Солнечный свет пробился сквозь занавески в спальню новобрачных. Птицы сели на подоконник и тихо зачирикали. Сорча, хоть и не спала до глубокой ночи, неожиданно проснулась и лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь этой блаженной, сияющей минутой.

Она любит Арну.

Вчера ночью она объявила о своем намерении сделать его своим консортом и надеялась, что это решение не убьет бабушку. Бабушка была сделана из прочного материала и сочла бы подобную смерть крупным поражением. Сорча не сомневалась в том, что бабушка останется жить, будет терзать ее и устраивать выволочки Арну.

Бедняга! Ему придется научиться вести себя так, как положено принцу. Впрочем, он уже обладает всеми необходимыми качествами: щедростью, добротой и, самое главное, честностью.

Она открыла глаза. Потягиваясь, она избавлялась от боли в усталых мышцах. Она не могла больше ждать: ей необходимо было посмотреть на любимого.

Он лежал неподвижно. Видимо, еще не проснулся.

Она осторожно повернулась к нему.

Тряпица, закрывавшая его лицо, исчезла.

Сорча приподнялась на локте и тут увидела, что его глаз цел и невредим, хотя Арну утверждал, что глазница пуста.

Арну уже проснулся и смотрел на нее. Глаз у него оказался карим и выглядел вполне нормально.

Может быть, потому, что он был похож…

Сорча резко села и немного отстранилась от него. Мужчина показался ей знакомым. Но это был не Арну. Этого не может быть. Ей показалось.

Она ахнула так громко, что птицы, вспорхнув, улетели.

– Нет!

Сорча схватила одеяло и прижала к груди. Нет, это не может быть Ренье! Кто-то упоминал о нем накануне днем. И теперь ее воображение пытается сыграть с ней злую шутку.

Он медленно сел в кровати.

– Сорча?

Это был голос Ренье. Прежде она этого не замечала. Как такое могло случиться?

– Нет!

Она оказалась в постели у стены и поспешно передвинулась к изножью кровати. Одеяло было заправлено под матрас. Она бросила его на пол.

– Сорча, милая!

Ренье протянул к ней руку.

Рука была мозолистой, как у матроса. Она никак не могла принадлежать принцу!

Сорча, как была, нагишом перелезла через спинку кровати. Ее ступни коснулись холодного пола. Она бросилась за курткой и набросила ее себе на плечи.

Рукава закрыли ей пальцы. Полы свесились почти до колен. Это была не ее куртка.

Она не хочет надевать его вещь!

Ренье поднялся с постели. Высокий, широкоплечий, с мощными мускулами на руках и ногах, он демонстрировал возбужденную плоть – длинную, гладкую и толстую. Прошлой ночью этот мужчина вызывал в ней желание. Она страстно хотела его.

Теперь он ее пугал. И приводил в ярость.

Потому что он выглядел не как Арну. Он выглядел как…

Но этого не могло быть. У этого мужчины на груди были шрамы. Когда он наклонился, чтобы поднять брюки, она увидела следы у него на спине. Как известно, с матросами жестоко обращаются, подвергают их порке.

Так же, как с заключенными!

Боль и ярость были такими сильными, что ей хотелось сложиться пополам.

Боже милосердный, это правда! Человек, в которого она поверила, которому призналась в любви, которому она доверяла…

– Ты! Ты Ренье!

Это был не комплимент. Это было обвинение.

– Наконец ты меня узнала.

Он улыбнулся и поклонился. Любезный поклон выглядел нелепо из-за его наготы и улыбки, которая была интимной, словно шепот.

Ей захотелось ударить по этому ухмыляющемуся лицу.

– Надень штаны! – прошипела Сорча. Ее тон, полный яда, ее поразил.

– Сорча, все в порядке. Мы женаты.

– Ничего подобного! – Стремясь как можно скорее выбраться из спальни, она стала искать ту одежду, которую оставили ей женщины. – Я не выходила за тебя замуж! Я вышла замуж за человека, который был добрым, благородным, заботливым и надежным.

– Это был я.

– Нет. Не ты.

Она нашла тонкую сорочку, старомодное платье из бледно-голубой шерсти, нижние юбки, темно-синий плащ до лодыжек, теплые черные чулки, соломенную шляпку. Свадебные подарки от жителей поселка. Самое лучшее, что удалось собрать у женщин, которые почли за честь поделиться своими вещами.

Рядом оказался еще один костюм: черные брюки, черная куртка, белая рубашка, нижние штаны, воротничок и манжеты. По отношению к Ренье жители проявили не меньшую щедрость.

– Не притворяйся, будто не понимаешь, что Арну и я – один и тот же человек.

– Конечно, я понимаю! – Она сбросила его куртку. – Теперь я все понимаю.

Он посмотрел на ее нагое тело. Посмотрел с зарождающимся желанием и остатками страсти.

Ей это было ненавистно. Она чувствовала себя преданной.

Сорча швырнула куртку ему в лицо.

Он поймал ее, бросил на спинку стула и продолжал наблюдать за ней с жадностью волка, подбирающегося к добыче.

Схватив сорочку, она натянула ее на себя. Надела нижние юбки и завязала их на талии, изо всех сил затянув шнурки.

– Я хоть и не дура, но совершила чудовищную глупость. Ум у меня, разумеется, не такой изворотливый, как у тебя. Не такой предательский. Не такой подлый, не такой мерзкий и… Внизу все знают, кто мы такие?

Вспомнив детей, цветы, радость, с которой весь поселок праздновал их свадьбу, она осознала всю абсурдность своего вопроса.

– Они очень счастливы за нас, своих монархов.

Ренье надел брюки.

Она потерла ладонями горящие щеки. Унизительно. Это так унизительно! В глазах всех жителей этого славного, доброго поселка она – не их королева. Она – дура.

«Одеться!» Ей необходимо одеться и выбраться отсюда, прежде чем она потеряет самообладание и набросится на него.

Сорча надела платье. Застежка оказалась на спине, и ей пришлось выгибаться, чтобы застегнуть пуговицы. Ей удалось справиться с верхними. И с нижними. Середина осталась незастегнутой. Но она не собиралась просить помощи у него.

Чем больше она думала о произошедшем, тем сильнее испытывала унижение и боль.

– Боже правый! Это ты устроил пожар в монастыре! Ты сжег письма моих сестер!

– Не волнуйся, – поспешил он успокоить ее. – У меня есть другие.

– Что?! – Уж не ослышалась ли она? Сорча возмущенно уставилась на Ренье: – Что ты сказал?

– У меня в седельной сумке письма от Кларисы и Эми, адресованные тебе, я их достану.

Сорча набросилась на него, вцепилась ему в спину, заставила повернуться лицом к ней и сгребла рубаху у него на груди.

– От моих сестер? Ты видел моих сестер?

Ее агрессивность ошеломила Ренье. Не обидела, а поразила.

– Да, и я рад сообщить тебе, что они в полном здравии. Обе вышли замуж за достойных людей.

– Мои сестры замужем?

Клариса замужем? Эми, ее маленькая сестричка, замужем?

– Клариса, наверное, уже родила.

– Клариса была беременна?

Клариса стала матерью. Сорча – тетка! И ее не было рядом во время родов! Она не держала сестру за руку, не облегчала ей боль!

– Клариса вышла замуж за шотландского аристократа, Роберта Маккензи, он носит титул графа Хепберна. Эми – за английского аристократа, Джермина Эдмондсона, он носит титул маркиза Нортклиффа. Я видел их обеих. Твои сестры заключили достойные браки.

– В отличие от меня.

Она попятилась от него.

– Ты очень рассержена. Гораздо сильнее, чем я ожидал, но ты не понимаешь. – Он пошел следом за ней. – Давай я застегну тебе платье, пока буду объяснять.

– Я не хочу, чтобы ты застегивал мне платье, и не надо мне ничего объяснять. Я и так все прекрасно понимаю. Ты знал, как мне больно было потерять связь с Кларисой и Эми. Если на то пошло, то ты сам разрушил эту связь. – Плащ. Ей нужен ее плащ. Ей нужно, чтобы между нею и Ренье было как можно больше слоев одежды. Ей нужно было, чтобы между ними пролегли мили и мили. Чтобы их разделили годы. – Но если верить тебе, это не имело значения, потому что в твоих руках были другие письма, корреспонденция, которая легко могла заменить те письма, которые я читала и перечитывала, прижимала к сердцу и которые были мне так дороги, когда во время моего изгнания я жила в монастыре!

– Я знал, что твоя печаль преходяща. Что как только открою тебе правду, скажу, кто я на самом деле, то дам их тебе.

Сорче хотелось выцарапать ему глаза.

– Да как ты смеешь?! Я много дней ехала по пустынным местам Шотландии, могла замерзнуть, свалиться в пропасть, быть убитой грабителями или наемниками, – а ты ни слова не сказал мне о письмах. Ты слишком долго сидел в подземелье, если можешь рассуждать таким образом.

Он сделал медленный вдох, словно пытаясь набраться терпения.

У него хватало наглости вести себя так, словно это ему нужно терпение!

– Я сидел в подземелье долгое время, но поверь, Сорча: после того, что мне пришлось пережить, я стал совсем другим. Я был себялюбивым, неблагодарным, эгоистичным. По собственной вине я лишился страны и сделаю все, чтобы помочь моим людям. Этим людям. – Он указал на нижние помещения постоялого двора.

– И ты пытаешься убедить меня в том, что стал лучше? Ты лгал мне, обманывал всеми возможными способами, заставил меня поверить, что я сама избавилась от убийцы… – Сорча осеклась.

Ренье кивнул.

– Ты уверял меня, что я сама могу о себе заботиться, хотя я на это не способна. – Сорча ткнула в него пальцем. – Это ты подстроил продажу коней, да? Ты как-то сумел заставить Макмуртри заплатить справедливую цену.

– Ну да, – смущенно произнес Ренье. – Я не мог допустить, чтобы он нас обманул.

– Ты все время делал из меня дуру и хочешь, чтобы я поверила в то, что испытания в подземелье сделали тебя другим человеком? Что ж, возможно. Но такой ты мне не нравишься и не нужен.

Он проигнорировал ее слова.

Главное, что его план сработал.

Сорча продолжала его поносить, пустив в ход все бранные слова, которые знала. Однако Ренье и глазом не моргнул.

– Я не старался поставить тебя в глупое положение. Обман был необходим, потому что я не знал, намерена ли ты возвратиться в Бомонтань и выйти за меня замуж, как обещала.

– И поэтому ты лгал мне и держал в тайне письма моих сестер? – Туфли. Чтобы выйти отсюда, ей нужно обуться. – И какой в этом смысл?

– Позволь, я объясню.

– Изволь, – процедила Сорча сквозь зубы.

– Твоя бабушка сказала мне, что я должен найти ее потерявшихся внучек и что, когда я женюсь на одной из них, она даст мне армию, чтобы нанести поражение графу Дюбелле и отвоевать мою страну. К тому времени, когда я нашел сначала Кларису, а потом Эми, они уже встретились со своими будущими мужьями. По правде говоря, они уже, – тут он взмахом руки указал на кровать и улыбнулся, – мяли простыни со своими мужчинами.

Что за пошлые шутки, с возмущением подумала Сорча.

– Это был мой последний шанс. Я нашел тебя и решил, что следует попытаться добиться твоей привязанности…

– Солгав?

Она схватила чулки и башмаки и села на стул.

– Представившись не тем человеком, которого ты презирала.

Сорча бросила на Ренье презрительный взгляд:

– А тебе не пришло в голову, что независимо от того, презираю я тебя или нет, я все равно выполню свой долг перед моей страной?

– Я решил, что тебе легче будет выполнять этот долг, если ты будешь испытывать ко мне симпатию.

– И ты добился этой симпатии, притворившись простым, но благородным человеком.

Она завязала подвязки и тут же вынуждена была их распустить, испугавшись, что полностью прервала приток крови к ногам.

– Я не простак, это я признаю. Арну не так умен, как я. – Ренье дернул головой, снова войдя в роль, которую играл столько недель. – Но никто не мог бы охранять тебя во время твоего путешествия по Шотландии с большей бдительностью.

– А я бы назвала тебя простаком. Возможно, даже идиотом. – Ее жалкие, сношенные башмаки были высушены, согреты и начищены! Она сунула в них ноги и зашнуровала с такой же силой, с какой завязала нижние юбки и подвязки. – Ты только что сказал, что женился на мне только потому, что я была для тебя последним шансом отвоевать твое королевство, если бы я умерла, твоя возможность стать королем умерла бы вместе со мной.

Ренье подошел к ней, смерил ее взглядом:

– Ты хотела узнать правду, ты ее узнала.

Она откинулась на стуле, скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на него.

– Все, что было раньше, превратилось в ложь. Арну защищал меня и женился на мне ради меня самой. Впервые в жизни кто-то был добр ко мне и предан мне. Не потому что я принцесса. А теперь я стала полудурком, раз поверила, что я хорошенькая, в меня могут влюбляться, даже рисковать ради меня жизнью. Ты глуп, если считаешь, что я смогу когда-нибудь тебя простить!

Его лицо стало неподвижным и холодным, а в его убийственном взгляде она прочла то, кто он на самом деле: безжалостный принц, который ни перед чем не остановится, пожертвует всем ради своего мщения и своего положения.

– Вчера ночью ты поклялась, что сделаешь меня своим консортом. Поклялась, что ради меня будешь сражаться со своей бабкой и со своим премьер-министром. Ты клялась, что любишь меня.

– Я клялась, что люблю Арну. – Сорча сжала кулаки. – Но Арну мертв.

Вскочив со стула, Сорча оттолкнула Ренье. Подхватила его кожаные седельные сумки, которые обычно казались такими увесистыми и тяжелыми, что ей едва удавалось их поднять, и вытряхнула их содержимое прямо на пол. Моток веревки, пистолет и пули, закупоренная бутылка и одеяло.

И два запечатанных письма.

– Нет! Постой. Сумки слишком тяжелые! – Ренье бросился к ней. – Давай я…

Сорча с силой ударила его локтем под дых. Ренье охнул и согнулся пополам.

– Дамы у мадам Пиншон научили меня кое-чему, не только игре на дудке. А этого удовольствия ты не узнаешь – по крайней мере в моем исполнении.

Она схватила письма, увидела знакомый почерк, и глаза наполнились слезами.

– Но теперь, когда ты поймал меня в ловушку, обеспечил себе положение и армию и закрепил за собой право на корону, я не сомневаюсь, что найдется немало женщин, которые рады будут оказать тебе эту услугу. И пусть никому не нужная верность нашим брачным обетам тебя не останавливает. – Гордо вскинув голову, Сорча направилась к двери. Впрочем, обет, данный ради соблюдения государственных интересов, не следует блюсти. Короли доказывали это из поколения в поколение. Именно поэтому и происходят революции. Она захлопнула за собой дверь. Ренье потер грудь, пытаясь восстановить дыхание. В качестве финальной реплики эти слова прозвучали весьма внушительно, но он поклялся, что больше не допустит, чтобы хоть кто-то разговаривал с ним подобным тоном. Тем более его законная жена, которую он обхаживал, ласкал и целовал. Ей это с рук не сойдет.

Он распахнул дверь и услышал, как Сорча бежит вниз по лестнице и рыдает.

Ренье бесшумно закрыл дверь и остановился.

Он потер глаза.

Этот разговор прошел не так хорошо, как он надеялся.

Но, проклятие, до чего хорошо она выглядит, когда на ней надето платье!