…Конечно, снова фукнулись деньги жены. Между супругами начались раздоры… Тут родилась Гудрун… По своей детской бесхитростности (да, да, — именно так!) он (Генрих) не тотчас понял что дело идёт к разводу. Услышав приговор жены он удар судьбы принял. Но категорически отказался от развода, ссылаясь на интересы дочери. Хотя вполне возможно, — так считал мой отец, — что главной, пусть и не непосредственной, причиной этого было строгое религиозное воспитание полученное им в детстве…

…Много позже у него появилась другая женщина, с которой он и разделил остаток жизни. У них было двое детей – мальчик и девочка, которые родились и выросли под присмотром кормилицы Риты Ваверле в Баварском Хохенлихене… Отец виделся с ними. Я же их знаю плохо… Двойное это существование, жизнь на два дома, частенько создавало для Генриха финансовые трудности и заставляло прибегать к займам. Ведь известно: он был единственным из всех высших нацистских руководителей, который не разбогател несмотря на всё своё могущество. Из-за своей врождённой честности глубоко презирал тех из них кто во время войны, пользуясь своим высоком положением и безмерной властью в партии и государстве, пустились во все тяжкие чтобы обогатиться. И страшился хоть в чём-то уподобиться им.

…Откуда все его беды? Скажу только о главной: из-за окончания Первой мировой у него сорвалась военная служба, о которой мечтал. На которую надеялся. С которой связывал будущее. Отсюда исключительное, — истерическое даже, — говорил отец, — уважение к военной дисциплине. «Старому правилу: приказ должен быть выполнен, придаю мифическое толкование!» — говорил сам Генрих. И превратил его в абсолютную догму для своих служб… Из-за врождённого действенного романтизма он поклонялся памяти Генриха I Птицелова (Саксонского). Императора. Боготворил его и его рыцарство, благодаря чему этот суверен основал новые города, изгнал датчан, разбил венгров, покорил славян и венедов… К этому (и потому) – высочайший, — если не болезненный, — интерес к человеческой красоте – к расовым проблемам. А проблемами рас он издавна и профессионально увлекался. Учёный орнитолог и идеалист — он полагал что люди, для их же блага, могут быть подчинены и… правилам рационального птицеводства. А что? Прочно усвоив истину, что из птичника (пусть со скотного двора и даже, — и тем более, — из человеческого сообщества) следует устранять нерентабельных особей. (Не сомневаясь, что вот тогда и получится всё то, что не получилось у него на фермах!) И находил совершенно разумными известные слова Гитлера… – Дай-ка томик — вот тот вот… Нет!.. Первый достань. Первый… Минуточку… Вот: — «Мы все страдаем от изъянов нечистой крови. Всё, что не является полноценной расой (популяцией), — плевелы… Более сильное поколение отсеет слабое, жизненная энергия разрушит нелепые связи так называемой гуманности между индивидуумами и откроет путь естественному гуманизму, который, уничтожая слабых, освобождает место для сильных… Жалость может нас поссорить и деморализовать»… Я думаю, что при прочтении именно этого абзаца папин приятель вспоминал как одно только чувство, — теперь конечно оказавшееся постыдным, — чувство непростительной жалости не позволяло ему тотчас – только заметив — выдёрнуть из грядки и отбросить хиреющее растеньице. Хотя знал, что всё равно оно не оправится. Не поднимется. Не даст семян. И только будет занимать дорогое место на и без того крохотном опытном участке оранжереи. А человечество-то за множество столетий до этого «романтика» – оно что, не так что ли рассуждало и поступало?!.. И заявил: «национал-социалистическое государство осуществит эти теории»… Бред? Кровавая утопия? Да ничуть, как оказалось. Ни утопии ни бреда. Кровь — да. Кровь — да. Моря крови! Так ведь без крови-то как?.. Без крови не бывает.