Когда они поднимались по ступенькам в коттедж Гарри, Джесси задрожала. Она сама этого хотела, и когда они шли сюда, рука Гарри, лежавшая на ее талии, красноречиво напоминала об этом. Джесси подумала, что при всей его осторожности сегодня вечером он с нее глаз не сводил.

– Холодно? – спросил он, и от его глубокого, бархатистого голоса она снова вздрогнула.

– Нет, – ответила она, хотя с моря веяло прохладой. На веранде было темно. Только в окне задней комнаты мелькали огоньки свечей. – Я немного нервничаю из-за тебя.

– Для этого нет причин. – Он повернул Джесси к себе. – Я никогда не причиню тебе зла, Джесси, клянусь.

Ее одолевали сомнения.

– Ты гораздо больше и сильнее меня, а по моему опыту, мужчины имеют склонность воспользоваться силой, чтобы получить желаемое.

– Моя милая, ты поддерживала знакомство не с теми мужчинами.

Она вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть его черты, ей нужно было увидеть в его синих глазах подтверждение, поскольку, хоть сердце и твердило, что Гарри можно доверять, здравый смысл нашептывал предостережения.

– Я имею право передумать. В конце концов, я не только девственница, но и старая дева.

– Ну не такая уж и старая. – Его голос чуть дрогнул, будто он смеялся над ней.

Ее это не волновало. В этой веселости не было порочности или агрессии, скорее, терпимость, убеждавшая Джесси в правильности принятого решения. И поскольку ей больше не придется иметь дело с подобным мужчиной, у нее нет поводов для девичьего смятения. Сегодня вечером у нее единственный шанс испытать страсть.

В тени веранды она схватила его за отвороты сюртука, потянулась к нему – честно говоря, она всю дорогу к нему прижималась – и приоткрыла губы.

Гарри обнял ее за талию, успокаивая, провел рукой по спине, задержал ладонь у затылка. Припал к ее губам, пробуя на вкус, словно лакомство. Он держал ее словно сокровище, своей нежностью прогоняя прочь ее страхи и сомнения.

Она почти не знала этого мужчину, но знала главное. Она знала его имя, где его дом, что осенью он охотится, а весной едет в Лондон. Он был джентльменом, человеком ее круга, а ореол таинственности – всего лишь игра ее воображения. И все же, несмотря на жар его объятий, на уверенность в себе, Джесси, всматриваясь в него, видела лишь темноту и мерцающие глаза. Затаив дыхание, она уперлась ладонями ему в грудь. Его руки напряглись.

– Нет, любимая. Теперь нет возврата, – хрипло сказал он и снова поцеловал ее, проникнув языком в ее рот. Это был властный поцелуй, полный решительных намерений.

Джесси вцепилась в его сюртук. Как его язык, погруженный в ее рот, как его тело, они сливались воедино, и она с одинаковой силой боялась этого и хотела. Прервав поцелуй, он прижался к ней.

– Ты сама пойдешь? Или тебя нести?

Это предложение потрясло ее.

– Как романтично! Ты меня понесешь?

Гарри громко рассмеялся:

– На плече, как пират, или на руках, как жених?

Надув губки, она задумалась, потом решила:

– Как пират мне больше нравится, но кажется, это будет неудобно. Думаю, на руках.

– Как пожелаешь.

Подхватив Джесси на руки, он перенес ее через порог – для нее это имело определенное значение – в гостиную, то и дело останавливаясь, чтобы поцеловать, будто даже на миг не мог оторваться от нее.

Ей это нравилось. Нравились его поцелуи. Нравилось, как он прижимает ее к своей груди. Ей хотелось, чтобы он стал ее частью. Тогда она наберется у него твердости и храбрости, которых ей в последние два дня явно недоставало. Медленно, с остановками они приближались к открытой двери, откуда лился свет; наконец после очередного страстного поцелуя Гарри внес Джесси в спальню.

В комнате были только туалетный столик, кресло, комод и кровать. Старомодная мебель окрашена в белый цвет, повсюду свечи создавали своим золотистым светом атмосферу тепла и уюта. В вазах букеты фиолетовых, оранжевых, желтых полевых цветов, их сладкий, пряный аромат наполнял воздух. Покрывало на кровати откинуто, открывая кружевные белые простыни и пышные подушки. На столике рядом с кроватью стоял серебряный поднос с открытой бутылкой вина и двумя бокалами.

Разинув рот от изумления, Джесси огляделась:

– Гарри, ты всегда спишь в окружении цветов?

– Это дело рук Дехаана. Он мечтатель. – Гарри поставил ее на ноги. Сняв сюртук, он огляделся, подыскивая, куда бы его повесить, потом с гримасой бросил на пол. – Думаю, Дехаан возымел надежду, что я приведу тебя сюда. – Развязав галстук, Гарри бросил его вслед за сюртуком и распахнул на шее рубашку. Подняв глаза, он увидел, как Джесси на него смотрит. Протянув к ней руку, он сказал: – Не обижайся. Я вообразить не смел, что вечер так закончится. Дехаан действовал по собственной инициативе.

Она молча кивнула, но не взяла его руку. Теплый свет свечей не смягчил его лица. Вместо этого он высветил маску, под которой Джесси мельком увидела гранит характера Гарри. Она не знала этого человека. Совсем не знала.

Неправильно истолковав ее колебание, Гарри сказал:

– Я не из тех мужчин, которые болтают о своих амурных делах.

– Я так не думаю, – прошептала она. Да, он не из тех, кто рассказывает о себе. Он был загадкой, которую она пока не смогла разгадать.

Но он был красив и силен. На подбородке виднеется темная тень щетины, на шее проступают мышцы. В распахнутом вороте видны загорелая кожа и легкие завитки волос. Сама не зная почему, разглядывая его здесь, в уединении, Джесси уверилась в правоте своего решения. В мире испорченных и распущенных типов он был человеком. Жизнь наверняка била его, но он, несомненно, выстоял во всех испытаниях.

Он замер и, распахнув объятия, смотрел на нее.

– Ты передумала?

– Нет. Нет!

Когда ее выбор сузился до трех претендентов, ее сердце похитил человек, подобного которому она не ожидала встретить. Он смеялся над ней и вместе с ней, он спас ее от неприятных поклонников, и… ему явно нравится ее грудь. Конечно, он украдкой поглядывает на проступающие соски. Да, он жаждет ее, и все же, когда они остались вдвоем, он ждет ее решения. Она не знает его. Ей не следует ему доверять. Но она любит его.

Любит.

Рвущуюся наружу радость было не удержать. Джесси озорно улыбнулась, и эта улыбка поразила Гарри и насторожила.

Окна были открыты. Занавески трепетали от легкого ветра, земля у дома круто уходила вниз, так что никакой случайный бродяга не мог подсматривать за ними.

Глубоко вздохнув, Джесси наблюдала за жадными взглядами Гарри. Она шагнула к нему:

– Я не передумала.

Он стоял, не двигаясь.

Она заигрывала с ним, хлопая ресницами. Подойдя совсем близко, Джесси принялась расстегивать пуговицы жилета с тщательностью опытного камердинера.

– Я хочу, чтобы эта ночь с тобой длилась для меня вечно.

– Высокие запросы. – Гарри кашлянул.

Она просунула руки под рубашку и положила ладони ему на живот. Под кожей проступали крепкие мышцы. Она никогда не прикасалась к нагому мужчине. Никогда не ощущала контраста между гладкой кожей и жесткими завитками волос, ручейком сбегающими по животу.

Опустив ресницы, она все сильнее прижимала ладони. Смаковала жар его тела, его дыхание, вздымавшее мускулистую грудь. Пристальный взгляд его синих глаз заставил ее почувствовать… м-м… возбуждение. Такое, о котором не упоминалось в любовных романах. Дыхание сбивалось, горевшую грудь покалывало, будто Гарри ласкал ее. Между бедер стало влажно и побаливало.

– Я понимаю, что для тебя все внове, поэтому у меня есть предложение. Сними с меня брюки.

Джесси рассмеялась, потом склонилась в шутливом поклоне:

– Слушаюсь, милорд.

Подняв брови, Гарри подозрительно уставился на нее.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты бы предпочел, чтобы я назвала тебя султаном? – Тугие мускулы расслабились под ее руками. – Или господином? – Одну за другой она расстегивала пуговицы на брюках.

– Властелином. Это воплотит в жизнь одну мою фантазию в отношении тебя.

Ее пальцы замерли.

– Какую?

Он улыбнулся, глядя на ее грудь, потом поднял глаза.

– Я тебе как-нибудь расскажу. В другую ночь.

Но другой ночи не будет. Они оба знают это, ведь так?

Он смотрел на нее из-под полуопущенных век, и она готова была поклясться, что его взгляд обжигает, словно горячие угли. Заполучить этого мужчину, с его аурой таинственности и опасности, пристально смотрящего на нее, – значит познать самую суть любви. Рядом с ним она чувствует себя красивой, умной, желанной. Желанной не только из-за состояния и фигуры, но и из-за ее чувства юмора, который большинство мужчин не понимали, из-за улыбки, которую всегда считали доказательством легкомыслия. Гарри заставил ее почувствовать себя совершенством.

Как можно скорее она справилась с пуговицами.

– Ты понимаешь, что делаешь?

– Расстегиваю пуговицы. Это совсем нетрудно.

– Дерзкая девчонка. – Он сбросил жилет.

– Я и бантики умею развязывать. – Она взялась за завязки его панталон. – Смотри.

Она неторопливо потянула завязки, и белье соскользнуло с бедер. Подол рубашки упал вниз белым барьером, который скрывал его и защищал ее… на мгновение.

Гарри положил руки Джесси на плечи, словно опасаясь, что она в испуге сбежит.

– Тебе грозит серьезная опасность.

– Да? – Она провела руками по его бедрам, помогая нижнему белью скатиться вниз. – В самом деле? И в чем эта опасность? – Ткань рубашки, прикрывающая его пах, интригующе натянулась. – Оказаться пронзенной?

– Да.

– Неземным блаженством?

– Я об этом молюсь.

– Я тоже, дорогой сэр, и, вероятно, с двойным пылом. – Любопытство и осторожность сражались в ней.

Любопытство победило.

Отстранившись, она разглядывала стоявшего в одной рубашке Гарри.

Мускулистые икры, крепкие бедра. Медленно она подняла полы рубашки, дразня его. Но ее нервы были напряжены до предела, и она тихо застонала, когда его мужской жезл предстал перед ее глазами – большой, с голубыми жилками под гладкой светлой кожей, с капелькой белесой жидкости на пурпурной головке.

– Ты не убежала и не закричала. Хороший признак. – В его голосе слышалось удовлетворение.

Она коснулась мешочка у основания, потом прошлась пальцем по стволу, поражаясь атласной коже.

Его руки дрогнули на ее плечах. Джесси увидела, что его глаза закрыты, а на лице выражение измученного жаждой человека, смакующего первый глоток воды.

Снова она почувствовала влагу и сладкую боль между бедрами, почувствовала желание, столь новое и все же знакомое. Ощущения были острее, чем она себе представляла. С ними появилось чувство священности происходящего, будто оба они участвовали в каком-то грандиозном древнем обряде, который соединит их навсегда.

Хотя никакого «завтра» для них не будет.

Джесси потянула вверх его рубашку, стаскивая через голову. Вздрогнув, Гарри высвободил руку из рукава.

У нее перехватило дыхание. На плече Гарри был шрам от ужасной раны.

– Гарри, – выдохнула Джесси, – что случилось?

– Оказался в неправильном месте в неподходящее время, – нахмурившись, ответил он.

Она ласкала розовый шрам.

– Тебе повезло, что ты выжил. – Она водила пальцем по багровым стежкам. – Ты, должно быть, ужасно страдал.

– Это всегда неприятно.

Преуменьшение, указывающее, что он не впервые с этим сталкивается. Она поцеловала его шрам.

– Бедный Гарри, из-за этого я могла бы с тобой никогда не встретиться. – Ее голос охрип от такого предположения. – Ты должен пообещать мне никогда не… – Длинная тонкая линия, пересекавшая его живот, привлекла ее внимание. – А это что?

– Я… упал.

Джесси подняла на него глаза и увидела, что он лжет.

– Поножовщина – вот что это.

– Легкая рана, давняя, восемь лет назад.

– Легкая? Да нож одежду прошил!

– А может, на мне ее и не было, – сказал он, пристально глядя на Джесси.

– Возлюбленная? В таком случае со мной тебе нужно быть более осмотрительным. – Раздражение сделало ее бесцеремонной.

– Как вы распорядитесь вашей жизнью, мистер Уиндберри?

– Охочусь с грубой толпой.

Так и есть. Она считала его мелким дворянином, фермером? Теперь она подозревала… Она чувствовала, что он больше других мужчин нуждался в любви, и знала, что она именно та женщина, которая даст ее. Поцеловав кончики пальцев, она, едва касаясь, провела ими по шраму на животе.

Гарри погладил ее щеку тыльной стороной ладони, поражаясь шелковистости ее кожи.

– Ты удивительная девочка.

– Никогда этого не забывай. – Улыбнувшись, она обошла вокруг него, пристально разглядывая.

Что она думает о его израненном теле? Верит его россказням? Ее это волнует? Она воспользуется им в эту единственную ночь и пойдет дальше без сожалений и мук… почему эта простая мысль вызывает у него ярость?

Какой же он болван. Он хотел, чтобы она любила его. Собирался сделать все, что в его власти, чтобы заставить ее любить, прежде чем она узнает его подлинное имя.

Ее пристальный взгляд согревал его спину. Пуля вышла выше лопатки, Джесси нашла это место и поцеловала. Ее пальцы пробежали по его позвоночнику, легли на ягодицы.

– Ты самый прекрасный мужчина из тех, кого я имела удовольствие рассматривать, – похвалила она с энтузиазмом распутницы и… неумелостью девственницы. – Разумеется, ты единственный мужчина, которого я имела удовольствие рассматривать нагим.

Гарри хотел рассмеяться, но не смог. Он не смел двигаться, едва дышал.

Будь у нее чуть больше опыта, она бы испугалась, поскольку он балансировал на грани потери контроля над собой. Его жгло стремление овладеть ею прямо сейчас.

Но он так старательно пестовал ее доверие. Если он испугает ее, обидит, если она шарахнется от него… он этого не перенесет. Она вынесла плохой опыт из общения с мужчинами. Видит Бог, она никогда не сравнит его с другими поклонниками. Всю жизнь будет доверять ему. Он собирается жениться на ней.

Гарри дрожал от новизны ощущений: впервые женщина так рассматривала его и поглаживала, будто прикосновение к его коже дарило неземное блаженство.

– Иди сюда, – приказал он.

Гарри сказал это самым мягким тоном, но, наверное, отчаяние все-таки зазвенело в нем, поскольку Джесси подозрительно взглянула на него:

– Зачем?

Разведя руками, он самым невинным тоном произнес:

– Я хочу помочь тебе избавиться от одежды.

Она расслабилась.

Теперь он кружил вокруг нее. Ряд крошечных розовых пуговок на спине распалял его сильнее любой схватки. Ему хотелось разорвать платье и тут же предаться страсти. Вместо этого он медленно расстегивал пуговку за пуговкой, всякий раз целуя спину Джесси. Он не сводил взгляда с ее спины, поскольку не осмеливался податься вперед и взглянуть на ее грудь, освобождавшуюся из плена платья. Его самоконтроль и без того на грани. И без того тяжко возиться с пуговицами, сознавая, что скоро он будет обладать ею.

Джесси опустила голову, светлые локоны ласкали ее шею. Гарри сдвинул вниз рукава платья, и она на миг прижала съезжающую вниз ткань к груди.

Очарованный ее застенчивостью, он прошептал ей на ухо:

– Пожалуйста, позвольте мне посмотреть.

Она опустила руки, и платье бархатным озерцом легло к ее ногам. Гарри повернул Джесси лицом к себе и увидел простую белую сорочку без всякой отделки, сквозь которую проступали женственные формы. Он видел цвет ее плоти, набухшие соски, треугольник легких завитков внизу живота. Она была красива, настоящее пиршество для его изголодавшихся чувств, и пока он не увидел ее, не встретил эту девушку, он даже не сознавал, что просто чахнет.

Она тоже смотрела на него, на его восставшее мужское естество, будто реальность рискованной затеи только сейчас дошла до нее.

Гарри наклонился к ней, и когда глаза их встретились, сказал:

– Вот он я.

Джесси разинула рот, сообразив, что он повторил ее недавнее язвительное замечание, потом на ее лице расцвела улыбка, и она ответила ему его же словами:

– Я стараюсь запомнить положение вашего лица относительно тела.

Обняв за талию, Гарри мягко поцеловал ее в губы, пытаясь внушить, что спокоен и владеет собой. Должно быть, он в этом преуспел, поскольку Джесси со вздохом прижалась восхитительной грудью к его торсу. Ее соски жгли его, словно раскаленный металл. Его мужское естество взметнулось еще выше, с откровенной жаждой упираясь ей в живот. Его терпение, если оно и было, иссякло, и он повел ее к кровати.

– Твои туфельки очаровательны, но без них можно обойтись.

– Хорошо. – Она быстро сбросила туфли.

Гарри перевел дух. Она смелая. Застенчивая. Для него она была воплощением женщины, и вот она в его объятиях. Подняв, он посадил Джесси на высокую постель. Свесив длинные ноги, она смотрела на него, ее сорочка задралась до бедер. Гарри не мог удержаться и провел рукой по кремовой коже, чувствуя под ней гладкие мышцы. Она была сильной, эта девушка, которая заботилась о землях отца и одурачивала нежеланных поклонников. Он не терпел никчемных и глупых девиц, Джесси была для него совершенством.

Она была совершенством для слишком многих мужчин. Все поклонники искали ее руки не только из-за состояния, как она себе вообразила. Они хотели ее. Но она принадлежит ему.

– Гарри… – Она насторожилась. – У тебя свирепый вид.

Он опустился перед ней на колени.

– Я чувствую себя неудержимым.

Он сказал это мягко, надеясь, что она не видит бушующую в нем примитивную силу, рвущуюся на свободу. Не сводя глаз с ее подвязок, он по очереди развязал их. Потом осторожно спустил шелковые чулки.

Джесси беспокойно шевельнулась.

– Не сиди внизу, – смущенно сказала она, – потому что ты можешь…

Он поднял на нее глаза:

– Увидеть?

Он видел. Видел легкую пену золотистых завитков, а под ними намек, лишь намек на лепестки розовой плоти, которую он так жаждал. Он мечтал попробовать ее на вкус, увидеть, что она тает на его языке, как ванильное мороженое в жаркий день.

– Ты похож на людоеда.

Ее сердце так стучало, что, казалось, грудь разорвется, но что она могла с этим поделать? Вожделение придавало Гарри дикарский вид, на высоких скулах выступила краска, мышцы вздулись на широкой груди.

– Замечательная идея. – Положив ладони на ее ноги, он раздвинул их.

Хныкнув, Джесси попыталась сжать колени. Она не понимала его. Что он говорит? То, что она знала о плотском контакте, не предполагало, что мужчина станет целовать ее бедро, прокладывая путь наверх, словно он хочет… быть каннибалом. Подвинув ее на край кровати, Гарри коснулся ртом влажного треугольника.

– Нет!

Она попыталась оттолкнуть его голову. От прикосновения его языка Джесси словно искрой прошило. Запрокинув голову, она хватала ртом воздух, огонь разливался по ее телу. Закрыв глаза, она сосредоточилась на каждом движении, будто только так могла справиться с поднявшейся в ней бурей. И когда она подумала, что наконец обрела контроль над собой, Гарри отошел. Она все еще разрывалась от желания, но он закончил. Хвала небу. Ее сердце трепетало, она поверить не могла, что позволила такое… или скорее, что он посмел это сделать.

Так бывает между мужчиной и женщиной? Это мучительное безумие, обольстительное и требовательное? Эта нескромная близость, эта роскошная темнота?

Откинувшись назад, она смотрела на сосредоточенное выражение его лица и поняла, что это еще не конец. Он поднял одну ее ногу, чтобы придвинуться ближе.

– Гарри, нет, – сказала она, не надеясь, что он услышит.

Он и не услышал. Вместо этого он наклонился и нашел ртом маленький чувствительный бугорок. Мягко сомкнув губы, он посасывал просыпающийся бутон, поглаживая языком, и Джесси потеряла всякий контроль над собой. Она пыталась воспротивиться, но вместо этого застонала. Больше не думая о скромности и приличиях, она содрогалась от спазмов наслаждения и стонала все громче, и все-таки не могла расслабиться. Все это так странно, так беспокойно. Все было слишком ново. Наконец Гарри зарычал. И чуть прижал зубами пылающий уголек плоти.

Мир содрогнулся, она не могла дышать, не могла думать, существовало ошеломляющее наслаждение. Каждый следующий спазм был мощнее предыдущего, увлекая ее дальше по тропе познания, и когда Гарри остановился, она была готова ко всему.

Ошеломленная и восхищенная, Джесси смотрела на него, стоявшего между ее ног, загорелого, мускулистого, великолепного в своей наготе. Она едва могла говорить, но все же сумела произнести:

– Не медли.

Он смотрел на нее, задыхающийся, удовлетворенный и все-таки полный жажды.

– Обхвати меня ногами.

Джесси подчинилась. Он чуть подвинул ее, его копье уперлось туда, где только что ласкал его язык. Гарри посмотрел ей в глаза.

– Смотри, как я сделаю тебя своей.

Она ожидала большей боли. Но он легко проник во влажную плоть. Она почувствовала жар и возвращение того восхитительного ощущения, которое ведет – теперь она это знала – к вершине наслаждения.

– Гарри… – выдохнула она.

Он смотрел на нее, в равной мере поглощенный ее наслаждением и своим собственным. Или одержимость заставила его так смотреть? Джесси этого не знала. Да это и не важно. Уже слишком поздно. Ей нравились эти усилия, боль. Она любила его.

Ее руки дрогнули, когда она оперлась на них, поднимая бедра, чтобы принять его. Он продвигался вперед, пока не пришлось остановиться. Острая боль заставила ее вцепиться в простыни. Потом он пробил преграду, и когда вошел до конца, Джесси сумела улыбнуться и, задыхаясь, выговорила:

– Как… хорошо.

Его веки опустились, и он почти улыбнулся в ответ. Почти. Но казалось, что он не может двинуть губами, цепляясь за последние остатки сдержанности.

– Ты действительно готова?

К чему? Она не посмела спросить и кивнула.

Он медленно отступил, потом снова заполнил ее. Постепенно с его движениями неприятные ощущения исчезли, сменяясь другими. Ее тело требовало продолжения.

– Ты чувствуешь приближение кульминации? – прошептал он. – На сей раз она будет сильнее.

– Сильнее?

Но ведь она уже все испытала. Он ускорил ритм, и она стиснула его ногами. Переполнявшие ее чувства в клочки разрывали способность к самоконтролю. Она всхлипывала, стонала и когда подумала, что больше не вынесет, ее накрыла новая волна наслаждения. Как Гарри и обещал, на этот раз оно было сильнее. Обхватив его за плечи, Джесси уткнулась ему в грудь, заглушая крики. Ее тело требовало… а его отвечало. Глядя ей в глаза, он входил в нее, опаляя своим жаром и жаждой. Опустив на простыни, он излился в нее. И его триумфальный крик сказал все, что ей нужно знать.

Возможно, он этого не понимал, но она подарила ему любовь, и в этой любви он нашел временное облегчение.

Когда оба упали без сил, Джесси решила, что нужно попытаться немного сказать о своих чувствах. Она не могла признаться в любви, он этого не захочет. Но она могла гладить его по волосам, припасть губами к его рту и сказать:

– Это был самый прекрасный момент в моей жизни, прошлой и будущей.

Медленная улыбка изогнула его губы.

– В прошлой – да, а насчет будущей я бы на твоем месте не зарекался.

Ее глаза расширились.

Он стал развязывать бант у ворота ее сорочки.

– Кажется, я еще не видел твою грудь.