Кто-то крался по ее спальне. Кто-то, замышлявший худое против нее. Элисон пыталась открыть глаза, но могла только слышать шорох скользивших по полу шагов. Она пыталась шевельнуться, закричать, но кошмар не отпускал ее. Где-то совсем близко что-то скрипнуло, как будто лезвие задело точильный камень.

Эта тварь поднялась из могилы. Элисон хотела пойти туда на рассвете и снова засыпать ее землей, но было уже поздно. Волчица, которую она своими руками положила в гроб, подкрадывалась теперь к ней, оживленная освященной землей, в которую Элисон ее зарыла. Ей был нужен Дэвид, но он покинул ее. Ей был нужен сэр Уолтер, но его жестоко изувечили. Она осталась одна, слабая, беспомощная, и эта тварь кинулась на нее, чтобы вцепиться ей в горло.

Она с криком поднялась, ударила по нападавшей… и злополучный котенок слетел с постели на пол с негодующим визгом.

– О нет! – Элисон соскочила с постели и, подобрав котенка, прижала его к себе. – Я тебя ушибла?

Котенок запустил в нее свои острые коготки и прицепился к ней. Элисон ласкала его, нежно приговаривая, котенок успокоился и замурлыкал.

Элисон хотелось смеяться и плакать. Ей хотелось, чтобы все было как прежде, когда она была хозяйкой своей судьбы. Впервые в жизни она хотела избежать последствий своих поступков. Теперь задним числом можно было сказать, что это было глупо. Но даже теперь она не видела другого пути. Она должна была помочь подруге, она должна была нанять сэра Дэвида, она должна была пустить его к себе в постель… Она вздохнула. Нет, этого последнего она не должна была делать, но она была твердо уверена, что в старости, вспоминая его вторжение в свою жизнь, она будет считать это счастливейшим событием, когда-либо с ней случившимся.

Снова раздался какой-то скрип.

Элисон замерла. Потом, подняв голову, она осмотрелась вокруг.

Дэвид сидел за столом, на котором горела свеча, и что-то писал. Теперь она понимала, что это был за звук: скрип пера по пергаменту. Но что он там делает? И почему не обращает на нее внимания?

– Дэвид?

Подняв голову, он с грустью посмотрел на нее.

– Элисон.

Так смотрел на нее отец, когда заставлял ее осознать свои недостатки. Но в поведении Дэвида было заметно искреннее разочарование. Она залезла обратно в постель, крепко держа котенка, как будто он был ее единственным преданным другом.

– Что ты пишешь? – спросила она.

– Я составляю брачный контракт. – Он смахнул пером приставшую к рукаву грязь. – Сколько раз я должен мыться, чтобы ты согласилась подписать его?

Элисон не знала, что ответить. Она не знала, что и подумать.

– Я… я никогда не считала, что такие положения следует включать в столь важный документ.

– Ничего подобного в нем больше и не будет.

С серьезным видом он продолжал:

– Я бы сказал, одного раза в год было бы достаточно. Но тебя это, конечно, не устроит.

– Нет…

– Два раза в год.

Почему они вдруг заговорили о мытье?

– Раз в месяц? – предложила она.

Он подчистил пергамент ножом.

– Договорились.

Наступило молчание. Это было такого рода молчание, нарушить которое не представлялось возможным. Он целиком сосредоточился на своем занятии, она – на котенке.

Котенок играл поверх одеяла. Когда Элисон шевельнула ногой, он подскочил. Элисон снова пошевелилась. Котенок заурчал и прыгнул. Элисон не удержалась от смеха. Она виновато взглянула на Давида. Он наблюдал за проделками котенка с улыбкой. Она облегченно вздохнула. Если он мог улыбаться, глядя на котенка, она может заговорить с ним, не боясь последствий, хотя он ничем ей не угрожал. Элисон не понимала, что ее беспокоит. Не сводя с него глаз, она озабоченно сказала:

– Тебе придется вымыться раньше, чем я думала. Ты весь в грязи.

Он взглянул на свои черные ногти.

– Я выходил.

– Ночью? Где ты…

И тут ее осенило. Элисон поняла, почему у него такой мрачный вид. Она знала, где он был.

– Я отдавал последний долг умершим.

Она содрогнулась от его холодного голоса и равнодушного взгляда.

– Ты ее видел?

– Я ее снова зарыл.

На смену ужасу пришло внезапное облегчение.

– А гроб был…

Дэвид вопросительно приподнял бровь.

– Открыт?

– Эдгар испугался до потери сознания.

Она не могла представить себе такое в кошмарном сне, но теперь это был кошмар наяву.

– Эдгар видел?

– Он никому не скажет.

Все ее тело покрылось испариной. Она вытерла одеялом подбородок. Котенок замер, приготовившись к прыжку, задние лапки у него вздрагивали.

– Почему ты так думаешь?

– Я велел ему молчать, и, в любом случае, он слишком пристыжен.

– Почему?

– Он так испугался, что бросил меня и сбежал. Я сказал ему, что любой рыцарь бежал бы от такого зрелища. Я пытался его успокоить. Я не хочу, чтобы храбрый мальчик страдал из-за такого розыгрыша.

Ей хотелось закрыть глаза и завыть. Однажды проявленное милосердие разрушило всю разумно прожитую жизнь. Но она должна была убедиться, что никто, кроме нее самой, не пострадает. Она одна расплатится за свое великодушие.

В отчаянии она спросила:

– А ты никому не скажешь?

– Что ты похоронила волчицу с детенышем на своем семейном кладбище?

Ни один мускул на его лице не дрогнул. Руки его были спокойны. Лицо как маска.

– Никогда. Я не позволю церковным властям арестовать мою жену.

Значит, такова была его цена. Брак с ним.

Это будет не так уж страшно. Совсем не страшно. Только у этого человека не было никакого сочувствия. Он, как торговец, продавал свое молчание за ее руку и знал, что ей не остается ничего, как согласиться.

Склонив голову, она предалась в его руки.

– Я скажу священнику, чтобы он огласил завтра наши имена.

– Сегодня. – Он указал на окно, откуда начал проливаться свет. – Он будет оглашать их каждый день. Я не хочу, чтобы кто-нибудь потом усомнился в законности нашего брака.

– Я этого не сделаю!

– Мне это и в голову не приходило. Но ты – богатая наследница, и король желал выдать тебя по своему выбору. А теперь нам придется обойтись без его разрешения.

Она поморщилась, подумав о том, сколько золота ей придется за это выложить.

– Оно пойдет на доброе дело, – сказал Дэвид. – Сколько времени тебе потребуется, чтобы приготовиться к отъезду в Рэдклифф?

Обычно она проводила определенный период времени в каждом из своих замков. Переезд в Рэдклифф потребует дополнительных приготовлений, так как она не представляла себе, что там за жизнь. Она разгладила мех на одеяле и прикинула:

– Четыре дня.

– Прекрасно. – На губах у него промелькнула насмешливая улыбка, и он стал больше походить на прямого чистосердечного человека, каким она знала его раньше.

– Иного и ожидать было нельзя. Итак, три дня на оглашение и составление брачного контракта. На четвертый день сразу же после бракосочетания мы отправимся.

Он встал и положил на стол перо и пергамент.

– Элисон?

Она напряженно ожидала еще какого-нибудь распоряжения.

– Этот котенок на тебя охотится.

Она опустила глаза как раз в тот момент, когда котенок вцепился в ее беспокойно двигавшиеся пальцы. Он лизал ей руку, пока Элисон не отняла ее и не вылезла из постели.

– Ты назвала его как-нибудь? – спросил Дэвид с нескрываемым любопытством.

Элисон машинально возразила:

– Нет, я не хочу давать ему имя.

Она взглянула на крошечное существо, и ей показалось, что под внешней живостью он был ужасно уязвим.

– Но быть может, мы возьмем его с собой в Рэдклифф.

– Позвольте мне поехать с вами.

Элисон, укладывавшая свое лучшее столовое серебро, подняла голову и взглянула на Эдлин.

При свете тростниковых свечей девушка выглядела осунувшейся и печальной, так что Элисон преисполнилась к ней сочувствия. Но она не забывала о своем долге.

– Милая, я не могу, ты должна вернуться в родительский дом и готовиться к свадьбе.

– Моя мать уже сейчас к ней готовится. Она уложила в сундук пару простынь, новое платье, новый платок, лечебные травы. Мой отец выбрал лучшую лошадь в своей конюшне и укрепляет повозку для дальнего пути. Они обратились в монастырь, чтобы мне прислали монаха для сопровождения. Я им не нужна. Когда я приеду, они устроят для меня прощальный пир и отправят в дорогу. Им нужны деньги, которые назначит мне на содержание герцог Клирский, поэтому они не станут медлить.

Эдлин наклонилась и взяла руку Элисон своими холодными пальцами.

– Но я хочу задержаться, хотя бы ненадолго. Я хочу знать, что у вас все благополучно, прежде чем я уеду. Позвольте мне поехать с вами.

Элисон всем сердцем желала исполнить ее просьбу. Ее колебания ужаснули ее саму. Быть может, беременность так подействовала на нее, что она не владела своими чувствами. Быть может, ее так одолели сомнения по поводу собственного замужества, что она нуждалась в поддержке любящего существа. Быть может, она хотела подарить Эдлин еще один месяц девичества. Что бы там ни было, она неуверенно сказала:

– Сэр Дэвид говорит, что его люди очень страдают от голода. Мне нужно, чтобы кто-нибудь распорядился отправкой в Рэдклифф запасов продовольствия.

Эдлин сжала ей руки.

– Я могу это сделать.

– И чтобы кто-нибудь распределил их, когда они прибудут в Рэдклифф.

– Вы же знаете, что я могу. Вы учили меня заботиться о тех, кто нуждается в помощи.

– Да, я учила тебя. – Она обучала Эдлин хозяйственным навыкам и надеялась, что девушке передалась также и ее стойкость, которая поможет ей в новых условиях. Элисон медленно кивнула.

– Если бы ты поехала с нами…

– Да, да!

– Я бы могла оставить здесь Хетти. Я была бы спокойнее, если бы она осталась ухаживать за сэром Уолтером. А если ты будешь при мне, Филиппе будет полегче.

Истолковав эти слова как разрешение и не желая больше ничего слышать, Эдлин вскочила. Элисон удержала ее.

– Но только на месяц. А потом, что бы ни случилось, ты вернешься к родителям. Когда мое положение станет известно, никто больше не отдаст мне на воспитание своих детей.

– Я отдам. – Глаза Эдлин вспыхнули. – Если у меня будет дочь, я не отдам ее никому другому.

С этим обещанием Эдлин убежала, боясь, как бы Элисон не передумала. Элисон смотрела ей вслед с тяжелым сердцем. Снова принимаясь за укладку вещей, она грустно сказала:

– Во всяком случае, я удалю ее от соблазна.

Элисон взглянула на дверь солара, где лежал сэр Уолтер. Он пережил эти двое суток и с Божьей помощью проживет еще долго. А пока Джордж Кросс нуждался в новом управителе, и Дэвид выбрал Хью, который на коленях поклялся охранять владения Элисон, Хью, соблазнившего на радостях половину своих служанок, Хью, разбившего сердце Эдлин, даже не замечая ее существования.

– А кроме того, – Элисон завернула самое большое серебряное блюдо в самый мягкий ковер, – что такое лишний месяц без герцога Клирского?

– В Рэдклиффе тебе будет непривычно. Замок небольшой и темный.

Все пять дней пути Дэвид не расставался с Элисон. Они ехали впереди. За ними следовали леди Эдлин, служанки Элисон во главе с Филиппой и, конечно, Айво, Ганнвейт и другие стражники. Все это время Дэвид старался подготовить ее к тому, что ожидало ее в Рэдклиффе. Элисон не понимала, правда ли, что там было так уж плохо, или она желала, чтобы он разуверил ее.

– Мои другие замки далеко не такие процветающие, как Джордж Кросс, – заметила она тактично.

– Может быть, он тебя не так уж неприятно поразит. Правда, там не так чисто, как ты любишь.

Лучи утреннего солнца, проникающие сквозь листву, играли на его лице, и ей нравилось, как разглаживались его загорелая кожа и небритый подбородок. Он выглядел моложе, и в нем была какая-то грубоватая привлекательность.

– Не так чисто, как ты любишь, – повторил он. – Но где же найти такое место, чтобы оно пришлось тебе по вкусу?

Она позволила своему взгляду задержаться на нем. Он казался ей самым видным мужчиной, какого она когда-либо встречала. Правда, он не мог вернуть мочку уха и отрастить новый палец, но он твердо стоял на ногах, головой касаясь облаков. Ее муж удивительным образом сочетал в себе самые странные противоречия.

– Но там очень неплохой солар с застекленным окном.

– Застекленным? – Она отвлеклась от созерцания его тела. – Я не ожидала увидеть в замке стекло, когда засуха принесла такие убытки.

– Когда я там поселился, несколько лет подряд были хорошие урожаи. И… – он понизил голос, – моя жена настояла.

Северо-западное побережье было без преувеличения самой дикой частью Англии. Узкие дороги проходили по лесным дебрям. Телеги задевали за деревья, и стражникам не раз приходилось присоединяться к погонщикам быков, чтобы прорубать дорогу. Дэвид был не в восторге, когда увидел собранные ею сундуки, и с каждым днем все больше впадал в уныние.

Она едва ли могла осуждать его за это. Даже разбойники не показывались в этих местах. Вчера стая волков сопровождала их часть пути, не сводя с них жадных глаз. Эдгар разрыдался от страха. Ночью, когда они остановились для отдыха, Элисон напоила его вином с травами для успокоения и сидела около него, пока он Не заснул.

На следующую ночь, когда только край луны виднелся сквозь кроны деревьев, она проснулась и увидела, как Дэвид и стражники отгоняли волков, кидая в них пылающие головешки из костра. Леди Эдлин, Филиппа и служанки сгрудились около Элисон, словно ожидая от нее защиты, а проснувшаяся Хейзел смеялась при виде мелькающих огней.

И все же Элисон была спокойна. Дэвид уже не побеждал на турнирах всех и каждого, но опыта у него накопилось достаточно. Мастерство бывалого воина сочеталось у него с инстинктом хищника. И хотя сам он об этом не догадывался, непроходимая чаща служила им лучшей защитой.

Преследовавший ее жалкий трус охотился в одиночку. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его чудовищной развращенности, и не стал бы гнаться за ними, чтобы разыгрывать здесь свои шутки, в то время как его самого в любой момент могли сожрать волки.

Решение отправиться в Рэдклифф было правильным, и Элисон знала, что у нее не было причин для опасений. Если бы ей только удалось рассеять сомнения Дэвида!

– Я не сомневаюсь, что буду только признательна за те удобства, которые ввела в Рэдклиффе твоя жена.

Дэвид вертелся в седле, пока Луи не заржал неодобрительно. Дэвид ударил его по холке.

– Не смей жаловаться! Ведь мы едем домой!

Луи шумно выдохнул воздух и снова поравнялся с лошадью Элисон.

– Неужели он понимает все, что ты говоришь? – изумленно спросила Элисон.

– Большую часть. И только притворяется, что не понимает остальное.

Его печальное выражение вызвало у Элисон смех. Как обычно, этот неожиданный прилив веселья застал ее врасплох. Она не думала, что замужество придется ей по вкусу. Она считала, что оно будет только связывать ее. Но сейчас она почувствовала себя в безопасности, уверенная, что Дэвид никогда не обидит ее. Он всегда обращался с ней с уважением, которым она была обязана не своему положению, но самой себе.

Тем же тоном, каким он говорил о Луи, Дэвид продолжал:

– Когда люди женятся, иногда кое-что может случиться.

Элисон не сразу поняла, что они возвращаются к прежнему разговору.

– Да, – сказала она насмешливо, – в окнах могут оказаться стекла.

– Я хочу сказать, могут найтись люди, которые способны проявить к молодой жене…

– Недоброжелательство?

– Я бы так не сказал.

Дэвид предупреждал, что сегодня они прибудут в Рэдклифф, и Элисон заметила, что деревья стали редеть.

– Ты хочешь предупредить меня о чем-то?

– Нет, нет. Только…

– Может быть, у твоей жены была служанка, преданная ей так же, как Филиппа мне?

– Нет! – он сделал гримасу. – Все ее терпеть не могли.

Неожиданно пришедшая ей мысль заставила ее остановиться.

– У тебя ревнивая любовница?

Дэвид улыбнулся. Это была всего лишь улыбка, но у нее дрожь пробежала по спине.

– Моя единственная любовница – это Луи, – весело сказал он, – а ему все равно, с кем я сплю.

– Мне тоже.

Он удивленно поднял брови.

– Неужели?

– Я смотрю на вещи трезво. Я не могла ожидать, что ты жил монахом до встречи со мной.

– Поистине трезвый взгляд. – Наклонившись в седле, он взял ее руку и снял с нее перчатку. Медленно поднося ее пальцы к губам, он поцеловал их один за другим, а потом, повернув ее руку ладонью вверх, припал к ней губами. Его небритый подбородок щекотал ее, его язык ласкал, и она закрыла глаза, чтобы насладиться этим ощущением.

– Останься мы хоть один раз наедине за время нашего путешествия, у тебя не было бы таких мыслей.

«Я трезво смотрю на вещи», – повторила она про себя.

Большим пальцем он водил по подушечкам ее ладони, пока она не начала ощущать покалывание во всем теле. Жар разлился у нее по руке, поднялся до плеча и перекинулся на сердце.

– Когда мы приедем в Рэдклифф, ты найдешь во мне такого же преданного мужа, как и любовника.

Натягивая ей на руку перчатку, он с грустью пробормотал:

– Хотел бы я связать тебя со мной еще до приезда.

Она широко раскрыла глаза от удивления.

– А в Рэдклиффе чем будет плохо?

– Нам лучше поторопиться, – меняя тему, сказал Дэвид, – телеги нас догонят.

– Уже близко?

– Очень близко. Стоит только подняться на этот холм, и ты увидишь Рэдклифф. Хоть замок и плоховат, но вид понравился бы и королю.

Наблюдая его гордую улыбку, она подумала, что понимает, что он пытался ей сказать. Его любовница – это не другая женщина, а эта земля, которую он добыл с таким трудом и которой дорожил до последнего дыхания.

Это она позволит. В этом она его поддержит.

Она пришпорила свою лошадь. Деревья расступились, и перед ними открылась долина.

Со всех сторон ее окружали леса. Темно-зеленые сосны разделяли золотистые поля и изумрудные пастбища. Напоенный ароматом цветов воздух ласкал ей лицо. С гигантской скалы на склоне холма низвергался водопад. Дорога шла вниз между крытыми соломой домами к небольшому замку, примостившемуся на невысокой скале.

Дэвид остановил Луи и смотрел по сторонам с жадностью человека, вернувшегося домой после долгого отсутствия. Благоговейным тоном он произнес:

– Хлеба растут. Слава Богу, засуха кончилась. – Он улыбнулся. – Мы переживем эту зиму!

Элисон с изумлением наблюдала, как он, погоняя Луи, делал круг за кругом. Она поняла теперь, что ее догадка была справедлива. Он боялся, что ей не понравится то, что он любил. Остановившись около нее, он наклонился и на мгновение обнял ее за шею. Прежде чем она успела упрекнуть его, он уже отъехал.

– Вперед! – Он пустил Луи галопом. Оглянувшись назад, он увидел, что она следует за ним не спеша. Он вернулся и ударил ее лошадь ладонью по крупу.

– Живее!

Ей не хотелось явиться в свой новый дом в сбившемся платке и смятом платье, но Дэвид не оставил ей выбора. Он торопил ее, громко смеясь и напевая какой-то вздор. Элисон пыталась вразумить его, но он не обращал на нее внимания. Тогда она решила, что лучше уж подчиниться, чем противиться и иметь глупый вид. А может быть, он заразил ее своим восторгом. Это он умел.

Она, конечно, не пела и не смеялась, но пустила лошадь вскачь, наслаждаясь солнцем и ветром. В конце концов, говорила она себе, так проще всего убедить Дэвида, что ей здесь нравится.

Их заметили крестьяне, работавшие в поле, и когда, въехав в деревню, они оказались в центре маленькой площади, их там уже ожидали мужчины, женщины и дети.

Элисон остановилась, полагая, что все будут почтительно ждать, пока Дэвид не произнесет какое-нибудь приветствие. Но Дэвид не сводил с нее глаз, словно она была воплощением красоты, а крестьяне шумно их приветствовали.

– Рады видеть вас дома, милорд.

– Славная у вас леди, милорд.

– Неудивительно, что он так долго не возвращался.

– И я бы не вернулся, окажись я в такой компании.

Они вели себя вполне почтительно, но Элисон напряглась. Неужели они всегда так обходятся со своим господином и его гостями?

– Ты не намерена сделать им выговор? – удивленно спросила она Дэвида.

Дэвид взглянул на улыбающиеся лица.

– Выговор? За что? Они имеют на это право.

Помахав рукой, он сделал им знак замолчать. Они с готовностью подчинились.

– Добрые люди, я привез леди Элисон Сент-Джордж, вашу новую хозяйку и наш путеводный свет.

У большинства из них отвисла челюсть. Расстроенная таким приемом, Элисон обратилась к ним:

– Приветствую вас, добрые люди.

Один из тех, кто прибежал с поля, неопрятного вида мужчина, недоверчиво сказал:

– Вы шутите, милорд. Неужели вы женились на леди Элисон из замка Джордж Кросс?

Дэвид взял ее за руку.

– Вот она.

Все осматривали ее с головы до ног. Одна женщина усомнилась:

– Вы уверены, что выбрали правильно? Мы слышали, что леди Элисон гордая, надменная и капризная.

Элисон старалась заправить под платок прядь волос.

Дэвид усмехнулся.

– Такой она и была – пока не встретила меня.

Деревенские жители засмеялись на эту шутку. «С излишней веселостью», – подумала Элисон.

– Скоро вы у нее все будете ходить по струнке.

Кто-то застонал.

– Особенно ты, Элнод. – Дэвид узнал стонущего по голосу. – И все вы будете стараться угодить вашей новой хозяйке.

– А если мы не захотим? – поинтересовался человек по имени Элнод.

– Ее крестьяне слушаются ее, и она принесла им процветание. Они не голодали даже прошлой зимой.

Крестьяне переглянулись. Все они были худы и одеты в опорки.

Дэвид сказал, теперь уже без тени улыбки:

– Она – госпожа моего сердца.

Элнод кивнул, остальные тоже.

– Тогда и мы будем считать ее нашей госпожой.

– Большего я и не требую, – отозвался Дэвид.

– Я постараюсь быть вам такой госпожой, какую вы заслуживаете, – сказала Элисон, и, если в голосе у нее не было особого дружелюбия, никто этого не заметил.

Улыбнувшись ей, Дэвид направился в сторону замка. На этот раз Элисон не послушалась его и ехала медленно, с достоинством. Она только что убедилась на опыте, что, если господа забывают о гордости, простолюдины забывают об уважении к ним.

К ее удивлению, Дэвид не стал настаивать и вел под уздцы ее лошадь, пока она поправляла свой наряд. Он то и дело посматривал на замок. Он перестал разговаривать и вел себя как человек, который всеми силами сдерживает свое нетерпение.

Кто-то, наверно, наблюдал за ними со стен замка, и когда они приблизились к нему, сразу же стали опускать подъемный мост. Он не скрипел, цепи не гремели. Мост опустился легко и плавно. По первому впечатлению Элисон сразу же поняла, что именно Дэвид находит особенно важным для обороны. Какова бы ни была обстановка в главной башне, наружные стены замка были неуязвимы в случае нападения.

Может быть, поэтому, несмотря на свой голодный вид, местные жители были так самоуверенны. Было ясно, почему Дэвид настоял, чтобы они переехали в Рэдклифф.

– Ну вот, – Дэвид отпустил узду ее лошади. – Смотри.

Элисон увидела сбегающего им навстречу по подъемному мосту маленького мальчика. За ним бежал мужчина.

Элисон ладонью заслонила от солнца глаза.

– Кто это?

Луи гарцевал на месте в крайнем возбуждении.

– Это, конечно, не Гай Арчер. Такой человек, как он, не побежит за ребенком, забыв о всяких приличиях.

Дэвид спрыгнул с коня.

– Если только этот ребенок… – Дэвид бросился бежать навстречу, тоже, видимо, забыв о всяких приличиях, – …не твой.