Лакей откашлялся, демонстрируя мучительную боль, и открыл великолепные позолоченные двери тронного зала перед Ренье.

Ренье рассеянно оторвал взгляд от карты, которую держал в руках.

– Питер, тебе надо что-то делать с этим кашлем. Страшно слушать.

И тут он резко остановился.

Бабушка восседала на троне, установленном на возвышении. Седовласая, худая, элегантная, с тростью, которую она использовала как оружие. Старуха была холодна, как зима, когда промерзают реки.

Неудивительно, что Питер издал такой жуткий звук. Он пытался предупредить Ренье о той страшной судьбе, которая его ждет, а Ренье был слишком погружен в свои военные планы, чтобы обратить на это внимание.

Как всегда, лицо бабушки не предвещало ничего хорошего для того, кто посмел предстать перед нею. В том числе и для Ренье.

«Не паникуй! – приказал он себе. – Она как злой пес: чует страх и набрасывается».

Проблема заключалась в том, что бабушка набрасывалась независимо от того, испытывает ли ее жертва страх. Возможно, она даже не могла почуять чужой страх, потому что ее боялись абсолютно все.

– Какой приятный сюрприз! – Он поклонился со всем уважением, какого заслуживала эта стойкая старуха. – Чем могу быть полезен вашему высочеству?

– Тем, что дашь моей внучке счастье. – Ее глаза излучали враждебность. – Мне казалось, что это очевидно.

Питер закрыл дверь, бросив своего принца.

Да. Бабушка всегда набрасывалась, не тратя времени на предупреждения или красивые жесты.

Но Ренье теперь был здесь господином и ни перед кем не отчитывался.

– Очевидно то, что вам следует заниматься своими делами и не мешать нам заниматься нашими, – холодно ответил он.

– Наследник трона – это мое дело, а Сорча не сможет его принести, если будет отвергать жеребца, который ее покрывает.

– Она не кобыла! – заметил Ренье и добавил: – А я не конь.

– Так и веди себя, как подобает мужчине! – Бабушка хлопнула ладонью по подлокотнику трона. – Ты совершил какую-то ужасную ошибку, иначе она не относилась бы к тебе так, словно ты насекомое, которое она соскребла с подошвы ботинка. Извинись перед ней.

– Я извиняюсь перед ней каждую ночь. Она не…

Ему хотелось сказать: «Она не слушает меня», – но он воздержался.

– Видимо, этого мало. – Опираясь на трость, бабушка поднялась. – Женщины любят подарки. Ты дарил ей подарки?

– Я был немного занят, управляя государством.

Государство – днем, а Сорча – ночью. Он не мог сказать, что давалось ему труднее.

– Дай мне руку, мальчик.

Он поднялся по ступеньками и помог ей спуститься. Он этого раньше не замечал – но бабушка теперь ковыляла!

– Реши, что для тебя важнее, Ренье! Разве я не учила тебя это определять? И потом, сколько ты собираешься ждать, прежде чем попросишь меня отдать драгоценности короны?

– Драгоценности Бомонтани? – Старая дама поражала его. Она вызывала у него восторг. – А они у вас?

– Если бы они были не у меня, то пропали бы во время революции.

– А я был уверен, что они пропали.

– Ты слишком плохо обо мне думаешь. – Уголки ее тонких губ изогнулись, что следовало считать улыбкой. – Когда мой сын отправился воевать, я взяла их себе.

– Ну конечно же!

Старуха была хитрой и слишком хорошо знала человеческую натуру. Она ни за что не отдала бы на хранение кому-то другому бесценные бриллианты, сапфиры и жемчуг.

– Они по-прежнему у меня. – Она впилась ногтями ему в руку. – Но я отдам их тебе, если попросишь.

Он терпеть не мог, когда им пытались манипулировать, но если он сейчас сдастся, у него останется больше времени для того, чтобы строить планы военной кампании и любить Сорчу.

– Вы не будете так добры отдать мне драгоценности короны, чтобы я вручил их Сорче?

– Я сейчас же за ними пошлю.

– Спасибо вам за ваш быстрый ум и сообразительность.

В обычное время ему было бы крайне трудно льстить бабушке, но сейчас он был готов на все, лишь бы увести разговор от своих отношений с Сорчей.

Ему следовало быть умнее.

– На здоровье. Как ты их ей вручишь?

Вопрос бабушки был быстрым и прямым, как полет пули.

– Я еще об этом не думал.

А как он мог об этом думать, если только сейчас о них узнал! Однако бабушка не приняла бы этого оправдания.

– Не могу поверить, что это я должна давать тебе такие советы. Я – самый неромантичный человек на свете. Но совершенно ясно, что ты занимаешь второе место после меня и тебе нужна помощь. Так что слушай, что я тебе скажу. Ты вручишь Сорче драгоценности короны завтра, на балу в честь вашего возвращения.

Бабушка спланировала его ухаживания вплоть до последней минуты.

– Ей это понравится.

Ему это точно понравится: Сорче придется улыбаться ему, и, возможно, в этот момент ее улыбка будет вполне искренней.

– Это красивый жест, и сделать его необходимо, но ей будет неприятно находиться в центре внимания. Неужели ты совершенно ничего о ней не знаешь? – Видимо, бабушка сочла этот вопрос чисто риторическим. – Сорча предпочла бы, чтобы ты преподнес ей букет цветов. Вот и преподнеси. Но это не сработает, если ты прикажешь садовнику послать ей цветы.

– Я это знаю, – раздраженно проговорил Ренье.

Однако про себя он продолжал гадать: почему? Ренье совершенно ничего не понимает в цветах. Не знает, какие цветы сочетаются друг с другом. Не знает, у каких растений есть шипы. Он не умеет составлять букеты. Почему же Сорче не понравится букет садовника? Садовнику платят за то, чтобы он обращался с цветами более умело, чем король.

– Она – нежное существо. Ей понравилось бы, если бы после ужина ты увел ее в сад погулять. – Бабушка постучала кончиком пальцев по своим морщинистым губам. – При луне. Сейчас почти полнолуние. Сегодняшняя ночь вполне подойдет.

– Сегодня к нам придет на обед французский посол, – саркастически заметил Ренье. – Он удивится, если я утащу из столовой жену, вместо того чтобы остаться с ним поговорить.

– Он же француз! Он удивится, если ты этого не сделаешь.

Ренье расстелил карты на столе и прижал уголки. Он был готов делать что угодно, лишь бы не встречаться с бабушкой взглядом. Если бы он это сделал, то, наверное, признался бы, что написал Кларисе и Эми о возвращении Сорчи и умолял их при первой же возможности приехать в гости. Потому что Сорчу, во-первых, рассердило то, что он сжег ее письма, во-вторых, что, имея при себе новые письма, он скрыл это от нее, и, в-третьих, что помешал ей навестить Кларису.

А ведь он нисколько не был виноват в том, что им не удалось навестить Кларису!

Но Сорча все равно обвиняла его в том, что он подозрителен и недоверчив, так что она вполне может обвинить его в том, что их преследовали наемные убийцы. Ведь это из-за них пришлось свернуть с дороги, которая вела к ее сестре.

Говоря по правде, он не осознавал прочности уз, которые связывали сестер, и сомневался в том, что Сорча так уж о них тревожится. И возможно – он готов был допустить, что это возможно, – он совершил ошибку, не успокоив ее сразу же, как разобрался в ее характере. В любом случае он не видел причины не умолять Кларису и Эми навестить их и почувствовал огромное облегчение, когда они сообщили, что скоро приедут.

Может, это растопит сердце Сорчи.

– Послушай, мальчик… – Бабушка обладала редким талантом превращать его в младенца. – Ты не понимаешь. Я вырастила девушку, на которой ты женился. Я увидела ее, когда она была еще крошкой, и с того дня беспокоилась за нее. Она милая, добрая, ранимая: она из тех женщин, которых мужчины вроде тебя используют, не понимая, какое им досталось сокровище.

– Мужчины вроде меня?

Что, к дьяволу, она хотела этим сказать?

– Но Сорча изменилась. Она уже не та милая, ранимая девушка. Она часто возмущается, выходит из себя. Но просто так ничего не бывает. И виноват в этом ты. Если не хочешь прожить всю жизнь, удерживая на цепи женщину, которая рвется на свободу, выслушай меня.

Он уставился на карты Бомонтани и Ришарта, пытаясь вспомнить, почему считал их настолько важными.

– Почему я должен слушать, что вы будете говорить о моей жене?

– Потому что надеюсь, что ты тоже изменился.

Бабушка права, дьявол ее побери! Он должен что-то предпринять. Его план заставить Сорчу полюбить его позорно провалился.

Хоть он и держал ее в объятиях каждую ночь, доводя до экстаза, он ощущал, как она все больше и больше замыкалась в себе. И хотя Ренье был завален работой, он постоянно ощущал тоску, которая угрожала в любой момент взорваться яростью и болью.

Именно так он чувствовал себя в темнице. И был сыт этим по горло.

– Ренье, сжалься над старухой и докажи, что ты уже не тот избалованный юнец, каким был до того, как тебя захватили в плен.

Бабушка говорила скорее устало, чем раздраженно, и это само по себе пугало.

– И что я должен сделать? – едва слышно спросил Ренье.

– Драгоценности, цветы, прогулка… – бабушка погрозила ему узловатым пальцем, – во время которой ты скажешь ей, каким был дураком, и пообещаешь, что больше такое не повторится.

Именно этого Ренье хотелось меньше всего.

– Когда я сбежал из тюрьмы, то дал клятву, что никогда больше ни перед кем не встану на колени, никого ни о чем не буду умолять.

– Тогда никакого торжественного бракосочетания и коронации в соборе не будет, я аннулирую ваш брак, – заявила бабушка.

– Что?! – взревел он.

– Я не хочу, чтобы Сорча была несчастлива из-за твоего упрямства. – Глаза бабушки напоминали голубые осколки льда. – Вы поженились в чужой стране. Я подкуплю свидетелей, уничтожу ваши брачные свидетельства и найду ей другого принца, который сделает ее счастливой.

– Этого не будет! – Его руки сжались в кулаки. Он никогда не поднял бы руку на женщину, тем более на старуху, но сейчас с трудом сдерживался, чтобы не поддаться искушению. – Сорча моя. Она всегда будет моей. Я привязал ее к себе, чтобы отвоевать свою страну, но сохраню ее потому…

Бабушка подалась вперед:

– Договаривай.

Потому что он ее любит.

Он любит ее, но она с ним несчастлива. Он лишил ее чувства собственного достоинства, то же самое граф Дюбелле проделал с ним. Почему он только сейчас это понял?

– Ренье! – позвал его Марлон.

Возмущенная неуместным вмешательством, бабушка всхрапнула, словно старая лошадь, и уперлась обеими руками в стол.

Тяжело опираясь на палки, весь в поту, Марлон спешил к ним в сопровождении встревоженной охраны и советников.

– Ради всего святого, Ренье, выслушай меня!

– Что случилось?

Ренье бросился, чтобы его подхватить.

– Они захватили ее, – с трудом произнес Марлон. – Люди графа Дюбелле.

Бабушка схватилась за плечо, словно ее ранили.

– Они захватили принцессу. Граф Дюбелле оставил записку со своими требованиями. – Марлон извлек из кармана листок бумаги, пробитый ножом. – Он назначит день и час, в который ты должен будешь приехать за ней.

Ренье вырвал у него листок, пробежал глазами.

– Через две недели, рядом с тем замком, где нас заточили в темницу. Ваше высочество, – добавил Марлон, – он требует вас.

– Меня он получит. – Ренье швырнул листок на пол и зашагал к двери. – Но Сорча у него не останется!