Кристина ДОДД

Свеча в окне

Перевод с английского А. Козлова

Анонс

Действие романа К. Додд "Свеча в окне" разворачивается в средневековой Англии, где звенят рыцарские мечи, высятся неприступные крепости и правят законы рыцарской чести.

Страстная любовь мужественного воина, лорда Уильяма, к прекрасной слепой девушке Соре преодолевает коварство и жестокость врагов, проходит тяжелые испытания и побеждает.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

- Вы желаете ее?

- Что? - Лорд Питер повернул седую голову к хозяину замка, удивившись вопросу и вздрогнув оттого, что его раздумья внезапно были прерваны.

- Я спрашиваю, желаете ли вы ее. Вы все время на нее смотрите.Теобальд вытер нос рукой, в которой держал нож.

- Эту девушку? Ту, которая сидит в конце стола? - Лорд Питер действовал осторожно, не уверенный в своем собеседнике, не уверенный в том, что отблеск враждебности у того в глазах ему не почудился.- Она очень мила.

- Мила? - фыркнул Теобальд, сжимая нож одной рукой и поднимая кубок другой.- Да посмотрите на нее. Губы ее так щедры, алы и гладки. Волосы ее, длинные и черные, падают на спину. Они выглядят великолепно, оттеняя ее кожу. Забери ее чума, о таком теле, как у Соры, поэты слагают баллады. Ноги ее растут аж из задницы. А задница тоже весьма прелестна. Тончайшая талия и эти...- Теобальд сделал жест обеими руками, расплескал эль себе на колени и разразился бранью.

Почувствовав отвращение от перечисления ее прелестей, а также от мысли о том, как руки этого неотесанного мужлана касаются девушки, лорд Питер холодно извинился:

- Простите, я не знал, что она ваша наложница.

- Наложница! - Теобальд возмущенно захохотал, бросив в сторону девушки ненавидящий взгляд.- Я бы не позволил ей оказаться в моей постели и не пустил бы ее в вашу. Она ни на что не годится, разве вы этого не видите? Она слепа, слепа, как крот, которому трижды обмотали голову. Это дочь моей первой жены и Элвина Роджета. Мне даже никак не удается сбыть ее замуж. Это камень, висящий у меня на шее, абсолютно бесполезный! Бесполезный? Лорд Питер усомнился в этом. Что привлекло его внимание, так это то, как она, не сходя с места, управлялась с подачей ужина. Она являла собой центр происходившего в большом зале движения. Холопы разговаривали с ней почтительно, кланялись и выполняли ее распоряжения. Она что-то сказала своей горничной, и та поспешила на кухню. Служанка возвратилась, пошептала Соре на ухо, и девушка поднялась со скамьи. Лорд Питер наблюдал очень внимательно, ожидая, что она споткнется, но Сора двигалась грациозно. Она чуть коснулась арки, разделявшей зал, и скрылась на лестнице.

- Меня заинтересовала ее служанка,- сказал лорд Питер Теобальду, так и не отрывая глаз от того места, где Сора скрылась из виду.- Как ее имя?

- Служанка Соры? - воскликнул Теобальд.- У вас прекрасная душа. Мы можем найти вам кое-что получше, чем старушка Мод.

Лорд Питер снова повернул голову к хозяину замка и слегка улыбнулся.

- Я предпочитаю, когда мясо хорошо прожарено.

- Да, это перебивает затхлый запах, не правда ли? Теобальд улыбнулся своей юной жене, съежившейся рядом с ним, а лорд Питер почувствовал жалость к молодой женщине, которой придется этой ночью разделить ложе со своим господином.

***

- Мод?

Лорд Питер вышел из алькова и посмотрел на женщину, которую привел его оруженосец. Седые косы свисали ей на спину, на круглом лице были морщины, свойственные пожилому возрасту, стояла она прямо. Припомнив, как служанка возвышалась над слепой девушкой, он понял, что нашел именно ту, которую искал. Лорд махнул рукой оруженосцу, отпуская его.

- Ты Мод? Ты женщина, которая служит Соре Роджет?

Ясные голубые глаза окинули его, выискивая в покрое его одежды и осанке подтверждение высокого положения.

- Я Мод. Сора - моя госпожа. Я служила ее матери и буду служить ей до последнего вздоха, и если этот негодяй Теобальд предложил ее вам...

- Нет! - взревел лорд Питер, взбешенный ее пред положением.- Нет. Она настолько юная, что годится мне во внучки.

Мод с недоумением посмотрела на него, удивленная этой вспышкой гнева, а лорд Питер объяснил, сконфуженно пожав плечами:

- Моя госпожа положила бы меня на блюдо и раз резала на части.

- Достойная женщина,- заметила Мод.- Уйдемте отсюда, следуйте за мной. Мы слишком бросаемся в глаза в этом продуваемом сквозняком зале. Зачем вам потребовалась моя госпожа?

Лорд Питер двинулся за служанкой.

- Я хочу поговорить с ней.

- О чем?

- Это касается только меня и твоей госпожи.- Мод посмотрела на него с подозрением, и он продолжил.- Думаю, я не смогу причинить ей вреда, если ты будешь на страже. Или же твоя госпожа настолько робкая, что ей требуется щит?

- Робкая? Господи, нет, только не Сора. У нее львиное сердце.

- Хорошо. Если бы она не была храбра, то какая мне от нее польза? Кажется, она заправляет здесь всем?

- О да. Кажется, она.

Мод шла рядом с ним, взгляд ее был устремлен вперед.

Дальнейших разъяснений не последовало, но лорд Питер настаивал.

- Так, она ли?

- Как вам известно, Лорд Теобальд женился на юной леди Бланш, и она хозяйка в замке.

Лорд Питер, удивленный осторожностью ответа, внимательно посмотрел на служанку.

- Мне дела нет до леди Бланш! Я не родственник леди Бланш. Меня интересует только Сора Роджет. Говори, она заправляет всем?

Мод остановилась, посмотрела на его честное, раздраженное лицо. Толкнув рукой находившуюся рядом дверь, она предложила:

- Почему бы вам не спросить об этом ее саму?

Лорд Питер вошел в комнату. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, сколь ценят Сору в ее семье. В крохотной комнатушке нашлось место лишь для соломенного тюфяка и обитого железом деревянного сундука. И все же от горевшего в очаге небольшого пламени в комнате совсем не было дыма - это говорило о чистоте дымохода.

Сора сидела в единственном в комнате кресле. До самого подбородка она завернулась в грубое шерстяное одеяло. Ноги ее не касались холодного пола, а покоились на низком табурете. Голова была покрыта тонким полотняным чепчиком, завязанным под подбородком. Головной убор был потертым и давно уже не белым; казалось, он был мал для ее небольшой головки, словно она носила его с самого детства и так и не нашла ему замены.

Ее лицо! Боже правый, то, что с расстояния казалось великолепным портретом мадонны, на деле являло работу несколько более приближенного к земле художника. Она была красива земной красотой, такой, которая заставляет мужчин страстно желать близости с ней. Ее белая, лишенная изъянов кожа ясно светилась, высокие, необычно приподнятые скулы свидетельствовали о нормандских предках. Тонкий и прямой, ее нос чуть дрогнул, уловив его запах. Губы ее потрескались от холода, так же, как и у него, так же, как и у всех. Но, в отличие от остальных, ее губы образовывали щедрые, соблазнительные уста. Черные ресницы, веером опускавшиеся к щекам, подчеркивали огромные глаза цвета фиалок, обращенные на него столь вопросительно.

Неудивительно было, что Теобальд брюзжал по ее поводу, неудивительно было и то, что он смотрел на нее с вожделением и ненавистью. Девушка жила у него под рукой, но он не мог прикоснуться к ней, а не желать ее было бы выше душевных сил любого мужчины. До тех пор, пока какой-нибудь из них не отметит ее своим клеймом как принадлежащую ему собственность, Сора будет оставаться яблоком раздора, где бы она ни находилась.

Если бы только Уильям... Лорд Питер отбросил эти мысли, громко вздохнув.

- Достаточно насмотрелись? - с суровыми нотками в голосе спросила стоявшая рядом с ним женщина.

К своему удивлению, лорд Питер осознал, что обе женщины молча дожидались, пока он оценивающе осматривал комнату и ее хозяйку.

- Вы всегда так терпеливы? - осведомился он у Мод с улыбкой и двинулся к сундуку, чтобы сесть на него.

Жестом Сора остановила его.

- Минутку,- промолвила она, потянулась к вместительному мешку у своих ног и извлекла оттуда подушечку.- Скошенность крышки делает сундук не очень удобным местом для сидения,- сказала девушка, вручая из дававшую запах гвоздики подушку лорду Питеру.

- Благодарю вас, моя госпожа.

Лорд Питер разложил подушку на сундуке и уселся, пораженный тем, что она столь точно определила его местонахождение.

- Я привела к вам Лорда Питера Берка, сэра Берка, моя госпожа. Он желал поговорить с вами.

- Лорд Питер! - Сора взволнованно встала, ей было известно о его богатстве и влиятельности.- Почему же ты сразу не сказала об этом, Мод? Он мог бы сесть в мое кресло.

Положив руку Соре на плечо, лорд Питер усадил ее назад.

- Уверяю вас, мне здесь вполне удобно, и я более привычен к холоду, чем столь прелестное создание, как вы.

- Он большой и сильный мужчина,- сухо добавила Мод.- Уверена, ему приходилось бывать и в более суровых условиях.

- Мод, ты неисправима,- пожурила служанку Сора, но лорд Питер согласился с пожилой женщиной.

- Мне действительно приходилось бывать и в более суровых условиях. Даже сегодня, когда снежная буря заставила меня воспользоваться гостеприимством замка Пертрейд. Уверяю вас, леди Сора, на мне сухая и теплая одежда и, как справедливо заметила ваша горничная, я большой и сильный мужчина.

Лорд Питер повернулся лицом к Мод и улыбнулся ей с таким очарованием, что пожилая женщина от удивления отступила на шаг.

- Тогда чем же я обязана такой чести, милорд? -Сора снова завернулась в одеяло.

- Мне нужно кое-что узнать. Вы можете мне помочь. В голосе его звучали печаль и тревога, и, поскольку он после этих слов замолчал, Сора промолвила:

- Буду рада рассказать вам все, что знаю, милорд.

- Вы, кажется...- лорд Питер замялся, не зная, как продолжить свой вопрос. Взглянув на Мод, он заметил, что в глазах служанки блеснул веселый огонек ожидания.- Кажется, вы распоряжались подачей ужина, когда сидели на своем месте в конце стола. Не так ли?

На лицо Соры набежала легкая тень.

- Как вам известно, мой отчим взял в жены леди Бланш, и она...

- Нет! - резко и нетерпеливо прервал ее лорд Питер.- Вы не поняли. Мне нет никакого дела, шевельнула ли леди Бланш хотя бы пальцем или нет. Меня интересуете вы. Вы! Вы слепы?

Сора подняла палец и прикоснулась к уху, словно она не поверила в то, что вопрос этот прозвучал, а лорд Питер запустил пальцы в свои редеющие волосы.

- Мне не хотелось, чтобы это прозвучало так резко. По правде говоря, я и приехал сюда в расчете на встречу с вами, поскольку Реймонд Авраше поведал"мне то, что он слышал о вас. Я знаю, что вы слепы. Но вы так хорошо со всем управлялись, что это показалось мне чуть ли не розыгрышем.

- Вы бы не говорили так, если бы вам приходилось видеть ее в те моменты, когда она падала через скамью или натыкалась на дверь,- жестко сказала Мод.

- Или в те моменты, когда Мод колотила какого-нибудь дурня за то, что он позабыл задвинуть за собой скамейку,- добавила Сора, звонко рассмеявшись.

- Вы были слепы всю жизнь? - спросил лорд Питер с тревогой в голосе.

Сора одарила его легкой улыбкой и ответила:

- Еще нет.

Лорд Питер резко повернул голову. Потом, поняв иронию ее слов, он вздохнул.

- Вы так замечательно управляетесь со всем, несмотря на отсутствие зрения.- Почти с отчаянием в голосе он добавил: - Вы так молоды. Вы грациозно двигаетесь, вы едите без посторонней помощи, вы опрятно одеваетесь. Это ведь вы управляете хозяйством здесь? - Мод кивнула ему.- Или ваша горничная делает все это за вас?

Мод нахмурилась, а на лице Соры появилась приятная улыбка.

- Нет, лорд Питер, мод - моя крепкая правая рука и мои глаза, но справляюсь я со всем сама. Моя мать приучила меня заботиться о себе самой, о слугах, о семье, о доме.

- Каким образом?

- Милорд?

- Как ей удалось научить вас всему этому? Она тоже была слепой? Она советовалась с кем-нибудь, училась у кого-либо? Откуда она знала, что нужно было делать?- Голос его дрожал, в нем слышалась какая-то личная боль.

Взволнованная, Сора услышала эти нотки его боли, но не могла понять, чем они вызваны.

- Моя мать была осторожной дамой, и если она когда-либо и беспокоилась обо мне, я этого не замечала. Я делала то, что она мне говорила, потому что я и не знала, что я этого не могу. И если бы я хоть раз поддалась отчаянию, она бы наказала меня за это.

- Как можно наказать слепого человека? Нанести ему удар, которого он не видит и от которого не способен увернуться? - спросил лорд Питер. Вопрос его был полон горечи.

- Вы говорите не обо мне, сэр. Кто-то из тех, кто дорог вам, потерял зрение?

- Кто-то из тех, кто дорог. Да. Мой сын, мой единственный сын. Самый здоровый и крепкий мужчина из тех, кто ходил по земле, теперь не может ходить по этой земле без того, чтобы не споткнуться, издав проклятия, чтобы не упасть, не наткнуться на что-нибудь.- Он закрыл голову руками.- Он нуждается в помощи, миледи, в помощи, а я не могу ничем помочь ему.

В комнате воцарилась тишина, ее нарушало только потрескивание пламени в очаге, а доблестный воин тем временем пытался успокоить свои чувства. Сора положила руку ему на локоть и, когда он поднял голову, протянула сэру Питеру чашу с сидром, согретым на огне. Мод стояла рядом с ней и ободряюще улыбалась.

- Расскажите мне о нем,- попросила Сора.

- С тех пор как Стефан Блуасский предъявил королеве Матильде свои права на трон, пошли сплошные несчастья, сплошные несчастья.- Он потер живот, вспоминая о тех временах.- Мы с Уильямом балансировали на острие меча, пытаясь не нарушить своей клятвы, сохранить свои владения и свою честь. Мы беспрестанно подавляли какие-то бунты арендаторов или просто горячих голов, когда какому-нибудь из баронов приходило на ум, что он владеет акром земли, до этого не принадлежавшей ему.

- И вашему сыну пришлось сражаться во всех этих бесконечных битвах за корону?

- Нет, нет. Матильда удалилась в Руан. Да и зачем ей было воевать со Стефаном, когда его собственные бароны так здорово справлялись с разрушением Англии своими бесчисленными мелкими стычками? - с горечью в голосе промолвил лорд Питер.- Она сидела за Ла- Маншем, наблюдала и выжидала. Час ее мести приближался. Она готовила к битве сына.

- Он ведь уже пытался захватить Англию,- заметила Сора.

Лорд Питер был удивлен.

- Значит, вы следите за великими деяниями наших суверенов?

Она опустила голову, как и приличествовало скромной девушке, но голос ее прозвучал твердо:

- Я владею землями, через которые маршируют армии. Своим слабым женским разумом я стремлюсь понять то, что ему доступно. Но мы здесь живем на краю света, и мне приходится слышать об очень немногом, и то с опозданием на два года.

Лорд Питер почувствовал, что за ее словами скрывается острый интерес к происшедшему, и попытался все разъяснить.

- В последний раз это случилось, когда Генриху было только четырнадцать, но говорят, из него вырос могущественный правитель. Он доставлял много бед Стефану из своих владений в Нормандии, а кое-кто говорит, что он уже высаживался с войском и в Англии.- Внимательно глядя на девушку, он добавил: - Генриха сделали герцогом Нормандским, после того как король Шотландии посвятил его в рыцари.

Улыбка, осветившая лицо Соры, была для него словно награда.

- Король Шотландии - его дядя, не правда ли? Вспомнив о том, кто она, Сора снова опустила голову и сложила руки, но лорда Питера уже невозможно было обмануть. Перед ним проявился острый, пытливый ум, томимый неведением. Он же был человеком, который не позволил бы угаснуть такому разуму в мужской голове и который был в свое время научен собственной женой тому, насколько опасно не обращать внимания на это качество у женщин.

- Да, он приходится Генриху дядей. По-моему, все короли и крупные феодалы Европы ему родственники. По наследству от матери к нему перешло Герцогство Нормандское. От отца он получил провинции Мэн и Анжу. Бог свидетель, этот мальчик уже унаследовал столько земель и столько власти, а он еще добивается трона властителя всей Англии.

- Король Стефан не уступит трон на милость Генриху.

- Нет, но годы прошедших битв состарили Стефана. Человек не может жить вечно,- сказал он, не вполне убежденно и надеясь на обратное.

- Что же будет с нашей бедной Англией? - спросила девушка.

- Я не знаю.- Лорд Питер вздохнул.- Я не знаю. Девятнадцать лет назад все казалось таким простым. Королева Матильда была единственным живым ребенком славного короля Генриха, и он заставил баронов поклясться поддержать ее притязания на трон. Но она женщина, и к тому же надменная женщина.

- Такую пилюлю надменным мужчинам глотать горько,- с юмором откликнулась Сора.

- Вы демонстрируете невероятную проницательность,- ответил он на ее шутку.- Когда умер Генрих - дед нынешнего Генриха,- Стефан заявил права на трон в Лондоне, и Англия провозгласила его своим королем. Это решение казалось идеальным. Он был внуком Вильгельма Завоевателя, так же, как и Матильда. Он был обаятелен, щедр и отважен. Бароны полагали, что Стефан принесет процветание. Очень скоро мы обнаружили, что обаяние, щедрость и отвага не могут заменить не останавливающейся ни перед чем суровости, так необходимой монарху.

- Я даже не могу припомнить времен процветания,- сказала Сора.- Я родилась в тот год, когда умер славный король Генрих.

- Да, целое поколение детей выросло в обстановке раздоров. Законность отсутствовала, и сильные запугивали тех, кого им следовало защищать. Воспоминания об этих прошедших годах леденят мою кровь.

- Мне это понятно. Мои собственные земли, земли, которые оставил мне отец, медленно тают благодаря заботе "добрых соседей".

- А разве лорд Теобальд не выходил туда с войском?

Уголки рта Соры приподнялись в усмешке. Это было так естественно, хотя у других людей она никогда ничего подобного и не видела.

- Слишком холодно, чтобы лорд Теобальд вообще куда-нибудь выходил бы.

- Я понимаю.

- Простите мне, что я вас перебила. Жажда новостей заставила меня забыть о правилах хорошего тона и отвлекла от искреннего интереса к истории вашего сына.

- Не надо извиняться. Разговор о процветании страны дал мне время, чтобы успокоиться. Вы видите, я все еще не могу говорить об Уильяме без сердечной боли. Меня просто бесит, что пострадал он ни за что. Ни за что! Он покрутил головой из стороны в сторону, пытаясь снять возникшее в шее мускульное напряжение.- Мы сражались с соседом, просто незначительное столкновение. Самая наимельчайшая стычка.

- Ваш сын был ранен?

- О Господи, да. Удар пришелся ему в затылок. Свитый из железных колец капюшон оставил кровавые отпечатки на его шее, легкий шлем с забралом был смят. Нам пришлось разрезать шлем. Такой удар убил бы менее мощного мужчину, но не моего Уилла. Два дня он лежал без сознания, и мы боялись за его жизнь, Кимбалл и я.- Лорд Питер передернул плечами. Ему было неловко от непривычного ощущения страха, от неуловимых чувств любви.- Да, он - мой единственный оставшийся в живых сын и отец Кимбалла. И вот он лежал рас простертый, бледный и неподвижный, едва дышавший, словно огромный дуб, сваленный на землю. Однако он проснулся. Он как ни в чем не бывало поднялся и потребовал, чтобы принесли завтрак и зажгли эти проклятые факелы. А в очаге в это время горел огонь, и дневной свет врывался через стрельчатые окна.

Сора задумчиво склонила голову.

- Когда это случилось?

- Два месяца тому назад.

- Он здоров, милорд? - спросила она, исполненная нежности к его горю.

- Здоров как бык. Разумеется, у него болит голова. Но какая польза от его здоровья. Он уже не настолько молод, чтобы можно было легко приспособиться. Ему уже, черт возьми, почти двадцать семь. Он заслужил свой герб и был посвящен в рыцари за храбрость на поле брани, когда ему исполнилось всего пятнадцать лет. Он следил за тем, как управляются земли его матери, все эти проклятые мрачные годы со времени смерти старого короля Генриха. Он громадный мужчина, слава Господу. Ноги его - как стволы деревьев, а плечи бугрятся от мускулов. Он боец и человек действия, но сейчас он даже не выходит из дома. Он стыдится того, что люди увидят его, и боится выглядеть глупо. Но и дома он ничего не делает.

- Потому что боится попасть в глупое положение? - Сора поняла его. Внутри у нее все сжалось, когда она припомнила, как она сама попадала в дурацкое положение, как вокруг звучал беззаботный смех, а ее переполняла боль.

- Именно так. И еще потому, что ему хочется выйти из дома. Он не соглашается принять помощь и не может помочь себе сам. Он просто сидит, погруженный в свои мысли, и пьет.

- Он жалеет себя,- фыркнула Мод.

- Он запутался во всем этом,- кивнула Сора, тронутая прозвучавшей в рассказе лорда Питера неподдельной болью, громким криком, взывающим к помощи.- Только одно может излечить его, милорд,- это резкий и жестокий удар по сидящему.

- Я не могу этого сделать! Я тоже изуродован, искалечен моей любовью к нему,- заикаясь от охватившей его неловкости, проговорил лорд Питер в ответ на движение тел двух женщин, которые сочувственно склонились к нему.

- Я вас не знаю, если не считать того, что предстало перед моими глазами сегодня, но я способен увидеть, леди Сора, что вы добрая женщина, попавшая в дурное положение. Ваш отчим смотрит на вас с вожделением, а он человек слабый.

- Вы поняли это достаточно быстро,- заметила Мод.

- Я воин. Случается, что моя жизнь зависит от оценки людей и обстоятельств.- Он пристально посмотрел на Мод, и Мод взглянула на него и кивнула.- Я могу помочь вам, и то, что я собираюсь предложить, уладит все наши беды. Я восхищен вами. Я восхищен тем, как вы держите себя, как ведете свою жизнь. Я восхищен силой вашего духа. Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной и жили у меня.

Ворчанье Мод прервало его речь, и он поднял вверх руку.

- Молчание, старуха. Я не предлагаю ничего постыдного. Просто некоторое время пожить в моем замке. Она могла бы оказать мне помощь с Уильямом, рассказать мне, что я мог бы для него сделать, возможно, она и сама сумеет ему помочь.

- А если ваш Уильям откажется от ее помощи, вы, старый глупец, где тогда окажемся мы? - вспыхнула Мод.- Этот оставшийся внизу гнусный подлец ни за что не позволит нам вернуться.

- Что же хуже? - губы Соры презрительно скривились.- Умереть от голода в дикой глуши или жить под крышей дома Теобальда?

Лорд Питер погладил подбородок. Возражение их было вполне законным. Если Сора оставит этот дом по собственной воле, а Уильям не захочет ее принять, то что же с ней делать? Шуточная мысль пришла ему в голову.

- Я могу взять Мод себе в любовницы и откажусь расставаться с ней.

Мод фыркнула.

- Она всегда выражает свои чувства так надменно? - спросил лорд Питер у Соры, осторожно прикасаясь пальцем к ее руке.

- Всегда. Именно таким образом она сообщает всему свету о своем мнении.- Сора улыбнулась довольной, но задумчивой улыбкой.- Но я надеюсь, вы будете добры к Мод. Она не настолько уж стара и строга, как постаралась внушить вам.

- А я думала, что ваша госпожа положила бы вас на блюдо и разрезала на части,- огрызнулась Мод.

- За связь с молодой женщиной, да. А леди Сора слишком уж молода. Моя супруга нарисовала бы довольно яркую картину - старый козел, вроде меня, с молоденькой девушкой. Но, если бы она была сегодня жива, храни Господь ее душу, она бы одобрила вас, Мод. Поверьте мне, вы с ней одного поля ягоды.

Мод посмотрела на лорда Питера и вдруг осознала, что перед ней воин. Кожа его была опалена солнечными лучами и покрыта шрамами от частых сражений, но сложен этот воин был неплохо. Его редеющие волосы светились здоровьем, а в карих глазах мерцали огоньки. Он сохранил почти все зубы и намеренно их показывал, когда ей улыбался.

- Я вдовец. Сын мой тоже. А его сын еще не женат. Кимбаллу только восемь лет. Хозяйство у нас холостяцкое, и оно в ужасном беспорядке. Возможно, если вы несчастливы здесь, то удастся вас уговорить приехать в Беркский замок в качестве экономки.

- Экономки? - воскликнула Сора.

Лорд Питер с воодушевлением хлопнул себя по колену.

- Да, вот то что нужно! Ведь и я боялся, что Уильям откажется принять вашу помощь. Вы слепы, а он не захочет, чтобы его учил кто-либо, переживающий то же самое, что переживает и он, ему не захочется признаться в своей немощи. Я предлагал это и раньше. К тому же вы слишком молоды и вы женщина.

- Я не смогу скрыть того факта, что я женщина,- сказала Сора,- но нет никакой нужды говорить ему о моем возрасте.

- Не говорить ему? Но я никогда не обманывал его,- ответил лорд Питер с тревогой.

- Но это необходимо!

- Да,- подумав, согласился он.- Это необходимо. Мы не будем ему говорить, что вы можете его всему научить, по крайней мере скажем об этом не сразу. Прежде всего мы дадим вам возможность доказать, какая вы великолепная экономка. Вы сможете устроить уборку этого проклятого замка и навести порядок на кухне. Если мы не скажем ему, что вы слепы, то он этого никогда и не узнает, а откуда ему узнать? А после того как вы проживете у нас некоторое время и он привыкнет к вам, мы уже сможем ему поведать, что вы великолепный учитель слепых, женщина, скажем, сорока лет, у которой было множество учеников, и вы их всему выучили. Он уважает возраст и умение. Черт побери! Мне кажется, это именно то, что нужно!

- А что моя госпожа получит с того, вы, старый дуралей? Целую кучу непростых забот, и все ради человека, которого она никогда и не видела? промолвила Мод.

Лорд Питер переместился, ему вдруг стало неудобно на покатом сундуке.

- В моем доме доме к женщинам, живущим там, относятся с уважением, их не бьют без всякой на то причины и не сажают под замок за малейший проступок. У лорда Теобальда молодая жена, рано или поздно она созреет для того, чтобы взять все заботы о хозяйстве на себя, хотите вы этого или нет. И лорд Теобальд не очень-то расположен к вам. А умереть от болезни или несчастного случая так легко. Вы хоть задумывались об этом?

Впервые позволив лорду Питеру чуть-чуть увидеть темперамент, до этого скрытый за завесой внешнего спокойствия, Сора с раздражением хлопнула в ладоши.

- Я не настолько идиотка, чтобы совсем не представлять, как на меня подействует падение на крутой каменной лестнице. Но я все-таки знаю, хоть сил у меня и немного, как постоять за себя. К тому же мать научила моих кровных братьев защищать меня, и они неплохо с этим справляются.

Мод посмотрела на Сору, уголки ее губ опустились.

- Да, миледи. Но Джона отдали на воспитание, а Клэру только семь, и большой помощи от него ждать не приходится.

- Ролло...- начала было Сора.

- Ролло - наследник вашего отчима. Он добрый человек и хорошо к вам относится. Но он только что женился и готовится к тому, чтобы стать рыцарем. Он управляет землями вашей матери. Он так поглощен своими делами, что, если с вами что-то случится, пройдет месяц, прежде чем он узнает об этом. Или даже дольше. Он всеми силами избегает Теобальда. Дадли готовит себя к церковному сану. После Клэра остается только Блэйз, но ему всего четыре года. Он привязался к новой мачехе, а уроков вашей дорогой матушки совсем не успел усвоить.

- Говори, к чему ты ведешь эту речь, Мод,- сухо прошептала Сора.

- А разве вам не понятно, миледи? Ваши братья... да вы дразните меня,обиделась Мод.

- Ты и в самом деле всадила нож еще глубже, моя дорогая. Мы с тобой отказались обсуждать мою неумолимо надвигающуюся кончину не без оснований. Просто у нас не было никакого выбора. Сейчас лорд Питер предлагает мне возможность вырваться из этого жалкого положения, и я, не раздумывая, хочу ухватиться за его предложение обеими руками. Ты знаешь, сколь долго уже продолжается мое выходящее за все границы существование в этом маленьком замке? Одно время года сменяется другим, а я чахну здесь, расплачиваясь доходами с моих земель за привилегию вести хозяйство этого спившегося человека. И все же я сомневаюсь, сможешь ли ты убедить моего отчима.

- Да,- согласилась Мод.- Теобальд не позволит ей уйти, просто по своей злобе.

- Позвольте мне поговорить с вашим отчимом.- Лорд Питер улыбнулся от предвкушения беседы.- Я человек богатый и могущественный. Так или иначе, он примет во внимание мои слова. Если он не сможет понять, что пребывание в моем замке его родственницы укрепит и его влияние, тогда, возможно, угроза попасть к лету в осаду заставит его быть разумней.

Мод громко рассмеялась.

- Это научит нашего жалкого грубияна разуму.

- Жаль, что я этого не услышу,- сказала Сора.- Ну хорошо, если вы сможете убедить Теобальда и если рассудительная и осторожная Мод полагает, что мне надо ехать, тогда я согласна.

Мод откликнулась, блеснув юмором:

- Ах, миледи, я и не подумаю бежать сломя голову за этим достопочтенным господином, если у него не будет хороших рекомендаций. Я справлюсь о репутации лорда Питера у его слуг.

Сора потянулась, положила руку на плечо Мод, потом спустила руку к ее ладони. Лорд Питер видел, с каким изяществом она взяла скрюченные пальцы старой горничной и нежно поцеловала их.

Именно этого он желал и для своего сына. Легкости движений, способности оценить свои возможности и действовать сообразно им. Она должна поехать. Ей придется это сделать. Уильям в отчаянии, не убран и растерян. Нужно, чтобы кто-то направлял его, и именно эта достигшая совершенства девушка поведет его за собой. Лорд Питер решил окончательно сломать их оборону.

- Я отдам вам покои моей жены - отдельную комнату с огромным очагом. Мы поддерживаем в нем огонь день и ночь. Беркский замок расположен близко к побережью, и у меня есть много мер французской материи, которую мы купили для покойной жены Уильяма, Анны. Можете ими распоряжаться.

- Подкуп совершенно ни к чему, лорд Питер.

- Еще мы хотим взять Олдена, лорд Питер,- решительно вмешалась Мод.- Он слуга леди Соры, а до этого служил ее матери.

- Как пожелаете.- Лорд Питер кивнул своей союзнице.- Отсюда до моего замка три дня езды, а снег глубок. Мне очень хотелось бы купить повозку.

Сора поморщилась.

- Я могу ехать верхом, сэр, если лошадь будут вести на поводу. Уверяю вас, я предпочитаю раскачивание седла тряске повозки на ухабах.

- Я договорюсь и о том, и о другом. Лорд Питер быстро поднялся.

- Обождите!- повелительно произнесла Сора.- Снег ведь глубок.

- Тепло оденьтесь и упакуйте всю свою одежду, леди Сора. Как только буря утихнет, надо будет ехать. Беркский замок - моя главная крепость, она мощнее всех остальных, но тем не менее я тревожусь за Уильяма, одинокого и погруженного во мрак. Он беспомощен настолько, что вам это трудно представить,- все еще наделенный силой и решимостью, но неспособный сделать ни шага вперед.

- Вы хотите, чтобы я пожалела его, милорд?

- Да, пожалейте его. Он всегда был чистым и прямым, от души смеялся и не прятал свой гнев. Теперь же его гнев стал неумолимым и направлен на него же самого, и он больше не смеется. Пожалуйста, леди Сора,- лорд Питер взял ее ладонь своей дрожащей рукой, провел огрубевшими пальцами по ее замерзшей коже,- пожалуйста, поедемте со мной. Я знаю, мой Уильям где-то там, погруженный среди ненависти и отвращения. Мой сын все еще там, я только потерял его. Помогите мне, пожалуйста, найти его.

Потрясенная его мольбой и неожиданной силой его слов, Сора отбросила все сомнения. Вздохнув, она коснулась пальцами своего лба и кивнула.

- Я подумаю и буду собираться. У вас мне не может быть хуже, чем здесь, и, возможно, я смогу помочь вашему сыну. Несомненно, я наведу порядок в вашем доме с помощью моей верной правой руки, Мод. Постарайтесь сделать, что сумеете, милорд. Попытайтесь убедить лорда Теобальда пожелать мне доброго пути и удачи.

***

- Что это за запах, Мод?

- Я не уверена, миледи, но кое-что подозреваю.- Мод ступила на покрывавший пол камыш и осторожно приподняла его носком.- Гниющий камыш, я полагаю, а что под ним, одному Богу известно.

Зажав нос, Сора откликнулась:

- Ясно, я знаю, что под ним, всемогущему Богу нет нужды сообщать мне об этом. Это парадный зал?

- Если вам угодно его назвать таковым. Гостеприимство не очень-то в чести в замке лорда Питера.

Как бы в подтверждение ее слов, к ним бросились две огромные собаки, приветствуя их воодушевленным лаем. Мод принялась колотить их голыми руками.

- Назад, судари!

Одна собака отскочила, а вторая осталась и принялась обнюхивать юбку Соры, словно это была мясная кость.

- Прочь, пес! - Мод хлопнула в ладоши, но собака глухо и недвусмысленно зарычала, и она отступила.

Сора спокойно протянула руку и позволила собаке обнюхать ее.

- Миледи, эта бродячая тварь откусит вам руку,- запротестовала Мод.

- Ерунда,- отозвалась Сора.

Собака лизнула руку и попыталась подлезть под нее головой. Когда псу сделали одолжение и почесали ему за ушами, он затрепетал от восторга.

Мод невольно рассмеялась.

- Если бы вы только могли его видеть, миледи. Он стоит, а на его морде такое блаженно-глупое выражение.

Щелкнув пальцами, Сора приказала собаке встать у себя за спиной, и та подчинилась с рвением преданного слуги. Положив руку на плечо Мод, Сора спросила:

- А выглядит здесь все так же плохо, как я слышу это?

- Я не стану в такой компании закрывать здесь глаза, чтобы выяснить, как все тут слышится, спасибо. Я думала, Теобальд вскормил злобную свору, но здесь вообще собаки предоставлены сами себе. Мы приехали вовремя, миледи. Они уже берут верх над лордом Питером.

Тяжелый стук шагов за спиной прервал их беседу.

- Не заблудились, леди Сора? - заботливо спросил лорд Питер.- Подойдите к огню. Вы с головы до ног засыпаны снегом и вся дрожите от холода. Надеюсь, до весны больше не будет снежных бурь.

- Не знаю, хватило бы у меня смелости отправиться сюда, милорд, если бы я знала, по каким дорогам придется ехать,- посетовала Сора.

- Ужасные дороги, не правда ли? - согласился он.- С тех пор как наступило безвластие, никто с ними ничего и не делал, а они и прежде были вовсе не безупречны. В повозке было ехать лучше?

Мод с раздражением выразила свое недовольство.

- Ухабы и тряска почти всю дорогу.

- Почти всю дорогу? - переспросил лорд Питер.

- Да, за исключением случаев, когда повозка застревала в снегу и грязи и нам приходилось выходить, чтобы лошади смогли вытянуть ее. Что за сумасшедшая блажь - не обращать ни на что внимания и отправляться в путь в такую непогоду?

- Вам надо благодарить меня за это.- При этих словах Мод замолчала, а он продолжил: - Если бы не буря, на нас бы, непременно напали разбойники. Это еще одна плата за то, что нами правит хаос.

- Лорд Питер,- воскликнула Мод,- вы напугаете мою госпожу.

- Черт возьми, вы правы. Я не хочу, чтобы она убежала сейчас, когда только все окинула взглядом, то есть ощутила аромат того развала, в который я привез ее. Замок выглядит еще хуже, чем когда я уезжал.

Лорд Питер взял Сору под локоть, но она мягко высвободила руку.

- Пожалуйста, позвольте мне держаться за вас,- попросила она, положив ладонь на сгиб его руки.- Так будет лучше.

- Дед!

Крик эхом разнесся в задымленном зале. Высокий мальчик быстро шел к ним по камышу, на лице его было волнение.

- Дед, наконец ты вернулся! Мы уже беспокоились.

- Кимбалл, ведь ты не мог тревожиться за такого бывалого воина, как я? - Лорд Питер нагнулся, чтобы обнять улыбающегося внука.- Меня же не было всего три недели. А ты вырос, с тех пор как я уехал.

- Ты так говоришь всякий раз, когда возвращаешься откуда-нибудь. Я не могу все время расти. Но у меня выпал еще один зуб, видишь? - Кимбалл скривил губы, чтобы показать деду щель в зубах, а потом понизил голос: - Я не волновался, не очень. Но когда пошел снег, заволновался отец. Он сказал, что от холода у него болят суставы и что ему надо будет объехать земли, если ты долго не вернешься...- Бросив взгляд на незнакомых дам, он неловко закончил.- Ну, ты знаешь.

- Я знаю. Спасибо, что присмотрел за отцом.- Лорд Питер бережно положил руку на плечо Кимбалла.

- Рад помочь, сэр, но кто это? - Кимбалл указал пальцем на семилетнего мальчика, устало входившего в зал. За спиной у мальчика шел его слуга.

Лорд Питер повернулся и посмотрел на жалкую группу прибывших из замка Пертрейд. Они сгрудились все вместе и не желали приближаться к огню, пока, их не пригласят соответствующим образом.

- Боже правый, леди Сора, простите меня. Примите мою руку.- Он снова предложил свой локоть.- Позвольте мне проводить вас к очагу. Кимбалл, это леди Сора. Она приехала к нам и будет у нас экономкой. Она приходится кузиной твоей бабушке. А этот мальчик - Клэр. Он кровный брат леди Соры. Я взял его на обучение. Ты проводишь его к огню, Кимбалл?

- Разумеется, сэр. Для меня большая честь познакомиться с вами, леди Сора. Надеюсь, вам будет приятно в нашем доме.

Кимбалл послушно отступил назад к Клэру, и Сора услышала, как он говорит ее брату:

- Огромное спасибо, что приехал. Мой дед отлично обучает, и у меня всегда были товарищи для сражений. Но с тех пор как случилась беда с отцом, все мои друзья уехали.- Лицо мальчика отобразило его печаль.- Ты спас меня от этой скуки.

- Ваш внук так же галантен, как и его дедушка,- заметила Сора.

- Надеюсь, это комплимент.- Лорд Питер засмеялся, и Сора подхватила его смех.

- Именно это я и имела в виду.

- Как прелестно,- протараторила у них за спиной Мод.- Лорд Питер так мил, если не принимать во внимание его склонность к подкупу и шантажу.

- Кресло, леди Сора,- предложил он.

Сора прикоснулась к спинке и опустилась в кресло, но прежде чем она уселась, у ног ее улеглась собака.

- Була! Назад! - скомандовал лорд Питер. Собака фыркнула в ответ и осталась лежать у ног девушки, удобно развалившись.

- Эта собака, леди Сора, считается охотничьей,- с раздражением в голосе сказал лорд Питер.- Бог свидетель, пока она не принесла ни одного зайца, но это не означает, что я хочу, чтобы она превратилась в комнатную собачку. И вам не следует поощрять такое ее поведение.

- Просто ее так любят животные,- проворчала, Мод, и он повернулся к горничной, чтобы снова начать пререкаться с ней.

- Мои посулы могут быть очень приятными.

- Все, что мы слышали до сих пор,- это только слова,- отозвалась она.Вы обещали для миледи отдельную комнату с очагом, и лучше уж разжечь в нем огонь сейчас, чтобы ночью было хоть какое-то тепло.

- Хоиса! -Выкрик лорда Питера заставил Сору поморщиться.- Где эта распроклятая Хоиса?

- Наверное, внизу, на конюшне, делает там в соломе одного из своих бесконечных ублюдков.

Голос, прозвучавший по другую сторону от очага, встревожил Сору. Он был глубоким и мягким, как заморская ткань. Такие мужские голоса доставляли ей удовольствие. И все же кое-что внушало ей в нем отвращение: язвительность, и страдание, и ярость.

- Нет.- Лорд Питер чуть усмехнулся.- В конюшне слишком холодно. Наверно, она в моей постели, или я не знаю эту шлюху.- Его голос стал серьезным.- Как ты себя чувствуешь, Уильям?

Уильям что-то проворчал. От его неучтивости воцарилась неловкая тишина, которую прервало только вмешательство Мод.

- Если вы сможете приказать некоторым из этих ленивых грубиянов захватить дрова и показать мне дорогу, то я сама разведу огонь и согрею комнату. У моей госпожи ноги уже, должно быть, как лед.

- Мои ноги всегда, как лед,- возразила Сора. Мод не обратила на ее слова никакого внимания.

- И пусть они принесут вещи моей госпожи, она промокла до нитки.

- Промокла до нитки! Подумать только! Это может быть интересным,- снова медленно произнес тот же восхитительный голос.- Если бы я только мог это увидеть.

- Поездка прошла хорошо, Уильям.- Лорд Питер понизил голос, намеренно успокаивая его.- Жаль, что ты не поехал со мной.

- Ехать в повозке, словно старуха? Как бы смеялись надо мной вассалы,горько произнес этот голос.

- Мервин спрашивал о тебе с величайшим участием. Он приглашал и тебя, когда я поеду следующий раз. И Рауль очень сожалел, что не сможет воспользоваться твоим воинским искусством и ты не поведешь его в бой, когда летом начнутся набеги.

В глубоком голосе прозвучал интерес, и из него исчезла горечь:

- А он уверен, что набеги снова повторятся?

- А почему бы и нет? Они взяли прошлой зимой богатую добычу, повымели весь урожай из амбаров и поглумились над крестьянскими женщинами.

- И некому было остановить их. Я валялся в замке беспомощный, а ты носился со мной, словно курица. Господи, забери все их души в ад! В тот день, когда я доберусь до человека, разбившего мне голову, он встретится с Создателем.

Теперь этот голос нравился Соре больше. В нем уже не было язвительности, а звучала решимость. Пытаясь поддержать его гордый дух, она промолвила:

- А что вы будете делать после этого? Вернетесь домой, усядетесь у очага и будете и дальше заживо гнить?

Наступила тишина. Господи, было так тихо. Она слышала, как он дышал, и больше ни звука. Может быть, все в огромном зале затаили дыхание?

- Мадам, я не знаю, кто вы, и не то чтобы меня это беспокоило.

От его голоса у нее по спине побежали мурашки. Голос был угрожающим, но спокойным, в нем звучала готовность дождаться момента, когда он сможет вырвать ей сердце.

- Очевидно, никто не сказал вам, что я слеп и не способен делать ничего, кроме как сидеть у очага и за живо гнить.

Доверяя своим инстинктам, подсказывавшим ей, что он выглядит неряшливо, а также тому, что лорд Питер защитит ее, Сора искренне заверила Уильяма:

- Мне с самого начала было известно, что вы слепы., Кажется, вы так и не научились есть так, чтобы не проливать соус себе на одежду. Кажется, вы не способны ни расчесать себе волосы, ни вымыться. Мне кажется, все, на что вы способны, так это только пить и заживо гнить.

Зал заполнился шепотом потрясенных слуг.

- Кто вы? - тихое рычание оборвало ее слова.

- Я леди Сора, дальняя родственница вашей матери и ваша новая домоправительница. Ваш отец считает, что дом в хаосе и что я наведу порядок, который устранит его.

К удовлетворению Соры, слуги затихли. Ни звука не доходило от них. Пусть слуги, как и разъяренный зверь, что сидит напротив, будут готовы принять ее вызов.

- Послушайте меня, леди Сора.- Прекрасный голос звучал тихо, но отчетливо.- Забота обо мне не входит в число ваших обязанностей по дому. Пью ли я, гнию или оскорбляю ваш взор, не думайте и пытаться привести меня в порядок. Я счастлив таким, каков я есть.

Задрав свой носик вверх и надменно фыркнув, Сора ответила:

- Я верю, что смогу обратить на пользу все, что будет у меня под рукой. Не сомневаюсь, мы найдем какое-нибудь применение и слепому получеловеку.

Твердая рука подхватила ее под мышки и рывком поставила на ноги. Лорд Питер безмолвно отдал приказ слугам.

- Но мы сможем какое-то время смахивать пыль вокруг вас,- милостиво уступила Сора, отходя в сторону, ведомая рукой лорда Питера.- Как будто вы один из предметов мебели.

ГЛАВА ВТОРАЯ

" Что, ради всего святого, заставило вас говорить ему все эти вещи?"

Вопрос лорда Питера эхом отдавался в голове Соры, когда она изучала расположение помещений замка. Этот вопрос преследовал ее, когда она отважилась спуститься по потайной лестнице в подземный свод, располагавшийся под главным залом, и когда она посещала во внутреннем дворе замка грязную и отвратительную хижину, служившую кухней.

Что правда, то правда. Она могла бы заручиться поддержкой Уильяма. У нее был Олден, палка которого принуждала к послушанию, у нее была Мод, чей острый язык превращал трусливых холопов в воинов, ведущих битву с грязью. У нее была Була, и привязанность этой сторожевой собаки убеждала далеко не одного слугу исполнять ее желания. Эти трое стоили подороже дюжины копейщиков, но ей требовался целый легион рыцарей. Как и надеялся лорд Питер, весна наступила сразу же вслед за последней снежной бурей, и пора проводить в замке большую уборку стремительно нахлынула на них. Лорд Питер торжественно вручил Соре все ключи от помещений замка, но слуги, лишенные с тех пор, как умерла жена Уильяма, направляющей их руки, с головой погрузились в праздность. Они пускались на всевозможные хитрости. Во главе с неопрятной Хоисой они демонстрировали искусное упрямство, когда получали от Соры приказания. Иногда они не понимали ее распоряжений, временами они ужасно медленно исполняли их, бывало, они вспоминали вдруг, что Анна приказывала сделать это же самое по-другому.

Лорд Питер поддерживал ее авторитет, но потепление принесло целый сонм забот и для него тоже, и он редко оставался внутри крепостных стен. Он, однако, нашел время убедить слуг в необходимости помалкивать о слепоте Соры. Удовлетворенная готовностью, с которой они подчинились ему, Мод тем не менее отмечала слуг, которые помогали выполнять его распоряжения, и тех, кто едва подчинялся хозяину.

И все же, если бы Соре удалось обратить в свою пользу огромную власть Уильяма в замке, ее работа по дому значительно бы ускорилась.

"Что, ради всего святого, заставило вас говорить ему все эти вещи?"

Все относились к Уильяму, как к больному. С ним обращались, как с кубком из тонкого стекла, на цыпочках ходили вокруг него со своей заботой и жалостью, но никто не хотел попробовать поставить себя на его место. Жалость закрывала им глаза на его крепкое здоровье и острый ум, их сочувствие делало невозможным получить от Уильяма хоть какую-нибудь помощь в ведении хозяйства. Так что же, ради всего святого, заставило ее сказать ему все эти вещи? Просто необдуманное желание вырвать его из оцепенения и заставить снова жить.

Она прислушивалась к словам великана, который звался Уильямом, но слышала только ворчание и краткие приказы. Ничто из того, что она тогда сказала, на него не подействовало. Ничто из того, что было ею тогда произнесено, не дошло до него, решила Сора.

Тем не менее слова Соры встряхнули Уильяма.

Впервые со времени своего ранения он был рассержен на кого-то иного, а не на себя самого. Каждому воину известно, что в бою случается то, чего нельзя избежать. Но большинству воинов приходится сталкиваться со столь ужасными для них же последствиями этих происшествий. Болезнь или заражение чем бы то ни было он бы еще вынес. Ему приходилось сталкиваться с этим и раньше. Но слепота! Этот несчастный дурень, священник, посоветовал ему довериться воле Господа, поскольку только благодаря своей смиренности он якобы сможет заслужить для себя право попасть в царство Божье. И не переводя дыхания священник предположил, что Господь использует его таким образом в своих собственных благих целях. В благих целях!

Уильям проклинал Господа. Что это еще за Бог, если он так унизил его, сделал его калекой в такое время, когда он нужен как никогда? Англия корчится в агонии, разорванная на части борьбой между Стефаном Блуасским и королевой Матильдой. Уильяма мучила вина за то, что он оставил на отца все заботы по управлению и защите их обширных земель и замков. С момента своего возвращения в конской повозке в Беркский замок он отказывался и ногой ступить за ворота. А теперь эта дьявольская женщина обвинила его в страхе, слабости и бесполезности.

Эта женщина украла у него сторожевого пса и сделала того ручным, но ей никогда не удастся добиться подобного в отношении него самого.

- Разрази ее гром! - Уильям стукнул кулаком по столу, за которым восседал. Эта женщина - просто его погибель. Вместе с ней в спертую атмосферу замка вор вались ветры перемен, и он никуда не мог от них скрыться. Непроизвольно эта мысль зацепилась за его сознание.

Спрятаться?

А не этим ли он и занимается? Прячется? Как трусливый глупый бык, неумолимо бредущий к Вечному Небытию?

- Разрази ее гром! - снова выругался Уильям. Эта женщина заставляет его думать: думать о том, кто он здесь, думать о том, как он может помочь своему отцу, думать о сыне, от которого он отказался.

В отдаленных уголках его сознания возникли звуки ее голоса и картины деятельности, побуждаемой этими звуками:

- Сегодня мы будем чистить кухню,- объявила леди Сора.- Все стены, потолок, полы, все котлы, сковороды, вертела, жаровни. Работать будем до заката.

И на закате:

- Мы не закончили уборку кухни. Мне очень жаль, лорд Питер, но готовить еду в замке больше негде. Пока холопы не закончат работу, нам всем придется ходить голодными.

Уильям усмехнулся, вспомнив, как заревел отец, и вдруг осознал, сколько времени уже его губы растягиваются в улыбке от неподдельного удивления. От растяжения мышцы болели, и он снова улыбнулся, на этот раз от радости.

И в самом деле, эта женщина не так уж много с ним и говорила. В действительности она игнорировала его. Уже больше не случалось таких вызовов, какой она бросила ему в первый вечер. Как она и обещала, он был для нее не более чем предметом мебели, его выздоровление стало чем-то второстепенным по сравнению с задачей уборки замка. Может быть, он выдумал то, что она проявляет к нему интерес. Может быть, ее ничуть и не волнуют какие-то слепые, несчастные, вроде него.

И все же ее голос ласкал его слух. Редкий женственный голос, мягкий и сильный, он выражал целую палитру чувств и позволял ясно представлять ее настроение. Было похоже на то, что она замирала на месте, прислушивалась к себе и управляла своим голосом так, чтобы он звучал приятно.

Ему нравилось слушать ее в раздражении, когда она бранила огромную собаку, которая приняла ее, обожала ее, бегала за ней повсюду и защищала ее с дружеским неистовством. Особенно Уильяму нравилось слышать металл в ее голосе, когда она распекала слуг за нерадивость.

- После завтрака необходимо разместить столы у стен,- заявляла леди Сора.- Люди добрые, сегодня мы убираем с пола камыш. Он просто кишит от блох. Я уже устала слушать, как чешутся собаки и как чешетесь вы.

На фоне общего бормотания и шарканья голос одной из женщин вознесся к сводам потолка.

- Это глупо. Новый камыш не вырастет раньше конца лета, и полы будут голыми. Леди Анна никогда не заставляла нас менять камыш весной.

- А когда она заставляла вас менять камыш, Хо- иса? - любезно поинтересовалась леди Сора.

- Конечно, осенью,- с издевкой фыркнула Хоиса, и последовал всеобщий хохот над невежеством экономки.

- Прошлой осенью? - Голос Соры был просто переполнен сарказмом. А когда смех затих, он щелкнул словно кнут.- Пол будет голым, пока не вырастет новый камыш, и вы будете его ежедневно драить в наказание за свою лень. Сегодня мы уберем камыш и подметем пол.

Мало-помалу работа двинулась дальше, но когда как-то раз Олден прикрикнул на медлительных слуг, леди Сора заставила его замолчать. Навострив уши, Уильям прислушивался к отповеди, которую дала Олдену эта женщина, а когда пришло время ложиться спать, она его опять не разочаровала.

- А где наши одеяла?

- Одеяла? - безучастно спросила леди Сора.

- Одеяла, в которые мы заворачиваемся, когда спим.

- Одеяла отданы в стирку, и слуги быстро управятся с ними.- Уильяму казалось: он воочию видел озорную улыбку на ее лице.- Как только камыш будет сожжен, а полы вычищены.

- Мы не сможем спать на этих скамьях без одеял. Слишком холодно.

- Ну тогда вам придется улечься на этих кучах камыша, которые вы тут навалили,- произнесла леди Сора без всякого интереса.

- Но камыш сгнил.

- Да.

Уильям прислушивался к ее словам день за днем. и ему очень нравилось, насколько умно она справлялась с детскими уловками крепостных, нравилось слушать их ворчание, когда они принимались делать то, что она приказала, без каких-либо вопросов. Только некоторые из них не поддавались и все еще уклонялись от ее распоряжений, и Уильям почувствовал, как внутри у него закипает нетерпение. Эти лакеи ставили под сомнение власть женщины его круга, женщины, которая говорит на французском, как норманны, но понимает все, что ни скажи, и на этом варварском английском языке, женщина не требовала от них большего, кроме разве того, чтобы они честно зарабатывали свой ужин.

- Сегодня день, которого мы так ждали,- объявила леди Сора за завтраком.- Как только столы будут убраны, мы выгребем уборные.

Общий стон поднялся над собравшимися в зале.

- Да, я знала, что вы будете рады.- Уильям слышал мрачную решимость в ее голосе.- Они заполнены доверху, а обычай выгребать только верхний слой фекалий с сегодняшнего дня отменяется.

- Я этого делать не буду,- в последний раз оказала сопротивление Хоиса.- Я белошвейка, и не моя работа вывозить дерьмо. Вам не удастся заставить меня.

Уильям услышал в ее голосе вызов, услышал, как вышел вперед Олден, услышал шепоток других холопов, ожидавших, что будет Хоисе за это открытое неповиновение. Он не знал, что заставило его это сделать, однако, с трудом сохраняя спокойствие, он произнес:

- Хоиса, подойди сюда.

Немедленно наступила тишина, раньше их слепой господин никогда и ни во что не вмешивался. Уильям вслушивался в шелест шагов приближавшейся к нему Хоисы. Благодаря своему более острому теперь слуху, он знал, с какой стороны она подходит к нему и как далеко от него отстоит, хотя и не понимал, как бездеятельное сидение могло развить такую способность.

- Опустись на колени, чтобы я мог касаться тебя,- приказал он.

Она упала на колени перед его креслом и прижалась телом к его ноге. Медленно он протянул руку к ее лицу, легко коснулся его, ощупывая ее черты. Потом он провел большим пальцем по широкой щеке служанки, отвел руку и ударил ее открытой ладонью. Резкий звук удара эхом отозвался в каменных сводах, девушка взвизгнула и пригнулась. Он быстро поймал ее за плечи, поднял до уровня своего лица и тряс, пока у нее голова не свалилась набок.

- Если ты слишком хороша, чтобы чистить мой дом,- отчетливо произнес он,- то можешь выйти во Двор замка и попробовать там. Может быть, выгребание навоза из конюшни устроит тебя больше.

Круглое лицо Хоисы отразило неподдельный ужас. Но коварство этой ведьмы подтолкнуло ее уцепиться за последнюю возможность.

- Я буду чистить! Это из-за преданности вашей дорогой супруге мне невыносима леди Сора. Из-за той важности, которую она на себя напускает, чтобы убедить нас в том, что она - новая хозяйка в Беркском замке. А на самом деле - это лишь милосердие лорда Питера к слепоте.

Кухарки охнули, а Мод пробормотала:

- Кажется, быть беде.

Но Уильям услышал только презрительные слова Хоисы относительно слепоты и понял их как камень в свой огород. Следующая оплеуха Уильяма отбросила Хоису от его ног и отдалась в голове служанки звоном.

- Вон! - взревел он, одним мощным движением вскакивая на ноги.- Вон отсюда, ядовитая гадюка, и чтобы я больше не слышал твоего голоса!

Его вознаградил панический стук шагов опрометью бросившейся вон из зала Хоисы. Уильям обратил лицо к леди Соре и ее мятежному войску. Впервые за несколько месяцев он стоял прямо, расправив плечи и высоко подняв голову. Его белокурая борода ощетинилась от негодования, а впадины на щеках исказила властная складка.

- Я явился свидетелем,- зловеще начал он,- дерзости, выражения недовольства и непослушания крепостных этого замка. Мне известны те из вас, кто достаточно умен, чтобы подчиняться леди Соре. Мне известно, что есть среди вас и другие. И именно к тем, кто ленив и невежлив, обращаюсь я сейчас. Время возмездия приблизилось. Леди Сора поставлена над вами. В управлении хозяйством замка леди Сора заняла место моей жены. И вы будете подчиняться леди Соре так же, как подчинялись леди Анне. Мне совершенно безразлично, насколько леди Сора стара и безобразна. Мне совершенно безразлично, течет ли в ее жилах уксус или ее кожа выделяет кислое молоко. Эта женщина - хозяйка в замке, ее выбрал мой отец, а я поддержал его выбор, и следующий непокорный холоп будет держать ответ передо мной. У меня достаточно свободного времени, чтобы понаблюдать за вами, и, слава Матери Божьей, слепота не сказалась на моей правой руке.

Он закончил криком, от которого дрогнули висевшие на стенах предметы, а повинные холопы были отброшены назад.

- Н-ну? - проревел он.

Торопливый топот многочисленных ног был ему ответом. На улице Мод приказала мужчинам чистить выгребную яму снизу. Она поделила между женщинами щетки и лопаты и отправила их чистить уборную сверху. Один из мальчиков опрометью побежал предупредить садовников о внезапном притоке навоза, а другой бросился за тачками, необходимыми для его вывоза. Уильям откинулся в кресло и напряг свой слух в попытке услышать леди Сору, ожидая ее похвалы за свое вмешательство. В общем гвалте он не услышал, как она подошла, но легкое прикосновение к его плечу оповестило Уильяма о ее присутствии.

- Возможно, вы больше, чем слепой получеловек, милорд,- с благодарностью прозвучал ее голос прямо над его головой.- Возможно, вы, в конце концов, больше, чем просто предмет мебели.

***

- Леди Сора?

Она повернула голову в сторону уважительно звучавшего голоса Бартли, прервав свой разговор с Мод.

- Да?

- Милорд спрашивает вас.

- А что, лорд Питер уже дома? - Она поднялась и нахмурилась.- Обед еще не готов.

- Нет, леди Сора. Это лорд Уильям. Он хочет поговорить с вами.

Она встревоженно сжала губы. Не подумал ли он о том, чтобы как-то ответить на ее язвительность этим утром? Сора не забыла звука его пощечины на лице Хоисы, его яростного рева. И все же день был удачным. Хоиса получила именно то задание, которое она предала анафеме. Она склонялась над проделанными в уборной отверстиями и чистила лопатой на самой глубине, беспрерывно издавая стоны. Потом ей было приказано вымыться самой, прежде чем явиться на кухню и заняться там поворачиванием вертелов и чисткой чанов. В доме в ее услугах больше не нуждались.

Запах уборных стал более свежим, пол словно сам собой очистился, а слуги плавно переходили к следующему уроку примерного поведения.

И Уильям. Уильям наконец отреагировал на происходившую вокруг него суету, на реальность, существовавшую вне его собственного сознания.

Она пока еще не чувствовала его, того человека, который стойко держался внутри него. Она никого не могла видеть, не могла видеть ни манер, ни привычек окружавших ее людей. Она только могла слушать их и делать выводы, основываясь на звучании голосов и интонациях. В ее собственном доме и родственники, и слуги отдавали должное ее уму и проницательности, но Уильям редко разговаривал, и Сора словно двигалась во мраке, когда приходилось общаться с ним. Прикосновение к другому человеку было для Соры лучшим способом понять его, но из-за того, что она приняла на себя роль женщины средних лет, она совсем не могла воспользоваться такими способами восприимчивости, как пожатие руки или прикосновение губами к щеке.

- Леди Сора?

Это был голос Бартли, напоминавший ей о ее обязанностях, и Сора поднялась на ноги, чуть дрожавшие в коленях.

- Да, конечно. Он все еще сидит у огня?

Бартли кивнул. Мод пристально взглянула на него, и он в очередной раз осознал, что благородная госпожа не способна его видеть.

- Да, миледи. Он никогда не уходит оттуда.

Сора двинулась к слуге, взяла его за плечо, потом за руку, показала, как вести ее.

- Пожалуйста, проводи меня к нему,- любезно попросила она.- А пока мы будем идти, расскажи мне о себе.

Слуга неуверенно двинулся через комнату.

- Я просто здесь один из холопов,- начал было он, но сразу же замолчал. Ему непривычно было беседовать с женщинами, особенно молодыми, красивыми и на голову выше его.

- Ты женат? - пыталась разговорить его Сора, подстраивая свои шаги под его прихрамывавшую походку.

- О нет, на это никогда не было времени. Надо было гоняться по владениям милорда за всеми этими ворами, браконьерами и прочими подобными людьми.

Так ты солдат?

- Да, лорд выделил мне в собственность лошадь - сначала отец лорда Питера, а потом сам лорд Питер,- и я ездил на ней, до тех пор пока не стал слишком хромым, чтобы ездить зимой.- Голос его стал унылым.- А когда я захромал так, что стал неспособен и к летней езде, меня прогнали.

- Прогнали? - Сора подбадривала его взглядом своих фиалковых глаз, и старик забыл о том, что она слепая.

- Застрял в замке, как какая-то старая лошадь, которую по доброте не хотят убивать.- В словах его была горечь.- Я благодарен. Не многие господа держат своих старых воинов в тепле, когда от них нет пользы. Как ужасно быть старым. Никогда не старейте. Старость - это когда один длинный день просто сменяет другой длинный день, а работы не хватает, чтобы заполнить свободное время.

- Но Бартли! Что бы я делала без тебя все эти прошедшие недели? - Сора притянула его руку поближе к себе и затрясла ее.- Ты был такой опорой, когда помогал мне справляться с упрямыми слугами или ухаживал за лордом Уильямом, высвобождая меня, чтобы я могла руководить уборкой.

- А где бы я был, если бы ты не сидел со мной в моем углу и не рассказывал мне о битвах твоей юности? - Теплый, приятно звучавший голос Уильяма был полон признательности и искренности.

Старый воин задрожал еще сильнее, охваченный старческой немощью и смущением.

- Милостивый господин, я и не знал, что вы слышите меня.

- Это единственное, что поддерживает пока мой рассудок.

Бартли покраснел, его высохшая, как пергамент, кожа стала темной.

- Ну вот, миледи, эта проклятая собака снова у ваших ног. Не споткнитесь о нее.- Он помог Соре сесть в кресло и отступил, когда огромный мастифф улегся у ее ног.

Встав прямо перед Уильямом, Бартли сказал:

- Много воды утекло с тех пор, когда я учил вас ездить на лошади, не падая с нее. Мы делили с вами некоторые вещи, и вот ни вы не можете больше сражаться, ни я...

- Приходи завтра к очагу,- предложил Уильям,- и мы повспоминаем о былом.

Польщенный до глубины души, Бартли побрел прочь хвастаться, что лорд Уильям говорил с ним, совсем как в прежние годы, так же сердечно, как всегда.

Воцарившаяся тишина красноречиво свидетельствовала о молчаливом согласии господина и госпожи.

- Очень любезно с вашей стороны,- одобрительно заметила Сора.- А он действительно учил вас ездить верхом?

- Все приложили к этому руку,- ответил Уильям, вытягивая ноги к огню.Если ему хочется вспомнить о том, как он учил меня, я не буду лишать его этого.

Сора улыбнулась и провела пальцем по губам, чтобы стереть улыбку. Ей казалось, что улыбка на лице не очень подходит к образу хмурой домоправительницы.

- Вы спрашивали меня, милорд?

- Вы сейчас смеетесь?

Она чуть сильнее потерла пальцем по губам.

- Смеюсь вовсе не над вами. Но вы сделали этого! старика таким счастливым!

Голос Уильяма зазвучал равнодушно.

- Теперь я могу любого осчастливить только тем, что заговорю вежливо.

Улыбка разом исчезла с ее лица.

- Тогда будьте поприветливее, милорд.

- Ну да,- задумчиво произнес он,- а когда вы выражаете недовольство слугами, вы необычайно мягки и учтивы? Когда вас раздражаю я, вы вспыхиваете от ярости.

- Потому что я жду от вас большего!

- Почему?

- Милорд,- промолвила Сора, с трудом сдерживая себя,- вы воин. Как вы поступаете с солдатом, который потерял ногу?

- Нахожу ему иное применение.

- А если он не хочет учиться своему новому ремеслу?

- Тогда пусть нищенствует.

- Это жестокий мир. А что вы скажете о человеке, у которого было все любящая семья, дом, достаток в еде - и которому вдруг пришлось самому о себе заботиться? Что вы скажете о человеке, который не желает как-то облегчить ношу тяжелых обязанностей, свалившихся на плечи его отца, который забросил своего сына?

- Хватит! - Голос Уильяма, звучавший сначала на уровне ее лица, пророкотал у Соры над головой. В порыве гнева он вскочил на ноги.- Господи, кто вы такая? Святая Женевьева, вернувшая милостью Божьей зрение своей матери? Возможно, слепота представляется вам ерундой, но вы не испытали этого.

- Это настолько большая трагедия, насколько вы ее делаете такой.

- Но все, что есть у меня, связано со зрением. Вы же сами сказали, я воин. Рыцарь! Я должен сражаться, чтобы защитить мой дом, мою семью, моих людей. Теперь я им бесполезен!

- Да, разве? - Сора успокоилась, она снова прочно стояла на ногах.Разве вы улаживаете их ссоры, вершите суд в случае их проступков? - Уильям не ответил, и на ее лице снова появилась улыбка.- Вы же славитесь как справедливый судья. А обучение своего сына вы передали другим людям? Он же взрослеет и тоскует без вас, жаждет вашей поддержки. Вашему отцу просто необходим человек, с которым можно было бы посидеть, поговорить, посоветоваться. Вашими людьми надо руководить. Без вашей твердой руки они превращаются в стадо заблудившихся и жалобно блеющих овец. Вы пожинаете то, что посеяли, милорд. Ваши владения полны боготворящих вас людей, но все ваши прежние добрые дела скоро забудутся, если вы не сделаете над собой усилие, чтобы не дать умереть вашей славе.

Слушая ее речь, Уильям жалел о том, что он столь безупречен. Та его часть, которая требовала равенства для других, желала этого равенства и для него самого. Ему хотелось опровергнуть слова этой женщины, заявить, что его уход в себя и одиночество оправданы. Потеряв самообладание, он спросил:

- А были ли вы когда-нибудь в отчаянии, когда вам так необходимо было участие других? А те, которые любили вас, боялись прикоснуться к вам в вашей немощи? Как будто прикосновение причинит вам боль? Приходилось ли вам лежать ночью в одиночестве и чувствовать, как стены смыкаются над вашей постелью, ощущать, что ваше собственное тело стало вам темницей?

У Соры навернулись слезы, и горло сжалось от знакомых чувств, но он продолжал:

- Вы скрипите тут, как слишком старая и слишком высохшая изнутри женщина, неспособная понять слабость плоти. Вы никогда не любили мужчину, не держали в руках ребенка. Как вы говорите, так вы, наверно, ни разу и не согрешили.

Ножки его кресла громко стукнули о пол, когда он упал в него, а на Сору нахлынула и сдавила ей сердце неожиданная близость его переживаний. Она пыталась заговорить, но не могла: утешение было не более чем шепотком, осколками рассеянном в ее сознании, сжатым в ее груди.

- Что вы делаете? Молитесь за меня? - Голос Уильяма резко хлестнул ее, потом вдруг задумчиво смягчился.- Молитесь за меня? - Пальцы его нетерпеливо отбили дробь на подлокотнике кресла.- Вы молитесь за меня?

Она продолжала молчать, и он снова бросил ей: - Вы монашка, не правда ли?

- О Боже правый.

- Разумеется.- Он щелкнул пальцами.- Мне надо а было сразу это понять. Это логично. Только монашка могла навести такой порядок в доме.

Сора словно задохнулась при этих словах и принялась похлопывать ладонями по своим вспыхнувшим щекам.

- Ваш отец...

- Поклялся, что сохранит вашу тайну? Ну так что же, мадам, вы явились сюда, чтобы учить меня?

Она вздохнула и улыбнулась. Это проявление живости его ума и веры в собственные умозаключения несколько развлекли ее.

- Я здесь, чтобы учить вас,- признала она.- Я обучаю слепых.

- И у вас есть все основания говорить так, словно вы какая-то святая. Вы ни разу не согрешили, не так ли? Вы никогда не обнимали возлюбленного, никогда не вскармливали ребенка.

- И никогда не буду.- Она прикоснулась к своему бесплодному чреву и почувствовала острую боль человека, который желает большего.- Старая дева без каких-либо надежд на завтрашний день.

Уильям сочувственно прикусил губу. Он хотел ее немного подразнить, но уж никак не собирался бередить открытую рану.

- Разве это был не ваш выбор - уйти в монастырь?

- Если бы у меня был выбор, я выбрала бы мужа и семью.

Пораженный отчаянным криком родственной души, Уильям постарался вложить в свои слова какую только мог теплоту.

- Я не смогу помочь вам с мужем, мадам, но мы теперь ваша семья.

Тронутая его великодушными словами, Сора откликнулась:

- Спасибо, Уильям.

Он улыбнулся.

- Уильям? Вы будете звать меня по имени, только когда вы довольны мной?

- Милорд!- неуверенно поправилась она, смущен ная этой своей оговоркой.

- Мне понравилось. Это напомнило мне о матери.

- О вашей матери? - Она была поражена его слова ми, чувство неудовольствия овладело ею. Ей было девятнадцать, она была самым жалким из живущих на земле созданий, незамужней женщиной - и вдруг его мать?

- Она называла меня "милорд", когда я огорчал ее. Разумеется, слова ее были полны сарказма. Я чувствую, вы с ней похожи.

Сора откашлялась.

- Я позвал вас не просто так.- Он не обратил внимания на проявление ее чувств, отнеся их просто к загадочности женской души. Как бы он ни пытался истолковать ее реакцию, наверно, его вывод был бы все равно ошибочным.- Как вы столь бестактно указали мне, я загнил. Я не принимал ванну с прошлой осени. А пока я так долго учился есть, пища падала мне на одежду и на бороду. Не думаете ли вы...?

***

Эта женщина действовала быстро и уверенно, угрюмо думал Уильям, выливая воду себе на грудь. Целый отряд служанок отвел его в верхние покои замка и раздел, пока мужчины ставили перед очагом огромную лохань. Снизу наносили ведрами воды и развесили над огнем котлы, чтобы вскипятить ее. Прошло совсем немного времени, а он уже опустил в лохань большой палец ноги, опробывая воду, и, вздохнув, уселся туда. Уильям махнул своей огромной рукой, отпуская всех слуг, и предался теплу, пробиравшемуся к его костям и разгонявшему кровь. Слишком долго он терпел холод: холод вокруг себя и холод внутри.

Теперь в комнате воцарился покой. Дверь была плотно прикрыта, чтобы не проникали сквозняки.

Леди Сора и ее служанка переговаривались над его одежным сундуком, тихий звук их голосов волнами докатывался до него.

- Это похоже на отличный легкий шерстяной наряд. - Да, и он выкрашен в стойкий коричневый цвет, расшит шнуром по низу и на рукавах.

Другие служанки тихо работали под руководством Соры или занимались шитьем. Их приглушенная болтовня напомнила ему о купании весной четыре года назад, и мысленно он увидел покои такими, какими они были тогда.

Они были устроены в стороне от главного зала. Приподнятая на помосте, там возвышалась господская полированного дерева кровать с балдахином, с которого спускались занавеси, защищавшие от холодных зимних ветров. Сундуки с одеждой стояли у противоположной стены, достаточно близко к очагу, чтобы их содержимое оставалось сухим, но не так, чтобы в них могла попасть случайная искра. Этой комнате доставалось больше света, чем другим покоям замка. У окна располагалось несколько табуретов и скамеек, там работали женщины. Окна выходили на окруженный забором сад внутреннего дворика. Закрывавшие их решетки отбрасывали в комнату тень в виде квадратов, а деревянные ставни были украшены затейливой резьбой.

Уильям усмехнулся, припомнив, как жена настояла сначала на окнах, а потом на резьбе. Отец кричал, что она пустит их по миру своими странными идеями, а Анна тоже кричала на него, советовала ему самому готовить себе еду, чинить одежду и вынашивать собственных внуков. Перебранка была жуткая, и в конце концов лорд Питер с радостью распорядился, чтобы на ставнях была резьба, а Анна продолжила вынашивать ему внуков.

И так до тех пор, пока последний из них не свел ее в могилу. Уильям положил ее на вечный покой рядом с четырьмя крошечными могилами их детей, ушедших из жизни раньше.

Он ожидал, что нахлынет знакомая волна горя, но ощущал только легкую и приятную печаль. Он тосковал по ней: по ее громкому смеху, по исходившему от ее одежды запаху лаванды, по мягкой округлости ее тела рядом со своим по ночам. Но он больше не скорбел по ней, и, если бы не случившееся с ним ужасное увечье, он наверняка осмотрелся бы вокруг и нашел бы женщину, чтобы взять ее себе в жены и жить с ней.

Ему не по душе был обычай преследовать какую-либо женщину, пока она не сдастся на милость победителя, а потом бросать ее и гнаться за другой. Уильям знал мужчин, которые так жили: Артур и в меньшей степени Чарльз от постели к постели искали свой образ идеальной женщины. За годы, что их воспитывал его отец, ни одна юная служанка не оставалась на своем тюфяке в одиночестве.

Ему, однако, чужд был этот род мужских утех. Силы его проявлялись ярче на бранном поле, а для его желаний больше подходила одна - любящая его женщина. Он использовал служанок в замке, чтобы успокоить свою плоть, но, чтобы успокоить его душу, нужна была одна-единственная дама. Уильям вздохнул и вытащил из-под лохани тряпку.

Слух его привлек шелест материи, одна из служанок подошла, чтобы попробовать воду. Уильям почувствовал, как палец ее тронул воду у его бедра. Поймав ладонь служанки рукою, он потер ее нежную кожу своим большим пальцем и громко пророкотал:

- Что, девка! Моя нога так интересна, что ты жаждешь к ней притронуться?

Девушка не откликнулась, она только засмеялась, испуганно и словно не дыша, и попыталась вытянуть руку.

Ободренный ее смехом - ее не пугают ни он, ни его слепота, это очевидно,- Уильям потянул руку к себе.

- Не уходи, я могу показать тебе больше, чем просто ногу!

Рывком он втащил ее в лохань и повалил к себе на колени.

Вода сильно плеснула и сразу же окатила их с головы до ног. Девушка охнула и забилась как-то неловко и неумело, словно она была совсем не привычна к мужским объятиям. Его рука быстро скользнула вниз по ее мокрому платью. Это убедило его в том, что тут совсем другой случай. Любую девку с ее бедрами и грудью да еще и с такой тонкой талией обнимали и не раз.

Борьба девушки, ее любовная игра, становились все отчаяннее и безрезультатнее, на устах Уильяма появилась улыбка. Ее тонкое попискивание было очаровательным, оно свидетельствовало о силе духа, но не о сопротивлении. Этой девице были известны все уловки.

От столь явного поощрения вся его мужественность моментально воспряла. Она все еще била его, несколько вяло пыталась встать и от этого терлась об него бедрами. Ее кулаки колотили его по плечам, когда он притянул ее к себе, повернул немного вбок и посадил на колени. Голова ее легла ему на сгиб локтя, а коса перебросилась через руку. Со смехом Уильям поймал ее мелькающий перед его лицом кулачок и покрепче сжал ей шею. Теперь она была достаточно неподвижна, чтобы он мог найти ее губы своими.

Но всего через мгновение его оценка ее опытности изменилась. Уста ее уступили и легко раскрылись его настойчивому языку. Но, лишь тот оказался внутри, она не знала, что с ним делать. Она не откликалась на его прикосновения, не отвечала на его игру. Однако она не была безучастна. Эти уста были милыми и истосковавшимися, удивленными и жаждущими. Он стал ласкать ее нежнее, направляя ее и подсказывая ей.

Он чуть ослабил руку, сжимавшую ей голову, а на спину ей, поддерживая, легла его огромная ладонь. Потом рука его двинулась вверх и вниз по ее боку, лаская, успокаивая ее. Он отпустил ее руку и положил себе на грудь, на раскрасневшуюся кожу у себя над сердцем. Она отдернула руку, но он терпеливо поймал и вернул ее на то же место, гася вспышки ее невинности своими губами. На этот раз она не отдернула руку. Пальцы ее сжали вьющиеся на его груди волосы, задрожали, потом снова сжали их. Стон прервал его поцелуй.

- Милая,- прошептал он ей на ухо, проведя по нему кончиком языка. Ее ответный стон коснулся его щеки.

Его другая рука продолжала ее изучать. Он положил руку ей на грудь, обвел пальцами сосок, сжавшийся от холода и нервного напряжения. Он мял эту возвышенность своей ладонью, тепло, старательно, нежно, пока возлежавшая у него на коленях женщина не растаяла, не стала мягкой и податливой. Вознагражденный за свои усилия, Уильям еще раз нежно коснулся ее и двинулся дальше. Округлость ее талии говорила о правильности его первого и поспешного суждения, а твердый живот дрогнул, когда по нему скользнули его пальцы. Мокрая материя юбки собралась у колена, и рука его нетерпеливо коснулась ее икр. Как только пальцы прикоснулись к коже, дыхание его перехватило, она вздрогнула, дернулась, вырываясь из летаргического сна. Словно волшебник, Уильям это почувствовал и снова овладел ее устами, возвращая ей радость прикосновения его губ, а рука его тем временем скользнула вверх по шелковой глади ее ног. По дороге в рай.

А рай был так близок, так близок.

Ледяная вода окатила ему спину и внезапно вернула его на землю. Две сильные руки отпихнули его, схватили девушку под мышки, выдернули из его объятий и оттащили туда, где он не смог бы ее достать.

Уильям вскочил на ноги в гневе. Только слепота сдерживала его от того, чтобы броситься в ответную атаку.

Его негодующий рев мог бы напугать слабых женщин, но Мод не была такой.

- Вы что, с ума сошли, лорд Уильям? Да как вы могли наброситься на даму на глазах у служанок?

Он снова взревел, онемев от ярости. Потом его разум вернулся к нему, и он прокричал:

- Наброситься? Наброситься? Все, что ей требовалось сказать, так это "нет", и я отпустил бы ее. Хвала нашей милой Святой Спасительнице, леди Сора, это благодаря вам на меня излилась холодная вода?

Сора, вымокшая и дрожащая у огня, откликнулась:

- Можно и так сказать.

Высвобожденный из оков молчания, ее голос дрожал, его гнев тоже постепенно затихал.

- Верните девку, и я все забуду.- Сидевшие у окна служанки разом хихикнули, и он окунулся в воду.- Верните девку и отошлите этих служанок вон.

Выкручивая обеими трясущимися руками свой насквозь промокший рукав, Сора откинула волосы со лба и откликнулась:

- Я не могу этого сделать, милорд. Эту девушку вызвали.

- Что значит вызвали! Она крепостная. Я ее господин.

Сора разгладила грубую материю своего шерстяного платья и про себя недобрым словом помянула свое усердие. Чувство ответственности требовало, чтобы она сначала справилась с работой, порученной ей лордом Питером, и только потом могла воспользоваться подаренной ей материей. Пришло время шить новую одежду, одежду, в которой она будет похожа на леди, а не на служанку.

- Девушка ушла.

- Ушла! Да никто не выходил из этой комнаты! - Гнев снова заставил его вскочить на ноги.- И я хочу ее сейчас!

Выведенная из себя, потеряв самообладание, Сора прокричала в ответ:

- Я поговорю с вашим отцом! Мы все с ним решим! Она взмахнула мокрыми юбками, повернулась, держась за руку Мод, и вышла через дверь, придерживаемую швеей, которая просто тряслась от веселья и закусила руку, чтобы не рассмеяться.

- Не хотите ли, чтобы я сделала вам ванну погорячее, лорд Уильям? спросила Линн, одна из служанок его покойной жены.- У меня еще согрелась вода.

- Нет,- медленно ответил Уильям.- Нет, я думаю, ванна уже достаточно нагрета. Холод отступил.

***

В отгороженном укромном уголке, поблизости от главного зала, лорд Питер вытер лоб рукавом и попытался сосредоточиться на отчете, который разъяснял ему его сенешаль. Лучше бы он был сейчас во дворе замка и учил юных Кимбалла и Клэра обращаться с мечом. Да хоть что угодно, только не эта бесконечная скука. Это всегда было делом Уильяма - следить, каков урожай созрел на землях арендаторов и не обманывают ли их управляющие. У лорда Питера это плохо укладывалось в голове, как бы терпеливо молодой и образованный монах ни объяснял ему все.

- Из-за набегов на Фэрфорд,- говорил брат Седрик,- арендная плата опять упала.- Он прервал свой доклад. Внимание его привлек шум, исходивший из главного зала.

Лорд Питер тоже поднял голову. Его интересовало все, что могло бы отвлечь от сводящих с ума подсчетов.

- Слишком долго мы уже не слышали в замке смеха,- сказал он.- Приезд леди Соры поставил все на свои места. Слуги веселы и послушны, еда как следует приготовлена и, кажется, даже Уильям наконец начал приходить в себя.

Сора, мокрая и сердитая, возникла в сводчатой двери. Одна рука ее лежала на шее дога, вторая на руке Мод. При появлении их слова застыли у лорда Питера на губах.

- Лорд Питер! - обратилась Сора к нему.- Простите мне мой вопрос, но как давно Уильям не имел связи с женщиной?

- Не имел связи? С женщиной? - ошеломленно переспросил лорд Питер.

- Вполне определенно, у него появилось пристрастие кидаться на женщин,бросила Сора, вытягивая свой рукав и выкручивая его.

Лорд Питер посмотрел на стоявшую перед ним вымокшую Мадонну и воду на полу вокруг нее.

- Вы промокли,- сказал он.- Вы что, упали в лужу?

- Нет, я упала в лохань, в которой мылся ваш сын. Ну и похотлив же он у вас. Как давно он уже не спал с женщиной?

Брат Седрик издал тихий звук, лорд Питер обернулся и увидел, что он смотрит на Сору и давится от смеха. Шерстяное домашнее платье промокло насквозь, и через шнуровку по бокам проступало расшитое золотом нижнее белье. Ее фиалковые глаза сверкали, щеки горели симпатичным розовым румянцем. Губы девушки трепетали, они были полными, красными и чуть припухшими, явный признак того, что ее только что всласть целовали.

Мод откашлялась, и лорд Питер перевел свой взгляд снова на нее. Слова, которые она мысленно передавала ему, были выразительными и яростными, поэтому он поспешно ответил:

- Ох, я думаю, это было еще до того, как он ослеп.

- Это великолепно. Значит, прошел уже не один месяц. Ну что ж, необходимо это поправить. Приведите ему женщину сейчас же. Она должна быть моего роста и сложения,- Сора обмерила свою талию руками,- и у нее должны быть на месте все зубы. Он близко познакомился с моими зубами. Я отдам свою одежду, она сможет надеть ее. И, лорд Питер?

- Да? - Ошеломленный лорд Питер пытался вы строить в уме цепочку последовательности событий, которые привели к таким необычным требованиям.

- Вы обещали мне материю из Франции. Я хочу, чтобы швеи немедленно занялись моим новым гардеробом.- Она царственно кивнула и взяла Мод под руку.- В мою комнату,- приказала Сора, уцепившись другой рукой за загривок собаки.

Лорд Питер посмотрел им вслед и повторил с некоторым изумлением:

- Черт побери! Что я вам на это скажу? Леди Сора ставит все на свои места.

***

- Кш! Ты большая собака, и тебе нечего делать в комнате миледи.

- Пусть он войдет, Мод. Если ты не пустишь его, он будет скрестись под дверью.

Когти собаки выбили короткую дробь на деревянном полу, и дверь спальни закрылась за ней. Мод ворчала:

- Даже все глупые собаки, какие только есть, боготворят вас. Идите к огню и сбросьте эту одежду. Такая холодная весна - не лучшее время принимать ванну.

- Я и не собиралась,- возразила Сора. Ее руки были заняты шнуровкой.Ох, помоги мне, тут узел затянулся.

Мод бросила одежду, которую доставала из сундука, и поспешила на помощь своей госпоже.

- Да, все промокло, да еще, наверно, лорд Уильям затянул все своими беспокойными пальцами. Если бы мне не было известно, как все обстоит на самом деле, миледи, то я бы сказала, что ваше поведение у лохани выдает в вас опытную женщину.

- А я и есть опытная женщина.- Сора улыбнулась лукаво, но очаровательно.- Сейчас.

- Мне не доводилось видеть такой страсти, с тех пор как ваша мать помогала вашему отцу мыться в ванне. Она тоже была девицей, но не слишком долго.

- Мне было любопытно.- Сора подняла руки и позволила Мод снять с себя одежду.

- Любопытно, да? - задумчиво сказала Мод.- Нет, мне приходилось видеть любопытство, а здесь было совсем не это.

Побуждаемая не вполне понятным ей интересом, Сора спросила:

- А как он выглядит, Мод?

- Вот это любопытство.- Мод отступила и посмотрела на свою обнаженную госпожу.- Ах, леди Сора, вы прекрасны. Вас следовало выдать замуж и уложить в постель к мужчине еще в тринадцать лет, как поступают с другими женщинами.

- И, может быть, в пятнадцать; я бы умерла при родах.

- На все воля Божья, но мне так хочется взять на руки ваших детей. Еще не слишком поздно, вы же знаете. Вам только девятнадцать.

Сора обняла пожилую женщину.

- Только девятнадцать! Ха! Время выйти замуж давно уж прошло. Не надо пробуждать во мне надежды, Мод. Я могу жить дальше, смирившись со своей судьбой, но если вдруг начну мечтать о мужчине, о мужчине, принадлежащем только мне...- Она задрожала.- Я замерзла.

Мод взяла полотенце, растерла ее всю, а потом вручила полотенце в руки и распорядилась:

- Вытирайте волосы. А он огромен.

- Кто?

- Кто! - фыркнула Мод.

- Уильям? Я знаю, что он огромен! Его голос звучит вот здесь.- Сора провела рукой у себя над головой.

Она стянула с головы вуаль и выжала воду из длинной косы, спускавшейся ей на плечо.

- Он великолепный жеребец. Он высок и очень мускулист. У него приятный голос, очень приятный. Я все это знаю. Но как он выглядит?

Мод набросила Соре на голову сухую нижнюю рубашку и стянула ее вниз.

- Лицо его широкое и суровое. Он улыбается, но редко. Но когда он это делает, миледи! Ямочки на щеках видны даже через его клочковатую бороду. Он светловолос, а кожа его такая светлая, что в ванне он кажется золотым.- Мод посмотрела на выражение лица ее госпожи.

В восхищении Сора ловила каждое слово, губы ее чуть приоткрылись, и видны были белые зубы. Руки ее, занятые расплетением косы, застыли в воздухе. Грудь опускалась и вздымалась от глубокого дыхания, глаза блестели.

Выражение лица Соры и ее внезапный интерес возродили у Мод ожидания счастливого будущего своей госпожи. Тая лукавые надежды, Мод принялась описывать Уильяма дальше.

- Он из тех мужчин, на которых женщины взирают, раскрыв рот. Кого бы они ни одели и ни посла ли бы к нему, она этого больше чем захочет, уверяю вас.

- Это успокаивает меня,- сказала, усмехнувшись Сора. Пальцы ее снова занялись косой.

- Да, в этом я уверена,- хохотнула Мод.- Меня это тоже успокаивает.

***

Когда дверь господской спальни отворилась и Уильям вышел из нее под руку с Линн, лорду Питеру пришлось усилием сдержать нахлынувшие слезы. Сын его вернулся.

Борода Уильяма была коротко подстрижена, был виден сильный и решительный подбородок. Подстриженные волосы золотистой каймой обрамляли лоб и шею, раскачивались в такт с его шагами. Шел он прямо, шаг его был твердым, плечи расправленными.

Он снова был здесь, Уильям вернулся.

- Отец! - Кимбалл поднялся со скамьи во главе стола и соскочил на пол.Отец.- Он подбежал к отцу и схватил его за руку.

- Да, сын? - Уильям склонил голову вниз, как будто посмотрел на мальчика.- Все уже за столом? Я опоздал?

- Мы ждали тебя. Леди Сора сказала, что купание очень взволновало тебя, и ты, может быть, захочешь прилечь. Но дед ответил, что купание - нелегкий труд, и настоял, чтобы мы ждали. И вот леди Сора заказала суп, и мы сидели и слушали музыку. Она играет на арфе так, что вокруг видятся ангелы. Но сейчас мы уже ужасно голодны!

- Нам этого не нужно. Ты проводишь меня к столу? - Он снял свою руку с руки Линн, наклонился и прошептал: - Ты постараешься, чтобы я ни на что не налетел?

- Да, сэр.- Довольный тем, что отец вернулся, и слишком юный для сантиментов, Кимбалл улыбнулся.- Я не дам тебе споткнуться. Возьми меня за локоть. Ты хочешь, чтобы я сел рядом и резал твое мясо? Вращающаяся мишень сбила меня с коня сегодня только раз, а Клэра - четыре раза - вот скамья, отец, перенеси через нее ногу,- но дед говорит, что Клэр будет великим рыцарем, если продолжит тренировки. Ему семь лет. Я сказал ему, что у меня тоже не так уж все получалось, когда мне было семь. А я был повыше его тогда. Но дед говорит, он хорошо держится в седле. Вот твое блюдо, нашел его? - Он взял руку Уильяма и положил ее на грубую деревянную тарелку.

- Да, спасибо, Кимбалл.- Губы Уильяма растянулись в улыбке.- Ты скучал по мне?

- Ну? - Восьмилетний мальчуган задумался над вопросом.- Ты ведь на самом деле и не уезжал. Но ты не хотел слушать мои рассказы.

- Я знаю. Прости, этого больше не будет.- Он поднял руку, поискал ею лицо мальчика, потом его голову, отвел назад его спутанные волосы.- Но скажи мне, кто такой Клэр?

- Как? Это брат леди Соры,- удивленно проговорил Кимбалл.- Он сидит в конце стола. Обычно мы едим с одного блюда.

- Ее брат?

- Деду пришлось взять его в обучение, иначе она не приехала бы. Он был здесь вместе с леди Сорой всю весну. Она очень хорошая. Она заботится о нас, разговаривает с нами, целует нас, когда желает доброй ночи, втирает целебную мазь в наши синяки. Вот только весной она заставила нас вымыться. Она заставила слуг раздеть тебя и бросить в воду тоже?

От этих слов за столом воцарилась мертвая тишина, все навострили уши, чтобы услышать, что он ответит.

- Нет, сын,- громко произнес Уильям.- Есть мотивы, заставляющие взрослых соглашаться принимать ванну и без принуждения.

Вокруг стола раздался смех, слуги и почитатели Уильяма кивали и перешептывались.

Он вернулся. Их господин вернулся.

- И как тебе понравился твой мотив? - спросил лорд Питер слева от Уильяма.

Уильям приятно улыбнулся.

- Это была очень искусная девица, полная желания услужить своему господину. Недурно сложена, и дыхание ее было свежим. Она почти точно походила на девушку, которую я целовал в лохани.

Паж, накладывавший еду, уронил свою деревянную ложку и отпрыгнул от пролившегося на пол супа. Стук деревянной ложки о камни пола, шарканье его ног и бормотанье слов извинения эхом разнеслись под сводами большого зала, а головы тех, кому было все известно, по очереди поворачивались то к Уильяму, то к Соре.

Уильям, конечно же, не знал, на кого еще они все смотрят, однако ему было известно, что к нему приковано всеобщее внимание, и он продолжил:

- Да, отец, я слеп. Но я не глуп. В той девушке, что была в ванной, горел такой огонь невинности, какой не возобновить ни в одной из женщин. Сладость ее уст обожгла меня. Не знаю, кто она и что она, и почему я не могу ею владеть, но то, что было в ванне, я не смогу забыть. И пока я не коснусь ее, на ложе моем не будет никаких подмен.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

- Уильям, прекратите целовать служанок.- Сора хлопнула кожаными перчатками себе по ладони.

Девушка, сидевшая у Уильяма на коленях, хихикая, соскочила вниз, и он похлопал ее по ягодицам.

- Спасибо, дорогая, но ты совсем не та, что нужно.- Звук его голоса отразился от стен отгороженной каморки, где они работали с братом Седриком.

Единственным недостатком Уильяма, как считала Сора, было его пристрастие целовать служанок. Шуршание юбки у его руки вызывало моментальную реакцию. Он сгребал в объятия и целовал неважно кого: старых и молодых, замужних и одиноких, красивых и дурнушек. Женщины хихикали и Льнули к нему или хихикали и ускользали, но он, отпуская их, всегда говорил одно и то же:

- Ты совсем не та.

Когда Сора слышала, как Уильям отвергает их, это согревало ей сердце с той же силой, как и обжигало его, когда она слышала, как он их целует.

Виночерпий проскользнул мимо, когда Сора стояла в дверях, а Уильям пожаловался:

- Тебе надо привести новых девушек. Как же я найду мою таинственную женщину, если день за днем буду целовать одних и тех же?

- Не целуйте их! - повторила она, негодующе.

- Но мне хочется этого. Сора всплеснула руками.

- Вы безнадежны.

- Просто любопытен.

- Оделись, чтобы выехать из замка, леди Сора? - Брат Седрик с умыслом повернул разговор в нужное Уильяму русло.

- Вы собираетесь этим прекрасным днем прокатиться верхом? - спросил Уильям.

Инстинктивно оправив свой новый полотняный наряд, Сора ответила:

- Если я найду мальчишек и они захотят присоединиться ко мне. У мельника случилась беда, и Линн приготовила корзину. Вы не хотели бы...

- Да.- Уильям встал.- Хотел бы.

Она засмеялась, покраснела и чуть отступила.

- Мне лестно то, что вы так охотно откликнулись на приглашение, милорд, но, подозреваю, в действительности вас больше привлекает возможность проехаться на лошади. - Она вдруг замолчала. Сора услышала в своем голосе нотки, которых прежде в нем никогда не было. Легкая застенчивость, робкий всплеск смеха: нотки заигрывания.

Уильям врезался ей в спину, чуть не сбив с ног. Он подхватил ее сзади под локти.

- Сора?

- Извините, милорд.- Она попыталась вырваться, руки его на мгновение напряглись, потом выпустили ее.- Я совершенно случайно остановилась прямо перед вами.

- Да.- В голосе его, она заметила это, тоже слышалось напряжение.- А вы стройнее, чем я думал.

- Вы представляли меня раздутой, как тюфяк? - Она чуть двинулась по полу, плохо представляя, где стоит.

- Нет,- просто ответил он, последовав за ней.- Я представлял вас... я был удивлен.

- Это естественно,- заверила она его, стремясь снова принять на себя роль учительницы. - Слепые часто удивляются тому, как выглядят люди вокруг них.

- Все другие лица я хорошо помню. Вы недавно поселились в Беркском замке. Позволите ли мне притронуться к вашему лицу?

Сора вздрогнула и вздохнула. Ей бы очень хотелось, чтобы он прикоснулся к ее лицу. И не только к нему, подумала она, к чему бы только он пожелал. Но прошло слишком мало времени. За последние две недели он снова стал прежним хозяином замка. Когда он обнаружит, какую шутку с ним сыграли, то будет вне себя от ярости, и вполне справедливо. Она сама ругала лорда Питера и порожденный его воображением обман.

- Не думаю, чтобы это была хорошая мысль,- в голосе ее звучали добрые и покровительственно-веселые нотки. Ей очень это не нравилось, но без этого, казалось, нельзя было отвлечь его интерес.

- Правда?

Его голос приблизился к ней, и она инстинктивно отступила.

- Лорд Уильям?

- Хмм?

Он улыбался, она знала это, подкрадываясь к ней через большой зал, и слуги, работавшие у очага, удивленно засмеялись.

- О чем вы думаете? Мне бы не хотелось, чтобы вы так думали.

Он снова быстро шагнул вперед, поймал ее за запястье и притянул к себе. Она отпрянула, по-девичьи нерешительно и не совсем охотно, и замерла, когда под сводами зала разнесся резкий свист.

- Все так же неуемен, да, Уильям?

Голос незнакомца звучал весело, и Уильям удивленно отпустил ее.

- Чарльз?

- Конечно.- Незнакомец двинулся через зал.- Ты так гнался за этой девицей, что я было подумал, зрение вернулось к тебе.

- Мои глаза - это мои пальцы,- ответил он, пошевелив ими.- Реймонд, это ты? - спросил он, когда послышались шаги еще одного гостя.

- Рад встрече, Уильям,- откликнулся Реймонд.- Мы целый день охотились и вот заехали к тебе поужинать. Артур остался во дворе, он запустил там руку под юбку какой-то девке.

- Как водится.- Он засмеялся.- Добро пожаловать. А где же Николас?

Он вздрогнул, когда тихий голос рядом с ним промолвил:

- Да вот я.

- Боже всемогущий! Мне следовало догадаться, что ты по-прежнему способен потихоньку подкрадываться.- Он вытянул руку, и Николас схватил его под локоть.- Рад встрече, Николас. Леди Сора?

- Сейчас же, милорд.- Она побрела в сторону и была спасена, когда рука Мод легла на ее руку. Молча пожилая женщина подсказала ей, где она находится.- Расставьте столы,- распорядилась Сора, разобравшись, что ей надо делать.- Налейте эля и вина и принесите сыр и хлеб. Поторопите ужин. Скажите, чтобы повар сделал капустный суп и добавил в мясо ячменя. И, Мод,она понизила голос,- отведи меня в более тихое место.

Служанка провела ее в тень арки.

- Вы думаете, что эти трое появились не к добру, миледи?

- Не знаю,- прошептала Сора.- Может быть.

По полу застучали сандалии. Это слуги поспешно выполняли ее распоряжения. А трое гостей сами подтащили себе лавки к уже расставленным столам. Сора услышала скрежещущий звук. Это Бартли подтащил кресло хозяина к середине стола и прошептал:

- Пожалуйста, милорд.

Уильям осторожно уселся на почетное место, и Сора напряглась. Звякнул оловянный кувшин, и жидкость полилась в кубок. Кубок заполнялся, ручеек журчал все тоньше и потом совсем замолк.

- Отлично, Уильям,- воскликнул Реймонд, и Сора с облегчением вздохнула.

Оттолкнув от себя кубок по доскам стола, Уильям промолвил:

- Вот вино, берите сами сыр и хлеб. Отец в лесу. Он учит мальчишек ездить верхом, не держась за поводья. Мы пошлем за ним. Ему захочется показать своим ученикам настоящих рыцарей, воспитанных им.

Николас взял кубок с элем.

- Чтоб показать, как он мальчишек вытащил в мужи?

- Таская их за волосы,- пошутил Реймонд, и все трое разом засмеялись.

Уильям наполнил еще один кубок, для Чарльза.

- Он дал обет, что больше не возьмется учить сразу четырех парней. Вы измотали его.

- Мы измотали его! - вскрикнул Чарльз.- Да после дня его тренировок я падал спать, не раздеваясь. Артур прикидывался больным, когда шел дождь, и лорд Питер за ноги вытягивал его из-под одеяла. Реймонд никогда не жаловался, только выполнял приказы и ел столько, что собакам под столом приходилось голодать. А помнишь, как Николас сломал себе руку и ему пришлось учиться владеть мечом одной лишь левой?

- Лорд Питер никогда не делал поблажек,- простонал Николас.- Он говорил, рыцарь должен уметь держать свой меч в любой руке.

- Да, и всех нас он заставлял тренировать обе руки, припомнил Реймонд.Тебе, Николас, еще повезло, что мы не сломали тебе и вторую руку.

- А что, теперь он для пыток нашел себе новых пажей? - спросил Чальз.

- Один из них - мой сын,- признался Уильям.

- Это интересно.- Николас постучал по столу пальцами.- Будет ли лорд Питер еще жестче с внуком или в отношении него станет помягче?

Уильям улыбнулся, обнажая все свои зубы.

- А вы как думаете?

- Бедный мальчик.- Реймонд принял наполненный до краев кубок.- Бедный, бедный мальчик.

Мужчины загоготали, в их гоготе были и сочувствие и веселье, а Уильям спросил:

- На кого вы охотились, Чарльз?

- На кабана. Но нам чертовски не повезло. Вместо этого мы принесли тебе оленя. Мы подумали, раз уж ты не можешь больше охотиться, на стол тебе его мясо сгодится.

Глубокий и четкий голос Реймонда поправил его:

- Охотники Уильяма не оценят такой любезности.

- Мы не голодаем,- согласился Уильям, голос прозвучал осторожно и мягко. Он ощутил прикосновение руки Реймонда. Из всех мужчин, которых выучил его отец, только Реймонд был его близким другом, почему, он не мог объяснить. Реймонд был моложе, богаче, знатнее и настолько умен, что у Уильяма сводило зубы. Пленник мрачных пороков, Реймонд обладал не понятной Уильяму глубиной, и все же между ними возникла какая-то необъяснимая связь. Благодарный за его поддержку, высказанную и безмолвную, Уильям наполнил еще один кубок.

- Что нового о нашем короле Стефане и нашей королеве Матильде?

- Стефан снова выводит войска, а Матильда зализывает раны за Ла-Маншем. Стефану следовало бы добить ее, пока она была у него в руках,- с раздражением сказал Чарльз.

- Слишком уж он для этого благороден,- признал Реймонд.- И слишком уж недалек. Да и что хорошего принесла бы смерть Матильды? Это ведь к ее сыну сейчас повернуты все головы.

- А что, слухи правдивы? Этот юноша снова в Англии? - спросил Уильям.

- Юноше,- шутливо сделал ударение на этом слове Реймонд,- уже по меньшей мере двадцать, и он готов вырвать трон из трясущихся рук Стефана.

- Ты видел герцога Генриха? - спросил Уильям с интересом и напряжением в голосе.

- Нет, нет еще,- промолвил Реймонд,- но он высадился в январе, и я слышал, дерется он, как взрослый мужчина, а мыслит с необычайной государственной мудростью, свойственной Матильде, и ему при этом совсем не присущ ее капризный нрав. Не следует сбрасывать со счетов и преимущества его женитьбы на Элеоноре в прошлом году. Она герцогиня Аквитанская и Пуату и...

- Королева Франции,- улыбнулся Уильям.

- Уже больше не королева.- Чарльз усмехнулся.- Говорят, она довела праведного Людовика Французского до помутнения рассудка. Она сопровождала его в крестовый поход, ты знаешь, и устроила скандал. Прошлой весной они расторгли брак на основании своего кровного родства.

- А что, они кузина и кузен? - прервал его Уильям.

- Что-то вроде этого,- согласился Чарльз.- Да половина всех монарших браков отмечена кровным родством. Но это приобретает какое-то значение, только когда требуется развод.

Реймонд взял нож и энергичными движениями нарезал для всех ломтями сыр.

- А что весь этот плач Элеоноры о кровном родстве с королем Франции, когда с Генрихом они тоже кровные родственники?

- Конечно, ее земли в Аквитании и Пуату делают ее вассалом французского короля.- Чарльз оторвал от каравая куски хлеба и раздал их сидящим за столом.

- Именно так,- раздался смех Реймонда.- Чтобы выйти за кого бы то ни было замуж, ей необходимо его благословение, а она насмеялась над Людовиком. И Генриху тоже требовалось благословение. Он только что принес клятву вассальной верности своему сюзерену за свои владения во Франции. Генрих заверил его в своей преданности, а свадьбу все-таки сыграли, прежде чем Людовик смог хотя бы услышать о ней. И прекрасные земли Элеоноры укрепили могущество самого большого врага Людовика.

Николас слушал и мял хлеб между пальцами, но больше он не мог молчать.

- Если бы мои вассалы пренебрегали моей властью, заключали бы браки и объединялись против меня - меня бы это тоже заело.

- Лично я считаю, что именно эта свадьба, когда после развода не прошло и двух месяцев, так расстроила Людовика,- сказал Чарльз.- Каким бы ни был Людовик святым, вряд ли ему приятно было слышать, как эта дьяволица, которую он не сумел укротить, так охотно прыгнула в ложе другого мужчины. На ложе мужчины моложе его.

- Все так звучит, что свадьба эта вызвана борьбой за власть, но брачное ложе все же оказалось на первом месте,- заметил Уильям.- Когда Элеонора была королевой Франции, она жаловалась, говорила, что думала будто выходит замуж за короля, а оказалось, вышла за монаха.

- Капризная жена приносила Людовику только дочерей,- напомнил им Чарльз.

- Бедный Людовик не смог даже победить, когда вступил в Нормандию, чтобы сокрушить свою бывшую жену и ее нового супруга. Генрих атаковал его с запада и разгромил войско Людовика,- произнес Реймонд, но все мужчины уже смеялись. Тот день, когда король Франции оказался разбит, был светлым днем для англичан, и всех их радовала его неудача.

- А что говорит Людовик об этом сейчас? - поинтересовался Уильям.

- А что же может он сказать? - ответил Реймонд самодовольно.- Элеонора летом ждет ребенка, и звезды говорят, что это будет сын.

- Значит, молодому жеребцу удалось сделать то, чего не сумел старый святоша.- Уильям откинулся назад с улыбкой.- Итак, выходит, у Генриха есть все, чтобы продолжить битву, пока удача от него не отвернулась?

- У него есть все, чтобы купить Англию, если он пожелает этого,- сказал Реймонд.- Элеонора старше Генриха на пятнадцать лет, но она красивая женщина.

- В монарших браках возраст не имеет значения, до те пор пока женщина детородная,- заметил Уильям.- Матильда была на пятнадцать лет старше отца Генриха, а он ушел из жизни раньше.

- Женитьба эта - мудрый шаг со стороны Генри ха,- согласился Николас.Она дала ему огромную власть.

- А Стефан связывает ему руки? - спросил Уильям.

- Стефан качается от ветра, он так ненадежен, как никогда,- горько промолвил Реймонд.

- Стефан твой двоюродный брат,- указал Чарльз.

- Так же, как и Матильда,- согласился Реймонд.- Я бы выступил за любого из наших сюзеренов или за их сыновей, лишь бы они только навели в стране порядок.

- Из хаоса тоже можно извлечь пользу,- задумчиво заметил Чарльз.

- Пользу! Каков же будет человек, отбросивший свою же честь, лишь пользу бы извлечь из бедствия страны?- вопросил Уильям. Презрение его было явным, когда он наполнял еще один кубок и передавал его Николасу.

- Это способ приобрести земли.

- Воровством!

- Или хитростью,- мягко вставил Николас.

- Стефан вверг страну в катастрофу своей нерешительностью.- Уильям наполнил последний кубок.- Если бы он был прижат к стене, как думаешь, не объявил бы он Генриха своим законным наследником?

- Это вопрос, не правда ли? - засмеялся Реймонд.- А что скажут сыновья Стефана по поводу такого отказа им в их правах?

- Снова начнется война.- Николас вздохнул.- Земля будет гореть, а страну охватит чума.

- Нам следовало бы хранить свою верность клятве...- промолвил Чарльз.

- Кому? - вспыхнул Уильям.- Я присягал на верность лишь суверену Англии, а кто это сейчас, я не знаю.

- Может быть, Бог отвернулся от нас,- сказал Реймонд с насмешливым испугом.

Опустилась гнетущая тишина, все мысленно созерцали возникший хаос. Потом поднялся Николас.

- Именно поэтому мне нравится сражаться.

- Тебе, Николас? - вопросил Уильям.- Тебе нравится сражаться?

Николас был крупным мужчиной, тихим, веселым, когда это соответствовало его целям. Из него получился не совсем искусный рыцарь, но как правителя его никто не смог бы превзойти. То, чего добивались своей мощью и силой мышц, он получал с помощью светлого ума и способности читать чужие мысли. Если Уильям отчасти и презирал Николаса за трусость, он хранил это чувство строго при себе. Он видел Николаса, когда тот, только что посвященный в рыцари, возвратился в дом старшего брата, чтобы служить ему. Он видел и то, как брат почти сразу же отошел в иной мир, сваленный дизентерией; а Николас принял на себя управление владениями и делал это твердой рукой, так ни разу и не дрогнувшей.

- Да ладно, Уильям, я вовсе не так уж неловок,- возразил ему Николас.

Уильям воздержался от ответных слов, отхлебнув эля, а голос Николаса стал тише и спокойнее.

- Может быть, ты и прав, но я люблю смотреть на это со стороны. Схватка позволяет мне не думать о всех этих непростых проблемах, справиться с которыми я не в силах. На Троицу я устраиваю турнир, и мне бы так хотелось, Уильям, чтобы и ты принял в нем участие. Ни один из рыцарей Англии не в праве считать себя истинно доблестным, если он не одержит победу над тобой.

- Групповая схватка? - В вопросе Уильяма явственно звучало его рвение побывать там

- Да,- ответил Николас.- Помнишь, как тогда в Чичестере в первой же схватке твое копье сломалось, а лошадь была ранена? Как ты бился пешим и выиграл приз у пяти других рыцарей?

- Я лишь использовал главное правило ведения боя,- спокойно ответил Уильям, а все засмеялись, как будто услышали веселую остроту. И Уильям улыбнулся их радости.- В тот день я здорово пополнил вооружение, свое и своей свиты.

- Да, но плечи твои были так широки, что они одна из выигранных кольчуг не лезла на тебя,- усмехнулся Чарльз, охотно погрузившись в воспоминания.

От дверей донесся голос:

- А помнишь, как ты взял в плен этого Киркосвальдского варвара?

- Артур, полагаю, ты намеренно пропустил все раз говоры о судьбе бедной Англии и явился, только когда мы перешли к воспоминаниям.- В голосе Уильяма звучало недовольство легкомысленностью друга, который так и не повзрослел.

- Ты прекрасно выглядишь.- Шаги Артура простучали по полу по-детски живо, словно это щенок приветствовал своего хозяина.

- Спасибо тебе.

Через голову Уильяма Артур обратился к своим товарищам по охоте.

- Он все еще слепой?

- Слепой,- смешался Уильям,- но вовсе не глухой.

Не обратив внимания на горечь слов Уильяма, Артур наполнил себе кубок элем.

- За величайшего рыцаря всей Англии, лишенного своей славы одним ударом. Какой стыд.

- Еще больший стыд все время говорить об этом,- заметил Чарльз.Поэтому закрой свой рот, Артур.

- Закрою, но мне интересно, не стала ли у него от трусости белой печенка?

Уильям с грохотом опустил на стол кубок и поднялся, но Реймонд схватил его за руку и усадил назад.

- Не надо трогать этого трусишку,- сказал Реймонд.- Это у него печенка белая, а рот несет вздор о вещах, судить о которых лучше взрослым мужчинам. Артур, извинись.

- У меня вовсе не белая печенка! - крикнул Артур.

- Артур, извинись.- Только одной спокойной фразы Николаса оказалось достаточно, и Артур пробубнил извинение.

За столом возникло неловкое напряжение, но извинение было принято тем, кому оно было адресовано, и Чарльз неуклюже прервал воцарившееся молчание.

- А помнишь, как варвар закричал, когда ты потребовал его коня?

Беседа снова монотонно потекла, они вспоминали прошлые славные битвы. Сора стиснула зубы и подала знак рукой. Тут же рядом с ней возник Бартли.

- Миледи?

- Сейчас же пошли за юными Кимбаллом и Клэром. Уверена, что им захочется увидеть настоящих рыцарей, а нам нужны пажи, чтобы прислужить за столом. Рас порядись, чтобы нарезали хлеб. Еще раз пошли за лордом Питером. И поторопи подачу еды.

- Да, миледи.

Она снова прислушалась к разговору за столом, ей он не нравился. В разговоре было то, что могло повредить выздоровлению Уильяма. Происходившее в Беркском замке она делила на два этапа: до и после омовения Уильяма. Раньше Уильям боролся со слепотой и отказывался принять свою судьбу, словно это могло что-либо изменить. После купания Уильям на самом деле вернулся к жизни. Его вера в жизнь снова пробудилась, и он победил уныние.

Теперь Соре стало понятно, почему вассалы и слуги преклонялись перед ним. Кресло перед очагом оставалось пустым, оно больше не было прибежищем своего разгневанного владельца. То, что требовалось сделать, было сделано быстро и так, как это нужно было сделать. Ему необходимо было помочь преодолеть свою немощь. Всего за несколько пролетевших недель он усвоил все, чему она могла научить его. Он впитывал ее науку, как выпущенный из темницы узник вбирает в себя солнечный свет. Он ел с помощью ножа и ложки, приказывал, что надо сделать на конюшне, воспитывал мальчишек. Ему захотелось на волю, он приказал, чтобы из замка к лесу протянули веревки. С их помощью он мог гулять по своей любимой тропинке.

Для Соры это было время триумфа. Ее ученик доказал сам себе, что он не сравним ни с кем, а она показала себя так, что это ошеломляло ее и льстило ее самолюбию.

Она больше не была посторонним человеком, просто временной домоправительницей или ненужной вещью, с которой всем приходится мириться. Холопы относились к ней хорошо, а она продемонстрировала им, что в состоянии привлечь внимание их господина своей женственностью. Это достоинство они уважали, в нем заключалась власть, понятная им.

И все же совсем не мысль о возросшем авторитете заставляла улыбаться ее, когда в темноте она лежала на своей постели, а воспоминания об обнимавших ее сильных мужских руках и прекрасном голосе, который произнес:

- Не знаю, кто она, но забыть ее я не могу. Твоя слепота, Уильям,- это такая беда.

Сора вдруг рывком вернулась на землю из своих мечтаний, потому что голос Артура был переполнен жалостью.

- И что же ты делаешь целый день?

Уильям засмеялся. Смех его был приятным, но мог ввести в заблуждение кого угодно, только не ее тренированное ухо.

- Я встаю и одеваюсь с помощью моих пажей.

- Конечно же, ведь твой оруженосец раскладывает для тебя одежду? Но нет,- припомнил Чарльз.- Сэр Гийом забрал своего сына со службы у тебя.

- Юный Гийом ужасно сожалел об этом, мы были так привязаны друг к другу. Он был со мной шесть лет. Я не мог завершить подготовку мальчика к рыцарству, поскольку глаза мои больше не позволили направлять его учение.Теперь боль в словах Уильяма была слышна всем, но он приложил все силы, чтобы голос звучал ровно.- Я разговелся хлебом, вымоченным в вине, и отправился на конюшню.

- Ты не споткнулся и не упал? - В вопросе Реймонда звучал неподдельный интерес.

- Воины, ноги под этими одеждами просто сияют от лиловых кровоподтеков, свидетельств столкновений с неумолимым деревом и камнем.- Он поежился.- В те годы, что я был оруженосцем, меня наказывали посильнее и за меньшее вознаграждение.

- Какое вознаграждение? - Чарльз пододвинул свой кубок Уильяму.- Еще эля.

- Я свободно хожу по двору. Я не теряюсь там, пока считаю свои шаги и примечаю ориентиры.- Уильям нащупал кубок пальцами и наполнил его. Он пихнул его Чарльзу и наполнил свой кубок.- Я хожу с тростью в руке, тренируюсь, пока ее прикосновение к земле не станет таким же чутким; как прикосновение пальцев. С помощью нашего монаха я веду дела имения. И еще я вершу здесь суд.

- Значит, Уильям, ты нашел себе полезное занятие,- одобрительно заметил Реймонд.

- Но не очень приятное, да? - пошутил Чарльз.- Я помню, как ненавидел ты эти скучные дни, когда приходилось выслушивать вранье то одного, то другого крепостного, а потом решать, где скрыта правда.

- Это подходящее для меня занятие,- ответил он.

- И спасибо тебе, сын, что освободил меня от него,- сказал лорд Питер. Его шпоры простучали по камням, за ним вышагивали два мальчугана и собака.

- А еще ты ездишь верхом, отец,- выкрикнул Ким- балл.

- И в самом деле езжу,- подтвердил Уильям, обнимая прижавшихся к нему мальчишек.- С помощью этих пажей и леди Соры.

- Ты ездишь на своем боевом скакуне? - удивленно воскликнул Реймонд.

- Нет. Я не настолько глуп, чтобы садиться на этого драчливого коня. Мне нашли огромную рабочую лошадь, достаточно большую, чтобы выдерживать меня, и достаточно молодую, чтобы я мог сдержать ее норов.

- И они понимают друг друга,- похвастался Ким- балл.- Отец и конь думают, как одно существо, и нам почти и не требуется притрагиваться к поводу, прикрепленному к его уздечке.

- Повод к уздечке, как у женщины? - пробормотал Артур.- Да как ты выносишь это!

- Я и не выношу, это необходимость,- коротко ответил Уильям.

Лорд Питер вышел вперед.

- Добро пожаловать в наш дом, милорд Реймонд. - Они обнялись, слегка коснувшись щеками.- Николас, Чарльз, Артур. А вы все четверо и вправду выросли!

Кимбалл засмеялся и крикнул:

- И мне он говорит то же самое, когда хоть немного не видит меня.

Мужчины загоготали и согласились:

- Он всегда говорил так всем юношам, которых воспитывал.

- У человека есть выбор. Если он не растет, то он усыхает. Надеюсь, ты всегда будешь расти в моим глазах, Кимбалл.

Тихо попросив табурет, Сора устроилась в своем углу. Лорд Питер направит разговор в нужное русло, и он, конечно, не настолько глуп, чтобы бесконечно говорить о битвах, к которым Уильяма так тянет.

Бартли подошел и объявил:

- Ужин готов, миледи. Вы подойдете к столу?

- Нет, Бартли.- Она улыбнулась заботливому слуге и погладила по голове Булу. Собака нашла ее, сразу же, обежав зал, и теперь прислонилась к ее плечу.- Эти славные рыцари невольно скажут Уильяму о моей слепоте. Я лучше буду управляться с подачей ужина отсюда.

- Я принесу вам пирога с лососем и кубок вина,- настойчиво произнес Бартли.- Пирог сегодня на славу, а вино согреет вас.

- Пойдемте, рыцари,- позвал лорд Питер.- Мой коновал мне сообщил, что наши кобылы на этот раз неплохо разродились. Пойдем в конюшню и посмотрим жеребят.

Без всякой паузы беседа перешла на лошадей, сбрую и седла. Мужчины покинули зал, Уильям среди них, а слуги поспешили к столу. Они чисто вытерли стол, накрыли белым полотном, а сверху еще скатертью. В центре поставили соль. К Соре подбежал дворецкий.

- Леди Сора, как мы рассадим гостей? - спросил он.- Милорд Реймонд граф, а лорд Николас, с тех пор как умер его брат,- барон. Лорда Реймонда следовало бы посадить перед солью, но лорд Питер настаивает что он хозяин в своем замке, если только нас не посетит король.

- Совершенно верно,- кивнула Сора.- Итак, посадите лорда Питера и лорда Реймонда перед солью. Лорд Уильям сядет на скамье с Николасом, лорд Питер с Реймондом, а Чарльз и Артур сядут вместе. Так и сделайте.

Она прислушивалась к тому, как накрывается ужин, готовая высказать совет или распоряжение. Она спросила, хватает ли в зале света, сколь высоки мерцающие в тяжелых каменных канделябрах свечи и как горят факелы из смолистого дерева, дымящиеся в настенных кронштейнах. Она поинтересовалась тем, как расставлены столы, и ее заверили, что они стоят под прямым углом к главному столу и на них раскладывают ложки и ножи. Блюда расставлялись парами, на одном расстоянии и вниз, к концу стола. Она слышала глухой гул, когда один за другим в зал протискивались всадники, стражники замка, подвассалы. Она велела дать им эля, пока те дожидались возвращения господ. Для них закон гостеприимства обернулся неожиданным подарком. Ведь обычно ужином им служили корка хлеба да густая овсянка. Гул голосов их был громким и раскатистым, пока не послышался перезвон шпор, возвещавший о возвращении.господ.

Брат Седрик произнес краткую молитву, и служилые люди обратили все свое внимание на насыщение пищей. Пока они наполняли пустые желудки, воцарился покой. Оруженосец лорда Питера резал за главным столом баранину, Кимбалл и Клэр разносили на подносах пироги. Слуги носились бегом, чтобы накормить нижние столы, и Реймонд пошутил:

- Вы что, нашли у себя на кухне волшебный горшок, лорд Питер? Впервые за много лет пищу с вашего стола можно есть.

Лорд Питер засмеялся, принимая кончиком ножа еще один ломоть мяса:

- Это все леди Сора. Она извела нас так, что стало чисто. Повар дрожит от страха, ожидая, что она заявится на кухню.

- Вы хотите сказать, что нам не придется ложиться спать, превозмогая расстройство желудка? - ухмыльнулся Артур, и вдруг рука его с ножом застыла в воздухе - Леди Сора?

Лорд Питер, который уже пожалел о том, что раскрыл свое сокровище, медленно дожевал мясо, проглотил его, потом промолвил:

- Да, это одна из родственниц моей жены, она приехала к нам, и теперь она наша экономка.- Он намеренно не смотрел в тот угол, где на табурете сжалась Сора, побаиваясь привлекать к ней внимание.

- Леди Сора,- пробормотал Артур.- Единственная известная мне леди Сора - это леди Сора Роджет. Да, это настоящее сокровище. Достойная девица и наследница. Но ее отчим скрывает ее, побаиваясь, что ее увезут, выдадут замуж и все ее славные земли выйдут из-под его власти.

Уильям поднял голову, и Николас внимательно посмотрел на его насторожившееся лицо и глаза, в которых появился интерес.

- А как стара она? - спросил Уильям.

- Стара? Должно быть... двадцать два? И замужем не была. Но она...

Клэр споткнулся и выплеснул тушеную оленину Артуру на колени. С воплем Артур вскочил и тыльной стороной ладони послал мальчишку к стенке.

- Безмозглый урод!

Слуги бросились ему на помощь, а он, смахивая густой винный соус, горько сокрушался, что его лучший наряд испорчен. Когда гвалт затих, он повернулся, чтобы проучить пажа, доставившего ему такое огорчение, но Клэр уже исчез.

В своей спальне Сора уложила его на кровать и приложила мокрую тряпицу к разбитому лицу.

- Спасибо тебе. Ты храбрый мальчик.- Она крепко обняла его.- Мама гордилась бы тобой, если бы знала, как ты меня защищаешь.

- Все мы, братья, должны тебя защищать,- решительно ответил юный воин, потом вдруг поморщился от решительности своих же слов.- Ролло говорил так.

- Все мои кровные братья так мне преданы,- с гордостью похвалила она.

Клэр подпер щеку языком и осмотрел ссадину.

- Думаю, он не расшатал мне ни одного зуба.

- Нет, но утром у тебя будут синяки.- Она расправила его чуб, завившийся мелкими кудряшками.- Можешь спать здесь, на моей кровати. И будет лучше, если ты не вернешься сегодня в зал.

- Да, здорово! - Он запрыгал взад и вперед.- Тут лучше, чем на тюфяке, на котором мы спим с Кимбаллом.

Сора ухватилась за возможность задать брату вопрос наедине и спросила:

- Клэр, тебе здесь нравится? В Беркском замке?

- Мы же не уезжаем, нет? - быстро переспросил он.

- Нет, конечно, нет.- Улыбнувшись, Сора положила руку ему на лицо.- Ты просто слишком молод, чтобы учиться, и я думала, ты скучаешь по лорду Теобальду. Что ты скучаешь по отцу.

Брат задумался.

- Да, иногда я действительно скучаю по нему. Мне нравилось, когда он учил меня всему и разговаривал со мной. Но чаще он пил вино, кричал и его рвало. Лорд Питер тоже учит меня всему и разговаривает со мной, но он бьет меня только тогда, когда я заслуживаю этого. Я скучаю по Блэйзу,- голос его тоскливо дрогнул.

- И по детям, и по леди Бланш?

- Да, и по детям тоже.

Сора легко скользнула пальцами по его лицу, обнаружила на нем гримасу отвращения и засмеялась.

- Пока ты тут счастлив, мы будем жить здесь. Входи, Кимбалл.

Мальчик просунул в дверь голову.

- Что же, мне так и не удастся подкрасться к вам? - пожаловался он.

- Некоторые люди способны ко мне подкрасться, но восьмилетний мальчик с большими ногами не входит в их число.

- Откуда вы знаете, что у меня большие ноги? - Кимбалл вытянул обутую в сандалию ногу и принялся ее рассматривать.

- У всех мальчишек большие ноги. Клэр спит сегодня на моей кровати. Хочешь составить ему компанию?

Кимбалл издал крик и подпрыгнул. Сора отодвинулась.

- А ужин уже закончился?

- Да. А что с твоим лицом - Кимбалл забрался на кровать и небрежно произнес.- Не так плохо, как тогда, когда ты упал в амбаре со стропил.

- В амбаре? - переспросила Сора.

- Ой! - поежился Кимбалл, когда Клэр закати ему оплеуху.

- А твой дед знает об этом?

- Это он придумал сказать вам, что Клэра сбросила лошадь,- ответил Кимбалл, но был рад переложить вину на более широкие плечи.

Сора застонала, но не смогла сдержать смех. Мальчишки разом с присвистом вздохнули и принялись бороться, а она двинулась к двери.

Внезапно у Клэра пробудилась совесть.

- А где ты будешь сегодня спать? Задержавшись у двери, Сора ответила:

- Не знаю, лягу ли я сегодня спать. Вечер обещает быть долгим.

В галерее, взявшись за перила, Сора прислушалась к разговорам за столом и вздохнула. Она напрасно понадеялась на лорда Питера. Война была самым насущным вопросом, и эта тема оставалась в разговорах главной. Не обошел ее и лорд Питер, да Сора сомневалась, пытался ли он это сделать. Битвы, воины, рыцари, пехота. Маневры, сбруя, доспехи, оборона. Лорд Питер, Реймонд, Николас, Артур и Чарльз спорили и соглашались друг с другом, предполагали и опровергали с горячностью бывалых воинов, чьи жизнь и честь зависели от их искусства сражаться, да так оно и было.

От Уильяма не слышалось ни слова. Только позвякивание кувшина о кубок говорило о его присутствии.

Сора прокралась по лестнице в свой уголок, где спала Була. Зловещее молчание ученицы тяжким камнем легло на душу Мод. Она принесла Соре ее ручной ткацкий станок и нагнулась, чтобы выслушать произнесенные шепотом распоряжения. Бартли тоже подошел и кивнул, показывая, что понял, что от него требуется. Когда рыцари встали и потянулись, рядом с каждым тотчас появилась служанка, готовая проводить рыцаря к месту ночлега. Последовали громкие стоны, добродушные стоны сытости и усталости, и Реймонд, Николас, Артур и Чарльз последовали за женщинами к отведенным им постелям.

Лорд Питер тоже было двинулся, но остановился.

- Уильям, ты идешь?

- Не сейчас.- Чудесный голос был лишен каких- либо чувств.

- Ты был сегодня не очень-то разговорчив.

Сора сжала зубы. Отец забыл о боли сына, теперь он неловко пытался исправить свою ошибку, хотя и не понимал, что совершил ее.

- Тебя ведь не очень беспокоило, что мы обсуждали вещи, которые тебе...- Его голос сорвался.

- Нет, отец. Я чувствую себя прекрасно.- Голос Уильяма звучал устало.

- Мы не хотели этого.

Тут Мод пришла на выручку.

- Идите, старый дурень,- вмешалась она.- Я постелила вам постель.

- Но...- В голосе лорда Питера было удивление.

- Идите! - Она дернула его за локоть, и он поковылял за ней, внимая ее шепоту и возражая.

Сора ждала и слушала. Как она и распорядилась, слуги убрали со столов и покинули зал.

Довольная тем, что челядь будет ночью спать в другом месте, Сора почесала Буле за ухом, чтобы набраться храбрости, и подошла к столу. Вытянув себе скамью поблизости от господина, она тихо спросила:

- А что вы тут делаете?

- Леди Сора! Какая неожиданность! - насмешливо промолвил Уильям.- Как это мило, что именно вы решили разделить мои страдания.

Она молчала. Как ей претила эта изысканно звучавшая французская речь, этот утонченный выговор, которым он пытался указать ей на свое более высокое положение.

- Что я делаю? Ну как же, мадам, моя дорогая, моя милая монашка, я пью.

- И гниете?

Теперь он замолчал. Потом чуть усмехнулся.

- Как вы умны. Вы столь умны, что могли бы быть мужчиной.

Руки ее сжимали край стола, пока суставы не затрещали.

- Умнее, чем этот мужчина. Умна настолько, чтобы знать, что в том, что вы напьетесь допьяна, вы не дадите себе шанс на перемены к лучшему.

- Ага, но все не так. Сегодня вечером я счастлив.

- Так ли?

- В самом деле,- слишком поспешно ответил он.

- А утром?

- У меня крепкая голова. Утром со мной будет все прекрасно.

- Но вы же все равно останетесь слепым?

Его кубок стукнул о стол, эль выплеснулся ей на руку.

- Боже правый! Сегодня слепой и пьяный, завтра слепой, какая разница? Ведь все равно, я только получеловек.

- Что вы хотите этим сказать?

- Я не могу сражаться, я не могу защищать свои земли, я не могу обучать своего сына рыцарскому искусству, не могу иметь оруженосца, не могу сесть на настоящего боевого коня.

- То, что сделано, то сделано. Разбитое яйцо нельзя склеить. Как вы сказали своим гостям, вы можете вести дела замка, вы можете вершить суд.

- Я не мужчина, я всего лишь монах.

Жалость, давящая жалость заставила ее подняться. Скамья с грохотом упала у нее за спиной, а кулак сбросил со стола его кружку с элем. Обычная ее кротость скрылась под нахлынувшей волной разочарования и ярости, и она проревела голосом, который мог бы поспорить с его собственным:

- Вы слепы? Так? Хотите знать, что такое горе? Я скажу вам, что такое горе. Атель - вдова, ее младший сын умер, а ей уже шестьдесят. У нее нет зубов, никакой поддержки, боль перекручивает ее суставы, а полдеревни думает, что она ведьма, потому что она одинока. Ее рассудок помутился, она бормочет что-то сама с собой. Вот это горе.- Она замолчала, тяжело дыша. Где-то в глубине сознания она была поражена своей смелостью, потерей самообладания и своей яростью.

Но останавливаться она не хотела. Накопленный за все годы гнев бурлил в ней и требовал выхода. Она прокричала:

- Вам хочется поговорить о горе? Быть может, Джеффри-мельнику и простительна жалость к самому себе. Банда грабителей забралась к нему на мельницу. Они забрали пшеницу, а его привязали к мельничному колесу. Господи, ему пришлось отрезать ноги. Но он продолжает жить и он счастлив. Он благодарен судьбе, но вынужден терпеть боль всю оставшуюся жизнь, каждый день.

Положив руки ему на кресло, она склонилась и приблизила свое лицо к его лицу.

- Но Великий Уильям слеп. Это так печально, подумать только, что мужчине с его здоровьем, его зубами и ногами, его умом не хватает такой малости.

Теперь поднялся он. Медленно, как приливная волна, когда она набирает силу, чтобы обрушить на Сору свое негодование и потопить ее своим презрением.

- Вы монашка. Вы верите в то, что смирение и прилежание излечат все хвори, но ничто не вернет моего зрения. Ничто не даст мне увидеть добрых английских пехотинцев, идущих навстречу врагу. Ничто не может вернуть удовлетворения, которое ощущаешь, когда враг попадает в осаду и лишается своего замка. Ничто не вернет мне радости от чувства упругого клинка в руке и предвкушения схватки.- Он говорил, и голос его, вначале задумчивый и тихий, окреп. Он схватил ее за руку и сжал запястье.- Я здесь господин. Я делаю то, что вы мне велите, ибо это работа, которую делать необходимо. Но мне необходимо сражаться, защищать моих крестьян, их урожай, мои замки, уничтожать грабителей и поддерживать справедливость. Это мне приносит радость, это моя награда за все.- Он тряхнул ее запястье.- Вам это ясно, ничтожная монашка?

Була завыла в углу, не зная, как ей реагировать на это столкновение хозяйки и хозяина.

- Да.

- Вы ведь монашка, правда? - фыркнул он.- Да за такое выказывание совсем уж не святого нрава вас крепко вздули бы в монастыре. К какому ордену принадлежите?

- Я... да неважно.

- Вы их стыдитесь. В каком же возрасте вы посвятили себя служению нашему Господу?

- В раннем.

- А что, для свадьбы ваш отец не смог скопить приданного?

- Нет, то есть, да. Он вскинул голову.

- Что-то в словах ваших нет уверенности. Вы не знаете, к какому ордену принадлежите, хотя вас и посвящали в монахини, или же вы стали монашкой по нравственным или имущественным соображениям? Ваш голос просто полон неуверенности.- Он снова тряхнул ее.- Вы уверены, вы уверены, что вы одна из невест Христовых?

- Да.

- Поклянитесь.

- Милорд!

- Поклянитесь бессмертной душой вашей матери, что вы монашка.

Вырвав свою руку, она промолвила:

- Я не монашка.

- Нет?

Ей непонятно было, что звучит в его голосе.

- Нет? - снова спросил он.

Она могла бы поручиться, что в голосе звучало облегчение.

- Клянитесь.- Он снова потянулся к ней, но она ускользнула.- Клянитесь бессмертной душой вашей матери, что вы не монашка.

- Ради Бога, Уильям...

- Клянитесь,- настаивал он, и в голосе его мелькнула нотка страха.

- Клянусь,- сказала она.- Всем, что для меня свято.

- Не монашка. Ладно.- Он откинулся в кресло, и оно опасно качнулось на двух ножках, потом с грохотом опустилось.

Сжав локти, Сора ожидала его дальнейшей реакции. Смех, возникший у него в глубине груди, все нарастал, пока к стропилам не вознесся воистину животный хохот. На смену ее тревоге пришло негодование, потом злость.

- Что тут смешного?

- К каким еще мелким уловкам вы прибегли, чтобы провести меня? прохрипел он.

Она положила руки на пояс и выпалила:

- К целой сотне уловок.

Это повергло его в новые приступы веселья.

- Отправляйтесь спать, Сора.

- А вы еще хотите выпить? - осведомилась она.

- Нет, больше пить мне ни к чему. Я просто вспомнил о кое-чем другом, что делает меня мужчиной. Давайте, отправляйтесь в кровать, пока не стало слишком поздно.

Она двинулась к винтовой лестнице на онемевших ногах, но вдруг остановилась.

- Что случилось? - спросил он.

- На моей кровати спят мальчишки,- пробормотала она.- Я улягусь на скамье.

- А-а.- Он задумался.- Ложитесь у меня, в верхних покоях. Я лягу здесь, со слугами. А где же все?

- Я отослала их спать в амбар.

Он снова рассмеялся.

- Идите спать.

***

Человек, находившийся в темном углу галереи и тихо вслушивавшийся во все происходившее под ним, видел, как Уильям взял свою трость и двинулся вниз, во двор замка. Он отметил, сколь много сил вернулось к Уильяму благодаря стараниям Соры, приметил он и их теплоту и уважение друг к другу, и в его извращенном уме Сора присоединилась к Уильяму как еще одна мишень, которую необходимо уничтожить.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

- Июнь - месяц любви. Месяц, когда сам воздух пропитан любовью, он переполняет мои легкие и согревает чресла.- Вдыхая послеполуденный ветерок, от которого светлые волосы разлетелись ему на лоб, Уильям дернул поводья, переводя коня на рысь.

- Отец! - крикнул Кимбалл, связанный поводом с отцом и отброшенный рывком лошади в сторону от лесной тропинки.- Ты так наедешь на меня.

- Ну, так ты погоняй своего пони,- резко ответил отец, хлопнув по кобыле сына своей дубовой тростью. Тихий протест сына не мог прервать хода его мыслей, и он продолжил: - В июне появляются на свет ягнята, жизнь с новой силой устремляется вперед. Вдохните аромат цветов! Вдохните запах свежей травы! Даже трава преображается в ковер любви, щедро предлагая себя возлюбленным, несмотря на то, что их объятия оставят на ней свой след.

- Ура, ура, конец июня, и скоро всех на волю зов плоти позовет! продекламировал Клэр.

- Клэр! - В голосе Соры звучали удивление и смущение.- Кто научил тебя этим стихам?

- Лорд Питер научил,- спокойно ответил мальчик, придерживая повод, на котором вел лошадь сестры.

- Ты хоть знаешь, что это означает?

- Да. Это означает, что слуги теперь будут отправляться в амбар вместо того, чтобы не давать мне спать по ночам.

Уильям взорвался смехом.

- Ура, ура,- повторил он.

Сора вздохнула.

- Ну ладно,- ободрил он ее.- Совокупление плебеев нас сегодня не касается. Наслаждайтесь восприятием прекрасного английского дня. Глубоко вдыхайте арома ты цветов и трав. Чувствуйте, как лошадь движется у вас меж бедер. Слушайте, как любовно воркуют в ветвях деревьев, спариваясь птицы!

- Уильям!

- Попробуйте представить, что мальчишек с нами нет.

- У меня не столь богатое воображение, ответила Сора.

Уильям подумал и спросил:

- Кимбалл, где мы?

Кимбалл с видом знатока огляделся вокруг.

- У южного угла наших земель, поблизости от ручья Фингр-Брук.

- Я так и думал,- с удовлетворением промолвил Уильям.- Почему бы вам, парни, не устроить Сору и меня у воды, а самим посостязаться в скачках на лугу к востоку отсюда.

- Есть, сэр! - хором откликнулись они и пустили лошадей по лесной тропке быстрее.

- Мы много проехали сегодня, мадам,- объяснил Уильям Соре.- Мне бы хотелось вытянуть ноги на траве. Слишком много времени прошло, с тех пор как я последний раз бывал в лесной тиши.

Сора ничего не сказала. Умиротворенная, она и не знала, что сказать. Эта глупая идея нашла в ней отклик своей глубокой тоской. Езда верхом вместе с Уильямом и мальчиками зажгла в ней в эти весенние дни страстное желание нормальной жизни. Практичная женщина, какой она была, прежде чем попала в Беркский замок, отступила перед этой жаждой жизни. Не могла она даже в мыслях своих уже больше покоряться печальной судьбе, где не было место ни мужу, ни детям. Мечтания, как облака, проплывали в ее сознании: мечтания об Уильяме и его жаркой страсти, об их детях, цепляющихся ей за юбку, о долгой жизни, которая зажжет свечи в окружавшей их темноте так, что свет их чувства станет всем заметен.

- И что ты скажешь, милый, добрый друг? - спросил Уильям с нежностью в голосе.

Отбросив прочь остатки своих несбыточных мечтаний, она откликнулась:

- Мне тоже так хочется погрузить свои ноги в прохладную воду английского ручья. Ведите нас, мои храбрые юноши.

- Вам придется оставить лошадей здесь,- распорядился Кимбалл.- Дальше тропинка для них слишком узкая и заросшая.

Мальчики устроили Уильяма и Сору на берегу у высоких валунов и оставили их.

- Какой покой, не правда ли? - Уильям прислонился спиной к нагретому солнцем камню.- Это одно из моих любимых мест. В мыслях я все еще способен видеть эти огромные дубы, широко раскинувшие свои ветви. Течение ручья несет гальку. Ива опускает ветви в воду, давая им напиться. И все зелено, как зелено быть может только в Англии весной.- Приподнявшись на локте, он спросил.- Прав я? Так сейчас это все выглядит?

- Да,- вздохнула она от удовольствия.- Именно так все сейчас и выглядит. Как счастливы вы, что в сознании вашем видите этот уголок.

Он воспринял ее слова с серьезностью.

- Да, я думаю, я счастлив.

- А я счастлива тем, что вы воспели для меня его красу.

- Мадам, я ведь известен тем, что на пирах слагаю самые прекрасные стихи. Дамы падают в обморок от моего красноречия.

- И от вашей скромности,- со смехом согласилась Сора.

- И от этого тоже.- Он снова прилег на камень.- Снимите обувь, как хотели, и побродите по ручью.

Сора развязала свои сандалии и задумалась: а надо ли ей это делать?

Словно прочитав ее мысли, он поддержал ее в этом желании.

- Ручей чистый, а камни на дне круглые и ровные, приятные для босых ног.

- Как пожелаете, милорд! - сказала она и съехала по камням в воду. Чистейшая вода ласкала ей пальцы и доходила всего до щиколоток.- О Уильям.Она вздохнула.- Все так, как вы сказали, и даже еще лучше.

- Доверьтесь мне, Сора. Я никогда не обману вас. Прозвучавший в его словах глубокий смысл встревожил ее. Каким бы ни был демон, ввергнувший Уильяма в ту ночь в депрессию, он был изгнан, и Соре лестно было думать, что именно ее здравый смысл снял это наваждение. И все же в глубине ее сознания теплилось смутное сомнение. Ей почти казалось, что новый взлет его духа связан с тем, что она призналась в своей уловке. Словно он возрадовался тому, что освободил ее от этой монашеской маски, а теперь, предвкушая следующий шаг, ожидал, когда она окончательно раскроет лицо. Ей даже показалось, что в ходе того разговора, неделю назад, она совсем перестала контролировать развитие их отношений, словно они поменялись ролями: теперь учителем был он, а учеником - она.

Осторожно переступая, чуть-чуть выдвигая одну ногу перед другой, Сора изучала дно. Нога ее соскользнула в ямку, она ударилась пальцами о камень и вскрикнула.

- Что случилось? - спросил он.- Вы увидели змею? Она встала на месте, как вкопанная.

- Змею?

- Змеи кишат в этом благодатном крае. Сколько раз ловил я здесь рыбу и на мою лесу цеплялась змея, огромная, почти как...

- В воде? - вскричала Сора и бросилась прямо перед собой. От ужаса она потеряла ориентацию, но была уверена, что все равно выберется на берег.

- Ну да, но есть и змеи, гнездящиеся на суше.

Она снова закричала, на этот раз громче, спотыкаясь на скользких камнях, и Уильям уже больше не мог сохранить серьезность. Он взорвался хохотом и катался с боку на бок от переполнившего его веселья.

- Да никаких змей,- выдохнул он.- Нет здесь змей, но я бы отдал все на свете, лишь бы взглянуть сейчас на ваше лицо.

- Вы снова меня дразните? - вскричала она.

- Нет здесь змей.- Он снова засмеялся и вытер лицо плащом.

- Обещаете?

- Обещаю.

- Вы глупый осел.- Она подошла ближе на звук его смеха.- Как вы осмелились насмехаться надо мной? Кретин.

- Но-но, леди! - Уильям сел.- Я поступил с вами не хуже, чем вы со мной.

- Что вы хотите сказать?

- А монашка? Вы сказали мне, что вы монашка. И были,- он провел рукой дугу,- сотни других мелких уловок. Разве вы так не сказали?

Она не ответила, потому что не знала, что и ответить.

- Это такой страшный обман, как мне и кажется? - тихо спросил он,

- О, гораздо страшнее.

Несчастная, она размышляла: признаться ли в правде или продолжать лгать? И как много может она ему сказать? Ужасная трусость, нахмурив лицо, подумала она. Ей хотелось бы находиться где-то в другом, более безопасном месте, когда придется раскрыть свою уловку. Только не с глазу на глаз в лесу, где легко ее бросить. И еще лучше, если бы рядом был кто-то, способный остановить его, если он захочет отплатить ей затрещиной. Может быть, в присутствии лорда Питера, который признает свою роль в этом обмане. Решение было принято, и Сора прошептала тихо и, как она надеялась, естественно:

- Ой, я намочила себе рукава.

Уильям после некоторых колебаний принял эту перемену разговора, хотя голос его был полон отчаяния.

- Для вас просто беда не сохранить одежду сухой, правда?

Выжимая юбку, она согласилась:

- Да, я...- и замолчала, сбитая его словами с толку.- Что вы имеете в виду?

- Шшш,- резко оборвал ее он.

- Что еще?

- Тихо! - снова произнес он настойчиво. Сора напрягла слух, повернулась к окружавшему их лесу и поняла, что насторожило его.

- Уильям, вокруг нас повсюду кони и люди.

- Да. Идите сюда.- Он нащупал свою массивную трость и оторвался от камня, осторожно вошел в ручей неподалеку от нее. Она скользнула к нему, а он вскинул голову.- Забирайтесь на камни и не путайтесь под нога ми.- Он подождал, пока она сделала, как он хотел, потом спросил: - Что вы видите?

Ошеломленно она повторила: Видите?

- Сколько людей? Как они близко?

- Ох, Уильям,- начала она горько, но хруст сучьев и топот многочисленных ног не дали ей договорить.

- Мы нашли их, Бронни,- произнес грубый мужской голос.- Как и приказал Его Светлость.

- А ты уверен, что это они, Морт? - спросил Другой голос.

- Да, парочка уток у воды, которая только ждет, чтобы ее сунули в мешок,- откликнулся первый.

- А этот здоровяк слеп, ты говоришь? - снова спросил второй.- Если не так, то я не стал бы с ним и связываться.

- А девку я схвачу в любой момент,- усмехнулся первый голос.

- Что они говорят? - с возмущением спросила Сора. Она не понимала их быстрого отрывистого английского, но тон прозвучавших фраз ей не нравился.

Уильям подошел ближе, прижался спиной к большому камню, сжал руками трость.

- Они говорят, что желают искупаться. Сжавшись на камне, Сора одновременно жалела, что мальчиков здесь нет, чтобы помочь, и радовалась, что они вдали и в безопасности.

- Хватит болтать, мерзавец, возьми их,- приказал новый голос на английском, потом перешел на нормандский французский: - Лорд Уильям? Вас окружили двенадцать человек. Выходите из воды и сдавайтесь.

- А я насчитал не более чем семь,- спокойно ответил Уильям.

Никто не сказал ни слова, только Бронни запротестовал:

- А вы говорили, что он слепой!

- Нас восемь,- бросил старший.

- Значит, он не умеет считать,- хныкал Бронни.

- Разрази тебя гром! Он слеп, слава Господу, разве не ясно? Он слышит, но не видит. Давайте, возьмите их аккуратно. Милорд хочет сам проявить в отношении них свою нежность.

- Пригнись-ка, девочка,- пророкотал Уильям, подбираясь и готовясь отразить нападение.

Донесся плеск ног в ручье, а Бронни заныл:

- Постойте, я еще не снял обувку. Послышался удар, он отскочил и со стоном ступил в воду.

- Ну ладно, ладно, но я испортил свою новую обувь. Трость в руке Уильяма начала ритмично выписывать восьмерки, тихо и угрожающе посвистывая.

- Я беру его,- крикнул один из нападающих и бросился на слепого рыцаря.

Последовал резкий звук удара и крик боли, а Бронни произнес:

- Челюсть у него сломана.

Уильям засмеялся, громогласно, торжествующе и радостно.

Еще один нападающий бросился вперед, и Сора услышала, как воздух вышел из его легких, когда конец трости погрузился ему в живот.

- Давайте, негодяи, давайте, подлецы,- взывал к ним Уильям, как будто это были собравшиеся вокруг него коты. Он отразил еще одну атаку, отбив ее середи ной огромной дубовой трости.

Простолюдины тревожно зароптали и попятились, а предводитель их взревел:

- Взять его!

- Какой прекрасный командир,- презрительно про молвил Уильям.- А сам-то ты боишься взять меня?

В тяжелом и хриплом дыхании окружавших их мужчин чувствовалась свирепая безжалостность.

- Ладно! - Предводитель ступил в воду и распорядился: - Я схвачу за трость, а вы - вы все - наваливайтесь на него.

План предопределил поражение и удачу. Все больше нападавших бросались по ручью вперед под грозную трость Уильяма, пока он с громким всплеском не свалился в воду. Перепуганная Сора слышала их торжествующие крики, а могучий воин слабел под их ударами. Она вцепилась в огромный валун, на котором сидела, и вдруг под пальцами ее качнулся гладкий круглый камень. Он был довольно велик и достаточно тяжел - поднимать его пришлось двумя руками - но и мал ровно настолько, чтобы обхватить его ладонями.

- Я возьму женщину! - крикнул Бронни. И прежде чем в ее сознании созрел четкий план действий, Сора повернулась и обрушила камень Бронни на голову.

Удачный удар отбросил Бронни вниз, в самую гущу дерущихся, где ему еще перепало от его рассерженных напарников. Охваченная воодушевлением, Сора наклонилась и опустила свое оружие еще на несколько возникших перед ней голов, прежде чем камень вырвали у нее из рук и отбросили.

- Забери вас дьявол! - выругался главарь, стаскивая ее в воду.

- А говорили, будет легкая прогулка,- посетовал один холоп.

- А почему ж, ты думаешь, Его Светлость отправил восемь крепких мужиков схватить одного слепого и женщину? - простонал в ответ Бронни.

Эта логика в словах, прозвучавших из уст их столь бестолкового товарища, прекратила сетования нападавших. Уильяма и Сору вывели из ручья и посадили одного за другим на широкую конскую спину.

- Свяжите ему руки у нее на талии,- приказал предводитель. Голос его дрожал от ярости.- Он не станет спрыгивать, если этим свалит с коня и ее. И побыстрее, мы и так уж слишком задержались на землях Берков.

- А женщину нам связать тоже?

- Нет,- укоризненно отозвался главарь.- Вы что, не видите, что с ней? Она безвредна.

- Ха! - фыркнул Бронни.- Моя голова с этим не согласна.

Уильям, не знавший о ее участии в битве, спросил:

- Что вы сделали с нашим другом Бронни?

- Врезала ему камнем.

Уильям тихо засмеялся.

- Моя воинственная королева. Когда-нибудь я научу вас защищать себя так, как если бы вы были рыцарем.- Он застонал, когда затянули узлы на его связанных руках и перебросили их вокруг ее талии.

- Вы ранены?

- Только несколько ссадин,- ответил он с презрением.- Большей частью пострадала моя гордость.

- Не многие рыцари выстоят с палкой против восьмерых,- заметила она.

- Раньше я смог бы.- Голос его звучал ровно и непримиримо, и она ему поверила.

Ведомая на поводу, их лошадь двинулась шагом, потом перешла на рысь.

- Не можешь ты поторопить эту клячу? - прорычал предводитель.

- Нет,- ответил один из людей.- Пока на ней сидит лорд Уильям. Лорд Уильям и женщина.

Главарь подъехал к ним поближе и предупредил:

- Слушайте внимательно. Мы - отряд наемников...

- Отряд? Громкое название для одного наемника, командующего стадом необученных крепостных.

-...из восьми крепких мужчин...

- Восьми? - насмешливо спросил Уильям.

- По меньшей мере шести,- мрачно признал главарь.- Вы там никого не убили, только сломали пару костей. Вы мокрый, слепой человек, но когда-то вы были воином, поэтому я предупреждаю вас сейчас. Его светлость желает получить вас живыми, но мое терпение уже дошло до предела. Если вы не желаете ехать связанным по рукам и ногам и переброшенным через седло, как подстреленная дичь, не пытайтесь бежать.

- Я сделаю все, чтобы последовать этому мудрому совету,- с иронией ответил Уильям.

Предводитель оставил их и занял место впереди кавалькады. Отряд растянулся в одну цепочку, поспешно пробираясь меж ветвей и кустов, чтобы подальше убраться от возмездия лорда Питера Беркского. Они ворчали и плевались, сравнивали свои синяки и спорили.

Уильям и Сора постепенно приспособились к толчкам при езде, и Уильям пошевелил связанными руками.

- Вы можете их освободить? - тихо спросила Сора.

- Я могу отвязать их от вашей талии. Узлы такие тугие, что у меня пальцы свело.- Он продолжал рабо тать, осторожно растягивая веревку, и наконец довольно вздохнул.- Ну вот.- Он провел пальцами по ее плоскому животу.- Так намного лучше.

Сора дрогнула и рванулась в сторону.

- А если они увидят, что у вас руки свободны?

- Им нет до этого дела. Он прав, только глупец попытался бы сейчас сбежать, а я не вхожу в их число. Нет, от боя никто не уходит, но наши маленькие оруженосцы должны были слышать крики и находятся на пути к замку. Давайте наслаждаться поездкой, пока не прибудем к месту назначения, где бы это ни было.- Он снова сжал пальцы и обнял ее за талию.- Вы очень стройны.Дыхание его коснулось ее шеи, и она снова дернулась.- И очень нервны. Я никогда бы и не предположил, что женщина вашего пожилого возраста, может быть так чувствительна к прикосновению руки. Вы никогда не были замужем?

- Нет.- Ее голос прозвучал ровнее и вдруг снова сорвался на визг.

- Уильям!

Его губы коснулись ее шеи и плеч, кольнули кожу Щетиной бороды.- Мне нравится запах гвоздик.

- Какая гладкая кожа,- он улыбнулся,- для женщины ваших пожилых лет.

- Уильям...

- И такая высокая упругая грудь.- Его руки двинулись выше, изучая, сжимая ее.- Для женщины ваших...

- Пожилых лет.- Ее руки поймали его руки и вернули их на седло.- Как долго вы знаете, сколько мне лет?

- Я вам уже говорил, что я не глупец. Клэру семь. Очень уж большая разница между сорокалетней пожилой женщиной и ее братом.

- Это совсем не невозможно! - запротестовала Сора.

- Но маловероятно. Как только я пришел к такому выводу, то дальше было уже несложно поставить знак равенства между таинственной девой из ванны и неприка саемой монашкой благородного происхождения. Неиз вестная родственница моей матери, наша экономка. Я да вал вам возможность рассказывать мне все.

Она покорно молчала и смогла только кивнуть. Этот кивок побудил его к еще одному вопросу.

- Леди Сора Роджет?

- Да,- прошептала она.

Уильям склонил ее к себе на грудь, чтобы смягчить ей тряску от езды. Его могучие руки нежно обвили ее талию, но в голове его возникал протест. Разве он нашел эту женщину, свою женщину, только для того, чтобы их убил какой-то неизвестный злодей, который боится показать свое лицо? Такого не могло случиться с ним в старые добрые времена, до того как зрение было отнято у него хитростью и обманом. В те времена он сражался бы за эту даму, защищал бы ее своим мечом, своим щитом. Теперь же он вынужден ехать вместе с врагами навстречу какой-то непредсказуемой судьбе. Он выругал бездействие, тяжким камнем висевшее на его душе, и пожалел, что череп не разбили кому-нибудь другому.

Они ехали до вечера, и лошадь под ними выбилась из сил под тяжестью их тел. Когда же птицы угомонились, а ветерок стал прохладным и усилился, они остановились напоить коней. Сора опустилась на землю осторожно, поскольку обувь ее осталась на берегу ручья Фингр-Брук. Ноги под ней подкосились, отказываясь слушаться после многочасовой езды. Уильям потянулся к ней, но Морт выставил ногу, и Уильям споткнулся о нее.

- Ха! Я позабочусь об этой красавице,- хохотнул Морт, подхватывая ее за талию.

Остальные засмеялись. Их злоба на слепого рыцаря еще совсем не утихла. Ободренный их поддержкой, Морт прижал Сору к себе и издал чмокающие звуки у ее уха.

- Пойдем со мной, миледи. Вам кто-то должен помочь и показать путь. Позвольте, я вам покажу огромные деревья, растущие в здешних лесах.

- Скорее уж пеньки,- прошипела Сора и впилась ему ногтями в глаза. Из-под ее ногтей хлынула кровь, а Морт завопил от ярости. Вырвавшись, она заковыляла по полянке прочь. Веселые крики всадников звенели у нее в ушах, рев догонявшего ее Морта толкал ее вперед.

Как она боялась, Боже, как она боялась.

Но еще один человек подключился к охоте: Уильям последовал за ними, ориентируясь на угрозы, звучавшие в лесу. Сора слышала, как он поймал неосмотрительного Морта и повернул его к себе. Она слышала, как Морт издал булькающий звук, когда Уильям обхватил его шею рукой и поднял в воздух. Она слышала, как треснула эта раздутая плоть, когда одним ударом могучего кулака Уильям вбил ругательства Морта назад ему в горло. Она слышала, как Уильям швырнул крепостного в группу кинувшихся на него наемников.

Кого она не могла видеть, так это Бронни, доблестного Бронни, который взмахнул древком своего лука и обрушил его Уильяму на затылок.

Сора слышала лишь звук удара и грохот от падения Уильяма в грязь.

Потом стало тихо, только хныканье Бронни нарушало вызванную общим потрясением тишину...

Главарь подошел к Уильяму и повернул его носком ноги.

- Ты убил его, Бронни?

***

- Здесь хоть есть кровать? - Камень под кончиками ее пальцев был сухим и холодным, но подъем по винтовой лестнице согрел Сору, как и гнев, бурливший в ее жилах. Люди, захватившие их, разошлись кто куда, когда они приехали в этот незнакомый дом, но Бронни остался, чтобы показывать им дорогу, и его новая обувь скрипела от перенесенного купания. Какой-то гигант нес Уильяма, перекинув его через плечо.

Кто они? Кто их таинственный господин? Как осмелились они захватить хозяина Беркского замка и его экономку на его же землях? Характерное сочетание запахов, свое у каждого замка, убедило ее, что она здесь прежде никогда не была. Так где же они? Лестница плавно перешла в ровную площадку, и они остановились; Бронни широко распахнул скрипящую дверь и ввел их куда-то

- Где мы? Есть ли здесь кровать для Уильяма? - снова спросила она, голос ее звучал отрывисто.

- Да, миледи.

Его французский раздражал грубыми согласными, но Сора сумела услышать в голосе Бронни раболепное заискивание. Резкость ее слов заставила его относиться к ней уважительно.

- То есть, надо сказать, нет, миледи.- Он застонал, натолкнувшись на ее острый локоть.- На полу есть тюфяк. Эту комнату мы приготовили специально для вас.

- Ты называешь эту темницу комнатой? - Она положила ладонь на стену и, не сдвигая с места ног, просто наклонилась в сторону, дотянулась другой рукой до противоположной стены.- Но тюфяк - лучше, чем ничего. Положите на него милорда Уильяма. Осторожней, вы, дурни! - Когда она склонилась над находящимся без сознания Уильямом, ухо ее уловило скрип шагов, кравшихся к двери.- Вы не можете уйти, пока я не получу воду и бинты,- отчетливо произнесла она, и шаги затихли.

- Ах, да, я спрошу господина.

Сора поднялась на ноги, охваченная яростью.

- Спроси его! Спроси его еще, угодно ли ему, чтобы лорд Уильям погиб из-за твоей глупости. Спроси его, как он относится к тому, что холопы не подчиняются приказам дочери барона. Спроси его...

- Я принесу воды,- поспешно ответил Бронни.

- И бинты. И еще какой-нибудь еды, я голодна. И еще одеял.

Гигант потихоньку выбрался за дверь, ускользая от ее распоряжений, а Бронни поклонился и сказал:

- Да, миледи. Как пожелаете, миледи.

Потом он тоже ушел, захлопнув дверь с громким стуком и оставив Сору стоять в одиночестве. Как только его не стало, исчез и служивший Соре опорой гнев. Подбородок ее опустился, колени подкосились. Она присела рядом с Уильямом и с неистовством запустила ему в волосы пальцы, выискивая причину его столь длительного беспамятства. Сзади на шее у него был бугор, большой и твердый, наполненный кровью. Гусиное яйцо, называла такие шишки ее мать. Это было болезненно, но серьезной опасности не представляло. Наверняка должна быть какая-то иная рана, но руки ее больше ничего не находили. На макушке, на лице - ничего.

Застонав, она уронила свою голову рядом с головой Уильяма, сжала руки на грудь и подтянула к ним колени. Так она и лежала без движения, погруженная в такое глубокое отчаяние, что даже слезы не могли выступить на глазах. Никакие мысли не приходили ей в голову, никакие идеи не освещали погруженного во мрак сознания.

Она была слепа. Именно такая, бесполезная и отталкивающая, как говорил ей об этом ее отчим. Она не видела нападавших на Уильяма. Она не могла сказать, как они расположились, не могла найти подходящего оружия, не могла никому сделать ничего полезного. Она не могла даже заставить уважать себя низкородного холопа, не способна была заставить его принести ей воду и бинты, еду и одеяла, а все это им было необходимо, чтобы нормально пережить эту ночь. Она была не более, чем червь.

Жизнь предстала в самом прекрасном свете как раз перед тем, как ее отняли. Эти ее туманные мечтания привели их к ручью, отвлекли ее, тогда как ей следовало вслушиваться в шелест шагов в лесу. Когда она жила в доме отчима, она всегда вслушивалась в то, что ее окружало. Она никогда не ложилась спать, если сон ее не охраняла Мод, никогда не работала в одиночку, никогда не гуляла по саду или двору замка, не вслушиваясь, не выискивая в окружавшем ее пространстве звуков трусливых шагов Теобальда. Он хотел завладеть ее телом, дышать своим тяжелым дыханием ей в лицо, слиться с ней. Она содрогнулась от соприкосновения со змеей, кольцами вившейся у нее внутри. Как может человек так ненавидеть кого-либо, как ненавидел ее Теобальд, и все же желать сожительствовать с ней?

Осмелится ли она даже подумать, что любит Уильяма? Она поежилась, когда в сознании ее эхом отозвались глумливые слова Теобальда. Он издевался над ней беспрерывно, и никаких усилий не составляло припомнить каждое его слово. Она недостойна любви, говорил он ей.

Она не может ткать гобелены, она не может сама ездить на лошади - она бесполезна. При виде ее лица у мужчин становится горько во рту, глумился он над ней. Ее фигура напоминала ему пару пухлых клецок на короткой ножке. Какому мужчине, вопрошал он, захочется положить себе в постель безмозглую женщину, которая не увидит ночной горшок, даже если наступит в него?

Даже Уильяму она была неспособна помочь. Его гусиное яйцо было не более, чем мелкой травмой, но ей была известна правда, хотя она и не хотела признаться в этом даже себе самой. Он может даже и не проснуться. Ранения в голову коварны, говаривала ей мать. Особенно такие ранения в голову, которые накладываются на ранее полученные. Что бы ни таилось там, в голове, живет оно по своим собственным законам. Кровоподтек от телесной раны может быть опасным, особенно на голове, и способен превратить умнейшего ребенка в пускающего пузыри идиота. Удар в определенную часть головы - и вместо взрослого мужчины возникнет безмолвный обрубок, живой и дышащий, но погруженный в мертвецкий сон, который будет длиться, пока голод не сведет несчастного в могилу.

Иногда ей казалось, что Богу она должна быть ненавистна более какого-либо иного живого существа. Он дал ей ровно столько, чтобы она могла существовать по соседству с жизнью, не становясь ее участницей. Она была одаренной, но красивой - никогда. Она была сестрой, но не могла стать женой. Она была теткой, но не могла стать матерью.

Ее рука высвободилась из-под собственного тела и погладила Уильяма по его шершавому плечу. Она была подругой, учителем, женщиной, но никогда не могла стать возлюбленной.

Что же она будет делать без Уильяма?

Она крепко сжала его пальцы в своей руке. Каждый мускул, каждая косточка и жилка говорили о его силе, и все же он лежал без движения в прохладной каморке, и кожа его тоже стала неестественно холодной.

Перед Сорой возник образ ее матери - это было как пощечина.

- Лежишь здесь, Сора, упиваясь жалостью к себе, а у тебя достаточно еды и кров над головой, и солнце согревает тебя летом, огонь - зимой. А посмотри-ка, что вокруг тебя. Если и существует голод, то кто голодает? Не ты. Если и идет война, то кто горит в огне? Не ты. Если есть болезнь, то ведь не ты лежишь и умираешь в придорожной грязи. Да что с того, если глаза твои не видят? Ведь есть мозги. Вставай и шевели ими.

Какой-то неведомой силой отзвук голоса матери заставил ее рывком распрямиться.

- Плач о судьбе не принесет одеяла, которым можно было бы укрыть его,сказала она вслух и тихо рассме ялась. Ее собственный голос, каким она услышала его, звучал так же, как голос матери, приказывавшей юной Соре заняться больным, поскольку это именно то, что положено делать хозяйке дома.

Неловкими пальцами она принялась шарить под жестким тюфяком, на котором лежал Уильям, пока не нашла грубое шерстяное одеяло, сложенное у его ног. Она накрыла его, потом передумала и стащила одеяло. Сцепив под Уильямом руки, она попыталась приподнять его и перевернуть на спину. Потом еще раз.

Он и не сдвинулся. Он был огромным и неподвижным куском плоти, а она всего лишь комариком, чуть тревожащим эту плоть.

- Будет легче... вам... дышать... милорд,- она чередовала слова с новыми попытками повернуть его,- если вы перекатитесь... на спину.

- Нет, миледи!

Она вздрогнула и обернулась.

- Позвольте мне сделать это. Вы - слишком хрупкая дама для столь тяжелой работы.- В каморку вошел Бронни и бросил на пол принесенные вещи.- Я могу повернуть вашего господина.

- Хорошо, только поосторожней с ним. Удар вы нанесли ему жестокий,проворчала она.

- Мне очень жаль. Мне очень жаль, что так вышло. Но вы же понимаете, он бил Морта.

- Он слепой человек. Какой вред, по-вашему, мог он причинить?

- Ну да-а,- Бронни растягивал слова с глубоким сомнением, свойственным тугодумам.- А мне показалось, что он вот-вот убьет Морта. Ну как, вы хотите, чтобы я повернул его на спину?

Она кивнула и крутила свои руки, прислушиваясь, как Бронни поворачивает Уильяма. Только Богу известно, что делал этот неуклюжий дурень, но выбора у нее не было. Уильяма необходимо было перевернуть, а сама она этого сделать не могла.

- Ну вот, миледи. Теперь он на спине. И знаете, что? Цвет его лица теперь мне нравится больше.

- Правда? - Она взялась за одеяло и подтянула его к подбородку Уильяма, подвернула под ноги, расправила вдоль тела.

- Да, только посмотрите на него. Уже нет этого болезненного окраса вокруг рта и...- Бормотание Бронни сошло на нет, когда она повернула к нему свои ясные глаза.- Прошу прощения, миледи. Я и не думал. Правда, вы вовсе не выглядите слепой. Прошла большая часть дня, прежде чем я понял, что вы даже не представляете, куда лошадь ставит копыта. Вы так уверенно передвигались и работали, как здоровая женщина.- Он кивнул, довольный тем, что все высказал.- Да, точно, совсем как здоровая женщина.

- Ты принес еще одеяла? - спросила Сора, и холодный тон ее слов проник даже через толстенную черепушку Бронни, даже если смысл их до него и не дошел.

- Да. Да. Я принес вам одеяла, как вы просили, миледи. Много одеял, потому что здесь нет очага и по ночам становится холодно. Даже летом, как сейчас. Я положу их сюда, на этот стол.- Скрипучие башмаки двинулись по каморке, останавливаясь у каждой брошенной им охапки, а потом к столу, о котором он говорил.- Я принес материю для перевязки, она вся разорвана на полосы. И целое ведро воды. Вот оно, минутку, я оставил его за дверью. Я поставлю его сюда, у постели. Минутку, давайте я подтащу табурет и поставлю ведро на него, так будет повыше и вам удобней. Легче будет дотянуться до него.- По полу в сторону тюфяка проскрежетали ножки табурета, потом он со стуком водрузил на табурет ведро.- Еще здесь есть табурет для вас, чтобы сесть. Вы знаете, он у стола. Скоро будет еда. Не то чтобы она была очень уж хороша, повар здесь такой мерзавец, но я принесу вам ее сам.

Он запнулся, встревоженный ее молчанием, и Сора внезапно почувствовала себя неловко. Бронни, поняла она,- это щенок. Добродушный, глупый щенок, который никогда и не думал кого-то обидеть, и уж конечно, не господина и госпожу. Теперь, она знала это, он стоял в тревоге перед ней и ждал, ударит она его или похвалит, и она не смогла не откликнуться на его молчаливую мольбу.

- Все прекрасно, Бронни. Спасибо тебе.

Его новые башмаки чуть пристукнули, и он с готовностью спросил:

- Если вам что-то еще будет нужно, миледи, вы позовете меня?

- Никого другого, только тебя,- пообещала она.- Аивсамом деле, ты ведь можешь помочь мне прямо сейчас. Нужно снять с лорда его одежду.

- Снять одежду? - охнул Бронни.- Но ведь он пока не вырос из нее.

От досады Сора прикрыла глаза.

- Нет. Но он промок и может простудиться. А еще я хочу осмотреть его, нет ли у него на теле еще каких-нибудь ран, которые могут его беспокоить.

- Осмотреть его? Вы хотите сказать, ощупать его? Я просто смущен. Мне сказали, что вы лорду не жена.

- Тебе сказали правильно. От недоверия голос Бронни стал чуть громче.

- Вы не жена и все же хотите прикоснуться к нему? Может быть, вы одна из тех дурных женщин, о которых говорил нам священник?

Тень улыбки промелькнула на лице Соры.

- Но именно поэтому я и хочу, чтобы ты мне помог. Ведь ты можешь посмотреть на него и сказать, нет ли еще повреждений.

- О-о.- Бронни обдумал ее слова.- Вы хотите, чтобы я посмотрел, не ранен ли он?

- Именно.

- А что, если ранен и вам придется к нему прикоснуться?

Ей стало весело, она чуть не улыбнулась.

- Я сделаю это только из благородных побуждений,- поклялась Сора.

- Лорду Уильяму это может не понравиться.

- Ему еще меньше понравится умереть от какой-нибудь необработанной раны. Ладно, давай за работу.

Сора закатала рукава, готовя себя к нелегкому труду, но Бронни остановил ее:

- Нет. Я это сделаю.

- Я могу помочь.

- Я сделаю это,- настаивал он.- Вам не следует прикасаться к нему больше, чем необходимо. Ведь вы же благородная дама и все такое.

Сора кивнула. Ее озадачил этот странный кодекс чести, позволявший убивать и захватывать в плен, но не разрешавший леди притрагиваться к лорду, если они не побывали под венцом. Это только Бронни так считает, или все эти саксы придерживаются столь странных убеждений?

- Он огромен, правда? - проворчал Бронни.- И, насколько я вижу, невредим. Только несколько мелких ссадин. Вы хотите, чтобы я снова одел его?

- Если хочешь. Если не желаешь оставлять его здесь обнаженным со мной.

- Нет, нет, все в порядке. Все в порядке.- Бронни встал. Дышал он тяжело.- Вы благородная дама и не притронетесь к нему, пока меня нет.

Сора отвернулась, не в силах сдержать улыбки.

- Я сделаю все, чтобы сдержать себя.

- А я пойду и принесу еду. И...

Сора слышала, как он поежился.

- Я принес вам гребень.

- Гребень? - Она подняла руку и притронулась к волосам. Вуали на ней давно уже не было, косы рас плелись. Она подумал, что очень смахивает на ведьму.

- Да, я, думал, ну, может, вы захотите расчесаться. Он на столе. С лентой, которую дала мне дочь. Если она вам понравится. Она голубого, красивого цвета.

- Уверена, что понравится. Спасибо тебе, Бронни. Огромное тебе спасибо.- Она повернулась и одарила его своей милостивой господской улыбкой, опять услышала, только на секунду, краткий перепляс, а потом шаги двинулись к двери.

- Я принесу вам еды,- пообещал Бронни.

- Я знаю, что принесешь. Спасибо.

- И немного доброго вина. И все, что вы пожелаете.

- Спасибо.

Дверь щелкнула, закрылась за ним, и Сора усмехнулась.

- Что же, кое-кого я пока могу убедить в своей власти,- сказала она лежавшему без сознания Уильяму.- Хотя это и не ты.

Но даже ее власть над Бронни не могла убедить того сказать ей, кто же хозяин замка. Бронни принес ужин, как обещал, и вино, и хлеб на утро. Он не забыл о ее страданиях, когда она босая шла по грязному двору, и принес еще одно ведро воды, чтобы она смогла вымыться, и грубое полотенце. Но когда она принялась расспрашивать его, он заметался по каморке, то выравнивая стол, то прилаживая подсвечник к стене. Когда она настоятельно попросила, чтобы он унес свечу, это расстроило его. Наконец он забрал свечу, попятился к двери и оставил ее в полной тишине.

И это действительно была тишина. Данный замок не был главной крепостью своего хозяина. Никакого шума от большой компании рыцарей и слуг здесь совсем не доносилось. Только на нее одну был оставлен Уильям.

Сора съела ужин, отвратительный на вкус, как Бронни и обещал. Она постучала по двери. Потом изучила каморку - узкую и пустую келью с двумя узкими окошками-щелями, которые выходили на улицу. Два табурета, шаткий стол, один тюфяк и ничего, что можно было бы приспособить под оружие. Она проверила у Уильяма повязку, накрыла его еще одним одеялом и принялась ходить взад и вперед. Наконец она села на крошечный табурет у крошечного стола и взяла принесенный Бронни гребень. Трясущимися пальцами она расплела косу и принялась расчесывать волосы. Волосы спускались ей до бедер. Спутанная, тончайшая паутина - тихое отвлечение. Это занятие отвлекало ее от тишины, от тревоги, от одиночества. Расчесывание волос отвлекало ее и от мыслей об Уильяме, все еще неподвижно лежащем на тюфяке. Она разглаживала свои волосы, и ритмичные движения успокаивали ее.

Наконец она успокоилась, опустила ноющие руки и сложила их на коленях. Скоро она уляжется на тюфяк к Уильяму и заснет, но пока ей хотелось посидеть и помолиться, помолиться с такой страстью, какой она в себе и не подозревала.

Вздох со стороны постели привлек ее внимание. Вздох, стон и движение Уильям повернулся на бок. Сора слетела с табурета и метнулась к тюфяку, взволнованно ощупала его пальцами и только после этого успокоилась.

Он спал. Спал! Веки его дрогнули, когда она их коснулась. Он застонал, когда она положила руку ему на голову, и захрапел здорово и ритмично, как храпят усталые люди.

Спит! О Пресвятая Мария! Сердце ее переполнила благодарность, и она приложила все силы, чтобы выразить Богу и самой себе, как она рада этому чуду жизни. Она не думала о себе, она не думала, насколько само присутствие Уильяма переполняет ее и добавляет ей сил Она думала только о нем. Он спал, и это означало, что он проснется, это означало надежду! В первый раз за этот день Сора ощутила надежду, и она заплакала. Горькое рыдание, обильные слезы очистили ей душу, и она смогла поднять голову и снова улыбнулась.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сора солгала Бронни.

Она не думала об этом раньше, но была как раз из тех женщин, в отношении которых предостерегают священники. Лукавая и лишенная морали, истинная дочь Евы.

Когда опустилась ночь, а следом за ней холод, -тюфяк, одеяла и Уильям начали казаться все более и более привлекательными. Это было бы, убеждала она себя единственно разумным шагом. Лето не проникало через эти камни, никакой огонь не притуплял их холодное безразличие. Она будет страдать, если останется вот так сидеть всю ночь напролет, завернувшись лишь в одно легкое одеяльце. Совсем не будет грехом, если она поспит с ним. Не как жена или продажная девка, а просто поделится с ним телесным теплом. Разве это не разумно?

Конечно, разумно.

Прежде чем она смогла бы передумать, Сора потянула шнуровку платья и выругала свои неловкие пальцы. Ей следовало бы позволить Бронни оставить на ночь свечу и зажечь ее. Теперь она могла бы согреть в ее ровном пламени руки. Если бы она не знала, что это от холода, то подумала бы, что неловкость ее вызвана нервным напряжением.

Но не было никакого нервного напряжения. Да и откуда ему было взяться? Леди Сора была известна своей беспримерной невозмутимостью, спокойным самообладанием перед лицом опасности, своим здравомыслием. Никто из пребывающих в здравом рассудке никогда и не подумал бы, что она может трястись и сжимать зубы, чтобы они не стучали, иначе как от того, что замерзла. У нее не было нервного напряжения.

Платье ее упало на пол под тяжестью собственного намокшего подола, и Сора обхватила руками свои локти. Какие-то остатки скромности заставили ее не снимать рубашку. Потому что она полотняная, сказала себе Сора, и потому что я всегда сплю в ней. На самом деле она не могла заставить себя снять эту длинную рубашку с длинными рукавами и завязками у шеи, которые можно было затянуть. Разумеется, потому что в ней было теплее.

Уильям обладал богатырским здоровьем. Ему нанесли удар по голове, а он теперь спал, как крестьянин после трехдневной попойки. Снова перевернувшись на спину, Он лежал, склонив голову набок и похрапывал, воодушевленно, мощно и энергично. У Соры эти звуки вызвали трепет. Неважно, что она не сможет заснуть, неважно, что этот храп сотрясает тюфяк, одеяла и ее вместе с ними. Он здесь, он жив, и если он, проснувшись, не вспомнит, что с ним было вчера, или у него будет сводить судорогой левую руку - все это неважно, они разберутся с этим завтра.

Станет теплее, если она будет касаться его. Она вдохнула, резко выдохнула и улыбнулась своей собственной трусости. Потом она собрала свои нервы в кулак, вытянула ногу и коснулась большим пальцем его ноги.

Только одним пальцем, сказала она себе, в этом нет греха. Ноги ее были холодными. Они всегда были холодными, даже перед пылающим в очаге главного зала замка пламенем. И неважно, что за стенами замка холод больше не сковывал землю. Толстая кладка стен замка хранила холод. Здесь, в этой крохотной келье, где не было пламени очага, холод пронизывал до костей. Было бы странно продолжать и дальше страдать.

Какая будет от этого беда? Ну если проведет она немного одним пальцем ноги вверх и вниз по его лодыжке, ну если прочертит им линию по вьющимся волосам его ноги от икры до колена. А колено его, как она обнаружила, заслуживало более тщательного изучения, сначала пальцем, а потом всей ступней. Кожа ее подошвы была чувствительной. Действуя вместе с пальцами, она опробовал его более грубую, но и более эластичную кожу выше колена. Теперь вся ступня ее касалась его. И ничего в этом не было сложного. К первой ступне присоединилась вторая, проникнув между его ногой и тюфяком. От исходившего от его ноги жара ее ступню обожгло.

Нет в этом никакого греха, убеждала она себя саму, подобралась к нему поближе и согрела уже не только ступни. Кожа ее покрылась мурашками, и чем ближе она придвигалась под одеялом к исходившему от него теплу, тем все более пронизывающим становился холод снаружи. Полотняная рубашка не давала соприкасаться их коже. И правда, она только совсем немного порочна. А он такой большой и теплый. Все было так, словно она была ломтем черствого хлеба и ее поместили в его жар, чтобы она отошла. Сначала верхняя часть ее ноги коснулась его бедер, потом другая нога плотно прижалась к нему от голени и до бедра. Она приблизилась грудью к его руке, и охватившие ее чувства переполнили Сору такой смелостью, что скоро между ними уже не было никакой пустоты.

Она лежала неподвижно. Его похрапывание стало тише, но осталось таким же размеренным. Теперь его дыхание шевелило ее волосы, в холодном пространстве кельи оно казалось жарким. Приятно было находиться от него так близко. В самом деле, это было восхитительно. Она наслаждалась этим контрастом между жаром и холодом, чисто животным комфортом, жестким тюфяком снизу и грубыми одеялами сверху. Казалось почему-то несправедливым, что рубашка совсем уж разделяет их. Она не могла по настоящему ощущать его, ей не хватало чувства прикосновения кожи к коже, но когда рука Соры потянулась к завязке у шеи, смелость ее улетучилась. Ей пришлось прижаться к нему, сказала она себе, потому что он так велик, что поднял собой одеяла. Но даже ее рассудительный ум не мог найти оправдание, чтобы полностью обнажиться, и рука ее сама собой убралась прочь.

Руки ее нежно коснулись Уильяма. Сегодня была ночь радости, торжества и открытий.

Она никогда не могла прикоснуться к нему раньше. Ей не было дано такого права читать его лицо и тело, но теперь... ах, теперь.

Она прижала ладони к его груди. Вот бьется его сердце, его грудь опускается и вздымается, являя образец здорового дыхания. Сора взяла свою косу и подтянула ее вверх, чтобы коса не щекотала его, и положила ему на грудь голову. Под собой она слышала, как ходит воздух в его легких и удары его сердца. Волосы его груди нестерпимо щекотали ей щеку, и она повернулась лицом вниз. Пахнул он, как никто другой. Купание в ручье смыло пот битвы, и запах был золотистым.

А разве не так Мод описывала его ей? Золотистый. Для Соры золотистым был запах осеннего дня, опьяняющий ароматами высохшего сена и шуршащих под ногами листьев. Ее удовольствие было сходным с тем чувством, которое испытываешь, когда срываешь выращенный тобою же цветок, с наслаждением от прикосновения к бархату, когда снимаешь с прялки моток готовой пряжи. Золотистыми были лучи солнца, касавшиеся ее лица, когда она ложилась отдохнуть в саду после обеда.

Уильям пульсировал под ней, и его золотистый запах поднимался вверх пьянящим ароматом пряных трав. Она потерлась лицом о его грудь, выискивая, откуда исходит этот аромат, но казалось, что этот источник обнаружить невозможно, хотя он и остается здесь, рядом.

Прильнув к Уильяму, Сора тщательно ощупала его лицо. Шея его поднималась от плеч мощной монолитной колонной, она была так же сильна и мускулиста, как и его руки. Печать упрямства и раздражительности нес его квадратный подбородок, но Уильям прикрывал его подстриженной бородой. В носе его она не смогла разобраться. Его столько раз ломали, что первоначальный замысел Создателя остался тайной. Уши его показались ей привлекательными: они были небольшие, правильно расположены и плотно прижаты к голове. Она провела пальцем по завитку и вниз, к мочке, удивленная, как такими тонкими чертами может обладать столь мужественный человек.

Казалось, ее действия потревожили его. Он что-то пробормотал, закашлял, резко выдохнул воздух из легких, и она виновато отпрянула. Сора откинула одеяла, села и прислушалась к звукам внутри замка. В комнате стояла звенящая тишина. Только тут до Соры вдруг дошло, что больше не слышно глубокого и мелодичного храпа Уильяма. Когда она прикоснулась к нему, храп перешел в нормальное дыхание. Подумав еще, Сора решила, что она не слышала этого характерного для утомленного человека храпа с тех пор, как начала исследовать его грудь.

Вздохнув, он успокоился, а она сидела, не шевелясь, пока вновь не обрела уверенность, что он погрузился в сон. Наконец, когда она уже дрожала от холодного сквозняка, потребность в тепле пересилила осторожность. Необычайно аккуратно она потянула одеяла и снова прильнула к нему. Ей надо уснуть, надо позабыть об обхватившем ее порыве ощупать его лицо. Но руки ее дрожали, и она оставила без внимания собственную же критику. Глаза его были посажены глубоко, кустистые брови дополнительно подчеркивали это. Надбровные дуги были широкими и говорили о силе, волосы бегали у нее между пальцами, как очень мелкий песок.

Теперь она знала, как он выглядит. Теперь она могла видеть его, мысленно представлять себе черты его лица. Лицо его, вырезанное резцом умельца, являло собой сумму этих отдельных черт, выражавших силу, сострадание, утонченность, решительность.

На какое-то время ее любопытство было удовлетворено. Она прилегла к его плечу, а рука ее оказалась у него на груди и принялась поглаживать ее круговыми движениями. Нравится ли ему это возбуждающее прикосновение так же, как нравится оно ей? Повинуясь какому-то первородному желанию, губы ее коснулись его лица, а язык провел пунктир по его шее. Вкусив его и получив стимул к дальнейшим действиям, уста ее двинулись вниз и стали ласкать его грудь.

Кончики волос у него на груди заставили ее руки затрепетать, и она осторожно провела ими по этому треугольнику вверх, к его плечам. Ключицы его расходились так широко, что она никогда и не могла представить такого. Сора поспешно села и сравнила их со своими. Свои ключицы она легко закрывала растопыренными пальцами; чтобы закрыть его ключицы, требовалось еще целых четыре пальца. Пальцы ее нетерпеливо вернулись к его ключице и обнаружили свидетельство перелома. Кости срослись уже давно и крепко, но то, что перелом был, ее тренированным пальцам было очевидно. Она с изумлением провела рукой по всей ширине его плеча от шеи до руки. У него были такие мускулы! Они растягивали его кожу, как волокна хорошо обточенной дубовой балки. А сама кожа была гладкой, как у ребенка, пока пальцы ее не наталкивались на шрамы и рубцы, которыми был отмечен его жизненный путь. Руки его были мощными, ладони огромными, тяжелыми и властными. Пальцы его ее удивили: они были длинными, грубоватыми на кончиках, но чувствительными.

Особое значение для нее имели руки - они являлись зеркалом души, а его руки говорили о доброте и сдержанности, душевном складе и величии. Она задержала пальцы на его руках, обрадованная этим открытием. Но больше сдерживать себя она уже была не в состоянии.

Дальнейший путь по дорожке, на которую она уже ступила, только подтвердил верность ее открытия. Уильям, огромный, мускулистый и отлично сложенный вполне достоин был зваться рыцарем.

Но более того, он был мужчиной, и ее ищущие пальцы съехали дальше вниз по его груди, по животу, бурившемуся мышцами, по линии его волос. Девичье любопытство двигало ее рукой, она не способна была противиться соблазну.

Сора вздрогнула, когда рука ее коснулась его органа. Она не думала, что он окажется таким горячим и твердым. Она припомнила все, что приходилось ей слышать об отношениях между мужчиной и женщиной, и покачала головой.

- Это невозможно,- сказала она вслух.

- Уверяю вас, это возможно,- пророкотал он у ее уха.

Это ее так поразило, что она позабыла, что должна быть смущена. Сора отдернулась, вскрикнула и разжала руку

Он опустил свою огромную ладонь ей на голову:

- Более чем возможно. Я бы сказал, что это неизбежно.

- Что вы хотите сказать? - Ей удалось произнести это ровным голосом.

Его рука отвела ее волосы от лица. Только то, что сказал.

- Как давно вы проснулись? - Она осторожно отодвинулась от него.

- Не двигайтесь,- приказал он.- Использование меня в качестве грелки оправдывает это.

Она замерла, настолько раздосадованная, что покраснела до кончиков пальцев на ногах.

- Я надеялась, вы не заметите.

Рука ее лежала у него на животе, и она ощутила судорожные сокращения мышц - это он боролся с хохотом. Пальцы его затряслись у ее лба, потом он уронил свою руку.

- Не замечу? Когда вы использовали меня вместо грелки или когда на мне были ваши руки?

- Мои руки...- Она снова покраснела, потому что сказала такую невероятную глупость.

Прошло довольно много времени, прежде чем заговорил он, да и тогда голос его вздрагивал и срывался. Однако он великодушно не обратил внимания на ее оплошность.

- Да я проснулся сразу же, как только ваш отмороженный палец коснулся моей ноги. Любой проснулся бы, если бы к его ноге приложили кусок льда. Вы мне доставили массу удовольствия, хотя,- он усмехнулся, - совсем не вашими ногами.

- Почему же вы не сказали?

- Вы так развлекались...

Это заставило ее сесть и выпрямиться.

- А вы нет?

Его рука опустилась ей на плечо и заставила снова лечь на тюфяк.

- Очень даже, Сора. Очень даже.

Она легла и лежала неподвижно, охваченная стыдом за свою прежнюю смелость. Уильям устроился рядом с ней. Одной мускулистой рукой он обнял ее за шею, другой за талию и прижал ее к себе так близко, что ритм его дыхания стал ритмом дыхания и для нее. Он просто держал ее, положив свой подбородок ей на голову, и согревал.

Напряженность улетучилась, осталось только огромное удовлетворение. Когда она припала головой к его груди, руки его принялись потихоньку потягивать ее за косу.

- Что вы делаете? - спросила она.

- Мне нравится запах ваших волос. Мне нравится их шелковистость, и я хочу, чтобы они были распущены, когда я буду любить вас.

Она попыталась снова стать холодной, но тепло его уже проникло внутрь ее, как наркотик, и мышцы больше не реагировали на мысленное возмущение.

- Вы не можете любить меня,- сказала она, но протест в ее словах звучал вяло.

- Именно поэтому вы легли со мной в постель,- резонно заметил он.

- Мне было холодно.

- И именно поэтому вы разбудили меня своими оледеневшими ногами.

- Я хотела согреть их.

- И именно потому, что холод не разбудил меня, вы касались меня руками, а когда и это не помогло, принялись целовать меня. Вы хотели, чтобы я проснулся и ожил. Вас не интересуют мои губы?

- Ваши губы?

- Всех других частей моего тела вы уже коснулись.

- Только не ваших ног,- с негодованием возразила она.

- Я остановил вас прежде, чем вы смогли зайти так далеко,- заметил он.

Ей стало жалко себя, она не могла оправдать проявленное к его телу любопытство тем очевидным объяснением, что она слепа и никогда его не видела. Он все еще не подозревал этого. Он и не мог подумать об этом, потому что считал, что она передвигается и работает с уверенностью зрячего человека. Это было ей лестно, но объяснить ему все было трудно.

- Мои губы,- напомнил он.

- Губы подразумевают поцелуи, такие крепкие поцелуи, которые нравятся мужчинам, но я не хочу...- Голос ее сорвался и замолк, запутавшись в этом разъяснении.

- Откуда у вас столь нелестное мнение о мужских поцелуях?

- Иногда меня целовали заезжие знатные гости, в шутку, конечно, иногда отчим пытался это сделать.

- Свиньи,- сказал он отрывисто.- Но это не поцелуи. Мы один раз поцеловались, помните? А больше никто и не целовал вас как надо? - Рука его двинулась по той же дорожке, которую прежде прошла ее рука. Он провел пальцами ей по бровям, вдоль изящного носика, к трепещущим губам.- И никто не научил вас, какое удовольствие, какую сладость приносит соприкосновение мужских и женских губ? - Он погладил ее пальцем по щеке.- Никто не поднес к щеке вашей райской розы, запечатлев на ней свой поцелуй? Никто не дал вам ощутить божественный вкус этой клубники?

- В моих ушах это звучит как простое домогательство,- заметила она резко и язвительно.

- Он засмеялся и сжал ее.

- Какая же вы притворщица! Решительно лишенная романтических чувств вот уж воистину образ леди Соры, ожесточившейся в отсутствии любви. Но я лежу здесь, и меня обнимает очаровательный эльф, и я помню еще ту невинную деву, что билась со мной в лохани и одарила меня поцелуем, дав вкусить свежесть клубники, сладость и аромат роз человеку, лишенному радостей жизни.

- Это был совсем не тот поцелуй. Вы застали меня врасплох.

- Ах, значит, я могу сделать вам приятно, только застигнув вас врасплох? Тогда я подкрадусь к вам.- Его губы коснулись ее уха, потом вдруг сделали дугу и прильнули к ее губам.- Или внезапно нападу на вас.- Он звучно поцеловал ее в подбородок.- Или буду целовать вас, как неопытный мальчишка.Он приложил губы к ее губам и принялся тяжело дышать, шутливо изображая страсть, пока она не рассмеялась.- А потом я буду целовать улыбку на вашем лице,- прошептал он прямо у ее губ,- пока вы с готовностью не раскроете их мне навстречу.

Он выразил свои намерения столь тонко, что она сделала именно так, как он хотел. Она с готовностью раскрыла свои губы навстречу его губам, его язык коснулся ее зубов, потом ее языка. Это было совсем не похоже на знаки внимания со стороны других мужчин, и она впервые задумалась, а не было ли то, что они в отношении ее предпринимали, скорее насилием, чем поцелуями. Возможно, Уильям был прав, возможно, это необходимо, чтобы поцелуй мужчины и женщины включал в себя все необходимые составляющие, ведь только тогда блюдо получится вкусным.

Она снова, как и в первый раз, попробовала его, но сейчас ее язык ощутил совсем другой вкус. Более сильный и более мужественный, очищенный его дыханием, подчеркнутый его языком. Он снова прижал ее к себе, прижал всем телом, она ощутила его мужественность, и губы их разомкнулись.

- Я все же не думаю,- сказала она, втягивая воз дух,- что это возможно.

- Мы сделаем это возможным.- Он начал приподниматься над ней, но она оттолкнула его.

- Но вам не следует этого делать. Вы были сегодня ранены.

- Да, голова моя болит, но не так сильно, как мой...- Он вдруг замолчал.- Извините. Это слово не слишком подходит для женских ушей.

- Вам ни к чему быть деликатным. Я знаю, что вы имеете в виду, и мне доводилось слышать все грубые слова, какие только существуют в нормандском языке.

- Тем более это довод в пользу деликатности. Клянусь вам, вы никогда не сможете спутать меня с другими мужчинами из вашей жизни.- Борода его опустилась к ее лицу, и он прошептал.- То, что сегодня случилось, не повредило мне. Опасность, в которую мы попали, прошедшая и настоящая, только сильней разожжет огонь нашей любви.

- Завтра может никогда и не наступить,- завершила она его мысль.

Снова он поднялся над ней и, развязывая тесемку ее рубашки, пообещал:

- Завтра наступит. Но утром только надежда будет приветствовать нас.

Тесемка скользила под его пальцами, пройма расширялась, пока он не стащил рубашку с ее плеч и не поцеловал их, сначала одно, потом другое.

- Такая хрупкая оболочка у столь яростного воина.- Он взял ее руки и поднес их к своему лицу, провел ими по своей бороде, потом коснулся ими своей шеи и своих плеч.- Мне нравится это, мне нравится, когда вы касаетесь меня,- сказал он.

Ее руки прильнули к нему, но она испугалась и почувствовала себя какой-то странной, назойливой, а "яростный воин" не мог найти в себе душевных сил, чтобы порадовать его так, как ему хотелось. Он усмехнулся, еще тише, чем прежде, и искусно спустил ее рубашку дальше. Теперь рубашка находилась у нее на талии.

- Как вы восхитительны! Вы достигли благословенной зрелой сладости женщины и в то же время остались зеленой и неопытной девчонкой.

Сора была озадачена, она почувствовала в его словах восхищение и очарованность ее трусостью, какие вызвала бы любая обладающая ее хитростью куртизанка. Он взял в ладонь прядь ее волос и поднес к лицу.

- Ах,- вздохнул он,- у каждого вина должен быть такой изысканный букет

Его большие пальцы пробежали по ее волосам и начали сзади разминать ее шею, с силой, но восхитительно. Она никогда и не представляла себе, насколько это великолепно. Потом он массировал ее голову, передавая ей через кончики своих пальцев охватившее его удовольствие. Потом он перешел ко лбу, и в прикосновении появился оттенок любопытства. Она узнала это легкое прикосновение, когда пальцы его легко пробежали по ее бровям, носу, губам. Он изучал ее лицо.

Его пыльцы задержались на ее щеках и чуть дрогнули.

- Какие милые черты лица,- пробормотал он и легонько приложил к нему ладонь.- И какой волевой подбородок.

Она со смехом вытянулась, а он начал ласкать ее плечи, руки, шею. Она чуть сжалась, когда его огрубевшие руки двинулись вниз, и чуть не задохнулась удовольствия, вызванного его необычайной нежностью и от желания прикосновений к еще более потаенным местам. Но к каким?

- Мне нравилось, как вы касались меня,- повторил он.- Не покажете ли мне, где бы вы хотели, чтобы я прикоснулся к вам?

Снова он поднял ее руки, но на этот раз остановил их в свободном, разделяющем их тела пространстве. Она сгибала и разгибала пальцы, пока наконец ощущение глупости пребывания в таком положении не пересилило ее робости и она не решилась опустить их на мышцы его груди и они, благодаря поразительной утрате ею координации движений, не опустились ему на плечи. Сразу же его руки нашли ее плечи и ждали, терпеливо ждали, пока ее пальцы ласкали его суставы. Потом и его руки ласково обвели ее суставы. Ее пальцы опустились к его ребрам. Его пальцы проследовали к ее ребрам. Ее пальцы дрогнули, изогнулись, дернулись и поспешно вернулись ему на грудь. Его пальцы оставались спокойными, никуда не спешили, они плавно переплыли(туда, куда нужно, с такой точностью, словно, подумала'она, он знал, чего они должны были искать.

Она перестала что-либо понимать, когда его руки опустились ей на грудь. Прикосновение плоти к плоти вызвало яркую вспышку их единения и ощущение такого блаженства, испытывать какое Соре не доводилось никогда. Глаза ее закрылись, а из груди одним выдохом вырвался крик восторга. Это мгновение, прекрасное само по себе, впереди обещало еще большее наслаждение.

- Еще? - прошептал он у ее уха.

Она кивнула, неторопливо соглашаясь со всем, и прошептала:

- Да.

- А как?

Руки ее потянулись к его соскам и потонули во вьющейся поросли волос на его груди, большие пальцы двинулись там по кругу.

- Как вы прямолинейны,- с восхищением прошептал он.- Большинство женщин предпочли бы это.

Как пожелтевшие листья, тихо опускающиеся к земле осенней порой, пальцы его, кружась, скользнули по ее телу, дотрагиваясь до нежной кожи под грудью, молчаливо высказывая свое восхищение. Чувства просто бурлили внутри ее, чувства восхищения неопытного ученика перед искусством настоящего мастера. Она хотела, она ужасно хотела, чтобы руки его коснулись ее сосков, но прикосновения не было, словно его руки не могли их найти.

Потом он двинулся навстречу ее желанию, прильнул к ней, сжимая ей грудь легко, уверенно и ритмично, и все части ее сознания просто оставили Сору, а на постели билась уже не она, а что-то иное, живое и чувственное.

- И еще? - спросил он.

Только трижды глубоко вздохнув, сумела она прошептать в ответ:

- А что же еще может быть?

Его губы опустились к ее соску, и каждый мускул ее тела застыл в напряженном ожидании. Губы его сомкнулись, а она шевельнула находившейся под ним ногой. Потом губы его касались каждого сантиметра ее груди, пока ноги ее не поднялись и не сомкнулись у него на талии в открытой мольбе лкхбви, и он повторил то же самое, перейдя к другой груди. Когда наконец он откинулся назад, холод кельи проник в ее влажную от его ласк грудь. Это на самую малость вернуло ей способность мыслить, внесло хоть какую-то стройность в работу ее мозга, и Соре захотелось говорить с ним, упрашивать его.

- Замерзла, моя маленькая? Дай я тебя накрою,- тихо прошептал он.

Медленно, очень медленно опустил он на нее свое тело, закрыв собой сначала нежную кожу живота, потом грудь. Ее соски потонули в поросли на его груди, а сама его грудь, опустившись на нее всем весом, распластала ее под ним и впервые открыла ей чудо прикосновения плоти к плоти.

Жизнь ее все время тянулась своим чередом, скучно и размеренно или страшно и ужасно, лишь иногда в ней случались светлые моменты. Нарастающий момент был в ней самым приятным. Ее золотистый мужчина. Его губы касались ее век, его аромат дразнил ее нос. Она приподняла голову и ответила на его поцелуй своим поцелуем, свежим и страстным поцелуем способной ученицы.

Теперь уже его губы открылись навстречу ее губам, теперь уже он позволил им двинуться вниз по дорожке, ведущей к раю, и, когда они оторвались от его тела, чтобы сделать вдох, она с благодарностью услышала, как тяжело дышит он теперь, и ощутила, как сильно бьется его сердце совсем рядом с ее собственным сердцем.

- Наслаждение.- Голос его вышел из-под контроля, а в пустоте кельи он прозвучал еще сильнее.- Наслажде ние,- повторил он уже чуть тише,- чудесная вещь. Оно способно быть одновременно и неспешным, и яростным, сжигающим все запреты, что стоят на его пути.- Он склонился над ней немного в сторону, и рука его от места на ребрах, где она до этого покоилась, скользнула вниз, к ее бедрам.- Этот наш пожар зажег все вокруг. Сора, я весь пылаю.

Его невнятное красноречие сказало ей гораздо меньше, чем легкая дрожь в его руках, на которых он возвышался над ней.

- Сора, покажи мне, что ты хочешь.

Она обнаружила, что ее пальцы тоже дрожат, когда взяла его руку и положила ее на свое лоно, но больше ему ничего не надо было подсказывать. Одно за другим находил, узнавал он самые чувствительные ее места, показывая ей, что все, что было до этого, служило лишь подготовкой к главному. Когда сначала один, потом другой его палец проник внутрь нее, душа Соры просто тихо поплыла по волнам наслаждения. И ни его тихие слова, предупреждающие о грядущей боли, ни осторожные его прикосновения, ни само начало встречи ее тела с его мужской сутью не способны были остановить восходящего потока, который нес ее вверх.

Ткани ее медленно уступали: не вся пока ее воля согласна была заставить ее тело стать частью его тела. Но вызванная этим неловкость ни в какое сравнение не шла с тем огнем страсти, который зажгли в ней его руки. Произносимое им заклинание "не могу ждать, не могу ждать" означало лишь только то, что он медленно, постепенно проникал внутрь, сдавая назад и снова двигаясь; вперед, пока она не впилась в отчаянии ногтями в его тело. Потом он пробился все-таки через ее девственность и, задыхаясь, удивленно усмехнулся в ответ на прозвучавший из ее уст стон:

- Ну, наконец-то!

Ее нетерпение стало неудержимым. Ее руки сжимали его талию, притягивали ягодицы, в ее вздохах звучало его имя. Это зажгло в нем огонь.

И то, что было осторожной, нежной лаской, вдруг стало яростным неистовством. Уильям увлек ее в самый центр бури, где то вздымал ее до самого верха, то опускал на самое дно до тех пор, пока ее тело уже больше ничего не желало и не способно было ничто принять в себя. Она захватили его в плен своих рук, своих ног, сжала его и неслась с ним в танце, а все вокруг стало светлым и красочным.

В этом благословенном месте золото текло меж ее пальцев, золотом был пропитан запах окружавшего ее воздуха. Золотые волны накатывались и отступали с каждым движением Уильяма, становились еще дороже золота благодаря его поддержке и единым откровением сливались в неразделимое целое. Уильям и Сора, Сора и Уильям. Они слились вместе, богатство их тел перешло в богатство их душ и осталось таковым, когда огонь страсти стал затихать.

Может быть, это богатство душ и не исчезнет теперь никогда, подумалось Соре.

Она отчасти вернулась на землю, когда на нее вдруг упала вся тяжесть его тела.

- Извини,- простонал он и снова приподнялся над ней. Охваченная сожалением, она еще один последний раз прижала крепко его к себе и отпустила. Он понял все, ошеломив ее своей духовной близостью, опустился рядом и откинул ей волосы от лица.- У нас еще не все закончено,- пообещал он ей.

- Да,- откликнулась Сора, но не потому, что была с этим согласна, а потому что надеялась на это. Сила вернулась ее телу, в порыве нахлынувшей жажды действовать она отбросила закрывавшие тюфяк одеяла к но гам.- Мне так жарко,- пожаловалась она.

***

Ночью она забросила на него ноги, он дернулся и проснулся.

- Черт возьми, женщина, ты опять замерзла.

- Да.

- Если бы ты не сбрасывала одеяла...

- Ты мог бы согреть меня,- предложила она, сжимаясь в комочек под его рукой.

- Да, распутница, мог бы. Но я не буду.- Он прижал ее к себе и поцеловал в темя.- Ты слишком неопытна, а я... стоп! Где научилась ты всему этому?

Она оторвала губы от его соска.

- От тебя. А разве тебе не нравится?

- Я не знаю. Я... не об этом. Думаю, мне нравится. Прекрати это! - Он взял ее за подбородок и, не выпуская, передвинулся так, что теперь они лежали лицом к лицу.- Дождись следующей ночи, любовь моя, и я снова принесу тебе радость. Меж нами слишком большая разница, что бы тебе приятно было повторение всего уже в эту ночь.

- Ты не желаешь меня? - От этого отказа голос ее задрожал.

- Не желаю тебя? О Господи, женщина.- Он взял ее руку и положил на свой орган.- Он полон желанием к тебе как и прежде. Но есть нечто большее, я люблю тебя. Ты самая честная женщина в мире. Щедрая, умная.

- Я опять похожа на монашку.- Она вздохнула.

- О нет.- Он засмеялся и с выразительным отрицанием покачал головой.Вы еще и упрямы, непреклонны и вздорны, и я никогда не положу рядом с вами камень, если голова моя близко и я рассердил вас.

- Мне никогда не приходилось бить кого-нибудь прежде,- возразила она.По крайней мере не камнем.

- Я польщен.

Она, казалось, могла услышать улыбку на его лице.

- Только защищая меня, ты стала настоящим бойцом. Я научу тебя, как защитить саму себя. Моя женщина не сдастся насильникам и убийцам без борьбы.

Моя женщина.

Его слова выступили на первый план и вызвали в ней трепет, но за этим трепетом скрывались холодный страх и смущение. Неужели он действительно верит в то, что любая женщина способна себя защитить? Ее защитой были хитрость и настороженность, отточенные годами пребывания в опасности. Может быть, она напрасно обманывает его? Не надо ли ей сказать ему о своей слепоте, прежде чем это сделает кто-то другой? Она ужасно ненавидела, когда кто-либо из слабоумных дурней подшучивал над ней, и боялась, он подумает, что она так же поступает в отношении него.

Легко было произнести эти слова: "Я тоже слепая, Уильям". Но несколько слов способны были разрушить ту оболочку доверия и страсти, которая окружала их сейчас, поэтому ее прирожденная честность боролась со страстным желанием оттянуть признание. Еще только на одну ночь. Хотя бы еще на несколько часов.

- Ты улетела куда-то так далеко от меня,- прошептал он и потянул ее за прядь волос.- Возвращайся и спи в моих объятиях до самого утра. Утром мы узнаем, кто подверг нас такой пытке, а после того как я разрешу все его претензии, мы двинемся домой.

Сора всегда внимательно вслушивалась в звучавшие вокруг нее голоса, и это отводило беду от нее столь часто, что всех этих случаев и не счесть. И сейчас она уловила в его голосе мнимую уверенность. Он пытался внушить ее ей, но сам этой уверенности не чувствовал.

Но что она могла сделать? Придав уверенность и своему голосу, она прошептала: - Конечно, Уильям.

Потом она погрузилась в сон.

***

Розовые лучи солнца вливались в две узкие прорези в стене и освещали жалкое убранство кельи, а Уильям смотрел и удивлялся. Все выглядело таким настоящим. С тех пор как с ним произошел несчастный случай, он часто видел яркие красочные сны, но этот сон был так похож на реальность. Со времени своего детства, Уильям просыпался в приятном предвкушении событий грядущего дня, и эта странная уверенность в том, что пришедший день будет знаменательным, так никогда и не поколебалась. Но это утро было совсем не таким. Предвкушение нового дня стало еще приятнее, возможно, из-за случившегося ночью. Он попытался растянуть это чувство, задержать приход утра, потом открыл глаза и увидел все это.

Он снова закрыл глаза, видение пропало. Другие чувства, чувства, которым он доверял, говорили ему о том, что вокруг. Дул ветер, ранний утренний воздух касался его лица своим влажным поцелуем. Он слышал, как за стенами замка птицы все с нарастающей силой готовились спеть солнцу свою приветственную песнь. Рядом с ним все еще спала Сора. Он слышал ее ровное дыхание и ощущал рукой тепло ее. Да, это утро.

Он открыл глаза. Эти чертовы бойницы в стене показались еще ярче, все больше света озаряло серые камни стен. Он обвел взглядом узкую каморку. Стол, табурет, высокий и пустой подсвечник. Как странно. Деревянные ведра. Высоко вскинув голову, он бросил взгляд на тюфяк.

Только глянь! Два возвышения под коричневым одеялом там, где должны быть его ноги. И они шевелятся, когда шевелится он. Все это кажется таким реальным.

Посмотри на женщину рядом с собой. Господи, теперь он знает, что это сон. Эта женщина, явившаяся во сне Сора, была великолепна. От взгляда на это прекрасное лицо стихи сами стали слагаться его устами. В самом деле, тонкие черты лица и волевой подбородок. Яркие губы и длинные черные ресницы касающиеся щек. Длинные и блестящие черные волосы, хитро заброшенные на грудь, прикрывающие и одновременно открывающие ее гордую возвышенность. Кожа ее, вся гладкая и чистая, лишенная веснушек или какого-то иного изъяна. Какой сон. Какой сон.

Он покачал головой, удивляясь собственному легковерию, и вымышленное видение тоже закачалось. Он лег, посмеялся и поднял руки, чтобы потереть глаза. Но прежде чем руки коснулись глаз, он замер. Руки эти очень уж походили на его собственные. Гляди-ка, вот шрам на подушечке большого пальца. Он сорвал здесь кожу, начищая шлем, когда был оруженосцем. А вот средний палец. Он отклонен в сторону, совсем немного, потому что сломан был в битве пять лет назад. И посмотри только, руки его совсем не такие уж мускулистые, как когда-то. Именно так и должны были они выглядеть после стольких месяцев бездействия. И посмотри. Он согнул свою руку. Посмотри.

Посмотри.

Сердце его начало биться медленно и тяжело.

Посмотри. Посмотри, как руки слушаются твоих мысленных команд.

Он приподнялся на локтях.

Посмотри на эту келью. Посмотри вокруг.

Посмотри на свет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

"Утром только надежда будет приветствовать нас". Неужели его собственное заклинание излечило его? Или причиной тому любовь славной женщины, девственницы, испытанной панацеи от любого зла?

Уильям встал и выглянул из бойницы. Он знал, где они находились. Однажды как-то он заезжал уже в этот замок во время охоты. Внизу под собой он видел - Господи милостивый, сколько чуда только в одном этом простом слове! - дорожку вдоль крепостной стены. Это сказало ему о том, что каморка их находится на вершине крепостной башни. За стеной, далеко внизу, извивалась река, и он увидел плоскодонную лодку. Она готовилась пристать к пристани и высадить на нее своего единственного наглого гребца.

Он не мог поверить своим глазам. Или же ему не хотелось в это верить. Злодейство задуманного ошеломило его. А еще он удивился глупости этого замысла. Он оделся и осмотрел свою темницу. Здесь ничем не удержать его, не удержать человека зрячего. Если бы он захотел, он смог бы выбить эту дверь. Если бы он захотел, он мог бы разбудить Сору, прошмыгнуть с ней мимо этих жалких сторожей, украсть двух коней и вернуться в Беркский замок. Это было бы не слишком сложно и слепому, но теперь, когда зрение вернулось к нему, все стало до смешного простым.

Но он не станет делать ничего подобного. Не станет. Этот человек, похитивший их, этот червь, этот лишенный законного отца подлец, он заплатит за все. И он будет говорить. Уильям не мог понять только одного - что дало этому беззаветно преданному человеку достаточно смелости, чтобы пойти против него. Сам Уильям был человеком сдержанным, однако в ярости, он знал это, силе его не смог бы противостоять никто, и уж конечно не этот грязный сын шлюхи, который захватил их в плен.

Уильям остановился у постели и посмотрел на Сору. Ее красота потрясла его. Был он человеком практичным и никогда не ждал от жизни большего, чем та способна была дать. Но эта женщина была настоящей наградой.

Девица в девятнадцать лет.

Ему все было понятно уже по ее поразительной реакции на ласки, но когда это предположение подтвердилось, он просто не в силах был держать себя в руках.

Какая награда! Эта девушка стала женщиной, когда вспыхнула ярким пламенем и скрыла его в своей страсти, прильнув к нему и содрогаясь в чудесных конвульсиях. Он утонул в пламени ее любви, но именно ему благодарна была она за это созданное ими вместе горение и, возможно, в этом она была права. Порознь, они были лишь двумя обычными людьми. Но вот они оказались вместе, и их пламенное единение осветило ночную тьму.

Девица в девятнадцать лет. Он придвинул неловко к столу табурет и отломил себе хлеба. Сухой и грубый, хлеб этот показался божественно вкусным человеку, который накануне был лишен и обеда, и ужина. Но внимание его вновь вернулось к Соре, к ее векам, чуть голубоватым от пролегавших по ним под тонкой кожей жилок. Любую наследницу с ее внешностью выдали бы замуж в тринадцать лет. Почему же с ней было не так? Вопрос этот преследовал его. Она казалась совершенством. Красивая, добрая, образованная, богатая. Да как же отчим не выдал ее замуж? Конечно, большего мерзавца, чем ее отчим, на свете и не существовало. Привитое ей Теобальдом отвращение к поцелуям скоро прошло, и с Уильямом она показала замечательную способность к импровизации. Она целовала все его тело, пока мышцы его не сковала боль от перенапряжения. Воспоминание об этом заставило его снова вскочить на ноги, оно кольнуло его, и он уже не мог продолжать сидеть столь безмятежно. Если бы все это не было для нее столь новым, если бы она не была такой хрупкой, если бы она сейчас проснулась и улыбнулась ему. Он выругал сам себя. Малейшего проблеска одобрения было бы достаточно, чтобы он тут же бросился на нее. Как еще он удержался прошлой ночью, когда она просила его все повторить?

Уильям отошел от окна. Что-то тревожило его, что-то сказанное одним из слуг, но он не мог припомнить этого. Он снова выглянул в окно, посмотрел на реку. Где этот мелкий прохвост, что пленил их? Если он скоро не войдет в эту дверь, придется высадить ее. Уильяму не по силам было оставаться в одной комнате с Сорой и удерживаться от того, чтобы не сорвать с нее одеяла. Сжав кулак, он постучал себя им по лбу и застонал. Какой же он дурень, сам для себя устроил пытку.

Тихий звук насторожил его, она просыпалась. Разом обернувшись, он смотрел горящими глазами, как она потягивалась, словно кошка. Сначала вытянула одну руку, потом другую, одну ногу, за ней другую, потом она вдруг вытянулась во весь рост одним гибким движением. Кожа ее светилась здоровьем. Колышущиеся волны длинных волос то скрывали, то раскрывали возвышенности и долины ее тела. Она была милейшим созданием из тех, что приходилось ему видеть в своей...- он посмеялся сам над собой. Она была милейшим созданием, какое он когда-либо видел.

На него вдруг нашло запоздалое желание ее разыграть. Ему захотелось удивить ее и обрадовать тем, что зрение вернулось к нему. Поспешно он отвернулся к бойнице в стене, даже и не подумав о том, что это само по себе уже способно насторожить ее. С чего бы это слепому смотреть в окно?

- Уильям? - Произнесенное ею слово прозвучало, как мелодия флейты. Он не ответил.- Уильям? - теперь уже в интонации было неистовство.

- Я здесь, любовь моя.- Он все еще не мог заставить себя повернуться к ней и потирал ладонями лицо с ребяческим весельем.

- С тобой все в порядке? - спросила она, в голосе ее отчетливо звучала тревога.

Вместо ответа он повернулся к ней лицом. Ее глаза поразили его. Весенние фиалки проигрывали им в мягкости цвета, а может быть, это ее черные ресницы так оттеняли глаза на белизне кожи, что цветы перед ними меркли. Губы ее, как лепестки пунцовых пионов, чуть приоткрылись в тревоге, которой не было, пока она спала. Спящее лицо ее превратило бы завистливых светских красоток в камень, а после пробуждения это соединение тонких черт и изгибов ее лица, хрупкой кожи создавало такой живой античный образ, что он мог бы рассматривать его часами.

Но она ведь не смотрела на него. Уильям подмигнул ей. Но она не реагировала. Он улыбнулся ей ребячливой улыбкой, как бы говоря, посмотри на меня. Печать тревоги на ее лице стала глубже.

- Уильям? - Она отбросила одеяло и поднялась одним грациозным движением.- Что случилось? Твоя голова?

Она двинулась к нему. Горло его сжалось от восхищения ее телом, и слова предупреждения застыли в нем. Он протянул ей свою руку. Но она все шла, казалось, не замечая его жеста, не замечая ведра, пока ее пальцы не ударились о ножку табурета, а колено не врезалось в ведро и в стол. Сора полетела на пол.

Он прыгнул к ней, весь охваченный тревогой, и с облегчением услышал, как с ее губ сорвался такой обычный крик: "Забери его чума!" Подхватив на руки свою красавицу, Уильям поднял ее с нежной заботой. Он опустил ее сначала на одну ногу, потом на другую.

- Кости целы? - спросил он.

- Конечно, целы, - пренебрежительно сказала она. - Бывало со мной и хуже. Но ты, ты здоров?

- Да.- Он посмотрел на ее ноги, заметил уже появившийся на голени красный след.- Нога будет болеть.- Он осознал, что не смотрит, как должен был бы, ей в лицо. Мужчина, желающий удивить свою даму тем, что зрение вернулось к нему, должен был бы ее как-то подготовить к своим добрым известиям. Так почему же он боится этого?

Он замер. Боится? Чего он боится? Что он увидел своими новыми глазами и в чем боится признаться самому себе?

- Что беспокоит тебя? - настаивала она, взяв его за плечо.- Ты застыл, как будто тебя парализовало. Это так? Все ли в твоем теле в порядке? Ты должен мне сказать, пытаться скрыть от меня - значит только делать еще хуже.

- Все в моем теле нормально. Все. - Он поднял свои глаза к ее лицу и увидел это, этот взгляд, который смотрел сквозь него, не касаясь его. Первой невероятной мыслью, промелькнувшей в голове, было то, что она лишилась зрения ради того, чтобы вернуть его ему. Но ее очень естественное поведение сняло это подозрение. Острая боль жалости пронзила Уильяма. Все его прежнее презрение, его протест были направлены на эту прекрасную и слепую девушку. По нему пробежала волна дрожи.

- Сора,- промолвил он.

- Ты болен,- сказала она ему.- Я знаю, мне не следовало разрешать тебе любить меня.

Она попыталась убрать ладонь с его шеи, но он остановил ее, подхватил на руки.

- Если ты болен, позволь мне помочь тебе,- настаивала она.- Поставь меня на пол.

- Да, я поставлю тебя.- Он опустил ее и положил на тюфяк. Он накрыл ее одеялом и подвернул его края.

Она позволила ему это сделать, не противясь, не противясь, но ничего не понимая.

- Уильям? - прошептала она, притрагиваясь к его лицу, когда он опустился рядом с ней на колени.

Огромное чувство вины охватило его.

- О Господи, Сора, ты не видишь.

Сора села и выпрямилась, она подвернула под себя ноги, прижала одеяло к своему обнаженному телу, и только потом до нее дошла вся важность того, что он сказал. Мысль о ее уязвимости нахлынула на нее с новой силой, и внутри ее сознания прозвучал крик. Не спастись! Тебе никогда не спастись!

- А ты видишь.- Голос ее звучал ровно, но он стал сильнее, когда восторг от его счастливого избавления охватил ее.- Благословение Божье коснулось тебя, Уильям! Ты видишь! - Она приблизила руками к себе его лицо и поцеловала прямо в губы. Руки ее стали мокрыми.- Слезы?

Он прильнул щекой к ее щеке, и Сора удивилась тому, как поменялись они ролями. Потом вдруг наступил момент, когда она чуть не сдалась своему отчаянию, которое несло угрозу самому ее существованию.

Он плакал рядом с ней. Ее поразило, как он плачет. Никаких всхлипываний, никакого дрожания плеч. Просто слезы тихо скатывались ей на шею. Казалось, слезы приносили ему боль, словно каждая из этих слезинок была каплей крови из его сердца.

К своему удивлению, она обнаружила, что и у нее эти слезы вызывают боль. Когда же кто-то плакал из-за нее? Со времени смерти ее матери лишь она вознаграждала других своей добротой, но ничего не получала взамен. Теперь же этот мужчина, сильный и решительный, воин в истинном смысле этого слова, плакал по ней. И это расстраивало ее еще больше, чем проявление ее первой, эгоистичной реакции на его исцеление. Дрожащими руками она откинула волосы у него со лба и откашлялась.

- Почему ты плачешь?

Он не ответил, только ладонь его погладила ее колено, а рука обняла за талию. Ему хотелось влезть в ее кожу и разделить с ней ее муки.

Ее ласкающая его рука окрепла и потянула Уильяма за волосы.

- Ведь я же научила тебя, что слепота мешает нам, только если мы сами позволяем ей делать это.

- Да... нет... не в этом дело.

- А в чем?

- Я негодяем был, и был поганый мой язык.

- Ну, я не знаю.

- Безмозглый злодей.

- Да ничего такого...

- Неблагодарный, заносчивый пустозвон. - Он замолчал, но она ничего не сказала.

- Ты не собираешься возразить?

- Нет,- медленно промолвила она.- Смирение так очищает мужчину.

Внезапный приступ ярости заставил Уильяма чуть присесть, потом он припомнил свою прежнюю грубость и снова прильнул к Соре.

- У тебя неприятная манера учить мужчин смирению. Когда я припоминаю все те случаи, когда я насмехался над леди Сорой, подшучивал над твоим возрастом и заявлял, что тебе не понять моего положения, поскольку ты видишь, мне хочется выстегать себя.

- На самом деле ты вовсе не насмехался надо мной, ты дразнил меня. А это большая разница. Женщине зрелого возраста это было бы лестно. А мне...Она подумала о всех пустых годах, проведенных в доме Теобальда, когда достойные мужчины либо не обращали на нее внимания, либо смеялись над ее несчастьем. Или же когда с заносчивой самоуверенностью в том, что она за это будет благодарна, ей предлагалось разделить ложе какого-нибудь рыцаря.- Мне твое поддразнивание казалось добрым.

К ужасу Соры, голос ее задрожал от нахлынувших чувств, а объятия Уильяма стали крепче. Он хрипло промолвил:

- Я был жесток к тебе, кричал, был груб.

Сора удивленно засмеялась.

- Да? Отчего же как-то выделять меня? Ведь в замке ты кричал на всех, обижал своего сына и отца тоже.

Его боль вдруг ушла.

- Не было этого!

- А ведь они - как раз те люди, которых ты действительно любил,продолжила она, как будто и не слышала его слов.- Я была в самом деле польщена.

- Польщена!

- Да. Это делало меня членом вашей семьи. Если бы ты не кричал на меня, я бы подумала, что не нравлюсь тебе.

- Женщина! - проревел он, откидываясь назад и сбрасывая позу покаяния.Закрой свой рот и слушай, что я скажу. Я не кричу и я не груб. и, уж конечно, я не собираюсь грубить тебе когда-либо еще!

- Разумеется, нет,- усмехнулась она, а он, застонав, положил голову ей на грудь.

- Ты злая женщина,- промолвил он.

- Безмозглая злодейка? - предложила она, подавляя в себе удовольствие, которое грозило переполнить ее и лишить здравого рассудка, свести все ее муки к шутке.

- Ну хотя бы так,- уныло согласился он.

- Нет, не так. Но и так, и это очень беспокоило Бронни.

Голос ее стал тихим от чувственной значимости произносимых слов, но его мысли были уже где-то далеко.

- Мне бы хотелось, чтобы ты перестала даже пытаться сдерживать свой смех,- сказал он с раздражением.- Я чувствую, как он стремится вырваться наружу, а это выражение невинности на твоем лице обманет разве что монаха.

Она поспешно изменила выражение лица, изобразив легкую улыбку, и он фыркнул:

- Мне всегда было так интересно узнать, как все же выглядит эта монашка, леди Сора. Теперь я знаю.

- Я не монашка,- возразила она.- И я ужасно устала от твоих сравнений меня с монашкой.

- Поверь мне, любовь моя, я знаю, что ты не монашка. Никто не знает этого лучше, чем я. Я глубоко познал, что ты совсем уж не монашка.

Сора почувствовала, как его лицо приближается к ее лицу.

- Я не только на самом деле знаю, что ты не монашка. Я лишил тебя шансов стать когда-либо кающейся монашкой очень простым способом...- Он вдруг замолчал, его дыхание было так близко и касалось ее лица, что губы ее сжались в предвкушении поцелуя.- Что ты имела в виду, когда сказала, что это так и это очень беспокоило Бронни?

- Я именно та женщина, от которых предостерегают священники.- Он отстранился от нее, а она потянулась за ним губами, пока не поняла, что это подобно попытке воздушного пузырька угнаться за мощным северным ветром.

- Откуда ему знать это?

Ей не понравился его тон, и она промолвила: - По моему распутному поведению, я полагаю.

- И что же ты делала с Бронни?

Вытянув руку из-под одеяла, Сора помахала пальцем прямо у него перед носом.

- Он встревожился, когда я велела раздеть тебя. Он подумал, что я не смогу удержаться и не притронуться к обнаженному мужчине, но я его заверила, что мои намерения чисты. Ты будешь ссориться со мной?

- Ах.- Уильям вздохнул. Поймав палец, который был так близко, он загнул его и вернул его собратьям по руке.- Я никогда не смогу поссориться с тобой.- Он взял ее за запястье и выпрямил руку на всю ее длину, не обращая внимания на рывки, которыми она пыталась вернуть свою руку.- Но я рад, что ты справилась со своими чистыми намерениями.

Сора чувствовала, как по лицу его расплывается улыбка, и это разозлило ее.

- Я, может быть, и справилась со своими чистыми намерениями вчера.- Она дернулась оттого, что его разомкнутые губы коснулись углубления на сгибе ее руки.- Прекрати это!

- Давай, брани меня,- сказал он прямо в ее нежную кожу и, моментально реагируя на его ласку, волоски на ее руке приподнялись.- Я тебя слушаю.

- Но сегодня утром у меня вполне определенные намерения! - Она отдернула свою руку, и он отпустил ее без борьбы, при этом одеяло съехало и наполовину рас крыло ее наготу.- Ты, мошенник! - вскричала она, а он поймал ее сжатый кулак и оттолкнул ее назад на тюфяк.- Ты думаешь, ты можешь обидеть меня,- выдохнула она, когда его тело последовало вниз за ее телом,а потом наброситься на меня?

- Наброситься - это очень сильное слово.- Он ловко высвободил ее из одеяла.- Я собираюсь лишь на стойчиво просить тебя.

- О чем? - Лицо ее приняло холодное выражение, а высвобожденные кулаки заколотили по его груди, про тестуя против этого посягательства.

- Я просто хочу, чтобы ты поцеловала меня.

- Поцеловала тебя? Ты вообразил себе...- Она чуть оттолкнула его и поморщилась. Как легко сдвинуть огромный валун с помощью прутика.

- Извини.- Его пальцы коснулись ее ребер и от дернулись.- Извини. Я просто ревнивый глупец.

- Ты мужчина.- Ненависть ушла, презрение растаяло. Она умела придавать своему голосу различные нюансы.

Однако она напрасно делала это в отношении Уильяма, который с противной радостью в голосе тут же признал:

- Полностью согласен с обвинением. Я всего лишь мужчина, и ты должна делать скидку на мою тупость,- он осмелился ласково прикоснуться к ее животу,- на ослиное упрямство,- он нежно сжал мочку ее уха,- на, конечно же, гнусные сомнения в отношении тебя и этого ничтожного нытика.

Он пощекотал ей ребра, ее руки сорвались с его груди в попытке поймать его за руки, но он ловко развел их в стороны и мягко опустил на нее свой торс.

- Мышцы слушаются меня,- проворчал он.

Она могла бы и не обращать внимания на то, как он придавил ее мощным весом мужского тела, но она не знала, как высвободить свои зажатые их телами руки. Под влиянием Уильяма достоинство словно совсем оставило ее.

- Этот глупый и ничтожный нытик, как ты его зовешь, принес и воду, и пищу, и бинты. Тебе бы следовало быть поблагодарней.

- О, как я благодарен,- выдохнул он ей в шею.

- Я благодарен Бронни за то...- Его рубаха мягко коснулась ее тела.Бронни...

Язык его обвел нежную раковину ее уха, и сильное искушение лишило Сору способности мыслить. Он прошептал:

- Прости мне мою глупость. Я слишком хорошо знаю тебя, чтобы заподозрить в чем-нибудь дурном. Это мое ущербное самомнение заставило меня говорить так безрассудно.

Ее непомерное возмущение исчезло. Слишком уж сладостные чувства вызывало движение его губ по ее коже. А что же может сделать он, если затронет все ее чувства? Неблагодарный, заносчивый пустозвон,- прошептала она, а губы его скользнули по ее щеке, удивляя той самой воздушностью поцелуя, о какой он и говорил прошедшей ночью. Он был так близко от нее, она ощущала, как улыбка раздвигает уголки его рта и освещает ее лучами солнца.

- Наконец-то мы договорились.

Его заразительная улыбка коснулась ее губ, и она поняла, что ее ожесточение отступило, проигрывая битву. Она поцеловала его нос, щеку, подбородок, услышала как в груди его что-то шевельнулось. Губы его терпеливо побуждали ее, пока она не разомкнула свои уста им навстречу. Робко она ответила на прикосновения его языка такими же прикосновениями. Это словно зажгло его, возвышавшееся над ней тело вспыхнуло, и он протиснул свое колено меж ее колен. Покачиваясь на бедрах, она столкнулась с его нарастающей мощью, которая давала надежду на еще одну схватку. Его великолепную колесницу, которая унесла ее прошлой ночью так далеко. Она изогнулась, чтобы принять его, предвкушая сладость утреннего скитания.

Когда он поднял голову, она зашептала возмущенно, а его совсем уж не романтичное "Шш!" больно ранило ее вновь возрожденное доверие к нему. Потом и она услышала скрежет ключа в замке.

Уильям подскочил.

- Безмозглый идиот,- пожаловался он и усадил ее, завернув в одеяло. Когда он подворачивал одеяло у ее подбородка, то заметил, как слезинка сбежала по ее щеке. Уильям стер ее пальцем.

- Не думай, любовь моя, это я о самом себе. И не плачь, моя храбрая, мне нужна будет сейчас твоя твердость.

Уильям еще говорил все это, когда дверь распахнулась, и он повернулся навстречу человеку, возникшему в дверном проеме. Ему хотелось назвать человека по имени, но маска слепого очень устраивала его сейчас. Она придавала ему уязвимость, которая должна была лишить осторожности худощавого мужчину, смотревшего на него с таким злорадством.

- Мои дорогие гости! - промолвил Артур, и его игривый тон действовал Уильяму на нервы.- Лорд Уильям Миравальский и,- глаза его с неприкрытой алчностью выкатились из орбит, когда он посмотрел на даму, гардероб которой пребывал в таком беспорядке,- леди Сора.

- Роджет,- напомнила ему она.

Уильям с облегчением заметил, что она стянула вокруг себя одеяло и плотно завернулась в невидимый плащ своего достоинства, и поднялся на ноги.

- Ах. Это Артур. Чему обязаны мы столь неожиданному гостеприимству? Артур, ему приятно было это видеть, чуть отпрянул назад под влиянием подавляющих размеров Уильяма, потом сделал шаг вперед, так как сзади толпились его люди.- А сколько еще людей тебе нужно, чтобы навязать свое гостеприимство слепому и его женщине? - прибавил Уильям, придав своим словам оттенок резкого презрения.

Выдержка всегда была слабым местом Артура, и он отреагировал именно так, как Уильям и ожидал.

- Подите, подите.- Он жестом отослал своих людей за дверь, бросил на Уильяма взгляд и втянул двух вооруженных громил назад.- Ну вот, теперь мы одни.

- Именно так,- согласился с ним Уильям и выругал свое невезение.

Он бы посмеялся над трусостью Артура, над его незнанием того, что этот слепой все понимает, но положение и так дурно попахивало обманом и смертью. Хрупкая и пылкая женщина, на которую Артур так похотливо и жадно поглядывал, полностью зависела от него. Из всех людей, которые могли бы его похитить, Артур был опасней всего. Взбалмошный, мстительный, не воспринимающий доводы других из-за своей легкомысленности. Ему потребуется весь его ум, все его навыки, чтобы спасти Сору от гибели. Изобразив в своих глазах отсутствующий взор, Уильям спросил:

- Чего же ты хочешь?

- Так, да ничего.- Артур самодовольно улыбнулся, предвкушая удовольствие.- Только твои земли, твое богатство и все такое.

Артур ухмыльнулся Соре, отметив, румянец ее щек, яркий блеск глаз и сочность нацелованных губ.

У Уильяма чесались руки дать ему затрещину.

- Как? - пророкотал он, снова привлекая внимание Артура к себе.- Как ты собираешься сделать это?

- Как? Да мы собирались сделать это еще тогда, когда с тобой приключилось небольшое несчастье, но я говорил ему, что ничего не выйдет. Ты ведь просто чертовски силен. Но ты ослеп, и нам стало немного проще вести всю эту игру.

- Игру?

- Твое похищение! Он получил уже мою весточку. Он будет сильно удивлен!

- Да. Он будет ужасно удивлен, когда приедет сюда.- Уильям провел рукой по бороде и задумался: кто же этот "он". Он задал более важный сейчас вопрос.- И когда ты ждешь его?

- Думаю, скоро. Я получил весточку от наемника вчера днем. Столько дней им потребовалось, чтобы подо раться к тебе, но я послал ему известие сразу же. Ночью я сел в лодку, и вот я здесь. Я не мог долго ждать встречи с тобой. Ох, Уильям, это так забавно! Никогда раньше я не участвовал в заговоре, да никогда по-настоящему и не думал об этом.

- Разве это не его план?

- Нет.- Артур раздраженно пожал плечами, ему не понравилось, что его прервали, и он не собирался обсуждать этого всемогущего "его".- Он хочет сам думать обо всем. Он полагает, что я глуп. Но я покажу ему.

- Кто он? - спросил Уильям. Артур развел руками.

- Нет, я не собираюсь тебе говорить этого. Мне хочется видеть твое лицо, когда он приедет сюда. Выражение твоего лица будет мне достаточной платой за все те неприятности, что ты мне доставил.

- Но я же не узнаю его,- вмешалась Сора.- Как его имя?

Уильям тихо выругался, поскольку внимание Артура было вновь обращено на нее.

- Женщину такой красоты, как ваша, не должны волновать столь тривиальные мелочи.

- Столь тривиальные, как то, что он собирается убить меня? - резко спросила Сора.

- Он не собирается вас убивать.

- Что же, значит, это придется сделать кому-то другому,- бросила она.-Может, вам?

- Нет.- Артур приблизился к тюфяку на шаг.- Уверен, мы что-нибудь придумаем.

- Мягкий, как масло, когда речь заходит о женщинах. И такой же скользкий,- с отвращением промолвил Уильям.- Могу дать совет. Твой друг не будет рад тому, что ты захватил леди Сору.

- Да, Уильям. Но что же еще мне было делать?

- Ты мог оставить ее на земле Берков.- Уильям видел, как с вожделением скользнули глаза Артура по неодетой женщине, уже обнаженной и уже на тюфяке.- Или просто тебе так хотелось получить мою женщину?

Артур рассмеялся, он пытался сделать это естественно, но смех у него получился нервный.

- А лучше ты ничего не мог придумать?

- Не знаю. Я никогда ничего не делал столь бесчестного.

Прямые слова Уильяма вызвали у Артура ярость, и тихий смех оборвался.

- Разумеется, нет. Ты настолько, черт возьми, благороден, что меня от этого тошнит. Мы все посмеивались над тобой потихоньку. Каким ты был чудесным, божественным рыцарем. Ни разу даже не унизился до насилия над женщиной или лжи, не бил своих слуг, не наказывал нас, оруженосцев.

- На самом деле мне приходилось раздавать оплеухи слугам, но только за дело, а что касается оруженосцев, то я не сделаю больше такой ошибки, если это ведет к тому, что случилось сейчас.

- Не беспокойтесь, благородный и могущественный лорд Уильям, у вас больше никогда не будет оруженосцев. Вы же слепы, забыли? А будете вы мертвым, или тоже забыли?

- Нет, об этом ты мне пока еще ничего не сказал,- пророкотал Уильям.

- Да, и как твои добрые друзья мы поедем и утешим твоего отца и очень скоро будем восседать на твоей скамье и пить вино из твоего кубка.

- Я в этом сомневаюсь.- В голосе Уильяма звучала уверенность.- У тебя не хватит ни смелости убить меня, ни силы духа, чтобы занять мое место.

- Отец твой будет просто убит горем.

- Отец мой - не плаксивый дурень! Ты и не думаешь, как горевал он, переживая свою неудачу, когда не смог заронить в тебя ни грани благородства. Да ты будешь последним...

- Ты раздуваешь грудь, подобно глупому голубю, так кичась своим жалким умишком! - Артур сбросил свое верхнее платье и отшвырнул его в угол.- Сейчас я буду иметь твою женщину, которую ты уже разогрел для меня! А ты умрешь, и вороны будут клевать твое тело.

Он рванулся к Соре, отшвырнул ее к стене, а ее тихий вскрик был заглушен яростным ревом Уильяма. Артур осмелился! Два шага - и Уильям был у тюфяка, две руки его схватили Артура и повернули его. Когда глаза у Артура расширились от ужаса, Уильям сказал ему резко и неумолимо:

- Но я могу видеть. Могу видеть тебя, сопливый и мерзкий червяк.

При этих словах его, стражники, поначалу остолбеневшие от хода событий, бросились к Уильяму. Уильям схватил Артура за шею и за штаны, поднял его над своей головой и швырнул, словно собаку, в атакующих его стражников. Тело Артура, онемевшее от потрясения, с невероятным грохотом отбросило воинов к стене. Грохот этот эхом разнесся в маленькой келье, и в ответ загрохотали доспехи стражников за дверью. Уильям оказался у двери раньше их и вогнал в нее клином острие железного канделябра. Внутри один из стражников начал подниматься на ноги, но когда Уильям занес над его головой табурет, он благоразумно упал на пол и притворился мертвым.

- Рассудительный мужчина,- одобрительно заметил Уильям и перешагнул через тела к Соре.- Как твоя голова? - Она не успела ответить.- Вот твоя одежда. Дай помогу тебе,- сказал он. Уильям поднял ее на ноги с безразличием евнуха.- Я не совершу ту же ошибку во второй раз.

Он надел через голову ее платье.

- Моя рубашка! - запричитала она.

- Нет времени.- Он туго затянул шнуровку, стремясь прикрыть как можно больше обнаженной кожи.- Каким я был безмозглым идиотом, что не одел тебя до прихода Артура. Спокойно! - крикнул он на громкие удары в дверь.- Я не прибавлю, к этой ошибке еще одну, дожидаясь, когда придет его сообщник. Мы должны убраться прежде, чем прибудут подкрепления, чтобы завершить жалкое дело Артура.

- Не буду спорить с этим.- Сора вытерла руки о платье, их все еще жгло от прикосновения к угреватой коже Артура.- Но как же мы уберемся, когда за дверью стражники? И что с Артуром.

- Он мертв,- ответил Уильям сначала на второй вопрос.- У него сломана шея. Ты разве не слышала, как она хрустнула? И мы выйдем отсюда. Прислужники Артура не станут хранить ему верность, они разбегутся, как мыши, выпущенные из мышеловки. Где твоя обувь?

- Осталась там, у ручья Фингр-Брук.

- Тогда нам придется раздобыть лошадей,- сказал он, сворачивая одеяла и зажимая их под мышкой.

- Ты ничем не поможешь Артуру? - спросила Сора, озадаченная поспешностью Уильяма и его равнодушны ми словами о смерти своего бывшего друга.

Это заставило его остановиться.

- Помочь ему чем-нибудь? О Боже, я не могу убить его еще раз, как бы я ни хотел этого. Ты хоть понимаешь, что он собирался сделать? Помимо насилия над тобой, что для него все равно что плюнуть? Он собирался убить тебя за то, что ты ошиблась, связавшись со мной.- Он бросил канделябр, который принялся было вытягивать из двери, подошел к ней, обнял за плечи и чуть встряхнул.- Какая глупая прихоть заставила тебя разговаривать с ним? Я изо всех сил старался приковать его внимание к себе, а ты вмешалась в наш разговор.

- Совершать ошибки благороднее, чем не делать ничего,- прервала она его тираду.- Тебе же нужно было знать, кто второй заговорщик, и я думала, он мог бы сказать это мне.

- Да, он сказал бы это женщине гораздо скорее, чем мне, но, Сора, не делай больше ничего столь глупого.- Он произнес это медленно и с расстановкой, заставляя каждое слово звучать как предупреждение.- Я стал на десять лет старше, когда он бросился на тебя. А если бы у него был нож?

- Это не повлияло бы на мое отношение к нему.

- Я рад, что мы договорились. Ладно, пойдем.- Он нагнулся к тюфяку и подобрал что-то с пола.- Твоя ленточка.

Сора вырвала ленточку у него из рук и спрятала в кармане.

Нерешительные удары теперь почти уже и не сотрясали дверь.

- Самое время убраться из этого проклятого места,- сказал Уильям. Он распахнул дверь и махнул рукой, приглашая трех молодых стражников войти.- Он здесь,- Уильям указывал на лежащие тела. Зажав ладонь Соры у себя под рукой, он выждал, пока они не бросились внутрь. Потом пленники вышли из кельи, и Уильям захлопнул дверь за собой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Поворот ключа в замке, Уильям быстро выбросил его наружу и с удовлетворением стер с пальцев пыль.

- Теперь они заперты надежно.

Уильям потащил Сору по короткому коридору, и они пришли к винтовой лестнице, спиралью сбегавшей по башне вниз. Зажав одну руку Соры у себя под локтем и положив другую на стену, он прибавил:

- По крайней мере, до тех пор пока не смогут сломать дверь этим канделябром. Ступеньки крутые.- Он подождал, пока Сора нащупала ногой ступеньку, и потянул ее вниз, двигаясь размеренным шагом, за которым ей легко было поспевать. Когда они достигли уровня главного зала, он замедлил шаг.- Пойду туда и подберу немного хлеба.

- Уильям!

- Я хочу, чтобы ты оставалась на лестнице. Стой здесь вот, на площадке.- Он поместил ее на ровном месте у стены и передал ей одеяла.- Жди. Я вернусь тотчас же.

- Глупец,- возразила она.- Давай уйдем немедля. Доверяя своим инстинктам, Уильям не обратил внимание на ее слова. В замке опасности не было, а потратить минуту стоило, чтобы не остаться безоружным потом.

- Стой! Кто... да что ты делаешь?

Уильям открыл рот от удивления. Вызов, произнесенный дрожащим голосом, исходил от находившегося в главном зале единственного слуги. Потрепанная одежда и грязь на лице не могли скрыть, что это был достаточно молодой человек. Он был высок и мускулист, и от него исходил такой здоровый пыл, который не дает женщинам отвести взор, а мужчин заставляет ревниво фыркать, выражая свое отвращение. В его длинных каштановых волосах, обрамлявших красивое своей неправильностью лицо, мелькали светлые пряди, лишенный растительности подбородок властно выступал вперед, а кожа была такой, при виде которой у женщин тянутся к ней руки, чтобы потрогать. В его вытянутой руке был нож для разделки туши. Она качалась и дрожала, когда он снова выкрикнул:

- Как ты сумел выбраться?

Уильям зарычал в ответ, но тут из своего укрытия бесшумно вышла Сора.

- Бронни!

Все, что она сказала потом, Уильям не слышал из-за возникшего в ушах звона. Это Бронни? Сопливый трус, напавший на них у ручья? Человек, заботившийся о Соре в келье? И все сделал этот самый пригожий паренек?

Он повернулся к Соре. Она говорила с Бронни, а лицо ее освещала добрая улыбка. Ей нравился этот идиот! На лице ее была нежность, которая говорила о прощении. Он посмотрел на себя, на свои грубые руки и крепкое тело воина и подумал, что слепота и в самом деле может быть благословением Божьим. Он верил Соре, но боже милосердный! Этот мальчик мог бы сбить с пути истинного и святую!

- Видите, миледи? - говорил Бронни.- Все ваше беспокойство вчера было напрасным. Лорд чувствует себя прекрасно, просто прекрасно.

- И он может видеть,- предупредил Уильям, с не доверием наблюдая, как при этих словах юноша отпрыгнул и спрятался за столом.

- Это неправда! - возразил он.

- Это правда,- подтвердила Сора.- Это чудо.

- О да, миледи.- Голова его бешено задергалась.- Но что там...- Рывком головы он показал наверх.

- Лорд Артур решил отпустить меня.- Громкий стук, доносившийся сверху, явно опровергал правдивость его слов.- И он предложил мне взять на конюшне лошадь.

- И еще хлеба и вина, Бронни,- добавила Сора.

- О да.- Глаза Бронни расширились так, что его шелковистые ресницы касались верхних век.

- И меч, Бронни,- насмешливо сказал Уильям. Напуганный враждебным тоном Уильяма и яростными криками сверху, юноша отступил за столом еще дальше.

- Лорд Артур отрубит мне руки. Я ничего не знаю о мечах и всем таком.

Откинув назад к плечам свои разметавшиеся волосы, Сора успокоила его:

- Это нам известно. Оружейная комната, несомненно, находится в подземелье...

- И мы можем сломать дверь,- вмешался Уильям.

- Вот здесь... здесь на скамье лежит меч. Лорд Артур бросил его, когда шел наверх, но он должен...

- Спасибо.- Уильям перескочил через стол и схватил меч в ножнах.- Очень любезно,- сказал он.

- Но лорд Артур...

- Будет рад одолжить его старому другу.- Уильям извлек меч из ножен и недвусмысленно навел его острие на трясущегося слугу.

- Убери этот меч и прекрати пугать его, Уильям,- начала браниться Сора. Уильям виновато отпрыгнул и спрятал меч в ножны.- Хлеб, Бронни? И вино?

Наконец Сора, прощаясь, махнула рукой парализованному страхом юноше, и они отъехали на двух самых прекрасных конях из конюшни Артура, увозя свое добро в кожаных седельных сумках.

- Я и думал, что у Артура будет именно такой сторожевой пес. Готовый отдать все, лишь бы спасти свою шкуру,- сказал Уильям, когда они ехали через подъемный мостик. В руке он держал повод, на котором шла лошадь Соры. Переведя коней на галоп, Уильям пробормотал:

- Чем скорее мы уберемся отсюда, тем счастливее я буду.

Скрывшийся в тени деревьев безмолвный наблюдатель смотрел, как они уезжали. Утреннее солнце освещало Уильяма, его огромное, переполненное силой тело, его золотистые, развевавшиеся по ветру волосы. Радость от вернувшегося зрения светилась на его лице, и никто, и уж конечно не безмолвный наблюдатель, не смог бы по ошибке принять этот свет за что-либо иное. Наблюдатель смотрел на Уильяма и Сору и крыл их самыми отборными и злобными ругательствами, какие он только мог почерпнуть в аду. И Артура он поносил тоже за его вмешательство и желал знать, не выдал ли этот безмозглый кретин его имя Уильяму, его дорогому другу и смертельному врагу.

***

- Мы остановимся здесь,- решил Уильям, оглядывая небольшую рощицу. Скала закрывала ее от ветра, а со скалы скатывался водопадом небольшой ручеек, где можно было напоить коней. Дубы и раскидистые тополя давали какой-то кров, и лощина выглядела без опасной.

- Но почему? - изумленно спросила Сора.- Я думала, ты хочешь возвратиться в Беркский замок сегодня же.

Уильям поднял голову и принюхался к окружавшему их воздуху.

- Теперь мы в безопасности, я чувствую это. И ты устала.

Он знал, что она более чем устала. В течение последнего часа он наблюда за тем, как она сидит в седле, пытаясь устроиться в нем поудобней. Она не жаловалась, но Уильям догадывался, что еще после вчерашней езды у нее были растянуты все нежные мышцы, и пребывала она в состоянии, далеком от комфортного. И они были в безопасности. Чувство предосторожности оставило его, когда они отъехали от принадлежавшего Артуру замка.

Он не даст покоя своим натренированным чувствам, но она пусть отдыхает целую ночь. Отдыхает и отходит от пережитого, завтрашний день в Беркском замке будет для нее нелегким.

- Где мы? - спросила Сора.

- Нигде,- с удовлетворением ответил он.- Я не осмелился остановиться в какой-нибудь крепости. Слишком уж долго пришлось бы все объяснять, и случившееся научило меня некоторой осторожности, о какой раньше я никогда и не думал. Ну давай,- распорядился он, подойдя к ее лошади и коснувшись ее ноги. Сора без разговоров перебросила ногу и съехала вниз, в его объятия. На какое-то мгновение он прижал ее к себе, нечто почти не осязаемое у его мощной груди.

- Уильям? - сказала она.- У меня ноги висят в воздухе.

- Да,- прошептал он.- И ты такая красивая.- Он подержал ее в воздухе еще мгновение и поставил на землю, легонько шлепнув по бедрам.- Прекрати искушать меня.

Удивленная резкой переменой в его настроении, она отошла в сторону, потирая ушибленное место.

- Я вовсе не искушаю тебя! Как я еще искушаю тебя? - с негодованием спросила она.

- Ты восседаешь на лошади и едешь на ней с таким достоинством, с такой грацией, и все это время я знаю, что под маской леди скрывается распутница. Но не просто распутница. Ты моя распутница. Снисходительная со всеми остальными и желающая моего прикосновения, чтобы вспыхнуть.

Сора состроила на лице недоверчивую мину.

- Могу ли я, не подвергая себя опасности, пройти к воде?

- Да, земля здесь ровная, а вода там.- Он легонько подтолкнул ее в нужном направлении и наблюдал, как она, прихрамывая, бредет к воде под крошечным водопадом.- И не отрицай, что ты искушаешь меня!

- Вовсе и не отрицаю,- сказала Сора. Высоко подняв свою юбку, она привязала ее у талии. Уильям только охнул от такого яркого представления, а она вошла в доходившую до щиколоток воду и со вздохом восхище ния опустилась вниз.- Искушать тебя - это мое главное устремление.

- У тебя это хорошо получается,- пробормотал Уильям, поворачиваясь к лошадям.

Он вычистил лошадей, напоил их, стреножил и пустил пастись. Уильям покопался в седельных сумках, достал одеяло и расстелил его на мягкой траве. Потом он лег на спину и смотрел, как по небу плывут пушистые облака и меняют свои очертания, образуя то нечто, напоминающее женское колено, то бедра, то ягодицы. Когда Сора наконец окликнула его, он пожалел, что он такой добропорядочный. Был бы он таким окаянным, как Артур, он бы расслабился вместе с ней, нисколько не задумываясь о ее страданиях.

Но он не мог позволить себе этого. Уильям поднялся поймал ее за руку и помог выйти из воды, нисколько не обращая внимания на тело, с которого стекала вода. Он устроил Сору на одеялах, велел оставаться на них, а сам пошел вверх по течению, соорудил удочку и забросил в воду крючок. Когда Уильям вернулся, он нес на прутике выловленную форель, а Сора еще дремала под лучами клонившегося к закату солнца, и разуму опять пришлось успокаивать его плоть.

Сора проснулась, когда он разводил костер. Она резко села и окликнула его:

- Уильям?

- Я здесь.- Он подбросил веток в огонь и увидел, как она успокоилась.Ты проголодалась?

- Да,- просто ответила она.- Твоя охота была удачной?

- Рыбалка. Да, удачной. Сегодня мы хорошо поедим. Ты ведь самостоятельная женщина, правда?

Она удивленно подняла бровь, не понимая этого неизвестно зачем заданного вопроса.

- Да, я самостоятельная женщина.

- И ты с гордостью выполняешь обязанности женщины?

- Вряд ли этот вопрос имеет какое-то отношение к тому, чем мы занимаемся по ночам.- Она закусила губу.- Но, тем не менее, да. Я выполняю обязанности женщины.

- Отлично! Тогда ты сможешь почистить рыбу.- Он уселся на корточки и залился смехом при виде исказившей классические черты ее лица гримасы привередливого отвращения.

- Скажу тебе то, что всегда говорила своим братьям. Ты поймал рыбу тебе ее и чистить,- быстро ответила она.

***

Солнце приветствовало бегущие по небу облака, ярко окрасив их золотистым, оранжевым и розовым цветом. Оно осветило верхушки деревьев и пробудило птиц, но Уильяма и не нужно было будить. Словно ребенок накануне Рождества, он проснулся рано, предвкушая радость от возвращения солнца и возвращения зрения. Неужели он так и не перестанет удивляться появлению первых утренних лучей, подумалось ему. Он прижал Сору к себе, поплотнее укутал одеялом ей плечи, прикрывая их от утренней прохлады. Сосновые ветки, накрытые одеялом, служили им ароматным и упругим матрасом.

Он не позволил ей снять перед сном одежду, не разрешил хоть как-нибудь касаться себя, и Сора плакала, пока он не сумел разъяснить ей, что этот отказ только временный.

- Сора, впереди у нас еще столько дней и ночей.

Но она плакала все сильнее, цеплялась за него, голова ее тряслась. Он гладил ее по спине, успокаивая, пока она не заснула, и сам вслед за ней погрузился в чуткий сон воина. Одно его ухо внимательно вслушивалось в возможные звуки погони, однако, как он и ожидал, ничто не потревожило их.

Теперь он трепетал от ожиданий, как ребенок накануне празднования Двенадцатой ночи. По милости Божьей, сегодня он насладит свой взор созерцанием мира, своего мира. Он увидит Беркский замок во всем его летнем великолепии, увидит лицо сына, сначала удивленное, потом охваченное радостью, увидит, как глубоко потрясенный отец прольет мужские слезы. Он покажет им Сору, расскажет о намерении жениться на ней. Он сжал ее руку, ласкающую его во сне.

- Проснулась, малышка?

- Мм.- Она потерлась головой о его грудь, и выби вшиеся пряди ее распущенных волос запутались у него в бороде. Пока он выпутывал их, другая ее рука оказалась у него на бедре.

Он сгреб в ладонь ее блуждающие пальцы, оторвал от себя и вытащил из-под одеяла.

- Ты действительно из тех женщин, которые так беспокоят Бронни.

Она засмеялась, смех ее звучал, как музыка, на фоне шелеста листьев и журчания ручья.

- А ты слишком уж решителен.

- Я полон решимости добраться до дома сегодня.

Отбросив одеяло, он встал и поторопил ее.- Поднимайся.- Взяв Сору за запястья, он поднял ее и поставил на траву у одеяла.

Она оступилась и покачнулась, и Уильям поддержал ее, пока она не обрела устойчивость.

- Умойся и соберись,- распорядился он.- Мы выезжаем в Беркский замок сейчас же.

Веселье несколько померкло на ее лице.

- Да, Уильям,- сказала она и принялась делать, как он просил.

Сора умылась, расчесала волосы пальцами и заплела их в косу. Уильям посмотрел на нее, когда сворачивал первое одеяло. Подивившись ее печальному виду, он отбросил в сторону ветки и поднял за углы второе одеяло.

- Помоги мне сложить его,- попросил он ее. Когда Сора нащупала руками уголки и сложила их вместе, он внимательно посмотрел на нее.- Сора, что случилось?

- Да ничего,- успокоила она его, на губах ее появилась слабая улыбка.

Сложив одеяло еще раз и встряхнув его, чтобы расправить, Уильям недоверчиво заворчал.

- Правда, милорд,- заверила она, приблизясь к нему и передавая свою половину одеяла.

- Милая, ты ужасная лгунья.- Обняв ее, он зажал одеяло между их телами.- Ты не знаешь, какое следует придавать выражение лицу, когда лжешь.

Она колебалась, борясь со своими сомнениями, но наконец у нее вырвалось:

- Ох, а не сможем ли мы остаться здесь еще на час? Еще один час, и вернемся в реальную жизнь?

Уильям посмотрел на ее обращенное к нему лицо, влажное от невыплаканных слез, и, не произнося ни единого слова, встряхнул только что сложенное одеяло и расправил его на траве. У края его он вместо подушки, положил другое, сложенное, одеяло. Подхватив Сору на руки, он опустился на колени и положил ее в середину этого ложа. Потом неловко упал рядом с ней, прижался плечом к ее плечу, и между ними опустилась тишина.

- Мне не следовало просить об этом,- прошептала она.- Но время, проведенное с тобой, было для меня,- она не нашла другого слова, чтобы описать это,- золотым.

Слишком мало золотых времен выпадало ей в жизни, подумал Уильям и испытал ощущение удовлетворенности. Именно то, что она была с ним, его любовь делали ее счастливой. Он посмотрел, как от тихого ветерка трепещут листья, и вдруг его взяло любопытство.

- А если бы ты могла что-то изменить в своей жизни, что бы это было?

- Мой рост,- ответила Сора, не задумываясь.

- Рост? - В недоумении он повернул голову и посмотрел на лежавшую с ним рядом женщину. Она тоже рассматривала листья. Он мог бы поклясться, что она их видит.- Почему рост?

- Мне всегда хотелось быть высокой и стройной, а не низенькой и полной.

Он обежал глазами ее крохотную изящную фигурку и присвистнул от удивления ее искаженным представлением о самой себе.- Да полнота твоя... хорошо распределена.

Она оставила его слова без внимания.

- У высоких людей такая стать, которой нет у низких. Да ты знаешь это. Тебя уважают, если расстояние от пальцев ног до носа у тебя больше, чем у других. Так легче дотянуться до верхней полки, маленьким детям легче разглядеть тебя в толпе.- Она засмеялась.- А что ты хотел изменить в себе?

- У меня уже все изменилось.

- Что? - спросила она, сразу не поняв.- А, ты имеешь в виду зрение. Счастлив тот человек, кто абсолютно доволен собой.

- А разве это не то, что ты хотела бы изменить в себе?

Сора немного подумала.

- Нет,- медленно сказала она.- Нет, об этом я и не думаю. Слепота - это часть меня самой. Я никогда не видела света и не жалею об этом.

- А я видел свет и ужасно хотел увидеть его снова,- прошептал он.

- Да, я могу это понять. Ты не мог бы быть рыцарем, справляться со своими обязанностями, если бы ты был лишен зрения. Я же могу делать почти все, что требуется от женщины моего положения: распоряжаться относительно приготовления пищи, заботиться о крепостных, руководить работой швей. Я заботилась о своих младших братьях, воспитывала их мужчинами, пока они не созрели для того, чтобы отправиться на обучение в замок какого-нибудь рыцаря.

- Ты просто управлялась со своим недостатком, не задумываясь, не ища жалости и не ожидая ее.

- От проявлений жалости мне хочется плеваться, - гневно отреагировала она.- А кроме того, в слепоте есть и свои плюсы.

Уильям был поражен. Именно об этом он думал в предыдущее утро.

- Какие плюсы?

- Мне не приходится воспринимать своими глазами уродства, и меня не так-то просто одурачить словами, которые произносят люди. Я думаю, люди здорово умеют лгать, используя свои лица и свои руки, но только не голоса. Когда моей матери требовалось проникнуть в чьи-то мысли, она просила меня послушать. Я всегда могла оценить искренность слов.

- Полезное умение.

- Да.- Втянув воздух, она закрутила головой взад и вперед.- Мята! Ты чувствуешь ее? - спросила она. Сора с нетерпением приподняла одеяло и опустила руку на растения, пригнувшиеся от ее прикосновения к земле.- Вот!

Оборвав побеги, она поднесла их к лицу Уильяма, и он поймал ее за запястье. Он приблизил ее руку к своему носу и вдохнул пряный аромат. Он посмотрел на темно-зеленые листочки, зажатые в изящных пальцах, на ее подстриженные, отливающие перламутром ногти. Он посмотрел выше, на ее лицо, освещенное пробившимися сквозь листву солнечными лучами и простой радостью, и нежность переполнила его, подавляя в нем жалость. Уж чего Сора заслуживала, так только не жалости. Он перенес ее руку к своим губам и осторожно откусил листок. Он начал жевать его, и вкус мяты освежил его рот.

Потом он заставил ее тоже попробовать. Ее зубы изящно сомкнулись, она жевала листок, а на лице ее появилась улыбка, и запах весны исходил из ее уст. Все это просто очаровало его.

Она приподнялась на локте, темные волосы ее перепутались, а платье съехало с плеча. Снова она неосознан! соблазняла его. А что ему было делать? То, чего избежал прошедшей ночью, уже неизбежностью явилось при свете дня и под открытым небом.

Один за другим он поцеловал ее пальцы, потом раскрытую ладонь. Положив ее ладонь себе на плечо, он склонился к ней, действуя со спокойной точностью огранщика бриллиантов. Склонившись набок, он подвел свои губы к ее губам так, чтобы не касались друг друга носы, и медленно сближал их, пока его дыхание ни стало ее дыханием.

Ветер кокетливо перебирал завитки ее волос, а разве он мог оставить их без внимания?

Уильям протянул через плечо ее косу и развязал скреплявшую ее ленточку.

- Когда ты рядом, волосы у меня всегда перепутываются,- засмеялась она, и в смехе этом скрывался некоторый подвох.

- Они прекрасны.- Он поднес прядь волос к своему лицу, провел ими себе по щеке. Ему не хотелось спешить, здесь, в окружении природы. Он взял ладонями ее лицо и внимательно рассматривал запечатленное на нем выражение несколько удивленного желания.

Его колебания привели к неожиданному результату. Покоившаяся на плече Уильяма рука Соры толкнула его, и он, потеряв равновесие, упал на спину.

- Что...? - попытался выговорить он, но Сора склонилась над ним взяв в руки его лицо. Повинуясь инстинкту, она на вздохе безошибочно нашла его губы.

Она не знала, он понял это, какую позу надлежало занять женщине. То, что прошлой ночью он объяснял как естественное любопытство, возможно, точнее было бы назвать женской агрессивностью.

Тут уж он не ведал, как себя вести. Он слышал о женщинах, которые были ведущей стороной в любовном акте, но сам отвергал это, расценивая как недостаток мужественности у мужчины. Без всякого самомнения, он уважительно относился к своему мужскому началу, и, как он полагал, она тоже. Ему нужно было научить ее подчинению, показать, как мужчина ценит женщину, которая лежит и ожидает знаков внимания, которая достаточно благодарна за это внимание.

Но ее губы ласкали его, точно повторяя его предыдущие ласки, у поцелуя их был вкус мяты, и Уильям решил, что может научить Сору, какое ей место следовало бы занять, и позже. Позже, когда она закончит учить его своими нетерпеливыми руками и нежными губами.

- Тебе удобно? - Она подняла голову, чтобы спросить, и, не дожидаясь ответа, подоткнула одеяло.- Позволь, я устрою тебя поудобней.

Потянув за рубаху, она подняла ее и открыла его лучам солнца. Своими ловкими пальцами она провела у него над грудью, притрагиваясь только к кончикам росших там светлых волосков. Контраст между солнечным теплом и холодом ее прикосновения заставил его бедра подняться вверх, к ней навстречу.

Она перебросила через него ногу и, животом к животу, скользнула по его телу. Руки его взметнулись вверх, чтобы поймать ее, прежде чем он успел подумать, но она их оттолкнула.

- Позволь мне служить тебе. Ты мой господин. Позволь мне сделать тебе хорошо.

Она развязала его штаны и стащила их вниз.

- Я никогда еще не изучала твои ноги.- Смех ее был глубоким, горловым.Сколько мускулов! Я могу потрогать каждый.- Она провела рукой по одному из них, потом принялась разминать его твердыми пальцами.- Ты так напряжен.

Он заворчал, он знал, что скоро его напряжение исчезнет под ее руками.

Она развязала тесемку на его талии, подняла то, что еще было на нем надето, и нежно провела рукой. Пальцы ее пробежали по внутренней, очень чувствительной стороне ноги, коснулись бедер, встретились со свидетельством его возбуждения.

Легкими, нежными прикосновениями она бросила его в жар и разрушила его смущение.

Обнаженные прямо под открытым небом?

Бог свидетель, он поможет Соре, как только сможет. Он сбросил обувь, чтобы ускорить ее приготовления, и подивился тщетности иллюзий сдержать себя.

Полночь ее волос смешалась с золотом завитков внизу его живота, и его восхитил вызванный этим болезненно-захватывающий чувственный эффект. Как долго сможет он еще сдерживать себя, недоумевал Уильям. Сколько сможет он еще выдерживать эту пытку? Он схватил ее под мышки и рывком подтянул ее лицо к своему лицу.

- Раздевайся,- приказал он.- Быстро.

Она встала, и руки ее потянулись к шнуровке ее платья, а он лежал и смотрел, как тело ее медленно возникает из одежд, белея словно сливки.

- Быстро,- снова поторопил он ее.- Быстро.

Она все еще стояла над ним, брови ее нахмурились в серьезном раздумье. Потом она перенесла через него ногу и оседлала его. Ее лицо было вскинуто навстречу солнцу, подбородок высоко поднят и отбрасывал тень на ее грудь. Грудь ее тоже поднялась высоко и отбрасывала тень на ее плоский живот. Ее длинные ноги светились в солнечных лучах.

Он подобрался, чтобы ей было удобней опуститься на него, и приготовился перевернуться на нее, но она вновь удивила его. Почему, он не знал. Сора Роджет не делала ничего, что не вызвало бы его удивления, но это ее предположение, что она может сидеть на нем. Конечно же, она не думает...

Она думала.

- Как ты смогла столькому научиться? - спросил он ее.

Она не сразу поняла вопрос.

- Чему?

- Как приносить наслаждение мужчине.- Он вытянул палец и пощекотал ее, и она вся напряглась, пока он делал это.- Скажи мне, Сора,- добивался он.

- Что? О, тебе приятно это? - Ее зубы блеснули в легкой улыбке, померкшей, как только он снова ее коснулся.- Я просто думаю, что было бы приятно мне, и делаю это тебе.

Он снова, как и прежде, неспешно заскользил взад и вперед, заботясь о взаимном наслаждении.

- Нет. Уильям, нет,- прошептала она, вскинув голову. Веки ее опустились, прикрывая фиалковые глаза, а лицо приняло выражение чувственного наслаждения. Губы ее приоткрылись, а блеснувшие зубы принялись соблазнять его дальше, в чем помогал им кончик языка, напряженно и сосредоточенно застывший в уголке рта. От внезапной сладостной дрожи, пробежавшей вдоль позвоночника и шедшей прямо из сердца, соски ее напряглись и выступили вперед, а глаза вдруг распахнулись.- Нет! - произнесла она теперь совсем серьезно, и рука ее остановила его руку, оттолкнула прочь его пальцы и сама направила внутрь себя его восставшую плоть.

Медленно плененный ее телом, он завороженно наблюдал, как наслаждение этим постепенным движением вдруг уступило место новому порыву. Первый ее рывок вверх оказался для него неожиданным, в своей неопытности она чуть было не поднялась слишком уж высоко. Он поймал ее за бедра и придержал, давая время приспособиться. Потом он помог ей найти нужный неспешный ритм, соответствующий умиротворению утра.

Он смотрел на плывущие над головой облака, такие близкие, как будто они могли зацепиться за верхушки деревьев, и в то же время такие далекие, башнями уходящие вверх. По-весеннему яркие зеленые листья колыхались от легкого ветерка, и малиновка перепрыгивала с ветки на ветку, подыскивая себе подходящий насест. Он в жизни ничего не видел милее лица Соры на фоне голубого неба: оно было изящным и возбуждающим, чувственным и жадным до плотских утех. Мышцы ее бедер растягивались и сжимались под его руками, они скользили вверх и вниз по волне страсти, сначала осторожно, потом так, как ему и хотелось.

Он поднял руки к ее грудям и с тонким и глубоким намерением коснулся их кончиками пальцев. Внезапное возбуждение, охватившее ее тело, было ему наградой за это. Он улыбнулся, готовый принести ей радость, а она наклонилась к нему, прильнула к нему своим ищущим ртом. Зубы ее нежно коснулись его сосков, и она втянула их в себя, жадно и сладостно.

Неистовым возбуждением шок охватил его мозг. Он рванулся под ней, озадачив ее новой вспышкой своей настойчивости, и она откликнулась, резко запульсировав. И то, что было до этого неспешным наслаждением, вдруг превратилось в бросок на финишной прямой. Они боролись за превосходство, они стремились к исполнению своих желаний, извиваясь и вздымаясь в первородном биении.

Они бились как единое целое, изматывая себя в агонии наслаждения, и она первая достигла своей вершины, Ее торжествующи крик разрезал воздух, спугнув сидевшую над ними малиновку. Взмахнув крыльями, птица рванулась к облакам, и Уильям почувствовал, что его тело взмывает вслед за ней. Все, что в нем было, он отдал Соре, вверяя ей свое семя и получая взамен ее восторг.

- Хватит! - Она упала ему на грудь со стоном и вся дрожала, пока он все вливался в нее.

Он и не думал, что сможет двинуться, но когда она задрожала от избытка чувств, он нашел в себе силы погладить ее по голове, ласково провести рукой по спине и прижаться к ее бедрам, снова возбуждая ее. Когда Уильям опять обрел голос, он прошептал:

- Женщины - чудесные существа. То, на что я способен единожды, они могут повторять многократно. Разумеется,- он засмеялся прямо у ее уха,потом я смогу уползти.

- Неблагодарный, заносчивый пустозвон,- промолвила она голосом, окрашенным оттенком шутливого презрения и полным изнеможения.

- И никто так тебе и не говорил, какая ты великолепная женщина?

- Нет.

- Конечно, нет. Никто же не узнал этого, и не узнает. Ты моя.

Она чуть помолчала.

- Да.

Тщательно подбирая слова, Уильям сказал:

- Я был одинок, я искал женщину, которая была бы мне близка. Я - не глупый мальчишка, который видит только внешнюю оболочку. Я хочу смеяться, есть, спать, разговаривать с моей женщиной. Мне нужна женщина, которая мне нравится.- Какая-то слабость упала на его застывшее тело, пока он говорил эти слова, и Уильям удивился этому.- Мне нравишься ты. Мне нравится смеяться, есть, спать и разговаривать с тобой. Твои красота и изящество украшают наш стол, но не сказываются на самой еде и ее вкусе. Как ты сказала ранее,- голос его стал веселым,- тебе не приходится воспринимать своими глазами уродство и мое лицо тебя не интересует.

Это заставило ее чуть пошевелиться.

- Ты не урод. Мод сказала мне об этом.

- Ну что же, если так сказала Мод,- он усмехнулся ее горячности и вернулся к рассудительной беседе.- Что касается заключенных для тебя в этом преимуществ, леди Сора, то мне бы хотелось рекомендовать себя в качестве рыцаря. Если все пойдет как надо, отец мой скажет об этом твоему опекуну, но мы опасаемся за право собственности, и я хотел бы подчеркнуть в этой связи свою полезность. Со всей свойственной мне скромностью, разумеется.

Она не откликнулась на его слова с той живостью, которой он ждал от нее, напротив, как-то сжалась в комок.

- Я - отличный воин, способный управлять твоими людьми и защищать твои земли.- Отсутствие какой-либо реакции, ее полное молчание прервали поток его слов, которые ему хотелось произнести так, чтобы у нее осталась достойная память о них на все оставшиеся дни их жизни, Но слова эти заставили Сору почувствовать себя несчастной. Уильям ощутил это по тому, как вцепились ее пальцы в его руку.- И поэтому, леди Сора Роджет, мы будем жить вместе и соединим наши души так же, как мы соединили наши тела.

- Нет.- Она отпрянула от него и поднялась.- Я не могу этого сделать.

Она откинула волосы на плечи, руки ее задрожали от необычайного волнения. Он пристально посмотрел на нее.

- Почему нет? - просто спросил Уильям. Схватив свое платье, она поспешно надела его, скрывая свое тело от его взора, словно легкая материя была какой-то броней, способной защитить ее от боли.

- Вы совсем не подумали, милорд.- Затягивая шнуровку, она ухватилась за то, что тревожило его меньше всего.- Вы вовсе не должны жениться на мне, потому что вы лишили меня девственности. Это необязательно, совсем необязательно.

Сев на землю, он обхватил руками колено.

- Ты что, совсем не слушала всего того, что я говорил тебе? То, что произошло с нами, когда встретились наши тела, необыкновенно, это было слияние наших душ. Твоя девственность или отсутствие ее у тебя мне абсолютно безразличны.

- Это вина, твоя вина, когда ты проснулся зрячим и увидел меня.

Он сделал резкий отрицающий ее слова жест, но она не могла его увидеть.

Потерев костяшками пальцев глубокую морщину меж бровей, Сора продолжила:

- От возвращения зрения тебя охватила эйфория, и ты был рад тому, что нам удалось убежать, но если ты подумаешь, то поймешь, что вовсе не желаешь иметь на своем ложе ущербную женщину.

- Ущербную! - Он набрал воздуха, чтобы крикнуть на нее, но увидел розовый сосок, выглядывавший через прореху в ее платье, и это его обезоружило. Он подавил свой крик и спросил, прикладывая все силы, чтобы голос звучал спокойно.- А каким же, к дьяволу, был я, когда бился в сером тумане? Я не чувствую, что сейчас стал лучше, чем был две недели назад.

- Ты жалеешь меня, а я уже сказала, как я отношусь к жалости.- Ее губы чуть приподнялись в трогательной попытке улыбнуться.

- Неужели это ты чувствовала ко мне две ночи тому назад? Жалость? Неужели поэтому ты отдала мне свое тело?

- О нет. Нет. Две ночи тому назад меня одолевали мысли о... ну ладно, но ведь это же было до того, как у тебя восстановилось зрение. Подумай, Уильям. А что, если... если у нас будут дети?

- Я могу тебя заверить почти точно, что у нас будут дети. И года не пройдет. Ты любишь детей?

- А что, если они будут слепыми?

Сосок подмигнул ему и снова скрылся в складках материи. Это очаровательное своей скромностью движение побудило Уильяма попробовать рассуждать логически, что было совсем уж необычно, когда говоришь с женщиной, но Сора и была необычной женщиной.

- На все воля Божья. Но что же другие дети, рожденные твоей матерью? Рождался ли какой-нибудь еще ребенок в твоей семье слепым?

- Нет, но...

- Мы будем лучшими родителями, каких только может иметь ребенок.

- Но я не могу выйти за тебя замуж,- промолвила она горько.

Сложность ситуации требовала большей тонкости, чем он предполагал. Ему никогда не приходилось видеть таких сомнений, какие скрыты были в уверенных словах леди Соры. Но существует более чем один способ достать каштаны из огня. Осознанно придав звучанию своего голоса жестокость, он промолвил, словно отрезал:

- Тебе надо беспокоиться о своих иголках и оставить решение таких важных вопросов мужчинам, которые стоят выше тебя.

Яркая краска немедленно залила ее лицо.

- Я думала, ты хочешь сказать... Я думала, ты спрашиваешь меня, желателен ли мне этот брачный союз.

- Женюсь я на тебе или нет - не твоя забота. Женщина идет туда, куда ее отправляет ее опекун. Большинство дам твоего круга выходят замуж в тринадцать лет, и, может быть, из-за своей великовозрастности ты утратила ощущение того, что подобает женщине.

Рот ее раскрылся, но из него не вышло ни звука.

Казалось, она ищет слова, но не может решить, что и как сказать.

- Мой возраст? Разве это помеха для замужества?

- Возможно, поскольку более юную женщину легко приучить к привычкам ее господина и воспитать в соответствии с его пожеланиями. Более юная женщина сидит по вечерам у ног своего господина и прощает ему его неучтивые поступки, даже если он совершает их.

- Тебе не нужна жена,- сказала она рассерженно.- Тебе нужен щенок.

- Более юная женщина,- сказал он сурово,- еще не успела бы научиться столь дерзким речам.

Он видел, что она не очень поверила в такую жестокость его взглядов, и в следующем же ее вопросе звучал скептический оттенок.

- Может быть, вы объясните мне, милорд, в чем суть того, что подобает женщине?

Дальше осторожней, предупредил он себя. Никто не верит всему тому, что рассказывают священники о порочности женщин и о том, как женщин следует подчинять их мужу, их господину. В жизни все было совсем по-другому, а эта женщина слишком умна, чтобы поверить его словам, если он примется излагать жесткие церковные догматы. И все же можно было смягчить общепринятый подход, и он сказал:

- Женщины не способны решать, что им лучше, а что хуже. Женщинам подобает, послушно склонив голову, переходить из-под власти твердой руки их отца под власть твердой руки их мужа, а думать они должны только о том, как уютно устроить свой дом. Если я решу взять вас в жены, леди Сора, то помните: ваша роль во всем этом состоит лишь в том, чтобы на церемонии высказать свое согласие в присутствии свидетелей.

На лице ее отразилось смешанное чувство раздражения и удивления.

- Это обычный взгляд на замужество.

- Никогда не забывайте этого,- строго сказал он и увидел, как мечты ее рассыпаются и падают к ее ногам. Страдание на ее лице было таким, что у него сжалось сердце, но освободить ее от этого страдания сейчас - значило разрушить его план. Преодолевая боль в сердце, он спросил с напускной небрежностью:

- А что вы собираетесь делать, если не сможете больше оставаться в Беркском замке?

- Полагаю, мне придется вернуться в дом моего отчима.

Он не мог больше сдерживать себя и неожиданно взревел. Дыхание застыло у нее в горле, когда он яростно схватил ее за руку.

- Моя леди Сора, вам лучше поискать в этой своей странной голове какой-нибудь другой ответ, ибо я никогда не позволю вам этого сделать.- Он отбросил от себя ее руку, и она услышала доносившийся издалека лай.Никогда. А теперь прикройтесь. Кто-то приближается.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Злобный лай приближался, он стал еще более угрожающим, и Сора сжалась на корточках за камнями, куда посадил ее Уильям. Сырая земля холодила ей ноги, ноги, которым хотелось лететь подальше от этой ловушки. Сердце ее билось от страха и от оставшегося в нем напряжения. Бешенство Уильяма, боязнь того, что их снова поймают, не могли сравниться с теми страхами, которые она хранила в своем сердце.

Теперь она слышала крик мужчины вперемешку с приглушенным лаем большой собаки. Она положила руку себе на горло. Возможно, в планы неизвестного вдохновителя убийства Уильяма и не входит их повторное пленение, возможно, этот их райский уголок навестит смерть.

Уильям никогда не даст этому случиться. Мысль эта непроизвольно пришла ей в голову. Ей и не надо было говорить. Она знала, что Уильям сейчас стоит одиноко, и меч его сверкает в солнечных лучах. Кто бы или что бы ни появилось на поляне, им лучше было бы быть готовыми к бою.

Она слышала, как лай животного вырвался из окружающего леса и зазвучал в рощице, как Уильям с отвращением воскликнул:

- Эй, вы!

Внезапно она узнала этот голос. Она крикнула:

- Уильям, это...

Огромные ламы обхватили ее плечи, и язык восхищенно облизал ей лицо. Она потеряла равновесие и резко плюхнулась на землю.- Була! - Она пыталась оттолкнуть громадную собаку.- Була! Лежать! Була, прекрати это!

Зверь немедленно улегся, положив голову ей на колени, скуля и завывая. Руки Соры пытались успокоить пса, и она только смутно слышала голос мужчины, вошедшего в лощину.

- Сора, выходи,- крикнул Уильям.- Это охотник из Беркского замка.

- Я знаю,- с раздражением отозвалась она.- Я смогла догадаться.

- Миледи! - Руку ее схватил Олден, он упал на колени перед ней.- Слава святому Уилфреду, с вами все в порядке.

- Со мной все в порядке,- раздраженно сказала Сора, поглаживая пса по бокам.- Но кто довел до истощения собаку? У нее остались только кожа и кости.

- Пес не хотел есть, миледи. Он уныло ходил и выл в тоске по вам.

- Нас не было только два дня!

- Да, но в замке была такая суматоха, и никто не обращал внимания на старого солдата и на глупую собаку. Итак, когда старый солдат вернулся из разведки...

- Из разведки? - переспросила Сора.

- Вас ведь захватили после обеда; господин Ким- балл и господин Клэр приехали в замок в слезах, они обвиняли во всем себя.

- Они ведь поскакали в крепость, чтобы предупредить лорда Питера?

- Да, но лорда Питера не было там, а всех взбудоражило известие, что вооруженные всадники готовятся напасть, и никто не поехал за вами, как следовало бы. Поэтому я вышел и искал следы, пока ни наткнулся на захвативших вас наемников.

- Нет! - вскричала Сора и протянула свои руки к Олдену. Она нащупала его голову, замотанную бинтами.- Тебя серьезно ранили? - спросила она.

- Со мной все в порядке, они просто сбили меня с ног ради развлечения. Они не признали во мне человека из Беркского замка.

Сора погладила шею Олдена и уши Булы с одинаковым состраданием, и оба они расслабились под это лаской, позволив себе отдых в первый раз за двое суток

- Уильям? - крикнула Сора.- Мы должны...

Он отошел к лошадям, миледи, и готовит их в путь.

- Хм.

Она только подумала об этом, а Олден понизил свой голос.

- А что, вы с лордом поссорились? Он кажется каким-то скованным, ну, вы понимаете, что я имею в виду.

- Это неважно,- сказала она.- Я позабочусь об Уильяме, но прежде всего я должна выслушать твой рассказ.

- О да.- Олдена слова ее не убедили, но он подчинился.- Только ночью вернулся я в Беркский замок и рассказал всем, что видел. Лорд Питер, он все вы слушал внимательно и потом сорвался. А собака все ходила и скулила, и гарнизон был весь расставлен по местам. А я подумал, почему бы не выпустить собаку. Этот пес поумнее целых десяти рыцарей, собранных вместе. Итак, вчера утром мы с ним отправились и все ходили по зарослям, вышли к какому-то замку, а потом вернулись вот сюда.

- Олден,- спросила она. Голос ее звучал спокойно, а терпение было беспредельно.- Где твоя лошадь?

- Лошадь? Да вы хоть подумали, как я буду поспевать за этим зверем по кустам на лошади? - усмехнулся Олден; в смехе его было удивление и осознание превосходства мужского ума над женским, даже если этот ум принадлежит представителю низшего сословия.

- И ты всю дорогу бежал до замка Артура и обратно?

- Именно поэтому собака такая худая, разве не ясно?

- Да дьявол с ней, с собакой! - взорвалась Сора.- Друг мой дорогой, ты так много сделал!

Голос его дрожал, когда он ответил, оправдываясь:

- Я ваш слуга, а до этого служил вашей матери. Я не мог сидеть и ничего не предпринимать, чтобы спасти вас.

Его прочувствованные слова вдруг напомнили Соре, что ее Олден уже далеко не первой молодости.

- Никто другой не смог бы сделать на твоем месте больше,- успокоила она его.- Ты хоть немного отдыхал?

- Да. Даже пес валился с ног прошлой ночью, а он бежал впереди меня, садился, дожидался меня, а потом снова срывался вперед. Если я уж слишком уставал, то он ложился рядом со мной, колотил хвостом и скулил, пока я не поднимался.

- Ох, Олден. Ты такой хороший, такой хороший.

Олден передвинулся на коленях, смущенный такой заботой о себе своей госпожи, а Сора обняла его за плечи.

- Вставай, верный мой дуралей, и дай мне руку. Из-за спины Олдена раздался голос Уильяма.

- Да. Леди Сора, если вы сможете оторваться от своих льстивых рабов, то нам пора бы двигаться, чтобы уйти от возможных преследователей. Я уже подготовил лошадей.

Его бестактное вмешательство напомнило об их размолвке, и Сора поморщилась, когда Олден поднял ее на ноги.

- К счастью для меня, подниматься мне надо не так уж далеко от земли,проворчала она, отряхивая платье.

- Олден, твой плащ,- шагнув вперед, приказал Уильям и завернул Сору в его широкие полы.

- Жарко ведь,- возразила она, но он только потуже стянул на ней плащ.

- У вас недостаточно пристойный вид. На вас нет рубашки.

- Раньше вас это не тревожило.

- То, что достойно моих глаз...

- Ваших глаз! - вскричал Олден.- Милорд, вы же видите! Что же это за чудо случилось?

- Это рассказ долгий, а у нас сейчас нет времени,- мягко ответил Уильям.- Оставь пока свои вопросы. На все вопросы я отвечу сегодня за ужином.

- Уильям,- прошептала Сора, потянув его за рукав.- А Олден?

- Олден, леди Сора устала и измотана, она поедет со мной. А ты бери ее лошадь,- распорядился он.- Була побежит следом.- Не дожидаясь ответа, Уильям подбросил Сору вверх и подставил ладонь ей под ногу. Сора устроилась в седле довольная рассудительностью Уильяма. Может быть, он будет и несчастен с ней, но никогда не станет срывать свое недовольство на ее слугах.- В каком-то смысле, ты прикроешь нас сзади,- продолжил он.- Мне уже так хочется добраться наконец до дома.

Усаживаясь в седло, Олден пробормотал слова благодарности.

- Спасибо, милорд. Теперь, когда я нашел вас, усталость начала одолевать меня. Но я думаю, скоро вы увидите, что лорд Питер расставил целую сеть дозорных вокруг всего Беркского замка и даже еще дальше.

- Значит, мы уже близко? - спросила Сора.

- Мы у истоков ручья Фингр-Брук.

- О Уильям! - Сора чуть наклонилась в сторону, когда Уильям запрыгнул в седло.- Если бы прошлой ночью ты знал, где мы, этим утром мы могли бы проснуться в Беркском замке.

- Хм.

Уильям не ответил на ее слова, только чуть вздрогнул, и она засомневалась, а не знал ли он действительно раньше, где они были все это время. Мысль эта сначала обрадовала ее, потом встревожила. Думал ли он воспользоваться ей еще раз или хотел укрепить свои права на нее?

Она откинулась назад в кольце его рук, а он натянул поводья и пришпорил лошадь. Ей надо взять себя в руки. Она не может выйти за Уильяма замуж, он заслуживает лучшего. И все же, если она впадет в панику, ей совсем уж не хватит спокойствия духа, чтобы отказать и этому мужчине, и своему горячему желанию. Ей необходимо подумать. Ей необходимо все взвесить. В конце концов, именно эта черта ее характера так выводила из себя Теобальда.

Возможно, она волновалась понапрасну. Может быть, Уильям действительно верил в то, что он сказал о женитьбе. О том, что это дело мужчин, а ее роль тут сводится только к послушанию и примерному ведению домашнего хозяйства. А может, он и вправду думал, что она слишком старая.

В доме Теобальда она привыкла к сдержанности и благоразумию, этому научила ее его плетка, но в Беркском замке все эти уроки пошли прахом. Когда она общалась с лордом Питером и Уильямом, ей уже не приходилось тщательно обдумывать на предмет наличия дерзости каждое слово еще до того, как оно произнесено. Хозяева Беркского замка были настолько мужественными людьми, что лицемерно-уважительное отношение со стороны особы женского пола сочли бы за оскорбление. И вот теперь Уильям требует, чтобы она снова обуздала свой язык, а она уже не помнит, как это делается.

Приняв царственную осанку, Сора заверила себя, что его обжигающие слова суть не что иное, как реакция мужчины, чье предложение отвергли. И больше ничего. Ничего более.

Грудь Уильяма была словно вырезана из камня, и держал он себя прямо, словно его раздражение стало чем-то осязаемым и постоянным. И все же, Сора знала, как мужчины склонны хранить свой гнев и реагировать на женскую лесть. Поэтому она прижалась к нему поближе и положила руку ему на бедро, ей нравилось прикасаться к этим длинным мускулам из упругой стали. Мышцы под ее рукой моментально напряглись.

Олден ехал впереди них.

- Меня не было в замке, и мне неизвестны планы лорда Питера. Обитатели ваших лесов могут подать ему какой-то сигнал?

- Они очень независимый народ, племя их старше племени саксов, и никто еще их не покорял. Отец разрешил им жить так, как они хотят, и они служат нам честно. Если им захочется показаться, то мы увидим их. А пока никого нет, давайте поспешим к Беркским землям.

Они пришпорили лошадей, и Уильям повел их быстрым аллюром через лес и через камни, прикрывая Сору от хлеставших в лицо веток. Он избегал дорог и старался придерживаться еле заметных тропинок. Була бежала за ними следом.

Они быстро передвигались через безмолвную чащу, и тишина была слишком уж звенящей. В тиши эхом разносился лишь топот копыт их коней, и они вздрогнули, когда в стороне под копытом хрустнула ветка.

Озадаченная, Сора повернулась к Уильяму. Он смотрел на нее. Ее розовые губки приоткрылись и обнажили белые зубы. Запах мяты в ее дыхании напомнил ему об утре; когда тело ее поднималось над его телом, и обо всех сладостных картинах и звуках любви. На лице ее были доверие, и очевидная привязанность, из которой он вырастит любовь. Но сначала он должен благополучно доставить ее в Беркский замок. Затылок у него свербило - явный признак, что кто-то незаметно за ними наблюдает.

- Почему не поют птицы? - шепотом спросила Сора.

- В лесу есть люди.- Уильям обернулся, его инстинкты бойца были настороже.- Но кто это - люди отца или враги?

И у Уильяма, и у Олдена были внимательные глаза почувствовавших тревогу воинов, и когда Сора сказала им:

- Я слышу перестук копыт,- они выехали на широкую часть тропинки и прислушались к доносившимся издалека звукам.

Без всякого предупреждения перед ними возник низенький грязный человек, одетый в зеленое. Була один раз рявкнула, а потом уселась, повинуясь команде Уильяма. Появившийся человек заговорил на грубом английском языке, и Уильям напряг все силы, чтобы понять его.

- Ваш отец приближается, лорд Уильям.- Человек с радостью увидел, как лицо Уильяма посветлело, и пере шел к более тревожным известиям.- Мы следили за вами с прошлой ночи, и никто не преследовал вас до сегодняшнего утра. Двенадцать вооруженных воинов собрались у опушки нашего леса. Их предводитель повел их, и они пошли по вашему следу, пока не наткнулись на одного из моих людей.

- Твой человек погиб?

- Да,- горько сказал лесной житель.- Как дрянной пес. Они раскроили ему череп. Но он ничего им не сказал, и они повернули назад.

- Как выглядел жестокий лорд?

- Все норманны похожи один на другого, а его лицо еще было скрыто шлемом.

- Какой был у него голос?

- Он говорил мало, а то, что сказал, произнес тихо.

Уильям кивнул низенькому человеку.

- Спасибо тебе, Ашил, за известия и за защиту. Приходи в замок. Я выплачу посмертную дань за человека, которого ты потерял.

Не сказав ни единого слова и не оставив ни следа там, где он стоял, маленький человечек исчез в лесу. Сора потянула Уильяма за руку.

- Этот странный человек ушел?

Памятуя, как ему хотелось знать о недоступных слепому подробностях происходивших перед его лицом сцен, Уильям подробно описал Соре лесного человека, так чтобы у нее сложился его образ.

- Он исчез, не задев ни единого листа,- закончил свой рассказ Уильям.

Стук копыт идущих галопом коней звучал уже ближе.

- Это рыцари? - спросила Сора. Уильям покачал головой и усмехнулся.

- Только мой отец способен скакать так быстро по такой неровной местности, больше никто.

Из-за поворота выскочил, пригнувшись к шее коня, лорд Питер, и Уильям предупредил его криком. Лорд Питер так резко остановил кобылу, что она попятилась, и он одним легким движением соскочил с нее.

- Уильям! - закричал он, бросившись к ним. И сын с криком выпрыгнул из седла ему навстречу.- Отец!

Объятие, когда они встретились, было таким, что закачались деревья. Они обнимались и смеялись, а Була скакала вокруг них и прыгала так, что на деревьях затрепетали листья.

- Мы думали, что на этот раз потеряем тебя,- ревел лорд Питер, колотя Уильяма по спине.- Кто это был? Как тебе удалось бежать? Ты убил этого мерзавца? Да нет, разве это возможно, ты ведь...- Он приближал и удалял свою голову и смотрел на Уильяма, а Уильям смотрел на него. Пламя его радости совсем потухло, осталась только тихая и боязливая надежда.- Уильям?

- Да, отец,- тихо подтвердил Уильям.- Я вижу. Лорд Питер обхватил лицо Уильяма обеими руками.

- Разве это возможно? - прошептал он.- Как могло свершиться такое чудо? Ты побывал в раю?

- И вернулся, отец. И вернулся.

На этот раз объятия лорда Питера были осторожными, не торжествующими, но благодарными объятиями родителя, самые неистовые молитвы которого оказались вознаграждены. Он дал обет, который прозвучал особенно весомо, поскольку был произнесен в божественном лесу.

- Я совершу паломничество в Компостеллу и поблагодарю апостола Якова за то, что он благословил тебя.- Отец и сын стояли и смотрели друг на друга, охваченные бурей чувств, потом лорд Питер оторвался от сына. - Леди Сора! Я так рад видеть вас живой и здоровой.

Он подошел к Соре, чтобы помочь ей спуститься, и она, не скрывая радости, улыбнулась ему.

- Да, милорд. Когда вы пришли ко мне в замке Пертрейд и попросили помочь вашему сыну, мы ведь и думать не могли, что все закончится так, не правда ли?

Она соскользнула вниз, положив руки лорду Питеру на плечи, и он внимательно посмотрел в ее лицо. Но какое бы чудо ни снизошло на Уильяма с небес, ее оно не коснулось, и он ласково улыбнулся этим фиалковым глазам.

- Нет, не могли и думать. Но у меня строгий приказ - ни в коем случае не возвращаться без вас.

- Мод? - догадалась Сора.

- Мод была...

- Вне себя?

- Да, в жалком состоянии,- подтвердил лорд Питер.

- Тогда давайте вернемся.- Сора улыбнулась в направлении совершенно измотанных рыцарей.- Пока моя служанка опять не осталась без сна.

***

Рука ее была влажной.

Уильям шел через деревню, которая теснилась у защищавшей ее стены Беркского замка. Он вел их лошадь, а Сора сидела в седле, но из-за собравшейся вокруг них толпы они не шли, а буквально ползли вперед. Преданных крестьян, желавших в бурном восторге поприветствовать их и поцеловать ее пальцы, было столько, что это согрело сердце Соры. Но рука ее все еще была влажной и ей все еще хотелось добраться до своей комнаты и прилечь. Если только ей удастся перебраться через подъемный мостик, говорила себе Сора, то она сможет позволить себе упасть без чувств.

Уильям приветствовал свой замок, своих людей, свой дом с неподдельной радостью. Он называл мужчин по именам, целовал старух и обнимал молодых женщин.

Сора была счастлива слышать в голосе Уильяма радость, но голова ее раскалывалась от бурливших в ней мыслей. Руки крестьян тянулись вверх, сжимали ее нежные пальцы так, что кости болели. Копыта коней гулко застучали по настилу подвесного моста. На смену чувству уязвимости на большом и открытом пространстве пришло другое чувство - ощущение безопасности во дворе замка. Она сказала себе, что может упасть без чувств, когда окажется на лестнице.

Слухи о чуде, исцелившем Уильяма и вернувшем ему зрение, шли впереди них. Эти слухи достигли дворового люда и усилили там шум, от которого у Соры и так болели уши. Вопросы, которые выкрикивали со всех сторон, приводили ее в смущение, и от этого неистового любопытства ей хотелось съежиться так, чтобы ее не было видно.

- Отец! - голос Кимбалла эхом отразился от зубчатых крепостных стен.

- Кимбалл,- сдавленно пробормотал Уильям и бросил поводья.

Окружавшие их люди разом затихли, потом до ушей Соры долетел шепот.

- Посмотри, как они обнимаются.

- Посмотри, у мальчика на глазах слезы.

- Посмотри на лорда Уильяма. Он не может отвести глаз от господина Кимбалла.

- Посмотри, как они закружились.

Последние слова были произнесены с такой любовью, что у Соры навернулись на глаза слезы и напряжение, не оставлявшее ее последние два дня, ушло. Она держалась прямо, одновременно демонстрируя и свое упрямство, и хорошее воспитание. На лице ее, должно быть, как ей казалось, уже начала проявлять себя усталость. Большая теплая рука легла ей на бедро, и послышался голос Уильяма:

- Спускайся вниз, моя дорогая.

Руки Соры дрожали, когда Уильям поднял ее, извлек из седла и поставил на ноги.

- Сора? - робко спросил Клэр.- Ты сердишься? Брат стоял рядом с ней и встревоженно гладил ей руку, как он это часто делал в замке Пертрейд, когда Теобальд в очередной раз буйствовал после попойки.

- Почему я должна сердиться? - Она протянула руку, правда, не так грациозно, как обычно, и погладила его по щеке.

- Потому что я не спас тебя от этих людей!

Это был крик боли, исходивший прямо из сердца, и ради этого доблестного мальчика Сора собрала в кулак все свои силы, чтобы еще немного продержаться.

- А разве ты не отправился сразу же к лорду Питеру, чтобы сообщить, что нас захватили?

- Да.

Сора улыбнулась ему.

- Именно так ты и должен был поступить.

Две тонкие руки плотно сомкнулись вокруг ее бедер, а нечесаная голова брата уткнулась ей в ребра. Сора обняла его за шею, а когда объятия Клэра ослабли, пригладила его вихры.

- Мой странствующий рыцарь.- Она засмеялась.- Ты пойдешь в бой, повязав на шлем символ моей любви?

Ответом ей был его радостный смех; он отошел, словно смутившись, что его заметили обнимавшимся с женщиной.

Колени ее подкосились, когда она лишилась поддержки мальчика. Сора недоумевала, закончится ли когда-нибудь вообще это импровизированное торжество. Если бы ей только удалось добраться до своей комнаты.

- Сора! - сквозь шум прорезался крик Мод.- Миледи!

Сора бросилась навстречу этому милому голосу, а народ расступился перед ней, давая ей дорогу. Материнские руки обняли ее, а материнский голос принялся бранить.

- Что же вы делали? Ваше лицо бледное, как у привидения, а глаза стали подобны полной луне.

- Она устала,- сказал Уильям у нее за спиной.- Она не привыкла к приключениям такого рода и к своей роли воинствующей королевы. Проводи ее к ней в покои и уложи своего ягненочка в постель, чтобы она успела отдохнуть к вечернему пиршеству.

Мод смотрела на него, смотрела на его глаза с морщинками в уголках. Он тоже посмотрел на нее и кивнул, а она от него отшатнулась, словно у нее помутился, рассудок. Натолкнувшись на Сору, Мод обняла ее своей крепкой рукой и повела к лестнице.

Уильям стоял и смотрел им вслед. Свирепо нахмурив брови, он заявил лорду Питеру:

- Это женщина, которую я собираюсь взять в жены.

- Ох, здорово,- сказал Кимбалл, а Клэр закукарекал петухом.

Когда Уильям взглянул на грязные лица мальчишек, растянувшиеся в одинаковых улыбках, облегчение пришло на смену его решительности и напряженности.

- Так, значит, вам это нравится, не так ли?

Они отчаянно закивали утвердительно головами, а свойственный юному возрасту оптимизм еще усилил их воодушевление.

- Непременно умойтесь перед ужином, а то, если леди Сора узнает, что вода не касалась ваших лиц со времени нашего исчезновения, вы знаете, что будет.

На этот раз их кивки были не такими уж воодушевленными, а Клэр простонал:

- Лошадей кормить.

- Именно.- Поймав на себе взгляд лорда Питера, Уильям спросил его:

- А что ты думаешь о моей избраннице?

Лорд Питер пожал плечами и ответил вопросом, лицо его ничего не выражало.

- А ты не боишься, что она слишком сильна для тебя? Все эти последние несколько месяцев она управлялась с замком, как царица небесная, и с тобой она тоже управится.

- Ну что же, в любом случае она будет думать, что управляется.- Уильям грубовато, чисто по-мужски, захохотал, и лорд Питер присоединился к нему, хлопнув его по плечу.

Поднимаясь по лестнице, Сора услышала их смех и замерла.

***

Ужин в тот вечер был великолепен. Большой зал Беркского замка сиял огнями факелов, а языки разведенного в центре зала открытого огня долетали до потолка. В дело пошли все имевшиеся столы. Скамьи, где сидели мужчины и женщины, стояли так тесно, что слуги пробирались между скамьями с трудом. Все рыцари, принесшие клятву верности лорду Питеру и Уильяму, собрались в замке, усталые от поспешных приготовлений к войне или осаде. Скамьи заполнили воины и крестьяне, принимавшие участие в поисках своего господина. Они сидели, громко и умиротворенно обсуждали все. Среди них был Олден, простолюдин, заслуживший своей преданностью Соре почетное место за столом. Уильям сидел по правую руку от лорда Питера, а Сора по левую, рядом с Сорой лениво развалилась и спала сном праведника Була. Клэр и Кимбалл, радостно и беззаботно улыбаясь, выполняли у стола обязанности пажей и обслуживали сидевших за главным столом с таким рвением, какое редко встретишь у столь молодых людей.

Мед и эль подавали тем, кто сидел ниже соли, а для благородной публики был вскрыт бочонок красного вина. Подгоняемый Мод, повар просто превзошел самого себя. Хлеба были выпечены особой формы и благоухали травами. Собранная вдоль ручьев и мелко порубленная зелень была добавлена в густой соус, который придал такой приятный вкус овощей говяжьему студню. Приготовленный по рецепту Мод фаршированный фазан вызвал вздохи восхищения, и птицы, нашпигованные овсом и сушеными яблоками, быстро исчезли с блюд. Изысканную пикантность столу придала запеченная щука. Завершил все сладкий пудинг, посыпанный лепестками левкой.

Когда пиршество закончилось, Кимбалл полил воды на руки сначала лорду Питеру, потом Уильяму и Соре. За ним подоспел Клэр с полотенцем. Лорд Питер взглянул на Уильяма и встал, получив в ответ кивок, как будто это был заранее обусловленный сигнал. Стукнув кулаками по столу, он крикнул:

- Тишина!

После того как сосед толкнул локтем соседа, а шумливому пьянице просто двинули кулаком по физиономии, гомон голосов в зале постепенно затих. Сотня пар любопытных глаз напряглась, чтобы увидеть главный стол через поднимавшиеся слои дыма, а сотня пар любопытных ушей насторожилась, готовая услышать речь, которая потом войдет в легенды.

Когда всеобщее внимание сосредоточилось на нем, лорд Питер громогласно объявил:

- Мой сын Уильям Миравальский, наследник земель Берков и Стентонов, величайший рыцарь Англии и Нормандии, возвратился целым и невредимым, благодаря вмешательству всех святых, а также Пресвятой Девы на стороне добра и справедливости.

Он сделал паузу, чтобы выслушать приветственный возглас, вырвавшийся буквально из каждого горла.

- История того, как он покинул нас и как вернулся к нам, пронизана гнусным предательством и отмечена знаком милости Божьей. Сегодня лорд Уильям встанет перед нами и расскажет нам все.

Рядом с ним Уильям поднялся в свой полный рост. Величину его подчеркивало то, что находился он на приподнятом помосте. Лорд Питер передвинулся к Соре, а Уильям занял место перед солью. Толпа, жаждавшая услышать рассказ, переключила внимание на него, а лорд Питер опустился на скамью и улыбнулся Соре такой довольной и дерзкой улыбкой, что девушка смутилась бы, если бы ее увидела.

- Друзья,- начал Уильям. Его мощный голос звучал тише, чем предполагала Сора, достаточно громко, чтобы всем было слышно, и в то же время настолько тихо, что собравшимся пришлось напрягать слух, ловя каждое его слово.

- То, что я вам поведаю,- это не столько рассказ обо мне, сколько о моей доброй леди Соре и чуде свершившемся с ее помощью.

Спина Соры резко выпрямилась, словно стрела выпущенная из лука прямо в небо. Что еще такое Уильям говорит?

- Злодей захватил нас обоих и подверг огромным унижениям и жестокости. Это привело меня в самое настоящее бешенство. Я сражался с войском злоумышленника, но, будучи слепым, потерпел поражение.- Он издал могучий вздох, и весь зал вздохнул вместе с ним. -Огромный воин бил меня до тех пор, пока я не перестал понимать, где нахожусь. Тогда он бросил нас в темницу.

Губы Соры скривились, когда она услышала, как Бронни назвали "огромным воином". Да что еще такое Уильям рассказывает?

- Если бы не моя добрая леди Сора, я бы погиб. Ее доброта пробудила в них стыд, а ее красота изумила их, и эти разбойники принесли ей еду, воду и одеяла. Она перевязала мои раны, исцелив их одним своим прикосновением. Она защитила меня от злых демонов смерти пламенным мечом своей добродетели. А когда она легла в мою постель, она излечила мои глаза своем целомудренным поцелуем.

Внимание всех присутствовавших переключилось с Уильяма на нее, и Сора почувствовала себя так, словно тяжелый груз опустился ей на плечи. Буквально две сотни глаз пристально вглядывались в нее, а Сора сидела, чуть приоткрыв рот, на лице ее было полное изумление. Да что еще такое говорит Уильям? Что еще он затевает? Как поняли его рассказ собравшиеся в огромном зале люди?

- В ночь нашего пленения леди Сора обняла меня, пробудила мою страсть и стала моей невестой. Хотя церковь еще пока не благословила наш союз, хотя я не могу представить окровавленные простыня в качестве доказательства, я клянусь сейчас в том, что она была девственницей. Свидетельством этого являются мои глаза, ведь все знают о целительной силе непорочной невесты.

Так! Вот он и сказал это!

- И я объявляю сейчас, перед всеми вами, свидетелями моими, и перед лицом Святой Церкви, что беру леди Сору Роджет себе в жены и буду чтить ее до конца наших дней.

Большая твердая рука коснулась Соры и поставила ее на ноги. Мощное ура потрясло своды зала. Когда крики затихли, Уильям поднял руку Соры, их пальцы были переплетены. Уильям сказал ей тихо на ухо:

- Сбежать от меня не так-то легко, дорогая.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Лорд Питер поднялся рядом с ними и прокричал:

- Выпьем! Выпьем за леди Сору, жену моего сына, лорда Уильяма!

Руки гостей нетерпеливо потянулись к кубкам, подняли их высоко вверх и опрокинули.

- Выпьем! - прокричал Олден.- Выпьем за лорда Уильяма, величайшего воина всей Англии!

Руки гостей снова нетерпеливо потянулись к кубкам, подняли их высоко вверх и опрокинули.

- Выпьем! - крикнула Мод, и зал затих, поскольку женщины обычно тостов не произносили.- Выпьем за их венчание в церкви!

Тост этот вызвал взрыв смеха, но все равно руки гостей нетерпеливо потянулись к кубкам, подняли их высоко вверх и опрокинули.

Эль и мед рекой текли из кувшинов в кубки, и Уильям сел, довольный своей уловкой. Обитавший в замке люд и приезжие арендаторы погрузились в шумные разговоры. Их убедила его логика, юмор его развлек их, и им интересно было услышать такую романтическую историю, да еще и со счастливым концом. Если у них и возникли какие-то сомнения, то эти сомнения были напрочь отметены рукой Божьей, рукой, которая исцелила их господина.

Теперь они сели, чтобы поговорить с друзьями, на досуге обсудить волнующие события последних дней и предстоящую великолепную свадьбу. Они и не слышали, как за главным столом тихо разгоралась ссора.

Наблюдая, как Сора собирается с силами, чтобы дать ему решительный отпор, Уильям с удовлетворением отметил, что ее бледность и слабость, еще днем вызывавшая жалость, сейчас исчезли. Забота Мод вернула Соре уверенность в себе и возвратила цвет ее лицу. Если она и была еще немного подавлена, что же, это даже к лучшему. Когда имеешь дело с женщиной, обладающей такой сопротивляемостью, как Сора, надо использовать все возможности. Итак, он настроил себя на терпение зная, что Сора ни за что не позволит их истории закончиться так просто.

Сора отпила вина и повернулась к Уильяму. Она сидела рядом, почти касаясь его бедра.

- Довольно забавная сказка, милорд. И ваша со весть не почувствовала чудовищного груза от такой лжи?

- Это не ложь, я сказал им столько правды, сколько им требовалось или сколько они хотели услышать. Вся правда известна моему отцу, также как нам с вами. А кого еще это касается?

- Вам следует над этим еще раз хорошо подумать. Это ведь не мое тело вернуло вам здоровье, а палка Бронни.

- Я не собираюсь жениться на Бронни,- резко ответил Уильям.- И я не настолько дерзок, чтобы решать, какое же исцеление послал мне Бог.

- Возможно, раньше вам не приходилось спать со слепой женщиной, и я вам просто в новинку.

Сора поразмышляла над этой идеей и нашла ее неубедительной, а Уильям разрушил это предположение окончательно.

- О Господи, я и с мужчиной никогда не спал, но у меня же не возникает желания улечься с моим отцом.

От удивления лорд Питер выплюнул глоток эля. - Черт побери, насколько приятно мне это слышать.

- Да, но ведь это же было бы инцестом,- не удержалась от замечания Сора.

Уильям улыбнулся. Как же легко увести ее в сторону.

- Вы скоро устанете от столь осторожного обращения со мной,- сказала Сора.

Улыбка исчезла с его лица. Как быстро она сумела вернуться к их прежнему спору.

- Осторожного?

- Да. Вы обращаетесь со мной, как будто я какая-то диковинная вещица из стекла. Вы возненавидите меня оттого, что будете считать себя обязанным обращаться со мной беспредельно учтиво.

Раздражение у Уильяма улетучилось, и на лице его появилась добрая улыбка.

- Я никогда так об этом не думал. Мой опыт говорит мне, дорогая, что первоначальная нежность растворяется под влиянием раздражения от повседневной семейной жизни.

- Нежность - это всего лишь один из ранних этапов любви.

Сора обдумала его слова.

- Ты хочешь сказать, что нежность твоя пройдет, когда ты привыкнешь ко мне?

- Будем надеяться, не совсем.

- Я терпелива.

- Именно это должно убедить меня не жениться на тебе?

- Нет. Я не это хотела сказать, но...- Она колебалась, зная, что желание выйти замуж борется у нее внутри со здравым смыслом.- Я все же думаю, что это безрассудная страсть.

- То есть ты полагаешь, что я недостаточно разумен, чтобы понять, хочу я жениться на тебе или нет?

Голос его звучал так беспечно, что это удивило ее. Но все же в нем было что-то такое, чего она не могла определить, и от этого ей стало не по себе. Не настолько, чтобы она по-прежнему не хотела помочь ему избавиться от этой навязчивой идеи, но все же не по себе.

- Я полагаю, для этого ты достаточно благоразумен. Но я также думаю, что чувство благодарности за возвращенное зрение ты испытываешь совсем не к тому. Тебе бы надо было ставить свечки в церкви...

- Я уже поставил.

-...вместо того, чтобы считать женитьбу на мне делом чести. Ты делаешь все так, как должно поступать благородному рыцарю. Но я тебе вот что скажу: я освобождаю тебя от каких-либо обязательств.

- Ты, кажется, более чем рада освободить меня от обязательств. Как говаривала моя жена, любовь даже ослов учит танцевать,- промолвил он более чем любезно.- Ты это имеешь в виду?

Руки ее на какое-то мгновение задрожали. Напрасно он вспомнил о жене. От удивления тем, что услышанное так больно кольнуло сердце, Сора не обратила внимания на невероятную для столь дерзких слов сладость его голоса.

- Не знаю, сказала ли я это так грубо. Я, разумеется, не имею в виду, что жена твоя была грубой,- поправилась она.

- Анна точно была грубой,- вмешался лорд Питер. Несмотря на резкость фразы, в голосе его звучала теплота.- У всех моих невесток, какими бы разными они ни были, присутствовала одна общая черта.

- А сколько у вас было невесток? - озадаченно спросила Сора.

- Только две,- сразу же ответил лорд Питер.- Анна и вы.

- Я не...

Лорд Питер продолжил, не обращая внимания на ее возражение.

- Похоже, вам обеим свойственна явная склонность спорить когда не надо по самым идиотским причинам. Ума палата, но ни капельки здравого смысла ни у той, ни у другой.

- Сора,- промолвил Уильям торжественно, повернув голову так, чтобы слова его были слышны рыцарям.- Я люблю тебя.

Сора не приняла во внимание его заявление.

- Я совсем не думаю, что это любовь, и уверена, что на небольшом расстоянии между нами уже через короткое время это слепое увлечение померкнет.

- Ты даешь мне совет, что я должен делать?

Прежняя интонация в его голосе усилилась. От намека на предупреждение до явственного напоминания о том, что этот мужчина отказывается принимать логичные советы. Как Сора уже говорила ему раньше, днем, она делает все, что требуется от женщины ее положения. И она продолжила успокаивать своего господина.

- Я бы никогда не осмелилась на это, лорд Уильям. Это всего лишь моя смиренная убежденность в том, что мне не следует стремиться занять в вашем замке высшее положение.

- Высшее положение в моем замке...

- Займет ваша жена. И все же, по-своему, я считаю, что пока могу взять на себя эти обязанности, по крайней мере до тех пор, пока не настанет время вам жениться еще раз.

Гомон в зале начал постепенно затихать, внимание гостей привлекло происходившее за главным столом.

- Какие еще обязанности?

Голос его явственно вибрировал от раздражения, но Сора верила в свои способности успокоить охваченного яростью господина.

- Я могла бы заниматься вашим хозяйством, заботиться о вашем сыне и, если вечера будут тянуться долго, мы с вами могли бы...

- Вы хотите быть моей шлюхой.

Сора не могла видеть его лица, но все остальные в большом зале его видели. Заскрежетали по полу отодвигаемые скамьи, гости разобрали ножи, которыми резали мясо, и потихоньку перешли в дальний конец зала.

За столом не осталось никого. Никто не был в состоянии помешать сцене, о приближении которой говорили раскрасневшиеся щеки и сжатые кулаки Уильяма. Они просто с интересом наблюдали за схваткой любимого ими господина и женщины, которая должна стать его женой.

- Я бы не стала употреблять этого слова,- начала Сора, оскорбленная, но все же искавшая способ восстановить спокойствие.

- Это именно то слово, которое будут употреблять все остальные,- грубо прервал ее Уильям.

Впервые она осознала, что услышанная ею интонация в его голосе означает гнев. Руководствуясь запоздалой предосторожностью, она предложила:

- Милорд, может быть, мы сможем обсудить это завтра?

- Любовница обычно более опытна и умела, чем вы. Боль ее была просто сметена волной унижения.

- Сегодня утром вы считали меня достаточно умелой.

- Нежности, конечно же, совсем нет места в отношениях господина и его шлюхи. Когда господину хочется, чтобы его ублажили, его девка сбрасывает одежду и ублажает его.

Сора почувствовала, что он начал подниматься из-за стола, гнев его был столь силен, что каждое слово было окрашено им. Впервые, с тех пор как она узнала Уильяма, сознания Соры коснулся страх перед ним. Это был совсем не тот страх, который вызывал у нее отчим. От этого страха у нее вспотели ладони, сдавило дыхание, захотелось отодвинуть скамью и приготовиться бежать со всех ног прочь. Сора медленно встала, оперлась на стол, все еще теша себя надеждой, что тон его понят ею неправильно. Однако последовавшая тирада разрушила ее надежды и усилила тревогу.

- Когда мужчина - мужчина, который больше, сильнее и, это очевидно, умнее своей маленькой, слабой, чертовски глупой женщины - требует уделить внимание своей плоти, этой женщине лучше смиренно склонить голову и сказать "Да, милорд".- Он говорил, а ноги его стучали по полу. Голос его стал еще громче, когда он возвысился над ней.

Полная решимости не поддаваться угрозам, Сора расправила плечи и вскинула подбородок.

- Я вовсе не глупая.

- Я тоже раньше так думал, но происходящее пока зало, что я заблуждался.- Он сдернул с Соры вуаль и отбросил в сторону, потом схватил ее за косу и рванул голову назад.- Скажи это. Скажи, да, милорд. Я обслужу вас так, как вы требуете.

Основы решимости Соры ослабли, подорванные нависшей над ней и занявшей все пространство вокруг нее его массой.

- Я не стану обслуживать вас,- нерешительно произнесла она.- Не стану, если это не будет связано с уважением и взаимной заботой.

- Заботой? - проревел он так громко, что задрожали балки под потолком, а некоторые наиболее трусливые жители деревни попятились к дверям.

Соре хотелось зажать ладонями уши, но руки ее оказались прижаты к бокам, потому что мощная рука Уильяма обняла ее за талию.

- Заботиться о шлюхе? Если тебе хочется заботы, то в качестве моей девки тебе придется несладко. Лучше уж тебе, моя дорогая, за это и не браться. Замужество - вот что для тебя подходит. Но позволь мне заверить тебя в отношении нежности. Не стоит беспокоиться, что сегодня я буду обращаться с тобой, как с хрупким стеклом. Сегодня к вечеру оказалось так, что всю мою нежность уничтожило жгучее отчаяние!

Губы его нашли ее губы и впились в них совсем без той нежности и заботы, которые он демонстрировал прежде. Прикосновение его губ и впрямь говорило о жгучем отчаянии.

- Раскрой губы,- приказал он. И когда она замотала головой, он еще туже натянул ее косу и впился зубами ей в нижнюю губу.

Укус был быстрым и почти безболезненным, но страх перед его гневом пересилил ее сопротивление. Сора раскрыла губы, но только чуть-чуть. То, что было крохотной уступкой, превратилось под напором его устремившегося вперед языка в полную капитуляцию. Его уста демонстрировали любовный порыв, раскрывая ее уста и возбуждая ее, так, чтобы все это видели. Когда руки ее обвились вокруг его талии, когда лицо ее загорелось румянцем, который не имел ничего общего со смущением, а тело прильнуло к его телу в невольной потребности в соединении, тогда он отпустил ее, чтобы объявить:

- Вы, моя леди Сора, именно та женщина, которая спасет меня от моего отчаяния. Да. И прямо сейчас.

Он перебросил ее через плечо, словно она была снопом соломы. На Сору, свисавшую лицом вниз вдоль его спины, волной накатился одобрительный возглас присутствовавших мужчин. Некоторое облегчение она нашла для себя, когда вцепилась ногтями в оголенное тело у него под рубашкой. Его немедленное возмездие обожгло унизительной болью ту часть ее тела, которая более всего возвышалась у него на плече. И снова мужчины радостно вскрикнули. Однако вовсе не его тяжелая рука заставила ее убрать ногти, а то, что тело, на котором она покоилась, сотрясла вызванная яростью судорога. Это чувство осторожности еще более усилилось и разрослось, когда он повернулся и направился к двери, которая вела в верхние покои.

Прямо перед ними заговорила Мод, и это заставило Уильяма резко остановиться.

- Вы не можете этого сделать, милорд,- резко за явила служанка, в твердой решимости остановившись у двери.- Эта леди Сора - милая и благородная жен щина, и я отвечаю за ее репутацию. Вы не можете взять ее в свою постель.

- Женщина! - проговорил Уильям сквозь зубы, и дрожь в его теле стала еще сильнее.- Уйди с моей дороги!

- Черт побери, Мод, ты совсем лишилась ума? - крикнул лорд Питер. Он вскочил из-за стола и бросился к старухе.- Уйди с его дороги!

- Не уйду! - промолвила Мод, и Сора услышала перед собой звуки схватки.- Как ты смеешь! - вскричала Мод, и следом за этим послышались крики из толпы, которая подалась вперед, чтобы было лучше видно.

Рука его обхватила под юбкой ее оголенное бедро, когда он бросил ее на кровать.

- Мой отец,- отчетливо произнес Уильям,- обращается со своими женщинами так, как они того заслуживают. Я тоже.

- Болван! Как будто женщины заслуживают, чтобы им создавались еще большие препятствия помимо тех, что уже понаставили недалекие мужчины! - Она приподнялась на локтях, но он отправил ее назад толчком в грудь.

Давление руки у нее на бедре чуть ослабло, а ее частое дыхание сказало ему о трепете, возникшем у нее глубоко в груди.

- Ты не понимаешь, когда следует заткнуться, но я научу тебя. Сегодня ночью я научу тебя многому.

***

Уильям осторожно спустился с кровати и посмотрел на спящую там удовлетворенную женщину. Спящую! Он засмеялся. Это слово было слишком слабым, чтобы охарактеризовать состояние полного изнеможения, отключившее этот слишком уж деятельный ум. Сегодня ночью он устранил по крайней мере одно из ее опасений, он знал это, так же, как успокоил и свое негодование. Для их женитьбы не было препятствий, помимо тех, что возвела она в своей голове. Но данные препятствия, а известно это было ему из личного опыта общения с леди Сорой, были так же тверды, как скалы, тянущиеся вдоль побережья Англии.

Только один человек способен был помочь ему сейчас. Очень осторожно Уильям оделся и открыл дверь. Посреди главного зала пылал огонь, почти все слуги лежали на разбросанном по полу камыше, завернувшись в одеяла, либо в объятиях своих возлюбленных. Переступая через тела, Уильям обнаружил наконец несколько закаленных бойцов, которые все еще сидели за столом и пили за здоровье своего господина.

- А вот и жених,- приветствовали они его. Он улыбнулся их веселой и пьяной шутке.

- Где Мод?

- Мод? - удивилась одна из женщин, криво улыбнувшись онемевшим от выпитого эля лицом.- Когда последний раз мы видели Мод, она все еще лежала на плече у вашего отца.

- Да, правда? И куда же пошел мой отец?

- Да в свои покои, храбрый же он человек,- усмехнулся один из мужчин.

- А кто-нибудь выходил оттуда?

- Нет, милорд. И он, и женщина, видимо, бились друг с другом до полного усмирения.

Вся компания попадала на скамьи, заливаясь смехом от этой шутки, а Уильям покачал головой и оставил их, хорошо понимая, что в шутке был и оттенок благоговения. Несмотря на возраст лорда Питера, а было ему за сорок, он был мужчиной энергичным, ценившим женщин и в постели, и вне ее. Мод же терроризировала слуг, с тех пор как только нога ее ступила в Беркский замок. Она была из тех женщин, с кем шутки плохи. Похоже было, что связь лорда Питера и Мод могла изменить их жизнь так, что пока это и представить было трудно.

В ответ на решительный стук Уильяма в двери покоев лорда Питера раздраженный мужской голос лишь только глухо крикнул:

- Убирайся прочь!

Не обратив на него никакого внимания, Уильям распахнул дверь и переступил через порог. Лорд Питер с ревом возник из-под покрывал. Рев сразу же затих, когда он увидел, кто пришел.

- Лучше будет, если повод для твоего прихода действительно окажется важным, сын,- сказал он, не веря своим глазам.

- Клянусь тебе, окажется.

Из-под разбросанных на кровати меховых покрывал показалась голова Мод.

- И миледи Соре лучше бы пребывать в добром здравии.

- С ней все в порядке.- Уильям приблизился к возвышению, взял табурет и уселся на него верхом, удивленный тем, что голова у Мод подергивается.- С ней все замечательно. И спит она очень крепко.- Он посмотрел на Мод в тусклом свете ночной свечи. Что случилось с этой женщиной?

Лорд Питер выпрямился и сел, меха съехали с его обнаженной груди. Он отпихнул сваленную на кровати одежду, потер тыльной стороной ладони глаза и спросил:

- Итак, в чем же дело, сын?

- Мне требуется помощь с Сорой. Она противится мне. Она противится самой мысли о замужестве, и есть только один человек, который мне может помочь.

Оба мужчины посмотрели на Мод, на ее седую косу, перекинутую через плечо. Она покраснела и откинулась на подушки.

Боже, подумал Уильям. Эта женщина смущена. Смущена, в ее-то возрасте! Как бы ему хотелось поддеть ее, подразнить ее и немного помучить. Но именно в руках Мод находился ключ к согласию Соры, поэтому он тактично произнес только те слова, которые наверняка отвлекли бы ее от мыслей о неловкости.

- Сора хочет остаться здесь как моя сожительница. Мод цокнула языком.

- У этой девчонки совсем нет мозгов.- Поняв, что прозвучало это как комплимент, она поспешно добави ла.- Не то чтобы выйти за вас замуж - это так чудесно, но все же лучше, чем возвращаться в дом отчима.

Отец поскреб подбородок.

- Ладно, сын, но ты уверен, что хочешь жениться на ней? В конце концов, зачем обладать всем деревом, если все, что ты хочешь,- так это срывать яблоки.

Удар Мод в самую середину груди отбросил его на подушки и сбил дыхание на хрип. Мод сложила руки на груди, а в глазах ее загорелся воинственный огонек.

- Я же шучу! - выдохнул он.

Уильям приложил два пальца к губам, убирая с них улыбку.

- Шутишь или нет, это ничего, не решает. Эта дама не желает выходить за меня замуж, а если учесть силу ее характера, то она сможет отказать мне и перед алтарем:

За этими словами последовала непродолжительная тишина, потом лорд Питер кивнул.

- Да, она откажет тебе, даже невзирая на предложенный брачный договор.

- Откажет вам перед лицом сотни свидетелей,- мрачно согласилась Мод.

Уильям вздохнул.

- Ее необходимо убедить еще до этого. Что же мне делать?

Мод покачала головой.

- Подействовать на мою госпожу почти невозможно. Она понимает, когда вы говорите ей неправду, чувствует, когда пытаетесь убедить ее поступить так, чтобы ей было хорошо, а вам плохо.

Кулак Уильяма мощно и резко стукнул по стойке кровати.

- Мне плохо? Женитьба эта будет в моей жизни благословением Божьим. Разве нельзя ее убедить, что зрение, вновь подаренное мне в ее объятиях,это знак божественного расположения?

- Да, знаком божественного расположения является то, что она осталась с вами. Ей хочется остаться с вами, я уверена. Но вы не понимаете, какие чувства испытывает она по отношению к своей слепоте, к себе самой. Вам непонятен весь ужас жизни у Теобальда, прокляни Господь его имя. Он бил ее с тех пор, как она научилась ходить. Он любил поиздеваться над ней, подносил ее завтрак, чтобы она смогла только почувствовать запах, приказывал ей взять завтрак, а потом убирал его. И смеялся, словно придумал что-то умное. - А что же ее мать? Что она делала?

- Моя госпожа, леди Элеонора, не понимала, какой он, когда выходила замуж. Да и выбора у нее особого не было.- Мод потянулась, вытащила из вороха одежды шаль и набросила ее себе на плечи. Она неспешно растерла плечи ладонями и начала вспоминать.- Отец Соры умер так внезапно, словно задули свечу, а у леди Элеоноры подходила к концу беременность, она была больна, страдала от сыпи и лихорадки. Она не смогла бы сохранить свои земли. Соседи сразу же начали рвать их на части. Родилась Сора, мы и не думали, что возникнут какие-то проблемы. Ребенок был таким светленьким и красивым. И вот Теобальд сделал леди Элеоноре предложение, а казался он человеком порядочным.- Она устремила взгляд в прошлое и переплела пальцы.- Мы сразу же поняли, что совершили ошибку. Он заставил госпожу передать ребенка кормилице и сделал ее снова беременной.

- А когда вы обнаружили, что Сора не видит? - спросил Уильям.

Мод колебалась, воспоминания расстроили ее, и она не была уверена, стоит ли делиться ими. В конце концов, обращенные к ней два добрых лица убедили ее, и она заговорила.

- Я узнала это раньше, чем леди Элеонора, и задолго до того, как все стало известно Теобальду. Сора была такой резвой. Она держала голову, как только родилась, и громко смеялась, когда большинство других младенцев могли только улыбаться. Сначала я подумала, что несфокусированный взгляд - это просто свойство младенцев. Но скоро все стало очевидно и для меня, и для кормилицы. Когда Сора начала ползать на животе и тянуться ко всему, к чему она притрагивалась, с таким изумлением, поняла это и леди Элеонора. Эта мерзавка, кормилица, рассказала все Теобальду, и он захотел убить ребенка.

У Уильяма перехватило дыхание на вздохе, а лорд Питер на выдохе пробормотал что-то мрачное и ужасное.

- Если бы моя госпожа не встала между ними, Теобальд сломал бы Соре шею. И если бы миледи не носила в себе его ребенка, он отшвырнул бы ее в сторону. А так он просто наговорил миледи массу угроз, которые обрушатся на нее, если его наследник не родится идеальным. Он бушевал, как любой слабый человек, попавший в ситуацию, которую он не в силах изменить в нужную для себя сторону. Он отослал Сору прочь, направил ее на воспитание в одно из принадлежавших ей владений, и я поехала вместе с ней. Это приказала миледи, она повелела, чтобы я научила ее бегать и играть на солнце, как это делают все дети. Этим я и занималась, пока ей не исполнилось девять лет. К тому времени Теобальд стал опасаться творившихся по стране беспорядков и потребовал, чтобы Сора вернулась, с тем чтобы он сам смог присматривать за ней. Он боялся, что кто-нибудь похитит Сору и затребует ее земли.

- А леди Элеонора была рада тому, что Сора вернулась? - спросил лорд Питер.

- О да. Она сразу же начала учить ее быть хозяйкой в доме. Госпожа не делала ей никаких поблажек, и под нашим с миледи руководством Сора усвоила все, что требуется знать экономке. Это было весьма кстати еще и потому, что госпожа, родив для Теобальда пятерых здоровых мальчишек, состарилась раньше времени. Она научила Сору заботиться о мальчиках, чувствуя всегда, что ее сил вырастить их всех не хватит.

Настороженный тоном ее голоса, Уильям спросил:

- А как умерла леди Элеонора?

- Я думаю, он ударил ее в живот, когда она вынашивала своего последнего ребенка.- Слеза сбежала по щеке Мод, а лорд Питер обнял ее.- Еще один прекрасный мальчик, мертворожденный в потоках материнской крови.

Припомнив выражение гордости и любви на лице Соры, когда та говорила о леди Элеоноре, лорд Питер поинтересовался:

- А Сора знает об этом?

- Разумеется,- категорично заявила Мод.- Мы ни когда не говорили об этом, но она знает. Меня не удивит, если сам Теобальд похвастался этим перед ней. Он заставлял ее работать, как вы знаете, принуждал заботиться о доме и своих детях, а потом поносил ее за все ее старания. Никогда не оставлял ее в покое. Он изнасиловал бы ее, если бы все в замке не любили ее и не заступались за нее. Уильям вскочил на ноги и выругался.

- Я насажу этого сына шлюхи на вертел и зажарю на медленном огне.

- Я приготовлю соус,- кивнула Мод.- А когда он дойдет до готовности, мы запечем его в тесте и потом бросим в кучу навоза.

Они кивнули одновременно, одинаково довольные возникшей в их воображении картиной, однако лорд Питер прервал это наслаждение местью.

- Все это прекрасно, но пока Уильям не женился на Соре, у Теобальда есть все права потребовать ее возвращения.

- Обладание...- начал Уильям.

-... не стоит ничего, если дама решит оставить тебя,- грубо прервал его лорд Питер.- А на самом деле, она не получит ничего, даже если ты станешь ее мужем. Какая разумная женщина станет укрываться под крылом у защитника, который ожидает смерти от удара ножом в спину?

Полный мрачной решимости, Уильям снова уселся на табурет.

- Ты подумал о том, что я рассказал тебе сегодня после обеда?

- О чем? О том, что Артур был изменником? Да, я согласен. О том, что нам необходимо выяснить, кто стоял за его насилием? Я согласен. О том, что тебе нужно отточить твое рыцарское искусство? Уж это не может вызвать никаких сомнений. Твой мозг и твои мускулы атрофировались. То, что ты продемонстрировал сегодня, убедило меня в этом. С мечом ты управлялся ужасно, боевым топором и булавой работал так, что этого было достаточно, чтобы напугать коня и заставить его пригибаться.

- Ладно! Я буду тренироваться с оруженосцами до тех пор, пока не смогу вызвать на поединок даже тебя, мой отец. Но ведь это лишь самая легкая часть пути. А что же этот коварный и трусливый недоносок, который хочет уничтожить меня и все, что у меня есть? Кто же это может быть?

Мод вздохнула, подчеркивая, как долго она терпела эти речи, и спросила:

- Милорд Питер, а не найдется ли у вас халата?

- Конечно, найдется.- Лорд Питер указал на сундук, на который было брошено теплое одеяние из бархата.- Но ты же не покидаешь меня? Обсуждение нашего плана займет какую-то минуту.

- Мужчины, ведущие разговор о войнах и сражениях, способны растянуть одну минуту до бесконечности. Если лорд Уильям подаст мне халат, я наполню кубки вином, которое сделает острее наши умы и охладит пересохшие языки.

- Добрая женщина.- Лорд Питер обнял ее, в глазах его светились удивление и нежность.

- Разумная женщина.- Уильям бросил ей халат и повернулся спиной, пока она влезала в него.- Да она и не могла быть другой, если с ее помощью воспитали такую женщину, как моя Сора.

Мод подняла кувшин с вином, оставленным в покоях, чтобы господин мог утолить ночью свою жажду. Она намеренно стукнула по нему оловянной кружкой, давая знак Уильяму, что он снова может повернуться к ним лицом, и поднесла ему вино с нахмуренным лицом.

- Лесть не прибавит вам союзников кроме тех, что уже стали на вашу сторону, а вот разумность действий приведет к вам и остальных.

Мод забросила косу за спину, повернулась, чтобы подать вино своему возлюбленному, а потом вернулась к кровати со своим кубком в руке.

- Благодарю,- мрачно сказал Уильям.- И за вино, и за совет. И то, и другое прекрасно и необходимо, но мы все еще ведем этот неприятный разговор о ядовитых змеях и слабаках.

- Выбор наш ограничен.- Лорд Питер смотрел Уильяму прямо в глаза, и мысли их шли в одном направлении.

- Да. Артур обучался рыцарскому искусству вместе с Чарльзом и Николасом.

- И с Реймондом Авраше,- напомнил ему лорд Питер.

- Только не Реймонд. Он один из богатейших дворян страны, из тех, что стоят на самом верху.

- Сын, люди не всегда бывают такими, какими должны бы быть. Реймонд был несчастным мальчишкой, когда приехал к нам. Его родители совсем не заботились о нем. Он интересовал их только лишь как наследник, пешка в политической игре, которая способна двинуть вперед устремления рода Авраше. Иногда от такого воспитания ничем и не излечить.

- Ты веришь в это?

Лорд Питер сопоставил факты и свои чувства, взвесил их и покачал головой.

- Нет.

- Реймонд - мой друг,- заявил Уильям, для него тут и обсуждать было нечего.- Давай лучше поговорим о двух других и о том, как они влияли на Артура.

- Николас.- Лорд Питер потер лоб, потом брови, словно его неудача в воспитании рыцарей вызывала та кую боль, что даже вино не способно было снять ее.- Николас был тихим и основательным, малоразговорчивым. Он никогда и ничем не делился со мной, даже когда был мальчишкой. Если в нем и была гниль, то я ее никогда не замечал.

- Я тоже. А он имел влияние на Артура?

- У Артура не было своей головы, он шел туда, куда дул ветер или несло течение. Николас мог бы убедить его, но зачем? Титулом владел старший брат Николаса, но он умер три года назад, вскоре после того как Николас вернулся в родовой замок. Теперь Николас - лорд и один из самых богатых людей в Южном Суссексе.

- Тогда нам остается только Чарльз.

- Чарльз.- Лорд Питер отхлебнул вина и откинулся на подушки.

- А что такого в Чарльзе,- резко вмешалась в их разговор Мод,- что заставляет вас напускать на себя столь задумчивый вид, когда вы произносите это имя? Разве он не лорд и не владеет какими-нибудь обширными землями?

- Он лорд,- согласился Уильям.- Но владения его вовсе не обширны.

- Когда Чарльз унаследовал свой титул, прекрасные замки, которые он должен был бы получить, превратились всего в один. Ему досталось только одно земельное владение, да и оно было разорено долгами и воровством. Его отец всегда был мотом. Крепости его приходили в упадок, а он все пребывал при дворе старого короля Генриха. Чарльз вырос ненамного лучше. Он хвастается своей удалью, а сам боится выйти на турнир, опасаясь потерять коня и доспехи. А в этом ужасном хаосе, который правит нами всеми, боюсь...

- Да, и я тоже.- Уильям разминал свой лоб, так точно и естественно копируя отца, что Мод засмеялась и принесла кувшин, чтобы вновь наполнить их кубки.- Если это Чарльз, то как нам заманить его в ловушку, прежде чем он успеет навредить нам?

- Пригласи его на свадьбу,- быстро нашелся лорд Питер.- На таком празднике он точно выдаст свои намерения. А мы будем следить за ним, как ястребы, и свидетели будут поблизости.

Уильям радостно потер руки.

- А какой чудесный довод для Соры. Наверняка она пойдет за меня замуж, если ее согласие сможет спасти меня от такой угрозы.

- Я бы на это не очень рассчитывала,- заметила Мод.

- Что же, это лучшее из того, что пока пришло нам в голову,откликнулся Уильям. Он поднялся с табурета и стукнул по нему кубком.

Уильям вышел из отцовских покоев, ободренный состоявшимся разговором и принятым планом, а Мод смотрела ему вслед с молчаливым одобрением.

- Я никогда бы и не подумала, что такой болтливый и тупой человек, как Чарльз, способен на столь изощренное предательство,- задумчиво промолвила она.

- Я бы тоже,- сказал лорд Питер.- Хотя никогда нельзя быть полностью уверенным.

- Точно я знаю только одно. Сора никогда не со гласится выйти замуж за лорда Уильяма, если мы не предпримем необходимые шаги. Вы, милорд Лис, ни за что не выдадите наш план. Вы слишком уж хитры для этого. А я слишком умная женщина, чтобы подсказывать нашему помощнику.- Она свернулась калачиком под одеялом и улыбнулась лорду Питеру, демонстрируя крепкие белые зубы и неподдельную радость.- Он уверенно разыграет свою роль, если мы ему ничего не скажем и ни в коем случае не насторожим Сору через его голос, не дадим ей понять, что ее провели. Придвинься поближе,- поманила она. Мод дождалась, когда ласковая рука обвила ее, и откинулась назад, увлекая лорда Питера с собой.- Теперь послушай, что я придумала.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Сора выбиралась из глубокого изнеможения, побуждаемая брюзжанием Мод и твердым убеждением, что она опоздала на утреннюю мессу.

-...соскакивает с кровати и, как последний эгоист поедает свой завтрак, после того как полночи использовал тебя и замучил так, что ты не можешь встать и приветствовать рассвет, как подобает приличной женщине. Половина народа в замке тихонько посмеивается. Они уверены, что тебя поставили на место и ты теперь выйдешь замуж за лорда Уильяма без особого шума. Но не тревожься, леди Сора! - Сильные руки Мод взяли ее за плечи и усадили на кровати.- Я помогу тебе бежать. Я не позволю никакому хвастуну заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.

Сознание Соры оставалось неясным, и слова Мод звучали для нее как-то пугающе задорно.

- Я не думаю...

- Насилие! Это же было насилие!

- Нет, нет.- Сора откинула волосы от глаз и потерла виски, словно они болели.

Как какой-то дикарь, он утащил тебя на плече.

- Мод, это не было насилием.

Мод оттолкнула руки Соры и принялась массировать ей голову сильными и умелыми пальцами.

- А как же еще это назвать?

- Это было бы насилием, если бы это мне не...

- Что тебе не?

- Если бы это не принесло мне такого наслаждения! Сора соскочила с кровати.

- О, разве это не похоже на поведение любого муж чины,- посетовала Мод.- Совсем не подумал о тебе, совсем не подумал о твоей репутации. Полагаю, через девять месяцев ты родишь ребенка.

- Ребенка? - Сора вдруг остановилась, Мод хватило этого времени, чтобы надеть на нее рубашку.

- О да. Всем известно, что, когда женщина наслаждается с мужчиной, появления ребенка не приходится ждать очень долго. Но не стоит беспокоиться, с таким пустяком мы легко справимся.- Она говорила без остановки, совсем почти не делая пауз, чтобы у Соры не было времени задуматься над ее словами. Мод просунула руки Соры в рукава и сказала.- Я, однако, не так уж и уверена, придется ли мне помогать тебе бежать. Лорд Питер попросил меня вчера передать тебе, чтобы ты пришла поговорить с ним утром, сразу же как встанешь.

- Зачем? - Сора потерла губы, а Мод вручила ей чашу со свежесваренным элем.

- Это придаст тебе силы для разговора с лордом Питером. Очень непохоже, что он всему этому рад. Ведет себя непочтительно и грубо, ворчит что-то о твоей и сына женитьбе, о том, как его оскорбили.

- Он не желает меня в невестки? - спросила Сора, изумленная тем, что она почувствовала при этих словах боль.

- Я бы сказала, что ты унизила его высокое положение. Ну что же, я ответила ему, что он не выглядел таким суровым, когда рядом с ним был Уильям, а он фыркнул. Может быть, мы уйдем отсюда с нашими баулами, уже уложенными лордом Питером. Это ведь принесет тебе радость, не правда ли, миледи?

Сора кивнула. Мод подняла ее на ноги и быстро закончила одевание.

- Разумеется, нам придется возвратиться к твоему отчиму. Я очень надеялась этого избежать, но мы не можем оставаться здесь, поскольку лорд Уильям полон решимости жениться на тебе. Было бы жестоко мучить его. Итак, я думаю, нам остается только вернуться к этому мерзавцу Теобальду.- Голос Мод был просто наполнен ненавистью, и Сора сжала кулаки, когда задумалась, когда действительно задумалась о том, что снова придется жить у отчима. А оживленный голос служанки все журчал, выписывая для нее все детали предстоящих событий.

- Замок Пертрейд покажется жалкой и грязной дырой после жизни в Беркском замке. Там ты не сможешь ездить верхом, а Клэр останется здесь пажом, и у тебя не будет компаньона. Нам снова придется остерегаться мужчин, поскольку они так и не станут проявлять к тебе ни капельки уважения. Хотя, может быть, сейчас эта пустая девчонка, на которой женился старый Теобальд, уже научилась управляться со своим хозяйством и не будет в этом так зависеть от тебя. Думаю, слуги уже привыкли бежать к ней за распоряжениями.- Мод одернула Соре юбку и расправила рукава.- Ну вот, теперь ты выглядишь премило, как раз так, как нужно выглядеть при встрече с лордом Питером после утренней мессы.

Лорд Питер не желает видеть ее своей невесткой? Эта мысль не оставляла Сору, пока шла месса, и они вместе со слугами ломали хлеб в большом зале. Вполне естественным было то, что Сору это расстроило. Человек, о котором она думала так хорошо, не хочет, чтобы она вошла в его семью. В уме она прокручивала разные варианты своего разговора с лордом Питером, в каждом из них она приводила собеседнику различные доводы того, что она достойна его сына. Иногда ткань мысленной беседы раздваивалась, и она превращалась в спор, поскольку Мод заронила в сознание Соры два очень неприятных зерна. С первым, связанным с ее физическим недостатком, Сора вполне могла справиться, так как справлялась с ним всю свою жизнь. Но второе, наиболее неприятное, Сора все время отбрасывала, хотя оно и терзало ее ужасно. Ей не хотелось возвращаться в дом отчима и быть там бесполезной иждивенкой, запуганной и презираемой, обузой на плечах своих братьев, постоянно испытывающей страх за свою жизнь.

Сора прошла к примыкавшей к большому залу крохотной каморке, где священник трудился над счетами, и нашла там лорда Питера, который шуршал бумагами и что-то бормотал.

- Сядьте, леди Сора,- распорядился он.- Вот кресло для вас.

Он не поднялся, чтобы помочь ей, а она этого и не ждала. Ей стала понятна его резкость: он охранял своего сына от невыгодной партии, которая, как он считал, принизит сына. И все же с именем леди Соры Роджет были связаны преимущества, которых он себе не представлял и на которые она ему укажет.

- Видишь ли, девочка, я не так возбужден, как мой сын. Ты доказала мне, что ты способная экономка, а внук мой просто боготворит землю, по которой ты ступаешь. У Уильяма же голова совсем пошла кругом, и он не способен видеть, что могут существовать и другие обстоятельства. Мне не хочется, чтобы ты считала меня неблагодарным. Я очень признателен за то, что ты смогла помочь восстановить Уильяму зрение, но... если быть точным, каково твое приданое? Принесет ли семье какие- то владения брак Уильяма с тобой?

Сора нетерпеливо наклонилась вперед, она и не поняла, как ловко лорд Питер подвел ее к самому сильному ее аргументу. У нее только промелькнула мысль о том, как здорово, что она так богата.

- Я единственная наследница всех владений моего отца.

- Должно быть, это довольно обширные земли,- задумчиво сказал лорд Питер, нерешительно постукивая пальцами о пальцы.- Я знавал твоего отца,сказал он совсем уже другим тоном.

- Милорд? - Озадаченная, поскольку раньше об этом ей слышать не приходилось, Сора молча и настороженно ожидала, что он скажет дальше.

- Мы с ним воспитывались в одной семье. Он был моложе меня и служил пажом, когда я был уже оруженосцем. Элвин помогал мне стать рыцарем, благослови его Бог, и пожелал мне добра, когда я воз вращался на свои земли. Мне он нравился. Он был хорошим человеком, достойным человеком... и очень богатым.- Лорд Питер вернулся к своим бумагам.- Женщинам, конечно, такие вещи обычно неизвестны, но можешь ли ты вспомнить, как зовутся ваши владения или где хотя бы они находятся?

Сора расправила плечи и перечислила свои владения и их размеры. Этот перечень он не осмелился бы подвергнуть сомнению, поскольку сами ясность и твердость ее голоса говорили о гордости Соры своим богатством. Мод не подвела его, именно этим рычагом можно было побудить Сору к браку.

Закончив перечисление, Сора ожидала в спокойной уверенности, пока лорд Питер не справится со своим изумлением, чтобы задать следующий вопрос.

- А тебе известно содержание завещания на право владения землями?

- Сэр?

- Имеются ли другие претенденты на эти владения?

- Помимо меня нет других живых наследников, отец мой был последним в своем роде, если не считать меня.

- Когда ты вступаешь во владение?

- Владениями распоряжается мой опекун, пока я не выйду замуж.

- Ты уверена в этом? Если ты выйдешь замуж за Уильяма, унаследуешь ли ты...

- Я унаследую все эти владения,- подтвердила Сора.

- Имеет ли на них какие-либо права твой отчим?

- Никаких,- твердо сказала Сора.

Лорд Питер устроился в кресле, на лице его появилась улыбка, которую Сора не могла ни видеть, ни слышать.

- Женщины всегда так взбалмошны, но если то, что ты мне сказала, действительно так...

- Клянусь вам в этом.

- Тогда ты добавишь солидный кусок земли к нашим владениям, и мы будем склонны отказаться от большей части приданого, которое выплачивается в деньгах. Тебе известно, как эти земли управлялись под властью Теобальда?

Лицо Соры помрачнело.

- Он выжимает из них все без остатка и позволяет сильным соседям брать то, что они захотят. Я говорила с ним, но все, что получила в ответ, так только оплеуху и приказание заняться своим шитьем. Братья помогают, когда это возможно, но...

- Значит, потребуется поработать, чтобы привести ваши земли в порядок.

- Да, мне очень жаль.

- И это будет удерживать Уильяма от крупных сражений до тех пор, пока мы не обретем уверенность в том, что он здоров и что слепота его не вернется.

- Ох.

- Да, в самом деле. Это будет в высшей степени выгодная для моей семьи партия. Я увижусь с Теобальдом немедленно, чтобы начать переговоры о брачном контракте. Лично я не вижу тут никаких сложностей. Ты уже живешь в моем доме, и признанным фактом является то, что ты была девственницей и только что лишилась невинности, благодаря моему сыну.

Поспешность, с которой лорд Питер стремился заполучить ее, напомнила Соре о ее опасениях, и она возразила:

- Мне не хочется, чтобы вы думали, что я воспользовалась вашим гостеприимством и попыталась женить Уильяма на себе.

- Дорогая моя девочка, у меня на теле есть бородавки, которые старше и хитрее, чем ты. Мне в голову не приходит ни один разумный довод, чтобы отвергнуть тебя.

- Я слепа!

- С моей точки зрения, это не является недостатком. Однако, возможно, найдется одно препятствие к браку. Тебе известно, что Уильям не чистокровен?

- Не чистокровен? Что вы имеете в виду, милорд?

- Я норманн. Мой отец сражался бок о бок с Вильгельмом Завоевателем, когда тот высадился здесь из Нормандии и разбил Гарольда при Гастингсе. Моя мать норманнка. Однако мой взгляд, блуждавший по моим землям, обнаружил, что дочь прежде владевшего ими саксонского лорда молода и красива. Юная леди не желала меня. Мой отец, человек суровый, не желал ее.- Он тихо засмеялся при этих воспоминаниях о давно прошедших днях.- Она вышла за меня замуж, когда носила в себе моего ребенка, и моя мать встретила ее по-женски добро.

- А ваш отец?

Лорд Питер внимательно посмотрел, как Сора проводит рукой по своему плоскому животу.

- Уильям подобрал палку в первый же день, как он только пошел, и размахивал ею словно мечом. Потом он звучно шлепнулся на свою мягкую задницу и заревел от отчаяния. С тех пор он стал гордостью моего отца, а моя жена приобрела почет и уважение как мать Уильяма. Ты - дочь славного норманнского рода. Брак между норманнами и саксами не порок, но, возможно, тебе следует еще раз подумать, не связано ли для тебя происхождение Уильяма с какими-нибудь предрассудками.

- Какая чепуха! - Сора отбросила все его логичные доводы одним взмахом руки.

- Хорошенько подумай. В жилах твоих детей будет течь кровь покоренного народа.

- Милорд, саксы сражались до тех пор, пока вода в реках не покраснела от их крови. Может быть, они и покорены, но их храбрость никогда не вызывала сомнений, а лучшие воины Англии, кажется, и получались от смешения крови двух народов.

- Ты имеешь в виду Уильяма?

- Конечно,- гордо сказала она.- Все остальное либо сказки, либо бред.

- Согласен.- Он помолчал, чтобы сказанное им легло в ее сознание. Потом задал свой следующий вопрос.- Помимо слепоты у тебя больше нет физических недостатков, я полагаю?

- Нет.

- Мне не известны случаи слепоты в твоем роде, а Господь компенсировал отсутствие зрения, наградив тебя умом и красотой. Когда в наше смутное время идешь на такие вещи, как женитьба, необходимо сразу же заручиться свидетелями. При всей своей скромности, я должен признать, что наш род является одним из наиболее славных в этих местах. Необходимо пригласить на свадьбу всех в округе, иначе обида будет порождать обиду, и мы окажемся на пороге войны. Это будет большая свадьба. Тебе по силам будет справиться с ней?

- Конечно! - В голосе Соры звучала такая обида, на какую он и рассчитывал.- Вместе с Мод мы все приготовим.

- В замок приедут сотни людей, знать вместе со слугами. У тебя будет очень много работы. Мы с Уильямом займемся развлечением гостей, если это будет нужно, но на тебя ляжет забота о ночлеге и прокорме всей этой толпы.

- Я справлюсь с этим,- сдержанно сказала Сора.

- Хорошо. Я отверг предложения со стороны других отцов, которые тоже будут на свадьбе. Отцов, добивавшихся Уильяма для своих дочерей. Ленивых нерях, девиц без изящества и таланта, занудливых и сварливых. Ты окажешь мне большую услугу, выведя Уильяма из разряда женихов. Твоя мать была замечательно плодовитой женщиной. Конечно же, мне бы хотелось еще заиметь внуков от вашего брака, но если этого и не случится, у Уильяма есть здоровый сын, которого мы потом сможем женить...

- Что это ты расспрашиваешь мою женщину? - Рев Уильяма из коридора прервал их беседу. Сора виновато отскочила, словно они с лордом Питером что-то замышляли против Уильяма.

- Да ладно тебе, Уильям,- успокоил сына лорд Питер. Он был доволен его своевременным появлением и, не без серьезных на то оснований, подумал, не Мод ли догадалась таким способом закончить разговор, пока Сора ничего не заподозрила. Появление Уильяма случилось, когда он уже обсудил все главные вопросы, заверил Сору в том, что она подходит ему, когда он пробудил в Соре желание вернуть себе свои же земли.

- Не могу поверить, что у тебя хватило глупости задавать какие-то вопросы моей избраннице,- раздраженно промолвил Уильям.

- Ну ладно, сын, нет никакой необходимости...

- Она подчинится моей воле.

- Уильям! Прекрати кричать! - Лорд Питер сам поднял голос до крика, соперничавшего в громкости с криком сына.- Я не смог бы добиться для тебя лучшей партии, даже если бы взялся за это.

- Сора и я... что?

- Я говорю тебе, эта девушка богата. Тебе известно было, что она единственная наследница своего отца? И то, что она вступает в полное и неограниченное владение своим наследством со дня заключения брака? Боже правый, у Элвина Роджета было столько же земель, сколько у меня. Мы удвоим свои владения. Неудивительно, что этот негодяй Теобальд так и не выдал Сору замуж. Забери ее отсюда! - Лорд Питер резко взмахнул руками, Сора встала и подошла к Уильяму.- И пришли ко мне брата Седрика. Мы немедленно начнем работать над брачным контрактом. Мы устроим огромное торжество, чтобы отметить ваш союз, пригласим всех соседей и друзей. Мне бы очень хотелось посмотреть, как будет выглядеть лицо Теобальда, когда он получит контракт.Лорд Питер громко и воодушевленно рассмеялся, Сора тихонько поддержала его в этом.- Готов спорить, его хватит удар.

Когда Уильям и Сора удалились и уже не могли его слышать, лорд Питер радостно улыбнулся.

- Это и в самом деле будут брачные узы.

В большом зале Уильям смущенно взял Сору под руку.

- Извини меня за отца. Да, такое воодушевление по поводу твоих владений. Уверяю тебя, не твои земли привлекли меня, не это убедило меня...

Сора ответила ему, на лице ее была улыбка, и оно сияло от удовольствия.

- Нет, Уильям, я все понимаю и я очень благодарна. Но только подумай, мои земли снова станут моими, и я смогу навести там такой порядок, какой считаю необходимым.

- Означает ли это,- медленно произнес Уильям,- что ты согласна выйти за меня замуж?

- Да, твой отец убедил меня. Это именно то, что следует сделать. Я слепа, но он уверил меня, что я красива.

- И ты поверила ему?

Голос его показался Соре загадочным, он звучал почти беспристрастно, и это слегка задело ее только что обретенную уверенность в себе.

- А разве я не красива?

- Очень красива,- заверил ее он.- Я тебе говорил об этом столько раз.

Брови ее перестали хмуриться.

- Да, и твой отец убедил меня в этом. Еще он сказал, что я приятна как человек.

- Приятна?

- Разве нет?

- Да.

- И я справляюсь с ведением домашнего хозяйства.

- В этом тебя тоже убедил отец?

- Нет. Я всегда это знала. Твой отец отказался от большей части моего приданого. Это здорово, поскольку я сомневаюсь, что Теобальд сможет заплатить даже пустяковую сумму. Лорд Питер также напомнил мне, сколько доброго я смогу сделать, если получу возможность управлять моими землями.

- А мне будет позволено разделить с тобой право управлять этими землями? - саркастически спросил Уильям.

Легко и грациозно взмахнув рукой, Сора тихо заметила:

- С управлением землями ты знаком намного больше, чем я, но разве тебе не понятно? В конце концов, люди, которых я помню с юных лет, и земли, по которым я ходила еще ребенком, будут управляться так, как это должно быть. Это замечательно, Уильям. Ты получишь значительные владения в качестве компенсации за женитьбу на мне, а я получу свои собственные земли. Не последнее значение имеет и то, что доходы с этих земель будут наконец отобраны у Теобальда. Разве это не замечательно?

Задетый за живое ее капитуляцией и причинами такой уступчивости, Уильям спросил:

- И это все, что даст нам наш брак? Она повернула к нему озадаченное лицо.

- Что ты хочешь этим сказать?

Подхватив ее, Уильям объяснил Соре своими устами и всем телом, что он имел в виду. Потом он вдруг совершенно неожиданно опустил ее на пол.

Его ждали меч, копье и булава. Упражнения с оружием обещали принести ему некоторое облегчение, освободить от ужаса и неверия, содрогавших его.

Она не любит его.

Он взял ее на свое ложе, показал ей самым откровенным из возможных образом, как он боготворит ее, а она не желала его, пока отец не убедил ее выйти замуж.

Посулив ей ее же собственные земли.

Он ощутил во рту горечь. Черт побери эту женщину.

Уильям знал, где он может преодолеть свой гнев, и он побрел вниз по лестнице во внутренний двор замка. Там слуги выводили лошадей, чтобы вычистить их и размять, служанки выдергивали сорняки на огороде, и Кимбалл и Клэр разыгрывали битву.

Оглядевшись вокруг, Уильям остановился у конюшен. Руки его горели, мышцы жаждали действий, в глазах светился многообещающий огонек. Все находившиеся во дворе заметили это, и кипевшая вокруг Уильяма деятельность постепенно затихла. Конюхи, работавшие с лошадьми, потихоньку убрались подальше, а Кимбалл и Клэр влезли на дерево и спрятались в листве. Уильям на это и не обратил внимания, весь он был сосредоточен на поиске способа разрядиться. Он подобрал длинную палку, которую мальчишки использовали вместо копья, и окликнул своего старшего воина. Тот вихрем сбежал вниз по крутой лестнице с крепостной стены.

- Чаннинг, я хочу, чтобы сэру Гийому отправили послание и сообщили ему, чтобы сын его вернулся ко мне. Мне нужен оруженосец. Мне он нужен не медленно.

- А если ваш тан уже поручил воспитание сына другому рыцарю?

- Тогда у него, наверно, найдется еще один сын. Но я сомневаюсь, что юный Гийом куда-либо отправился на обучение. Семья должна долго держать его дома, как бы в гостях.- Чаннинг кивнул. Уильям медленно покрутил палкой и взял под руку, чтобы прикинуть ее вес.- Нужно подготовить много гонцов и отправить их ко всем соседям, моим вассалам и кастелянам, с приглашением приехать.- Губы его мрачно сжались.- Я женюсь.

Дерево, на котором сидели мальчишки, одобрительно качнулось.

- Вы убедили леди, милорд? - Воин был воодушевлен известием, он радостно улыбнулся, а Уильям с печалью подумал, сколь глубоко влияние Соры распространилось на его войско.

- Какая разница, кто убедил ее? - проревел Уильям, втыкая игрушечное копье в землю.- Все решено. К концу этой луны потребуется войско, готовое отправиться со мной в замок Пертрейд, чтобы "убедить",- на губах его появилась довольная улыбка,- лорда Теобаль да подписать брачный контракт.

Лицо Чаннинга засветилось от удовольствия.

- С радостью, милорд. О том, как лорд Теобальд обращается со своими крестьянами и слугами, идет недобрая слава в этих краях, и у меня не будет никаких трудностей с набором войска.

Отпустив его кивком головы, Уильям подошел к распахнутым воротам конюшни.

- Выведите моего коня! - крикнул он так громко, что в воздух взметнулись пыль и солома. Конюшенные бросились выполнять его приказание, а он постучал палкой по стволу дерева.- Если хотите посмотреть, как работают с копьем и мишенью, спускайтесь не медленно вниз.

Он слышал, как мальчишки спускались с дерева, а сам разогревал свои мышцы размеренной пробежкой к внешнему двору и по его периметру.

Столб, служивший мишенью для копья, оставался таким, каким Уильям помнил его всю свою жизнь. Он располагался в центре турнирной площадки и бросал вызов тем, кто не был обучен боевому искусству. На одном конце бруса располагалось утяжеленное чучело, одетое в старую рыцарскую одежду и выставлявшее выщербленный щит. На другом висел мешок с песком. Столб в середине служил осью, вокруг которой брус вращался. "Многие мальчишки атаковали этого рыцаря, и многие глотали потом пыль, когда им не удавалось проскакать мимо него после удара в щит копьем. Летевший вслед мешок вышибал их из седла, и этот небезболезненный урок заставлял юношей при следующих атаках на рыцаря действовать безошибочно. Лучше, как объяснял лорд Питер покрытым синяками мальчишкам, получить удар мешком с песком, который выбьет из ваших легких весь воздух, чем погибнуть в битве от копья, которое проткнет вашу кольчугу.

Трое конюхов вывели под уздцы пританцовывавшего жеребца. Уильям прикинул на глаз расстояние, разбежался и вскочил в седло, не касаясь стремян. Это было тестом на воинскую зрелость, который каждый только что посвященный в рыцари, не без некоторой бравады, проходил перед глазами своих старших товарищей по оружию. Теперь Уильям показывал это детям и воинам, чью преданность ему ничто не смогло бы поколебать. Они выразили свое восхищение его искусством дружным ревом.

Уильям осадил жеребца, и конюхи бросились прочь от разъяренного животного. Конь попятился, закружился, и Уильям натянул поводья, чтобы остановить его. Ощущение под собой седла и конской плоти вернуло окружавший его мир на прежнее, привычное место. Оно сделало его снова цельным человеком, исцелило пораненную прежде гордость, сделало его уверенным в себе, как и в прежние времена, лордом Уильямом.

Он издал радостный вопль, когда один из воинов вручил ему копье с древком из ясеневого дерева, и, не теряя ни секунды, с места пустил коня галопом. Копье легло на руку как влитое, словно продолжение всей его мощи, глаза оценили расстояние, он с силой ударил в центр щита и проскакал мимо. Мишень принялась бешено вращаться, а очевидцы взорвались криками.

Развернувшись и отсалютовав ложе для зрителей, Уильям вернул коня к стартовой точке и прижал к барьеру, пока один из конюхов останавливал вращавшуюся мишень. Он все еще сохранял способность удерживать жеребца одними коленями, глазомер и умение держаться в седле, достаточные, чтобы выйти на турнир. Если искусство воина так и не покинуло его, то, уж конечно, и хитрости справиться с одной молодой женщиной у него в голове хватит. Он способен подготовить атаку, организовать продолжительную осаду. Это же умение можно приспособить и к борьбе с женским умом. Она считает, что он ее страстно любит. Она согласилась выйти за него замуж как за защитника своих земель. И все же должна найтись военная хитрость, которая уведет Сору от приземленных мыслей о физической близости и собственности и приведет к слиянию душ, которое Уильям именовал любовью.

Жеребец беспрестанно гарцевал, Уильям попрочнее уселся в седле и снова сжал в руке копье. Нагнувшись к шее коня, Уильям пустил его вперед, подобрался и снова нанес удар по щиту. Но в самый момент удара отвратительная мысль пришла ему в голову. А что, если этот распроклятый отчим откажется возвращать ее земли? Откажется ли и она тогда выходить за него замуж?

Подобно мысли, разбившей его благодушие, брус быстро провернулся и со всей силой ударил мешком Уильяма в спину. Не готовый к этому, он вылетел из седла и кубарем катился, пока не закончил свой путь на траве у крепостной стены.

Со стоном он перевернулся на спину и стал смотреть на проплывавшие по голубому летнему небу белые облака, размышляя, когда же эта женщина перестанет выводить его из равновесия.

Может быть, если ему повезет, то никогда.

***

Уильям держал на весу в затянутой в перчатку руке брачный контракт и спокойно и внимательно смотрел на сидевшего перед ним Теобальда. Локоть Теобальда покоился на том же самом крохотном столике, на котором стоял его кубок.

- Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? - спросил он.

- Нет, нет,- настаивал Теобальд, смахивая запястьем капли пота с виска.- Но только разве вы не посидите и не выпьете вина? После дороги, что вы проделали этим июльским днем, вино освежит вас и просвет лит ваш ум.

- Вы полагаете, что я собираюсь обмануть вас? - повторил Уильям. Голос его звучал тихо, внушительно и настойчиво. Хозяин замка Пертрейд сидел в кресле, тогда как Уильям стоял. Уютно завернувшись в меха, Теобальд пил вино, а с промокшей под дождем кольчуги Уильяма стекала вода. И все же Уильям продолжал стоять, одна его нога была на полу, а другую он уверенно поставил на помост. Его внушительный вид превращал сидевшего перед ним лорда в трепещущий студень. Рука, протягивавшая контракт, сама по себе подчеркивала требование.

- Я привез брачный контракт, позволяющий вам избавиться от вашей слепой и бесполезной приемной дочери.

- Я никогда не говорил, что она слепая и бесполезная,- возразил Теобальд, его покрасневшие глаза стали косить от напряжения мыслей.- Она... она на самом деле очень полезна, и мы в замке Пертрейд очень скучали без ее милого присутствия.

- Это же никчемный камень, висящий на вашей шее, как вы сказали моему отцу.

Отборные воины Уильяма нетерпеливо переступали, сама их поза говорила о гневе. Их угрожающий вид подавлял не столь внушительных воинов Теобальда, стоявших в разных углах зала.

- Вы говорили моему отцу, что она никому не нужна. Я веду речь о вполне разумном приданом. Вы должны быть благодарны мне за то, что я освобождаю вас от хлопот о ней.- Уильям тряхнул контрактом и с радостью заметил, как Теобальд при этом моргнул.

- Я ее опекун. Она не имеет права выходить замуж без моего согласия,пробормотал Теобальд.

- Этот брачный контракт освобождает вас от столь нежеланной для вас ответственности за леди Сору и от тяжких трудов по защите ее земель.

- И от доходов с ее земель.- Теобальд неуверенно встал на ноги, демонстрируя пьяную браваду.- Что позволяет вам думать, будто вы имеете право требовать у меня ее земли?

Уильям и не шелохнулся, но спина его еще больше выпрямилась, и он стал почему-то выглядеть еще опасней.

- Я не только требую у вас ее земли, я требую отчета о каждом пшеничном зернышке, которое вы с этих земель получили, и о всех предпринятых вами действиях, имевших целью обеспечить безопасность этой собственности.

- Отчета?

Огонь, горевший в глазах Уильяма, и неожиданное требование отчета заставили Теобальда повернуться вокруг. Он беспомощно посмотрел на своих людей, но они отвернулись от него. Он посмотрел на свою девочку-жену, и она ответила ему ничего не выражавшим взглядом. Он посмотрел на суровые лица воинов Уильяма и прочел на них известие о своем поражении. Он снова плюхнулся в кресло, дрожащей рукой схватил кубок и осушил его до дна.

- Я представлю свои записи. Они у священника. Но священника, хм... здесь нет. И записи эти не... мда, священник глуп. И он пьет слишком много эля.

Уильям стоял, как скала, непоколебимо и твердо.

- Записи эти неполные. Но, может быть, вы пожелаете остаться на ночь?

- Нет.- Уильям с отвращением осмотрел зал, где дети и собаки ползали по грязному камышу.- Нет. Подпишите контракт, и я подожду отчета.

Слова его звучали твердо и непримиримо, они предлагали только один выбор и предполагали согласие. Взгляд Теобальда снова обежал неопрятный зал, и его слабая надежда обмануть собеседника умерла, так и не появившись на свет.

- Дайте мне эту бумагу,- пробормотал он.- Я поставлю свою подпись.

Уильям потянулся и придвинул столик прямо к колену Теобальда. Потом он щелкнул пальцами, и один из его людей бросился к нему, доставая из поясной сумки перо и закупоренный пузырек с чернилами. Подпись была поставлена, неуверенная и нечеткая. Воин Уильяма посыпал ее песком и вручил контракт своему господину. На лице у Уильяма появилась улыбка, улыбка, от которой Теобальд просто сжался в своем кресле. Уильям скатал пергамент в свиток. Не промолвив ни слова прощания, он зашагал через зал.

Подписанный контракт был крепко сжат в его кулаке, у выхода из главного зала он обернулся. Критическим взглядом Уильям посмотрел еще раз на коптящее и дымное пламя очага в центре зала, стоявших тут и там неряшливых горничных, надменных воинов, грязную, покрытую пятнами скатерть. Он вопросительно изогнул свою светлую бровь.

- Разумеется, лорд Теобальд, вы приедете на свадьбу. Мы будем ждать от вас благословения нашего союза. Мы будем ждать, что все гости услышат, как вы рады этой свадьбе. Вы будете там?

- Конечно,- угрюмо пробормотал Теобальд. Его глаза избегали прямого взгляда Уильяма, и Уильям объявил:

- Я пришлю моих людей, чтобы они позаботились о безопасности вашей поездки.

- Этого делать совсем необязательно,- неучтиво возразил Теобальд.

- Тем не менее иначе я поступить не могу.- Уильям улыбнулся, показав все свои зубы, и вышел, постукивая Шпорами о каменные плиты.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В главном зале было чисто и свежо, пахло травами и разбросанным по полу свежесрезанным камышом, Уильям шаркнул ногой и поднес к носу ароматную мяту. На жестких деревянных креслах лежали расшитые подушки, служанки сновали между верхними покоями и первым этажом замка с медными жаровнями и одеялами. Огонь очага рвался к потолку чистым и ярким пламенем, в канделябры были вставлены факелы. Усталость после дня, проведенного в седле, и неприятного разговора развеялась, когда он увидел дело умелых рук своей милой избранницы. Вдалеке Уильям слышал голос Соры. Этот голос приблизился и стал отчетливее, пока он с одобрением осматривал собственный дом.

- Спасибо за ваше предложение, лорд Николас. Под вал отлично подойдет слугам наших гостей для ночлега.

Уильям замер от удивления, а его невеста поднималась по лестнице из расположенного под главным залом подвала, где хранились запасы. На голове у нее была простая белая вуаль, на щеке след грязи. Бесформенное коричневое платье из грубой ткани закрывало ее с головы до пят, на ногах были деревянные башмаки, которые стучали при ходьбе. Она оделась для работы, но Уильям подумал, что выглядит она очаровательно. Очаровательно, если бы не спутник, который сопровождал ее в зал.

Николас шел следом за ней, его оценивающий взгляд был устремлен на бедра Соры.

- Мне доставляет удовольствие помогать вам, леди Сора,- произнес Николас и поднес ее руку к губам.- К тому же, я знаю, что вы и так бы подумали об этом. Эта мысль не могла не придти такой собранной и умной женщине.

Загадочная улыбка украсила губы Соры, а Уильяму не понравилось, как очарованный гость наслаждается ее красотой.

- Сора, я уже дома,- сказал он, и его женщина быстро повернулась.

- Уильям? - Легкая улыбка на ее открытом лице просто расцвела от неподдельного удовольствия. Она шагнула к нему, протягивая руку.

Уильям поспешно приблизился к ней и заключил в объятия, отрывая от пола. Закружив ее, он целовал ее лицо, а она смеялась.

- Прекрати, Уильям, мы же не одни,- слабо возражала она. Это, однако, ничуть не умерило его пыла, и Соре пришлось закричать громче.- Уильям, хватит. Теперь ты дома, и я могу распорядиться об ужине.

Вращение замедлилось, Сора скользнула вдоль тела Уильяма и опустилась на пол.

- Уже поздно,- сказал Уильям.- Солнце давно уже село. Неужели ужин еще не подавали?

- Нет, я придерживала его до твоего возвращения.- Руки ее задержались у него на плечах, потом она убрала их и скромно сцепила вместе у пояса.- Ты голоден? - Неосознанно прибегая к женским уловкам - да и откуда ей было узнать эти известные всем хитрости, ведь она не видела их у других,- Сора флиртовала с ним. Ее темные ресницы трепетали, то скрывая, то открывая сияющие глаза. Улыбка то появлялась у нее на лице, то исчезала с него, словно она хотела, но не могла скрыть своей радости от возвращения Уильяма.

Взгляд его задержался на ее гладкой коже, которая выглядела неотразимо благодаря румянцу щек. Ему хотелось лизнуть ее, как лижут холодный сладкий крем.

- Изголодался,- заверил ее Уильям. В звучание этого слова был вложен смысл, который с едой ничего общего не имел.

- Я тоже голоден.- В голосе Николаса, нарушившего их уединение, звучал укор. Сора вздрогнула от неожиданности. Она так увлеклась, что совсем забыла о госте.

Лучше владевший собой Уильям повернулся к другу с улыбкой.

- Добро пожаловать, Николас. Значит, и тебя она заставила ждать?

Николас изящно поклонился.

- Эта леди может сделать ожидание таким приятным, что муки голода даже перестаешь замечать.

Сора засмеялась его красноречию.

- Какой учтивый способ сказать, что я морю вас голодом. Так, значит, у всех проснулся аппетит.- Она хлопнула в ладоши, и слуги бросили свои занятия и занялись приготовлениями к ужину, забегав со скоростью Дикого вепря.Сегодня ужин будет незатейливым,- заверила Сора.- Похлебка и простокваша.

- Мои любимые блюда.- Уильям с удивлением наблюдал, как, словно наперегонки, носятся слуги.- Ты что, и их не кормила с самого обеда,

- Они совершили ужасную ошибку.- Губы Соры улыбнулись, тогда как все ее тело застыло в тревожном напряжении. Повернувшись к Уильяму, Сора повысила голос так, чтобы ее слышали все вокруг, и продолжила: - Ваши холопы, лорд Уильям, взяли себе в голову, что моя власть над ними кончилась. С высокомерием они реагируют на мои распоряжения, сомневаясь в них, не обращая на них должного внимания. Битву за власть, которую я выиграла много месяцев назад, сегодня пришлось повторить. Итак, я спрашиваю вас, милорд, до каких же пределов простирается моя власть?

Уильям внимательно посмотрел на нее, потом поднял голову и посмотрел на слуг. Они замедлили свой бег, чтобы услышать его ответ, некоторые остановились и смотрели на него. Виной всему оказалось его собственное недовольство, понял Уильям. Вид Соры, лежавшей у него на плече, поколебал добрую волю слуг. Они не знали, захочет ли он жениться на, такой быстрой на язык женщине, и именно по этой причине и из-за неясности ее положения вокруг Соры образовался вакуум власти.

Ничто из того, что он делал за этот месяц, не прояснило им их сомнений. Последние дни мая пронеслись, и наступил июнь; розы расцвели, потом лепестки их опали. Уильям оттачивал свое рыцарское искусство, ездил с отцом на охоту, закрывался с братом Седриком, подготавливая брачный контракт. Он был сдержан, думал Уильям, и не показывал своего раздражения Сорой. Он не изображал из себя восторженного влюбленного, это правда, но это была его собственная и неудачная попытка заверить ее, что любовь его вовсе не бурная вспышка, которая горит ярко, но недолго. Он сдерживал переполнявшую его нежность и обращался с ней как уже с официальной женой.

Иногда он не обращал внимания на Сору, на приготовленную по ее распоряжению пищу, а по вечерам - и на ее ласки. Его равнодушие к ней было вызвано только настойчивым стремлением поскорее завершить написание брачного контракта, но слуги не понимали этого. Подготовка таких контрактов, где учитывались и земельные владения, и имеющиеся деньги, занимала недели упорного труда. Каким же он был глупцом, что так и не удосужился ничего проверить, посмотреть, как его небрежное отношение к Соре действует на холопов. Он был только рад, что Сора постепенно успокаивается и возвращается к своей роли экономки.

Ночью он ушел, не разбудив ее, и как сумасшедший скакал к замку Пертрейд, чтобы поскорее вернуть ей ее земли, а слуги подумали, что он оставил ее. Ей пришлось расплачиваться за его поспешность. Весь день слуги, как стая ленивых и хитрых стервятников, шипели на его даму, а теперь они ожидали услышать, что же он скажет.

- Миледи Сора.- Он взял обе ее ладони в руки и поднес их к своей груди.- Простите меня за то, что я предстал перед вами в сапогах, покрытых дорожной пылью. Я уезжал сегодня, чтобы встретиться с вашим отчимом, лордом Теобальдом. В этой сумке, что у меня на поясе, хранится наш с вами брачный контракт. Ваш опекун охотно подписал его сегодня. Приготовления к нашей свадьбе должны начаться немедленно. Все, чем я владею, принадлежит и вам. И по закону, и фактически. Если кто-то в этом сомневается, то пусть обсудит со мной.- Взгляд его задержался на ее обращенном к нему лице, потом окинул зал и неуютно поеживавшихся крепостных. Ни один из них не заговорил, потом тихо и быстро, с покорностью стайки ручных мышей слуги вновь занялись исполнением своих обязанностей. Появились столы, их накрыли скатертями, вынесли блюда.

- Я усматриваю в этом бунте наглую руку Хоисы,- тихо сказал Уильям.

- Да,- согласилась Сора.- Отправленная на кухню жарить там, мясо, она все еще приносит беды своей злобностью. У нас здесь в замке подобрались хорошие слуги, и все же их готовность слушать таких подстрекателей беспокоит меня. Нельзя ли ее выдать замуж за кого-нибудь вне крепостных стен?

- Я подумаю, что сделать,- ответил Уильям.- Придется подыскать какого-то бедолагу, который возьмет ее. А я не знаю никого, кто был мне так ненавистен.

- Хоиса? - спросил Николас.- Это не та ли девка, которая всегда здесь работала?

- Да.- Уильям пожал плечами.- Она не стоит того, чтобы тратить время на разговоры о ней. Я приду маю, как с ней быть, позже. Пока не кончится свадьба, Соре не будет лишней здесь любая пара рук.

- Но только, пока не кончится свадьба,- согласилась Сора. Повернувшись к Николасу, она пригласила его занять место за столом.- Угощайтесь сыром и элем. Я пойду помогу лорду Уильяму снять доспехи и умыться, и мы сразу же присоединимся к вам.

- Где мой отец? - спросил Уильям, когда они отошли.

- Он поехал с мальчишками добыть свежего мяса.

- Под дождем? - недоверчиво спросил Уильям.

- Утром дождя не было,- напомнила ему Сора.- Я думаю, они укрылись где-нибудь у ваших людей, раз вели огонь и теперь рассказывают истории о кровавых сражениях. Твой отец сказал, что хочет поучить мальчишек искусству охотиться, но я думаю - она щелкнула пальцами горничным, когда они вошли в верхние по кои,- он взял их с собой, потому что слышал, как Клэр сказал, насколько ярче звезды в небе над землями Берков.

Уильям засмеялся.

- Да, скорее всего, именно поэтому. Отец всегда баловал детей, когда мог. Возможно, он решил их убрать, чтобы они не путались у тебя под ногами.

- Несомненно.- Сора внезапно весело улыбнулась.- А за ними на какой-то старой кляче тряслась Мод. Твой отец очень привязался к ней.

- О да. Я заметил.- Он также заметил, как старательно работают горничные. Одна из них достала из сундука чистую одежду и разложила ее на кровати. Две других сняли кольчугу с его плеч.

- Отнесите ее к оружейнику, чтобы смазал,- рас порядилась Сора, и одна из горничных выскользнула за дверь с кольчугой в руках.

- Линн, раздень господина и смой с его кожи ржавчину.

Пока Линн снимала мокрую и грязную одежду, другие служанки подтащили из угла деревянную лохань. Взобравшись на табурет, Линн жестом пригласила лорда Уильяма ступить в лохань и принялась лить теплую воду ему на голову и на плечи, а он намыливал руки и быстро умывался.

Умытый лорд Уильям приказал:

- Дайте миледи Соре полотенце. Она вытрет меня.- Тишину нарушил смешок, но Сора снова щелкнула пальцами, и звук этот тут же смолк. Служанки вложили ей в руки кусок полотна и выскочили из комнаты.

- Оставьте дверь открытой,- резко распорядился Уильям, и закрывавшаяся дверь быстро распахнулась, открывая господина и госпожу взору любого, кто будет проходить мимо. Сора вопросительно подняла бровь, и Уильям объяснил ей:

- Ты должна стать моей женой, и поэтому я не стану ронять твою честь на глазах у всех, как бы трудно это для меня ни оказалось.

Зубы его от раздражения плотно сжались, и Сора успокаивающе защебетала, заворачивая его в полотенце.

- Ты смеешься надо мной? - Он поднял ее лицо к своему лицу, и она улыбнулась ему приветливо и сочувственно.

- Да, но не думаю, что ты будешь страдать больше, чем я.

- Да, я буду страдать, поскольку мне придется отказаться от своего ложа и спать на тюфяке.

- Я буду страдать, потому что я не смогу спать без тебя.

- Я буду страдать,- его лицо исказила гримаса болезненного удивления, а Сора тем временем растирала его быстрыми движениями,- потому что больше не умещаюсь в своих штанах.

Движения Соры замедлились и стали плавными.

- Ладно, хватит! - бросил Уильям. Он забрал у нее полотенце, повернулся спиной к двери и закончил вытираться. Она взяла рубаху и двинулась к нему, но Уильям закачал головой.- Нет, я оденусь сам.

- Тогда почему же ты отослал служанок? - озадаченная, спросила она.

- Я хотел поговорить с тобой без посторонних. Он посмотрел на ее цветущее лицо и подумал: Потому что я схожу с ума от любви к тебе и должен беспрестанно ухаживать за тобой. Однако сказал он совсем иное: - Решит ли мое вмешательство твои проблемы с крепостными?

- Большей частью слуги - хорошие люди. Им требуется твердая и уверенная рука, и твоя поддержка помогла даже больше, чем я рассчитывала. Спасибо, Уильям.- Она быстро сделала реверанс.- Как тебе удалось заставить подписать брачный контракт так быстро?

Прежде чем ответить, он надел рубаху.

- Это все благодаря моей приятной внешности и личному обаянию.

Сора громко засмеялась, а Уильям вопросительно выгнул бровь и посмотрел на свою даму.

- Неужели ты этому не веришь?

- Конечно, верю. Твоя пригожая внешность, твое личное обаяние -а еще то, что при тебе был меч,- произвели на Теобальда неизгладимое впечатление.

- Как хорошо ты его знаешь,- восхитился Уильям, натягивая остальную одежду так ловко, что это ставило под сомнение его потребность в оруженосце.

- Да, знаю. Он приедет и по собственной воле передаст меня тебе?

- Он приедет. И, клянусь Богом, передаст тебя мне с улыбкой на лице.

- Думаю, он так и поступит, хотя бы ради возможности посетить такой большой замок, как твой. Однако надо держать вино подальше от него, пока не закончится церемония. Он горький пьяница.

- Неумеренное употребление вина может сгубить и самого сильного мужчину.

- Таковым он не был никогда. Надеюсь, ты понаблюдаешь за ним, чтобы он уж наверняка не попал под дурное влияние.- Она осторожно улыбнулась, словно опасаясь снова привлечь его внимание к возможной беде.

- Я буду наблюдать за ними за всеми,- с готовностью согласился он.- На свадьбе наш враг не будет представлять для нас опасности. Если учесть, что вокруг будет народ и что уже два покушения на мою жизнь провалились, он побоится на это пойти, кем бы он ни был. Не беспокойся, моя девочка. Я позабочусь о тебе.

- Я знаю это, Уильям. Я всегда это знала. Думаю, август будет идеальным месяцем для свадьбы,- предложила Сора.- Раньше мы просто не сможем собрать гостей.

- Да, август,- согласился он.- Нам потребуется помощь жителей деревни, чтобы приготовиться к приему стольких гостей, а ее мы раньше августа получить не сможем. К этому времени с самым тяжелым летним трудом будет покончено, а первый сбор урожая еще не наступит. Тридцать дней, чтобы собрать гостей, тридцать дней, чтобы все приготовить и запасти, а к тому времени я вобью мысль о твоей власти в головы крепостных своей тяжелой рукой.

- Не все они предали, лишь только у некоторых из них моя власть вызвала сомнения. Не будь с ними очень уж строг. Это моя задача- сохранять их преданность, а сегодня просто мое тщеславие оказалось уязвлено.- Она просила о милости к горстке крикливых слуг, а на ее дрожащих губах была улыбка.

Проклиная раскрытую дверь, Уильям заключил ее в объятия.

- Не волнуйся, дорогая. Свадьба будет тяжким испытанием, я знаю, но принести клятву в присутствии наших людей необходимо. Брат Седрик благословит нас, и твой отчим будет здесь, даже если его придется тащить сюда... за шею.

Сора засмеялась, потому что было ясно, что Уильям предполагал тащить его совсем за другую часть тела.

- Ты лелеешь себя этой мыслью,- упрекнула она.

- Нет,- возразил он с невинным лицом.- Я хороню эту мысль. Свадьба будет хорошей возможностью для моих вассалов подкрепить свою клятву в верности мне, а все присутствующие станут этому свидетелями, и священник утвердит их обет. Это даст нам шанс увидеть, кто из твоих вассалов с изъяном, а кого надо наставить на путь истинный.

Радость исчезла с лица Соры.

- Это возможность для тебя увидеть того, с кем тебе придется сразиться.

- Да,- промолвил он с наслаждением.- Уже до вольно много времени прошло с тех пор, когда я последний раз поднимал свой меч в битве.

Сора обвила руками его плечи, словно хотела закрыть его собой от чего-то.

- Ты ведь возьмешь с собой отца, разве нет?

- Ради нескольких мелких стычек? Ради одной или двух осад? - Он удивленно отпрянул.- Зачем же?

- Ты отвык от войн.

- Это чистая правда,- кивнул он.- И тренировки с копьем и булавой не заменят настоящей битвы. Может быть, турнир на нашей свадьбе поможет отточить мое мастерство. Это хорошая мысль. Я обсужу ее с Николасом. Спасибо тебе, любовь моя.- Он обнял ее, быстро и нежно поцеловал и направился к главному залу.

Сора неспешно пошла за ним и села на выдвинутую Уильямом скамью. Николас уселся слева от нее. Була легла у Соры за спиной в ожидании остатков со стола. Уильям разделил с невестой скамью и ухаживал за ней в высшей степени внимательно.

В зале опустилась тишина, когда подали ужин и на низший стол, и там все принялись есть с подобострастной сосредоточенностью. Ужин протекал гладко. Сора направляла разговор на безобидные темы: охота, верховая езда, трудности в управлении поместьем. Она так и не дала Уильяму ни шанса обсудить предстоящий турнир и сама принялась расспрашивать гостя, потому что ее терзало какое-то смутное предчувствие.

- Милорд Николас, вы нам так и не сказали, чему обязаны мы удовольствием видеть вас.

- Разве нет? - Уильям заметил, каким вкрадчивым стал голос Николаса, когда он заговорил с Сорой.- Какая невнимательность с моей стороны. До меня дошли слухи, любопытные слухи о переменах в Беркском замке, и я не смог сдержать своего любопытства.

Что еще за слухи?

- Очевидно, правдивые слухи. О том, что к Уильяму вернулось зрение, о том, что он женится на таинственной наследнице из замка Пертрейд.

- Как же быстро распространяются новости,- удивился Уильям.- Ведь гонцов с приглашениями еще не выслали.

- Значит, именно по этой причине вы совсем не смутились, когда приехал Уильям,- задумчиво промолвила Сора.- Я ожидала увидеть ваше удивление тем, что зрение вернулось к нему.

- Какое разочарование звучит в ее голосе! - заметил Уильям.- Женщины не могут без душещипательных сцен, да?

- Не стоит разочаровывать даму.- Голос Николаса был полон веселья. Он встал со скамьи.- Уильям! - закричал он с шутливым восторгом.

- Николас! - Уильям поднялся и встретил его за спиной у Соры. Була заскулила, пытаясь втереться между ними.

Они обнялись и принялись бормотать приветственные слова, пока Сора не засмеялась и не сказала им:

- Да сядьте вы, дурни.

- Посмотрите на вашу глупую собаку,- сказал Николас.

Уильям засмеялся, а Сора спросила:

- И что же она делает?

- Конечно же, сидит. Разве вы не сказали, дурни, сядьте.

Була завыла, а Уильям прошептал:

- Ну так, как, хорошо, песик?

Соре был знаком этот звук. Собака не жаловалась, она была в восторге.

- Собаке нравится, когда ты ее гладишь?

- Собаке нравится, и когда Николас ее гладит.- Он сел рядом с Сорой и вытянул свои длинные ноги.- Я думал, ты не любишь собак, Николас.

- Это ведь собака леди Соры,- ответил тот.

- А, понимаю.- Уильям сумел улыбнуться только через силу, но дал совет: - Если ты и дальше будешь так чесать ему за ухом, то приобретешь друга на всю жизнь.

- Он такой большой, можно подумать, что злой,- сказал Николас.

- Это все показуха.- Уильям изобразил шутливое презрение к псу.- Мы даже не берем его на охоту, такой он трус.

- Хватит,- упрекнула Сора.- Ты оскорбляешь его чувства.

- Единственное, что оскорбляет чувства собаки, так это, если ее не кормят,- раздраженно заметил Уильям.- Не знаю, зачем вообще мы его держим.

- Потому что ты мягок,- сказал Николас.

- Потому что ты любишь его.- Сора положила Уильяму руку на колено, и он погладил ее.

- Вне всяких сомнений, вы оба правы,- откликнулся он.

- На самом деле,- сказал Николас, снова усаживаясь на место,- я был не очень удивлен тем, что к Уильяму вернулось зрение. Было очевидно, что здоровье его восстанавливается, и до зрения дойдет черед. Что привело меня так это слухи о его женитьбе.

- А кто вам принес эти слухи? - спросила Сора.

- Ох, разве я не сказал вам? Мне об этом поведал Чарльз. Кстати, он рассказывал об этом так, словно сам находился там, когда все случилось.

- Что и когда случилось? - резко спросил Уильям.

- Когда восстановилось твое зрение. Нет? - Уильям покачал головой, а Николас пожал плечами.- Он пил, ты знаешь, каким он становится. Пьет и разъезжает вокруг, ходит, пошатываясь под весом, я не знаю, какой-то тяжкой ноши, которая отягощает его Душу. И он смущен. Весь его рассказ - некая мешанина Фраз о тебе, об Артуре и какой-то глупости о том, как Артур попытался устроить тебе засаду.- Он замолчал, но Уильям ничего не сказал. Николас покачал головой.- Я действительно удивляюсь Артуру. Он просто мальчишка, на которого легко повлиять. Он никогда и не был похож на мужчину.

- Да,- с горечью в голосе согласился Уильям.- Он был всего лишь мальчишкой.

- Был? - Николас просто подскочил при этой оговорке Уильяма.- Господи, Уильям, что тебе известно?

Раздосадованный тем, что он выдал свою осведомленность, Уильям не нашел способа и дальше отрицать ее.

- Чарльз прав. Артур мертв.

- Нет... нет, ведь то, что излил из себя Чарльз,- это какая-то нелепая история?

- Это очень нелепая история,- согласился Уильям. Он отхлебнул эля и оттолкнул кружку. Он не может позволить себе еще одну такую оговорку. Он забыл, насколько проницателен Николас. Широкоскулое лицо Николаса, неровно поросшее щетиной только что от пущенной бороды, скрывало мощый ум. Его ровный, спокойный характер проявлялся только при случайных вспышках притворной сердечности, но манера вести себя соответствовала скорее пожилому человеку.

Сложение Николаса исключало для него саму возможность ратных подвигов. Плечи его казались не шире, чем бедра, а брюшко свидетельствовало о чревоугодии. Он был лыс, если не считать венчика песочного цвета на затылке и над ушами. Череп его был гладким, и он беспрерывно проверял этот факт, нервно проводя по голове рукою. Из-за светлого цвета кожи он постоянно обгорал и облезал, от раздражения нос его постоянно был красным, но это никак не было связано с пьянством. И в самом деле, он делал себе лишь минимум поблажек, сдерживая свои тайные желания и страсти железной рукой. Только глаза его, в которых горел какой-то внутренний огонь, содержали намек на яркость личности своего хозяина. Они были карими, мягкого оттенка, светлые ресницы, окружавшие их, были короткими, а веки красными от дыма очага. Но когда Уильям вспоминал, какие у него были глаза, то об их неприметном цвете никогда и не помнил. Помнился только освещавший эти глаза огонь.

Сомнения переполняли Уильяма. Сомнения в отношении мотивов Николаса. Сомнения касательно сведений, которые так легко шли прямо к нему в руки. Он почувствовал нежелание рассказывать Николасу о признаниях Артура, и Сора, казалось, была в этом с ним согласна.

- Артур с ума сошел от ревности,- сказала она Николасу.- Он хвастался, какой он умный, что устроил засаду Уильяму и мне.

Николас ничего не сказал, он выжидал, что Сора продолжит свой рассказ, искусно выдерживая паузу и изматывая этим нервы собеседников, но молчание затягивалось. Невосприимчивая к такой тактике, Сора сидела, сложив руки на коленях. Николас состроил гримасу Уильяму, но Уильям успокоился, увидев, как его любимая сбила с толку его проницательного друга.

- Он и вас похитил? - спросил Николас.

- Никто и не говорил, что кого-то похитили,- заметила Сора.- Я сказала "устроил засаду".

- Извините. Из того, что говорили сегодня ваши слуги, я понял, что вы отсутствовали.. Поэтому я предположил...

Теперь он петлял, расставляя слова, как ловушки, но он уже сделал ошибку, и он знал это.

- Теперь вы в безопасности? - прямо спросил он, прокладывая себе путь к выходу из этого разговора.- Такая знатная леди, как вы, всегда будет мишенью для негодяев. Вы хороши собой и являетесь выгодной партией.

- Милорд Уильям позаботится об этом в августе. Уильям рассмеялся, пытаясь снять необычайное напряжение, которое возникло между его женщиной и его другом.

- Ты говоришь это так, Сора, словно в день свадьбы я излечу тебя от твоей красоты.

- Нет,- сказала она с величайшей серьезностью.- Но я уже не буду выгодной партией, если выйду за тебя замуж и ты возьмешь на себя заботу о моем богатстве. А вот тебя это излечит от опрометчивости.

- Пожалей меня, друг мой,- шутливо сказал Уильям.- Она уже меня пилит.

- Это женская особенность. Она тебя пилит, потому что любит.- Николас отвел взгляд от прекрасного лица Соры и увидел, как Уильям неуютно поежился.- Прости ее, тебе никогда не излечить такой замечательной красоты.

Уильям посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки на столе. Она и была красавицей, настоящей красавицей. Превращая обычных мужчин в возвышенных героев, она и не понимала, как один только ее взгляд пробуждал благородство в самых что ни на есть грубых крестьянах Ему хотелось знать, перестанет ли он когда-нибудь восхищаться при виде этого лица мадонны, освещенного непоколебимой смелостью. Он посмотрел на нее и снова был захвачен ее красотой. А правда ли, это он овладел ею? В самом ли деле, это он довел ее до любовного томления? Она выглядела такой невинной, такой чистой, как ребенок, как женщина.

Она слепо доверяла ему, верила каждому слову, что он ей сказал. И все же он нарисовал в ее сознании ложную уверенность. Кто бы ни пытался убить их, он будет на их свадьбе. Он может постоять за себя, но она женщина, хрупкая, утонченная. Через нее он познал чувство обладания, о котором никогда и не мечтал. Его собственная сила не вызывала сомнений, но этот негодяй знал, что она- его уязвимое место. Мысль о Соре, плененной, одинокой, слепой, напуганной, заставила его покрыться холодным потом от ужаса, какой у него не могла бы вызвать никакая угроза. Он сохранит ее в безопасности, решил он. Любым способом он сохранит ее в безопасности.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Потирая руки от прохлады, Сора стащила с себя платье. Одетая в сорочку, защищавшую ее от холода, она юркнула меж простыней в верхних покоях замка. Здесь было уютно; кто-то принес жаровню и позаботился подготовить постель ко сну.

Сомнения слуг рассеялись. В течение всех недель после того, как Уильям вернулся с подписанным брачным контрактом, к ней относились с уважением, как и подобает относиться к хозяйке замка.

Сора коснулась губ кончиками пальцев. На них сохранился едва уловимый знакомый аромат подчеркнуто бесстрастного поцелуя, запечатленного Уильямом у дверей ее спальни, когда он провожал ее. Он не мог остаться с ней на ночь и околдовывать своими чарами ее тело, пока в центральной башне замка находились гости.

Николас останется у них до конца июля и в первые недели августа.

Сора коротко, яростно выругалась и зарылась головой в подушки. Будь он проклят за то, что оказался здесь, и будь проклят Уильям со своим благородством.

Как ни странно, ей отчего-то не хотелось, чтобы Уильям стал ее супругом. Ни одному другому мужчине не удавалось вызывать у нее столько уважения и любви, сколько вызывал он. Ни один другой мужчина не мог заставить ее устыдиться того, какой женщиной она была.

Недостойной. Грешной.

Раз уж ей суждено выйти замуж за Уильяма - а она выйдет за него, поскольку это будет добродетельный поступок, независимо от того, что исполнится и желание ее сердца,- то она обязана побороть себя и стать той женщиной, которую видит в ней Уильям.

Сора решительно взбила подушку и улеглась на спину, собрав одеяло на груди. Вздохнула и закрыла глаза. Сквозняк коснулся ее щеки, и она натянула одеяло выше, подоткнув вокруг шеи. Она забыла задернуть прикроватные шторы. Выкарабкавшись наружу, Сора развязала шторы и плотно сдвинула их. Холод заставил ее снова нырнуть под одеяло.

Сон не шел. Уже месяц она страдала бессонницей, а мысли, словно мельничный жернов, непрерывно вращались по кругу.

Слуги. Сноровка, с которой она успешно вела хозяйство, была той поддержкой, которую она могла предложить Уильяму. Авторитет Уильяма временно удержал слуг в подчинении; в дальнейшем они стали покорны ей.

Свадьба. Ей впервые предоставилась возможность проявить себя в роли хозяйки замка. С утра до ночи она крутилась, как белка в колесе, заказывая блюда, наблюдая за их приготовлением и подготавливая спальни на ночь, однако с работой своей справляться успевала.

Меле. Это широко объявленное потешное сражение, в котором все присутствующие рыцари присоединяются к одной из команд, словно мальчишки, играющие в мяч, а затем принимаются рубить друг друга мечами. Во время такого сражения люди гибли. Меле приводило Сору в ужас; и тем не менее Уильям был прав. Ему следует поупражняться с друзьями, прежде чем встречаться лицом к лицу со своими врагами. Она ни в коем случае не станет подрывать его уверенности в себе, выдав свои страх за его жизнь; Сора более чем достаточно знала цену такой уверенности.

Итак, все ее тревоги рассеялись. Можно спать. Спать.

Отчего же столь страстно желаемый сон ускользает от нее? Она устала. Ну разумеется, можно поспать. Сора перевернулась на бок, сдвинула плечи и натянула одеяло до ушей. Сырость, которую принес с собой в замок летний дождь, не мог прогнать никакой огонь. Сырость, холод. Уильям лгал ей. Лгал, не говоря ей правды, оберегая ее. Она хотела, чтобы он лгал ей, оберегал ее, но ей не удавалось отделаться от накатывающей инстинктивной тревоги. Уильям волновался из-за того врага, который угрожал им. Уильям сказал ей, что все в порядке, однако и сам не верил своим словам. Кто бы ни был этот враг, угроза от него исходит реальная. Он может проскользнуть с гостями на свадьбу и посеять панику. Он может убить, похитить, а как угадаешь преступника?

Уильям способен уберечь ее как воин, но она должна защитить его как женщина. Она станет вынюхивать, прислушиваться к любому голосу. Она станет ловить ту ложь, которая так легко срывается с губ мужчин, она угадает, кто им друг, и установит, кто враг. И она предостережет Уильяма от любой грозящей опасности.

От осознания истинной причины ее тревоги Соре полегчало. Оборонительные замыслы помогли ей успокоиться. Глубоко вздохнув, она подтянула еще одну подушку с пустого края кровати. Подсунула ее под щеку, крепко прижала к груди, одну ногу закинула поверх подушки, а другую вытянула вдоль. Теперь можно было и поспать.

***

- Я насчитал четверых,- заметил Ченнинг. Прищурившись от яркого августовского солнца, Уильям посмотрел на всадников на дороге.

- Всего пятеро. Видишь, одна из них, женщина, кажется, сидит на коне, которого ведут под уздцы, а какой-то всадник держит на руках ребенка.

- Тогда никакой опасности.

Пожилой мужчина со вздохом прислонился к зубчатой стене.

- В ближайшие несколько недель к нам в замок по этой дороге приедет много всадников,- Уильям хлопнул рукой Ченнинга по плечу.- Но я не ждал, что так скоро.

- Всего лишь восемнадцать дней назад мы отвезли конракт Теобальду, и лишь десять дней назад мы выслали наших гонцов.

- И всего лишь семь дней до торжества,- просиял тяжеловооруженный воин.

- Уж скорей бы. Кто же умудрился добраться так скоро? Гости или гонцы с вестями?

- А если гости с вестями? - предположил Ченнинг.

- Да. Высматривай лорда Питера и мальчиков, но подъемный мост не опускай, и пока гости не польются рекой, пусть тот, кто захочет въехать в замок, объявляет, как его зовут и по какому он делу.

- А не послужит ли это поводом к обидам? - нахмурился Ченнинг, который славно разбирался в делах военных, но не в тонкостях светских отношений.

- В наше смутное время осторожность никто не сочтет излишней. Бдительно следи за всеми прибывающими, когда мы откроем башню с воротами для въезда, и лишь почувствуешь опасность - тут же зови меня.

- Слушаюсь, милорд.

- Я понимаю, что перекладываю ответственность на тебя, но мне необходимо оставаться в центральной башне с миледи и встречать гостей.

Ченнинг открыл было рот, словно собирался что-то сказать, но затем вздохнул, как бы не осмеливаясь сделать этого. Давно зная повадки старого воина, Уильям подбодрил его:

- Говори.

- Переживать из-за леди и из-за слуг, милорд, вам больше не надо.

Ченнинг шаркнул ногой по булыжнику, которым был вымощен проход к крепостной стене.

- Это болтовня даже до меня доходила.

- Болтовня?

- Весь замок и деревня гудят.

- О чем? - допытывался Уильям.

- Да говорю же я вам! Никто больше не посмеет поставить под сомнение права госпожи. Все признают, что ошиблись, что вели себя не лучшим образом.

- Да, вели они себя по-дурацки.

Подбородок Уильяма окаменел и приобрел рельефность линий гранита при воспоминании об оскорбительном поведении черни.

- Ну, в общем, зачем еще теперь за ней кому-то присматривать? Слуги отныне будут выполнять все, что им прикажут.

В голосе его прозвучало нечто большее, чем презрение вооруженного человека к дворовой челяди.

Уильям сделал шаг назад и внимательно посмотрел на покрытого шрамами воина. Ченнинг избегал встретиться с ним глазами, и вместо этого, бросив взгляд за зубцы стены, произнес:

- Они приближаются.

- Я и не присматриваю за ней,- тихо заметил Уильям.

- О нет, милорд. Вы даете ей возможность самой заниматься женскими делами.

Уильям поразмыслил, а затем спросил:

- Так кто же присматривает за ней?

- Ну, просто дело в том... наверно, лорд Николас мог бы помочь вам подготовиться к турниру, или возможно, на конюшнях.

Его искреннее предположение сказало Уильяму больше, чем он хотел знать.

- Поползли слухи?

Оклик снизу пришелся Ченнингу кстати.

- Это ваши гости, милорд.

Он бегом бросился прочь.

- Мне надо дать разрешение, чтобы их впустили.

Уильям поспешил за ним.

- И мне.

Снизу доносились крики солдат, которые сидели в башне с воротами, и Уильям наклонился, чтобы услышать их. Лишь только он разобрался в том, о чем кричат, как тут же проревел:

- Впустить их. Немедленно впустить.

Повернувшись к Ченнингу, он произнес:

- Это братья миледи. Отправь кого-нибудь разыскать Клэра. Я приведу Сору.

Пока Уильям сбегал вниз по внутренней лестнице, Ченнинг прокричал приказ опустить мост. Мост опустился, скрипя деревом и звеня цепями, и вместе с въехавшими братьями в отворившиеся ворота ворвался свежий ветерок. Уильям тут же оказался подле них, чтобы освободить одного из молодых людей от мальчика, которого тот держал на руках.

Дадли любезно кивнул, опуская трехлетнего малыша. Он потер руку и простонал:

- За столько миль он потяжелел.

Уильям взглянул в лицо ребенка и увидел в нем кроющуюся красоту, которая напомнила Сору.

- Это Блэйз,- объявил он.- А ты - Дадли, изучающий богословие. Ролло, старший.

Восемнадцати летний гость коротко приветствовал его.

- И его молодая супруга.

Крайне молодая, подумал он про себя, присматриваясь к неуклюжей девушке, лошадь которой изо всех сил прижималась к коню Ролло. Уильям ухмыльнулся, взглянув на молодого человека, слезавшего с коня с болезненной осторожностью.

- Ты - Джон, воспитанник, а Клэр уже у нас.

Четыре пары фиолетовых глаз, каждые по-своему, смотрели на Уильяма, и у него голова пошла кругом от внезапного ощущения, будто на него такими разными мужскими лицами смотрит Сора.

- Я - Уильям, ваш новый брат. Добро пожаловать в наш дом. Добро пожаловать.

Дадли соскользнул с лошади и улыбнулся в ответ.

- Спасибо, Уильям. Дорога из монастыря была долгой, и я рад, что мы добрались-таки сюда.

- И я.

Джон потер спину и кивком разрешил взявшемуся за поводья мальчику с конюшни увести лошадь.

- Приятно познакомиться с нашим новым и таинственным братом. Теобальд прислал Ролло такое туманное сообщение, что мы не знали, чего и ожидать. Домысливая за нашего уважаемого отца, мы полагали, что увидим горбатого столетнего старца.

Уильям так оглушительно расхохотался, что Блэйз заплескал ручонками, и даже Ролло не удержался от улыбки.

- Истина,- с жаром заявил он, похлопав малыша по попке,- еще более невероятна.

Блэйз в ответ погладил Уильяма по щекам, очарованный мужчиной с таким грохочущим голосом. Уильям обнял его, а затем передал Джону. Подойдя к супруге Ролло, он предложил ей руку:

- Позвольте я помогу вам, миледи?

Девушка бросила на Ролло быстрый взгляд, и когда тот кивнул, оперлась на руку Уильяма и соскользнула с седла.

- Как вас зовут? - ласково спросил Уильям.

- Алиса, милорд.

Затем, обеспокоенно посмотрев на супруга, поправилась:

- Алиса Монтрегская, милорд.

- Добро пожаловать. Вы будете рады вновь увидеться с Сорой.

- О, я никогда не видела ее, милорд. Лорд Теобальд так и не разрешил ей присутствовать на моей свадьбе.

- Алиса,- строго произнес Ролло, слезая с коня. Девушка вздрогнула и, вспыхнув, опустила голову, словно ребенок, которому сделали замечание. Ролло обнял юную леди одной рукой.

- Алиса, всем нам известны презренные качества нашего отца, но давай не будем болтать об этом, стоя посреди двора в присутствии конюшенных.

Он на мгновение прижал ее к себе и тут же отпустил. Осанистый и сильный, Ролло протянул руку Уильяму.

- Как уже сказал мой брат, мы в самом деле рады тому зрелищу, которое предстало перед нами.

- Я польщен,- иронично произнес Уильям.

- Нет, не польщены. Разве это комплимент - предпочесть вас старому горбуну?

Ролло улыбнулся, и улыбка его напомнила Сору.

Уильям скользнул взором по лицам собравшихся юношей, отметив их черные волосы и чистую, бледную кожу.

- Никто из вас не напоминает Теобальда.

- Это так,- сказал Дадли, глядя неподвижным взором на Уильяма.- Отец наш - слабый человек, и от него нам ничего не передалось. Все мы походим на мать.

- Вероятно, ваш отец женился на ней не только из-за земель.

- О да,- согласился Ролло.- Он любил ее. И ненавидел. Так же, как и нашу сводную сестру.

- Ролло!

Все повернулись и увидели, как Клэр соскочил с лошади, на которой сидел вместе с Кимбаллом. Клэр помчался по подъемному мосту, словно окрыленный.

- Джон! Дадли! О, и Блэйз здесь!

Братья сбились вокруг него в стайку, словно восхищенные черные птицы вокруг только что вылупившегося птенца. Среди наполнивших двор замка радостных криков встречи Клэр принял от Джона тяжелого малыша и с ностальгическим порывом прижал его к себе. Братья ерошили Клэру волосы, обнимали его за худые плечи, хлопали по спине, и когда они отлепились от Клэра, чтобы дать перевести ему дыхание, он смеялся и плакал одновременно.

Грязный и растрепанный после вылазки в лес, Кимбалл подошел к отцу сбоку и потянул его за рукав. Не отрывая взора от братской компании, он произнес:

- Это ведь все братья Соры?

Это был не столько вопрос, сколько недоверчивое утверждение.

Уильям кивнул сыну.

- Сводные братья. Поразительное сходство, не так ли? Подъехали Питер и Мод, сидящая в дамском седле.

Питер бросил уздечку конюшенному. Слезая, он помог Мод сползти вниз и поддерживал ее, пока она высвобождала ноги. Питер и Мод направились к ним, и Уильям улыбнулся пожилой женщине, которая держала за руку его отца.

- Это ваши молодые?

- Да,- согласилась Мод, сверкая глазами от удовольствия.- Я всем им меняла пеленки.

В едином порыве юноши облепили Мод, громко проявляя свой восторг, обнимая и поддразнивая ее, а она в это время высмеивала их с ехидством и любовью.

- А моя леди Сора уже знает о том, что вы здесь? Мальчики что-то забубнили, зашаркали ногами, а она энергично принялась шлепать их по задам.

- Тогда давайте-ка все наверх.

- А может, мы подкрадемся незаметно и удивим ее? - предложил Дадли.

- Шут ты гороховый,- вспыхнул Ролло.- Да ты когда-нибудь подкрадывался к нашей сестре?

- Никогда,- признался Дадли.- Но вы только подумайте, как она будет довольна!

Пока они стояли и обдумывали этот план, Уильям предложил:

- Я пойду приведу ее в огород. Если вы будете стоять тихо, я подведу ее к центру того места, вокруг которого вы соберетесь...

- Да, и если нам удастся утихомирить Блэйза,- в восторге блеснул глазами Джон.

- Иди за ней,- приказала Мод.- Я их расставлю по местам.

Когда Уильям широкими шагами вошел в большой зал, Сора сидела там с поваром и булочником, обсуждая каждое блюдо и каждую тонкость, предназначавшуюся для гостей. И тут же, на скамье, возлежал Николас, опершись на локоть и следя за ней своим назойливым взглядом.

Обернувшись на шаги Уильяма, Сора позвала:

- Уильям, эти олухи утверждают, что тебе не нравится пирог из холодных миног!

Вид у нее был такой возмущенный, что Уильям понял: его любовь подтвергается серьезному испытанию. Уильям поставил ногу на скамью подле Соры и оперся на поднятое колено.

- Мне больше всего нравится, когда миноги варят, вялят, закатывают в тесто и выбрасывают собакам.

- Уильям!

- Миноги - это такие длинные, слизистые твари, которые живут в грязи. Перспектива есть их в горячем виде, как бы они ни были приготовлены, чудовищна. В холодном же виде о них невозможно и думать.

- А если миноги в собственном соку?

- Прошу вас? - Уильям схватился за живот.- При мысли о них меня выворачивает наружу!

- О Уильям!

Уильям придвинул растроенную Сору к себе.

- Пошли погуляем,- пригласил он.

- Не могу.

Она указала на стол.

- У меня слишком много дел.

- Мне надо кое-что показать тебе.

- Но вот повар...

- Осторожней на лестнице.

Он сбавил шаг, пока она нащупывала первую ступеньку стопой.

- Если я не устрою...

- Вот мы и внизу. Дверь тут.

- Я не могу идти так же быстро, как ты!- Уильям намеренно шел широким, спешным шагом.

- Жарко сегодня.

- Уильям.

Сора опустилась в траву во дворе замка.

- Я больше шагу не сделаю!

Сильным движением Уильям поднял ее и зашагал дальше.

- Черт побери, женщина! Давай же. Что за неповоротливая девчонка!

Сора ничего не ответила, напряженно соображая, а затем прикоснулась к его лицу.

- Уильям, мы останемся одни?

- Нет, любовь моя.

Он уронил поцелуй на ее поднятое лицо и остановился.

- Решительно не одни. Ты знаешь, где мы?

Сора фыркнула,

- В огороде.

Уильям опустил ее на землю, и она вновь фыркнула.

- Сора, Сора.

Крошечный мальчик бросился к ней, обхватил ее колени, и Сора поймала его.

- Блэйз?

Она прикоснулась к лицу мальчика и затем крепко обняла его.

- О Блэйз, как же ты вырос! Как ты тут очутился? Лицо ее расцвело, и она вытянула вперед руку. Рука была тут же поймана, и Сора поднялась, опершись о Джона. Джон заключил Сору в крепкие объятия, которые были разомкнуты лишь возмущенным воем Блэйза.

- Придется тебе поделиться ею, парень,- сказал ему Джон и повернул Сору.

- Дадли!

Их объятия были нежными и ласковыми, как у двух людей, долго пребывавших в разлуке.

- Посмотри-ка сюда,- приказал Дадли, и лишь только Сора оказалась в руках Ролло, чувства взяли над ней верх и она разрыдалась.

Братья ухмылялись и охали, радуясь тому, что спокойная, деловая сестрица при виде их не удержалась от слез, и дивясь ее женской слабости. Они похлопывали Сору по плечам, обнимали ее отовсюду, откуда им удавалось дотянуться, и помогали поудобнее усадить ей на колени Блэйза.

Уильям, наблюдавший за этой сценой со светлой радостью, огляделся вокруг, желая удостовериться, что эта встреча произвела такое же впечатление и на других. Алиса, новобрачная-подросток, терла ладонью нос, как бы не желая дать волю слезам, и Уильям, подойдя к ней, встал рядом.

- Ну не чудо ли? - спросила девушка.

- Мне тоже захотелось иметь братьев и сестер,- согласился Уильям, посмотрев на отца, который стоял плечом к плечу с Мод.

- О, у меня-то они есть,- произнесла Алиса.- Они, главным образом, таскают тебя за волосы и плюются за ужином.

В подтверждение ее слов Дадли просунул руку под вуаль Соры и дернул ее за косу.

- Нечего рыдать весь день напролет. Мы привезли кое-кого, с кем тебе надо познакомиться.

- Ой! - схватилась за голову Сора.- Ты хочешь сказать, что тут посторонние?

- Да, и смотрят, как ты распустила нюни,- заявил Джон с братской "любезностью".

- Моя супруга,- заботливо и нежно улыбнулся Ролло в сторону забытой девушки.

- Твоя супруга! Ты привез с собой жену и забыл мне сказать об этом, болван!

Сора поймала Ролло за бороду и сильно дернула за нее.

- Эй! - завопил Ролло.- Она же не возмущается.

- Не возмущается, что ты женат всего лишь год, а уже забыл о ее существовании? Я и не знала, что ты такой осел.

Сора поставила Блэйза на землю и обошла братьев.

Алиса замешкалась, но Уильям подтолкнул ее легонько в объятия Соры. Сора оплела ее руками в семейном восторге.

- Алиса, как же мне хотелось познакомиться со своей невесткой!

Алиса что-то пробормотала, запинаясь и застыла в напряжении в объятиях Соры, словно вновь испытала ребяческую неловкость. Уильям пристально смотрел на девушку, удивленный ее непонятным поведением, а Сора замерла, ощутив свербящую боль от мимолетной неловкости. Она ослабила свои объятия и отступила назад.

- Какая ты высокая. Тебе повезло.

Сора улыбнулась, излучая доброту и тепло.

- Добро пожаловать в Беркский замок. Если тебе будет что-нибудь нужно, дай мне знать.

Уильям посмотрел на Сору, пораженный ее резкой переменой. Что случилось с его милой? Неужели она ревнует к жене Ролло? Ну нет же, разумеется; ничто не привлекало его в Соре так, как ее извечное сострадание к людям, которые были менее наделенными от природы, чем она. Было тут что-то еще, и на какое-то тягостное мгновение он ощутил, что ситуация с Алисой знакома ему по более ранним, темным временам его жизни. Он сдвинул брови, но никак не мог припомнить те обстоятельства.

Тут Ролло сделал шаг вперед и слегка обхватил Алису за шею.

- Она ужасно молода, сестрица. Ей всего лишь тринадцать.

Переключив внимание на Алису, Уильям все понял. Девочка испугалась Соры, той разницы, которая существовала между ними. Возможно, ее оттолкнула слепота Соры, а может, она просто устрашилась совершить какой-нибудь промах. Однако и ее напрягшееся тело, и осторожные глаза, неотрывно смотрящие на Сору, сами говорили за себя. Сора, с ее острым нюхом на ситуацию, не могла не заметить этого.

- Славно, братец,- сказала она Ролло.- Я понимаю.

Она снова потянулась к Уильяму, стоявшему рядом с ними, и он притянул ее к себе своими крепкими руками.

Ролло сдавил зажатую локтем шею Алисы, а затем с неудовольствием отпустил ее. Девушка стояла в замешательстве, она была слишком молода, чтобы понять, что выдала себя.

- Ролло, будь с ней ласков,- наставительно произнесла Сора, словно угадав его действия.- Она в незнакомой обстановке.

- Сора.

Клэр, словно опустившийся нищий, потянул ее за юбку.

- Сора, а со мной ты так и не поздоровалась. Сора рассмеялась с откровенным удовольствием и заключила своего младшего брата в объятия.

- Ах я такая-сякая! Ты меня простишь?

- Ну конечно же.

Мальчик засопел с притворным огорчением.

- И Кимбалл тоже чувствует себя обделенным. Кимбалл издал душераздирающий вой в отчаянной попытке вызвать к себе сочувствие, и Сора протянула руку ему. Обратившись к Уильяму, она сказала:

- И что же нам делать, чтобы успокоить этих двух явно расстроенных мальчиков?

- О, я кое-что придумал.

Кимбалла насторожили интонации в голосе Уильяма, и он попытался вывернуться из сжимавшей его руки Соры, однако она крепко удерживала его до тех пор, пока Уильям не сгреб мальчика за шиворот. Он оторвал детей от земли и понес их, засунув под мышки, через ворота во двор замка.

- Не надо! Папа, не надо!

- Ну, пожалуйста, лорд Уильям, не надо!

Все, кто оказался в огороде, напряженно вслушивались в нарастающие вопли мальчиков. Раздался громкий и ожидаемый всплеск, и кричащие голоса задрожали от прохлады.

- Куда он их окунул, сестрица? - с усмешкой поинтересовался Дадли.

- В корыто, из которого поят лошадей.

Сора удовлетворенно улыбнулась и с приподнятым вновь настроением просунула свою руку под локоть Дадли.

- Пошли в замок, я угощу вас освежающими напитками.

***

- Вы необычайно деловая женщина.

Николас усвоил урок, подумала Сора. Он больше не превозносит ее красоту. Он отмечает те ее качества, которые она считает важными. Деловитость, скорость, собранность. Голос этого мужчины ласкал ее слух: вкрадчивый, с заметным нормандским акцентом в его аристократических интонациях.

- Это потому, что я могу быстро приготовить еду для моих братцев, пока они моются? - беззаботно поинтересовалась она.- По сравнению со сбором провизии для готовящейся свадьбы состряпать небольшой обед, разумеется, не представляет сложностей.

- Вы прекрасны. Представьте, чего бы вы могли достичь, если бы у вас было зрение.

Отвернувшись, Сора произнесла:

- Если бы у меня было зрение, я бы позволила себе не быть деловитой. Заверяю вас, лорд Николас, я не прекрасна.

- Нет, милорд, она всего лишь человек.

Сора улыбнулась при звуках донесшегося из галереи глубокого баритона старшего из ее братьев.

- Благодарю вас, сэр Ролло. Это просто чудо, что при таких комплиментах я сохраняю свою скромность.

- К твоим услугам, сестрица.

Он с грохотом сбежал вниз по винтовой лестнице и влетел в комнату.

- Лорд Николас, рановато вы прибыли на свадебные торжества.

Сора с удивлением подумала о том, что же заставило Ролло обратиться с таким резким, почти что грубым приветствием.

- Вы уже знакомы с лордом Николасом?

- Мы не встречались до того, как Уильям представил нас друг другу. Однако он, должно быть, добрый друг нашей семьи, раз прибыл так рано.

Ролло вновь подчеркнул слово "рано", и Николас ответствовал с чарующей вежливостью.

- Так оно и есть. Я один из воспитанников лорда Питера.

Он поднялся со скамьи.

- И у меня не было возможности поговорить с Питером. Вы не знаете, где мне его найти?

- Он внизу, во дворе замка, осматривает с Уильямом конюшни. Я уверена, что он будет рад видеть вас.

Облегчение, испытанное Ролло, было очевидным, и Сора, склонившись, ущипнула его за руку. Он дернулся, но не стронулся с места, пока Николас не вышел из комнаты.

- Чем он тут занимается наедине с тобой? - сурово спросил Ролло.

- Он странный, но, Ролло,- он же наш гость.

- Не мой гость.

- Нет, он гость Уильяма, и ты не имеешь права оскорблять его.

Ролло просто промолчал, но затем нехотя выразил согласие:

- Ты права, но мне не понравилось, как он на тебя смотрел.

Сора поморщилась, и он поинтересовался:

- Он тебе мешал?

- Нет, нет, от него есть толк. Он помогал, когда я считала бочонки с мясом и вином в подвале. У него были дельные предложения относительно того, как сварить огромное количество эля, который потребуется для свадьбы. Он на удивление хорошо разбирается в том, как вести домашнее хозяйство.

- Но зачем? И почему он не помогает Уильяму?

- Уильям говорит, что не любит, когда рыцари возятся по дому.

- Ты права, он странный.- Быстрое согласие брата вызвало у Соры смех.

- А вообще-то не волнуйся, что я его оскорбил. Когда я нагрубил, то он посмотрел на меня крайне надменно, как это делают взрослые, проявляя снисходительность к наглому поведению молодцов, подобных мне.

Сора рассмеялась над столь выразительным сравнением.

- А что ему оставалось делать?

Ролло обхватил ее за шею и влепил громкий, смачный поцелуй в щеку.

- А что у нас на обед, очаровательная девочка? Я умираю от голода.

Растерявшись, Сора указала на стол.

- Если ты хочешь застать меня врасплох, то тебе придется обойтись холодной закуской.

Ролло сделал выпад и получил по рукам.

- Подожди, пока явятся остальные маль-чики, свиненок!

- Хорошо, подожду, но не ради хороших манер. Мне надо с тобой еще кое о чем поговорить.

Ролло произнес это так, словно ему было страшно неловко, поэтому Сора взяла брата за руку и подвела его к скамье возле очага.

- Конечно же, говори.

Рука Ролло в ладони Соры дрожала, и она с удивлением сжала эту руку.

- Ты ведь всегда была рядом? Моя старшая сестра, на которую можно положиться. Добрая, щедрая, вечно готовая уделить время и войти в положение другого человека.

Он помолчал и затем поинтересовался с надеждой в голосе, которая выдавала желание оттянуть неизбежный разговор:

- А что вы сделали с Блэйзом?

- Мод накормила его и положила отдохнуть,- терпеливо разъяснила Сора.

- А зачем ему отдыхать? С того момента, как мы вывезли его из Пертрейда, и до тех пор, пока мы не прибыли сюда, он сидел у нас на шее.

Сора засмеялась, как и полагалось, но затем настояла на своем:

- Ролло? Что у тебя за неприятности, ну же?

- Неприятности не у меня. Это... у жены.

- Рука Соры опустилась.

Ролло вздохнул.

- Я боялся, что ты к этому так и отнесешься. Прости, милая, надо было мне это предусмотреть,- но я ведь решил, что она станет поступать во всем, подобно мне. Я просто счел, что она полюбит тебя так же, как я. Она восприимчива, легко уступает, и я мог бы поговорить с ней.

Сора ничего не сказала, и Ролло предпринял еще одну попытку:

- Господи, Сора, она так молода. Она боится слуг. Если бы не помощь старой Луфу, то прямо и не знаю, что бы сталось с нашим хозяйством. Ей страшно разговаривать с матронами так, как это пристало замужней женщине, потому что она боится, что над ней станут смеяться.

Сора сидела, выпрямившись, неподвижно, по-прежнему отвернув от Ролло лицо, и он в отчаянии взмолился:

- Сора, выслушай меня. Алиса все еще играет в куклы.

Сора вздохнула и опустила голову.

- Хорошо. Я не стану обижать ее.

Ролло обнял Сору и поцеловал ее в голову.

- Я никогда не думал, что ты станешь ее обижать. Мне просто хотелось объясниться, возможно, смягчить нанесенное тебе оскорбление. Мы научим ее ценить тебя, сестра.

- Научим ее?

В смехе Соры прозвучал едва уловимый оттенок горечи.

- А почему мы должны учить ее? Почему она не может относиться ко мне как ко всем другим? У меня две руки, чтобы работать; одна голова, чтобы думать, и одно сердце, чтобы любить. Неужели я хуже других женщин? Если бы я, старая, слепая, сидела в кресле, то люди гладили бы меня по головке и сюсюкалась. А теперь они, вместо этого, не обращают на меня внимания и разговаривают поверх моей головы так, словно меня нет рядом, или обращаются со мной, как с дурой.

- Им страшно. Они боятся, что ты владеешь волшебной силой, потому что ты узнаешь их по запаху и по звуку шагов. Им страшно, что ты можешь заглянуть в их души, потому что ты сумеешь поймать их на лжи.

- Это так глупо! Неужели они не понимают, что я могу видеть окружающий мир, лишь слушая, нюхая и прикасаясь? Разве они поступали бы иначе?

- Они просто не задумываются над этим. Особенно Алиса. Но она прекрасная девушка, всегда готовая услужить, трогательно неуверенная в себе. Если бы ты смогла увидеть ее, ты бы поняла это. Она похожа на щенка, сплошные руки да ноги, большие стопы, большие ладони. Моя жена настолько незрела, что у нее еще нет форм.

Что-то в его голосе насторожило Сору.

- Твоя жена? А она действительно твоя жена?

Ролло рассмеялся, коротко и иронично.

- Значит, ты догадалась?

- Благодаря моей волшебной силе,- парировала Сора.- Волшебной силе и твоему отчаянию.

- Неужели это так заметно? То, что она мне не жена?

- Это заметно только мне. Я ведь так хорошо знаю тебя. Как же ты с этим управляешься?

Ролло встал и заходил по комнате взад и вперед.

- Как правило, это не составляет труда. Я еще не посвящен в рыцари и буду жить у лорда Дженнингса до тех пор, пока не завершу свое обучение. Алиса живет в моем главном имении в Пенбридже и изучает то, чем она должна была научиться у своей матери. Когда я дома, то мы спим в разных покоях. Единственная трудность возникает только тогда, когда...

- Когда же, милый мальчик?

- Когда мы должны нанести визит, и хозяева стелят нам общую кровать.

- Ну и?

- Алисе это очень нравится. Она говорит, что со мною ей теплее и удобнее, чем с куклами.

В голосе у Ролло прозвучало столько отчаяния, что Сора не смогла сдержаться и расхохоталась.

- О бедный Ролло. Бедный, бедный Ролло.

Ролло раздраженно дернул Сору за косу и, протопал к столу, схватил краюху хлеба и начал запихивать ее себе в рот.

- Приятные звуки веселья,- раздался голос Дадли из дверей.

- Вот именно, и от этого мне хочется ее задушить. Ролло уставился на давящуюся от смеха сестру с отнюдь не братским раздражением.

- Интересно, производит ли ее смех такой же эффект на Уильяма?

Братья раздумывали над этим вопросом в молчании, пока Сора не выдохнула:

- Еще нет. Гм.

Голос Джона прозвучал сначала озабоченно, а затем обеспокоенно:

- Нельзя ли удержать эту свинью подальше от еды, пока мы все не соберемся здесь?

- Нет, это не в моих силах,- сказала Сора и разразилась еще одним приступом смеха.- Премного благодарна тебе, Ролло. Мне так остро недоставало твоего чувства юмора и так не хватало твоих шуток.

Братья пристально посмотрели друг на друга через ее голову, и Дадли начал жонглировать с небрежной сноровкой двумя пирогами.

- Я жонглирую твоими пирогами с мясом,- предупредил он.

- А ну-ка, прекрати! - произнесла она, приходя в себя.- Ты уронишь их на пол.

- Сначала скажи мне, почему тебе не хватало шуток.

- Дадли, ведь вся прошлая неделя была такой напряженной!

- Собаки истекают слюной.

- Лучше расскажи ему, сестрица,- предложил Джон.- Мясо вылезает наружу.

- Сора фыркнула:

- Я могу позволить себе загубить несколько пирогов.

- Следующие на очереди - куриные ножки.

- Животное! Прекрати! Вся моя жизнь переменилась, мне предстоит выйти замуж, причем за такого жениха, на которого я никогда не надеялась, о котором не могла даже мечтать и которого я не заслужила. Разумеется, у меня есть право на некоторую нервозность!

Жонглирование замедлилось и затем прекратилось вовсе.

- А тебе никогда не стать добрым монахом с такими Ужасными замашками вымогателя.

- Как раз напротив.

Дадли засунул один пирог в рот, а другой швырнул Буле.

- Вымогательство в разумных пределах позволяет вырвать признание у упрямых женщин, которые в противном случае не вымолвят ни слова.

- Ты довольствуешься малым,- заметила Сора. Она почувствовала неловкость, но ее отвлек гулкий звук шагов на внешней лестнице. Сора встала, и в комнату ввалились мальчики.

- Я сам расскажу ей! - кричал Кимбалл. Клэр в ответ кричал:

- Твой отец сказал, чтобы я рассказал ей!

- Я не буду слушать ни того, ни другого, если вы не знаете более пристойного способа входить в комнату.

Клэр споткнулся - возможно, из-за неуклюжести, а, может, его толкнул Кимбалл,- Сора не смогла разобраться и приказала:

- А ну-ка встаньте оба прямо передо мной.

- Достанется же нам,- тихонько пропел Джон,- раз у нее появились такие интонации в голосе.

- Меня по-прежнему пробирает от нее дрожь,- согласился Дадли.

- Хватит,- приказала им Сора, а затем повернулась к мальчикам: Хорошо. Лорд Уильям велел передать для меня сообщение. Кому именно?

- Мне! - яростно завопил Клэр.

- Я старше! - пожаловался Кимбалл.

- И способен нести большую ответственность,- согласилась Сора.- Поэтому мы должны научить Клэра быть таким же ответственным, и вот как мы это сделаем.

Кимбалл ничего не сказал, и Сора откинула назад его волосы.

- Разве не так?

- Да, миледи.

- Это говорит настоящий рыцарь,- похвалила Сора.- Итак, Клэр, что за сообщение?

- Лорд Уильям посчитал, что вам следует быть наготове,- сказал мальчик.- Сэр Чарльз со своей свитой прибыл во двор замка, а вдалеке кто-то еще поднимает пыль. Гости прибывают рано.

- О Боже,- опустилась на скамью Сора.- На три дня раньше. Слава Богу, что я загодя приготовила так много всего. Но холодный обед на столе ничем не ис правишь, и постели не готовы.

Мысль, мелькнувшая в голове, заставила Сору содрогнуться. По мере того, как гости стекались в замок, опасность подкрадывалась все ближе. Кто же теперь оградит от нее Уильяма?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Переключив внимание с оцениваемого им молодого жеребца, Уильям заметил, что юноши наблюдают за ним. Они стояли за изгородью конюшни. Ролло и Дадли по краям, Джон и Клэр посередине, держа за руку Блэйза. Золотые лучи полуденного солнца окрасили светлую кожу их лиц, и взору Уильяма открылось написанное на них торжественное выражение. Даже Блэйз, находящийся в полном неведении о намерениях братьев, вперил в Уильяма неподвижный и напряженный взгляд.

Почувствовав, что натянутая узда ослабела, боевой конь встал на дыбы и взбрыкнул, пытаясь сбросить седока. Уильям спрыгнул с коня и спросил:

- Мне выйти?

Спустившись вниз, он кивком предложил мальчикам следовать за ним. В заваленном соломой углу, возле стога, он расставил скамейки полукругом и движением руки пригласил садиться. Юноши уселись на скамейки, а Уильям энергично опустился на стул, стоявший посередине. Блэйз плюхнулся на солому между ними.

Упершись своими могучими руками в колено, Уильям по очереди посмотрел каждому брату прямо в глаза.

- Вы хотите поговорить со мной?

Получив разрешение, братья обменялись взглядами и Ролло начал:

- По ряду вопросов, милорд. Первое и, возможно, наиболее важное,- это история, которую рассказал нам Джон.

Уильям переключил свое внимание на Джона, и тот выпрямился, ощутив на себе тяжесть напряженных взглядов, устремленных на него.

- Мне не хотелось бы заставлять вас думать, будто я собираюсь придать себе весу, пересказывая байки, но этот рассказ настолько невероятный, что, как мне кажется, я обязан вас предупредить. Я воспитывался у сэра Хаттона Гентского. Это небогатый землевладелец, и он не в состоянии как следует позаботиться о рыцарях, которых нанимает.

Рассказав свою биографию, Джон глубоко вздохнул - вести, которые он принес, тяжестью лежали на его плечах.

- Один из рыцарей покинул Гент восемь дней назад, чтобы поискать счастья в Лондоне, и вернулся всего лишь четыре дня тому назад.

- Он как будто летел на крыльях ветра,- заметил Уильям.

- Да, и он принес великую весть. Юстас мертв.

- Юстас? - только и произнес пораженный Уильям, после чего с живостью выпрямился.- Сын короля Стефана?

- Джон кивнул.

- Его наследник и старший сын. Не Божий ли это суд над королем Стефаном за узурпацию трона Англии?

- Возможно. Если это правда. Такие байки слишком часто оказываются сплетнями, которые расползаются от одних к другим по незримым каналам.

Джон заверил его:

- Это благородный человек, милорд, и он увидел достаточно для того, чтобы удостовериться лично.

Уильям печально покачал голевой.

- У Стефана есть еще один сын, а претензии сына Матильды, Генриха, возрастают - и некоторые считают, что эти претензии более правомерны, чем у кого-либо из отпрысков Стефана. Какой ужасный поток несет нас! Благодарю вас за то, что вы предупредили меня. Если бы такую весть принес мне кто-нибудь из гостей, то я не смог бы направить разговор в какое-либо разумное русло. Бог знает, какая борьба развернется после таких событий между землевладельцами, рыцарями и женщинами.

Все юноши кивнули одновременно, включая даже Блэйза, который удивленно наблюдал за ними во все глаза. Уильям рассмеялся над серьезной миной на лице малыша и взъерошил ему волосы.

- Но не за этим же вы пришли ко мне. Какие еще мысли гнетут вас?

Вновь последовал короткий обмен взглядами, и вновь выбор пал на Джона:

- Когда отец дал нам знать, что Сора должна выйти замуж, все мы немедленно направились в Пертрейд, где и обнаружили его заламывающим руки и стенающим из-за потери ее земель, однако больше никаких сведений от этого жалкого...

Он быстро взял себя в руки:

- Мы так и не знаем, отчего вы решили жениться на ней.

По губам Уильяма скользнула едва заметная улыбка.

- А разве странно, что я желаю жениться на прекрасной молодой женщине?

- Которая слепа.

- Черт побери!

Уильяму приходилось слишком часто выслушивать это.

- Это что, так важно?

Пораженные, но обрадованные такой реакцией, братья заерзали и уселись поудобнее, осмысливая мотивы поступка Уильяма.

- Вовсе нет,- произнес Джон.- Но она более уязвима, чем другие женщины. Вы готовы защищать ее?

Лицо Уильяма стало совершенно непроницаемым, а в глазах засветилась напряженная сосредоточенность.

- Вы что-то такое слышали? - тихо поинтересовался он.

- Ничего, но она - женщина, которая нуждается в более чем обычной защите. Мы просто...

Джон запнулся.

- Погодите-ка. А что мы должны были слышать?

- Это про похищение,- выпалил Клэр.

Все братья уставились на него. Клэр покраснел, а затем сжался, когда Уильям оглушительно кашлянул.

- Про похищение? - подчеркнуто сдержанно переспросил Ролло.

Клэр кивнул, посмотрев сначала на Уильяма, а затем на своего старшего брата.

- Расскажи-ка нам об этом, парень,- приказал Клэру Ролло.

Уильям пристально наблюдал за Клэром, ожидая, когда тот решит, кому он больше предан: своим братьям или же рыцарю, который воспитывает его. Наконец Клэр сказал Ролло:

- Если мой лорд Уильям считает, что вы должны это услышать, то он даст знать об этом.

После чего он опустил голову, растерянный и вовсе не уверенный в том, что сделал верный выбор.

Ролло похлопал его по руке, а Джон обнял за плечи. Уильям посмотрел на них и решил, что обязанность, которая требовала от него любить братьев супруги, возможно, требует также проявления уважения и симпатии.

- Эта история гораздо запутанней, чем то, о чем вам бы мог поведать Клэр, и я был бы рад вашему благосклонному вниманию.

Опуская значительные подробности, Уильям рассказал братьям о происшествии, в результате которого он был ослеплен, о похищении и сохраняющейся угрозе от таинственного незнакомца. Братья выслушали его недоверчиво, не промолвив ни слова, пока он не завершил рассказ.

- Я не скажу вам, кого подозреваю в первую очередь. Я опасаюсь, что вы полностью сосредоточите на них свое внимание. Наблюдайте за всеми.

- Да! - вырвалось у Ролло.- Невероятная история.

- Вы по-прежнему одобряете мое решение взять в супруги вашу сестру?

К удивлению Уильяма, братья разразились хохотом, в котором слышались в различной степени ирония и веселье.

- О, вопрос об одобрении и не стоит. Что толку, если мы не одобрим этот брак? Раз Сора решила добиться вас, она добьется. Нам от нее не поздоровится, если мы станем вмешиваться.

- Тогда почему она не желает венчаться? - настаивал Уильям.

Ролло резко спросил:

- Почему вы так говорите, милорд?

- О, она пойдет под венец, но без охоты. Сора предпочла бы оставаться в тени, принимая скромные знаки моего внимания и находясь в зависимости от моей доброй воли.

Горечь слов Уильяма вырвалась наружу, и один за другим братья отвели глаза. Уход братьев от ответа поведал Уильяму больше, чем они того желали.

- Итак, вам известно, почему. Прошу вас, объясните мне эту загадку, ибо я страдаю от удара, нанесенного... моей гордости.

Юноши взглянули на Дадли, ожидая, что он скажет от их имени.

- Это наследие, полученное ею от нашего отца,- мягко произнес он.

- Что ты такое говоришь? - спросил Уильям.- Он ничего ей не оставил.

- Наш отец всех нас наделил каким-нибудь грехом, как злой волшебник при крещении.

Уильям пристально посмотрел на братьев. Они сидели уже не с небрежным изяществом, а ерзали, словно в скамье появились щепки. Дадли пояснил:

- Мы - мужчины, не обезображенные шрамами, прекрасные внешне. Но шрамы в наших душах оставил Теобальд.

Дадли прикоснулся к простому крестику, висевшему у него на шее, и это был первый признак нервозности, который отметил у него Уильям.

- Джон не пьет ни капли вина. Он страшится того чудовища, которое затаилось в душе каждого человека, и ждет, когда бдительность притупится, чтобы вырваться наружу. Ролло никогда не станет бить свою жену, как бы она того ни заслужила. Он питает отвращение к жестокости по отношению к женщинам. Что до меня, то что ж, я благодарен Господу за свое призвание, которое освобождает меня от семейных тягостей, ибо я испытываю острую боязнь оскорбить кого-нибудь словом или делом.

- А я? - с невинным порывом спросил Клэр. Дадли улыбнулся ему.

- Ты - совершенство.

Клэр по-прежнему смотрел на него снизу вверх и ждал, поэтому Дадли пояснил:

- Иногда мне кажется, что ты совсем чуточку робок. На глазах Клэра внезапно, словно летняя гроза, появились слезы.

- Ты и вправду считаешь, что он робок? - вмешался Уильям.- Я не замечал.

Улыбка на-лице мальчика появилась так же внезапно, как и слезы, и Дадли подмигнул Уильяму.

- Я понимаю,- серьезно заявил Уильям.- Неужели и у этого малыша есть какие-то шрамы?

Блэйз пропел ясным голоском:

- У меня есть ссадина на коленке и еще по одной ссадине на локтях, но мама говорит, что это не шрамы.

Пораженный Уильям уставился на него. Джон рассмеялся.

- Вы впервые услышали, как он заговорил?

- Да.

Взгляд его скользнул по горделиво и радостно застывшим лицам братьев.

- Он все понимает?

- И немножко говорит,- подтвердил Джон.- Но когда он говорит, то ведет себя дипломатично по отношению к нам, это точно. Наш отец боится Блэйза, а наша маленькая мачеха его защищает. Как хозяйка замка она из себя ничего не представляет, но как мать - она неистовая защитница.

Потерев руками глаза, Уильям произнес:

- Тогда скажите мне, в чем же ущербность Соры?

- Чувство ненужности.

Вспоминая о том, что рассказывала Мод о поведении Теобальда, Уильям понял слова Джона.

- Но и я не Бог весть что из себя представляю.

- Это ложная скромность, милорд. Вы очень богаты и являетесь единственным наследником великой фамилии. Вы самый великий воин Англии, и многие вами восхищаются.

- У меня вспыльчивый характер, я груб. и невоспитан, я не интересуюсь ни политикой, ни жизнью двора. Зимой я сижу перед жарким огнем, а летом скачу по лесам. Я люблю сражаться, охотиться и есть. Неужели я произвожу впечатление завидной пары для женщины?

- Вы производите впечатление простого человека.

Уильям пожал плечами в знак несогласия.

- Я лишь мужчина, причем мужчина, который едва ли поверит, что Сора борется с демонами в глубине своей души. Я не знаю более спокойной женщины.

- За исключением тех случаев, когда она выводит вас из себя,предположил Ролло.

- Есть такое,- согласился Уильям.- Она упряма, идет напролом.

- Решительная, разумная,- продолжил Джон.

- Любит покомандовать.

Клэр вложил в эти слова столько обиды, что все рассмеялись.

Дадли сложил руки на коленях и быстро произнес:

- В этой связи возникает один вопрос, который я в силу возложенных на меня обязательств должен обсудить с вами.

Ролло словно на пружине сорвался со своего места, да так, что пыль поднялась столбом.

- Пора идти!

Джон согласно поднялся.

- Засиделись. Мы получили большое удовольствие от разговора с вами, милорд.

Уильям в удивлении смотрел, как двое братьев понеслись к выходу.

- Трусы, вернитесь и сядьте,- позвал их Дадли.

Мужчины застыли в проеме ворот, скованные его требовательным голосом, но без желания возвращаться назад.

- Вы же понимаете, что об этом сказать надо. Вам будет стыдно, если вы не решитесь сейчас вмешаться в отношения между мужем и женой. Лорд Уильям простит нам наше вмешательство и отнесет его на счет заботы, которую пристало проявить братьям.

Всем видом демонстрируя свое нежелание, братья потащились обратно. Джон уселся на краешек скамьи, а Ролло стал позади него, переминаясь с ноги на ногу. Клэр уставился на братьев, удивляясь их скованности, а Блэйз засунул себе в рот целую пригоршню грязи и с явным удовольствием стал ее жевать.

- Нехорошо, парень. Встань-ка.

Блэйз встал, и Уильям оглядел его с ног до головы.

- Тебе сколько лет?

- Мне четыре года, сэр,- тут же ответил мальчонка.

- Зачем же ты ешь грязь?

- Потому что вкусно.

Уильям не рассмеялся. Сдержанный тон разговора доставлял ему удовольствие.

- Каждый юноша, достаточно взрослый для того, чтобы учиться верховой езде, считается уже слишком взрослым для того, чтобы есть грязь.

- Верховой езде?

Блэйз загорелся, а затем подозрительно спросил:

- А кто меня будет учить?

- Я,- наклонился Уильям, чтобы его взгляд встретился со взглядом малыша,- и я никогда не нарушаю своих обещаний.

Блэйз задумался над его словами.

- Как вам угодно, сэр, я больше не стану есть грязь. И я тоже никогда не нарушаю своих обещаний.

Он вытер свой рот с черной окаемкой и уселся у ног Уильяма, скрестив руки.

Уильям отбросил черную челку со лба мальчика.

- У него слишком отросли волосы.

- При появлении ножниц в него вселяется дьявол,- посетовал Джон.

- Ну, я возьму это на себя.

Уильям бросил пучок соломы на голову Блэйза, тот схватил солому и бросил назад.

- Ну так что же тревожит тебя, Дадли?

Юный монах вновь сцепил руки, крепко сплетя свои пальцы, и откашлялся:

- Мать-церковь дает нам большие познания о женщинах. Они - потомки Евы, все - искусительницы и за грехи свои раболепствуют они перед отцами, а впоследствии - перед мужьями своими. Они распутны и легкомысленны, и мужу вменяется в обязанность, держать свою жену в повиновении. Жена, не находящаяся в повиновении у мужа, имеет власть над домом в ущерб всем остальным. Нельзя бить женщин слишком рьяно, тем более палкой, превышающей толщину большого пальца мужчины.

Дадли в качестве иллюстрации поднял свой большой палец и уставился на него.

- Временами с нашей сестрой Сорой бывает тяжело. Как мы уже говорили, она решительна и идет напролом. Ее честность чрезмерна, и, что хуже всего, она - умна.

- Я заметил это,- произнес Уильям с подчеркну тым сарказмом.

- Тем не менее, она сестра наша, и мы любим ее. Когда наш отец желал бить ее, она не могла уклоняться или убегать, поэтому побои всегда оказывались сильными. Нам кажется, что только трус бьет того, кто не видит.

- Он хочет сказать,- нетерпеливо прервал Ролло,- что если вы будете бить Сору, то ответите перед нами.

Уильям прекратил обсыпать голову Блэйза соломой и внимательно посмотрел на братьев.

- Поскольку у Соры нет отца, который мог бы дать мне совет, вы, как братья, решили принять эту обязанность на себя?

- Да, сэр,- пристально посмотрел на него Джон, озабоченно сморщив лоб.То есть, нет, сэр. Не совет, а разъяснение, что в отсутствии отцовского покровительства за Сору постоят ее братья.

- Вы - добрые люди,- сказал Уильям, и братья несколько успокоились.Позвольте заверить вас. Я редко бью даже своих слуг. Их нерадивость должна быть постоянной, чтобы заслужить подобное внимание, но даже тогда побои не есть лекарство от злобного нрава.

Он припомнил Хоису, которая по-прежнему доставляла неприятности на кухне, и вздохнул.

- К физическому воздействию прибегает только слабый человек. Важно добиться от слуг, чтобы они уважали вас за поступки ваши, а не за ваше положение. И я никогда не бил своих женщин, как бы они того ни заслуживали.

Юноши заулыбались и, встав, зашаркали ногами.

- Имеем ли мы какую-нибудь возможность оказать услуги в подготовке к брачной церемонии, милорд? Подготовить игры или конюшни? - живо поинтересовался Ролло.- Если мы останемся в центральной башне, то Сора заставит нас выполнять женскую работу.

- Благодарю вас. Через пару дней я смогу занять вас подготовкой к охоте на вепря, а накануне свадьбы - подготовкой к турниру. Ваши заботы за пределами помещений освободят меня для того, чтобы присматривать за Сорой в центральной башне. Когда мужчина стареет, как я, то он предпочитает оставаться дома и помогать в работе женщине, а не покрывать навозом землю за стенами замка.

- О нет! - запротестовал Джон.- Скорее, вы хотите присмотреть за гостями.

- Да,- вздохнул Уильям.- Не буду лгать, слухи о смерти Юстаса взволновали меня. Что же теперь станется с моей доброй Англией?

***

- Мне представляется, что дела пойдут либо лучше, либо хуже.

С пьяной широтой Чарльз взмахнул рукой с кубком и в невинном удивлении уставился на расплывающееся по его одежде пятно от эля.

За окном стоящее высоко в небе яркое летнее солнце согревало слуг, заканчивающих приготовления к меле. А в большом зале мужчины бранились, и лорд Питер имел вид угрюмый и грозный.

- Если слухи верны и у Стефана больше нет готового наследника, то кто же, черт побери, станет править Англией после его кончины? Эти последние черные годы смуты покажутся лишь легким недоразумением по сравнению с ужасом бесцарствия в Англии.

- Генрих, сын королевы Матильды, претендует на трон, и если он не добьется своего, то по землям снова двинутся две армии.

Николас изящно выругался:

- Если моей челяди придется заниматься восстановлением своих хижин, а урожай будет затоптан лошадьми, то счета мои окажутся в бедственном положении.

- Вечно ты печешься о своих деньгах,- фыркнул Чарльз.- Словно какой купчишка.

Николас вскочил, и лицо его вспыхнуло от оскорбления.

- Да уж получше, чем ты! Надрался до обеда, а у самого нет ни горшка, чтобы помочиться, ни окна, чтобы опорожнить горшок.

Гости в большом зале, в количестве двух сотен, гудели, выражая противоречивые чувства оптимизма и пессимизма. Уильям поднялся и стукнул кулаком по столу.

- Тихо! - проревел он.

Всем своим сердцем он пожалел, что эта история про Юстаса и Генриха начала разворачиваться вслед за объявлением свадьбы. Дворянство собиралось в поместье, узнав о предстоящем венчании лорда Уильяма и поспешно готовясь к участию в церемонии. А когда слухи о кончине Юстаса в воцарившейся неразберихе прокатились по стране, то поспешность именитых гостей сменилась на беспокойство. Отсутствие наследников у Стефана еще не дало о себе знать, а они уже мчались в Берк, чтобы обменяться сплетнями. Они привозили с собой сопровождающих, которые должны были защищать их в пути, а также слуг, и все прибывали пораньше, чтобы принять участие в пиршестве, отоспаться и поспорить.

Под давлением авторитета Уильяма, гвалт постепенно смолк, однако сделать так, чтобы свистящий шепот полностью заглох, было невозможно.

- Какой нам толк судить да рядить. Не прошло и ста лет, как Вильгельм Завоеватель покорил этот остров, поделив его между своими преемниками, и бастион этот не падет.

- Славно сказано,- донесся из лестничного колодца чей-то веселый голос, и появился какой-то перепачканный с дороги лорд.- Я только что прибыл из Лондона, несся во весь опор, чтобы поспеть на твое венчание, оставляя за собой великие события.

- Реймонд! - вскочил со скамьи Уильям и широкими шагами бросился навстречу другу.

Обняв его, Уильям пробормотал:

- Я волновался.

- Все хорошо,- негромко проговорил в ответ Реймонд, а затем повысил голос:- Все хорошо, и даже лучше, чем было в эти последние темные годы. Стефан признает Генриха будущим королем Англии.

Все застыли от удивления, никто из слуг не пошевелился, никто из лордов не дышал. Наконец-то наступила полная тишина.

- Анжуйский щенок?- отнял кубок от своих губ лорд Питер.- Ты его видел?

- Да, и должен также заметить, что Генрих - великий человек.

Широкими шагами Реймонд прошел в зал. Шпоры его звенели, за ним по пятам ковылял перепачканный в грязи оруженосец; обычно спокойные глаза Реймонда горели от возбуждения.

- Он обладает всем, чего не достает Стефану: решительностью, энергией, живостью. С ним легко беседовать, но его радушие не допускает никакого панибратства, потому что он как бы защищен покровом царственности.

Реймонд говорил звенящим от убедительности голосом и неистово размахивал руками.

- Как раз сейчас церковь разрабатывает условия его избрания на престол. Стефан высказывается в пользу усыновления Генриха в качестве своего наследника.

- Наследника? - произнес лорд Питер.- Выходит, Юстас и вправду мертв?

- Мертвее не бывает. Юстас покинул двор в пылу раздора. Он понял, что отец его будет вынужден передать престол Генриху, а это его не вполне устраивало. Говорят, что Юстас утром разграбил монастырь в БериСент-Эдмунде, в полдень сел обедать и подавился, принимая блюдо, приготовленное из угрей.

С угрюмой напряженностью Уильям размышлял над услышанной новостью.

- Подходящий конец для нечестивого Юстаса, да и для угрей.

- У Стефана есть еще один сын. Как насчет него? - поинтересовался лорд Питер.

- Его второй сын удовлетворится землями, которыми отец владел еще до того, как стал королем Англии, Стефан же, решившись на усыновление, избавляет себя от унижений. Он заявляет, что Генрих - наследник по его указу. Я же считаю, что Генрих - престолонаследник по матери, законной королеве Англии. Престол переходит к нему по праву рождения.

- Каковы же условия, которые обсуждаются сейчас? - поинтересовался лорд Питер.

- В том-то и загвоздка. Генрих не признает передачу преемникам Стефана его земель, поскольку считает Стефана узурпатором.

Гости в зале охнули, и Реймонд окинул всех собравшихся радостным и светлым взором.

- Вот именно, добрые люди. Англию ожидают перемены.

Наблюдая за Реймондом, Уильям пришел к выводу, что тот опьянен зельем власти.

- Подайте лорду Реймонду кружку эля, чтобы утолить его жажду, и проводите его во главу стола, за коим,- тут Уильям, бросив взгляд, улыбнулся,- за коим моя госпожа уже подготовила место. Ты сможешь, есть и говорить одновременно, Реймонд?

- Не могу же я тащить к столу грязь,- расхохотался Реймонд.- К моей обуви прилипла половина Англии.

Сора продвинулась вперед с того места, где она расположилась.

- Я распорядилась, чтобы в верхние покои принесли горячей воды, там вы сможете наскоро помыться и вернуться к гостям, ожидающим ваших рассказов.

Кивнув в знак согласия, Реймонд последовал за Со-рой, которая повела его в покои. Гости во все глаза смотрели на них, горя желанием выслушать историю о монархии из уст того, кому известна истина.

Сора указала рукою на тазы с поднимающимся паром, на служанок, полотенца и извинилась:

- Простите, что я не буду помогать вам мыться, милорд, но мое присутствие необходимо в зале. Я оставляю вам свою умелую служанку, и если вы чего-либо пожелаете, то прошу вас, приказывайте ей.

- Погодите.

Реймонд подошел к Соре и коснулся ее подбородка.

- Так вы и есть леди Сора? Мы ведь официально не представлены друг другу.

На губах Соры мелькнула едва заметная улыбка.

- Да, я и забыла. События навалились на меня с такой неумолимой быстротой, что я пренебрегла правилами приличия.

- Вы прекрасны,- выдохнул Реймонд.- Я не ожидал увидеть вас такой.

- Прекрасна?

Сора застыла в ужасе. Прекрасна. Она не хотела слышать слово "прекрасна". Как раз накануне вечером, когда она спешила через двор замка с кухни, ей показалось, что чей-то хриплый голос назвал ее прекрасной. Ей показалось, что она услышала за спиной шаги едва поспевающего за ней человека. Сора решила, что к ней подкралась опасность, однако, когда она повернулась, чтобы встретиться с этой опасностью лицом к лицу, там никого не было.

- Вы прекрасны,- повторил Реймонд, возвращая ее от воспоминаний к действительности.

- А вы устали,- ответила Сора.- Ибо сдержанный и спокойный лорд Реймонд потерял над собой управление.

Сора отбросила руку Реймонда со своего подбородка, и он тут же крепко схватил ее обеими руками за плечи, не дав отступить назад.

- Я говорил об этом лорду Питеру.

- Что? - ошеломленно спросила Сора.- Когда?

- Все то время, пока Уильям был слеп и нуждался в посторонней помощи, я говорил лорду Питеру о Соре Роджет.

Сора напряженно размышляла.

- Вы посещали Пертрейд?

- Нет.

Реймонд помассировал руками ее плечи, и Соре показалось, что он улыбнулся.

- Но я слышал рассказы от рыцаря, который там был. Небывалые истории о прекрасной слепой девушке, которая все знает, ходит без посторонней помощи и следит за домом своего скаредного отца. Когда лорд Питер пребывал в отчаянии, я передал ему эти рассказы. Ответственность за ваш брак лежит на мне.

- Так вот на кого я могу возложить и вину. Сора проигнорировала поглаживания пальцами и подбавила льда в голос. - Отчего же вы не обратились ко мне во время последнего визита?

- Обращаться к таинственной леди Соре, которая довела до совершенства кухню в Берке? Если вы сами решили не показываться, то кто я такой, чтобы открывать рот?

Мысли у Соры спутались. Реймонд знал ее, но так и не сказал правду своим друзьям. В Реймонде ощущалась какая-то глубина, глубина, в которой Сора не могла разобраться. Можно ли доверять ему? Реймонд поддразнил Сору:

- Вы прятались по углам?

- Все было проще,- принялась было оправдываться она.

- А теперь Уильям заставляет вас, бедняжку, работать на всех.

- Я расплачиваюсь за брак,- спокойно пояснила Сора.

- Брак, которого добивается любая женщина.

- Но не я.

Уильям вошел в комнату широкими шагами и загородил собою обзор из большого зала. Он с величайшей осторожностью убрал руки Реймонда с плеч Соры.

- Она бы скорее согласилась стать моей любовницей.

- Но Уильям неизменно благороден,- съязвил Реймонд.- Он настаивает на браке.

Он осторожно повращал головою, и в его голосе прозвучало легкое смущение:

- Боже, я, должно быть, устал.

Обхватив Сору за талию, Уильям развернул ее, однако Реймонд воскликнул:

- Стойте!

Встав перед Сорой, он внимательно осмотрел ее, а затем приказал служанке:

- Смочи-ка мне какую-нибудь тряпицу.

Он взял платок и заботливо протер подбородок Соры.

- Я испачкал вам лицо.

Раздались чистые, музыкальные звуки радостного смеха Соры, и Реймонд, словно завороженный, уставился на нее.

- Добро пожаловать в мое сердце, леди Сора. Он склонился и коснулся губами ее щеки.

- Благодарю вас, милорд,- сделала реверанс Сора. Уильям грубовато распорядился:

- Сотри грязь с ее щеки, Реймонд, да мы пойдем завершать наш ужин.

Реймонд, усмехаясь, выполнил указание Уильяма. Уильям же взял Сору за руку, поигрывая ее пальцами и рассматривая ее слегка розоватую персиковую кожу. Она была прекрасна, и Уильям не мог винить Реймонда за то, что тот увидел это. Однако Уильяма устраивала больше ситуация последних дней, когда ее видом мог наслаждаться только он, и он один.

Принадлежала ли она когда-нибудь ему? Казалось, это было так давно, что он не мог и припомнить. Сора походила на принцессу, неприкасаемую, чистейшую; изгибы ее роскошного тела искушали его. Он придвинул Сору поближе к себе, и она с готовностью прильнула к его бедру своим бедром. Это прикосновение дало волю его потаенной мысли: поцеловать Сору и продемонстрировать Реймонду, кому принадлежит эта госпожа. Он снова притянул Сору к себе, обнял рукой за талию, л тело ее вновь оказалось прижатым к его телу. Сора ухватилась пальцами за руку Уильяма, чтобы удержать равновесие, и с очаровательной готовностью подняла к нему лицо.

Тепло их двух тел внезапно наполнило Уильяма светлой радостью, и он приподнял Сору на цыпочки. Звуки его голоса полились плавно, словно золотой мед:

- Ты меньше меня ростом, но мне это нравится. Мне нравится приподнимать тебя, мне нравится возвышаться над тобой. От этого у меня такое чувство, будто только я могу защитить тебя и охранить тебя ото всех бед.

Рай смешался с адом. Уильям закрыл глаза, забывая об окружающем его мире, и интуитивно нащупал губы Соры. Они были слегка приоткрыты, призывая его к безумным порывам, искушали впиться в них и рисовать в воображении волшебные картины. Уильям не стал. Он слегка провел по лицу Соры своими губами, бородкой коснулся губ Соры и прижал ее к себе так, что сердце защемило от счастья. Ему хотелось бросить Сору на кровать, стоившую совсем рядом, однако остатки рассудка воспрепятствовали этому по причинам, которые он не смог объяснить себе.

Подсознание, которое изначально толкало Уильяма к этому безумию, продолжало требовать от него доставить радость Соре, однако благородство взяло верх, и Уильям выкарабкался из этой пропасти.

Сора вцепилась в него с урчанием, льющимся откуда-то из глубин ее груди, и продолжала держаться одной Рукою за его талию. Уильям забылся еще на какое-то мгновение, наслаждаясь ощущением близости с Сорой и издаваемыми ею звуками, а затем опустил ее и открыл глаза. Взор его застилал туман. Сора откинула голову назад, все еще требуя внимания к себе. Губы ее припухли, щеки пылали, а темные волосы колечками обрамляли чело.

Матерь Божия, выдержит ли он еще один день?

- Убедительная сцена.

Напряжение, с которым Уильям рассматривал лицо Соры, было прервано чьим-то голосом; он поднял взгляд и тупо посмотрел на говорившего.

- Священники утверждают, что лучше жениться, чем гореть в огне, однако похоже, что тебя ожидают оба пути.

Уильям пришел в себя. Оказывается, над ними подтрунивал Реймонд,именно он наблюдал с доброжелательным интересом за тем, как Уильям распустил нюни перед своей женщиной. Бросив взгляд в проем двери, Уильям заметил, что чересчур любопытные слуги вытянули головы, а гости во главе стола ухмыляются. Уильям положил руку на затылок Соры, вновь притянул ее к себе и спрятал ее лицо на своей груди. Он погладил Сору по волосам, успокаивая ее, и с грубоватым юмором ответил Реймонду:

- Если это и есть адский огонь, то грешники будут кидаться в уголья.

Реймонд расхохотался, не отрывая взгляда от Соры.

- Надеюсь, что ты уведешь тайком прекрасную наследницу до того, как это рискнет сделать кто-либо из нас.

От резкой боли неудовлетворенного желания Уильяму захотелось врезать своему дражайшему другу за то, что тот с таким восхищением смотрит на Сору. Но вместо этого он с отменным самообладанием переменил тему разговора:

- После застолья состоится меле. Ты не слишком устал для того, чтобы участвовать в нем?

Реймонд швырнул свой потертый плащ оруженосцу и простер руки к потолку.

- Сегодня я бы голыми руками убил вепря.

- На вепря мы охотились вчера,- сухо заметил Уильям.

- Так, значит, сегодня мы его едим?

- Да. Пойдем, попробуешь кусочек.

- Я бы мог сожрать его целиком.

Сора вмешалась в их пикировку, оторвав лицо от груди Уильяма:

- Тогда поспешите, милорд. Мы ожидаем вас в большом зале.

Она выскользнула из объятий Уильяма и просунула свою руку под его локоть.

- У тебя совсем зацелованный вид,- сказал ей Уильям.- Ты готова выйти к гостям?

- Пусть все знают, что я желанна моему господину, я горжусь этим.

Сора тряхнула головой в знак презрения к общественному мнению, а в душе порадовалась тому, что все понимают, что Уильям защитит ее. Ей вновь на ум пришел мерзкий шепоток во дворе, и она теснее прижалась к Уильяму. Он повел ее обратно в зал, заполненный сплетничающими гостями.

***

Некто наблюдал за этими объятиями, наблюдал за тем, как его друг поднял эту женщину над полом и целовал ее до тех пор, пока они оба не лишились чувств, и его раздирали ненависть и желание. Ненависть к Уильяму, могущественному господину всего, чего он ни пожелает. Желание обладать Сорой, утонченной и сходящей с ума от любви к Уильяму. Когда он впервые увидал ее, то ему хотелось лишь раздавить ее, затоптать в землю за то, что она возбудила у Уильяма новый интерес к жизни. Теперь же он желал ее так, как желал ее Уильям, желал ее из-за того, что она принадлежала Уильяму; он желал наслаждаться ее красотою; желал ее потому, что ее желал Уильям.

Он сжал кулаки. Он бы добивался ее, был бы ее незримым поклонником, убеждал бы ее в том, что она прекрасна, когда их никто больше не слышал бы. А еще он прикасался бы к ней, развеивал бы ее опасения, которые возникали бы у нее при словах о ее красоте. Он бы отобрал ее у Уильяма, прежде чем убить его. Тогда бы он был удовлетворен. Он наверняка был бы удовлетворен, унизив и убив Уильяма.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Реймонд уселся и принялся в перерывах между прожевыванием пищи отвечать на вопросы, которые выкрикивали гости. Каждое его слово было проникнуто восхищением перед Генрихом.

- Генриху двадцать один год, он достаточно молод для того, чтобы быть деятельным. Друзья в восторге от его бешеной энергии. Он редко сидит на месте, все его чувства всегда обострены. Однако своими землями во Франции он правит мудро.

- Одно дело- быть герцогом, а другое - королем,- возразил Уильям.

- Если учитывать наследство, полученное Генрихом от отца, графства, которыми он правит от имени своей матери, и графства, которые ему достались от брака с Элеонорой, то получается, что территория, которой он правит во Франции, больше, чем территория его сюзерена, короля Людовика. Ему по плечу придется и королевская мантия Англии.

- А Стефан? - поинтересовался лорд Питер. Покачав головой, Реймонд деликатно развеял надежды относительно здоровья правящего короля.

- Стефан - сломленный человек. Смерть сына вынесла окончательный приговор его надеждам. Бесславные кампании, предательство баронов - ему так и не удалось утвердить свои претензии на престол.

- Ваши слова - измена,- выступил Николас, и Реймонд, повернувшись, внимательно посмотрел на него.

- А мне уже и неясно, что такое измена. Если мои слова пойдут на благо здоровой Англии, то пусть они прозвучат.

Он улыбнулся Николасу, показав все свои зубы.

- Если кто из лордов расположен к кражам, убийствам и грабежу, то пускай принимаются за дело теперь же и пускай поторопятся. На эту землю возвращается законность. Ее водворит Генрих. И горе тому, кто встанет на его пути.

Реймонд резко развернулся, чтобы взглянуть на Чарльза, затем вновь на Николаса, и друзья поняли, какой смысл он вложил в свои слова.

От звуков голоса Реймонда Сора поежилась. Она пообещала себе не пропускать ничьих слов, и от этих речей ею овладевали беспокойство и растерянность.

Реймонд имел в виду больше, чем сказал словами, Николас высказался слишком коротко, а Чарльз болтал оттого, что выпил лишнего. Или же заговорила совесть? Она не понимала и не могла в этом разобраться. Обычно острое чутье ее было притуплено страхом за Уильяма, а с прошлого вечера еще и страхом за себя.

Как это ни странно, но ее беспокойство нарастало в течение всей недели. Каким-то чутьем она ожидала измены и вероломства. Сору даже и не удивил по-настоящему голос, назвавший ее красивой, однако она напугалась. И засомневалась. Раньше ей чудилась какая-то опасность; теперь же ей чудились голос и чье-то присутствие. И росло смятение, потому что она по-прежнему ощущала эту опасность. Сора ощущала ее именно сейчас. Она вздрогнула; кто-то смотрел на нее. Даже когда этот человек не говорил, даже когда Сора не слышала его хриплого шепота, она ощущала на себе его взгляд, и от этого ей хотелось сжаться.

- Сора? - раздался совсем близко от ее уха голос Уильяма, отвлекший ее от смятения в мыслях и несколь ко развеявший ее тревоги.- Пора.

Какое-то мгновение Сора не могла ничего сообразить, затем вспомнила и поморщилась:

- Начинать меле! Разумеется.

Уильям помог Соре выйти из-за стола, и она задержала его руку в своей ладони.

- Я помогу тебе надеть доспехи,- сообщила Сора.

- Для этого здесь мой оруженосец,- произнес Уильям.

- А то я не знаю,- ущипнула его Сора.- Давай,- лучше меня тебе никто не поможет.

- Вы без всякого труда способны убедить меня, миледи,- заметил Уильям, следуя за ней, словно агнец.

- Мошенник,- фыркнула Сора.- Заявляешь, что я главная, а подчиняешься мне таким образом, будто ты сам решил.

- За что мне такие придирки? - простонал Уильям с притворной скорбью.

Он оглянулся назад; молодой Гильом следовал за ними по пятам. Все трое поднялись в верхние покои, и Уильям увидел, что его одежды разложены на кровати.

- Вы оба собираетесь выполнять обязанности моего оруженосца?

- Ты не первый мужчина, которого я экипирую в бой,- ответила Сора, захлопывая дверь.

Она нащупала табурет, который стоял возле кровати, и перетащила его на середину комнаты, где поджидал Уильям. Взобравшись на табурет, Сора сняла с Уильяма верхнюю одежду и аккуратно передала ее Гильому. Гильом сложил ее, запрятал в открытый комод и вернулся с поддевкой, которую Уильям носил под кольчугой. Действуя слаженно, Сора и оруженосец раздели Уильяма и переодели его, затем через голову надели на него кольчугу и повесили на пояс меч. Кольчуга, без малейшей ржавчины, вся сияла, а меч был остро наточен. Кожаные сапоги, натертые маслом, сверкали, а кожаные рукавицы податливо гнулись. Довольный своим возвращением в рыцарский мир, Уильям широкими шагами ходил по комнате, и золоченые шпоры его издавали звон.

- Но у меня же нет шлема,- нахмурился он.- Мой шлем ведь тогда разбился. Оружейный мастер не присылал нового шлема?

- Мы подумали, что тебе нужно сначала попробовать вот этот,- спокойно ответила Сора.

Она достала из собственного комода прекрасный шлем, покрытый полосками стали и защищенный на-носником.

- Это шлем моего отца, единственное оставшееся у меня о нем воспоминание. Мне не суждено узнать, как он сохранился у матери. Мне рассказывали, что отец тоже был крупным мужчиной, так что, возможно, шлем будет тебе как раз. Если он не подойдет, то есть еще один.

Сора протянула шлем обеими руками Уильяму, и он бережно взял его. Сора сказала:

- Оружейный мастер его осмотрел. Он говорит, что шлем в хорошем состоянии, только старомоден. Шлем конической формы, кажется, он называется шишаком?

Уильям внимательно посмотрел в лицо Соры, которая оставалась безмятежной и лишь дожидалась его одобрения. Ее губы, алые и сочные, как яблоко осенью, изогнулись в мягкой улыбке. Сора сложила руки, словно в молитве, и деликатно застыла в ожидании. Примерив шлем, Уильям с удивлением обнаружил, что шлем по нему. Ручища, ножища, головища - бывало, дразнил его отец, но, как видно, такое определение подходило и к отцу Соры.

- Благодарю, миледи. Для меня честь - носить шлем вашего батюшки.

- А ты уверен, что он как следует сидит на тебе? - поинтересовалась Сора.- Не соскальзывает из-за того, что велик, и не давит из-за того, что мал?

- Сидит прекрасно,- заверил ее Уильям.

- В таком случае, это будет тебе мой свадебный подарок.

Лицо ее словно расцвело от улыбки.

- Носи его как мой талисман.

Уильям сделал шаг навстречу Соре и поймал ее в свои объятия, а она выбросила руки вперед и, обвив его за шею, трепетно прижалась к нему. Крепления на доспехах Уильяма кололи Сору, однако она пылко обняла его и затем отпрянула.

- Я жду, когда ты принесешь мне призы.

Она снова улыбнулась Уильяму, и губы ее задрожали. Уильям наклонился, чтобы поцелуями прекратить глупый разговор. Поцелуй вынужденно оказался легким и воздушным. Уильям уткнулся ей в щеку наносником, и к тому же они помнили, что в комнате находится поджидающий их Гильом. Однако, когда Уильям направился широкими шагами к дверям, Сора прикоснулась кончиками пальцев к губам, бережно сохраняя тот талисман, который он вернул ей взамен.

Не успел Уильям выйти из комнаты, как появилась Мод.

- Пойдемте-ка, миледи, я провожу вас до вашего места в галерее. Вам как невесте положено почетное место.

- Где, вероятно, все смогут меня видеть,- хмуро произнесла Сора.- Вид у меня должен быть уверенный и непринужденный.

- Уильям прекрасный воин,- успокоила ее Мод.- Вам позволительно быть уверенной и непринужденной. Он вас не разочарует.

- У него есть враги.

Сора закусила губу. Сказать Мод о том предчувствии, которое нарастало в ней в последние дни? Предчувствие, которое увеличивается по мере того, как растет вокруг них толпа гостей? Предчувствие беды, звуки шепота во тьме?

- Друзей у него больше. Ты смешна.

Мод пожурила ее, и беспокойство схлынуло прочь. Здравый рассудок убедил Сору, что она взвинчивает себя, она послушалась Мод и успокоилась.

- Лорд Питер участвует в сражении, и он заверил меня, что ни на мгновение не упустит сына из виду. Даже глупец не посмеет причинить вреда лорду Уильяму во дворе его же собственного замка и в окружении его же собственной семьи и друзей.

- Не глупец,- рассудительно произнесла Сора,- но сумасшедший.

Мод вцепилась в плечи Соры и резко потрясла ее.

- Доверься лорду Уильяму. Он не оставит тебя вдовой прежде, чем ты станешь его супругой.

Она разгладила рукой платье Соры, поправила на ней пояс и вуаль.

- Ты заслуживаешь того, чтобы быть в центре внимания. В наряде, который тебе подарил лорд Питер, ты выглядишь роскошно. Так иди же и стань предметом его гордости. Ты - госпожа. Ты - невеста. Ты - почетная гостья. Помни, кто ты есть, и никогда не опускай подбородок.

Получив порцию назиданий в поддержку, Сора кивнула и взяла Мод за руку.

- Я готова.

Она прошла в галерею, где дамы наблюдали за меле, и вид у нее действительно был царственный. Не одна гостья позавидовала синему льняному облегающему платью, от которого глаза Соры окрашивались в гиацинтовый цвет. Алый жакетик подчеркивал вороной цвет волос, а пояс, сплетенный из алых, синих и драгоценных золотых нитей, приковывал все взоры к изящному покачиванию бедер. Молодая и прекрасная - и слепая,- Сора сорвала великий брачный приз. Она уселась в кресло, стоящее на невысоком подиуме, словно могла видеть сражение, и вид ее казался надменным, поскольку Сора никому не улыбалась и никого не приветствовала.

Среди этих соседок у нее не было подруг. Анархия, царящая последние четырнадцать лет, не располагала к частым поездкам. На дорогах хозяйничали разбойники, а подлые лорды опустошали округу и забирали все, что им было нужно. Люди выбирались из дома только по значительным случаям, и тогда им приходилось быстро мчаться в окружении охраны под бряцанье оружия. Никакая приличная дама не посетила бы Теобальда в пользующемся дурной славой замке, где правил трусливый лорд и где царила распущенность.

За годы уединения Сора с успехом избегала аристократического общества, а многие из тех, кто прибыл на свадьбу Уильяма, принадлежали к высшей аристократии. Графы сидели бок о бок с владетельными баронами. Их жены знали друг друга по другим свадьбам, по другим похоронам. Они обменивались сыновьями, отдавая их на воспитание. Сора ощутила глубокую пропасть, отделявшую ее от женщин, которые выкрикивали приветствия с фамильярностью старинных знакомых. Все вокруг нее гудело новостями о новорожденных и недавних зачатиях, захворавших родителях и о сбившихся с пути праведного мужьях. Ей страстно хотелось знать кого-нибудь, хоть одного человека, чтобы можно было с ним поговорить и улыбнуться ему, а не ощущать себя посторонней с презрительной миной на лице.

Никогда Соре не доводилось чувствовать себя столь неловко. Хозяйка из нее не получалась. Она знала, как накормить голодную армию, как обеспечить запасами замок, однако ей никогда не приходилось вращаться в компании незнакомых женщин. Она не знала, куда ей девать руки, а ноги запрятала глубоко под юбку.

Зачем это надо было устраивать сейчас? Сора отчаянно нуждалась в ком-то, кто мог бы рассказать ей о том, что происходит теперь на поле перед ней. Она крепко сцепила пальцы на коленях. Соре казалось, что она не сможет усидеть здесь, словно какая-нибудь мраморная статуя, в то время как ее любимый сражается ради того, чтобы возродить свое мастерство и утвердить свою гордость, а она не понимает, что происходит.

Волнение охватило Сору, когда она услышала, как команды выстраиваются на противоположных сторонах двора. Подготовка рыцарей была отмечена звоном копий и приглушенным фырканьем лошадей, запахом солнечного света на траве и медленно поднимающейся пылью. Галерея была выстроена напротив внешней куртины, в тени и в стороне, и Сора знала, что ряды скамей защищены деревянным забором от случайного падения лошадей и рыцарей. Меле было опасными схватками, опасными настолько, что церковь стремилась взять их под свой контроль с помощью различных запретов, но для рыцарей, которые сражались за призы и за славу, а также ради практики, это была блестящая игра в условиях, когда баталии случались слишком редко.

Лорд Питер призвал к тишине и объявил приз. Воин, который будет признан наиболее достойным, получит боевого коня, необъезженного боевого коня из его собственных конюшен. Конь фыркал и гарцевал, демонстрируя свой крутой норов. Под смех присутствующих лорд Питер заверил всех, что сам он и его сын не будут участвовать в состязании, поскольку общеизвестно, что одолеть таких рыцарей, как они, никому не по силам. Сора услышала пыхтение конюшенных, которые с трудом затаскивали коня обратно в стойло. Она услышала, как лорд Питер поскакал к тому краю поля боя, где стояла его команда, а затем кто-то втиснул ей в руку платок и прошептал:

- Поднимите его повыше, а затем бросьте!

Сора так и поступила, и под грохот копыт и воинственные выкрики мужчин схватка началась. Сора услышала звук первых столкновений, когда копья коснулись щитов, она услышала звон мечей рыцарей, сражавшихся в пешем строю. Вокруг нее собрались женщины, которые подбадривали своих мужчин, выкрикивая их имена.

- Уилфред, поднимайся и бей этого мерзавца!

- Отличный удар, Журден!

- Видели, как раскололось копье Филипа! Вот уж он теперь разозлился!

Никто не упоминал имени Уильяма, и мускулы Соры сжимались от все более страшных картин, рисуемых воображением. Когда какое-то чрезвычайное происшествие заставило крики женщин стихнуть, Сора зажмурилась и взмолилась:

- Что там?

Сидевшая рядом с Сорой женщина, жена графа и дочь графа, обладавшая в силу своего положения привилегией быть откровенной, сказала ей:

- Такого я еще никогда не видала. Лорд Николас сегодня не сражается, а подходит к женщинам, чтобы сесть с ними!

Ужас, прозвучавший в голосе леди Джейн, явно свидетельствовал о неблаговидности такого поступка.

- Лорд Николас говорит, что он неважный наездник и неважный боец,робко произнесла Сора, не уверенная, как следует реагировать на подобное возмущение.

- Тогда надо идти на поле боя, чтобы тебя сбили с лошади,- фыркнула дама по соседству.- Неужели вы думаете, что все эти рыцари перед нами бойцы? Некоторые из них уже так напились, что едва сидят на конях, как сэр Чарльз. О Господи, он уже на земле! Уж лучше бы вместо некоторых из них доспехи надели их жены.

Сора с облегчением рассмеялась.

- Неужто они в таком ужасном состоянии? Тогда, пожалуй, мне не следует терзаться, потому что мой Уильям - великий воин.

Прозвучавшая гордость в словах Соры заставила леди Джейн резко посмотреть на нее, но, прежде чем она успела произнести хоть слово, послышался тихий голос Николаса:

- Позвольте мне сесть рядом с вами, леди Сора?

Произнеся это вежливо и учтиво, Николас, тем не менее, не стал дожидаться согласия Соры и втиснулся на краешек скамьи, сдвинув в сторону леди Джейн. Сора услышала шипение леди Джейн и всем сердцем понадеялась на то, что не стала центром всеобщего внимания из-за Николаса. Тут он взял ее за руку.

- Вы сидите здесь с таким одиноким видом, что мое сердце сжалось от обиды. Я понимаю, как вам наверняка тревожно. Мне хотелось рассказать вам о тех опасностях, которые грозят Уильяму. Мне показалось, что это было бы лучше, нежели оставлять вас один на один с вашим собственным воображением.

Сора воскликнула:

- Да, о да! Благодарю вас!

Сора сжала руку Николаса; она до смешного была благодарна ему, забыв об осуждающей реакции женщин, забыв обо всем, кроме возможности "увидеть" своего любимого в сражении.

Николас некоторое время наблюдал за битвой молча, а затем с досадой прищелкнул языком.

- Он сражается так беспечно, а мастерство его от длительного бездействия утратилось. Его наверняка убьют. Чрезмерная самоуверенность, дорогая леди, чрезмерная самоуверенность.

Николас похлопал ее по руке своей влажной ладонью, и Сора тяжело вздохнула.

- Если вам больше нечего сказать мне, то вы можете...

Николас пребольно сжал ей пальцы и вскочил на ноги:

- Берегись, Уильям! За твоей спиной воин с мечом!

Стоя на поле брани, Уильям смотрел на шестерых рыцарей, которые неслись на него в атаку галопом, и разразился хохотом. Сжимая меч, он дивился тому, как мог он усомниться в своих бойцовских способностях. Кое-кто из друзей осторожно нападал на него, чтобы позволить ему разогреться для работы мечом, но вскоре были проучены. Они валялись на земле, отплевываясь от пыли и бранясь.

Развернув боевого коня в сторону атакующих, Уильям выбил оружие у одного из рыцарей, в то время как конь его лягнул задними копытами и сбросил на землю другого. Уильям уклонился от размахнувшегося во всю ширь самого молодого нападающего и выбил его из седла ударом щита. Затем он развернулся и принялся то бросаться вперед, то, пританцовывая, отступать. Широкий размах Уильяма не позволял противникам сблизиться с ним, а благодаря гибкости своего крупного торса он умудрялся уклоняться от их мечей на расстояние волоска. Атакующие Уильяма рыцари сникли под его ударами, как листья травы под ураганом. Время от времени он обезоруживал своих противников, и в конце концов даже те немногие, которые остались на поле брани, стали избегать его в надежде сохранить свою репутацию.

Вотще. Опьяненный радостью сражения, Уильям настигал и поражал их. Наконец, оставшись один, он поднял меч и победоносно завопил. Его прежние противники сбились на поле в кучку, поздравляя его, хлопая его по спине и выкрикивая оскорбления, которые звучали как слова восхищения. Уильям снял с себя шлем, обнажив прилипшие ко лбу взмокшие волосы, и сорвал рукавицы. Гильом, подбежавший за тем, чтобы взять на себя заботу о боевом снаряжении, улыбался, купаясь в лучах славы своего господина.

Уильяму нравилось все это. Он упивался восхищением и преклонением, которые раньше презирал и по которым затем тосковал, сам того не сознавая. Он медлил до тех пор, пока не бросил взгляд в сторону галереи и не увидел Сору, которая одиноко стояла на подиуме с застывшим выражением на лице, свидетельствующим о том, что она напряженно прислушивается к происходящему. Вырвавшись от мужчин, Уильям широкими шагами направился к своей даме, не смотря по сторонам, и, когда он приблизился к Соре, леди Джейн взяла его невесту за руку и подвела ее к нему. Сначала Сора упиралась, но, когда леди Джейн что-то сказала ей, просветлела и заспешила вперед. Пробежав последние несколько футов, она с такой силой налетела на Уильяма своим маленьким телом, что он покачнулся. Радуясь пылким объятиям Соры, Уильям поднял ее, подхватив одной рукой под колени, а другой обняв за плечи, и закружился с ней.

- Я их всех побил! Всех! - ликовал он, а она визжала в ответ с равной долей воодушевления и радости.

Наконец Уильям замедлил свою дикую круговерть, Сора ухватила его за уши.

- Ради Пресвятой Девы, Уильям, никогда меня так больше не пугай. У меня сердце останавливалось во время каждой твоей схватки. Я просто и не знаю, отшлепать тебя или любить тебя,- заявила ему Сора.

- О, люби меня,- нарочито капризно проговорил он, и Сора погладила его лицо руками.

- Судя по ямочкам на твоих щеках, ты ни в малейшей степени не сожалеешь о том, что доставил мне столько беспокойства,- произнесла Сора.- И за что я полюбила такого негодяя?

Под ладонью Соры Уильям спародировал чертами своего лица огорчение, и она, вцепившись ему в шею, затрясла его изо всех сил. С таким же успехом можно было попытаться раскачать каменную колонну, и единственным результатом стало то, что лицо Уильяма становилось все ближе и ближе, пока его дыхание не слилось с ее дыханием. Не в силах более сопротивляться и желая гораздо большего, Сора жадно поцеловала его.

Вкус этого поцелуя говорил о том, что она желает Уильяма не просто ради того, чтобы обладать его землею. В нем не было похоти или милой привязанности. Поцелуй имел вкус пламенного и отчаянного страха за жизнь Уильяма и, как он впервые понадеялся, за все остальное. Сора прижалась к нему ртом так, словно хотела раствориться в нем всем своим существом; ее руки вплелись ему в бороду и прижали его ближе. Увлеченный страстью Соры, Уильям приподнял ее, обняв, как ребенка; одной рукой он прижал ее спину, а другой - верхнюю часть ног. Ноги Соры болтались в воздухе, миниатюрное тело дрожало, и Уильям содрогнулся от силы, которая была несравнима с радостью боя. Подняв голову с намерением выяснить, где тут поблизости находится какая-нибудь кровать, он, повернувшись, обнаружил, что стоит посреди поля брани. Солнце щедро проливало свои лучи, пыль после схватки улеглась, а на нем по-прежнему были надеты кольчуга и сапоги. Тишина повисла в воздухе, и стоящие вокруг люди жадно или с бесстыдным любопытством следили за ними. Обведя глазами собравшихся, Уильям увидел похотливо присвистывающих мужчин, которые подталкивали друг друга локтями и весело посмеивались при виде такого сильного воина, покоренного с помощью столь хрупкого оружия. Дамы с галереи бросали на них сдержанные оценивающие взгляды.

- Сынок! - позвал лорд Питер, и Уильям заподозрил, что этот призыв был обращен к нему уже не однажды.- Сынок, если ты опустишь леди Сору на землю, то мы наградим тебя боевым конем и все смогут начать приготовления к ужину.

Уильям посмотрел на отца.

- Нам надо встречать новых гостей.

Лорд Питер отчеканил каждое слово, как будто догадывался, как медленно соображает Уильям.

- Во время сражения прибыли вассалы Соры, и на них произвело сильное впечатление твое мастерство верховой езды.

Он взмахнул рукой, и Уильям заметил трех мужчин в дорожных костюмах, которые стояли несколько поодаль и смотрели на него со степенной недоброжелательностью. Сора оторвала голову от его плеча, куда она уткнулась, и Уильям взглянул сверху вниз на ее затуманенное лицо с припухлыми губами и розовой кожей. При этом голова у Уильяма вновь пошла кругом от того чувственного томления, которое исходило от его невесты, однако лорд Питер шлепнул его по спине и сказал:

- Давай-ка мы представим приз теперь же.

Выражение лица Соры стало более осмысленным, и Уильям неохотно отпустил ее на землю. Он поддерживал ее рукою под локоток, пока она перестала шататься, и благодарил Бога за то, что кольчуга защищает формы его тела от пытливых глаз.

- Кто выиграл боевого коня? - спросил он.

- На приз наверняка станет претендовать сэр Осберт Карравильский. Вы согласны, леди Сора?- высказал предположение лорд Питер.

Сора кивнула.

- Все похвалы, услышанные мною, относились к сэру Осберту Карравильскому, поэтому сомнений быть не может. Это - сэр Осберт Карравильский.

Раздался радостный возглас Осберта, и Уильям улыбнулся его безудержному веселью. Этот приз становился богатством при его безденежном состоянии и открывал новые горизонты для рыцарской службы. Неважно, что он явно был вторым в состязании. Быть вторым после Уильяма вовсе не считалось позорным.

Пока рыцари и дамы толкались на поле, поздравляя победителя, Уильям подозвал знаками вассалов Соры.

Они тут же представились, поклонившись лорду, и затем один за другим приняли руку Соры.

- Вы помните меня, миледи? Сэр Фрэнсис Уэйсский.

- Сэр Фрэнсис. Разумеется, помню. Никогда не забуду наши игры с вашей дочерью Элли. Она была как раз моей ровесницей. Надеюсь, ее дела идут удачно?

- Замужем, с тремя малютками,- похвастал сэр Фрэнсис.

- А меня вы помните, миледи? Сэр Дентон Белуортский.

- Сэр Дентон!

Сора схватила сэра Дентора за руку, сжала ее и вывернула.

- Миледи! - возразил он.- Не могу же я состязаться с вами теперь!

- А почему бы и нет?

- Вы же моя госпожа! Это будет проявлением неуважения!

Сора вздохнула и ослабила хватку.

- Я действительно помню вас, но во время нашей последней встречи вы не были сэром Дентоном.

Прямо на глазах Уильяма все достоинство молодого человека улетучилось, и он с обожанием улыбнулся Соре,

- Меня посвятили в рыцари.

- Я горжусь вами. Это была ваша самая заветная мечта.

Она повернулась к Уильяму.

- Этот рыцарь позволял мне таскаться за ним по пятам, когда я была совсем малышкой. Он меня дразнил и смеялся надо мной, и он же научил меня арм-реслингу.

Рыжеватая кожа Дентона вспыхнула темно-красным цветом, и, обеспокоенно посмотрев на Уильяма, он принялся оправдываться:

- Ну, не будем теперь выдумывать, миледи!

- Разумеется, не будем,- улыбнулась Сора.- Наверно, мы сможем встретиться и поговорить позднее. Позвольте осведомиться о вашем отце?

- Мы потеряли его, миледи, во время кровавого раздора две зимы назад.

- Мне прискорбно слышать это. Он был добрым человеком и преданным слугой.

Сора погладила Дентона по руке и затем отпустила ее.

Последний мужчина взял ее за руку нерешительно.

- Меня зовут сэр Гилберт Хартлбергский.

- Хартлбергский? - поражение переспросила Сора. - А где же сэр Вейчел?

- Он умер, и сэр Теобальд заменил его на мою скромную персону.

Никто не произнес ни слова. Соре было нанесено оскорбление тем, что ее не поставили в известность о перемене, но вместе с тем приезд сэра Гилберта на ее свадьбу был и предвестником дружбы. Сора была вольна заменить его по своему усмотрению или же оставить его и появление Гилберта пред ней было жестом доверия с его стороны. Само лишь то, что Гилберта избрал отчим Соры, вовсе не означало, что этот человек бездарный или жестокий. Сора понимала это; понимала она также и то, что для земель вокруг Харлберга будет лучше, если они окажутся под надежным присмотром одного человека.

- Я приветствую вас, сэр Гилберт. Я весьма надеюсь, что вы принесете мне присягу верности и отчитаетесь об урожае.

- Слушаюсь, миледи, и весьма надеюсь принести вам эту присягу.

Сора повернулась к смотрителю замка Уэйс.

- А где же сэр Фрейзер? Он едет за вами?

Вопрос явно привел его в замешательство.

- Не совсем так, миледи. Сэр Фрейзер...

Сора недоуменно подняла бровь.

- Сэр Фрейзер отказался от приглашения.

- Отказался?

Уильям рассеянно поднял колечко волос с плеча Соры и убрал его под вуаль, явно не следя с надлежащим вниманием за ходом беседы.

- Значит, он был слишком беден для того, чтобы приехать к нам?

- Нет, лорд Уильям.

- Его жена рожала, дети его ослабели от жара, и он прибудет сразу же после их выздоровления?

- Нет, милорд.

- Он отказывается выполнять присягу, данную своей госпоже?

Уильям поднял глаза, но взор его уже не был рассеянным. Он впился взглядом в неуютно чувствовавших себя вассалов, и те переминались с ноги на ногу, напряженно и сосредоточенно.

- Сэр Фрейзер отказывает моей леди Соре, моей супруге, в том, что ей принадлежит по праву?

- Да, милорд.

Голубые глаза Уильяма сковал лед.

- Так пускай же готовится к осаде.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

- Я посвящаю свое стихотворение моей возлюбленной даме.

Слуги убрали остатки холодных блюд со стола и наполнили кубки элем, а кувшины вином. Участники дневного сражения сравнивали свои кровоподтеки и рваные раны. Они слушали рассказы про битвы, хохотали над поверженными и не обращали внимания на Николаса, который взобрался на свою скамью за главным столом и лопотал какое-то стихотворение. Он упорствовал до тех пор, пока леди Джейн не хлопнула рукой, призывая к тишине, и под ее начальственным присутствием за главным столом воцарилась учтиво-досадная тишина. Тогда Николас откашлялся и приступил к чтению обоймы стихотворений, взывающих к сердцу невесты.

Все слушали вежливо. А что им оставалось делать под пристальным взглядом леди Джейн, застывшим на их лицах? Вежливо слушал и Уильям. А как иначе он мог поступить по отношению к гостю? Поклонение даме было новомодным поветрием, занесенным сюда недавно придворными ухажерами из Аквитании. Рыцарь избирал какую-нибудь даму и посвящал ей свои песни, следовал за ней повсюду, шел в бой с ее талисманом. Говорят, что жена Генриха, Элеонора, воодушевила трубадуров своей любовью к поэзии.

Эти жалкие стишата ничего не значили, они просто-напросто были выражением влюбленности молодого человека. Николас никогда не терял голову из-за женщины; Уильяму следовало бы радоваться и гордиться тем, как Николас боготворит Сору.

Эти дурные стишата ничего не значили. У Уильяма не было оснований приходить в ярость только из-за того, что он не хотел никому отдавать Сору. Если бы он вскочил и пробил бы Николасу башку - о чем он страстно мечтал,то гости подохли бы со смеху, а потом сделали бы из него посмешище до конца его дней.

Эти расхожие стишата ничего не значили; так почему же ему было страшно повернуться и посмотреть на Сору и увидеть, как ее милое лицо сияет от удовольствия?

- Пожалуйста, расскажи мне о леди Джейн.

Деловитые интонации голоса его любимой резанули Ульяма по самому больному месту. Голос ее вовсе не свидетельствовал о том, будто она вне себя от восторга в нем прозвучала заинтересованность. Повернув голову Уильям внимательно посмотрел на свою даму. Над ее плечом склонился оруженосец лорда Питера, и она шепотом давала ему какие-то распоряжения. Юноша поклонился и отошел назад, а Сора поймала Уильяма за рукав и потянула его.

- Пожалуйста, расскажи мне о леди Джейн.

Уильям сообразил, что у Соры есть преимущество перед гостями. Она не могла видеть строгого взгляда Джейн. Сора слушала Николаса до тех пор, пока тоска не возобладала над учтивостью, и тогда она вернулась к ненавязчивому руководству слугами и принялась своим тихим голоском выяснять интересующие ее вещи.

- О леди Джейн?

Он нашел глазами женщину, сидевшую за другим концом стола, и, стряхивая крошки со скатерти, спросил посуровевшим голосом:

- А что? Она была с тобою неучтива?

- Отнюдь. Это женщина, которая желает мне добра, но не знает, как это сделать.

- Так она никогда и не спрашивает,- в раздражении заметил Уильям.

Сказал он это сквозь зубы, беспричинно раздосадованный из-за неуместного проявления страсти Николаса к невесте, однако сдержался и продолжил:

- Она досконально разбирается во всех тонкостях этикета, ей и в голову не придет, что какая-то ситуация может поставить ее в тупик.

- Ты ее не любишь,- заметила Сора.

Избегая смотреть непосредственно на декламирующего Николаса, Уильям постарался дать исчерпывающую характеристику той дамы, о которой шла речь.

- Да нет, дело не в том. Она несколько старше меня, возраст позволяет ей помнить то время, когда еще был жив славный король Генрих, и уж об этом она мне позабыть не даст. Единственным страстным желанием леди Джейн является установление спокойствия, благодаря чему она сможет вовсю использовать свое положение при дворе.

Николас принялся описывать посещающие его видения и Уильям крепко стиснул в кулаке кубок.

- Непохоже, чтобы она тебе нравилась,- с сомнением произнесла Сора, неправильно расценив гнев Уильяма.

- Нет, нет. Она мне нравится. Она строго следует этикету и никогда не отступает от него.

Он залпом выпил вино, и резкий переход к болезненным воспоминаниям отвлек его внимание от Николаса.

- У нее доброе сердце. Если молодой человек совершает какой-то жестокий или глупый поступок, она поджаривает его на медленном огне до тех пор, пока он не завопит от раскаяния. Тогда она перевязывает его раны, скрывает все свидетельства его проступка, и никто больше не произносит ни слова.

Сора интуитивно догадалась:

- Она уберегла тебя от какого-то дурного шага.

- Я тогда был оруженосцем и находился далеко от дома. Я был слишком юн для самостоятельной жизни и обладал наглостью свежеиспеченного мужчины.

Приблизившись к ее уху, Уильям прошептал:

- Нет ничего хуже, чем женщина, которая всегда права. Особенно, если она действительно права.

Сора громко расхохоталась, довольная тем, что напряжение в голосе Уильяма несколько ослабло благодаря ее стараниям. Голос его был чарующим: теплым, золотистым, по-мужски гортанным, отчего где-то глубоко внутри нее все трепетало. Соре не нравилось, когда в его голосе проскальзывали высокие истеричные нотки она поразилась, обнаружив, что всему прочему предпочитает доставлять удовольствие Уильяму. Когда же это началось?

Сора взялась рукой за его подбородок, чтобы приблизить Уильяма к себе, и хотя она понимала, что надо бы отдать распоряжения слугам, она была не в состояния воспротивиться притягательной силе его кожи. Близость большого тела Уильяма согревала ее не только снаружи, и по мере того, как приближался день их свадьбы, день их последней близости все больше отдалялся в прошлое. Тяжело было терпеливо дожидаться завтрашней ночи, когда все ее тело стонало: "Сейчас, сейчас". Вжавшись телом в жесткую скамью в надежде, что это поможет отвлечься, Сора спросила:

- Ты ее любил?

- Джейн?

Уильям дернулся, а затем удивленно рассмеялся. Он потер глаза большим и указательным пальцами чтобы зрение прояснилось, и затем внимательно посмотрел на леди.

- Нет. Это тощая дылда с каскадом свисающих подбородков под первозданным подбородком, въехавшим в ее лицо. Лицо у нее скуластое, и ни один пучок волос не смеет вырваться из-под ее вуали из-за опасения понести кару. Ее челядь постоянно дрожит от страха, боясь увидеть нахмуренное лицо госпожи, а муж настолько загнан под каблук, что даже не замечает этого.

- Ты обожаешь ее?

- Да.

Рука Уильяма скользнула вокруг талии Соры, и от более тесных объятий меховая опушка на его плече защекотала лицо девушки. Чем теснее их тела прижимались друг к другу, тем больше освобождался Уильям от своего странного оцепенения, в которое он был погружен будто бы каким-то колдовским заговором.

- Я воспитывался в ее доме до тех пор, пока не задумал бежать с ее дочерью.

- Уильям!- отпрянула Сора, словно громом пораженная.

- Точнее, ее падчерицей, - поспешил заверить ее Уильям. - Леди Джейн была молодой невестой, когда я появился в доме. Лорд Невиль обучал меня военному искусству, а она обучала меня этикету.

- А разве этикет допускает побег с дочерью своего господина?

- О Боже! - прикрыл Уильям рот Соры ладонью. - Об этом не знает никто, кроме леди Джейн и меня, и мне не хотелось бы, чтобы эта история получила огласку.

- Тогда рассказывай,- пригрозила ему Сора из-под ладони.- Или я сейчас встану на скамью и закричу.

- О том, что пора проводить меня в твою спальню?

Сора поцеловала его в ладонь, лизнув языком мозоли, и Уильям отдернул руку.

- Если ты готов, то я прокричу и об этом.

- Скандалистка.

Она прильнула к губам Уильяма и нежно провела по ним своими губами.

- Если бы ты не настаивал на браке, то я бы сейчас лежала в твоей кровати.

- Твои братья меня об этом предупредили,- прошевелил губами Уильям, произнося эти слова и щекоча ее своим дыханием.- Дадли говорит...

Сора принялась целовать Уильяма в шею, и он замер в сладостном предвкушении.

- И что же Дадли? - подбодрила его Сора.

- Дадли сказал, что ты - Ева.

Устав от этого столь часто навешиваемого на нее ярлыка, Сора отодвинулась от Уильяма.

- Только не надо снова про то.

Затем, иным уже тоном, добавила:

- Только не это.

Подбадривающий свист гостей вернул ее с небес на землю; хотя она и затруднилась бы сказать, отчего она приняла беседу с тупоголовым мужиком за небеса. Наверно, это какая-то женская причуда, о которой так и не успела предупредить ее матушка.

Уильям, сидящий рядом, освободился от ее объятий подчеркнуто неторопливо.

- Не шарахайся,- предупредил он Сору с рокотом в голосе.- Пусть всем будет ясно, что мы остановились, потому что так захотели сами, а не из-за их идиотизма.

- Полегче, сынок,- поддразнил его отец.- Скоро она станет твоей. Всего лишь один день.

- Всего лишь одна ночь,- возразил Уильям с наигранной мрачностью и повернулся, чтобы взять отставленное в сторону вино.

- Прекрати взвинчивать его, Сора,- сказала леди Джейн.- Если его не покормить, он теряет над собой контроль.

- Потеря контроля грозит не только ему,- ответила Сора, нащупывая собственную чашу.

Уильям поднес к ее губам свой кубок, прошептав: "Вот он, любовь моя", и держал его, пока она пила. Когда Сора закончила пить, он наклонился к ней и под одобрительный смех зрителей слизнул терпкое красное вино с ее губ и с уголков рта.

- Твои стихи вдохновляют голубков, Николас,- поддразнил Чарльз.

Сору удивило, как дрогнула рука Уильяма под ее ладонью, и, чутко уловив его состояние, она принялась массировать эти напрягшиеся мышцы, стараясь успокоить его. Не обращая внимания на оказанную помощь, Уильям, тем не менее, тут же в достаточной мере успокоился для того, чтобы отделаться шуткой:

- Никакого вдохновения мне не надо. Мне достаточно присутствия Соры, чтобы быть на вершине счастья.

- Придумай стихотворение сам, Уильям,- произнес Николас.

Николас хотел придать своим словам игривый тон однако голос его выдал серьезный смысл сказанного.

- Пусть Сора послушает, какие ты к ней испытываешь чувства.

- Стихи у Уильяма волшебные,- похвасталась Сора.- Ему нет нужды что-то доказывать мне.

Уильям резко повернулся и уставился на невесту. - Где ты их слышала? процедил он.

- Ты же сам говорил мне.

Она помассировала его руку снизу до плеча.

- Помнишь, в тот день у Фингр-Брук? Ты сказал, что твои стихи самые лучшие.

- Я солгал,- признался он с грубоватой прямотой. Их диалог заглушило бурное веселье гостей. Тщательно рассчитав нужный момент, Сора подождала, когда шум стихнет, а затем произнесла:

- Слава Богу. А я-то боялась, что придется вежливо выслушивать твои стихи.

Еще не остыв после хохота, гости разразились новым приступом веселья и смеялись до тех пор, пока из глаз у них не брызнули слезы, а все воспоминания о чудовищном стихотворении Николаса и о его несвоевременном посвящении испарились.

***

Он прижал ее лицом в стол так, что оно прилипло к шершавым доскам, и задрал юбку ей на голову. Без всяких предисловий раздвинул ее плоть и вошел в нее. Особого неудобства она не испытала - когда она рожала своих ублюдков, они и не так распирали ее, а член его не Бог весть какой большой. Не то, что у лорда Уильяма; видит Бог, когда она взглянула на тот чертополох, ей захотелось, чтобы он ее пощекотал.

И все же пренебрежительное отношение и равнодушие сеньора привело ее в ярость, и каждый раз, когда он стукался ногами о ее бедра, она шептала какое-нибудь новое проклятие в адрес той женщины. Буквально через мгновение он кончил, выскочил и вытерся о ее рабочую рубаху.

- Вставай-ка,- шлепнул он ладонью по ее ягодицам. - Пошла прочь помогать своей госпоже.

Хоиса встала и повернулась к нему.

- Она мне больше не госпожа.

- Делай, что она тебе говорит.

- Эта сука...

Он размахнулся и ударил ее с такой силой, что она отлетела к столу.

- Не смей так никогда говорить.

Он медленно опустил голову, и глаза его оказались на уровне глаз Хоисы. Взгляд его источал решимость.

- Она - леди, и ты недостойна произносить ее имени.

Приходя в себя, Хоиса уперлась кулаками в бока.

- Не такая уж она и распрекрасная. Вы-то ко мне приходите за этим.

Хоиса кивнула головой в сторону стола, и он зловеще улыбнулся.

- Но я тебя ставлю так, чтобы не видеть твоей морды. Ты всего лишь собака, с которой я могу блудить. Я все время представляю на твоем месте ее, но с нею было бы лучше.

Сжав губы, Хоиса резко развернулась и выскочила из комнаты; семя его стекало по ее ногам, а лицо горело от его удара.

***

- А ты видела, как он на нее смотрит?

Воздух наполнился жужжанием слов, когда суетливая стайка женщин ранним утром шла готовить Сору к свадьбе.

- А ты видела, как она держала его за руку во время меле?

Бровь понимающе, с многозначительным подтекстом, поднялась.

- Мне кажется, это ужасно. Ее будущий супруг - и человек, делящий с ней ложе, если это не сплетни,- сражается на поле брани, а она вцепилась в другого мужчину и слушает только его.

- А ты видела, как она себя ведет? Помяни мое слово, Уильям не осознает, какая это вероломная женщина. Он скоро пожалеет об этом.

Стиснутая посреди этих женщин, леди Джейн слушала и наблюдала. Саркастичная, откровенная, полная здравого смысла, она поддерживала мнение о себе как о женщине сварливой и всячески скрывала свою доброту. Теперь она разрывалась на части; Сора дала повод надеяться мужчине, поставив себя в зависимость от него. Леди Джейн испытывала некоторую вину, когда вслушивалась в мрачное описание сражения Николасом. Если верить Николасу и его языку без костей, Уильям постоянно оказывался почти что на грани поражения и ему едва удавалось подыматься в бой из праха. Сейчас леди Джейн раздумывала над тем, какую же интригу он задумал провернуть благодаря своему тщательно продуманному спектаклю.

- А ты видела, как Николас смотрит на нее, словно восхищенный щенок? Неужто она его околдовала? Он даже не интересуется женщинами.

- А ты считаешь, что она ведьма? Это она виновата в том, что Николас влюбился в нее.

- Нет, она - как Ева. Своим телом и своим лицом заводит мужчин на путь греха.

Леди Джейн этого было достаточно.

- Что за чушь! - взорвалась она. - В том, что касается чести, сэр Николас - шишка на ровном месте. Если она и не знает о том, какой скандал вызвало их поведение, то уж Николасу об этом известно хорошо.

Леди Берта уперлась кулаками в свои пышные бедра, и процессия женщин, двигавшихся гуськом по большому коридору, врезалась в нее.

- С чего это ты так говоришь? Зачем ей надо было с такой готовностью выслушивать его?

- Потому что она не видела, что происходит на поле, а он ей рассказывал. Она вслушивалась в каждое его слово, и неудивительно - по тому, что он там наплел, выходило, будто Уильям находился в страшной опасности. Хоть кто-нибудь из вас предложил ей рассказывать о событиях?

- Я не предлагала,- запнулась леди Берта и обрела озабоченный вид.

Окинув взглядом собравшихся женщин, леди Джейн произнесла:

- Леди Сора - наша любезная хозяйка, а вы за это поливаете ее грязью. Она - невеста, и никому не следует бросать тень на ее праздник.

Она двинулась вперед по-царски стремительно, и откуда-то донесся язвительный шепоток: Леди Сора в любом случае не заметит никакой тени.

Джейн, не обращая внимания на эти слова, позволила суетящейся служанке распахнуть дверь в верхние покои и вступила туда, а все женщины последовали за ней. Сора сидела в кресле, а перед ней на подносе стояли вино и хлеб. Ее закрывала огромная коричневая шерстяная туника; очевидно, туника принадлежала Уильяму, засученные рукава и ниспадающие плечи делали Сору по-детски крошечной. Вопросительно подняв бровь, она поинтересовалась: - Чем могу служить?

- Мы пришли помочь вам приготовиться к свадьбе,- сказала Джейн.

Помня о своих промахах накануне, она представила женщин по именам:

- Со мной леди Берта, леди Эдайна, а также леди Дуэйна, Мэри, Эрлин, Изольда, Лоретта, Валери, Мелбайа и Джульетта. А я - леди Джейн.

- Я вас помню,- сказала Сора.- Прошу вас, входите, леди.

- Твоя служанка расстелила платье?

- Оно на кровати, миледи,- присела в реверансе Мод, крепко стиснув зубы, чтобы не высказать то, что вертелось у нее на языке.

Тон, которым Мод произнесла, эти слова, заставил Джейн повернуться в сторону прислуживающей женщины и внимательно рассмотреть ее. Преданная служанка, решила Джейн, ревнующая к людям, которые хотят не по праву занять ее место в самый важный день. Со сдержанностью, которую отметили немногие, она пояснила:

- Дамы одевают невесту по традиции. Тем самым она отвлекается от предстоящего сурового испытания. По некоторым причинам мысль о свадьбе и последующей затем ночи приводит к трепету в членах,- подняла она дрожащую руку Соры,- и к потере аппетита. Ты уже наелась?

- Так, что уже задыхаюсь,- призналась Сора, закусив губу.

- Тогда пошли.

Леди Джейн быстро убрала поднос.

- Священник тут уже побывал? Славно. Если ты исповедалась и наелась, то приступаем.

На ее глазах краска сбежала с лица Соры, и Джейн пошарив глазами в поисках какой-либо возможности отвлечь ее внимание, задержала взгляд на своей грубоватой и честной подруге.

-Ты помнишь, Берта, как ты была напугана во время своей первой свадьбы?

- Мне было двенадцать, а мужу тринадцать лет. Одному Богу известно, отчего я так боялась такой ерунды.

Берта залилась смехом в бурном веселье, а остальные женщины вздохнули свободно. Некоторые посмеялись над поднадоевшей остротой, а Сора слабо улыбнулась.

Джейн подняла ее на ноги.

- Это действует на нервы, когда стоишь перед сотней свидетелей и клянешься подчинить свою собственность и себя саму какому-то мужчине, но Уильям по крайней мере не посторонний.

- Вчера вечером я познакомилась с твоим отчимом,- сказала Берта. - Тебе надо плясать при одной только мысли, что ты распрощалась с ним.

- Теобальд? - спросила Сора.- Теобальд здесь?

- Он прибыл поздно, в сопровождении людей лорда Питера. Что за дерьмо! - прищелкнула языком Берта.- Его присутствие здесь необходимо, чтобы ваш союз был законным, но как может женщина жить с таким бессердечным человеком?

- Ты видела его лишь раз, а уже догадалась, что он жесток? - спросила леди Дуэйна, и лицо ее исказилось в гримасе недоверия.

- Он напоминает мне моего второго супруга,- бесстрастно ответила Берта.- С определенного времени ты их узнаешь. Мордовороты, которые хлещут вино и лупят своих жен почем зря. Ты видела синяк на щеке его жены?

- Где моя мачеха, леди Бланш? - спросила Сора.- Неужели она не захотела прийти сюда?

- Не знаю,- ответила Джейн.- Теобальд ее из-под себя не выпустит. Они легли в большом зале, завернувшись в одеяло, и он сопит и ревет словно бык, чтобы продемонстрировать свои мужские достоинства тем, кто слышит.

- У, на меня это произвело впечатление,- сказала Берта.- А на вас, леди?

- У,- загудели женщины, и из толпы донесся чей- то голос: - Особенно меня взволновала его речь. Он был так лаконичен!

- У,- снова загудели они, а потом прыснули со смеху.

Джейн сняла тунику с Соры, и та осталась стоять блаженной, как дитя. Вытаращившись, дамы сбились вокруг нее в кружок.

- Ну,- оживленно заявила Джейн.- Теперь мы видим, отчего Уильям настаивает на том, чтобы жениться на тебе.

Берта вздохнула.

- Эх, все мы когда-то так выглядели.

- Это в девятнадцать-то лет? - фыркнула Джейн. - В девятнадцать лет у меня было трое детей, - окрысилась Берта,- от двух мужей.

- Прошу вас, леди,- взмолилась Сора.- Я сырая после моей свадебной бани, и мне холодно от утреннего воздуха.

- Оденьте дитя, пока оно не замерзло,- посоветовала Берта, и одна из женщин, подняв синее платье, продела его через голову Соры.

Джейн протянула руку и прикоснулась к розовому шерстяному платью тончайшей выделки и тихо вздохнула.

- Какое же счастье досталось тебе, леди Сора,- носить такие драгоценные одежды.

Сора улыбнулась и позволила им затянуть шнуровку на лифе платья.

- Стяни покрепче,- приказала Берта,- а мне придется присмотреть за своим муженьком. Он уже много лет не видывал такой талии.

- Старина Фредерик не посмеет смотреть на другую женщину,- сказала леди Дуэйна.- Он слишком опасается твоего колкого язычка.

Ссора подоспела ко времени, и Берта мстительно набросилась на нее:

- Старина Фредерик...

Громкий стук в дверь прервал их, и Джейн кивнула Мод. Та открыла дверь и приняла два свертка, обернутые в холстину.

- Подарок для невесты! - сказала Джейн.

- Подарок для невесты? - переспросила Сора Удивленно.

И тут она просветлела.

- Подарок?

- От Уильяма. Хочешь, я тебе его открою? - спросила Джейн.

- О нет. Положите его на кровать. Я открою.

Вожделенно срывая грубую ткань с продолговатых свертков, она щебетала:

- Мне ничего не дарили со дня смерти матери.

Появился рулон ткани, и Сора, нащупав его край аккуратно развернула ткань. Под ее пальцами расцвел царственно богатый материал. Пурпур переливался на свету, сверкая и сияя, вызывая вздохи и стоны восторга.

Сора вообще на него не смотрела, и вызванная ее уверенными и ловкими движениями иллюзия того, будто она зрячая, исчезла. Голова ее была поднята, лоб был сосредоточенно наморщен, а пальцы скользили вверх и вниз по поверхности ткани.

- Шелк.

Она подняла материю к щеке и провела ею по лицу с чувственным наслаждением кошки.

- Я никогда в жизни не прикасалась к нему, но я его узнаю. Шелк.

- Такого чуда никогда не было у вашей матери,- выдохнула Мод.

- Он имеется не у всякой женщины,- насмешливо заметила Джейн.- Этот цвет предназначен для принцев, да и то для тех немногих, которые могут позволить себе купить его. Одному Богу известно, как его достал Уильям. На этом острове другого такого рулона быть не может. Это показывает, чего он стоит и как он ценит тебя.

- Смотри-ка, он под цвет твоих глаз.

Берта показала на то место, где переливающийся пурпур обрамил лицо Соры и сгустившийся в багрянец фиолетовый оттенок усилил сияние ее глаз.

- Глупо было бы с ее стороны слушать стихи, когда можно обладать такой вещью,- сказала Дуэйна, и в голосе ее отчетливо и резко прозвучала зависть.

- Поэзия на меня наводит скуку. Слишком часто это результат напряженного труда, изобретательности и отсутствия таланта.

Сора подняла голову от сверкающего материала, и взор ее темно-фиолетовых глаз словно устремился на Дуэйну.

- Это не что иное, как песня без музыки.

Дуэйна открыла рот, а Джейн разразилась торжествующим хохотом.

- Дуэйну пожирает зависть, что никто из мужчин не посвящает ей стихов, а ты почитаешь их за скучное дело. Теперь ей есть чему позавидовать и сверх того.

Рука Джейн скользнула вперед и коснулась шелка, как будто она была не в состоянии противиться этому желанию.

- Но есть ведь и еще один сверток.

- Еще один?

Сора пошарила руками по одеялу, пока не обнаружила второй пакет. От ее прикосновения поверхность его прогнулась, однако посылка была сшита бечевой и секрет свой так просто не открывала. Джейн достала ножик, разрезала наметанную нитку - и холстина разъехалась под напором содержимого.

- Мать Пресвятая Богородица,- выдохнула Джейн.

Свет и руки Соры коснулись богатых черных мехов. Она погрузила пальцы в шкурки, расстилая их поверх шелков.

- Какие мягкие,- охнула она.- Попробуйте.

Она быстро повернулась кругом и бросила одну шкурку, чуть не попав в лицо Джейн, и Джейн, к собственному удивлению, прижалась к меху щекой.

- Роскошный мех,- задохнулась она от переполнявших ее чувств при виде невыразимого блаженства, написанного на лице Соры, радость ребенка, не ожидавшего подобного отношения к себе.

- Расскажите мне про них,- попросила Сора, протягивая шкурку следующей даме.

Ахнула и погладила мех подошедшая Берта, другие женщины столпились вокруг, ожидая своей очереди, а Джейн неуверенно произнесла:

- Они черные.

Берта выпучила глаза на подругу, и Джейн поняла, как мало видит она своим благословенным зрением. Взяв себя в руки, она поразмыслила над тем, что же хотела бы знать слепая девушка, и принялась описывать:

- Шкурки небольшие, но мех великолепен. Это соболь, и он подходит к твоим волосам по блеску и окраске. В платье из пурпурного шелка, отороченного вороным мехом, ты будешь самой прекрасной женщиной при новом дворе.

- Здесь двадцать четыре штуки,- неприязненно произнесла Дуэйна, роясь в мехах с алчностью скряги.- Он что, хочет задрапировать ее мехом?

Из большого зала до дам долетел рокот голоса Уильяма:

- Ей понравилось?

Берта кивнула головой в сторону донесшегося голоса:

- Уильям явно хочет задрапировать Сору в меха. Он бы мог прислать золото или драгоценности, чтобы продемонстрировать свое уважение к Соре перед гостями однако он прислал такие подарки, которые доставят радость ей. Никогда не подозревала такой заботливости в этом исполосованном шрамами воине.

Сора прижала меха к своей груди и зарделась от благодарности.

- Я не знаю более доброго человека.

При воспоминании о той бойне на поле, которая была устроена накануне, все женщины одновременно подняли брови.

Она продолжила:

- И этим он обязан леди Джейн. Она научила его хорошим манерам.

Джейн громко рассмеялась.

- Он всегда был заботлив, хотя и несколько чванился своим положением. Ты благотворно повлияла на него, леди Сора, ты лишила его самоуверенности.

Из большого зала донеслись трубные звуки голоса Уильяма:

- Она готова?

И несколько тише, но так, что они услышали:

- Черт побери, чем там эти женщины занимаются?

Дамы обменялись ухмылками, и Берта подняла с кровати рейтузы. Джейн взмахом руки велела ей отойти в сторону и спросила:

- Леди Сора, ты уже достаточно согрелась?

- Да,- ответила Сора, удивленная и вовсе не ожидающая подвоха.

- В таком случае, мы оставим рейтузы и наденем на тебя только туфли. После церемонии намекни Уильяму, что под платьем ты нагая и твое первое соитие сегодня вечером будет не последним.

- Ну, Джейн,- загоготала Берта,- ты становишься больно распутной.

- Замужним женщинам надо быть изобретательными, - парировала Джейн. Это подогревает интерес мужчин. К тому же, дамам должен доставлять удовольствие вид смущенного мужчины.

- Как скажете,- ответила Сора.- Тем не менее, мне будет неприятно, если другие мужчины узнают, в каком я виде.

- Не узнают.

Берта протянула руку и сжала между двумя мясистыми пальцами ухо Дуэйны.

- Ведь так, Дуэйна?

- Не узнают, не узнают,- извивалась Дуэйна, пытаясь вырваться прочь.Не скажу ни одной живой душе.

Остальные женщины быстренько дали свое согласие, и Сора надела туфли.

- О Господи, где же эта женщина?

Рев Уильяма стал более резким, и дамы громко рассмеялись.

- Давайте-ка пойдем туда, пока он не начал громить дверь,- сказала Джейн.

- Да уж, тем более, что ясно, чем он станет тогда колотить.

Берта поспешно, распутно подмигнула и поплыла к двери. Как только Мод ее отворила, женщины посыпались в большой зал, загораживая невесту от лорда Уильяма.

- Распустите ей волосы,- отдавая последнее распоряжение, отступила назад Джейн. - Уильям остановил меня и настоял на том, чтобы волосы Соры были рас пущены. Он говорит, что ему плевать на ее девственность на брачном ложе - ведь это он сорвал цветок, и честь ее от этого не пострадает.

- Слушаюсь, миледи.

Мод присела в реверансе и закрыла за ними дверь. Взяв щетку, она усадила Сору перед собой на табурет и стала расчесывать ее сверкающие локоны.

- Не такая уж она и дурная, когда узнаешь ее поближе. А ваш лорд Уильям - славный мужчина. Внешне он прекрасен, а душою добр. Брак с ним будет вашим спасением. Он будет вас охранять и дарить вам детей, а вы будете вести жизнь благородной леди. И может быть, если благодаря принцу Генриху, о котором столько говорят, воцарится мир, то вы попадете ко двору и буде те представлены королю. Приблизь, Господи, этот день!

Искусно расположив пару локонов на плечах Соры, Мод произнесла:

- Ну вот, теперь ваши волосы почти высохли. Остался лишь непокорным один завиток. Вставайте и идите туда, и исполните мое самое заветное желание.

Сора не двигалась, и Мод, обхватив Сору руками прижала ее к себе.

- Ну, давайте же. Времени на свадебные волнения у вас нет.

- Не могу,- жалобным голосом произнесла Сора. Мод тут же поставила ее на место:

- Разумеется, можете!

- Не могу.

Голос Соры стал решительней, так как панические настроения стали преобладать над ее храбростью.

- Как только мне могло прийти в голову, что я смогу?

- Вопрос не в том, сможете вы или нет, миледи. Ваш жених, и священник, и ваш отчим, и целая толпа людей стоят там, поджидая вас. Вы должны.

- Все эти люди потешаются надо мной за то, что я посмела мечтать о замужестве и счастье,- жалобно проговорила Сора.

Она вцепилась в сиденье скамьи с такой силой, что костяшки ее пальцев покрылись белыми пятнами.

- Прошу прощения, но как может убогая слепая девушка выйти замуж за такого могущественного лорда как Уильям? Вы говорите о дворе? Где я могу шлепнуться лицом вниз и опозорить его? Я не благородная леди. Я не могу выйти за него замуж.

- Вы же доказали, что умеете обращаться с этими титулованными особами. Да что там говорить, все эти леди едят с вашей руки. Обеды доведены до совершенства, вы всегда с любезностью и достоинством принимаете оказываемое вам внимание.

- Мне просто надо объясниться с Уильямом,- ре шила Сора, не слушая заверений Мод.- Мы можем жить, как вы с лордом Питером. Просто делить ложе и не состоять в браке.

- У лорда Уильяма должна быть супруга, миледи. Куда бы вы делись в случае ее появления?

- Я просто должна пойти туда и поговорить с ним. Она вцепилась в скамью еще крепче и словно приросла к ней.

Доведенная неотступным страхом своей госпожи, Мод фыркнула:

- Я служанка, а Питер - лорд. Это счастье, что я должна делить с ним ложе; он доставляет мне удовольствие, которое я не рассчитывала испытать вновь. Но вы леди, дочь чистокровного нормандского барона. Нас с вами нельзя сравнивать, вы не можете оставаться здесь в постели Уильяма, словно какая-то девка низкого рождения.

- Я не могу выйти за него замуж,- громко повторила Сора.

- Между нами существует и еще одна разница, Сора. Я стара, и время моих лунных циклов прошло. Вы молоды, здоровы, зрелы. Вы прямо сейчас могли бы иметь ребенка.

- Не могу.

- Ну, тогда в следующем месяце, или через месяц. Неужели вы обречете свое дитя на жизнь ублюдка из-за того, что мать - трусиха?

- О Мод, я больше не понимаю, что правильно, а что - нет.

Сора опустила голову в свои ладони и застонала. Мод взяла Сору за руки.

- Что ж, я знаю, что правильно. Держать этого прекрасного человека в ожидании, пока вы несете тут какую-то чепуху, заставляя его бояться, что вы опозорите его перед половиной страны своим отказом,- это неправильно. Это дурной способ отплатить за подаренные шелк и меха и за проявленную им доброту.

Пощипывая щеки Соры, чтобы вернуть в них румянец, Мод оправила наряд невесты и подняла ее на ноги. Она успокоила Сору:

- Вы здесь самая красивая женщина. Идите и стань те его женой.

- Ты готова, Сора?

Уильям стоял в дверях, золотистый голос его звучал ободряюще.

- Наши гости ждут. Ты наконец собираешься стать моей женой?

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Не говоря ни слова, Сора сделала шаг вперед, протянула руку, и Уильям поднес ее к своим губам. Вложив руку Соры себе под локоть, он повел ее к тому месту на возвышении, где стоял священник. По обе Стороны от них рядом шли их отцы, и Мод, пристально вглядевшись в лицо Соры, убедилась, что на нем сохраняется выражение решимости. Тогда она опустилась на освободившуюся скамью и вытерла выступивший на лице пот.

Сора и Уильям в присутствии всех свидетелей и брата Седрика принесли клятву быть мужем и женой. Теобальд отдал Сору недрогнувшей рукой. Его покладистость, вероятно, подпитывалась самим видом лорда Питера, который неотрывно держал руку на своем мече. Спустившись из верхних покоев, Мод пробралась сквозь толпу участников церемонии и остановилась на полпути, прижав руку к сердцу. На вопросы священника никаких возражений против союза не последовало, и, когда торжественные обещания были произнесены, толпа возликовала. Все разбились на небольшие группы и принялись по очереди целовать невесту и хлопать по плечу жениха.

Между тем, последовавшее пиршество удалось на славу, поскольку слуги на кухне больше не уклонялись от проявлений преданности своей госпоже. Брак соединил Уильяма и Сору воедино.

Уильям помог Соре подняться на ноги и повел ее по кругу побеседовать с гостями.

Когда пара приблизилась к Теобальду, он поднял к губам свой кубок и стал пить, не отрывая жадного взора от своей падчерицы.

- Сора - это Ева,- пробормотал он.- Искусительница, ведущая мужчин к гибели.

- Ева!

Сора остановилась рядом с ним. Чутким ухом она уловила его слова и в конце концов вспылила из-за этого ярлыка, который слишком часто цепляли на нее. Защищая себя и свой пол, она парировала:

- Ева! Ради Бога, миру следовало бы радоваться тому, что это Ева сорвала яблоко. Если бы на ее месте оказался Адам, то он предавался бы греху с таким самозабвением и упорством, что человечеству не суждено было бы спастись.

Она ринулась прочь, оставляя позади себя ошеломленную тишину, которая постепенно стала наполняться женским хохотом.

Стоя поодаль от этой группы, Уильям ухмыльнулся, когда увидел, как физиономия тестя вытянулась от изумления.

- Не больно-то вы приструнили эту мегеру, которую берете замуж,посетовал Теобальд.- В моем доме она и слова не посмела бы сказать против мужчины. Она уважала тех, кто стоит выше ее.

- Это справедливо и для моего дома,- с довольным видом заявил Уильям.Дадли, молодые люди собираются во дворе замка, чтобы поупражняться во владении мечом. Не желаешь ли ты примкнуть к ним?

Дадли с готовностью выбрался из-за стола.

- Да, сэр, благодарю вас.

- Ты же монах! - закричал ему во след отец, а за тем пробормотал: Дурной мальчишка.

Поклонившись и отходя от Теобальда, Уильям услышал, как ноет Дуэйна:

- Говорю же вам, она его околдовала.

Подступив неслышно к Соре. Уильям обнял ее за талию и привлек к себе.

- Так оно и есть.

- Что?

Сора подняла голову, и Уильям увидел, что слезы уже не стоят в ее глазах. То, чего не удалось добиться ему лаской, пришло благодаря ее гневу. Уныния из-за меланхолии и неопределенности она больше не испытывала.

- Ты околдовала меня.

Уильям закружил ее в пируэте.

- Осторожней!

Сора вцепилась в подол своей юбки и прижала его к полу.

- Ты хочешь, чтобы я простудилась?

- Простудилась?

Уильям прекратил свой буйный танец.

- Да, у меня от этого ветер идет по ногам.

Внимательно вглядевшись в ее чересчур невинное лицо, Уильям сузил глаза.

- Что ты придумала?

- Придумала?

Голос ее игриво пискнул:

- Ничего. А почему ты спрашиваешь?

- Сора...

- А где все?

- На улице, играют во что-то. Сора?

- Солнце сияет, пойдемте на улицу, милорд.

Она ухватила Уильяма под локоток, улыбнулась ему, и он успел сделать два шага к брачному ложу, когда его с воплями схватили под руки Ролло и Клэр:

- Уильям в нашей команде!

Вокруг него сгрудились остальные игроки команды и потащили вперед, прочь от Соры. По мере отдаления от невесты, рассудок брал над Уильямом верх: он не смел уложить ее в постель в разгар дня, когда гости умоляют о развлечениях.

- А во что мы играем?

- В футбол. Дадли привез мяч, и ему известны правила. По мячу надо бить, и гонять его, но ни в коем случае не касаться его руками. Это потешнейшая игра. В день свадьбы надо веселиться.

- Все верно,- с мягким сарказмом улыбнулся Уильям.- Я и забыл.

Гости, толпившиеся вокруг, хихикали и дразнили Уильяма, когда того тащили во двор. Оглянувшись назад, он увидел, что во двор в окружении женщин спускается и Сора, и, очутившись под винтовой лестницей, Уильям задержался позади остальных, пробормотав что-то про развязавшуюся подвязку.

Отступив в тень, он занял выгодную позицию и стал ждать. Награда его появилась прямо перед ним. Держась рукой за стену, Сора спускалась с лестницы, и Уильяму открылась ясная картина ее полностью неприкрытых ног.

- Господи Боже мой, Сора! - бросился он к нижней лестничной площадке.Что это еще за игры?

- Это тебе не футбол,- радостно сообщила Джейн.

Уильям стоял, упершись кулаками в бока и выдвинув вперед подбородок.

- Тебе так выходить на улицу нельзя. Немедленно поднимайся наверх и оденься.

С помощью отвлекающего маневра, каковым можно было лишь восхищаться, женщины уволокли Сору от Уильяма и оставили его лицом к лицу с леди Джейн.

- Мы посмотрим игру и соберем цветы, Сора хочет нам показать свой огород.

- Свой огород? Похоже, она собирается показать совсем другое.

Пока он возмущался, Джейн проскользнула мимо.

- Больше никто из мужчин не догадается подсмотреть,- жизнерадостно сообщила она.- Не беспокойся, мы приведем ее в дом, если поднимется ветер.

Это вовсе не убедило Уильяма.

***

В футбол он играл скверно, радостно сообщили ей женщины. Он постоянно слюнявил пальцы, проверяя, дует ли ветер, и не раз поскальзывался на большом, тяжелом мяче. Сора тихонько смеялась, пока они наблюдали за игрой из ворот огорода и рассказывали, что происходит на поле, однако она ощущала их нетерпение. Им хотелось смотреть на игры, а не присматривать за ней, поэтому она предложила:

- Ваши мужчины заиграют лучше, если вы пойдете и подбодрите их.

- А ты хочешь пойти посмотреть Уильяма.- Джейн запнулась, а затем спросила: - Черт побери, каким же словом это у тебя называется?

- Смотреть,- твердо ответила Сора.

- Ты хочешь пойти посмотреть, как Уильям играет в футбол?

- Нет. Если милые леди не возражают, то мне хотелось бы побыть в одиночестве. Всего лишь несколько минут.

Никто ничего не сказал, и Сора добавила:

- Подумать.

- Поздно уже думать-то,- заметила Берта, слегка дразня ее.- Дело сделано.

- Я понимаю.

Впервые за многие дни Сора проанализировала свои чувства и обнаружила, что ей хочется побыть одной. Ее охватило неуемное желание побыть в покое, чтобы разобраться с переменами, произошедшими в ее жизни.

- Мне бы просто хотелось минутку передохнуть.

Женщины как будто поняли ее. Одна за одной они выскользнули из огорода и оставили Сору в одиночестве. Она ощупью нашла дорожку к скамье на солнышке. Скамья из гладкой каменной плиты, подпираемой двумя камнями, была горячей и жесткой. Ветерок не залетал в огород, который был защищен высоким деревянным забором и розами, сплетавшими стену. Тут все пронизывала тишина; тишина не в прямом смысле этого слова, потому что сюда до Соры доносились голоса, и радостные несдержанные вопли. Тем не менее это была разновидность той умиротворяющей тишины, которой Сора в последнее время довольствовалась слишком редко. Оставшись одна и в покое, когда на нее перестали давить всякие дела и никто не требовал ее внимания Сора откинулась на ограду и закрыла глаза. Вдыхая аромат роз и майорана, впитывая порами солнечный свет, она погрузилась в какое-то сонное состояние. В голове стало пусто, легкое мускульное напряжение снялось и действительность стала ускользать от Соры,

Затекшие плечи вернули ее из забытья, и она стала рассеянно соображать, что же встревожило ее. Оторвав голову от стены, она прислушалась. Безмятежное чело ее прорезала легкая морщинка; от напряжения Сора нахмурилась еще сильнее. Она позволила себе расслабиться в этот досужий полдень. Так что же теперь помешало ей?

Никого тут не было. Она прислушивалась, но ничто не шевелилось, никто не говорил; Она чуть было не окликнула кого-то, но почувствовала, что это глупо. На самом деле ей не было ничего слышно; лишь по спине ее пробежал холодок, и она ощутила неприятный укол настороженности.

Снова откинувшись назад, Сора принялась сбрасывать напряжение в мускулах, пока дрема не вернулась к ней, и тут она ощутила его. Блуждающий ветерок коснулся ее щеки, грубый шепот эхом отозвался в воздухе. Она вскочила, как на пружине, хватая привидение, но никого там не оказалось. Она прислушивалась, прислушивалась изо всех сил, и услышала. Легкий шелест шаркающих шагов, сдавленное и ровное дыхание демона с помыслами, устремленными к расправе. Она уже слышала эти звуки раньше, знала, кто играет в эти дурные игры.

- Теобальд, сукин ты сын, немедленно перестань.

Она замолчала, слыша лишь дыхание. Теперь оно стало громче, заглушая ветерок, который шелестел вьющимися по стене розами и уносил их аромат на своих крыльях. Молчание привело Сору в ярость.

- Теобальд, обед на моей кухне уже доставлял тебе расстройство желудка. Можно и повторить.

Ничего. Никакого ответа не последовало, и поэтому Сора прокричала самую страшную угрозу:

- Теобальд, я расскажу о том, что ты вытворяешь, Уильяму, и он забьет тебя до смерти!

Ответом ей был лишь тихий смешок, и руки ее покрылись гусиной кожей. Это наверняка был Теобальд, точно, он. Однако Теобальд ни за что не стал бы посмеиваться при угрозе физической расправы с его персоной. Сора медленно поднялась, на лбу у нее выступила испарина, голос задрожал:

- Теобальд?

- Не бойтесь, прекрасная леди.

Голос звучал приглушенно, почти неслышно, был он знаком, но, тем не менее, неузнаваем.

- Я люблю вас.

Сердце у Соры рухнуло и принялось колотиться так, что она чуть было не оглохла. Она сделала глубокий, медленный вдох, пытаясь успокоиться настолько, чтобы быть способной мыслить, устроить ему ловушку, по-настояшему разобраться в его голосе.

- Ты не Теобальд,- уверенно произнесла она.

- Нет,- прошелестел ответ на ветру.

- Так кто же ты?

- Тот, кто любит вас.

Голос был бесцветным, бесчувственным и ужасал своей сдержанностью и отсутствием интонаций. Ей необходимо было вселить в него эмоции, вызвать модуляции, которые выдают человека.

- Что ты такое говоришь? Ты пугаешь меня своими фокусами.

- Пока жив Уильям, бояться вам...

Голос смолк, и Сора услышала, как ее зовет Джейн и приближаются женщины. Она выругалась и рванулась вперед к своему обидчику, однако тягаться с ним ей оказалось не по силам. Легкий звук шагов - и он исчез, оставив растрепанную Сору лицом к лицу с женщинами.

- Вы видели его? - взволнованно спросила Сора.

- Кого видели? - удивленно переспросила Джейн.

- Вы должны были его увидеть,- настаивала Сора.- Мужчину, который разговаривал здесь со мною.

- О нет! - сказал Берта.- Мечтаешь о своем же муже?

- Здесь был какой-то мужчина, и он говорил мне ужасные вещи. Он сказал, что любит меня и назвал меня своей прекрасной леди.

- Никто из огорода не выходил,- хихикнула Дуэйна.- Это все поэзия так повлияла на тебя.

- Нет. Нет, говорю же вам.

Джейн ласково притронулась к руке Соры.

- Дуэйна права. Когда мы подходили к калитке, никто из огорода не выходил.

- Должен быть еще какой-то выход.

- Тебе приснилось.

- Не может быть.

- Когда мы в последний раз навещали тебя тут, ты была одна и спала. Уверяю тебя, что тебе приснилось.

Джейн сжала руку Соры покрепче и слегка потянула.

- Пойдем, поднимемся в верхние покои, где ты отдохнешь как следует.

Слушая их, Сора пришла в отчаяние. Они ни за что не поверят ей, они верят только тому, что видят их глаза. Как ей убедить их? Она и сама-то почти не верила себе.

Оставшись одна в своей комнате, она прилегла на кровать отдохнуть, выполняя распоряжение Джейн. Лежа нагая меж простыней, она размышляла о странном происшествии в саду. Такое не могло случиться на самом деле. В этом происшествии было нечто странное, потустороннее. Ей бы только убедить себя, убедить себя, что она не сходит с ума. Убедить себя в том, что утром она предалась панике.

Это все ерунда, говорила себе Сора. Страхи невесты. В самом-то деле, ей приходилось слышать невест, которые рыдали в течение всей церемонии бракосочетания. И она действительно не ощущала в себе неуверенности. А что, если Уильям сойдется со служанкой и приведет в дом бедную родственницу, которая станет заниматься домашним хозяйством и полностью заменит ее? Именно ее он желает, именно ее он лелеет. Он так сказал, а он - человек слова. А что, если он откроет для себя новую любовь, когда она понесет ребенка? Все мужчины содержат женщин для развлечения и жен для детей. Неужели ей будет все равно?

Шорох в ногах кровати заставил ее поднять голову, как испуганного кролика. Страх охватил ее с ног до головы. В мозгу пронеслись воспоминания: эхо шагов, хриплый смех, неразборчивое признание в любви. Сора хотела заговорить, однако обнаружила, что слова у нее застревают в горле. Она подняла руку медленно, осторожно, опасаясь, что кто-то наблюдает за ней, опасаясь... чего? Она не знала, и это было хуже всего. Трясущимися пальцами Сора помассировала шею, пока мышцы не расслабились.

- Кто там? - прошептала она. Затем сказала громче:

- Кто там?

Никто не ответил, и сердце ее заколотилось, угрожая вырваться из груди. Это опять он, она знала, что он. Каким-то образом этот мужчина проник в ее комнату. Неизвестный кашлянул, и у Соры отлегло от сердца. Это даже не мужчина, и теперь можно более или менее разумно разобраться с нарушительницей спокойствия. Она спокойно сказала:

- Меня не проведешь. Мой слух обострен, и я знаю, что ты здесь.

По полу зашаркали, и Сора, усевшись, подтянула под руки одеяло. Вздернув голову в сторону звуков, она напряглась и узнала нарушительницу.

- Хоиса, как ты тут очутилась?

- Значит, ты думаешь, что ты больно умная со своим чутким слухом и что из-за твоей смазливой мордашки мужчины так и тащатся за твоей юбкой?

Сора ничего не ответила, пытаясь по враждебности тона Хоисы оценить глубину ее раздражения.

- Ты думаешь, что можешь спрятать свой порок, но людей не проведешь. Люди говорят, что ты ведьма. Люди говорят, что слепота дана тебе в наказание. Люди говорят...

- Вероятно, одни глупости,- прервала Сора.- Хоиса, ты же пришла сюда не для того, чтобы пересказывать сплетни злых людей. Как ты тут очутилась?

- Я спряталась за гобеленом, когда эти леди привели тебя сюда.

- И что же ты делала в наших покоях? - настаивала Сора.

- Наших покоях,- передразнила ее служанка.- Наших покоях. Какие мы важные! Как мы уверены в себе! Только утром выскочила замуж, а уже владеет всем замком.

- Что ты тут делала?

- Лила яд в твое вино! - взорвалась Хоиса.- Думала, что избавилась от меня? Выбросила, как требуху, на помойку. Лорд Уильям задумал отдать меня любому, кто пожелает, но я тут выросла, тут мои корни. Мне придется бросить все, что мне знакомо. Куда бы он меня ни сплавил, я окажусь на самом дне, буду лишней.

Насторожившись при появлении полуистеричной нотки готовности к насилию в голосе Хоисы, Сора успокоила ее:

- Я уверена, что лорд Уильям устроит для тебя все как нельзя лучше.

- Ему на меня наплевать. Он думает только о тебе. Если бы ты не появилась тут, то и мне не пришлось бы уходить. Я бы по-прежнему тут верховодила, и все бы эти лакеишки не ложились спать раньше меня, я бы снимала первую пробу на кухне и сама бы выбивала кляп из бочки с элем. Это ты во всем виновата.

По мере того, как голос Хоисы срывался на визг, голос Соры становился спокойней и тише.

- На все это у тебя нет прав.

- Я заработала их! - заорала женщина.- Пока ты не появилась тут и не поменяла замок, ключ от подвала с вином был у меня, потому что я заработала это.

- Заработала? - с презрением переспросила Сора.

- Своим горбом, так же, как одна важная дама заработала своим горбом себе мужа. А разве ты не знаешь, что говорят все? Все говорят, что Уильям таскается за тобой, как будто почуял суку в жару. Говорят о том, что тебе приходится вытворять под одеялом, чтобы заставить его жениться на такой дрянной, слепой...

Тяжелая оловянная кружка врезалась в стену за Хоисой, и брызги воды полетели по всей комнате. Женщина отскочила в сторону, и от шока вопли ее стихли. Дрожа, внезапно осознав свой страшный проступок, она прошептала:

- Как это у тебя получается? Как ты видишь, куда надо бросать?

Сора выползла из-под одеяла и балансировала, стоя на четвереньках на кровати. Волосы яростно свились вокруг ее головы, губы были злобно поджаты, а непроизвольно обнажившееся тело было сказочным.

- Я не слепа, я поклялась в этом себе. Мне известны все твои отвратительные передвижения. Мне известен каждый случай, когда ты затаскивала в эту постель своих любовников. Мне известна каждая твоя насмешка в мой адрес и в адрес Уильяма. Я оставлю тебя здесь, и ты никогда не уйдешь отсюда, и ты будешь желать...

Дверь распахнулась, и ворвалась Мод.

- Миледи, что..

Оценив сцену, открывшуюся ее глазам, она тихонько вскрикнула.

За ней со словами: "Мы услышали крики" вошла леди Джейн, но и ее замечание стихло.

Хоиса бросилась к ним с воплями:

- Она ведьма, она зрячая, она спятила, я ее боюсь.

Сора подняла руки, согнула пальцы, словно когти, зарычала, и Хоиса повернулась и вылетела вон с криками:

- Она ведьма, она зрячая, она ведьма.

- Что она сделала с твоим шелком? - спросила Джейн, и Сора слетела с постели.

- Где она? - яростно проговорила она, и ее гневный голос отчетливо разнесся по большому залу.- Что она с ним сделала? Я убью ее, эту мерзавку.

- Он вытащен из сундука, миледи, а нож...

- Я убью ее.

Леди Джейн захлопнула дверь.

- Ты себя уже всем продемонстрировала, а следовало бы подождать до того, как вы ляжете в постель.

Сора зашагала по комнате, а Джейн поймала ее за руку.

- Пусть сначала посмотрит твоя служанка.

Сора вырывалась изо всех сил, но леди Джейн поймала ее за локоть и потрясла.

- Успокойся. Твоя служанка посмотрит, что там та кое произошло, вот тогда и проверишь.

Шелк зашелестел, глухо упал рулон, а затем Мод их успокоила:

- Она отрезала лоскут с одного конца и срезала несколько нитей с окаемки, однако основная часть осталась нетронутой. Ничего такого, чего нельзя было бы зашить умелыми руками, миледи.

- Дайте посмотреть.

Сора рванулась, и на этот раз Джейн ее отпустила. Мод направила ее руку к исковерканной ткани, и Сора ощутила пульсирующий жар под своей кожей.

- Волчица,- прошипела она.- Слава Пресвятой Деве, что вы привели меня тогда сюда отдохнуть, а то неизвестно, что бы она тут натворила. Полоумная.

С любопытством и в изумлении Джейн принялась допрашивать:

- Что она тебе сказала?

Из-за гнева Сора могла припомнить лишь одно:

- Она сказала, что Уильям женится на мне только потому, что ему со мной хорошо в постели.

- Н-да,- с юморком в голосе заметила Джейн.- Меня бы кто так оскорбил.

Сора пыталась совладать со своим ртом до тех пор, пока не разразилась смехом.

- Я теряю чувство достоинства,- простонала она а затем снова захохотала.- Разоралась, как какая-нибудь рыбная торговка на базаре, из-за ее слов, в то время как следовало бы приказать высечь ее за порчу имущества.

Она потерла лоб ладонью.

- Теперь совсем не усну. Одень меня, Мод, и я подготовлюсь к присяге.

***

Один за другим люди Уильяма опускались перед ним на колени и, вложив свои руки в его руки, приносили ему клятву верности. Они давали эту присягу раньше, а теперь она была дана повторно, и повтор этот был уместен, поскольку они тревожились за Уильяма. У сэра Мервина во время клятвы по морщинистым щекам сбегали слезы, сэр Рауль беспрестанно улыбался, сэр Иджайд и сэр Диллан дрожали от рвения; однако все они принесли клятву преданности с достоинством, и слова их доносились до каждого уголка огромного зала.

Затем на колени перед Сорой опустились ее люди. Один за другим они клали свои руки на ладони Соры и клялись перед Богом, что сохранят для своей госпожи ее земли. Они произносили эти слова отчетливо и громко, однако по окончании присяги с колен не поднялись.

Сэр Фрэнсис Уэйсский заговорил от их лица на правах старшего. С серьезным видом, потому что обстоятельства требовали глубоко продумать и взвесить каждую фразу, он произнес:

- Мы с удовлетворением приносим нашу клятву верности леди Соре Роджет. Однако мы должны задать вопрос, ответ на который нам необходимо знать, чтобы защитить себя и защитить земли леди Соры. Лорд Уильям был слеп длительное время. Вернется ли его слепота?

В груди у Соры защемило от негодования.

- Разве слепота играет такую важную роль?

Уильям коснулся ее рукой.

- Для воина - да. Они должны знать, буду ли я способен спасти их в случае осады или нет.

- Да, миледи, мы вовсе не хотим проявлять пренебрежения, однако, если лорд Уильям временами теряет зрение или рассудок, мы должны знать об этом,пояснил сэр Дентон.

- Я понимаю, - успокоил их Уильям. - Я был бы вас менее высокого мнения, если бы вы побоялись задать этот вопрос. Но заверяю вас, мои благородные рыцари, у меня не было осложнений с тех пор, как леди Сора спасла меня своим целительным прикосновением. Я докажу вам это, когда мы отправимся подавлять взбунтовавшегося сэра Фрейзера.

Сэр Фрэнсис, а за ним и все остальные поднялись с колен, одобрительно бормоча.

- В таком случае мы с гордостью последуем за вами, милорд. Скоро ли мы выступаем?

Сора стиснула зубы при звуках радости, прозвучавших в их голосах, и еще более от той готовности, с которой согласился с ними Уильям:

- Очень скоро. Было бы глупо с нашей стороны дать ему подготовиться к осаде.

Рыцари отступили назад, и Уильям слегка подтолкнул локтем Сору:

- Не время ли для ужина?

- О, - вздрогнула Сора, унесенная далеко своими мыслями. - Разумеется, милорд.

Черты лица ее приобрели бесстрастное выражение, когда она повернулась и распорядилась накрывать столы. Уильям отпустил Сору, и если бы она только знала, как он оценил ее обеспокоенность. Интересно, такие же чувства испытывала его Энн, когда предстояло сражение? По каким-то необъяснимым причинам женщины немного ревновали мужчин к оружию. Казалось бы, им вместо этого следовало волноваться по поводу всех шлюх мира. Уильям не понимал женщин, но больше и не пытался разобраться в их странностях.

Вместо этого Уильям приготовился к еще одному испытанию для своего слуха. Николас - Уильям видел это - просматривал пергамент, испещренный нотными значками. Это был день его свадьбы, и он заслужил отдохновение от этого безжалостного бренчания. Уильям пытался быть справедливым по отношению к Николасу. Это был человек, который, без сомнения, влюбился впервые в жизни. Это Уильям понимал, ибо какой мужчина не влюбится в Сору? Однако, когда Уильям услышал, как Николас заявляет о своей страсти к Соре, к его жене, его Женщине, ему захотелось сделать из того кровавую отбивную. Уильям с трудом вспоминал о дружбе и благородстве, когда на его территорию вторгался браконьер.

И вообще, обожание Николаса уже дало повод для такого количества сплетен, что Уильям подумывал об объяснении с этим человеком. Он понимал, что Николас не производит впечатления на Сору; то, что он не производит впечатления на Сору, вообще было видно всякому невооруженным глазом. Тем не менее, всегда найдутся люди, которых хлебом не корми - дай посплетничать о тех, кто стоит выше, да помазать их дегтем, а брак этот возносил Сору на опасную высоту. Поэтому Уильям был поставлен перед выбором: следует ли ему запретить Николасу посвящать свои стишки Соре и дать людям повод почесать языки на предмет того, что он, мол, не вполне доверяет своей госпоже? Или же ему следует убедить себя, что Николас скоро уберется прочь вместе со своей досаждающей влюбленностью? В любом случае может образоваться питательная среда для сплетен о кошке, пробежавшей между Уильямом и его другом, а также между Уильямом и его женой. Первый порыв, который он ощутил как боец, был порыв к действию; однако как человек сообразительный он подозревал, что с большим успехом добьется своей цели, если станет демонстративно скучать.

Сидя во главе стола подле Соры, Уильям выслушивал шутки друзей по поводу брачной ночи и в нужных местах улыбался. Непристойный юмор со стороны дам вызвал румянец на щеках Соры и заставил ее забыть о стычке с Уильямом, и Уильям был этому несказанно рад. Однако он беспрестанно поглядывал на Николаса, который вовсю налегал на еду. Николас всегда налегал на еду, этому не могла помешать даже безответная любовь, однако к моменту окончания ужина Уильям понял, что пришла пора решаться. Следует ли ему встать и вмешаться заранее или же придется пострадать еще один вечер?

Однако с решением пришлось повременить. С той стороны, где восседал лорд Питер, поднялся Реймонд. Он обладал внушительным видом, который имели немногие; такой внешностью были наделены Уильям, лорд Питер и те рыцари, которые сумели бы добиться тишины в зале. И вот, когда большой зал стих, Реймонд поклонился в сторону свадебной пары, а затем еще раз - Соре. Взобравшись на свою скамью, он поставил одну ногу на стол и склонился к колену. Оруженосец поднес ему лютню, и, приняв ее, Реймонд произнес:

- Невеста - это царица дня, жена - царица ночи, а у меня есть песнь, в которой отражены мои чувства к самой очаровательной царице из всех. Сора, наша Сора, царица восхода и сумерек.

Сказав это, Реймонд запел такую красивую песню, от которой дух захватывало. Будучи настоящим музыкантом, он написал балладу о Соре, вызвавшую слезы на глазах присутствовавших. Даже Сора, заслушавшись песней, оказалась увлеченной мелодией настолько, что на какое-то время пренебрегла обязанностями хозяйки.

Уильям сначала встревожился, но затем успокоился, Все ж-таки, это не было предательством со стороны еще одного друга; это была поэзия, перед которой стишки Николаса оказались жалким лепетом. Уильям не мог объяснить причину того радостного возбуждения, которое он испытал от подобного поворота событий; отчего же изъявления любви Реймонда развеяли его страхи? И тем не менее, это случилось, и, скользя взором по лордам и их дамам, по слугам и челяди, Уильям понял, почему. Они смутились. Как смели они подумать, что Сора заигрывает с Николасом и Реймондом? Подумать-то они, конечно, могли, но, чем тяжелее были обвинения, тем эфемерней становились для этого основания. Николас прибыл сюда раньше всех остальных, и гости могли додумывать то, что произошло до их приезда. Ну а Реймонд? Он прибыл Значительно позднее, и никому не довелось видеть, чтобы он шушукался в каком-нибудь уголке с Сорой.

Песня смолкла в тот момент, когда Уильям улыбался от охватившей его радости, и тут же, лишь только стихли аплодисменты, поднялся еще один рыцарь.

- Я также хочу прочитать стихи, посвященные леди Соре, самой красивой женщине, которая была уведена у меня из-под носа.

Без всякой передышки он перешел к чтению стихов о несправедливых поворотах судьбы, которые слишком поздно привели его к Соре. Одна лишь красота Соры сделала ее недосягаемой для него; красота и тот факт, что она вышла замуж за самого могучего, самого крепкого воина Англии.

После того, как стих смех, поднялся еще один рыцарь, вдохновленный на импровизацию песни. Затем поднялся еще один, и еще, и все они воспевали Сору с различной талантливости. Скоро все это превратилось в более чем удобный случай покрасоваться, удержать Уильяма и Сору за столом в роли хозяина и хозяйки. Уильям терпел эти глупости до тех пор, пока не решил, что сплетням о Николасе и его любви нанесен сокрушительный удар. Тогда он встал и заключил Сору в свои объятия.

- Пора спать.- сказал он решительно.

Эти слова, вызвали самое бурное веселье за весь вечер, леди Джейн поднялась со своего места, а за ней последовали остальные женщины.

- Мы приготовим ее, милорд.

Уильям сопоставил ее непреклонность с собственным желанием и отпустил Сору.

- Как знаете. Только недолго.

Характер последовавших за этим пожеланием шуточек заставил Сору заподозрить, что все гости перебрали по части эля и вина. Она поспешила в верхние покои вместе с дамами и послушно стояла там, пока они раздевали ее и с глубоким смыслом укладывали ей волосы; не скромности ради, поскольку представить ее надо было в качестве образца физического совершенства, а для соблазна. Мужчины сбились в толпу, таща Уильяма так, словно он упирался, а не пробивался прочь из зала. Его поставили на ноги, без лишней хитрости стащили с него одежду и представили перед Сорой.

Женщины соблазнительно медленно убирали волосы с плеч Соры. Мужчины свистели и шаркали ногами, язвя по поводу мучительного вожделения, написанного на лице Уильяма, а лорд Питер прокричал:

- Если ты владеешь этим копьем так же славно, как ты владел своим копьем во время меле, то к утру Сора будет мертва.

- Нет,- успокоила его Джейн.- Она одолеет его вместе с его копьем. Женщины всегда выигрывают это сражение.

- Пока копье не поднимается снова,- примирительно заявил лорд Питер.

- Мы молим об этом! - прокричала Берта.

Исполняя свои обязанности, брат Седрик произнес:

- Леди Сора физически совершенна, за исключением ее зрения. Откажется ли от нее лорд Уильям из-за этой немощи?

- Никогда,- заверил Уильям,- Она спасительница моего зрения, жена сердца моего.

- Но как же она рассмотрит тело Уильяма? - озадачилась Джейн.- Она имеет полное право увидеть его и подтвердить свою готовность остаться его супругой.

Сора сделала шаг вперед и положила ладони на руки Уильяма.

- Этот вопрос я могу решить. Мне достаточно лишь...

Она пробежалась пальцами по его груди так, что мужчины застонали от удовольствия. Действия Соры были тут же вознаграждены, так как Уильям поднял ее на руки и понес к постели.

- Мы спросим ее утром, довольна ли она,- решила леди Джейн, выводя толпу в большой зал.

Легкий смех Соры зазвенел в воздухе, и тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. Уильям опрокинул ее с глухим стуком на кровать.

- Уильям! - приподнялась на локтях Сора, сбросив волосы с лица.- Дай мне посмотреть на тебя.

Погоди,- прорычал он.- Я позабочусь о том, чтобы нас больше не потревожили.

Деревянная скамья, которую он потащил, заскрипела по полу. За ней последовал вышивальный столик, стоявший возле окна.

- А ты предвидишь визит? - с интересом спросила Сора.

- Ну, это слишком сильно сказано.

Уильям ухмыльнулся, придвинув тяжелую мебель вплотную к двери.

- Подозреваю. Были времена, когда под моим водительством прерывались интимные минуты, и я по дозреваю, что друзья мои вынашивают подобные нечестивые планы.

- Ты бы придвинул туда еще и сундук,- посоветовала Сора.

Хохотнув, Уильям пододвинул ее сундук так, что тот всей своей тяжестью преградил путь. Уильям было пошел назад к Соре, но передумал. Он встал на колени и открыл сундук, и Сора напрягла слух, чтобы понять, то он делает, однако Уильям почти тут же захлопнул его, и Сора вспомнила о подарках.

- Я еще не поблагодарила тебя за свадебные подарки. Благослови тебя Господь за то, что ты так поднял мой престиж в глазах всех остальных.

- Ты сама поднимаешь свой престиж в глазах всех остальных,- ответил Уильям.- Я лишь засвидетельствовал свое уважение к тебе.

Кровать прогнулась под его весом.

Сора сплела пальцы, внезапно ощутив тишину в комнате и то, что они остались наедине впервые за многие недели.

- Я тоже испытываю к тебе огромное уважение.

Коряво, подумала Сора, растерявшись от своего косноязычия. Сидя в кровати обнаженной, она почувствовала, как ей становится стыдно. Она подняла покрывало и забралась под него, натянув простыни на колени, на живот, на грудь, на плечи. Она подумала, не остановит ли Уильям ее, но он не остановил.

Несколько раз она начинала говорить, но на ум ей ничто не шло для оживленной беседы. Уильям продолжал молчать, и она подумала, не обиделся ли он. Неужели ее уловка с рейтузами так сильно расстроила Уильяма, что он не хочет иметь с ней никаких дел? Но тут Уильям откашлялся, и Сора поняла, что это не так.

В первый раз за лунный месяц они остались по-настоящему одни, и им было неловко. Все их прежние встречи были спонтанными, сладостными падениями из вертикального положения в горизонтальное. Сегодня ночью не нужны были ни спешные раздевания, ни тайные договоренности, ни какие-нибудь особенные соблазны. Они стали мужем и женой. Они имели полное право лежать в кровати вместе.

- Я говорил тебе, как ты очаровательно сегодня выглядела? - спросил он тихим бархатным басом.

- Спасибо.

Улыбка у нее вышла довольно натянутой, и она бросилась подыскивать какие-нибудь еще слова.

- Даже без моего нижнего белья?

Тут же ей пришла в голову мысль; зачем она напомнила Уильяму об этом?

Уильям заерзал на кровати.

- Ну да. Отсутствие кое-каких вещей под твоим на рядом все время напоминало мне о... мне понравилось. Да.

Снова воцарилась тишина, пока Сора не вспомнила что надо спросить:

- А ты выиграл ту игру в мяч?

- Да. Да, моя команда победила с небольшим перевесом. Мы сначала проигрывали, но, когда ты пришла, я заиграл хорошо, и мы победили.

Он снова заерзал, немного ближе, и Сора почувствовала небольшое облегчение.

- Мне понравились твои друзья,- с готовностью произнесла она.

Уильям тихо засмеялся.

- Все?

- Большинство,- уступила она, торжественно глядя на него.

- А ты понравилась им.

Подняв покрывало, Уильям скользнул под него и прижался к Соре.

Она села, сел и он, бедра их тесно прижались, руки соприкоснулись.

Не отодвинуться ли ей? А вдруг он подумает, что она его сторонится, или решит, что она освобождает для него место?

Уильям двинул бедрами, и Сора съехала в сторону, так что решать ей ничего не пришлось.

- А тебе понравились эти меха?

Он вытащил что-то руками из-под одеяла.

- От них дух захватывает.

Сора хотела сказать это от всего сердца, но перестаралась и ответила так, словно успокаивала его.

- Я надеялся на то, что тебе понравится.

Его огромные руки придвинулись к ней ближе, и ее колени ощутили бархатное прикосновение.

- Из всех этих шкурок можно сшить тебе накидку. Из всех, кроме одной, и догадайся, что мы с ней сделаем?

Сора сидела очень смирно, не в состоянии догадаться, что так возбуждающе щекотало ее ногу. Ласковое бархатное поглаживание заскользило вверх по ее ноге, и Сора потянулась, чтобы на ощупь определить, что это такое.

Отведя в сторону ее руку, Уильям произнес с придыханием:

- Нет. Это моя часть свадебного подарка.

Захватывающая дух ласка переместилась на торс Соры, и от острого прилива удовольствия мускулы ее живота Расслабились.

- Уильям,- задохнулась она.- Это один из соболей?

- Да. Он погладил мехом ее шею. - А что мы будем с ним делать?

Уильям надавил ей на плечо.

- Ляг,- потребовал он.- Я покажу.

***

Ее пробудило царапанье в дверь. Вставать ей не хотелось. Господи, после прошедшей ночи ей вообще не хотелось покидать постель, и особенно в этот холодный предрассветный час. Однако царапанье возобновилось, и продолжительный, скорбный писк, чувство долга и осознание того, что Була ни за что не отступится, заставили Сору выбраться из теплого гнездышка на груди Уильяма.

- Ну же, Була,- прошептала она, набрасывая на себя коричневое домашнее платье.- Я сейчас, глупый ты пес. И зачем я вечно иду у тебя на поводу?

С тихим бурчанием и стонами Сора сдвинула сундук, вышивальный столик и скамейку в сторону. Остановилась и прислушалась к дыханию Уильяма; если она и разбудила его, то он притворяется спящим с энтузиазмом полностью удовлетворенного мужчины.

Сора открыла дверь на бурный призыв Булы и стала чесать у него за ушами.

- Тс-с.

Она прислушалась к звукам в большом зале. Никто сознательно не двигался. Несколько человек зашевелились на полу, быстро перевернувшись или простонав от каких-то кошмарных снов.

- Выведи меня, пес.

Вцепившись в шерсть на холке Булы, Сора пошла за ним, а он повел ее через лабиринт спящих тел к лестнице в дальнем конце зала. Сора отодвинула засов на двери и открыла ее под скрип петель. Нащупав стену, которая помогала ориентироваться, она стала спускаться вниз. Воздух становился все свежее и прохладнее, и Була бежал вперед, радостно сопя носом. Он все больше и больше вырывался вперед нее, стуча когтями, пока не добрался до самого низу. Тут он остановился, и Сора ожидала услышать, как он заскребется о наружную дверь. Этого не произошло; до нее донеслось интенсивное, громкое сопение, а затем раздался короткий, испуганный лай.

Сора поспешила вниз, удивляясь необычному поведению Булы. На последних двух ступенях она зацепилась ногой о какое-то препятствие,- тяжелое препятствие, но которое немного подалось вперед, но не сдвинулось. Споткнувшись, Сора вскрикнула, потеряла равновесие и полетела со всей силы на камни лестничной площадки. Она пребольно ударилась щекой. Одна рука подвернулась, и Сора всем своим весом опрокинулась на собственный локоть. С колен, коснувшихся камня, содралась кожа.

Боль пронзила ее; сознание отключилось, однако когда она пришла в себя, то услышала, что крик ее еще отдается эхом на лестнице. Локоть гудел от удара, а кожа на лице распухла.

- Боже,- простонала Сора.- Что это?

Була обнюхивал ее и скорбно выл.

Нащупав путь обратно на лестницу, Сора протянула руку и прикоснулась к предмету, о который она споткнулась. Под рукой она ощутила грубую домотканую материю, а затем теплое тело в одежде прислужницы. Пальцы ее стали все более энергично описывать круги, стремясь нащупать хоть искру жизни в этой женщине. Ничего не происходило, никакого движения, и когда Сора прикоснулась к искаженному болью лицу, то поняла, почему. Шея женщины была сломана и наклонена под неестественным углом.

Над ней послышались шаги, они застучали вниз по лестнице, и Сора в ужасе посмотрела вверх. Она не могла определить голоса, те голоса, которые она должна была узнать и которые резанули ее слух. Она закричала:

- Кто это? Скажите мне, кто это?

Голоса стихли, а затем Чарльз произнес с холодной медлительностью:

- Это Хоиса. Хоиса, та шлюшка, которая назвала вас ведьмой. Хоиса, служанка, которую вы вчера грозились убить.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

- Это Чарльз.

- Да нет же, говорю тебе.

- Тогда кто? - спросил Уильям.- Ты настаиваешь на том, что это не Чарльз, но кто же тогда? Несчастная Сора ходила взад и вперед, касаясь рукой зла, чтобы ориентироваться в пространстве.

- Не знаю,- призналась она.- Но голос не тот.

- Не тот! - с грохотом опустил на стол чашу Уильям.- Господи Боже мой, он же фактически обвинил тебя в убийстве Хоисы, когда напомнил гостям о том, как ты угрожала ей.

Сора открыла было рот, но промолчала.

Уходило лето, разъезжались и гости. Они трусливо бежали, пересказывая необычайные события во время свадебных торжеств и запасаясь рассказами на предстоящую зиму.

Сора и Уильям желали им счастливого пути, махали рукой до тех пор, пока те не скрывались из поля зрения а после поворачивались друг к другу и хохотали с нескрываемым облегчением. Уильям с удовольствием любезничал со своей женой, помогал ей управлять дворовыми, гулял с ней в лесах и любил ее при каждом удобном случае. Но теперь, когда время медового месяца прошло, Уильям заволновался, заговорил об осаде и войне.

В эти две последние чарующие недели Сора так и не рассказала Уильяму о той угрозе, которой подверглась в огороде, о шептуне, который прикоснулся к ней и объяснился в любви. Она боялась, что Уильям придет в бешенство; ей рисовались картины, как он с грохотом покидает комнату, давая обет, что разыщет негодяя, который посмел приблизиться к его супруге.

Более того, она страшилась, что Уильям не поверит ей. Дамы точно не поверили, даже леди Джейн. Они приняли ее рассказ за сон, и с добрым предзнаменованием. Они сказали, что подходили к ней, что она. спала и была одна. Им была видна калитка огорода, когда они шли к ней, и никто с этой стороны не выходил. Даже Сора согласилась, что ее призрак покинул огород каким-то иным способом, но она не знала каким. После того как гости разъехались. Сора пошла в огород и, чувствуя себя неловко, обшарила все стены. За проявленное любопытство она была вознаграждена лишь шипами от роз.

И тем не менее, надо было признаться Уильяму. Надо было сказать Уильяму. Повернувшись к нему лицом. Сора отважно произнесла:

- Что тебе приготовить на ужин?

Она моргнула. Сказать она хотела совсем другое, и Уильям это понял.

- В чем дело, любовь моя?

Он встал, обошел вокруг стола, чтобы обнять ее за лечи и прижать к себе.

- Скажи мне.

- О Уильям,- уронила Сора голову ему на грудь.- Я такая трусиха.

- Ты?

Она ощутила рокот смеха под своей щекой.

- Ты самая смелая женщина из всех, кого я знаю. - Пробиваешь головой стены, ссоришься с Артуром, заставляешь этих благородных дам уважать тебя, выходишь за меня замуж. Хотел бы я обладать той отвагой, которая содержится в одном твоем мизинце.

Он поднял одну руку Соры и поцеловал этот мизинец.

- Ты самый смелый рыцарь во всем христианском мире.

Она подняла их сплетенные руки к своему лицу и в ответ поцеловала его пальцы.

- Ты добрый, благородный и великий воин. Ты сметливый, как лис.

- И мне надо разобраться с Чарльзом. Нельзя нам жить с такой угрозой, нависшей над нашими головами.

- Нет! Нет.

Протянув руку, она схватила Уильяма за бороду и притянула его лицо на уровень своего лица.

- Нет.

- Тогда я отправляюсь отбивать назад твои владения у сэра Фрейзера,предложил он.

Сора опустила голову.

- От этого никуда не деться,- произнес он.

- Я понимаю,- немного подумав согласилась она.- Но пока тебе нельзя уезжать. Ты же обещал меня научить защищаться.

- Защищаться?- Уильям был ошарашен. - Зачем тебе?

Оба понимали, что это нелепый вопрос.

- Ну да, я действительно обещал. Однако обучение займет не так много времени, как ты рассчитываешь, дорогая.

Взяв Сору за руку, Уильям отвел ее к креслам возле камина и усадил. Придвинув свое кресло так, чтобы колени их соприкасались, он молвил:

- Послушай меня. Мой отец обучает этому правилу боя своих воспитанников, и оно годится любом обороте событий во время сражения.

Сора выпрямилась.

- Первое правило боя? Я помню, ты говорил.

- Забыть его может только глупец. Слушай внимательно. Нет такого понятия, как честная борьба. Дерутся чтобы победить. Я вступал в войны, чтобы наказать за неудачные конфискации моих поместий, за гибель моего сына. Я бывал в таких стычках, где меня окружала десятка два человек, несущих мне смерть на лезвиях своих мечей. В таком бою побеждает не сила, а сочетание мастерства и хитрости. Если противник ожидает, что ты будешь нападать, отступи. Если противник решил, что ты слаб, порази его своей отвагой. У тебя. Сора, есть огромное преимущество.

Сора недоверчиво подняла брови.

- О да, дорогая. Ты - женщина. Все женщины - дуры. Ты прекрасна. У прекрасной женщины ума меньше, чем у обычной. Ты миниатюрна. Мужчина может одолеть тебя с помощью мускулов, размещенных в одном его мизинце.- И ты слепа.

Подняв руку к его лицу, Сора пальцами пробежалась по линии его рта. Он улыбался, и она улыбнулась в ответ.

- Любой мужчина, который вступит с тобой в схватку, рассчитывает на то, что безнаказанно сразит тебя. Используй свою слабость, чтобы нарушить его планы.

Она медленно кивнула.

- Я понимаю. Чтобы быть хорошим рыцарем, надо обладать силой и мастерством. Чтобы быть великим рыцарем, надо быть умным и действовать от противного.

Уильям расхохотался.

- Ты щадишь мою гордость.

- Ты - великий рыцарь, но если ты отправляешься осаждать моего вассала, то я требую от тебя обещания, что ты не пострадаешь.

- Это самый-то великий рыцарь христианского мира? Пострадает?

Он рассмеялся и поцеловал Сору в щеку.

- Это "добрый-то, благородный и великий" боец. Пострадает?

- Уильям,- запнулась Сора оттого, что его язык лизнул чувствительную кожу на ее подбородке.- Ульям, ты так и не пообещал мне.

Он носом отодвинул ее подбородок и поцеловал ее в шею.

- Это сметливый-то лис? Пострадает?

- Уильям? - пробормотала она, когда он стал водить носом по ее ключицам.- Дай обет.

Острые края его зубов прикусили ей плечо сквозь материал.

- Уильям,- тихо воскликнула Сора и потеряла нить своей мысли.- Уильям, прислуга же.

- Черт с ней.

- Ужин. Твой батюшка и мальчики взвоют, если он опять запоздает.

Она вздохнула, так как он поднял ее с кресла, посадил к себе на колени и слегка прикусил ей ухо.

- К черту ужин.

- Мы можем удалиться ко сну сразу же после ужина.

- И что мы будем делать? - прошептал он.

- Я тебе покажу,- прошептала она в ответ, уткнувшись своим носом в его нос.

Уильям крякнул и опустил ее на ноги.

- Припасы у нас к осаде уже готовы.

Он поддержал Сору, чтобы она сохранила равновесие.

- Я поведу людей завтра утром. Подыматься и провожать меня не надо.

Поймав Уильяма за рукав, она спросила:

- Неужели это была игра со мной? Неужели мой мудрый рыцарь ретировался с поля брани, получив все, к чему стремился?

- Не все,- заверил ее Уильям.- Ты по-прежнему не слишком доверяешь мне, чтобы сказать, что тебя мучит.

Он подождал, Сора ничего не сказала.

- Я всегда буду рядом, милая, когда ты будешь готова заговорить.

***

Сора сидела в огороде, где в изобилии произрастали зрелые овощи, дожидавшиеся сбора урожая. В этот прохладный ранний вечер она ждала, когда к ней придет Уильям и скажет ей, что он вновь отправляется на бой.

Он поправился после той раны, которую получил во время осады ее вассала. Но она не искупила свою вину. За все эти недели страданий, перенесенных им ради того, вернуть ей замок, который для нее ничего не значил. Рана была неопасная, заверяли ее все, однако Уильям с типичной для мужчины безответственностью не промыл ее и запустил. Его привезли назад в Берк в бреду на куче хвороста.

Перепуганная Сора помогала Мод ухаживать за Уильямом, непрерывно ставя компрессы с вонючими припарками и омывая его, когда подымался жар. Тогда Сора не задумывалась о будущем, все ее мысли были только о том, как возвратить Уильяма к жизни. Теперь она думала о будущем непрерывно и с горечью. Неужели в этом ее награда? Вылечить Уильяма, чтобы вновь отправить в сражение?

Не надо было отпускать его, хотя она и не знала, как его остановить.

Откинувшись к стене на своей любимой каменной скамье, Сора наливалась гневом и досадой. Он пройдет через эту калитку рядом с ней, станет перед ней и объяснит своим глубоким, золотистым голосом, что ему необходимо еще раз подставить свою голову. А она будет слушать и делать приличествующие случаю горестные замечания, а затем, как и положено доброй жене, снова отпустит его.

Скрежеща зубами, Сора прислушивалась к стуку его сапог за огородом. А вот и он, широкими шагами идущий вдоль стены, чтобы открыть калитку.

Но калитка не открылась. Только секунду назад он находился за стеной, а теперь он стоит уже в огороде и проклинает колючки.

Сора вскочила и воскликнула:

- Как это тебе удалось?

Она услышала, как он словно бы удивленно повернулся к ней, а затем вновь отвернулся.

- Что удалось?

- Как ты прошел через стену?

- Что? Ах, это...

Он засмеялся, и ее, как и всегда, словно согрели золотые солнечные лучи.

- В задней стене есть крошечная калитка. Она спрятана за розами и, заверяю тебя, надежно защищена шипами. В детстве я пользовался ею, а теперь она стала узка.

- Кому о ней известно? - нетерпеливо спросила Сора.

- Да, наверно, любому ребенку в замке. Здесь нет никакой тайны.

Он направился к Соре широкими шагами через грядки с растениями.

- А что такое?

- В день свадьбы тут кое-что произошло, однако леди настаивали на том, что это мне приснилось, потому что они не видели, как этот человек ушел.

Сора в возбуждении схватила Уильяма за рукав и стала теребить его.

- Мне показалось, что я сошла с ума, но он тут был. Он действительно был тут!

- Да, без сомнения был. И что же он сделал?

- Кажется, прикоснулся ко мне. И говорил со мной.

Вспомнив об этих словах любви, шепеляво произнесенных сквозь ткань, она содрогнулась.

- Почему же ты мне не сказала раньше?

- Вместе с отъехавшими гостями исчезло и это ощущение опасности, этих глаз, которые преследовали меня повсюду. Я не слышу этого алчного шепота.

При воспоминании об этом голос ее упал.

- Я больше не слышу поступь этих мягких шагов.

- Почему ты не сказала мне об этом раньше? - вновь требовательно спросил Уильям.

Сора сжалась. Голос Уильяма прозвучал угрожающе-бесстрастно, и она подумала о том, какие у него могут быть мысли.

- Я чувствовала себя дурой. Никто мне не верил. Многие думают, что я глупа, потому что - слепая.

- И ты причислила меня к тем, кто так думает?

Рука в ее ладони ощутимо напряглась.

- Нет. Разумеется, нет.- Сора закусила губу. - Просто я...

Уильям задохнулся. Сора догадалась, что Уильям раздосадован, однако он поднял ее лицо и запечатлел на нем легкий поцелуй.

- Дай мне возможность, Сора. Больше я тебя ни о чем не прошу. Только возможность. Я верю тебе, когда ты говоришь, что кто-то был здесь с тобой.

Уильям взял Сору за руку, притянул к себе и заключил в свои объятия.

- Вот почему я должен выйти на бой с ним.

Возбуждение ее спало, и вернулся холодный страх.

- С кем?

- С Чарльзом, Это наверняка был Чарльз,- произнес он с печальной уверенностью, усаживая Сору на скамью.

- Да отчего же Чарльз? Почему не Николас? Реймонд? Или кто-то еще, кого мы не подозреваем?

Поставив одну ногу на скамью рядом с Сорой, Уильям оперся на колено и произнес:

- По логике вещей это должен быть Чарльз.

- Ах, по логике! - произнесла Сора с едва заметной насмешкой.

Пропустив мимо ушей ее презрительный тон, Уильям ровным голосом согласился:

- Именно по логике. Чарльз - единственный человек, которому была бы выгодна моя гибель. Николас уже владеет половиной Гемпшира. Реймонд в этой земле не нуждается. Его семья владеет землями, разбросанными по континентальной Европе и по всей Англии.

- Разве?

- Что - разве?

- Разве Реймонд владеет какой-то частью этой земли?

- Нет,- высокомерно фыркнул Уильям.- Родители не отдадут ему и акра земли до самой смерти. Они поставили Реймонда в зависимость от своей воли и держат его на голодном пайке, чтобы можно было управлять им.

- Значит, это мог быть Реймонд.

- Нет,- твердо заявил Уильям.- Нет. Реймонд - мой друг.

Непонятно почему, Соре от этих слов стало как-то легче. Относительно Чарльза Уильям ошибался, в этом она была уверена. Сора слышала зависть в голосе Чарльза, чувствовала, как он досадует по поводу своего состояния, но никогда во всем этом она не могла обнаружить ничего большего, чем мелочность и стремление спрятаться от своих бед.

Реймонд. С Реймондом разобраться ей было сложнее. Речь его была окрашена сложными подтекстами. Он тоже испытывал зависть к Уильяму, не к его могуществу, а к его умиротворенности. Реймонд был человеком, которым управляли честолюбие и семья, циничная и осторожная.

Итак, оставался лишь Николас. Николас, ее странный приятель.

- Николас,- выдохнула она.

Уильям помедлил.

- Я думал о нем. Одно тут не сходится. Николас никогда не убил бы Хоису.

- А почему бы и нет?

Осторожно подвинув Сору в сторону, Уильям сел рядом и обнял ее за плечи.

-Николас предложил мне увезти Хоису с наших земель, и я отдал Хоису ему. Она принадлежала ему, он ни за что, ни за что не уничтожит никакой собственности, принадлежащей ему. Он по-прежнему хранит тот первый пенни, который ему подарили на рождественское утро.

- Хоиса довела меня.

- Нет, дорогая, прости, но я знаю Николаса. Он подкармливает своих крестьян и дает им вино, чтобы они не заболели и не прекратили работать на него. Он дотошно ведет свои счета. Он никогда не доверяет приказчику или управляющему имением.

Уильям продолжал убеждать Сору.

- Ему надо было спятить, чтобы убить Хоису.

- Я уверена, что это произошло не случайно.

Она ждала какого-то опровержения своим словам, но Уильям не сделал этого.

- Она дралась с тем человеком, который столкнул ее. На шее чьи-то пальцы оставили кровоподтеки.

- Но ведь никто же всерьез не поверил, что это моих рук дело?

- Не будь смешной. Такая мысль не пришла в голову даже Теобальду. Как заметила леди Джейн, ты не смогла бы сбить ее с лестницы вниз. Хоиса была на голову и на плечи выше тебя и весила на три стоуна больше.

Сора склонилась к Уильяму, и он пододвинул ее так, чтобы она могла лечь к нему на колени.

- Рана болит? - спросила она.

- Нет. Даже твоя дракониха Мод заявляет, что я исцелился.

Он сжал Сору крепче.

- Но меня до сих пор мучит болезнь, болезнь, которую способна излечить только ты.

Уильям приподнял колено так, что голова ее приблизилась к его лицу, и глаза Соры потупились, когда губы сомкнулись. Он проник в нее с осторожностью музыканта, однако это было не то, чего хотелось ей.

До их брака она была падшей женщиной, получавшей наслаждение в распутстве; позже, чтобы она могла утвердиться в самоуважении, Уильям не допускал ее к себе. Они поженились, и Сора снова стала получать наслаждение в постели, освященной брачным договором и церковью.

И он покинул ее, покинул только затем, чтобы вернуться раненым и без сознания. Когда Уильяма привезли домой, мечущегося в бреду от заражения раны, то Сора не желала ничего, кроме его исцеления. Она хотела вернуть его в сознание, вернуть его к жизни, а затем вцепиться ему в горло и душить до тех пор, пока он не пообещает никогда больше не сражаться.

Они не занимались любовью с того дня, как он поскакал осаждать замок, и вот теперь он пришел к ней, чтобы объявить о том, что уходит вновь. В груди Соры кипела смесь отчаяния и злобы на него, на обстоятельства, на себя саму. Чума на него! Он снова покидает ее, чтобы сразиться с той невидимой угрозой, которая подкралась к ним. И Сора не могла остановить его. Ей хотелось раскинуть над Уильямом непробиваемую плащаницу, потому что с какой-то жуткой нелогичностью она ощущала, что все его беды происходят по ее вине. Разумеется, это было не так. Уильям ослеп до того, как она появилась и излечила его. Но тем не менее он опять покидает ее.

Оттопырив губку, Сора настоятельно произнесла:

- Значит, Мод говорит, что ты здоров?

- Да.

Он ловил ртом ее рот в поисках ласки.

Сора толкнула его в плечо.

- Ляг на скамью. Я хочу убедиться.

- Сердце мое,- поймал ее за руку Уильям и поцеловал в ладошку,- этот огород защищен лишь калиткой. Я не могу лечь здесь.

Сора неистово обхватила лицо Уильяма руками и приказала ему:

- Ляг.

- Слуги же...

- Обойдутся без приказаний о том, что надо стучаться. Я приучила их к тому, что это мое личное место, поэтому воспользуемся этим теперь же.

Ошеломленный страстью в ее голосе и яростной настойчивостью жестов, Уильям уставился на Сору с изумлением человека, которому никогда не приказывали.

- Но по крайней мере позволь мне...

- Не позволю!

Сора толкнула его еще раз.

- Прежде чем позволить тебе уйти, я познаю твое тело под моим.

Уильям внимательно посмотрел на лицо Соры, освещенное лучами заходящего солнца. Кожа ее порозовела; может быть, это была игра света, а может быть, она раскраснелась. Губы ее были крепко сжаты, глаза пылали страстью. Она похудела от беспокойства и укрепилась в решимости, и Уильям уступил ей. Он сполз на скамью, примостившись спиною на камень и упершись ногами в землю, а Сора забралась на него. Она перекинула через него ноги и принялась страстно гладить его руками, ища подтверждения того, что он выздоровел. Уильям понял, как ей не хватало успокоения и веры в его исцеление, успокоения, которое большинство жен принимает как должное. Он заворчал, когда Сора потянула за шнуровку на его рубахе, а она замедлила движения, чтобы найти тот разрыв на коже, который сразил такого славного воина.

- Это ведь небольшая рана, правда? - сказала она.- Я к ней не прикасалась, потому что мне было страшно сделать тебе больно, но я думала, что мне могут солгать и навыдумывать всего, чтобы успокоить меня.

- Это всего лишь легкая рана,- хрипло согласился Уильям.

Пальцы Соры были менее проворными, чем обычно, когда она ощупывала все еще красную плоть вокруг раны, однако Уильям выдержал боль, потому что понял цель ее действий. Ей необходимо было убедить себя, и страстная ее озабоченность порадовала Уильяма.

Любит ли она его? Вероятно, то, что он наблюдал, было рождением любви, и при этой мысли в сердце его медленно, устойчиво разгоралось желание. Не просто желание ее тела, но настоящее желание владеть ею, владеть ею всей. Годы борьбы, тревог и боли с Теобальдом остались у Соры за спиной, но за эти годы была возведена стена недоверия, которую Уильям хотел сокрушить. Ему хотелось требовать от Соры доверия, заставить ее доверять, заставить высказывать ему все, что накопилось у нее на душе. Слова и суровые меры не имели силы против этой стены; одолеть ее можно было только медленным, упорным утверждением ее достоинства. Уильям понимал это, проклиная такую, необходимость. Единственное, что придавало ему упорства в достижении этой цели, была та радость, которую Сора испытывала от общения с ним и с его телом Возможно, когда он утвердится перед ней, то увидит и рождение абсолютного доверия, которое ознаменует собой его победу.

Уильям ощутил тяжесть, когда она уселась поверх него. Она оседлала его, как коня, подоткнув под себя юбку, правда, безо всякой мысли о его готовности к соитию. Она желала соединиться с ним, он это понимал, однако потребность исследовать его явно брала верх. Требовательно и безо всяких слов она гладила его плечи, все еще прикрытые рубахой. Она пробежалась по его рукам сверху вниз, изучила каждый палец, каждый ноготь, каждую линию на ладони, и ее уверенные прикосновения заставили Уильяма рассеять свое внимание. Сосредоточившись на болезненной интенсивности собственных ощущений, он закрыл глаза и предался наслаждениям ароматами сада, которыми она окружила его.

Соре надо было бы улыбнуться, когда она почувствовала, как Уильям размяк под ней, однако, оказалось, прошло столько времени с тех пор, как она улыбалась, что губы ее стали негибкими и потеряли навык к улыбке. Ее охватила ярость, ярость и страстное желание познать Уильяма еще раз. Подняв его руки к своему лицу, Сора потерлась кожей о тыльную сторону ладоней, а по самим ладоням провела губами и попробовала каждый его палец. Ей нужны были подтверждения, однако стон Уильяма подбодрил ее продолжить чувственные упражнения ради него самого. Приподнявшись, она расшнуровала ему рубаху до конца и уперлась руками в его живот. Уильяму это понравилось; он дернулся под ней, и внезапно забытая улыбка осветила все лицо Соры. Если б Уильям посмотрел на нее, то его бы охватило беспокойство, потому что это была не улыбка счастья, а сладостная ухмылка мести.

Она расплачивалась с ним за тревоги, за гнев, за боль зрелости, которую Уильям навязывал ей. Это была минутная месть, но тем не менее - месть. Руки ее перешли к шнуровке на панталонах Уильяма, и медленно, настойчиво потянув за шнур, она развязала узел и растянул шнуровку как можно шире. Пальцы ее скользнули в проем,

а потом выскользнули наружу и принялись вновь ласкать его грудь, в которой тяжело стучало сердце. Я Сора улыбнулась.

- Не могу терпеть,- начал было Уильям и потянулся к ней.

- Можешь.

Она поднялась, и они впервые ощутили на себе прохладу вечера. Должно уже темнеть, сообразила Сора, и времени для того, чтобы доставлять ему наслаждения, нет.

- Дай мне руки,- произнесла она, и он смиренно подчинился. Положив его руки к себе на талию, она суровым голосом, не терпящим возражений, сказала:

- Не убирай их.

Сора дрожала от того напряжения, в которое ей обходилось это замедленное и томительное действо. Она хотела по-разбойничьи терзать его, удовлетворить тот жар, который сжигал ее изнутри, взять его, не думая о том, чтобы приятно было и ему, но осознавая, что его радость беспрепятственно сольется с ее наслаждением. Соре просто хотелось, чтобы Уильям понял, что отказывать ей он может не более, чем она ему. Она его дразнила теперь так же, как когда-то раньше делал это он:

- Вы, милорд Уильям,- тот человек, который изба вит меня от отчаяния. Прямо сейчас. Теперь же.

Он засмеялся и простонал. Кажется, она поймала его руки, когда он оторвался от ее талии, и вернула их на место с показной решимостью.

- Было твое время, Уильям, теперь позволь уж мне. Он снова застонал. Теперь намерения ее были очевидны, но Уильям был человек честный и предоставил Соре действовать по собственному усмотрению.

Сора прикоснулась к его рту приоткрытыми губами, Дыхание их смешалось, и Уильям попытался поймать ее своим языком, однако она не стала участвовать в этом. Отпрянув, она рассмеялась неторопливо и глумливо.

- Ведьма.

Укоризна эта прозвучала не так убедительно, как ему хотелось бы.

Сора оценила страдания Уильяма и ответила медленным движением своего тела по его телу. Привстав, она спустила подвязки и подцепила большими пальцами его кушак. Он выгнулся в ответ на ее невысказанное предложение, и она стащила с него всю одежду.

Сора не знала, что подсказало ей сделать это возможно, чистое любопытство, но она прильнула к Уильяму и попробовала его на вкус. Конвульсии его прекратились; он совершенно перестал дышать, проявлять хоть какие-то признаки жизни или жестами выдавать свое наслаждение. Встревожившись, Сора оторвала от него свой рот:

- С тобой все в порядке, Уильям? Ответом ей был оглушительный вздох.

Никогда Уильяма не пытали таким сладостным образом. Ему хотелось двигаться, кричать, сжимать Сору там, где она находилась, и отбрасывать ее прочь. Он сдерживал дыхание, скрежетал зубами и цеплялся за скамью так, будто камень мог его скинуть с себя, и когда терпеть ему было больше невмоготу, он пробормотал:

- Сора!

С мстительной улыбкой она встала на ноги, подняла юбку и спросила:

- Этого тебе хотелось?

- Черт тебя побери, Сора, приди ко мне, если ты ценишь собственное удовольствие.

Она не стала задавать вопросов, а просто приникла к нему, высоко задрав юбку. Упершись одной ногой в стену и оставив вторую ногу на земле, она безошибочно, подчиняясь инстинкту, нашла его. Соре хотелось ринуться на Уильяма, достичь удовлетворения единственным стремительным порывом до конца, но еще более она желала помучить его. Взяв над собой контроль, Сора ослабила свое положение, пользуясь для ориентации в пространстве вытянутой ногой. В порядке эксперимента она, опускаясь, стала вращать бедрами. Уильям охнул и напряженно выгнулся в ее направлении, и Сора убыстрила возбуждающее движение. О, как ему это понравилось! Она вновь приподнялась, опустилась, вращая бедрами, и поднялась. Руки Уильяма стиснули талию Соры, он бросил ее вниз, приподнял.

Руками и телом Сора противилась Уильяму: недостаточно активно, чтобы нарушить их союз, но вполне достаточно для того, чтобы он пробурчал:

- Ну-ка, прекрати, девчонка.

Разумеется, если бы Уильяму надо было, то он мог бы с ней справиться; он сумел бы без труда одолеть ее в любой момент. Терпение его не знало границ, раз он умудрялся выслушивать проклятия Соры в свой адрес, сохранять взятый ими ритм да еще и подзадоривать ее со все нарастающей энергией.

Сора задыхалась, она оказывала сопротивление; она обнаружила что совершенно невольно из груди ее вырываются легкие вскрики. И когда она поднялась над Уильямом в самый последний раз и внутри ее все разорвалось, пережил это вместе с ней. Он смаковал содрогания, которые приводили Сору на грань безумия, и, когда она кончила, спина его прогнулась над скамейкой; он отбросил ее на самый край собственным мощным извержением.

Сора рухнула на Уильяма, более не обладая упругостью страсти и решимости. Подняв одно из ее запястий, Уильям отпустил его и засмеялся при виде того, как оно упало. Он поднял Сору, устроившись так, чтобы им было теплей и уютней. Она подчинилась воле его рук, размякнув в сладостном томлении, последовавшем за страстью. С проницательностью, которая удивила Сору, он подождал, укромно устраивая ее под своим подбородком, и затем спросил:

- Все еще злишься?

- Да,- ответила она, медленно растягивая слова, что было вызвано исключительно полученным наслаждением.- Но мне не хватает духа, чтобы выразить это.

- Я запомню, что тебя можно подчинить столь приятным способом,пообещал Уильям.

Стремление к борьбе вновь частично пробудилось в Соре, и она принялась подыматься, однако Уильям заставил ее снова лечь, прижав к себе ее голову рукой. Сора в возмущении проговорила:

- Не очень-то у тебя игривое теперь настроение.

- У меня замечательные способности к восстановлению,- напомнил он.

Сора упрямо отказалась признавать это, и Уильям продолжил:

- Ты была готова к тому, чтобы быть со мной. Что, ты возбуждаешься оттого, что меня дразнишь?

Ее дыхание обдало шею Уильяма.

- Да, конечно. Когда ты получаешь от этого столько наслаждения, от всего моего тела исходит переживаемая мною любовь.

- Любовь? - рассеянно переспросил он, расчесывая волосы Соры пальцами.

- Любовь, которую послушная жена испытывает своему супругу.

- Любовь, которую предписывает церковь.

Он кивнул в том направлении, где находилась голова Соры, как будто понял ее слова.

- Да.

В голосе ее почти что не было уверенности. Сопа ощущала скованность, которая превратила Уильяма под ней в жесткую доску, и ей показалось, что она поняла причину этого.

- Я была бы неблагодарной дурой, если бы не поблагодарила тебя за то, что ты ответил на эту любовь любовью

- И что же дало тебе основание считать, что я ответил любовью на любовь?

Она рассмеялась тихим грудным смехом.

- Ты добр ко мне. Ты терпеливо сносишь мое невежество. Ты никогда не напоминаешь мне, что я тебе в тягость, и не бьешь меня, когда я заслуживаю того.

- Господи Боже мой! И у тебя это называется любовью?

Уильям поднялся, согнав Сору с ее гнездышка у себя на груди. Ошеломленная его внезапной гневной суровостью, Сора попыталась вырваться и слезть с колен Уильяма, но он не отпускал ее.

Прижав ее грудью к своей груди, он прорычал:

- Дура ты, если считаешь это любовью! Неужели ты столь недостойна, что довольствуешься этой бледной немочью под видом любви?

- Этим довольствуются все.

- Все? В наших силах придумать нечто такое, что будет лучше, чем у всех.

Озадаченная ядом в его голосе и смущенная их внезапным возвращением из мира наслаждений в действительность, Сора энергично спросила:

- Что ты имеешь в виду?

- Я тебе расскажу, что такое любовь. Это когда стоишь, держась за руки, перед лицом всего мира и вместе осознаешь, что ты можешь править страной. Это когда дерешься друг с другом не на жизнь, а на смерть, но ни при каких условиях не опасаешься обмана и грубого удара в ответ. Это когда отправляешься на войну против всего мира и тем не менее знаешь, что между нами в кровати пролегает мир.

Сора попыталась возразить ему и сказала:

- Значит, говоря о борьбе, о власти и войне, пытаешься объяснить мне, что такое любовь?

- Я рыцарь. Как же мне, по-твоему, объяснить это?

Он положил руки Соре на плечи и сжал ее так, что она не могла пошевельнуться. Их окутала тьма, поэтому никто не мог видеть, какого он из себя делает дурака, и сердце воина переполнилось чувствами. Извлекая слова из какого-то потайного уголка своей души,

Уильям пояснил:

- Это когда знаешь, что Бог создал Еву из ребра Адама, из того места, которое защищало его сердце. Это когда знаешь, что, если это ребро не защищает мужчину, он становится уязвим. Это когда знаешь, что ты была создана для того, чтобы быть рядом со мной, а не под моей пятой. Это когда знаешь, что у нас одна плоть и один разум.

Ощутив новый прилив гнева и страшась красноречия Уильяма, Сора рванулась в сторону, и он отпустил ее. Она опустила юбку и пристойно оправила ее, чтобы иметь защиту.

- Это смешно. Такую чушь воспевают поэты, а тут - действительность. Неужели ты полагаешь, что я поверю, будто какой-то мужчина не оценит благодарность?

- Благодарность?

Уильям поднялся и навис над ней, приведя ее в оцепенение силой своих чувств.

- За то, что я тебя не бью? Черт побери, как же ты умудряешься быть такой умной и такой глупой одновременно? Благодарности мне от тебя не надо. Я хочу, чтобы ты была со мной счастлива.

- Я счастлива.

- Со мной!

Слова его забурлили потоком, он вернулся к простому, непритязательному французскому языку, которым пользовался в повседневной жизни.

- Когда у нас все началось, мы были с тобой равны. Ты была моей наставницей, а я был воином. Теперь же ты хочешь, чтобы я стал твоим отцом, чтобы защищать тебя и довольствоваться твоей благодарностью.

- Не нужен мне отец, - неуверенно пробормотала Сора.

- О, не нужен! У тебя никогда и не было любящего отца. Но на этот случай я предоставляю тебе своего батюшку.

Сора обхватила руками живот, испытывая боль и растерянность:

- Я не понимаю, что тебе нужно.

Это был вопль отчаяния, и голос его потеплел.

- Мне нужна жена, Сора. Мне нужна женщина, которая любит меня, которая гордится моей любовью к ней которая достаточно ценит мой выбор для того, чтобы понять, что я не полюбил бы недостойную избранницу. Анна была женой, выбранной для меня моим отцом, мы образовали с ней брачный союз и были счастливы. Тем не менее, слова мои не являются предательством по отношению к Анне, когда я говорю, что ты жена, избранная мною для меня. Нет нужды спрямлять острые углы; мы уже подходим друг другу. Мы всегда подходили. Наша любовь могла бы стать светом, сияющим для всех, но ты страшишься.

- Что значит - страшусь?

- Страшишься довериться мне. Страшишься, что я могу оказаться таким же, как Теобальд и другие и посмеяться над тобой. Страшишься посмотреть мне в душу и увидеть, что я за человек. Я открыт для тебя, а ты страшишься посмотреть.

Он нанес удар в самое средоточие ее тревог. Уильям прочитал ее мысли, и впервые Сора осознала, какая она трусиха. Она не хотела, чтобы он знал ее слишком хорошо, она не хотела знать его так, будто он - ее вторая половина. Сора не могла больше гневаться перед лицом его печали, и когда она заговорила, то обнаружила, что голос ее наполнен слезами.

- Ты же не веришь мне насчет Чарльза.

- Ты не привела мне никаких обоснованных доводов, чтобы поверить тебе. Ты не назвала мне никого другого, кого можно было бы заподозрить. Ради Бога, скажи мне, что у тебя на уме.

Расплакавшись на этот раз по-настоящему, она пробормотала:

- Я не могу. Просто не могу.

Он помолчал, переваривая ее слова, а затем отошел прочь. Встав на колени на землю, он выругался:

- Панталоны нашел, а чулки не могу найти. Придется обойтись.

Она слышала, как он пытается одеться, готовясь оставить ее, и захлебнулась в рыданиях. Сора вспомнила, как она плакала перед Теобальдом еще в то время, когда он мог обидеть ее. Она вспомнила его презрение, вспомнила услышанные ею слова:

- Не надо играть со мной в эти игры. Своими соплями ты у меня сочувствия не вызовешь.

Засунув юбку в рот, чтобы приглушить звуки, она стояла опустошенная и бранила себя за трусость, а Уильям готовился уйти прочь. Он уже оделся, он уже уходил. Однако он подошел к ней и обнял ее своими огромными руками.

- Не плачь, милая. Ты разрываешь мне сердце. Пожалуйста, не плачь.

От этого Соре стало еще хуже. Доброта против ожидаемого ею презрения, ласка против заслуженной укоризны. Рыдания сотрясали ее всерьез, а Уильям обнимал ее и тихонько успокаивал.

Когда буря пронеслась, он погладил Сору и сказал:

- Давай теперь пойдем домой. Здесь темно. Становится прохладно.

- Нет! Нет.

Она покачала головой и утерла лицо краешком своего платья.

- Я хочу остаться здесь и подумать.

Уильям начал отговаривать ее, но Сора взмолилась:

- Прошу тебя, Уильям, мне столько всего надо обдумать. Оставь меня одну, хотя бы ненадолго.

Как ни удивительно, он пошел ей навстречу. Он оставил ее стоять в темноте, в сырости, в огороде, который больше уже не был ее убежищем. Когда Сора поняла, что Уильям вошел в дом, то сказала в пустоту:

- Я просто хочу быть хорошей женой. Я просто хочу быть обычной женой.

***

- Була!

Размяв пригоршню сухих листьев, Сора швырнула их и позвала пса. Прислушавшись, Сора разобрала звуки сопящего Булы, который пытался напугать еще одну белку, и твердым голосом позвала:

- Була, сюда.

Пес фыркнул в знак протеста, но помчался к ней, выказывая готовность любить и потребность в постоянном внимании. Сора уклонилась от атаки, предпринятой попытке облизать ей лицо. Щекоча его под нижней челюстью, Сора прислушалась к восторженному поскуливанию и тихонько приговаривала:

- Да, ты славный мальчик, славный.

Опершись на холку пса, Сора поднялась со скамьи и на ощупь пошла по веревке, которая была привязана к деревьям, образуя ее маршрут.

Соре не хотелось оставаться одной, потому что душа ее тут же переполнялась страхами и раскаянием, однако сегодня преследовавшая Сору боль заставила ее покинуть замок. Ей пришлось пообещать Мод, что она не станет забредать далеко. В целях безопасности она пообещала захватить с собой Булу. Когда Мод фыркнула и заметила, что этот пес не более, чем щенок-переросток Сора была вынуждена согласиться. Тем не менее, пес отпугивал многих одними только своими размерами а его безудержное дружелюбие само по себе приобретало характер защиты. Мод снова фыркнула, но без охоты согласилась отпустить Сору. Она видела, какие терзания испытывает Сора, и она верила, что лесники лорда Питера не позволят причинить вреда ее дорогой госпоже.

Пройдя на ощупь по крепостной стене в лес, Сора уселась там в одиночестве и стала размышлять. Размышлять. И клясть себя, свою замкнутость, и думать о том, как хорошо было бы вернуть Уильяма.

После того вечера в огороде Уильям оставался в замке в течение трех дней; он обнимал Сору, гладил ее, готовился к отъезду.

Он был добр и всячески подбадривал ее, нахваливая ее здравый рассудок и умелые руки. Он прилагал все усилия для того, чтобы заделать ту трещинку, что пролегла между ними. Он предоставлял ей все возможности сказать ему то, что он хотел услышать. Сора постоянно порывалась произнести эти слова; сказать, что она будет ему женой, отдаст себя всю, не утаит ничего. Однако присущая Соре правдивость сдерживала ее. Она не могла отдаться вся до конца, и от этой мысли ей становилось больно.

Но что же мешало ей? Что заставляло ее оградить свое сердце? Она не могла разобраться сама в себе. Она никогда не считала себя трусихой и никогда бы не поверила, что ее устроит нечто меньшее, чем полнейший союз. Так отчего же она отворачивается от желания своего сердца?

Они могли обмануть слуг, они могли обмануть кого угодно. Они думали, что им легко в присутствии друг друга и лишь им двоим довелось услышать ту жуткую тишину которая воцарилась между ними, когда беседа заглохла.

И Уильям уехал.

Эту пустоту не заполнила и суета в доме. С мрачной решимостью она набрасывалась на выполнение всех обязанностей хозяйки замка. Она приказала выскоблить подвал, выбросить все скисшие фрукты урожая минувшего года, и тщательная уборка была проведена. Прошлогодняя солонина была уложена в первый ряд, чтобы ею пользоваться в первую очередь, а бочонки для засолки поджидали когда ударит первый мороз и их заполнят туши забитого скота. Столовые яблоки были уложены в деревянные ящики и переложены соломой, а из маленьких яблок надавили сидра. С потолков свисали сушившиеся травы.

Все было тщетно, эти пустые хлопоты не могли отвлечь Сору от мыслей. И вот теперь она прогуливалась с Булой, пытаясь найти ключик к тому, как избавиться от той боли, которая преследовала ее. Они шли вместе по тропинке на морозном воздухе.

Сора хотела дойти до большого дуба. Она пообещала себе после этого повернуть к дому. До него было недалеко. Ей хотелось потрогать своей ладонью чешуйчатую кору, ощутить то, что вырезал однажды для них Уильям, когда они прогуливались по этой тропе во время медового месяца,- букву "У", переплетенную с буквой "С", как пояснил он, водя ее пальцами по завитушкам значков. Ей хотелось найти эти знаки, вклинившиеся между памятными надписями других влюбленных, и с любовью ощупать их. Как дура, она желала обнять это дерево, которое хранило воспоминание об их счастье.

Впервые после отъезда Уильяма Сора погрузилась в меланхолию. Весь мир был несправедлив к ней. Она была не нужна своим братьям. Замок Пертрейд без нее жил по-прежнему. Муж уехал, преданная служанка нашла свою любовь. Она оступилась о камень на тропинке и громко зарыдала. В лицо ей ударила ветка, и она отшвырнула эту ветку в сторону. Обхватив Булу вокруг ошейника, она принялась подгонять его вперед.

Була попытался вывернуться, отклониться от веревки, которая указывала дорогу Соре, и Сора стала увещевать собаку:

- Ну же, мальчик. Мы почти уже пришли.

Пес настаивал, чтобы они пошли под деревьями, Сора нашла снова веревку руками.

- Надо же дать белкам собрать орешки, а нам добраться до дерева. Мы и так еле ползем из-за твои шалостей и из-за моей лени. Пошли.

Она взялась за ошейник покрепче и потащила пса.

Пес двинулся, упорно скуля и отклоняясь в сторону от маршрута, обозначенного ей веревкой. Под тяжестью Булы руке Соры стало больно, и она резко дернула его

- Пошли же!

Он взвизгнул так, будто Сора сделала ему больно и она забранилась:

- Глупый пес. Ты огромное дитя. Неужели ты не хочешь идти со мной к дереву? Мы уже скоро там будем.

Була послушно побежал возле нее, но через мгновение вновь стал тянуть ее в сторону. Он остановился и начал обнюхивать землю, путаясь у Соры под ногами, и она в отчаянии отпустила его. Оказавшись на свободе, Була не бросился прочь, как ожидала Сора, а остался стоять на тропинке и залаял.

Этот лай удивил ее. В нем, не было тревоги, однако пес явно не хотел отпускать ее. Казалось, что он был неуверен, в чем-то сомневался.

Упершись кулаками в бока, Сора спросила:

- Була, ты с ума спятил?

В ответ Була крепко стукнулся об нее своей головой, и давно уже стоявшие у Соры в глазах слезы потекли рекой.

- Ну не могу я пока уйти.

Сора помолчала, чтобы сделать вдох и сдержать рыдания, от которых у нее терялся голос.

- Мне надо побыть в одиночестве.

Пес оттаскивал ее от веревки, однако Сора нащупала ее и уцепилась за нее рукой.

- Я не могу уйти с тропинки. В лесу я потеряюсь.

Була не понимал и упорствовал в своем желании увести Сору от обозначенного маршрута. Он толкал ее, а когда она упиралась, то отбегал на несколько футов и просительно скулил.

- Не могу.

Даже собака бросала ее. Эмоции Соры прорвались наружу, и она заплакала с неудержимой горечью. Она отвернулась от Булы и, цепляясь за веревку, неуверенно двинулась по тропинке, а когда он опять забежал перед ней и еще раз бросился под ноги, то она не выдержала.

- Пошел!

Сора наотмашь ударила пса, отчего у нее заныла рука и стало тошно на душе.

- Убирайся, оставь меня в покое. Не нужен ты мне!

Пес скулил, подползал, прижимаясь к земле, в попытке настоять на своем, и завыл, когда Сора замахнулась на него и нарочно промазала. Тогда он уселся посреди тропинки у нее за спиной и принялся жалобно скулить, в то время как она стала сворачивать, держась за веревку и замерла на полшаге, посреди рыданий.

- Что-то не так.

Она верила псу. И даже ее разболтанные чувства не могли поколебать эту веру. Пес был ее глазами, и если он пытался не допустить того, чтобы она шла в эту сторону, значит, на то была причина.

Хлюпая, Сора достала платочек из рукава. Вытерев нос, она прислушалась. Сегодня в лесу было тише. Глухо. Шум приглушен. Пошаркав ногой, Сора обнаружила глубокий лиственный покров на земле; листьев было так много, что, казалось, их не топтали ноги на проторенной тропинке. Странно. И сколотые камни, множество камней. Расставив руки, Сора обернулась вокруг себя. Деревья со своими косматыми ветвями густо обступили ее и вздыбили землю непокорными корнями.

Сора застыла; кулаки сжались на ее груди. Она пальцами разглаживала платочек, закусив губу.

Она была почти уверена, что никогда не забиралась в эту часть леса раньше.

Невероятно.

Если только кто-то не перевесил веревку.

- Була,- неуверенно позвала Сора.

Пес в ответ пролаял и зашелестел листвой.

Подняв голову, Сора принюхалась и почувствовала этот запах: кислый запах, издаваемый мужчинами, которые много часов провели в лесу.

Метнувшись, Сора вцепилась пальцами в веревку и поспешила к собаке.

- Була!

Она услышала, как Була залаял, узнав кого-то, но он не на нее. Сора побежала быстрее, спотыкаясь от охватившего ее ужаса, и услышала тяжелые шаги, нагоняющие ее. Она услышала, как Була зарычал, сначала тихо, но затем рычание переросло в громкий, остервенелый лай. Мужчины закричали, предостерегая друг друга. Раздался человеческий вопль. Була издал отчаянные звуки.

Сора тихо вскрикнула, услышав тяжелый глухой удар словно камень упал на полое бревно. Внезапно полный боли собачий визг стих, и, когда Сора вновь позвала Булу, пес не отозвался.

Задыхаясь от нарастающей паники, она услышала, как какой-то мужчина произнес те же самые слова, которые она слышала и раньше, однако теперь его голос был не приглушенный и узнаваемый:

- Не бойтесь, прекрасная леди. Я люблю вас.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Уильям гордился своей логикой. Свет был бы потрясен, узнай он, что Уильям не верит ни в ведьм, ни в волшебников, ни в злых духов. Он стал скептиком с того самого дня, как поймал пищащего гоблина. Гоблин оказался не больше и не меньше, чем перепачканным, перепуганным человечком, угольщиком, который жил в глухом лесу. Позднее Уильяма уже ничто в жизни не могло заставить изменить твердому убеждению, что люди без всякой причины страшатся неизвестного. Никому, будь то чародей или фокусник, не удавалось продемонстрировать силы, которые Уильям не сумел бы объяснить, поэтому он всегда обращался к логике и видел в ней надежное средство от мошенничества.

С помощью логики он пришел к выводу, что именно Чарльз и есть тот ублюдок, который жаждет его падения, однако тут в его рассуждениях гнездилось крошечное досадное сомнение.

Какое-то звено в его логической цепи отсутствовало.

Уставившись на крепость, в которой жил Чарльз, Уильям постукивал пальцами по седлу и не знал, как ему поступить. Отчего-то, по мере того как Сора становилась все дальше, а Чарльз все ближе, Уильям убеждал себя, что она была права. Уильям ехал все медленнее и медленнее, а бремя неопределенности давило на него все сильнее. Поездка, которая должна была занять трое суток, тянулась седьмой день, так как Уильям обдумывал обоснованность своих намерений. Ему смертельно хотелось повернуть назад и поскакать обратно к Соре, сказать ей, что она оказалась права, а он ошибался. Однако его, вероятно, просто мучила совесть.

Ему казалось, что он сумеет постепенно научить Сору любить его так, как любит ее он сам. Казалось, что он запасся достаточным терпением для того, чтобы разрушить замкнутость Соры. Однако, к своему собственному удивлению, Уильям обнаружил, что это не так. Зачем же он требовал от нее так много? Братья Соры рассказали ему о том, что унаследовала она от Теобальда; Уильяму казалось, что он готов провести годы, медленно и упорно отучая Сору от привычного ей состояния страха а вместо того обнаружилось, что ему невмоготу переносить ту благодарность, которую она предложила ему по завершении безмятежной интерлюдии.

Благодарность - от этого слова Уильяму хотелось плеваться. Как посмела она опошлить их брачный союз, предложив не более того, что предлагают другие женщины? Как посмела она потребовать менее, чем он желал предложить ей?

Недоверчиво покачав головой, Уильям вновь уставился на возвышавшиеся перед ним зубчатые стены. Неужели это мстительное чувство? Или все же здравый рассудок подсказывают ему пренебречь тем, в чем так уверена Сора? Она клялась, что то был не Чарльз, однако не назвала никаких других имен. С характерным для женщины отсутствием логики, Сора показалась ему бесхитростной в своих рассуждениях, но ведь никаких других подозреваемых она назвать не смогла.

Она не может быть права.

С монотонностью хорошо смазанного колеса, бегущего по наезженной колее, Уильям вновь перебрал в уме все факты. Чарльзу нужны деньги. Чарльз слабоволен и завистлив. В атаке Чарльз всегда оказывался там, где нужно и когда нужно. Чарльз... Все, что касалось Чарльза, укладывалось в логичную схему. И вызывало сомнения.

Черт! Оказывается, мнение Соры повлияло на него больше, чем он думал. Уильям поднял руку, дав отряду знак спешиться. Оруженосец опустил его вымпел, и они вместе спрыгнули на землю, чтобы передохнуть и подготовиться к сражению на следующее утро.

***

- Как же вы посмели убить моего пса?

- Я не убивал его. Его убили мои люди. Я просто придержал его на то время, пока они его привяжут.

- Була узнал вас,- горько произнесла Сора. - Он знал, что вы были другом Уильяма. Он мог бы напасть на вас, но не стал этого делать, потому что знал, что хозяин пускал вас в свой дом.

- Когда я погнался за вами, то он мне уже больше не доверял. Он так покалечил одного из моих людей, что мне пришлось бросить того унаваживать почву. Итак, вы видите, что я не убивал этого пса. Я не мог одновременно убить его и справиться с вами.

- Вы безумец.

Сора сидела перед Николасом в седле, ноги ее были свешены по обе стороны коня, а юбка подоткнута. Николас обнимал Сору одной рукой, прижав ее спину к своей груди. Ей было от этого тошно, ей было тошно прикасаться к нему, и она содрогалась, когда он прикасался к ней, однако поделать ничего не могла. Драка с ней была скоротечной и жестокой, Сора оказалась беспомощной. Спасения в лесу ждать было не от кого, никто не мог выручить ее, когда Николас пригвоздил ее к земле. Отчаянная попытка отбиться с помощью ногтей и столового ножа завершилась появлением синяков на лице и опухшим запястьем и вызвала завистливое уважение к способности похитителя распоряжаться своей силой. Все с презрением относились к рыцарским достоинствам Николаса, однако теперь Сора испытала здоровое уважение к его изворотливости и жестокости. И здоровый страх перед его нездоровой целеустремленностью.

- Я не безумец,- заверил ее Николас.- Я гений. Обычный человек в этом мире не достоин того, чтобы я поставил стопу на его шею.

- Это достойно презрения.

- Это бесчестно.

Сора почувствовала, что он кивнул в знак согласия.

- Все подстроено так хитро, подло и умно, что труд но поверить, будто это мог спланировать один человек.

- Неужели вам не стыдно? - в отчаянии произнесла Сора.- Вы бросаете тень на репутацию того самого человека, который воспитал вас.

Николас расхохотался с искренним весельем и чмокнул Сору в шею.

- Лорд Питер Беркский - не что иное, как старый ханжа и пустозвон. Вечно чушь какую-то порет про рыцарей, про святость данного слова и присяги.

- Но он же и правда верит во все это.

- Разумеется, верит. Более того, он этим живет. Так легко было надуть его, что жалость берет.

Он усмехнулся.

- С Уильямом было не так просто - вот почему это доставляло мне столько удовольствия. Объектом поклонения Уильяма служит логика, потому план мой был к продуман очень тщательно. Видите ли, по его логической схеме, я не могу быть подлецом.

- Да уж, вы подлец не по логической схеме. Зачем вам все это?

- Никакой тайны тут нет.

Николас начал медленно поглаживать ее вверх и вниз по руке.

- Я четвертый сын у своего отца. Вам об этом было известно?

- Нет, я думала, что у вас только один брат, старший.

- Да, это был Лэнс. Однако у меня было еще два старших брата, за которых папаша, бывало, благодарил судьбу. Троица старших братьев-здоровяков. У меня не было ни малейшей надежды получить наследство, и он этому радовался.

Нервничая, Сора предложила ему продолжить:

- Он вас не любил?

- Отец мой...

Рука Николаса вновь упала на поводья, и в голосе появился зловещий сарказм.

- Отец мой был такой же, как Уильям. Здоровый и необузданный. Он жил ради борьбы. А братья мои вели себя как драчливые божки, постоянно лезли на коней, чтобы поразить столб с мишенью для копья. Они не понимали меня, не понимали, как я могу увеличить нашу собственность с помощью своей головы. Одна лишь матушка понимала меня.

- Ваша матушка? Она понимала и вас, и ваших братьев?

- Мальчишки предали ее; они бросили ее одну в замке, а сами отправились сражаться, были ранены и довели ее огорчениями до болезни. Я держал ее за руку, когда она кашляла и задыхалась, а они возвратились домой все в синяках и с переломанными костями. Она заболела до такой степени, что не могла ухаживать за ими. Ей пришлось отдать их на попечение няни.

- Она отдала больных детей на попечение няни?

- Мама была слишком утонченной женщиной, чnо бы заботиться о таких базарных мальчишках,- с ханжеским видом произнес он.

- Гм,- сдержалась Сора от того, чтобы высказать свое суждение.

- Мальчишки всегда выражали свое сожаление, однако вновь уезжали и вновь принимались за свое. Я видел, как матушка плакала, когда их отдавали на воспитание, и я поклялся, что сам я ни за что не заставлю ее так плакать. Боже, как же я их ненавидел!

Сора почувствовала, как мускулы на груди Николаса вздулись, словно он сейчас взорвется от ярости, и робко поинтересовалась:

- А они вас били?

- О нет. Они просто с таким презрением относились ко мне, что меня всего наизнанку выворачивало.

Николас рассмеялся неприятным рычащим смехом.

- Бить меня? Нет, они пытались сделать из меня мужчину. Пытались заставить меня получать удовольствие от возможности разбить себе башку. Отец, бывало, повторял, что не понимает, как это он умудрился произвести на свет такого подлого трусишку.

Конь рванулся вперед от натянувшейся в руках Николаса узды.

- Он отправил меня на воспитание к лорду Питеру, потому что тот был самым лучшим рыцарем во всей Англии.

Николас сделал глубокий выдох, освободив свою грудь, и понизил голос, передразнивая своего отца:

- Лорд Питер выпестовал величайшего воина всего христианского мира.

Вернувшееся к Соре прежнее душевное состояние заставило ее возразить:

- Не может быть, чтобы лорд Питер и Уильям жестоко обходились с вами!

- Ну, разумеется, нет. Я стал рыцарем лишь потому, что лорд Питер беспрестанно нянчился со мною. Я почти и не замечал его брезгливости ко мне. А вот Уильяму н хватало ума скрывать свое отношение.

Сора ничего на это не сказала; она поняла, что это правда. Николас впал в молчаливые размышления, однако вскоре они поднялись на холм, прыснули лучи солнД' и Сора сообразила, что они выбрались на дорогу. И конь, и Николас оживились, и рука его вновь стала блуждать по животу Соры. Отчаянно пытаясь отвлечь чем-нибудь его внимание, Сора спросила:

- А куда мы едем?

- В Крэнский замок. Это моя самая надежная крепость. Она расположена на высоких белых скалах над морем. Большой зал продувают ветра с океана, однако верхние покои лучше, чем в Берке.

Николас прижался своей щетиной к щеке Соры в притворном восхищении:

- Я выбрал его специально для вас.

Всегда рассуждая трезво, Сора вывернулась от Николаса и проницательно уточнила:

- А еще из-за того, что он хорошо укреплен?

Николас рассмеялся тем самым низким смехом с придыханием, который преследовал Сору в Берке и от которого она и сейчас покрылась гусиной кожей.

- Это одна из причин, по которой я вас и полюбил. Вы так рассудительны.

Когда он опрокинул ее наземь в лесу, уперся коленями в ее спину, а запястья скрутил за спиной, то он говорил таким же скрипящим голосом с ледяной решимостью:

- Я бы мог взять вас прямо теперь,- сказал он тогда,- но сначала я научу вас любить меня.

От пронзившего Сору при этом воспоминания страха ей захотелось сжать колени, сидя на лошади, однако она боялась пошевельнуться и привлечь внимание Николаса к своей открытой позе. Вместо того она вступила с ним в спор:

- Это же глупо. Не можете вы полюбить слепую женщину. Вы могли бы полюбить мои земли, а вот меня - никогда.

- Ваши земли, и правда, привлекательны, однако тут вы ошибаетесь. Я действительно люблю вас. Сперва я лишь жаждал владеть вами, также как и всей прочей собственностью Уильяма. Однако по мере того, как я следил за вашими отношениями с Уильямом, в сердце моем расцвело страстное желание стать объектом вашей любовной привязанности. Когда я увидел, как Уильям очарован вами, то алчность моя обратилась в любовь.

- Вы хотите сказать, что любите меня потому, что я нужна Уильяму?

- Нет,- внес уточнение Николас.- Я люблю вас по тому, что вас любит Уильям. Уильям предан вам, Уильям живет ради вас.

- Нет, на самом деле он меня не любит.

При воспоминании о той сдержанной вежливости, с которой распростился с ней перед отъездом Уильям, у Соры на глазах неожиданно навернулись слез отчаяния.

- О, он вас любит. Я вижу все признаки этого чувства,- поющими интонациями сплетника сообщил Николас.- Уильям любил и свою предыдущую жену, однако мне кажется, что вас он любит больше.

- Что вы имеете в виду?

Сора напряглась; она понимала, что ей не следует поддерживать этот разговор, однако ей было не под силу сдержаться и не выслушать размышления Николаса о том, что представляет собою ее Уильям.

- При Анне он был доволен, умиротворен, счастлив. С вами он не удовлетворен, он постоянно без ума от вас Он счастлив, когда счастливы вы, он вечно ищет способы доставить вам радость. Он хочет убивать мужчин, которые смотрят на вас. Он с таким вожделением смотрит на вас во время еды, будто вы какое-то блюдо, приготовленное специально для него.

Всем сердцем желая поверить словам Николаса, но боясь этого, Сора неуверенно засмеялась:

- О, бросьте вы, Николас.

Николас многозначительно и зловеще добавил:

- Он придет за вами. Кровь застыла в ее жилах.

- Его нет в Берке. Он представления не имеет, что меня нет дома.

- Я знаю. Я видел, как он понесся осаждать замок Чарльза. Я следил за ним с прошлого полнолуния.

С прошлого полнолуния.

Сора констатировала этот факт безо всякого удивления.

- После свадьбы мне пришлось отправиться в Крэн, чтобы подготовить его к вашему приезду и отдать распоряжения. После этого я вернулся и жил в лесу, однако вы никак не выходили туда. Я ждал только вас,- решительно пояснил Николас.

- Неужели моя особа столь важна?

- Прекрасная леди, вы являетесь средоточием всего моего плана! Захватив вас, я получил возможность иметь полное представление о том, как станете поступать вы и как станет поступать Уильям.

Сора сплела руки на талии.

- Говорю же вам, что его нет. Он не узнает, где я.

- Узнает. Узнает скоро, если не знает уже. Я позаботился об этом.

***

Чувствуя себя полнейшим дураком, Уильям стоял под стенами замка Чарльза и ревел:

- Ты не смеешь сдаваться, чума на тебя! Я осадил твой замок!

Чарльз выглянул из амбразуры зубчатой стены и прокричал в ответ:

- Ты победишь, так какая же тебе разница, черт побери? Я даже не знаю, по какому поводу ты осаждаешь меня!

- Ты шутишь!

- Шучу!? Я стою тут до неприличия раздетый и продрогший на холодном ветру, в моей постели лежит так и не получившая удовлетворения прекрасная дева, а ты утверждаешь, что я шутки шучу? Да ты спятил,- заявил Чарльз с твердой убежденностью.

- Я-то не сумасшедший,- возразил Уильям.

- Сумасшедший, раз торчишь там в то время, как подъемный мост открыт, а в моем очаге пылает огонь. Однако поступай как знаешь.

Чарльз повернулся и прокричал через плечо:

- Я слишком замерз, чтобы с тобой спорить.

Уильям помялся, переступив с ноги на ногу. Войско Уильяма с самого раннего утра, стоя на первом в этом году морозе, дожидалось солнца и сигнала к атаке. Сейчас его тяжеловооруженные воины скрючились, сидя на корточках, или, облокотившись на стволы деревьев, смотрели, как выдыхаемый ими воздух на морозе превращается в пар. Стоя в замешательстве и во гневе, они не смотрели ни на Уильяма, ни на замок, где с волшебной неторопливостью опустился подъемный мост.

Уильям взглянул на манящие ворота, затем на своих воинов. Ловушка?

- Черт побери,- пробормотал он.

Подтянув пояс, он обнажил меч и широкими шагами справился по мосту во двор замка.

Приученные угадывать ход мысли своего господина, воины разделились на две группы, и половина их отправилась за ним по пятам, а вторая половина осталась снаружи в боеготовности. Группка людей во с Уильямом, вышедшая на открытое пространство внутри крепостных стен, осмотрелась. Полуодетые солдаты, стоявшие в замке, в ответ с отвращением взирали на них, зевая и дрожа от холода. Они были настолько не готовы к бою, что Уильяма охватил ужас.

- Черт побери,- тихонько обратился он к Ченнингу.- Неужто мой отец так плохо готовил Чарльза? Осада означала бы его полную гибель.

- Вероятно, он считает, что ему не за что особенно биться,- предположил тяжеловооруженный воин.

Уильям резко развернулся и вспыхнул, а Ченнинг пожал плечами. Вновь отвернувшись от него, Уильям подошел к дверям центральной башни и заглянул вовнутрь. Ничего. Ни спрятавшихся солдат, ни кипящей смолы, предназначенной для выливания на головы осаждающих. Уильям вытащил меч и взобрался по лестнице в большой зал. Ничего. Только суетящиеся там и сям слуги, расстилающие скатерти на столе, да запах свежеиспеченного хлеба, исходящий из корзин на комодах вдоль стен. Уильям медленно прокрался в зал, прижимаясь к стене спиной и ощущая абсурдность ситуации, а его солдаты последовали за ним, повторяя его перемещения. По гримасам, которые искажали их лица, Уильям заподозрил, что абсурдность происходящего они ощущают даже еще острее, поэтому он выпрямился и снова произнес:

- Черт побери.

На сей раз он произнес эти слова громко, и Чарльз отозвался, отодвинув в сторону ширму, которая загораживала его кровать:

- Не знаю, что у тебя на уме, Уильям, но черт тебя побери, если ты решил что-то из меня вытянуть. Тебе легче было бы высосать кровь из камня.

Говоря это, Чарльз заправил рубаху в панталоны, и Уильям успел заметить чрезвычайно симпатичную дворовую девушку, которая выглядывала из-под одеяла на кровати.

- Я пришел сюда не за тем, чтобы отбирать твои земли,- возразил Уильям.- Я не столь бесчестен. Я пришел убить тебя.

Чарльз застыл, по-прежнему вцепившись рукою в рубаху, и уставился на Уильяма так, словно тот совершенно потерял рассудок.

- Убить меня? А твой отец об этом знает?

- Да.

Уильям с трудом произносил слова, увидев боль в глазах Чарльза.

- Видишь ли, только ты, рассуждая логично, мог пытаться убить меня.

- Пресвятая дева Мария и все святые!

Чарльз прошел к скамье во главе стола и тяжело опустился на нее спиной к Уильяму. Положив руки на колени, он в полном недоумении покачал головой.

- Отчего же, во имя всего святого, ты решил, что именно я стремлюсь убить тебя?

- Тебе нужны деньги,- просто пояснил Уильям.

- Деньги?

- Ну, трудно предположить, зачем кому-то потребовалось бы убивать меня, если речь не идет о моих землях и моих...

- А может быть,- перебил Чарльз подымаясь и смотря Уильяму в лицо,может быть, затем, что ты - чванливый болван, который заслуживает хорошей трепки! Я передумал. Забирай своих людей и убирайся к чертям из моего поместья,- мы будем сражаться. Тупица! Деревенщина, пустая башка...

Уильям поднял руки и проорал, покрывая рев Чарльза.

- Ты убедил меня.

- Убедил? А пошел ты к черту. Убирайся из моего замка, ты, малодушный подлиза!

- Чарльз, мне нужна твоя помощь.

Чарльз резко замер, в недоумении прервав свою тираду.

- Моя помощь тебе не потребовалась ни разу в жизни,- укорил он Уильяма.

- Теперь потребовалась. Кто-то угрожает моей супруге и мне.

- Я думал, что ты разобрался с этим вопросом, когда прикончил Артура. Уильям вздрогнул.

- С чего ты взял, что я прикончил Артура?

- Да всем известно, что убил Артура ты. Подумай, ты дурья башка. На твоей свадьбе тебе никто не намекнул, но разве это означает, что на сей счет не ходят слухи? общепризнанно, что ты убил Артура, когда узнал, что именно он ослепил тебя.

- Боже правый,- растерянно произнес Уильям. - Мне это и в голову не приходило.

- Подозреваю,- сказал Чарльз, однако не столь резко.- Ну ладно, веди сюда своих людей, позавтракаем и поговорим.

- Да, пожалуй что так. Я сильно в этом нуждаюсь

***

- Уильям сказал, что вы ни за что не убили бы Хоису.

Теперь с океана дул ветер, который шевелил пряди выбившиеся из косы Соры, и заставлял дрожать ее от холода. По мере того, как Николас и Сора двигались вперед, к ним присоединялось все больше и больше людей Николаса, которые подъезжали все на конях и выстраивались за ними в цепочку. Сора чувствовала себя замкнутой в кольцо, теряла самообладание и погружалась в панику.

- Что, раз завладевши Хоисой, вы должны были содержать ее и заботиться о ней.

- Мне пришлось ее прикончить. Хоиса представляла опасность для вас.

Николас так просто упомянул об этой угрозе, что дыхание у Соры мучительно перехватило.

- Если я вам нужна потому что нужна Уильяму,- осторожно произнесла она,- если вы любите меня потому, что любит Уильям, то будете ли вы по-прежнему любить меня после смерти Уильяма?

Николас ничего не ответил, озадаченный этим вопросом и застигнутый им врасплох. Некоторое время спустя он задумчиво произнес:

- Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. Уильям так давно стоит у меня на пути, что я и представить себе не могу то время, когда его не станет. Буду ли я по-прежнему любить вас?

Они так долго ехали молча, что Сора в отчаянии чуть не спрыгнула с лошади. Когда Николас заговорил, то голос его вновь дышал вожделением:

- Знаете, мне кажется, да. Я действительно так думаю. Мне кажется, что я никогда не пресыщусь вами.

Рука его вновь сжала талию Соры, и он оставил на ее шее поцелуй, влажный и отвратительный.

Сора пожалела, что задала ему этот вопрос, ибо что было в его ответе? Он либо убьет ее, либо будет держать при себе, а делать выбор между смертью без отпущения грехов и жизнью в лапах Николаса казалось Соре делом сложным и удручающим. Сложным и удручающим. Она хрипло рассмеялась. Вот уж поистине не те слова.

Рот его вновь начал скользить по ее щеке, наполняя возбуждением то любопытство, которое охватило Сору, и она не смогла сдержаться, чтобы не спросить:

- А что случилось с двумя вашими средними братьями?

- Они умерли, пока я пребывал в Берке, вовсе без моего участия, заверяю вас. Батюшка мой тоже умер.

Голос Николаса был исполнен удовлетворения.

- Таким образом, когда я вернулся домой, то в череде наследников передо мной оставался лишь один мой старший братец. Лэнс был благороден, как Уильям, и доверчив, как лорд Питер, поэтому убить его было совсем несложно.

- Вы убили собственного брата?

Сора уже начинала подозревать это, но все равно отпрянула в ужасе.

- Каким же образом?

- Безо всяких грубостей, вроде драк.

Николас рассмеялся, словно был доволен собой, и деловито добавил:

- Я отравил его.

- Святой Вильфред!

- И он взывал к Святому Вильфреду. Перед смертью он взывал ко всем святым. А вы знаете, когда начались судороги, он стал походить на марионетку на веревочках.

Голос его звучал деловито-сосредоточенно, отчего у Соры тошнота подступила к горлу.

- Ему потребовалось три дня на то, чтобы умереть. Три дня! Я весь изнервничался от ожидания, опасаясь, что он выживет и лишит меня того положения, которого я с таким трудом достиг.

- Прошу вас...

Протестуя, Сора покачнулась в седле, однако Николас превратно истолковал ее боль.

- О, не волнуйтесь. Он умер без дальнейшего вмешательства с моей стороны. Но в следующий раз я буду давать большую дозу трав. Я избил ту ведьму, которая дала их мне. Теперь она знает, что ей положено делать.

С содроганием Сора осознала бессмысленность просьб сохранить жизнь Уильяму; человека, который с таким пренебрежением, походя, рассказывает об умерщвлении родной плоти и крови, едва ли можно тронуть словам о пощаде и сострадании. Сора уже больше не страшилась изнасилования и того ужаса, который навис над ней; это страх отодвинула в сторону убежденность в необходимости спасти Уильяма от такого врага. Впервые за все это жуткое путешествие она стала замышлять план.

***

- Кто бы он ни был, именно он прикончил Хоису,- напомнил ему Уильям.

- Значит, не Николас.

Чарльз вытер подбородок салфеткой.

- Он ни за что бы не уничтожил то, на чем можно заработать.

- И я то же самое говорю,- согласился Уильям.- Но кто же тогда остается?

- Ты?

- Что?

- Кто-то убил эту потаскуху. Логически выбор падает на Сору.

Чарльз расхохотался.

- Послушай. Я слишком давно общаюсь с тобой. Уильям грохнул кулаком по столу.

- Сора не убивала ее.

- Разумеется. Если бы Сора попыталась убить эту большую, здоровую девку, то та свернула бы ей шею. Тем не менее, она угрожала Соре, а Сора в ответ угрожала ей. Таким образом, мне ничего не остается, как заподозрить тебя.

- Я в жизни не убил ни одной женщины,- бесстрастно произнес Уильям.

Чарльз промолчал, внимательно глядя на друга, и Уильям пожал плечами.

- Да, если бы я захотел, то такой женщиной могла бы оказаться Хоиса. Помнишь, как она пыталась соблазнить меня в постели?

- Пока ее не застукала Анна, и с тех пор эта девка избегала тебя, как чумы.

Они вместе посмеялись, но затем вернулись к серьезным размышлениям.

Чарльз пояснил:

- Анна была тяжелее Хоисы на два стоуна. Леди не слишком крепка, чтобы напугать Хоису, поэтому показалось, что ты....

- Нет. Тот изверг, который ее убил, преследует и нас.

Уильям посмотрел на Чарльза.

- Но это не Реймонд.

Чарльз фыркнул.

- Ты совсем свихнулся от женатой жизни. Реймонд тебя любит.

Услышав то, что он и желал услышать, Уильям с облегчением вздохнул, он тут же выпрямился в оцепенении.

- И он любит твою леди. Черт, я думаю, что половина мужчин, присутствовавших на свадьбе, влюбились в твою леди. Вокруг нее увивался Реймонд, я воздыхал, а ты так и не заметил. Ты никого кроме нее не видел. Все ее внимание было обращено к тебе. Даже Николас приударял за ней, а ты знаешь его отношение к женщинам.

Чарльз допил вторую кружку эля и рыгнул.

- А все эти дурацкие стишки и все эти грязные догадки, которые он плодил? Он смотрел на нее своими красными глазенками, будто дьявол, который увидел спустившегося на землю ангела.

Уильям наклонил свой кубок и уставился в эль, словно там, внутри, можно было найти ответ.

- Наверняка это кто-то из тех, кто был на свадьбе. Кто-то, кто знает Беркский замок. Это тот, кто постоянно подкрадывался к Соре, пугал ее и шептался с ней. Он даже проник в огород через ту заднюю калиточку, помнишь ее? И прикоснулся к Соре.

Чарльз от отвращения зарычал.

- Так все похоже на Николаса. Он вечно любил подкрадываться и пугать людей, которые не могли дать ему сдачи.

- Я и не знал об этом.

Пожав плечами, Чарльз объяснил:

- Тебе было четыре года от роду. Ты был оруженосцем, когда мы были пажами, и рыцарем, когда мы были оруженосцами. Когда ты приезжал на побывку домой, то становился для нас объектом восхищения, как герой. Господи, мы жили с оглядкой на тебя. Особенно Николас. Он скрывал от тебя свои извращенные поползновения.

У Уильяма начал зарождаться страх, страх, который разрушал все его логические построения.

- А что он еще вытворял?

- Да обычные для маленького мальчишки пакости. Ему нравилось накрепко стягивать ошейник своей собаки и смотреть, как она давится. Он как бы случайно сбивал своим копьем оруженосцев. И одолевал женщин, которые его не желали. Или девочек.

Уильям содрогнулся, стоя на пути к открытию.

- Но не убил же он Хоису.

- Нет.

Чарльз сполоснул руки в чаше с водой и кивнул оруженосцу, чтобы тот убрал ее.

- Для этого надо было сойти с ума.

- Вот оно! - вскочил и закричал Уильям.- Вот оно! Вот в чем меня подвела моя логика! В безумстве логики нет, а Николас сошел с ума. Он совершенно невменяем. Собирайся.

Он хлопнул Чарльза по руке и перегнулся через скамью.

- Надо ехать. Если он еще не захватил Сору, то скоро сделает это.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

- Когда-то я боготворил его,- жалобно произнес Николас.- Вы знали об этом?

- Кого? - сжалась Сора, дрожа перед камином в большом зале Крэнского замка.

- Уильяма. Я боготворил его следы.

- Что же заставило вас перемениться?

- Ничего.

Он сделал шаг к камину, и Сора отпрянула, натянув юбку вокруг лодыжек.

- Я никогда не менялся, поскольку совершенно отчетливо осознал, что я мог бы быть им.

- Быть им? - недоуменно переспросила Сора.- Быть Уильямом?

- Да, а разве не заметно? В том-то и вся прелесть. После того, как я убью Уильяма, я стану сыном лорда Питера.

Потрясенная и запутавшаяся, Сора пробормотала:

- А как же Кимбалл?

- Кимбалл? - почти что рассеянно отозвался Николас.

- Кимбалл, сын Уильяма. Наследник всех земель лорда Питера.

- Ах, Кимбалл.

Николас беспечно отмахнулся от этого имени.

- Придется убить Кимбалла.

В муках прикрыв глаза, Сора молила о том, чтобы Господь наставил ее.

- А вы не хотели бы стать... Уильямом... для Кимбалла?

- Стать отцом?

Николас обдумал эту мысль.

- Нет, от детей много беспокойства. Пусть живет, пока это имеет какое-то значение, а затем ему придется умереть. Я стану главным плакальщиком на похоронах, каким был бы Уильям. Вам от этого легче?

Он совершенно откровенно предлагал облагодетельствовать ее, и от этого ей становилось хуже прежнего. В его представление о милости входило убийство мальчика с последующим чудовищным притворством. Сора начинала терять самообладание. Она почувствовала, как в ушах ее застучала кровь. Николас олицетворял собою зло, и ей хотелось отправить его туда, где ему следовало находиться,- к дьяволу. Она поднялась; ей хотелось выцарапать ему глаза, ударить его, пустить ему кровь.

Ее остановил звук шагов вскарабкивающегося по лестнице человека. Вздернув голову, она прислушалась. Шарканье ног и вздохи с присвистом кого-то напомнили Соре, и когда задыхающийся посланец заговорил, то от шока она позабыла о собственном гневе.

- Я сказал лорду Уильяму, что вы ее поймали, ми лорд.

- Мерзкий негодяй! - взорвалась Сора.- Бронни, что ты тут делаешь?

- О миледи, а я-то надеялся, что вы меня не признаете,- зашаркал ногами Бронни, с интонациями еще более жалобными, чем в то время, когда она оставила его в замке Артура.- Лорд Николас стал моим таном после смерти лорда Артура, и я просто выполняю его приказания.

- Да как ты посмел!

- Мне это не нравится,- заверил ее Бронни.- Я пытался уговорить лорда Николаса не делать этого, но меня почему-то никто никогда не слушает.

- Я достаточно тебя наслушался,- ледяным тон произнес Николас.- Ты здесь не для того, чтобы болтать с моей супругой, а для того, чтобы доложить...

- Вашей супругой? Мне показалось, вы сказали она супруга лорда Уильяма!

- Дурак!

От звука хлесткого удара рукой по лицу и Бронни Сора поморщилась.

- Занимайся тем делом, которым тебе приказано заниматься. И как же среагировал лорд Уильям?

- Я, собственно, и не видел лорда Уильяма.

Бронни, пританцовывая, отступил, и Сора предположила, что он увернулся от очередного удара.

- Это оказалось невозможно! Я обнаружил замок лорда Чарльза в том месте, как вы мне описали, и я прошел прямо туда и постучал в ворота, но мне сказали что там все в полном составе собираются в поход а когда я поинтересовался, куда, то мне объяснили! что идут выручать леди Сору, а я спросил, кто ее захватил? А они сказали, что лорд Николас, а я им и говорю, что так оно и есть.

Соре было не смешно. Она чувствовала приближение истерики. Но как она ни старалась, ей не удалось подавить улыбку. Безоговорочная трусость Бронни побила все рекорды. Тихонько вздохнув, она принялась хихикать и хихикала до тех пор, пока не расхохотался и сам Николас.

- Прекрасно, Бронни,- успокоил он слугу с напускным благодушием.- Ведь Уильям знает, где она находится.

- Это не все, лорд,- с готовностью сообщил Бронни.- Лорд Уильям едут сюда сами.

- Что!

Смех Соры стих, она опустилась на скамью и вцепилась в нее онемевшими пальцами.

- Сам?

- Да, я зашел в замок, чтобы перекусить. Я, видать, понравился служанке на кухне.

- Решил передохнуть? - фыркнул Николас.

- Нельзя же бегать столько без передышки, милорд.

- Ну, разумеется.

До Бронни сарказм Николаса не дошел, и он с облегчением вздохнул.

- Да, я так и знал, что вы согласитесь со мной. Я подслушал их разговор. Даже, вообще-то, спор.

- Лорда Уильяма?

Николас слегка потопал ногой.

- Да, лорда Уильяма! А кого же еще? Они сидели столовой, и мне было слышно. Они говорили своему другу, что то подлое животное, которое захватило их леди, не даст войти в крепость войску, но, наверно, позволит, если они войдут сюда сами. Я имею в виду лорда Уильяма.

- Вот как - подлое животное? Посмотрим, кто из нас животное. Смогло бы какое-нибудь животное заманить в ловушку великолепного лорда Уильяма? Смогло бы какое-то животное спланировать подобную операцию? Да кто еще, кроме лорда Николаса Уэлгемского, смог бы поставить на колени Уильяма Миравальского?

- Не совсем на колени. Пока что.

Сора сжала зубы, потому что Николас протянул руку и пальцами стиснул ей плечо с такой силой, что, как ей показалось, наверняка оставил там синяк.

- А что будет делать Чарльз, пока Уильям "придут ко мне сами"? передразнил он.

Голос его неизменно звучал в направлении Соры, однако вопрос был обращен к Бронни.

- О, тот собирался к лорду Питеру.

- Собирался к лорду Питеру,- задумчиво произнес Николас.- Занятно. И как давно это было?

- Вчера. Я несся сюда, как ветер.

-На это ты способен,- сказал Николас.- Когда они выступают?

- Лорд Уильям сразу же начали рвать и метать, а Чарльзу нужна была помощь, чтобы собрать войско и подготовиться к войне. Говорили, что к сегодняшнему рассвету выступят.

- Вы слышали, любовь моя? Мне сопутствует удача. Николас поводил рукой по ее саднящему плечу.

- Лорд Питер ни за что не усыновит вас,- небрежно ответила Сора.- Вы же сами говорили, что он скрывает свою брезгливость к вам.

- Он будет подавлен горем из-за смерти собственного сына.

Николас отошел от Соры, затем вернулся.

- Пора в кровать.

- Разумеется, он будет подавлен горем, но я сомневаюсь, что он потеряет рассудок. Не кажется ли вам, что у него возникнут кое-какие сомнения, когда появитесь вы и притащите за собой выкраденную у Уильяма жену?

- Верно.

Николас поразмышлял и затем решил:

- Мне придется держать вас здесь в темнице, пока лорд Питер не умрет. Пойдем.

Он поймал Сору за запястья.

- Воспользуемся кроватью в верхних покоях. Я мечтал увидеть вас там.

Та небрежность, с которой Николас расправлялся со свободой Соры, придавала ей отваги, а его безумная страсть повергала ее в отчаяние.

- А что же ваша матушка?

Сора швырнула в него этот вопрос, как копье.

- Как же она отнеслась к тому, что вы убили своего брата?

Николас прекратил тянуть Сору в направлении кровати, и она почувствовала, как дрожь прошла сквозь его тело.

- Моя мать - святая.

- А разве она не любила и вашего брата? Для матери противоестественно не любить всех своих сыновей.

Развернув Сору лицом к себе, Николас вцепился ей в плечи и начал ее трясти:

- Она любила всех нас! Она в нас души не чаяла. Мы были ее цветами, ее бриллиантами.

От боли в сдавленном до синяков плече, от унизительности своего положения Сора продолжала настаивать:

- Так что же она сказала, когда вы убили его?

- Она не хотела, чтобы я покидал ее, но меня заставили пойти на это.

Сора ухватилась за подсказку.

- А она плакала, когда вы покидали ее?

Николас не обратил внимание на этот вопрос.

- Отец оторвал остальных мальчиков от нее рано, но она держала меня при себе до тех пор, пока мне не исполнилось восемь лет. Она говорила мне, что никогда не отпустит меня, и я поклялся остаться с ней навечно.

- Она плакала, когда вы покидали ее?

- Наследство досталось мне слишком поздно, и она уже не видела этого. Она умерла.

- Так, значит, плакала? Она плакала, потому что вы предали ее так же, как и все остальные.

- Я не предавал ее.

Николас произнес это сквозь стиснутые зубы, и от давленной горечи в его голосе Сора вздрогнула, а затем выпрямилась.

- Бедная ваша матушка. Сидела здесь одна-одинешенька со своими воспоминаниями, ждала, когда вернется ее сыночек. Ждала, ждала, пока вы овладевали рыцарским искусством, дурачились с другими парнями и задирали бабам юбки на голову.

- Я не развлекался. Это была работа, работа беспрестанная. Я постигал мастерство рыцаря и приучал Артура следовать за мной, как собака. И я не задирал юбки женщинам, кроме тех случаев, когда...

- Когда - что?

- Когда они лезли драться со мной, а это была работа.

- Вы не хотели предаваться радостям, пока ваша мать страдала в одиночестве.

- Совершенно верно.

В его голосе Сора угадала улыбку.

- Вы понимаете меня. Я был уверен, что поймете. Сора обдала его своим презрением:

- Я знаю, что вы лжете мне. Я знаю, что вам доставляло удовольствие вышколить Артура следовать за вами с бездумной преданностью. Я знаю, что вам доставляло удовольствие следить за тем, как он разрушает себя своими дурацкими планами в отношении Уильяма. Я знаю, что вам доставляло удовольствие драться с женщинами, бить их и вынуждать делать то, что вам хочется.

- Откуда вы можете это знать?

- Потому что так вы поступаете и со мной. Вам доставляет удовольствие издеваться над беззащитным человеком. Вы хватаете меня, наблюдаете за тем, как я бьюсь, словно мотылек, пойманный безмозглым мальчишкой. Как, по-вашему, что бы подумала на этот счет ваша матушка? О том, какое удовольствие вы получаете от манипулирования людьми? Тому ли она вас учила?

- Моя мать была святой!

- Нет, не была. Неудивительно, что отец ваш избавил ее от заботы воспитывать вас. Это была капризная, вероломная женщина, которой была невыносима мысль отпустить своих сыновей.

Словно змея, бросающаяся в атаку Николас вцепился ей в горло. Сора в панике ухватилась руками за его запястья, однако сухожилия на руках разъяренного Николаса окаменели. Она отбивалась ногою, однако у Николаса руки оказались слишком длинными, чтоб можно было дотянуться до него. Большими пальцами Николас сдавил ей дыхательное горло, и тотчас агрессивность Соры пошла на убыль. Грудь ее распирал воздух, который был не в состоянии вырваться наружу, и она бешено царапала Николаса ногтями. Отшвырнув Сору как тряпичную куклу, Николас резко перевернул ее, склонился над ней, и тут в уголке сознания ее вспыхнули слова Уильяма: "Делай то, чего от тебя не ожидают".

Колени ее подогнулись, и она рухнула всем своим телом наземь. Вес ее сместился, и пальцы Николаса соскользнули с горла. Она успела сделать выдох, прежде чем он вновь поймал ее и вцепился ей в горло с вполне очевидным намерением, как человек, готовый выполнить свою обязанность, и с удовольствием.

Он ничего не говорил, она говорить не могла. Она поняла, что умирает, потому что услышала, как воздух наполнил тонкий вой. Неужели хлопанье ангельских крыльев напоминает писк комара?

Николас отпустил ее, и она, задыхаясь, рухнула на пол. По мере того, как пульсация крови в голове замедлялась, на ум ей стали приходить мысли о том, что он, вероятно, играет с ней, поджидая, когда она пошевелится, чтобы убить ее. Однако вой становился все громче и превращался в слова.

- Нельзя, милорд. Она же благородная дама. Нельзя убивать даму.

- Болван.

Николас произнес, словно это было какое-то откровение:

- Я могу делать все, что ни пожелаю.

- За ней приедут лорд Уильям. Они захотят повидать ее.

Слова Бронни звучали вымученно и неуверенно, поскольку он возражал тому, кто стоял выше его по положению, и в то же время боялся замолчать.

- Уильям приедет один. Я дам ему посмотреть на труп, а затем...

- Ах, нет,- громко воскликнул пораженный Бронни.- Никто не удержит лорда Уильяма, если он увидит ее труп. И пытаться бесполезно.

Он посомневался и добавил:

- И даже если вам удастся убить его, то мне не хлтелось бы, чтобы эти два привидения поселились в моем замке. Тяжело дыша, Николас метался взад и вперед, взад и перед, двигаясь мелкими, быстрыми шажками. Подойдя затем к Соре и остановившись подле нее, он ногой повернул ее на спину. Она распростерлась на спине, лишь наполовину преувеличивая свои муки и страх.

- Подыми ее, - приказал Николас. - Посмотрим, поумнеет ли она, когда замерзнет и проголодается, а сырость темницы проникнет в ее кости.

- Нельзя ее бросать в эту дыру, - завозражал Бренди- Она же леди.

- Она - мегера, и заслужила свое. Подыми ее!

Ярость Николаса обрела холодность и четкость.

- Или это сделаю я.

Сора подняла руку в мольбе к Бронни, и тот прошаркал к ней.

- Мне жаль, миледи, мне очень жаль, но я к вам не прикасался.

Своими большими руками он схватил ее за плечи и заставил вскрикнуть от боли.

- Прошу прощения, миледи, - снова пробормотал он, и она знаком попросила его помочь.

Осторожными движениями он постепенно ослаблял свои объятия, пока Николас не рявкнул:

- Унеси ее сейчас же!

Бронни одним стремительным движением оторвал Сору от земли.

- Простите, - пробормотал он, неся Сору на руках вслед за Николасом.

Они спустились по потайной лесенке в подземелье, и Бронни вновь попросил прощения:

- Я бы ни за что не посмел прикоснуться к вам, миледи.

Соре все было безразлично. Стремясь сохранить силы для своей последней схватки с Николасом, она была рада теплу и поддержке со стороны Бронни. Она надеялась, что голос не подведет ее - не должен подвести. Голос оставался ее единственным оружием в этой неравной борьбе. Голос и ее голова; а голова, кажется, работала медленно, в ней наступило помутнение от боли и шока.

Вино, пропитавшее дерево, травы, мясо, напоминают о себе слишком долго; запахи кладовой окружили ее. Здесь можно было бы найти люк, который встраивался в пол в любом замке. Люк, который ведет к мучениям и смерти.

Теперь ей надо было заговорить, ей необходимо заговорить с ним. Она прохрипела, бросив пробный шар.

- Николас.

Бронни замедлил шаг, но Николас не ответил. Возможно, он не расслышал; а, возможно, пренебрег ею.

- Николас,- сделала она еще одну попытку, и голос ее прозвучал громко. Тем не менее он еще резал слух хрипел от боли.

- Я хочу, чтобы вы мне дали одно обещание.

Они остановились, все трое, и она услышала скрежет металлической ручки и скрип несмазанных петель. Затем дверь с грохотом рухнула на пол, и пахнуло прокисшим воздухом. Это было смрадное дуновение сырости и ужаса, плесени и страданий.

Сора отшатнулась. Довольный ее реакцией, Николас произнес:

- Могу обещать похоронить вас заживо.

- А там темно?

Слова ее были окрашены сарказмом, и Николас послал ей проклятие. Не устрашась этого, Сора настаивала:

- Я хочу, чтобы вы обещали мне, что не подсадите ко мне Уильяма.

Горло саднило, и Сора поднесла к нему руку, чтобы легче было говорить. Ей необходимо было сохранить голос для последней своей уловки.

- Я ненавижу его. Я убью его, если вы посадите его ко мне.

- Это что еще за фокусы? - скептически поинтересовался Николас.

- Никакие это не фокусы. Мы поссорились. Поссорились перед его отъездом. Неужели вы не помните, как я плакала в лесу?

- В лесу, где я вас поймал? Да, вы плакали.

- Я плакала, пока все глаза не выплакала.

В его интонациях проскользнуло презрение:

- Он вас обожает.

- Уильям требует от меня большего, чем я способна ему дать. Он требует от меня обязательств полностью отдаться ему. Ему нужны и моя душа, и мой разум. Он хочет, чтобы я зависела от него во всем, в то время к ему от меня ничего не нужно. Вы-то знаете Уильяма. В известно, что он ожидает.

Горечь в словах Соры озадачила Николаса.

- Да.

Внимательно смотря на Сору, Николас медленно прошелся по комнате еще раз, туда и обратно.

- Прошу вас, не сажайте его со мною. Я не могу выносить его требований, а он поклялся...

- Заставить вас уступить?

Николас издал злобный смешок, и Сора услышала, как он потирает руки о кожаные панталоны для верховой езды, которые были на нем.

- Очень хорошо. Очень, очень хорошо. Подавай веревку, Бронни, и спускай ее.

Бронни в ужасе залепетал:

- Милорд, прошу вас, лорд Николас. Она же леди.

- Пусть крысы нальются от нее материнским молоком. Опускай ее!

Поставив Сору на ноги - достаточно далеко от люка, как он заверил ее, Бронни достал веревку. Она слышала, как Бронни завязывает узел на балке, пока Николас болтал:

- Дорогой маленький Бронни волнуется по поводу того, что вы - леди, но вам поистине оказана высокая честь. Большинство заключенных сбрасывают вниз. Им везет, если сыро и пол покрыт илистой грязью. Если же на дворе лето и сухо, или если стоит зима и подмерзло, то они могут валяться там с переломанными костями и стонать в агонии до тех пор, пока не окочурятся.

Пытаясь не слушать его, Сора прислонилась к бочонку с вином, однако шутовской голос Николаса оплетал ее колдовскими чарами. Он продолжал:

- Вам, леди Сора, вам будет предложена веревочная лестница, которая достает почти что до пола, и Бронни свяжет узлы, которые будут ее держать. Однако же будьте осторожны с разлагающейся плотью и с костями под вашими ногами. Мы там не убирались многие месяцы.

Сора содрогнулась, какой-то холодок пробежал у нее по спине до самого затылка, и Николас рассмеялся:

- Вам это, видать, не так уж противно.

Николас подкрался к ней и положил руки ей на талию. Он привлек Сору к себе и с удовольствием отметил, как ее вновь затрясло.

- Разве что вы захотите остаться у меня в кровати?

Она закрыла глаза и вздохнула, как бы показывая, что Утомлена.

- Это трудный выбор.

Голос ее сорвался, и она откашлялась:

- Но змеям я, наверно, предпочитаю крыс.

Николас оттолкнул ее прочь от себя, и она, споткнувшись, полетела вперед. Туфлей она ощутила край люка. Она покачнулась, и Бронни завопил. Сора падала; она понимала, что отверстие в полу поглотит ее, однако Бронни успел ее подхватить. Сора оказалась в его объятиях, прямо над люком в темницу. Она громко поблагодарила Господа за его вмешательство.

Прежде чем Сора успела поблагодарить Бронни, Николас приказал:

- Бронни, мне плевать, как ты там собираешься это делать, но опускай ее в эту дыру, закрывай люк и оставляй ее одну. Оставляй ее.

Он подошел ближе, и Сора отпрянула.

- Оставь ее там до тех пор, пока к ней не присоединится ее супруг, и они смогут умереть вместе со своей вечной любовью.

- Вы же обещали, что не посадите его ко мне,- закричала Сора.

- Я вам ничего не обещал. Ничего!

Он с шумом повернулся, пересек кладовую, взобрался по лестнице и оставил их наедине.

Как только стихли звуки его шагов, Бронни испуганно произнес:

- Леди, я заберу вас отсюда и спрячу.

- Нет!

Сора обхватила его за плечи и оттолкнула прочь.

- Я не хочу навлекать на тебя беду. Николас тебя тогда убьет.

Сора почувствовала, как по телу Бронни прошла дрожь, но он возразил:

- Лучше уж меня, чем вас. Я бы убежал и жил в лесу.

- И тебя бы повесили, как браконьера. Нет, Бронни. Спасибо тебе. Я должна спуститься вниз.

Тем не менее Сора не двигалась, и Бронни обратился к ней с вопросом:

- А вы уверены?

В голосе его послышались нотки облегчения, и Сора повторила:

- Я должна спуститься вниз.

- Бронни! - проревел голос на лестнице, и он откатился прочь.

- Я, пожалуй, спущусь вниз, прежде чем на твою голову обрушатся неприятности.

Но все же Сора мешкала до тех пор, пока Бронни не взял ее за руку и не положил ладонь на один из узлов.

- Видите? Я крепко связал.

- Да.

Она на ощупь обнаружила ступеньку на одной веревке, а затем нащупала вторую веревку. Лицо ее просветлело:

- Это же прямо как настоящая лестница!

- Да, миледи. Хотите, чтобы я помог вам сделать первые шаги?

- Пожалуй.

- Тогда поставьте ножку сюда... да... а вторую - вот сюда. Хорошо.

Он осторожно прикоснулся к Соре, однако от стремительно принятого решения страхи ее рассеялись. Она поставила одну ногу на непрочную веревочную ступень, затем другую. Набрав в легкие для бодрости глоток воздуха, Сора стала шарить второй ногою, но не смогла найти следующую ступеньку.

- Немного подальше, миледи,- сказал Бронни, свесившись через край люка.- Мне даже отсюда видно.

Вытянув ногу, Сора нащупала вторую ступень ниже по веревке. Скользя руками, двигаясь медленно, она встала на нее обеими ногами. Теперь она уже была внутри темницы и, подняв голову, спросила:

- И все ступени так далеко друг от друга?

- Они были сделаны для мужчин, миледи,- извиняющимся тоном сообщил Бронни.

Сказать на это было нечего. Скоро она спускалась уже с рассчитанными задержками. Чем глубже проникала она в яму, тем сильнее раскачивалась веревочная лестница от каждого ее шага. Сора мучительно стиснула зубы, когда ощутила, как лицо ей оплетает паутина. Руки ее вцепились в веревку. Все ее внимание сосредоточилось на следующей ступеньке. Николас изобрел для нее подходящую пытку; бесконечный спуск с единственным желанием - достичь пола своей темницы. Наконец она, поискав ногой, ничего под собою не обнаружила. Сора вытянула стопу до предела: ничего. Николас не солгал; веревка оказалась слишком короткой. Сора повисла на полпути, удерживаемая всего лишь непрочной пенькой, а вокруг нее сгустилась безысходная пустота.

- Бронни.

Ослабевший от ужаса голос ее сорвался.

- Бронни, я могу спрыгнуть вниз?

- Я не знаю, миледи,- отозвался он.- Там так темно, что мне дальше первой ступеньки ничего не видно.

Руки ее от волнения задрожали. Двигаясь, как гусеница, Сора волнообразными движениями спустилась на полную длину поддерживающей ее лестницы. Зацепилась коленями за последнюю ступеньку, проклиная свои юбки она медленными движениями нащупала самый конец веревки. Набрав в грудь воздуха, Сора опустила ноги раскачала свое тело и повисла, болтаясь, посреди холодной пустоты над пропастью.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Сора, казалось, висела так много дней, лет, пока руки ее не начали дрожать от напряжения. Тогда она отпустила веревку. Она упала, приземлилась. От удара лодыжки хрустнули; земля оказалась гораздо ближе, чем она предполагала. Она сидела в грязи, потирая ноги, смеясь и плача.

Бронни услышал ее и прокричал:

- Миледи, миледи, вам больно?

Собравшись с силами, она хрипло прокричала в ответ:

- Со мной все в порядке! Но, Бронни, ты не мог бы помахать факелом и сказать мне, где тут тела?

- Тела?

Голос у него сначала был озадаченным, затем в нем зазвучало облегчение.

- Нет, там вовсе не так уж плохо, как он вам наговорил, миледи.

Сора фыркнула.

- Я удивлена.

- Это не главный замок, поэтому он тут не держит затворников, а если уже и держит, то наверняка не дает им умереть таким вот простым способом. Он их мучит до смерти, он такой.

Безудержно обрадовавшись столь краткой характеристике, которую выдал Николасу Бронни, она уточнила:

- И никаких тел?

- Нет. Но там точно имеются крысы, и прохладно. Возьмите мой камзол.

Он сбросил вниз свой камзол, и тот спланировал на голову Соры.

- Поймали?

- Да, спасибо тебе. А нет больше...

Сверху раздались вибрирующие звуки глухого рева, Сора поморщилась. Даже из темницы Николас и его ярость были узнаваемы.

- Поспеши к нему, Бронни. Теперь, когда я знаю, что я не одна, мне хорошо. Вот только крысы.

- О миледи... у... мне так не хочется бросать вас. Вы же такая благородная дама, и вообще.

- Кш-ш,- замахала на него руками Сора, хотя он и не мог ее видеть.- Я не хочу, чтобы Николас передумал насчет меня.

- Да- Да.

Она услышала, как Бронни поднимает крышку люка.

- А вы уверены?

- Со мной все в порядке.

Люк уже почти закрылся, как Бронни вновь откинул его.

- Миледи?

- Иди, Бронни.

Она произнесла это твердым голосом, и Бронни подчинился ей.

Глухой удар крышки люка прозвучал для нее совсем как окончательный приговор. Камзол, который она сжимала в своих руках, еще хранил тепло Бронни, и Сора черпала спокойствие из вещественного доказательства того, что она не совсем одинока. Обняв колени руками, она прильнула к ним щекой и задумалась о себе. Положение затворницы в темной пещере не должно тревожить ее. Какая ей разница, что тут нет света? Это пространство никак не отличается от любого другого. Она терялась, пока не определяла параметры любого помещения.

Тем не менее казалось, что столб воздуха давит ей на олову под тяжестью закрытого люка. Потолок, который, как ей было известно, находился так же высоко, как небо, казался слишком низким; ей представлялось, что она стукнется об него головой, если встанет во весь рост, стены приблизились; пол как будто накренился под ней. Она задыхалась от удушливой вони плесени. Запустив пальцы в грязь. Сора набрала пригоршню отчаяния.

Как же ее занесло сюда?

Еще вчера она давала разрешение на ремонт крытых соломой крыш в деревенских домах Берка. Она выезжала на лошадях с управляющим, позвавшим ее подсчитать урожай, собранный арендаторами; она пересказывала цифры брату Седрику, а тот их записывал.

Питер поручил ей выполнять обязанности по осеннему учету только для того, чтобы отвлечь от мыслей о Уияльме, но он сказал, что с радостью разрешит ей заняться этим, и она поверила.

Каждый вечер он возвращался с охоты, весь перепачканный грязью и ликующий, приносил ей оленя или вепря для засолки и запаса на зиму. Сора понимала, что демонстрация этих мужских даров предназначалась не для нее. Это делалось ради Мод, которая стояла рядом с Сорой и выражала подобающее восхищение кровавыми кусками мяса, брошенными Питером к их ногам. Вспыхнувшая любовь между господином и служанкой превратилась в устойчивый костер, дарящий постоянное тепло красных углей и вспыхивающий изредка языками гнева. Питер и Мод были поглощены друг другом, и Соре было завидно, одиноко и стыдно.

Мод перестала крутиться вокруг нее со своими вечными ухаживаниями, Питер рассеянно оказывал ей элементарные знаки внимания, мальчики были постоянно поглощены заботами молодых воинов, а Уильяма не было.

Лишь только Була продолжал бдеть рядом с нею, плюхаясь своей огромной мордой Соре на колени, когда она сидела, и путаясь у нее между ногами, когда она гуляла. Слуги шутили по поводу его преданности во время суеты с окончанием осенних работ до наступления первых заморозков.

Она мысленно вернулась к необычному поведению Булы на тропинке. Дура, корила она себя. Глупая, глупая девица. Погрузиться до такой степени в собственное несчастье, что не понять собственного же пса. Если бы она была более внимательна к собаке, то сидела бы сейчас дома в Берке, прильнув к камину, а не к камзолу, по которому прыгают блохи.

Дома, улыбаясь на Мод и Питера; дома, дожидаясь возвращения Уильяма.

Дома, поджидая, когда загонят Булу и он обрушит на нее свою преданность и любовь. Ругать его за то, что он шныряет под ногами. Смеяться, когда он лупит в восторге лапами, если она щекочет ему ребрышки.

Если бы она была внимательна к псу, то сейчас бы он жив, а не валялся бы приманкой для червей в лесу. Ей хотелось оплакать Булу, однако слезы не шли из глаз. Вина ее была слишком глубока, а боль слишком свежа. Ее план требовал размышлений, а не чувств. Она уже однажды предала Булу; она не предаст его вновь, не сумев убежать и отомстить за его гибель.

Сора беспокойно покачала головой. Николас хочет превратить ее в беспомощного, слабовольного человека. Он хочет, чтобы она была предана тут забвению, устрашилась и взмолилась отпустить ее, а она не даст ему ничего из того, что он желает. Ничегошеньки.

Сырость тут не пузырилась по стенам; грязь оказалась сухой пылью, сочившейся сквозь пальцы Соры. Вероятно, это был известняк, поскольку замок располагался высоко над океаном, а этот край Англии был знаменит своими белыми скалами. Даже если Уильяма сюда сбросят, он, наверно, не разобьется.

Господи, сделай так, чтобы Николас разрешил ему спуститься по лестнице. Господи, сделай так, чтобы Николас любым способом спустил сюда Уильяма.

Даже если Уильям будет ранен, когда очутится в ее темнице, она по крайней мере будет знать, что он не мертв. Даже если он поранится при падении, он останется все тем же Уильямом, достаточно сильным для того, чтобы одолеть всех их врагов.

В те жуткие секунды, когда Николас душил ее и ей казалось, что с жизнью ее покончено, Сора поняла, что Уильям способен спасти ее. Когда грудь готова была лопнуть от распирающего ее воздуха, Сора поняла, что вместе с Уильямом они смогут уничтожить этого демона.

Если бы только Николас клюнул на хитрость и привел бы к ней Уильяма. Мольба, обращенная к Николасу, чтобы Уильяма не сажали в тюрьму вместе с ней, была слабым ходом, но в том измученном состоянии ничего лучшего ей в голову не пришло. Она пожаловалась, что Уильям слишком многого ожидает от нее, и в этом доводе коренилось достаточно правды для того, чтобы Николас поверил ей. Только бы он не слишком сильно задумался над этим. Если бы только он уверил себя, что положение его настолько неуязвимо, что он может позволить соединить их.

Николас производил довольно жуткое впечатление. Сора рассмеялась про себя. Как же ее пронесло мимо истины? Николас был одержим. Все в нем кричало об этом. Как же она не смогла этого распознать? Создавалось впечатление, что в нем живут два человека, и оба - дьявольски умны. Дитя, сидящее в нем, жаждало любви, родитель защищал это дитя.

Достаточно ли он одержим для того, чтобы свести Уильяма и Сору вместе? Возможно. Достаточно одержим для того, чтобы убить их, полагая, что это сойдет ему с рук? Без сомнения. Именно это и страшило, именно это поднимало ее над отчаянием. Для того бы вырваться из ловушки, ей с Уильямом надо объединить свои силы и стать столь же мощными, как буря, которая волнует море. Сейчас, когда Сора сидела на полу своей темницы, в груди ее разгоралась ничем не подкрепленная надежда.

Она обнаружила в себе огромное желание жизни процветания, поиска решения проблемы, которая стала между ней и Уильямом. Когда появится Уильям, она будет собрана, требовательна, решительна. Он будет знать, что им надо конкретно сделать, и они это сделают. Он найдет здесь не дрожащую сломленную женщину, умоляющую мужчину спасти ее. Он найдет здесь Сору, свою спокойную, сообразительную, обстоятельную жену.

Как следует ей поступить в первую очередь? Изучить все. Найти оружие. Придумать способ сделать лестницу. Приготовиться к тому, чтобы помочь Уильяму и быть вознагражденной тем восхищением, в которое он придет от ее способностей.

Кивнув головой, Сора поднялась на ноги и отряхнула от пыли свою юбку.

***

С каким-то торжеством грохнула дверь над головой. Сора очнулась из своего полузабытья и поняла, что появился ее Уильям. По одному лишь этому звуку Соре стало ясно, что Николас захватил Уильяма, что Николас счастлив и что Николас оставит их вдвоем. Она с благодарностью закрыла глаза, однако от слов Уильяма они широко раскрылись.

- Я туда не полезу.

Свернувшись калачиком на земле, на которой она провела ночь, подоткнув под ноги для тепла юбку, Сора придвинула поближе камзол Бронни. Энергия, с которой протестовал Уильям, усиливалась за счет какого-то непонятного Соре момента. Задрав голову, она прислушалась, пытаясь догадаться, в чем тут дело.

- Не пойдешь? - насмешливо переспросил Николас. Очень хорошо. Оставим твою супругу там в одиночестве.

- Сора там? Ах ты, мерзкий...

- Она там в безопасности,- возразил Николас с самодовольной любезностью. - В безопасности от того жуткого мужлана, который предложил ей свое сердце.

- От какого? Ах, от тебя.

Уильям заявил это настолько равнодушно, что Николас начал брызгать слюной. Наслушавшись жалоб безумца, он произнес:

- В самом деле, друг мой, ведь не ожидал же ты, что она будет изнывать по тебе после того, как у нее был я?

С ехидством червя, который проедает сердцевину спелого яблока, Николас заметил:

- Она не слишком довольна и тобою, друг мой. Она особо просила меня держать тебя подальше от нее. Да, разве это не удивляет тебя? Что кто-то избегает твоей чрезмерной добродетели? Что не каждая женщина желает отдавать себя, свое тело и душу тебе?

- Ублюдок.

- О, мне все известно о вашем несчастливом браке. Поплакав, твоя жена становится довольно болтливой.

Сора услышала, как Уильям рванулся вперед, а Николас разразился визгливым хохотом, окрашенным волнами безумия.

- Ты связан, Уильям. Ты - пленник. Ты вошел в мой замок один, вооруженный только собственной гордыней. Бейся, сколько тебе вздумается, эти путы никогда не спадут с твоих рук.

- Почему она плакала?

- Плакала в лесу. Развела там сырость. Подумай сам, что мне оставалось делать? Я принял ее под свое крылышко и привез сюда. Для того, чтобы защитить.

Сора представила самодовольную улыбку Николаса и съежилась от такого поворота событий.

Уильям долгое время ничего не говорил, после чего взорвался:

- Если моя жена не желает, чтобы я сел в темницу с ней, то пусть довольствуется обществом крыс, я в таком случае спускаться не желаю.

Сора поняла, что Уильям разгадал ее уловку. Она поняла это по фальшивой убежденности его голоса: фальшь прозвучала настолько отчетливо, что Сора забеспокоилась, как бы это не заметил и Николас. Даже более того - она забеспокоилась из-за прозвучавшей в голосе Уильяма нотки страха. Что происходит с ним.

- Не желаешь спускаться вниз? Она не желает быть с тобой,- промурлыкал Николас.- Чего же еще желать мне? А какое может быть еще желание у тебя, кроме как разобраться со своей семейной жизнью перед смертью?

- Да ее там, наверно, и нет,- упирался Уильям борясь со слугами, державшими его.- Она не произнесла ни единого слова.

Сора встала и подошла прямо под люк.

- Николас, вы же обещали мне.

Николас расхохотался, а Уильям проревел:

- Уйди!

За этим последовал глухой удар, скрежет, и Сора успела вовремя отскочить в сторону. Уильям рухнул к ее ногам, как раненый орел. Взвилась пыль, и Сора рванулась к нему. Уильям хрипел, задыхался, и она опустилась рядом с ним на колени.

- С тобой все в порядке? Уильям? Отвечай же мне!

Она ощупала его и дернула за шнур, которым у него спереди были скручены запястья.

- Погоди... женщина.

Он глубоко вдохнул пыльный воздух и закашлялся, как это делают люди, у которых легкими пошла кровь.

- Жить будет? - прокричал Николас.

- Мой столовый ножик,- тихонько сказал Уильям. Она быстро нащупала его пояс и расстегнула чехольчик.

- Неужели он не отнял его у тебя? - прошептала она в ответ.

- По его мнению, это не оружие.

Уильям вытянул руки вперед, и Сора стала перерезать узел.

- Он меня недооценивает.

- Жить будет? - громко поинтересовался Никола

- Да, буду,- более громким голосом отозвался Уильям, вырвал руки из веревок и потер запястья.- Не говорю спасибо тебе и твоим подручным.

- Хорошо. Как бы ни приятна была мне твоя смерть, я ни в коем случае не желал бы лишаться возможности прикончить тебя надлежащим способом.

Люк, закрываясь, заскрипел, и Уильям с трудом приподнялся на локте:

- Погоди, Николас!

Громкий выкрик вызвал очередной приступ кашля, Уильям поднял Сору на ноги, поддерживая ее сзади рукой.

- Погоди, Николас,- послушно позвала она и запнулась, не в состоянии догадаться, чего хочет Уильям. Однако она знала, чего хочет сама.

- Я голодна. Я просидела тут целую ночь без крошки хлеба и без капли воды.

Сладким, как мед, голосом Николас ответил:

- Я пришлю вниз своих собственных слуг, чтобы выполнить ваши пожелания, миледи.

Уильям восстановил дыхание и позвал:

- Брось-ка сюда факел, чтобы я рассмотрел Сору. Мне надо увидеть, что ты сделал с ней.

- Ничего,- склонился над отверстием Николас.- Я почти и не прикасался к ней.

Сора притронулась к саднящему горлу и поморщилась.

- Я скоро за вами приду,- заверил их Николас.- Когда вы достаточно смиритесь.

Он исчез из проема, и, когда снова раздался скрип двери люка, Сора прокричала:

- Я хочу пить! Ты же понимаешь, что тебе нельзя уморить нас голодом.

Люк с грохотом захлопнулся, и Сора произнесла, обращаясь к потолку:

- Хотя я и не понимаю, почему бы и нет.

Встав на колени рядом с Уильямом, она ощупала его тело и обнаружила, что Уильяма трясет.

- Тебе больно,- выдохнула она. И повторила громче: - Тебе больно.

- Нет.

Тем не менее, он продолжал вздрагивать под ее руками, и в голосе его сквозил ужас.

- Уильям?

Сора погладила его ладонями по плечам.

- Уильям?

- Со мной все в порядке,- ответил Уильям, однако Сора не поверила ему.

- Сейчас не время изображать из себя крепкого парня. Если ты...

Сора смолкла. Уильям ухватил ее за локти и привлек к себе, а она обвила его руками. Он уткнулся головой ей в живот и свернулся вокруг нее.

- Уильям?

Из самых глубин его души донесся вопль ужаса:

- Темно.

Она не знала, как ему ответить; она не поняла и ста просто разглаживать его волосы на затылке.

- Темно,- повторил он.- Я ничего не вижу.

И тут до нее дошло. Только человек, который потеря зрение на многие месяцы, а затем восстановил его вновь, мог испытывать тот ужас, который охватил Уильяма. Его била дрожь, он вжимался в колени Соры. Сора испытала панический шок и спросила:

- А ты видел что-нибудь после того, как тебя сбросили вниз?

- Да,- кивнул он в ее сторону.

- А что тебе было видно?

- Свет, который сиял в отверстии люка.

- А еще что?

- Николаса и его мерзкую рожу, когда он смотрел на нас.

- Он был один?

- В окружении слуг и наемников.

Уильям сглотнул слюну.

- И этот ублюдок победит?

- Сора,- в отчаянии произнес Уильям, не обращая внимания на ее призыв крепиться.- Я не вижу.

Сора широким, медленным движением погладила его по спине, раздумывая над тем, что же ей сказать. Она поняла, в чем дело; она испытывала сострадание, которое не смог бы понять никто другой. Сора попала в ловушку благодаря усилиям Теобальда, затем вырвалась, откликнувшись на призыв лорда Питера о помощи. Теперь ее свободе угрожают безумные планы еще одного человека. За свою строптивость она чуть было не оказалась задушенной насмерть, и в сердце своем, и в душе она понимала те муки, которые терзали Уильяма.

К тому же она понимала, что такое тьма. Она знала каково человеку, который не имеет представления об окружающем его пространстве, о чудовищах, которые таятся в ночи. Она просто знала, как Уильям наслаждается радостью зрения, пользуясь им для исполнения свои; обязанностей рыцаря и сеньора. Она могла лишь догадаться о том, сколько он зажег свечей, когда зрение вернулось к нему, и сколько он раздал милостыни.

А теперь он лежал как ребенок у нее на коленях, холодный и тихий.

- Уильям, где же твоя логика? - произнесла Сора, воспользовавшись этим волшебным словом.- Ты же понимаешь, что ты не ослеп.

- Я понимаю это. Я понимаю это умом. Но я открываю глаза, а там ничего нет, как я ни щурюсь и ни напрягаюсь.

Он поднял голову, повертел ею из стороны в сторону и вновь уткнулся в талию Соры.

- У меня колотится сердце, руки потеют, а в душе шевелится страх.

Наклонившись и прижав Уильям к себе, Сора стала тихонько увещевать его.

- Неужели Николас знал, какую мне определить пытку? - спросил он.- Этот сукин сын понял, что принесет мне мучения.

- Нет,- тут же возразила Сора.- Николасу и в голову не пришло, как это повлияет на тебя. Если бы он догадался, то не преминул бы основательно воспользоваться такой возможностью. Даже я не представляла, какое это окажет на тебя воздействие. Я и не думала вовсе. Прости.

Он засмеялся, из груди его донеслись какие-то полуистеричные присвисты.

- Взрослый мужчина боится темноты. Господи, какой же я дурак.

- Нет, вовсе не дурак. Ты - взрослый человек, вставший лицом к лицу с таким вызовом, от которого бы погиб более слабый, и взираешь на этот вызов, как на скалы, которые тебе предстоит покорить. Ты принимаешь на себя несчастья и превращаешь их в удачу. Ты подбираешь камни на своем пути и мостишь ими ровную дорогу для других.

Не успокоенный этими словами, Уильям еще теснее придвинулся к Соре. Он вжался в нее лицом и сотрясался от ужаса, который был слишком глубок для того, чтобы вызывать слезы.

Темница окружила их тишиной. Единственным звуком был свист ветра, прорывавшегося сквозь щели. Они казались впервые один на один после свадьбы, и Сора над тем, хватит ли ей мужества сказать то, что принесет облегчение Уильяму. Она вздохнула и произнесла:

- Ты знаешь, что за жизнь у меня была до того, как я оказалась в Беркском замке?

Она помолчала, но Уильям ничего не сказал, она даже не поняла, слушает ли он ее. На какой-то миг ей показалось сомнительным, что она способна избавить его от этого страха. Вслед за сомнением немедленно пришла решимость; ей необходимо сделать попытку, медленно произносить по одному предложению. Соре хотелось успокоить Уильяма, но сначала ей надо был рассказать о том времени, которое предшествовало ее переезду к нему.

- Я ведь никогда не рассказывала о своей жизни у моего отчима?

Она не стала дожидаться ответа, а продолжила свой рассказ ровным голосом:

- Когда я оглядываюсь на то время в Пертрейде то вспоминается прежде всего, как мне было холодно! Я жила там под угрозой одряхлеть и состариться, превратиться в чью-то занудную тетушку, вечно хоронящуюся в тени.

- Твои братья не мирились с этим.

Он прошептал эти слова, лежа у нее на коленях, и ей стало легче. Он слушает ее.

- Что понимают в этом мои братья? Им никогда в жизни не приходилось ежеминутно испытывать ненависть и недоверие. Это ломало меня. Давившее презрение превращало меня в другого человека - в другую Сору. Теобальд побеждал.

Он покачал головой в знак отрицания, отчего лицо его потерлось о ее живот.

Сора вздохнула с печальной дрожью.

- Уверяю тебя, Уильям: там, где не удается ничего добиться кратковременной вспышкой насилия, побеждает медленно тлеющая угроза. И тогда появился твой отец и предложил воспользоваться возможностью бежать. Я приняла эту возможность, потому что там я лишь влачила свое существование.

Она жестко описала рукою круг на его спине, пройдясь между лопаток и снимая напряжение с его плеч. Мягким голосом матери, убаюкивающей свое дитя, она произнесла:

- Я очутилась в вашем доме, и тут же согрелась. В каминах горел настоящий огонь, слуги казались добрее, работа была интересной. А ты - ты был подобен солнечному свету в летний день.

- Солнечному свету?

Уильям повернулся и заговорил в сторону ее лица:

- Тогда ты говорила совсем другое. Ты говорила, от меня воняет, что я ленив и слишком упиваюсь жалостью к самому себе.

Сора дернула его за волосы.

- Так оно и было. Но ты обладал этим чарующим голосом, мягким и глубоким, и...

- Бессвязной речью?

В его интонациях проскользнула веселая нотка, и хватка слегка ослабла. Одной рукой, подражая Соре, Уильям поглаживал ей спину.

- Таков ты был. Упрямый и тупой. Мне нравилось преодолевать твое сопротивление, мне нравилось испытывать те чувства, которые ты вызывал, то, как ты обращался ко мне. Я почти что не могла поверить, что ты станешь относиться к пожилой женщине так же, как к молодой, жизнерадостной девушке, но именно так ты повел себя. Я все гадала... я все гадала, как ты поступишь, если догадаешься, кто я, и потом познала это на себе. Помнишь, во время купания?

Уильям простонал, но ей показалось, что он улыбнулся. Она погладила его по щеке, проверяя, не появились ли ямочки, однако щека выскользнула из-под ее ласковой ладони.

- С этого момента у меня появилось стремление. Передо мной была поставлена цель. Я желала тебя.

- С чего это? Я же ребенок.

- Гораздо менее, чем большинство мужчин.

Рука его соскользнула со спины Соры и ущипнула ее чуть ниже. Сора подскочила и засмеялась, и, как ей ни не хотелось говорить об этом, она, тем не менее, тихим голосом произнесла:

- Ты заставил меня взглянуть самой себе в лицо, а то, что я увидела, мне не понравилось. Ты заставил меня понять, какая я трусиха. Я боялась полюбить тебя, полюбить по-настоящему, потому что...

- Потому что те, кого ты любишь, постоянно вырастают и предоставляют тебя самой себе.

Уильям отодвинулся в сторону и сел, повернувшись в темноте к ней лицом. Коленом он упирался в нее; где-то поблизости теплела ее грудь. Он нежно провел пальцами по лицу Соры.

Выпрямив спину, она жестко ответила:

- Я имела в виду Теобальда и его жестокие выходки.

- Я тоже долго думал так, В конце концов, жизнь с человеком, который тебя презирает и желает тебе зла, такая жизнь уродует. Но ты так наполнена жизнью, так уверена в своем достоинстве, что Теобальду удалось нанести тебе немного вреда. Стоило тебе появиться в моем доме, как те шрамы, которые он оставил на твоей вере, быстро зарубцевались.

Тихим, ласковым голосом он добавил:

- Ты и правда уверена, что тебя можно не любить?

- Ты о чем?

Сора отметила неприязненность в своем тоне и прокляла себя за это, однако она не могла уже вернуть свои слова обратно.

- Мне кажется, что тебе всегда было наплевать на Теобальда и на то, что он думает.

Она задумалась над его словами, а он сосредоточенно проговорил:

- Знаешь, за то, что мы сейчас оказались в беде, я виню Мод.

Сора возмутилась:

- Что ты имеешь в виду? К чему ей было ждать, пока мы поженимся? Она была так рада.

- Да, рада была ловко пристроить своего ребеночка, чтобы заняться романом с моим отцом.

- Так тем лучше для нее! Впервые за многие годы ей не приходится хлопотать вокруг меня, беспокоиться обо мне, угадывать заговоры, направленные против моей персоны, и расчищать мне путь!

Он промолчал, и она пролепетала:

- Я не ревную к...

Слова застряли у нее в горле. Еще только вчера она признавалась себе, что завидует. Она склонила голов; и пробормотала:

- Сучка я.

- Нет, нет, дело не в тебе.

Он обнял ее.

- Ты ищешь свой путь. Мне бы только убедить тебя довериться мне. Я тебе верю. Плачусь в жилетку.

- Но ведь теперь все прошло? - спросила Сора.

Пораженный, Уильям покопался в своих чувствах и не обнаружил даже следов паники. Он в удивлении произнес:

- Да, пожалуй что так.

- Это хорошо.

Сора встала и отошла в сторону.

- Дело в том, что я нашла путь к бегству, но мне необходимо, чтобы ты его расчистил.

Ее деловитый тон поразил Уильяма.

- Погоди!

Он протянул руку и, усадив жену к себе на колени, стал нежно покачивать ее.

- Ты - ведьмочка. Прекрасная, черноволосая ведь мочка. Я пришел к тебе, весь дрожа от страха, и не успела ты разобраться со мной, как я уже поучаю тебя.

- Ты злишься?

Он рассмеялся и еще крепче прижал ее к себе.

- Нет.

- Уильям, зачем ты прискакал сюда один?

Ей не хотелось, чтобы голос ее прозвучал жалобно, однако она ничего не смогла с этим поделать.

- Зачем я не пришел сюда с отрядом?

- Да.

Она уронила голову ему на грудь и стала слушать его ответ, прижавшись к грудной клетке ухом.

- Ты должна научиться доверять мне, милая. Если бы я привел сюда свое войско, Николас вытащил бы тебя на крепостную стену и грозился бы сбросить тебя вниз. Лучше было прийти сюда одному, имея только столовый ножик за поясом, и позволить захватить себя без борьбы.

- Вообще без борьбы?

Он пожал плечами.

- Ну, подрался чуть-чуть. Николасу показалось бы подозрительным, если б он взял меня в плен вовсе без усилий. Он считает, что я настолько потерял из-за тебя голову, что не имею никакого плана.

- Тупица,- пробормотала Сора.

- Не такая уж и тупица,- возразил ей Уильям.- Я ведь потерял из-за тебя голову. Я постоянно помнил о том, что должен вырвать тебя из его лап, прежде чем начну проламывать черепа.

Она вздрогнула от его угрюмой решимости, и он поцеловал ее в макушку.

- В один прекрасный день ты приучишься доверять мне. В один прекрасный день мы закончим разговор, который начали тут.

Голосок ее был таким тонким, что Уильяму пришлось наклониться, чтобы расслышать:

- Я знаю. Уильям, Булу убили.

- Что?

Уильям весь сжался, и Сора пожалела, что сообщила ему об этом.

- Меня схватили в лесу, куда я забрела по глупости.

- Николас сказал - чтобы выплакаться.

- Это действительно так. Мне было больше невыносимо волноваться и думать о тебе, о нас. Поэтому я забрела туда, куда знала - ходить нельзя, и Була из-за меня поплатился жизнью.

Голос ее задрожал от осознания вины.

- Була отдал жизнь за тебя, потому что ты была бесконечно терпелива к нему, потому что ты была нежно предана ему, потому что ты добрая. Ты оплакиваешь Булу, но подумай, насколько бы горше пришлось ему оплакивать тебя.

Боль Соры была слишком сильной для того, чтобы она могла расплакаться.

- Ты успокаиваешь меня, Уильям, там, где меня не успокоил бы никто другой.

- Дорогая.

Уильям поцеловал волосы Соры, поднялся на ноги сам и поднял ее.

- Так где же тут путь к бегству?

Взяв Уильяма за руку, она повела его сквозь тьму.

- Я изучила это помещение и много чего тут обнаружила. Строители замка, как я предполагаю, воспользовались преимуществами природной пещеры и сделали из нее темницу. Она невелика, и когда нет грязи - здесь влажно.

- Здесь близко море,- согласился Уильям.- Я улавливаю соленый запах, даже здесь.

- Н-да, попробуй не улови,- ухмыльнулась Сора.- Это помещение было замуровано в течение длительного времени. Стены должны были покрыться мхом. Воздух должен быть спертым, но он всего лишь застоялый. Вообще-то, если замереть и прислушаться, можно услышать, как ветер дует с океана.

Уильям дернул ее за руку, чтобы она замолчала.

- Пресвятая Дева! Ты права.

Довершая мысль Соры, он произнес:

-У природной пещеры должен быть выход к морю.

- Да.

Засмеявшись, он начал раскачивать ее руку взад и вперед.

- Так как же мы выберемся?

- Потолок здесь понижается,- предупредила Сора. - Пригнись. Тут есть ход.

Уильям протянул руку и прикоснулся к стене. Как и сказала Сора, мох отсутствовал. Стена была слегка влажной, и от прикосновения к камню пальцы слегка зудели. Отняв руки, Уильям потер их друг о друга и сказал:

- Да, на ощупь это известняк.

- Меня от этого дрожь пробирает,- заявила Сора неожиданно откуда-то снизу.

Уильям отпрянул, но не совсем вовремя. Голова врезалась в стену с гулким треском, и Уильям услышал, как вслед за сочувствием Сора выпалила:

- Я же сказала тебе пригнуться! - и на ум Уильяму пришли воспоминания о мадам Соре и ее укорах.

- Утратил навыки,- извинился он, падая на колени и протискиваясь в узкий ход.

Почти тут же на него пахнул свежий ветерок; легкий, но ощутимый.

- Черт побери,- почувствовал Уильям прилив возбуждения.- Мы выберемся отсюда.

- Пещера очень маленькая, и тут есть поворот.

Голос Соры звучал приглушенно, напряженно.

- Я-то на корточках пролезу, а вот как получится у тебя, не знаю.

Он тихонько прорычал, уже ощущая слишком ограниченное для себя пространство, однако запахи океана манили вперед. В конце концов, пришлось ползти на животе, продираясь по грязной пыли и надеясь на то, что скалы над головой крепки. Словно рождающийся на свет божий ребенок, он протиснул через узкий проход сначала одно плечо, затем второе и начал ерзать вперед и назад.

Почти тут же перед ним предстало пространство, в котором можно было сесть, и он увидел...

- Свет! - заорал Уильям.

Звук срезонировал от стен, и пласты пыли каскадами обрушились с потолка.

Сора шикнула на него и засмеялась.

- Да, я понимала, что тут должен быть свет, я ощупала и прочистила все расщелинки, какие только смогла обнаружить, вытащила все камешки и почувствовала как в лицо мне подул ветерок.

Уильям смотрел на волшебное сияние, пробивающеесся сквозь напоминающую улыбку щель. Они выберутся; теперь Уильям это знал.

- Уильям?

Сора дотронулась до его плеча, голос ее был тих и серьезен.

- Что мы будем делать, когда выберемся?

Изогнувшись в тесном пространстве, Уильям посмотрел на освещенное узкой полоской света лицо жены Черты его были едва различимы, но выражение было серьезным, озабоченным, и Уильям сжал ее в объятиях.

- Первая заповедь воина - это решать по одной неразрешимой задаче зараз.

Сора рассмеялась.

- Чарльз поехал за моим отцом,- успокоил ее Уильям.- Возможно, они уже теперь недалеко от побережья.

***

Чарльз лежал под охапкой ветвей и стонал. Жизнь едва теплилась в нем. Когда он делал вдох, лишайники набивались ему в рот, и хотелось пошевелить руками, чтобы избавиться от этого. Когда его вязали, то суставы вывернули из предплечий, и он от всей души сокрушался, что остановился возле того небольшого питейного заведения, чтобы выпить кружку эля. Он подумал о том, что скажет Уильям по поводу его глупости, и снова застонал.

Ченнинг возражал с достоинством, затем гневно, однако Чарльз решил, что от капельки эля вреда не будет, и заорал на воина, чтобы тот заткнулся. Угрюмые солдаты Уильяма бродили вокруг постоялого двора, в то время как его собственное менее дисциплинированное войско присоединилось к своему хозяину. Таким образом, когда они вышли тремя часами позже, одолеть их не стоило больших трудов.

Какие могли быть сомнения? Напали на них люди Николаса, большой отряд тяжеловооруженных воине Солдаты. Уильяма сражались доблестно; собственные солдаты Чарльза разбежались, и вот теперь он валялся вниз в канаве, думая о том, что лучше бы его убили. Это была бы легкая смерть по сравнению с тем, как расправится с ним Уильям.

Он снова застонал.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

- Что нам мешает? - спросил Уильям, протискиваясь вслед за Сорой и ощупывая стену.

- Глыба. Огромная глыба. Я не могу сдвинуть ее с места.

Уильям тихонько проворчал, нащупав очертания скалы.

- Но она поставлена сюда не Богом. Ее поставил тот, кто строил эту темницу, и я знаю, что ее можно сдвинуть.

- А может быть, и Богом.

Эйфория, которую Уильям испытал первоначально, исчезла.

- Есть хоть что-нибудь в пещере? Может, какая-то доска, которую я бы смог использовать в качестве рычага?

- Нет,- с сомнением произнесла Сора.- Я ничего такого не нашла, и ничего не идет на ум. Может, толкнем вдвоем?

- Конечно же, радость моя, можем толкнуть и вдвоем. Иди сюда, упрись плечом.

Горя желанием помочь, Сора протиснулась к Уильяму.

- Ммм, замечательно,- произнес он.- Но мне кажется, что было бы лучше, если бы ты повернулась лицом в ту же сторону, что и я.

Она послушно отодвинулась, развернулась и встала спиной к нему.

- Так тоже приятно,- поддразнил он.

- Здесь не место для лапанья,- сурово произнесла Сора.- Поэтому толкай.

Любвеобильный супруг сбросил маску добродушия и превратился в лорда Уильяма.

- По моей команде. Раз, два...

Наконец, Сора, задыхаясь, сползла по глыбе на землю.

- Мы откатываем ее слегка, а она скатываться место. Нужна помощь.

- Глыба расположена на склоне. Отправляйся в пещеру и поищи какой-нибудь...

- Рычаг,- довершила она.- Слушаюсь, сэр. Пробираясь по проходу, Сора услышала, как кто-то ее зовет. Она повернула голову назад, но крики доносились не от Уильяма; ода повернула голову вперед и подумала кто бы это мог оказаться в пещере? И зачем? Неужели Николас не стал дожидаться того момента, когда намеревался убить их? Сора принялась молиться. Когда проход меж стен стал расширяться и открылся путь в основное помещение, она остановилась и прислушалась.

- Миледи?

Она всегда узнала бы этот печальный, встревоженный голос.

- Бронни?

- Миледи? Где вы были? Я все кричу и кричу.

- Чего тебе?

- Я принес еды и воды.

Подозревая, что он говорит правду, Сора заметила:

- Лорд Николас весьма любезен.

- Ах, лорд Николас не совсем в курсе.

- Ты хороший человек, и если бы мне не хотелось так пить, я бы заставила тебя все унести назад. Бросай сюда.

Она подбежала, чтобы поднять свертки, которые полетели вниз, а потом спросила:

- А там нет какой-нибудь скамьи для нас?

- Скамьи, миледи?

- Чтобы сесть.

В голосе ее зазвучало притворное страдание.

- Крысы так и лезут и пытаются покусать меня за пальцы, и я надеялась, что скамья найдется.

- О Господи. Минутку, миледи. Здесь у бочонков с вином есть скамья, на которой заходит посидеть повар, чтобы принять капельку винца.

Он исчез и тут же вернулся.

- Как мне спустить ее к вам?

- Бросай,- радостно ответила Сора.

- Она же сломается. Давайте, я спущу ее.

- Нет, пыль тут мне по лодыжки. Она не сломаете. Просто брось, и все.

- Ладно.

В голосе его были и сомнение, и покорность. Сора отступила в сторону, и скамья, пролетев вниз, с треском разбилась о землю. Услышав это, Бронни заскулил:

- Миледи, я же предупреждал...

- Наверно, тут глубже, чем я думала,- весело объяснила она.

Суетясь в клубах пыли, Сора собирала остатки скамьи и благодарила Бога за предоставленные возможности. Длинная доска, бывшая сиденьем, казалась достаточно толстой для того, чтобы сдвинуть глыбу. Одна ножка по-прежнему торчала из нее, однако Сора знала, что Уильям сумеет разломать скамью на части.

Сверху до нее донесся глухой удар, словно сук упал на пустотелую колоду, и внезапно пол возле нее взорвался клубами пыли.

Ошеломленная Сора стояла с досками в руках и не знала, куда ей бежать.

- Так я буду расправляться со всеми, кто помогает вам, леди Сора.

Голос Николаса остудил ее своей решимостью, после чего люк сверху мягко закрылся, и Сора выронила доски.

- Бронни?

Она пошарила и обнаружила его бесформенно изогнутое тело.

- Бронни?

Пальцами она почти повсюду угадывала переломы. У него была переломана ключица, рука подвернута под себя. Сора пробежала по Бронни пальцами. Нащупала опухшее плечо - результат ярости лорда. Еще одно вздутие побольше она обнаружила на лбу.

Из лаза донеслись проклятия и ворчание, и затем раздался голос вопрошающего Уильяма:

- Во имя святого Вильфреда, что тут произошло? Ты что, ранена?

- Нет, но мне бы пришлось плохо, если бы Бронни Упал на меня.

- Бронни здесь? О, замечательно, теперь придется вытаскивать и его.

- На данный момент не придется. Он без чувств. Наш друг сверху застал его в тот миг, когда он принес нам еду, ударил его и сбросил сюда.

- Черт побери,- растерянно произнес Уильям.- Он будет жить?

-Да, он упал на толстый слой пыли. Но мне нужна твоя помощь, чтобы вправить ему ключицу и уложить его поудобнее.

- Устраивать его поудобнее в тюрьме? Мы можем всего лишь перевязать ему плечо; накладывать шину нечем.

Мы воспользуемся ножкой от скамьи, которую Бронни мне сбросил.

- Скамьи?- в возбуждении заговорил громче Уильям.

- Как тебе удалось уговорить его сбросить к нам сюда скамью?

- Я солгала,- призналась Сора.- Тут есть хорошая длинная доска, чтобы поддеть глыбу, но сначала ты должен помочь мне с Бронни.

Сев на корточки, Сора вздохнула:

- Никогда не думала, что у Бронни окажется такая внешность.

- Какая - такая? - осторожно поинтересовался Уильям.

- Прекрасная. Сначала я думала, что у него седая борода, брови, сросшиеся на переносице, да волосы, растущие из ушей. Потом, когда он нес меня наверх, я поняла, что это молодой человек, но по-прежнему он рисовался мне длинноруким и с вывернутыми коленями. Однако пальцы меня не обманывают. Это божественно красивый мальчик.

- Гм.

Она подалась вперед, чтобы оказать Бронни помощь, но Уильям отстранил ее руки.

- Я сам.

- Но мне же не привыкать работать без света,- возразила Сора.

- Я сам.

Бронни был перевязан так ловко, что удивился бы, будь он в сознании. Закончив работу, Уильям заверил Сору:

- С ним все будет в порядке. Послушай его.

Из бессознательного состояния Бронни впал в сон почти без какого-либо перехода. Его храп ознаменовал руладами их продвижение по лазу, где они толкали перед собой доску, а за собой волочили еду и питье.

Уильям с новой надеждой осмотрел глыбу, которая загораживала им путь. Она оставалась все такой же огромной, но с помощью рычага, который добыла Сора, они могли бы выполнить свою задачу. Сначала надо было сдвинуть камень на достаточное расстояние, чтобы подсунуть под него доску, и Уильям скомандовал:

- Упрись плечом в камень, милая, и мы этот камешек сдвинем.

- А мы тогда сможем поесть?

Сора устроилась между глыбой и стеной, Уильям взялся за камень снизу, и вместе они приподняли его. Камень отвалился на достаточное расстояние, чтобы под него подлезла доска.

- Поедим, когда выберемся. Будет стимул.

Сора протиснулась, чтобы помочь Уильяму налечь на рычаг, но он мягко отстранил ее:

- Я справлюсь с этим. Ты слишком хрупка.

- Но, Уильям...

- Для этого потребуется больше мускулов, чем имеется у тебя. Доверься мне, Сора.

Она молча отползла в сторону и положила одну руку на глыбу.

Уильям налег на рычаг. Доска издала зловещий треск, но ничто не сдвинулось с места. Уильям остановился, перевел дыхание и надавил еще раз. Он толкал, бился, задыхался, и все без толку. Он стонал от усилий, которые прилагал для того, чтобы сдвинуть препятствие, но камень едва покачивался.

Она не вмешивалась до тех пор, пока ей стало совсем невмоготу, и тогда заявила:

- Не могу поверить, что не станет легче оттого, что я помогу тебе.

- Может, возьмешь операцию на себя? - поинтересовался Уильям сквозь зубы.

- Нет. У тебя выходит отлично. Он снова налег на рычаг.

- Я просто подумала...

Уильям взревел, и эхо от его рева прокатилось по крошечной пещерке:

- Тогда помогите, госпожа Зануда.

Примостившись, Сора резко повернулась и, не сдержавшись, съязвила:

- А ты всегда так злишься, когда кто-нибудь выскажет дельную мысль?

- Да.

Сора решила оставить эту тему, пробормотав "О".

Она надавила вперед, он снизу, и глыба чуть сдвинулась. Забыв о размолвке, Уильям закричал: "По-придержи так!" и пропихнул доску поглубже. Мучительно маленькими движениями камень сдвигался с того места, на котором он возлежал, и внезапно Сора рухнула на пол, а глыба покатилась. С потолка на Сору дождем посыпались камешки, а Уильям пополз вперед, словно опасаясь, что камень вернется на место. Осмотрев пространство за завалом, он заявил:

- Выход. Дальше пещера идет под откос. Разогнувшись после ползанья на карачках, он поднялся на ноги, поднял Сору, будто тряпичную куклу, и с огромным удовольствием обнял ее.

- Справились!

Она обняла его в ответ, соглашаясь:

- Справились.

Уильям посмотрел на нее, когда она подняла к нему свое лицо, рассмеялся и простонал:

- Знаешь, на кого ты похожа?

Сора ожидала вовсе не этого и пробормотала:

- А это важно?

- В таком виде Николас ни за что не узнал бы тебя.

Уильям подул ей на лицо, усадил и отряхнул ее одежду.

- Ты вся белая,- заявил он.- И, очевидно, такой и останешься, пока мы не найдем, где тебя искупать.

- А ты что, чище?

- Нет. Возможно, когда я приду, чтобы отомстить ему, он решит, что я какое-то привидение, преследующее его.

- Очень здоровое привидение.

Она посмеялась над его выдумкой и потребовала себе награды:

- Теперь мы можем поесть?

- Женушка моя прожорливая,- вздохнул Уильям, забираясь в лаз и вытаскивая оттуда еду и вино.

- Подойди к краю пещеры. Солнечные лучи приятны.

- А как же Бронни?

- По одной неразрешимой задаче зараз, жена, - напомнил ей Уильям.

Сора взяла Уильяма за руку и позволила ему повести ее. Она позволила ему усадить ее и развернуть тряпицу, в которую была завернута их еда. Она позволила ему отломить краюшку хлеба и вложить ее ей в руку. Она позволила ему открыть кожаный бурдюк, наполненный вином, и позволила ему полить вино ей в рот. Облокотившись о стену. Сора вздохнула:

- Я устала.

- Такой неукротимый боец имеет право на усталость,- успокоил ее Уильям.

- Нет, я устала не оттого, что побывала бойцом. Я устала от ожидания стать бойцом. Вчера ночью я не выспалась. Понимаешь, не то чтобы я боялась крыс, но мне неприятно, что они возятся рядом со мной. Я беспокоилась, что Николас сообразит, зачем мне нужно, чтобы тебя опустили ко мне в пещеру, и я беспокоилась, что он передумает и возьмет меня к себе в постель.

Слова ее текли медленно, паузы между ними становились все длиннее и длиннее, а голова кивала и падала.

Уильям поймал краюху хлеба из ее руки прежде, чем та скатилась в грязь, и аккуратно уложил Сору на бок. Вздохнув, он стал смотреть на свою жену. Перепачканная в известняке, потерявшая сознание от усталости, она по-прежнему служила для него вдохновением. Если бы не ее спокойная рассудительность, он никогда бы не избавился от страха, который держал в оцепенении его рассудок. Если бы не ее сообразительность, они бы никогда не бежали из тюрьмы, в которую их заключил Николас.

Теперь слово было за Уильямом. Он устроит их побег из пещеры,- эта тюрьма была даже более опасной, более суровой, чем темницы в замке. Если Николас обнаружит их здесь, то придет в бешенство оттого, что они так ловко обвели его. Если он обнаружит их здесь, то тела их даже не выбросит прилив. Люди Николаса бросят их в прибой, их унесет далеко, и их исчезновение станет лишь очередной загадкой этого смутного времени.

Им надо забраться на вершину скалы. Но как? Он подошел к тому краю пещеры, который выходил на океан, и посмотрел вниз. Волны бились о подножие скалы, пенясь на ее уступах. Уильям посмотрел вверх. Высоко в небо безупречно белой гладью взметнулась отвесная скала. Уильям посмотрел налево, посмотрел направо. Ни уступов, ни ложбинок, за которые можно было бы ухватиться руками.

Выхода не было.

***

Солнце стояло прямо над головой, когда Уильям поднял Сору на руки.

- Вставай, милая, надо идти.

Она простонала и уткнулась в его грудь, а он погладил ей волосы. Как же ему не хотелось будить ее. Сора была измождена, и верхняя ее губа задрожала от тяжелого вздоха сквозь зубы. Она ни разу не перевернулась, ни разу не пошевельнулась за все то время, пока лежала в пещере.

- Пойдем, милая, пора опять совершать подвиги,- тихонько уговаривал он.

- Уильям,- пожаловалась Сора, не пробуждаясь.

Уильям обнял ее и подумал - ну хотя бы еще несколько минуток.

Он осмотрел узкую пещеру. Ограниченная высокими потолками и стиснутая стенами, она представляла из себя не более, чем щель над океаном. Пока Сора спала, Уильям был занят приготовлениями. Он доломал отколовшиеся щепки от доски и засунул их за пояс. Достаточно острые для того, чтобы царапать и втыкаться, они должны были стать его единственным подручным средством во время их восхождения на вершину скалы. Глыбу Уильям вновь подкатил к продавленной ею нише у выхода из темницы. Уильям обнаружил, что сдвинуть ее повторно оказалось легче. Она выполняла роль простой затычки, однако требовалось выиграть время, а камень этот задержит Николаса и его людей. Уильям свесился над океаном и изучил путь на вершину скалы. Скала высилась по-прежнему - возможно, даже еще больше, чем ему показалось, когда он осматривал ее в первый раз,- но при повторном рассмотрении появились проблески надежды. Там и сям торчали тощие кустарники, одолевшие соленую сыпь и пустившие свои цепкие корни в почву. Кое-где выпирали камни покрепче, на которые можно было бы опереться ногой, то тут, то там на гладкой поверхности проступали зазубрины.

Восхождение для Уильяма представлялось сложным, но не непреодолимым.

А для Соры? Он поморщился. При мысли о том, что ее надо будет направлять, шаг за каждым мучительным шагом, по ровной, вертикальной поверхности, у Уильяма тряслись руки. Сжимая ее все крепче, он уткнулся ртом в ее макушку и принялся молиться что есть сил.

- Уильям?

Она все еще покоилась, прижавшись к нему, и на короткое мгновение руки ее оплели его тело, чтобы обняться.

- Уильям?

Она высвободилась и села.

- Ты что, собираешься спать весь день? Может, лучше пойдем?

С многозначительным молчанием Уильям стал раздумывать над тем, как быстро Сора умеет превращать его чувства в раздражение.

- Ты - зануда, тебе это известно?

Сора поднялась и отряхнула юбки.

- Меня еще и не так обзывали,- уверила она Уильяма.- Только вот мужчины были похуже.

Уильям хмыкнул и тяжело поднялся.

- Думаешь подлизаться ко мне с помощью комплиментов?

- Думаю, что нам пора взбираться на скалу,- ответила она.

Ошеломленный, Уильям внимательно посмотрел на ее широко открытые, невинные глаза и на подвижный рот.

- А как ты узнала про скалу?

- Ты бы мне ни за что не дал выспаться, если бы лезть наверх было легко.

- Вредная ты женщина. Надо было бы тебя оставить тут.

Он посмотрел на глыбу, запирающую путь в пещеру, и вздохнул:

- Но я не могу.

- У меня все получится хорошо, Уильям.

Она протянула руку и погладила его по щеке.

- У нас все получится хорошо.

***

У них все получилось хорошо. Уильям лежал на жесткой траве на вершине скалы, сжимал эту траву в кулаках и задыхался. У них все получилось хорошо, если не считать пота, который ручьями стекал у него по бокам, сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит из груди. У Соры все было хорошо. Она была рассудительна, терпелива, ни разу не дрогнула, когда Уильяму приходилось забираться выше и вырубать в утесе крохотные уступчики, чтобы упираться пальцами ног. Она не жаловалась на жару, хотя полуденное солнце, раскалявшее неприступный камень, сжигало их. Она как бы не понимала, что малейшая оплошность могла окончиться продолжительным падением, хотя Уильям и предупредил ее об этом. Она лишь улыбалась и говорила:

- Меня волнует не падение. Меня волнует приземление.

Уильям не был настроен на легкомысленные шутки.

Теперь она сидела чуть поодаль от него, морской ветер сдувал известковую пыль с ее волос, а она ждала, когда он оправится от страха. Уильям не видел, как осторожно она подняла конец рукава, чтобы прежде, чем обратиться к нему с вопросом, вытереть выступивший у нее на лбу пот:

- Уильям, у тебя все в порядке?

- Да.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на Сору.

- А у тебя?

Она стиснула руки. Они слегка дрожали, и Сора сжала их коленями.

- Руки болят, потому что я цеплялась за камни, да еще несколько колючек впилось в ладони, но по сравнению с...

- Не надо!

Он потряс ее за колено.

- Не надо даже говорить об этом.

- Супруг мой.

Поймав руку Уильяма как раз, когда он хотел ее убрать, Сора погладила ее, положив между своими ладонями.

- Тебе надо успокоиться. Мы уже на вершите, пора двигаться дальше.

- У большинства женщин от такого подъема случилась бы истерика. Как тебе удается сохранять такое спокойствие?

Уильям обнаружил, что он смущен ее непоколебимо хорошим настроением. Неужели она не понимает: ничто, абсолютно ничто из того, что ему довелось сделать раньше, не сравнимо с совершенным подъемом?

- Я никогда не сомневалась, что ты поднимешь меня на вершину.

Она помолчала, чтобы придать значительности своим словам.

- Ты никогда не позволишь никому и ничему угрожать мне. Я доверяю тебе.

- Доверяешь! Какое отношение доверие имеет к...

Слова его стихли, он приподнялся и сел. Взяв Сору за подбородок, он спросил:

- Доверяешь?

На губах ее танцевала легкая улыбка, и она робко прикрыла глаза:

- Доверяю,- подтвердила Сора.

Уильям понял, что он способен разрушить Крэнский замок голыми руками, без колебаний выйти во двор крепости и забросить Николаса на верхушку дерева, пешком промчаться до Берка с Сорой на плечах.

- Ты доверяешь мне себя?

- Навечно.

- Нам надо идти,- пробормотал он, полный энтузиазма от признания супруги.

- Я понимаю,- рассеянно произнесла она.- Если Николас обнаружит нас тут на траве...

От ее слов в голове Уильяма все просветлело, как будто вспыхнула молния.

- Правильно.

Он поднялся и поднял за собой Сору.

- Нам надо идти. Надо найти поблизости место, где я смогу тебя спрятать.

- Спрятать?

Сора затрусила позади Уильяма.

- Я думала пойти с тобой.

Он засмеялся.

- Глупышка. Я не смогу присмотреть за тобой во время сражения. На меня может напасть несколько человек. Мне потребуется полностью сосредоточиться, чтобы защитить себя и сразить Николаса.

Дернув его за рукав, Сора сказала:

- Нет. Нет, нам надо просто бежать, не останавливаясь.

- У Николаса есть лошади и люди, он прекрасно ориентируется в своих землях. Он найдет нас.

Уильям окинул взглядом ровную, чистую долину, расстилающуюся перед ними, и поморщился.

- Боюсь, это не составит ему труда. Вон там виднеется куча камней.

Сора топнула пяткой и круто развернула Уильяма к себе. Яростно сведя брови, она закричала:

- Ты не сможешь сражаться с целым гарнизоном солдат в одиночку!

- Ну вот что, дорогая,- ласково произнес Уильям.- Я ведь, кажется, говорил тебе, что мы были у Чарльза, когда я понял, что ты права.

- Говорил, что я была права? Нет, это как-то не прозвучало в нашем разговоре.

Несмотря на сопротивление Соры, Уильям притянул ее к своему плечу и заставил встать рядом с собой.

- Да, Чарльза крайне возмутило, что я заподозрил его в попытке убить меня таким подлым способом. Подобная ошибка была дня меня унизительна.

- Да уж,- саркастически согласилась она.

- И когда он рассказал мне о некоторых моментах из жизни Николаса, то мне стало все ясно. Понимаешь, он сумасшедший.

- Николас?

Сора кивнула.

- Да, он сумасшедший. И в действиях его совершенно отсутствует логика.

- Какая же ты все-таки вредина.

Развеселившись от остроты жены, Уильям обнял Сору так резко, что ноги ее оторвались от земли, и когда он опять опустил ее, то она перестала противиться ему и зашагала рядом.

- Поддалась-таки,- с удивлением отметил Уильям.

- Я понимаю намеки.

Она увернулась из-под руки Уильяма, когда он ослабил хватку, и взяла его под локоть.

- Иначе ты понесешь меня.

Уильям понял, что Сора видит его более ясно, чем он ее. Он не собирался силой брать ее на руки, однако именно это желание подспудно сидело в нем.

- Мои люди, наверно, уже близко от побережья.

- За один-то день? - скептически заметила Сора, сбавляя шаг.- Твой отец никогда в жизни не двигался с такой скоростью.

- Ты никогда не видела, как отец идет на войну, - возразил он с непоколебимой верой.- Жаль мне солдат, которые вчера лишились сна.

Ускоренным маршем Уильям потащил Сору к каменистому холму, покрытому кустарником, и она вновь уступила и поспешила за ним.

- Ты узнаешь об их появлении раньше меня. Садись на верхушку этого камня и слушай, и когда ты услышишь шум битвы, то знай - мы побеждаем.

***

Трое мужчин ехали верхом к Крэнскому замку, а за ними шли их войска. Реймонд и лорд Питер ехали по обе стороны от великого лорда и спорили через его седло, не сбиваясь с шага.

- Говорю тебе, он хвастался на этот счет.

Реймонд стащил с себя шлем и пригладил руками свои длинные черные волосы.

- Во время свадьбы он намекнул, а я пожал плечами. Тогда он обратился ко мне с предложением, а я сделал вид, что заинтересовался. Тут-то он и рассказал мне о своих планах убить Уильяма, а я от всего сердца восхитился им.

- Он поверил тебе?

Лорд Питер недоверчиво уставился на Реймонда.

- Да, он зашел настолько далеко, что видит только свое собственное величие.

Лорд Питер покачал головой, невольно заинтригованный, напуганный, что это может оказаться правдой, и чувствуя себя дураком из-за того, что тащит своих солдат через всю Англию на основании какой-то побасенки.

- Почему ты сразу не пришел ко мне?

Реймонд обратил свои прекрасные черные глаза к лорду Питеру:

- А ты бы поверил мне?

Лорд Питер опустил взор.

- Ты даже сейчас не веришь мне по-настоящему. Ты не хочешь поверить, что один из твоих птенцов превратился в стервятника.

- После того, как Артур выкрал Уильяма и Сору...

- Что? - взревел Реймонд.- Неужели эта глупейшая история - правда?

- Несомненно, правда.

Лорд Питер взглянул на Реймонда.

- Я думал, что Уильям тебе расскажет.

- Когда?

- Во время свадьбы.

Реймонд откинул голову назад и хрипло расхохотался.

- Во время свадьбы у Уильяма на уме было только одно. Однако слухи до меня доходили.

- Артур признался, что он и еще один лорд за думали убить Уильяма. Надо было мне рассказать тебе про это.

- Вы друг другу ничего не сообщаете,- заметил им великий лорд.- Сколько же битв пропало зря.

Раздражаясь, лорд Питер произнес:

- Надо было мне оставаться в Берке. А что, если в мое отсутствие появится какое-нибудь сообщение о Соре? Мод наверняка возьмет на себя командование гарнизоном и сама поведет его в сражение.

Он бросил взгляд на лорда, который ухмыльнулся и сообщил:

- Вот и моя жена такая же. Слишком самоуверенна и ни на секунду не дает мне забыть об этом.

- Женщины,- вздохнул лорд Питер.- Мод чуть уши мне не оторвала за то, что меня не было дома, когда украли Сору. Мод отправилась искать Сору совершенно одна, когда заподозрила измену.

- Ее ранили? - спросил Реймонд.

- Нет, она только охрипла от крика. Она обнаружила следы людей и лошадей. Нашла неизвестного человека низкого звания, разорванного в клочья. И, что еще более странно,- она нашла нашу собаку, Булу. Понимаете, этот пес - совершенный трус, но тем не менее человек, который лежал рядом с этим животным, был мертв. Була был привязан толстой веревкой и в бешенстве пытался перегрызть ее.

Лорд Питер покачал головой.

- Как им удалось привязать пса?

- Пес знал того, кто его привязал,- сделал логический вывод лорд.

- Да, мы тоже так предположили. Когда Мод от вязала пса, то он помчался в лес, и с тех пор мы его не видели.

- Подозреваю, что Булу вы еще увидите,- успокоил его лорд.

- Да, в тот день, когда я вновь увижу Сору,- согласился лорд Питер.Кто-то взял ее в плен, но зачем.

- Это Николас,- настаивал Реймонд.- Весь этот заговор - одна большая и липкая паучья сеть, которую сплел Николас. Я попросил его уведомить меня, когда придет время делить эти земли, чтобы я смог подоспеть.

Лорд Питер презрительно фыркнул:

- Могу себе представить, что он сказал на это.

- Он сказал, что мне придется помочь ему заработать эти земли. В его представлении я пойду на все что угодно ради того, чтобы иметь собственный доход и не зависеть от моего родителя.

Рот Реймонда горестно искривился.

Ни лорд Питер, ни великий лорд не сказали ни слова. Сидя на лошадях, они смотрели прямо перед собой и не высказывали ни сочувствия, ни понимания. Что могли они сказать? Отношение родителей к Реймонду было позорным, однако это была проблема Реймонда, и он не потерпел бы вмешательства в свои дела.

- Я не обратил на эти слова должного внимания. Прости меня,- извинился Реймонд.- В Лондоне заваривается такая каша,- он бросил взгляд на лорда,что я мысленно отставил Уильяма на второй план. По правде говоря, я всегда считал, что Уильям умеет сам за себя постоять.

Лорд Питер рассмеялся:

- Да, именно такое впечатление он и производит, не так ли?

- Так оно и продолжалось до прошлого полнолуния, пока в моем доме в Лондоне не появилась одна в высшей степени необычайная личность. Высокий, красивый юноша, который утверждал, что бегом преодолел весь путь от Крэнского замка с сообщением от Николаса. Я покинул Лондон вслед за принцем Генрихом. Этот человек никогда не спит, лорд Питер, и получает удовольствие от незапланированных поездок.

- Да я уж вижу,- сухо ответил лорд Питер.

Лорд расхохотался, а Реймонд пожал плечами, демонстрируя тем самым лорду Питеру, что не считает себя в ответе за ту необычную ситуацию, в которой они оказались.

- Мои слуги не уделили бегуну должного внимания. Накормили его, дали выспаться, а когда я вернулся - представили мне. Парень этот был не слишком смышленый, поэтому когда он пересказал сообщение, оно показалось бессмысленным. Что-то вроде того, что Николас женится на женщине, похожей на жену Уильяма.

- Что! - взревел лорд Питер.

- Тогда мне это сообщение показалось бессмысленным,- сказал Реймонд,но оно меня напугало и заставило решиться рассказать тебе то, что я заподозрил и что я знаю. Теперь смысл этого сообщения мне ясен.

Лорд повернулся к лорду Питеру.

- Я не смог удержаться, чтобы не поехать с вами. Мне надо осмотреть владения, поговорить с баронами. Уверяю вас, у меня выработался нюх на предательство и обман. Вы - на верном пути.

Взмахнув рукой, лорд Питер призвал их перейти на галоп. Вся компания ринулась вперед, сметая с пути проезжих и проносясь через деревни, в которых селяне робко сторонились всадников. Лорд Питер почти что не обратил внимание на небольшой отряд солдат, потрепанных и хмурых, которые ехали им навстречу, однако окрик, донесшийся из этой группы, заставил его натянуть поводья.

- Ченнинг,- сказал он, признав человека, нога которого была скрючена и лежала поперек седла. - Черт побери, дружище, что произошло?

- На нас напали, милорд, когда мы ехали пред упредить вас, чтобы вы немедленно выступали на Крэнский замок.

- Как же случилось, что вас так сильно потрепали? - спросил лорд Питер, недовольный видом командира и не скрывающий этого.

- Это был большой отряд рыцарей, милорд, хорошо обученных наемников. Чарльз был не в состоянии командовать нами, а его люди - просто трусы.

- Чарльз? Ты был с Чарльзом?

- Мне не удалось отговорить его от привала, милорд. Я видел, как на него опустился меч, но жив ли он, сказать не могу.

- У вас есть раненые?

Лорд Питер скользнул взглядом по отряду. Ченнинг кивнул.

- Несколько человек.

- Отошли их назад, чтобы нашли Чарльза и выяснили, жив ли он. А ты, Ченнинг, поезжай в Берк.

- Я должен ехать с вами к моему лорду Уильяму, заволновался Ченнинг.Он приказал нам ехать без него. Я спорил, милорд, но лорд Уильям...

- Никогда не прислушивается к доводам разума. Где находится Уильям?

- Он отправился к Крэнскому замку один, милорд, выручать леди Сору.

От ужаса рот лорда Питера приобрел точные очертания буквы "О".

- Он полагал, что направил сообщение вовремя для того, чтобы вы сейчас пришли к нему на помощь, однако на нас напали солдаты из Крэнского замка, они явно были оттуда, судя по их крикам.

- Отправляйся домой, Ченнинг,- приказал лорд Питер.- Ты сделал все, что мог.

***

- Откуда у тебя эти синяки? - спросил Уильям, опуская носовой платок в ведро с водой и протирая лицо Соры.

Подспудно кипящая в нем ярость заставила Сору пожалеть, что они обнаружили этот родник на заброшенной ферме под тенью холма. Люди, которые жили тут, пояснил ей Уильям, очевидно, в спешке бежали, ища защиты в замке.

- Вероятно, пронеслись слухи о войне,- пояснил он. И вот они сидели теперь на скамейке во дворе, цыплята что-то клевали возле их ног, а Сора пыталась смягчить его гнев своим смехом.

- Это ерунда. Неужели ты полагал, что я поеду за Николасом безо всякого сопротивления?

- На нем, как мне показалось, синяков не было,- огрызнулся Уильям.

- Его синяков не видно,- огрызнулась в ответ Сора.

Уильям несколько успокоился.

- А у тебя не оказалось под рукой какого-нибудь камня, чтобы пробить ему башку?

- Если бы оказался,- заверила его Сора,- то сей час тебе бы не пришлось искать встречи с Николасом.

- Сразу видно - моя жена.

Уильям похлопал Сору по плечу, и она сморщилась. Он замер и осторожно отвернул край ее платья.

- Ах, Сора,- выдохнул он, не отрываясь от черных пятен на ее бледной коже.- Что этот подонок с тобой сделал?

- Ерунда, Уильям.

Она погладила его по лицу.

- Он у меня заплатит за каждый синяк,- пообещал Ильям, снова окунув свой платок и выжав его.

- Ты слишком сентиментален, Уильям.

Сора поймала его за руку прежде, чем он успел снова протереть ей лицо.

- А ты слишком пыльная,- парировал Уильям, уворачиваясь от нее.

- Ты накапаешь мне на платье,- пожаловалась Сора, однако нотка пронзительного страха, проскользнувшая в ее голосе, насторожила Уильяма.

- Ты что-то еще от меня скрываешь?

Сора не ответила, стараясь сохранять спокойствие. Она страстно надеялась, что Уильям не станет протирать ей шею, однако она уже возбудила его любопытство. Вода стекала на платье, когда Уильям принялся смывать с шеи густой слой белой пыли.

- Сора. Пресвятая Дева.

Он всмотрелся в показавшуюся из-под грязи шею и разразился проклятиями. Цепочка отпечатков пальцев обрамляла ее тонкую кожу, и две темных отметины возле дыхательного горла дали Уильяму представление о том, как он был близок к тому, чтобы потерять Сору.

- Это что, его любимый способ уничтожения?

- Нет, он предпочитает яд.

Она подняла свои испуганные глаза на Уильяма.

- Хоиса была сучкой, но я сожалею о ее смерти.

- Больно? - спросил Уильям с убийственной решительностью.

- Немного саднит, когда я разговариваю,- призналась Сора.

- Что же остановило его?

При этом вопросе Сора улыбнулась.

- Бронни. Если бы не Бронни, я бы сейчас была на том свете.

- Ты хочешь сказать, что я должник этого пройдохи?

Явный страх, сквозивший в словах Уильяма, заставил Сору рассмеяться.

- Да.

- Прекрасно.

Уильям выпрямился, как человек, который исполняет неприятный долг.

- Я позабочусь о нем, как о родственнике.

- Он на самом деле весьма замечательное создание,- сказала Сора.- Как Була. Бесконечно предан.

- В отличие от Булы, он не умен,- сказал Уильям и добавил: - И не бесконечно храбр.

- Таков уж мой Бронни,- согласилась она, и губы ее изогнулись в ласковой и веселой улыбке.

- Я убью его.

Сора вздрогнула от обещания Уильяма, произнесенного с такой яростью.

- Бронни?

- Николаса. Я убью его как бешеного волка.

- Подожди, пока не появится твой отец,- настаивала Сора.- Никто тебя за это не осудит.

- Я полагал, что ты мне доверяешь?

- Доверяю.

В ресницах ее сверкнула слеза, и Сора прильнула лбом к груди Уильяма, чтобы скрыть это.

- Я доверяюсь тебе сама. Но сомневаюсь, что ты так же станешь заботиться о себе.

- Дорогая, послушай меня.

Уильям нежно, за подбородок, поднял ее лицо к своему.

- В моем распоряжении имеется фактор внезапности. Какая бы удача ни сопутствовала Николасу, он не понял, что мы сбежали, и даже если понял, то не ожидает увидеть меня внутри крепости. Не сейчас. Я боюсь ждать слишком долго, понимаешь? Оказавшись внутри, я смогу открыть ворота моему отцу.

- Открыть ворота в охраняемом наемниками замке? - насмешливо сказала Сора.

- Я справляюсь с этой задачей. Я ведь не просто гора мускулов, ты же знаешь. Я сильный, и я никогда не забываю первое правило боя. Если я не открою ворота, то предстоит длительная осада, а этот безумец получит возможность ускользнуть от нас. Нет, я хочу, чтобы его не стало. Я хочу, чтобы перед нами расстилался чистый путь к совместной жизни без страха.

Сора закрыла глаза, не находя возражений.

- Ты непонятным образом умеешь исцелить меня от страха, отправляясь при этом в одиночку сражаться с целым замком солдат.

- Справлюсь,- усмехнулся он.

Глаза Соры широко раскрылись.

- Скромность твоя не выдерживает проверки.

- Я всего лишь сказал правду,- торжественно отчеканил Уильям.

Толкнув его в могучее плечо, Сора невесело рассмеялась.

- Так-то лучше,- ласково произнес он.- Верь в себя. Нам осталось немного, устраивайся тут, а я тронусь в путь. Я наберу тебе это ведро воды и оставлю хлеба и сыра.

- Ты, наверно, к вечеру не вернешься,- ровным голосом произнесла Сора.

- Не знаю.

Взяв Сору под локоть, он поднял ее одной рукой.

- Мы должны быть готовы ко всему.

- Вот что я тебе скажу, Уильям.

Сора заткнула свои юбки за пояс, готовясь к восхождению.

- Тело мое готово ко всему, но не знаю, сколько синяков выдержит еще мое сердце.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Уильям сбежал по тропинке с холма, оглянувшись только один раз, чтобы убедиться, что его милая устроилась незаметно. Сора больше не сердилась на него за его планы захватить Крэнский замок в одиночку; с тоской в сердце она взяла себя в руки. После решения этой маленькой проблемы Уильяму пришлось задуматься над тем, как крепко привязала его к себе Сора. Достаточно было показаться одной лишь слезинке в ее глазах, как он чуть было не отказался от своих планов.

И все же сражение предстояло завершить. Его надо было завершить в эти последние дневные часы, потому что Уильям опасался, что в противном случае Николас проскользнет у него между пальцами. Ему больше никогда, никогда не хотелось снова увидеть его спину.

Благодаря своему широкому шагу Уильям подоспел к башне с воротами вовремя; он остановился и прислушался напряженно ожидая услышать цокот подков множества лошадей, но вместо этого до него доносились лишь свист ветра с океана и отдаленный лай собаки. Несмотря на все те заверения, которые Уильям дал Соре, он сожалел, что за спиной у него не стоят его солдаты. Ах, ладно, скоро меч вновь окажется у него в руке.

Подойдя к краю насыпи у башни, он окликнул страдников в замке и услышал крайне удивленный вопрос:

- Кто, говоришь, ты такой? - прокричал тяжеловооруженный солдат.

- Уильям Миравальский,- прокричал в ответ он.- Я выпал из темницы и возвращаюсь в распоряжение любезного лорда Николаса.

На зубчатых стенах недоуменно принялись обсуждать возникшую проблему, а затем другой человек, наемник, который командовал гарнизоном и бросал его в тюрьму, оттолкнул солдата в сторону:

- Сейчас побежали смотреть темницу,- прокричал он. Мы тебя пустим обратно, если ты действительно сбежал.

Уильям широко расставил руки.

- Пустите сейчас,- настаивал он.- У меня нет никакого оружия. Я совсем один. Я вам наверняка не страшен.

Не ответив ему, рыцарь всмотрелся в пустую равнину, которая расстилалась за спиной Уильяма до самой опушки леса, и кивнул.

- Что за беда?

Подъемный мост заскрипел, и Уильям внутренне рассмеялся над той осторожностью, с которой трудились ржавые цепи. Нервничают там, что ли? Это хорошо. Нервничающие люди совершают ошибки.

Он широкими шагами пересек подъемный мост и остановился возле опущенной решетки в крепостных воротах, поджидая, пока наемник рассмотрит его через железные перекладины.

- Не могу поверить,- пробормотал рыцарь.- Как ты сбежал из той темницы?

Он кивнул страже, и решетка поднялась с забавными подрагиваниями.

- И что, во имя Святого Вильфреда, заставило тебя вернуться?

Уильям ждал, улыбаясь, пока последняя преграда, разделяющая их, не оказалась поднятой, а затем прыгнул и вцепился в горло этого человека. Схватив его за шею, он прорычал:

- Я вернулся, чтобы убить Николаса твоим мечом.

От неожиданности рыцарь повалился назад, а затем пришел в себя и отбросил в стороны руки Уильяма. Однако на нем были доспехи, а на Уильяме нет, и когда Уильям сделал ему подсечку, наемник с грохотом полетел на землю. Уильям победил его!

Он ринулся к мечу. Придавленный к земле рыцарь изо всех сил старался удержать меч в ножнах. Они катались в грязи, и Уильям ухмылялся. Наемник был меньше ростом, покрыт броней, и победить его было не сложнее, чем черепаху, опрокинутую на спину.

Вырвав меч, Уильям вскочил на ноги и осмотрелся вокруг. Охранники оправились от охватившей их было растерянности, и Уильям бросился, выставив перед собой острие своего без труда добытого оружия. Крики у ворот привлекали внимание все большего числа солдат; они пошли на Уильяма волной. Тот отмахивался мечом, используя свое преимущество и стремясь в ходе боя завладеть каким-нибудь щитом. Он приметил один щит, который ему понравился: большой, прочный, находившийся в руках у противника, который явно рассчитывал на то, чтобы оставаться сторонним наблюдателем. В бурном натиске Уильям пробился к неохочему до драки солдату и проломил ему череп, нанеся удар мечом плашмя. Выхватив щит из ослабевших рук, он развернулся к нападавшим.

- Берк! - прокричал он во всю глотку свой боевой клич, и солдаты на мгновение отпрянули.

Ему удалось прижаться спиной к стене возле все еще открытых ворот. Внешняя часть крепостного двора сотрясалась криками и низким, яростным лаем собаки, и Уильям оглох.

Ему не нравилось, как сражаются эти воины. Они дрались так, будто в случае его бегства им предстояло умереть. Они дрались так, как будто Николас убьет их медленной, страшной казнью, если Уильяму удастся перехитрить их.

Внезапно стражников смыло прочь, словно сплавной лес на отливной волне. Их заслонил собою гигантский, лохматый зверь, бросившийся на солдат с челюстями, покрытыми пеной.

- Волк! - закричали они, бросаясь прочь или падая, в зависимости от степени своей отваги.

- Только этого мне еще и не хватало,- пробор мотал Уильям.

Он с досадой приготовился отбиваться, однако огромный зверь поднял голову от груди рыцаря, который вел в бой солдат.

- Була! - опустил Уильям свой меч.- Була, волшебная ты зверюга, а я думал, что ты погиб.

Больше времени на разговоры не было, однако он успел бросить взгляд на облако пыли, поднимающееся вдалеке на другом конце равнины, и улыбнулся.

- Разве может мой отец опоздать?!

Сора ждала, с достоинством перенося свои мучения. Как только она убедилась, что Уильям не видит ее, она выбралась из непросматриваемого овражка, в который он ее посадил, и взобралась на самый высокий камень, который ей только удалось найти. Ей было все равно, видит ли ее кто-нибудь в этой заброшенной местности; ей хотелось слушать звуки сражения. Слышно было отлично. Благодаря тому, что равнина была гладкой и на ней отсутствовали преграды, звуки разносились далеко и слышались отчетливо.

Сора напряженно вслушивалась. Вскоре она услышала оклики. Она услышала, как опустился подъемный мост, она услышала, как закричал Уильям, и она услышала самые сладостные звуки в мире. Лай Булы.

Это казалось невероятным. Она ведь слышала его ярость и удар, который положил конец этой ярости.

Лай разнесся снова, и Сора вздрогнула от боли, пронзившей ее из-за этого лая. Неужели она путает лай Булы с лаем какого-то другого пса?

Нет, ошибки не было. Это был лай Булы.

Впервые в груди ее зашевелилось нечто более сильное, чем надежда. Була жив? Жив. Николас не убил его, а с помощью Булы у Уильяма появлялся еще один шанс в борьбе. Пес был большим и преданным, и на действия этого зверя толкал почти что человеческий разум.

Если их нашел Була, то смогут ли их найти лорд Питер и его войско?

Смогут. По крайней мере ей так казалось. Она услышала отдаленный топот копыт лошадей и подалась вперед. Неужели это солдаты из Берка? Когда они неслись по равнине, в звоне и грохоте доспехов и в криках множества людей чьи-либо отдельные голоса были неразличимы. Так было до тех пор, пока они не остановились и не бросили вызов, в котором выделялся один голос, однако это не был голос лорда Питера. И не Чарльза или какого-либо другого человека, чей голос она слышала Раньше. Сжав кулак, Сора напрягла слух, соображая, не оказался ли Уильям теперь в еще большей опасности. Что ей думать? Как ей хотелось бы думать? Любые солдаты, подходящие к Крэнскому замку, должны быть сейчас врагами владельца замка; следовательно, они - ее союзники.

Однако в эти смутные времена войска вполне могли подойти для захвата замка, и жизнь невинного Уильяма оказавшегося меж двух огней, не значила бы ничего. Хотя бы теперь он поберегся.

***

Один за другим солдаты, нападавшие на Уильяма, опустили свои мечи и стали вглядываться в открытый проем подъемных ворот.

- Большое войско,- пробормотал один воин, голос которого прорезал внезапно наступившую тишину.

Пыль, поднятая лошадьми, мчавшимися по равнине, вызвала у них благоговейный ужас.

- Пехотинцев нет,- сказал другой.- Мне не доводилось видеть большего количества рыцарей.

Радость Уильяма и Булы заняла не более мгновения, и они вновь принялись за свое дело, мечом и зубами. Пес занял положение рядом с Уильямом, вгрызаясь в ноги, оказавшиеся в пределах его досягаемости. Тела горой валились вокруг пса, который весьма искусно уворачивался от направленных на него мечей. Уильям же, со своей стороны, парировал наиболее явно направленные против Булы удары и пользовался тем, что нападающие были заняты защитой своих ног. Тела горой валились и вокруг него, и теперь он искал возможность вырваться из этого круга и броситься на поиски Николаса.

Рядом с ним раздался скрип, и подъемный мост дернулся вверх, а затем снова упал. Посмотрев наверх, Уильям увидел командира наемников, вращавшего большое колесо, с помощью которого открывался вход в замок. Уильям взревел от ярости, рыцарь посмотрел вниз и ухмыльнулся. Навалившись всем телом на механизм, одинокий рыцарь принялся медленно, дюйм за дюймом, поднимать тяжелый мост. Свежая кровь хлынула по венам Уильяма, и он перекатился через стенающих воинов, сопровождаемый Булой. Уильям понесся к маленькой лесенке на площадку, а Була остановился на полпути и принялся отгонять преследователей.

Наемник поворачивал колесо и уголком глаза следил за обстановкой. Уильям очутился наверху прежде, чем рыцарь успел закрыть ворота, и взмахнул оружием, которое держал в руке.

- Твой меч у меня,- крикнул он.- Иди сюда и отбери его.

Рыцарь отпустил колесо, и подъемный мост с грохотом покатился вниз.

- Мне мой меч не нужен.

Наемник выхватил копье из арсенала на стене и направил его в грудь Уильяму. Он сделал выпад, и Уильям едва успел сделать шаг в сторону, удерживая равновесие на краю площадки. Клинком он перебил копье пополам, но рыцарь уже ретировался и, защищая себя, размахивал булавой, как человек, который знает, что он делает.

В столь ближнем бою металлический набалдашник булавы, усеянный острыми шипами, мог стать смертоносным орудием в случае нанесения удара с хладнокровным расчетом, и Уильям ухмыльнулся. Рыцарь этот пришелся ему по душе. Он был изобретателен, предан, готов к драке.

- Ты ведь наемник, а? - поинтересовался Уильям.

- Да.

Булава описывала широкие круги.

- Рядом с замком стоит огромное войско, которое скоро очутится внутри, и, заверяю тебя, лорд Николас будет не в состоянии выплатить тебе жалование.

Булава немного опустилась.

- Я не предаю лорда, который платит мне,- лаконично заявил рыцарь, однако Уильям не отрывал своего взора от булавы.

- Это коварный, изворотливый, лживый человек, который отрекается от дружбы и от личной чести. Ты ничем не обязан ему, поскольку он просто выкинет тебя псам, и больше ничего ты от него не дождешься.

Булава стала описывать полукруг.

- А псы,- Уильям дернул головой в сторону лестницы, на которой хозяйничал Була,- жуткие.

Булава перестала описывать круги. Не отрывая взгляда от колючего набалдашника, Уильям осторожно продвинулся к механизму, закрывающему ворота. Он безжалостно разделался с шестернями, вклинив между ними свой деревянный щит. Наемник оставался сторонним наблюдателем, и Уильям повернулся к нему:

- Найдешь меня, когда все будет кончено. Таким бойцам, как ты, у меня есть применение.

Повернувшись, он окликнул Булу и приказал ему сидеть на месте.

- Була защитит тебя от мести моего отца, если ты защитишь пса от мечей.

Легко взбежав по лесенке, Уильям осмотрелся. Крепостной двор колыхался от вооруженных людей, сидящих верхом на лошадях. Он заметил своего отца, Реймонда и еще одного человека. Предводителя - огромного, отважного, который выкрикивал команды, направляя ход сражения.

Кто это?

У Уильяма не было времени, чтобы остановиться и спросить. Почувствовав возбуждение, он бросился к центральной башне, понимая, что найдет Николаса там.

Оборона замка строилась в расчете на его положение на утесах. Внешняя стена нависала почти что над обрывом, окружавшим замок с трех сторон; башня с воротами выходила на равнину. Внутри стен замка, вокруг центральной башни, был только один крепостной двор, и Уильям с мрачным удовольствием улыбнулся, когда обнаружил, что дверь в центральную башню раскрыта.

Наверно, это должно было его насторожить, однако он знал, что Николас дрянной стратег, жалкая карикатура на рыцаря и никогда бы не стал планировать сражение с противником внутри крепостных стен. Все его солдаты сражались у ворот; абсолютно все. Уильям видел густой поток наемников, лившийся из центральной башни. Только Николас трусливо спрятался там, окружив себя оружием, овладеть которым в свое время не обеспокоился; оружием, которое его не спасет.

Уильям вошел в центральную башню и посмотрел по сторонам. Из-за резкого перехода от света к темноте зрению приспособиться было трудно, однако в вестибюле никто не притаился. Ступая неслышно, Уильям взобрался по лестнице наверх с мечом наготове. Прежде чем войти в большой зал, он замер и прислушался.

Ничего. Тишину нарушал только грохот сражения за стенами.

Он широкими шагами прошел в помещение. В очаге пылал огонь, стол был накрыт к ужину, но не было ни одной живой души. Все слуги, все обитатели замка исчезли.

Но Николас никуда не девался. Инстинктивно Уильям ощущал его в центральной башне. Вход в подвал притягивал его, как магнит; это был одновременно и вход в темницу, и единственная оставшаяся надежда Николаса. Уильям понимал, что Николас хотел понадежнее содержать заключенных, за которых рассчитывал получить выкуп.

Неужели Николас уже обнаружил, что пойманные им птички вырвались из клетки?

Уильям медленными шагами начал спускаться в сумеречный подвал. Тусклое освещение давал лишь одинокий факел. Люк, который запирал темницу, был расположен прямо у основания винтовой лестницы, и Уильям прислушался, не захлопнется ли он. Но ничего не происходило, и Уильям впервые заподозрил, что Николас действительно притаился где-то там.

Есть ли у Николаса потайной ход? Не проскользнул ли он через заднюю дверь? Или спустился в темницу и обнаружил там их лаз?

Уильям вспомнил их восхождение на скалу и весьма зловеще улыбнулся. Это, подумал он, будет достойная расплата.

Но, завернув за угол, он лицом к лицу столкнулся со своей судьбой.

- Наконец-то,- произнес он, сверкнув зубами сквозь бороду.

- Действительно, наконец-то.

Николас, поднял меч и направил его на горло Уильяма.

- На этот раз я прикончу тебя. Видишь, у меня преимущество.

На Николасе сверкала кольчуга. Меч его на добрую половину был длиннее меча Уильяма. Пояс провисал от двойной тяжести булавы и кинжала, а в руках он держал щит, который закрывал его от колен до шеи.

Уильям громко расхохотался.

- Достоинства мужчины не в оружии,- съязвил он,- а в мастерстве.

- В таком случае я обречен на победу,- слишком быстро ответил Николас.

Уильям хмыкнул.

- Я мог бы побить тебя, стоя по колено в ведре и по щиколотку в роднике.

Острие меча Николаса слегка дрогнуло.

- Весьма вероятно. Если бы у тебя был щит.

Его притворное сочувствие заставило Уильяма стиснуть зубы.

- Я взобрался на утес, который защищает этот замок. Отчего же ты думаешь, что я не достану щит, если мне таковой потребуется? Щитом, который я отбил до этого, сейчас заклинило механизм, открывающий ворота, я удачно распорядился своим приобретением. Так что сейчас я бы на твоем месте побеспокоился о собственном положении.

- Почему же?

- Эта лестница огибает стену таким образом, что преимущество оказывается на стороне того, кто держит меч в правой руке и защищается, стоя наверху. Понимаешь? Я - правша.

Уильям с ликованием свободно размахнулся клинком.

- Я нахожусь сверху. Так что преимущество на моей стороне.

Николас ухмыльнулся, показав коричневые корни сгнивших зубов.

- А я левша, и, следовательно, сражаться со мной нелегко.

Он также взмахнул мечом, показывая, что ему не надо опасаться стены.

- Поэтому преимущество на моей стороне.

- Левша, благодаря сломанной руке,- напомнил Уильям.- Тебе надо было больше тренироваться в те времена, когда ты был оруженосцем.

Он пожал плечами с едва заметной галантностью, и Николас сделал выпад.

Уильям без труда уклонился.

- Решил потренироваться теперь? - спросил он скучающим тоном.

Николас застыл, тяжело дыша и напряженно соображая. Соскользнув на несколько ступеней ниже, он насмешливо заявил:

- На твоем месте я бы держался с почтением. В последний раз, когда я тренировался на тебе, ты был слеп уже несколько месяцев.

- Так это ты ударил меня?

Пораженный Уильям поразмыслил над этим и затем покачал головой.

- Нет, тебя даже не было в том сражении.

- Ты участвовал в том сражении из-за меня. Я подстроил это. Я подстроил все.

Нотки гордости в голосе Николаса заставили Уильяма по достоинству оценить выраженное им презрение.

- Это как же так?

- Я уговорил твоего соседа... как, бишь, его звали?

- Сэр Доннелл.

- Я сказал этому старому ослу сэру Доннелу, что ты занят другими делами и что он может отобрать у тебя твои земли, а к тому времени, как ты это обнаружишь, дело будет сделано. Я знал, что ты примчишься туда, я знал, что ты нападешь, и я знал, что смогу надеть шлем, который защитит все мое лицо.

- Трудно сражаться в шлеме, который сокращает тебе обзор,- заметил Уильям, все еще не вполне веря ему.

- А я и не сражался. Я просто подскакал к тебе сзади да и...

- Ты не сражаешься. Ты играешь в грязные, закулисные, коварные игры.

- Игры, платой в которых является смерть.

Хорошо натренированным ударом Уильям сделал выпад и нанес Николасу удар по запястью руки, в которой тот держал свой меч. Отступив назад с оскорбительной неторопливостью, Уильям смотрел, как Николас стоял и стряхивал капли крови с руки.

- Теперь ты будешь играть в мои игры,- тихо произнес Уильям.

Николас пришел в себя и бросился в атаку.

- Кто командует войсками, которые бесстыдно осадили меня? Это не твой отец. Я так и не услышал его воплей и не видел его сквозь амбразуры.

- Если бы ты прекратил трусливо прятаться и вышел бы на свет, то увидел бы моего отца. И Реймонда тоже.

- Реймонд! - величал Николас, и лицо его покрылось пятнами.- Реймонд! Предатель. Он готов был прикончить тебя за кусок твоей земли, но стоило измениться ситуации, как он надулся, точно дохлая рыба.

- Реймонд никогда бы не убил меня,- произнес Уильям с присущей ему уверенностью.- Реймонд - мой друг.

- А Чарльз? - В голосе Николаса проскользнула нотка зловещего веселья.Разве ты не видел Чарльза в моем крепостном дворе? Ведь Чарльз - твой друг?

- Его там не было. - Уильям задумался над этим. - Что-то с ним случилось.

- Он валяется под кустами утесника, истекает кровью и умирает,- жестко произнес Николас.- Я знаю всех. Я знаю все. Я знаю, что ты послал его к отцу, чтобы тот пришел к тебе на выручку. И я подстроил Чарльзу небольшое происшествие.

Уильям без боевого клича прыгнул на Николаса. Обойдя его боевую стойку, он разрезал ему щеку и перепрыгнул через Николаса, как через прыгалки. Взбежав вверх по лестнице, чтобы оказаться вне досягаемости Николаса, Уильям дал ему совет:

- Держи меч немного выше. Неужели мой отец тебя ничему, не научил?

Сжав губы от боли, Николас прохрипел:

- Он научил меня не попадаться дважды на одну и ту же удочку.

- Не знаю, удастся ли тебе это. У тебя в руках меч, предназначенный для мужчины, а мускулов для того, чтобы сражаться им, нет.

Следя за тем, как боль исказила лицо врага, Уильям произнес:

- Неужели ты впервые увидел кровь, милый мальчик?

Налившиеся яростью глаза Николаса приобрели тот же цвет, что и красная струйка, стекающая с его подбородка:

- На моем лице - да, ублюдок.

Николас бросился за Уильямом вверх по лестнице, в бешенстве сжав меч что есть силы, и Уильям нарочито медленно отступил назад:

- Забудь о своем лице,- тихо сказал он.- Оно тебе больше не понадобится.

Бросок вперед замедлился, и Уильям хохотнул:

- Значит, ты не нашел того, что искал в своей темнице?

- Как ты узнал, что я спускался в темницу? - спросил Николас.

- А куда же еще бросится искать свободу бесхребетный червь?

- Зря я доверился этой суке, которую ты называешь своей женой.

Он отступил. Из-за неловкого движения под тяжестью кольчуги Николас покачнулся назад и замахал руками, чтобы удержать равновесие, после чего выпрямился.

Уильям ждал, иронично следя за ним.

- Доверился ей?

- Когда она попросила не сажать тебя вместе с ней, потому что знала, что ты найдешь выход.

Камень откололся от края лестницы под его ногой и полетел вниз.

- Что я найду выход? - недоверчиво произнес Уильям.- Ты ошибаешься, милый мальчик. Это Сора нашла выход из твоей безнадежной тюрьмы, а не я. Мне только оставалось сдвинуть этот чертов булыжник, да и это удалось проделать лишь с ее помощью.

- Да уж, зато бросили там Бронни, как использованную тряпку.

- Он ранен,- вспыхнул Уильям.- Его ранил ты.

- Но мне казалось, что любой человек с обостренным чувством чести найдет способ спасти мальчишку от неминуемой смерти. Перевязали-то вы его на славу. Мне как-то неловко было доставать нож и перерезать ему...

На этот раз Николас оказался подготовленным к выпаду. Он парировал его и направил свой клинок в сердце Уильяма, но Уильям ушел от атаки. Сознание того, что он поразил-таки плоть, доставило Николасу удовлетворение, ибо острие достигло цели, однако он был взбешен, что Уильям сражается, как привидение.

Уильям стер каплю крови с груди.

- Сора будет очень расстроена из-за тебя, Николас. Мальчик ей понравился.

- Она расстроится еще больше, когда я тебя прикончу.

- Я жду - без щита, без доспехов и без шлема.

Уильям широко развел руки, занимая пространство вокруг себя.

- Ты говоришь, что у тебя есть преимущество, но не нападаешь.

- Я побеждал тебя во всех битвах, в которых мы сразились с тобой.

- Болтай, болтай.

- Побеждал!

- Только потому, что я не знал о твоем участии в этих битвах.

Уильям схватил короткий клинок, и поднятое острие его тускло и угрожающе сверкнуло.

- Такие битвы я всегда буду выигрывать,- торжествующе-насмешливо улыбнулся Николас.

- Нет. Ты забыл первое правило боя.

- Это что еще такое?

Осторожно подкрадываясь, Николас приблизился к Уильяму, и глаза того сверкнули от радости. Он улыбался, как самоуверенный мальчишка, приглашая своего врага подойти ближе, но пятка его вдруг сорвалась со ступени. Руки яростно замелькали в воздухе, он затанцевал, пытаясь удержаться на месте, и с победоносным воплем Николас бросился на него. Меч Уильяма сверкнул с быстротою молнии и вонзился между подбородком и шеей Николаса. Уильям выдернул клинок, и кровь хлынула потоком. Николас на какую-то долю секунды покачался на месте и тут же рухнул, покатившись вниз по лестнице со все возрастающей скоростью на холодный каменный пол. Уильям теперь уже вполне серьезно сбежал за ним вниз и посмотрел ему в глаза, которые уже были подернуты настоящей смертельной пленкой.

- Первое правило боя, Николас. Теперь вспомнил? Сражения ведутся для того, чтобы их выигрывать.

Все еще смотря на безжизненное тело, Уильям вытер меч и заткнул его за пояс.

Повернувшись, Уильям широким шагом направился к открытому люку темницы и всмотрелся вниз. Ничего не было видно, не доносилось никаких звуков жизни, и Уильям вздохнул. Вытащив факел из укрепления на стене, Уильям помахал им в пространстве отверстия. Далеко на земле он различил абрис тела Бронни, темным пятном выделявшегося на белом известняке. Человек лежал неподвижно, как мертвый; Уильям знал, что он мертв, но он не представлял, как пойдет к Соре и скажет ей, что не попытался поднять тело. Он прокричал:

- Бронни! Ты нужен леди Соре!

Ничего. Тихо, как в склепе.

- Бронни! Пожар уничтожает замок. Нам нужна по мощь.

Ничего.

- Бронни! Леди Сора хочет, чтобы ты перешел к нам жить и стал ее слугой.

Воскреснув, словно рыцарь, которому поднесли чашу святого Грааля, Бронни сел и выпрямился.

- Миледи хочет, чтобы я... прислуживал ей?

Пораженный Уильям выронил факел, и он осветил то место, где сидел Бронни. Бронни потер плечо, и вид у него стал растерянным от радости, однако одного падения для того, чтобы разбиться, ему явно было мало.

- Да, Бронни, леди хочет, чтобы ты прислуживал ей.

Уильям вздохнул, поднялся на ноги, отряхнул ладони и пробормотал:

- Что-то подсказывало мне, что все было бы слишком просто, если б Николас перерезал тебе горло.

Он начал спускаться по лестнице, как тут же услышал приближающееся клацанье челюстей.

- Була,- сказал он, испытав такую радость при виде огромной собаки, что никак и не ожидал.- Какая встреча, дружище.

Животное остановилось около Николаса, фыркнуло, а затем с видимым презрением перескочило через него и побежало к Уильяму. Уильям погладил Булу по голове и обнаружил с дюжину мелких порезов. Опустившись на колени, Уильям обследовал пса от ушей до кончиков лап. Один глаз почти заплыл от огромной опухоли.

- Неужели Николас решил, что это могло сразить тебя? - изумился Уильям.

Була сжимался под ощупывающими его пальцами Уильяма, однако шишка оказалась на самой твердой части его толстой черепушки.

- Если судить хотя бы по твоим действиям наверху, то ясно, что ты даже не был серьезно ранен.

Спекшаяся кровь покрывала шерсть пса кое-где в тех местах, куда ему досталось мечом, однако каких-либо крупных ран не обнаружилось.

- Надо же, а мы принимали тебя за труса,- крепко похлопал его по спине Уильям.- Ты просто ждал, чтобы сразиться за того, кого ты любишь. Була, мальчик мой, красота твоя вернется, а до тех пор ты будешь первым баловнем в Берке.

Була заскулил и уткнулся носом в щеку хозяина, а когда Уильям поднялся, то услышал:

- Ты тут? Уильям?

Крик эхом прокатился из большого зала, и Була ответил так, словно окликнули его. Он помчался вверх по винтовой лестнице, и невидимый человек выругался "Чертов пес", когда тот пронесся мимо.

Уильям проревел:

- Реймонд?

Он всмотрелся сквозь мрак и обнаружил своего товарища, который стоял посреди лестницы и вглядывался в темноту. Почувствовав облегчение на сердце, он переступил через Николаса и бросился к другу.

- Ты - это самое лучшее зрелище из всех, которые услаждали мой взор за последние три месяца.

Реймонд рассмеялся и схватил протянутую ему руку.

- Ты, наверно, припрятал куда-то свою леди Сору - это зрелище ты оставляешь для себя.

- Ты разгадал мой секрет,- сознался Уильям. Посмотрев через плечо Уильяма, Реймонд печально покачал головой:

- Николас? - спросил он, кивнув в сторону тела, которое распласталось у нижних ступеней.

- Да.

Уильям повернулся, чтобы посмотреть на камни, где лежал его тайный недруг, разоблаченный в своей лжи и поверженный.

- Он погиб с мечом в руке.

Уильям взглянул на Реймонда и хмуро улыбнулся, а Реймонд кивнул, принося свои соболезнования и поздравления.

- Если кому и удалось заставить его взяться за меч, так это тебе.

Встав за спину Уильяма, Реймонд подтолкнул друга в сторону большого зала, однако Уильям, казалось, прирос к своему месту.

- Какая утрата,- горестно произнес Уильям.- Он мог бы стать самым великим человеком Англии, канцлером короля. Он был богаче тебя, хитрее меня, а теперь лежит тут, и некому оплакать его душу.

- Он вынудил тебя убить его. Ветвь сгибается, а дерево растет, и Николас был согнут, когда я впервые встретил его. Не вини себя в его смерти,- успокоил Реймонд.

Уильям повернулся к нему лицом и вспыхнул:

- Не такой уж я болван, чтобы терять из-за этого сон.

Он двинулся вперед, и они гуськом взобрались по лестнице. На лестничной площадке Уильям остановился. Не поворачиваясь, он распорядился:

- Позаботься о том, чтобы туда послали священника, ладно?

- Разумеется.

Реймонд понимающе сжал ему плечо.

- Разумеется, я позабочусь об этом.

- И во спасение моей души, пусть кто-нибудь вытащит из темницы этого идиота Бронни.

Он резко повернулся к Реймонду.

- Я дал обет заботиться об этом мальчишке, как о своем родственнике.

Упреждая возможный вопрос о таком странном смирении, он добавил:

- Кстати, это напомнило мне: с отцом все в порядке?

- У него все хорошо,- заверил Реймонд.

- А у тебя?

- Не могу пожаловаться.

Они вошли в большой зал, и, повернувшись, Уильям увидел широкую улыбку на лице Реймонда.

- Так почему же ты не командовал наступлением? И почему не командовал отец?

- Пошли. Я тебе кое-что покажу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Реймонд взял его за руку и повел к незнакомому рыцарю, который разговаривал с лордом Питером. При их приближении лицо лорда Питера осветилось той же довольной улыбкой, которая сияла на лице Реймонда. Коснувшись плеча незнакомца, он привлек его внимание к Уильяму. Незнакомец тут же сделал шаг вперед, навстречу им, и движения его были широкими, а манеры энергичными.

Наблюдая за ним, Уильям был поражен тем царственным величием, которое сквозило в его благородных манерах. Он взглянул на Реймонда и отметил в его лице благоговение, взглянул на отца и увидел одобрительное выражение на его лице.

- Герцог Генрих,- догадался он, однако тут же поправился.- Нет, теперь уже принц Генрих.

- Совершенно верно, лорд Уильям.

Подойдя к ним, принц Генрих улыбнулся и удержал Уильяма от поклона взмахом руки.

- Прошу, оставим церемонии для двора. Я рад познакомиться с вами. После того, как мы выехали из Берка, я только и слышу: Уильям то, Уильям се. Меня радует, что телосложение ваше не гигантское, как меня в том убеждали.

- Отец мой преувеличивает, милорд.

Принц Генрих вопросительно и с интересом смотрел на него.

- Реймонд тоже всячески расхваливает вас. И он преувеличивает?

Уильям улыбнулся от охватившей его радости.

- Надеюсь, нет, милорд, потому что он всячески расхваливает и вас.

Ударив руками себя по груди, принц Генрих откинул голову назад и разразился хохотом. Уильям последовал его примеру, и от громовых раскатов их смеха задрожали перекрытия. Не в состоянии сдержаться, лорд Питер и Реймонд тоже рассмеялись, а вслед за ними и рыцари, возвращавшиеся после сражения. Була лаял и носился вокруг них, заставляя всех сдвигаться ближе друг к другу.

Наконец принц Генрих утер глаза.

- Мы сойдемся, Уильям. Вам надо будет приехать в Лондон, когда я буду дома. Привозите с собой супругу.

- Сора! - немедленно выпрямился Уильям.- Черт побери, я должен...

- В Англии воцарится новый порядок,- пророкотал принц Генрих,- и найдется место таким честным людям, как вы.

- Благодарю вас, милорд. Я рад этому. - Уильям слегка поклонился. Теперь же я должен...

- Новый порядок! Разумеется, я пока что не король Англии, однако строю планы на то время, когда будет утверждено наследование.

Принц Генрих поднялся на возвышение и сцепил руки за спиной.

- Я бы с радостью выслушал их, милорд...

- Когда, с благоволения Божия, корона прочно будет сидеть на моей голове, а в руках я буду держать скипетр, то первым делом я выдворю иностранных наемников Стефана.

Принц Генрих прошелся по возвышению.

- Он платит им, чтобы подавлять бунтовщиков, а они лишь, наоборот, обучают их.

- Бог видит, что это так,- согласился лорд Питер.

- На землю вернется закон. Суды, установленные нашими предками, были превращены в марионетки в руках преступных баронов. Бароны тоже забыли, что они обязаны своими землями и замками королю. Король дарует землю за послушание и верность. Тех баронов, которые воспользовались этим смутным временем, чтобы захватывать земли и строить замки, поджидает сюрприз.

- Хорошие новости, милорд,- кивнул Уильям, одобряя их от всего сердца.А теперь позвольте мне...

Возбужденный волной собственного энтузиазма, принц Генрих продолжил:

- Замки я конфискую. Эти бароны лишь рыщут в по исках жертв среди беззащитных обывателей. Я вопрошаю вас, как может народ Англии выделывать лен и шерсть, растить зерно и ячмень, не имея мира? Как могут мои верные дворяне собирать свою долю доходов, не имея мира? Как может управлять мое правительство, не имея королевской доли своих доходов? Страна эта пребывает в таком расстройстве, что местные шерифы больше не в состоянии представлять свои отчеты о доходах в королевскую казну.

Принц Генрих ткнул своим пальцем в каждого по отдельности.

- Слишком мало осталось баронов, которые сохранили за собой те земли, которые достались им в дар от моего деда. Дворяне, подобные вам, лорд Реймонд, станут правой рукой короля. Бароны, подобные вам, лорд Питер, и вам, лорд Уильям, составят костяк моего королевства.

Принц Генрих гордо выдохнул воздух из груди и объявил:

- Королевства, которое мы сбережем любой ценой. Вы слышали, что я стал отцом сына?

Уильям обрадовался, и эта новость отвлекла его.

- Сына? Поздравляем, принц Генрих. Сын сбережет вашу династию. Никогда больше такие мрачные времена не вернутся в Англию. Да здравствует ваш сын!

- Воистину, да здравствует,- улыбнулся принц Генрих и заткнул большие пальцы за пояс.- Его зовут Гильом, и Элеонора пишет, что это сильный и здоровый мальчик. Она уже назначила его своим наследником, будущим графом Пуату.

- Вы действительно принесли чудесные новости, ми лорд,- сказал Уильям.Но если вы позволите...

- У нас с Элеонорой будет много сыновей. Много сыновей! Прикажите подать вина, Реймонд, и давайте выпьем за здоровье моего сына.

Все признаки указывали на то, что ночь предстоит длинная и веселая, и Уильям в отчаянии прервал принца.

- Принц Генрих!

Принц Генрих удивленно повернулся к Уильяму.

- Да?

- Ваше доверие делает мне честь, и я надеюсь об судить эти благословенные перемены сегодня вечером за ужином. Но, милорд, мне необходимо привести жену.

Принц Генрих отпрянул назад, оскорбленный вмешательством такого ничтожного дела.

- Где она?

- Я оставил ее на холме, откуда открывается вид на замок. Простите, милорд, но я должен пойти за ней.

Он неуклюже поклонился и принялся пятиться назад.

- Супруга ваша простит вам за то, что вы забыли о ней. Уверен, что она наблюдала за сражением из своего укрытия,- холодно ответил принц Генрих.

Уильям остановился.

- Нет, милорд. Моя жена слепа.

Принц Генрих поднял брови, и настроение его мгновенно изменилось. С лица его спала маска разгневанного величества, и появилось выражение заинтригованного человека.

- Должно быть, это необычайная женщина, раз она заслужила у вас столь глубокую преданность.

- Воистину это так,- сказал Уильям.

Принц Генрих посмотрел по сторонам. Лорд Питер гордо улыбался, как будто речь шла о его собственной дочери. Реймонд улыбался, весь расплываясь от радости, а Уильям ухмылялся, как человек, который нашел ключи от рая. Довольный принц Генрих заявил:

- В таком случае я должен познакомиться с вашей супругой, Уильям.

- Сейчас же, милорд. Я должен заставить ее рассказать вам историю о том, как она бежала из темницы и победила дракона.

Он снова поклонился, быстро развернулся и бросился прочь.

- Я бы отобрал у него такую жену,- доверительно сообщил принц Генрих двоим мужчинам, стоявшим возле него,- но Элеонора оборвет мне все уши.

***

Сора больше не вслушивалась со своего камня. Как только звуки сражения стихли, она сползла вниз в тот овражек, куда посадил ее Уильям, и свернулась там, прячась от ветра.

Кто-то победил; кто-то потерпел поражение. Вся битва заняла всего лишь несколько часов. Только теперь осеннее солнце начало остывать, а ветер с моря посвежел.

Она понимала, что Уильяму потребуется время, чтобы добраться до нее.

Сначала ему надо будет посоветоваться с командующим войсками победителей, затем ему надо будет решать, что делать с пленными, затем ему надо будет освободить Бронни. Ему надо будет выйти из центральной башни своим красивым, широким шагом и пройти к конюшням. Там ему надо будет распорядиться, чтобы подали коня, доскакать до холма, подняться на него.

Сора вздернула голову, однако Уильяма пока что не было.

Прекрасно. Она не паникует. Она еще раз продумала все сначала, представила, как Уильям обсуждает сражение со своими людьми. Она представила, как он ждет, пока к нему подъедет отец, и ворчит на него за опоздание. Она представила, как Уильям приказывает приготовить для нее обед.

Сора опустила голову на колени.

Он ни разу в жизни не распоряжался насчет обеда: он не знает, что надо говорить. Он был бестолков по этой части и не имел представления о том, какой это труд - заниматься домашним хозяйством, а она желает его с нелепой страстью. Ей хотелось бы, чтобы он был с ней сейчас.

Послышались шаги, и за ее спиной по тропинке покатился камешек.

- Уильям! - чуть было не вскричала она и едва не выпрыгнула наверх, однако запоздалая осторожность заставила ее застыть на месте.

С чего она взяла, что это Уильям? Одно дело - узнавать его шаги по полу в замке, а другое - услышать их на усыпанной гравием дорожке. Уильям наказал ей скрываться из виду ради ее же собственной безопасности, а она беспечно отнеслась к его словам. А что, если кто-то увидел ее и решил изнасиловать? Что, если Николас бежал и ищет ее, чтобы взять в заложницы?

Еще один водопад камней обрушился ближе, и сердце ее забилось в тяжелом ритме, а руки вцепились в юбку. Что делать?

И тут прямо с другой стороны камня прогремел голос Уильяма:

- Сора! Где ты?

Выкарабкиваясь, она откликнулась:

- Здесь! О Уильям, я здесь!

- Черт побери!

Он вскочил на глыбу и соскользнул в ее объятия. Сора трепетала от беспокойства и от сдерживаемой истерики, и Уильям быстро сообщил:

- Он мертв.

- Я знаю.

- А Крэнский замок захвачен.

- Ты ранен?

- Пустяки.

Он положил ее руку себе на грудь, и Сора ощутила там каплю засохшей крови.

- Я так беспокоилась. Почему ты задержался?

Она в панике, рассудил Уильям. Он сделал вдох, успокаиваясь. Она пережила жуткое время, она не могла видеть событий, которые разворачивались у ее ног. Свое неудовольствие он выскажет позднее; сейчас же она заслужила терпеливое понимание. Вздохнув еще раз, он прохрипел:

- Почему ты не ждала меня там, где я тебя оставил?

- Ты меня оставил здесь,- настаивала она.

- Нет,- убежденно, страшным голосом возразил он.- Не здесь. Что ты делала?

- Ничего.

- Сора.

В самом голосе его прозвучало предупреждение.

- Я села там, откуда могла слышать,- вызывающе огрызнулась Сора, вцепившись руками в его рубашку.- Разве это грех?

Стиснув Сору так, что дыхание у нее перехватило, Уильям разрывался между желанием обнимать и колотить ее.

- Да. Я посадил тебя так, чтобы тебя не было видно, ради твоей же безопасности. Женщина, ты хоть раз в жизни могла бы выполнить приказ?

Он начал говорить сдержанно, но скоро его голос поднялся до крика.

Сделай вдох, посоветовала себе Сора. Он имеет право на раздражение, он пережил нелегкие дни. Он осаждал одного друга, сражался и убил другого, стоял лицом к лицу с собственным страхом. И последнее, но отнюдь не маловажное,- ему пришлось признать собственную неправоту. Он заслужил благородное прощение и заверения, что она сделала это только из-за того, что волновалась о нем. Сделав еще один вдох, Сора заорала на него во всю силу своих легких:

- Но не тогда, когда я волнуюсь за упрямого, тупого головореза, который пугает меня всякий раз, когда начинает драться, и который орет на меня, когда я независима, и который,- тут ее голос упал до шепота,- делает меня счастливой и неделимой.

Уильяму пришлось наклониться, чтобы услышать ее, но от этих слов все его негодование испарилось.

- Значит, ты меня любишь?

- Слишком..

- Слишком? - нежно переспросил он, и его беспокойство и отчаяние растаяли от этого признания, произнесенного шепотом.- Как и положено доброй жене любить доброго супруга?

- Не так, гораздо сильнее.

Она никогда не представляла, что может быть так смущена и так напугана, говоря правду. И, тем не менее, она была обязана этим Уильяму; она была обязана ему всем. Она подняла голову, чтобы он мог видеть ее лицо, мог понять всеми своими чувствами, что она говорит правду:

- Я так давно люблю тебя.

Она подняла руку, призывая его молчать.

- Тем не менее, ты был прав, я не доверяла тебе. Как я могла? Казалось, что все нужды были на моей стороне, а все возможности на твоей. Если бы ты хоть как-то не нуждался во мне, что произошло бы в один прекрасный день, когда ты устал бы от меня?

Крепко обняв Сору, Уильям соскользнул с камня и усадил ее себе на колени.

- Ну, во-первых, я никогда бы не смог бросить тебя. Ты сообразительна и умна, беседа с тобой приносит радость. У тебя тип красоты, которая умножается со зрелостью, расцветает с годами. Ты - благородная дама, хозяйка замка. Ум, красота, умение вести дом. Только дурак устанет от такой женщины.

Она открыла было рот, чтобы возразить ему, но он положил ладонь на ее губы и быстро сказал:

- Согласен, мужчины - дураки. Вот почему я на стоял на браке, Сора, даже несмотря на то, что ты противилась этому. Мне хотелось, чтобы ты чувствовала себя надежно.

- Какая надежность в браке? Мужчины бьют своих жен за ум, за красоту.

Она задумалась.

- Хотя и за то, что они плохо ведут хозяйство. Я хочу сказать, что счастье в браке зависит от взаимных интересов.

- Ты нужна мне! - взревел в ответ Уильям.

- Зачем?

- Зачем? Глупая женщина.

Слова прозвучали смиренно, и Сора согласилась.

- Я знаю, но я вижу, что прежние подробности не сменились, а сократились. Все было легко. Я была нужна тебе раньше. Когда ты был слеп, я была страшно нужна тебе. Тогда-то я и полюбила тебя впервые.

От нахлынувших воспоминаний улыбка у нее стала таинственной.

- Этот золотистый голос, эта пылающая ярость.

- Не забывай о моих поцелуях,- поддразнил он.

- Нет, я их никогда не забуду. - Она провела рукой по его лицу. - Ты понимаешь, какая была моя первая реакция, когда к тебе вернулось зрение?

- Расскажи,- терпеливо попросил он. Она вздохнула и покраснела.

- Я паду в твоих глазах.

- Нет.

Он вспомнил, как впервые после возвращения зрения он увидел ее ярким весенним утром сидящей на тюфяке Артура. Он вспомнил, как безмятежное чело ее исказилось от боли, и теперь заверил ее:

- Не думаю, что ты падешь в моих глазах от самого что ни на есть человеческого порыва.

- Ты уже понял,- укорила Сора.

- Если бы я умел читать твои мысли, любовь моя,- пробормотал он, прижавшись губами к ее уху,- то мы бы не тратили столько времени, чтобы кричать друг на друга.

Она рассмеялась со сдержанной радостью и ощутила, что комок в горле исчез.

- В то утро, в то ужасное утро после той славной ночи, когда я поняла, что ты прозрел, мне хотелось вопить от злости. У меня было такое чувство, что меня обманули, вот такая я мерзкая сучка.

- Тс-тс.

Он насмешливо прищелкнул языком, и Сора повернулась к нему.

- Но это же правда. Я больше была не нужна. Я была бесполезна.

- Я ошибался в тебе, дорогая. Он провел губами по ее лбу.

Сбитая с толку его вялой реакцией и этим замечанием, Сора поинтересовалась:

- Почему?

- Когда зрение вернулось ко мне и я понял, какую ужасную жизнь ты ведешь у своего отчима, мне захотелось взять на себя заботу о тебе, не допустить, чтобы ты вновь вступила в борьбу. Вместо этого,- веселье его нарастало,- мне надо было выстраивать препятствия на твоем пути.

- Не на моем пути. На нашем пути. Создавалось впечатление, что тебе ни в чем моя помощь не требовалась.

- Ты ведешь хозяйство в моем доме и заботишься о детях. Чего тебе еще не хватает? Идти в сражение рядом со мной?

Сора притворилась, что обдумывает это предложение, и он шутливо дал ей подзатыльник.

- Забудь об этом.

- Единственный пример, Уильям. - От серьезных размышлений, на лице ее не осталось и следа былого веселья. - Мне хотелось, чтобы ты поверил, когда я сказала, что это был не Чарльз.

- По-моему, мы уже выяснили это,- простонал он.

- Я не собираюсь ворошить прошлое,- настаивала Сора.- Я пытаюсь объяснить тебе, что ты меня обижал и мне казалось, что я менее важна, чем... чем Була. У меня есть один талант. Он невелик, но полезен и никогда не подводит меня. Я умею различать правду в голосах. Ты понимал его ценность, когда был слеп, но когда ты прозрел, то утратил часть своих чувств. Когда я пыталась доказать тебе, что ты не прав, ты не верил мне, потому что я слепа и потому что я женщина. И потому что ты считаешь, что женщины не умеют мыслить логически.

- Ах, Сора, ты бьешь меня моею собственной глупостью.

Он взял ее руки и положил их себе на грудь, а она прильнула к его груди головой.

Сердце его забилось; она почти что ощутила его боль.

- Мне кажется, это главное. Больно ощущать такое полное пренебрежение. Я не дура. Ты женился на наследнице, но ты так богат, что мои деньги тебе не нужны. Ты обошелся бы и без них.

- От денег никогда так просто не откажешься.

- Ты же сам мне говорил, что женился на мне не из-за денег,- со сдержанной дотошностью напомнила Сора.

- Черт побери. Ты платишь мне той же монетой,- запротестовал Уильям, нетерпеливо взбрыкнув ногами.

- Да, и ты всегда мог найти другую женщину. Ты такой большой, сильный и красивый.

- Это по-твоему,- заметил Уильям.

- О, на нашей свадьбе я слышала жеманные раз говоры женщин, когда ты подошел к ним поближе. Для этого вовсе не требуется, чтобы мне на голову свалился кирпич.

Она скорчила мину отвращения.

- Эти женщины ясно дали понять, что я тебе в посте ли не нужна и что любая из них с радостью заменит меня.

Она понимала, что ей следовало бы наплевать на то, что думают другие, но она не могла перебороть себя.

Уильяму не было наплевать на то, что думают другие; ему не было наплевать и на то, что думает она, и грудь его вздыбилась от возмущения.

- Неужели ты думаешь, что я воспользовался бы кем-нибудь из них, чтобы заменить тебя?

- Нет!

От разговоров горло ее саднило. Грудь у нее болела от слез, которые хотели вырваться наружу.

- Нет, дело вовсе не в этом. А просто в том, что, если я завтра умру, ты переживешь это.

- Что ж.

Он подвинулся, и она почувствовала, как он стал разглаживать свою бороду.

- Да, переживу. Я долго буду несчастлив и никогда не найду женщину, которая могла бы сравняться с тобой. И все же я буду жить и процветать, учить сына, помогать отцу. Но скажи мне одну вещь. Если бы меня там убили, ты думала о том, чтобы броситься с этих камней?

Сора застыла.

- Ах... нет.

- Думала ли ты о том, чтобы постричься в монахини и никогда не искать больше света?

- Не думала.

- И ты бы выжила, если бы я погиб сегодня?

Ей не хотелось думать о жизни без Уильяма, но она заставила себя. Если бы он умер, вернулась бы она тогда к состоянию скрытной, уравновешенной женщины, которой она была раньше? Или же она по-прежнему кричала бы в злости, танцевала бы до упаду и громко смеялась шуткам? Она затрепетала от боли, которую несла в себе правда, но продолжала с титанической выдержкой:

- Выжила. Я выстою и без тебя.

- И вода будет уходить с отливом без моих усилий. Весной будет по-прежнему таять снег без моего горячего дыхания. Ты - человек, сама по себе, с надеждами и мыслями и мечтами, которые совершенно не зависят от меня. Неужели ты думаешь, что мне нужна женщина, которая бы полностью зависела от меня? Нет, милая, мне нужна только ты, такая цельная, самостоятельная и нежная, какая ты есть. Мне надо знать, что если завтра я умру, то ты сможешь поддержать моего отца в горе и воспитать из моего сына мужчину.

Она не призналась, что он прав, однако под его рукой натянутость ее спала, и Уильям, слегка улыбнувшись, потерся щекой о волосы Соры.

- Это совсем другое,- пожаловалась она.- Тебе не нужны наследники от меня, у тебя есть сын.

- И правда, мне не нужен от тебя ребенок, чтобы наследовать мои земли. Однако и чувства мои не имеют никакого отношения к нужде. Мне необходимо взять на руки твое дитя. Мне хочется, чтобы его детские ручонки обнимали меня за шею.

Сора издала звук, Запоминающий зевок, и Уильям принялся покачивать ее вперед и назад.

- Кимбалл тебя обожает.

- А я обожаю Кимбалла. Однако по возрасту ему пора идти в воспитанники. Ты должен признать, что я ему не нужна.

- Кимбалл так уверен в себе, что даже я ему не нужен,- заметил Уильям.Когда у нас появятся дети, он будет так рад за нас. Он будет добрым братом и никогда вообще не станет им завидовать из-за твоих земель.

- Я знаю. Он славный мальчик. Кимбалл мне нравится.

- Итак, скажи мне, что за великое откровение заставило тебя признать свою любовь, признать по-настоящему, а не выдавить из себя признание как нечто такое, чего, по-твоему, мне хотелось бы услышать.

Сора не ответила, и Уильям стал настаивать, как Священник, требующий исповеди.

- Скажи мне, что же заставило тебя наконец до вериться мне?

- Тебе это придется не по душе,- предупредила она.

- Мне весь этот разговор не по душе,- заявил Уильям.- Тем не менее, высказаться необходимо. Мы договорились, что я тебя не ударю, да и не рассыплюсь в пыль, поэтому, прошу тебя, скажи.

Улыбка ее сочилась медом удовольствия от сладостного, приятного воспоминания.

- До сегодняшнего дня я не думала, что нужна тебе, но оказалась нужна.

- И что же послужило поводом к такому великому открытию, миледи?

- Я была нужна тебе в темнице.

Она почувствовала, как огонь пробежал под ее рукой по его груди.

- В темнице? В темнице я рыдал как дитя, у которого отняли грудь. Я дрожал, я трепетал, я льнул к тебе.

- Да.

- Я надеялся, что ты забыла о том, что случилось в темнице.

- Не забуду никогда. Я никому не расскажу, но, Уильям,- она взяла его лицо обеими руками,- за те слезы и за те страхи я люблю тебя еще больше.

- Женщина!

Ему хотелось закричать на нее, однако его раздражение испарилось под солнцем ее улыбки.

- Женщина, мне бы хотелось, чтобы ты забыла об этом.

- Не забуду никогда.

Улыбка ее погасла, а комок в груди внезапно образовался вновь. Взлеты и падения, смерть и радость оказались слишком непосильным грузом, и слезы ее неожиданно полились на его грудь. Она судорожно цеплялась за него, как будто он уплывал куда-то прочь, а он обнимал ее и говорил какие-то успокаивающие слова. Покой был выше ее сил; рыдания ее нарастали до тех пор, пока она не затряслась от муки.

Поглаживая ее с нежностью отчаявшегося человека, он молил:

- Пожалуйста, не надо плакать.

Она кивала и вспыхивала.

- Пожалуйста, прекрати.

Он гладил по ее лицу своими большими ладонями, стирая слезы прежде, чем они успевали скатиться.

- Мне невыносимо это, Сора.

Она кивнула и задержала дыхание, всем сердцем желая остановить этот поток. Ее сотрясали конвульсии, она глотала воздух, терла глаза кулаками.

- Если тебе больно прекратить,- гневно произнес Уильям,- то давай, плачь дальше.

Она засмеялась короткими, всхлипывающими смешками.

- Никогда не пойму я женщин,- пробурчал он с явным облегчением от того, что тучи разошлись.- Я умоляю тебя остановиться, а ты плачешь сильнее, я прошу тебя плакать, а ты смеешься.

Устроившись у Уильяма на руках, Сора вновь ощутила тепло его объятий. Когда она смогла заговорить, то сказала:

- Вот как было всегда. Всегда казалось, что, когда мне было страшно и ты был со мною, страхи мои рассеиваются в твоей уверенности. А теперь я знаю, что и я умею поглощать твои беды, превращать их в силу. Ты вцепился в меня, я качала тебя на руках, я была нужна тебе. В тот момент я поняла истину твоих слов. Мы -две части одного целого. Мы подходим друг другу. Никому нас никогда не удастся разъединить.

- Глупая, дурацкая женщина.

В его устах это прозвучало как сдержанная похвала.

- Неужели тебе потребовалось столько времени, чтобы усвоить эту истину?

Горло Соры сдавило, сердце ее забилось в унисон с его сердцем, и она подняла свои губы, чтобы они встретились с его губами. Они целовались так, как будто были первыми людьми, которые открыли радость поцелуя; они целовались так, будто делали это целое тысячелетие. Они целовались и отодвигались друг от друга и целовались вновь, напряженно прижимаясь друг к другу в непреодолимом устремлении. Она повернулась на его коленях и обвила его своими ногами, неистовствуя в своей любви, гордости и радости. Он притянул ее ближе к себе, накрытый могучей волной желания. Он одержал свои победы; победу над злом, которое угрожало им, победу над страхами Соры. Ему хотелось рассказать ей обо всем, что было в его сердце, но прилив ее тела к его телу отвлекал, а мысли разбегались под призывным дыханием.

Они сцеплялись и разъединялись, сцеплялись и разъединялись, раздосадованные одеждой и разгоряченные любовью, и только холодный порыв морского ветра привел Уильяма в чувства.

- Сора.

Он все еще продолжал держать ее за бедра.

Сора. Темнеет, собирается дождь, а отец пошлет Булу, если мы скоро не вернемся.

- Булу?- вцепилась она в его рубашку.- Моего пса? Я слышала лай и надеялась, что это он. Неужели это действительно был Була?

- Он самый,- подтвердил Уильям.- Но это был новый Була. Он бился, как воин. Кажется, Николас излишне уверовал в то, что каким-то одним ударом можно пробить крепкий череп собаки.

- Да и ее хозяина.

Она весело и кокетливо посмотрела на Уильяма:

- Как же я не догадалась, что это он? Этот низкий, грозный рев, который напоминает мне твою ярость.

- Интересно, это что, оскорбление?

Он прильнул к ее шее и ущипнул за ухо.

Сора тихонько вскрикнула и с дрожью в голосе рассмеялась:

- Если мы в ближайшее время не найдем кровати, то Кимбаллу не придется беспокоиться насчет братьев и сестер.

- Да.

Уильям прерывисто вздохнул.

- Буду бороться с отцом за хозяйскую кровать. О нет!

Она замерла и перестала поглаживать его грудь.

- Что такое?

- Я не могу уложить тебя в постель.

Уильям встал, поставил Сору на ноги, отряхнул ей юбку и разгладил пальцами волосы.

- Однако я могу представить тебя принцу. Он жаждет познакомиться с тобой и выслушать рассказы о твоей храбрости.

- Принцу?

- Здесь принц Генрих.

Сора раскрыла рот, и Уильям рассмеялся.

- Да, наследник всей Англии поджидает нас в Крэнском замке. У него великие планы относительно Англии. У него великие планы относительно мира, и я думаю, что он - тот человек, который установит мир. Наши сыновья и наши дочери будут иметь место при дворе короля, а ты станешь одной из жемчужин короны.

- Принц Генрих? - пробормотала Сора.- Я не жемчужина королевства, я нищенка. Я не могу знакомиться с принцем Генрихом. Я грязная, у меня волосы спутаны, а одежда у меня...

- У тебя замечательная одежда для женщины, которая только что разбила целую армию,- заверил ее Уильям.

Вид у нее был сомневающийся, и он предложил:

- Я с радостью проникну с тобой в замок и возьму на себя роль господской прислуги, пока ты не приведешь себя в обычный благопристойный вид.

- Я бы удовлетворилась своим обычным опрятным видом,- едко ответила Сора.

- Я предлагаю тебе возможность, от которой пришли бы в восторг большинство женщин,- пробурчал Уильям,- возможность познакомиться с принцем, а ты - равнодушна. Что ж, если бы я не соблазнял тебя возможностью познакомиться с нашим будущем королем, то, наверное, ты бы отправилась в замок, чтобы иметь возможность приветствовать своего героического пса.

Сора прикоснулась рукой к его щеке.

- Неужели я такое испытание для тебя?

- Да, но Господь никогда не испытывает меня тем, с чем я не смог бы справиться.

Это прозвучало так разудало, что Сора рассмеялась и простерла к нему руки.

- Пока ты со мной, я могу предстать перед кем угодно. Что ж, тогда пошли, а по дороге ты мне рас скажешь, как надо вести себя перед принцем.

Он обнял ее и начал спускаться по тропинке в сторону огней замка.

- Оставайся собой. Он будет в восторге и позавидует моей удаче.

Уильям остановился и всмотрелся в ее милое лицо. Известковая пыль, которая покрывала его, не могла скрыть прелесть этих черт и притушить огонь, который сиял в ее душе. Уильям крепко прижал Сору к своему телу и прильнул губами к ее щеке.

- Стой прямо, держись с достоинством и никогда не забывай о нем. Если бы не ты, я бы по-прежнему трусливо прятался в своем замке, опасаясь пошевелиться из-за страха тьмы. В этом мире ты - мой свет, моя свеча в окне.