие…

— Лорд Раскин, знакомьтесь: моя дочь, мисс Фэйршильд, — леди Смитвик возвратилась рука об руку с белокурой девицей. Таких красавиц Винтеру видеть еще не доводилось. Она была великолепна, она улыбалась ему… И при этом ее прелесть не задела ни единой струнки в его душе. Похоже, его интересует лишь одна женщина. И сейчас она находится дома, с его детьми.

— Расскажите же нам вашу историю, — проворковала мисс Фэйршильд.

— Только потому, что вы просите, — Винтер и ее одарил пламенным взглядом, а когда девушка жеманно улыбнулась в ответ, в который раз удивился непревзойденной способности англичанок верить в то, что каждый встречный мужчина влюбляется в них с первого взгляда. — Пираты северного побережья Африки безжалостны, особенно страшен один из их предводителей, Абдул Андре Катеб. Не снести головы тому, кто посмеет неуважительно о нем отозваться.

Леди Деклан ахнула, и Винтер поклонился ей.

— Я так и предполагал, эта история не для гостиных.

— Нет, нет, — возразила леди Деклан, поймав несколько недовольных взглядов окружающих. — Просто на минутку голова закружилась. Прошу вас, продолжайте.

— С вашего позволения, миледи, — и Винтер протянул ей руку. — Но лишь после того, как вы присядете. Такой хрупкой даме может стать дурно от чрезмерного волнения.

Все дамы тут же сочли себя «хрупкими», и всех их пришлось усадить, прежде чем он смог продолжить рассказ.

— Первое, что мы увидели на горизонте — это черный флаг с красной каймой, символизирующий смерть и кровь.

Пираты обрушились на нас, как ураган, пробили дыру в борте нашего корабля и, несмотря на то, что мы пошли ко дну, ринулись на абордаж. Наш капитан, дюжий англичанин, настоящий богатырь из тех, что годами бороздят морские просторы, призвал сражаться за нашу честь и во славу Британии. И все матросы, как один, бросились исполнять свой долг. Если бы вы их видели, дорогие дамы, вы поняли бы, что имеете полное право гордиться доблестными английскими моряками, — и Винтер улыбнулся благодарным слушательницам. Те просияли в ответ. Идиллию нарушила леди Смитвик:

— Вы тоже сражались?

— Я был молод и неопытен, и поэтому, как я ни рвался в бой, капитан велел мне оставаться в стороне.

— О, — леди Деклан сделала разочарованную гримаску.

— Но наши парни — как они сражались! Сам Абдул Андре Катеб поднялся из своей каюты, где его ублажали девушки-рабыни…

— Вот эта история точно не для гостиной! — Это Бакнелл протиснулся вперед, и его сардоническая ухмылка красноречиво свидетельствовала о том, что он-то, по крайней мере, ни на минуту не поверил нелепым выдумкам.

Приложив руку к сердцу, Винтер поклонился:

— Приношу свои извинения, дамы и господа, я немного увлекся.

— Конечно, мой мальчик, — отозвалась Адорна, улыбаясь при этом Бакнеллу. — Иногда можно позволить себе небольшое лирическое отступление от общепринятых правил.

— Нет, нельзя, — отрезал Бакнелл.

Винтер с удовольствием понаблюдал бы за словесной баталией матери и ее воздыхателя, но его аудитория беспокойно загудела, и он продолжил:

— Абдул Андре Катеб поднялся на палубу, обнаженный до пояса, отвратительный и насквозь пропитанный злом.

— Вы так уж и сумели разглядеть его насквозь? — снова вмешался Бакнелл.

— Конечно же сумел, — перебила его Адорна.

— Ш-ш… — грозно взглянула на ссорящихся голубков леди Смитвик.

Те умолкли, но Винтер заметил, как присутствующие быстро обменялись многозначительными взглядами.

— Все моряки отчаянно сражались с пиратами, поэтому, размахивая своей кривой саблей, — для пущего драматизма молодой человек рассек рукой воздух, — злодей стал прокладывать себе дорогу к раненому капитану.

— Он уже был ранен? — переспросила леди Деклан.

— Ранен? Да, один трусливый пират выстрелил в него, не отважившись встретиться лицом к лицу в честном бою.

— У меня обширные связи в Адмиралтействе, — оживился Бакнелл. — Я мог бы замолвить словечко об этом капитане, чтобы его представили к награде.

— Это было торговое судно, — снова вмешалась Адорна и подошла к лорду вплотную. — Вы ведь помните об этом, милорд?

— Что я знаю мадам, так это… — и, оглядевшись, Бакнелл осекся. Все взгляды были устремлены на них, — Поговорим об этом позже, — сказал он, пожалуй, слишком энергично схватив Адорну под руку.

Когда они вышли из комнаты, две дамы склонили головки и принялись шептаться.

Винтер заговорил громче, чтобы снова завладеть их вниманием:

— Я был тогда безбородым юношей и совсем не умел сражаться, но я знал, что делать. Я взял из руки умирающего матроса саблю и двинулся на Абдул Андре Катеба.

— Так вот откуда у вас этот шрам? — задыхаясь от волнения, спросила леди Смитвик.

— Этот шрам? — Винтер провел пальцами по памятному рубцу, выстраивая в уме линию повествования. — Да. И еще один на груди, который скромность не позволяет мне продемонстрировать.

Судя по хищному выражению лица мисс Фэйршильд она не возражала, чтобы он обнажил грудь или любую другую часть тела для тщательного осмотра. Но, взглянув поверх голов слушателей, молодой человек приметил в толпе леди Говард, пробиравшуюся к ним. Так что Винтер поспешил преподнести аудитории волнующую развязку своей истории, как раз совпавшую с ее прибытием.

Он надеялся, что, увидев, как замечательно он развлекает гостей рассказами о своих удивительных приключениях, которые благодаря его богатому голосу и еще более богатому воображению звучали так романтично, леди Говард растеряется. Но не тут-то было! Она с грацией слона пробралась сквозь толпу, ни на минуту не потеряв самообладания. Следовало отдать ей должное: эта леди была тем еще фруктом. Она понимала, что нельзя терять ни минуты, иначе катастрофа неизбежна.

— Лорд Раскин, вот пострел! Вы тут вместо Говарда развлекаете гостей? Давайте-ка я вас к нему отведу.

— Буду, счастлив, поприветствовать моего старого друга. И заодно напомнить этому подкаблучнику, что свою неугомонную женушку ему следовало бы держать в узде!

И Винтер поклонился своим благодарным слушателям:

— С вашего позволения.

Дамы, молодые и постарше, только разочарованно вздыхали, а леди Смитвик проворковала:

— Возвращайтесь поскорее, лорд Раскин!

— Непременно вернусь к вам, миледи, — молодой человек снова поцеловал ее ручку, — и к вашей очаровательной дочери.

Пока леди Смитвик закатывала глазки от удовольствия, леди Говард подцепила Винтера под руку и увлекла за собой. Ее кружевные перчатки открывали пальцы, платье было лишено рукавов, зато украшено невообразимым декольте. Настоящие леди позволяли себе так открыто демонстрировать свои прелести лишь на балах. Но эта бесстыжая брюнетка с неуемным честолюбием и извращенным умом никогда не вела себя «как леди».

Винтер презирал эту женщину. Она об этом знала. И ей было на это плевать. После сегодняшнего выхода молодой человек имел все шансы стать «Байроном современности». И хозяйка салона, которой удастся его заполучить, будет иметь перед конкурентками большое превосходство.

Увлекая Винтера вперед по коридору, леди Говард продолжала щебетать:

— Я успела стольким уважаемым людям рассказать о нашем маленьком визите в Остинпарк, — эти слова она произнесла нарочито громко, стремясь мимоходом произвести впечатление на стоявших поблизости гостей. — Многие сгорают от нетерпения, желая с вами познакомиться!

Молодой человек наклонился и тихонько сказал ей на ухо:

— Я выехал в свет, как только почувствовал в себе силы вернуться к цивилизации. Но сперва мне пришлось взять несколько уроков хороших манер.

— Уроков хороших манер? В самом деле? Вы занимались с настоящим учителем? — леди Говард самодовольно усмехнулась, предвкушая момент, когда эта новость вознесет ее на олимп светских сплетен. — Это дело серьезное. Тут важно сделать правильный выбор.

— Я мог бы порекомендовать свою гувернантку. Вам, мадам, ее познания в области этикета весьма пригодились бы.

Леди Говард открыла было рот, но тут же его захлопнула, сообразив, что молодой человек очень тонко намекнул ей, что ее собственные манеры оставляют желать лучшего. Кто бы мог подумать, что этот дикарь такой ловкач!

— И кто же она? — процедила леди Говард сквозь зубы. — Я пошлю ей рекомендательное письмо.

Винтер только ласково улыбнулся и оставил ее вопрос без ответа. Но он забыл о том, что у леди Говард феноменальная память, и напрасно.

— Постойте-ка, я слышала, что леди Раскин обращалась в эту убогую Школу гувернанток и наняла для своих внуков мисс Присс. Так в гувернантке нуждались вы, а не дети, признайтесь! — Запрокинув голову, чтобы привлечь внимание к своей длинной шее, она деланно рассмеялась.

Втолкнув Винтера в прокуренный карточный зал, леди Говард повела его к столу, за которым ее муженек играл в вист. И проигрывал, насколько можно было судить по жалкой кучке монет, лежавшей перед ним на столе.

— Говард, дорогой, — пропела любящая жена. Вздрогнув от неожиданности, бедолага поднял голову.

— Смотри, я привела твоего старого друга Раскина! Говард сощурил свои красные глазки:

— Раскин? Какого черта вы здесь делаете?

— Дорогой, он пришел, потому что взял достаточно уроков хороших манер, чтобы появиться в свете.

Надо думать, леди Говард веселилась от души. Но Винтер каким-то шестым чувством понял, что не он является мишенью ее издевок. Острым ноготком женщина почесала у мужа за ухом.

— И знаешь, кто воспитывал нашего красавца?

Говард сделал нетерпеливый жест, словно бы отмахиваясь от ее руки, как от надоедливой мошки.

Партнеры лорда Говарда по висту с любопытством прислушивались к разговору супругов. Многие усмехались, предвкушая скандал. Винтер поспешил вмешаться в дальнейшее развитие событий:

— Осмотрительность — лучшая составляющая доблести, миледи.

Та вперила в него злобный взгляд. Однако ни один мускул на лице молодого человека не дрогнул.

— Его гувернантка… — она прошептала имя Шарлотты в самое ухо мужу.

Тот продолжал сидеть, тупо уставившись на стол. Потом взял колоду и с медлительной скрупулезностью подвыпившего принялся сдавать карты.

— Ну и что? — стараясь сохранить невозмутимый вид, вымолвил он. Но было видно, как у бедолаги трясутся руки.

Леди Говард обнажила свои острые зубки в ослепительной улыбке и на прощание с показной нежностью погладила мужа по голове:

— Утром не забудь заглянуть к детям. Каникулы подходят к концу, и в понедельник они возвращаются в пансион.

Супруг промолчал, и леди Говард, подхватив Винтера под руку, увлекла его за собой в коридор.

— Что все это значит? — спросил тот.

Она открыла было рот, но, смерив его внимательным взглядом, вдруг передумала:

— Не стоит внимания. Старая история, знаете ли. Честно говоря, вы меня развеселили. Пикантнее, чем новость, что вы берете уроки светских манер у леди Шарлотты Далрампл, может быть только известие о том, что эта зазнайка вернулась в Северные Холмы.

Взбудораженный неожиданным шансом выведать что-нибудь о прошлом Шарлотты, ум Винтера бешено заработал:

— Вернулась в Северные Холмы?

— У нас, жителей провинции, долгая память. — Леди Говард вцепилась в рукав молодого человека своими коготками и прильнула к нему, прижавшись грудью к его руке. — Скажите-ка, как повел себя граф Поттербриджский, увидев неблагодарную девчонку после стольких лет разлуки?

Теперь настала очередь Винтера втолкнуть леди Говард в ближайшую безлюдную комнату.

— А как, по-вашему, он должен был себя вести?

— Повернулся к ней спиной? Хотя, нет, — она покачала головой. — Он человек с характером. Влепил ей пощечину? Накричал?

— Ее прегрешения не так уж велики.

— Вы шутите?

Леди Говард окинула взглядом комнату. Они были в библиотеке.

— Я понимаю, что вы привели меня сюда не для того, чтобы поупражняться в чтении. И уж подавно не для того, чтобы меня соблазнить. Вы для этого слишком… благочестивы. Значит, вас интересуют пикантные подробности о прошлом нашей достопочтенной леди Шарлотты, — и она провела наманикюренным пальчиком по щеке Винтера. — А что мне за это будет?

Накануне молодой человек потрудился собрать сведения о слабых местах противника.

— Вы ведь поигрываете на досуге, не так ли? — спросил он, схватив леди Говард за запястье.

Она жеманно втянула нарумяненные щеки.

— И что?

— Вы расскажете мне все, что знаете, сударыня, а я не стану требовать уплаты по вашим векселям.

— Вы? У вас нет моих векселей!

— Есть. — В Винтере взыграл дух воина. — Они мне недешево достались, и свою выгоду я получу непременно. Вы расскажете мне о мисс Далрампл все и сделаете это сейчас.

 

Глава 15

— Никак не пойму, почему вы не можете выйти замуж за папу.

Подавив вздох, Шарлотта взглянула на серьезное личико Лейлы. По стеклам струилась вода: все утро лил теплый весенний дождь. Лишенные привычной прогулки, дети сидели в классной комнате, как котята в коробе.

— Благородные господа не женятся на гувернантках, — коротко ответила девушка.

— Но вы же мисс леди Шарлотта. Вы разве не благородная госпожа?

— Благородная. Но я бедна. Богатые не женятся на бедных. — А с какой стати богатому жениться на богатой? — вмешался Робби. — У него и так много денег.

Дети не понимали условностей английского брачного рынка, и чем больше Шарлотта старалась им это объяснить, тем больше запутывалась сама.

— Мужчины женятся на женщинах, которые им ровня. Так же, как птицы женятся на птицах, лошади на лошадях.

— Лошади не женятся, они спариваются, — наставительно заметила Лейла. Потом, поразмыслив, с подозрением посмотрела на Шарлотту.

Конечно же, нехорошо, когда маленькая леди осведомлена о том, что такое спаривание. Но у Шарлотты не было настроения выяснять, что пришло на ум этой шустрой малышке. Ей бы со своими мыслями разобраться… Постоянно душу тревожили воспоминания о том, как они… с Винтером… Позавчера вечером… были в комнате одни и целовались.

Целовались. Увлеченно, нежно, страстно. Их губы встретились, разгоряченные тела переплелись… Да, конечно, подобные воспоминания должны были бы вызывать у нее чувство унижения и стыд. Но вовсе не угрызения совести мешали девушке спать по ночам, когда, лежа в своей девичьей постели, она ощущала, как в районе солнечного сплетения пульсирует какой-то теплый клубок. Вспоминая прикосновения мужских рук, Шарлотта прикасалась к своему телу, потребности которого она игнорировала долгие годы. Другая на ее месте каждую минутку долгого дня ждала бы возвращения Винтера из Лондона, тревожась и спрашивая себя, оставят ли ее в должности гувернантки или дадут расчет. Шарлотта же беспричинно улыбалась, потворствовала шалостям детей, расхаживала в новых туфлях, потому что другие, старые, остались лежать в бывшей детской, и размышляла о любви, супружестве и всех тех составляющих женского счастья, познать которые она никогда не сможет.

Самодисциплина — вот то, что ей нужно. Знатные господа никогда не женятся на гувернантках. А особенно такие, как виконт Раскин, — знатные, богатые и красивые. К тому же виконтесса так боялась, что сын совершит какой-нибудь faux pas, который погубит его репутацию в свете! Она позаботится о том, чтобы в жены он выбрал достойную девушку.

Теперь Шарлотта понимала, что заморские приключения Винтера окутали его скандальную репутацию флером романтики. Как иначе, если этот ореол экзотики, его умение смотреть на женщин с потаенной страстью, будоражили и ее кровь и воображение, навевая мысли о долгих ночах, полных нежных, сладких поцелуев.

— Мисс леди Шарлотта, что это вы пятнами покрылись? — обеспокоено спросил Робби.

«Самодисциплина! Скорее взять себя в руки! и. нужно как-то отвлечь внимание подопечных от моего лица!»

— Дети, сегодня мы хорошо потрудились, поэтому предлагаю устроить переменку. Хотите, я вам почитаю? Как вы на это смотрите?

Робби оживился, Лейла зевнула.

— Ты не хочешь послушать сказку, Лейла? — встревожилась Шарлотта.

— Хочу! — громко сказала девочка.

— Леди всегда следят за своим голосом, говорят тихо и с расстановкой, — девушка автоматически произнесла эти слова, потом взглянула на ребенка повнимательней. Личико Лейлы казалось усталым. Шарлотта приложила руку ко лбу ребенка:

— Ты сегодня хорошо спала?

— Нет. Да, — Лейла провела носком туфельки по паркету, повторяя фрагмент орнамента. — Не знаю.

Девочка выглядела вялой, но жара не было. И Шарлотта наобум спросила;

— Ты не боишься привидений?

Малышка переменилась в лице, однако нельзя было даже предположить, что она испугалась. Нет, во взгляде карих глаз притаились тревога и… лукавство.

— В Остиипарке водятся привидения?

Шарлотта уже успела пожалеть о сказанном, поэтому попыталась отвлечь ребенка, бросив небрежно:

— Одна из горничных говорит, что видела странное существо у входа на чердак.

— Ух ты! Наше собственное привидение? — Робби подошел ближе. — Я тоже слышал разговоры слуг, но думал, это все выдумки. Вот это да! И что, оно гремело цепями? А отрубленная голова в руке была? Оно, наверное, стонало, и из Ран на пол капала кровь?

— Робби! — ужаснулась Шарлотта. — Что это пришло тебе в голову? Откуда ты взял такую чушь?

— Как ведут себя привидения, знают все, — ничуть не смутившись, отвечал мальчик.

— Все? Например, твой новый приятель? — поддела его Шарлотта.

Неделю назад, гуляя по поместью, Робби познакомился с сыном викария. И с тех пор мальчики не упускали возможности поиграть вместе. Альфред был спокойным, воспитанным мальчиком. Его отец также представлял собой образец порядочности и христианского смирения. Словом, он умел расположить к себе людей, да к тому же являлся главой семьи, о которой нужно было заботиться. Так что первое знакомство Робби на новом месте Шарлотта с чистым сердцем одобрила.

Но дружба Робби с сыном викария не лучшим образом сказывалась на поведении и манерах Лейлы. Похоже, при встрече мальчишки болтали о вещах, о которых лучше бы помалкивать, тем более в присутствии младшей сестры.

— Альфред говорит, что на чердаке ночью видели свет. У-у-у-у! — Робби провел пальцем по спине сестры.

Та дала сдачи уже кулаком. Мальчик готов был ринуться в бой, но Шарлотта вовремя схватила его за шиворот.

— Кулаками правды не добьешься, — сказала она строго, обращаясь к Лейле.

— Он первый начал.

— А вот и нет! — возразил неугомонный сорванец.

— Дети, вы должны беречь друг друга, — Шарлотта взглянула на насупленные брови задир. Как бы ей хотелось иметь брата или сестру! Тогда она бы не чувствовала себя такой одинокой. — Ни один ребенок в Англии не может даже представить, как вы жили в Эль-Бахаре. И даже если вы станете рассказывать всем о своих приключениях, то единственной реакцией будет грубое любопытство. Но в вашей жизни всегда будет человек, который сможет разделить с вами воспоминания о жизни в пустыне. Это навсегда останется вашей общей тайной. Так что держитесь друг друга и не ссорьтесь по пустякам.

Дети слушали Шарлотту, не сводя с нее глаз. На мгновение она ощутила радость победы. Но мгновение спустя Робби ткнул Лейлу локтем в бок:

— Альфред говорит, что привидения любят пугать тощих девчонок.

И Шарлотте пришлось признать, что дети не поняли и слова из ее пламенной речи. Но девушка не сдалась, а решила сменить тактику. Тему с привидениями нужно было корректно закрыть.

— Кое у кого слишком буйное воображение, — сказала она в надежде, что открытое неодобрение с ее стороны положит конец глупым разговорам. — Привидений на самом деле не существует, а если бы они и были, то не посмели бы поселиться в доме вашего отца.

— Пока тут живет бабушка, точно бы не посмели, — поддакнула Лейла. — Она бы их своими нарядами враз распугала!

И дети захихикали.

— Довольно болтать о глупостях! — приструнила Шарлотта сорванцов, и смех стих.

Для нее не было тайной, что дети не испытывают к бабушке особенно нежных чувств. Адорна же, в свою очередь, не имела ни малейшего представления о том, как вести себя с внуками, свалившимися, словно снег на голову. А понять и принять их даже не пыталась. Виконтесса относилась к детям Винтера как к некому любопытному неизученному явлению. И до тех пор, пока она не сумеет стать частью их жизни, не проникнется их человеческими нуждами и проблемами, внуки не смогут воспринимать ее всерьез, отгораживаясь постоянными насмешками.

— Робби, принеси свечи, — велела Шарлотта.

Чтобы прогнать сырость, с утра растопили камин, и девушка повела детей к дивану и креслам, расставленным поближе к источнику тепла. Час отдыха пойдет им только на пользу.

Между диваном и камином лежал большой красивый ковер. Искушение… Шарлотта смотрела на мягкое узорчатое полотно и вспоминала, каким Винтер предстал перед ней в бывшей детской: как он лежал, расслабившись, на своих подушках, такой красивый, улыбающийся, чертовски привлекательный и мужественный. Временами, глядя на него, девушка вспоминала себя в детстве, еще до смерти родителей. Тогда она тоже могла позволить себе маленькие слабости, не боясь порицания со стороны взрослых. Так много лет прошло, а воспоминания оставались такими яркими…

— Мисс леди Шарлотта, что с вами? — обеспокоено спросил Робби.

Вернувшись с небес на грешную землю, девушка увидела устремленные на нее недоумевающие взгляды детей.

— Я думала о том, не почитать ли нам сегодня лежа. Шарлотту шокировала собственная дерзость. Но, взглянув на Лейлу, она себя простила. Девочка выглядела усталой, может быть, такое положение тела поможет ей уснуть.

— Ура! — Робби радостно шлепнулся на ковер, протянув ноги к камину.

Последовав его примеру, Лейла устроилась рядом. Брат не упустил возможности толкнуть ее со словами:

— Это место для мисс леди Шарлотты!

— Вот сам и двигайся! — заупрямилась девочка и толкнула его в ответ.

— Дети! — одно только слово, но Робби и Лейла уловили знакомые интонации. Они послушно отодвинулись друг от друга, и Шарлотта села между ними.

Стоило ей опуститься на пол, как в душе шевельнулось недоброе предчувствие. В конце концов, гувернанток и за меньшие прегрешения выставляли за порог. Но сегодня хозяин дома в отъезде, и можно расслабиться. Разоблачение ей не грозит. И Винтера она сегодня не увидит…

Вздохнув с облегчением, Шарлотта легла, в глубине души опасаясь, что со стороны выглядит глупо. Надо же такое выдумать — гувернантке вздумалось полежать на полу! Там, в детской, ее к этому принудили. А потом утешали нежными поцелуями…

Нет, сейчас все по-другому. И, надо сказать, в таком положении она чувствовала себя на редкость комфортно. Пол надежно поддерживал ее, ногам было тепло от огня, потолок радовал глаз изысканной лепкой. И, удивляясь своему душевному настрою, девушка улыбалась.

Острый локоть Робби легонько ткнул ее в бок:

— Читайте, мисс леди Шарлотта!

— Хорошо. — Она открыла книгу и нашла строчки, на которых они остановились.

Робби согнул ногу в колене, закинул на него вторую и стал покачивать ею в такт какому-то внутреннему ритму, вслушиваясь в голос Шарлотты. Лейла уютно устроилась рядом, прижавшись щекой к ее руке. События развивались в далекой сказочной стране, и, как всегда, душа Шарлотты вскоре покинула серый от дождя мир, растворившись в приключениях и чудесах того, другого мира, в котором бедные, но отважные юноши находили пещеры с сокровищами и спасали от опасностей прекрасных царских дочерей.

Когда Шарлотта умолкла, в комнате воцарилась тишина. Она с улыбкой посмотрела на Робби. Мальчик мечтательно улыбался каким-то своим мыслям, недоступным пониманию взрослого. Взглянув на Лейлу, она обнаружила, что девочка мирно посапывает, пригревшись у нее под боком. Залюбовавшись личиком спящего ребенка, Шарлотта осторожно убрала со лба непослушную прядь, потихоньку отодвинулась и потянулась к дивану за подушкой.

Внезапно у нее за спиной кто-то нарочито медленно захлопал в ладоши. Девушка стремительно села. Не успев оглянуться, она знала, кто это был. Но как нечаянный свидетель дорожного происшествия, она должна была удостовериться в том, что догадка верна.

В глубине комнаты на стуле сидел Винтер. Непривычный ракурс и полумрак делали его фигуру еще более мощной и внушающей страх.

— Очень интересно, мисс леди Шарлотта. Я просто в восторге!

Нежный возлюбленный, с которым она недавно рассталась, уступил место грозному незнакомцу, на лице которого играла сардоническая ухмылка. Словно завороженная его тяжелым взглядом, Шарлотта наблюдала, как снова и снова шумно соприкасаются его ладони. Нет, это были не восторженные аплодисменты: каждый хлопок, словно тяжелый камень, прижимал ее к полу.

Этот человек целовал ее. Быть может, от скуки. Наверное, он попросту развлекался, проверяя, способна ли она противостоять соблазну. Она оказалась легкой добычей. И теперь ее проступок будет наказан еще строже. Но страшнее всего то, что мисс Присс уличена в недостойном поведении. Подумать только — улечься на пол вместе со своими воспитанниками! А виной всему один случайный поцелуй… Теперь ее непременно отошлют восвояси. Но она уйдет с достоинством, до последней минуты исполняя взятые на себя обязательства.

— Тише, милорд. Вы можете разбудить Лейлу. — И, помешав Робби броситься на шею к отцу, она добавила: — Пожалуйста, веди себя, как подобает настоящему джентльмену.

Робби сдержанно поприветствовал отца, а Шарлотта постаралась встать как можно более грациозно, насколько это могло получиться у женщины, не сидевшей на полу, по меньшей мере, тринадцать лет. Взяв с дивана подушку, она осторожно положила ее под голову Лейле и укрыла ее покрывалом. Пытаясь усмирить взметнувшуюся в душе бурю эмоций, Шарлотта невозмутимо произнесла:

— Сэр Раскин, мы не ждали вас сегодня. Вы решили вернуться домой, несмотря на плохую погоду?

Глупый вопрос, конечно, но Шарлотта успела заметить, что одежда на Винтере была сухой. Наверное, он успел переодеться, так как волосы его остались влажными. Ах да, и ноги его были босыми! Как иначе сумел бы он незаметно пробраться в комнату?

— Я не мог оставаться еще на день, мне не терпелось поскорее поделиться с вами новостями, Я одержал первую победу.

— Какую же, милорд? — насторожилась девушка.

— Вчера я был на вечере у лорда и леди Говард и своими безупречными манерами буквально спас свою репутацию. Правда, не без помощи личного обаяния, — улыбнувшись, добавил он.

— Превосходно, — сложив вместе влажные ладони, Шарлотта устремила одобрительный взгляд куда-то чуть выше левого плеча Винтера. — Я знала, что у вас получится.

— Я полностью обязан своим успехом вам, мисс леди Шарлотта, — он обнял сына и развернул его к себе. — Видишь, Робби, если будешь слушать свою гувернантку, то скоро станешь настоящим английским джентльменом.

Мальчик нетерпеливо топтался на месте: странное настроение отца обескуражило его. Но все же он ответил:

— Быть настоящим джентльменом не трудно. Надо помнить несколько глупых правил, и все.

Винтер взъерошил сыну волосы:

— Он делает успехи, мисс леди Шарлотта?

— Я очень им довольна. — Девушка поправила складки на юбке. — У вас способные и любознательные дети. Лейла даже согласилась учиться ездить в дамском седле, при условии, что я сама ей все объясню.

Винтер скептически приподнял бровь:

— Надо бы посмотреть, как вы держитесь верхом, Шарлотта, прежде чем я смогу доверить вам свою дочь.

Хочет увидеть ее верхом? Он говорит в будущем времени. Значит, не собирается ее увольнять! Так он не склонен порицать ее за столь вопиющее нарушение норм этикета, как лежание на полу? И Шарлотта облегченно вздохнула.

А Винтер продолжал говорить, сознательно пользуясь этой внезапной вспышкой благодарности:

— Поскольку дети делают успехи, им пора появиться на людях. Вы как будто приуныли, мисс леди Шарлотта? Но я думаю… Нет, я знаю, что люди уже судачат о том, что мы не посещаем приходскую церковь. — Винтер не сводил глаз с Шарлотты. — Завтра воскресенье. Где же еще обретать веру в свои силы, как не в церкви, где люди настроены миролюбиво и царит дух христианского всепрощения?

 

Глава 16

Воскресным утром, когда Шарлотта, Винтер и дети переступили порог старинной каменной церквушки, прихожане разом повернули головы и уставились на вновь прибывших, как стая волков на заблудших овец. Винтер едва не потирал руки в предвкушении дальнейших событий. Еще бы, ведь сегодня он узнает немало интересного об окружившей себя ореолом таинственности упрямой и несговорчивой леди Шарлотте Далрампл, а заодно выяснит, почему она лгала ему о своем прошлом.

Кто-то может возразить, что человека, который о чем-то умалчивает, нельзя назвать лжецом. Но он-то как на исповеди рассказал ей и о своих путешествиях, и об ошибках молодости. И что услышал в ответ? Да ничего! Именно ее стойкое нежелание ответить на его вопросы как раз и выводило Винтера из себя. Он думал, что у нее нет родных, в то время как многочисленная семейка родственников преспокойно жила в пяти милях от Остинпарка. Более того — старая норманнская церковь с ее остроконечными шпилями, куда они пришли сегодня утром, находилась на земле графа Поттербриджского, родного дяди Шарлотты.

Винтер улыбнулся беззубой старушке, глазевшей на него крайне недружелюбно. Но его обаяния оказалось мало. Пожилая леди продолжала сверлить его взглядом, благовоспитанно сложив на коленях ручки в перчатках мышиного Цвета и гордо вскинув головку в черной шляпке, аккуратно Пришпиленной к седым волосам.

— Да, весело здесь, — тихонько сказал молодой человек на ухо Шарлотте.

Та промолчала. Винтер окинул взглядом ее хрупкую фигурку. Никогда прежде девушка не была так хороша — грациозно, с достоинством она несла себя, несмотря на тяжелые доспехи из накрахмаленных юбок, спрятанных под серым шерстяным платьем. О чем она думала? О том, что при благоприятном стечении обстоятельств отец ее воспитанников мог и не узнать о позорных событиях девятилетней давности, бросивших тень на всю ее последующую жизнь. Но каждый из присутствующих в церкви знал все до мельчайших подробностей.

На спинках большей части скамей висели таблички с фамилиями и прихожане восседали на них с таким видом, будто по воскресеньям они приходили в эту церковь уже целую вечность и данная скамья была здесь поставлена исключительно для них. Дух всеобщего осуждения витал в воздухе. Казалось, даже святые со своих витражей взирали на Шарлотту с укоризной.

Детям тоже было не по себе. Лейла сунула обтянутую перчаткой ручку в руку отца. Робби придвинулся поближе к Шарлотте, взяв девушку под руку, словно пытаясь защитить ее от невидимой опасности. Винтер гордился сыном: у мальчика хорошо развита интуиция. Молодой человек спрашивал себя, как долго Шарлотте удалось бы водить его за нос, если бы не болтливый язык леди Говард? Отдавая должное ее умению владеть собой, можно было предположить, что он бы и умер в неведении.

Конечно, Винтер не настолько глуп, чтобы поверить каждому слову этой лживой ведьмы, леди Говард. При первой же возможности он «припер к стене» дорогую матушку и задал ей массу вопросов. И совершил ошибку. После беседы с Адорной, которая достигла замечательных высот в искусстве ведения дипломатических переговоров, сыну оставалось только догадываться, о чем еще она «забыла» ему рассказать. Теперь он спрашивал себя: что мать пытается от него утаить? Раньше эта мысль не приходила ему в голову — еще бы, он так старался скрыть от нее свои намерения относительно Шарлотты! В том, что прошлое его избранницы окутано покровом тайны, молодой человек уже не сомневался.

Маленькая компания не спеша двигалась вдоль прохода к скамье в первом ряду. Места виконта Раскина и его семьи, помнилось Винтеру, находились слева от прохода. А справа с незапамятных времен или, по меньшей мере, со времен Вильгельма Завоевателя восседал граф Поттербриджский. Именно он, граф Поттербридж собственной персоной, и сидел на привычном месте с краю скамьи. А справа от него вытянулись в цепочку жена и восемь из четырнадцати отпрысков. Винтер видел графа в профиль. Тот сидел неподвижно, вперив недовольный взгляд в кафедру, будто повинуясь его немому велению, там мог возникнуть священник. Всем своим видом он излучал нетерпимость. От этого человека за версту разило богатством и… плохими манерами. Седеющие волосы и брови были тронуты помадой, на нижней челюсти красовалась вишневая отметина от бритвы. Сюртук был сшит лондонским портным, но плечи графа не стали от этого шире, и брюшко никак не хотело ужаться до размеров жилета. Воистину, он являл собой яркий пример жалкого, слабохарактерного тирана, взвалившего на себя титул, до которого явно не дорос. В своем немом созерцании граф мог бы и не заметить их появления, но по мере того, как Винтер, Шарлотта и дети продвигались вперед, шепот прихожан смолкал.

— Святые небеса! — ахнула леди Поттербридж, и в воцарившейся тишине ее голос прозвучал подобно грому.

Впрочем, на этот эффект она и рассчитывала. Винтер сразу разглядел в графине женщину, любившую подбросить ближним повод для ссоры, чтобы хоть как-то раскрасить эмоциями свою серую жизнь. Бедняжка!

Лорд Поттербридж медленно повернул голову, следя за тем, чтобы не смять накрахмаленный воротник и не испортить узел на атласном галстуке. Какое-то время он бесцеремонно пялился на Винтера, так и не узнав его. Но тут его взгляд упал на Шарлотту, и граф вмиг сделался пунцовым. Куда и девалась аристократическая бледность! Соскользнув с подставки для ног, ботинки лорда гулко шлепнулись о каменный пол.

Винтеру было достаточно одного взгляда на спокойное, бледное лицо Шарлотты, чтобы осознать свою ошибку. Что бы ни произошло девять лет назад, он не должен был бросать эту женщину на съедение волкам. Дорогой родственничек и так причинил ей много зла. А теперь, ткнув в нее пальцем, дядюшка проревел:

— Ты!

Отношения между девушкой и ее дядей выходили за всякие рамки приличий, тем более не имели никакого отношения к приличиям чувства Винтера к Шарлотте. Он решил во что бы то ни стало ее защитить. Однако она не отступила, не взяла Винтера за руку, — словом, не сделала ни единого жеста, естественного для женщины, нуждающейся в защите. Девушка не двигалась с места, дрожащая, но с виду спокойная, и смотрела, как на нее катится, словно бочка с порохом, ненавистный родственник.

Одним плавным движением Винтер шагнул ему навстречу и, словно вырвавшееся минуту назад восклицание Поттербриджа было обращено к нему, сказал:

— Да, милорд, это я. Я тоже рад вас видеть и приятно удивлен, что вы меня помните, ведь с момента нашей последней встречи прошло столько лет!

Граф остановился, но можно было бы поручиться, что, не будь Винтер на две головы его выше, он сбил бы его с ног.

Поттербридж не стал рассыпаться в любезностях, а вместо этого рявкнул:

— Кто, черт возьми…

— Я Раскин, милорд, — молодой человек взял руку графа и прилежно потряс ее. — Ваш сосед из Остинпарка. Я вернулся из Эль-Бахара. Нам есть, что рассказать друг другу, но вернемся к беседе после службы. Глядите, святой отец идет, — тот и правда со всех ног спешил на кафедру, не желая скандала в своем приходе. — Присядем, подадим хороший пример прихожанам.

А они, надо сказать, нуждались в примере, ибо едва из одежды не выпрыгивали, наблюдая за разыгравшимся перед их жадными взорами представлением.

Поттербридж еще гуще покраснел и пророкотал:

— Здесь есть человек, милорд, которому хороший пример не помешал бы!

— Да, я знаю свои недостатки, — Винтер намеренно утрировал свой акцент. — Но я англичанин по рождению; и готов бросить вызов любому, кто скажет, что это не так. Разумеется, выбор оружия за вами, — галантно улыбнулся он.

Поттербридж впервые по-настоящему внимательно взглянул на молодого человека. И, судя по всему, то, что он увидел, яснее ясного свидетельствовало о том, что Винтер не просто взбешен, но и опасен.

— Я имел в виду не вас, милорд, — пошел на попятную граф.

— В таком случае никаких обид, — смягчился молодой человек, взирая на собеседника свысока. — Ни с моей стороны, ни со стороны моих детей, ни со стороны их гувернантки. Кроме того, мне известна ваша репутация, сэр Поттербридж, и я уверен, что вы не такой осел, чтобы… Это правильное слово, мисс Далрампл?

— Правильное, милорд, но не слишком вежливое, — спокойно отозвалась из-за его спины Шарлотта.

— … не такой осел, чтобы принять мой вызов.

Поттербридж переводил взгляд с Винтера на племянницу, то бледнея, то багровея от злости. Как же ему хотелось стереть с лица земли опозорившую его девчонку! Но сильнее этого желания был страх, что загадочный новоиспеченный сосед с его чудным иностранным акцентом размажет его по каменному полу, как верблюд скорпиона.

Ощетинившись от злобы, Поттербридж кивнул Винтеру и собирался было усесться на место, когда… Шарлотта сделала книксен и благонравно промолвила:

— Доброе утро, дядя.

Тот, снова покрывшись багровым румянцем, повернулся к ней, но Винтер взял девушку за локоть и усадил на скамью. А викарий, воспользовавшись благоприятным моментом, поторопился начать проповедь. Сегодня он решил напомнить пастве притчу о возвращении блудного сына.

За всю свою короткую жизнь Лейла никогда еще не чувствовала себя такой несчастной. Все здесь было девочке ненавистно. Все: церковь со всеми этими людьми, которые поглядывали на нее и шушукались противными голосами, Остинпарк с его глупыми правилами и слугами, которые не стеснялись называть ее, брата и папу заморышами прямо при ней, будто она глухая. Она ненавидела эту непонятную страну Англию, в которой все кругом зелено и без конца льет дождь. Ей было холодно даже в плаще, вельветовом платье и нижней юбочке. И она была тощая: Лейла слышала, как одна старушка называла ее так. И ее ненавидела бабушка.

Сжавшись в комочек у колонны, Лейла угрюмо поглядывала на людей, сновавших по церковному дворику. На всех были дурацкие шляпки, дурацкие платья… A eти дурацкие английские туфли уже натерли ноги. Люди улыбались друг другу так, будто любят друг друга. Но когда Лейла услышала разговор двух женщин, у нее создалось впечатление, что они не любят вообще никого. Они говорили гадости тихими нежными голосками, точь-в-точь как учит ее разговаривать мисс леди Шарлотта, и от этого их гадости звучали еще гадостней.

А тот дядька, он терпеть не может мисс леди Шарлотту! У него противное лицо и большое пузо, и Лейла испугалась, что он ударит мисс леди Шарлотту при всех. А теперь он поглядывает на нее с безопасного расстояния, потому что боится папы. И женщины с тихими голосками хихикали по этому поводу. Они сказали, что тот дядька трус и что было «занятное зрелище», когда он постарался избежать ссоры с папой.

А потом они удивлялись, как осмеливаются старые друзья мисс леди Шарлотты с ней разговаривать. Разве они не знают, что она поступила дурно и заслуживает хорошей взбучки? И что это она липнет к лорду Раскину, изображая из себя невинную овечку… (Лейла думала, что, наоборот, ее папа липнет к мисс леди Шарлотте. В этом тоже было мало приятного, но тe тетки с голосками раздражали ее куда больше.) Неужели Шарлотта наконец одумалась и решила выскочить за первого попавшегося мужчину, который согласен ее взять? Но она уже не первой свежести (а Лейле казалось, что от мисс леди Шарлотты, наоборот, всегда пахнет свежестью), и о лорде Раскине пусть даже не мечтает. Он лакомый кусочек, и она его не заслуживает.

Лейла и поняла-то из этих разговоров всего — ничего. Одно ей было ясно наверняка: день ото дня она чувствует себя все более несчастной, и никому нет до нее дела. Когда она предложила папе жениться на мисс леди Шарлотте, она представляла себе папу и гувернантку сидящими рядом, а она — посередине. И чтобы они читали ей и целовали ее, и обнимали, и разговаривали с ней. А вместо этого папа и мисс леди Шарлотта всегда заняты только друг другом! Папа открыто глазеет на мисс леди Шарлотту, а та притворяется, что этого не замечает. И все же они думают только друг о друге. А это нечестно. Она мечтала, что все будет иначе.

Внимание Лейлы привлекли веселые мальчишеские голоса. Губы девочки задрожали, в глазах заблестели слезы. Робби, родной брат, и тот не хотел замечать, как ей тяжело. Он разгуливал неподалеку по двору с Альфредом, этим воображалой, который называл ее глупой девчонкой и не позволят играть с ними. Никто, никто здесь ее не любит. И она хочет обратно домой. Домой. В Эль-Бахар.

Мистер и миссис Бертон шли навстречу Шарлотте по подсыхавшему после дождя церковному дворику. Как-то ее встретят лучшие друзья покойных родителей?

Миссис Бертон распахнула объятия:

— Дорогая, ты вернулась? Давно ли?

Утонув в объятиях радушной дамы, Шарлотта легонько приобняла ее в ответ.

— А старика Берта обнимешь? — улыбаясь, мистер Бертон протянул к ней руки.

— С радостью, — девушку охватило чувство нереальности происходящего. Столько лет ей снились кошмары, в которых она видела день своего возвращения! А тут Бертоны обнимают ее на глазах у всего прихода!

Через некоторое время не одна, а даже две подруги детства подошли поприветствовать ее.

— Если бы ты нам написала, Шарлотта… — миссис Бертон нахмурилась, мысленно вернувшись к событиям прошлого, а потом поправила бант на шляпке Шарлотты, будто та все еще была ребенком. — Ты должна была написать.

Но Бертоны ни разу не предложили ей свою помощь. И никто не предложил. С юношеской горячностью она решила, что никому не нужна. Теперь ей впервые пришла в голову мысль, что ее побег стал для всех неожиданностью. Возможно, близкие люди ничего не поняли. Они могли не одобрять ее действий, но все равно бы предложили свою помощь. Или, скорее всего, ждали, что их об этом попросят.

Вглядываясь в серьезные, искренние лица мистера и миссис Бертон, девушка поняла, что, наверное, ошибалась, считая себя совершенно одинокой.

— Простите, мэм, — вздохнула Шарлотта. — Я исправлюсь.

— Теперь ты здесь, и мы сможем видеться чаще. Так ты гувернантка в доме этого милого молодого господина? — Улыбаясь как всегда приветливо, миссис Бертон взглянула на Винтера. — Держу пари, вы не вспомните моего имени, голубчик!

Тот взял руку леди и с поклоном поцеловал ее:

— Вы не правы. Разве я мог забыть леди, чье сияние подобно свету восходящего солнца над дюнами?

Миссис Бертон от души рассмеялась, и в их сторону повернулась дюжина голов прихожан, отвлекшихся от воодушевленного обсуждения горячих новостей.

— Да, Раскин, вы изменились. Раньше, помнится, вы были просто ходячей мелодрамой.

Мотнув головой, Винтер отбросил назад волосы, и в лучах проглядывающего сквозь облака солнца блеснула его серьга.

— А теперь, — с наигранной печалью в голосе ответил молодой человек, — я веду себя просто… Как у вас говорят?.. Возмутительно.

Шарлотта обратила внимание, что его акцент заметно усилился, отчего слова прозвучали еще более комично.

— Батюшки светы! — ахнул сухонький, аккуратно, но старомодно одетый мистер Бертон, приметив в ухе у Винтера золотое колечко. — С такой прической, да еще с серьгой в ухе — и не разберешь, парень ты или девушка!

Винтер, ничуть не смутившись, протянул руку старшему по возрасту джентльмену.

Девушки как будто не ошибаются.

Мистер Бертон пожал протянутую руку и лукаво взглянул на Шарлотту.

— Это я вижу!

Как Шарлотта ни старалась, смущение все же пробилось сквозь маску показной чопорности.

— Милорд, он вовсе не меня имел в виду!

Бертоны, словно сговорившись, заулыбались.

Винтер положил руку ей на талию, и этот жест показался Шарлотте откровенно собственническим. Она отстранилась бросив на молодого человека возмущенный взгляд. Тот же лишь хищно улыбался в ответ, будто она была его добычей и он мог в любой момент наложить на нее свою лапу. Как на зло воспоминания об их поцелуе снова заиграли всеми цветами радуги в голове девушки. Итак, самодисциплина. Ей нужна самодисциплина. И еще чувство собственного достоинства. И хоть чуточку хладнокровия! Прекратить думать о поцелуе, а вместо этого вспомнить о благодарности. Ведь только присутствие Винтера держало дядю на расстоянии. До него никто не брал на себя смелость открыто выступить против авторитета Поттербриджа. У дяди прескверный характер, и люди предпочитали с ним не связываться.

Шарлотта взглянула на графа и группку окруживших его важных господ. Дядя не оставит безнаказанным нанесенного ему оскорбления. Ей следует сейчас раз и навсегда поговорить с ним по душам.

Собравшись с духом и подобрав юбки, девушка направилась к Поттербриджу. И что же — он повернулся к ней спиной! Шарлотта остановилась и сникла, видя, как приспешники графа возбужденно зашептались. Пришлось вернуться к Бертонам.

Винтер, стоящий у нее за спиной, тихо выругался и шагнул вперед.

— Нет! — воскликнула девушка, схватив его за рукав. Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз. Его карие глаза посветлели от возмущения.

— Не делайте этого, — повторила Шарлотта. — Ваше вмешательство только усугубит ситуацию.

— Она права, мой друг, — вступил в разговор мистер Бер-тон. — Без скандала старый прохиндей хиреет день ото дня Ваш праведный гнев только придаст ему сил. Это слишком большая честь для него.

Винтер посмотрел на Шарлотту:

— Он оскорбил вас.

— Нет, это было неприятно, и только. Не более.

К удивлению Шарлотты, она говорила чистую правду — поступок дяди шокировал ее, но не сломал.

— Берти прав. Мерзавец только потешит свое самолюбие — миссис Бертон похлопала Винтера по спине и мастерски сменила тему беседы. — Ну-ка, Шарлотта, покажи мне своих подопечных!

— Вот один, — девушка указала на Робби, игравшего с Альфредом и другими мальчиками. Но, оглядев двор, она не нашла Лейлы. Встревожившись, поискала внимательней и, наконец, увидела девочку, одиноко жавшуюся к колонне. — А вон Лейла.

— Какие чудесные дети! — воскликнула мисс Бертон. — О, да!

Поглядывая на девочку, Шарлотта по рассеянности приняла комплимент на свой счет, не заметив, как Винтер и Бертоны обменялись многозначительными улыбками.

Миссис Бертон прижала ладонь к щеке Шарлотты.

— Что ж, страсти улеглись, люди расходятся, и нам пора. Кухарка ужасно злится, когда мы опаздываем к обеду. Но, девочка моя, я была очень рада тебя видеть! Когда получишь выходной, непременно навести нас.

Как обычно, миссис Бертон переусердствовала с розовой водой, и, как прежде, на ней была шляпка, отделанная атласными розами. Еще девочкой Шарлотта посмеивалась над трогательной привязанностью леди к запаху роз, украшенным розами аксессуарам и ее обожаемым розариям. А теперь Ностальгия железной рукой сжала ей горло, и девушка смогла лишь кивнуть в ответ.

Когда мистер и миссис Бертон ушли, Шарлотта снова поискала глазами Лейлу и увидела, что девочка стоит на прежнем месте, с грустью наблюдая, как брат играет со своим Новым другом.

— С вашего позволения, сэр Раскин, я схожу за Лейлой Увидев Шарлотту, девочка потянулась к ней с такой радостью, что у той сжалось сердце. Ребенок чувствовал себя покинутым. Как это настроение было Шарлотте знакомо! Она присела на корточки подле Лейлы.

— Мы скоро поедем домой? — спросила девочка.

— Скоро, совсем-совсем скоро. А вечером мы с тобой почитаем сказку из «Тысячи и одной ночи».

— Угу, — девочка подошла ближе. — Я люблю, когда мы читаем о моем доме.

«О, Боже!»

— Что ты, милая, твой дом здесь.

— Нет, — измученная переживаниями Лейла положила головку на плечо Шарлотты. — Мой дом там, где сказка.

«Дом. Сказка. Как давно это было! Бедное дитя не должно страдать, как страдала я!»

Шарлотта поцеловала девочку в лоб, твердо решив поискать для нее что-нибудь такое, что помогло бы ей увидеть сказку и здесь, в Англии.

— Пойдем, голубушка, — Шарлотта встала и протянула девочке руку.

Сказка… Девушке снова почудилось, что она где-то рядом. И это по-настоящему ее тревожило.

 

Глава 17

Карета ровно катилась по наезженной дороге, и страхи Шарлотты потихоньку улеглись. Но стоило ей взглянуть на Винтера, как паника снова охватывала ее. Девушка не понимала, в чем дело. В действиях молодого человека не было ничего магического. Держа на руках Лейлу, он объяснял детям особенности богослужения в англиканской церкви и являл собой портрет любящего отца и добропорядочного семьянина.

Да, этот мужчина ее целовал. Можно даже сказать, добивался ее расположения. Кроме того, он проявил себя толковым хозяином, и в управлении поместьем дикарских методов применять не пытался. В сущности, варварского в нем — украшенное золотым кольцом ухо и босые ноги.

Да только разумные доводы не приносили Шарлотте успокоения. Она полагала, что хотя бы на какое-то время ей нужно ограничить время их общения, свести к минимуму встречи. Он твердо решил влезть в душу девушки, пустив в ход свое Магическое очарование, и опустошить ее.

Когда карета остановилась у парадной двери Остинпарка, Шарлотта не выдержала:

— Беседуя с миссис Бертон, я вспомнила, что ни разу не воспользовалась своим правом время от времени проводить день вне дома. Они с супругом так радушно приглашали меня в гости.

— Думаю, не стоит откладывать визит. Поеду навестить их.

— Прямо сейчас? — удивился Робби. Лакей открыл дверцу, и мальчик выпрыгнул из кареты, не дожидаясь, пока опустят подножку. — Но вы только что их видели! — прокричал он, как будто их разделяло приличное расстояние.

— Вы обещали нам почитать, — напомнила Лейла. Шарлотта поспешила погладить маленькую ручку Лейлы, тем самым делая очевидным свое волнение.

— Обещала, значит почитаю. Вечером, как только вернусь. Няня за вами присмотрит. Пообедаете, а потом, если земля подсохнет, пойдете гулять.

Ее речь не оставляла места для возражений, но Винтер и не пытался вставить свое слово. На беду, чрезмерная разговорчивость была Шарлотте несвойственна — она не любила болтливых женщин и сейчас так плохо играла эту роль, что даже Лейла смотрела на нее с недоумением. Винтер снял девочку с колен. Потрепав дочурку по плечу, он улыбнулся ей и, дождавшись ответной улыбки, легонько подтолкнул ее к выходу. Лакей помог девочке спуститься.

Винтер захлопнул дверцу.

Шарлотта в ужасе смотрела на его руку, лежавшую на ручке, досадуя, что не сумела скрыть своего волнения. В карете, роскошной и довольно просторной, оказалось мало места для замиравшей от страха женщины и самоуверенного, воинственно настроенного мужчины. Хотя она, наверное, неправильно истолковала его действия. Винтер чрезмерно беспокоился о ее безопасности.

— Нет необходимости сопровождать меня к Бертонам, милорд. Я вполне могу обойтись без вашей помощи.

Молодой человек откинулся на спинку сидения, скрестил руки на груди и осуждающе посмотрел на девушку:

— Я бы хотел получить объяснения.

— Я не обязана перед вами отчитываться.

Снаружи доносились приглушенные голоса слуг, обсуждавших странное поведение хозяина. Выглянув в окно, Шарлотта увидела лакеев, отиравшихся на крыльце и озадаченно поглядывавших в сторону кареты.

— Вы планируете посетить соседей? — с надеждой в голосе спросила она.

— Граф Поттербридж — глава вашей семьи, — проигнорировал ее вопрос Винтер.

Кучер отделился от группки лакеев и, подойдя к карете, осторожно постучал в стекло:

— Куда прикажете ехать, сэр?

— Никуда. Ступай.

— Вы обошлись с ним грубо, — Шарлотта намеренно сделала замечание в попытке изменить расстановку сил, а, если получится, и уйти от неприятного разговора.

— Ските! — позвал Винтер. Бедолага поковылял обратно.

— Слушаю, сэр.

— Пожалуйста, ступай прочь.

Шарлотта нe видела лица кучера, но вся сжалась, представив, как тот растерялся.

— Как прикажете, сэр.

Девушка не думала, — она точно знала, что Ските прямиком отправится на кухню поделиться новой сплетней.

— Откройте дверь, — спокойно потребовала она. — Что подумают слуги?

Совершенно очевидно, Винтера это ничуть не беспокоило. И отвечать на ее реплики он не собирался. Увести разговор в сторону от интересующей его темы он не позволит, и Шарлотте не удастся улизнуть, пока он не получит желаемое.

— Мисс леди Шарлотта, вы — член семьи Далрамплов из Поттербридж-холла.

В карете было прохладно, как и на улице. Прошел дождь, и небо затянуло серыми тучами. Но над верхней губой Шарлотты появились капельки пота, и девушка судорожно потянулась за платком:

— Если я отвечу, вы позволите мне выйти? Пропустив мимо ушей предложенную девушкой сделку, с недобрым огнем в глазах Винтер продолжил начатый допрос. Похоже, он был вне себя от бешенства.

— Женщина нуждается в защите, — говорил он, — а ваш дядя предоставил вам слоняться из дома в дом безо всякого покровительства, превратив вас в легкую добычу для любого мужчины, которому вздумается вас пожелать.

Да что он себе позволяет? Не считается с ней, держит здесь взаперти, и еще смеет обвинять ее в беспомощности! И как прикажете понимать его слова? Что она не сумела постоять за свою честь? Что она — падшая женщина? Да, последствия того поцелуя не заставили себя ждать.

Достоинство. Такт. Хладнокровие. Она ни на минуту не должна была забывать о них, и его слова — тому доказательство.

— Я — не добыча для сластолюбца и никогда не была ею. И ни один мужчина не посмеет назвать меня своей жертвой.

— То есть вы в состоянии защитить себя.

— Именно так! — Шарлотта промокнула платочком верхнюю губу.

— Но это обязанность вашего дяди. Вам двадцать шесть лет. А вы все еще не замужем и не познали всех радостей материнства и супружества. Должно быть, вы глубоко несчастны.

— Вовсе нет!

Винтер глубоко вздохнул:

— Я понимаю. Даже в Эль-Бахаре есть люди, которые забывают о долге.

Немного успокоившись, Шарлотта прижалась спиной к спинке сидения. Похоже, он уже не сердится. Гнев молодого человека утих, уступив место задумчивости. Оставалось только надеяться, что неприятный допрос подошел к концу. Если ей удастся поднять ему настроение, то, пожалуй, уже не придется выслушивать новые оскорбления.

— Не сомневаюсь.

— Но у меня свои представления о долге. И отныне я беру на себя ответственность за вашу судьбу.

Шарлотта так и подскочила:

— Вы? Ответственность за мою судьбу? Я не давала вам своего согласия!

— Я не нуждаюсь в вашем согласии, — Винтер подался вперед. Их колени встретились, а лица оказались совсем близко. Конечно, при этом молодой человек смотрел на девушку сверху вниз. — Вы живете у меня дома, и я плачу вам жалованье.

— Это не дает вам права…

— Иногда мужчина не ждет, пока ему предоставят права, а берет их сам.

Шарлотта была в отчаянии. Ей очень хотелось накричать, наговорить обидных слов. Но наверняка поблизости слоняется кто-то из слуг, и если она повысит голос, об этом непременно узнает Лейла. И как после этого убедить ребенка следить за своей речью, если даже она, ее наставница, на это не способна? Поэтому девушка изо всех сил постаралась взять себя в руки и заговорила тихо, размеренно и с такой холодностью, что не удивилась бы, если бы Винтер свалился на пол, превратившись в огромную сосульку:

— Беда в том, милорд, что вы даже не отдаете себе отчета в том, насколько ваши речи бестактны и унизительны для меня.

Винтер ненадолго задумался, устремив на Шарлотту ничего не выражающий взгляд своих прекрасных карих глаз, и, наконец, ответил:

— Отчего же, понимаю. Только меня это мало волнует. Выше нее ростом, к тому же не обделенный ни красотой, ни богатством, ни мужеством, он уверенно чувствовал себя в мире, где правят мужчины. Шарлотта снова ощутила приступ удушья, а по спине заструился ручеек пота.

— По-вашему, я настолько заблуждаюсь? Разве в Англии в обязанности мужчины не входит забота о женщинах-родственницах?

Как же ей ненавистна эта тема!

— Мужчины обычно поддерживают своих дочерей, но они не обязаны заботиться обо всех своих племянницах и тетушках. Это было бы слишком обременительно.

— Для бедного мужчины — да. Я вижу девушек, которые трудятся у нас в доме, и понимаю, что они помогают своим семьям заработать на хлеб. Но ваш дядя богат.

— Богатство — понятие относительное. После смерти главы рода Поттербриджеи все имущество переходит к прямому наследнику мужского пола…

— Ваш отец был старшим сыном в семье и графом… Шарлотте было больно говорить об этом, но вместо того, чтобы одернуть Винтера, она лишь вежливо ответила:

— Да, и поэтому я ношу титул «леди».

— И после его кончины все деньги и земли достались вашему дяде. Не понимаю в таком случае, почему вы не хотите признать, что он богат.

— Да, он очень богат… И у него много детей.

— Ага, — Винтер кивнул. — Он очень плодовит. Девушка не сдержалась:

— Почему, если в семье много детей, говорят, что плодовит мужчина, а если детей нет, — что женщина бесплодна?!

Ужаснувшись своей тираде, она зажмурилась. Какой дьявол толкнул ее на откровенность? Винтер, чего доброго, последует ее примеру и решит, что в обществе можно запросто обсуждать чью-либо способность к деторождению. Открыв глаза, Шарлотта серьезно посмотрела на молодого человека.

— Простите мне мою бестактность. И, прошу вас, поймите, совершенно непозволительно рассуждать о… м-м…

— О том, как делают деток? — с готовностью подсказал он.

— О плодовитости, — решительно продолжила девушка. — В благородном обществе ни при каких обстоятельствах не допускается прямо или косвенно обсуждать чью-либо плодовитость, будь то мужчина или женщина.

— Мисс леди Шарлотта, что бы я делал без ваших наставлений?

Он опять над ней издевается?

Но прежде, чем девушка успела что-либо сказать, молодой человек оживился, будто ему в голову пришла неожиданная идея:

— Стало быть, вы не хотите, чтобы я взял на себя ответственность за ваше будущее. Говорите, что сами сможете за себя постоять. Я мог бы с этим согласиться, если бы вы убедили меня, рассказав немного о себе.

Девушка мгновенно все поняла, В последней попытке избежать принудительной исповеди она дернула дверную ручку:

— Вы удерживаете меня здесь силой!

Винтер остановил ее, схватив за руку. Боли не причинил, но держал крепко, не отпуская.

— Мисс леди Шарлотта, я хочу знать, почему вы так одиноки. Как она сразу не догадалась? Ведь она и прежде видела его таким. С того самого момента, как он вошел к ней в комнату, вернувшись из Лондона, он выжидал удобного момента для нападения. Не потому, что она ему нравилась: им двигало лишь грубое любопытство. Кто-то в Лондоне нашептал ему о позоре, который пережила знатная семья по вине женщины, ставшей гувернанткой его детей.

— Держу пари, что вы все уже знаете.

— Недостаточно, мисс леди Шарлотта, — он жадно вглядывался в ее лицо. — О вас я знаю очень мало.

И теперь ему нужны детали. Какая, в сущности, разница? Он хочет знать? Пусть слушает. Может, тогда, наконец, он оставит ее в покое и позволит выполнять свои обязанности. С силой выдернув свою ручку из мужской руки, девушка откинулась на спинку сидения и сложила ладони перед собой, словно перед ней восседал священник.

— Что вас интересует? — почти зло спросила она. — Все? Или только подробности моего постыдного бегства из Поттербридж-холла?

Винтер напрягся и подался вперед, как будто боялся, что она передумает.

— Расскажите мне все от начала и до конца. Шарлотта опустила глаза.

— Я была единственным ребенком в семье, родители баловали меня как только могли. Роскошная детская, няня, гувернантка и множество игрушек — все для меня. Коридоры Поттербридж-холла служили для того, чтобы я могла по ним бегать, поля и луга — чтобы я могла кататься на своем пони. Заря ее жизни была поистине сказочным временем, и говорить о нем Шарлотта могла, лишь сухо констатируя факты и события. Ведь если она раскроет сердце навстречу воспоминаниям, позволит себе окунуться в прошлое… Нет, это недопустимо.

— Родители погибли от удара молнии, когда мне было одиннадцать.

Винтер хотел пожать руку девушки, но та отдернула ее.

— Вы хотели знать? Так слушайте. Только не прикасайтесь ко мне.

Похоже, ему это не понравилось. Широкие брови молодого человека сдвинулись, а кожа вокруг шрама побелела. Но, как Шарлотта и подозревала, он уступил ее просьбе, боясь вспугнуть вожделенное откровение. Во всяком случае, пока он не услышит весь рассказ, до последнего слова, ей ничего не грозит.

Глядя на него в упор, девушка дождалась, пока он кивнет и отодвинется. И только после этого продолжила:

— Поля и луга перестали быть моими. Перестал быть моим и дом. Дядя со своим семейством переехал к нам, а их было так много! Они сказали, что мне не нужна больше детская, потому что я уже не маленькая. В колыбельки, в которых я баюкала кукол, они уложили своих детей. Старшие братья и сестры вторглись в игровую комнату. Дядя сказал, что игрушек покупать больше не станет, потому что у меня их и так много. Няня и гувернантка взяли расчет, потому что дядя предложил им за воспитание всего своего потомства такое жалование, какое они получали, опекая меня одну. Спала я в одной комнате с двумя своими кузинами. Одна из них мочилась в постель. Они постоянно дрались. В доме не осталось уголка, где бы я могла побыть одна, и в то же время никому не было до меня дела.

Это прозвучало как жалоба, поэтому девушка пояснила:

— С какой стати им было заботиться обо мне, если они не привыкли бережно относиться даже друг к другу?

Винтер снял перчатки и бросил их на сидение.

— И что же вы?

— Что — я?

— Вы закатывали истерики, требовали обратно свои игрушки?

— Нет. Конечно же, нет. Я была совершенно сбита с толку, растеряна. Оглядываясь назад, я понимаю, как была несчастна. На пороге девичьей зрелости у меня не было никого, кто бы…

Шарлотта осеклась, не желая приоткрывать душу той смятенной девочки, какой она была в ту пору. Несомненно, он не откажет себе в удовольствии смаковать подробности ее прошлого в кругу таких же, как и он, светских повес. Все они такие, охотники за скандальными сплетнями…

— Вы были напуганы.

Нет, тихий голос, и мягкий взгляд не обманут ее. Весь этот разговор — не более чем грубый, бесстыдный допрос.

— Я боялась всего, — хрипло согласилась девушка. — Это, наверное, безумно раздражало родственников. Дети кричали, носились по дому, сбивали друг друга с ног, дрались. Я не понимала таких взаимоотношений и не умела вести себя подобным образом.

— А сейчас вы их понимаете?

— Я жила в разных семьях. В счастливых и не очень. В шумных и спокойных. Были и такие, в которых каждый считал своим долгом причинить своим близким как можно больше горя. Такова и семья моего дяди. Мне это по-прежнему трудно понять, но теперь я знаю, что так бывает.

— Кажется, у меня счастливая семья, — задумчиво вставил Винтер. — Мать счастлива, что мы теперь с ней, и дети будут счастливы, когда привыкнут. Как вы думаете, мисс леди Шарлотта?

— Я думаю, у вас очаровательные дети.

— А вы не желаете узнать, счастлив ли я?

Девушка попыталась улыбнуться, но губы лишь скривились в жалком подобии улыбки.

— Полагаю, вы счастливы, милорд. Всецело и безгранично. Ее сарказм явно задел Винтера, и он произнес с более заметным акцентом:

— Нет… пока.

Шарлотта невольно сжалась. Мысленно собравшись, она решила не терять бдительность, памятуя о том, что имеет дело с дикарем.

— Мне хотелось сделаться невидимой. Я выполняла все требования дяди с теткой. Но кузены и кузины не упускали малейшей возможности впутать меня в свои проказы. Дядя орал на меня, а это было невыносимо. Беда в том, что он так похож на отца! Но папа — он любил мою мать и любил меня. А нынешний граф Поттербридж не любит никого или же тщательно это скрывает. Он — как невыносимая зубная боль, от которой хочется, во что бы то ни стало избавиться.

Девушка замолчала, и Винтер с досадой осознал, что она не хочет рассказывать свою историю до конца. Как же это огорчало его! Ведь он безгранично сочувствует ей, относится с пониманием. И она говорит не с кем-нибудь, а с ним, будущим спутником жизни, человеком, который поведет ее под венец. Шарлотта еще не знает об этом, но он скажет ей, чтобы она смогла полностью довериться ему. И стоит ли ее упрекать? Винтер знал, что в жизни на ее долю выпало много горестей. С ней поступали дурно снова и снова, пока в каждом добром слове ей не стала мерещиться скрытая опасность или издевка.

— Я так и думал, — сказал он вслух.

— Что вы хотите этим сказать? — сухо переспросила Шарлотта.

Без сомнения, Винтер был резок с ней и очень ее расстроил, иначе она не стала бы так упорно отстаивать свое право хранить в тайне события прошлого. Но когда она услышит, как он обеспокоен ее судьбой, когда узнает, какая честь ее ожидает, она утешится.

— Сказанное вами убеждает меня в правильности моих намерений.

— Каких намерений?

— Мы с вами поженимся.

Винтер с удовольствием отметил, что девушка потеряла дар речи. Она сидела недвижно, глядя на него широко раскрытыми глазами, не веря обрушившемуся на нее счастью. И молодой человек продолжил, любезно предоставив ей возможность прийти в себя:

— Вы будете хорошей женой. Вы воспитаны, красивы, у вас прекрасные манеры, — Винтер сделал паузу, но Шарлотта не улыбнулась. — И вам нужен муж.

Девушка не вскрикнула, не рассыпалась в благодарностях, не бросилась к нему в объятия в порыве радости. Быть может, она не до конца поняла его слова или сомневалась в искренности его чувств? И молодой человек решил добавить:

— К тому же нас по-настоящему влечет друг к другу, так что и в постели мы будем счастливы.

Наконец Шарлотта нашла в себе силы заговорить. Кровь хлынула к лицу девушки, и она наклонила голову, словно верблюд, приготовившийся к атаке.

— Виконт… Раскин, — медленно произнесла она, словно напоминая, кто он на этом свете. — Я не нуждаюсь в супруге.

— Не говорите глупостей, — фыркнул Винтер.

Поля ее шляпки задрожали и спустя мгновение дрожь перешла на руки и распространилась до самых кончиков пальцев.

Охваченный тревогой, Винтер попытался взять пальчики девушки в свои, чтобы успокоить. Одним молниеносным истеричным движением она отбросила его руки. И из уст Шарлотты полилось безудержное стаккато:

— Я уже слышала подобные речи, — она судорожно глотнула воздух. — Мне и раньше говорили, что я — подходящая партия, что я добродетельна и хорошо воспитана, и что привилегия замужества будет мне дарована, несмотря на мою бедность, что я получу возможность всю оставшуюся жизнь изо дня в день выражать свою бесконечную благодарность и безграничную преданность.

Тут только молодой человек понял, что совершил ошибку, не сумев правильно облечь в слова свои мысли и чувства.

— Я полагал…

— Меня не волнует, что вы полагали, — девушка не повысила голос, не изменилась в лице, но ужасная дрожь красноречиво говорила об эмоциях, клокотавших в ее измученной душе. — В семнадцать лет я была послушной девушкой, и мои родственники считали, что я безропотно сделаю все, что мне велят, даже если бы это означало превратиться в ничто, в бесполезную тумбу, заполняющую пустое место, которую мужчины величают женой. Но я выбрала другой путь, — ее взгляд испепелял Винтера. — И не пытайтесь заставить меня свернуть. Вы знаете все. Тот, кто рассказал вам обо мне, вряд ли утаил от вас лучшую часть рассказа.

Молодой человек понимал, что сейчас ему поможет только искреннее сочувствие. С теплом и заботой в голосе он сказал;

— Все его части мне кажутся настоящей трагедией.

Но его сочувствие как будто только раздражало Шарлотту.

— Только не эта часть, — дрожь прекратилась. — Потому что это был мой триумф. Потому что я… ушла… из дому. С одной единственной сумкой в руках оставила дом дяди и его семейства, села в почтовый дилижанс и отправилась в Лондон.

Винтер зажмурился. Одна мысль о том, что юной семнадцатилетней девушкой Шарлотта отправилась в большой недружелюбный город, приводила его в ужас. Даже зная, что ее история закончилась хорошо — или закончится, если она примет его предложение, — ему хотелось защитить девушку от уже пережитых ею страха и одиночества. Вот что она делала с ним!

— Я поселилась в доме у одной дамы, знакомой моей матери, — продолжала Шарлотта, — простой женщины, страстно желавшей пробить своему сыну путь в высший свет. Она наняла меня. Наняла все с тем же расчетом, что в будущем я смогу составить подходящую партию ее сыну. К тому времени, как она узнала о моем побеге, сын из неотесанного простолюдина начал превращаться в настоящего светского льва. Видя мои успехи, хозяйка позволила мне довести работу до конца.

Винтер почувствовал облегчение.

— Она отнеслась к вам благожелательно.

— Она отнеслась ко мне по-свински — понизила жалованье, угрожая скандалом.

Поощряя Шарлотту рассказать ему об этом, молодой человек хотел лишь разделить ее боль, утешить и тем самым доказать свое искреннее расположение. Но, по непонятным для него причинам, девушка оставалась зажатой и отчужденной. Когда Бараках рассказывал Винтеру о женщинах, он предупреждал его об этом. Он объяснил, что иногда женщины не в состоянии понять, что своими поступками их мужчина отстаивает прежде всего их интересы. Молодому человеку не приходилось сталкиваться с таким поведением прежде, вот он и решил, что все сказанное названным отцом — ерунда. Теперь же он мысленно приносил извинения старику, который, наверное, посмеивался с небес его простодушию.

— Я глубоко сожалею, что вам тогда пришлось несладко, и мне искренне жаль, что с тех пор жизнь вас мало радовала.

— Мне не о чем жалеть, — холодно возразила Шарлотта. Молодой человек пропустил эту фразу мимо ушей, как она того и заслуживала.

— Но я мужчина. Вы — женщина. И вы должны доверить мне заботу о вашем благополучии.

Дрожь возобновилась.

— Вы выйдете за меня замуж, это будет правильно.

— Я не пойду к алтарю, даже если ценой этому станет достижение материального благополучия и одобрения со стороны общества, которое всегда меня осуждало, — горячность девушки лишний раз убеждала Винтера в том, что долгие годы она страдала, подавляя собственные желания и эмоции. — Я не предала себя, я устояла перед этим соблазном в течение девяти лет, милорд. И я останусь одна до конца своих дней. Винтер изумленно смотрел на нее.

— Вы отказываете мне?

— Это не отказ, милорд. Моими устами говорит безразличие.

Молодой человек не двинулся с места, когда Шарлотта положила руку на дверцу и открыла ее. Ступенька была опущена, и она сошла, не дожидаясь поспешившего на помощь лакея.

Винтер молчал и лишь когда девушка ступила на землю, крикнул ей вслед:

— Несмотря на ваше возмущение и на ваш… э-э… ваше безразличие, мисс леди Шарлотта, я знаю, что вы меня любите.

Девушка обернулась и, не поднимая головы, так что он не мог видеть ее глаз, ответила:

— Я думаю, виконт Раскин, вы не знаете, что такое любовь.

 

Глава 18

Она его любит! Шарлотта энергично шагала по дорожке. Ей нужно пройтись. Все равно, куда, лишь бы подальше от дома. Например, к тому дубу на лугу. Или к скамейке в парке. Да хоть в Америку! Вот только Атлантический океан представлял собой серьезную преграду для такой маленькой женщины, как она.

Да, ей следовало вернуться в детскую и выполнять свои обязанности, как будто ничего не случилось. Но, увы, «ничего» случилось! В глубине души Шарлотта была готова к тому, что ей придется разочароваться в Винтере. Так и произошло. Она больше ни-че-го-ше-ньки к нему не чувствовала. Мимолетное увлечение, и только. Отныне они будут вести себя так, словно того сказочного вечера в детской никогда не было.

Любит его… Как будто она способна полюбить мужчину, который однажды отказался от матери, от родины, забыл о чувстве сыновнего долга! Кем он себя возомнил? Могущественным пашой, не желающим снизойти до законов обычной человеческой этики? Как такого можно полюбить?

Шарлотта поймала себя на том, что при ходьбе неприлично размахивает руками, а каждый шаг словно вколачивает в землю. Если бы матушка-природа прониклась ее настроением, началось бы землетрясение. Боже праведный, кто тянул ее за язык, когда она стала рассказывать Винтеру о своих горестях, да еще с таким пылом? Она же прекрасно знает, как следует вести рассказ: сухо и беспристрастно, будто прошлое перестало ранить ее, и ей не горько оттого, что она стала изгнанницей. Притворяясь равнодушной, она могла спасти свою гордость. Теперь же ей нечего спасать. Теперь он думает, что она его любит!

Когда Шарлотта отвергла то, первое, предложение выйти замуж, ее воздыхатель, по крайней мере, не заявлял, что она любит его. Напротив, испытывай она к нему подобное чувство, лорд Говард был бы крайне удивлен и раздосадован. Нет, девушка из высшего общества никогда бы не опустилась до проявления каких бы то ни было эмоций. Хотя лорд Говард по всем правилам ухаживал за ней, даже в семнадцать лет у Шарлотты хватило благоразумия понять, что им двигало не что иное как расчет и целесообразность.

Любит! Негодяй Винтер возомнил, что она любит его. Возможно, он предложил вступить в брак, подразумевая не церемонию бракосочетания, а супружеские отношения в постели. Но Шарлотта далеко не юная дурочка. Она зрелая женщина и на эту старую, как мир, уловку не поддастся.

— Мисс Далрампл! — конюх окликнул ее, когда Шарлотта как раз проходила мимо конюшен.

— Слушаю вас, Флетчер, — с неохотой откликнулась она, остановившись.

— Поговорить бы надо.

У Шарлотты не было никакого желания разговаривать ни со стариком, ни с кем-то другим. А с представителем противоположного пола и подавно. Но Флетчер был сдержанным и немногословным, и если он позвал ее, то, стало быть, у него были на то причины.

— Чем могу быть вам полезна?

— Не вы мне, а я вам, — держа в узловатой мозолистой руке незажженную трубку, старик указал ею на загон с лошадьми. — Знаете, что девчушка на кобыле гоняет?

— Девчушка? — Шарлотта опешила. — Вы имеете в виду… леди Лейла?

— Она самая.

— Это… Этого не может быть! — девушка подошла ближе. Конюх указывал отнюдь не на пони, а на высокую поджарую кобылу, пышущую энергией и силой молодого здорового животного. — Когда?!

Флетчер достаточно долго служил при господской конюшне, чтобы понять, что девушка ему поверила, а ее восклицание выражало лишь испуг и удивление. Спокойно, словно уговаривая норовистую лошадь, он продолжил:

— Я враз понял, что Бетти кто-то уводит, оно ж видно. Малый, помощник мой, поговаривает, что видел эльфа с крылышками, который вспорхнул на кобылку и ускакал.

— Вот еще глупости! — Лейла никакой не эльф. У Шарлотты отлегло от сердца. Старик, наверное, ошибся.

— Ну, да. Уж я этих эльфов повидал! Простите, мэм, наездники они никудышные. Я и стал сторожить.

Флетчер сунул трубку в зубы, причмокивая так, словно она была зажжена.

— Вы уверены, что это Лейла?

— Девчушка худенькая, проворная, гривастая. Она, кто ж еще?

Шарлотта прижала руку к корсажу — еще немного, и сердце выскочит из груди. Что было бы, если бы Лейла упала с лошади и разбилась? Кто знал бы, где ее искать? Представив беспомощного ребенка, лежащего без сознания или плачущего от боли, девушка тяжело прислонилась к выкрашенному белой краской забору.

Флетчер подождал, пока она оправится от первого потрясения, и продолжил:

— После ужина катается, когда вы их няне отдаете. Надо бы Гранию пожурить.

— Я так и знала, — Шарлотта строго посмотрела на конюха. — Вы ей, конечно же, обо всем рассказали?

Старик фыркнул.

— Нет, я не смог. Остановить девчушку, когда она без седла и уздечки вскочила, только лошадиный хвост мелькнул! Я такого в жизни не видал, мэм. Чтоб дитя так с лошадью управлялось! Порадовала старика, — он постучал трубкой о забор. — Только вот подумал, вам бы знать не мешало.

— Да, — пробормотала Шарлотта, — спасибо.

Забыв обо всем на свете, она развернулась и поспешила к дому. Нужно немедленно поговорить с Лейлой. Девочка должна понимать, как опасны такие прогулки. Девушка приложила руку ко лбу. Это она виновата: не выполнила обещания, данного еще в день приезда, не научила Лейлу ездить в дамском седле. Она проигнорировала любовь ребенка к лошадям, и девочка взяла инициативу в свои руки.

Плохо, что в последнее время голова Шарлотты постоянно забита романтическими бреднями. Очень трудно заниматься с детьми днем и учить Винтера по вечерам, она устала и стала временами терять бдительность. Ей хорошо платили, чтобы она управилась и с тем, и с другими, должным образом подготовив своих подопечных к приезду гостей из Сереминии. Более того, она понимала, что Лейла страдает от недостатка внимания старших. Бедная девочка скучает по родине и пытается найти замену прежним увлечениям. Это Шарлотта могла понять. Но только это. В остальном в ее жизни царила полная неразбериха.

Войдя в дом, она сразу же поднялась в детскую. И наткнулась на Робби, чистившего у камина запачканные ботинки.

— Оставь, Робби, — машинально велела она. — Лакей заберет и вычистит их внизу.

Лейла держала в руках подарок Шарлотты, деревянного коня, и с мечтательным видом любовалась им, словно предвкушая, что скоро сама будет лететь верхом на вороном скакуне. Гранин в детской не было. Кое-кто завтра за это ответит!

Разрываясь между желанием отшлепать Лейлу и сжать ее в объятиях, Шарлотта присела на корточки возле своей воспитанницы. Та вопросительно взглянула на нее, и девушка постаралась взять себя в руки.

— Голубушка, нам нужно поговорить, — как можно спокойнее сказала она.

— Попалась, красавица, — пробормотал Робби. Шарлотта пропустила его замечание мимо ушей, заботясь прежде всего о том, чтобы расположить к себе Лейлу.

— Давай присядем на скамеечку.

Девочка села там, где стояла, то есть прямо на голый пол. Похоже, необычное поведение гувернантки ее здорово насторожило.

— Здесь? Тоже неплохо, — Шарлотта села подле Лейлы, не обращая внимания на неудобство, причиняемое жесткими юбками, и обняла девочку за плечи. — Я бы хотела покататься с тобой верхом.

Черные реснички Лейлы дрогнули, и она подозрительно взглянула на Шарлотту.

— Почему?

— Ты говорила, что любишь кататься, и я хочу тебя кое-чему научить.

Девочка снова мечтательно посмотрела на деревянную лошадку и перевела взгляд на свою встревоженную гувернантку:

— Меня не нужно учить, я уже умею.

Робби подошел к ним и, глядя на сестру сверху вниз, наставительным тоном пояснил:

— Глупая, научишься ездить, как английская леди.

— Она не глупая, — одернула его Шарлотта, но тут же испугавшись своей резкости, похлопала мальчика по руке. — Лейла такая умница, сразу видно, что она твоя сестра.

Робби наморщил лоб, пытаясь понять, обидели его или похвалили.

Довольная тем, что мальчик на какое-то время замолчал, девушка взялась за его сестру.

— Когда ты научишься ездить в дамском седле, мы сможем кататься вместе, — проникновенно заговорила она.

Лейла сжалась в комочек. При виде явного безразличия девочки у Шарлотты опустились руки. Если Лейла не захочет взять ее с собой на верховую прогулку, она действительно «упустила» этого ребенка.

— Будем кататься каждое утро. Девочка недоверчиво посмотрела на нее.

— Когда отец дома, можешь кататься с ним.

— Папа не ездит в дамском седле, — возразила Лейла.

— Он сможет и в дамском, если захочет, — вставил Робби. Сама бы Шарлотта до этого не додумалась. Мысленно благодаря мальчика за подсказку, она добавила:

— Не знаю, сможет он или нет. Мальчики всегда ездят более легким способом.

— А можно вставать? — Лейла согнула коленки и обхватила их руками.

— Сейчас? — Шарлотта озадаченно смотрела на ребенка.

— Нет, на лошади!

Краска сошла с лица девушки.

— Как это, вставать?

— Как обычно! — оживился Робби. — Мы умеем ездить стоя, а еще свешиваться с седла и стрелять между ног лошади, — мальчик важно расхаживал по комнате и в эту минуту так напоминал своего отца, что Шарлотта невольно зажмурилась и снова открыла глаза. — Я метко стреляю!

— И я! — выкрикнула Лейла.

— Леди всегда говорят тихо… — девушка совсем растерялась. Как тут запретишь кричать, если воображение рисует ребенку бой посреди песков? — Из ружья? Вы стреляли из ружей?

Судя по сияющему лицу, Робби понял, что Шарлотта потрясена услышанным, и решил вдоволь повеселиться:

— Папа умеет стрелять из лука, но меня он пока не научил. Шарлотта не понимала, она отказывалась понимать:

— Отец разрешает вам стрелять из ружей, свесившись с седла?

Лейла с Робби переглянулись.

— Папа сначала заставил нас потренироваться с ружьем без лошади и только потом — позволил стрелять, — Лейла сделала небольшую паузу. — Он боялся, что мы можем поранить лошадь.

Девушка встала и прошлась по комнате.

— Все серьезнее, чем я предполагала.

Озорники захихикали. Шарлотта строго посмотрела на них: — Дети, вы меня разыгрываете?

— Нет, мисс леди Шарлотта, — отозвались они хором.

— Мне придется поговорить с вашим отцом.

Она понимала, что рано или поздно будет вынуждена это сделать. Придется признаться, что она не уследила за Лейлой и та бегала на конюшню. Но теперь… Теперь она найдет тактичный способ прижать его к стенке и потребовать объяснений. Надо же — обучить детей в таком нежном возрасте стрелять и ездить верхом, как цыгане!

Шарлотта не предполагала, что ей придется увидеться с Винтером так скоро после той сцены в карете, но она обладает достаточной выдержкой, чтобы не откладывать неприятный разговор из-за собственных глупых капризов.

— Вы пойдете к отцу сейчас?

— Сначала поговорю с мисс Сайме, попрошу, чтобы вам подыскали няню, которая будет ответственно относиться к своим обязанностям.

Лейла скорчила ехидную рожицу. Шарлотта опустилась рядом с ней на колени:

— Девочка моя, ты должна пообещать мне, что больше не поедешь кататься одна.

— Я же говорил, что попадешься, — снова вмешался в разговор Робби.

Сестра повела худеньким плечиком.

— Лейла, прошу тебя, — Шарлотта легонько погладила девочку по волосам и взяла ее за подбородок. — Я люблю тебя и буду очень волноваться, если ты поедешь на прогулку одна.

— Я не потеряюсь, — девочка послушно повернула к гувернантке свое худенькое личико. — Вы меня правда любите?

Девушка заглянула ребенку в глаза.

— Очень!

И, Бог мой, это была правда. Она нарушила главное правило гувернанток: полюбила своих подопечных, как родных детей. Что можно с этим сделать? Пока она была занята своими проблемами, эти сорванцы пробрались к ней в самое сердце. Если бы Винтеру хватило проницательности, то, желая задеть Шарлотту за живое, он бы не стал упрекать ее в любви к его же детям. Нет, не романтическое чувство к нему заставляет ее сердце сжиматься от тревоги или полниться гордостью. Она любит его детей!

Раскрыв объятия, она ждала одну безумно долгую секунду. Лейла первой бросилась к Шарлотте и обвилась вокруг нее, как виноградная лоза, нашедшая опору.

— Я тоже люблю вас, мисс леди Шарлотта!

Робби чуточку опоздал, но зато сжал ее едва не до боли.

— И я вас очень люблю, мисс леди Шарлотта! Девушка поцеловала детей в подставленные щечки, и они щедро чмокнули ее в ответ. Когда они разняли объятия, у Шарлотты по щекам текли слезы нежности и умиления. Она от души надеялась, что, открыв свое сердце, не допустила ошибки. В конце концов, от услуг гувернантки можно легко отказаться, особенно той, которая отвергла ухаживания хозяина. Но леди Раскин обещала, что она сможет остаться с детьми до их совершеннолетия, так что при случае Шарлотта ей об этом напомнит. Она будет сражаться за этих крошек.

Лейла прикоснулась к щеке девушки, на которой остались дорожки от слез.

— Вы расстроились?

— Нет, я очень счастлива впервые за много лет, — Шарлотта улыбнулась и встала. — Вы согрели мне сердце.

— А теперь вы пойдете к папе? — на всякий случай поинтересовался Робби.

— Непременно, — ей будет легко это сделать, ведь любит она вовсе не его. — Но сначала пришлю к вам другую няню.

 

Глава 19

Девушку, которая временно взяла на себя обязанности няни, отослали наверх, Грания получила выговор, и теперь Шарлотта шла по коридору к бывшей детской. Конечно, она немного волновалась и предстоящая встреча с Винтером отнюдь не радовала ее, но для того, чтобы надолго лишить ее душевного равновесия, потребуется нечто большее, чем предложение выйти замуж и беспочвенные обвинения в том, что она его любит. Ее волнение — ни что иное, как естественная реакция на неприятное предложение.

Дверь была открыта. Шарлотта остановилась и, не сводя глаз с входа, приосанилась и поправила платье. Достоинство. Такт. Хладнокровие. Вот на чем следует строить отношения с Винтером. Именно эти качества, вне всяких сомнений, составляют основу ее личности.

Войдя, Шарлотта нашла детскую пустой. Из окна на выцветшие обои и истертый дощатый пол лился яркий солнечный свет. Стол, ковер и подушки сгрудились у погасшего камина. Только сейчас девушка поняла, как преображали эту унылую, пустую комнату ночные тени и блики огня. Сказка, в которую она погружалась здесь, была простой уловкой чародея.

Дверь в дальнем углу комнаты была едва прикрыта.

— Лорд Раскин! — позвала Шарлотта.

Ответа не последовало, и девушка облегченно вздохнула. Коль скоро Винтера она не нашла, можно с чистой совестью отложить неприятный разговор. Или, точнее, продолжение недавнего разговора.

Волевым усилием Шарлотта постаралась побороть волнение. Достоинство, такт, хладнокровие. Нужно только не забывать о них, и никакие происки Винтера ей будут не страшны.

— Мисс леди Шарлотта?

Девушка застыла на месте. В дверях дальней комнаты стоял хозяин в своем привычном одеянии — черных брюках и сорочке без воротника и манжет. Довершали образ неизменно босые ноги и отвратительная самодовольная ухмылка.

— Не ожидал вас так скоро.

Толком не осознав, что он имел в виду, Шарлотта насторожилась:

— Не ожидали? А почему вы могли меня ожидать? Винтер снисходительно улыбнулся:

— Вы ведь уже передумали. Вы готовы стать моей женой и жить в почете и благополучии до конца своих дней.

Достоинство? Такт? Возможно. Но хладнокровие оставило ее. Шарлотте хотелось выплеснуть свое возмущение, потребовать объяснений. Ну почему он решил, что она мечтает выйти за него замуж? Неужели он считает ее настолько бесхребетным созданием?

— Нет, — только и сказала она в ответ.

— Значит, выбрали какой-то другой предлог.

— Пожалуй, можно назвать это предлогом, если вы считаете, что катание вашей дочери верхом в одиночестве, без присмотра старших, не такое уж важное известие.

Ухмылка исчезла, глаза округлились. Шарлотта с удовлетворением отметила, что ей все-таки удалось задеть его за живое. Отлично. Один из них всегда начинает злиться в присутствии другого. Похоже, пришла его очередь.

— Входите. Быстро, — шагнув в сторону, он сопроводил свои слова приглашающим жестом.

С гордо поднятой головой Шарлотта направилась в комнату, мысленно поражаясь тому, что посмела так бестактно сообщить ужасную новость, и в тоже время радуясь, что столкнула Винтера с пьедестала хозяина жизни и заставила снизойти до уровня простых смертных. Когда она проходила мимо, он положил руку ей на талию и почти втолкнул внутрь.

В отличие от детской эта комната была небольшой, даже меньше, чем спальня Шарлотты. И девушке вдруг подумалось, что когда-то ее занимала няня Винтера. Но от прежней мебели и от ненавистных молодому человеку «всяких побрякушек» не осталось и следа. Вместо них пол устилал большой, почти на всю комнату, ковер золотисто-изумрудной расцветки с ярко-красной каймой. Мебель — бессистемно расставленные невысокие столики, на некоторых разложены бумаги. Подле них — разбросанные по капризу хозяина алые с золотом бархатные подушки. У окна, прямо на полу, под свисающим с потолка прозрачным балдахином лежала перина.

Если раньше она могла только строить догадки на этот счет, теперь Шарлотта знала наверняка: эта комната служила Винтеру спальней.

Дверь у нее за спиной с шумом захлопнулась. Вскипев от возмущения, девушка обернулась, но виконт, опередив возможный протест, ткнул ей в лицо пальцем:

— Теперь не жалуйтесь, мисс леди Шарлотта! Если вы осмеливаетесь так беспардонно швыряться подобными известиями, будьте готовы к последствиям.

Угроза? Ну, нет, Шарлотта не из тех женщин, которые сжимаются от страха, стоит на них прикрикнуть. Гордо вскинув голову, она устремила на Винтера взгляд, в два счета ставивший на место заносчивых юнцов.

— О каких последствиях вы говорите, милорд?

— Отвечайте, как случилось, что Лейле позволили ездить без сопровождения взрослых!

У девушки подкосились ноги. В надежде, что ей удалось сохранить невозмутимый вид, она опустилась на лежавшие поблизости подушки.

— Она не спрашивала позволения, милорд. Когда я не сдержала обещания научить ее ездить в дамском седле, она решила сделать по-своему — пробралась в конюшню и каталась верхом без седла и уздечки.

Деликатность ситуации, в которой Шарлотта сейчас оказалась, померкла перед мыслями о Лейле, о том, как она одна, в темноте, мчится верхом на лошади, перед которой спасует иной взрослый мужчина. А если бы она упала?..

— Бог мой, она же носится, как ифрит, — сокрушенно покачал головой Винтер. — Как демон, — пояснил он, взглянув на девушку сверху вниз. И опустился подле нее на пол. — Я научил ее ездить, как умеют люди пустыни. Но, хотя я и горжусь ее отвагой, трюки, которые она выделывает, мне снятся в кошмарных снах.

Наслушавшись рассказов детей об их совместных с отцом подвигах, Шарлотта боялась, что Винтер лишь посмеется над ее переживаниями. А оказывается, он тоже обеспокоен безрассудством дочери. Это несколько обнадежило девушку, и ей захотелось поддержать заботливого отца.

— Слава богу, ничего страшного не случилось, и я взяла с Лейлы слово, что она больше не будет ездить одна. Но наказывать ее слишком строго не следует. Поэтому я хотела бы с завтрашнего дня начать обучение верховой езде в дамском седле.

Винтер сидел на пятках, потирая лоб.

— Не для того я спас ее от союза с этим ублюдком, чтобы здесь, в Англии, она погибла под копытами лошади!

— Вся ответственность лежит на мне, сэр Раскин. Я должна была проследить, чтобы няня неотлучно находилась с детьми… — Шарлотта замерла в запоздалом изумлении. — Что значит, «спас от союза с…»? Вы имеете в виду брачный союз с мужчиной?!

— С Гамалом Сигамом. — Винтер произнес эти два слова с такой злобой, что девушка невольно отпрянула. — Этим козлиным отродьем, который стал вождем после смерти Баракаха, моего светлейшего учителя. Мало того, что Сигам ростом не вышел, он и в душе — настоящее ничтожество, беспросветно тупое к тому же. И если бы я не вывел тогда людей, все бы погибли в песчаной буре.

— Этот Гамал Сигам, он младше вас? Винтер сложил на груди руки;

— Намного младше.

Годы работы гувернанткой не прошли для Шарлотты даром и она имела прекрасное представление о том, что творится в буйных юношеских головах.

— Вы его унизили, — заметила она.

Винтер злился: его акцент заметно усилился, а в голосе зазвучали саркастические нотки:

— Какой тактичный способ мне подсказала бы мисс Присс, чтобы объяснить этому негодяю, что его глупость едва не убила сотню моих друзей?

— Нет такого способа, милорд. Этого не объяснишь.

— Вы издеваетесь надо мной? — не повышая голоса, зло спросил Винтер.

Его тон не предвещал ничего хорошего. Чувствуя, что неприятные воспоминания разбудили в молодом человеке неукротимого дикаря, Шарлотта постаралась ответить так же тихо, но мягко:

— Нет, милорд. Юноша, получивший неограниченную власть, не прислушивается ни к чьему мнению. Он ведет себя крайне авторитарно и уверен в своей непогрешимости. И горе тому, кто попытается поставить его на место.

Винтер недоверчиво слушал девушку.

— Вы спасли людей, и он вас за это возненавидел. И… он хотел жениться на Лейле? — едва выговорила Шарлотта.

— Эта куча овечьего дерьма посмела требовать, чтобы в знак своей преданности я отдал ему дочь, как только у нее установится лунный цикл.

— О, Винтер, — тяжело выдохнула девушка. Смущение, вызванное его последними словами, отступило перед сочувствием к отцовской боли.

Шарлотта тут же пожалела о нечаянной фамильярности и молила бога, чтобы молодой человек перестал говорить о деталях женской интимной жизни, так как у нее не хватит духу объяснить ему, насколько это невежливо.

Винтер как будто не обратил внимания на то, что она назвала его по имени.

— У него уже было две жены, — хмуро добавил он.

Девушка вовсе дар речи потеряла.

— Я понимал, что должен вернуться. Мать нуждалась во! мне. Надо было уехать раньше, но мне казалось, что здоровый горячий воздух и отсутствие издевательских ограничений пойдут детям на пользу. Но Гамал заставил меня сделать выбор. — Винтер смотрел в пространство мимо Шарлотты и говорил будто сам с собой. — Я бы ни за что не сделал дочь пленницей той культуры. Мне и моему сыну Робби жизнь в пустыне предоставляла неограниченную свободу. Но для Лейлы даже дамское седло — лучший выбор.

Только сейчас девушка узнала истинную причину возвращения Винтера и поняла, на какую жертву он пошел ради дочери. Но не стоит об этом думать. Нельзя восхищаться этим самонадеянным грубияном.

— Надеюсь, вам удастся убедить Лейлу, что дамское седле действительно лучший выбор.

Вернувшись к реальности, Винтер задиристо взглянул ни Шарлотту.

— Вряд ли. Лейла — разумный ребенок. Она совершенно справедливо считает дамское седло неудобным.

Что проку спорить? Вместо этого Шарлотта решила сыграть на другом:

— Может и так, но это единственный способ, считающийся в Англии приемлемым для женщин.

И тут Винтер прибег к бесстыдной лести:

— Не могу поверить, что вы, такая умная женщина, действительно считаете этот варварский способ приемлемым?

— Женщина должна бросить вызов нелепым правилам и ездить верхом по замыслу Божьему, одинаковому для всех нас.

Шарлотта едва не воочию видела, как молодой человек стелет сухую щепу лести. Но зажечь спичку она ему не позволит. И на такую дешевую уловку не поддастся. Ни за что.

— Возможно, вы правы, и когда-нибудь женщина решится на это. Но это «когда-нибудь» еще не наступило, и эта женщина не я. Если вы вернетесь к нашей недавней беседе, то вспомните, что для этого общества я — обесчестившая себя недостойным поступком изгнанница. Это однозначно, как однозначно и то, что вашу дочь не должны видеть сидящей верхом на лошади подобно мужчине. Тем более недопустимо ездить стоя! — спохватившись, добавила девушка. — Это против всяких правил!

— Ба! Да вы не храброго десятка, леди, — Винтер стянул через голову рубашку и, не глядя, отбросил в сторону.

Шарлотта была одна в спальне у мужчины, который раздевался. Узнай об этом кто-то посторонний, о ней наверняка бы сказали что-то вроде «она либо слишком храбрая, либо недостаточно благоразумна». Как завороженная, она смотрела на рельефные мускулы, красивый торс и золотистую дорожку волос, спускавшуюся к поясу брюк. У девушки пересохло во рту и комната вдруг сделалась невозможно тесной.

— Покидаю вас, милорд, ведь вы желаете принять ванну… — поднимаясь, проговорила Шарлотта.

— Ванну? — не отдавая себе отчета в своей почти полной наготе, вдруг вспылил Винтер. — Даже такой дикарь, каким вы меня считаете, не стал бы купаться на людях, — молодой человек вдруг подался к девушке, глядя на нее в упор. — Но если бы у меня была жена, с ней я, пожалуй, принял бы ванну.

Упав на подушки, Шарлотта просто не знала, куда себя деть. Неожиданно она сообразила, что ее слова были неправильно поняты, и сбивчиво заговорила:

— Я не это хотела сказать, милорд. Когда я говорю «принять ванну», я имею в виду… то есть… «купаться» означает не конкретное действие, а… Ванна — это…

Винтер слушал ее с таким неподдельным интересом, что девушка вконец растерялась. Он притворяется? Что он на самом деле о ней думает? У нее сегодня был слишком тяжелый день, чтобы выносить подобные глупые издевательства!

— С завтрашнего дня мы с Лейлой учимся верховой езде. Вы не возражаете?

Выражение его лица могло означать либо огорчение, либо несогласие.

— Кто сказал, что мы договорились? Я доверяю вам в вопросах образования и воспитания дочери, но что касается верховой j езды… Завтра вы продемонстрируете свои навыки мне.

Только не это! С тех пор, как Шарлотта покинула Поттербридж-холл, ей доводилось ездить верхом лишь от случая к случаю. А так не хотелось давать Винтеру повод усомниться в ее компетентности! Однако надо признать, что его требование справедливо, и, более того, у нее просто нет выбора. Стараясь двигаться грациозно, девушка встала, думая о том, сможет ли она завтра продемонстрировать хорошую посадку в седле.

— Что ж, оставляю вас для ваших… Я вас оставляю. Винтер тоже встал, и его руки легли на застежку брюк.

— Нет! — Шарлотта вскинула руки, словно пытаясь остановить его. — Только после того, как я выйду.

Улыбка молодого человека рассеяла всякую надежду Шарлотты на то, что его простодушие искренне. Схватив ее за запястье, он произнес обвинительным тоном:

— Мисс леди Шарлотта, вы смутились.

— Как смутилась бы любая добропорядочная женщина в подобной ситуации, — она попыталась выдернуть руку.

— Перестаньте! Вам будет больно!

Поднеся руку девушки к груди, Винтер положил ее на один из своих сосков.

— Почему мужчины так настойчиво обвиняют во всех грехах женщин, в то время как сами ничуть не считаются с их желаниями?

— Такова природа мужчин.

Шарлотту удивила простота, с которой это было сказано. Он, между тем, и не думал отступать. Прижимая ее руку к груди, Винтер принялся медленно водить ею по коже. Девушка вся сжалась и гневно смотрела ему прямо в глаза. Сначала Винтер улыбался, но очень скоро улыбка исчезла. Теперь он как будто прислушивался и ждал чего-то. Его веки опустились, ноздри затрепетали, губы слегка приоткрылись.

Волосы щекотали ладонь, а сосок, сначала гладкий и мягкий, набух и выпрямился. Поглощенная новыми ощущениями, девушка не выдержала и опустила глаза. Ее взгляд опустился ниже, и она увидела, что второй сосок молодого человека, словно эхо, отозвался на ласку.

Как и ее собственное тело… Шарлотта не понимала, что с ней происходит, и от этого ей стало не по себе. Ее соски напряглись и бесстыдно торчали вперед, словно требуя к себе внимания. Винтер не мог этого видеть. Традиционные принадлежности дамского туалета служили надежным прикрытием разыгравшимся под ними страстям. Но у девушки возникло неприятное предчувствие, что он все равно знает об этом, и еще более необъяснимое ощущение растущего удовольствия. Оказывается, уловки чародея были не столь эфемерны, как ей показалось сначала.

В воцарившейся тишине Шарлотта слышала хриплое дыхание Винтера. Его свободная рука поднялась и остановилась в дюйме от ее груди. Ладонь изогнулась в форме чаши, жаждущей наполниться ее плотью. Через крошечное расстояние, разделявшее их, девушка ощущала тепло его ладони. Большой Палец шевельнулся, и она затаила дыхание в предвкушении новых ощущений. Винтер не прикоснулся к ней, а лишь сделал круговое движение пальцем на расстоянии. Но Шарлотта почти почувствовала, как бы это могло бы быть. Почти… Ей захотелось убедиться…

Нет, скорее остановить это безумие!

— Лорд Раскин, вы ведете себя бесцеремонно.

— Я же не противлюсь вашим прикосновениям! Исполнившись решительности, девушка пристально посмотрела ему в глаза.

— Возражали бы, если бы я прикоснулась так, как хочу. Винтер тут же отпустил ее руку.

— Что ж, прикоснитесь так, как хотите.

Она имела в виду пощечину. И он это понял. И, видит Бог, он ее заслужил. Но, даже получив разрешение, Шарлотта не посмела ударить его. Потом она убеждала себя, что ничто иное как природная сдержанность и мягкосердечность удержали ее от подобного проявления жестокости. О других причинах девушка даже думать не хотела.

— Шарлотта, — нежно, проникновенно, ласково позвал Винтер и осторожно опустил вторую руку. — Ты все еще прикасаешься ко мне.

Ее рука! Она по-прежнему лежала у него на груди. Девушка судорожно отдернула ее, прижав к себе, словно боялась обжечься. Ей хотелось испепелить его взглядом, но она не посмела поднять глаза. Он просто отвратительное, властное, самодовольное чудовище! Она по доброй воле вошла в его спальню, а он тут же воспользовался полученным преимуществом.

Винтер, наверное, ликовал в душе, но его голос прозвучит уважительно и совершенно спокойно:

— В котором часу вы хотели бы совершить верховую прогулку?

В котором часу… Он говорил так непринужденно, будто ничего не произошло.

— На завтра я договорилась с учителем рисования… — У Шарлотты пересохло в горле, и она откашлялась. — Пожалуй, в одиннадцать. Это удобно?

— Вполне.

Одно из двух: либо то, что происходило несколько мгновений назад, галлюцинация, либо она сошла с ума. Разве может человек так легко переходить от состояния страстного возбуждения к холодной вежливости?

Он, наверное, может. Его богатый опыт позволил ему безболезненно вернуться к обычной манере. Но узнать об истинном настроении молодого человека не представлялось возможным, так как Шарлотта по-прежнему не смела взглянуть на него.

— Я хочу, чтобы вы знали: прежде чем нанять эту девушку, я обсудила все вопросы с леди Раскин, — сказала она.

— Какую девушку?

— Преподавателя рисования. У меня мало опыта в преподавании этого предмета, поэтому я предложила нанять отдельного учителя. Но не подумайте, что я плохо рисую, или что трудности в обучении чтению у нас с Лейлой возникли вследствие моей некомпетентности.

— Ни в коем случае, — судя по голосу, Винтеру замечание Шарлотты показалось занятным.

Это в какой-то мере помогло ей преодолеть страх и поднять, наконец, голову. Кроме того, она еще не все сказала. Решившись, девушка продолжила:

— Пользуясь случаем, я хотела бы ответить на обвинение, которое вы бросили мне возле кареты.

Она смотрела ему прямо в глаза, и молодой человек не сводил с нее глаз — смотрел жадно и пристально, готовясь впитать в себя каждое ее слово. Девушка гордилась своей проницательностью: она понимала, что спаслась сейчас лишь потому, что Винтер ее отпустил. И если сейчас она заговорит…

Нет, она не позволит себя запутать. Ведь то, что она хочет сказать, очень важно.

— Я слушаю, — подбодрил ее молодой человек.

Что он ожидал услышать? Подобострастную речь? Всем своим видом он выражал самоуверенность. И это придало Шарлотте храбрости.

— Я люблю вовсе не вас. Я очень люблю ваших детей.

У Винтера округлились глаза. И вдруг его губы расплылись в абсолютно невыносимой довольной улыбке.

— Это отрадно слышать. Одно из основных качеств, которые я хотел бы видеть в будущей жене, это любовь к моим детям.

Как она могла так неверно направить удар?

— На ваше предложение, милорд, я ответила отказом, если такая формулировка приемлема.

— Помню, помню, — закивал молодой человек. — Конечно. Во второй раз за сегодняшний день Шарлотта повернулась, чтобы уйти.

— Мисс леди Шарлотта, — послышалось вслед, — по-моему, вы кое-что у меня позабыли.

Вне себя от гнева девушка обернулась… и увидела в руках Винтера свои туфли. Выхватив их, она зашагала прочь, исполненная решимости впредь по возможности избегать встреч с хозяином дома.

 

Глава 20

Винтер знал, что Шарлотта сделает все, чтобы встречаться с ним как можно реже. Но в его намерения это не входило — она должна постоянно находиться рядом с ним, настороженная, как птичка.

В конюшне он настоял на том, чтобы лично помочь ей взобраться на покладистого мерина и сейчас не спешил убирать руку от ее ботинка, снизу вверх глядя на женщину, которая любит его детей… и его самого.

— У вас естественная посадка, — похвалил он девушку.

— Эт-точно, — поддакнул Флетчер, постучав трубкой по забору. — Наверно, подзабыла маленько, атак — ничего!

Девушка вспыхнула, а молодой человек незаметно улыбнулся. Его Шарлотта была всезнайкой, державшей себя так, будто она прекрасно разбирается во всем на свете. Эта ее особенность, как, впрочем, и многие другие, несказанно умиляла Винтера. И он знал: совсем скоро она уступит уговорам надеть обручальное кольцо, пусть даже сейчас она заявляет о своем безразличии к нему. Шарлотта должна ему довериться, ведь он лучше нее знает, что ей нужно.

Флетчер посмотрел в небо:

— Славный денек для прогулки, милорд. Солнце палит вовсю, земля подсохла.

Винтер тоже поднял голову.

— Хороший день, — согласился он.

Шарлотта молчала и не сводила недовольного взгляда с его Руки, словно боясь, что он осмелится поднять ее выше, скользнув пальцами под юбку. Поэтому он спросил:

— Интересно, виной тому личная неприязнь или простое женское злорадство по поводу неудач потенциальной соперницы?

Дверца открылась и через мгновение перед ними появился Говард собственной персоной.

— Раскин! — с показной радостью крикнул он. — Какими судьбами?

Винтер подъехал ближе к человеку, который много лет назад был его другом, и которого сейчас он бы с удовольствием послал ко всем чертям.

— Действительно, какая приятная неожиданность: встретить меня в миле от моего собственного поместья!

Говард смущенно улыбнулся в ответ:

— То есть я думал, конечно, что могу вас увидеть. Моим детям пора возвращаться в школу, и я решил отвезти их.

— Ты везешь детей в школу?

Спустя столько лет Винтер не мог поручиться, что знает Говарда, как свои пять пальцев, но было удивительно, что этот человек утруждал себя ради такого не сулящего выгоду дела.

Тем не менее, к стеклу прильнули два юных худеньких личика, и Говард так усердно кивал головой, что даже самый скептически настроенный собеседник поверил бы ему на слово.

— Они учатся в Бэритоне, в Гемпшире, — Говард бросил взгляд на спутницу Винтера и воскликнул:

— Какая радость! Шарлотта!

Шарлотта? Он назвал ее Шарлоттой? Не мисс Далрампл и даже не леди Шарлотта?

— Здравствуйте. — Девушка ответила очень холодно, но это никак не отразилось на его энтузиазме.

— Сколько лет, сколько зим! — кивал он, улыбаясь.

— Девять, милорд.

На Говарде сверкал белизной накрахмаленный воротничок, красовался черный жилет и шелковый галстук, подобранный в цвет костюма. Довершали наряд начищенные до блеска ботинки. Надо признать, довольно торжественное одеяние для дороги.

Говард рассматривал Шарлотту с нескрываемым любопытством, что само по себе за рамки приличий не выходило, но Винтеру однозначно не понравилось.

— Глядя на вас, можно с уверенностью сказать, что дела у вас идут хорошо.

— У меня все хорошо.

Беседовали они на расстоянии, так как Шарлотта не стала подъезжать ближе. И пусть Винтер не до конца разбирался в тонкостях этикета, ему показалось, что девушка поступила не очень вежливо. С чего это вдруг она позволила себе преступить правила?

Лорд Говард замолчал, не зная, что еще сказать, как вдруг из глубины кареты донесся детский голосок:

— Папа, мы уже приехали?

Обернувшись к карете, Говард улыбнулся, и, если интуиция Винтера не подвела, это была улыбка любящего отца.

— Еще нет, милая, но уже скоро. Хотите познакомиться с моими детками, Шарлотта? — предложил он, повернувшись к девушке.

Шарлотта никогда не стала бы переносить свою враждебность по отношению к отцу на ребенка.

— С удовольствием, — и Шарлотта подала вперед своего мерина.

— С огромным удовольствием, сэр Говард, — буркнул себе под нос Винтер.

Говард как будто и думать о нем забыл. У него глаз хватало только для Шарлотты и девочек, которые, открыв дверцу, приветствовали ее тихими робкими голосками.

— Мои дочери: леди Мэри и леди Эмили, — представил малышек Говард.

Винтер видел: Говард просто обожал своих детей. Но, какой ужас! — когда он смотрел на Шарлотту, в его взоре светилось все то же обожание, правда, приправленное нескромным желанием. Винтер недоумевал: что может связывать его гувернантку (и его будущую жену!) с этим расфуфыренным ничтожеством? Но он твердо знал, что их давнее знакомство его отнюдь не радовало.

А Шарлотта? Она пожала каждую протянутую ручку и ласково поговорила с девочками. Те успокоились и отвечали уже бойчее. Но губы девушки подрагивали, и Винтеру даже показалось, что у нее в глазах появился влажный блеск.

— У вас очаровательные детишки, — сказал он Говарду. Тот не мог оторвать глаз от умилительной сцены.

— Не думали, что у меня могут быть такие, а?

Ох, и ответил бы Винтер, но уроки Шарлотты не прошли даром… Или он сдержался потому, что за показной галантностью Говарда увидел скрытую печаль?

— Дети устали, они нуждаются в отдыхе. Поезжайте к нам, отдохнете немного. Мои дочь и сын сейчас в классной комнате. Небольшой перерыв в занятиях им тоже не повредит.

— Очень мило с вашей стороны, Раскин.

В душе Винтер был далеко не так мил, каким казался. Он не горел желанием снова видеть Говарда в Остинпарке.

— Поезжайте.

— Да, папа, пожалуйста! Мне нужно сходить.. — захныкала младшая. Ей было не больше шести, и с такой просьбой нельзя было не считаться.

Говард погрустнел:

— Да, похоже, нам нужно спешить. Вы скоро вернетесь? — спросил он, глядя на девушку.

— Нет, — отрезал Винтер. — Едем, Шарлотта.

Та не стала спорить и даже не упрекнула его за грубость. Вместо этого лишь покорно кивнула и помахала на прощание детям.

Говард же выглядел чрезвычайно растерянным. Он переводил взгляд с Шарлотты на Винтера и обратно, и когда виконт многозначительно ему кивнул, Говард сник, как проколотый воздушный шарик. Молодые люди так и оставили его прислонившимся к дверце и печально глядящим им вслед.

Но даже это выводило Винтера из себя, и он был рад, когда, наконец, поворот дороги скрыл их из виду. Он правильно оценил причину охватившего Шарлотту напряжения: речь шла вовсе не об антипатии к Говарду, а о неудавшемся романе.

Ярость захлестнула его. Он должен расспросить ее, потребовать объяснений, заставить ее признаться… хоть в чем-нибудь. Например в том, что она служила в доме у Говарда, и он ее поцеловал! Но нет, Говард старше нее, и Шарлотта сказала, что не видела его девять лет. Но она могла солгать. Или сосчитать неверно. Может, она познакомилась с Говардом у друзей и он приставал к ней? Что-то между ними точно было!

Взбешенный мелькавшими в воображении картинами, Винтер посмотрел на Шарлотту. Девушка, казалось, была всецело сосредоточена на управлении лошадью и своей осанке. Она была так бледна и недвижна, что молодому человеку подумалось: если на дорогу вылетит какой-нибудь экипаж, ее собьют, а она не успеет даже опомниться.

Нет, дело не в пустом флирте. Встреча с Говардом опустошила ее. Боже праведный, у них был роман! Винтер едва не взревел, как раненый зверь. Его будущая жена была чьей-то любовницей?! Немыслимо!

Шарлотта не смотрела на него. Он часами обдумывал каждый свой шаг, выстраивая все так, чтобы она замечала малейшее его движение, когда он рядом, а она даже не обратила внимания на его справедливый гнев. Девушка по-прежнему мерно покачивалась на лошади, сжав губы и глядя перед собой невидящим взглядом. Между ее бровей пролегла скорбная складка, как будто неизъяснимая душевная боль мучила ее.

А он… вместо того, чтобы немедленно с позором уволить ее, ему захотелось обнять девушку и утешить. А этого мерзавца Говарда избить до полусмерти. Что же такое с ним творится?

А если она любила Говарда?

Они ехали, не произнося ни слова, до самой опушки. За ней раскинулись земли Винтера; бескрайние поля, то здесь, то там утыканные деревьями и прорезанные небольшой речушкой.

И когда дорога скрылась за деревьями, молодой, человек облегченно вздохнул. Не может того быть, уговаривал он себя. Не могла Шарлотта полюбить такого человека, как Говард. Он глупец и слабак, женат к тому же! А она была его, Винтера, дамой сердца!

Поглядывая на девушку, Винтер направил Медового к холму, увенчанному одиноким раскидистым дубом. Поднявшись на самую вершину, молодой человек остановил лошадь и спешился, а Шарлотта так и осталась в седле, погруженная в собственные мысли. Винтер привязал обеих лошадей к ветвям и протянул руки девушке:

— Прошу вас, мисс леди Шарлотта.

Она послушалась, скользнув в его объятия, словно истомившаяся возлюбленная. И когда он прижал ее к сердцу, она вовсе не казалась ему соблазненной и брошенной, убитой горем женщиной. Он ощущал ее не иначе, как леди, на которой решил жениться.

Он, виконт Раскин, рожденный от чресл Адорны и Генри, взращенный людьми пустыни, отважный воин и непревзойденный наездник, не должен брать в жены женщину, чье сердце отягощено воспоминаниями о другом мужчине. Их сердца не смогут биться в унисон. И все же он хотел только ее. Ему хотелось лелеять ее и беречь от всего и от всех. Может, у него мозги растаяли в мягком английском климате?

— Что вы делаете? — послышался приглушенный голос Шарлотты, уткнувшейся носом ему в грудь.

Винтер опустил глаза, но все, что он смог увидеть, была ее шляпка — хитроумная штучка нелепых пропорций, да еще с вуалью.

— Поддерживаю вас, — Винтер отпустил девушку, и она поспешила отойти на безопасное расстояние. — Всю мою жизнь это место служило пристанищем для моей души. Смотрите, — и он обвел рукой раскинувшиеся перед ними просторы.

— Да, — Шарлотта поднялась на самое высокое место и посмотрела вокруг. — Красиво. Но… всю вашу жизнь? Вас ведь почти полжизни здесь не было.

Ветерок слегка разрумянил щеки девушки, прогнав нездоровую бледность.

Скрестив руки на груди, Винтер пояснил:

— Я возвращался сюда в мыслях и всегда видел эти холмы, покрытые весенней зеленью. Эти сочные пастбища, с одинаковой щедростью дающие корм и домашнему скоту, и лошадям, и пчелам. Дома и конюшни, разбросанные в полях, дороги, переплетающиеся в ленивом узоре, и звуки жизни, доносящиеся со всех сторон и радующие слух.

— Я тоже часто вспоминала этот край, — с болью отозвалась Шарлотта. — Все девять лет. Я закрывала глаза и видела землю, которую люблю, и, оставаясь в одиночестве, плакала от тоски по дому.

Только сейчас Винтер понял: там, где кончалась его земля, раскинулись владения графа Поттербриджского. Они смотрели сейчас на родные места девушки, край, где она родилась и выросла. Они оба жили в изгнании, но он при этом упивался свободой, а Шарлотта страдала в неволе, сжимавшей сердце и угнетавшей человеческую гордость. Должно быть, поэтому она и уступила Говарду. И, пожалуй, Винтер мог бы простить ей то, что она не сберегла себя для него…

Опять он ее оправдывает! И молодой человек повернулся к девушке спиной. Ее красота лишала его способности рассуждать здраво. Конечно, Шарлотта не была красавицей в общепринятом смысле этого слова. Невысокая, рыжеволосая. Кожа тронута веснушками. Некоторые мужчины терпеть не могут веснушки. А Винтеру казалось, что они ей даже идут. Но было в Шарлотте нечто, неизменно привлекавшее внимание представителей противоположного пола. Посмотреть только, что она с беднягой Говардом сделала… Наверное, ее очарование заключалось именно в окружавшей ее чудесной ауре невинности.

Молодой человек поймал себя на том, что снова смотрит на свою спутницу. Прищурившись от солнца, он любовался ее силуэтом на фоне синего неба. Легкий ветерок играл с вуалью. Как он мог заблуждаться насчет ее целомудрия? Разве это в его правилах — тешить себя иллюзиями в отношении женщин?

— Объясните… — потребовал он. Голос звучал хрипло, слова почти ранили горло.

Шарлотта не стала делать вид, что не понимает, о чем идет речь. Интересно, она заметит, наконец, его присутствие? Увидит, что он вне себя от ярости?

— Лорд Говард — мужчина, которого дядя хотел видеть моим мужем.

— О, нет! — невольно выдал себя Винтер. — Говард? Вы любили Говарда?

Девушка повернула к нему свое обманчиво нежное личико, окруженное ореолом треклятой шляпки.

— Что вы такое говорите? Я никогда не любила лорда Говарда. Если бы я его любила, я бы вышла за него замуж.

— Нет, вы его любили. Когда мы встретились на дороге, он смотрел на вас с вожделением. Вы были холодны с ним, но я видел, как изменилось ваше лицо. Вы любили его или…

Он заставил себя замолчать. Шарлотта смеялась. Такое случалось с ней нечасто. И этот смех был вызван вовсе не глупой шуткой. Так женщина смеется над глупостью мужчины. Над его глупостью.

— Я не вышла замуж за Говарда, потому что я видела в нем скучного, слабого, заносчивого глупца, который верил в свое превосходство надо мной, потому что вот-вот должен был получить наследство и титул. А мне, к тому же, казалось, что наследство свое он непременно промотает. Я слышала, так оно и случилось.

— Вы правы.

— Он был взбешен отказом. Когда его планы рухнули, он поцеловал меня. На людях. Прямо на глазах у всех, — лицо девушки исказилось отвращением. — Наверное таким образом он хотел показать всем, что я — его собственность, думал заставить меня изменить решение. Этого не случилось.

Но до сих пор некоторые отворачиваются от меня, как от падшей женщины.

— Но вы этого не заслуживаете.

— Нет, если только лицемерный поцелуй разозленного мужчины не является достаточным основанием для того, чтобы признать девушку обесчещенной.

Винтеру исповедь Шарлотты принесла невероятное облегчение. Но сменить тему разговора он не смог:

— Все же вы скорбите о чем-то.

Скорбь. Именно так. Вот чувство, вызвавшее появление этих морщинок между бровей, нарушавших безупречную гладкость ее кожи.

— Я не скорблю по поводу несостоявшегося брака. Моя печаль… — девушка отвернулась, как будто любовалась пейзажем, но на самом деле она попыталась скрыть набежавшие слезы. — Сегодня я увидела, что могло ждать меня в будущем. Брак с ним мог быть… сносным. Женщин веками постигала и более злая участь. В конце концов, он не был бы жесток со мной. А что до моего высокомерия… Отказ выйти замуж за Говарда принес мне столько мук… Думаю, муж вряд ли смог бы заставить меня страдать сильнее. Если бы я вышла за него замуж, у меня были бы… — Шарлотта запнулась. — Мне всегда казалось, что я стану хорошей матерью.

Несказанное облегчение обрушилось на Винтера. Вот оно что! Дети! Она хочет иметь детей. Ну, конечно! Все женщины мечтают их иметь. Чудесно! Они у нее будут. От него.

Он подошел к девушке и обнял ее. Шарлотта сжалась, не решаясь оттолкнуть его, но и не отвечая на объятия. Странно, ведь принято считать, что женщины легко уступают своим инстинктивным желаниям. А Шарлотта даже не знала, как отвечать, когда тебя пытаются утешить.

Винтер не стал ничего говорить, а просто прижал ее к себе и погладил по спине. Одно долгое мгновение девушка оставалась напряженной, а потом постепенно расслабилась. Он продолжал гладить ее.

И она прильнула к нему. Шляпка задела его подбородок.

— Эту штуковину нужно снять, — сказал Винтер и потянул за ленточки. Через миг он забыл обо всем на свете. Он видел перед собой ее глаза — огромные, зеленые, обрамленные темными мокрыми ресницами, видел ямочку на подбородке и губы, приоткрытые, зовущие. В ее взгляде застыла немая мольба. Она просила его о поцелуе.

Кто знает, какие еще желания родились в душе Шарлотты… Именно это он мог сейчас же исполнить. Крепко обняв ее, он прикоснулся губами к ее губам. Одно лишь прикосновение, нежное, как предрассветное зарево над барханами песка.

Ее губы слегка шевельнулись в ответ. Она целует его! Какое блаженство! Кровь запела у него в венах. Винтер подался вперед и… ткнулся лбом в шляпку. Та скользнула вниз. Шарлотта ахнула, но Винтер успел подхватить шляпку за ленты. Наваждение растаяло, и молодые люди рассмеялись.

Как приятно смеяться вместе!

— Едем, — сказал Винтер, вручив девушке шляпку. — Посмотрим, торчит ли еще на дороге господин, за которого вы не пожелали выйти замуж.

— Конечно, ведь вам пора возвращаться, чтобы уделить внимание вашему другу, — Шарлотта завязала ленты под подбородком. — А я всего лишь гувернантка. Мое место в классной комнате.

Подсаживая ее в седло Винтер подумал: «Не надолго, милая. Скоро твое место будет в моей спальне».

 

Глава 21

— Матушка вернулась!

Замечание Винтера вернуло Шарлотту к реальности. Действительно, на террасе, окруженная картонками и сонмом слуг, стояла Адорна.

— Дорогие мои, как хорошо, что нашли время погулять, — крикнула виконтесса, когда всадники подъехали ближе. — Чудный денек!

Шарлотта довольно хорошо изучила свою хозяйку, чтобы уловить в ее голосе нотки растерянности. Должно быть, виконтессе не доставляло удовольствия видеть сына в обществе гувернантки. И по ее взгляду можно было с уверенностью судить о том, что изменения в их отношениях от нее не укрылись. Шарлотта посмотрела на Винтера, чтобы понять, почувствовал ли он настроение матери.

Однако же тот откровенно радовался встрече, и только. Возможно, он ничего не заметил. Мужчины обладают изумительной способностью не замечать очевидного. Или же его попросту не волновало мнение виконтессы.

Шарлотта снова посмотрела на Винтера. На этот раз он поймал ее взгляд и тепло улыбнулся в ответ. Так и есть, этому человеку безразлично мнение матери. Ему безразлично чье бы то ни было мнение вообще. Он ведь сделал ей предложение — ей, леди Шарлотте Далрампл, — и этим не только попрал обычаи, но и отказался от возможности жениться на равной себе девушке, богатой и знатной.

Лакеи подскочили к тумбам для спешивания, чтобы придержать лошадей.

— Вы правы, леди Раскин, — отозвалась Шарлотта. — Прекрасный день для верховой прогулки. Виконт Раскин пожелал убедиться, достаточно ли уверенно я держусь в седле, прежде чем начать обучать Лейлу. — Она сумела спешиться, прежде чем Винтер подоспел к ней на помощь, и поднялась на террасу. — Надеюсь, я выдержала экзамен, и теперь мы можем приступить к занятиям.

Явно задетый выраженным Шарлоттой пренебрежением, молодой человек поднялся по ступенькам следом за ней. Не обращая на его обиду никакого внимания, девушка подошла к Адорне.

— Милорд, вы позволите мне начать обучение завтра? Винтер угрюмо посмотрел на нее:

— Конечно. Я буду вас сопровождать.

— Мальчик мой, разве у тебя есть для этого время? После твоего отъезда в городе только о тебе и говорят. — Адорна положила руку на плечо Шарлотте. — Ваши уроки, голубушка, пошли Винтеру на пользу. Он был таким милым! Все жаждут с ним познакомиться. Особенно дамы. Меня просто завалили приглашениями.

Шарлотта прекрасно понимала, что Адорна вознамерилась во что бы то ни стало найти Винтеру во всех отношениях безупречную супругу. Если бы только виконтесса знала, как искренне девушка желала ей успеха!

— В таком случае виконту Раскину придется провести весь день в городе.

— Матушка, все эти люди с их приглашениями не стоят внимания, — раздраженно отозвался Винтер. — Если я и поеду, то только ради работы.

Шарлотта решила, что наступил удобный момент покинуть «поле боя», и поспешила в дом, бросив скороговоркой:

— Если позволите, я наведаюсь к детям.

В доме девушка замедлила шаг — глаза еще не отвыкли от яркого света. Как вдруг из галереи ее кто-то окликнул:

— Шарлотта!

Ей наперерез спешил лорд Говард. Романтический эпизод на холме и умиротворенное возвращение заставили ее позабыть об этом незваном госте. И теперь девушка жалела, что не поторопилась: возможно, ей удалось бы избежать неприятной встречи.

— Милорд, я вижу, хозяйка дома приняла вас очень любезно. Надеюсь, вы не испытываете недостатка во внимании?

— Да, благодарю вас, но я бы хотел… К черту вежливость!

— Девочек накормили? — перебила его Шарлотта. — Они, наверное, в классной комнате?

— Да, спасибо, они наверху, играют. А я ждал…

— В таком случае, я должна идти к ним. Детям требуется неотлучное присутствие старших. А я дорожу должностью гувернантки в этом доме, — девушка сделала реверанс.

— Я мог бы пригласить вас к себе, — произнес лорд тоном нищего попрошайки, устремив на Шарлотту бездонный печальный взгляд. — И неустанно заботиться о вашем благополучии.

Шарлотта инстинктивно отпрянула. Прочь от грязных намеков на то, чтобы она могла бы стать чьей-то любовницей! Некогда Говард обладал приятной внешностью, но его чрезмерное хвастовство своим происхождением, богатством и титулом донельзя раздражало ее. Теперь же пьянство погубило внешнюю привлекательность, на смену заносчивости пришло разочарование, и Шарлотта не могла испытывать к этому человеку ничего, кроме жалости.

— Благодарю, но я удовлетворена своим нынешним положением.

Говард сделал шаг вслед за ней:

— Я серьезно. Я бы нанял вас. Предложил бы место гувернантки своих дочерей.

Уж лучше бы он по-прежнему важничал и задавался! Лучше иметь дело с заносчивостью, чем с таким безграничным Унынием. Каким же несчастным сделало его супружество, если он обратился к Шарлотте с подобным предложением? Ведь девять лет назад, устроив отвратительную сцену, он поклялся никогда больше не разговаривать с ней.

— Я буду иметь в виду ваше предложение, если ситуация изменится. — И девушка поспешила наверх, зная, что он смотрит ей вслед, и всем сердцем желая поскорее убежать от человека, которого она винила во всех своих лишениях и невзгодах. Сейчас, столкнувшись с ним совершенно неожиданно, она, наконец, поняла, что заблуждалась. Причиной обрушившихся на нее несчастий было желание дяди выдать ее замуж без приданого и не дожидаясь поры, да ее собственное упрямство.

Скрывшись от глаз ненавистного воздыхателя, Шарлотта расслабилась, отметив для себя, что столь неприятная сцена не лишила ее душевного равновесия. Вот удивительно: последние несколько дней превратились в бесконечный кошмар по вине Винтера, а тут именно он успокоил ее, поддержав дружеским теплом и вежливым обхождением. И как! Просто обнял ее. Не с вожделением, а… просто обнял. На короткое мгновение он позволил себе забыть о высокомерии и упрямстве и просто быть… милым. Очень милым. Даже тот поцелуй был приятным, и если бы шляпа не свалилась с головы… Об этом не стоит задумываться, поспешно одернула себя девушка. Она ведь не успела ответить на поцелуй, а стало быть, не поддалась искушению.

Стоило ей открыть дверь в классную комнату, как ее встретили радостный крик Лейлы и мольбы Робби спасти его от засилья девчонок. Шарлотта вздохнула с облегчением: жизнь вернулась в прежнее русло.

Лорд Говард не спешил увозить дочерей, поэтому после беседы с учительницей рисования девушка предложила детям продемонстрировать их навыки в чтении. Она надеялась, что присутствие леди Мэри и леди Эмили помогут Лейле преодолеть неуверенность. Но, хотя Шарлотта могла поклясться, что девочка знала буквы и понимала слова, та упорно отмалчивалась. Почти отчаявшись, девушка решила в письме попросить совета у Памеллы. У подруги был большой опыт работы с детьми такого возраста, и Шарлотта надеялась, что она подскажет ей, как расшевелить Лейлу.

Девушка пошла за сказками, но, к своему удивлению, не обнаружила «Тысячи и одной ночи»в саквояже. Книга оказалась рядом с ним, на полу.

— Как же я могла обойтись с ней так неаккуратно! — воскликнула она и подняла книгу, бережно отряхивая запыленную обложку. — Нехорошо бросать книги на пол. Вы это знаете?

— Да, мисс леди Шарлотта, — отозвалась Лейла. — Вы нам почитаете?

Девушка поправила прядки, выбившиеся из косы воспитанницы.

— А ты бы хотела послушать?

— Больше всего на свете!

— А мне книга понравится? — капризно поинтересовалась болезненно-бледная леди Мэри.

— Непременно понравится! — уверенно ответила Лейла. Из нее получилась бы хорошая гувернантка, порадовалась Шарлотта. Девочка сказала то, что от нее ожидали услышать, тоном, отметающим всякие сом!»ения. Раскрыв книгу, Шарлотта подождала, когда дети рассядутся вокруг нее. Лишь Робби держался поодаль: достаточно близко, чтобы слышать, но и на» безопасном» расстоянии от девчонок. Лейла, разумеется, села как можно ближе. Мэри с Эмили последовали ее примеру.

Читая, Шарлотта украдкой наблюдала за девочками. Несмотря на то, что Мэри любила похныкать, а Эмили казалась какой-то измученной, в сущности они были славными детьми и изо всех сил старались ей понравиться. Глядя на них, девушка совсем расстроилась — она не в силах дать им то, в чем они так нуждались: не могла стать для них любящей, заботливой матерью. Да, она предпочтет свое нынешнее положение гувернантки любому другому, какое может ей предложить лорд Говард.

Внезапно дверь открылась, и в комнату заглянула мисс Сайме. Шарлотта сначала подумала, что лорд Говард прислал за детьми, но цель визита домоправительницы была иной. Суровый взгляд из-под нахмуренных бровей и рот, сжатый так крепко, что темные усики над верхней губой смешно встопорщились, служили тому лишним подтверждением.

— Мисс Далрампл! — рявкнула она. — Леди Раскин ждет вас в галерее. Немедленно!

Шокированная тоном домоправительницы, Шарлотта встала.

— Что-то случилось?

— Я не позволяю себе задавать хозяйке такие вопросы, — отрезала мисс Сайме.

— Но я не могу оставить детей одних, — возразила Шарлотта.

— Няня сейчас подойдет, а леди Раскин ждет вас прямо сейчас.

Что-то случилось… У Шарлотты сердце екнуло: неужели Винтер рассказал Адорне о своем предложении? Должно быть, в этом все дело. Ничего, она легко успокоит виконтессу. Она не выйдет за такого самонадеянного мужлана, как Винтер, как бы там он ни гладил ее по спине. Но если ее увидят… Бедные Ханна и Памелла! Их хрупкое начинание рухнет.

— Вот и она! — Гаркнула мисс Сайме, вталкивая няню в комнату. — Ступайте, мисс Далрампл.

Шарлотта проследовала по коридору и дальше, вниз по лестнице. Мисс Сайме не отставала ни на шаг, словно тюремщик. У девушки зародились определенные сомнения.

— Где…

— В большом зале, — перебила ее мисс Сайме.

Не самое подходящее место для разговора тет-а-тет. По мере того, как они приближались к указанному помещению, голоса гостей становились все более громкими. Их было, по меньшей мере, человек десять.

— Входите. — Мисс Сайме была холодна, как айсберг. — Вас ждут.

— Кто? — совсем растерялась Шарлотта.

— Увидите, — фыркнула домоправительница.

Первый человек, которого увидела девушка, войдя в комнату, был граф Поттербридж собственной персоной. С торжествующей ухмылкой на лице дядя удобно расположился в кресле. Здесь же была тетка, викарий с женой, с полдюжины подхалимов графа. И еще кузен Орфорд. В центре всей этой компании сидела Адорна, нервно покусывая губу и всем своим видом выказывая крайнюю растерянность.

Стоило Шарлотте войти, как взгляды всех присутствующих устремились на нее. В глазах виконтессы читались противоречивые чувства вины и облегчения. Что же произошло?!

— Шарлотта, милая… — От прежнего доброго отношения виконтессы не осталось и следа.

— Я знала, что ты плохо кончишь! — выдала тетка Пайпер.

— Пайпер, тише! — одернула ее Адорна. — Я не допущу у себя в доме базара.

Тетка отвратительно побагровела, но замолчала. Довольная тем, что удалось взять контроль над происходящим в свои руки, виконтесса продолжила:

— Шарлотта, милая, эти господа сообщили известия, которые меня крайне встревожили.

Что ж, поведение Шарлотты нельзя было назвать безупречным. Можно составить целый список неблаговидных поступков, и все с непременным участием Винтера. Во-первых, она слушала его возмутительные речи в галерее. Потом их поцелуй в детской. Его нескромное «почти прикосновение»у него в спальне…

— Тебя и Винтера видели на вершине холма. Вы целовались. Шарлотта смотрела на виконтессу немигающим взглядом.

— Когда?

— А что, это случалось довольно часто? — съехидничал Орфорд.

Рука дяди тут же взметнулась, и кузен получил свою оплеуху. Адорна нервно потерла пальцами висок:

— Сегодня, дорогая.

Сегодня? После всего, что произошло у них с Винтером, столько шуму из-за такого целомудренного поцелуя?

— Это неправда? — с надеждой в голосе спросила виконтесса.

Совершенно растерявшаяся Шарлотта не отвечала.

— Викарий с женой наблюдали эту грязную сцену, — ликуя, пояснил Поттербридж, — Ты посмеешь ставить под сомнение их честность?

И в этот момент Шарлотта поняла, чего ей будут стоить отношения с Винтером. Близость между гувернанткой и господином категорически недопустима, как и тесное общение, каким бы невинным оно ни было. Еще два месяца назад она бы не задумываясь сказала, что эти слова истинны. Теперь же ей на ум приходили лишь воспоминания об исполненных страсти моментах, связывавших их с Винтером. Но, благодарение богу, о том, что они были, никто не догадывался. Иначе она не смогла бы сейчас, не краснея и глядя прямо в глаза этим людям, с достоинством признать:

— Да, это правда. Сегодня утром Винтер поцеловал меня.

Поднявшийся шум напомнил Шарлотте о скандале многолетней давности, когда она отказалась выйти замуж за лорда Говарда. Только на этот раз репутация Винтера как заморского дикаря придавала делу еще большую пикантность. Визгливый голос тетки Пайпер резал слух, как крик подбитой кряквы. Викарий что-то бубнил себе под нос. Адорна пыталась перекричать их всех.

Шарлотта с вызовом смотрела дяде в глаза, на этот раз просто из дерзости, потому что отступать было некуда. Она обесчещена, и больше никто не захочет взять ее в дом. Ей придется найти себе другое призвание, сменить имя или даже покинуть Англию.

Шум перешел в крещендо, когда громовой крик, раздавшийся у входной двери, враз заставил всех прикусить языки. На пороге стоял Винтер, а позади него, словно тень, маячила фигура Говарда.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Вы! — молодой человек ткнул пальцем в тетку Пайпер. — Вы расскажете мне, с чем пожаловали в мой дом и о чем так оживленно беседуете. Кстати, что с вашим голосом?

Тетушка Пайпер обожала быть в центре внимания, но ни одна мало-мальски сообразительная женщина не обрадуется интересу, исходящему от мужчины, который был чужестранцем, и к тому же явно не в духе. Кто знает, что у него на уме?

— Это… э-э… речь идет о вашей гувернантке.

— О мисс леди Шарлотте?

— Э-э… да. Э-э… о леди Шарлотте. О мисс Далрампл. Шарлотта, в конце концов, была живым человеком, поэтому растерянность тетки ее от души развеселила.

— Ее… э-э… видели… э-э…

Орфорд не мог больше выносить жалкого блеянья матери.

— О, Господи, мам, он же просто неотесанный иностранец! Эта, — он ткнул пальцем в Шарлотту, — в очередной раз доказала свою порочность, когда на глазах у всех с ним сегодня целовалась.

Лорд Говард ахнул и, словно обманутый муж, устремил на Шарлотту скорбный обвиняющий взгляд.

Винтер стремительно прошел через комнату и резко остановился перед кузеном девушки.

— А тебя я помню! Ты — негодник, который на похоронах отца обозвал его лакеем, а меня — байстрюком. — И кулак Винтера с размаху въехал в челюсть Орфорда. Женщины заохали. Винтер схватил несчастного за грудки, прежде чем тот упал. — Это ты получил за отца. — Последовал второй удар. — А это — за леди Шарлотту.

Винтер отпустил Орфорда и тот со стоном рухнул на пол. Но тут же попытался подняться.

— Встанешь — мне придется уложить тебя снова, — предупредил его Винтер.

Орфорд сразу осел, предусмотрительно «лишившись чувств». Винтер обвел взглядом присутствующих.

— Теперь извольте мне все объяснить, потому что я до сих пор так ничего и не понял.

Молодой человек властным взглядом обвел гостей. Заговорила Адорна:

— Репутация гувернантки должна быть незапятнанной. Сегодня утром видели, как вы с Шарлоттой целовались. Причем не впервые она целуется с мужчиной, с которым не связана брачными узами. И, поскольку девушка обесчещена, мы должны с ней расстаться.

Винтер вопросительно посмотрел на Шарлотту. Та кивнула.

— Боюсь, это правда, милорд. Уступить подобному порыву — непростительная беспечность.

Винтер нахмурился:

— Что-то ускользает от моего понимания. Мама, может ты объяснишь мне? Неужели по английским законам поцелуй может сломать мисс леди Шарлотте жизнь?

Адорна развела руками:

— Получается, так.

— Но при этом совершенно нормально, если вечером она находится у меня в спальне, когда я раздеваюсь?

 

Глава 22

— Вы не могли смолчать, да? — раскрасневшись от возмущения, Шарлотта шагала по коридору прочь от дамских обмороков и перешептываний гостей. — Все должны знать, что я была у вас в спальне, когда вы раздевались. Еще бы, такая тема для сплетен!

Винтер не отставал от девушки:

— Не нужно было говорить, что я при вас раздевался? Поднявшись на одну ступеньку, девушка обеими руками сжала стойку перил, чтобы не наброситься на этого бесстыдника.

— О подобных вещах вообще вслух не говорят. До вашего появления я думала, что для того, чтобы найти работу, мне придется покинуть Англию. Теперь я боюсь, что придется уехать из Европы.

— Вам незачем искать новое место. Я же сказал, что вы можете стать моей женой.

— Я не хочу становиться вашей женой.

— Когда я при свидетелях сделал вам предложение, все в зале были восхищены моей учтивостью.

— И вашим великодушием, — ярость утихла, уступив место горькому чувству обиды и унижения. — Кроме, конечно, вашей матери, которая была шокирована.

— Не преувеличивайте, — ласково улыбнулся девушке Винтер. — Я не раз видел ее и более «шокированной».

— Ваша безыскусность искусственна и суть та же хитрость, которая заставляет вас задавать глупые вопросы, когда ответ вам заранее известен, и допускать ошибки в обществе, когда вы точно знаете, как следует себя вести.

— Что поделаешь, — развел руками Винтер. — Иногда, притворившись глупцом и невеждой, можно узнать много полезного.

Получив подтверждение своей догадке, Шарлотта вспыхнула от возмущения:

— А вам это кажется занятным! Улыбка молодого человека померкла.

— Что моя будущая жена не горит желанием идти со мной под венец? Ничуть. Я не хотел так безжалостно загонять вас в угол, мисс леди Шарлотта. Но что мне оставалось делать, если вы заговорили об уходе вместо того, чтобы объяснить этим людям, что будете удостоены чести стать моей женой. Вы не оставили мне выбора.

— Так вы отдавали себе отчет в том, что делали?

— Признаю, я рассуждаю, как человек пустыни, но я же не совсем дурак набитый.

— Нет, это я дура набитая, — Шарлотта провела ладонью по взмокшему лбу, изо всех сил борясь с охватившим ее чувством безысходности. Она все еще не верила в искренность Винтера, когда он говорил о предстоящей свадьбе. — Ну почему, почему вы хотите жениться на мне? Я бедна «, далеко не красавица, я так долго лежала на полке, что успела припасть пылью. Почему именно я?

— Нас влечет друг к другу, — просто ответил Винтер.

— Всех мужчин и женщин влечет друг к другу. Молодой человек улыбнулся.

— Подобное заявление — лишнее доказательство вашей неопытности. Такое влечение, как у нас, большая редкость. К тому же вы меня любите, а значит, лучшей жены мне не найти.

Он так ясно давал ей понять, что относится к ней как к вещи, как к своей собственности! Шарлотта просто задохнулась от негодования:

— Я не говорила, что люблю вас.

— Ах, да. Вы любите только моих детей, — снова улыбнулся Винтер.

В его присутствии Шарлотта совершенно забывала о рассудительности и сдержанности. Это чудовище всегда контролировало ситуацию, а если не контролировало, то извлекало из нее все преимущества. О ее желаниях Винтер не задумывался ни на минуту. Он свято верил в свою правоту. Нужно что-то предпринять, сказать что-нибудь, что пробьет брешь в этой отвратительной самоуверенности. Сойдет любое огульное обвинение, только бы стереть с его лица эту гадкую ухмылку! Пусть попробует свою же микстуру.

— Вы меня преследуете, добиваетесь от меня поцелуев. Вы… — Шарлотта ткнула в Винтера дрожащим пальцем. — Это вы меня любите!

Молодой человек сделал шаг назад и с нежностью посмотрел на девушку.

— Шарлотта…

Она уже знала, что стрела не попала в цель. Его ласковый голос и то, как он провел рукой по ее щеке, были тому доказательством.

— Шарлотта, я мог бы тебе соврать, но на лжи счастья не построишь. Да и ты неглупая женщина. Так что сейчас ты услышишь правду, и, боюсь, она покажется тебе оскорбительной, — ладонь Винтера скользнула вниз и легла ей на шею, словно с тем, чтобы удержать ее на месте. — Эту правду я узнал в пустыне. Здесь, в Англии, о ней, похоже, давно забыли. Так вот, разговоры о настоящей любви между мужчиной и женщиной — бред.

— Это и есть ваша правда? — недоверчиво переспросила Шарлотта.

Из галереи вышли несколько человек: тетка, викарий и лорд Говард — и молча наблюдали за происходящим на лестнице.

Удивительно, но девушка совершенно не чувствовала себя Униженной или оскорбленной. Ей казалось, что где-то глубоко внутри нее родился теплый радужный шар и стал расти, поднимаясь все выше и выше.

— Мужчины и женщины не любят друг друга?

— Женщины — любят. Это их привилегия. — Винтер легонько массировал ее напряженную шею. — А настоящий мужчина только заботится о своей жене.

— Заботится о жене… — Шар все рос, заглушая в Шарлотте остатки здравого смысла.

— От всего сердца, — голос молодого человека звучал горячо и искренне. — Бараках, мой названый отец, хорошо объяснил мне это. Женщина любит своего мужчину, и ее жизнь вращается вокруг него, как планета вокруг солнца. Но мужчина — солнце — не любит женщину. Он светит ей, согревает ее. Он оберегает свою женщину, но не любит ее так, как она его.

— И чтобы меня согревали и защищали, чтобы мне светили, я должна выйти за вас замуж?

Винтер удовлетворенно вздохнул и легонько сжал плечо Шарлотты:

— Теперь ты понимаешь!

Она бы дорого дала, чтобы поднять на смех его рассуждения. Но Шарлотта жила в разных семьях, наблюдала за жизнью нескольких супружеских пар. Видела равнодушие мужа и разочарование его жены.

— Думаете, я не знала, что мужчина не способен любить по-настоящему? Что вы не только не любите меня, но и не способны на это?

— Но ты сказала…

— Мало ли, что я говорила! Обычный всплеск измученного воображения: вырвалось и улетело, — радужный шар лопнул и годами копившаяся горечь выплеснулась наружу.

— Я вас не понимаю, — с металлическими нотками в голосе произнес Винтер.

— Еще бы. Вам и не надо понимать. Вы же солнце, а я — так, плывущая в пространстве частичка грязи.

— Я этого не говорил.

— Приношу свои извинения, если я неверно поняла ваши светлейшие речи, о Солнце, — Шарлотта сглотнула, пытаясь избавиться от предательской дрожи в голосе. — И нижайше прошу прощения зато, что смела возомнить, будто поняла вас очень даже правильно.

— Боже мой, как ты взволнована, — Винтер обнял ее за плечи и заглянул в глаза. — Ну-ка, расскажи, что ты поняла.

— Для этого, Ваше Величество Солнце, вам придется снизойти до моего уровня. До уровня презренной женщины. Женщины, у которой нет выбора, которую чудовищные обстоятельства вынуждают выйти замуж и которая должна полюбить такого самовлюбленного, неуклюжего переростка, как вы.

Винтер никак не отреагировал на обидное сравнение. Быть может, он просто был шокирован этим неожиданным потоком слов.

Шарлотта сама удивлялась своей пламенной тираде, но остановиться уже не могла.

— Но любовь между нами не уживется. Влечение, которое вы испытываете ко мне, родилось не в сердце, а в совершенно ином органе. И когда этот орган будет удовлетворен, вы забудете обо мне. Я останусь матерью ваших детей, да, пожалуй, хозяйкой вашего дома. Но вы уже не будете с упоением предвкушать встречу со мной в конце дня. Я же буду терпеливо ждать вашего возвращения из деловых поездок, но ни в коем случае не стану утомлять вас чрезмерными эмоциями. И, конечно же, мы не должны смущать добропорядочное английское общество, каким бы то ни было образом демонстрируя пылкие чувства друг к другу. И Боже сохрани говорить друг с другом о чем-нибудь, кроме как попросить передать салат или пожаловаться на недостаток средств. О, да, милорд, как любая женщина, я просто обязана Мечтать о таком муже, как вы.

Винтер смотрел на нее с неподдельным изумлением.

— Ты сошла с ума.

— От злости или просто так, без причины?

— Не знаю.

— И я не знаю.

Нет, стоять здесь и смотреть на него нет больше сил! Он признался, что нарочно скомпрометировал ее. Он прекрасно понимал, какой вред может ей причинить его прямолинейность. В душе девушки нарастала мучительная боль, заполняя все ее естество, отравляя кровь. Почему судьба так неблагосклонна к ней? Наверное, пора привыкнуть к разочарованиям. Как она вообще могла позволить себе надеяться на счастье? Нет. Ее чаяниям не суждено сбыться. В жизни гувернантки надежда — самая светлая, самая желанная иллюзия и роскошь, которую она никогда, ни в коем случае не должна себе позволять. Похоже, сердце Шарлотты забыло об этом неписаном правиле.

— История повторяется. — Она сбросила руки Винтера со своих плеч и, гордо вскинув голову (пожалуй, даже слишком гордо), поднялась на несколько ступенек.

Молодой человек схватил ее за юбку:

— Какая еще история? Чья история?

С трудом удержавшись на ватных ногах, Шарлотта остановилась.

— Моя. Я должна выйти замуж или стать парией. Но и ваша тоже. Вы хотите жениться на женщине, которая не будет иметь права что-либо от вас требовать, потому что вы станете ее спасителем. И неважно, что, прежде чем спасти, вы ее уничтожили. Но в последний момент вы протянули ей руку помощи, вызвав своим благородным поступком всеобщее восхищение. Можете погладить себя по головке за свою щедрость, — девушка надменно посмотрела на пальцы Винтера, сжимающие ткань ее юбки. — Погодите, вы уже это делаете! Ах, единожды вы проявили столько великодушия, что вам уже не придется тратить душевные силы, заботясь о счастье жены. Хватит с нее и привилегии жить рядом с вами и греться в ваших лучах.

Ни Шарлотта, ни Винтер не заметили, что гости успели собраться в холле и теперь, онемев от удивления, слушали страстную речь Шарлотты. Тетка прислонилась к стене, словно от дерзкой откровенности племянницы ей стало дурно. Дядя поглядывал то на жену, то на Шарлотту, ошарашено вытаращив глаза. Адорна в немом ужасе прикрыла рот ладонью. Раскрасневшийся Говард потирал висок.

У Шарлотты мелькнула мысль, что она устроила сцену, которой суждено попасть в анналы светских сплетен славного английского общества. Но ей плевать. Ведь сейчас раскрылась некая новая грань ее измученной души, и эмоции, которые она подавляла в себе так долго, выплеснулись наружу.

— Сегодня я поняла, что потеряла девять лет жизни, Уж лучше бы я сразу вышла за лорда Говарда! — сказала она. И поняла, что перегнула палку.

Винтер взлетел вверх по ступенькам. Его глаза сверкали от ярости.

— Ты так не думаешь!

— Думаю!

Шарлотту понесло. Она вошла во вкус игры на публику и решила бросить благодарным зрителям очередную подачку. По крайней мере, так она говорила себе позднее, потому что другого объяснения своему безрассудству не находила. А сейчас, набрав в легкие побольше воздуха, она гордо заявила:

— Вот что я скажу вам, лорд Раскин, и знайте, я останусь верна своему слову: я пойду с вами к алтарю и произнесу слова брачной клятвы, но я никогда и ни за что не разделю с вами брачного ложа.

Снедающее Винтера белое пламя ярости как будто угасло. Он не принял брошенный Шарлоттой вызов. Ни одна мышца его лица не дрогнула. Ни словом, ни жестом он не выдал своих чувств.

Его молчание подвигло Шарлотту к достижению новых Драматических высот:

— Вы меня слышите? Я принимаю ваше предложение, но никогда не стану вашей женой в полном смысле этого слова.

Он не шелохнулся. Только верхняя губа едва заметно подергивалась. Когда-то давно, в детстве, родители взяли Шарлотту в Лондон на выставку диких животных. И там она увидела огромного гривастого льва. Хищник оставался недвижным, пока девочка рассматривала его, но тоже не сводил с нее пристального взгляда. Казалось, лев в любой момент готов броситься и растерзать того, кто посмеет дернуть его за хвост.

Такую же решимость излучал сейчас Винтер. Мгновение, и Шарлотта поняла, что в будущем ее ждет участь жертвы страшного зверя. Увы, она слишком поздно осознала, что натворила. Слово не воробей…

Мисс Присс больше нет.

Продолжая смотреть на Винтера, она осторожно поднялась на одну ступеньку, потом на другую.

Толпа в коридоре возроптала. Глаза присутствующих были прикованы к Шарлотте, отступавшей перед недвижным Винтером. Оказавшись на безопасном расстоянии, девушка рискнула повернуться к нему спиной. Она совершенно справедливо рассудила, что не стоит тратить время на то, чтобы уйти красиво, и бросилась вперед по коридору, охваченная неподдельным ужасом — прочь, прочь от смертельной опасности и от нахальных, пытливых взглядов!

Она не услышала за спиной ничьих шагов. Судя по всему, Винтер не собирался ее преследовать. Шарлотта побежала к детской, но передумала и свернула к своей комнате, зная, что рано или поздно он ее настигнет и…

Он схватил ее за руку и, резко развернув к себе лицом, прижал к стене. Его ладони обрушились на стену по обе стороны от ее головы.

— Еще до нашей свадьбы ты будешь моей, — выдохнул Винтер в лицо девушке.

Его отвратительная самоуверенность, рост и грубая физическая сила приводили ее в бешенство, но и внушали страх. И все же, гордо вскинув голову, Шарлотта с вызовом посмотрела ему в глаза:

— И что вы сделаете? Изнасилуете меня?

— Нет, — Винтер наклонился так близко, что его дыхание щекотало девушке лицо. — Нет, мисс леди Шарлотта, мне не придется вас насиловать, — проникновенно прошептал он. —

ВЫ забыли, что я уже целовал вас. И теперь я знаю: под вашим жестким корсетом, за маской сдержанных манер скрывается пылкая женщина, и по ее венам течет горячая кровь. Ваши сочные губы открылись навстречу мне по моему желанию. Вы были охвачены страстью, и прежде не одна женщина не отвечала так пылко на мои ласки. Интересно, скольких еще мужчин вы целовали, чтобы приобрести такой опыт?

Да как он смеет! Как он может бросать ей в лицо обвинение в минутной слабости, как смеет говорить в таком тоне о мгновениях, воспоминание о которых она хранила бы, как бесценное сокровище, если бы не их печальные последствия?!

— Кроме Говарда меня не целовал ни один мужчина.

— А-а, — Винтер прикоснулся пальцами к щеке девушки. — Так вы у нас невинное дитя, и в мужчинах ничего не смыслите?

Неужели он сознательно заманил ее в ловушку, чтобы выудить это признание? Конечно же, нет. Он груб, прямолинеен, и хитрость — не его конек. Таким, по крайней мере, привыкла рисовать его себе Шарлотта. Девушка хотела выскользнуть из этих полуобъятий, но наткнулась на маленький круглый столик — подставку для стоявшей на нем хрупкой фарфоровой вазы лазурного цвета.

С нарочитой неторопливостью Винтер сделал шаг в сторону и девушка снова оказалась зажатой между стеной и столиком.

— Осторожней, мисс леди Шарлотта, не то опрокинете вазу и маменька лишится чувств, — Он провел пальцем по шее Девушки. — На шум пожалуют гости. Им только дай возможность понаблюдать за нашим ритуалом спаривания. Вы же этого не хотите, не так ли?

От него пахло кожей и лошадьми, и этот запах напомнил Девушке о том поцелуе на холме. Как же все изменилось с тех Пор! Она отвернулась.

— Нет, я этого не хочу. Но я редко получаю желаемое, — Шарлотта словно со стороны услышала свои исполненные горечи слова. Но у нее был повод себя пожалеть.

Винтеру было мало дела до этих бесполезных эмоций, но, заглянув девушке в глаза, он сказал:

— Я с величайшим удовольствием дам тебе то, что ты хочешь. В первую брачную ночь. — Он улыбался ей, этот белокурый варвар, этот грозный хищник. — К тому времени, как мы встанем перед алтарем, ты будешь изнывать от желания. А я успею попробовать на вкус каждый сантиметр твоего тела, зацелую тебя до исступления, буду ласкать тебя, пока твои соски не нальются, а между ног не станет влажно.

Будь он проклят! Как можно сохранять хладнокровие, когда тебе в лицо говорят такие пошлости? Хуже того, от одних его слов ее соски налились, а между ног стало влажно. Шарлотте потребовалась вся ее сила воли, чтобы выдержать его взгляд, и она яростно прошептала в ответ:

— Я устала повторять, что подобные речи непозволительны.

— Правда? А мне кажется, мисс леди Шарлотта, что этой темы мы с вами прежде не затрагивали. — Винтер наморщил лоб, словно погрузившись в раздумье, а его пальцы легли на пульсирующую жилку у нее на шее. — Нет-нет. Вы говорили, что нельзя делать» конкретизированные» комплименты, откровенно высказывать свои суждения, критиковать английский стиль жизни. Но вы не говорили, что нельзя заниматься любовью со своей женщиной с помощью слов.

Ну что тут сказать? Как возразить? Да и сможет ли она придать своему голосу должную убедительность, чтобы выступить с обличительной речью?

— Так я говорю вам сейчас, — только и выжала из себя Шарлотта.

— До нашей первой брачной ночи вы мне еще много чего скажете, мисс леди Шарлотта, но я не буду этого слушать. Вы скажете «нет», потом вы скажете «может быть», а потом вы будете умолять меня, но слова будут лишь раздувать огонь вашей страсти.

У девушки задрожали колени. Он говорил так горячо, так проникновенно… Ерунда, подобные гнусности — удел лакеев и простодушных служанок. Но когда Винтер говорил, он вовсе не казался вульгарным. Это было так… волнующе.

— Знаете, что бедуины говорят о такой ямочке, как у вас? — его пальцы скользнули к подбородку девушки. — Они называют ее поцелуем ангела и верят, что человек, отмеченный такой благодатью, проживет долгую и счастливую жизнь. Я об этом позабочусь.

— Ни о чем вы…

Винтер силой завладел ее губами. Это был не тот нежный поцелуй, который он подарил ей на холме. Теперь Шарлотта знала, что Винтер всерьез вознамерился на ней жениться. И она уже дала ему свое согласие… Он не был с ней жесток, но противостоять его напору оказалось невозможно. Заключив ее в объятия, одну руку Винтер погрузил в ее волосы, не позволяя отвести голову. Закрыв глаза, он с упоением целовал ее, словно гурман, который наслаждается вкусом редкого вина. Он окружил ее собой. Его руки, его запах, он весь — все казалось Шарлотте родным, но так отличалось от прежнего Винтера, которого она знала…

Он прижал зубами ее нижнюю губу, и когда девушка вздохнула от неожиданности, его язык вторгся в ее рот. Шарлотта узнала знакомый вкус, а Винтер упивался испытываемым ею наслаждением. Девушка чувствовала, что теряет себя. «Спасайся!» — пульсировало в глубинах затуманенного сознания. Будучи не в состоянии противостоять мужской силе, она впилась слабеющими пальцами в плечи молодого человека.

— Не делай мне больно, — пробормотал он, обнимая ее еще крепче.

Как будто это возможно! Он был выше и сильнее ее. И если бы она могла! Шарлотте не хватило бы духу причинить физическую боль ни единому живому существу. Она не могла разжечь в душе ярость. Она не хотела этой борьбы. Но день ото дня Винтер вносил смятение в ее мирное существование. Будь он проклят!

Сжав кулаки, в последнем усилии она обрушила их на его бока. Но молодой человек лишь крепче прижал ее к себе. Девушку обдало жаром, как из кузнечного горна. Его горячая рука у нее в волосах, его горячие губы, впившиеся в ее рот, вторая рука, обнимающая за талию… Он словно окружил ее собой со всех сторон. Ее собственное тело то расслаблялось в изнеможении, то вновь восставало, упиваясь их единением и борьбой, и… предавало ее.

Растворившись в водовороте страсти, Шарлотта застонала. Его поцелуй постепенно становился более нежным, зовущим и сладким. Потихоньку Винтер ослабил свои объятия, и Шарлотта в изнеможении прижалась спиной к стене. Взяв в ладони ее лицо, он медленно отстранился. И что же ? Девушка подалась вперед, словно не желая отпускать его губы.

От унижения Шарлотта не смела поднять глаза. Видеть перед собой его лицо было невыносимо.

— Не стыдись, родная. Я подарю тебе всю свою нежность и ласку. Потребую для тебя всех почестей, которых заслуживает моя жена. И никто не посмеет сказать мне «нет»!

Глядя перед собой невидящим взглядом, девушка рванулась прочь… Столик! Ваза пошатнулась и рухнула на пол. Шарлотта застыла, в ужасе глядя на разлетевшиеся по полу осколки. Как она могла позволить себе так забыться! Поддалась безудержной панике, потеряла контроль над собой! Какой позор! Нет, не ваза, а ее жизнь только что разлетелась на сотни мелких осколков, и все из-за него.

Его голос был нежным и глубоким — таким, каким по преданиям обладал Люцифер.

— Шарлотта, девочка моя…

Как будто слова утешения могли соединить осколки вазы… Осколки ее жизни. Девушка бросилась бежать. Скорее спрятаться от всего и от всех, чтобы в священных стенах своей девичьей спальни обрести, наконец, вожделенный покой!

 

Глава 23

Дорогие Памелла и Ханна,

Я не могу найти слов, чтобы сообщить вам о случившемся, сохранив хоть малую толику достоинства и самоуважения. Сегодня я стала жертвой обстоятельств, которые сами по себе, уверяю вас, совершенно невинны, но которые вынуждают меня выйти замуж. Виконт Раскин сделал мне предложение. Однако, несмотря на то, что он человек достойный, общение с ним меня изматывает, и я не предвижу любви в нашей будущей совместной жизни. Приготовления к свадьбе ведутся в просто непристойной спешке. К сожалению, отложить бракосочетание не представляется возможным, поскольку через месяц виконтесса ждет гостей из Сереминии.

Можете себе представить, как мне не хватает вашей поддержки, милые мои подруги. И не только по той причине, о которой вы уже знаете. Дело в том, что я посмела бросить виконту Раскину совершенно немыслимый вызов, и боюсь, он вынужден будет его принять, чего бы ему это ни стоило…

Раньше Шарлотта спокойно проходила по сумрачной галерее, увешанной портретами давно почивших чопорных дам и господ. Однако после вчерашней сцены на лестнице она немного нервничала. Себе-то она могла признаться: причиной тревоги служило изображение Винтера, гордо взиравшего на нее с портрета. Раньше девушка не обращала особого внимания на эту картину. Теперь же, спеша к себе после встречи с Адорной, она посматривала на нее с опаской.

Утром виконт Раскин уехал в Лондон, но его юный двойник продолжал ее преследовать. Случись ей бывать в этом зале раньше, Шарлотта никогда не задумывалась, какие тайны скрываются за дверьми боковых комнат. Но сегодня она не могла избавиться от ощущения, что ее подстерегает какая-то опасность. И надо же — одна дверь действительно приоткрыта…

Девушка невольно замедлила шаг. Свет одинокой свечи не мог рассеять темноты. И как она ни всматривалась, разглядеть, что там, внутри, было невозможно. Но Шарлотта не страдала болезненным воображением. Она могла привести десяток разумных причин, по которым дверь могла оказаться открытой. Горничные забыли закрыть ее после того, как убрали в комнате. Либо дети играли в прятки. Либо…

— Мисс леди Шарлотта!

Девушка вскрикнула. Раньше она никогда не кричала от испуга. Но голос Винтера, сидевшего в тени прямо перед ней, вселил в ее сердце такой ужас…

— Что вы там делаете?.. Здесь? В такое время? — Шарлотта прижала руку к груди.

Он грациозно встал, выпрямившись во весь свой рост, словно змий из садов Эдема.

— Я думала, вы в Лондоне, — дрожащим голосом протараторила Шарлотта.

— Был. Но вернулся, — Винтер поймал ее за руку. — Неужели ты думаешь, что я смогу прожить в разлуке с тобой больше одного дня?

Да, она на это надеялась. Лишь его отсутствие позволит ей обрести душевное равновесие. Но, увы, он отсутствовал недостаточно долго. И, похоже, уже неважно, станет ли он в будущем надолго покидать дом. Былой твердости духа Шарлотте не вернуть. Какой ужас! Разве могла она подумать, что когда-нибудь одной мысли о мужчине будет достаточно, чтобы потерять всякую способность мыслить и поступать здраво?

Этот златокудрый хищник, этот одержимый вожделением бронзовый змей медленно стягивал вокруг нее свои кольца. Только не молчать!

— Милорд, до свадьбы нам не следует оставаться наедине.

— Тебя послушать, так и после свадьбы не стоит, — голос Винтера звучал игриво, но, несмотря на тусклое освещение, было видно, что он не улыбается. — Или ты забыла о своем обещании?

— Нет.

— Значит, передумала? И в первую брачную ночь будешь ждать меня в своей постели?

Шарлотта знала: вырваться силой ей не удастся. Винтер обнял ее так крепко, словно одной его близости было достаточно, чтобы сломить ее волю. Чтобы видеть его лицо, девушке пришлось запрокинуть голову. Он был намного выше нее и несравнимо сильнее. Шарлотта прекрасно понимала, что пройдет совсем немного времени, Винтер станет ее мужем и получит законное право обращаться с ней и ее телом как пожелает. Он сможет ее избить или посадить под ключ… До такой жестокости он, конечно же, не опустится, это девушка знала твердо, но свои супружеские права будет отстаивать до конца. Правосудие в этом мире вершат мужчины, и если она вздумает жаловаться, они только пожмут плечами и отвернутся. Более того — сотни женщин, которым куда меньше повезло с мужьями, ополчатся против нее и заставят смириться. Итак, пути к спасению нет. Он получит то, чего хочет.

Оставалось надеяться, что если она откажется от своих слов, Винтер оставит ее в покое, по крайней мере, до свадьбы. Но по доброй воле переступить через себя? Отдать ему на растерзание свое тело? Нет, даже мысль об этом невыносима. Заранее зная, что потерпит поражение, она будет сражаться, иначе погибнет некая жизненно важная составляющая ее души, и как личность она просто перестанет существовать.

Будучи уверенной, что Винтер ее не поймет, Шарлотта сказала, как думала:

— Если бы на свете была любовь, мы могли бы доверить другу свои тела и души. Но настоящей любви нет, ведь так? Вы сами говорили… Поэтому от меня вы ничего не получите. Ничего!

Он лишь крепче сжал ее в объятиях. Его ярость была почти осязаема.

— Как ты можешь отвергать меня? Если я захочу, я могу убить тебя одним движением. И все же ты, задрав нос, смеешь говорить мне «нет».

— Если бы я чувствовала, что вы горите желанием меня убить, я бы повиновалась из страха перед вашей жестокостью. Но для осуществления ваших замыслов я нужна вам целой и невредимой.

Губы молодого человека изогнулись в усмешке:

— В этом ты права, о свет моих очей и звезда моего счастья. Словно в безумном вальсе, он ловко развернул ее и втолкнул в открытую комнату, тут же захлопнув ногой дверь. Внутри было тихо и прохладно. Кромешная тьма окутала их, словно некая живая субстанция.

Нет, Шарлотта не боялась темноты. Только глупым, слабохарактерным людям ночь внушает страх. Но обстановка ей совершенно не была знакома. Она не могла шагу ступить без Винтера. Сейчас она всецело зависела от него. Должно быть, именно на это он и рассчитывал. Она бросила вызов искушенному воину, который шел к своей цели, продумывая каждое движение, уверенно загоняя противника в ловушку.

Судя по всему, молодой человек хорошо ориентировался в темноте. Шагнув в сторону, он сел и привлек Шарлотту к себе, так что ноги девушки оказались у него между колен.

Не столько надеясь, что от слов будет какой-то толк, сколько из чувства долга перед самой собой, девушка решила выразить свое недовольство:

— Милорд, мне неприятно, что мы здесь совсем одни. Руки Винтера легли на ее талию.

— Нет, моя королева, не наше уединение смущает тебя, — он прижал ее к себе, — а твоя зависимость от меня, моя ясноокая.

Он был бы рад услышать, что не только смущение испытывала сейчас Шарлотта. Маленькая, уютная комната, темнота, окружившая их, рождали в ее душе ощущение безопасности, словно здесь они оказались вдали от повседневной жизни, и, что бы ни произошло, это навсегда останется между ними. Девушка поняла, что устала все время быть на виду. Эта тихая комната подарила ей ощущение интимности, о своей потребности в которой она даже не подозревала.

Как обычно, на Шарлотте было скромное темно-синее платье, украшенное сколотым брошью белым воротничком. Молодой человек вздохнул, и от его теплого дыхания, коснувшегося ее шеи, удевушки по коже побежали мурашки. Бороться было бессмысленно, и Шарлотта вся сжалась и напряглась, решив хотя бы таким образом противостоять соблазнителю.

— Что это за комната?

— Спальня для гостей, — одна рука поднялась к ее груди, но не коснулась ее, а лишь повисла в воздухе, как ястреб над добычей. — Горничные сегодня привели ее в порядок, здесь поселят гостей, приглашенных на свадьбу.

В комнате и правда пахло воском и мылом. Но не этот запах волновал Шарлотту. Здесь пахло Винтером, его свежим телом. Пахло обманом и коварством.

— Стоит нам захотеть — чистая постель ждет нас, — вкрадчиво добавил он.

— Вы говорили, что у меня есть время до первой брачной ночи, — запаниковала девушка.

Винтер усмехнулся, и новая горячая волна коснулась щеки Шарлотты.

— Говорил. Но я готов снизойти к твоим мольбам уже сейчас.

— Не дождетесь, — взяв на вооружение презрительный тон, отрезала она.

— Дождусь, — выдохнул Винтер в самое ухо девушки.

И его рука легла ей на грудь. Пальцы нашли сосок и стали нежно его массировать. Девушка поднялась на носки. Всматриваясь в темноту, она искала, на чем бы сконцентрировать внимание, лишь бы отвлечься от ритмичных движений его пальцев. Но в комнате было совершенно темно, движения становились все более настойчивыми, и Шарлотта почувствовала, как на нее нахлынуло ощущение беспомощности. Хотя нет, «беспомощность» — не совсем подходящее слово. Скорее, беспокойство. Волнение, Отчаяние.

Она попыталась вырваться. Но Винтер надежно удерживал ее в объятиях.

— Уже пытаетесь сбежать? Ах, мисс леди Шарлотта, я ведь только начал.

— Мне неприятны ваши прикосновения, прекратите немедленно! — она изо всех сил старалась говорить с достоинством, а вместо этого задыхалась от волнения.

— Как велишь, о моя прекрасная сирена! — и его рука скользнула к воротничку и занялась брошью, скреплявшей его.

Шарлотта расслабилась и мысленно даже порадовалась — пусть попытается расстегнуть ее одной рукой! Ей это никогда не удавалось, а у нее за плечами долгие годы практики… Но… Ворот раскрылся, а брошь упала на пол, Как ему это удалось?

Девушка схватилась за воротничок, но он выскользнул из рук и полетел вслед за брошью.

— Что вы делаете?

— Мне не нравится это строгое украшение.

Только теперь Шарлотта поняла, с каким ловким противником имеет дело, и попыталась схватить его за руку. Напрасно — пуговички расстегивались одна за другой. Самая искушенная кокотка могла позавидовать такому проворству.

— Прекратите! — взмолилась девушка.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя повелительница!

Он действительно ее послушался, но лишь потому, что успел расстегнуть платье до самой талии. Шарлотта напрягла все силы, пытаясь его оттолкнуть, но, сжав ноги, Винтер удержал ее на месте. Он распахнул лиф ее платья, и холодный воздух коснулся обнаженной груди девушки. Она замахнулась, в темноте целясь туда, где должна была бы находиться его голова, то есть где-то на уровне ее груди. Она угадала: удар пришелся в цель — как раз в челюсть Винтера.

Молодой человек зарычал, а Шарлотта, сморщившись от боли, прижала к себе ушибленную ручку. И не успела она опомниться, как Винтер толкнул ее, и девушка поняла, что падает. Она беспомощно расставила руки, не представляя, куда приземлится, но Винтер поддержал ее и медленно опустил на мягкую матерчатую поверхность. Наверное, диван. Но без спинки. Изголовье слегка приподнято. Понятно, она лежит на кушетке.

Он склонился над ней всем телом, исполненный угрозы и вожделения.

— Шарлотта, — прошептал он, приподняв на руке ее голову.

Где находилась его вторая рука, оставалось только догадываться. Девушка попыталась освободиться, но обнаружила, что юбка надежно прижата к кушетке коленом молодого человека, Она была пленницей Винтера. Но что кроме физической силы противника заставляло ее оставаться на месте? Влечение? Ожидание? Она лишь знала, что впервые так близка с мужчиной, и новизна ощущений будила в ней совершенно непозволительное желание исследовать приоткрывшийся перед ней мир чувственных наслаждений.

Если бы только она чувствовала себя в безопасности! Если бы Винтер сумел остановиться, когда она уже не сможет контролировать себя! Но нет, этот человек не знает сострадания, он будет стремиться вперед, увлекая ее за собой слишком далеко, слишком быстро. Она должна остановиться сейчас. Сохранить ясность сознания и не прислушиваться к его голосу, с чарующим акцентом произносившему ее имя. Между тем его пальцы гладили кожу у ворота ее нижней сорочки.

— Шарлотта, — его голос прозвучал совсем близко. Девушка изо всех сил сжала губы, когда Винтер попытался ее поцеловать. И тогда его поцелуй лег на ее обнаженную грудь.

— Нет! — вскрикнула она, пытаясь оттянуть его за волосы. — Грубое животное!

Его губы сомкнулись на ее соске, и он с наслаждением втянул его в себя, лаская языком. Шарлотта задохнулась. Ее пальцы разжались. Спина выгнулась. На одно сказочное мгновение все мысли куда-то пропали. Чувственность и животный инстинкт, торжествуя, заключили ее в свои двойные объятия, и девушка сдалась, упиваясь наслаждением.

Внезапно снова включилось сознание. Шарлотта поняла, что прижимает к себе голову Винтера. Извивается под ним, как последняя шлюха. Она стонет… Неужели она настолько забылась, что даже позволила себе стонать? Шарлотта знала ответ. В ее ушах еще звучало эхо собственного голоса, а где-то в недрах ее плоти горячей волной пульсировало желание.

Вот что он имел в виду, когда говорил, что она будет умолять его. Он будет навязывать ей близость, пока она не потеряет рассудок и всякую гордость. Она этого не допустит. Но что это? Ее рука гладит его по волосам? И… как ему удалось заставить ее желать близости?!

— Хватит, Винтер, — ее голос прозвучал на удивление ровно для женщины, охваченной жаждой плотской любви. — Думаю, ты своего добился.

Волны его горячего дыхания накатывались на влажную грудь девушки. Не ослышалась ли она? Он смеется! И ее тело отозвалось: налились соски, задрожали колени.

— Я лишь начал добиваться, Шарлотта, — он произнес ее имя так, как будто говорил о самом ценном сокровище во вселенной. — Ты еще многого не знаешь.

— Это правда, я не блещу познаниями в этой сфере, — его пальцы легонько массировали ее голову, заставляя признать свое поражение. Разве могла она предположить, что мужчина может доставить женщине такое удовольствие, просто прикасаясь к волосам? Она готова была мурлыкать, как кошка, прислушиваясь к его прикосновениям. — У меня просто нет опыта.

Не удосужившись посмеяться над ее откровениями, как они того заслуживали, Винтер лишь ласково проговорил в ответ:

— Ты — самая яркая звезда из всех, что сияют на черном бархате неба, — он убрал колено с юбки. — Только я могу достать тебя и удержать в своих руках.

Оседлав девушку, Винтер нависал над ней, словно Зевс-соблазнитель. Его губы касались ее щек, губ, век, одаривая ее изголодавшуюся чувственность все новыми ощущениями.

Шарлотта замерла. Как Алкмена, она позволила околдовать себя, радуясь его тихой ласке. Глаза закрылись, и, глубоко дыша, девушка прислушивалась лишь к этим нежным прикосновениям.

Вот почему последовавшее за ними действие Винтера застало ее врасплох. Нырнув рукой под юбку, он согнул ее колено и, просунув под ним руку, обхватил бедро, удерживая ее, в то время как его пальцы легли поверх панталон на то, самое интимное, место.

Она хотела подняться, сбросить его с себя, но он не пускал, придавив ее своим телом.

— Ш-ш… — прошептал он, отыскав разрез в ее нижнем белье. — Не двигайся.

— Не двигаться?! — К своему удивлению, девушка тоже говорила шепотом, но это был гневный, возмущенный шепот, в то время как она пыталась освободить из плена свои ноги. Не тут-то было! Мешала его вторая нога.

— Это возмутительно! Разве можно трогать меня вот так, где вздумается?

— Я хочу тебя, — Винтер едва прикасался к ней, как тогда, целуя ее лицо.

Но на этот раз его рука касалась волос Шарлотты там, внизу!

— Это совершенно непозволительно! — пыталась протестовать девушка, но как же неуверенно звучал ее голос!

— Но приятно, правда? — почти с любопытством спросил он. Как будто он не слышал, как она дрожит, не чувствовал, как налилась ее сокровенная плоть, как жаждало его ее лоно. Какого еще подтверждения он мог требовать?

Шарлотта облизала пересохшие губы.

— Пожалуйста, Винтер.

Его пальцы открыли ее и продолжали нежно поглаживать, пока ее плоть не стала горячей и влажной. Девушка застонала… И неизвестно, как, но она твердо знала, что он… улыбается. Как же Шарлотте хотелось размазать эту улыбку у него по лицу! Вот только руки почему-то не слушались.

Поглаживая ее кончиком носа за ухом, Винтер сказал:

— Мисс леди Шарлотта, то, что я делаю, вам приятно. — Он прикоснулся к самой чувствительной точке. И это касание заставило ее снова застыть в его объятиях. — А подумайте, как будет приятно, если я поцелую вас здесь, — его палец скользнул вниз и слегка проник в нее, — и мой язык побывает там, где побывал сейчас палец.

Девушка старалась не слушать его, силилась подавить стон, готовый вырваться из груди. Но это поглаживание в сочетании с его словами снова заставили ее лоно налиться, и желание грозило вот-вот выплеснуться через край. Палец Винтера уверенно скользил по ее ножной плоти, с каждым разом ныряя все глубже. Судорожно задрожали ноги и Шарлотта вцепилась в края кушетки, словно боясь, что какое-то страшное землетрясение может сбросить ее на пол Но молодой человек по-прежнему прижимал ее своим телом.

— Подумай, — страстно шептал он, — как это будет в нашу первую брачную ночь, когда мы сбросим стесняющие движения одежды и сольемся в одно целое, нагие, как Адам и Ева. Ты примешь меня в свои объятия, раздвинешь ноги, и я медленно войду в тебя, — движением пальца он словно иллюстрировал свои слова. — И ты…

Он прижал к ней всю ладонь, и она ощутила его давление именно там, где больше всего нуждалась в этом. Что случилось потом, Шарлотта не поняла… Нижняя часть ее тела… нет, все тело устремилось к нему. Руки нашли его плечи.

— Винтер! — воскликнула девушка. Все ее естество словно сосредоточилось в той точке, где был его палец… нет, глубже… Боже, еще глубже… Накатывались все новые и новые спазмы, поощряемые его прикосновением, его голосом, тяжестью его тела.

Когда напряжение, наконец, ушло, Шарлотта осознала, что лежит на кушетке, глубоко дыша. Молодой человек убрал упавшие ей на лоб волосы и тихо сказал:

— Я буду делать это с тобой снова и снова, пока ты не признаешь и не поклянешься, что любишь меня.

Непонятно, откуда взялись силы, ведь даже голову невозможно было оторвать от кушетки… Но Шарлотта сумела прошептать:

— Нет.

Он тихо засмеялся, одобряя ее ответ:

— Правильно, о цветок моей души. Сражайся со мной. Борись изо всех сил. Тем слаще покажется мне победа.

— Шарлотта, я привез тебе подарок.

Девушка как раз наливала гостям чай. Услышав голос Винтера, она подняла глаза и увидела его в дверях галереи. В дорожном костюме и ботинках (что само по себе казалось непривычным), а в руках — резная деревянная шкатулка.

Гости, числом в дюжину, принялись вдохновенно перешептываться. Инстинктивно Шарлотта потрогала широкую ленту, которую она повязала вокруг шеи. Она скрывала хорошую отметину, оставленную Винтером накануне вечером. Огромный фиолетовый синяк выглядел ужасно, но в тот момент Шарлотта не отдавала себе отчета в том, что он с ней делает. Все ее внимание было направлено на борьбу с его руками, которые спешили разделаться с ее нижним бельем. Так что теперь у нее на шее красовалась лента, и девушка надеялась, что Винтер не пустит в ход свои проворные руки и не отстегнет брошь, скреплявшую ее, иначе нового позора не избежать.

Адорна сидела, расслабившись, в удобном кресле, своим праздным видом выражая уверенность в способностях Шарлотты как хозяйки дома.

— Мальчик мой! Я-то думала, зачем ты отправился в Лондон? А ты решил сделать невесте сюрприз! Вы — прекрасная пара, — добавила она, обернувшись к Шарлотте, сидевшей у чайного столика. — Я очень довольна выбором сына.

Девушка знала, что виконтесса говорит правду. Сейчас, спустя неделю после оглашения помолвки, Адорна ни словом, ни жестом не выражала своего недовольства. И слава Богу, ведь без поддержки виконтессы Шарлотта наверняка сбилась бы с ног со всеми этими приготовлениями и бесконечными приемами гостей.

— Можно, мы посмотрим? — оживилась Адорна.

Конечно, можно. Шарлотта могла бы догадаться, что следующим тактическим ходом Винтера будут драгоценности. Он из кожи вон лез, стараясь устроить из их свадьбы настоящее представление. Ему хотелось, чтобы никто не усомнился в том, что он обладает Шарлоттой всецело, и никто не посмел оспаривать его права.

Поставив чайник на поднос, девушка улыбнулась, дабы ублажить многоуважаемых зрителей.

— Как мило, милорд, я просто трепещу от волнения.

Девушка рассчитывала, что такой жеманный и глупый ответ заденет Винтера, но он так тепло посмотрел на нее, что при виде его искренней радости ей стало за себя стыдно.

— Именно такой я мечтал вас увидеть, мисс леди Шарлотта. Кто-то тихонько ахнул. Миссис Бертон спрятала в ладонь улыбку.

Приподняв столик вместе с чайными принадлежностями, Винтер отставил его в сторону и опустился на колени перед Шарлоттой, прижавшись бедрами к ее коленям. И через его плечо она увидела, что дамы замерли в предвкушении душещипательной сцены.

И похоже, их ожидания не напрасны. Преследуя ее, Винтер не знал меры. Днем и ночью, где бы она ни находилась, что бы ни делала, он был рядом. Если в доме были гости, он гладил ее по спине или брал ее ручку в свои и страстно целовал ее пальцы. И, несмотря на все усилия Шарлотты, он ухитрялся то и дело застать ее одну, и тогда дело принимало серьезный оборот. Он прижимал ее к себе, предоставляя своим рукам полную свободу, целовал ее всю и иногда, лишь иногда заставлял ее содрогаться, испытывая то неодолимое, всеобъемлющее и поэтому постыдное удовольствие. Но неважно, что он делал с ней и как часто, и насколько страстно она ему отвечала, — признания в любви он пока от нее не добился.

Шарлотте казалось, что он уже находится на грани отчаяния. Она надеялась, что ее отказ разделить с ним ложе охладит его пыл. Так и произойдет…

А пока, стоя перед ней на коленях, Винтер открыл шкатулку. Блистательный дуэт янтаря и золота заиграл перед девушкой в лучах заходящего солнца. Оправившись от первого потрясения, она невольно залюбовалась лежавшими в шкатулке колье, браслетом, серьгами и перстнем. Только вот кольцо показалось ей слишком большим. Впрочем, все предметы выглядели громоздкими и отличались почти средневековой пышностью. И все же… Все же каждое изделие, казалось, таило в себе некую чудодейственную силу, притягивало и завораживало взор. Шарлотта, как зачарованная, коснулась пальцем одного камня в колье. Гладкий и холодный на ощупь, в глубине он горел, переливаясь, тонами шафрана и терракоты.

— Да, — тихо, чтобы услышала только она, произнес Винтер, — я знал, что тебе понравится. Каждый камень я выбирал сам, так, чтобы он напоминал цвет твоих волос. Мне хотелось, чтобы каждое украшение было таким же, как ты — совершенным, и с каждым новым мгновением неузнаваемым… И таким же горячим, как ты, Шарлотта. Как же ты горяча!

Зачарованная его страстным шепотом, девушка подняла глаза. Что она наделала! Он тут же завладел ее взглядом, сделал своей пленницей и, не отпуская, медленно приблизил свое лицо к ее лицу. Забытая хозяйкой, шкатулка тихонько скользнула с колен. Его губы приоткрылись. Он собирается поцеловать ее прямо здесь, на глазах у соседей… И она ему это позволит.

В одном Винтер, несомненно, преуспел. Он научил ее тело загораться желанием при первом прикосновении. Их губы встретились, ресницы Шарлотты дрогнули и опустились в блаженной истоме. Со стороны их поцелуй мог сначала показаться невинным. Но язык Винтера тут же раскрыл губы девушки, скользнул внутрь, наполняя ее уже знакомым вкусом. Молодой человек настойчиво прижимал ее губы к своим, пока голова Шарлотты не коснулась спинки стула. Недозволенные переживания охватили девушку, страсть хлынула в вены. Соски… Ее соски! До недавних пор она даже мысленно не произносила это слово. Они набухли, едва не до боли упершись в корсет. Руки девушки взметнулись и легли на отвороты дорожной куртки Винтера. Его длинные пальцы хозяйничали у нее в волосах, испортили тщательно уложенную прическу, но в ту минуту она всецело предалась наслаждению, помнила лишь о его близости. Когда, наконец, он отстранился, глаза Шарлотты открылись, и она постепенно пришла в себя.

В зале стояла тишина. Никто не шелохнулся. Ни единый звук не отвлекал Шарлотту от созерцания Винтера — его глаз, пылающих вожделением, от его губ, еще влажных после поцелуя, таких сочных и свежих, словно созданных для ласк, от его дрожащих пальцев, скользнувших по ее щекам.

Возможно, он выставлял их страсть напоказ, чтобы таким образом утвердить свое право на обладание ею. Но когда в ней просыпалось желание, он и сам сходил с ума. Шарлотта знала: как только он уйдет, ей станет ужасно неловко оттого, что свидетельство их взаимного влечения стало достоянием посторонних глаз, а пока… Пока ей хотелось спрятаться с Винтером в каком-нибудь укромном местечке, чтобы он снова трогал ее там…

Похоже, его план удался: он постепенно завоевывал ее. Шарлотта отпустила его куртку и руки упали на колени.

— Отпусти на волю свои великолепные волосы, сделай это для меня. — Винтер осторожно потянул за высвободившуюся из строгого узла прядь, и волосы рассыпались по плечам девушки. — Они у тебя похожи на огненный водопад, а на ощупь — словно шелк. Я не дождусь нашей первой ночи, когда я расстелю их на подушке и окунусь в их сказочный аромат.

Наклонившись, Винтер поднял с пола украшения. Застегнув браслет на запястье Шарлотты, он скрепил его поцелуем. Она хотела отобрать у молодого человека серьги, но он дал ей понять, что намерен самостоятельно вдеть их ей в уши. Поцелуй, запечатленный на каждой из них, едва коснулся нежной кожи девушки, но все же у нее на какое-то мгновение перехватило дыхание, а по спине побежали мурашки.

Вот и колье легло на шею, а вслед за ним — новый поцелуй. Руки Винтера, словно руки возлюбленного из ее тайных фантазий, двигались легко и уверенно: нырнули под волосы, щелкнули застежкой, осторожно повернули голову Шарлотты, открыв поцелуям шею… Она едва не застонала, когда его губы снова коснулись ее кожи, скользнули ниже, замерли у самой ключицы. Интересно, если бы не ее благочестивый воротничок, где бы он остановился?

Словно опьянев от их взаимного наслаждения, Винтер потянулся за последним украшением — кольцом. Ободок скользнул по тонкому пальцу девушки и плотно сел у основания. Янтарь заиграл огненными красками, словно символ мужской власти над ней. Смотрите все, вот Шарлотта, женщина Винтера. Собственность Винтера. Слишком поздно Шарлотта попыталась отнять руку. Сжав ее ладонь обеими руками, он поднес ее к губам. Поцелуи посыпались на перстень, на кончики пальцев, на кисть руки. Но они ничуть не походили на те, другие, сладострастные поцелуи. Он без слов давал ей понять, что не отступится и возьмет ее, хочет она того или нет. Закрыв в ее ладони последний поцелуй, Винтер сжал ее своей рукой:

— Сохрани мой поцелуй до сегодняшней ночи, когда я останусь один в своей спальне, а ты будешь лежать одна в своей девичьей постели. И тогда возьми его и помести туда, куда пожелаешь, и представь, как мои уста будут упиваться тобой, когда я, наконец, сожму тебя в своих объятиях и буду ласкать до беспамятства.

Винтер грациозно поднялся, все еще сжимая ее ладонь. Потом, словно повинуясь порыву любви, запечатлел на пальцах девушки еще один, последний поцелуй, и лишь после этого отпустил ее руку. Шагнув назад, он поклонился дамам. А уже на пороге — Шарлотте. Он ухитрился наполнить и этот обычный знак внимания желанием, страстью, обожанием. Когда он вышел, Шарлотта подумала, что последним, что он видел, были ее вспыхнувшие ярким румянцем щеки.

Щелк! Дюжина вееров распахнулась и запорхала перед раскрасневшимися лицами присутствовавших в комнате дам.

— Как мило! — Адорна промокнула лоб кружевным платочком. — Здесь душновато, вам не кажется?

Шарлотта удобно устроилась в постели, взбив подушку и постаравшись выбросить из головы мысли о Винтере. Ей хотелось спокойно уснуть, не думая о нем, о его внезапных появлениях и невыносимых пытках. Пытках, которые против ее воли выжимали из нее предательские крики и стоны. Ведь до сих пор она гордилась тем, что никогда не позволяла себе вспылить или обронить в разговоре фразу невпопад. Конечно, Винтер посмеялся бы над ее страхами, пояснив, что стоны, которые она издает во время занятий любовью, вовсе не слова, а лишь звуки, отражающие то, что она в этот момент чувствует. Но как раз Шарлотте этого и не хотелось. Неужели женщине не дозволено хотя бы душу свою сохранить неприкосновенной?

Видимо, нет. Вот и сейчас она не может освободить свое сознание от мыслей о нем. Как вдруг… Шарлотта подскочила. На балконе что-то звякнуло. Раздался звук, напоминающий скрежет металла по дереву. Всмотревшись, она увидела на дощатом полу балкона крюк с четырьмя зубьями, от которого, свешиваясь через перила, тянулась веревка. Винтер! Он решил взобраться по веревке прямо к ней в спальню.

Сердце девушки бешено заколотилось, как это обычно случалось с его появлением. Боже праведный! Неужто он вздумал взять ее здесь, сейчас? Или это лишь очередная уловка? Шарлотта изо всех сил сжала ноги, стараясь остановить сочившуюся из лона влагу. Все, как он обещал: он сделал так, что она не представляет себе жизни без его прикосновений. И ко дню свадьбы она будет умолять его, чтобы он ее взял. Как сейчас она была готова умолять его, чтобы он оставил ее в покое…

Веревку осторожно потянули снизу, и крюк скользнул по полу. Наконец он дернулся вверх и зацепился за перекладину. Винтер потянул сильнее и… Раздался треск и обломки перил полетели вниз.

Шарлотта в немом ужасе смотрела на место, где только что были резные деревянные перила. Наконец раздался глухой удар, посыпались щепки, вслед за чем послышалось сочное ругательство.

Девушка легла, от души надеясь, что Винтер не очень ушибся. Давно она не спала так крепко, как в эту ночь.

 

Глава 24

— Честное слово, мадам, я тоже думала, что у девчонки фантазия разыгралась, пока сама не увидела, как это страшилище в белом плывет по коридору прямо на меня.

Мисс Сайме нервно теребила бахрому своей вязаной шерстяной шали. Адорна сочла это за дурной знак: ее домоправительница славилась своей прагматичностью, а тут вдруг оказывается, что она верит в привидения да еще так разволновалась!

— Мисс Сайме, дорогая, я вас понимаю. Однако накануне свадьбы бродящий по дому призрак создает массу неудобств. Швею еле уговорили остаться, а наряд бедняжки Шарлотты готов едва наполовину! Она почти ничего не ест, вы же знаете, и платье пришлось ушивать в талии, — несмотря на старания виконтессы, ее голос все же выдавал раздражение. Она сидела у письменного стола в своих апартаментах и составляла список новых дел, вычеркивая те, которые уже были выполнены. До приезда гостей из Сереминии нужно еще успеть поженить Винтера и Шарлотту. Приготовления к свадьбе отнимают массу времени и сил, а тут еще эта история с призраком! — В доме никогда не было привидений. Неужели его нельзя как-нибудь выдворить?

— Я делаю все, что могу, мэм. Приказываю мужчинам дежурить в коридорах ночью. Но они либо засыпают, либо так боятся, что на них нельзя рассчитывать. Горничные боятся оставаться в доме и все как одна попросили расчет, так что я не успеваю нанимать новых. Работы — пропасть. А если учесть, что до свадьбы осталось меньше недели…

— Я все знаю, дорогая, и ценю ваше трудолюбие и преданность, — Адорна похлопала домработницу по пухлой руке. — Вот что, я сама займусь этим. Я уверена, если попытаться, можно найти специалиста по заклинанию духов.

— Батюшки светы, сударыня!

— Что такое?

— Это уж слишком.

— Почему? Как еще избавиться от привидения? Если мы не можем его уничтожить, нужно попытаться приручить его, — Адорне пришла в голову занятная мысль. — Быть может, призрак нуждается в воспитании, как и Винтер. Вот и подыщем ему гувернантку.

— Гувернантку для привидения?! — мисс Сайме едва не грохнулась в обморок.

— Нуда. Может, с ним нужно хорошенько побеседовать, — Адорна кивнула, довольная принятым решением. — Именно. Предоставьте это мне. Я найду способ его вразумить. А сейчас, дорогая моя, ступайте. У меня масса дел.

Домоправительница откланялась, и виконтесса вернулась к своему занятию. О, как она любила роскошные приемы! А теперь ей предстоит подготовиться к двум важнейшим событиям в своей жизни — свадьбе сына и визиту королевской четы. Что может быть лучше подобных хлопот?

— Мама! — раздался от порога голос Винтера. — Нам нужно поговорить.

— Милый, и у меня есть к тебе разговор. Приглашения отправлены. Мы зовем всех! Так что, солнышко, пообещай, что будешь вести себя хорошо. Ты умеешь быть славным мальчиком, если захочешь. Представляешь, дядя Рэнсом и тетя Джейн вернулись из Италии! Так кстати! Они приедут в гости. Меню составлено. Дети с нетерпением ждут праздника…

Адорна подняла глаза от лежавшего перед ней списка и озадаченно смотрела на сына, который шел к камину странной, Ковыляющей походкой. Сперва ей подумалось: неужели неудовлетворенное желание к Шарлотте болью отзывается не только на самолюбии, но и в теле? Но потом виконтесса увидела, что на одной из босых ног сына белеет бинт.

— Ты хромаешь? — встревожилась она.

— Ничего серьезного, мама, — нахмурился Винтер. — До свадьбы заживет.

Адорна откинулась на спинку своего изящного стульчика.

— Неужели служение твоей прекрасной даме чревато телесными повреждениями?

— Шарлотта здесь ни при чем.

— Вот лгунишка! Для тебя сейчас Шарлотта при всем, — Адорна аккуратно положила перо на промокательную бумагу. — Или я не права?

— Если бы только она признала, что любит меня, — с досадой вырвалось у Винтера. Уже спокойнее он добавил:

— Сказав мне эти три слова, она была бы счастлива.

Адорна пребывала на вершине блаженства. В ее первоначальные планы брак сына с Шарлоттой не входил. Но теперь, когда свадьба была неизбежна, она нашла в себе силы признать, что они — прекрасная пара. Или станут ею, когда сгладятся незначительные шероховатости во взаимоотношениях. Винтер, наверное, не на шутку разволновался, если разоткровенничался с ней. Этого не случалось, наверное, с того памятного дня рождения, когда ему исполнилось одиннадцать и Прунелла, эта не по годам развитая девочка, так ущипнула его за нос, что пошла кровь.

А теперь Шарлотта… Ее точеный подбородок о многом говорил Адорне. За внешней сдержанностью девушки она видела гордую, решительную натуру. Ну конечно! Только посмотрите, как она посмеялась над планами дяди-деспота! Винтер обладал более сильным характером, чем эта старая лиса Поттербридж, и виконтесса получала массу удовольствия, наблюдая за схваткой титанов в лице собственного сына и его невесты.

— Шарлотта разумная девочка. Если любовь к тебе — все, что ей нужно для счастья, я уверена, она признает, что любит тебя, даже если это неправда.

— Но это правда, — Винтер стоял перед камином, расставив ноги, как капитан на мостике, и скрестив на груди руки. — Как она может не любить такого представительного и такого благородного мужчину, как я?

Адорна от души рассмеялась. Ее смех был женским аналогом щедрого, раскатистого смеха Винтера. Угомонившись, она посмотрела на сына, который сердито глядел на нее исподлобья, и зашлась снова.

— Винтер, милый! Ну, подумай: если бы ты был прав, то все женщины Англии были бы в тебя влюблены, — Адорна наконец успокоилась. — Но это не так, уверяю тебя. А уж я в делах сердечных кое-что смыслю.

Вздумав посмеяться над сыном, виконтесса должна была бы предположить, что тот в долгу не останется:

— Что-то, матушка, я не пойму: ты считаешь себя экспертом в том, что называешь любовью, но, похоже, пребываешь в подавленном состоянии, потому что лорд Бакнелл давно не появляется в Остинпарке.

Ловкий выпад! Винтер задел ее за живое. Адорна старательно гнала от себя мысли о том, что лорд перестал у них бывать. Ей хотелось верить, что он занят какими-то неотложными делами. Но от правды никуда не деться: виконтесса понимала, что Бакнелл не примет ее условия игры, а его условия были неприемлемы для нее. Вот и все. Даже Винтер, поглощенный собственными переживаниями, это понимал.

— Чепуха! — стараясь говорить весело, фыркнула Адорна. — Я счастлива, что он нашел, чем себя занять, — и быстро заморгала, чтобы не позабавить сына непрошеными Слезами.

Но Винтера оказалось не так-то просто провести:

— А на свадьбу его пригласишь?

— Конечно, — с наигранной веселостью ответила виконтесса, — мы же друзья.

— Вы были больше, чем друзьями.

Как случилось, что она потеряла контроль над ходом беседы? И вообще, с каких пор Винтер стал разбираться в чем-то, кроме лошадей и бизнеса?

— У лорда Бакнелла нет joie de vivre, присущей твоему отцу.

— Не нужно их сравнивать. Это неуважительно по отношению к ним обоим.

— Почему же? Каждый из них по-своему привлекателен. Или был привлекателен, если говорить об отце. Бакнелл рассудительный, степенный. Словом, ужасно положительный, — поспешила добавить Адорна, пока Винтер не подпустил очередную шпильку в ее адрес. — И он так серьезно ухаживал за мной… А я… Что греха таить? Впервые после смерти отца я по-настоящему увлеклась, — ей показалось, что она нашла способ вернуть внимание сына к его собственным проблемам, что было бы только справедливо. — Всем нам чего-то не хватает в отношениях с нашими избранниками. Хочется безусловной близости, романтики, взаимопонимания. Но, наверное, так не бывает, правда? Взять меня и лорда Бакнелла, тебя и Шарлотту — мы такие разные люди!

— Мой названый отец говорил мне, что мужчины и женщины совершенно не похожи.

Вот, опять эти глупости, которых он набрался в пустыне! Шарлотте не позавидуешь: попробуй перевоспитать такого!

— Милый, все мы одинаково страдаем, одинаково радуемся, желаем чего-то всем сердцем. Только хотим не одного и того же. Как, например, ты хочешь Шарлотту, а Шарлотта хочет любви.

Пусть мальчик поразмыслит над этим, а она выиграет минутку. И, вернувшись к своей работе, Адорна добавила:

— Я вот подумала…

Винтер узнал старую уловку матери, еще в дни его юности она частенько к ней прибегала. Она решила сменить тему разговора, и, надо сказать, сейчас он был этому рад.

— Думать — неблагодарное занятие, мама. Так о чем ты подумала?

— О той утечке денег у нас на фирме. Ведь она незначительна.

Вот тебе раз! Да еще этот ласковый увещевательный тон…

— Незначительна?

— Да-да, та утечка, глупыш. Тот, кто тянул денежки, особо не жадничал, — виконтесса взяла перо и окунула его в чернила. — Ведь так?

Что она хочет этим сказать?

— Откуда я знаю? Всякий раз, как я проверяю отчеты, сумма меняется. Вор встревожен и постепенно возвращает деньги.

— Ну, конечно, он волнуется, — Адорна сделала пометку на лежавшей перед ней странице. — На кого ни посмотри в нашей фирме, каждый по-своему добрый и порядочный человек. И если кто-то позаимствовал деньги, значит, у него а то была серьезная причина. Он просто взял их взаймы, понимаешь? А теперь отдает. Винтер недоуменно уставился в белокурый затылок. — И если он пожелает занять их снова, мы просто должны предоставить ему такую возможность? Мама, что ты говоришь?

— Уверена — тот, кто это сделал, искренне об этом жалеет.

Винтер обожал мать, но ее душа всегда и для всех оставалась загадкой, кроме, пожалуй, отца. И тот иногда диву давался ее суждениям и поступкам, улыбаясь и покачивая головой. Но такой вздор он слышал впервые!

— Мам, это же не ребенок несмышленый, который не понимает, что поступает плохо, когда берет чужую игрушку. Это взрослый человек. Он украл деньги — твои деньги — и должен быть наказан.

— Ты слишком суров, — вздохнула Адорна.

— Подобные проступки нельзя прощать.

— Ах, Винтер, ты рассуждаешь так по-мужски, — смех виконтессы журчал, как лесной ручеек. — Простить можно всегда. Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Одно время я всех подозревал.

— О! — Адорна снова вернулась к своим заметкам, и кончик ее пера заплясал взад-вперед в такт движению руки. — А теперь круг сузился? И кто остался?

— Во-первых, Ходжес. Он открыто восхищается тобой, при этом явно недоволен моим возвращением и тем, что я взял бразды правления в свои руки. Дальше Шилботт. Этот всячески превозносит отца. Вполне можно предположить, что таким способом он пытается скрыть свое истинное лицо. У других отсутствует либо доступ к деньгам, либо смекалка, чтобы обстряпать такое дельце.

Деловито покачивавшееся перо замерло:

— Странно, что ты сбросил со счетов Стюарта.

Не хотелось Винтеру об этом говорить, но от матери ничего не скроешь:

— Стюарт — главный подозреваемый. Я расставил на него сети, и клянусь золотом песков, я его поймаю.

Адорна развернулась к сыну, впившись рукой в спинку стула с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Стюарт? Наш милый Стюарт? Как ты мог подумать такое? Он всегда был моей поддержкой и опорой.

— Вот именно, — кивнул Винтер, — и у него всегда был неограниченный доступ к средствам.

— Он твой кузен.

— Он вор.

— Вор… — виконтесса поморщилась. — Такое бездушное слово.

— Воровство — бездушное ремесло.

— Хорошо, — Адорна убрала упавшую на лоб прядь волос. — Обещай, что будешь информировать меня обо всех своих действиях в отношении кузена Стюарта.

Только этого ему не хватало!

— Чтобы ты, мама, могла его предупредить? Нет, это было бы глупо.

— Но Винтер… — простонала виконтесса.

— Ничего не знаю, — и, морщась от боли в ноге, молодой человек поковылял к двери. Он поставил перед собой цель поймать жулика, и он это сделает.

— Погоди! О чем ты хотел со мной поговорить? — спохватилась Адорна.

Этого следовало ожидать: мамуля окончательно заморочила ему голову.

— К свадьбе нужно починить перила на балконах. Дерево совсем прогнило.

Наступил день свадьбы. Утро было ясным и теплым, и Шарлотте пришло на ум, что даже погода подвластна желаниям Винтера. Последние три недели были полны переживаний, как новых, так и давно забытых, замутивших душу, словно ил, поднявшийся со дна реки.

Девушка сидела в теплой, ароматной ванне, любуясь солнечным лучом, медленно скользившим по стене вниз, к полу. Она мысленно сняла доспехи гордости и самолюбия, смиренно приняв свою долю. Она выйдет замуж за Винтера и будет признательна ему за его великодушие. Позволит ему…

Шарлотта порывисто потянулась за махровой салфеткой и подаренным Адорной дорогим мылом. Если задуматься, было бы правильно разрешить ему использовать ее равнодушную плоть по своему усмотрению. Но все дело в том, что контролировать свое тело и его реакции она оказалась не в силах. Она могла сколько угодно обещать себе, что останется безучастна к его ласкам, но сдержать эти обещания — невыполнимая задача.

— Шарлотта, детка, поторопись! — окликнула ее из-за ширмы Адорна. — Платье разложили, одеться ты успеешь, но причесывание займет какое-то время. Конечно, Винтер хотел, чтобы ты оставила волосы распущенными, но я его отговорила, сказав, что у него появится приятная возможность распустить их вечером. Если только ты не вздумаешь запереться здесь и… — виконтесса осеклась.

На помощь пришла тетушка Джейн, которая решила перевести разговор на платье:

— Швея трудилась до вчерашнего вечера. Зато каждый стежок на своем месте. А белый атлас прекрасно подчеркивает природную яркость Шарлотты. И как только ты подметила это, Адорна?

Девушка улыбнулась. Тетка Джейн приехала только вчера, но успела покорить Шарлотту своим живым умом и чувством юмора. Обе женщины были так добры к ней! И поскольку у девушки не осталось родственниц, на чью поддержку она могла бы рассчитывать, она была очень признательна им за заботу, в которой так нуждалась в этот особенный день.

— Ты недооцениваешь мой вкус, Джейн, — горделиво ответила виконтесса.

Шарлотта снова улыбнулась. Покрой платья был простым, она сама настояла на этом. А фасон, предложенный Адорной и состоявший из бесконечных оборок и кружев, затмил бы женщину ее скромного роста и сложения.

— А эти пуговки на спине — что за прелесть! — причитала Джейн. — Вот только сидеть будет крайне неудобно: больновато опираться на спинку стула.

— Не думаю, что Винтер долго высидит за столом, — весело отозвалась Адорна, — ты же знаешь, как ему не терпится…

Шарлотта уронила мыло, и оно с плеском упало в воду. За ширмой воцарилась тишина. Джейн снова поспешила восполнить паузу:

— Какие красивые длинные рукава! В них есть что-то от средневекового платья. И я узнаю эту фату.

— Да, до Шарлотты ее надевали две невесты, — отозвалась Адорна.

Обе женщины выходили в ней замуж, и Шарлотта была тронута оказанной ей честью, когда они предложили девушке украсить ею прическу.

— А драгоценности тебе понравились? Ты бы видела, как Винтер их преподнес! — Адорна засмеялась, но тут же ойкнула, видимо, получив шлепок от собеседницы.

Джейн с готовностью подхватила тему украшений:

— Цвет янтаря напоминает мне… — тетушка не договорила.

Шарлотта оставила попытки выудить мыло и прислушалась. Тетушка Джейн собиралась что-то сказать о янтаре. Неужели она обнаружила на платье пятно? Или же моль проела доселе незамеченную…

Из-за ширмы вышел Винтер. Шарлотта застыла. На нем, сообразно предстоящей церемонии, был черный торжественный костюм, ладно сидевший на плечах и обрисовывавший тонкую талию. Безупречность его внешнего вида нарушали босые ноги. И потом… он находился в ее спальне. А она в это время купалась. Но Винтер, как ни в чем не бывало, смотрел на нее с нескрываемым обожанием.

Первой опомнилась Адорна:

— Винтер! Ну-ка ступай немедленно вон! Дурная примета видеть невесту до свадьбы!

— Адорна, милая, — тетушка Джейн с трудом перевела дыхание, — ты упускаешь из виду кое-какие детали…

Шарлотта прилепила мокрую салфетку к груди и поглубже опустилась в воду.

— Выйдите немедленно! — возмущенно прошептала она своему дерзкому, бесцеремонному жениху.

Он же, напротив, подошел поближе и, царственно возвышаясь над ней, смотрел в воду, откровенно любуясь ее телом. Девушка попыталась растянуть салфетку, чтобы прикрыть одновременно все интимные части тела, но сразу поняла, насколько тщетны ее усилия.

— Выйдите немедленно, — повторила она и погрузилась в воду еще глубже, так что теперь вода касалась ее губ.

Винтер опустился на колени и попробовал воду рукой. Шарлотта видела, как из-за ширмы к ним решительно шагнула тетушка Джейн. Но тут показалась рука Адорны и, схватив ее за платье, втащила обратно. Послышалось возбужденное перешептывание. Но девушка почти не прислушивалась к их возне. Ее внимание было всецело сконцентрировано на Винтере — огромном, зловещем, безжалостном.

— Чего вы хотите? — сумела, наконец, выговорить она.

— О, Шарлотта, — он провел мокрым пальцем по ее щеке, — тебя. Я хочу тебя. И сегодня ты будешь моей, — наклонившись, он поцеловал ее в лоб. — Я пришел, чтобы напомнить тебе об этом.

 

Глава 25

Шарлотта стояла в притворе церкви с букетом белых роз в руках и нетерпеливо слушала жалкий лепет лорда Говарда: — Вам нет нужды выходить за него. Я дам вам все, что пожелаете, только бы вы были со мной.

Готовая испепелить лорда взглядом, девушка спрашивала себя, чем она так прогневила Бога, что даже в день своей свадьбы вынуждена выслушивать подобные речи. Сначала Винтер ворвался к ней, как злобный сатир, и навис над ее обнаженным телом, исследуя взглядом ее наготу и твердя, что скоро она станет его женой. Как будто она могла забыть об этом! Потом пришлось посидеть немного с Лейлой и Робби. Ради них Шарлотта отбросила все свои страхи и переживания и крепко обнимала их, ничуть не заботясь о сохранности своего элегантного платья, пока дети не приободрились.

Теперь лорд Говард… Сдержанно, но с колючими нотками в голосе, которые она берегла для недостаточно компетентных учителей танцев, Шарлотта ответила:

— Вы хотите купить меня, предлагая роль любовницы? Я ведь отказалась продать себя даже ради того, чтобы стать вашей женой. Отправляйтесь домой, к леди Говард.

И лорд, повесив голову, уныло побрел прочь. Шарлотта повернулась к мистеру Бертону, по случаю нарядившемуся в свой лучший костюм.

— Никак не могла предположить, что скажу нечто подобное, но просто мечтаю, чтобы церемония закончилась как можно скорее.

Поправляя манжеты, мистер Бертон ответил с напускной суровостью:

— Судя по тому, что я слышал о поведении лорда Раскина, я готов согласиться. Этому молодому человеку не мешало бы задать хорошую трепку.

Надо же, мистер Бертон не только к алтарю поведет ее вместо отца, но и по-отцовски обеспокоен отношением к ней ее нареченного. Благослови его, Господи! Как Шарлотте отрадно, что хоть кто-то из близких открыто разделяет ее мнение, считая поведение Винтера возмутительным. Взяв мистера Бертона под руку, девушка сказала:

— Милорд, я от всей души благодарна, что вы согласились вести меня к алтарю. Я перед вами в неоплатном долгу.

Он смущенно кашлянул:

— Чего уж там… Для меня большая честь, что вы пригласили меня, леди Шарлотта. Я помню вашего отца и…

— Нет, я поведу ее к алтарю, — раздалось от входа.

На мгновение девушке показалось, что она слышит голос отца. Потом здравый смысл возобладал, и она обернулась. В дверях стоял дядя, облаченный в торжественный черный сюртук и пурпурный шелковый жилет. Шарлотта знала, что костюм этот сшит модным лондонским портным: она помнила, как дядя сетовал на дороговизну, когда покупал его. Он сказал тогда тетке Пайпер: «Не надейся, другого я уже не куплю, так что в этом костюме меня и похоронят». Что ж, если камердинер сумеет затянуть корсет достаточно туго, пожалуй, он таки сдержит свое обещание.

Зачем только дядя явился сюда? Не для того ли, чтобы снова начать отчитывать и унижать ее? Только не сегодня!

— Милорд, если вы хотите посмотреть церемонию, вам лучше присесть, — стараясь не выдать своего волнения, отвечала Шарлотта.

Мистер Бертон лишь переводил взгляд с племянницы на дядю и обратно.

Дядя повторил громким, резким и не допускающим возражений голосом:

— Я граф Поттербриджский, а это моя племянница. К алтарю ее поведу я.

— Леди Шарлотта, как прикажете мне поступить? — обратился к девушке мистер Бертон.

— Кто она такая, чтобы спрашивать у нее согласия, — одернул его дядя. — Она сделает, как ей велят.

Сделает, как велят. Фраза словно повисла в воздухе. Если бы Шарлотта поступила, как ей велели, граф повел бы ее к алтарю еще девять лет назад и благополучно отделался бы от нее. Но этого не случилось, и теперь ситуация была отягощена взаимными оскорблениями и досадными разоблачениями.

Брови дядюшки сошлись на переносице:

— Отдавая дань уважения брату, его дочь к алтарю поведу я.

Глаза Шарлотты округлились. Вот когда он вспомнил об уважении к брату и заботе о его дочери!

— Он бы этого хотел, — все тем же тоном произнес граф, — и я оправдаю его ожидания хотя бы в этом.

У Шарлотты закружилась голова от изумления и от понимания, что… Святые небеса, дядя желает ей добра и хочет исполнить свой долг. Девушка кивнула мистеру Бертону, тот поклонился и оставил их.

Между дядей и племянницей воцарилось неловкое молчание. Шарлотта, которая всегда знала, что следует говорить в той или иной ситуации, обнаружила, что не может подобрать безобидной темы для разговора. Лишь спустя несколько минут после того, как говорила это впервые, она во второй раз, теперь уже другому человеку, сказала:

— Милорд, я ценю ваш благородный жест и предложение вести меня к алтарю.

Граф отмахнулся.

— Я не мог поступить иначе. Выбора не было. Ты, черт возьми, меня здорово огорошила той тирадой, что, дескать, мужчины не любят своих жен.

Шарлотта не понимала, при чем здесь это. Сейчас у нее не было ни сил, ни желания даже пытаться понять.

— Простите, что я тогда наговорила глупостей, дядя. Это был… минутный порыв.

— Не извиняйся. Щенок Раскин этого заслужил, — дядя мрачно смотрел перед собой. — Пайпер говорит, что я тоже.

Его последние слова привлекли внимание девушки, что само по себе в эту минуту было удивительным.

— Что? Чего заслужили?

— Она говорит, что ты права. Что я не любил ее, а думал, что я — солнце, а она — грязь. Говорит, что любила меня, когда у меня не было никаких перспектив, и продолжала любить, когда я стал графом, а я все это время вел себя по отношению к ней, как последняя скотина.

Шарлотте пришло на ум, что надо бы вежливо не согласиться, но она не могла заставить себя солгать. По крайней мере, не в церкви.

— Она говорит, что я никогда не любил ее. Припомнив множество ситуаций, когда граф не считался с тетей Пайпер, придирался, издевался над ней, Шарлотта почувствовала, как ладони в перчатках стали влажными. — А вы ее любите?

— Ну, конечно, дурочка. Она же моя жена.

Граф помедлил, а потом, словно некое неоспоримое доказательство, выдал:

— Уже тридцать пять лет, как у меня кроме нее никого нет.

Шарлотта едва не рассмеялась. Неужели все мужчины рассуждают одинаково?

— Для женщин верность — еще не доказательство любви.

— Не доказательство любви? А что же тогда, черт возьми?

— Доказательство лени, — ответствовала племянница.

— Вот девчонка, годы прошли, а ты все такая же упрямица, чтоб тебя, — хриплый голос дяди возвысился. — Я же граф! Мне большого труда не составит найти себе дамочку. Женщины сами липнут ко мне.

Шарлотта кивнула, а у самой все внутри сжалось. Вот так, стоило ей поверить в искренность дяди, как он превратил жест примирения в демонстрацию исподнего, тем самым приоткрыв завесу над ее собственным будущим. Она выходила замуж за виконта, который откровенно признавал, что не любит ее, и полагал, что плотские утехи сделают ее счастливой. Как же ей пережить предстоящую церемонию?

Дядя, по всей видимости, не понял, что творится у нее в душе, а в молчании племянницы усмотрел презрение к собственной персоне, потому что во весь голос выпалил:

— Ясно. Все вы, женщины, одинаковы. Вам бы только попить у мужчины крови. Да твоя тетка — единственная женщина, которую я вообще когда-либо знал. А вокруг было много других, и, надо сказать, чертовски хорошеньких. Мисс Сассимаут, например. Так что нечего все на лень списывать. Просто Пайпер единственная, с кем мне хотелось…

Шарлотта поспешила его перебить, не желая слышать ни слова больше:

— Я вам верю, дядя.

Может, она заблуждалась? Может, верность и в самом деле является доказательством любви?

Между примирившимися родственниками снова воцарилось неловкое молчание.

Граф смущенно кашлянул:

— Пайпер еще кое-что говорила. Нет, Шарлотта этого не вынесет!

— Дядя, я ценю вашу откровенность, — сказала она, чувствуя, как начинают дрожать руки, — но не уверена, что смогу выслушать дальнейшие подробности ваших супружеских отношений.

— Да нет, не об этом. Она говорила о тебе.

— О! — девушка предполагала, что день свадьбы станет для нее пыткой, но это уж слишком!

— Она сказала, что мы, наверное, жестоко обошлись с тобой Ты, дескать, потеряла родителей. Я ответил, что я потерял брата, а ведь он много для меня значил. Лучшего друга во всем мире не найти. И он был достойным графом. Мне даже в голову не приходило, что я когда-нибудь унаследую титул.

Шарлотта мысленно вернулась к тем дням, когда родители были живы, и дядя с семьей наведывался к ним. Он всегда был таким же шумным и напористым, но раньше он был, как будто… немного мягче.

— Но Пайпер сказала, что потерять брата вовсе не то, что потерять родителей, и что любой дурак это понимает, — граф нахмурившись смотрел перед собой. — Что ж, я этого не понимал.

— Мужчинам свойственно иногда проявлять недостаточную чуткость, — отозвалась Шарлотта, намерений прибегнув к обобщению.

— Ну откуда нам знать всю эту чепуху про любовь и чувства? Никто нам не рассказывает о них, пока из-за этого не разгораются ссоры. Как бы там ни было, Пайпер говорит, что мы были недостаточно добры к тебе. Может, стоило сначала вывести тебя в свет хотя бы на один сезон, как ты хотела, а уже потом выдавать замуж. Она даже сказала, что ты была права насчет Говарда. Так вот, я хочу сказать… Прошли годы, но я никогда не желал… Твой отец и я, мы всегда были…

Дядя — жалкий, ограниченный деспот — пытался признать, что был неправ. Шарлотта знала: очень немногие люди, зрелые или молодые, богатые или бедные, способны на такое. Правду сказать, и сама она не преуспела в этом искусстве. Поэтому, оборвав сбивчивую речь графа, она сказала:

— Я понимаю, вы сделали все, что было в ваших силах. И, зная его вздорный характер и отношение к людям и к жизни, девушка подумала, что так оно, наверное, и было.

Адорна твердо решила, что не заплачет. Свадьба — это праздник, а не похороны, но многие склонны отождествлять эти события. Она сядет на фамильную скамью и станет ждать, когда Шарлотта пройдет мимо. А тем временем будет думать о чем-нибудь светлом и радостном. В конце концов, раньше она никогда не плакала на свадьбах…

— Бабушка! — обтянутая перчаткой крошечная ручка Лейлы дергала обшитую кружевами юбку Адорны. — А почему папа стоит такой злющий?

Виконтесса покосилась на пальчики, комкавшие ее наряд. Лейла тут же отдернула руку. Адорна посмотрела на девочку, сидевшую рядом с ней на скамье.

— Почему же он злющий? Он просто серьезный. Он счастлив.

Лейла покачала головой. Если не считать зажатой в ручке смятой розы из букета Шарлотты, девочка сегодня выглядела очень даже прилично в своем бархатном розовом платье.

— Что-то он не выглядит счастливым.

— Ну почему? Просто он немного волнуется. Робби перегнулся через сестру и громко зашептал:

— А чего он такой насупленный?

— Не насупленный, — не сдавалась Адорна, — просто мужчинам всегда не терпится, чтобы официальная часть поскорее закончилась.

— А, — с пониманием кивнул Робби, — чтобы можно было начать спаривание.

Дядя Рэнсом прикрыл ладонью рот, пряча улыбку. Адорна сделала страдальческое лицо и жестом предоставила Рэнсому взять мальчика на себя. Но ему не только была знакома эта гримаска виконтессы, он так же хорошо знал, что за ней кроется.

— Все будет хорошо, бабушка, — погладила ее по руке Лейла. — Не бойся. Тебе же не придется выступать перед всеми, и никто не будет смеяться над тем, как ты говоришь.

Сначала Адорну умилило то, что девочка пытается ее поддержать. Но вдруг она поймала себя на мысли…

— Погоди, над тобой кто-то смеялся?

Сзади зашикали. Наверное, Бакнелл, страдающий от очередного приступа воинственного благонравия. К черту Бакнелла!

— Тебя кто-то дразнил, милая?

— Да нет, — губки Лейлы дрогнули. — Совсем немного. Робби снова наклонился к ним:

— Альфред, сын викария, смеялся над ее акцентом. До слез довел, — мальчик откинулся на спинку, скрестив руки на груди.

Видимо, братская любовь взяла верх над недавно зародившейся дружбой, особенно когда Альфред вздумал поиздеваться над Лейлой, которая говорила с таким же, акцентом, как и ее брат.

— Я не плакала, — возразила девочка. Робби измученно вздохнул.

— Может, всего один раз, и то недолго, — согласилась девочка. — Этот глупый мальчишка не дождется от меня слез.

Глядя на худенькое личико Лейлы, ее гордо поднятый подбородок, тонкую рослую фигурку и густые темные волосы, Адорна в который раз поразилась ее сходству с теткой Джейн, бесстрашие, умение любить, честность и прямолинейность которой ее всегда восхищали. Всеми этими качествами была щедро наделена и ее внучка.

А Робби? В нем Адорна видела упрямо выдающуюся вперед нижнюю губу Винтера, задатки твердого характера, и… умение обращаться с клинком. Закрыв глаза, виконтесса вспоминала, как девятилетний Винтер изрезал перочинным ножом ее стол. Тогда она только посмеялась над его шалостью. В ушах прозвучал голос мужа, такой теплый, родной: «Адорна, без детской любви ты зачахнешь и быстро состаришься». Любовь к ребенку, смех над его проделками — вот что Генри считал верным средством борьбы с возрастом. И был прав. До самой смерти он сохранил в себе молодость духа, за что она его и любила.

Конечно для Адорны, которая привыкла к жизни женщины, не обремененной заботами о многочисленном потомстве, Робби и Лейла оказались настоящим испытанием, но она всегда безумно любила детей. Она посмотрела на Винтера, красивого и подтянутого. Его же взгляд был прикован к входной двери. За его спиной играл, переливался сотней красок, древний витраж. В глазах защипало, и виконтесса сморгнула.

Нет, она не будет плакать. Не станет вспоминать, как рисовала этот день в своем воображении много лет назад, склонившись над колыбелькой сына, как боялась все эти годы, что ее мечтам никогда не сбыться. Но скоро… ах, быть может, совсем скоро у нее появятся еще внучата. Как же она их будет баловать!

Краем глаза Адорна заметила, как Робби обнял Лейлу за плечи. Ее новые внуки будут говорить без акцента. И цвет их кожи будет таким же, как у всех англичан. У них будут оба родителя — отец и мать. И они не будут нуждаться в Адорне. А Робби в ней нуждался. И Лейла. От этого неожиданно посланного ей небесами откровения виконтесса всхлипнула и, спохватившись, прижала к губам обтянутые перчаткой пальцы.

— Бабушка, — шепотом позвала Лейла.

Адорна хотела ответить, как ни в чем не бывало, но как это сделать, если по щекам в три ручья бегут слезы?

— Что это с ней? — громко спросил Робби, забыв, что они в церкви.

Тетушка Джейн шикнула на него.

— Это от радости, — тихонько пояснила она.

— Как-то странно люди здесь радуются, — по-мальчишески задиристо отозвался Робби.

И все же он нежно погладил Адорну по плечу. А Лейла чмокнула ее руку.

Зазвучал орган. Запел хор. На пороге появилась Шарлотта… С графом Поттербриджем?! Адорна замигала, промокнула глаза платком, пожала плечами и подвинулась, чтобы Робби и Лейле было лучше видно.

— А вот и мисс леди Шарлотта. Такая красивая! — Лейла говорила так тихо, что виконтессе пришлось наклониться, чтобы расслышать. — А когда она выйдет замуж за папу, она будет добра ко мне?

Робкий вопрос девочки ранил Адорну в самое сердце. Как может ребенок, живущий в ее доме, чувствовать себя настолько неуверенно? Тем более ее родная внучка? Она крепко прижала Лейлу к себе:

— Конечно, будет, моя девочка. Она очень любит тебя. И я тоже.

 

Глава 26

Атмосфера в церкви была празднично-торжественной. Винтер внимательно вслушивался в каждое слово Шарлотты, когда она тихим шепотом произносила свою супружескую клятву. А потом провозгласил свои заверения в верности и преданности так громко, что его голос эхом отдавался в древних стенах храма. Таким образом он хотел дать ей понять, что не только принимает их взаимные обещания, но и намерен незамедлительно воплотить их в жизнь. Он будет внимательным, заботливым и преданным мужем. Будет всячески ублажать жену и радовать ее своей чуткостью.

На балу, устроенном по случаю праздника в танцевальном зале и длинной галерее Остинпарка, атмосфера праздника пошла на убыль. Судя по улыбке Шарлотты, которую Винтер боготворил и которая сейчас казалась искусственной и натянутой, ей тоже так казалось. Они вынуждены были стоять, выстроившись в ряд вместе с матерью и Поттербриджем, и повторять бессмысленные вежливые фразы дорогим гостям, которых с радостью послали бы ко всем чертям. Например, улыбаться Говарду и его жене-гарпии. Леди Смитвик и ее разочарованной Доченьке. Ходжесу и Шилботту. Дрейкли и Риду. Стюарту. Ох уж этот Стюарт…

— Кузен, — Стюарт горячо пожал Винтеру руку, — поздравляю вас с женитьбой на такой очаровательной женщине, настоящей английской леди. Теперь, когда все уладилось наилучшим образом, надеюсь видеть вас в конторе каждый день. Проблема со Стюартом заключалась в том, что он казался совершенно искренним. В его комплименте Шарлотте не было и намека на иронию, и, судя по всему, он действительно надеялся, что Винтер станет бывать в офисе ежедневно. Даже для вора этот человек был весьма искушенным притворщиком.

— Благодарю, кузен, — мрачно ответствовал Винтер, — но сначала — медовый месяц. Я должен научить свою жену искусству любви.

Стоявшая рядом Шарлотта задохнулась от возмущения Миссис Морант, стоявшая в череде поздравляющих, упала в обморок. Адорна рассмеялась.

Наклонившись к самому уху Шарлотты, Винтер тихонько спросил:

— Я высказался слишком откровенно?

— Не принято говорить о медовом месяце даже в кругу друзей, а тем более на людях. — Голос девушки был ровным, но она старательно отводила глаза.

— Тогда я больше не буду, — тем более, если после такого заявления румянец напрочь исчез со щечек его новоиспеченной жены.

Возвысив голос, Винтер обратился к гостям, желавшим поприветствовать молодоженов:

— Невеста устала, так что мы сделаем небольшую паузу в церемонии приема поздравлений с тем, чтобы она могла отдохнуть, а вы — отобедать и совершить возлияния опьяняющих напитков. Но мы еще вернемся!

По толпе прокатился смех и гости с молниеносной скоростью рассыпались по залу.

— Это было… — Шарлотта измученно вздохнула и умолкла, не в силах закончить предложение.

— Я знаю, — Винтер взял ее под руку. — На тебе лица нет.

— Отлично придумано, — пророкотал Поттербридж, — а то я уже ног не чувствую. Пойду, поищу Пайпер. Интересно, как она — все еще злится? — и граф поковылял прочь.

— Да, пустыня научила тебя повелевать толпой, дорогой, — Адорна улыбнулась сыну и затем погладила Шарлотту по щекe. — Ты и правда кажешься утомленной. Тарелка горячей еды и рюмочка бренди тебе бы не помешали.

Винтер потрудился заранее узнать предпочтения жены.

— Она не любит бренди. И кофе не любит. Ей нужно чаю.

— Вообще-то я бы не отказалась от бокала вина, — отозвалась Шарлотта.

— Нет, вино не годится, — он отметил про себя гневный взгляд девушки. Она хотела упрекнуть его в своеволии, хотя на самом деле он чтил прежде всего ее интересы. — Сегодня никакого вина, о роза пустыни, я не хочу, чтобы твои чувства притупились к моменту нашего истинного воссоединения сегодня вечером.

Вот когда краска прихлынула к щекам Шарлотты! Довольный, что его уловка сработала, Винтер отвел ее к мягкому креслу, вежливой речью вынудил облюбовавшего его юнца испариться, и усадил жену.

— Присаживайся. Я хочу сделать тебе свадебный подарок.

— Винтер!

Молодой человек обрадовался, что она назвала его по имени. Но он поспешил…

— Никакого воссоединения не будет. Она намерена упорствовать? Жаль…

Опустившись перед женой на колени, он поднял ее руку и указал на золотое обручальное кольцо, которое собственноручно надел ей на палец всего несколько часов назад.

— Вот мой обет, и ты его примешь.

Поцеловав ее пальцы, Винтер встал и удалился. Да, он приготовил Шарлотте подарок. Особенный, лучший из всего, что он мог преподнести. Подарок, который красноречиво говорил о том, что ее счастье для него превыше всего. В том, что она будет с ним счастлива, Винтер не сомневался.

Направляясь к лестнице, он приметил Бакнелла, стоявшего у двери и не сводившего глаз с Адорны. Вот чудак: стоит и смотрит. Не уходит, но и подойти не решается.

Виконтесса стояла у противоположной двери зала, и изо всех сил делала вид, что не замечает своего незадачливого ухажера. Из-за Бакнелла его мать плакала. Винтеру не хотелось сейчас тратить на него время, но позднее ему будет недосуг. Как сын Адорны, он обязан призвать лорда к ответу. Повернув голову в сторону этого высокородного зануды, Винтер кивнул, подав знак следовать за ним. Как он и предполагал, Бакнелл повиновался. Вместе они проследовали в библиотеку. Решительным шагом подойдя к столу, Винтер выпятил подбородок и приосанился:

— Сэр Бакнелл, объяснитесь: ваши намерения в отношении моей матери благородны или вы просто вздумали поиграть ее сердцем?

Бакнелл напыжился, как бойцовый петух.

— Благородны? Разумеется, мои намерения благородны! Да только ей на них наплевать.

Этот ответ застал молодого человека врасплох. Несколько критических секунд он не знал, что сказать.

— Адорна… Ваша мать… Леди Раскин…

— Я знаю, кто она такая, — сухо одернул его Винтер.

— Она отказывается выходить за меня замуж. Я просил ее, я умолял, я указывал на преимущества этого союза для нас обоих. Но она хочет… — Бакнелл сделался пунцовым. — Она хочет закрутить роман!

— Роман?

Винтер мог бы об этом догадаться… Разве его мать поступала когда-нибудь, как все?

— Я сожалею, но замуж она не хочет. Говорит, что мы слишком разные люди для брака, что мы не созданы для продолжительных отношений. Говорит, единственный для нас выход… — галстук явно был тесен лорду, — это постель.

Винтер мысленно умилился.

— Но она без ума от вас, я же вижу.

— Мне тоже так казалось, и, уверяю вас, лорд Раскин, я предан ей всем сердцем, — сложив руки за спиной, Бакнелл принялся мерить шагами комнату. — Но я благородный человек и не стану порочить ее и свое имя недостойным поведением.

Винтер не мог даже предположить, чтобы господин старше него по возрасту нуждался в поучениях. Но, судя по всему, дела обстояли именно так.

— Безусловно, ее стремление к незаконной связи весьма предосудительно.

— Я ей так и сказал! — воскликнул Бакнелл, чрезвычайно довольный, что хоть в каком-то вопросе они с Винтером единодушны.

— Значит, вы должны ее украсть.

— Украсть?! — понимание пришло к лорду спустя мгновение, и он замер на месте, как вкопанный. — Вы имеете в виду — похитить ее?

Молодой человек ненадолго задумался:

— Да, пожалуй, это более подходящее слово.

— Ну, знаете ли, может, у вас в пустыне похищение как способ обзавестись женой — дело обычное, но здесь, в Англии, такие дикарские методы не практикуются.

— В самом деле? — Винтер обеспокоился, что Бакнелла, того и гляди, хватит удар. — Мне казалось, что это вопрос не столько культуры общества, сколько психологии человека. Моя жена, советами и напутствиями которой я очень дорожу, как-то заметила, что склад ума мужчин и женщин практически одинаков.

— П-ф… Я бы сказал, что большинство женщин — нежные, хрупкие создания.

— Большинство, но не наши с вами. Моя супруга и ваша возлюбленная продемонстрировали незаурядную силу духа, оказавшись в очень непростых жизненных ситуациях. Моя жена — в годы работы гувернанткой, ваша возлюбленная — когда возглавила семейный бизнес в мое отсутствие.

— Да, да, обе леди Раскин — выдающиеся женщины, но…

— Моя жена, — Винтеру нравилось повторять это слово, — также считает, что женщины в Эль-Бахаре ничем не отличаются от женщин в нашей страны. И, обретя независимость и возможность учиться, они станут такими же, как англичанки. Разве она не права?

— Возможно, — неохотно согласился Бакнелл.

— Таким образом, напрашивается вывод: если с женщинами здесь, в Англии, обращаться так же, как принято в Эль-Бахаре, их реакция будет аналогичной. А там, да будет вам известно, если женщина влюбляется в мужчину из другого каравана, то этот мужчина похищает ее, увозит в пустыню и не отпускает, пока ее сомнения не рассеются под напором его страсти. Среди арабов бытует мнение, что такие союзы — самые прочные, потому что они строятся на самозабвенной любви женщины, покоренной бесстрашием и преданностью ее мужчины.

— Молодой человек, у нас подобные эскапады — дело совершенно недопустимое.

— А сделать себя несчастным до конца своих дней — это допустимо? — Неудивительно, что мать не хочет выходить замуж за Бакнелла! Ни один бедуин не стал бы изводить свою женщину нерешительностью. И неудача лорда еще раз доказывает, что от этих вялых цивилизованных ухаживаний англичан никакого толку. — Лишь напором и действием вы добьетесь счастья для себя и для своей возлюбленной. Иного выхода из вашей ситуации не существует.

— На вашу мать такой варварский подход желаемого впечатления не произведет.

— Моя мать, скажу я вам, из тех женщин, которые ценят отвагу и любят смелые поступки. Хотя, как выясняется, она не способна увидеть разницы между вожделением и настоящей мужской любовью и восхищением. И если любовь подкрепить отвагой, она отправится за своим похитителем хоть на край света.

Нахмурившись, словно эта мысль только что пришла ему в голову, Винтер добавил:

— Как вы, наверное, заметили, мужчины вьются вокруг матери, как пчелы вокруг медоносного цветка. Я удивлен, что ее никто не похитил до сих пор.

— Англичане не крадут себе жен, — неуверенно возразил Бакнелл, на этот раз словно пытаясь переубедить самого себя.

Что ж, Винтер сделал все, что было в его силах:

— Тут, конечно, вам решать, но имейте в виду — в любой момент вы можете украсть мою мать, я вам это разрешаю.

И молодой человек вышел, не обращая на бессвязное бормотание лорда никакого внимания.

Свадьба стала для Шарлотты бесконечной пыткой. Винтер так напряженно прислушивался, когда Шарлотта произносила слова супружеской клятвы, что даже наклонился к ней. Когда наступила его очередь, он поклялся в верности и преданности своей жене так уверенно и громко, что от эха его голоса задрожали стекла. Прием гостей был еще более безрадостным. Приглашенные поглощали немереное количество еды и питья, и чем больше было выпито, тем больше развязывались их языки. Сначала открыто обсуждался достопамятный отказ Шарлотты лорду Говарду. Потом сплетники плавно перешли к нынешнему скандальному бракосочетанию с Винтером. Как и следовало ожидать, общественное порицание не коснулось ни Говарда, который надрался, как портовый грузчик, и не сводил с новобрачной осоловелых глаз, ни Винтера, который вовсе исчез из виду и не появлялся вот уже полчаса. Нет, осуждение тяжким грузом ложилось на плечи Шарлотты. А она, пресловутая мисс Присс, не смела рта раскрыть, чтобы с достоинством ответить этим праздным болтунам. Вместо этого приходилось сидеть и вежливо улыбаться замаскированным под шутки и участливые расспросы колкостям.

— А вот и жених. Где же это он пропадал? — подвыпивший Мистер Рид смотрел, прищурившись, в сторону приближавшегося Винтера. — Ух-ты!

— Что такое? — отозвался кузен Стюарт.

— Он еще двух дамочек прихватил, — ответил, расплывшись в улыбке, мистер Рид.

Вот бы сейчас пройтись ему линейкой по пальцам! Кузен Стюарт, напротив, постарался сгладить бестактность своего коллеги.

— В чем я убедился в последние три недели, — возразил он, вежливо улыбнувшись, — так это в том, что Винтер — натура цельная. Лишь человек недалекий может сомневаться в его безграничной преданности молодой супруге.

Взглянув на свое обручальное кольцо, Шарлотта подумала о том, насколько справедливым было это замечание. Винтер предан ей. Насколько может быть предано сердце мужчины, не отягощенное любовью к жене, знающей свое место. Даже тетка Пайпер добилась от жизни большего, пусть для этого ей пришлось прожить с дядей тридцать пять лет.

— Шарлотта, вот мой подарок! — судя по голосу, Винтер был чрезвычайно доволен собой. Он радовался так же искренне, как Лейла, когда прибегала и протягивала своей гувернантке собранный для нее букетик полевых цветов.

— Шарлотта!

Этот голос! Нет, она грезит.

— Шарлотта, мы тоже хотим тебя поздравить! Памелла! Ханна! Девушка подняла глаза и увидела своих лучших подруг. Они стояли по обе стороны от Винтера, державшего их за руки. Она глядела на них, не зная, что и думать. Не было слов, чтобы описать ее чувства. Это была какая-то чудесная галлюцинация! Шарлотте хотелось петь, кричать от радости, хотелось сжать подруг в объятиях и говорить, говорить, как она счастлива их видеть. Но вместо этого она разрыдалась.

 

Глава 27

Шарлотта сидела у себя в комнате у туалетного столика. Памелла и Ханна сняли с нее фату цвета слоновой кости, перчатки и теперь прикладывали ко лбу мокрые салфетки. Это был не просто шквал эмоций, а неудержимый поток, который смел плотину скорби, копившейся на протяжении девяти лет.

Или даже с тех пор, как умерли родители. Видит Бог, Шарлотта, сколько себя помнила, так не плакала.

— Простите, что я так… — всхлипывая, сказала она, когда поток слез потихоньку иссяк.

— Не извиняйся, — отозвалась Ханна.

— И не сдерживайся, — добавила Памелла, казавшаяся слегка рассерженной. — Ну и муженек у тебя… Видали вы таких?

Согда мы тебя увели, я думала, он увяжется следом и будет тут командовать.

Шарлотта от души всхлипнула. Памелла протянула ей чистый платок со словами:

— Я говорила Ханне, что ты, наверное, очень огорчена этим вынужденным браком, но мы не могли представить… Мы бы приехали раньше.

— Я даже не надеялась… что вы приедете.

— Он сам настоял на этом! — Ханна нетерпеливым жестом отбросила со лба волосы. — Он даже внушил нам некое уважение. Собственный экипаж за нами прислал! Правда, мы сразу не могли приехать. Мы нашли Памелле место и…

— Нашли… место? — Шарлотта вздохнула, вздрогнув всем телом. — Ах, Памелла… И где?

— У лорда Керриха, — подруга как-то странно пожала плечами. — Работа временная, но очень денежная.

— Тоже мне, конспиратор, — упрекнула ее Ханна.

— Если все получится так, как я хочу, за два месяца я получу столько, сколько заработала за последний год. И при этом на моем попечении будет один только маленький ребенок. — Памелла улыбнулась мыслям о солидном доходе. — Ханна, ты должна понять, почему я согласилась!

— Я понимаю, — мрачно ответила подруга, — но не одобряю твой поступок.

Шарлотта встревожилась:

— В этом нет ничего противозаконного?

— Нет, — в один голос заверили ее девушки.

— Тебе незачем беспокоиться, — отжав салфетку, Ханна опустилась на колени и приложила ее к запястью Шарлотты. — Ты же знаешь, я бы ни за что не позволила Памелле дискредитировать себя, о каких бы деньгах не шла речь.

Памелла с сердитым видом уселась в кресло.

— Но мне хватило одной встречи с Керрихом, — продолжала Ханна, — чтобы понять: это человек, настолько испорченный богатством и вседозволенностью, что он не станет считаться с чувствами и потребностями других людей.

— А ничьи чувства и не будут задеты, — возразила Памелла. — Можешь на меня положиться.

Шарлотта с Ханной обменялись встревоженными взглядами. Памелла родилась в знатной и богатой семье. Но в силу чрезвычайного стечения обстоятельств они лишились всего. Мать умерла в результате сердечного приступа и от недостатка средств для надлежащего ухода. Поэтому Памелла больше, чем Шарлотта и Ханна вместе взятые, стремилась преуспеть в жизни. И девушки боялись, что однажды амбиции подруги могут увлечь ее на кривую дорожку. «Только бы этого не случилось!» — взмолилась Шарлотта.

— В конце концов мы приехали, чтобы поддержать Шарлотту, а не для того, чтобы обсуждать мое новое место, — Памелла подошла к подругам и опустилась на колени рядом с Ханной. — Подружка, ты, должно быть, станешь очень богатой. У Раскинов такой шикарный дом!

Ханна легонько толкнула ее локтем.

— Счастье за деньги не купишь.

— Это верно. Но зато деньги открывают двери дорогих магазинов.

— Памелла! — одернула подругу Ханна и снова повернулась к Шарлотте. — Скажи, Раскин… не обижал тебя?

— Нет! Конечно же, нет, — старательно высморкавшись в последний из имевшихся в ее распоряжении платков, Шарлотта бросила его на туалетный столик, где уже высилась гора измятого батиста. — Только сначала, когда он заговорил о браке, я решила, что он позирует или пытается соблазнить меня. Потом он нечаянно меня скомпрометировал. И тогда выяснилось, что он настроен серьезно. Так я и оказалась на том самом месте, с которого начинала: перед необходимостью выйти замуж за человека, который, в лучшем случае, будет меня терпеть.

На этот раз переглянулись Ханна и Памелла.

— Ну, знаешь ли, его терпению можно позавидовать, если он присылает за твоими подругами свой лучший экипаж, чтобы они могли приехать к тебе на свадьбу, — пояснила свое недоумение Ханна. — Экипаж, правда, обломался на полпути, иначе мы бы успели вовремя. Когда Винтер понял, что мы задерживаемся, он на всякий случай послал следом второй экипаж, чтобы вызволить нас… Шарлотта, он производит впечатление предусмотрительного и заботливого человека.

— Так и есть! — в сердцах воскликнула девушка. — Я не хочу очернить его в ваших глазах. Все-таки… он пытается… Он не так уж плох и умеет быть добрым.

— Быть может, причина в детях? — предположила Памелла. — Они тебя сторонятся?

— Я очень люблю детей, а они — меня. — Шарлотта вспомнила, как чудесно они сегодня выглядели и как славно себя вели. Это был их первый выход в свет, и впредь о них будут судить по тому, какими их видели на ее свадьбе. Сейчас у них был свой маленький прием в детской, и Шарлотта испытывала чувство глубокого удовлетворения, что благодаря ей дети сумеют влиться в английское общество без особых затруднений. И уже никогда не станут предметом насмешек родовитых соседей.

Ханна озадаченно смотрела на подругу:

— В таком случае, остается одно: втайне тебе очень хочется, чтобы он по-настоящему любил тебя.

— Я не делаю из этого тайны, — возразила Шарлотта.

— Глупости, — категорично заявила подруга. — Как можно этого хотеть? Мужчины не способны любить так, как это умеют женщины. Для них любить означает желать беспрекословного подчинения, чтобы женщина существовала только для него. Более жестокого деспота, чем любящий мужчина, не придумаешь.

— Ты только что описала Винтера, — Шарлотта снова всхлипнула. — Но, уверяю тебя, он меня не любит.

Памелла как-то странно смотрела на Ханну, но теперь повернулась к Шарлотте: ∙

— Откуда ты знаешь?

— Он сам мне об этом сказал.

— Он сказал, что не любит тебя, и поэтому ты решила, что он хочет тебя соблазнить? — Памелла старалась казаться серьезной, но подруги все равно увидели озарившую ее лицо озорную улыбку. — Кое-кто чего-то не понимает в этой жизни. Я, например.

— Вот именно, не понимаешь, — но объяснить доступнее Шарлотта не могла. Ей и самой все казалось слишком запутанным. — Да какая теперь разница? Свадьба состоялась, и Памелла права — мое будущее обеспечено. Я слишком часто оставалась без средств, чтобы не придавать этому значения.

Вдруг, спохватившись, Шарлотта воскликнула:

— Что же теперь будет со Школой гувернанток?

— Мы говорили об этом по дороге.

Памелла поднялась и с напускной важностью объявила:

— Мы увековечим твое имя, сделав собственницей нашего заведения.

— Значит, я не смогу вернуться, чтобы обучать других гувернанток? — пригорюнилась Шарлотта.

— Зато ты будешь нашей патронессой, — Ханна тоже встала.

— С радостью.

— Твоим приемным детям потребуется новая гувернантка — напомнила Памелла, — а мы знаем одно достойное заведение, где всегда помогут подобрать опытный персонал.

Шарлотта рассмеялась вместе с ними.

— Робби скоро понадобится преподаватель-мужчина. Я смогу на вас рассчитывать?

— Безусловно! — радостно заверила ее Ханна. — Я вижу, при твоем участии дела пойдут как по маслу!

— Судя по настроению лорда Раскина, думаю, не пройдет и года, как Шарлотте понадобится еще и няня, — тихонько добавила Памелла.

И подруги замолчали, задумавшись о том, что вскоре одна из них может стать матерью.

Шарлотте не верилось, что однажды в ее лоне может поселиться новая жизнь.

— Подружка, постарайся быть счастливой. Радуйся тому, что имеешь, — подбодрила ее Памелла.

— И не требуй от жизни слишком многого, — добавила Ханна. — У тебя есть его имя, его состояние. Ты говоришь, что он добр к тебе, дети тебя любят. Разве этого мало?

Если рассуждать здраво, Ханна права. Но…

— Это очень важно. Но я хочу все…

— Конечно, хочешь, — Памелла обняла подругу. — И получишь. Шарлотта, ты сильная.

— Еще бы…

Ханна казалась встревоженной, но она все же подошла к подругам и крепко обняла обеих. Потом сказала:

— Памелла, нам пора. Пусть Шарлотта приведет себя в порядок и возвращается к гостям.

— Я не пойду, — отозвалась Шарлотта. — Я останусь здесь. На всю ночь, — от нее не укрылись взгляды, которыми обменялись подруги. И она решительно подняла руку: — И не пытайтесь меня отговорить. Я знаю, что делаю.

— А ты не боишься, что лорд Раскин станет заглядываться на других женщин? — спросила Памелла.

— Нет, — в этом Шарлотта была уверена. — А не боишься, что он… — начала Ханна.

— Я ничего не боюсь.

Подруги дружно кивнули и, подталкивая друг друга, удалились, словно только и ждали предлога поскорее сбежать. Судя по всему, Шарлотта была единственным человеком, кому скандально известный Винтер Раскин не внушал мистического страха.

Как только девушки вышли из комнаты, она повернула в замке ключ. Окинула взглядом тяжелую дубовую дверь, прочные железные петли и замок. Здесь она в полной безопасности. Поток слез схлынул, и на смену бушевавшим страстям пришли спокойствие и уверенность. Она замужем. Тут ничего не попишешь. Но как бы Винтер ее ни уговаривал, как бы ни настаивал и не пытался ее соблазнить, брачное ложе она с ним не разделит. Их борьба свелась к этому, и если Шарлотта уступит его домогательствам, она проиграет. Она не станет для Винтера тем, чем он хочет — покорной женой, бессловесным созданием, безропотно исполняющим его малейшую прихоть. К тому же то состояние чувственного возбуждения, которое впервые она испытала с ним… Нет, она не в силах думать об этом. Даже вспоминая о прикосновениях его обнаженного тела, она уже терпела поражение.

Из комнаты убрали все ее вещи. Шарлотта откинула покрывало — постель была на месте. У нее нет ни еды, ни питья, но если придавать слишком большое значение обычным физическим потребностям, битву не выиграешь. Пленникам собственных принципов, как правило, приходилось терпеть куда более серьезные лишения.

Шарлотта повела плечами. Тщательно подогнанное по фигуре атласное платье уже начинало ей досаждать. До пуговок на спине ей не дотянуться. Видно, придется спать прямо в свадебном наряде. Зато можно разуться и снять чулки. Что Шарлотта и сделала, сев на кушетку у окна. Облегченно вздохнув, она пошевелила пальцами ног, зарывшись ими в ворс ковра.

Ах, да — нижняя юбка. Без нее ей будет еще удобнее. Жаль только, что сейчас она не сможет, как всегда советовал Винтер, снять корсет… Нет. Она не станет вспоминать ни его советы, ни хриплый проникновенный шепот, к которому он прибегал, уговаривая ее раздеться. Он ее муж. Это итак предоставляет ему слишком много прав по отношению к ней. Пусть хотя бы ее мысли останутся неприкосновенными.

Встав, Шарлотта развязала подвязки и просто уронила нижнюю юбку на пол. Сразу же стало легче, и девушка уже готова была закружиться по комнате, подхватив мелодию, доносившуюся из большого зала — ведь когда-то она неплохо танцевала — как вдруг…

Дверная ручка повернулась. В комнату пытались войти. От неожиданности Шарлотта подскочила, прикусив язык. И тут дверь содрогнулась от стука. Было совершенно ясно, кто стоял в коридоре. Девушка призналась себе, что ждала этого визита. Но она не предполагала, что все случится так скоро. «Сохранять спокойствие, — напомнила она себе. — Не менять принятого решения».

— Кто там? — как она и хотела, голос прозвучал твердо и уверенно.

— Мисс леди Шарлотта! — Голос, раздавшийся из-за двери, был не менее твердым. Более того, ее гость, похоже, настроен решительно, и к тому же очень зол. Уверенность девушки слегка поколебалась. — Немедленно откройте!

— Не открою. Я сказала, что в постель с вами не лягу, и свое слово сдержу.

— Я дал тебе время до свадьбы, чтобы подготовиться, и все будет так, как хочу я.

— Что ж, хорошо, — с внезапным, всеобъемлющим чувством облегчения Шарлотта улыбнулась, глядя на прочную дубовую дверь. Она послужит надежной преградой даже для сильного взбешенного дикаря. — Выбор у вас небольшой, ведь так?

Он стукнул в дверь кулаком.

— Открой немедленно!

— Нет.

— Тебя не волнует, что гости подумают о твоем упрямстве?

— Нет, — в глубине души Шарлотта получала удовольствие от того, что Винтер злится.

— Значит, ты отказываешься?

— Да.

— Я так и предполагал, — с какой-то зловещей радостью в голосе сказал он. — Шарлотта, отойди как можно дальше от двери.

Она не ответила. Что он задумал и зачем просит ее об этом?

— Шарлотта? Ты отошла?

— Д-да.

Стены содрогнулись от страшного грохота. Замок упал на пол и в разные стороны полетели щепки. Винтер с такой силой распахнул дверь, что она врезалась в стену. На пороге стоял он, в своей джеллабе и с дымящимся револьвером в руке.

 

Глава 28

— Милорд? — дрогнувшим голосом произнесла Шарлотта. Ее новоиспеченный муж влетел в комнату со скоростью ураганного ветра.

— Винтер!

Не останавливаясь, он швырнул пистолет на мраморный туалетный столик и снял с талии одну из золотых цепей. Шарлотта метнулась было в сторону, но Винтер успел схватить ее за запястья. Связав руки цепочкой, развернул ее и завязал глаза полоской мягкой ярко-красной ткани. Прежде чем Шарлотта успела опомниться, Винтер взвалил ее на плечо и понес… куда?

— Куда вы меня… Вы не имеете права!

Он осторожно прошел в дверь. Шарлотта ощутила, как напряглись мускулы, когда он слегка повернул корпус, и поняла: Винтер шел очень осторожно, следя за тем, чтобы не причинить ей боли.

— Милорд, это немыслимо! — Изо всех сил толкаясь локтями, Шарлотта пыталась оторвать лицо от его спины, как будто могла что-то увидеть сквозь повязку. Подумать только, она связана, не видит, что творится вокруг… Оказывается, у него есть револьвер! Винтер знал, что она запрется, и сделал все необходимые приготовления.

Воинственное возбуждение девушки сменилось страхом.

— Что вы делаете?! — возмутилась она, сетуя на предательскую дрожь в голосе и стараясь казаться разгневанной, а не напуганной, — Это переходит все границы!

Не удостоив ее ответом, Винтер молча шел вперед. Куда же он направляется? Шарлотта снова попыталась приподняться.

Если бы только ей удалось сорвать повязку! Откуда-то снизу донесся чей-то голос:

— Говорю вам, я слышала выстрел.

Этого не может быть! Они приближаются к лестнице.

— Милорд, куда вы меня несете?

Голос Винтера прозвучал спокойно и твердо:

— Я похищаю свою жену.

Шарлотта принялась отбиваться всерьез: в ход пошли кулачки.

— Куда… вы меня… несете?!

— Есть тут одно местечко: я все приготовил.

— Но внизу люди!..

Винтер начал спускаться по ступенькам и девушка угомонилась. Не хватало еще скатиться вниз по лестнице! Но то, что произойдет сейчас… Еще ни одну свадебную церемонию не венчал такой грандиозный скандал!

— Винтер! Я запрещаю!

Он не обращал никакого внимания на ее причитания, но спускался осторожно, бережно придерживая жену за талию.

Голоса стали громче, и вдруг кто-то из мужчин — неужели лорд Бакнелл? — воскликнул:

— Святые небеса!

Ее страхи были тем более мучительны, что им, похоже, суждено было сбыться. Винтер направлялся к гостям.

— Вы только посмотрите! — прозвучал еще голос, на этот раз уже женский.

— Прошу, не показывайте меня людям! — взмолилась Шарлотта.

— Это ненадолго, — заверил ее супруг.

Гул голосов все нарастал. Как и паника Шарлотты.

— Зачем вам это представление?

— Чтобы попасть к парадным дверям, мне придется пересечь зал. Потом мы поедем туда, где я все приготовил.

Когда послышались отдельные комментарии гостей, Шарлотте показалось, что она сходит с ума.

— Ч-что это Винтер надумал? — запинаясь, пролепетал кузен Стюарт.

— Как мило! — проворковала Адорна. — Винтер просто обожает Шарлотту. Ах, проказники! Решили побаловаться.

Шарлотта не усматривала в его демарше ничего милого, и ей было далеко не до баловства. Вонзив ногти в ненавистную спину, она прошипела:

— Вы не могли выбрать другой путь?

— Я выбрал правильный.

— Вы меня унижаете!

Винтер остановился.

— Унижение тут ни при чем, мисс леди Шарлотта, — он собственническим жестом погладил ее по попке. — Вы — девица с девичьими страхами. А я мужчина, и собираюсь избавить вас от них. Вы скажете, что любите меня, и мы заживем счастливо.

Все ее тревоги утонули в нахлынувшем возмущении:

— Устроили этот ужасный спектакль, а рассуждаете так, словно это обычная шалость.

— Сегодня Бакнелл мне напомнил, что строптивых девиц следует похищать.

Шарлотта на мгновение потеряла дар речи, потом не удержалась от вопроса:

— Вам об этом напомнил лорд Бакнелл?

— Да, — отрезал Винтер, как будто это был исчерпывающий ответ.

Голоса стихли. Они, наверное, миновали зал. Хотя сказать с уверенностью, где они сейчас находились, Шарлотта не могла. Наконец ей удалось дотянуться до повязки и сдвинуть ее на лоб. И увидела, что они находятся прямехонько в центре танцевального зала. Онемев от изумления, дорогие гости стояли, не шевелясь, и смотрели на них во все глаза. А Винтер спокойно продолжал свой путь к входной двери.

Шарлотта натянула повязку обратно, и беспомощно свесила руки. С мисс Присс покончено навсегда. После ее скандальной помолвки и этого спектакля уже никто не назовет ее образчиком благонравия.

Она услышала, как открылась входная дверь, вдохнула свежий воздух и почувствовала, как по спине скользнул теплый солнечный луч. Можно расслабиться. Какое облегчение — сознавать, что они, наконец, покинули дом. Пусть даже она твердо знает, что гости столпились в дверях, и провожают их любопытными взглядами.

Послышалось тихое ржание лошади и Шарлотта снова беспокойно задвигала руками и коленями.

— Милорд, прошу вас, я боюсь ехать на лошади в таком странном положении. Я задохнусь. Винтер!

Он поставил ее на землю. Лошадь стояла рядом. Шарлотта слышала запах животного, чувствовала его тепло. Винтер поднялся на какое-то возвышение и усадил ее в седло. Потом положил ее руки на луку седла и уселся позади нее.

Устроенная им сцена была отвратительной от начала до конца. Но при этом Шарлотта почувствовала неожиданный прилив сил. Кровь пела в венах, мышцы приятно напряглись. Спиной она ощущала тепло Винтера. Он обнял ее за талию. И когда только ее испуг успел перерасти в возбуждение? Или природа этих чувств одинакова?

Они скакали с четверть часа, то, пускаясь галопом, то, переходя на шаг. Временами под копытами шуршал гравий, временами шелестела трава, и Шарлотта слышала сочный запах раздавленных стеблей. Девушка потянулась к повязке, но Винтер поймал конец цепочки, которой были связаны ее руки, и не разрешил ей снять красную ленту с глаз. Она не должна была знать, где находилось то самое «местечко», которое он подготовил.

— Мы приехали, — объявил он, наконец.

Шарлотта никак не могла отдышаться. Винтер же легко спрыгнул на землю и снял ее с лошади. На этот раз он одной рукой поддерживал ее за спину, а другой подхватил под колени. Внезапно Винтер рассмеялся — громко, раскатисто. Он слегка приподнял девушку на сильных руках, словно показывая всему миру свое новое приобретение.

Она изо всех сил двинула его локтем в грудь. Молодой человек охнул от боли и предупредил:

— Мисс леди Шарлотта, будете брыкаться, я привяжу вам руки к коленям.

— Не посмеете!

— Посмею. Сегодня мой день. Вы — моя жена. И я сделаю с вами все, что захочу.

Произнося свою убийственную речь, Винтер продолжал идти, и вскоре Шарлотта скорее почувствовала, чем увидела перемену в освещении, которая означала, что они попали в дом. Стало прохладнее, и ноздрей девушки коснулись дивные запахи. Пахло розой, лимоном и еще чем-то пряным и знойным.

Винтер захлопнул дверь и поставил Шарлотту на ноги. Развязал ей руки. Снял повязку и бросил ее на пол. Подбоченившись, с довольным видом смотрел на нее, словно он — предводитель пиратов, а она — принцесса-пленница. Так оно и было, вот только вряд ли Шарлотте удалось бы почувствовать себя принцессой, а вот пленницей — без труда.

Комната была Шарлотте незнакома, но ее размеры и высокий потолок наводили на мысль о том, что они находятся в каком-то довольно большом доме. Шторы были тщательно задернуты. Мебель отсутствовала. Зато почти всю комнату занимал огромный шатер из белого и бледно-розового шелка, такой высокий, что в нем можно было стоять во весь рост. Служившая дверью занавеска была откинута, словно приглашая их заглянуть внутрь. Пол устилали ковры. В центре располагалась кровать, или, скорее, матрас — высокий и широкий. На нем — собранные мягкими складками простыни и бархатные подушки. Эта постель сама по себе была соблазном.

Девушка попятилась и наткнулась на Винтера. Он настойчиво подтолкнул ее к входу:

— Это место я приготовил для тебя. Удовольствие — потерять здесь девственность.

Повинуясь его настойчивому жесту, Шарлотта шагнула вперед и споткнулась о край ковра.

— Нет.

— Ты, как ребенок, твердишь «нет», «не буду», «не хочу», не желая попробовать то, что доставит тебе несказанное наслаждение.

Босые ноги девушки утонули в роскошном ковре. Постель была громадной, даже больше, чем ей показалось с первого взгляда.

— Вы никогда не сможете доставить мне наслаждение.

— Величайшим наслаждением для меня будет доказать, что ты ошибаешься.

Девушка вперила в него гневный взгляд. Глупая, тщетная попытка защитить себя, но что ей оставалось делать? Броситься на него с кулаками, закатить истерику, как Лейла? Хватит того, что совсем недавно она разревелась, как ребенок.

— Распусти волосы!

Руки Шарлотты невольно потянулись к роскошной прическе, сооруженной под присмотром Адорны. Винтер с одобрением во взгляде любовался ее фигурой, которая благодаря поднятым рукам предстала перед ним во всей красе.

— Должно быть, я забыл сказать тебе, что твое платье просто прелестно. Как его снять?

«Будь взрослой, в конце концов», — велела себе Шарлотта и опустила руки.

— Никак. — Вот вам и вся взрослость.

Наклонившись, он вынул из голенища сапога нож. Шарлотта знала, что он не причинит ей боли, и твердо решила игнорировать любые угрозы.

— Будем обедать?

— Вовсе нет, — несмотря на тусклое освещение, лезвие хищно блеснуло, когда он поддел кончиком ножа воротничок платья у самой шеи. — Я собираюсь тебя раздеть.

Шарлотта застыла. Попробуй-ка шевельнись, когда острое лезвие едва не касается кожи…

— Вы ведете себя глупо. Только потому, что не можете добиться своего…

Атлас натянулся, раздался треск рвущейся ткани.

— Вы испортили мое платье!

— Нож очень острый, мисс леди Шарлотта, не отвлекайте меня, — лезвие осторожно скользнуло вниз.

— А как же пуговицы?

— Чтобы срезать их все, потребуется слишком много времени. — Он распорол лиф, дошел до талии, принялся за юбку.

Онемев от потрясения, девушка наблюдала за уничтожением своего свадебного наряда.

— Шарлотта, — позвал он тем самым проникновенным полушепотом, — а где твое нижнее белье? — одним взмахом он рассек юбку почти донизу. — И чулки?

Когда он поднял взгляд, его карие глаза пылали огнем страсти. Дыхание участилось. До этого момента он играл. Да, у него в руках был острый нож, но Винтер контролировал каждое свое движение; каждый эпизод этой сумасбродной истории с похищением был им тщательно рассчитан. Но теперь… он увидел обнаженные ноги Шарлотты и понял, что настал тот момент, когда он сможет, наконец, обладать ею по-настоящему.

Винтер разулся. Девушка попыталась было отступить к выходу, но он тотчас погрозил ей ножом. И тут Шарлотта поддалась панике и прямо таки ринулась к входу. Но, наступив на подол разорванной юбки, споткнулась и упала, благо на ее пути оказался матрас, который смягчил падение. Винтер схватил ее сзади за юбку и дернул к себе. Пытаясь вырваться, она высвободила руки из рукавов.

Он снова рассмеялся. Еще бы, коварный злодей! Он перехитрил ее, заставив раздеться. Шарлотта поползла к задней стенке шатра в надежде приподнять шелковый полог и выбраться наружу. Не тут-то было! Подхватив ее за талию, Винтер отбросил ее на кровать.

— Мисс леди Шарлотта, я не раз говорил вам, что от корсета следует отказаться. А сейчас, — он опустился на колени рядом с ней и приблизил к коже зловеще поблескивавший нож, — я приведу свое желание в исполнение. — Он перевернул ее на живот, опустил одно колено прямо на ягодицы и принялся разрезать шнуровку.

Шарлотта забыла об опасности. Он привел ее в состояние настоящего бешенства! Она цеплялась за простыни, но кругом был сплошной гладкий атлас. Туго набитый пухом матрас был все же достаточно мягким. И провалившись в него, девушка оказалась в ловушке. Один за другим лопались шнурки корсета и летели на пол шпильки. Теперь она осталась лишь в тонкой батистовой рубашке. Волосы рассыпались по плечам.

С волосами ничего не поделать, но рубашку она снять не позволит. Только вот как остановить Винтера, она пока не знала. Да, хитростью! Он хитер, но без боя она не сдастся.

Шарлотта отшвырнула подушку, в которую уткнулась было лицом.

— Это нечестно! На мне почти ничего не осталось, а вы полностью одеты.

Лопнул последний шнурок. Винтер выдернул из-под нее корсет, одновременно перевернув ее на спину. Рубашка задралась до самых бедер, и Шарлотта знала, что она практически прозрачна. Но он почему-то не сводил глаз с ее лица:

— Я разденусь, но только потому, что ты просишь.

Его золотые цепочки были завязаны простым узлом, и когда Винтер развязал первую, Шарлотта поняла, что просчиталась.

— Нет, Винтер…

Вторая цепочка полетела на пол. Он распахнул джеллабу, и, наконец, любопытство девушки было удовлетворено — под ней ничего не было. Добропорядочная девушка закрыла бы глаза, но Шарлотта продолжала смотреть. До сегодняшнего дня она дважды видела его грудь и находила ее красивой в самом пошлом смысле этого слова. Но то, что она увидела сейчас ниже пояса! Очень напряженное, прямое и устрашающе большое нечто.

Он повел плечами и сбросил джеллабу, позволяя ей любоваться собой, сколько она захочет.

— Как моя гувернантка, ты говорила, что смотреть на какую-либо часть тела или деталь одежды в упор неприлично. Но как твой муж, я тебя заверяю, что для меня такой взгляд — знак особого внимания, почти комплимент.

Трудно было сказать, шутит он или говорит всерьез. Как же этот дикарь горд собой! Можно подумать, свое тело он создал сам, а не получил в подарок от Бога. Но отвести глаз от этой его части тела… она не могла.

Винтер тем временем потихоньку разрезал бретельки ее рубашки. Шарлотта была рада поводу отвести взгляд.

— Не смей! — крикнула она, схватив его за руку.

— Нет, ты сама бросила мне вызов, Я лишь принял его.

Он сделал насечку на горловине рубашки и, аккуратно прицелившись, бросил нож. Тот вонзился в ножку невысокого столика, стоявшего в отдалении, так что до него нельзя было дотянуться. Винтеру хватило одного движения, чтобы разорвать тонкую материю и окончательно освободить ее от одежды. Чтобы он мог вдоволь насладиться ею…

Хитрость? Если она вообще была на нее способна, сейчас настало время пустить ее в дело. Придерживая рубашку на груди, Шарлотта поползла назад. Прическа была окончательно испорчена, волосы рассыпались по плечам, спина оголилась. Но Шарлотта все же сумела сказать тем спокойным, рассудительным тоном, к которому прибегала, отмечая успехи учеников:

— Я согласна. Ты победил. Теперь все стало на свои места. В ответ — раскатистый смех. Он смеялся над ее шитой белыми нитками уловкой.

— Мы ведь еще и не начинали, — сказал Винтер, сжав ладонью ее щиколотку. Его ладонь медленно скользнула вверх, прошлась по икре, бедру, легла на талию. Продолжая улыбаться, он оседлал ее и поддел пальцами разорванный край рубашки.

— Ты — добропорядочная, — треск, — воспитанная, — треск, — благонравная английская леди, — последним движением он разорвал подол рубашки.

При виде обнаженного тела его глаза расширились, он глубоко вздохнул и несколько мгновений молча любовался ею. Но недолго. Он провел ладонями между ее грудей, вниз по животу, а потом слегка вжал ее таз в матрас.

— Ты покоришься своему мужу, как того требуют закон и обычай.

Шарлотте безразлично, что он сильнее ее, безразлично, что он прав. И неважно, чего требуют закон и обычай — желаемого он не получит. Сжав кулаки, она изо всех сил стукнула его по рукам. Он рухнул, но тут же вскочил. Она всем телом навалилась на его руку и он упал, прижав ее ноги своим телом. Шарлотта поспешно выскользнула из-под него и откатилась к входу.

«Не ожидал встретить сопротивление?» — пронеслась в го-лоне торжествующая мысль.

Но Винтер легко настиг беглянку и прижал к полу словно лев, играющий с мышью. Шарлотта почувствовала на себе тяжесть его обнаженного тела. Ворсинки ковра кололи ей живот, ее груди распластались под ней, а между их разгоряченными телами она ощущала настойчивые движения его возбужденного члена.

Добропорядочная английская леди почувствовала бы себя беспомощной. Ее же охватило негодование. Да, Винтер сильнее, но это не значит, что он всегда должен побеждать.

— Слезь с меня, ты, неуклюжее животное!

Она высвободила руку, пытаясь схватить его за волосы. Винтер отпрянул, оседлав ее бедра.

— Если приноровиться, я мог бы… — просунув руку между ее ног, он добрался до того места, которое так любил трогать.

Последние три недели Винтер при каждой возможности старался добраться до ее интимных мест. Он ласкал каждую складочку, каждый бугорок, стараясь проникнуть как можно глубже, насладиться полнотой своей власти над ней. Все усилия Шарлотты оставаться невозмутимой оказывались тщетными. Она стонала и всхлипывала, содрогалась и извивалась, когда он этого хотел. Но никогда, ни разу он не испытывал такого острого желания, как его жертва. И снова он одержал верх, снова удерживал ее против воли, заставляя изнывать от вожделения, желать его сильнее, чем желал ее он сам. Но теперь, будучи ее мужем, он имел на это право.

Это несправедливо! Ее лоно уже стало влажным. Она уже была готова. А он все еще владел собой. Нет, так ее еще никто не унижал!

Брыкаясь и извиваясь, она сумела перевернуться, села и изо всех сил толкнула Винтера в грудь. Он упал навзничь, свалившись на матрас, как огромное подрубленное дерево. Шарлотта ринулась следом и оседлала его, не думая больше ни о своей, ни о его наготе. Теперь она оказалась сверху! Сидя на нем верхом, чресла к чреслам, устремив на него полный ярости взгляд, она проговорила, задыхаясь от гнева:

— Ты решил, что я, воспитанная женщина, с готовностью отдамся такому дикарю, как ты?

Винтер потянулся руками к ее груди, но Шарлотта схватила его за запястья.

— Мне плевать на закон. Я не просто твоя жена. Я личность, — она прижала его руки к матрасу. — И я не сдамся!

Он зарычал, как раненый лев и, перевернувшись, накрыл ее тело своим. Матрас спружинил, Шарлотта оттолкнулась и снова оказалась сверху. Так они катались, переворачиваясь, снова и снова, В глазах мелькали бело-розовые стены шатра, потолок, шелковые простыни, снова стены, потолок…

И только совершенно выбившись из сил, они замерли. Шарлотта лежала на спине, обхватив Винтера ногами. Он улыбался, но уже не заносчиво, а, скорее, насмешливо. Это была улыбка воина, упивающегося битвой, и она поймала себя на том, что точно так же улыбается ему в ответ. Сердце бешено колотилось, мышцы радовались напряженной борьбе. Сейчас она отдышится… Дышать, чтобы жить, жить, чтобы сражаться. Жить! Вот когда жизнь стала бить в ней ключом!

Придавленная к матрасу тяжелым мужским телом, Шарлотта все еще сжимала руками его запястья — она не позволит трогать ее «там». Но он смог. Он постепенно проникал в нее, но не так, как раньше… Теперь это были не пальцы, а то… большое, напряженное, настойчивое и повинующееся движению его бедер.

Шарлотта отпустила его руки, вцепилась пальцами в плечи, прильнула к нему и… закричала. Подалась вперед, прижимая к себе его бедра… Он откинул голову, закрыл глаза и застонал сквозь сжатые зубы:

— Шарлотта, сладкая моя! О, Боже!..

Как он смеет делать вид, что ему больно? Это она сгорала от боли… Ведь это была боль? Ей до боли хотелось принять его в себя, всего целиком, принять глубже, еще глубже… Больно… Она укусила его, оставив на плече четкий отпечаток ровных зубов.

Винтер открыл глаза, удивленно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на след от «укуса». И… потерял над собой контроль. Он погрузился в нее, уверенно прокладывая себе дорогу, осваиваясь в ее теле. Слезы брызнули у нее из глаз, однако когда он двинулся в обратном направлении, она требовательно обхватила его ногами. Он погрузился в нее снова, и на этот раз Шарлотта уже застонала, содрогаясь в экстазе.

— Шарлотта, — его глубокий, хриплый голос ласкал ее, — какая же ты красивая, Шарлотта.

Винтер продолжал двигаться у нее между ног. Глубоко, еще глубже… Она трогала ступнями его ягодицы, ощущая работу его мышц. Он окружил ее своим телом, окутал своим наслаждением, и это было прекрасно. Она изгибалась под ним, стараясь подхватить его ритм. И ее движения заставляли его со стоном снова и снова повторять ее имя. Он гладил ее волосы, покрывал ее лицо поцелуями — торопливыми, нежными, которые яснее всяких слов говорили о степени испытываемого им наслаждения.

Она обхватила руками его плечи. Боль — или экстаз — усиливались по мере того, как он наращивал темп. Шарлотта узнала это ощущение. В течение прошедших недель Винтер время от времени доводил ее до этого пика блаженства. Но на этот раз все было иначе. Ощущая его в себе, став с ним одним целым, она рассталась с чувством одиночества, не покидавшим ее все эти годы.

У самого уха она слышала его участившееся дыхание. Его возбуждение нарастало, эхом отдаваясь в ней самой, приближаясь к пику с каждым поглаживанием или поцелуем. Всякий раз, когда он произносил ее имя, его шепот переходил в стон. Забыв обо всем на свете, чувствуя лишь ритм его движений, упиваясь его дыханием, Шарлотта забылась в безумном полете в бесконечность. Но ее лоно замерло в ожидании, став самим ожиданием.

И это случилось. Спазмы родились где-то глубоко внутри девичьего тела, нарастая с каждой секундой, поглощая и засасывая его. Винтер задохнулся, прижав ее к себе так крепко, словно жар их страсти сплавил их в одно целое. Упершись ногами в постель, она выгнулась ему навстречу, содрогаясь в конвульсиях. Она снова вскрикнула, но на этот раз уже не от боли, а от наслаждения.

Какое-то время он продолжал двигаться, а потом замер, и Шарлотта, открыв глаза, увидела его лицо — лицо мужчины, которому она подарила экстаз. Мышцы его бедер сжались раз, другой, третий. Этими короткими движениями Винтер старался проникнуть в нее так глубоко, как только мог, наполняя ее своим семенем. Она опустила веки и забылась в сладостной эйфории, окруженная его запахом, ощущая на себе тяжесть его тела. С этим мужчиной она впервые испытала это чувство всеобъемлющего удовлетворения. Дрожа от наслаждения, она смаковала последние мгновения их единения.

— Шарлотта, моя жена. Наконец… — прошептал Винтер и в изнеможении упал на постель.

Одно благословенно долгое мгновение сознание девушки оставалось незамутненным ни беспокойством, ни чувством вины, ни… Боже праведный, что она наделала?..

 

Глава 29

Шарлотта имела серьезное намерение не уступать Винтеру. Похоже, она возомнила себя непобедимым воином. Он же позволял ей вести эту тихую борьбу, не веря, видимо, что у нее есть шанс победить. И она сражалась, пока в пылу боя ее сознание не померкло, предоставив полную свободу инстинктам. Инстинктам, которые и привели к этому… соитию. Святые небеса, она ведь кричала в экстазе. Дважды.

— Я надеялся, что ты уснешь и не станешь мучиться ненужными рассуждениями, о моя благоуханная роза с огненными лепестками.

Винтер не шевелился, его голова была повернута в сторону. Так откуда же он знал?

— Ты…

— Что?

Она не знала, что сказать. Что говорить мужчине, в объятиях которого только что стонала от наслаждения и вытворяла такое?..

— Ты, наверное, думаешь, что я женщина легкого поведения?

— Легкого? — Немного отодвинувшись, он устремил на нее взгляд, исполненный праведного гнева. — Я, твой муж, вынужден был силой вломиться к тебе в комнату!

Шарлотта старалась смотреть ему прямо в глаза, только вот взор ее затуманился от слез.

— Ах, женщина, — Винтер осторожно приподнялся.

К ужасу Шарлотты, ее плоть продолжала пульсировать вокруг его члена, словно слившись с ним в затяжном поцелуе.

— Бог мой, — его голос прозвучал хрипло, измученно, — ты… удивительная женщина.

Удивительная? Он, наверняка, не это хотел сказать. Распутная — пожалуй, это слово более точное. Ну как она могла быть столь наивной, чтобы поверить в возможность своей победы?

Медленно, словно силы еще не вернулись к нему, Винтер лег на спину рядом с ней, вытянувшись во весь рост. Потом, с усилием приподнявшись и обхватив одной рукой плечи, а другой — бедра Шарлотты, он привлек ее к себе.

Шарлотта не привыкла ощущать себя нагой, и сейчас, когда ее мозг не был затуманен ни гневом, ни страстью, она чувствовала себя незащищенной. Ее голова покоилась у него на плече. Руки… Где ее руки? Одна где-то под ним, а другая? Он перехватил ее ладонь и положил себе на грудь. Животом она прижималась к его боку и лежала, боясь шелохнуться. Ведь стоит ей пошевелиться, она привлечет его внимание и… И что? Что может случиться, она не знала. Одно ясно: когда он прижимал ее к себе, ей уже не было зябко.

Винтер нащупал покрывало и натянул на себя и Шарлотту. Приподняв ее подбородок, он заглянул девушке в глаза:

— Я знаю, ты сейчас думаешь: он разыграл меня, притворяясь, что борется со мной всерьез. Но постарайся заглянуть в мои мысли, леди женушка. Я желал тебя с той минуты, когда увидел на крыльце рядом с твоим саквояжем. Я решил взять себя в руки и отказаться от мыслей об обладании гувернанткой своих детей, но ты постоянно меня соблазняла. От досады слезы Шарлотты мгновенно высохли:

— Я никогда не пыталась тебя соблазнить!

— Но ты это делала постоянно! Ты двигалась, ты дышала, ты улыбалась, — он коснулся пальцем ее щеки, обрисовал линию губ. Так хотелось верить, что он и впрямь испытывает к ней глубокие чувства… — Как же редко ты улыбалась, леди женушка! Но когда мать всерьез решила заняться моим воспитанием и попросила тебя стать моей наставницей, я решил не противиться твоим чарам.

— Я и не пыталась тебя очаровать!

Он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

— Ты делала это неосознанно. Поступить, как последний негодяй, соблазнив тебя, я не мог, поэтому я решил на тебе жениться.

— Мы могли объясниться и раньше, — пробормотала она.

— Чтобы ты противилась своему счастью еще дольше? Ну, уж нет. Моя самонадеянность и так разбита в пух и прах.

Эти его слова повеселили Шарлотту. Она улыбнулась лишь на мгновение, но эта улыбка ее немного приободрила.

— Потом… я убедил тебя выйти за меня замуж.

— Прибегнув к шантажу!

— А ты бросила мне вызов. Вызов — мне! — он ударил себя кулаком в грудь. — И я принял его: устраивал западню в укромных местечках, приучал к своим прикосновениям, доставлял удовольствие.

Шарлотта попыталась спрятать лицо у него на груди, но Винтер не отпускал ее подбородок.

— Нет, не отворачивайся. Похвально, если женщина умеет получать удовольствие от самых невинных ласк своего мужчины, — он измученно вздохнул. — Но для мужчины такие игры очень, очень болезненны.

— В самом деле? — ей это даже не приходило в голову. — Тебе было больно?

— Да.

Это было отрадно слышать. Весьма и весьма отрадно.

— Как приятно!

Винтер улыбнулся в ответ.

— Если бы тем вечером мне удалось взобраться к тебе на балкон, я сомневаюсь, что сумел бы сдержать данное тебе слово и дождаться дня свадьбы. Ты свела меня с ума. Я бы взял тебя тогда, — он выразительно посмотрел на Шарлотту, стараясь придать своим словам большую вескость. — Я взял бы тебя.

Ее руки поглаживающим движением прошлись по его груди, а ноги… разошлись в стороны. Шарлотта странным образом реагировала на его признания в том, что совсем недавно он хотел подчинить ее своей воле. Совсем как тогда, когда он принуждал ее терпеть свои ласки… Что за примитивное существо у нее в душе желало отдаться на милость победителя тогда, и сейчас упивалось тем, что полностью находится в его власти?

— Перила не выдержали, что еще раз доказывает: Господь Бог вел нас.

Приподнявшись на локте, Винтер, ее златокудрый повелитель, перевернул Шарлотту на спину и навис над ней. Глядя ей прямо в глаза, он со всей серьезностью сказал:

— Сегодня все было по-другому. Мы боролись. Мы взяли друг друга. Никогда не обманывай себя, думая, что это не так, — он легонько встряхнул плечо Шарлотты. — Обещай.

Вот как? В этом раунде он вышел победителем. Он знал, что рано или поздно получит ее — правду сказать, и она об этом знала — но он не позволит ей так просто умыть руки, взвалив ответственность за происшедшее на его плечи, возомнив себя жертвой его похоти. Теперь она не сможет сказать, что он взял ее силой. Она стала полноправной участницей их любовной схватки.

— Ты достаточно хорошо меня знаешь.

Винтер возвышался над ней — крепкий, здоровый мужчина, безгранично уверенный в своем превосходстве.

— Мудрый охотник знает свою жертву. Она тоже успела его изучить.

— Все вышло, как ты задумал, — горло сжалось от подступивших слез, но она должна договорить, она должна произнести правду вслух. Только так она сможет до конца осознать, что сейчас произошло. — Теперь я твоя жена. Ты будешь заботиться обо мне. А я — я буду любить твоих детей… и тебя.

— О, да! — Его глаза светились одобрением. — Наконец ты поняла, что я был прав, и постигла мудрость наставлений моего названого отца.

Винтер добился желаемого: Шарлотта признала, что любит его. Призналась ему и самой себе. Но слов взаимности не услышала. Единственное, что его волновало сейчас — это доказательство собственной правоты. Вот она и стала женой, плотью от плоти своего господина.

Слезы иссякли. Да и к чему теперь плакать? Ее жизнь устроена. Ей пришлось отказаться от одного-единственного, пусть даже главного, принципа, на котором основывалась ее личность. Она полюбила мужчину, который не любит ее, и стала для него не центром вселенной, а лишь частью его семьи, женщиной, чей удел — всячески ублажать своего повелителя. Она — маленькая планета, всецело зависящая от могущественного солнца. Итак, Шарлотта только что потеряла себя.

По иронии судьбы ее избранник живым и невредимым вернулся из сухой безжизненной пустыни, чтобы опустошить ее, Шарлотты, душу.

— Тебя послушать, так это не ты взял меня. Мы взяли друг друга, — сказала она. — Я не могу лгать себе в этом и никогда не стану. Обещаю.

Он поцеловал ее в лоб и улыбнулся — той самой прекрасной улыбкой в мире.

— Ты — женщина, о которой я мечтал: разумная, работящая, красивая.

Шарлотта смотрела на Винтера, в который раз поражаясь его божественной красоте и бесконечной уверенности в собственных силах.

— От таких похвал голова идет кругом.

Он нахмурился, пытаясь понять, что она имеет в виду. Наконец легкая улыбка тронула его губы:

— Ты — свет моих очей, моя весенняя заря, ты…

— А ты — кладовая пустых комплиментов, — перебила его Шарлотта. — Мне больше нравится быть разумной, трудолюбивой и красивой.

— Тебе не нравятся мои восхваления?

Она не сумела скрыть раздражения:

— Я и так твоя. Не трать понапрасну свое красноречие.

— Но для меня ты весенняя заря, — настойчиво повторил Винтер.

И, надо же, от этих слов ее сердце затрепетало.

— Я счастлив и ты счастлива. Когда силы вернутся ко мне, а это случится, — он поднял руку, расставив пальцы, — через… минутку, я разбужу тебя, и мы снова возьмем друг друга. А теперь спи, жена моя, моя Шарлотта.

Они уютно устроились рядом. Он думал, что победил. Она знала, что это правда.

 

Глава 30

Их свадьба имела шумный успех. Даже месяц спустя в свете только о ней и говорили, в один голос утверждая, что главным образом в этом была заслуга Адорны.

Саму церемонию все находили пикантной, стол получил высокую оценку, оркестр играл ночь напролет. Свидетели живописного отбытия Винтера и Шарлотты отвели душу, дав волю своим злым языкам. И теперь свет с нетерпением ждал, какие удовольствия и зрелища Адорна предложит во время приема гостей из Сереминии. Сама виконтесса лишь победно улыбалась, предвкушая свой триумф.

Она направлялась к лестнице, когда к ней подбежал взъерошенный Гаррис.

— Сударыня! Сударыня! — бедняга выглядел встревоженным. — Повар говорит, что уток еще не доставили из Лондона.

Адорна похлопала запыхавшегося лакея по плечу:

— Если не будет уток, пускай зажарят быка. Я уверена, гостям такое оригинальное блюдо понравится.

Гаррис закивал в знак согласия, поклонился и помчался обратно на кухню. А виконтесса, не торопясь, продолжила свой путь.

Скептики ее недооценивали. Когда королевская чета из Сереминии покинет Остинпарк, они будут довольны приемом, королева Виктория будет ей благодарна, и Адорна станет самой знаменитой хозяйкой Англии.

Она с нетерпением ждала этого дня.

— Сударыня! — по коридору к ней спешила мисс Сайме. — Вo время свадьбы кто-то стащил все простыни из комнат западного крыла, и теперь нам не хватает белья.

— Слава Богу, не тронули серебро, — Адорна приобняла домоправительницу за плечи. — Королева Виктория задумала совершить с гостями из Сереминии небольшую поездку по стране, а по пути отдохнуть и развлечься, остановившись где-нибудь в провинции, например, у нас. Ее Величество, принц Альберт, королевская свита и гости из Сереминии прибудут утром, а ближе к вечеру возвратятся в Лондон. Так что свежие простыни им не понадобятся.

Губы мисс Сайме презрительно скривились:

— Вы же знаете, кто-нибудь непременно наклюкается и останется ночевать.

— Но не все же, моя дорогая. А для комнат восточного крыла у нас простыней хватает, ведь так?

— Так.

— Все будет хорошо.

Но мисс Сайме выглядела по-прежнему невесело.

— Благодарю вас, мэм. Я немедленно подготовлю все комнаты в восточном крыле, — заверила хозяйку домоправительница, но уходить не спешила. — А вы не забыли о привидении? — неловко потупившись, поинтересовалась она.

— Ах, да, — Адорна задумчиво коснулась щеки указательным пальцем. — Думаю, когда гости уедут, я займусь нашим маленьким бродячим ужасом, договорились?

— Уж постарайтесь, сударыня, если не хотите, чтобы все горничные разбежались.

— Я займусь этим, обещаю, — и она легонько подтолкнула домоправительницу к лестнице.

Милая Сайме! Как она волнуется по пустякам. Жаль только, что она не прониклась настроением Адорны. Ведь будет так весело! Непременно должно произойти что-то необыкновенное. Конечно, Адорна придумает, как развлечь гостей. Но если ничего оригинального не придет в голову, она свято верила: по ходу дела непременно подвернется случай устроить что-нибудь этакое… В конце концов, кто мог заранее знать, что Винтер снесет замок с двери Шарлотты выстрелом из револьвера? Это был просто подарок судьбы. Адорна знала: для нее фортуна никогда не скупилась на подарки.

Удача не улыбнулась ей только в случае с лордом Бакнеллом. Поджав губы, виконтесса ускорила шаг. Лорд исчез во время свадебного приема и с тех пор ни разу так и не появился. Даже после того, как она послала ему записку, в которой с величайшей деликатностью справлялась о его здоровье. Что за желчный тип! Как только ей могло прийти в голову, что он ей нравится? И с чего вдруг ей вздумалось по нему скучать?

Дверь детской была открыта, оттуда доносился голос Шарлотты. Девушка настояла на продолжении занятий с Робби и Лейлой по совершенствованию их манер, несмотря на заверения Адорны, что на свадьбе дети вели себя примерно.

Шарлотта — просто сокровище, но с тех пор, как они с Винтером вернулись из охотничьей усадьбы, она все время пребывает в подавленном настроении.

Если бы только Винтер отказался от поисков растратчика! Что ни день, он ездит в Лондон. И сейчас он там. Адорна надеялась, что женитьба заставит его больше времени проводить дома, но он, как ни в чем не бывало, каждое утро целовал Шарлотту и отправлялся в контору. Между прочим, когда она вышла замуж за Генри, тот мог отсутствовать дома не более двух часов кряду. А ему ведь шел седьмой десяток!

Да, молодежь нынче не та. Задержавшись у двери, Адорна увидела, что Шарлотта читает детям книгу, которую они так любили. «Тысяча и одна ночь» — так она называлась. И, похоже, сейчас в сказке назревал кульминационный момент.

Насколько можно было судить по выражению мордашек Робби и Шарлотты.. Они сидели рядышком на стульях, склонившись над книгой, и Шарлотта читала все быстрее и быстрее. Лейла же уныло умостилась на полу, сосредоточенно рассматривая узор на ковре. Вдруг девочка подняла голову и спросила:

— Мисс леди Шарлотта, а теперь мы можем называть вас мамой?

Робби повернулся к младшей сестре:

— Лейла, последний раз прошу, сиди тихо! Дай дочитать. Девочка обиделась и, опустив голову, снова уставилась на ковер.

Шарлотта казалась несколько растерянной:

— Ну, конечно, моя дорогая. Мне будет очень приятно. Адорна сделала неосторожное движение, и Шарлотта ее заметила, Робби — тоже, он в сердцах плюхнулся на пол рядом с сестрой. Лейла ехидно хихикнула, растянулась на ковре и застучала пятками по полу.

— Можно, я тоже послушаю? — Адорна не собиралась заходить, но слуги смогут обойтись без нее в течение нескольких минут, а, кроме того, ей, как и внуку, вдруг захотелось услышать продолжение истории.

Шарлотта спокойно отнеслась к ее присутствию, но с другой стороны, в последнее время она оставалась безучастной ко всему происходящему. Как будто и не было того всплеска эмоций накануне свадьбы. Она превратилась в покладистую, безупречную жену, как того хотел Винтер.

— Конечно, матушка, мы будем рады, если вы присоединитесь к нам. Робби, — она коснулась плеча мальчика, — принеси Адорне стул. Она послушает с нами конец сказки.

Поставив стул по другую сторону от Шарлотты, Робби украдкой улыбнулся Адорне. После свадьбы между ними установилось некое молчаливое соглашение: он перестал метать ножи в доме, а она притворялась, что не замечает, что Робби иногда удирает из детской поиграть со своими новыми друзьями. В том числе и с сынишкой викария, который, по всей видимости, больше не делал обидных замечаний насчет акцента или происхождения своих новых соседей. Для обоих мальчиков это послужило хорошим уроком, но в итоге Лейла снова страдала от одиночества.

Адорна уселась и сделала вид, что слушает, в то время как Шарлотта продолжила читать. На самом деле виконтесса наблюдала за Лейлой, которой не было никакого дела до сказки. Девочка по-прежнему самозабвенно играла с деревянной лошадкой, которую ей подарила Шарлотта. Уроки верховой езды снова были отложены, но Лейла и словом не выразила сожаления.

Ох уж эта Лейла… Адорна редко испытывала сложности в общении с людьми, но девочка оставалась для нее загадкой. У малышки есть какая-то тайна. В этом виконтесса не сомневалась. Но какая? Какая тайна могла появиться у ребенка ее возраста, что ему скрывать от любящих, заботливых взрослых ? Что заставляло ее так хитро улыбаться, когда она думала, что на нее не смотрят? Почему, вспоминая об Эль-Бахаре, она говорила «дома»? А однажды Адорна приметила, как она украдкой завернула в носовой платок несколько свежеиспеченных булочек и унесла их с собой наверх. Во всем этом ей предстояло разобраться — после приема гостей из Сереминии.

Пока Адорна размышляла о внучке, сказка подошла к концу, и Робби выжидающе смотрел на нее.

— Прелестно! — воскликнула она. — Если все сказки такие же интересные, как эта, я бы с радостью прочла всю книгу сама.

— Я бы тоже прочел ее от начала до конца, — отозвался Робби, — но я не стану. Мне нравится, когда нам читает м… мама.

Лицо Шарлотты озарила счастливая улыбка, и она обняла Робби.

Лейла села.

— Я первая хотела ее так назвать!

Шарлотта отставила в сторону вторую руку, приглашая девочку в свои объятия.

— Я буду мамой для вас двоих.

Лейла подошла и прижалась к ней, продолжая при этом как-то беспокойно пританцовывать на месте, словно была готова в любой момент сорваться и убежать.

— Шарлотта, милая, ты что-нибудь знаешь о Сереминии? — отбросив тревожные мысли, поинтересовалась Адорна.

— Отчего же, мы все знаем, — Шарлотта сделала строгое лицо гувернантки. — Изучая Европу, мы узнали, что Сереминия — это маленькая страна в Пиренеях, на границе Франции и Испании. Как называется их официальный язык, Лейла?

— Баминийский.

— Робби, кто правит страной?

— Страной правят король Дэниор и королева Евангелина, и…

— А почему вы не можете нас учить, как раньше? — перебила брата Лейла. — Я не хочу новую гувернантку.

Шарлотта встревожилась.

— Я по-прежнему буду следить за вашими успехами, — глубоко вздохнув, ответила она.

— А почему вы не сможете нас учить?

Робби не мог больше выносить нытье сестры.

— Да потому, что у нее скоро будет маленький, дурья ты башка!

— Это не так… — вконец растерявшись, попыталась возразить Шарлотта.

— Я хочу быть самой младшей, — нижняя губка Лейлы капризно задрожала.

Шарлотта зарделась;

— Я не…

— А скоро у нее будет маленький? — спросила Лейла, повернувшись к брату.

По щеке девочки скатилась слеза.

— Скоро, — заверил ее Робби. — Папа у нас плодовитый!

У Шарлотты даже кончик носа покраснел. Адорна подошла к окну, чтобы скрыть непрошеную улыбку. Но когда она обернулась, ее поразило выражение лица невестки. Она и раньше видела ее грустной, но теперь не оставалось никаких сомнений: Шарлотта была несчастна. И, более того, она твердо решила молча нести свой крест.

Детское непослушание не может стать для женщины причиной такой скорби. Тут не обошлось без Винтера. Адорна вздохнула. Не хотелось ей вмешиваться, но если ее родной сын проявляет такое невнимание и беспечность, у нее нет выбора. Вот только все семейные дела она станет делать после отъезда высоких гостей.

Эта мысль напомнила Адорне о причине ее прихода:

— Вы у меня такие ученые, может быть, вы знаете что-то и о традициях Сереминии? Я бы хотела устроить для наших гостей какое-нибудь развлечение.

Шарлотта гладила Лейлу по спине, но, судя по ее лицу, сама не меньше девочки нуждалась в том, чтобы кто-нибудь вот так погладил и ее.

— Женщины Сереминии славятся безрассудной смелостью. В молодости королева Евангелина была отважной женщиной, любила плавать по горным рекам, взбираться на отвесные скалы.

— Час от часу не легче, — Адорна сжала ладонями щеки.

— Еще королева Евангелина на всю Европу славится своими кулинарными талантами, — добавила Шарлотта.

— А король Дэниор? Вся надежда на то, что он такой же зануда, как и принц Альберт.

Шарлотта с сожалением покачала головой.

— Увы, у него иная репутация. Простите, матушка, больше ничем не могу вам помочь.

— И этого довольно… — Адорна ненадолго задумалась и улыбнулась. — Ты мне и так очень помогла.

 

Глава 31

Одетый в дорожный костюм, Винтер стоял на террасе и наблюдал, как слуги расставляют столы и стулья. Рабочие натягивали на деревянные рамы тенты для того, чтобы высокопоставленные гости при желании могли укрыться и от дождя, и от палящего солнца. В доме толпы местных жительниц, которых наняли временно, в помощь слугам, чистили, мыли, натирали все до блеска.

Мудрый хозяин отстранился бы от всего этого, предоставив каждому заниматься своим делом. Так на его месте поступил бы и Бараках. Какие же все-таки они с Винтером разные!

На пороге появилась мать с кипой бумаг в руке, такая свежая и солнечная в своем зеленом, цвета весенней травки, платье. Далеко не каждая женщина ее возраста могла появиться на людях в подобном наряде. Винтер говорил себе, что должен бы радоваться, что у него такая молодая мать, и при этом он может довериться мудрости ее суждений. Но сейчас он пребывал в подавленном настроении. Он чувствовал себя растерянным и несчастным, как человек, чья надежда на кров исчезла в разбушевавшейся, беспощадной песчаной буре.

Адорна остановилась, удивленная его скорым возвращением:

— Винтер, милый, я думала, ты вернешься домой вечером.

— Я так и планировал. Виконтесса посмотрела на солнце:

— Но сейчас не больше часа. А дорога отнимает два часа, не меньше.

— Мне хватает полутора часов, — если мчаться галопом и менять лошадей. Но мать в эти подробности посвящать необязательно.

— Полтора часа туда, полтора обратно — выходит, ты провел в городе не больше двух часов, — взгляд виконтессы прояснился. — Ты, наверное, и не заходил в контору, так ведь?

— Заходил. Мать погрустнела.

— Я не мог сосредоточиться на делах. — Как же ему не хотелось думать о делах в эти дни! Он долго готовился к этому разговору, и, наконец, решил, что время пришло. — Мама, нам нужно поговорить.

Рука Адорны невольно потянулась к воротничку, замерла на груди и, нервно вцепившись в платье, безжалостно смяла тонкую ткань.

— Дорогой, мой поступок — вынужденная мера.

— Твой поступок? — Почему мать ведет себя так странно? — О чем ты говоришь?

Адорна какое-то время смотрела на сына широко раскрытыми глазами, а потом принялась старательно разглаживать смятое платье:

— Я потратила на этот прием больше четырех тысяч фунтов.

— Что за чепуха? Причем здесь прием?

— Пустяки. Потратила, и ладно.

Винтер окинул взглядом террасу. Кругом суетились слуги.

— В этом доме есть хоть одно тихое место?

— Конечно, — Адорна жестом предложила ему следовать за собой. — Думаю, наедине мы сможем остаться только в моем кабинете.

Проходя мимо зеркала, Винтер глянул в него и заметил, что мать украдкой промокнула глаза платком.

— Неужели ты и вправду думала, что меня волнуют эти расходы? — спросил он, пытаясь проникнуться проблемами матери. Но собственные переживания жгли ему душу. О них Винтер и хотел с ней поговорить.

— Да, — голос виконтессы дрогнул.

— Деньги, которые приносит бизнес — твои деньги. — Взяв мать за руку, он помог ей обойти двух служанок, натиравших полиролью нижнюю ступеньку лестницы. — Я тебе не муж, чтобы контролировать твои расходы. Я твой сын. И к тому же далеко не безупречный. Если бы я был хорошим сыном, я бы остался с тобой после смерти отца. Тебе не пришлось бы так много работать. И мы бы сейчас не тратили время на поиски вора.

Поднимаясь по лестнице, Адорна оперлась на руку сына:

— Милый, что ты такое говоришь! Ты не должен так думать. Ты лучший сын, о каком только может мечтать женщина: умный, красивый, сильный — идеальный мужчина, преуспевший в настоящем и с многообещающим будущим. Мне не нужно другого сына. Может, мне и хотелось, чтобы ты поскорее вернулся, но… ты ведь не думаешь, что в чем-то виноват передо мной?

Нет, сегодня он, вопреки обыкновению, был готов признать все свои прегрешения:

— Мама, пусть даже я знал, что ты справишься, оставлять тебя одну в течение стольких лет я не имел права.

— Но мне нравится заниматься делами. Твой отец многому меня научил, и я с удовольствием воплощаю его уроки в жизнь, — в голосе матери Винтер уловил нотки мольбы. — Ах, милый, я не предполагала, что ты так близко к сердцу примешь эту недостачу.

Похоже, они снова заговорили каждый о своем, но у Винтера просто не было времени разбираться с переживаниями матери. Тем более, что они уже стояли на пороге ее кабинета. Наконец-то он сможет поговорить с женщиной, которая его непременно поймет, о другой женщине, которую он никак не мог понять. Подбоченившись, он выдал с ходу:

— Не получается с ней так, как я хотел. Адорна подняла брови:

— С кем, милый?

— С моей женой, с кем же еще?

Виконтесса опустилась на диванчик, удивленно глядя на сына.

— Она прекратила свое бессмысленное сопротивление. Она признала, что я был прав, заставив ее стать моей женой. Она благодарна за наряды и драгоценности, которые я дарю ей. И все же… — Винтер едва нашел в себе силы произнести это вслух. — И все же она несчастна, — он прошагал к окну и вернулся обратно. — Мама, ну почему она несчастна?

— Видишь ли, некоторые жены, — Адорна тщательно подбирала слова, — не находят радости в супружеской постели. Шарлотта одна из таких женщин?

Его раздражала эта английская манера никогда не называть вещи своими именами, когда речь шла о нормальных функциях здорового организма.

— Бараках, мой названый отец, объяснил мне, что если жена не находит радости в супружеской постели, задача мужа постараться ей эту радость доставить.

— Старый злодей хоть в чем-то был прав.

— Мы с Шарлоттой доставляем друг другу много радости. Она доводит меня до экстаза, я — ее. Много раз. Часто. И я делаю это с ней часто, потому что…

Адорна выглядела искренне заинтересованной:

— Почему?

— Потому что ночью, когда она думает, что я сплю, она плачет.

Лицо виконтессы омрачилось. Винтер от досады сжал зубы, но потом решил идти до конца:

— Сегодня утром, на восходе солнца, я подарил ей море удовольствия. А после этого она повернулась ко мне спиной и расплакалась.

— Ах, Винтер, — покачала головой Адорна.

— Мои попытки склонить ее к откровенному разговору оказались тщетными. Она не хочет со мной говорить.

— Вообще?

— Пусть даже так, как раньше. А теперь, даже когда я ем руками, она молчит!

Это уже серьезно. Он ведет себя безобразно за столом, а Шарлотта его ни разу не одернула?..

— Она сказала, что любит меня.

— Та-ак… — Адорна сидела, глубоко задумавшись.

— Предназначение женщины — любить своего мужчину. Шарлотта нашла того, кого смогла полюбить.

От такой самонадеянности у виконтессы перехватило дыхание.

— Так почему же она несчастна?

Откинувшись на спинку дивана, Адорна с сарказмом переспросила:

— Я не знаю, Винтер. По-твоему, почему же она несчастна?

— Потому что она хочет, чтобы я любил ее! — он принялся мерить шагами комнату.

— Шарлотта заслуживает быть любимой, — заметила Адорна.

— Настоящий мужчина не любит свою женщину. Так говорил мой названый отец Бараках.

— Винтер! — резко встав, мать заговорила таким с рогам и недовольным голосом, словно он был шестилетним мальчишкой, ввязавшимся в драку. — Этот Бараках, этот твой названный отец тебе говорил, что настоящий мужчина не любит свою жену? А родного отца ты хоть немного помнишь?

Горячность матери поразила Винтера:

— Конечно, я чту его память.

Адорна так и осталась стоять, не сводя с него глаз, словно ожидая, что он вспомнит то, о чем непременно должен знать. Наконец, с измученным видом приложив ладонь ко лбу, она с возмущением воскликнула:

— Какой же ты болван! Я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты хочешь, чтобы я объяснила тебе, как сделать Шарлотту счастливой?

Мать непременно должна знать ответ на этот вопрос. К кому еще, кроме нее он может обратиться?

— Ну… да.

— Мне кажется, Шарлотта уже говорила тебе, что ей нужно для счастья, но если тебе необходимо услышать это снова, — виконтесса сделала жест в сторону двери, — спроси у нее самой.

В дверях стояла Шарлотта. На ней было одно из платьев, подаренных мужем, сшитое из простого белого ситца. Даже с отметиной подошвы Лейлиной туфельки на подоле его жена выглядела восхитительно. Волосы распущены, именно так, как ему нравилось, и лишь слегка схвачены на затылке заколкой из голубых бриллиантов, оправленных в платину. В этом наряде она была похожа на ангела» Ангела, готового испепелить его взглядом.

Чем же он мог так ее прогневить? Но лучше гнев, чем немая покорность и печаль.

— Я искала тебя, чтобы поговорить о Лейле, — сказала она. — А ты здесь обсуждаешь меня со своей матерью?

Он повернулся за помощью к Адорне, но та предусмотрительно выскользнула из комнаты.

— Я не знаю, как мне быть.

— Как быть? Ты не знаешь, как быть со мной? Я что, капризный ребенок, что ты не можешь найти на меня управу?

— Не ребенок, нет. Ты женщина. Которая сама не знает, чего хочет.

Руки Шарлотты сжались в кулаки:

— Это я не знаю, чего хочу? Может, это я хожу за советами к мамочке?

Винтер удивленно хлопнул ресницами:

— К кому еще я мог обратиться? У нас с тобой все складывается не так, как я думал.

Шурша юбками, она подошла к нему поближе.

— Отчего же? Все идет так, как ты хотел.

— Это неправда. Вопреки моим ожиданиям ты не чувствуешь себя счастливой.

— А с чего мне быть счастливой? — подойдя к Винтеру, Шарлотта положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. — Моя жизнь превратилась в то, чего я боялась. Раньше я, по крайней мере, была гувернанткой. Я зарабатывала себе на жизнь. Мой труд чего-то стоил. А теперь я ни в чем не нуждаюсь. Я сама стала ничем. Я — приобретение, о котором будут заботиться, пока я приношу удовольствие.

— Жена — это больше, чем приобретение.

— Так же, как и лошадь — больше, чем приобретение? Она, должно быть, прочла ответ в его глазах, потому что, воздев руки, воскликнула:

— Я не лошадь! И не собака. Я человек, и хочу, чтобы меня ценили за это. Я хочу быть…

Глаза Шарлотты, наверное, снова наполнились слезами, потому что она отвернулась. Разве до свадьбы он видел, чтобы она плакала? Нет. А с тех пор слезы льются рекой. Но она плачет вовсе не для того, чтобы заставить его поступать так, как ей хочется — Бараках предупреждал, что некоторые женщины так делают — она плачет от глубокой душевной боли.

Бараках говаривал, что переживания женщины — обычное дело, и, чтобы она успокоилась, ее нужно на какое-то время оставить одну. Но Винтер испытывал неизъяснимую потребность помочь Шарлотте избавиться от тяжкого бремени невеселых мыслей. Без его поддержки она не справится. — Ты хочешь, — продолжил он, — быть любимой?

Прислонившись плечом к стене, Шарлотта потянулась за платком:

— Теперь ты понял?

— Но ты меня любишь, и этого довольно. Она вытерла слезы:

— Выходит, что нет.

Винтер чувствовал себя не в своей тарелке. Он привык, что жизнь течет по законам, установленным мужчинами, которые, к тому же, были старше и мудрее его.

— Настоящие мужчины не…

Она ринулась к нему, как мстительное женское божество:

— Настоящие мужчины!.. Вы, настоящие мужчины, можете отправляться ко всем…

— Папа! — на пороге с неподдельным ужасом в глазах стоял Робби, сжимая в руках клочок бумаги. — Папа, Лейла сбежала.

 

Глава 32

Шарлотта схватила записку и, не желая верить своим глазам, прочла детские каракули.

— Сбежала? — Винтер недоуменно смотрел на Робби, — Куда?

— Домой, — хрипло сказала Шарлотта. — Она пишет, что уходит от нас домой.

Ни разу она не видела Винтера таким бледным, как сейчас.

— В Эль-Бахар! — несколько секунд он стоял, как вкопанный, а потом схватил Шарлотту за руку. — Ты хотела поговорить со мной о Лейле!

— Да, да, — Шарлотта старалась собраться с мыслями. — Мы все тут сбились с ног с этими приготовлениями к приему, и я подозреваю, что девочка страдает от недостатка внимания. Последнее время поведение Лейлы меня тревожит. Она то бодренькая, то вдруг погрустнеет, то становится раздражительной.

— Вредной такой, — вставил Робби.

— Да, — кивнула Шарлотта. — мне кажется, она плохо спит. Ее обычно на месте не удержишь, а в последнее время она сама на себя не похожа.

Винтер коротко кивнул:

— Робби, как ты думаешь, она могла убежать в Эль-Бахар?

— Могла. У нее ума хватит. Она могла забыть, что это далеко. И решила вернуться, — мальчик едва сдерживал слезы. — Она переживала, видя, что у меня теперь новые друзья. Это я виноват.

— Ты здесь ни при чем, сын. Это я не доглядел, — Винтер положил руку Робби на плечо и легонько сжал его. — Значит так, Робби, бегом в конюшню, расспроси Флетчера. Узнай, была ли там Лейла. Шарлотта, пошли кого-нибудь на постоялый двор, пусть выяснят, не садилась ли она в почтовую карету. — Винтер стал чернее ночи. — Я еду в Лондон, Обыщу доки.

— Ты никуда не поедешь, — Шарлотта решительно направилась к двери. — То есть… не поедешь один.

Закончив беседу с десятым по счету капитаном, которого ему удалось найти, Винтер с ужасом обнаружил, что Шарлотты рядом нет. Пропала его дочь, а теперь, темной ночью, в лондонских доках он потерял и жену. Он готов был рвать на себе волосы. Лишиться Лейлы или Шарлотты, или их обеих! И сейчас он уже не смог бы успокоить боль бегством. Чувства, которые он испытывал сейчас, нельзя даже пытаться сравнивать с горем, которое ему причинила смерть отца. Винтер стал мужчиной, ответственным за благополучие своей семьи, и на этом поприще потерпел полное фиаско.

Как же так? Он жил по законам правды, как он понимал их, отвечал за свои слова и действия, старался всегда поступать честно и благородно. Что же пошло не тай? И сейчас, во тьме, он взывал к шейху, который сделал из него мужчину и научил его искусству воина:

— Бараках, прошу, помоги мне найти их.

Он сделал несколько шагов вдоль стены портовой таверны, напрягая все органы чувств в попытке найти жену. Она не могла уйти далеко. Она только что была здесь. И он услышал! Да, это, без сомнений, голос Шарлотты. Она говорила:

— Если увидите девочку, которая будет идти одна, дадите мне знать?

Винтер прислонился к стене таверны, сырой от тумана и насквозь пропитанной запахом кислого пива, и дрожащей рукой провел по лбу.

— Да, мисс… Только тут девочек много бродит, и знаете, не с самыми благовидными целями.

Винтер двинулся на голоса вдоль смердящей улочки, изо всех сил стараясь не шуметь.

— Я знаю, только эта девочка не такая, как все, — настаивала Шарлотта. — Это моя дочь.

Винтер обнял ее за плечи.

— Шарлотта, что ты надумала?

При его появлении проститутка взвизгнула и повалилась прямо в кучу мусора. Жена прильнула к нему, как будто ни на секунду не сомневалась, кто стоял сзади.

Он обхватил ее одной рукой, радуясь привычному ощущению сильного молодого тела, которым обладала его Шарлотта. Он нуждался в этом прикосновении. Он нуждался в ней. Он так волновался о Лейле, так не хотел, чтобы жена отправилась на поиски вместе с ним, и все же ее присутствие было ему отрадно. Она вселяла в него надежду.

Бараках удивился бы душевной силе этой маленькой женщины.

— Эта барышня всю ночь стоит на этой улице, — голос Шарлотты звучал ровно, как будто беседовать с проститутками в лондонских трущобах было для нее обычным делом. — Она любезно согласилась сообщить нам, если Лейла здесь появится.

— Хороша идея, — поморщился Винтер, — поднять на ноги проституток.

Интересно, много у нее еще таких идей? А исчезновение в ночи — тоже одна из них?

— Я хорошо заплачу, — сказал он, обращаясь к проститутке. Он едва различал ее силуэт в свете одинокого фонаря таверны. Для нее он был обычным громилой из доков. Но блеск монетки в его протянутой ладони она заметила сразу и, молниеносно выхватив ее, сунула в рукав. — У меня еще много монет. Получишь больше, если найдешь девочку. Придешь в «Судоходство Раскина». Мы будем там.

— Нет, — схватила его за руку Шарлотта, — мы не можем сейчас прекратить поиски.

— Солнце село два часа назад. Туман сгущается. В этих трущобах горло нам перережут скорее, чем мы отыщем Лейлу.

«И я должен спрятать тебя в безопасном месте». Вслух он этого не сказал. Она настояла на поездке в Лондон и ни за что не согласится, чтобы он продолжил поиски без нее. Но им нужно дождаться утра. Поэтому Винтер подтолкнул Шарлотту в сторону широкой улицы.

— Нам нужно отдохнуть, чтобы вернуться к поискам утром. — А что, если Лейла бродит сейчас здесь одна? — тихо спросила Шарлотта.

— В пять лет, она пережила набег на наш лагерь. — Винтер часто напоминал себе об этом происшествии. — Лейла осторожная и хитрая. Если она сейчас затаилась где-нибудь, мы ни за что ее не отыщем, — Шарлотта об этом не знала, но, пока они шли, он держал в правой руке обнаженный нож. — С другой стороны, ее здесь может и не быть. Девочка, которую видели садящейся в лондонскую карету, на нее не похожа.

— Лейла могла надеть один из париков твоей матери.

— Знаю.

Ещё бы ему не знать! От Лейлы, если она что-то задумала, можно ожидать чего угодно.

— Держись за полу моего сюртука, — велел Винтер. — Будем пробираться к конторе.

Где только возможно, он старался держаться в самой густой тени. Время от времени до них доносились ворчливые голоса вышедших на промысел проституток, ругань пьяных, а то и чей-то плач. Мысль о том, что Лейла могла быть где-то здесь, приводила Винтера в отчаяние. Ничего, утром они вернутся…

— Там свет, — заметила Шарлотта. — Я думала, ночью в конторе пусто.

Винтер обвел взглядом темный фасад здания. И правда: в окне его личного кабинета на втором этаже горел тусклый свет. Там кто-то был. Ночные воры? Или — он шумно вдохнул — растратчик?

В конце концов, хоть что-то он выгадает в этой нескончаемой череде несчастий!

— Тихо, — предупредил он Шарлотту, аккуратно приоткрыв дверь.

Сколько шума создают ее шуршащие юбки! Винтер обожал этот звук, неизменно сопутствовавший жене, но сейчас он может их выдать. Он вел Шарлотту через темный склад, уставленный деревянными контейнерами и наполненный пряными запахами, к подножию лестницы.

— Стой здесь, — велел он жене, и крадущейся походкой опытного воина, с ножом в руке, начал подниматься вверх по лестнице, готовый к стычке с неведомым злодеем.

Кто бы ни был там, Винтер его убьет.

Остановившись, он бесшумно вздохнул, пытаясь отбросить кровожадные мысли. Пожалуй, убивать растратчика — это слишком радикальный метод борьбы с ворами. Но его душа, измученная переживаниями о судьбе дочери, безуспешными попытками найти растратчика и необъяснимым поведением Шарлотты, жаждала кровопролития.

Сзади на ступеньках скрипнула доска, и послышался шорох. Винтер резко обернулся, держа наготове нож.

— Винтер, — прошептала Шарлотта, чей стройный силуэт белел во тьме. — Я подумала, а что если Лейла решит прийти сюда?

Дрожащей рукой Винтер спрятал оружие в ножны.

— Вряд ли.

По пути домой они с детьми и в самом деле заходили сюда. И его изобретательная дочь вполне могла найти убежище в стенах их семейной собственности.

Шарлотта сжала руку мужа:

— Можно, я пойду с тобой?

Отослать ее вниз Винтер не мог. Даже с его способностью видеть в темноте спуститься совершенно бесшумно не получится. Поэтому он повел ее за собой.

— Когда поднимемся на второй этаж, держись в стороне, — прошептал он.

— Хорошо.

Когда они были наверху, Винтер увидел, что дверь в его кабинет открыта. Отцовское сердце сжалось. Это не Лейла. Он мог в этом поклясться. Его осторожная дочь ни за что бы не оставила столь откровенных следов своего присутствия.

Отпустив руку Шарлотты, он вынул нож и, крадучись, двинулся на свет. На пороге он замер, созерцая картину, развернувшуюся перед ним в свете двух свечей: Стюарт, его милый кузен, взгромоздив на нос очки, восседал за столом Винтера. Перед ним лежал раскрытый гроссбух, а вокруг на столе были аккуратно разложены стопки банкнот.

Винтер стоял, не шевелясь, и Стюарт продолжал увлеченно работать, что-то тихонько бормоча себе под нос. Вдруг кузен ощутил его присутствие, оторвал взгляд от бумаг. Порывисто вскочив, он нечаянно забрызгал чернилами раскрытую перед ним книгу.

— Кузен! — воскликнул он, и в первое мгновение показалось, что он рад видеть Винтера. Потом чувство вины взяло верх, и он положил ладонь на открытую страницу. — Это не то, что ты думаешь.

— О! — Винтер невольно разжал руку и выронил нож. Тот со стуком упал на пол. — А что я мог подумать?

Взгляд Стюарта был прикован к ножу.

— Я не… то есть, я здесь с добрыми намерениями… — его худые пальцы с крупными костяшками задрожали. — Я твой двоюродный брат. Ты ведь не убьешь меня, нет?

— Если бы я хотел тебя убить, — Винтер ринулся вперед, схватил его за грудки и поднял на ноги, — я бы не бросил нож.

Он потащил Стюарта на себя прямо через стол. Задетый ногой стулперевернулся, чернила расплескались, документы полетели на пол.

— Винтер! — воскликнула Шарлотта. Но он ее не слышал. Стюарт воспользовался добрым расположением и неопытностью Адорны, его матери. Он влез в их карман, украл у компании, в которой зарабатывал себе на жизнь. Винтер швырнул противника к этажерке с папками, подскочили вцепился ему в горло. Глаза Стюарта полезли на лоб.

— Винтер, что ты делаешь?! — крикнула Шарлотта, пытаясь его оттащить.

— Как, — встряхнул он Стюарта, — как ты посмел украсть у моей матери?

— Он не крал, — раздался от порога женский голос. Винтер узнал его. Еще бы! Этот голос напевал ему колыбельные.

— Оставь в покое Стюарта, — велела Адорна. — Он здесь ни при чем.

Винтер отпустил Стюарта, боясь поверить ужасной догадке. Повернувшись к двери, он увидел мать, стоявшую на пороге в дорожном платье и властно смотревшую на него.

— Если украл не он, то кто же? Виконтесса гордо вскинула голову.

— Я.

 

Глава 33

Никогда еще Шарлотта не чувствовала себя такой одинокой и всеми покинутой. Выходит, Винтер все время ломал голову над вопросом, кто тянет деньги их компании. И он ни, словом не обмолвился ей об этом! Ну, конечно, он и не подумал поделиться с ней своими заботами. А на поверку оказалось, что эта афера — дело рук самой Адорны.

Шарлотте совершенно ясно: в этой семье она чужая.

И тут за спиной Адорны послышался шорох. Из-за дверного косяка выглянула детская головка. И Шарлотта забыла обо всем на свете от внезапно нахлынувшей радости.

— Лейла!

Девочка смотрела на нее и виновато улыбалась. Опустившись на колени, Шарлотта распахнула объятия. Лейла, юркнув мимо стоявшей в дверях Адорны, бросилась к ней и обняла крепко-крепко. Шарлотта прижимала к себе худенькое тело ребенка, приговаривая:

— Лейла, девочка моя!

Она не заметила, что Винтер уже рядом с ними и, стиснув в объятиях их обеих, тихонько покачивается из стороны в сторону.

Позднее Шарлотта вспоминала, что он, кажется, плакал. Но в тот момент для нее имело значение лишь возвращение ее ребенка.

— Лейла, — вернул их к реальности сердитый отцовский голос, — плод моих чресл, тебе многое придется объяснить.

«Это уж точно», — подумалось Шарлотте. Как и ее бабушка, девочка была одета в дорожное платье и ничуть не казалась напуганной или измученной. Ни синяков, ни ссадин, одежда чистая. Все это несказанно утешало Шарлотту, но в то же время ей хотелось устроить малышке хорошую выволочку.

— Ну-ка, красавица, рассказывай, где была!

У Лейлы задрожали губки, но тут вмешалась Адорна:

— Вам сначала рассказать об этом или об утечке денег?

Шарлотта во все глаза смотрела на свекровь, которая выглядела свежей и опрятной, в то время как ее невестка и внешне, и по запаху напоминала обитателей лондонских трущоб. Она перевела взгляд на Винтера. Грязный, со спутанными волосами, во время потасовки со Стюартом он к тому же умудрился рассечь нижнюю губу, и кровь, стекая, запеклась на подбородке. Все еще обнимая жену и дочь, он сурово посмотрел на мать.

— Первым делом Лейла, — сказал он.

Винтер и Шарлотта успели уехать в Лондон, когда Адорне стала известна причина поднявшейся суматохи. Она как раз была в бельевой возле столовой и пересчитывала скатерти.

— Сударыня, вы слышали? Маленькая барышня сбежала к своему мужу-язычнику, — сообщила ей мисс Сайме.

— Сайме, что за чушь вы несете? — Адорна подняла голову и с досадой посмотрела на домоправительницу.

— Мисс Лейла — она сбежала!

Адорна устремила на мисс Сайме взгляд, требующий фактов, а не досужих домыслов.

Мисс Сайме вытянулась по стойке «смирно»:

— Она оставила записку. Пишет, что отправляется домой.

— К мужу-язычнику? Мисс Сайме поежилась.

— Э-э…Нет.

— Гм, — Адорна продолжила считать.

— Сударыня, ваша внучка… Вы не боитесь за нее?

— Гм!

И мисс Сайме удалилась, оставив Адорну наедине со своими размышлениями. Размышлениями невеселыми. И к тому моменту, как она закончила, Адорна решила загадку «исчезновения Лейлы». Она велела повару сложить в корзину кое-какие продукты и вместе с ней поднялась на второй этаж, затем на третий… А потом, стараясь ступать бесшумно, пошла прямо… на чердак.

Осторожно открыла дверь в основное помещение. Пусто и тихо. Но от Адорны не ускользнула маленькая деталь — на полу перед входом в одну из чердачных комнатушек не было пыли. Туда она и направилась, стараясь не нарушать тишины. Почти в самом конце коридора, у двери одного из чердачных чуланов она обнаружила необходимую подсказку: на полу лежала одна-единственная соломинка.

Приосанившись — в конце концов, теперь прятаться не было необходимости, — она распахнула дверь:

— А вот и бабушка! Я принесла тебе гостинцы.

— Ой! — Лейла сжалась в комок.

— Бог мой! — воскликнула Адорна, осматриваясь. — Не удивительно, что «привидение» так шумело.

Ребенок здорово потрудился, сооружая здесь некое подобие своего дома в Эль-Бахаре. Стены были задрапированы украденными из западного крыла простынями, что воссоздавало в помещении атмосферу восточного дома. У окошка было прорезано отверстие для света и воздуха. Лейла раздобыла где-то старый коврик и постелила его на пол, поверх старых скрипучих досок. У стены из соломы, принесенной из конюшни, она устроила постель. В центре комнаты, на почетном месте у воображаемого очага стояла деревянная лошадка, подаренная Шарлоттой. А рядом с ней, на полу, лежала раскрытая книга.

— Только не говорите мне, что девчонка в целом доме ни одной соломинки не обронила, — пробормотала про себя Адорна.

Но тут ее взгляд упал на внучку. Девочка смотрела на нее с вызовом, но, в то же время, казалась очень несчастной. И из строгой хозяйки дома виконтесса тут же превратилась в любящую бабушку. Она поставила корзину на пол, чтобы ребенок мог увидеть ее содержимое:

— Я принесла тебе немного мяса, вареных яиц, а еще клубничку и сладкие сливки.

Указав рукой на горку черствых булочек, припасенных Лейлой, Адорна добавила:

— С твоим хлебом мы устроим настоящий пир, — она обворожительно улыбнулась. — О, королева пустыни, пригласите меня в свой шатер!

— Выходит, она все время оставалась дома? — Шарлотта была готова расцеловать Адорну, но по-прежнему сидела на полу посреди кабинета в объятиях Винтера и Лейлы. Так что она лишь крепче прижала к себе девочку. — Солнышко, ну почему тебе взбрело в голову забраться туда? Лейла глубоко вздохнула и призналась:

— Мне нужно было где-то прятаться, чтобы читать вашу книгу.

— Какую книгу? — удивилась Шарлотта.

— «Тысячу и одну ночь».

— Зачем же прятаться? Я бы и так… О-о… — теперь Шарлотта поняла. — Почему же ты не признавалась, что умеешь читать?

— Я боялась, что вы не станете читать мне вслух, — Лейла покосилась на отца. — Вот папа научил меня ездить верхом и перестал катать.

— Ах ты, мартышка, нечего сваливать на меня вину! Хорошую порку ты заработала, — Винтер без тени улыбки смотрел на дочь. — Ты поступила дурно, напугав нас, и ты это знаешь.

— Угу, — тихо согласилась Лейла.

— Но ты — ребенок, и совершая проступки, ты учишься разбираться, что можно, а что — нельзя, — отпустив Шарлотту и Лейлу, Винтер встал. — А вот твоя бабушка — человек взрослый, и должна понимать, что не годится красть деньги в собственной компании. Что за блажь, мама? Зачем?

Адорна отступила, словно напуганная осуждением в голосе сына:

— Я хотела, чтобы ты поскорее вернулся.

Винтер замер, потеряв дар речи.

— По поведению Стюарта я догадалась, что его поиски пропавшего кузена вот-вот увенчаются успехом.

Шарлотта посмотрела на Стюарта. Тот, нервно улыбаясь, потирал горло.

— Письмо, — прохрипел он.

— Да, я послал письмо, — подтвердил Винтер, — чтобы сообщить, что я жив, и предупредить, что когда-нибудь рассчитываю вернуться.

— Я принялась донимать его расспросами, и он признался. Я была счастлива узнать, что ты жив, — подойдя к сыну, Адорна прижала ладонь к его щеке. — Но он сказал, что ты вернешься не скоро.

— Я не хотел говорить, — вставил Стюарт, — знал: матушка расстроится, что ты тянешь с приездом.

Винтер кивнул:

— Я должен был сделать это ради детей, мама. Виконтесса отдернула руку:

— Твои дети — мои внуки. Их корни здесь, в Англии.

Шарлотта взглянула на Лейлу и поняла, что ребенку приятно это слышать. Похоже, внучка и бабушка нашли, наконец, общий язык. Она встала, осознав, что успела здорово отдавить колени.

— Значит, ты хотела, чтобы мы поскорее вернулись, но понимала, что уговоры не подействуют. И вы со Стюартом решили инсценировать растрату, — подвел итоги Винтер.

— Стюарт — самый благородный и порядочный человек в мире, — возразила Адорна. — Он бы не позволил втянуть себя в подобную интригу. Виновата только я.

Винтер посмотрел на Стюарта, который смущенно пожал плечами:

— Я подумал, что должен поставить тебя в известность о серьезной угрозе семейному бизнесу, и написал.

Оба повернулись к Адорне.

— Ты могла рассказать об этом сразу, — упрекнул ее сын.

Она открыто смотрела ему в глаза. Похоже, виконтесса искренне верила, что поступила наилучшим образом, и ничуть не жалела о содеянном. Да, женщины могли бы многому поучиться у Адорны!

— Бедный Стюарт узнал обо всем уже после твоего возвращения. Он не одобрил мой поступок, Винтер. — Она направила на сына осуждающий перст. — Ты должен извиниться перед кузеном.

— Прости, Стюарт, — Винтер протянул руку.

— Не стоит извиняться, я бы поступил так же, — и мужчины пожали друг другу руки.

В голове Винтера постепенно выстраивалась полная картинка происшедшего:

— И ты, Стью, вычислив злоумышленника, решил внести необходимую сумму.

— Да. Ваша матушка так много для меня сделала, — очки Стюарта перекосились в драке, и он пытался их выправить. — Я ей стольким обязан. Жаль, она так и не поняла всей серьезности своего проступка.

Шарлотту эти слова задели до глубины души.

— Брать у себя самой — не проступок.

— Спасибо за поддержку, Шарлотта, — отозвалась Адорна.

— Я рассчитывал сегодня довести дело до конца, потому что был уверен, что вас не будет в городе. Ведь завтра приезжают гости, — Стюарт обвел присутствующих взглядом. — Постойте, а что вы здесь делаете в такой час?

— О, Боже, — Адорна взглянула на часы, стоявшие на полке. — Нам нужно немедленно возвращаться! До их прибытия осталось не более девяти часов. Стюарт, возьмите свечи, — она схватила Лейлу за руку и, подхватив под руку кузена, увлекла обоих к выходу. — Ну и вечерок! Зато теперь я знаю, как развлечь наших царственных гостей. И все благодаря моей милой внучке!

Их голоса стихли внизу, и Шарлотта осталась наедине с Винтером. Она отряхнула юбку и направилась было вслед за свекровью, дочерью и кузеном. Они стали ее семьей. Она оправдывала выходку Адорны, понимала детские капризы Лейлы, восхищалась преданностью Стюарта. Пусть они причинили ей боль — она могла простить их. Но Винтер… Шарлотта посмотрела на мужа с откровенной неприязнью. Она часто плакала по вине этого человека, страдала из-за его холодности и равнодушия. Теперь она знала: все это время он строил планы поимки растратчика. Сейчас она развернется и уйдет, и никогда больше не будет переживать, видя, что он не в духе или чем-то озабочен. Пусть попробует свою же микстуру. А она просто развернется и уйдет…

— По крайней мере, теперь я знаю, почему ты пропадал все время в Лондоне. И, наверное, должна быть за это благодарна.

Скрестив на груди руки, Винтер принял гордую позу властелина пустыни. Этому образу прекрасно соответствовали его длинные волосы, серьга в ухе и шрам.

— Ты по мне скучала?

Шарлотта прерывисто вздохнула. Зачем она заговорила с ним? Ей следовало уйти не мешкая. И не допускать в душу чувства, которые она испытывала по отношению к Лейле — беспокойство, волнение и, конечно, любовь. Он их недостоин. Да, она испытывала к ребенку всепрощающую родительскую любовь, а с Винтером их связывала изводящая душу страсть, что ни ночь, приносившая ей плотское удовлетворение, а дни превращавшая в пустоту и одиночество.

— Ты думал, что твой семейный бизнес в опасности и ни полусловом не поделился со мной своими сомнениями.

— Женщины не интересуются делами, — провозгласил Винтер одно из своих излюбленных изречений.

— Зато жене интересны дела ее мужа, — возразила Шарлотта. — Супруги должны говорить обо всем, что их волнует.

— Обсуждать? — У него еще хватает сил гримасничать, будто он впервые слышит это слово. — Леди женушка, думаю, тебе не мешает запомнить: ты ни разу не была замужем, а я уже был женат, и, уверяю тебя, супруги не обсуждают вопросы бизнеса.

— А мужья не любят своих жен.

Ну, что тут поделаешь? Стоит ли вообще пытаться?

— Ты не любил свою первую жену.

— Не любил, — с уверенностью кивнул Винтер.

— А она тебя любила.

— Да, — с не меньшей уверенностью сказал он.

— Она выбрала тебя в надежде, что ты спасешь ей жизнь. Пожалуй, ее ожидания оправдались. Но вряд ли она тебя любила. Она лишь дорожила чувством защищенности, которую ты ей обеспечил. Многие браки держатся на подобных расчетах.

— Мы были хорошей парой, — напомнил Винтер. — Наш брак был мирным и безмятежным.

— И это то, к чему ты стремишься, — Шарлотта кивнула. — Как хочешь. Я смирюсь. Ты можешь сделать… Нет, ты уже сделал то, что сделал бы на твоем месте любой другой мужчина. Ты положил мысли обо мне в определенную ячейку в своем сознании. Ячейку с пометкой «Жена». Будет еще много других ячеек, и некоторые будут важнее всех прочих. Например, большое значение будет иметь ячейка «Дела компании». Аналогично «Лошади»и «Друзья-мужчины». Ты станешь, все реже заглядывать в ячейку «Жена», и пока там все будет тихо-мирно, ты будешь доволен. Будешь, уверен, что я счастлива, что ты оказался прав, и что единственная, имеющаяся в моем сознании ячейка, называется «Винтер». Но это не так, потому что я собираюсь поискать для себя другие занятия и увлечения. И коль скоро ты не собираешься отдавать мне хоть чуточку своих душевных сил, в ответ от меня ты не получишь ни капли. И однажды ты проснешься, заглянешь в мою ячейку, а там будет пусто.

Винтер так стремительно схватил ее за руки, что Шарлотта невольно вскрикнула.

— Ты меня не оставишь, — выдохнул он.

Может, он все же дорожит ею? Может, он понял, что нужен ей?

— Мне нет нужды покидать тебя, Винтер. Я просто стану такой, как другие жены — мой муж перестанет для меня что-либо значить.

Он удивленно смотрел на нее сверху вниз, как будто не веря, что она может так безоговорочно его отвергать. И вдруг он рассмеялся.

Снова она открылась перед ним, вывернула душу наизнанку, а он смеется?

— Ты… Ты говоришь, что сможешь вот так со мной обойтись? Ты, женщина, которая полюбила моих детей с первого взгляда, ты, страстное создание, каждую ночь открывающее мне свои объятия со всей щедростью своей души и тела? — обняв Шарлотту и крепко прижав к себе, Винтер заглянул ей в глаза. — И что тебе за радость от этого… смирения? Я понимаю, ты разочаровалась в первом мужчине, который сделал тебе предложение, ты чувствовала себя преданной самыми близкими родственниками. Но к нам с тобой это не имеет никакого отношения. Никакого!

От этого ужасного смеха Шарлотта вся сжалась, но как Винтер умудрился исковеркать ее слова… И насколько он проницателен… Он видит ее насквозь, и вот она стоит перед ним, нагая и дрожащая!

— Я такая, какой меня вырастили и воспитали!

— Такая?! Ты — женщина, в душе которой накопилось много нерастраченной любви. И сейчас она льется через край, и никакое смирение в мире не в силах ее остановить, — он осторожно убрал с ее щеки выбившуюся прядь волос. — Ты любишь меня и противишься своему чувству, потому что я не люблю тебя. Но разве любовь — это не умение отдавать себя, не величайший риск, не игра по-крупному, в которой выигрыш — истинная, вечная, безграничная преданность?

Шарлотта порывисто вдохнула: он попал в точку.

— Мое условие — ты должна быть счастлива, — твердо сказал Винтер. — На меньшее я не согласен.

 

Глава 34

Возвращение в Остинпарк растянулось на несколько томительных часов. Несколько раз пускался дождь, и дорога превратилась в сплошное месиво. Винтер даже грозился, что станет пользоваться поездом, этим новомодным средством передвижения. Хотя сам знал, что не станет. Он так любит своих лошадей!

Но все же семейство прибыло вовремя, чтобы поспать несколько часов, а с первыми лучами солнца закончить последние приготовления.

Как и предполагалось, королева Виктория с принцем Альбертом в сопровождении английского двора, король Дэниор с королевой Евангелиной и их свитой прибыли ровно в девять часов утра.

Робби и Лейле было поручено занять детишек царственной четы, и они встретили их с таким гостеприимством, были так обходительны и любезны, что сердце Шарлотты переполняла гордость за своих воспитанников. Потом за дело взялась Адорна, и спустя какое-то время все гости попали под очарование хозяйки. Они осмотрели дом, сад, отобедали и вдоволь наговорились.

И теперь все разместились на террасе в ожидании предстоящего развлечения. Именно поэтому Винтер находился сейчас в конюшне, одетый в свою белую джеллабу и тюрбан. Наряд Робби представлял собой уменьшенную копию наряда отца. На Лейле красовался соответствующий женский костюм небесно-голубого цвета.

Лейла пребывала на седьмом небе в предвкушении того, как будет сейчас скакать верхом, не в ненавистном дамском седле, а как обычно, расставив ноги, или даже стоя на спине лошади, как будет стрелять из пистолета, словом, продемонстрирует гостям все свои таланты. И главное, все это — с одобрения бабушки.

Под неусыпной заботой Адорны девочка расцветет, как роза, в благодатной английской почве. О детях Винтер больше не беспокоился, у них все хорошо. В отличие от него самого. И от Шарлотты, которая едва глядела в его сторону и накануне вечером еще раз заявила, что готова принять свою участь. Шарлотты, которая по-прежнему отказывалась признать превосходство мужского разума над эмоциями женщины. Шарлотты, которая заставляла его… доводила до отчаяния.

Да, именно до отчаяния. Он очень хочет поговорить с ней, но до конца приема остается еще несколько долгих часов. Поэтому Винтер решил на время прогнать из головы всякие мысли о ней. Естественно, именно в этот момент Робби, стоявший рядом, спросил:

— Па, почему вы с мисс леди Шарлоттой оба такие невеселые?

Винтер недовольно поморщился:

— В другой раз объясню.

— Мне помнится, ты говорил, что я могу спрашивать обо всем, не стесняясь, и ты всегда ответишь на вопрос, — заметил Робби.

Да. Говорил. Но тогда он думал, что сын будет расспрашивать о девчонках, своих ровесницах, а вовсе не о его собственном несовершенном браке. Винтер хотел снова отмахнуться: «Нет, не сейчас». Хотел сказать Робби, что тот неудачно выбрал время, что Флетчер с помощниками уже привели лошадей. Адорне очень хочется, чтобы их представление имело шумный успех. Хотел сказать, что Шарлотта еще не стала послушной женой, какой непременно должна стать.

Но дети смотрели на него так, будто он мог объяснить все на свете, а Винтеру ох как не хотелось их разочаровывать. Поэтому он решил быть кратким:

— Шарлотта упрямится. Она любит меня, но не хочет признать, что в этом ее жизненное предназначение. Поэтому она грустит и чувствует, что не реализовала себя как женщина.

И тут Лейла сказала именно то, что Винтер хотел услышать:

— Но ведь она действительно любит тебя, папа. Почему же это не делает ее счастливой?

Винтеру вспомнилось предсказание старой вещуньи над колыбелью дочери. Она предрекла, что Лейла вырастет мудрой и красивой. И он надеялся, что сейчас устами дочери глаголет истина.

— Шарлотта — английская женщина, — ответил он, — а англичанки многого не способны понять. Она отказывается обрести счастье в любви ко мне, пока я не отвечу ей взаимностью. Пока не скажу, что люблю ее.

Лейла оплела заплетенные в косу волосы небесно-голубым шарфом:

— А почему ты ей этого не скажешь?

— Я не хочу строить наш союз на лжи.

— На какой лжи?

— Что я люблю ее.

— Но папа, ведь ты ее любишь, и это правда!

Винтер вдруг почувствовал слабость в коленях. Ему пришлось даже опереться на деревянную загородку. Не пристало мужчине произносить вслух такие слова…

— Мужчины не любят женщин. Лейла сморщила носик:

— Глупости! Кто тебе такое сказал?

— Бараках, мой названый отец, — ответил Винтер, твердо решив положить конец этому разговору.

Но Лейла, повиснув у него на руке, продолжала вещать:

— Он был не прав. Посмотри на этого лорда Бакнелла — он любит бабушку.

Робби подошел к ним и повис на другой руке Винтера.

— Точно, любит. Ты и сам знаешь. Смотрит на нее все время печально так, глаз не сводит, — и он изобразил, с каким видом Бакнелл сохнет по Адорне.

— Кстати, если то, что мужчины не любят женщин, правда, — Лейла скрестила на груди худенькие ручонки, — то я тоже никогда не полюблю.

Посадив дочь себе на колено, Винтер пояснил:

— Чтобы стать счастливой, женщина должна полюбить. Девочка ткнула себя в грудь большим пальцем:

— Я не собираюсь распускать сопли из-за мужчины, который возомнит себя каким-нибудь солнцем, и будет требовать, чтобы я ему пятки целовала.

— Ха-ха-ха, Лейла будет пятки целовать, — поддразнил сестру Робби.

— Я не просил, чтобы мне целовали пятки, — сухо возразил Винтер.

— Не просил, тебе просто нужно, чтобы мама, — Лейла запнулась, склонив набок голову, — чтобы моя новая мама тебя обожала и не требовала от тебя много внимания.

— Годится! — просиял Робби. — Хорошо, что я мужчина!

Винтер сердито посмотрел на сына и перевел взгляд на Лейлу. Надо же, он и не заметил, как дочь превратилась в смышленую маленькую женщину.

— Это не так, — ответил он.

— Но тебе бы это понравилось, папа, — настаивала дочурка. — Ты бы ленился, а она бы все делала за вас обоих. А если бы ваш брак не удался, ты бы смог обвинить в этом ее.

— Ты еще ребенок и ничего не понимаешь.

— Понимаю, — Винтер узнал это ее выражение лица. Он видел его раньше. Так смотрела на него та самая старая вещунья. — Я все понимаю. Бараках мог не знать всего. На самом деле мужчины любят женщин.

— Бараках был предводителем бедуинов.

— Но ты же не бедуин, папа, — вставил Робби. — Ты англичанин.

— И ты любишь Шарлотту, — Лейла взяла лицо Винтера в ладони и повернула к себе. — Ты ее очень любишь. Вон Робби в любви ничего не смыслит, и то догадался.

Робби не обиделся, а лишь утвердительно кивнул.

Англичанин. Он англичанин. Годы, проведенные в пустыне, многому его научили. Но они никогда не затмят знаний, которые он почерпнул от родителей. От матери… и от отца. От своего отца — Генри, виконта Раскина. Это было так давно, и все же… Винтер помнил его сгорбленные плечи, стариковскую походку. Но такого жизнелюбия ему не приходилось встречать ни в одном мужчине. Долгими днями и вечерами, которые они проводили вместе, отец столько успел ему рассказать: как считать в уме, как вести деловые переговоры, как выбирать лошадей. Он не только поучал сына, но и сам был ему хорошим примером.

Закрыв глаза, Винтер вспоминал, как отец смотрел на свою жену. Он просто обожал Адорну. И при этом был настоящим мужчиной, как и Бараках. Старый бедуин был мудрым и храбрым. Но в одном вопросе он остался несмышленым ребенком. Он так и не отважился полюбить женщину.

— Папа, ты почему надулся? — позвала Лейла, играя его серьгой. — Может, тебя пучит?

Открыв глаза, Винтер взглянул на дочь.

— А хоть бы и так?

— Тогда я, пожалуй, пойду.

Засмеявшись, он поцеловал ее в лоб, взъерошил сыну волосы и уже серьезно сказал:

— Вот это-то мы и покажем гостям…

Когда Винтер впервые соскользнул с седла и повис между ног летящей лошади, Шарлотта пронзительно вскрикнула. Королева Виктория недоуменно посмотрела на нее. Адорна, на всякий случай, изобразила неодобрение.

— Леди Раскин, это, наверное, ваш супруг? — спросила королева Евангелина.

— Да, ваше величество, — ответила Шарлотта. С ее голосом творилось что-то странное — он как будто стал тоньше, чем обычно.

На открытой площадке перед террасой три лошади бешено мчались по кругу. В нескольких местах были расставлены мишени, а для каких целей, Шарлотта не желала и думать. Винтер, Робби и Лейла то и дело проносились мимо нее в своем необычном одеянии.

Вдруг девочка встала на спине лошади и полетела по кругу, как сказочная фея. Королевские детишки восхищенно заахали, а Шарлотта, в отчаянии всплеснув руками, разорвала носовой платок на половинки.

Король Дэниор похлопал ее по плечу:

— Отличный наездник! Это ваш сын? — Дочь, — пропищала Шарлотта.

— Простите леди Раскин, Ваше Величество, — королева Виктория сделала ударение на его титуле. — Она, похоже, несколько забылась.

Король Дэниор улыбнулся:

— Не удивительно. Если бы моя дочь… или жена, — он многозначительно посмотрел на королеву Евангелину, — скакали вот так, я бы забыл, как меня зовут.

— Я так не умею! — вздохнула его царственная супруга.

— И я, Ваше Величество, — вставила Адорна. — Но я бы хотела научиться.

Шарлотта не верила своим ушам. Виконтесса хотела бы научиться ездить на лошади стоя, выпрямившись во весь рост?! Достаточно, что у нее стынет кровь в венах от проделок ее мужа и детей! Вот, еще круг, и она потеряет сознание от страха.

— О, да! — просияла королева Евангелина. — И я бы с радостью научилась.

— В самом деле? — королева Виктория повернулась в своем пурпурном велюровом кресле и удивленно посмотрела на королеву Евангелину. — Вы бы осмелились?

— Конечно, — королева Сереминии была красивой женщиной немногим за сорок, излучающей благодушие и жизнерадостность. — Какой смысл быть королевой, если не можешь позволить себе от души развлечься?

— И прибавить мужу седых волос, — подхватил король Дэниор.

Принц Альберт кашлянул:

— Да, я вас понимаю.

— Евангелина, — строго и одновременно с тревогой в голосе продолжил король Дэниор, — я знаю, ты столько лет мечтала снова побывать в Англии, но мы и так уже гостим больше положенного срока. К тому же твое падение с лошади и его последствия причинят нашим милым хозяевам массу неудобств.

— Пожалуй, ты прав. — Евангелина со вздохом вернулась к занимательному зрелищу. Но тут же подскочила и захлопала в ладоши: — Вы только посмотрите!

Лошади скакали бок о бок, как вдруг Лейла перепрыгнула со своего мерина на спину лошади Винтера. Шарлотта скользнула со стула на пол. Она хотела зажмуриться или спрятаться за колоннами балюстрады, чтобы не видеть происходящего, но не могла отвести глаз от величественных животных, мчащихся перед ними.

— Леди Раскин, дорогая, встаньте, — обратилась к ней королева Виктория. — Ваши родные просто великолепны. А своим чрезмерным волнением вы проявляете неуважение к их талантам и мастерству.

— Простите, — Шарлотта приняла подобающее леди положение. — Извините, Ваше Величество, я только…

Лейла все еще держала в руках поводья своего гнедого, и сейчас она прыгнула обратно. В тот же момент Робби перепрыгнул на широкую спину лошади отца, заняв место сестры. Шарлотта только ахала… Потом началась стрельба по мишеням.

К тому моменту, как все три лошади со всадниками выстроились в ряд перед террасой, Шарлотта сидела на своем стуле слегка растрепанная, с изорванным в клочья носовым платком и с осипшим голосом.

— До свадьбы с Винтером наша милая Шарлотта была высококлассной гувернанткой, известной под именем мисс Присс, — уведомила Адорна гостей, как показалось Шарлотте, совершенно некстати.

Каждый из наездников держал в руках по букету садовых цветов, собранных по одному во время трюка, когда они на скаку вырывали их из руки ассистирующей служанки. Шарлотта с грустью сознавала, что цветы и то выглядят лучше и аккуратнее, чем она сама.

Лейла сняла шарф, открыв свою роскошную косу. По команде ее лошадь поклонилась зрителям. Верхом Лейла находилась примерно на том же уровне, что и сидевшие на террасе. Подъехав вплотную, она протянула букет королеве Евангелине. Та со словами благодарности приняла его, и Шарлотте показалось, что улыбка королевы ничем не отличалась от счастливой улыбки девочки.

Таким же образом Робби преподнес букет королеве Виктории — снял тюрбан, заставил лошадь поклониться и протянул цветы. Королева не улыбнулась, но щеки ее заметно порозовели от волнения, с которым она все же не совладала.

Когда наступила очередь Винтера, он направил своего коня к Шарлотте. Та взглянула на Адорну, пытаясь подсказать ему, что он совершает ошибку: цветы следовало подарить матери, хозяйке дома. Ей бы помнить, что Винтера невозможно принудить поступать вопреки собственному желанию! Сейчас он хотел преподнести букет Шарлотте, и у него были на то причины.

Виконт Раскин снял тюрбан, открыв взорам гостей свои спутанные волосы и варварскую серьгу. Грациозным движением он поклонился собравшимся и, протягивая жене цветы, сказал:

— Я дарю этот букет моей жене, которая своей красотой затмевает прелесть весенних цветов, которая благодаря своим знаниям вернула меня и моих детей в мир цивилизации, — он пристально посмотрел Шарлотте в глаза, — и которая своей любовью покорила мое сердце.

Шарлотта протянула было руку, но тут же отдернула ее:

— Я не пыталась покорить…

— Она была высококлассной гувернанткой? — донесся до нее удивленный голос королевы.

— Мое сердце, — уточнил Винтер, — отныне и навеки. Сердце, которое бьется лишь для тебя, о ярчайшая звезда моего небосвода.

Этого не может быть! Он не мог передумать так быстро. Но Винтер смотрел на нее совершенно серьезно. Да и с чего ему врать? Нет, этот человек слишком дорожил своей честью и благородством.

Шарлотта всплеснула руками:

— Правда?

— Если ты не веришь мне, спроси у моих детей. Робби и Лейла с готовностью закивали.

— Для тебя, — продолжал Винтер, — я остригу волосы, сниму серьгу, надену строгий английский костюм и буду сидеть только на стуле.

— Мне ничего этого не нужно, — неожиданно хрипло прозвучал голос Шарлотты. — Я только хочу, чтобы ты сказал три слова, всего три!

Он улыбнулся. Ей, единственной любимой женщине в мире:

— Мисс леди Шарлотта, жена моя, я люблю тебя. О таком счастье Шарлотта и не мечтала.

— Я тоже люблю тебя, — она взяла цветы. Винтер перехватил ее руку, поднес к губам и страстно поцеловал.

— Прекрасно, чрезвычайно занимательно, — заговорила королева Виктория. — Мы благодарим обеих леди Раскин, лорда Раскина, и, конечно, его чрезвычайно талантливых детей. Но чтобы попасть в Лондон до наступления темноты, следует не мешкая покинуть этот гостеприимный дом.

Принц Альберт кашлянул:

— Да, в самом деле.

Шарлотта умудрилась высвободить свою руку из руки Винтера и повернулась к гостям.

— Чрезвычайно занимательно! — произнес король Дэниор с лукавой улыбкой.

— Не ожидала, что будет настолько интересно, — королева Евангелина прижалась к супругу.

— Счастлива доставить вам удовольствие, — Адорна зарделась, но не удержалась и добавила: — Я всегда стараюсь сделать свои приемы незабываемыми.

— Думаю, вам это удалось, и все со мной согласятся, — кивнула королева Евангелина.

Винтер, Робби и Лейла спешились. Лошадей увели в конюшню, артисты поднялись на террасу. Королевские дети сразу же окружили Робби и Лейлу. Винтер не сводил глаз с Шарлотты. Шаг за шагом он беспрепятственно подошел к жене, встал рядом с ней.

Гости продолжали прощаться. А Шарлотта смотрела на мужа, не в силах поверить услышанному. Он не прикасался к ней, а она — к нему. Они не решались, словно знали: стоит им это сделать, их поведение выйдет за рамки приличия. А в душе Шарлотта понимала, что, демонстрируя свои чувства на публике, они и впрямь вели себя крайне неприлично.

— Голубки-и-и, — пропела Адорна, — их величества уезжают!

Молодая чета подошла к матери. Шарлотта присела в реверансе и с гордостью отметила элегантный поклон Винтера. Потом они долго махали садившимся в открытые экипажи гостям, и, наконец — наконец-то! — королевский кортеж исчез из виду.

Воцарилась благословенная тишина. Адорна, дети, слуги — все смотрели на Винтера и Шарлотту. Она это знала, но сейчас это не имело ни малейшего значения. Пусть вся Англия видит, как она любит своего мужа, пусть, ведь ее чувство взаимно! Теперь у нее есть все, чего она когда-либо желала.

— Я сделаю тебя счастливой, — поклялся Винтер, — я буду радовать тебя каждую ночь.

Адорна вздохнула.

— Может, это искупит горечь тех дней, когда ты вел себя как настоящий осел, — пробормотала она себе под нос. И уже громче добавила:

— Пойдемте, дети, я научу вас играть в вист.

Они уже направились к двери, и Винтер с Шарлоттой протянули друг другу руки, как вдруг раздалось шуршание колес по гравию.

Винтер с досадой посмотрел на подъездную дорогу:

— Что-то оставили впопыхах?

— Наверное, — презрительно отозвалась Адорна. — Как будто я не отослала бы все забытые ценности им вслед…

Но Шарлотте приближавшаяся карета показалась незнакомой. Во-первых, она была закрытой, а, во-вторых, дверца была задрапирована красным шелком, словно нарочно для того, чтобы скрыть герб. Кучер был наряжен в старинный красный костюм знатного господина. Он многозначительно усмехнулся глазевшим на него людям и остановил лошадей.

Дверца распахнулась. На землю спрыгнул одетый в черное человек в маске. На нем был короткий плащ, дуплет, трико и кожаные перчатки с крагами. Смерив присутствующих презрительным взглядом, он уверенно взошел на террасу. Перекинув плащ на одно плечо и подбоченившись, он приблизился к Адорне и пристально посмотрел на нее сквозь прорези в маске.

— Бабушка, кто это? — шепотом спросила Лейла. Адорна какое-то время вглядывалась и наконец неуверенно произнесла:

— Лорд Бакнелл?

Стоявший рядом с Шарлоттой Винтер подавил улыбку.

— Лорд Бакнелл, — уже уверенней заговорила виконтесса, — что вы…

Человек в маске ничего не ответил. Вместо этого он ловко взвалил Адорну себе на плечо. Виконтесса пронзительно закричала. Шарлотта от изумления застыла на месте. Что Винтер говорил, когда уносил ее в их брачное гнездышко? «Бакнелл напомнил мне, что строптивых девиц следует похищать»?

И теперь лорд уносил в неизвестном направлении ее свекровь. Когда он усадил Адорну в карету, она снова взвизгнула, но на этот раз как от щекотки.

Ее похититель вскочил внутрь и захлопнул дверцу. Кучер щелкнул хлыстом и в мгновение ока карета и кони исчезли за поворотом.

Шарлотта так и осталась стоять, онемев от неожиданности.

— Мама, а зачем лорд Бакнелл увез бабушку? — спросила Лейла.

Как многие поколения родителей до нее, Шарлотта ответила:

— Расскажу, когда подрастешь. Робби обнял сестру за плечи.

— Пойдем, перекусим чего-нибудь. А заодно я тебе объясню. Указав дрожащим пальцем на дорогу, Шарлотта произнесла:

— Милорд муж, узнаю ваш славный почерк в постановке этого скандального спектакля.

Винтер удовлетворенно улыбнулся:

— Бакнелл сумеет сделать мать счастливой. Шарлотта уже отчаялась его вразумить, но, как бывшая мисс Присс, она попытается:

— Вы должны понять, что в цивилизованном обществе столь варварские методы, эффективность которых вы так превозносите, неприемлемы.

Прислонившись к перилам и скрестив на груди руки, Винтер с вызовом посмотрел на жену:

— Отчего же? Благодаря варварскому подходу Бакнелл преуспел там, где вежливое ухаживание оказалось бессильным. Да и в нашей с вами борьбе, дорогая жена, совершенно ясно, кто вышел победителем.

Шарлотта задохнулась от возмущения:

— Победитель? Я бы сказала, что в нашем случае это слово неуместно.

— Вы правы. Что толку сотню раз повторять одно и то же, — Винтер расправил плечи и подошел к жене. — Достаточно согласиться, что победа всегда остается за мной.

Шарлотта не сдавалась:

— В супружестве нет ни победителей, ни побежденных, ни правых, ни виноватых.

— В таком случае пойдемте наверх, мисс леди Шарлотта, — проникновенно пропел Винтер. — Вы снимете туфли, и я помассирую вам ножки.

— Мне кажется очевидным, что разуваться в присутствии мужчины — это признак… — Шарлотта попятилась, чувствуя, как гнев уступает место нарастающему возбуждению, — признак дурного тона. Мужчина может счесть, что его приглашают к действию и…

Обняв упиравшуюся жену, Винтер прижал ее к себе и нашел губами ее губы. Наконец она прильнула к его разгоряченному телу и открыла ему навстречу свои уста. Он целовал ее до умопомрачения, пока она не оказалась во власти всепоглощающей, совершенно «непозволительной» страсти.

— В таком случае я желаю англичанам вовремя снимать туфли, чтобы они могли быть счастливы, как мы с тобой, — Винтер улыбнулся, глядя на Шарлотту сверху вниз, — моя сладчайшая, единственная любовь.