Как только Жан-Пьер вышел из зала, Виктория попробовала на стуле подобраться поближе к доспехам, потому что заметила на них поблескивавший острый меч. Хорошо бы удалось перерезать им ее путы…
Однако высокий деревянный стул с сиденьем, набитым конским волосом, украшенный массивной вышивкой, весил не менее ста фунтов. Она не смогла сдвинуть его с места. Обливаясь потом, Виктория дрожала от напряжения, но стул стоял как вкопанный.
Зачем Жан-Пьер посадил ее в тронном зале? Ей следовало бы находиться в темнице или в спальне, где Жан-Пьер мог изнасиловать ее.
Окинув взглядом королевское великолепие тронного зала, Виктория почувствовала себя униженной. Она была всего-навсего наживкой, на которую Жан-Пьер намеревался поймать короля Сейбера, чтобы убить его, навсегда покончить с мечтой морикадийцев о справедливом будущем. И она не могла ничего сделать, чтобы помочь Раулю, уничтожить Жан-Пьера или спасти себя.
Виктория в отчаянии закрыла глаза. Однако, услышав собственное поскуливание, звук которого эхом разносился по мраморному полу и поднимался к потолку, она расправила плечи и открыла глаза. Она не сдастся. Она будет надеяться, что в какой-то момент Жан-Пьер освободит ее. И тут уж нельзя терять времени, а следует немедленно хватать оружие.
Оружия здесь было сколько угодно. Огнестрельное оружие, поблескивая, развешано по стенам. Это были ружья и пистолеты. Но она отказалась от возможности ими воспользоваться, хотя хорошо стреляла. Она ведь не могла быть уверенной, что они заряжены.
На стенах висели также скрещенные мечи и кинжалы. К сожалению, она не лгала, когда говорила, что не имеет опыта обращения с мечами. Она взмахнула мечом раз в жизни, чтобы разделить связанные запястья Рауля и Данела. Действуя мечом, она, вероятнее всего, причинит увечье только самой себе.
Она достигнет большего успеха, если вооружится кинжалом, но руки у нее были короче, чем у Жан-Пьера, и он убьет ее еще до того, как она успеет замахнуться.
Виктория не хотела умирать, пока Рауль был жив. Поэтому придется попытаться остаться в живых.
Услышав тихие шаги по коридору, она напряглась от страха, не сводя глаз с открытой двери.
И вдруг… вошел Рауль. Он был мокрый и грязный, мрачный и решительный, с пистолетом в руке и с целым арсеналом оружия на груди и за поясом.
Виктория охнула, на глазах ее выступили слезы облегчения. Еще никогда в жизни все не складывалось так хорошо. Она была жива. Он был жив. Вместе они справятся с чем угодно. Она не могла бы сказать, рад ли он видеть ее, но она была рада за них обоих.
Рауль оценил ситуацию с одного взгляда, жестом показал ей, чтобы молчала, и поспешил к ней. Положив пистолет на пол рядом с собой, он достал из-за пояса кинжал и принялся разрезать связывавшие ее веревки.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Он кивнул, сосредоточив внимание на кинжале и веревках.
— Как ты вошел? Тебе пришлось прорываться с боем? — еле слышно спросила она.
— Двести лет назад здесь жила моя семья. Мы всегда знали все тайные коридоры, — сказал он так же тихо, как она. — И мне нигде не встретились ни охранники, ни слуги. Они чувствуют, что надвигается буря, поэтому попрятались.
— Понятно, — сказала Виктория. Как только он освободил ее руки, она прикоснулась к его лицу. — Я люблю тебя всем сердцем.
Он взглянул на дверь, склонил набок голову и прислушался. Потом он помог ей встать, дал один из своих пистолетов и сказал:
— Уходи.
— Нет. — Она покачала головой. — Пойдем со мной.
— Я собираюсь поохотиться.
— Нет, — сказала она и попыталась вернуть ему его пистолет. — Когда мы вместе, у нас больше шансов сбежать.
— Я покончу с де Гиньярами здесь и сейчас. Пора это сделать. Пора отомстить за смерть моей матери… за смерть каждого морикадийца. — Его зеленые глаза были холодны и неумолимы. — Но я не смогу это сделать, если придется тревожиться о тебе.
«Но ты умрешь! Ты умрешь!» — кричал ее внутренний голос. Однако вслух она эти слова не произнесла, потому что знала, что он должен это сделать. Она даже понимала это.
Рауль снова вложил пистолет ей в руку:
— Стреляй в любого, кто попытается тебя остановить.
Но прежде чем она успела принять решение — оставаться или уходить, — из дверей послышался голос:
— Все не так-то легко и просто.
Жан-Пьер. Приклад ружья, нацеленного на Рауля, прижат к плечу Он собирался убить Рауля.
Виктория даже не раздумывала. Одним плавным движением она вскинула пистолет и выстрелила.
Пуля пролетела пятьдесят футов с одного конца тронного зала до другого и попала в деревянный приклад ружья, осыпав мелкими щепками физиономию Жан-Пьера. Ружье выстрелило, но дало промах. Жан-Пьер отбросил оружие и потер пострадавшие глаза. Рауль бросился на него, ударил под подбородок и стукнул головой об пол.
Тело Жан-Пьера обмякло.
Рауль крикнул Виктории:
— Уходи! Закрой двери. Уходи!
Она помчалась делать то, что он хотел… по крайней мере, часть того, что он хотел.
Рауль снова повернулся к Жан-Пьеру:
— Это касается только его и меня.
Но он потерял свое преимущество, потому что Жан-Пьер вскочил с пола и толкнул Рауля на металлические доспехи. Заскрежетал, зазвенел и загромыхал металл. Рауль ухватился за нагрудник доспехов и ударил Жан-Пьера в висок.
Тот упал навзничь.
Виктория захлопнула двери и заперла их на деревянную задвижку.
Она вытерла о юбку испачканные ржавчиной руки. Когда задвижка была надежно заложена в старинные железные скобы, Рауль мог сколько угодно выяснять отношения с Жан-Пьером без вмешательства со стороны дворцовых стражников. А она досмотрит этот поединок до конца. Не могла же она просто бросить Рауля на произвол судьбы.
Рауль повернул нагрудник острым концом вперед и был готов располосовать Жан-Пьера пополам.
Жан-Пьер откатился в сторону, вытащил из ножен, висевших на стене, меч, нанес быстрый удар. Рауль подпрыгнул и отскочил назад, после чего сразу бросился на противника.
Жан-Пьер выбил кинжал из рук Рауля, так что тот полетел на пол. Но из руки Жан-Пьера потекла кровь. Кинжал сделал свое дело.
Виктории не было видно, что именно произошло, но Рауль сказал:
— Тебе больше не потребуется этот палец.
— А тебе не потребуется твоя голова! — сказал Жан-Пьер, хватая меч обеими руками.
Виктория закрыла ладонями рот, чтобы не закричать.
Рауль отступил назад, но наткнулся на другие доспехи.
Доспехи, подобно домино, стали падать друг за другом, громыхая по мраморным колоннам и полу и создавая нескончаемую какофонию звуков.
Рауль исчез за грудой доспехов и появился вновь, держа в руках старинную изогнутую саблю с широким, угрожающего вида лезвием.
Жан-Пьер перепрыгнул через доспехи и скрестил свой меч с саблей Рауля. И они принялись биться. И это не было похоже на поединок Рауля с Данелом. Это была отчаянная битва, исход которой должен был решить судьбу этого государства… и судьбу Виктории Кардифф. Потому что если Рауль умрет, она умрет тоже. Она ни за что не попадется снова в руки Жан-Пьера. Когда он придет за ней, она будет готова. На сей раз она убьет его, а потом убежит. Так или иначе, она убежит и либо станет унылой старой девой, либо умрет.
Жан-Пьер двигался с грацией хорошо обученного воина; он обращался с мечом с необычайным мастерством, отрезая крошечные кусочки от плоти Рауля. Кровь текла из дюжины ран, нанесенных Раулю. Он отступил.
Виктория хотела крикнуть ему, чтобы был осторожнее. Но вместо этого она подбежала к стене и сорвала с нее ближайший набор пистолетов. Пистолеты были не заряжены.
Она бросилась к ружьям. Они тоже не были заряжены.
Она остановилась, тяжело дыша. Судя по всему, де Гиньяры боялись, что их убьют. Все оружие было не заряжено.
А Жан-Пьер загонял Рауля в угол.
Рауль запнулся о какую-то деталь доспехов. Жан-Пьер расхохотался и приготовился убить его.
Рауль пнул доспехи под ноги Жан-Пьеру и занес свой широкий, кривой, заостренный с одной стороны клинок, который, просвистев в воздухе, задел шею Жан-Пьера.
Теперь мужчины сражались на равных условиях: оскалив зубы, обливаясь потом, в полном молчании. Их ненависть друг к другу была буквально осязаемой: она отвратительно пахла и была мерзкой на вкус.
Когда Жан-Пьер выронил меч и опустился на одно колено, Виктория захлопала в ладоши. Но он тут же встал с пистолетом в руке, и Виктория крикнула, чтобы Рауль остерегался.
Жан-Пьер приподнял руку с пистолетом и уставился на текущую из отсеченного пальца кровь. Потом, зарычав, словно раненый зверь, бросился на Рауля.
Но тот выставил перед собой лезвие сабли, и Жан-Пьер напоролся прямо на острие. Оказавшись наконец, лицом к лицу со своим врагом, Рауль спросил:
— Теперь ты меня вспомнил?
Жан-Пьер вгляделся в черты лица Рауля, и глаза его последний раз в жизни озарились светом воспоминания.
— Мальчишка… — он с трудом глотнул воздух, и из его рта потекла кровь, — который много лет тому назад испортил де Гиньярам пикник?
— Значит, ты меня вспомнил, — кивнул Рауль и улыбнулся.
Жан-Пьер потянулся к горлу Рауля, но не успел достичь своей цели. Его рука бессильно упала, а сам он рухнул на пол, захрипел и умер.
Тяжело дыша, испачканный кровью Рауль вынул саблю из тела Жан-Пьера де Гиньяра.
— Ну вот, — сказал он. — Наконец-то две сотни лет спустя все закончилось.
Он поднял голову и посмотрел на Викторию.
На ее глазах были слезы. Смахнув их, она кивнула:
— Да. Все закончилось. Ты сделал то, за чем пришел.
Рауль направился к ней, отбрасывая ногой с дороги валявшиеся повсюду детали доспехов — кольчуги, наколенники и нагрудники. Добравшись до Виктории, он взял ее лицо обеими руками и долго всматривался в него, как будто пытаясь не только увидеть глазами, но и осознать разумом и сердцем, что она все еще жива.
Потом он с необузданной страстью поцеловал ее в губы, уничтожая воспоминание о ее страхе, унижении и беспомощности в руках Закери и Жан-Пьера.
Она забыла обо всем, кроме него. Ей был нужен только он — его жар, его запах, его дыхание и его руки на ее теле. Он был жив.
Они оба были живы.
Очевидно, этот поцелуй и для него был тем, что требовалось, потому что, когда Рауль поднял голову, на губах его появилась улыбка.
— Мы победили. Мы взяли дворец, но теперь мне надо вернуться на поле боя и снова победить.
— Нет, — сказала Виктория, загладив назад его волосы, упавшие налицо. — Нет, останься со мной. В безопасности. — Она сразу же поняла, что выбрала неправильный побудительный мотив, и исправилась: — Нет, останься со мной, чтобы я чувствовала себя в безопасности.
Он усмехнулся. Его было не так-то легко одурачить.
— Ты, моя дорогая, можешь сама позаботиться о себе. Сколько раз ты подтверждала это?
— Никогда, — сказала она слабым женственным голоском.
— Поздно. Теперь тебе меня не одурачить. После того как ты выстрелила в ружье, которое держал в руке Жан-Пьер, мне следовало тоже стрелять в него. Но у меня был только пистолет, поэтому я бросился на него. Ведь моя точность стрельбы не идет ни в какое сравнение с твоей точностью. — Он рассмеялся, как будто только сейчас понял, как сильно удивила его ее меткость. — У тебя потрясающе зоркий глаз!
— Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, но я не пыталась выбивать выстрелом ружье из его руки, а пыталась прострелить его сердце.
Он снова рассмеялся:
— Ты удивительная женщина.
Он снова поцеловал ее — на сей раз нежно, ласково, вдыхая ее аромат, как будто насыщаясь жизненной силой.
— Мы переживем это, не так ли? — сказала она, легонько прикоснувшись к полученным в поединке ранам, которые все еще кровоточили.
— Мы выиграли самую важную битву, — сказал Рауль. — Мы победили вместе.
Она так обрадовалась, что стало трудно дышать, и улыбнулась дрожащей улыбкой.
Он улыбнулся в ответ, взглянув на нее подобревшими зелеными глазами, в которых она прочла гордость, тепло, решимость и даже… неужели любовь?
Они без слов говорили друг другу всякие важные вещи, и у нее впервые появилась надежда, что даже если он не может говорить о своих чувствах, он ощущает эмоции, которые переполняют ее.
— Виктория… — произнес он, проводя пальцами по ее щеке, — когда я был ребенком, я уехал, оторвавшись от тепла материнских рук и мудрости дедушки, и прибыл в холодную, сырую Англию, чтобы жить со своим отцом. В первые месяцы пребывания там я думал, что умру от одиночества и отчаяния, но меня согревала надежда, что когда-нибудь я вернусь в Морикадию и снова увижусь со своими родными. Когда дед и мама умерли, а мой отец не позволил мне даже как следует оплакать их, я почувствовал себя так, как будто мне ампутировали конечность или вырезали сердце.
— Рауль… — Виктория прикоснулась к его волосам, отыскивая слова, которые могли помочь залечить его раны, — мне очень жаль, что с тобой такое случилось.
— Я не могу дать тебе то, чего не имею, и я знаю, что ты считаешь Англию единственной цивилизованной страной в мире. Возможно, так оно и есть, но, Виктория… — он взял ее за руки, — Виктория…
Раздался мощный удар в дверь, ведущую в тронный зал.
Виктория вздрогнула и посмотрела на дверь.
Удар повторился. Дверь заскрипела, готовая сломаться. Последовал еще удар.
— Они воспользовались тараном, — сказал Рауль.
В высоких окнах задребезжали стекла. Но здравомыслящая Виктория оценила ситуацию и сообщила:
— Задвижка дубовая, но очень старая. Скобы металлические, но тоже очень старые. Они едва ли долго продержатся.
Наклонившись над телом Жан-Пьера, Рауль взял его пистолет и передал его Виктории. Она проверила, заряжен ли он — он был заряжен, — и кивнула.
Рауль достал из-за голенища сапога кинжал и взял саблю, которой убил Жан-Пьера.
Рауль стоял посреди зала вспотевший, испачканный кровью, злой и сосредоточенный, сжимая старинную саблю и готовый драться. Виктория подняла с пола щит и вручила ему.
— Что бы ни произошло, ты всегда был и будешь моим героем. И я обещаю разумно использовать свой выстрел.
Он одарил ее озорной пиратской улыбкой:
— Ты королева до кончиков ногтей.
Это было своего рода предложением.
Раздался страшный грохот, и задвижка сломалась. Двери распахнулись, ударившись о стены. В тронный зал с оружием наготове влетела дворцовая стража под предводительством Битгора.
Стражники уставились на Рауля и Викторию.
Потом посмотрели на мертвого Жан-Пьера.
Биттор издал какое-то глубокое гортанное рычание. Его налитые кровью глаза остановились на Рауле.
— Я убью тебя! — рявкнул он, вваливаясь в комнату.
Виктория в ужасе глотнула воздух.
Рауль поднял щит и меч.
И тут один из стражников сказал:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
Биттор повернулся к нему:
— Что ты сказал?
Весь отряд стражников, чуть помедлив, громко повторил:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!
— Я убью вас всех! — заорал Биттор и неуклюже бросился к ним.
Стражники отработанным движением подняли свои ружья, прицелились в Биттора и выстрелили.
Залп — и Биттор рухнул на пол, изрешеченный пулями.
Все еще не опуская ружья, стражники посмотрели на тело Биттора, распростертое на полу. Потом, словно благодатный дождь после засухи, на их лицах появились улыбки, и они повторили:
— Да здравствует король Морикадии Сейбер!