…Не полемист, не хочу вспоминать деталей новейшей истории эстонских евреев (Нацизм – он нацизм везде. Везде отвратителен. Что в Европе в веке ХХ-м. Что в Израиле века ХХI-го). Как промолчу здесь и о судьбе самих эстонцев — друзьях и товарищах жены моей (с младенчества её ссыльного) — по жизни с ними в ангарской ссылке 40-х – 50-х гг. О том, как выживали они в Сибири после их Национальной, июня 1940-го года, Катастрофы. Проистекшей, – повторяю, не без нашей дружеской еврейской помощи, — до июня года 1941. (Немцы Эстонии страшной участи коренных эстонцев избежали тотальным трансфером их в Германию по договору Молотова-Риббентропа). Тему закрываю. Ни в коем случае не попугайничая, с удовольствием повторю: «Вот, говорят, нация ничего не означает, во всякой, мол, нации худые люди есть. А эстонцев сколь Шухов не видал – плохих людей ему не попадалось» (А.Солженицын. «Один день Ивана Денисовича». Новый мир».1962.№.11). Многое могу к шуховской характеристике прибавить, тоже «сколь я не видел». Но здесь – не о том. Израильская мемуаристика уговорила меня, что «сами немцы — напрямую — в экзекуциях евреев не участвовали. Экзекутировали сами народы, на пространстве от католической Франции и до мусульманской Чечни. Сами табельные соседи. Что известно всем. Хотя, — когда в феврале 1991 года я принёс в знаменитый Иерусалимский институт Яд-вашем документы о сожженных в Мстиславле четырнадцати моих родственников белорусскими их соседями и даже друзьями, — случилось то что случилось. Ветчинные рыла институтских «инструкторов», или «научников», возмущённо от меня, — возмущённого же, — отворачивались. Не в масть я попал: в то время следовало, оказалось, всё валить только на немцев! «Пхе! — пхекнуло в мою сторону рыло — В Белоруссии — осенью 1941 года — какие могли быть белорусы!»… Действительно – какие?..

Не то, чтобы установки этой я не разделял полностью. Разделял, но частично. Так, на церемонии сожжения шведскими огнемётами мстиславльских яурейчиков друзьями и соседями их в овраге у Шамовской дороги, Ёозеф Краузе, немецкий комендант, отсутствовал. Он в это время руководил процессом «демонтажа» (обдиранием) резных стенных панелей и потолочных кессонов морёного дуба в доме (перед его сожжением) моего деда Шмуэля Додина. Прямыми обязанностями своими Краузе вовсе не манкировал. Не сачковал, подобно его высокому шефу Гиммлеру, рухнувшему в обморок на экзекуции при нём женщин с детьми (Факт известный)… В Мстиславле он, Краузе, член ваффен-СС, выполнял личный приказ Геринга-«собирателя». (Шведские друзья деда – профессор Том Эрихссен: «Чем деревянная резьба Вашего деда должна быть менее дорога человечеству, чем каменная – в Кёльне?.. (…) И почему человечество вот уже 20 лет (1965 год) ищет панели «Янтарной комнаты» прусской работы, но никак не соберётся всёрьёз поискать резные панели из дома Вашего деда, снятые и увезённые немцами в 1941 году? (…) Разница-то между этими потерями лишь в том, что «Янтарную комнату» можно восстановить. Был бы янтарь и терпение спецов. А такую резьбу – такой рукой сработанную — невозможно!»).

О том – литература. Пресса о том.

И так, немцы при экзекуциях — были «представителями», «инструкторами», почётными командирами зондеркоманд, даже фон дем Бах-Залевскими. Потому, — принимая во внимание характеристику эстонцам, данную и подписанную «самим» Солженицыным, — вопрос: как же нам надо было ДОСТАТЬ эстонцев, чтобы ПЛОХИЕ из них (по Шухову-Солженицыну) достали нас по «Бах-Залевскому»?

Наконец, «на добрую память»: Впоследствии все до единого герои громкой истории у «ЯРА», включая тестя зятя и зятя тестя, и владельца перчатки возмездия кончат плохо. Без малого исключения, их расстреляет Сталин. По его команде отловят и убьют за рубежом и исключение малое. В том числе, — не без его воли, —повесят в Нюрнберге и самого перчатковладельца. Как будто бы – о’кeй! Всё, как будто бы! Порядок. Можно спать спокойно. Но несмываемые следы «шуток» московских шутников, — вместе с Розенбергом ушедшие в Германию,— сохранятся. На благодатной нюрнбергско-мюнхенской почве превратятся (щедро унавоживаемые!) сперва в памяти недоброй в клаасов пепел на сердце беглеца. Потом в жаркие угли злобы. Наконец, в пламя ненависти. И обернутся неописуемо чудовищным,— ничем кроме встречного пала (а значит новой и ещё большею кровью) неостановимым, — всё испепеляющим верховым пожаром Шоа или Холокоста (не нужное вычеркнуть). Когда З А П Л А С Т А А Т С А М А Ж И З Н Ь — Т А Й Г А . И, — по Вячеславу Шишкову, — в испепеляющем жару, поднятом огненными её вихрями, комариками сгорят вообще-то и не повинные ни в чём несчастные соплеменники давно сгнивших шутников от «ЯРА»…