Здесь колонки Новодворской, которые я без какой-либо редактуры счел возможным напечатать в «Новом Взгляде» в 1993 году и из-за которых получал предупреждения из Минпечати и угрозы от оскорбленных тональностью текстов Валерии; юридические последствия наступили лишь в следующем году.

 

Возложите на время венки

Бесконечно жаль, что на первом и последнем представлении «Пастыря» Михаила Булгакова в соавторстве с Сергеем Кургиняном в том МХАТе, который достался Татьяне Дорониной, было мало нигилистов, инсургентов и демократов. Как всегда это бывает, «в праздной суете» на спектакль пришли «однообразные не те»: почвенники, государственники, консерваторы и реакционеры. Они ничего не поняли в этой мистерии русской Судьбы и реагировали только на примитивные раздражители, совсем как инфузория туфелька: впадали в экстаз и ожесточенно хлопали, когда видели спускающиеся с потолка любимые красные флаги, а звуки священного советского гимна исторгали из их груди прямо-таки рыдания. Да, много было званых, но мало было избранных. Останкинская красная капелла не годится в зрители для страшного и величественного сеанса черной и белой магии, поставленного не столько режиссером Сергеем Кургиняном, сколько жрецом, имеющим в наш бездумный, легкомысленный и светский век худо-бедно великую сакральную идею. Спектакль был поставлен не для друзей, но для врагов, но только для настоящих врагов, смеющих поднять перчатку, а не для зайцев, которые два месяца подряд оглашают страницы демократической прессы дикими воплями грешников, попавших невзначай на адскую сковородку и всерьез считающих, что демократии погибают от театральных спектаклей, а не от тех тенденций и бездн, которые обнажают подобные спектакли. «Московские новости» даже договорились до того, что спектакль явился вместе с режиссером непосредственно из ада. В таком случае запрет спектакля — плохая пентаграмма, она не спасет демократического страуса, прячущего голову под мышку, чтобы ничего не видеть и не слышать. Спектакль предназначался для нас, разрушителей и антисоветчиков. Слава богу, я на нем была, и я могу поднять перчатку, зная, «что ныне лежит на весах и что совершается ныне». Я в восторге от этого спектакля, я поняла, почему его поочередно запрещали Сталин, Хрущев и нынешние псевдодемократические власти, и я могу сказать, что этот спектакль меня не испугал, хотя и должен был бы. Почему? Спектакль — сплошная поэзия, и ответ тоже будет в стихах:

В этом спектакле есть тайна России, ее мучительной противоречивой истории, раздираемой надвое Западом и Востоком. Михаил Булгаков понял тайну русской власти, и Сталин не мог позволить ему ее показать широкому зрителю, ибо в пьесе «Батум» есть смертный приговор и сталинизму, и СССР. А Хрущев, который не кончал не только пажеский корпус, но даже и семинарию, и вообще был прост как грабли, не мог позволить показывать на сцене Сталина, потому что боялся его не только живого, но и мертвого. А нынешние власти боятся всего: Сталина, свободы, демократии, народа, интеллигенции, Кургиняна, Запада, самих себя. Что же происходит на сцене? На ней есть три главные группы персонажей: волки, овцы и пастыри. Овцы веруют и дают вести себя, куда — сами не знают, они составляют и революционные массы, и обывательский внутриимперский контингент. Волки-ницшеанцы приходят, «чтобы соблазнить многих из стада», они разрушают государство дотла. Пастыри государство воссоздают и казнят волков, пока они в силах это делать. В спектакле встречаются молодой волк, Иосиф Джугашвили, и опытный, поживший пастырь, Иосиф Виссарионович Сталин. Они враги во времени и над временами. У Сталина другие друзья и соратники, такие же пастыри, как он: Николай II, жандармский полковник, ректор семинарии, выгнавший молодого Сосо… В золотом киоте, касающемся чуть ли не колосников, киоте Империи, вечной и проклятой нашей Империи, горят две свечи в память о том, что два Рима пали: Российская империя и СССР. Почва, впитавшая в себя пролитую кровь, надменная и бесплодная почва Империи, взыскует о новом Риме, о Третьем… Но здесь и кончается сходство со льстивой формулой, придуманной нищими византийскими монахами, подбиравшими лакомые объедки со стола великих князей московских: «Четвертому не бывать». Третий Рим тоже падет! И Четвертый, и Пятый! Пока жива русская интеллигенция, не переведутся Уинстоны Смиты, которые в самом сердце тотального государства будут ненавидеть Большого Брата, и не всех удастся сломать в комнате 101, мы за семьдесят лет таких комнат насмотрелись! Мы не дадим пастырям спокойно пасти овец. Волк не может, не должен иначе! Идет XIV модернизация, XIII и все двенадцать до нее провалились. Это ни о чем вам не говорит? Мы не удовольствуемся своей азиатской долей! Нынче по небу Солнце нормально идет, потому что мы рвемся на Запад! Это мы, антисоветчики и нигилисты, разрушили СССР, потому что возненавидели всей душой его неправедность, а Ельцин, Назарбаев и Кравчук послужили только негодным орудием нашего промысла, ибо достанься дело разрушения в наши руки — мы бы пошли гораздо дальше. России не дано, может быть, получить легко и даром даже сейчас статус и ментальность европейской державы, но какой бы ценой нам ни пришлось оплатить наш билет в Европу, куда мы рвемся четвертый век, мы за ценой не постоим. Западники-волки всегда составляли у нас меньшинство, исчезающе малое, но его хватало на то, чтобы обратить в прах усилия государственников и реакционеров и обрушить очередной Рим. Чем обрушить? В спектакле есть центральная баллада о политкаторжанах, вечно бредущих на Северо-Восток, в направлении Колымы и Магадана. В России есть некий Ветер Свободы, и он вечно раздувает пламя, которое пожрет любой Рим.

Спектакль играют молодые актеры, играют исступленно, одержимо, иначе кургиняновские мистерии не сыграть. Его поставили за 14 дней, Доронина на генеральной была очень довольна, а после премьеры она позвонила министру культуры и проворковала: «Или театр получит 27 миллионов дотаций, или этот сталинистский кошмар будет у меня идти». 27 миллионов были выплачены сполна. Доронина продешевила, как все, кто требует за идеалы тридцать сребреников. А вот министр культуры переплатил, даром потратил казенные денежки: можно отменить спектакль, но нельзя отменить русскую историю, от нее не откупишься 27 миллионами. Нынешняя власть, подавшая коммунистическому съезду голову Егора Гайдара на блюде, хотя Илья Константинов пляшет гораздо хуже Саломеи, способна только запятнать идею демократии — таких врагов никто не станет уважать. Но есть, слава богу, мы. Это мы, разрушив СССР и сжигая на площадях его красные флаги, пригласили на ужин Командора. И когда мы услышим его шаги на улицах и площадях — скрежет танков и отблеск штыков, — мы не полезем под кровать, как это, видимо, сделают министр культуры, Татьяна Доронина и все критики, вслух радующиеся запрету спектакля. Мы спокойно подадим Командору руку и скажем, что готовы. Наш немногочисленный Запад всегда готов пойти на Северо-Восток или к ближайшей стенке, и это залог того, что Россия Востоком не будет, ибо у нас, западников, тоже есть сакральная идея, и это не супермаркеты и не яичница с ветчиной. Наша сакральная идея — это свобода, это либерализм, это то, что в Европе уже мхом поросло, но для нас вечно юно. Нам говорят, что России этого не дано, что мы зря стараемся. Не Сергею Кургиняну аргументировать на уровне: это безнадежно. Его можно побить его предыдущим спектаклем, «Гамлетом», который тоже нигде не идет («Я всеми признан, изгнан отовсюду»). В этом спектакле мертвый король объясняет, почему западники в России не успокаиваются с Иоанновых времен, — и что из того, что король там большевик, а не западник, если речь идет об алкании Несбывшегося:

А преследовать театр Сергей Кургиняна — это все равно что пенять на зеркало. Российская история — это сплошная суета и сплошная казнь. То государственники казнят революционеров, то революционеры швыряют бомбы в государственников, а придя к власти, ставят их к стенке. При таких взаимоотношениях пастырей и волков страдают безвинно и овцы. Это их убивают в гражданских войнах, это их дома сгорают во все мятежи. Мы, дээсовцы, первые в русской истории волки, которые не собираются пользоваться своими клыками. И будущий Третий имперский Рим мы уничтожим своей, а не чужой кровью, ибо Империя, пролившая кровь, призывает на свою голову чашу Святого Грааля и всех рыцарей будущего Круглого стола. Она обречена. Кому ставить памятник в русской истории? Николаю II? Жертвам его Кровавого воскресенья? Зиновьеву и Каменеву? Тем, кого они послали на казнь? Русская история — сплошная гражданская война, а в ней не бывает победителей и побежденных. Можно поставить только памятник самой истории, самому этому ледяному ветру. Собственно, спектакль как раз такой памятник и есть, памятник и прошедшему, и настоящему, и грядущему:

 

Из ристалища — на позорище

Когда-то, в очередном пароксизме евразийства, славянофильства, почвенничества, фундаментализма или еще черт знает чего, славные предшественники наших «новых правых», «старых правых», «Памяти», Национальных соборов и неприсоединившихся империалистов всех фасонов и расцветок решили не только отказаться от иностранных кушаний, манер, теорий и импортных товаров, но и перейти на чисто славянскую речь. Тогда один крупный лингвист, умница и насмешник, перевел им на будущий новояз банальную фразу: «Франт идет из цирка в театр по бульвару в калошах». И получилось следующее жуткое изречение: «Хорошилище грядет по гульбищу из ристалища на позорище в мокроступах». Попытки вернуться к истокам в родном языке были временно оставлены. Но я имею в виду совсем другой сюжет. А ссылку на первоисточники пришлось сделать, дабы избежать прямого перевода. Речь пойдет о злополучной идее прав человека, которая в последние годы в буквальном смысле слова пошла из ристалища безнадежных, но славных политических процессов (где диссидентские Дон Кихоты с медными тазиками на голове пытались в одиночку сразить великанов Системы и получали за это чувствительные наказания) на позорище общественной пошлости и общественного равнодушия. Я это все говорю по поводу грандиозного телемарафона «Новой студии».

Называлось все это «моралите» «Шаг к свободе». И это было гораздо хуже, чем у Владимира Ильича «Шаг вперед и два шага назад», потому что все шаги были мимо и в сторону. Хотя передача была декларирована как правозащитная, ни один нормальный диссидент на нее не пришел, памятуя о жанровых особенностях советских новых и старых студий и руководствуясь убеждением: «Из Галилеи может ли быть что доброе?» И, как выяснилось, не ошибся, потому что права человека и советское телевидение — две вещи несовместные. Я же по наивности и из-за неистребимой жажды просветительства попалась в эту ловушку, забыв, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. То, что худо-бедно смотрелось в пресс-клубе, где весело тусуются свои люди — зубастые и циничные профессионалы, — в правозащитной передаче приобрело отчетливые формы глумления как над человеком, так и над его правами. Во-первых, был отлично подобран состав участников: Сергей Бабурин, Олег Румянцев, Дмитрий Рагозин, про которых всем точно известно, что они во глубине сибирских руд хранили гордое терпенье именно за идею прав человека, о которой впервые услышали от Глеба Якунина на съезде нардепов, за что его и побили в знаменитой драке у хасбулатовского подножия. Причем и Бабурин, и Румянцев понимают права человека очень своеобразно, им Декларацию этих самых прав никогда не приходилось открывать, в отличие от Гдляна и Калугина, которые были обязаны хотя бы давать отпор идеологическим противникам. Сергей Бабурин говорил о праве человека на Империю, а Олег Румянцев — об аналогичном праве его же на Федерацию. Последний ухитрился даже пожертвовать 5 тысяч на «финансирование» федералистских тенденций в Чечне и Татарстане. Очень пикантно было свалить эти пять тысяч в общий стеклянный аквариум пожертвований на «права человека». Недоставало только, чтобы встал какой-нибудь чеченец и бросил от себя пять тысяч на «сепаратизм», вот был бы общий котел правозащитного капитала, и как бы несчастные устроители этой абракадабры делили потом собранные средства между сепаратистами и федералистами и кого бы обвинили во вмешательстве во внутренние дела суверенной Чечни — Румянцева, Конституционную комиссию, ВСРФ или «Новую студию»? Но сепаратисты оказались умней и не пожертвовали ничего, а пяти румянцевских тысяч не хватит даже на то, чтобы выделить по 30 сребреников каждому Иуде.

На стенке Останкинского концертного зала сияло золотой фольгой заглавие: «Шаг к свободе». Но, как известно, не все то золото, что блестит. Под заглавием на эстраде суетились эстрадные дивы, кто без юбочек, а кто без кофточек. Конечно, каждый человек имеет право ходить без юбки или без кофты, но желательно права такого рода защищать отдельно от политических прав — по крайней мере, так у правозащитников было принято. Один ансамбль, видимо символизируя нашу потребность в гласности, даже выступил в масках. Под громыхание литавр и всхлипы саксофона к аквариуму выходили сияющие спонсоры и бросали свою золотую рыбку, называя фирму погромче, чтобы все услышали и изумились. Здесь уместнее всего было бы вспомнить притчу о фарисеях, потому что Мамонтов и Третьяков, да и великая княгиня Елизавета пожертвовали побольше, чем нынешние 10 или 200 тысяч, однако на вернисажи не лезли и перед репортерами не позировали. В качестве кого же на это шоу пригласили меня, единственного правозащитника среди собравшихся? Видимо, в качестве коверного клоуна, чтобы позабавить телезрителей. По-моему, даже следователи КГБ, допрашивавшие меня в тюрьме, больше уважали права человека, чем ведущие этого телемарафона. Они аккуратно вырезали весь мой текст, который не гармонировал с их золотыми блестками. Все то, что я по простоте душевной принесла в это капище. Слова о независимой и дерзновенной газете «Хозяин», которую за несколько дней до этого выбросили на снег, обрезав телефоны и украв ксерокс, выбросили именно за стойкость в демократии и либерализме, совершенно излишних для коммуниста-президента, коммуниста — премьер-министра и коммунистического съезда. Разговор о том, как российские власти продолжают подкидывать поленья в пожар грузино-абхазской войны, ублажая хунту военного преступника Шеварднадзе; о том, как 201-я российская дивизия помогла коммунистам Таджикистана, усиленным уголовниками, взять Душанбе и расправиться с исламской и демократической оппозицией, расстреляв сотни людей и раздавив гусеницами тысячи. О том, как Россия потворствует деспоту Исламу Каримову, пересажавшему всех диссидентов. Но на таком шоу это не прозвучало бы. Недаром с TV убрали «Взгляд». Замены ему нет. Ведущих больше бы устроило, если бы мы с Александром Кабаковым, которому тоже было явно не по себе, выкупались в шампанском. Пригласить правозащитника на роль букета в вазе! Чисто советское коварство. Права человека «Новая студия» поняла так же, как и советские идеологи 70-х годов. Право на труд, на отдых, на охрану материнства и детства и т. д. То есть чистая благотворительность. Но при чем здесь «шаг к свободе»? Ведь жертвовать на детские дома и в СССР никто не запрещал. Особенно красиво смотрелся сюжет, взятый из времен холодной войны. «Новая студия» решила на свой страх и риск возобновить борьбу с империалистами и публично обвинила западных усыновителей, спасающих от нужды и одиночества советских сирот, зачастую серьезно больных, в добывании дефицитных органов из живых советских младенцев (чем не дело Бей-лиса, обвиненного в заклании в ходе иудейского ритуала христианских детушек). С идиотской торжественностью устроители шоу объявили, что ввиду таких прецедентов ВС распорядился отдавать на Запад только больных детей (их не жалко?). И призвали спонсоров пожертвовать столько, чтобы спасти наших сирот от лап классового врага. То есть «советская малина врагу сказала: нет». После чего вся затея предстала не только глупой, но и провокационной. Не знаю, кто разрабатывал этот сценарий, но явно не ЦРУ. Скорее КГБ с Фронтом национального спасения в виде консультанта. Таким же манером, как меня, в мышеловку заманили двух серьезных бардов: Кочеткова и Мирзаяна. То, что спел Кочетков, имеет прямое отношение к ближайшему будущему демократов в стране, где возможны подобные шоу: «Здесь не ножом из подворотни — на Красной площади убьют».

Мирзаяна обрезали беспощадно, но именно то, что вырезали, символизирует положение с правами человека и в России, и на телемарафоне: «У нас не только прав человека — у нас самого человека нет».

 

О, Запад есть Запад!

Как говорится, беда не приходит одна. Не успела несчастная Россия переварить старых правых (от Пуришкевича до Шафаревича), как завелись «новые правые». Это, кажется, последний гвоздь сезона. Откуда же к нам пожаловали евразийские гости? Поверхностные умы скажут, что с Запада. Тириар явно не из-под Костромы, да и остальные затейники говорят по-французски, а не по-нижегородски. Скажем, Ле Пен. Но ежели копнуть поглубже, этих евразийцев мы уже на своем веку повидали. С X века до н. э. Киммерийцы, скифы, сарматы, хозары, печенеги, половцы, монголо-татары, опричники, черносотенцы, большевики. Теперь вот евразийцы завелись.

Говорили же нам: «У тебя от сырости может плесень вырасти». Причем евразийцы (Александр Дугин и журнал «Элементы») утверждают, что у нас много общего. Мондиалисты-атлантисты, мол, все буржуи, скучные и заурядные. Обыватели, бюргеры и филистеры. Едят ананасы и рябчиков жуют. А евразийцы — ребята отважные, бескорыстные, собираются делать великие дела в крови по пояс. Вроде бы во всем дээсовском вкусе. А тут еще вышла в «Веке XX и мире» моя «Кастовая республика». Так бывший диссидент, а ныне смиренный затворник В. Ронкин до того на меня за эту статью обиделся, что прислал в редакцию письмо, что некоторых диссидентов и впрямь следовало удержать в психиатрических застенках, чтобы они такие статьи не писали. Приятно видеть, что иные бывшие правозащитники стали бдительней КГБ! А евразийцы прочитали, и им понравилось.

Видя такое родство душ, взяла я в охапку евразийские первоисточники и стала разбираться. Но дальше «Дня» и «Элементов» не пошла, потому что каждый раз после прочтения очередной статьи чувствовала себя, как шпион, вернувшийся с холода. Суммарное впечатление от евразийства у меня в плане живописи как от сочетания колорита Рембрандта и фактуры Иеронима Босха, а в смысле обстановочки мне сразу представился мрачный подвал, прикованный в углу скелет, под ногами — экскременты и человеческие черепа. И крапива. Как говорится о евразийстве у Бодлера: «Там раскинет паук паутину, и змеенышей выведет мать». А мондиализм у меня ассоциируется с калифорнийским пляжем. Машина у тебя самая модная, одежда — самая элегантная, проглотишь дюжину устриц (теперь вы поняли, что «Независимая» — мондиалистская газета!), запьешь хорошим шабли, подпишешь договор с Голливудом об изготовлении для них нового сценария — и катайся себе на водных лыжах по морю-океану. Атлантисты, как наследники Эллады, очень любят плавать и часто дома, на своей вилле, имеют бассейн.

А евразийцы, похоже, опять погонят в фаланстеры. Мондиалист богат или собирается разбогатеть и трудится над этим денно и нощно, потому что бедным быть западло. Что же касается равенства, то мондиалист к нему равнодушен, потому что он вечный олимпийский игрок и жаждет всех обогнать. Когда я выяснила, что евразийцы боятся рынка и считают деньги порождением Ехидны, я подумала словами Щедрина: «Ну, затарантила таранта!» Как я где встречу этот сюжетик, то представляется мне одно и то же. Двадцать пятое. Первый день. ГУЛАГ. Карточки. Очереди. Красные флаги. Словом, сплошное величие. Идет война народная, священная война 76 лет кряду, а евразийцы предлагают повоевать еще. Мы, мондиалисты, можем позволить себе все. Даже бал-маскарад. Поэтому мы будем смотреть сквозь пальцы на евразийцев, которые в парижских кабачках и в римских тавернах пугают людей цитатами из Ницше, Гитлера и Эдички Лимонова. Европе свойственно подвергать сомнению все, вплоть до трех китов.

Ле Пен сетует на то, что его негры и арабы одолели. Какая злобная и тупая чушь! Мондиализм заключает всю Ойкумену в кольцо своих сияющих лучей. Запад — это братство Кольца. Пусть евразийцы читают Клиффорда Саймака, «Заповедник гоблинов». Там Земля стала полюсом Галактики, и в ее университетском городке гуляют обитатели разных планет, не то что черные или желтые, но даже жидкие и газообразные.

Америка — это подступы к этому миру будущего, когда Разум перешагнет через все «измы» и границы на свете. Мондиалисты добры. Это они еще в 20-е годы кормили через миссии АРА наших голодающих, это они основали Армию спасения, Лигу Наций, ООН и Корпус мира. Они сегодня бесплатно по Би-би-си передают развивающие программы на русском языке о современном бизнесе, чтобы взять нас в светлое царство капитализма. Мондиализм — это Жизнь, крылья птицы из «Фьоренцы» Томаса Манна, а евразийство — это злобный новый Саванарола, целящийся в эту птицу. Эта жизнь знает мощные приливы вдохновения и пафоса и прохладные отливы рационализма, она бьется над вечной загадкой бытия — и хохочет по дороге, и бежит босиком по альпийским лугам. Евразийцы снова хотят выстроить нас в колонны под черными знаменами и поставить на колени перед новыми языческими алтарями, где будут приноситься человеческие жертвы. И что-то они подозрительно спелись, Анпилов, Проханов, Бакланов, Дугин. Мы не хотим больше ни черных мундиров, ни красных знамен. Евразийцы и над Черным морем готовы воскликнуть, как чекистский палач из баллады Галича:

Евразийцы бы все стихии загнали в барак. Теперь я поняла смысл скандинавских мифов. Злой волк Фенрир, привязанный у бездны, который вырвется в час Рагнаради перед концом мира, — это евразийство. Ничего, нам к безнадежным битвам не привыкать! Дон Кихот был мондиалист. Россия евразийцам не достанется. По пятницам здесь не подают. Она, как подсолнечник, поворачивается к солнцу мондиализма. И пусть учтут это Ирак, Куба, Корея и Китай. «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хозарам…»

 

Мой любимый мужчина

Хочу сразу оговориться, что не мыслю и никогда не мыслила для себя плотской любви. Настоящая любовь — это мужская дружба и человеческое восхищение, и ведет она не к браку и не к адюльтеру. Любовь призвана ответить на один-единственный вопрос: с кем ты хочешь вместе сражаться и умереть? У меня таких людей сразу двое, и оба они не от мира сего.

Один из них красив, как первый любовник в «Комеди Франсез», благороден, как английский лорд, свободен, как Робин Гуд, храбр, как все четыре мушкетера, вместе взятые, а манеры у него, как у испанского гранда. Он мог бы быть генералом Бонапартом, но не захотел расстреливать свой Тулон: брать телебашню и парламент мятежной Эстонии в январе 1991 года. Он способен выстоять один против всего мира и одинаково хорошо владеет истребителем, автоматом, арабским скакуном, словом и пером. В своей крошечной стране, стиснутой с двух сторон глыбами российской имперской сверхдержавы, не признанный никем, кроме ДС, он никому не покоряется и ни о чем ни у кого не просит. Наоборот, он оказывает покровительство: дает убежище и помощь президенту Грузии, предлагает Ландсбергису вышвырнуть с его территории советские войска, готов разгонять коммунистический съезд нардепов в РФ, на что не хватило мужества у Бориса Ельцина. Он рожден свободным и умрет свободным. Вы догадались, что это Джохар ДУДАЕВ, капитан Немо наших дней, а его Чечня — это Наутилус, орудие мщения жестокой Российской империи, или зеленый Шервудский лес.

Второй благороден, незащищен и чист и сочетает мудрость большого ученого, талант писателя и стойкость страстотерпца с доверчивостью ребенка. Это король Матиуш наших дней. Он всю жизнь боролся с коммунизмом и освобождал от него свою маленькую страну. Он вечный диссидент, прошедший тюрьмы, пытки, каторгу. Получив власть, он отказался уплатить за вход — зарезать маленького царевича, что делает почти каждый президент, и сегодня, после 40 лет борьбы, он не устал бороться. Он остается капитаном и на горящем корабле и скорее пойдет на дно, чем спустит флаг. Это Звиад ГАМСАХУРДИА, хранитель грузинской мудрости и грузинской чести.

Моя шпага принадлежит им, и я всегда составлю им компанию, ибо они готовы умереть, чего в России уже не дождешься.

 

Доктор Фауст и душа Запада

Легенда о Фаусте — это, по Шпенглеру, ключевая тайна, Святой Грааль западной цивилизации. А так как Россия — все же Запад, хотя бы в силу вечной страсти и вечной тоски по этому своему Несбывшемуся, то, анализируя старинную легенду, мы познаем себя. Cognosce te ipsum — познай триаду Фаустов: Фауста Кристофера Марло (XV в.), Фауста Гёте (XVIII в.) и Фауста Байрона («Манфред», XIX в.). Фауст Кристофера Марло, как водится, хочет познать то, что не позволительно знать доброму христианину. Для того чтобы это познать, нужно вступить в сделку с тайными силами. Для того чтобы охватить этот второй полюс, черный полюс, нужно отдать свою душу. И он не считает это слишком высокой ценой, он отдает душу Дьяволу. Мефистофель Марло — это не веселый хулиган, которого мы видим у Гёте. Мефистофель XV в. — Люцифер, Денница, владеющий тайной истиной и дающий ее немногим. И это Мефистофель отдает Фаусту вторую, черную половину бытия. Но ужасно то, что, как выясняется, черная и белая половины не соединены. Плоды познания Добра и Зла и плоды Жизни не растут на одном древе. Надо выбирать. Трагедия Фауста, по Кристоферу Марло, заключается в том, что свободы нет нигде: ни у Бога, ни у Дьявола. Бог блюдет свое, Дьявол — свое. Добро не хочет знать Зла, Зло не хочет знать Добра. Немыслимого соединения их по формуле Зинаиды Гиппиус хотел Фауст.

Это космический свет вечности, запретный для земнородных. Фаустовская душа Запада хочет невозможного — хочет луну с неба.

Фауст XVIII века, Фауст Гёте, — это более зрелый Фауст, потому что три века западной цивилизации — это как три печати той страшной книги, которую раскроют в день Страшного суда. Вместе с Фаустом созрело и его терзание, терзание невозможности вместе со всей своей сущностью, не поступаясь ничем, проникнуть в вечное. Загробное знание и загробное блаженство, Ад и Рай и девять сфер — заживо, до конца света, индивидуально. Западная ментальность — это ментальность конквистадора, завоевателя, торжествующего над миром. Повергнуть природу ниц, даже не постичь, а победить — вот задача № 1 для фаустовской души. Если буддизм терзается невозможностью отрешиться от личности, от сущности, чтобы войти в Единое, то мечтательная и дерзкая душа фаустианского Запада терзается другим. Здесь личность хочет попрать Единое, восторжествовать над ним. Гёте создает вокруг своего Фауста сочувственно настроенную Вселенную, Вселенную-сообщника. И Бог, и Мефистофель — они как тренеры оттачивают дух Фауста, чтобы он не перестал терзаться недостижимым, не остановился, не бросил щита. Бунт человека — единственное развлечение, единственное зрелище, к которому приникла Вечность, и сама с собой (Бог и Дьявол у Гёте, как и у Булгакова, не антиподы, а сотрудники, даже сообщники) идет в пари, сама с собой бьется об заклад… Искушения здесь — олимпийское состязание, и за рекорды дают медали и от Сатаны, и от Всевышнего.

Когда Фауст впервые понимает невозможность своих устремлений, возникает тема самоубийства как высшего своеволия. Фауст ведь собирается испить смертную чашу не с отчаяния, а, так сказать, на радостях. «И вот я пью тебя душою всею во славу дня, за солнечный восход». Не у Достоевского, не у его программного героя Кириллова в «Бесах» впервые возникает этот мотив. Это мотив протестантской этики (Гёте в «Фаусте» создает манифест зрелого протестантизма), когда не Бог властен над человеком, а только человек властен над собой. Для протестантизма самоубийство — не грех. Это еще один способ нанести удар Вселенной, нарушить волю богов, давших тебе жизнь. Что ты на это скажешь, Мироздание? Я сознательно уничтожу твое творение, но не стану играть в твоем спектакле отведенную мне роль. Хлопнуть дверью и вернуть свой билет — это вполне по-карамазовски, но страшная сила протестантской этики, бремя Свободы калечит слабые души персонажей Достоевского и убивает их. Фауст же выносит все и идет дальше. Душа Запада — как закаленный дамасский клинок.

Фауст Гёте единственным пороком считает слабость, все остальное — не в счет. Нельзя уклониться от боя, даже если надо переступить через чужую жизнь (Маргарита, мирные старики из второй части, подвергнутые насильственной депортации и погибшие). Собственно, Фауст идет по трупам. Эстетика Гёте через два эпизода дает нам предощущение фашизма как страшного абсолюта, а вовсе не извращения фаустианской души.

Сегодня кажущаяся непосредственность Запада, в сороковые заглянувшего в свою бездну, — это попытка отшатнуться от края, это боязнь своей жестокой и властной души. Даже в пасхальном перезвоне у Гёте нет мира. Там явственно звучит мотив исторического пробуждения человечества для осмысленных страданий, для осмысления бытия. Воскресение по Гёте — это некая эмансипация человеческого духа от первобытной спячки, от хаоса до сотворения личности. Не для мира пробуждается и воскресает в человеке христианин — для страсти и тоски. Дух человеческий — обоюдоострое оружие, кинжал, а выковывать это оружие на самого себя человеку помогает христианство. Совесть для фаустианской души — это благодетельная боль, и ее следует стремиться не облегчить, но усилить. Фауст не пророк, не аскет, ему не дано видеть и слышать ангелов и Бога. Запад в принципе отрицает йогу как самоограничение во имя познания. Но и своей кармой, кармой посредственности, Фауст удовлетвориться не хочет, ибо Запад отрицает предопределенность и храбро лезет из кожи вон. Не всем дано хватать звезды с неба, но ведь хочется схватить прямо горяченькую? Фаустианство — это культура, где ни один сверчок не знает своего шестка, где все сверчки без шестков.

Для Запада вначале было Дело, а не Слово — назвать и не постичь реальность, но ее преодолеть. Евангелие от Иоанна не для Запада писано… Фауст — отъявленный протестант, и мы узнаем из его монолога («…я шлю проклятие надежде, переполняющей сердца, но более всего и прежде кляну терпение глупца»), что душа Запада по сути своей антиобщественна и что настоящая жизнь фаустианского человека начинается по ту сторону отчаяния. Сартр скажет об этом прямо. Гёте сказал об этом косвенно.

Здесь при подписании кровью контракта с жизнью (о раздельном владении имуществом), то есть при заключении договора с Мефистофелем, становится ясно, что успокоение, отсутствие страданий — капитуляция. «Лишь только миг отдельный возвеличу, вскричу: мгновение, повремени, — все кончено, и я твоя добыча, и мне спасенья нет из западни»…

Но главная трагедия Фауста — не на небе, но на Земле. Этический монотеизм Запада, его вечное мессианство. Фауст вспомнил, на их беду, о людях. «Я все их бремя роковое, все беды на себя возьму». Фаустианская душа опьяняется крепчайшим вином спасения человечества. А человечество пока живет, не подозревая, что Фауст сейчас начнет его спасать. Христианство Запада сурово. Оно не спрашивает у спасаемого разрешения, оно просто тащит его за шкирку на ослепительный, режущий свет, то Ад духа, который создает себе и другим фаустовское миссионерство. Фаусты, как пушкинские шестикрылые серафимы, вечно гоняются за объектами своего спасения, дабы «уголь, пылающий огнем», запихнуть-таки в их отверстую мечом Истины грудь. Спасение по Фаусту — почти вивисекция. Не всякий снесет бремя Голгофы, не всякий выдержит пытку Свободой и Истиной. Маргарита погибает, но этим фаустов не остановить. В конце концов Фауст постигает формулу своего проклятия, которое является спасением всей западной цивилизации: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Или еще более трагическое, бернштейновское: «Истина — ничто, движение — все». (Ведь целью была именно истина! А где она? На дне морском. И добродетель там же, и спасение человечества в тех же краях.)

В общем, крикнул ворон: Nevermore!

Эдгар По — это Фауст XX века. Наша фаустовская душа — хищник, ядовитый, как змий, и наивно-целеустремленный, как голубь. В западной цивилизации нет кротости. Тем хуже для маргарит. Прогрессоры никого не оставят в покое и всех соблазнят. Соблазн — наше послушание. Мы пришли в этот мир, чтобы «соблазнить многих из стада». Заратустре тоже приходилось убивать своих маргарит. Гёте и Ницше — звенья одной великой западной цепи.

Последний Фауст, Фауст Серебряного века, «Манфред» Байрона, несчастнее всех. Он не уверен в том, что Вселенная его видит и знает о его вызове. А вдруг она слепа и глуха, а вдруг не с кем бороться? Атеизм для фаустов хуже Ада. Как жить, если некому бросать перчатку? Для Фауста Байрона Вселенная пуста без Врага и без Битвы. Огонь и Воздух — любимая стихия Духа. Трагедия Манфреда — это трагедия глухого пожизненного каземата, где разбивают себе голову о стены из-за отсутствия столь необходимой кары за святотатство и ересь, ибо только под молниями богов, на Лобном месте для богоборцев Фауст, а вместе с ним и Запад способны ощутить грозную и мучительную полноту бытия.

 

Бремя вандалов

Я не буду советовать Вам, Володя, на уроках столь нелюбимой Вами эстонской литературы почитать Яана Кросса, потому что он сейчас, при Вашем настроении, пойдет Вам не впрок. Когда будете в следующий раз зевать на уроке, прочтите Киплинга:

Да, Британии и Киплингу было что нести в свои колонии: Великую хартию вольностей (с 1213 г.), Палату общин парламента (с 1265 г.). И тем не менее Британия и Киплинг, столкнувшись с героическим сопротивлением «туземцев», увидев, что на пути стоит не дикая орда, а Ганди, научились уважать своего врага, полюбили его и ушли, дойдя с помощью Киплинга до высокой истины, что право человека на свою землю священно, если этот человек готов ее защищать ценой жизни.

Но то Британия, Володя. А мы с Вами не в Британии рождены. Мы белые только по цвету кожи. Мы — вандалы, разрушившие Рим: в Чехии, Словакии, Югославии (которой уже, слава богу, нет, а есть веселый хоровод новых государств), в Польше, Венгрии, Эстонии, Латвии, Литве. Является ли дикость извинением? Надо ли прощать тем, кто не ведает, что творит? Является ли извинением Ваша молодость? Задачи советского империализма Вы формулируете грамотно, а Ваш кумир, Александр Невзоров, видимо, не вырос до сих пор, так что инфантильность вообще свойственна имперскому сознанию, и не будем делать друг другу скидок. Тем более, что с автоматом так легко научиться обращаться, даже в «шестнадцать мальчишеских лет».

Кстати, о рабах. Письмо Ваше, Володя, пришло к нам не с каторги, не из барака, а из чистенького, игрушечного, андерсеновского Таллина, где Вы, как уроженец Эстонии, будете через два года иметь все гражданские права. Владея языком, Вы не встретитесь ни с одним барьером, кроме того барьера ненависти, которым Вы сами себя отделяете от чудесного мира, который мог бы стать Вашим. Вы любите, наверное, фантастические видеофильмы. Там супермены с космических кораблей сражаются с чудовищами с иных планет и создают Галактическую империю. Но в Эстонии Вы, начинающий супермен, столкнулись не с чудовищами, а с цивилизацией, превосходящей нашу собственную по уровню развития, мудрости, терпимости. Заметьте, Володя, что это не они на Вас бросаются, а Вы на них. Вы пишете, что чуть было не попали в эстонскую армию (двух лет не хватило). Ничего себе дискриминация! Вам, потомку завоевателей, доверяют честь защищать Эстонию! Надо быть очень черствым человеком, чтобы этого не оценить. За Вашей спиной, Володя, уже нет метрополии, и Вам не для кого Эстонию завоевывать. Московская орда слабеет, и для нее наступает Страшный суд. Я на эстонские спецслужбы не работаю и эстонским агентом не являюсь, однако Ваша (не моя!) советская армия в Эстонии, и то, что ее оттуда никак не выгонишь, — это моя непреходящая боль не меньше, чем для эстонцев. Вы слышали когда-нибудь об организации под названием ДС (Демократический Союз), которая еще в 1988 году вписала в свою программу пункт о дезинтеграции Советского Союза и освобождении балтийских государств от колониального гнета Вашей семьи и других аналогичных семей? У нас достаточный тюремный стаж за эти дела, достаточно хожено на митинги и отведано дубинок. Мы боролись с эстонцами, латышами и литовцами бок о бок. Языка мы не знаем, но порядочность понятна всем без перевода. В Латвии мы проводили свой II съезд ДС. Нам бесплатно дали зал, кормили, щедро поделились тем, чего в России к тому времени уже не было: своими глазированными сырками, своим шоколадом, своей ветчиной. В хрупком игрушечном Старом городе мы боялись дышать, боялись ходить, чтобы не поломать случайно эту блестящую драгоценную елочную игрушку чужой жизни, пробившейся даже под иноземным сапогом. Прибалты для нас родные, Володя. А вот Вы — чужой. И если Вы не перемените мнения, то Вы рискуете никогда и никому не стать своим. И зря Вы обвиняете Горбачева и Ельцина (которых я люблю еще меньше Вашего) в том, что они добровольно отпустили страны Балтии. Вот уж в чем они неповинны! Но саблезубое имперское чудовище одряхлело, и три маленькие страны, истекая кровью, наполовину вырвались из его полупарализованных, но все еще железных лап. Как говорится, хоть видит око, да зуб неймет.

Вы знаете, Володя, я за свой патриотизм заплатила гораздо дороже Невзорова за последние 23 года (Невзоров в тюрьме не сидел, спросите у него сами, здесь он не сможет солгать), поэтому я Вам скажу то, чего Вы в его программах не услышите: лучше России погибнуть, исчезнуть с лица земли, чем заниматься созданием или удержанием Галактической империи.

Возможно, субъективно Ваши деды и бабушки были хорошими людьми, но это ничего не меняет. Немецкие парни в 1941 году, нас завоевывая, тоже ничего худого не думали: их учили в той же страшной школе тоталитаризма, что и Вас. И немецкие фрау, собиравшиеся заводить свое хозяйство на тучных землях Украины, тоже виноваты не были. Но и партизан тогда винить не надо. Никто не хотел умирать рабом на своей земле. Кстати, Володя, поскольку эта страна Вам так ненавистна, а работать по найму, не имея никаких других с ней отношений, кроме деловых, Вы по своему темпераменту не сможете, то почему бы Вам не вернуться в Россию? Если Вы, конечно, готовы сравняться в качестве жизни с тем псковским парнем. Но ведь любовь превозмогает все! Приезжайте и разделите с нами наши беды. Может быть, хлебнув лиха, Вы научитесь жалеть других. Эстонцев, например. Неблагодарность — тяжкий грех. Когда я ездила выступать в Снечкус, в Литву, где компактно живут русские, я видела там детский садик с бассейном, с печеночкой на обед, землянику на клумбах возле фабрики. Все это — дар Литвы, в России жители Снечкуса никогда бы этого не получили. Что не мешало им поносить Литву и литовцев (хорошо еще, что не все в этом участвовали). Да, Лысенко, Крылов и Белов — политзаключенные. Да, как правозащитник, я выступаю за их освобождение. Но сидят они за неправое дело. Я бы и гитлеровцев не карала после Второй мировой (из нелюбви к казням и застенкам). Но от этого они правыми не становятся. И до выведения войск из стран Балтии я на митинг протеста к эстонскому посольству не пойду. Невыведенные войска — незаконченная война. Да, Лысенко и Крылов — заложники. После окончания войны, после того, как последний оккупант покинет землю Балтии, демократы России смогут позаботиться о заложниках. А сейчас, простите, недосуг. Надо спасать Эстонию, Латвию и Литву. Они такие маленькие! А СНГ — такой большой! Как пожалеть такого слона, который давит все на своем пути…

Что же до Вашего кумира, то я ему от души желаю снимать его программу, хотя мне она глубоко претит. Однако в его суперменстве я не сомневаюсь. А мы, бывшие политзаключенные, здесь большие знатоки и эксперты. За свои убеждения Александр Невзоров еще и мизинца себе не уколол. Он очень богат и собирает антиквариат. Так что на жертву режима он не тянет. Он всегда был на стороне сильных против слабых. Один его фильм о Литве обеспечил ему навеки репутацию человека, которому нельзя подать руку. Мало нужно мужества, чтобы с империей за спиной выступать на стороне танков против крошечной Литвы. Не мужское это дело — когда тысяча на одного. Поэтому я не уважаю Александра Невзорова. Он лихой парень, но петербургский ДС несколько лет назад на своих несанкционированных митингах его не видел. Выступать против власти, когда тебя за это не карают, — сомнительная честь. Спросите у своего кумира, где он был в 1988 году, что поделывал, чем прогремел? Конечно, Невзоров готов (на словах) пулю в Приднестровье схлопотать, ну да в этом мало будет чести. Ведь и гитлеровские солдаты в России полегли, и бандиты, идущие на мокрое дело, жизнью рискуют. ДС всегда дрался честно, и дрался против власти, и сейчас с ней в очень жесткой конфронтации. А до этого было Сопротивление. Не все стояли на месте в эпоху застоя, кое-кто и сидел. И эстонцы, кстати, тоже. Вы у них спросите. Они знают своих политзаключенных. Вы можете, конечно, обвинить меня в жестокости. Почему я Вас, бедного, гонимого, не жалею? Мне никогда не было жалко оккупантов. Мне не жалко тех, кто погиб в Афганистане. Они погибли за неправое дело и от собственной трусости, потому что не посмели не пойти на чужую войну. Мне жаль афганцев, которых они уничтожили.

Я всю жизнь расплачивалась с прибалтами за то, что натворили на их земле Ваши дедушки, бабушки, отцы — словом, Ваша семья.

Мысль о том, что придется расплачиваться еще и за Вас, мало меня вдохновляет. Поэтому письмо столь неприязненно. Вы пока не заслужили приязни ни русских, ни эстонцев. Не считая приязни колонизаторов из той общины, о которой Вы пишете.

Насколько я знаю эстонцев, они наложат на Вас единственное взыскание: не подадут Вам руки и не станут с Вами разговаривать ни на эстонском, ни на русском языке.

И здесь, Володя, Вам не помогут ни автомат, ни Невзоров, ни Витебская дивизия.

Что делать? Как жить?

Спросите у эстонцев. Но придите к ним с повинной головой.

 

Красная тоска

Для начала небольшой сюжетик.

В Гамбурге руководить органами безопасности назначили некоего NN. Местные «зеленые» раскопали кое-что из его деятельности и возопили: он был следователем СС, он отправлял в концлагеря антифашистов! Бундестаг произвел расследование и представил канцлеру результаты: следователь СС действовал согласно законам нацистской Германии; следствие велось в соответствии с фашистским законодательством; грубых нарушений не выявлено; оснований для увольнения нацистского чиновника с демократической службы нет.

А в Бонне, скажем, возник другой инцидент. Журнал «Шпигель» напечатал материал о пытках в концлагере Бухенвальд. Кстати, концлагерь отнюдь не закрыт, он действует, и с прежней администрацией, только крематории остановлены. Концлагерь используется как исправительно-трудовое заведение, политических там временно нет. Так вот, администрация Бухенвальда подала в суд на «Шпигель», доказывая, что применение пыток было юридически обосновано; работа газовых камер регламентировалась теми же правилами нацистской Германии, а администрация обязана была приказы выполнять. Дело о дискредитации концлагеря Бухенвальд пошло в суд; на суде выступили уцелевшие узники, рассказавшие о зверствах охранников, о печах и о пытках, которым лично их подвергли; приводились имена сожженных заживо; один антифашист демонстрировал выбитые зубы. Суд признал журнал «Шпигель» виновным в клевете и обязал его письменно извиниться перед администрацией концлагеря Бухенвальд.

Кстати, и президент объединенной Германии в прошлом — региональный деятель национал-социалистической партии Германии и управлял при Гитлере Баварией.

Что за сюр, вы спросите? Что за фильм ужасов? Нет, конечно, в Германии этого не произошло. Это картинка из жизни сегодняшней демократической России. Следователь СС — это труженик КГБ Черкесов, назначенный возглавлять МБР в Санкт-Петербурге, на совести которого немало диссидентов, попавших из его рук на суд и далее — в концлагеря.

Судебное дело против газеты и ее журналиста Майорова выиграл один из самых страшных застенков коммунистической системы — Орловская СПБ (спецпсихбольница), где диссидентов пытали так, что многие пошли бы в газовую камеру охотно и добровольно. Политзэк с выбитыми зубами — журналист Владимир Гершуни.

А президента вы все узнали — это Борис Николаевич Ельцин. И в этой вот обстановочке пройдет процесс гэкачепистов. Кстати, вы представляете себе Гиммлера, Геринга, Гесса, освобожденных союзниками из тюрьмы под подписку о невыезде до Нюрнбергского процесса? И чтобы Гиммлер и Геринг пошли на конгресс какого-нибудь Фронта спасения Германии от демократии — прямо из тюрьмы? Как это сделал поэт Осенев, то бишь спикер Лукьянов. (Роковая это должность — спикер. Просто проклятие над ней тяготеет! Как спикер — так активный большевик; я понимаю, что есть еще пассивные, но эти не так опасны. Кто понимает разницу между активными и пассивными гомосексуалистами, не в укор им будет сказано, тот должен понимать и разницу между пассивными и активными большевиками и признать, что пассивность в большевизме — это уже общественный прогресс для нашего безрыбья.) А можете вы себе представить, что перед Нюрнбергским процессом какой-нибудь германский Конституционный суд разрешил бы воссоздать низовые структуры нацистской партии и она собралась бы на съезд прямо в Берлине? А что такое КПСС, скажите на милость? Не преступная организация? Караул! Вокруг нас не мафия, это бы еще полбеды. Вокруг нас просто воровская малина. Не страна, а Двор чудес. Преступники сидят в парламенте (сколько там коммунистов из структур?).

Президент — тоже преступник. Суд преступен, медицина (психиатрия) преступна. Сразу возникает ряд вопросов. А судьи кто? А армия — кто? А почему так мало подсудимых? Где приставные стулья для палача Тбилиси генерала Родионова, палача Вильнюса Усхопчика? Для палачей Баку, для палачей-психиатров и гэбистов? Скамья подсудимых должна быть несколько длинней… Она в зале не уместится, ее придется поперек всей Колымы положить… Понаблюдав ситуацию в России и окрестностях, которую можно условно назвать «национальным примирением палачей и жертв», навязанным последним вопреки их воле, я поняла наконец причину неумолимой жестокости Нюрнберга и всех последующих судов над нацистами — без срока давности и без снисхождения к возрасту. Руководители союзнических армий Запада знали всегда то, что мы узнали только сейчас. У человечества нет ни совести, ни нравственности, ни памяти, ни умения учиться на ошибках. Есть только страх, простейший, безусловный рефлекс. При уголовной нравственности это действует безотказно. И если люди не способны понять, почему нельзя отправлять евреев и инакомыслящих в крематории, то пусть не делают это из страха быть повешенными. Закрепить условный рефлекс, простейшую связь: крематорий — виселица. Когда Европа и Америка вколачивали нацистов на семь колен в землю, они заглушали в себе ужас перед самими собой: перед своими Мосли, Петеном и Лавалем, перед нацистами и коммунистами, перед черной стороной своего подсознания, перед будущими попытками начать сызнова. Нацистские партии на Западе запрещены; может быть, за них и проголосовали бы, да нельзя: их не пускают на выборы. А вокруг их шабашей — санитарный кордон, как вокруг зачумленных, а их издания приличные люди в руки не возьмут: побоятся остракизма. Попробуйте сегодня в Европе признаться в том, что вы кого-то пытали в концлагере, — пожизненное заключение вам обеспечено. Кто сегодня станет хвастаться там подвигами в частях СС? Зато у нас хвастаются приверженностью к идеалам коммунизма, зато следователь Вавилова Хват считает, что он был во всем прав, зато Пятый отдел КГБ растекся по другим подразделениям.

Когда-то нацисты были загнаны в свои крысиные норы и дышали через соломинку, хоронясь в камышах. В такое же положение следует поставить и руководящих коммунистов. Чтобы не смели оправдываться и оправдывать преступления против человечества. В Албании вдова Энвера Ходжи получила девять лет.

А в России мы что, должны задохнуться на общем гноище с коммунистами?

Да, мы не победили. Общество, простертое ниц, не вправе ничего требовать, оно не заработало и того, что ему бросили Горбачев и Ельцин. Какой Нюрнберг после поражения?

Но если победили они, зачем судить гэкачепистов? Пусть они судят нас за антифашизм. Тех диссидентов, которые еще не смылись. Хватит для процесса. Судите Владимира Гершуни, семью Подрабинеков, Льва Тимофеева, Сергея Григорьянца, меня, ДС, Константина Борового, Глеба Якунина, ПЭС. За то, что мы выжили, за то, что защищали идею демократии у Белого дома, за то, что смеем вам напоминать о вашем поражении и о вашем позоре.

Лучше добрая гражданская война, чем такой худой мир. Но на гражданскую войну советские кролики не потянули. Не им судить и не им «вязать и разрешать». Спросите у тех, кто имеет право судить. У диссидентов, боровшихся с коммунизмом, у тех, кто имеет сроки, приговоры, антикоммунистический стаж. Я думаю, что Огурцов и Шафаревич в наших рядах — абсолютное меньшинство. Диссиденты — единственные победители. Им принадлежат по совести и власть, и право судить. Причем без всяких выборов. Или вы всерьез считаете, что мы пойдем оспаривать власть над вашими заячьими душами у Анпилова, Руцкого, Вольского, Стерлигова и Проханова? Не дождетесь, мои дорогие. Те, кто стоял у Белого дома на баррикадах, — единственные судьи для гэкачепистов. И судить их надо не по советским законам. Никакой Родине они не изменяли. За это надо судить не их, а меня. Они-то были верны делу социализма. Имейте мужество это признать. Нет! Здесь политический процесс. Судят социализм, коммунизм, КГБ, СА, тоталитаризм. Это правый суд. Но давайте без вранья. В отличие от Леонида Радзиховского я не боюсь правды. Итак, если вы хотите знать мой вердикт и мой сценарий нашего псевдо-Нюрнберга, могу перейти с поля эмоций на линию юридическую — минимальной самообороны.

1. Признать КПСС преступной организацией, а преступления коммунизма — преступлениями против человечества. Без суда: судьи сами коммунисты. Международный суд с участием диссидентов.

2. Запретить указом (не знаю, чьим только!) коммунистические и нацистские организации (все бесчисленные КПСС, ВКП (б), РКП, ФНС, Соборы, РОС, «Память»). Запрет означает только одно: нельзя участвовать в выборах (и избирать, и избираться). Митинги, собрания, выступления в СМИ, издание прессы этими организациями — без ограничений.

3. Запрет на профессии (в образовании, в управлении и в суде) для них же и для всех сотрудников V отдела КГБ и функционеров компартии, начиная с секретарей райкома. Прочая деятельность — без стеснений.

4. Открытие всех архивов КГБ, опубликование в печати имен всех стукачей.

5. Лишение дипломов врачей-психиатров, которые в ПБ и СПБ пытали диссидентов. Лишение их избирательных прав.

6. Лишение избирательных прав руководителей компартии и сотрудников V отдела КГБ.

7. Освобождение даже от минимального наказания тех коммунистов и гэбистов, которые сделали кому-то добро, кого-то спасали, смягчали репрессии, по рекомендации диссидентов.

Я лично не хочу кары ни для Ельцина, ни для А. Яковлева, и еще найдутся люди, которые сделали добра больше, чем зла.

8. Процесс ГКЧП — это лишь этап. Танки в Тбилиси, Баку, Вильнюсе — это было не лучше. Выдать для суда генералов Родионова, Усхопчика и руководителей рейда в Баку народам Грузии, Литвы и Азербайджана. В следующий раз армия будет думать, надо или не надо выполнять такой приказ.

9. Судить гэкачепистов не по УК, а за ввод танков в Москву, запрет газет, «Лебединое озеро» по телевидению и смерть ребят. А также за запрет митингов. Оправдать Стародубцева и Тизякова — это просто участники массовки, бедные советские кролики, взятые для ровного счета.

Тех гэкачепистов, которые покаялись, которые жалеют о своих действиях, оплакивают ребят (похоже, это Язов), отпустить, засчитав в наказание срок, что они отсидели. Присудить штраф, который они будут всю жизнь платить семьям погибших.

10. Тех, кто считает себя во всем правым, но танки в Москву не вводил (они ему не подчинялись), лишить избирательных прав. И отпустить.

11. Тех, кому подчинялись танки, но кто считает себя вправе давить ими людей, подвергнуть суду родственников погибших (кроме смертной казни, конечно). Освободить из тюрьмы, когда до них дойдет, что давить людей танками на улицах городов нельзя.

12. Все, что скажут гэкачеписты о Ельцине и Горбачеве, не принимать к сведению.

Но если и этого минимума не сделать, тогда не обессудьте: мы останемся врагами этого государства. Совет вам с коммунистами да любовь.

Я знаю, что этого не будет. Ничего никогда не будет. Совести не будет. Демократии не будет. Правды не будет. Наша улица не ведет к Храму. Наша улица ведет на помойку.

Красная армия. Красный суд. Красные зрители. Красные прокуроры. Красные подсудимые. Красные знамена…

Какая красная тоска!

 

Каждая девочка должна сама выбирать

Марк Захаров поставил «Женитьбу Фигаро». Марк Захаров ничего не делает просто так. Если Бомарше, значит, в нем что-то зарыто. Какая-то страшная, ослепляющая фейерверками, сыплющая блестками и позолотой тайна. Так что же зарыто на сей раз недалеко от Пушкинской площади? Почему от веселого, бесшабашного спектакля волосы долго стоят дыбом? Какая странная зависимость от времени, обратно пропорциональная зависимость! Та же «Женитьба Фигаро» в Театре сатиры в мрачном 1968 году смотрелась как нечто жизнеутверждающее и оптимистическое. «Бери барабан и не бойся». А в 1993 году тот же спектакль смертельно, окончательно печален. В чем тут соль? А в том, что Бомарше написал свою пьесу до, а не после 1789 года. Напиши он ее где-то в 1845 году, он кое-что бы уточнил. Бомарше не успел, на свое счастье. Не успел узнать. Закрыть тему выпало Марку Захарову. Собственно, спектакль не о женитьбе. А о поминках. Ведь поминки имеют внешнюю форму праздника: на них пьют, едят, ловят кайф, даже смеются.

Наши праздничные поминки… Марк Захаров приготовил нам поминальную кутью. И нам, и себе — хватит на всех. В 1968 году тоненький Миронов, пьянея от собственной храбрости, ожидая то ли ареста прямо на сцене, то ли закрытия спектакля и театра, бросал в зал слова. Зал замирал. «Ой, что-то будет?» — думал зал. По залу бродил призрак революции. Но зал себя переоценил. И что такое революция? Конец времени или продолжение его в иной суперобложке? Французская революция — это тоже были поминки. Разве сиятельный граф даже в самый либеральный век откажется прижать в уголочке хорошенькую Сюзанну, впрочем, предложив расплатиться с ней по себестоимости?

Но черт с ними, с французами. Мы всегда играли свое, даже когда ставили чужое: либеральные идеи, революции, марксизм, коммунизм, «Женитьбу Фигаро». Все комические, привнесенные в наш воздух молекулы конденсируются в мощный трагический кристалл. Марк Захаров захотел помянуть Андрея Миронова, накрыв стол угощением от Бомарше. И, поминая, он вспомнил… наше гордое застойное отчаяние. Наши полновесные оскорбления и проклятия в адрес строя (вполголоса, вслух, во сне, беззвучно, на ухо, на кровлях). Наши мечты о добродетели и о праздничной свободе. Наше счастье от того, что мы знали, зачем встаем с постели. Нашу чистую ненависть и нашу любовь. Почему по сцене в самый неподходящий момент проползают санкюлоты, почему так побочно стреляют пушки, почему революция похожа на задник сцены, на декорацию, на кулисы? Да потому, что она такая и есть. Она — только эпизод в этой проклятой, заданной раз и навсегда жизни, и не самый существенный эпизод. Наши три августовских дня — все, что мы получили достойного в этом веке за прадедов, дедов, отцов, это наше единственное достояние, которое кто-то сгоряча воспел, а кто-то хотел завещать внукам, — это были декорации, где нам позволили сыграть нашу заветную роль. А главное действо шло на сцене. Там решался вопрос о том, почем мы теперь пойдем и какими методами нас будут употреблять. И вместе с трехцветным знаменем мы получили новые условия трудового договора. Я говорю не о народе, потому что власть у нас никогда не вожделела к народу, но только к интеллигенции. Зачем насиловать народ, не имеющий ни памяти, ни воли, ни смысла, ни сексуальной привлекательности? Народ у нас одного пола с властью. Власть мужицкая, и народ — мужик мужиком. Половые же извращения между особями одного пола жестко пресекались добродетельными идеологами КПСС. Так что власть народ не употребляла, а употребляла интеллигенцию. Особу, биологически устроенную иначе. Одаренную разумом, и памятью, и волей. До Горбачева сексуальные отношения власти с интеллигенцией выглядели как чистая уголовщина. Нас насиловали зверски, целым взводом, а потом убивали. И было еще большим везением попасть в гарем, под охрану бдительных евнухов из Идеологического отдела ЦК. Наложниц убивали только в случае крайней необходимости, по настроению. После Сталина наложниц стали содержать лучше, не топили в мешках, однако насиловали регулярно. За измену же карали по законам шариата и зарывали в неосвященном месте. И вот пришел Горбачев. Он все еще насиловал, но уже обещал жениться и даже платил согласно тарифу, по часовой сетке. После же августа группа «Освобождение труда» преуспела и восторжествовала: нас не насилуют, брак с властью заключается на небесах, нам платят в зависимости от нашей квалификации, а самые продвинутые и передовые девочки, вроде меня, даже сами выбирают себе клиентов! В принципе демократия в нашем родном контексте — это такая ситуация, когда мы работаем на панели в удобные нам часы и выбираем, с кем нам идти и за какую плату (желательно в СКВ). «А в комнатах наших сидят комиссары и девочек наших ведут в кабинет». Было ясно, что мы только меняем комиссаров. Мне это стало ясно 23 августа, когда я вышла из Лефортовской тюрьмы и услышала историческую речь Ельцина на пригорке, откуда сволокли Феликса: «Идите спокойно по домам, я обо всем позабочусь». До сих пор меня разбирает любопытство: неужели 21 мая меня арестовали специально для того, чтобы было кого выпустить после победы августовской революции? (Что за революция без освобождения политзаключенных!) Я не ропщу. Работа хорошая, сдельная, по специальности. С героическим началом и благополучным концом. На панели есть и такое амплуа — профессиональные революционеры. От нашего бескорыстного горения в застенках, «в рудниках на железной цепи» и у Белого дома кто-то хорошо покорыстовался. Впрочем, нам щедро заплатили. Даже мне. Если меня выпустили и закрыли дело без всяких уступок с моей стороны — значит, это было кому-то нужно. Если меня печатают хотя бы где-то — значит, комиссары не наложили вето. Просачиваюсь иногда на телевидение — значит, не заделали все дыры и не рассыпали отраву для нонконформистской мышки. На панели все имеет свою цену: и конформизм, и нонконформизм. Конечно, нонконформист будет ходить пешком и не будет у него виллы или особняка, но на скромную квартирку, книги и шоколад ему хватит. Нас покупают на другом. Нам в мышеловку кладут не сыр, а возможность говорить нашу правду. Кто сможет отказаться? А наша правда — очень нужная костяшка домино, дабы составить «рыбу» — одну общую ложь. Мы обречены на нашу панель, потому что в нынешней демократии нет ничего, кроме панели. Вне панели только смерть. Но даже если пойти и повеситься, чтобы документы ДС сегодня не выставляли в Музее революции, через зал от «Искры» и прочих лениниан, твою смерть припишут делу рук коммунистов или национал-патриотов и изготовят соответствующий документ: «Так будет со всеми демократами». Как доказать, что мне хочется повеситься именно от морального уровня моего демократического лагеря, от грязи, забрызгавшей мои трехцветные знамена? От коммунистов и нацистов я вешаться не стану. С ними мне хочется драться. Пусть они сами меня вешают! Но я не могу драться со своими, а эти свои не убивают, они утонченно насилуют, и от них не спрячешься ни в одном монастыре. Спектакль Марка Захарова — последняя месть изнасилованной интеллигенции, которая только и может, что выбрать себе соответствующий кабинет. Никто из нас не сохранил свою девственность; Мария тоже была чиста, но высшая сила овладела ею путем непорочного зачатия. Даже самые лучшие из нас кого-то родят от этой власти: брокеров, менеджеров, нуворишей. Власть сохранила право первой ночи. Но теперь она делает это вежливо и не даром. Это выигрыш, других ставок в банке не было. В конце концов, могло быть и хуже.

Вон право-левые господа из национал-коммунистической оппозиции считают, что мы должны им отдаваться даром, из идейных соображений, в общей казарме. И им и народу! От которого, собственно, и возникла наша горькая панель. От того мы всю дорогу проваливаемся в поисках добродетели, что народ с властью у нас одного пола. Отдаваться народу — это уже шаг назад, это опять групповое изнасилование интеллигенции. Это покушение на право демократического выбора клиента. Так что благосклонность интеллигенции не светит ни красным, ни черным, ни коричневым. Когда-то таких хамов даже в приличный дорогой публичный дом не пускали. Однако сегодняшние комиссары не должны обольщаться на наш счет. Мы с ними идем в кабинет, но мы их не любим. «Женитьба Фигаро», да и вообще все творчество Марка Захарова — доказательство нашей к ним нелюбви. Прежние комиссары понимали толк в этом различии. Мы должны были под пытками именно полюбить Большого Брата. Сегодняшние «братики», должно быть, не читают классику. Иначе они бы понимали, что за свою дрянь от нас получают только то, что можно получить на панели. Поцелуй они от нас не получат. Умрем, а не дадим поцелуя без любви!

 

…А Игорева храброго войска не воскресить

Режиссер Говорухин зря оправдывался по телевидению, что они с младшим Стерлиговым вместе Алис не пасли, а со старшим в одном полку не служили, Дмитрия же Васильева из «Памяти» он не помнит: если где и видел, то разве что в кошмарном сне. Алиби свое он застолбил, но все равно он страшный человек, и демократы будут от него в кусты кидаться. Потому что он слишком многое понял. Как Кассандра. И у него будут с его окружением такие же теплые отношения, как у последней — с троянцами.

Любая модернизация в России — это тот самый троянский конь. Мы тащим его в городскую черту, надрываемся, а Говорухин уже знает, кто в этом коне сидит. Талант всегда видит коней насквозь.

Так жить было нельзя. И этак жить тоже нельзя. Нам, похоже, вообще жить нельзя. Станислав Говорухин не охотник до Совдепии. И империю готов отпустить, как рвущийся в облака воздушный шарик. Но он оглядывается назад, как жена Лота, и, согласно условиям игры, превращается в соляной столб. Знаменитый 1913 год… Наша просвещенная автократия. Пудовые осетры, пудовые калачи и черная икра ложками… И на что же мы променяли эту благодать? Да на то, на что всегда в России благомыслящие люди меняли свой сытный кусок, — на авось. На журавля в небе. На Несбывшееся.

Станислав Говорухин любит Россию и знает ее. Но он ее не понимает. Потому что он умен. А умом Россию, как известно, не понять. Россия — это Фрези Грант. Она непременно должна спрыгнуть с корабля, который куда-то надежно и стабильно плывет, и забежать вперед по волнам, потому что где-то есть остров — Земля обетованная. Но Россия — не Иисус Христос, и мы не в гриновском романе, поэтому мы каждый раз идем акулам на обед. Вот и в 1917 году, в том самом феврале, когда мы вроде бы куда-то плыли и, может быть, лет через 200 приплыли бы, осеняемые столыпинскими реформами и столыпинскими пеньковыми галстуками, нам надоело плестись в хвосте, и мы опять забежали по волнам вперед… И с тем же успехом, что и в 1600 году, и при Петре, и при Александре II.

Это и есть отпущенная нам формула свободы: долгое падение с палубы в холодную пучину, свободный полет; туча брызг, дикая боль от падения; зеленая, ледяная свобода, в которой мы не умеем даже плавать; горький и соленый глоток, разрывающий легкие; и последнее, что нам суждено увидеть и почувствовать, — улыбающаяся акулья пасть и треугольные зубы, как в фильме «Челюсти». А потом зеленая вода становится красной. От нашей крови. И мы правы.

Потому что та сытая Россия была типичным Китаем. Бешеные темпы экономического роста. Свободные экономические зоны. Машины и видео. Жратва от пуза. И политические танки, политические застенки, политические расстрелы. Политический Тяньаньмэнь… Это была Россия, которую мы не потеряли — бросили. И не пожалели. Россия, в которой можно было загреметь на каторгу за членство в «незаконной организации, имеющей целью ниспровержение существующего порядка и располагающей взрывчатыми веществами». Россия, где вешали даже за неудачное покушение на царя. Россия с процессом Бейлиса. С погромами. Где было все, кроме свободы. Россия, где милейший Николай II, как добрейший Горби, проспавший Вильнюс, Баку и Тбилиси, проспал 9 января, подавление Пресни и Ленский расстрел. Верочка Засулич стреляла в Трепова? Ее оправдали? Этой минутой я буду гордиться даже в акульих зубах. Трепов приказал высечь политзаключенного, студента, неформала. Я бы тоже стреляла в него… Александр II подавлял польское восстание. А это стоило бомбы, потому что там были не десятки, как в Вильнюсе, а тысячи убитых и казненных.

Мы променяли калачи на справедливость. Николай II стал человеком и мучеником только в заточении, перед казнью. У власти он был не человеком. Его страшная смерть — это плата за право попасть в говорухинский фильм. Об Александре III и Николае I фильмов не будет, ибо они не пострадали. Русские офицеры были свободны именно тогда, когда чекисты приколачивали им гвоздями погоны к плечам, а не тогда, когда они расстреливали баррикады в ходе декабрьского вооруженного восстания.

На что мы променяли наших осетров? В фильме «Дипкурьеры» есть такая сцена: красные входят в город, какой-то Щорс гарцует на вороном коне. А несколько офицеров с какого-то чердака встречают победителей пулеметным огнем. У них нет ни одного шанса. Следующий кадр — тюрьма. Еще один — расстрел. Вот на это и променяли. Свобода — это гибель. Свобода — это риск. Свобода — это моральное превосходство.

Наше королевство не от мира сего. В России, которую мы бросили, не было граждан. Крестьяне ломали шапку перед барином и перед урядником (а потом их поджигали полуночной порой). Холопы и бандиты — вот из кого состоял народ. Какой контраст между нашими самыми зажиточными крестьянами и американскими фермерами, у которых никогда не было хозяина! В том же, 1913 году наши отъявленные либералы — Милюков и К° — не могли решиться на украинскую автономию, а Финляндии и Польше эту самую автономию предоставили и почитали то за подвиг. Автономию — не независимость.

Интересно, что бы сделало тогдашнее царское правосудие с членами ДС, если бы в 1913 году мы вылезли с программой дезинтеграции Империи, то есть с идеей независимости Польши, Финляндии, Эстляндии, Лифляндии, Украины, Белой России, Кавказа? И назвали бы российскую армию оккупационной? А царя обозвали бы фашистом, сатрапом, империалистом etc? На Дворцовой площади? Куда попал Плеханов с товарищами за демонстрацию у Казанского собора? У большевиков было мало трудностей в их первую пятилетку: бандиты пошли служить в ВЧК, РККА и в комбеды, свободных людей уничтожили (от силы 15 процентов), плюс кучу невинных, но не свободных, не пытавшихся барахтаться. Холопы стали служить большевикам. Холопы были в большинстве с XV века и остались в большинстве по сей день. Россия — это 15 процентов голосующих за Фрези Грант. И мы будем прыгать, и плевать нам на ваши калачи, и вашу икру, и ваши шахты, и ваш экономический рост. И пока мы не решим свой вопрос — вопрос политической свободы, вопрос перехода в иное, западное качество, — вы никаких других вопросов решать не будете, смею вас заверить. В нашей ванне нет младенца, и мы не будем церемониться с выплескиванием воды.

Откуда же такие сожаления у великого художника Станислава Говорухина?

Я уже говорила, что он слишком много знает. Он знает, что мы по дороге на кладбище. Поэтому он вспоминает прошедшую жизнь и жалеет о ней. О том, что мы имели в 1913 году, можно пожалеть лишь по дороге на кладбище. А 1913 год не оглядывался. Он жил. Dum spiro — spero. Пока живу — надеюсь. И с этой надеждой мы вошли в мертвую петлю 1917 года. «Но гибель не страшна герою, пока безумствует мечта» — Блок был очевидцем полета.

Наша никому не кланявшаяся Русь умерла в XIV веке. Там осталось то, о чем стоит жалеть. Русичи Новгорода и Пскова. Киевская Русь. Свою историю мы проиграли, потому что XII век был потерян 1913 годом безвозвратно. «…А Игорева храброго войска не воскресить». Нас похоронили не под Нарвой, не на поле Куликовом. Нас похоронили при Калке. Нас похоронили в Золотой Орде. Нас похоронила Византия, и геополитика нас отпела. Когда теряют свободу и честь, о жизни не плачут. Тем более о харчах.

Режиссер Говорухин — наша кумская Сивилла. Он провидит будущее. Значит, кранты? Похоже, что да. Теперь главное — не изменить себе до конца. Мы втащили в город троянского коня. Мы открыли ему ворота, хотя Станислав Говорухин заламывал руки. Может быть, мы переиграем историю? Может быть, Гектор убьет Ахилла? Может быть, мы сожжем наконец проклятую тоталитарную Спарту? Даже если при этом все сгорит дотла, в том числе и мы сами…

А на нет — и суда нет. Тогда для последней смертельной атаки позовем Станислава Говорухина…

 

Поручик Голицын, раздайте патроны

Вы видели когда-нибудь плачущего большевика? Нет? Так посмотрите на меня. Я плачу от того, что вымирает наша порода, от того, что, кроме дээсовцев, и большевиков-то в стране не осталось. Правда, некоторые демороссовцы уже вполне созрели. Самые отборные. Не из руководителей, а из рядового состава. Или «Август-91». Тоже братья по разуму, большевики. Правда, мы нового, мичуринского сорта. Если вишню скрестили с черемухой, то почему бы не быть у нас либерал-большевикам, то есть либеральным революционерам?

Уж на что казаки были консерваторы, но и они с горя в революционеры подались. Предлагают Борису Николаевичу вместо него со съездом и Верховным Советом выяснить отношения. Ждут только, когда президент вышитым платочком махнет. Словом, мыкаются наши революционные силы Буревестниками над седой равниной съездов. Мы уже голос сорвали на криках «Пусть сильнее грянет буря!». Конформистские чайки из бывшей «Независимой» и левой половины «МН» во главе с Людмилой Телень стонут с утра до вечера. Понятно, им неохота. Хотя зря беспокоятся, на суп они не годятся. Жирные пингвины из Гражданского союза все попрятались, у себя в утесах теневые правительства создают.

А мы, либералы-большевики, недобитые в первую Гражданскую интеллигенты, все декламируем Михаила Светлова:

Потому что началась вторая Гражданская. Началась с публикации в «Дне» такого импрессионистского пейзажа: конвоиры гонят через Москву огромную толпу людей. Сверху написано: «1944 год. Пленных фашистов ведут через Москву». Снизу добавлено: «Вот так же пойдут и демократы».

Понятен вам смысл сей басни и ее мораль? Первую Гражданскую мы проиграли. Но я лично хочу поиграть еще и отыграться. Это наш последний матч. В 1922 году Белая гвардия ушла на Запад, оставив страну красным. Сейчас мы должны уйти на Запад вместе со страной. Даже до Хасбулатова дошло. Заявил на съезде, что, мол, Каледин идет из Сибири на Москву (география — наука не спикерская). Казаки идут с юга. Встает из могил Тихий Дон. Из Сибири идут белогвардейские полки под командованием Олега Томилова (кстати, члена Омского ДС). И едут шахтеры (наследники ижевских рабочих, воевавших с красными до конца).

Может быть, всем этим силам стоит сделать президенту сюрприз? Встает он утречком, кофей пьет. А мы уже телевидение у Хасбулатова отбили, Советы разогнали (вежливо и ненасильственно, просто попросили освободить помещения в связи с передачей их другому квартиросъемщику), в главы Конституционного суда возвели праведного судью Аметистова, а судью неправедного Зорькина уволили без выходного пособия. Причем мы за все эти дела даже бочки вина у президента не потребуем. Пусть они только с Гайдаром и Шахраем строят капитализм, как три богатыря. И мы пойдем на наши строительные участки план перевыполнять… О, как мы будем строить! Так Магнитку не строили, как мы будем строить капитализм! У нас четыре европейских столетия уместятся в парочку пятилеток, выполненных за четыре года! Это Россия, и нами владеет страсть. Наша Тройка заехала сослепу не туда. Сейчас мы ее разворачиваем, а потом так рванем, что опять опрокинем все нормативы и прогнозы на триста лет вперед. Если мы построили Королевство кривых зеркал и даже жили в нем 75 лет, то неужели мы простого капитализма не построим?

Мы всегда мостили свои проспекты собой, мы слишком многое вкладывали в творчество! Но кровь ушла в землю и удобрила сады и парки Ораниенбаума, а кости сцементировались в петербургских дворцах. И это стоит, и это уйдет в вечность.

Мы даром потратили 75 лет, все ухнуло в один братский котлован, но мы научились умирать и научились ненавидеть. Мы возобновляем недоигранную в 1918 году партию. «А нынче нам нужна одна победа. Одна на всех — мы за ценой не постоим». Мы всегда платили не скупясь. Самой страшной и самой твердой в мире валютой — своей кровью.

Хасбулатов, Зорькин и Астафьев не большевики. Они пытаются вернуться назад, они бесплодны, как иссохшая смоковница. К тому же они врут. Про Конституцию, про народный интерес и про происки масонов Клинтона и Буша. Ложь — удел меньшевиков. А большевики идут вперед и создают новый мир, как Демиурги. Ленин был злым Богом, и он построил злой мир. Нам нужен новый Демиург. Добрый. Но все-таки большевик. Чтобы ускорить роды России, слабеющей в тщетных попытках произвести на свет новую либеральную реальность. Акушер не говорит о согласии, он производит, если надо, кесарево сечение.

Я больше ничего не хочу слышать о согласии с коммунистами и империалистами. Я — из несогласных. И когда на этом загробном съезде мертвецов разверзаются могилы, я боюсь, как бы Бориса Николаевича не постигла участь вещего Олега. Из рукава Зорькина или Челнокова может выползти гробовая змея и ужалить… Зачем президенту ходить по этим могильным курганам и договариваться с чрезвычайными и полномочными представителями истлевшей Империи зла? Разве можно договориться с всадниками Апокалипсиса? Хасбулатов на рыжем, Зорькин на вороном, а сзади уже маячит некто на бледном коне… Зачем договариваться с ними? Загнанных лошадей ведь пристреливают? (Конечно, чисто юридически, указом о роспуске этой дикой охоты короля Стаха.) Мы не равны: мы хотим отнять у них только власть, а они у нас — жизнь. Именно поэтому Запад не выдаст, история не осудит, а Провидение на этот раз не подведет. История повторяется. Но не как фарс. Победила неправая сила, и через 75 лет Бог дает нам право переиграть нашу Гражданскую войну.

Нам нужна ленинская решимость без ленинской свирепости. Гордиевы исторические узлы не развязываются — их разрубают. История судит победителей только за политические репрессии, за стадионы и казематы, за виселицы и газовые камеры. За мирное вымирание динозавров история не судит. А люди способны адаптироваться к капитализму. Он построен людьми для людей на Земле людей.

Те, кто требует роспуска Советов на Васильевском спуске, великие люди. Бессмертие им гарантировано. Если в коммунистической массовке бедные одержимы злобным желанием отнять что-то у богатых и опять поделить, если они стоят за справедливость, от которой им на халяву достанется пай, то в демократической массовке, которая в звездные дни (три дня в августе 1991 года и мартовские дни 1993 года: 21, 28, 29…) перестает быть массовкой и становится многоликим трагическим героем и античным трагическим хором одновременно (ибо Рок всегда на подходе и даже после победы против нас), присутствует элемент благородного бескорыстия и добровольной жертвенности, сегодня, может быть, даже больше, чем в августе 1991 года. Тогда они могли надеяться, что капитализм — это что-то вроде билета в рай. Сегодня, отощав и пообносившись, потеряв прежний скромный достаток, они уже знают, что пряников не хватит на всех. Не иметь им вовек в большинстве своем «кадиллаков» и не заработать миллион. Но они способны радоваться успехам Константина Борового и считать чужое богатство не врагом, а партнером своей бедности. Эти люди приняли условия игры под названием «Свобода». Этого пряника хватит на всех, и они согласны довольствоваться им. Здесь нет смирения. Это вызов мировым отношениям и опровержение классовых теорий. Демороссы свободны. Свободны от низости. Они борются за свой проигрыш в честной игре, потому что уже знают, что выигрывает не каждый.

Гражданская война идет еще всухую, и я надеюсь, что не моя, белая, сторона размочит счет. Между двумя лагерями нет ни нейтральной полосы, ни третьей силы. И не надо. Тот, кто в 1918 году не пошел сражаться в белый лагерь или промахнулся, как сейчас Челноков или Юрий Власов, и оказался в красном лагере, выбрал третий лагерь, производный от поражения первого и от победы второго: ГУЛАГ.

И сегодня тот, кто говорит: «Я вне схватки», выбирает концлагерь если не для себя, то для детей, внуков, друзей, любимых актеров, любимых писателей, журналистов своей любимой газеты… Надо драться и никому до полной победы не предлагать руку для соглашения. Протянуть сейчас красным руку — это значит в недалеком будущем протянуть ноги. В зоне.

Если нам опять суждено поражение, умрем достойно, в бою. Есть у Крылова одна басня. Возврат к истокам — так возврат к истокам! В той басне Полкан и Шавка попали в волчью стаю. Полкан стал драться и был растерзан. Шавка стала предлагать варианты конституционных соглашений и компромиссов. Она прожила еще несколько часов и даже обещала показать вход в овчарню. Ее съели предварительно у этого входа, когда она уже больше не была нужна.

Вокруг нас — волчья стая Стерлиговых, Анпиловых, Зорькиных, Жириновских, Бабуриных. Не будем же унижаться. Как там писал Крылов?

 

Признание комиссара оппозиции президенту республики

За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. А мы с августа 91-го никак не выясним, кто мы: фельяны, жирондисты или монтаньяры. И в результате попадаем в «болото». Чтобы не мучить невинные читательские души, сразу признаюсь, что это я про девятый съезд нардепов. Сразу хочу заметить, что материалы про эти съезды в нашей газете следует публиковать в пресловутой рубрике «Съезд крыш».

Наши фельяны, Бабурин, Астафьев и К°, хотят строить социализм. Жирондисты выступают за «Согласие с ними во имя прогресса». Есть в ВС и такая фракция под предводительством В. Шейниса. Был такой персонаж и в «Мистерии-буфф» Маяковского. Звали его Соглашатель. И всю мистерию он взывал: «Дорогие красные, дорогие белые! Умоляю вас, согласитесь!»

Помнится, накостыляли ему обе стороны по шее с негодующим замечанием: «Мы тебе согласимся! Я тебе соглашусь!»

И наконец, наши монтаньяры-якобинцы хотят строить капитализм, даром что все они санкюлоты. Это типично русский феномен. Моя загадочная славянская душа не имеет за душой никакого движимого имущества и не будет иметь никогда, но я балдею от чужих «мерседесов» и торчу от чужих частных миллионов. Я бескорыстно люблю капиталистов и готова воспеть самого вредного среди них, потому что для страны он куда полезнее, чем все социалисты Млечного Пути и окрестностей.

Был у нас в ДС такой же пламенный поклонник Мамоны из идейных соображений Дмитрий Капиани. И предложил он лозунг для нашего переходного периода:

Без этого фундамента демократии нет. Так что я, незаможний нонконформист, живота не пожалею, чтобы армия и военно-морской флот России стояли на страже завоеваний капитализма. И чтобы шли пионеры, летели самолеты и плыли пароходы и отдавали салют Главному Буржуину.

Мы с Егором Гайдаром в равном положении. У меня дедушка тоже был старый большевик, служил комиссаром у Буденного. Так что коммунистический Змий — наш наследственный противник, и мы его добьем. И никакой дедовщины!

Мне надоело слушать про брежневскую кузину — Конституцию 1977 года. Я эту филькину грамоту сжигала на площадях вместе с красными флагами еще три года назад. И вообще читайте Блока: «А вот у поэта — всемирный запой, и мало ему конституций!»

Другое дело — американская. Чертовски обворожительна, влюбиться можно.

Так что Основной советский закон подходит для цитирования не больше, чем цитатник великого Мао. Если Ельцин этой Конституции не присягал, то я и подавно. Мне на нее глубоко начхать. Я бы ее отменила в два счета президентским указом. А вместо нее ввела бы на нашей горемычной территории в порядке гуманитарной помощи прямое действие Декларации прав человека и Пакта о гражданских и политических правах. Пусть Ельцин на здоровье нарушает эту Конституцию брежневского пошива после завтрака, после обеда и после ужина.

Что же до прочих почтенных демократических институтов, о которых столько толков, то здесь, как говорится, нет предмета для обсуждения. Какой же это Конституционный суд? Это же типичная сталинская тройка или ОСО по уровню решений. Жалко судью Аметистова, как бы его г-н Председатель первым к стенке не поставил. А на мантию для Председателя налогоплательщики даром потратились, ему бы больше пошел красный капюшон, как у средневекового палача. По-моему, он типичный Вышинский. Так и видишь его во главе процесса ельцинско-дээсовского блока. И если бы в стране не исчезло масло (с их же большевистской легкой руки), то Зорькин обвинил бы бедного Ельцина и в том, что он в масло насовал битого стекла.

Я представляю, в чем он обвинит на будущем процессе Святослава Федорова! Согласно тем же давним традициям… Наверное, в том, что он отравил Шафаревича! Когда я вижу этого Ягуарыча на экране телевизора, мне вспоминаются белые лебеди из известного балета, и я убегаю в другую комнату, чтобы не утратить остатки демократизма и не закричать: «Судью на мыло!»

Что же касается съезда и ВС, именуемого по недоразумению парламентом (еще бы конгрессом обозвали), то и здесь особенно в анализах не разгуляешься. Из всех речей этого Коминтерна я поняла только одну фразу: «Не пойду я ни к кому — батюшки! Окромя родных коммун — матушки!» Все прочее логически не расшифровывается. По-моему, в реакционности они давно перещеголяли Союз Михаила Архангела: даже его члены не отрицали частную собственность. Я считаю, что Сажи Умалатова будет очень рада пополнению, если в дальнейшем оба съезда и оба ВС вместе будут неформально гулять по проселочным дорогам и читать свои резолюции в ДК при свечах. Я же не требую, чтобы съезду ДС давали государственные ассигнования и предоставляли Белый дом. А этим за что? Ни шерсти от них, ни мяса, ни молока, ни идей. Яиц и то не несут, а только высиживают.

Я каждую ночь вижу в кошмарных снах то Гражданский союз, то ФНС. А нервные клетки не восстанавливаются… И не я одна из-за них плохо сплю. Так что, по Фрейду, надо устранить причину сна… Может, тогда я во сне увижу что-нибудь приятное: Ельцина или Гайдара. Если некому сказать нашим коммунарам: «Караул устал», то предлагаю свои услуги. И мне глубоко безразлично, легитимные они в ВС или нелегитимные. Ну, избрали их бедные оплошавшие избиратели, ну и что? Съезд и ВС СССР тоже какие-то горемыки избрали. И где же снег былых времен? За сохранение Союза тоже надысь голосовали. За сроком давности давайте объявим себе амнистию. А августе 1991 года наша ракета-носитель сбросила первую ступень — первый Совнарком. В декабре в нижних слоях атмосферы сгорел СССР. Сегодня настало время отделить последнюю ступень: Советы. После чего мы разорвем путы азиатского притяжения. А Ельцин полетит с нами дальше. Заслужил себе звездный билет. 20 марта в 21.30 он произнес слово, заветное слово киплинговских джунглей: «Мы с тобой одной крови, ты и я». Демократы услышали и оценили. Интеллигенты поняли, что и на их улице бывает праздник. В этот вечер Ельцин стал для меня легитимен: я проголосовала за него постфактум. И мне для этого не нужна никакая урна. Когда президент записывается в диссиденты и в антисоветчики, это восхитительно. Я с ним пойду не только на референдум или на баррикады, но и на виселицу. Своего президента надо себе воспитать. Кажется, мы воспитали…

Я человек грубый и невоспитанный и скажу больше, чем Президент. Недемократический государственный переворот называется путчем. Демократический государственный переворот называется революцией сверху. Именно этот последний вариант предложил нам Ельцин. И я иду с ним в долю. Мы будем жить долго и счастливо — или умрем в один день. И что мне до легитимности революции! Помните, у Пушкина в «Борисе Годунове» о Григории Отрепьеве говорят: «Ты хоть и вор, но молодец, так у нас о тебе мыслят».

Чем нас еще могут испугать коммунисты? Танки уже были. Расстрелы уже были. Пытки уже были. Пусть попробуют поднять войска — призовем на помощь войска НАТО. Все мы демократы по рождению и космополиты по ремеслу…

Мы ни с кем не обязаны обсуждать, строить нам капитализм или не строить. Кто не хочет, пусть едет к Фиделю Кастро и строит коммунизм с ним на пару.

Впрочем, я комиссар по нечетным дням. А по четным дням я правозащитник. Мне хочется работать по специальности. Я буду защищать коммунистов и империалистов. После победы. Буду спасать Лукьянова, который, по-моему, «к злодеям причтен» (то есть к гэкачепистам) совершенно безвинно. Мое дело — милость к падшим призывать. Скорее бы они пали!

 

Открыт паноптикум печальный…

Моссовет и мэрия блестяще осуществляют принцип разделения властей (вплоть до баррикад). Мэрия заботится о хлебе, что при отсутствии такового в стране, безусловно, синекура. Однако мэрия стоит на твердых антисоветских позициях, так что она держит фронт и выполняет свое историческое предназначение. Мог ли когда-нибудь почтенный аппаратчик Лужков подумать, что он будет антисоветчиком? Растут люди!

С Моссоветом сложнее. Ему, согласно идее разделения труда, достались зрелища. А к этому разделу у нас относятся и права человека (за дефицитом человеков и полным провалом идеи правового государства). Тем более что права человека во время гражданской войны (официально наконец-то объявленной 20 марта) — это нечто более близкое к Женевской конвенции (права военнопленных, гуманные способы ведения боевых действий, статус нонкомбатантов). Кстати, напрасно Конституционное ОСО надрывается, требуя от Степанкова списка злодеев, готовивших президентское обращение. Во-первых, зря Зорькин нашего Ельцина превращает в простое трансляционное устройство, бездумно передающее любой текст. Президент у нас и антикоммунист, и антисоветчик. Что думал, то и сказал. Слышали небось? Улетая в Ванкувер, сказал он в Магадане (хоть там и Колыма недалеко), что будет с коммунистической гидрой бороться. Надеюсь, Билл Клинтон откроет второй фронт, потому что в Штатах гидру тоже страшно не любят. Словом, схарчим гидру на двоих и запьем водкой «Смирнофф». И заедим «Сникерсом»!

Шахрай, конечно, тоже наш человек и «гидров» не боится, но зря Степанков делает из него козла отпущения. Заводил бы уж дело по 70-й статье за призывы к свержению конституционного строя против самого президента, как Илюхин против Горбачева! Или слабо? Не надо на Шахрае отыгрываться, Шахрая есть кому защитить. Боевики ДС, скажем. Первыми начали мы, а не Шахрай. И нечего мне четвертую 70-ю статью зажиливать. Мне их нужно ровно пять для олимпийского результата.

А пропаганда войны? Статья 71! От трех до восьми и со ссылкой! А измена Родине? Статья 64! У нас с Хасбулатовым, Зорькиным и совдепами Родины разные, и их Родине я изменяю. Степанков, видно, совсем прессу не читает — «Новый Взгляд», в частности. Для того и средства массовой информации, чтобы совершать государственные преступления! Это красное государство. А у нас с президентом будет белое, и вообще у нас рабочий контакт: мы пишем, а он через три года выполняет. ДС — революционный авангард ДемРоссии, а ДемРоссия — приводной ремень к Сергею Шахраю, а Сергей Михайлович, надеюсь, любимый визирь президента. Так что держитесь, православные! У нас в программе свержение Советской власти еще в 1989 году было объявлено, и плод созрел. Пора его срывать, пока мы с ним вместе не сгнили.

А здесь Моссовет открыл паноптикум. Мэров, или, как их ласково прозвали в народе, «недомэрков». Следует отдать должное Моссовету: пускают на это представление бесплатно, хотя билеты в цирк нынче стоят недешево, а в Моссовете куда занятнее, чем в цирке. Всем охота в мэры! (Место есть — ума не надо.) Мэров гипотетических у нас уже 34 штуки! Из них баллотироваться в структуры власти, а не в команду КВН, по моему глубокому убеждению, могут лишь Константин Боровой и Лариса Пияшева. Но они-то в моссоветовский паноптикум не пойдут, они для московских тараканьих бегов слишком хороши, их бы и в Нью-Йорке, и в Париже внесли в список кандидатов. Что же до остальных, то они вполне могли бы участвовать в первом трехгрошовом финале «Трехгрошовой оперы».

Поскольку недавно в Моссовете 23 кандидата из 34 возможных (неквалифицированное большинство) устроили кавээнскую разминку, перечислим самые занимательные аттракционы.

Каждая команда недомэрков получила по четыре минуты.

Номер первый. Некто Ахмадеев. Вошел в зеленой чалме и совершил намаз. Читал Коран на арабском языке. На русском объяснил, что в Москве много мусульман. Словом:

(Надеюсь, за этот этюд правоверные мусульмане побьют соискателя мэрской должности мелкими каменьями.)

Номер второй. И тоже по Ильфу и Петрову!

Некто Лебедев в вышитой рубашке и онучах. Вошел и запел народную песню. На словах объяснил, что «сто» есть священное число и всего надо иметь по сто (друзей, рублей, депутатов, ног, ушей, мэров etc.). А также претендовал на арийское происхождение и советовал всем москвичам срочно вступать в ряды арийцев, если уж они не успели ими родиться.

Номер три. Глущенко, православный священник. Вышел и сказал, помолясь, что Москва может надеяться только на Бога. Однако кандидатуру Всевышнего не предложил, а стал протискиваться в мэры Москвы лично. Зря когда-то святой Владимир связался с православием! Вон католики и протестанты на мэрский марафон не пришли, а кришнаиты — тоже. Сразу видно, приличные люди, из общества.

Затем выступил покаявшийся в демократических заблуждениях т. Уражцев. Твердый съездовец, характер явно нордический. Сказал, что его союз «Щит» преградит путь супостатам, президентам и иноплеменникам. А заодно поведал, что 28 марта на Васильевском спуске каждому демократическому демонстранту Лужков платил за участие в СКВ. Черт возьми! Похоже, наши демократические суточные опять зажилили коммунисты, потому что ни мне, ни всем, с кем я имела дело на спуске, ничего не давали. Анпиловцы же заели и наши бутерброды с ветчиной и сыром, которые, если верить любимой недомэрками коммунистической «Гласности», нам должны были выдавать. Анпиловцы такие, им чужой бутерброд в рот не клади — сразу откусят.

Далее перед журналистами и собравшимися на даровое «позорище» избирателями прошествовали степенный Жириновский в любимом походном френче, коммунистический миллионщик Завидия, обещавший построить в Москве коммунизм, при котором все будут миллионерами, бывший эстонец на платформе КПСС Евгений Коган, обещавший вернуть Эстонию в пределы кольцевой автострады, и вождь пролетариата Анпилов с Лениным в башке и с серпом и молотом — в руке.

Терехов из Союза офицеров точил на демократов штык, чистил избитый кивер и кусал длинный ус. Приятное разнообразие было внесено кандидатом Милосердовым, высказавшимся за частную собственность на этнической основе (только расово полноценные русские имеют право быть собственниками).

Особенно интересным показался один многообещающий юноша по имени Виталий Журавлев. Интересен же он тем, что работает лучше Остапа Бендера, то есть в двух направлениях. Остаповский «Союз меча и орала» был рассчитан только на то, чтобы трясти «патриотов». Ни коммунистов, ни демократов Остап при этом изловить на предмет получения денег не пробовал. А мог бы! Для одних создал бы троцкистское подполье, для других — какую-нибудь «Промпартию»… Виталий Журавлев оставил Остапа далеко позади, пытаясь использовать для этой цели фонд «Демократия и гуманизм». Виталий Журавлев — настоящий сфинкс. Он поочередно имеет дело то с патриотами, то с демократами. (Вот будет номер, если он встретится сразу и с теми и с другими!) К тому же он создал очередное Единственно Верное Учение, первое после перерыва, связанного с переосмыслением краха марксизма-ленинизма, то есть «новый гуманизм».

Часть идей сего опуса позаимствована из учебника по истории КПСС, что-то взято из материалов «Советской России».

Свои четыре минуты получила и блаженная Татьяна, потомок славных российских юродивых (минус их нравственная направленность на обличение зла). Она поведала аудитории о происках сионистов и империалистов. Всех превзошел бы, будь он там, генерал Филатов: он обещает каждому москвичу на миллион собственности, свое дело, дешевое жилье, землю, большую зарплату, а если кто потребует выполнения предвыборных обещаний, то генерал намерен построить большую новую тюрьму. Жаль, что не пришел Паук, кандидат от праворадикалов Эдика Лимонова. Эта партия обещает выход России из ООН и введение в лимитрофах платы за пользование русским языком. На пост президента они тоже кого-то наметили, то ли Сколопендру, то ли Скорпиона. Но точно помню, что что-то ядовитое.

Все кандидаты страдают за народ и намерены напитать его своим молоком (за неимением более реальных источников получения провизии). Этой компании хватит не на один мюнхенский путч, их можно плавно распределить по всем пивным Москвы для достижения лучшего эффекта. Они создали свою коалицию (что-то вроде тевтонского ордена) и даже профсоюз кандидатов в мэры! Того и гляди забастуют, требуя повышения зарплаты.

Зря Дмитрий Рагозин назвал свою младопатриотическую организацию «Союз возрождения России». Судя по представленным Моссоветом патриотическим кадрам, речь идет не столько о возрождении, сколько о вырождении России. Боюсь, что после этого «Парада планет» Моссовет станут рассматривать как лепрозорий. Лично я оскорблена в своих лучших чувствах. Лучше десять Лужковых, чем один Анпилов!

Эти кандидаты, конечно, миллионы не украдут: масштабы не те. Они будут красть ложечки из буфета.

Если это многопартийные выборы, то я — пас. За это, что ли, мы звенели кандалами и, когда нужно было, шли на эшафот? Когда сегодня я слышу слово «патриот», я вижу крокодила, утаскивающего Россию в свое болото, чтобы там съесть ее на просторе…

Скучно на этом свете, господа!

 

Изыди, люмпен!

Основы рационального интеллектуального и эмоционального питания предусматривают строгую дозированность поэзии и прозы, страсти и рацио. Сама идея общественного бытия людей, сами устои государственности предполагают некий баланс между льдом и пламенем. Мы, в течение четырех веков существующие вне бытия, пробавляющиеся одним сознанием, брошенные на раскаленную крышу мира, все мы, беззаконные и неприкаянные борцы за светлое будущее человека — декабристы, народники, эсеры, эсдеки, дээсовцы, анархисты, — годимся ли мы не то что в зодчие, но даже просто в архитекторы этого самого будущего? Есть революционеры буржуазные, чья поэзия украшает солидную прозу их недавнего бытия. Джефферсон и Патрик Генри, Вашингтон и Мэдисон были достаточно храбры, чтобы успешно конкурировать с народовольцами и раскольниками. Но они были джентльмены, плантаторы, адвокаты, у них был за спиной дом, была собственность, которой они рачительно управляли. Поэзия бунта не могла увлечь их в безбрежность, ибо они стояли на якоре жизненной прозы. Американскую революцию делали не люмпены, но вольнодумцы, и это общество не сорвало с корней и не унесло ураганом только потому, что у каждого минитмена, кроме мушкета, были еще и ферма, и участок земли.

Есть задача, как сделать мирного обывателя гражданином и воином, и есть задача, как потом вовремя демобилизовать воинов и не превратить революционные войны в перманентную схватку с самой жизнью.

Джефферсон, Вашингтон и другие отцы-основатели перековали мечи на орала и вернулись в поместья и в залы конгресса. Томас Пейн этого сделать не сумел. Этот Тиль Уленшпигель американской революции пытался заниматься поджигательством дальше, не был понят, французы посадили его в тюрьму, он вечно скитался, впал в нищету и ничтожество и умер в бедности и забвении, осмеянный современниками. Перманентная революция стала его личной трагедией, а если бы он увлек за собой остальных, то процветающих США сейчас вовсе не было бы, они превратились бы в действующий вулкан, ушли бы в Марианскую впадину, провалились бы или вознеслись, но не существовали бы в мире реальности.

Буржуазный революционер способен умереть за идею, но ему все-таки хочется выжить и даже кое-что нажить. Торговля, бизнес, богатство — его самореализация. Такими были грезы Фландрии, таким был Вильгельм Оранский. Отбившись от Испании, отбив у инквизиторов свободу совести, пройдя через ядра, пули, плахи, пытки и костры, Фландрия, охваченная огнем борьбы и протеста, стала мирными и благополучными Голландией и Бельгией. А этот великий пожар, пережитый ими, еще сегодня им обеспечивает большую нравственную чистоту, меньший процент шкурничества, чем у других стран ЕЭС. Они всегда старались помочь нашим оппозиционерам, когда их в очередной раз предавали великие державы.

Тиль Уленшпигель должен был умереть в последний день войны. В мирной жизни ему не было места.

После четырех веков гражданского неповиновения, напрочь вытравивших из нас всякое законопослушание, всякое уважение к ценностям мирной жизни, сможем ли приспособиться к ней мы? Перелистаем историю французской революции. Мы явно не фельяны, даже не жирондисты. Может быть, уже и не якобинцы, которые все-таки принадлежали к небедному и отнюдь не люмпенскому сословию. Мы — вне сословий и не обладаем ничем, кроме своей мятущейся сущности. Не окажемся ли мы ближе к «бешеному» Жаку Ру и к Гракху Бабефу с его заговором равных, нежели к Сийесу, Лафайету и Кондорсе?

Люмпен не по своей воле, люмпен, жаждущий своего хозяйства и собственности, недовольный своим жребием, тоскующий люмпен — это не опасно. А вот люмпен идейный, люмпен добровольный, саламандра, которая может жить только в огне, — это смертельный риск для упорядоченного общества. Революция — это ядерный взрыв, предельная концентрация излучения, смертельный ветер. Наш корабль лишен руля, ветрил, компаса, корпуса, трюма и якорей. Он состоит из одних парусов и флибустьерского флага. Совесть — это парус, но совесть несовместима с выживанием рода. Наша совесть в XIX веке заставляла нас поднимать пистолет и бросать бомбы в кареты правителей, в XVII веке она раздувала огонь в наших скитах, в XX веке она же бросила нас на рифы самой странной и самой чарующей утопии, которую знавало человечество.

Сейчас, чтобы вырваться из нашего советского болота, мы снимаем предохранители, мы развязываем узы бездны, и из колодца веков к нам поднимаются испарения такой экзистенции, которую потом, возможно, не удержат уже никакие тормоза. Стихия идейного люмпена — беспредел. Мы четыре века не жили, но боролись. Слишком много совести, слишком много ветра…

Я пока еще сохраняю двойное сознание, сознание дневное и сознание ночное. По природе я буржуазный революционер, но 23 года застенков и борьбы сделали из меня идейного люмпена. Нельзя жить в смертельной ненависти: человек пропитывается собственным ядом.

Я еще могу служить вам переводчиком, быть связующим звеном между миром люмпенов и миром упорядоченным и обжитым… И я, как двойной агент, честно предупреждаю вас: удержитесь, уцепитесь корнями за жизнь, не возноситесь в страшный мир беспредельной свободы, где рвутся хрупкие нити человеческих законов, где меняется естество. Пусть борьба и битва будут для вас горестной необходимостью, а не естественной средой обитания. И берегитесь нас, степных волков. Мы должны пасть, не дожив до свободы, чтобы вы потом в ней смогли обустроить человеческую жизнь. А если кто не понимает, что несет в себе СПИД беспредела, перед которым бессильно человечество, от которого нет лекарств, то его, наверное, надо будет утопить в первый день свободы.

Я так же честно заклинаю товарищей по несчастью, тех, кто уже способен наслаждаться «войной всех против всех»: пожалейте людей, завоюйте для них свободу и умрите с последними залпами.

 

Под колесом демократии

Мы еще не скоро сбросим с себя боевые орлиные перья, не скоро смоем боевую раскраску и не скоро зароем томагавк войны. Психологически мы если и приблизились к американским стандартам, то не к стандартам американской демократии, а к стандартам американских индейцев. Мы, белые индейцы, подняли свои томагавки во имя демократии, но ее не будет, пока нас не зароют вместе с этими боевыми топорами на последней военной тропе и пока не придет поколение, которое не боялось ежесекундно, что с него снимут скальп, и само не снимало скальпов. Наверное, нас в нашем нынешнем состоянии должны изучать не американские советологи, а специалисты по проблемам коренной краснокожей национальности. И когда страна замерла, в ужасе ожидая исхода референдума, это было не ожидание политических результатов, а трепет перед неизбежным решением главного нашего вопроса: кто с кого снимет скальп?

Я не питаю никаких иллюзий относительно самой себя. Я первая схватилась за томагавк, и все прочтенные и процитированные мной Джефферсоны, Монтени, Сенеки и Бердяевы не скроют мою красную кожу и индейское происхождение. Единственное, чего я хочу, — это остаться благородным делаваром, сражающимся по правилам, и не опуститься до боевых приемов гуронов (красных индейцев), которых так презирали Чингачгук, Соколиный Глаз и Фенимор Купер.

Я знаю, что демократия сегодня — это боевая колесница, брошенная Римом против отсталого и варварского Карфагена. Наша колесница будет давить. Но, в отличие от карфагенян, мы обязаны проверять, не попал ли кто лишний под наше колесо.

Сегодня под этим колесом Анатолий Лукьянов.

В лукьяновской квартире посетителей встречает веселая рыжая кошечка Варя, похожая на пушистую варежку. Она очень беспечная, ни от кого не ожидает зла и несомненно пошла бы ласкаться к самому Степанкову. Когда Анатолий Лукьянов держит ее на руках, они кажутся одинаково уютными и одинаково беззащитными.

Каждый бывший функционер власти, лишенный власти, должен быть похож на улитку, вытащенную из раковины. Но у этой улитки нет даже рожек! И вполне обыкновенная квартира. Большая, приличная, но даже в Тбилиси я видела более шикарные. И ни прислуги, ни охраны, только консьержка. И клубничное варенье тоже варят сами… Обыкновенная человеческая жизнь… Не из фильма «Серые волки». Ни спецдач, ни спецпайков, ни членовоза. Не успел Анатолий Иванович обзавестись личной дачей и машиной, а теперь уже поздно. Хватило бы денег на адвоката. Я помню, сколько мне стоил мой только за три месяца Лефортова. А здесь — чуть ли не два года… Обыкновенная человеческая жизнь еще не скоро будет у нас находиться под охраной государства. Но уже сейчас она должна находиться под охраной правозащитников. Я все про жизнь Анатолия Ивановича. Еще ничего страшного не произошло, а Анатолий Лукьянов уже является мне по ночам, как тень отца Гамлета. И если уж нам суждено убивать, то давайте хотя бы испытывать угрызения совести, и если убивать, то с большим разбором.

Во время нашей беседы мне показалось, что Анатолий Лукьянов куда меньший большевик, чем я сама. По крайней мере, он вдвое терпимее меня, и его неприязнь к Ленину имеет характер скорее не политический, а нравственный. На мое частичное сходство с этим историческим персонажем Анатолий Иванович прямо не намекал, но в его грустных глазах я прочла молчаливый укор: Ленин разогнал Учредительное собрание, а Вы, Валерия Ильинична, готовы разгонять Советы… Только очень терпимый человек вообще согласился бы в его положении ласково разговаривать с совсем другим человеком, который написал, прямо скажем, весьма индейские по духу статьи. А он еще способен наслаждаться этим танцем с томагавками и хвалить стиль, хотя к столбу пыток привязали его… И кажется мне, что вопреки своим социалистическим убеждениям Анатолий Лукьянов скорее впишется в нью-йоркский пейзаж, нежели я со всем моим западничеством. Мне место на Ориноко. Следить, чтобы гуроны не вступили в прерию…

Где-то на двадцатой минуте я с ужасом поняла, что Анатолий Иванович — без томагавка, и именно за это его судят. Нельзя без томагавка! Кто не с нами, тот против нас! А за что же еще судить Анатолия Лукьянова? И ежу ясно, что Родине он не изменял. С Родиной у нас вообще будет напряженка из-за многозначности этого понятия. Меня следует судить по 64-й статье за измену СССР, демократов Татарстана — за измену Татарии, президента Мордовии — за измену Мордовии и подрывную деятельность в пользу России. Социалистов будут судить за измену демократии, а демократов — за измену социализму.

От такого диапазона даже Зорькина хватит инфаркт, а за Степанкова я не боюсь: он парень хладнокровный и из этих дел извлечет профит. Сначала передаст материалы «Нью-Йорк таймс» за СКВ, а потом напишет книгу «Изменники Родинам на территории бывшего СССР с 1991 по 2001 год. Версии следствий». И опять-таки за гонорар. Вот кто готов жить при капитализме! Я ему просто завидую. Что же до нарушения служебного долга А. Лукьяновым, то в чем заключался его служебный долг? Если по советским законам? Помочь ГКЧП! Обезвредить Ельцина! Собрать ВС и присоединиться (этот ВС и с марсианами из «Войны миров» соединился бы). А он этого не сделал. Невзоров был очень недоволен. «Что же ты, Толик, демократов не замочил?» — вот его претензии. Значит, если бы ГКЧП победил, опять Лукьянова бы судили? За оппортунизм… Когда 19 августа началась гражданская война, Лукьянов, не сумев отговорить красных, не пошел к белым, а зажал уши и уехал на дачу. Он не взял томагавк. Кстати, его нейтралитет нас спас. Что было бы с Ельциным и с нами, если бы спикер ВС вместе с ВС встал на сторону танков?

Суд и полтора года тюрьмы — это наша благодарность? Это мы загнали его дочь в политсовет ФНС, а жену — на митинги красных. Их толкнули на это горе и желание спасти отца… А отец не хочет спасаться ценой нашей гибели. Познакомившись с фронтистами, «Днем», нынешними коммунистами, либертарианцами, анархистами, эсдеками, Анатолий Лукьянов отнесся ко всем весьма скептически, как Миклухо-Маклай — к обычаям и обрядам новозеландских дикарей. И если он ходит на митинги «Трудовой Москвы», то, как он объяснил мне, для смягчения «трудовых московских» нравов, дабы убедить их участников отказаться от кровожадности и подвигнуть их к идее национального согласия. Напрасный труд, конечно. Но в результатах волен Бог, а намерения наши должны нам быть зачтены и в этом мире, и в будущем. По крайней мере, предложив голосовать за четыре «нет» (что вряд ли могло понравиться «трудовым москвичам»), он публично высказался против устранения Ельцина. И пусть это ему зачтется. Так же, как выступления в политбюро за многопартийность, многоукладность, отмену 6-й статьи Конституции; заступничество за гонимых Александра Яковлева и Бориса Ельцина; спасение жизни Кронида Любарского, которого выпустили на Запад только по его ходатайству; издание «Тарусских страниц», сохранение для музея дачи Пастернака, искреннее желание прекратить преследование диссидентов, хотя эта задача им не могла быть решена…

Зачтем это как смягчающие обстоятельства, если юридическая невиновность нуждается в смягчающих обстоятельствах. Ведь мы, белые индейцы, приняли христианство. Может быть, мы выглядим смешно в этой роли, может быть, Ельцин и Лужков на пасхальной службе смотрятся парадоксально, но это начало приобщения к цивилизации. И уж такая простая вещь, как прощение своих поверженных врагов вместо снимания с них скальпа, — это и делавару доступно.

Три года Анатолию Лукьянову приносили из КГБ материалы ДС на рецензирование: не пора ли пресекать? И он неизменно отвечал, что ничего страшного нет, нормальное инакомыслие. Это чего-нибудь да стоит?

Там, наверху, не много было книжников и меценатов, боготворящих Ахматову (и хранивших ее «Реквием»!) и Бунина. Да за одно это я бы сожгла все тома лукьяновского дела, не читая. Полуголодным студентом он разгружал вагоны, чтобы купить из-под полы запрещенного Ницше. Горбачеву он цитировал Фромма и получал нагоняй, потому что Горбачев никогда Фромма не читал. Горбачев читал все необходимое, а Лукьянов — лишнее. И писал стихи. Есть хорошие! Поэтому не надо его бросать на копья, даже если он станет сам нарываться и дерзить «правосудию». Больше всего его оскорбило то, что не посадили в Лефортово… И адвокат у него диссидентский.

Я думаю, что я была первым человеком, с которым Анатолий Иванович разговаривал откровенно. А с кем еще он мог? Со Степанковым? Он-то точно знал, какие они в прокуратуре демократы… И Лукьянов слишком горд и слишком много знает о жизни, чтобы просить пощады. В СССР пощады не давали никому. Он привык. Его предали его депутаты, его поэты, все объекты его благодеяний. Он не жалуется, и эта покорность так же страшна, как та школа, в которой его этому научили. Он поверит, что мы другие, если увидит, что нам доступно милосердие. А иначе чем же нам ему доказать, что мы не гуроны?

И стоит ли судить Лукьянова за то, что он растерялся и не принимает наш жестокий либеральный переход? Он из идеалистов, а идеалисты хотят и солнца, и дождика в одно и то же время. Он сам понимает, что это все утопия — город Солнца и т. д., но не может видеть голодных (хотя там, наверное, 80 процентов нытиков и паникеров, вешающихся на бывшего спикера и требующих помощи весьма агрессивно). Раньше он тоже не мог видеть страдания. Но раньше об этом можно было говорить только на политбюро. А теперь — можно и в печати, и на улицах.

Хорошо еще, что Анатолий Иванович не хочет обратно в тоталитаризм. Он просит нас, чтобы мы просто сделали всем красиво и хорошо. Нашли третий путь. За идеализм нельзя судить.

И даже если мы обречены, гибель Анатолия Лукьянова нас не спасет, но только запачкает. В каком-то телеэфире Андрей Караулов спросил у Анатолия Лукьянова: «Скажите, что вы за люди?» Когда такой вопрос задают друзья, это не страшно. Выкрутимся как-нибудь! А вот когда враги… Если в результате этого суда с Анатолием Ивановичем что-нибудь случится, что мы ответим на его встречный вопрос: «А вы что за люди?»

 

Русские кавалеристы и французские товарники

Анатолий Стреляный и не подозревает, какой методологический подарок он преподнес сирому человечеству, придумав два термина: «кавалеристы» и «товарники».

Только зря он поместил и тех и других в России, фантазируя, что им всем есть место на нашей матери сырой земле. Если не считать Евгения Онегина, Василия Селюнина, Ларисы Пияшевой и Лисичкина с Егором Гайдаром, у нас сроду никогда никаких товарников не водилось, а перечисленная великолепная четверка тщетно пытается вогнать ножку российской практики под номером этак 42 в хрустальную туфельку теории 35-го размера, а когда не лезет, берет топорик и отрубает пятку. Вот удивится принц из МВФ, когда на общем рыночном балу попытается станцевать с нами тур вальса и обнаружит, что партнершу — Россию — впору вести в травматологию!

Евгений Онегин — еще самый умный из российских товарников, ибо честно исповедовал принцип «позаботьтесь о теории, а практика сама о себе позаботится». Но если не пытаться ловить черную кошку в той темной комнате, где ее нет (то есть искать товарников в России), то мы их с избытком найдем там, где они и водятся: во Франции. Причем отнюдь не в банке и не за прилавком. Во Франции по самым скромным подсчетам было пять-шесть революций, считая сексуальную, и я могу запросто доказать, что они не только имеют товарный вид, но и делались товарниками, а все русские, считая промышленную 30-х годов, — безнадежными кавалеристами.

Если сделать маленький чертежик в масштабе один к одному миллиону, то французская революция будет состоять из нулевого периода накопления рациональных идей, не имеющих к революции ровно никакого отношения. Затем идет досадная случайность, ЧП на производстве, когда ты просто хочешь повернуть вентиль, а у тебя срывает рукоятку, разрывает паровой котел, чугун льется мимо — словом, обнаруживаются некие дефекты в конструкции, то есть это, собственно, и есть революция. Потом схему дорабатывают, ЧП ликвидируют, а затем спокойно пользуются плодами новой технологии до следующего ее усовершенствования, то есть нового цикла, причем чем дальше, тем скорее ремонтная бригада ликвидирует ЧП. Все французские революции, с 1789 года по 1968-й включительно, вполне укладываются в общую линию процесса, именуемого в просторечии «прогресс», и идут по восходящей.

Совсем не так выглядит наш русский революционный чертежник. Здесь схема состоит из трех звеньев. Звено первое — бесплодные мечтания о революции в течение одного-двух поколений, стансы о революции, куча революционных теорий, романсы и серенады в честь революции, причем все смотрят налево (или направо). Звено второе — нежданно-негаданно, обязательно не с той стороны, куда смотрели, тихой сапой в щель пролезает нечто мерзкое, какой-то скунс, помноженный на абракадабру.

С целенаправленностью эпидемии чумы эта жуть ликвидирует и тех, кто ее вызывал, и тех, кто без нее бы обошелся, причем случайно уцелевшие наблюдатели обнаруживают себя в Манчестере, когда планировался Ливерпуль (и наоборот). Автобус «Русская революция» принципиально ходит не по маршруту.

Когда кончается стадия собственно революции, наступает звено третье и последнее — лет этак 70 проклятий и стенаний по поводу того, что мы пришли не туда, куда следовало, что революция не удалась, и все сословия, классы и возрасты далее исповедуют бесплодные сожаления по поводу плохой революции. Бесплодные сожаления о минувшей революции плавно переходят в бесплодные мечтания о будущей, и все повторяется по новой, причем кривая отчетливо идет по нисходящей и чудесно укладывается в схему «социальный регресс».

В конце концов общество попадает в какие-то зыбучие пески, и даже фантазии Кобо Абэ не хватит, чтобы дать какую-нибудь теорию практике под названием «страна в песках». Срисуйте себе схему — это и есть особенный российский путь, он же знаменитый «третий путь», ибо давно известно, что те, кто ищет третьего пути, помимо французско-общезападного или первого, советского, почему-то попадают именно на этот первый, и если бы мы не были безнадежными пифагорейцами-гегельянцами, балдеющими от триады, то давно бы заметили, что римляне были правы: «Аut — aut. Tertium non datur» («Или-или. Третьего не дано»).

Давайте пройдемся галопом по чужим революциям и посмотрим, какую пользу французские товарники из них извлекли. Самый первый вариант, вариант 1789 года, был твердо рассчитан на достижение конституционной монархии или аристократической республики с сильнейшим олигархическим элементом (нормальная буржуазная республика всегда управляется качественной элитарной олигархией, назови ее хоть «сто семейств», хоть «сильные мира сего»). Словом, курс был взят на английскую палату общин, на Великую хартию вольностей, но не на уровне XIII века, а уже для третьего сословия, причем с креном в островной, американский вариант. Однако французское общество было гораздо более традиционалистским и централизованным (издавна аборигены превалировали, а пришельцы растворялись, тогда как США — сплошные пришельцы, а Англия — это такие их водопады, что соотношение абориген — пришелец было 50:50), поэтому полный островной вариант и сегодня не проходит, а континентальная модель вырабатывалась поэтапно.

Ясно, что элита третьего сословия могла с первого захода получить только хартию, независимую прессу и равный по значению слабой королевской власти парламент, то есть то, что третье сословие не могло вырвать в XVII веке, во время Фронды, когда часть аристократов уже сдала двор и его номенклатуру, решив поставить на парламент. Собственно, сословного общества во Франции не было с XVII века (помните, как Портос не погнушался жениться на деньгах прокурорши Кок-нар), ибо французский рационализм не идеологичен.

Словом, Людовик XVIII, его хартия и его время, когда газеты были сильней и влиятельней монархии, это и есть тот искомый вариант. Однако Франция получает это только в 1815 году (хотя бы начерно).

На что же ушли 25 лет, с 1790-го по 1815-й? На ликвидацию авралов и ЧП. Попытка приспособить к континентальному менталитету островной англо-американский вариант приводит к тому, что резьбу срывает: из скважины вырывается фонтан, но не нефти, а санкюлотов. Обращаться за помощью к плебсу так же накладно, как и выпускать из бутылки джинна: где гарантия, что он захочет назад? Он и не захотел. Все эксцессы якобинства — на его вкус и на его фасон устроенные кардинальные «разборки». Однако, к чести французов, надо отметить, что ни Ленин (Гракх Бабеф со своим заговором «равных»), ни Троцкий (Жак Ру и его «бешеные»), ни Зиновьев (Эбер) власти даже в 1794 году не получили. Падение Дантона и Демулена (французский вариант Виктора Чернова, Церетели и К°) предопределило и падение Робеспьера, который в нашей системе координат оказался бы левым эсером, чем-то вроде Марии Спиридоновой или Ларисы Рейснер (мягкий большевизм). Безумную утопию Мора или Кампанеллы не взяли на вооружение даже якобинцы.

Общество, кстати, избавилось от них своими силами (ликвидировало аварию), значит, контроль за ситуацией не был утрачен. Директория — это прорыв в островной республиканский идеал, и все было бы ничего, но слабая коллегиальная олигархия — это хотя и прогресс, но не тогда, когда на пятки наступает плебс.

Пока по плебсу не шарахнул из пушек в Тулоне авторитарный (хотя и вполне буржуазный) молодой Бонапарт, плебс не успокаивался. Империя — это сильный, вернее, преувеличенный вариант Пятой республики, то есть президентское правление, когда расщепляется плебс, богатеет и постепенно уходит в третье сословие; путем конвергенции создается новая военно-буржуазная элита; словно в заварном креме, размешиваются все прежние сословия. И здесь опять срывает вентиль: мир завоевывается не кирасирами, а мануфактурами; Францию и Наполеона занесло, и здесь-то и случается Реставрация и достигается мягкая конституционная монархия, оптимум для Франции того времени; 1830 год — это попытка воссоздания абсолютизма, это рецидив. Один расстрел, одна манифестация — и монархия сметена, а Орлеанская династия — дальнейшее обыгрывание президентской республики и олигархии; рецидив ликвидирован мгновенно. Плебса все меньше, да и народа поубавилось. Буржуа — индивидуум, он уже — не народ.

1848 год пробивал дорогу современному трудовому законодательству, «народному капитализму», акционерству среди рабочих. В сущности, только рабочие в 1848 году не были буржуа (крестьяне уже приобщились к этому варианту). Срыв 1815 года, Луи Бонапарт — это опять недочет в создании третейского механизма олигархической власти.

С 1848 по 1871 год происходит процесс дробления народа на личности, на единицы крупных и мелких хозяев. Общие интересы почти утеряны, частный интерес превалирует. Народ — это вообще что-то униженное, оскорбленное, голодное и нуждающееся в срочном спасении. Поэтому так просто оказалось в 1871 году (для олигархии, конечно). Бедные коммунары! Они затрубили в свой рог, а Карл откликнуться не мог: народа уже не было как общности. Коммунары не опередили время, а отстали от него. Отстающие гибнут вместе с Роландом в Ронсенвальском ущелье. С Коммуной олигархия справляется сама, и это — смертный приговор монархии: сильная рука больше не нужна. 1968 год — не иррациональный бунт. Даниэль Кон-Бендит помог Пятой республике проделать в своем палисандровом ящичке дырочки для воздуха. Даниэль сказал: общество не идеально.

Общество раскололось, призналось во всем чистосердечно и создало Римский клуб, «зеленых», Хельсинкские группы, Армию спасения, Корпус мира и прочие разносолы. Коварный прогресс отказался от самодостаточности и стал ломать руки и искать смысла жизни (в свободное от производства и потребления время). Как против него бунтовать? Ты ему говоришь: бяка! А он тебе: я и сам знаю, да что поделаешь? Почва протеста поросла травой забвения.

С каждой революции французы получили и товар, и навар. Поэтому 14 июля они не бьются в истерике и не бьют друг другу морды, как мы 7 ноября или 12 марта, а пускают шутихи, смотрят фейерверк и покупают в киосках значки с Маратом и Дантоном. Всё оприходовано, всё пошло на пользу.

Другое дело — мы. С 1905 года ничего не получили, кроме нулевого съезда народных депутатов Российской империи — четырех Дум. Перманентный митинг и никакой функциональности. Благодетельные столыпинские реформы не упразднили плебс, а приумножили. В феврале 17-го чернь сделала еще один рывок, октябрь 17-го — это уже пришествие Красной Смерти. Буржуа были вырезаны начисто, все 300 миллионов стали чернью и плебсом. Все эти тьмы и тьмы против Борового, Тенякова и С. Федорова — слишком неравный бой.

Мы — вечная кавалерия, не слезающая с коней, спящая в седле, новые кентавры, а наши революции — самые бескорыстные в мире. Ни себе, ни людям.

В этом мы достойны своих славных предшественников — ордынцев. Что может быть бескорыстнее Орды? Где теперь Чингис-хан, Батый и команда? Где все наработанное от набегов и походов к Последнему морю? Голосуют, болезные, о выходе из состава Московского великокняжества. Поэтому, когда я слышу об особом российском пути, мне хочется кусаться.

Конечно, у всадников Апокалипсиса особый путь. Им мы и следуем без малого семь веков. Так что пять — ноль в пользу острого галльского смысла против сумрачного российского гения.

 

Пир победителей

Слабость — не порок, но большое свинство. Томные вздохи на скамейке под акацией про демократию и плюрализм, когда горит центр Москвы, когда мелодия «Интернационала» гармонично сочетается с песней про Хорста Весселя, когда красное и черное смешались в адском коктейле, когда жалкие заслоны травоядного ОМОНа (того самого ОМОНа, гонителя тихих и безвредных демократов) сметаются стальными рядами Коминтерна, они, эти вздохи, не смотрятся и не выслушиваются без иронической улыбки, потому что бессилие очевидно и никак не может быть идеологически обосновано помимо известной формулы «зелен виноград». Слава богу, моя диссидентская совесть может быть чиста: Президент России сегодня вполне диссидент. Его указы выполняются не чаще, чем решения партийных органов ДС России. Похоже, что власти у Ельцина столько же, сколько у меня. Плюс иллюзии. Так что можно считать, что не мы поддержали кучку реформаторов, случайно оказавшихся в верхних эшелонах власти, а они вступили в антисоветский фронт широкого профиля, и что прежде полагалось нам (сума, тюрьма и далее по нарастающей), теперь полагается и им: Ельцину, Филатову, Федотову, Гайдару etc. А хозяева этой страны сидят в Советах. И в МБР, и в верхних кабинетах МВД, откуда наконец-то убрали неформала Аркадия Мурашева. И в судах, и в прокуратуре. 1 мая фашистский мятеж не был подавлен. Илья Константинов, Геннадий Зюганов, Виктор Анпилов, черный подполковник Терехов в условиях минимальной цивилизации и демократии хотя бы на уровне Южной Кореи должны были тем же вечером сесть в тюрьму. Возглавивший фашистский путч «парламент» должен был быть распущен утром 2 мая. Но мы даже не в Рио-де-Жанейро. Мертвые хоронили своих мертвецов, а убийцы пошли домой обедать. После чего ОМОН, рассудив, что у президента есть ордена и слезы, чтобы оплакивать забитых насмерть чернью, но более — ничего (ни судей, ни закона, ни власти, ни тюрем), 9 мая поперек батьки в пекло уже не полез. Что им, больше всех надо?

По-моему, если демонстрант берется за булыжник или за топор, то он не может уже считаться жертвой. Разве что жертвой аборта… Взявший меч или заточку от меча и погибнет. Ребята, способные побить ОМОН, во мне жалости не вызывают. И пусть не лезут со своим свиным рылом в наш калашный ряд: мы, дээсовцы, нарушали закон, во-первых, по делу, то есть во имя свободы, а не неволи, а во-вторых, били нас, а не наоборот. Когда нам преграждали путь, мы садились в снег, в лужу, в грязь. Когда кого-то из нас не брали, мы сами лезли в автобус. На судах мы признавали свою вину и требовали для себя максимальной кары. Наши отношения с законом выяснялись не на уровне правового нигилизма. К 15-суточным голодовкам нас не приговаривали, это мы сами добавляли себе «на посошок». Чтобы сделать нечто понятным обществу и государству, мы делали плохо и больно себе. А не другим!

Но что-то не видно руководителей ФНС в суде, они не требуют для себя кары; национал-коммунисты или разбегаются, как крысы, или набрасываются на слабейших, как волки. Что ж, крыс следует разгонять по крысиным норам, а волков отстреливать. Это знают на каждом ранчо. И без обиды! Закон природы… А у нас вошло в практику не бить чужих, чтобы свои боялись. Сколько мирных и слабых людей такая практика сделала негодяями! Они бы и рады не убивать, но им нужна гарантия, что их самих за это не убьют. А если гарантии нет, они закроют за вами дверь газовой камеры. Не со зла, о нет! А просто чтобы остаться снаружи. Вот, кстати, в чем причина странного поведения Анатолия Лукьянова. Ведь он сказал мне правду. Он хотел бы жить при демократии. Но не умирать за демократию! Вот я, должно быть, его насмешила со своей защитой! Посмотрев, как мы себя-то защищаем, опытный Лукьянов рассудил, что его защитники — уже покойники и никогда не утонут, потому что им суждено быть повешенными, а значит, с ними надо завязывать и идти отрабатывать свою пайку благополучия к Анпилову и Константинову. Мы вводим людей в грех. Безнаказанность Зла способствует бегству нестойких из рядов Добра. А нестойких — большинство.

9 мая коммунисты и фашисты, сговорившись, с опозданием на 50 лет взяли Москву. В день взятия Берлина! Без единого выстрела. Это был день победы над Москвой. И гармоничные красно-коричневые ряды могли бы спеть на Красной площади: «Сегодня мы не на параде, а к коммунизму на пути…» И нечего было президенту и дикторам «Вестей» унижаться и делать вид, что мы вернулись победителями. Может, хватит 48 лет военных и патриотических «Зарниц»? Брежнева нет, Андропова и того нет. Для кого стараемся? Нормальные фронтовики знают, что такое была для них эта война. Отдушина, единственное время, когда они могли встать в полный рост, и компенсировать себе храбростью жалкий страх перед НКВД, и не бояться своего фюрера, потому что он остался в Москве, а сейчас они имели дело с чужим. А это для нас проще… И может быть, величайшее наше несчастье — это то, что американцы не объявили нам в 1945 году войну и не сбросили на нас атомную бомбу, как на Японию… Настоящие фронтовики знают, что мы не победили. Нельзя считать победой возвращение не в Эдем, а в Тартар. Мы храбро победили чуму, чтобы мирно и благостно помереть от холеры.

Василь Быков и Алесь Адамович, Вячеслав Кондратьев и Светлана Алексиевич написали про страшное. И страшно было не то, что случалось на войне, а те моменты, когда в войну вторгался жуткий сталинский мир, будущий или прошлый, и заставлял бояться своих больше, чем врагов.

Мой отец тоже фронтовик, но в шеренги ФНС и РКП он никогда не встанет. А те Кощеи Бессмертные, увешанные орденами, как иконостасы, которые не погнушались встать под Ленина, Сталина и под свастику, вышли на улицы, чтобы отнять жизнь у тех (и внуков тех), кому они ее когда-то, по их словам, подарили. И я им больше ничего не должна.

Так почему фашисты-93, которым нечем дать отпор, которые уже всемогущи, еще не убили президента и не захватили власть? Да потому же, почему фашисты-41 не взяли Москву. Тогда тоже нечем было защищаться, и дырку заткнули ополченцами. Винтовки были у них учебные, да и стрелять они не умели. У них не было шансов. Фашисты не могли понять, почему они вообще ввязались в это дело, и остановились от удивления. В августе 1991 года танки тоже встали не из-за игрушечных баррикад, а из-за непонимания: почему демократы не разбегаются? Сегодня, на последней черте, на их пути стоим только мы: журналисты, интеллигенты, антифашисты. С авторучками. И они опять не могут понять и поэтому притормозили. Пока притормозили.

 

Как нас обустроят коммунисты

Наш веселый и безобидный проект по прокормлению вечно голодных и раздетых, если им верить, коммунистов на основе рыночного подхода к марксистско-ленинской идеологии был опубликован в «Новом Взгляде». Пора опубликовать альтернативный проект, свежеперехваченный из окопов противника, только что со сковородки.

Недавно один владимирский коммунистический вождь местного значения, но с замахом широким, ленинским, не выдержал и проговорился. Заявив, что коммунисты, конечно, за восьмичасовой рабочий день, он добавил, что временно, для восстановления разрушенного перестройкой хозяйства, после прихода к власти «народного» правительства, работать придется и по 16, и по 18, и по 20 часов. Естественно, без выходных и отпусков. Конечно, понадобятся концлагеря. Благо виновных перед народом предостаточно. О, вождь не настаивал на смертной казни. Он великодушно предположил, что особенно провинившиеся демократы будут искупать свою вину в концлагерях пожизненно. И это, согласно моему личному банку данных, еще самый гуманный проект. Есть и более радикальные, начинающиеся с «тройки» и кончающиеся повешением или расстрелом (включая Президента России).

Мы живем не в июне, а в сентябре 1917 года. После июльского путча, который у нас приключился 1 мая. И живем мы худо, потому что Временное правительство перед концом сделало все-таки отчаянную попытку удержать руками падающее на Россию небо: против большевиков вяло, неспешно, дистанционно, но было-таки возбуждено дело, и пришлось обсудить вопросик, являться ли Ленину на суд из шалашика в Разливе… А у нас ситуация совершенно, извините, шизофреническая: после своего путча Анпилов, Терехов, Зюганов и Константинов сидят не в шалашике, а в парламентском центре и утверждают, что мало они убили — всего одного мальчика, в следующий раз сотню убьют. А чем занимается юстиция? И силовые, так сказать, структуры? А это-то и есть самое интересное.

Пока мы здесь кофей пьем и читаем в демпрессе, что ничего страшного не случится, восстановление тоталитаризма невозможно, а красно-коричневая угроза — миф, так вот, пока мы этим всем пробавляемся, прокуратура завела дело по ст. 70 части II (Групповые призывы к свержению существующего строя) и передала в наш родной КГБ, сиречь МБР, в Лефортово. Угадайте, против кого? Отнюдь не против тех, кто хочет восстановить Союз, уничтожить общественную свободу, казнить президента и его демократическую команду и орет об этом на всех перекрестках… А против тех, кто поддерживает президента и пытается успеть убрать Советскую власть, пока она еще 110 миллионов не убрала, как в первый заход. На допросы в Лефортово таскают депутата Виктора Миронова, Юрия Черниченко, представителей Московской ассоциации избирателей, лидеров независимых профсоюзов, поддерживающих президента. В «криминальном» обращении, распространенном после 20 марта, было предложено Советы разогнать, ввести президентское правление, а Хасбулатова, Зорькина и Руцкого интернировать. Вполне здравые, кстати, идеи. Только я бы еще и КГБ разогнала. Надо было железным Феликсом 23 августа не ограничиваться, а убрать с пьедесталов его преемников, всю эту бериевскую рать, которая складывает губки бантиком, ищет шпионов у себя (и у нас!) под кроватью и занимается с 9 до 18 часов ежедневно заговорами против тщедушной нашей демократии, которая им давно, еще с 1987 года, поперек горла, не говоря уж о ельцинских революционных затеях.

Над Москвой, в районе Лубянской площади (не переименовывать надо явления, а устранять), высится «Пик Коммунизма». В его гранитных недрах давно уже все решено. Там точно известно, сколько Ельцину и нам еще осталось дней. Гэкачеписты у нас по небу летают, коммунисты и фашисты по полю гуляют. А демократов изловили и в мышеловку посадили. А Совдепы взяли спички и море синее подожгли… Уже нет вопроса, горит ли Москва.

У КГБ будет много работы: сначала Виктор Пименович Миронов, который в своей «Хронике» тиражом в 30 тысяч экземпляров все время кричал, что горим, потом все демократические лидеры и организации, выступившие против Советов, потом сам президент за свои обращения, потом 100 тысяч участников митинга 28 марта на Васильевском спуске, кричавшие «Долой Советскую власть!», потом все 36 миллионов, голосовавших на референдуме за либеральные реформы или даже 44 миллиона, голосовавшие за роспуск съезда нардепов… Какой ГУЛАГ управится с таким количеством «врагов народа»? Какой аппарат КГБ сможет проводить следствие в таких масштабах? Не волнуйтесь, есть варианты. У Пол Пота погиб каждый третий, и обошлось без суда.

Мы стоим на пороге кампучийского «третьего пути», а Людмила Сараскина, Людмила Телень и Леонид Радзиховский пишут, что волноваться нечего, нет оснований. Кассандр, вещающих о гибели Трои и заглядывающих в брюхо троянским коням, переловят и ликвидируют поодиночке. И вы останетесь с теми, кто вами правил всю вашу жалкую советскую жизнь: и в 60-е, и в 70-е, и в 80-е. Только прежде они «наказывали нас бичами, а теперь будут наказывать скорпионами». И вы поползете к ним на брюхе. Это Ельцину можно предлагать лечь на рельсы. Бабурину и Стерлигову — не предложите.

Хотите знать, как вас обустроят коммунисты? Одну страну они уже обустроили. Теперь по тому же сценарию обустраивают нас. Я говорила, что равнодушие к участи несчастной Грузии нам отольется… Но я не думала, что это произойдет так быстро и так пугающе одинаково. Правда, Грузия зашла гораздо дальше нас: у диссидента Звиада Гамсахурдиа антикоммунистический стаж был побольше, чем у нашего Ельцина. Но зато Россия, хотя и застрявшая на полпути к капитализму, раздражает гораздо больше: коммунистам отступать больше некуда, за ними Лубянка…

За отпущенные ей нашими общими врагами считаные месяцы Грузия успела тогда обзавестись демократическим президентом и демократическим парламентом, закрыть КГБ, запретить компартию, изгнать коммунистов из парламента и изо всех структур, закрыть музей Сталина, отменить советские праздники (включая Восьмое марта), провозгласить независимость… А дальше их остановила та же холодная и безжалостная рука, которая сейчас сжимается на нашем горле. Узнаете сюжеты: демократы не умеют управлять, они развалили страну, национальная катастрофа, диктатура, тирания, Гамсахурдиа — Чаушеску… И ведь нашлись интеллигенты, местные и российские, которые примкнули к этому хору в заупокойной молитве по демократии — и не унялись, пока не отдали демократическую власть связанной в руки коммунистических бандитов… Все попытки интеллигентного, тишайшего Звиада как-то защитить страну от своего Октября, который наступил в декабре 1991 года, все робкие, половинчатые действия по прекращению беспредела своих штурмовиков («Мхедриони»), своих Анпиловых и Константиновых (Чантурия и Церетели), своей Сажи Умалатовой (Ирина Саришвили) наталкивались на злобный вой шакалов, сделавших все для прихода к власти волков: «Сатрап! Тиран! Душитель демократического движения!» Вспомнили ли вы 1 мая о Звиаде, когда наши «Мхедриони» в центре Москвы безнаказанно убивали и жгли машины? Вот Грузия и обустроена… Президент и парламент в изгнании, коммунисты и бандиты у власти, 17 процентов от уровня производства 1991 года, гражданская война, голод, холод, повальные аресты, пытки и расстрелы…

Шеварднадзе вернул власть коммунистам в Грузии. Целуя Ельцина («Поцелуи в уста, кинжалы в грудь»), он мечтает вернуть коммунистам власть и в России… У него за спиной не только Горбачев, но и ФНС с РКП. Свои люди — сочтутся. Это нам сидеть с Ельциным в Кремле или на Ильинке, когда те, кто штурмовал грузинскую демократию в декабре 1991 года, откроют артиллерийский огонь и по нашей. Изучайте грузинский опыт! Это нас будут расстреливать на московских площадях на митингах протеста, и мы, как грузинские демократы, как звиадисты, будем считать это за счастье, потому что смерть от пули на свободе легче пыток и унижений в тюрьме…

Найдутся и свои абхазы… Коммунисты отправятся завоевывать Чечню, Татарстан или Украину… Россия распадается, как распадается окровавленная, попираемая сапогами насильников из «социально близких» коммунистам мафиозных военных соединений Грузия. Калмыкия не подчинится, Урал станет нашей Менгрелией, где будут вести партизанские бои сторонники Ельцина и казаки… Но в Грузии не было ядерного оружия. А в России оно есть… Коммунисты обустроили Грузию, сейчас они обустраивают руками Хасбулатова Чечню, свергая демократа Джохара Дудаева. Они все ближе… Объявляется конкурс планетарного значения. Пусть Россией владеет тот, кто сможет остановить коммунистов. Ау, варяги! Не опоздайте хотя бы на этот раз…

 

Тайная вечеря как прообраз учредилки

Когда мы, дээсовцы, были молодые и глупые, то, потрясая основы, в 1989 году выкинули лозунг Учредительного собрания. Однако наша глупость не простиралась так далеко, чтобы в самом деле предложить советским обывателям намылиться в эту самую Учредилку. Во-первых, было очевидно, что ничего путного бедное советское население, которое стало что-то вякать только с разрешения Горбачева, учредить через не менее бедных и советских своих представителей не сможет. Идею Учредилки ДС использовал с 1989 по 1991 год (до августа) в качестве той самой селедки из грустной повести про Ваньку Жукова: чтобы ейной мордой тогдашним властям в харю тыкать. Нам нравилось пугать Горбачева и коммунистов их нелегитимностью. Чтобы во сне им являлись Милюков, Набоков и Чернов и втроем вытаскивали их из насиженного кресла. В сентябре 1991 года этот безумный проект, пожалуй, можно было реализовать. Коммунисты были загнаны за Можай, а национал-патриоты еще сладко дремали в эмбриональном состоянии в своих змеиных яйцах. В эйфории, с перепугу и с пересыпа (а может, с перепоя), один-единственный раз на основе классической четырехвостки (всеобщее, тайное, равное и прямое) могли выбрать в Учредилку исключительно тех, кто считал себя демократами и либералами (пока этот сон золотой еще не развеялся от столкновения с грубой капиталистической действительностью). В горячке первого порыва и очередного нашего прорыва («…и рай земной в объятья примет нас») депутаты учредили бы таки капитализм, тем паче что либеральные реформы тогда виделись большинству как дары Бога Моисею в пустыне: бредешь себе в Землю обетованную, а с неба сыплется манна небесная, а по воскресеньям и жареные перепела. Да в сентябре 1991 года можно было принять американскую Конституцию!

Но поезд ушел. Однако идея Учредилки по четырехвостке овладела демократическими массами (ДемРоссией, СвДПР Марины Салье), как всегда, вовремя и к месту. Гавриил Попов доисследовался до мысли о том, что первая Учредилка была компромиссом между Думой и Советами. СвДПР и ДемРоссии не дают покоя лавры кадетов, которые вынесли на своих плечах всю тяжесть подготовки к выборам в УС, создавали клубы, комитеты, а в награду получили 5 процентов мест. И это в стране, где худо-бедно жили нормальные буржуи, лавочники, помещики, кулаки, середняки, где богатых было больше, а бедные еще не успели до конца усвоить истину, что надо взять все и поделить… А колхозники, совки и партаппаратчики в 1918 году не завелись еще… Люмпены были, но не в таких масштабах, как у нас. И не успели бедные кадеты посидеть на своих местах, как еще до 5 января были запрещены, посажены, а некоторые даже убиты. А Учредилка учредила запрет на частную собственность на землю. На том ее и попросили (разогнали).

Неужели лидеров ДемРоссии и Марину Салье прельщает участь Шингарева и Кокошкина, убитых революционными матросами (из тогдашнего ФНС) прямо в больнице?

Результаты референдума мы видели. 36 миллионов за реформы. А остальные 70 миллионов за что? Видит Бог, по телевизору можно, конечно, сказать, что весь народ в едином строю за либеральные реформы, а события 1 и 9 мая — «это растленное влияние»… Востока. Можно заявить, что Анпилов работает на Фиделя, а Астафьев — на Ким Ир Сена. Сказать — можно. Авось кто-нибудь спроста и поверит. Но самим-то зачем ловиться на удочку, приготовленную для карасей-идеалистов? Президент предлагает единственно возможный в нашем отчаянном положении вариант. Ведь Конституция — как подарочный шоколадный рог изобилия с ВДНХ, из бывшего Сахарного павильона (предмет моих детских вожделений). Неужели слюнки не потекли? За нее 30 лет диссиденты в застенках умирали. Мы бы ее на могилы Юрия Галанскова, Ильи Габая и Анатолия Марченко положили…

Что для нас первично? Учредилка или принятие Конституции? Если принятие, то поймите, что 60 или 50 процентов потомственных социалистов страны ее не примут: там сказано, что даром ничего не дадут. Твоя социальная гарантия у тебя в руках и в голове… 36 миллионов пошлют в УС не то число депутатов, которое будет правомочно ее принять. На Съезде мы уже имеем свою пятипроцентную норму. Хотите этого и в УС? Тогда не надо туда нести президентский проект, не надо даже проекта 1977 года — слишком либерален, по Челнокову и Терехову. Туда надо нести ленинский, из текстов, принятых в 1918 или 1924 году. Вот это и пройдет… Охота еще раз посидеть с социалистами, попеть с ними «Интернационал», как 5 января 1918 года? А утром придет Невзоров и скажет, что караул устал… А что будет дальше — читайте историю КПСС. Если мы с Советами не завяжем насчет компромиссов да консенсусов, они нас просто повяжут. Есть же гарантийные механизмы получения нашей Синей Птицы, то бишь Конституции. Референдум (по простому большинству), Конституционная ассамблея из правоведов (founding fathers), субъектов Федерации, демократических партий. Сядем рядком, поговорим ладком… И уж здесь-то место и СвДПР, и ДемРоссии обеспечено.

А уж что до того, что подобная хартия из президентской руки похожа на царский указ, то давно ли мы стали такими разборчивыми? Нос воротим от гостинцев… Тогда надо было самим перестройку начинать, не дожидаясь августа 1991 года и инициативы Бориса Николаевича! И самим Союз распустить еще в 60-е, и сегодня с Совдепами управиться тоже самим. Не можете? Тогда берите, что дают, благо дают не просто хлеб, а с маслом… Настоящая Конституция не является альтернативой севрюжине с хреном. Наоборот, она добрым и умелым гражданам как раз этот деликатес и обеспечивает. А вы хотите УС от всего крещеного (и некрещеного) мира? Ну, так не будет ни Конституции, ни севрюжины. Один хрен останется…

В конце концов первая Учредилка закончилась большой бедой. Тайная вечеря. Хотя Христос омыл ноги Иуде ради консенсуса. А тот пошел к нардепам в Синедрион и заложил. За тридцатку в СКВ. А ведь предатель был один на 12 человек. У нас хуже будет. Челноков и Власов — это цветочки…

Не надо советовать Борису Николаевичу омыть ноги Вольскому или Стерлигову. Я предпочитаю скорее получить эту Конституцию по указу президента, нежели лишиться ее путем всеобщего, равного, тайного и прямого…

 

Консенсус как форма массового самоубийства

Я не ханжа, хотя и девственница. Пусть у нас будет много секса. И с разбега, и на месте, и двумя ногами вместе. Постбрежневский реванш. Пусть на каждом углу стоит дом терпимости. Я одного только не допускаю — чтобы в доме терпимости принимали Конституцию. Ее-то зачем пускать по рукам? А она у нас уже пошла… Что такое Конституционное совещание? Если схематично? Типичный дом терпимости. Сидят там в Кремле хорошие люди. Президент. Люблю президента. Егор Гайдар. Обожаю Гайдара. Сергей Шахрай. Пальчики оближешь. Марина Салье. Ну просто объедение. Вот бы и сидели. Да надо же им было догадаться зазвать туда Жириновского, Слободкина, Зорькина, Хасбулатова и прочую дьявольскую свиту. Как на бал Ста королей. Не хватает Малюты Скуратова и госпожи Тофаны. Представьте себе американских отцов-основателей. Они же для работы над Конституцией не привлекли короля Георга! Могу себе представить тот компот из сухофруктов, в который превратится президентский проект усилиями Олега Румянцева, Слободкина и Жириновского. Представляете себе положеньице? После этого Совещания Жириновский и Слободкин станут называть себя отцами Российской Конституции. Оставят они от нее рожки да ножки… А президенту наука — не приглашать впредь лебедя, рака и щуку дорабатывать Конституцию.

А субъекты Федерации, по-моему, мечтают только об одном: как бы им поскорее остаться наедине со своими социалистическими устремлениями. Татарстан, Башкортостан, Саха, Мордовия, Карелия… Одна большая Вандея. А в ней Москва и Санкт-Петербург — как две свободные капиталистические зоны. И переименовывать не придется, когда президентские национальные консенсусы и соглашения кончатся, чем им положено кончаться: национальной катастрофой. Зона — она и есть зона. Борисом Ельциным сейчас владеет то же ослепление, тот же амок, который когда-то владел Александром Керенским. В Корнилове было спасение России, спасение Керенского и Временного правительства. Керенский подавил восстание Корнилова и досоглашался с Совдепами до большевистского путча.

И страшна не сама смерть, а то, что президент лишил нас возможности сопротивляться и этими самыми переговорами с Советами о совместном проекте, этим составом Конституционного совещания заживо одел в саваны и уложил в гроб. Нас, которые готовы были драться. За него, за себя, за его проект, за Землю и Волю. Может быть, в свете консенсуса, с помощью которого нам сейчас стряпают тартинку с гвоздями, имеет смысл внести в совмещенный, как санузел, проект следующий пункт: «Граждане Российской Федерации имеют право на компромисс, на капитуляцию и на отступничество. Президент РФ — тоже».

Румянцев и Слободкин убиваются по части прав. В президентском проекте им их было мало. Они хотят перенести в Конституцию все права из лукьяновского текста 1977 года. Благо и Лукьянов, как член ФНС и РКП, запросто мог бы оказаться в Кремле рядом с демократами, уже приговоренными его организациями к высшей мере. Кое-кому хочется видеть в Конституции право на труд. А как насчет 10 процентов безработицы, неизбежной на первых порах (да и потом она не будет меньше пяти)? Ежели личность хочет трудиться, пусть ищет. И обрящет, если она что-то полезное делать умеет. Государство, которое нечто обязано делать, обязывает. Бойся государства, даже приносящего тебе права! Свобода — это Дикое Поле риска и игры. И никто ничего никому не должен.

Каждый получит землю. Если захочет. Вот тогда пусть и потрудится, если не умеет ничего больше. Нужно ли ваше право на труд Ростроповичу, Улановой, Искандеру, Боровому? Всем — одно главное право: не иметь никаких гарантий! Это и есть свобода. Здесь забегаешь. Право на труд — это гарантии для бездарей и бездельников. Другим ваших гарантий не надо.

Есть еще одно нелепое право — право на отдых. Спасибо, конечно, Олегу Румянцеву за такую заботу о моем отдыхе, но ведь статьи он за меня не сядет писать. А если сядет, то, судя по качеству его Конституции, такое напишет, что в «Новом Взгляде» не опубликуют. Так что придется мне писать самой, а газетки выходят каждую неделю, что сильно подрывает мои права на отдых. А бизнесмены над этой статьей просто посмеются. Не Олег ли Румянцев позаботится об их капиталах, пока они станут отдыхать? В конце концов, у Войновича в его антиутопии «Москва 2042» права выглядят более концептуально, чем у Румянцева. Там сказано, что граждане имеют право: есть пищу, прикрывать наготу одеждой и иметь крышу над головой. Это выглядит гораздо ближе к действительности, чем лицемерные права на жилище, труд и использование достижений культуры. Ведь согласно последней статье, я имею право посетить Лувр, Колизей и Тауэр. Вот пусть Олег Румянцев и покупает мне тур во Францию, Италию и Британию. Ловлю его на слове. В перечне прав не хватает права на сон. Его можно так сформулировать: «Граждане РФ имеют право на сон. Гарантируется регулярной сменой дня и ночи, а также наличием в продаже одеял, подушек и матрацев».

И в Конституции, как из тартинки, на этом Совещании вытащат весь мякиш и всю ветчину и напихают гвоздей. Я думаю, что при таком составе КС не президент будет распускать парламент, а парламент будет распускать президента. А субъекты Федерации превратятся в неопознанные летающие объекты и отчалят к светлым далям коммунизма вслед за Мордовией. А частная собственность будет только на белые тапочки. Еще, по-моему, ни одна цивилизованная страна не пыталась вырабатывать текст Конституции за одним столом с коммунистами и нацистами. Мы и здесь «впереди планеты всей». Похоже, что именно это Совещание призвано сказать избирателям, которые примчались на всех парах на референдум и проголосовали по формуле: «Да, да, нет, да!», некую горькую истину устами Сельвинского: «Зачем ты пришла, золотая? Здесь нет для тебя ничего». Это, конечно, не значит, что мы не придем на следующий референдум. Демократ — всегда невольник чести. Мы бы пришли и снова отдали свой голос президенту. Да беда в том, что референдумов больше не будет. «Им» открыт фронт. Коммунисты не заставят себя долго просить. Мы не успеем отдать президенту свои голоса, а он не успеет у нас их попросить. Потому что и мы, и он на этом алтаре «национального согласия» просто сложим свои головы.

 

Бал воров

Евгений Евтушенко сказал: «Протест социальный — открытие себя для себя самого». В стихах Евтушенко всегда прав. Я вообще считаю, что при прогрессивности политического протеста социальный, напротив, чреват большими пакостями во всемирном масштабе. Как кто примется социально протестовать, так хоть из дома беги: или какие-то луддиты станки поломают, или некие «жаки» устроят Жакерию и начнут чужие поместья грабить, а то их потомки и вовсе устроят Октябрьский переворот.

Мне в душу глубоко запали сомнения и терзания радикально-левой российской общественности насчет коррупции и нечестного источника доходов нуворишей. Нынешнее правительство, с точки зрения праведника и бессребреника г-на Руцкого, заворовалось. А потом, всех страшно волнует, где взял деньги Боровой. Причем точно знают, что не у них. Но волнуются. Что заработал — не верят. Мол, у него «деньги КПСС». А что же вы первые их не отрыли на субботнике? Лопаты у вас не было? И если кто нашел деньги КПСС, то почему он должен делиться с вами или с государством? Когда вы по грибы ходите, вы тоже себе оставляете только процентов двадцать пять? По-моему, за то время, которое тратится на поиски расхитителей, два национальных дохода заработать можно.

Многие не верят, что Ельцину и К° нет альтернативы. Номенклатура, мол. Социально чуждый элемент. Чистки для нее ввести. И ВЧК — со спекуляцией бороться. С мешочниками, ларечниками, брокерами, фермерами, банкирами.

Удовлетворяя художественные запросы трудящихся, я хочу сводить их в андеграунд политики. Вы же не желаете альтернативу искать в приличном обществе — там, где Гайдар, Явлинский, Бурбулис, Шахрай. У них анкета не та.

Поэтому давайте рассмотрим кандидатуры трех бедных и честных политиков «со стороны» (так называемые дети подземелья), апостолов социального протеста, борцов с режимом вообще и со всеми мыслимыми режимами в частности. Я провела маленькое журналистское расследование, и у меня получилась любопытная кривая. Номер первый. Виктор Анпилов. Борется с властью денег, как положено коммунисту. Услышав о его похищении и затем о чудесном спасении, я почему-то сразу вспомнила (в контексте трехсот тысяч пропавших рублей) историю, которая с нашим спартаковцем приключилась на Пятницкой, на радио «Алеф». Он до начала передачи потребовал у ведущего уплатить ему по 10 рублей за каждое праздничное слово, так что эфир не состоялся: смета такой оплаты не предусматривала — дело-то происходило до либерализации цен. Теперь, когда я вижу Анпилова на митингах, я начинаю вычислять: какая у него ставка с учетом инфляции? Я, не дай бог, не хочу оклеветать Анпилова и голословно утверждать, что он украденные якобы в лесу похитителями сотни тысяч партвзносов просто присвоил. Я у изголовья не стояла. Я не похищала Анпилова, с одной стороны, а с другой — меня не приглашали эти деньги пропивать. Но у меня возникли сомнения и вопросы. Если Анпилова похитили политические противники, то почему они его не убили, гордо швырнув на труп эти несчастные 300 тысяч, как всегда поступали приличные террористы? И газеты бы написали: «Убитый не был ограблен. Налицо политические мотивы покушения.» Или хоть оставили бы записку: «Это ждет каждого коммуниста». А если были банальные грабители, то почему они, обчистив жертву, не оглушили ее и не отправились в притон — пропивать коммунистические денежки? Зачем таскать Анпилова на дачу и поить за свой счет водкой? Что это за пансионат такой? А потом в лес отвели. Зачем? Не могли же они рассчитывать, что в подмосковном лесу есть волки…

Номер второй. Владимир Данилов. Мелкий «патриот» (если считать крупными его патронов — генералов Стерлигова, Невзорова и К°). Считает себя политзаключенным, хотя к его второму делу примешалось совращение малолетней, а когда в мае 1991 года за ним явился КГБ, то он обнаружил не только нелегальные издания, но и порнофильм, отснятый В. Даниловым лично. Опять-таки ничего не хочу сказать. У Оруэлла в «1984» Смит и Юлия считают секс методом борьбы с тоталитаризмом. Может, «Воля России» издается Даниловым на пожертвования спонсоров из ВПК и КГБ (продается она в Твери по 2 рубля — бумага одна стоит дороже, — но и по этой цене ее не берут, ибо тоска в ней зеленая: мечта экологов). Не помогает и то, что на газете крупно написано, что ее зарядил лесной колдун. То есть леший, конечно, там бродит, но чудес не предвидится, и русалка на ветвях не сидит. Если в «Дне» — громкий патриотический вой, то в «Воле России» — тихое патриотическое тявканье. А все потому, что В. Данилов в Лефортово за 3 месяца скис, как неснятое молоко. Даже гэбисты огорчились. Им для политического процесса нужен был орел, а не мокрая курица. Хорошо, что до суда дело не дошло.

Правда, в газетке полно мечтаний об утраченном СССР, и печатался даже смертный приговор Б. Н. Ельцину, но где этого нет! Скоро такие тексты на заборах будут вывешивать, как дацзыбао. И, понятное дело, там содержится социальный протест против «ограбления народа». Вы еще не догадались? Владимира Данилова тоже похитили! Лица кавказской национальности! И полмиллиона отобрали! (Кто больше?) Увезли на уединенную квартиру, не поили, но кормили. А потом отпустили, запретив заниматься политической деятельностью (правда, этого никто не слышал). Тот же сценарий. Я опять-таки не хочу никого обвинять в присвоении чужих денег, но в бытность свою демократом (до 1991 года В. Данилов был членом ДС) он уже приватизировал кассу и пытался (хотя и неудачно) приватизировать оргтехнику. Перешел к патриотам — и у них пропажа. Правда, достоверно я смогу что-то утверждать, лишь когда В. Данилов перейдет к либертарианцам — в партию сексуальных меньшинств — и у них тоже что-то случится по части движимого имущества.

Третий номер. Владимир Матвеев. Тоже бывший член ДС. Бывший демократ. Тоже сожалеет об обнищании народа и протестует против гайдаровских реформ. Вы будете смеяться. У него в провинции рэкетиры средь бела дня отобрали крупную сумму партийных денег и кучу партийных же ваучеров. Когда он еще был членом ДС. Я бы, может быть, и поверила в покражу движимого имущества, если бы, выходя из партии, он не присвоил себе недвижимое — всю партийную оргтехнику на несколько миллионов. По идейным соображениям. Чтобы не отдавать ельцинистам. (Это макет для всех СП: директор или учредитель крадет капитал и объясняет, что его партнеры — ельцинисты. Инцидент исчерпывается.) Правда, Владимиру Матвееву придется делиться с пятью-шестью напарниками, тоже вышедшими из ДС из-за нелюбви к капитализму, но они много не возьмут: одни слишком заняты участием в анпиловских митингах, а другие — исполнением профессиональных обязанностей агентов МБР (КГБ).

И если вспомнить номер четвертый — христианских демократов Чуева и Огородникова, тоже разошедшихся по разным партиям на почве присвоенного имущества, причем то ли Карл у Клары украл кораллы, то ли Клара у Карла украла кларнет, а может, и то и другое… Я все это к тому, чтобы на выборах, если мы вопреки усилиям № 1–3 до них доживем, вы голосовали за богатых. № 1–3 исповедуют истину: «Мир — хижинам, война — дворцам».

А это не просто воровство, а воровство в законе. И если уж мы переживаем некий шумный бал воров, то давайте выберем тех, чей закон больше нам подходит. Воры в капиталистическом законе сами будут жить и другим дадут. А воры в социалистическом законе и сами жить не будут, и нас замучают.

И никогда не голосуйте за андеграунд. С Ельциным и Гайдаром спокойнее. У них приличные манеры.

А в подполье, как сказал некогда генерал Григоренко, можно встретить только крыс.

 

Что ищет он в стране далекой?

Поскольку редакция «НВ» обратила внимание на то, что я все пишу о политике, а Игорь Воеводин, наоборот, о бабах, что нравится читателям гораздо больше, я решила перековаться и описать что-нибудь интересненькое. Поговорим о таинственных «агентах влияния», тем более что, в отличие от Крючкова, я раскопала две реальные подрывные организации.

Насчет агентов ЦРУ — это все мура, я по себе знаю. Агентов у ЦРУ на территории СССР вообще не было, а в отчетах родной организации боссы писали «липу». Приписки — это не только советская методика. Мы, диссиденты, для ЦРУ были слишком «крутыми». Почему при моих-то воззрениях и деяниях ни один из них ни в 60-е, ни в 70-е, ни в 80-е ко мне не подъехал — обсудить тактику и стратегию подрыва и ослабления госстроя. Так что, когда в 1978 году здорово были нужны ксерокс — хоть цэрэушный — под листовки и подпольная типография под «Самиздат», приходилось довольствоваться своими жалкими ресурсами. И мне было очень стыдно в октябре 1986 года на Лубянке (перестройка началась с 31 декабря), когда меня арестовали в очередной раз с листовками, напечатанными на гнусной машинке «Эрика». Следователи не преминули пройтись насчет кустарного способа изготовления. А кто виноват? ЦРУ! Техникой не обеспечило. Специально об этом сегодня пишу, чтобы те, кто здесь от ЦРУ «сидел на хозяйстве», были задним числом пенсии лишены.

Ручаюсь, вопреки наветам Крючкова, что Александр Яковлев тоже к ЦРУ никакого отношения не имел. Да если бы он при той любви, которую к нему питало Политбюро после предложения ввести частную собственность на землю, хотя бы пачку жвачек от ЦРУ получил, его бы давно расстреляли сподвижники Крючкова, и он даже до перестройки бы не дожил.

Но, извините, я отвлеклась. Хочу поведать про новый способ зарабатывать деньги. Путем создания серии организаций «Союз меча и орала».

Скажем, на Западе все есть. Например, гомосексуалисты и лесбиянки. И они ищут способ распространить на отсталые страны свой передовой опыт. И тут является Евгения Дебрянская, успевшая за свою короткую жизнь завести на девственной территории советского таежного пространства пацифизм, ДС и транснациональных радикалов. Но поскольку радикалов развелось столько, что прокормиться за счет одного несчастного итальянского центра уже не удавалось, пришлось Жене разводить в Москве либертарианцев и объявлять себя лесбиянкой (хотя, как говорится, ни в одном глазу, но ведь проверять-то не будут!). И в Штаты свозят по обмену опытом, и с собой чего-нибудь дадут. Представляю себе умиление американских сексуальных меньшинств, не чаявших обнаружить последователей в российском захолустье. А вклады всегда прямо пропорциональны умилению.

Но это способ добывания денег не предосудительный и даже полезный. Статья за гомосексуализм из УК выпала. И Жене сытно, и государство цивилизовывается, а то при нашей дикости с сексуальными меньшинствами обращались, как с национальными.

Жаль только, что бывший супруг Жени Дебрянской, Александр Дугин, не проникся ни демократическим настроем, ни гуманитарными склонностями своей первой жены. Дугин решил заработать на фашизме, а это затея куда менее безобидная. Он сошелся с «новыми правыми», которые, как некая молодая поросль, произрастают на вырубке, оставшейся после того, как на Нюрнбергском и последующих аналогичных процессах без чести пали «старые правые». Рецептура приготовления «нового правого» направления следующая. Берется хорошая доза обыкновенного фашизма. Прибавляется взбитый венчиком исламский фундаментализм. По вкусу все это сдабривается язычеством (друиды, валькирии, митраизм, индуизм). Доливается стаканчик евразийства (идеология монголо-татарской орды пополам с китайским тоталитаризмом). Сверху посыпать социализмом. Перед употреблением взбалтывать.

Ознакомиться с конечным продуктом можно иногда по газете «День». Но лучше по первоисточникам — по дугинским журналам «Элементы» и «Милый ангел».

Возникает резонный вопрос: зачем европейским фашистам завоевывать российский рынок таким дорогостоящим способом (Дугина кормить, журналы на глянцевой бумаге издавать)? Для ответа надо задать второй вопрос: «Что кинул он в краю родном?» На Западе идея борьбы с американским мондиализмом и ностальгические вздохи об утраченных фашистских добродетелях имеют весьма малый успех. От добра, как говорится, добра не ищут. На десять новых правых вождей там может набраться девять слушателей. «Новые правые» на Западе — экзотика. Их там показывают, как отца Федора: «А на этой скале фашист живет. А как он туда попал и чем питается, неизвестно». Справедливо полагая, что в России проповедь ненависти к деньгам, комфорту, цивилизации, христианству, правам человека, милосердию, здравому смыслу и США — за неимением в наличии перечисленного в списке — будет иметь гораздо больший успех, Тириар и К° устремились в Россию. И они настолько небезобидны, что напугали даже Сергея Кургиняна, которого трудно напугать отрицанием идеи прав человека. Только зря он со всех амвонов пытается отвратить Дугина и Проханова от их бесчеловечных намерений. Кургинян столько пишет о подвигах советского народа в Великой Отечественной войне, что уж он-то должен бы знать, что на фашистов воздействуют не проповедями, а «катюшами» и танками Т-34.

А пока Дугин свои дойчемарки окупает с лихвой. Особенно поразил меня журнал «Милый ангел». Я-то спроста считала, что ангелы очень добрые и благородные, а у Дугина ангел — это тот, кто лишен всяких человеческих черт, что-то вроде Голема и Франкенштейна, разбавленных Розенбергом. Впечатление от чтения журнальчиков прямо по известному шлягеру из фильма «Усатый нянь»: «А вот из-за Нила идет Горилла. Под мышкой горилла несет крокодила».

Есть и более безобидная на первый взгляд организация. Шиллеровский институт. Гнездится в Штатах, в Германии, во Франции. Это «новые левые». Ищут днем с огнем «третий путь». Мимо капитализма, но мимо якобы и тоталитаризма. Идея знакомая: и рыбку съесть, и в фаэтоне прокатиться. Злые языки утверждают, что институт создан КГБ. Еще более злые — что его содержат нацисты-подпольщики из Южной Америки. Однако на деньги ли КПSS, на деньги ли SS, но соблазнить идеей отказа от капитализма романтикам-шиллеровцам в странах Запада мало кого удалось.

Хуже всего, что в это дело оказались втянуты некоторые объективно честные и простодушные западные интеллигенты. Ну что ж, ведь и Сталин «употребил» Барбюса и Фейхтвангера. После неудачи с Западом шиллеровцы принялись за «третий мир» и стали его убеждать капитализм не строить, МВФ не слушать, долги Западу не платить, а США близко не подпускать. По странной случайности сия программа совпала с доктриной национал-большевиков, а долги не платить мы и сами еще в 1918 году додумались.

«Резидентом» шиллеровцев в Москве стал тот самый (мир тесен!) Владимир Матвеев, которого мы уже приглашали на танец в статье «Бал воров». Правда, маршрут по третьему пути у него начался довольно странно: с тесной дружбы и взаимовыгодного сотрудничества с троцкистами и национал-патриотами, а его сподвижники отправились выступать на анпиловских митингах и создавать нечто вроде Съезда демократов СССР. Уж очень это близко к тому, первому, коммунистическому пути. И не диво: в нашем советском пространстве параллельные прямые всегда пересекаются. Кстати, КГБ никогда не потревожит агентов этого влияния: его бронепоезд тоже стоит именно там, на третьем пути.

 

Когда номер кончен

Нет, не случайно Буковский не возвращается. Ведь не дом же он в Оксфорде пожалел… А что ему делать? Конкурировать с Жириновским и Астафьевым в соискании депутатских мест в это пресловутое Федеральное собрание, куда сползутся экземпляры почище нынешних съездовских особей: красные, коричневые, розовые, кремовые, — так что получится не столько парламент, сколько историческая помойка? Буковский так и спросил: «А что мне тут делать?» И в самом деле, что? Вон на Конституционное совещание бывших диссидентов не пригласили и даже не позвали рыцарей демократии из «Живого кольца», «Августа», «Сентября». Зато для ФНС и РКП места были готовы. Они сами не пришли — их не выгнали. На том основании, что коммунистов и нацистов много, а защитников Белого дома мало. Ну что ж, малины в лесу всегда меньше, чем волчьих ягод, а белых грибов не столько, сколько мухоморов. Количественный критерий отбора, продемонстрированный президентом на первом этапе, обеспечит нам и на выборах при соответствующем избирательном законе приоритет мухоморов и волчьих ягод.

В принципе все понятно: все каштаны уже вытащены из огня. А едят их обычно не те, кто вытаскивал. Но правозащитники не вправе обижаться. Они должны очень крепко задуматься: а они ли вытаскивали каштаны из огня? Сейчас, когда наш номер кончен и мелодия допета, есть время сказать друг другу правду: ни черта у нас не вышло. Все эти годы, с первой оттепели до последнего ельцинского ледохода, мы были прямо по оперетте: храбрыми шутами. «Со смертью играю — смел и дерзок мой трюк…» Что ж, отечественные и зарубежные зрители швырнули нам немало букетов. Каждый умирает в одиночку. И каждый доживает в одиночку. Мы, как Юлия и Кинстон Смит из «1984» Оруэлла, работали для истинных ценителей и потребителей нашего искусства — для КГБ. Насколько это нужно было народу, видно из результатов матча Кравчук — Черновил. Все законно. Народ не любит побежденных, мучеников, жертв, узников совести. Народу нужны победители. Мы должны были лично повергнуть коммунистов, во главе каких-нибудь там легионов вступить в Кремль, взять, как водится, почту, телеграф и все банки, разрушить Лубянку и кое-кого повесить, как в Германии в 1945 году. Мы должны были соблюсти классику: поднять народ на восстание против «супостатов». И этот бунт, осмысленный, но беспощадный, всем бы сразу доказал, что мы не какие-то там мечтатели и звездочеты, а серьезные люди. Вот здесь бы мы не были отстранены от власти, а сами бы поделили все места, как некогда большевики, а народ сел бы писать доносы на коммунистов и совработников… Начался же этот красивый процесс после 21 августа! Зачем остановили?

А так единственное наше достижение — это то, что мы сидели. И освободили нас кого Горби, а кого Ельцин. На первого нашло, а второй по идейным соображениям. СССР развалился у Горби в руках, он просто сломал свою игрушку, как ребенок, желающий обязательно посмотреть, что у нее внутри. Вот и доковырялся. Спасибо, что наконец попался генсек с инициативой. А вот Ельцин — это единственное, пожалуй, наше завоевание. Он нас послушал-послушал да и вытащил каштаны из огня. А вот есть он их будет с теми, кого пригласит.

Хвастаться сегодня своим диссидентством и отсиженными сроками — это все равно что с упоением припоминать, сколько раз тебе дали по роже и сколько раз ты не дал сдачи… Мне съездили по роже 70-й статьей и в 1969 году, и в 1968-м, и в 1991-м, не считая более мелких подзатыльников в 1985-м, в 1988-м и 17 тычков с 1988-го по 1990-й. А сдачи дать было нечем. Бодливой корове бог рог не дает. Это я про свои «славные» столкновения с КГБ. Какое уж тут торжество. Одна стыдобушка. Такой у нас народ. Такой я агитатор. Такие мы все революционеры. Без Горбачева и Ельцина нас бы уже скушали птички под названием вороны.

В общем, в хоккей не играют не только трусы, но и те, кто не имеет коньков, клюшки, шайбы, спортивной формы, да и вообще не умеет играть. Кому нужны на поле храбрецы, но сапожники? И если коммунизм и падет (еще не факт, кстати), то мы здесь будем вовсе ни при чем. А поскольку оплата идет сдельная (а не по количеству отработанных в зоне лет), то и гонорар требовать не приходится. И нигде мы не будем сидеть, ни в каком ареопаге. История плевать хотела на наши изящные помыслы, которые были чисты, на наши руки, которые тоже были чисты, но как крюки, — истории подавай результат. Мы не избежали позора быть помилованными той частью КПСС, которой по каким-то глубоко личным причинам вдруг надоела скоромная пища и она переключилась на молочно-растительную диету. Может, доктора прописали. Поэтому еще не съеденные диссиденты были выпущены из закромов.

Твоя свобода — это то, что ты приносишь на острие копья. Ее надо было добыть, как мамонта. А мы дождались, что в нас ею просто плюнули. Нас уже несли топить в мешке. Но вдруг передумали и вытряхнули из мешка прямо в заросли крапивы. Свобода — это и есть крапива.

Поэтому мы должны знать свое место и никому не признаваться, что были правозащитниками, диссидентами, революционерами. Надо срочно закрыть все лавочки с хельсинкской символикой. И никогда не поминать всуе о правах человека. Я об этом феномене еще продолжу. Нет! Мы просто выступали в цирке, «работали каучук». Пока не окончился сезон.

 

На границе тучи ходят криво…

И да простят меня российско-советские патриоты, так и разбирает охота поиздеваться над очередным национальным бедствием. У нас такие бедствия, что обхохочешься — прямо по Е. Шварцу. Опять кто-то покусился на священные рубежи нашей демократической Родины. Поскольку эти рубежи у нас не постоянные, а переменные. Они у нас кочуют, как цыгане. Еще шесть лет назад они пролегали через Венгрию, Чехословакию, Польшу, Монголию. Караулить такие рубежи было трудно даже с высоты Спасской башни. Приходилось круглосуточно сидеть в танках под Прагой, Варшавой и Будапештом и вечно стучать ракетой об ракету, дабы распугать нечестивцев, которые придут наши груши отрясать. Казалось бы, убравшись разочек с тех «священных рубежей», будешь впредь курировать только свой огород. Однако нам мало было прежних приключений, мы пустились искать новые на свою пустую голову. Сказано же: кто ищет, тот обрящет. Обретя новый священный рубеж в таком родном, таком коломенско-рязанском Таджикистане, принялись мы там обживаться…

Сейчас эфир, как спелый арбуз, просто трещит от жутких историй о свирепых моджахедах, которые гарцуют на гнедых БТРах вдоль таджикско-афганской границы и, видно, хотят выкрасть русскоязычную барышню. Дикторы либеральных «Вестей» сообщают о возможности «упреждающих ударов», экран обливается слезами христолюбивых пограничников и неутешных матерей. В связи со всем этим «мутным валом вдохновения» мне вспоминается песенка об израильских границах, сочиненная в ранних восьмидесятых стопроцентным евреем-каэспэшником. Никто из нас, русских нигилистов и насмешников, не посмел бы сочинить такое из страха прослыть антисемитом, но Женю-то в этом обвинить было нельзя. Песенка звучала так:

Дальше, как водится: «В эту ночь решили ярафатцы перейти границу у реки». А навстречу им выступили «три дантиста, три веселых друга, экипаж машины боевой». И ведь было понятно, что там не шуточки, что Израиль в кольце огня, что его границы действительно нужно защищать. Однако ни один интеллигент никогда не сможет пройти без издевки мимо патриотической риторики. Женя не поехал в Израиль, и правильно сделал, иначе своими насмешками он мог бы подорвать обороноспособность ни в чем не повинной страны…

Так как же мы обустроили Таджикистан? Застав там народ на двух площадях, на одной с портретами Ельцина и номерами «Огонька» и «Московских новостей» (журналов такого рода было куда больше Коранов, а портретов Ельцина — больше, чем портретов пророка Магомета), а на другой — с красными флагами и портретами Ильича и Виссарионыча, демократическая Россия ничего лучшего не придумала, чем поддержать вторую площадь и привести к власти людей, которые немедленно стали сажать, пытать и расстреливать без суда и следствия всех демократов и сторонников Ельцина, каких только могли отыскать. Это-то еще могло обойтись без шума, а на крики пытаемых и казнимых наш слуховой аппарат с 1917 года не реагирует. Но красные таджикские кхмеры, не удовольствовавшись горсточкой интеллигентов и демократов (которых и у нас-то меньшинство, не то что в Таджикистане), принялись искоренять в исламской стране ислам и заодно развлекаться этническими чистками. Все это при активном участии российских аник-воинов, которые, выполняя свой интернациональный долг, сравнивали с землей кишлаки, применяя тактику выжженной земли. После того как красные кхмеры — российские и таджикские — общими усилиями уничтожили полмиллиона таджиков и еще несколько десятков тысяч загнали беженцами в Афганистан, самое время удивиться: как это вдруг неблагодарные туземцы нападают на российских пограничников? откуда вдруг такая напасть?

Обратите свои очи на недавнюю афганскую войну. То-то мы осчастливили «наших» афганцев! После того как СССР оттуда вышвырнули, те, кто держался на наших штыках, вынуждены были с Родины бежать… То же будет и с нынешним правительством, краснознаменным и по локоть в крови… А представляете, что было бы, если бы в Афганистане оставалось русскоязычное население? Не представляете? Вот и Павел Грачев не представляет. Хочет проверить эмпирическим путем на таджикской территории… Ведь его родственники там, наверно, не живут. А то бы он поостерегся пускаться в такие творческие эксперименты. Самое интересное — реакция российского населения, вполне адекватная советской. Пишет сыночку мать на ту самую пресловутую заставу: «Отомсти за брата». Кому? Павлу Грачеву? Нет! Ни в чем не повинному афганцу или таджику! Теперь я уже не удивляюсь тому, что безутешные вдовы и матери ограниченного воинского контингента, прочитав книгу об афганской войне, подали в суд не на генералов, не на КПСС, а на автора книги Светлану Алексиевич… Наше агрессивно-послушное воинство при полной покорности отцам-командирам всегда готово было изорвать журналистские или пацифистские мундиры о русские штыки. А полторы тысячи Митрофанушек (не хочу учиться, хочу убиться!) подали заявление с просьбой отправить их на афганско-таджикскую границу… Мне надоели разговоры о том, что бедные российские солдатики в себе не вольны и ни за что не отвечают. Если человек ни за что не отвечает, ему опасно давать автомат. Давайте тогда предоставлять избирательные и прочие гражданские права с 30 лет, как в Спарте. Если уж в 18–19–20 лет человек ничего не соображает.

Если ты позволил сделать из себя стойкого оловянного солдатика, не удивляйся, когда в горячей точке тебя бросят в горячую печку чужой войны… Генералы спокойны: они знают, что еще 15 тысяч бешеных кроликов себе всегда добудут — что для Афгана, что для Таджикистана. А кролики затвердили наизусть: «А если что не так — не наше дело. Как говорится, Родина велела. Иду себе, махаю автоматом. Как славно быть солдатом, солдатом!» Бедные солдатики! Бедное пушечное мяско! Это они поплелись в Берлин в 1953-м, в Венгрию — в 1956-м, в Чехословакию в 1968-м, в Москву — в 1991-м. По не очень приличной пословице: «Наше дело — телячье. Обвалился — и стой». Их можно морить голодом в Приморье, они чистят сапоги «дедам», они только и способны спрятаться за юбками «Солдатских матерей».

Нет, это не субъекты Федерации. Это ее жалкие объекты, объекты обмана и лжепатриотизма. Пусть эти мертвые сами хоронят своих мертвецов. Без меня.

 

Вьется по ветру веселый Роджер

Я никогда не могла понять, почему фрегат Совета Московского и бригантина Совета Верховного до сих пор не подняли на флагштоках веселого Роджера с черепом и костями, а плавают под чужим трехцветным знаменем. Впрочем, они с таким же несокрушимым аппетитом плавали и под красным. А под чужим флагом удобнее брать на абордаж несчастный, уже наполовину затонувший либеральный ельцинский режим. Пираты — они как пираньи. Они знают, когда надо напасть, добить или приплыть на запах крови и обглодать до костей, до скелета. И поскольку подвиги новоявленных Флинтов из ВС описаны и растиражированы, мое скромное перо нацелилось на джентльменов удачи из Моссовета, ибо они мало кому известны, хотя их Одиссея будет почище гомеровской.

Кадровый состав депутатов Моссовета не может быть ни учтен, ни охарактеризован иначе, чем понятием множественным и античным. Моссовет — это лернейская гидра. Впрочем, любой советский коллектив, дорвавшийся до власти, будет таким же тупым, свирепым и ядовитым, как это милое кишечно-полостное на Советской площади, на которое стыдно смотреть даже каменному Долгорукому. Немногие демократы, словно пленники на пиратском корабле, проводят время в трюме Моссовета и ВС, скованные по рукам и ногам красно-коричневым большинством, которое держит их только для кворума и уже присмотрело для них соответствующую мачту. Депутат Миронов совершил побег. Остальные давно должны были отвязать шлюпку, доплыть до президента и попросить его пустить по пиратским кораблям парочку торпед. Среди депутатов Моссовета много литераторов: одни, как зампред Седых-Бондаренко, пишут эссе для газеты «День», главного органа джентльменов удачи; другие — просто строчат доносы в КГБ и в прокуратуру. Украшением Моссовета является отставной палач из КГБ Саушкин, истязавший диссидентов и только для вида перековавший орудия пыток на орало. Чекист Цопов дополняет моссоветовский первый отдел.

Но настоящие люди Флинта в Моссовете — это депутаты Кузин и Анпилов, два Виктора, два победителя, которые, если завтра Москва загорится, а мэр Лужков начнет ее тушить, немедленно возьмут канистру масла и начнут подливать в огонь, ибо если мэрия говорит «стрижено», то Моссовет говорит «брито», а поскольку мэру платят деньги за то, что он как-то поддерживает жизнь в московитах, то депутаты Моссовета подрядились им жизнь отравлять. Карьера Виктора Кузина — пример беспроигрышной лотереи и образцово-показательного ухаживания за госпожой Удачей. Как многие эсдеки, он начал с демократии. Тогда она была в большом ходу. Заработав на модном в те времена понятии «кресло в Моссовете», удачно пустив в рост неформальные подвиги 1988–1989 года, он пожал все те привилегии, которые можно было оплатить рабочими заготовками на площадях, в участках и в КПЗ. А когда демократическая новогодняя елка стала осыпаться, «в миг расставания, в час платежа, в день увяданья недели» депутат Кузин перешел линию фронта и был радостно принят врагами демократии, ибо никто не любит предателей, но все любят предательство (по словам Кая Юлия Цезаря). Обобрав одну елку с гостинцами, он сейчас обирает другую, в коммунистической гостиной.

Он искупил свои грехи. Сначала он сватал городу вместо либерала и интеллигента Мурашева некоего Комиссарова, что собирался с помощью московской милиции ловить на Арбате агентов ЦРУ. Потом ставил рекорд популизма последнего разбора, требуя от прокуратуры предать Ельцина суду за то, что 1 мая коммунистам не дали убить всех омоновцев и поджечь Москву. Данная ему в руки листовка «Долой Советскую власть!» (по наивности бывшие товарищи-демократы перед референдумом зашли к нему, пытаясь устыдить) таинственными и неисповедимыми путями оказалась в прокуратуре с требованием возбудить дело по ст. 70, а далее откочевала в КГБ. Кузинская комиссия по защите прав граждан стоит на страже тех интересов, которые модно в данный момент защищать.

Анпилов в Моссовете как за каменной стеной. И как положено у них на фрегате, депутат Кузин принял участие (в приятной компании с В. Анпиловым) в избиении демократа Боксера, пытавшегося забрать из Моссовета свои листовки перед референдумом. Последние подвиги Кузина — это рекламная поездка в США за счет Шиллеровского института, вам уже известного, для чтения лекций о том, что в Америке нет демократии, а есть политзаключенные (читайте «Проблемы мира и социализма» 70-х годов!). К тому же, всласть поразоблачав Ельцина в Москве, этим кушаньем Виктор Кузин решил не обнести и американцев. Однако в США и так хватает развлечений, и на это представление никто не пришел. А мы зато с этого же представления никак уйти не можем! Некуда. И господа пираты ломают перед нами своего Шекспира.

Не преуспев во внедрении в Москву 33 мэров-недомэрков, Моссовет завел себе притон, хотя в кодексе прежней Российской империи полагалась за это дело какая-то кара.

В своем Общественном центре Моссовет развел фашистов, коммунистов, социалистов. Именно там складируется «трижды политзаключенным» от инфантерии Владимиром Даниловым газеточка «Воля России», печатающая смертные приговоры президенту.

Моссовет всегда готов удовлетворить сексуальные потребности граждан. Владимиру Данилову был даже оплачен разговор по сексуальному «порнотелефону» (я слишком мало знаю о сексе, чтобы понять, в чем здесь кайф, но сексуальные маньяки, безусловно, поймут). Я не удивлюсь, если в один прекрасный день Моссовет откроет в своем Центре бордель, причем уже без телефона, а во плоти. Средств у пиратов хватает.

А вы спрашиваете, где законность и где порядок. Пока две трети власти принадлежат советским пиратам, порядка не будет. Будет «пятнадцать человек на сундук мертвеца». В Грузии и Азербайджане с Таджикистаном пираты уже всю власть захватили. И как вам тамошние порядочки? Нью-Йоркский муниципалитет небось смертных приговоров Клинтону не сочиняет. Запад — это иерархия, это сверчки, знающие свои шестки, это прерия, но с шерифом. А наших шерифов коммунисты бьют. Кричать «Вся власть Советам!» — это все равно что кричать «Вся власть пиратам!». Не будем вешать их на реях, но пустим ко дну ВС и Моссовет — их корабли.

 

Кто собирается гасить свечи?

Я долго и безуспешно пыталась лично встретиться с Юрием Власовым на предмет интервью. Мои хождения по мукам длились весь конец весны, все лето и часть осени. Прочитав в его статьях, что трусливые демократы изгнали его из всех демократических газет, вогнали в горло кляп, не пустили на телевидение и обрекли на мучительное пребывание на страницах «Дня», «Совраски» и «Правды», я поспешила предложить затравленному антикоммунистами правдолюбцу страницы сразу двух демократических изданий — «Нового Взгляда» и «Огонька». Но если Лукьянов, тоскуя перед прелюдией своего процесса, не зная, чего ждать от Ельцина в случае его победы на референдуме, все-таки дал мне интервью и отрекся от сказанного только тогда, когда убедился в том, что и суда не будет — раньше конца света — и что Ельцин, несмотря на победу, добивать не станет, а скорее сам будет бит за свои великодушие и доброту, то с Власовым мне не повезло еще больше.

Шли месяцы, цвели и отцветали ландыши, сирень, лилии, розы, георгины, а Юрий Власов то заканчивал редактировать свой труд о коммунистической угрозе, попутно оделяя своими статьями коммунистическую прессу, то занимался пушкинским юбилеем, то открывал памятник Достоевскому, то проповедовал духовное обновление в Волгограде. Думаю, что если бы я эти же усилия употребила на поимку для интервью самого Президента России, то давно бы получила желаемое. Давно уже поймались и куда более занятые Е. Гайдар и Г. Явлинский, а Юрия Власова в моих сетях все еще не было.

И наконец, последовал формальный отказ. «Новый Взгляд» оказался недостаточно целомудрен, а я сама, как мне сказали, с Ю. Власовым не имела ничего общего, кроме антикоммунизма. Здесь я задумалась: а сколько же общего у А. Караулова с его объектами: А. Лукьяновым, Г. Алиевым? Оказывается, все интервью базируются на здоровом чувстве общности!

Как полагается разговаривать с идеологическими противниками, изображено на обложке бестселлера Юрия Власова «Кто правит бал» (Москва, 1993, издательство «Кедр». 25 тысяч экз.). Там нарисован гнусный на вид змей (сразу видно, что демократ), которому в пасть загоняется копье. Вот так с нами и поговорят Власов и власовцы, как только они установят настоящую «национальную власть». А пока мы еще живы и за хулу на народ, веру и Отечество, а также на русских классиков нам еще не отрезали язык и не отрубили правую руку (национально-исторические наказания, которые были в большом ходу во времена расцвета России, по хронологии Юрия Власова), проанализируем пророчества новоявленного пророка Даниила из той самой книжки.

Я все эти месяцы честно крепилась, надеясь, что автор даст мне хоть какие-то разъяснения (я не могла поверить, что все это написано всерьез). Но автор предпочитает общаться с целомудренной «Правдой» и с пролетарской «Совраской» (Юрий Власов, наверное, единственный антикоммунист, который не любит буржуев), а с Прохановым у него оказалось гораздо больше общего, чем со мной. Поэтому займемся манускриптом.

Сказать, что книга нескромна — это значит ничего не сказать. Начинается она с фотографии: Власов с Гагариным пьют шампанское (и подпись: «Два Юрия — Гагарин и Власов»). В конце книги сам автор со штангой и опять-таки подпись: «Он не оставлял шансов на победу никому». Насчет первого Юрия сразу вспоминаются стихи Наума Коржавина:

О чем говорит подбор фотографий? О беспечальной жизни великого и нерушимого Союза республик свободных, которые сплотила навеки могучая Русь, прекращенной во цвете сил злодейской перестройкой? Как все было хорошо — и как вдруг все стало плохо! Остается выяснить, какая это «злая рыба осетрина нас во мраке догнала…».

Предисловие к сборнику написано Дмитрием Ильиным. Любой автор, хоть сколько-нибудь заинтересованный в своем добром имени и в соблюдении светских приличий, должен был бы сперва на семи осинах удавиться, а уже потом позволить, чтобы его книга вышла с подобным предисловием. В наши либеральные времена, тем паче в издательстве «Кедр», предисловия силой не навязывают. Мне в издательстве «Новости» и то не навязали!

Из предисловия выясняется, что американцы, побеждая на разных спортивных аренах, преследовали чисто идеологические цели для того, чтобы рвануть к нынешнему «мировому порядку». «А Власов пришел и сокрушил их» (с. 5). Не слабо, а? Затем следует «производственная характеристика» автора книги. Вряд ли сам Иосиф Виссарионович мог бы пожелать большего: «Природа славно потрудилась, создавая этот феномен: великая сила, ограненная совершенной фигурой и красивым, обаятельным ликом. Мировая культура, видимо, не знала раньше, да и не знает теперь подобной физической завершенности, одухотворенной такой магической силой приятия, какая берет вас в полон всецело и безотчетно». Далее мы узнаем: «В телестудии, ожидая передачи, сидели майоры Гагарин и Титов. Когда вошел огромный старший лейтенант Власов, два майора энергично встали, щелкнули каблуками» (с. 5). И все эти перлы только на одной странице!

На следующих страницах сделаны следующие открытия: 1) диссиденты в основном были русофобы, «выполнявшие социальный заказ западной демократии и докучавшие России любой заданной актуальной формой разрушения» (с. 7); 2) Юрий Власов — страстотерпец; 3) Юрий Власов — русский (а мы нешто турки?); 4) КПСС была единственным гарантом стабильности; 5) антикоммунизм — это форма мазохизма; 6) Союз русского народа и Союз Михаила Архангела тщетно пытались пробудить русское чувство в русском народе.

В принципе от одного предисловия уже можно угореть. Что же до самой книги, то она, конечно, чисто русское и чисто национальное явление. Из творчества любимого Ю. Власовым А. С. Пушкина, из живописного стихотворения «Бесы»: «Бесконечны, безобразны / В мутной месяца игре / Закружились бесы разны, / Будто листья в ноябре».

Насчет «злой рыбы осетрины» в книге все ясно. Проклятый Запад, стакнувшийся с диссидентами, с интеллигентами, с коммунистами-отступниками, с гомосексуалистами, с проститутками, с ворами, с бизнесменами и эротоманами, вывел в расход любимый, могучий, единый, советский, счастливый Союз. Он же (ехидный Запад) от тайги до британских морей угробил Красную Армию, что была всех сильней, и развалил нашу самобытность, сосредоточившуюся в парткомах, концлагерях, застенках и тайной полиции. Все остальное проходит на уровне лозунгов: «Грабют! Убивают! Караул!» В общем, «мчатся бесы рой за роем в беспредельной вышине, визгом жалобным и воем надрывая сердце мне».

Один только вопрос и остается открытым: «Домового ли хоронят? Ведьму ль замуж выдают?» Политическая паранойя — это нормальное состояние национал-патриотической души. Из книги можно узнать, что ельцинский режим через день подсылает к Власову наемных убийц, но, видно, их злодейскую руку отводит Николай-угодник.

Ю. Власов, страстотерпец и нонконформист, упорно набивается в диссиденты и похваляется дружбой с Буковским. Однако вот что Власов ответил в мае 1989 года журналу «Советский цирк» на вопрос: «А вы не пытались опубликовать свои книги на Западе, скажем, в издательстве «Ардис»?

«Такие предложения были, но я их категорически отвергал. Я прекрасно понимал, что если за мной сохранялось по меньшей мере право писать „в стол“, то, опубликуй я хоть строчку на Западе, мне не только не дадут здесь ничего опубликовать, но и лишат возможности просто писать: начнутся обыски, допросы».

Солженицына это не остановило… Леонид Бородин за свои книги сел на 10 лет в тюрьму. Все честные писатели прошли через «Ардис» или «IMCA-PRESS». О, Ю. Власов будет жить долго, он еще три режима переживет.

Подумайте только: впервые за тысячелетие мы живем на воле, это наш первый бал, первый бал Наташи Ростовой, а чья-то рука уже собирается гасить нам свечи! По-моему, власовцы просто не выносят жизнь с присущей ей болью, грязью, неравенством, восторгом, наслаждениями, взлетами, падениями и т. д. Они бы и море Черное загнали в барак, как в одной балладе Галича.

Жизнь — это беспорядок. Она разная. А палачи не любят шума и суеты. Власовцы — убежденные палачи. И зря, если верить симпатичной жене Власова, у него в передней толпятся иные демократы и банкиры в надежде, что великолепный Ю. Власов их потом за это помилует. Он честен и неумолим, как Торквемада. Он не кровожаден. Власовцы предадут демократов казни «без пролития крови», как святая мать наша инквизиция, то есть просто пошлют на костер.

Надо пустить власовцев на телевидение на два часа в день, а книгу издать за счет казны миллионным тиражом. Читайте и слушайте проповеди Власова, и вы почувствуете запах дыма будущих аутодафе и увидите над Россией зарево!

Ю. Власов часто ссылается на книги писателя И. Солоневича, благо тот уже не может от него отмежеваться. Так что написано у Солоневича про эти дела, что может быть приложено к книге «Кто правит бал»?

«Читайте и боритесь».

 

Осенние маневры

Осенью улетают птицы и прилетают политики. Вернее, слетаются на жнивье. Но чем на нашем жнивье можно поживиться? По-прежнему «золотятся колхозные нивы на бескрайних просторах страны», а в фермеры, как и при Столыпине, пошел некий несчастный процент, примерно в той же пропорции. Уже злополучный эксперимент Петра Аркадьевича над общиной, над этим затхлым, холопским, самодостаточным муравейником, показал, что на волю — не захотят. Уцепятся — и на русскую печку. Если хочешь муравейник перестроить, не предлагай муравьям голосовать за реформы, а просто возьми палку и раскидай муравьев так далеко друг от друга, чтобы они ощутили наконец прелесть индивидуализма.

Армения в один день управилась: колхозы распустили, скот и инвентарь раздали. И все крестьяне проснулись фермерами. И мы еще собираемся судить ГКЧП! Да каждый председатель колхоза — потенциальный Василий Стародубцев! Каждый председатель — гэкачепист, и каждый функционер ВПК — гэкачепист, не хуже Бакланова, и каждый спикер советского парламента — гэкачепист, что Хасбулатов, что Лукьянов, и каждый красный директор — гэкачепист, не хуже Тизякова, и каждый генерал держит руку на танковых рычагах управления и подсчитывает прогонные мили от ближайшей танковой дивизии до Кремля — что Язов, что Грачев, что Руцкой.

Мы одни в кольце орловских, курских, вологодских, поволжских фронтов. Там победили коммунисты, там уже готовят вилы на жалкую кучку не нужных советскому коллективу демократов. То-то встреча с президентом в Доме прессы 12 августа была похожа на театрализованное представление на сюжет известной революционной песни: «Наш враг над тобой не глумился, кругом тебя были свои». Интеллигенты, которые до Ельцина не знали ничего, кроме гонений. Ельцин, который может положиться только на интеллигенцию, от брокеров до журналистов, и который не нужен этой стране так же, как ей оказались не нужны Солженицын, Бродский, Буковский, Аксенов. Зачем сверхдержаве, правда гнилой, но обширной, нужен президент, который поедет в крошечную Польшу и микроскопическую Чехию и будет просить прощения за наши подлости и благословит Польшу идти под венец с НАТО?

В первый раз за тысячу лет сильный уступает слабым, а не душит их на ходу. Григорий Отрепьев тоже был добр, тоже хотел завести демократию. Его выкинули из окна на копья. И, выдворив просвещенных, европейски образованных поляков, посадили на трон серого, привычного, тупого Михаила Романова.

Здесь уже кандидатура подобрана: наш охотник за ведьмами Руцкой. И туп, и сер, и в мундире, и привык не извиняться, а давить. Подсчитайте его сторонников, и вы будете знать точное число муравьев, которых надо брать за шкирку и вытаскивать из муравейника.

Муравьев много. Мы всегда были в этом муравейнике мутантами. (Интересно, по какой статье в муравейниках судят диссидентов?) Мы рождены свободными, и мы пришли, чтобы разорить эту райскую кучу коллективного бытия. В крайнем случае — чтобы ее поджечь. 20 августа мы выстояли на собственной гражданской панихиде между врагами, окружившими нас, российских лишних волков, красными флагами, как флажками. Будем ждать, когда заговорят двустволки? На этой «ферме животных», среди овец, кроликов и свиней, мы не были предусмотрены.

Но волк — это не только умение ходить самому по себе. Это умение прорваться сквозь строй, уничтожив «превосходящие силы противника».

Наступает осень. Мы пожнем то, что посеяли. Все лето мы выкручивались, лгали, хватались поочередно за все соломинки. То подкладывали Конституцию в почтовый ящик муравейника, то оставляли ее на пороге, то делали из нее винегрет на Конституционном совещании. А в результате? Ромашки спрятались, поникли лютики. Сейчас демократы шепчут над водой, обжегшись предварительно на молоке, очередной заговор: Совет Федерации. Который будет состоять из тех же председателей, два года назад поддержавших ГКЧП. Они в своих муравейниках — областях — короли. Они не примут Конституцию, ставящую муравейники вне закона. А идея сделать ботвинью из «останков» президентского проекта, уцелевших в мясорубке Конституционного совещания, и пучка полыни, предложенного в качестве Конституции нардепами, меня нисколько не прельщает ни в плане кулинарном, ни в плане политическом.

Наступает время сбора урожая. Его соберут в колхозные житницы. И, как с аппетитом рассказывает с телеэкрана мэр Лужков, будет он собран подневольными руками солдатиков (вот для чего всеобщая воинская повинность-то нужна! Для барщины!), которым даже заплатят трудодни. Нет, мы не дождемся при таких президентских сподвижниках, при таких столичных мэрах (представляете мэра Нью-Йорка, мобилизующего на кукурузу Пентагон?) своего законного кулака, на которого так хочется побатрачить. Нас обрекают батрачить на все то же государство, и ничто не скрасит этого добровольного крепостного права. Нас тыкают все в то же свиное корыто. Недаром Лужков предал Ельцина: ему не хочется, чтобы через прорубленное Гайдаром и Чубайсом в Европу окошко приватизации подул свежий ветер. Пусть все акционерные общества будут закрытого типа, как в Северной Корее, согласно чучхе. Фабрики — рабочим! И пусть с этими фабриками даже случится то, что с ними происходит уже 75 лет. Начхать! Муравейнику по фигу, что его Америка давно на пять столетий обогнала. Еще одну игрушку нашли: выборы в вакууме, без Конституции, без права, без перспективы. Мы, воинствующие либералы, гайдаровцы, проголосуем за себя, то есть за «Выбор России». Муравьи проголосуют за муравейники.

Солженицын писал: «От этого режима не требуется, чтобы он реформировался. Надо, чтобы он попросту сгинул». От колхозов не требуется ничего другого. Надо, чтобы они сгинули. Вместе с носителями красной заразы.

Хитрости не помогли. Остается поединок. Ведь победил же Давид Голиафа! Я не хочу есть колхозный хлеб, лучше пусть будет канадский: его фермеры произвели. Наши предки говорили: «У поля не стоять — все равно что побиту быть». Надо стоять у поля. Время строиться в каре.

Хорошо, что наступает осень. Пусть листья падут, как иллюзии, и обнажится беспощадная суть бытия. Или они — или мы. «Мне не служить рабом у призрачных надежд, не покоряться больше идолам обмана».

 

Советская власть запрещена

Такой плакат висел на соседней с нашей баррикаде в ночь на 4 октября. Ну сколько можно мучиться с кризисом власти? Мэрия сгорела, Белый дом расколошматили танками, Останкино едва потушили, до АЭС, слава богу, не дошло. Видно, над всей Россией было слишком безоблачное небо, и генерал Руцкой решил последовать примеру генерала Франко. Этак у нас целых зданий в столице не останется. Когда одна власть раздает на сессиях автоматы, а в подвале у нее не архив, а склад оружия, остается ее только запретить. И никакого кризиса властей!

Не умели жить при разделении властей — довольствуйтесь одной. Той, что осталась. То-то сейчас иностранцы передают в свои газеты: войска президента взяли штурмом парламент. А сами про себя думают: бедные русские! Им чего-нибудь попроще бы…

А то вместо того, чтобы идти во фракцию, у них оппозиция идет в леса. Прямо в Москве.

Звонят мне из бывшего АПН, которое теперь вместо коммунизма усиленно несет в массы демократию и даже экспортирует ее за рубеж, и говорят, что приехал мексиканский журналист из респектабельной газеты поживиться нашей революцией, потому что они у себя в Мексике страсть как революции любят, но дело у них с ними не выходит, потому что, во-первых, единственная проблема — это страдания Лауры и Хосе Игнасио, а во-вторых, у них Симона Боливара уже нет, а у нас Ельцин еще остался… Словом, сказали этому журналисту, что опять, мол, в России десять дней, которые потрясли мир, а Джона Рида нет, так что поезжай и привези материал. В Мексике очень удивляются, как это мы ухитряемся за одно столетие устроить две революции: одну справа налево, а другую слева направо, причем с одинаковым энтузиазмом.

Это вам не Рио-де-Жанейро, господа мексиканцы. Это Россия. А Россия, по Ницше, божественное играющее дитя — последняя степень свободы. Нам от природы даны художественные способности. Наша жизнь — набор из детского конструктора.

В 1917 году мы из этих кубиков, реек, деталей построили социализм. А сейчас он нам опротивел, мы пнули ногой эту эфемерную конструкцию, развалили с наслаждением собственную бутафорскую жизнь и сейчас из тех же кубиков хотим построить капитализм. В конце концов, кто у нас в России прораб? 21 сентября и 4 октября Ельцин доказал, что именно он. Он и мы, либеральные западники — демократы. Словом, «и Ельцин такой молодой, и юный Гайдар впереди». И напрасно Руцкой с изменившимся лицом бежал к зоосадовскому пруду, а Хасбулатов и его братья-разбойники требовали, чтобы автоматы грузили в бочках. Россия — не храм, а мастерская, и демократ в ней работник. Представляю: сидят сейчас западные советологи, пьют виски с содовой и рассуждают на тему, что умом Россию не понять. Мол, только в России демократия с разгоном парламента не кончается, а начинается. Только в России президент может быть демократичнее парламента. Только в России могут разогнать представительную власть по просьбе интеллигенции. Только в России народ и президент едины… А я вам скажу, что все это — лажа. Не было никакого парламента, и Конституции не было, и соответственно конституционного кризиса не было. Расскажите все это нашей американской бабушке, а народу не вешайте на уши лапшу. Все губернии и половина субъектов Федерации плюют на советскую Конституцию. У нас революция, шикарная буржуазная революция с ванной, гостиной, фасадом и садом.

Зрители садятся в первый ряд, надевают тапочки, прихлебывают баночное пиво и смотрят революцию по телевизору, как там Красная площадь заполняется белой гвардией, а Белый дом ломится от красных. На Советской площади кричат: «Долой советскую власть!» На площади Свободы скандируют: «Смерть демократам!»

А то еще вся Москва покрывается баррикадами. Одни — коммунистические, другие — демократические. Не перепутать бы мирному обывателю, как назваться. Демократы не пропустят, а коммунисты застрелят. Ни про ехать, ни пройти. У всех выходной день по случаю революции. Телевидение советует сидеть дома, пока не переловят всех красных боевиков. А если их еще месяц ловить будут? Обыватель лезет от тоски на высотный дом посмотреть, как в ходе демократической революции горит Москва. Но с крыши обывателя «снимают» снайперы. Остается одно: в будущем правительственные здания размещать в пустыне Каракумы, дабы сохранить жизнь мирных граждан. И телевидение туда с ИТАР-ТАСС. Или проще отдать Каракумы коммунистам? Может, там они успокоятся? То есть если «жабы по небу летают, рыбы по полю гуляют» — это еще в порядке вещей. А вот если дивизия имени Дзержинского демократию защищает, так это гораздо чудней! Чувствуется, Ельцин ее на месте сагитировал, хотя малиновый берет идет ему меньше, чем Татьяне. Там, видно, ребята поумней нашлись, чем Хасбулатов, хотя и не профессорского звания. И вообще, капитализм — это много-много пряников. Вышедшим добровольно до 3 октября из краснопресненских катакомб нардепам — квартиры, привилегии и оклады, Грачеву — ложка, Голушко — ложка, субъектам Федерации — ложка! За папу, за маму, за Ельцина, за капитализм!

А из Белого дома — один только кнут: «Всем! Всем! Всем! Всем расстрел с конфискацией имущества», сплошные снайперы, заложники, боевики и прочие крупные и мелкие неприятности.

Словом, звоните и приезжайте. Надо полагать, что российские матери будут пугать непослушных детишек Руцким и Хасбулатовым: «Спи, а то Руцкому отдам!», «Ешь, а то Хасбулатова позову!»

Жаль, что Ленин не выглянул из Мавзолея и не объяснил своим идиотам-последователям, что «Аврора» не придет. И что просто они дом перепутали, улицу, город и век. Нет, если Бог хочет кого-то покарать, он делает так, чтобы от него отвернулась интеллигенция. А нам с краснопресненской массовкой было не по дороге. Ей — налево, нам — направо. Пути интеллигенции и социалистов расходятся навеки, и на этом кончается история пролетарских революций в России.

Ленин вообще-то рассчитывал, что после буржуазной революции наступит пролетарская. А мы его огорчим и сделаем все наоборот: у нас после семи с лишним десятилетий пролетарской революции произошла буржуазная, потому что социализмом нас перекормили, он у нас из ушей течет. Говорят, уже формируется предвыборный блок «Мафиози за новую Россию». У большевиков были попутчики, а нам что, нельзя? Перед митингом демократов 26 сентября, освежившим ряды «Августа-91» и «Живого кольца» новыми молодыми либерально-революционными кадрами, интердевочки и рэкетиры лично развозили на иномарках свежие антисоветские листовки. А дружественные капиталисты в баррикадную октябрьскую ночь снабдили демократическое ополчение итальянской тушенкой, французской колбасой и финским сыром.

Наверное, заседавшие в Белом — некогда — доме 140 нардепов рассчитывали просто обеспечить себя до конца жизни. Они собирались сидеть там весь 1994, 1995 и 1996 год — и до конца своих дней. Жилье было, отапливаться намеревались буржуйками, а прокормила бы их сердобольная наружная часть красно-коричневого спектра. Советские старушки, услышав вопли: «Подайте бывшим гласным Верховного Совета», уже возлагали на сковородки оладушки в форме серпа и молота. По части собирания милостыни нардепы были гораздо талантливее Кисы Воробьянинова. Некий красный поселянин привозил полторы тысячи кур, так что цыплята табака были съедены до «театрального разъезда». Лучше бы привез полторы тысячи яиц и посадил на них нардепов. Они бы высиживали цыплят и внесли этим некоторую осмысленность в свое существование. Может быть, этот созидательный труд не дал бы им схватиться за автоматы.

Белый дом едва не стал в последнее десятилетие XX века самой популярной ночлежкой для коммунистов, фашистов, экстремистов и левых уклонистов.

Ночью над Домом Советов загорались огни святого Эльма. На трубе мрачно ухала сова. Перед подъездом № 1 ходил Руцкой и вполголоса «соратников громко он кликал и маршалов грозно сзывал». Но маршалы, как вы понимаете, зова не слышали, потому что изменили Варшавскому договору ради НАТО.

А днем нардепы сидели в зале заседаний, как боярыня Морозова, и клялись умереть за двоеперстное крещение, однако, когда представился случай, не воспользовались им и сдались на милость демократов. А Руцкой ходил по Новому Арбату и, как его предшественницы Дунька-толстопятая и Матренка-ноздря из Салтыкова-Щедрина, вопрошал прохожих, признают ли они его градоначальником. И, как тушинский вор, жаловал звания и чины. А бывший социал-демократ Олег Румянцев бросил писать плохие Конституции и едва ли не создал такого же качества красные бригады.

Мы очень долго дергали президента за полы его серого походного сюртука, пока он не плеснул бензина на наших термитов и не бросил туда горящую спичку. На массовый террор после 4 октября они больше не способны. Зато им остается индивидуальный террор — последнее оружие Мрака, который знает, что ему придется сгинуть при первом крике петуха. Но эта ночь будет все-таки не полярной ночью. Однако за днем она будет следовать с тягостной неизбежностью.

У нас больше никогда не будет безопасности. Несмотря на ее органы. Потому что мы отняли у волков их добычу — Россию. Смерть будет поджидать нас и нашего президента в броске гранаты из-за угла, в бомбе, подложенной в машину, в дуле пистолета в темной подворотне. Полночь — время нетопырей, коммунистов, наци, руцких и хасбулатовых. Они уже убили многих. Причем даже не спросили у своих жертв, как они голосовали на референдуме. Убили между делом, убирая случайное живое препятствие по пути к живому эфиру, шли, просто стреляя в прохожих. Они уже продали и заложили друг друга: Руцкой и Хасбулатов отреклись от Терехова и Анпилова, Терехов выдал сообщников, а потом все валом повалили из Белого дома, когда там стало жарко. Даже на протопопа Аввакума не потянули. Тот в срубе сгорел. Мы в КГБ никого на допросах не называли! Мы не отрекались друг от друга.

Они уже объявили, что будут взрывать поезда в метро. С них станется. Чудище обло, озорно, стозевно, огромно. И лаяй! Не петь же ему псалмы. Агония дракона будет длиться десятилетия. ЭТА в Испании, красные бригады в Италии, «Черные пантеры» в США, исламские террористы, ИРА в Ирландии… Наши побочные продукты революции, гарцевавшие у Белого дома, пополнят их ряды. Нас всех уже приговорили поименно. Но мы не будем прятаться, подобно Салману Рушди. Мы не станем оглядываться и пригибаться. Мы пойдем в полный рост, не кланяясь пулям. В прорыв идут штрафные батальоны… 4 октября мы взяли свой рейхстаг. Между нами и ними не может быть ни жалости, ни компромиссов, ни перемирий, ни взаимных уступок. Они — антиматерия.

21 сентября мы подожгли не только советский муравейник, мы сожгли свои мосты. Они тоже. Но нет худа без добра. Посетив сей мир в его минуты роковые, мы узнали, кто есть кто. Одним кандидатом в президенты у нас стало меньше, не считая усатую даму пик — Руцкого. Предлагая временно вернуться в советское стойло и убрать поскорее Ельцина (аж 12 декабря), нас предал умный, образованный, честный, воспитанный Григорий Явлинский. И что это за документ? Егор Яковлев, Владиславлев, Рыжков, Затулин… Что это за тайное общество троечников? Ну нет! Нам нужен президент, который коня на скаку остановит и в горящую избу войдет, как в ночь с 3 на 4 октября. В лице Ельцина Россия поймала жар-птицу. И мы ее не упустим!

А Явлинскому за что? Он с нами на митинги не ходил, на баррикадах не был, письма не подписывал, не боролся, как Гайдар… Ты дров не рубил? Ты воду не носил? Ты каши не варил? Вот это Россия ему и ответит. И каши не даст!

Мы этого президента отшлифовали, как алмаз, и оправили. Никаких досрочных перевыборов. Выбор России сделан. Будем строить капитализм до победного конца. Мир кончился.

Гражданская война между Добром и Злом пребудет вовеки.

 

Содружество зла

Ветер кружит, и реки впадают в Каспийское море. Но море, по словам Экклесиаста, не переполняется, потому что реки обращаются вспять. На свою блевотину. На свое место.

К примеру, СНГ. Вначале это казалось каким-то курьезом, то ли клубом «Четырех коней», то ли КВНом, то ли посиделками у забора. Пара ушанок отплясывала фантасмагорический канкан с четырьмя тюбетейками. Туркмен-баши держал путь на верблюдах мимо демократии с заходом в феодализм. Хитрый Назарбаев косил под Марлона Брандо. Беларусь тихо посапывала под боком. Украина делила поровну миноносцы и эсминцы и закапывала в вишневых садочках приватизированные ядерные боеголовки.

Потом раздался мелодичный кандальный звон: Ислам Каримов в надежде сделать Узбекистан Европой посадил всех, кто ему казались исламскими фундаменталистами, прихватив заодно неверующих диссидентов. Содружество независимых обломков зацвело и запахло.

Плохо запахло. Потом запахло и вовсе кровью. Коммунисты Таджикистана оказались весьма дикими, они запросто сошли бы за троглодитов, если бы «Мосфильм» пожелал снять на местном материале фильм о палеолите или даже о более ранних временах. До того, как наши предки слезли с дерева и у них отвалился хвост. Что же общего могло найтись у изящного Козырева и варваров, отрезающих живым пленникам уши, практикующих средневековые пытки, тотально уничтожающих интеллигенцию? Империя. Она, родимая. Красная смерть. Исламисты и те, которые фундаментальные, и те, которые не очень, а также светские демократы, ориентированные на те задворки Европы, где они могли «приобщиться», то есть на Россию, оказались неспособными вступить в СНГ. А коммунисты и мафиози, усиленные бандитами и уголовниками, из состава нынешней таджикской «законной» власти привыкли вступать и состоять. Коммунисты, мафиози и неангажированные уголовники имеют ту общую черту, что готовы ходить на сходняки и платить членские взносы: в КПСС, в «семью», в клан. Одни имеют генсека, другие — пахана, третьи — «крестного отца». Но главное — иметь своего полковника, а остальное все приложится.

Создалась крайне пикантная ситуация, при которой демократическая Россия, сбросившая иго коммунизма, истребляет сотнями несознательных таджиков за отказ состоять в коллективе, то бишь есть из одной миски и спать на общих нарах с другими членами СНГ, и за неготовность жить при коммунизме под благостной сенью красных флагов, украшающих все людоедские пикники Народного фронта. Я только надеюсь, что за свой миллион убитых таджики и еще не забывшие генерала Руцкого афганцы таджикского происхождения успеют уложить у нас те же 15 тысяч из 201-й дивизии и сходных карательных формирований. Дураков надо учить. Подлецов — тем паче. Мы — очень глупые подлецы. Пусть нас научат.

Зачем, кстати, нужно было заводить СНГ? Почему бы не сделать, как все девчата, парами? Заключать браки по расчету или по любви, а не устраивать этот свальный грех по имени СНГ? Это что, наследие Монгольской орды? «Рубите, рубите молодых и старых, взвился над Вселенной монгольский аркан»? Так ведь там был Чингисхан, а у нас добрый и хороший президент… Только до Таджикистана не дошли у демократов руки. Некогда. Выборы на носу. Зато дошли штыки!

А потом началась пляска смерти в Закавказье. Из КПСС и из мафии нельзя было безнаказанно выйти. Из СССР и СНГ — тоже. Кто хочет отколоться, получает пулю. Грузия и Азербайджан проследовали одним страшным путем на Голгофу, ступая по битому стеклу, подгоняемые бичами демократических конвоиров из Москвы. Только Грузии досталось больше. Потому что вырвалась. В награду за уход от партизанской войны Абульфаза Эльчибея оставили в живых. Звиада Гамсахурдиа могут не оставить. Он плохо вооружен. Но очень опасен, потому что не сдается. Грузия и Азербайджан — горькая парочка. Вовремя образовавшиеся банды по типовому сценарию свергли демократических президентов и демократические парламенты. Затем с небес упали как бы случайно новые лидеры из резерва главного командования: все, как на подбор, в КГБ вскормлены, КПСС вспоены, Политбюро повиты… И получились демократические выборы, когда под дулом автоматов 120 процентов пришедших на избирательные участки голосуют за Гейдара Алиева или Э. Шеварднадзе 150 процентами голосов. Вступление в СНГ становится чем-то вроде травли сайгака в степи: или догоняют на грузовиках и расстреливают в упор, или бросают аркан, сжимающий горло, сваливают с ног и бесчувственное тело приторачивают к седлу. К седлу России, теперь уже антисоветской и некоммунистической. Почему же так много кровавых костей в колесе? Грузинские демократы полтора года терпеливо ждали, когда Россия, США, Британия и прочие звезды мировой демократии хоть как-то выскажутся по поводу режима Шеварднадзе. Если бы посольства России и США захотели разбогатеть, им было бы достаточно сдать в макулатуру все те петиции, списки политзаключенных, заявления протеста, описания пыток и расстрелов, которыми их завалили звиадисты. Мировое сообщество молчало, как пробковый дуб. Все петиции в его адрес — это равносильно вопросу, заданному карасем-идеалистом щуке: «А знаешь ли ты, щука, что такое добродетель?» Идеалисты всех времен и народов склонны впадать в социализм: они веруют в справедливость.

Либерализм — это когда человек наконец понимает, что он один. Что на него всем наплевать. Что всем на всех наплевать. И растереть. И тогда либерал берет в руки перо, мотыгу, акцию, иглу, рубанок, автомат Калашникова и начинает добывать себе кусок хлеба с маслом или отстаивать свою свободу самостоятельно.

«Познайте истину, и истина сделает вас свободными». Мы сделали звиадистов, сохранивших в себе живую душу и не сдавшихся ни под пряниками, ни под кнутами Шеварднадзе и его российско-американской «руки». Звиадисты взяли в руки автоматы и пулеметы. И в тот момент, когда мы разбирались со своим фашизмом на октябрьских баррикадах, они вступили в не последний, но решительный бой со своим, освободили Поти и Самтредиа, дошли до Кутаиси, приблизились к Тбилиси. В ответ Шеварднадзе пересажал всех диссидентов Тбилиси. Это была сталинская жатва в житницу террора: 600 человек за три дня. В Тбилиси один миллион жителей, а в Москве — девять. Представьте себе, что в Москве за три дня арестованы 5400 человек, а остальные боятся позвонить друг другу по телефону.

Не подействовало. Отречений не было. Время отречений для Грузии кончилось в 1989 году, 9 апреля. Тогда Шеварднадзе произнес пароль: он попросился в СНГ. В хлев. В стойло. В холопы. Московский прихвостень, сатрап на договоре и временщик кончил играть в независимость. К Уголовному кодексу решили добавить еще одну статью: отказ от вступления в СНГ. Мера пресечения — расстрел.

И тогда это повторилось. Российский кованый сапог наступил на Грузию. Статус российских войск в Грузии перестал быть предметом обсуждения. Не только оккупанты. Каратели. Убийцы. Ну что ж, одно нам дала демократия, одному мы научились: врать и прятать концы в воду.

В августе 1968 года мы услышали откровенную браваду фашистов: мол, братские республики в целях сохранения социализма решили ввести войска. А в октябре 1993 года мы слышим по три раза в день утешительную и наглую ложь (генерал Грачев, наверное, и жене этой правды не скажет): российские войска ни во что не вмешиваются, примус починяют, дороги собираются охранять. А в это время танковый российский батальон, два воздушно-десантных полка, дивизия имени Дзержинского в составе 700 отборных коммандос (это Москву они до утра не решались защитить, а Шеварднадзе защищают по первому требованию) шли, сметая все на своем пути, разрушая города, вырезая мирных жителей Менгрелии, уничтожая вооруженных против танков Т-72 устаревшей техникой звиадистов, которые, как 300 спартанцев, умирали у своих Фермопил.

Глядя, как кучка героев умирает от руки убийц в российской форме, с трехцветными шевронами, как войска победившей демократии истребляют демократов Грузии, мир улюлюкал, как на корриде или во время гладиаторских боев, и показывал пальцем вниз: добить. Не знаю, что ел Шеварднадзе в Москве с Черномырдиным и Козыревым, с Грачевым и Станкевичем. Но я знаю, что они пили на брудершафт. Кровь.

Теперь Грузии осталось одно. Демократическая Россия хотела кавказскую войну, пусть она ее получит. Как там говаривала Жанна д’Арк про англичан?

«Все англичане должны покинуть Францию, кроме тех, кто здесь найдет себе могилу». Пусть это произойдет с российскими войсками. Маленький Афганистан должен работать и днем и ночью. Ни для оккупантов, ни для хунты Шеварднадзе не должно быть больше ни одного клочка земли, где они были бы в безопасности. Звиадисты станут «зелеными» и уйдут в зеленые леса.

«И графство задрожит, когда, ночной взметая прах, из леса вылетит беда на взмыленных конях». И на каждый труп оккупанта, который вернется на опозоренную им Родину в цинковом гробу, пусть звиадисты положат записку: «За это несет ответственность Валерия Новодворская». Пусть меня на этот раз судят по ст. 64 — за измену Родине. Российская военщина мне не Родина.

В Москве будут свободные выборы и суды присяжных. В Грузии будут казни, пытки, похороны, траур. На воротах Бухенвальда было написано: «Каждому свое».

Мы наконец-то стали приличными людьми и вращаемся в лучшем обществе. Там принято предавать. Демократия — это предательство.

Чехословакию предавали дважды: в 1938 и в 1968 годах. Сытый, воспитанный, благополучный Запад… Демократия — это когда ты живешь, а другие умирают. И это единственный вариант, потому что при тоталитаризме умирают все. И еще демократия — это безответственность. Ельцину не доложили, у Гайдара не спросили. Козырев сошлется на Грачева, Грачев — на Козырева. Несчастный президент, который для защиты своей столицы не мог найти никого, кроме безоружных демократов, ясное дело, и звиадистов не в силах защитить.

Наши палачи пошли на перекур. Они еще вернутся. Мне будет легко теперь сдержать слово и умереть за президента: после того, что случилось в Грузии, жить мне расхотелось.

 

Новая имперская политика

Сижу в нынешней разогнанности и запрещенности, от избытка времени («День»-то закрыт, на работу ходить не надо) перечитываю журналы и газеты, смотрю программы телевидения и с каким-то удивлением констатирую начало новой имперской политики в России. Давняя профессиональная привычка критика — тексты прочитывать непредубежденным взглядом. И среди своих хватает дураков и бездарей, и среди оппонентов немало умных и талантливых. Тот же подход у меня и к политическим действиям. Если явный мой противник, с которым боремся не один год, а ныне не только парламентскими, но и пулеметными методами, вдруг начинает защищать интересы государства, я радуюсь этому и аплодирую противнику.

О подобном писал монархист Шульгин, когда к власти в 17-м году пришли разрушители государства, Шульгин был среди организаторов Белой армии, вместе со всеми оплакивал Россию, но восстановление государства, возрождение имперской идеи — пусть в каком-то исковерканном виде — приветствовал. Думаю, такой путь был неизбежен. Кто бы ни пришел к власти — Фрунзе, Бухарин, Киров, Сталин, — за хаосом революции последовал бы возврат к государственности и какой-то форме имперской политики. Этого требовала мистика самого российского государства, это не могли остановить ни сепаратисты, ни гуманисты…

Нечто подобное я с удивлением и закономерностью наблюдаю ныне. Наша газета «День» никогда не была коммунистической, не была она и фашистской и националистической, потому что была имперской газетой. Отсюда и знамя евразийства, поднятое нами, и защита Приднестровья, Абхазии, Курил. Отсюда яростные споры с нами традиционных почвенных изданий. Крайнее выражение традиционных националистов — проект Русской республики. Наши просторы, наше — газеты «День» — географическое и историческое поле куда пошире, но в рамках традиционной российской имперской политики. Сегодня мы запрещены, наши идеи втаптываются в грязь…

Хозяин говорит: «Берите суверенитета, сколько хотите». Хозяин с еще двумя такими же поставил крест на тысячелетней империи, как бы она ни называлась — Московская Русь, Российская империя или Советский Союз. Впору стонать и какой уже раз за историю России оплакивать ее кончину. Но прежде чем оплакивать и помянуть стаканом крепкой русской водки, оглянемся вокруг.

Как критик начинаю собирать факты. Мы поддерживали абхазов, это верно, газета «День» посылала медикаменты и все что можно. Но победили они потому, что их поддерживали гораздо более могучие союзники — наши оппоненты из команды президента, грачевская армия.

Мы поддерживали Приднестровье и сами ездили туда, но не менее мощно — и не газетами, а танками — Приднестровье удерживала и удерживает армия Лебедя. 14-я армия в Приднестровье сегодня старается расправиться с нашими друзьями, но не для того, чтобы отдать эту землю румынам. Это уже столкнулись две имперские политики.

Начинает раскручиваться имперская пружина. Силы Ельцина поддерживают Гейдара Алиева в противовес Эльчибею, и вот уже Азербайджан входит в СНГ. А то, что сейчас разворачивается в Грузии, — это апофеоз нашей новой имперской политики. Шеварднадзе на коленях, без согласия парламента, умоляет принять Грузию в СНГ, и как по волшебству военный перевес сразу идет в пользу Шеварднадзе, звиадисты терпят поражение…

Наши новые империалисты только еще расправляют крылья. Расправившись с Верховным Советом России, постреляв из танков по собственному парламенту, они решили припугнуть и прочие российские регионы. Кончилась игра в демократию. Из проекта Конституции на ходу выбрасываются строчки о суверенитете автономных республик и о Федеральном договоре. Но ведь о необходимости этих мер я писал еще два года назад. Ельцин просто исполняет программу газеты «День».

Собранные со всей России омоновцы один день потрошили патриотов и депутатов (и меня в том числе), но все остальные дни они потрошили так называемых лиц кавказской национальности и всяких других национальностей, и, я заметил, с куда большим удовольствием. Не похожи ли они на казаков с нагайками, наводящими порядок по всей империи? Впрочем, и поворот казачества от патриотов к Ельцину связан с этой новой имперской политикой. Казаки увидели, что за словесной демократической щелухой вырастают контуры чего-то нового, непонятного, но имперского. Повернула к Ельцину имперская «Память», готова войти в блок «Выбор России», потому и не запрещена. А что такое Народно-патриотическая партия афганцев? Имперские опричники?

Специалисты могут рассказать, как толково ставят на колени экономику Украины и Казахстана.

Я думаю, в основе этой новой имперской концепции лежит единая и неделимая Россия, построенная на административно-территориальном принципе. Команда Козырева ворчит по телевидению — о важнейших решениях в области внешней политики руководство МИДа узнает, когда эти решения уже приняты. Так кто же утвердился в роли новых устроителей империи: Шумейко, Полторанин, Лужков, Филатов?.. Посмотрите внимательнее на этих «демократов» — ей-богу, истинные купцы из Охотного ряда, хоть всех сразу в президиум «Памяти» усаживай. Опять опростоволосились гуманисты от Новодворской до Боннэр, опять не с теми боролись. И что им новая Государственная дума, кто помешает ее вновь разогнать?

Кто потворствовал именно такому неожиданному повороту событий? Кто дал команду повернуть на 180 градусов? Неужели эта политика входит в новую стратегию США? Вполне понятно: чем иметь пять взрывных регионов, да еще со всякими ядерными производствами (как еще атомную станцию в Армении не взорвали?), лучше отдать их под жесткий контроль России. И вот с удивлением слушаешь, как даже Козырев выдавливает из себя слова о национальных интересах России.

Будет ли новая имперская политика демократичней старой, брежневской, сказать сложно. Никому не дано предугадать, как отзываются не только слова, но и действия. Когда нас штурмовала армия в Белом доме, когда гвардейские танки били прямой наводкой по российскому парламенту, поспешили поддержать эту первую победу российской армии все наши суверенные республики. Очень поспешили. С армии сняли поводок. Если гвардейские части так легко бьют по центру Москвы, думаю, для них уже не будет никаких вопросов при штурме иных центров. Вся верхушка армии воспитана на подавлении; после Афгана, где созрели полководцы нынешней демократической армии Грачев, Лебедь, Громов и другие, последовали Приднестровье, Абхазия с Грузией, Москва. Какая Новодворская и как научит демократично, общечеловечно мыслить полководцев, бравших Кандагар и Саланг? Это пусть вороватые, но имперские генералы, и другими им быть не дано.

Нынешние лидеры России для меня неприемлемы. Не думаю, что удастся им наладить экономику страны, не верю в исполнение их реформ. Но для будущих правителей это новое имперское движение облегчит выработку концепции национальной России. В их имперских решениях я мешать им не собираюсь.

Демократы, аплодировавшие танковым залпам 4 октября, так ничего и не поняли. Это были залпы по демократии. Это был кровавый салют имперской России. Искренне жаль Валерию Новодворскую, она долго держалась на истинно демократических позициях, никак не могла поступиться принципами, защищала преследуемых — Анпилова, Деткова… Наконец прорвало, принципами поступилась, поддержала насилие в… угоду новой имперской политике. Может быть, народ зафиксировал главное в режиме чрезвычайного положения — не минутный разгон патриотов, а многодневный разгон инородцев. По телевидению показали концерт нашего автора Сережи Троицкого по прозвищу Паук и его группы «Коррозия металла». Громогласно на всю страну провозглашает Сережа: «Мы все русские, а все русские были рады, когда в дни чрезвычайного положения милиция дубасила сунарефов (сунареф — сленговое обозначение инородцев. — В. Б.). И потому мы сейчас исполним песню «Убить сунарефа». По другой программе вижу прекрасную передачу Бориса Костенко «Русский мiр», всю пронизанную имперским духом. Как ни парадоксально, процент русскости и имперскости на экранах телевидения после 4 октября здорово вырос. Что бы это значило?

Скажу честно, мы мечтаем об иной империи. Более просвещенной и цивилизованной. Но нынешний охотнорядский вариант новой имперской политики, нагло выкручивающий руки всем этим кравчукам и шеварднадзе, по крайней мере, предотвратит намечающийся распад России.

Не случайно так молотили журналистов, в том числе и иностранных, доблестные омоновцы. В этой молотьбе, в этом сознательном отстреле всех журналистов без разбора (ни один репортер не был ранен защитниками Белого дома), как нигде, лучше просматривается охотнорядство наших новых империалистов. Интересно, где была в те дни Новодворская? Почему не вела репортаж для «Нового Взгляда»? Думаю, восхваляемые ею ельцинские каратели с охотнорядским наслаждением намяли бы нашей уважаемой старушке бока. А то и подстрелили бы невзначай, потешаясь над якобы защищаемой ими демократией.

Коммунисты проиграли. Очевидно, на этот раз — окончательно. Я имею в виду истинных коммунистов анпиловского толка. Зюгановские реформаторы станут одной из партий порядка и, скорее всего, будут сотрудничать с ельцинистами. Патриоты отступили, будем проходить через очередной раздрай, искать новые точки опоры. Наши голоса на выборах получит Жириновский, деваться некуда. Но случайно ли этот гомункулус из колбы КГБ — МБ, тайно поддерживаемый ельцинскими структурами, столь имперски звучит сегодня? Посмотрите внимательно, что объединяло на первом туре телевизионных предвыборных дебатов всех кандидатов — от Собчака до Зюганова и Жириновского? Имперское мышление. Отброшены далеко назад все эти «берите суверенитета, сколько хотите».

Советская империя умерла. Да здравствует новая империя!

 

Трактат о богатстве и скудости

Бедность, безусловно, порок. Я, например, бедна только по собственной обломовской нерасторопности, но, поскольку в ней всенародно каюсь, шустрые штольцы в иномарках, интересы которых я бескорыстно защищаю и чьи баксы просто обязан воспеть каждый вещий Боян, со мной водятся и иной раз подбрасывали зелененькие на антисоветские листовки.

Правда, недавно я выяснила, что бедна по досадному недоразумению. Сажи Умалатова и незабвенный Илья Константинов, как положено якобинцам, еще в августе создали очередной комитет в защиту ныне усопшего конституционного строя. В первом же манифесте комитета говорилось, что журналисты, защищающие режим, находятся на действительной службе в строевых частях американской армии, ведущих психологическую борьбу против русского народа, и поэтому, после победы очередного Октября, их ждет участь не военнопленных, а военных преступников. Узнав про такое дело, я кинулась выяснять по знакомым мне СМИ, где выдают, сколько и в какой валюте. Но оказалось, что ни один шакал ротационных машин еще ничего не получил (ни из «Столицы», ни из «Огонька», ни из «Нового Взгляда»).

Так я и знала! Сначала меня обсчитывало ЦРУ, а теперь — Пентагон. Остается только собрать справки за подписью патриотов и коммуняк и нести их в американское посольство. Раз мы на них работаем и такие авторитетные источники, как подпольные ныне ФНС и РКП, ручаются за эффективность и качество, то пусть платят суточные. Ведь виселица будет точно, за нашими большевиками не заржавеет, а доллары уже 75 лет в проекции только, хотя еще ВЧК и НКВД, не говоря уж о ГПУ, намекали на такое наше совместительство.

А все наша интеллигентская непрактичность! Семьдесят пять лет работаем на все западные разведки, не считая японцев, Израиль и марсиан с летающих блюдечек (вы думаете, они зачем к нам зачастили? Отчеты о проделанной работе у демократов собирают!), а денег не берем. Но мы, по крайней мере, не орем на всю Европу и пол-Азии, что погибаем голодной и озябаем студеной смертью. Перебиваемся как-то с гамбургеров на «Амаретто». А что всем остальным надо? Я никак не могу взять в толк, откуда у нас в России бедные, и именно сейчас. Ни фига себе! Семьдесят пять лет богатых распинали, более 120 рублей давали зарабатывать по партмаксимуму, огороды урезали, коров обобществляли, за валюту расстреливали, за совместительство сажали, за спекуляцию по стенке размазывали, и никто на бедность не жаловался. А как позволили зарабатывать, присваивать, даже красть «общественное» имущество, так сразу бедных — семеро по лавкам! Что за чудеса?

Меня часто спрашивают, какая у реформ социальная база. Так вот, по-моему, те, кто умеет зарабатывать деньги, это и есть та самая база, то есть базис, на котором почиет капиталистическое общество. А кто не умеет или не хочет, проходите мимо: на Ваганьково, в Северную Корею, в утильсырье. Из чего состоит нормальное общество, из каких сословий? Из людей, умеющих делать деньги, то есть всеобщий эквивалент. Из богатых, значит. Из тех, кто их обслуживает (сервис, промышленность, сельское хозяйство, наука). Из тех, кто их развлекает (искусство и вообще интеллигенция). Из тех, кто их грабит (преступники, воры, рэкетиры, мафиози). Из тех, кто их защищает (армия, полиция, суд). И все при деле. Мафиози стремятся «завязать» и выбиться в сенаторы, на искусстве и науке можно сделать хорошие бабки, сервис обслужит всех, в зависимости от уровня благосостояния. Круговорот воды в природе. Только Фалес считал, что первооснова — вода. А кварк нормальной демократии — доллар. И никому никаких привилегий. Обломовы на Западе не в чести, и их терпели только в России, но, кажется, терпение лопнуло. Ельцин — настоящий отец народа. А что должен сказать порядочный отец балбесу-сыну, нео-Митрофанушке? Вот примерно такое: «Ты, народ, не медаль. На шее у меня тебе не место. Ступай в люди» — и дать хорошего пинка под зад. Егор Гайдар — добрый человек, он еще извиняется: мол, реформы нам стоили того, что 35 процентов населения живет за гранью бедности. Известное российское народничество… А почему 65 процентов не бедствуют? Потому что они не безрукие и не безмозглые? Сейчас в России надо очень постараться, чтобы быть бедным. Страна лежит перед нами как некий Клондайк неисчерпаемых возможностей, всюду можно золотишко намыть, за каждым углом Эльдорадо. Ах, был бы жив Бухарин! Страна напевает себе под нос его песенку: «Обогащайтесь!» Хотите жить честно? Ступайте в фермеры или в ремесленники. Правда, надо вкалывать. А вы что, хотели сидеть в конторе и анекдоты травить? И чтобы за это кормили? Делайте то, за что платят. Учителю мало платят в школе? Пусть идет в элитарный лицей. Не имеет знаний такого рода после советского педвуза? Пусть идет мыть посуду. Каждый человек — товар на рынке человеческого общения. Один — штучный товар, другой — ширпотреб, третий — вообще брак. ОТК не выдаст, а рынок взыщет. Все мы — набор знаний, талантов и умений. Если в нас что-то есть, мы не пропадем. Если в нас ничего нет, кроме дырки от бублика и желания экспроприировать экспроприаторов, то нам положительно лучше поскорее пропасть, пока не пропала вся страна.

Мне кто-то из читателей с «Поля чудес» задал вопрос, кто лучше — вор или честный труженик. Похоже, для дела реформ вор может оказаться полезнее некоторых тружеников, если эти труженики входят в ДНС, ВКП(б) и готовы торчать на коммунистических митингах. Во-первых, вор — не обязательно социалист, он не требует социальной справедливости. Во-вторых, вор дает работу судьям, полиции, тюремным надзирателям. Он-то в капитализм вписывается. А вот красные на этом празднике явно лишние, от них ни науки, ни искусства, одно занудство. В конце концов, если вы не хотите честно работать, всегда можно, пока переходный период, украсть, то есть прихватизировать себе кусок пирога, а то и целую кулебяку. А если вы на украденные деньги построите фабрику и начнете производить дешевый трикотаж, вам еще и спасибо скажут. Буржуй — это звучит гордо. В нем есть общественная потребность, и Отечество его не забудет. А насчет бедности не надо. Не верю! Ребятишки 11–12 лет у «Макдоналдса» зарабатывают по 300–500 «штук» в месяц, предлагая кульки с этим самым джентльменским набором. «Челноки» снуют в Турцию или в Китай, деньгу делают. Налетайте, пока не поздно! А то, пока вы с красными права качаете, все поделят, и вам ничего не достанется!

Нет смысла сидеть и ждать, пока Господь о нас позаботится. Мы не избранный Богом народ, все наши Моисеи оказались шельмами, и манную кашу пополам с малиновым вареньем нам с небес ожидать не приходится. Советская нищенская зимняя спячка на уровне «Проживем как-нибудь, лишь бы не было войны» сменилась агрессией совка, разинувшего варежку на западные витрины и требующего корма, жилья, лекарств, хорошей и бесплатной медицины, путевок, джинсов и кроссовок и еще бог знает чего. От кого? От ближайшего начальника: Лужкова, Собчака, Ельцина, Клинтона, Коля… В первобытной Орде, по-моему, были граждане поумнее: даже неандертальцы понимали, что нет смысла требовать у вождя шкур, мяса, пещеру. Надо добыть мамонта, освежевать, изготовить себе дубленку, найти или выдолбить пещеру. А почему Ельцин должен добывать мамонта на всех? В этом мире каждый сам обязан добыть своего мамонта. Это и есть капитализм. Счастливой охоты! Так что вопли обломовых, сотрясающие небеса, меня не трогают. Я знаю, почем нынче мамонты, и добываю их в поте лица своего, хотя мои охотничьи данные сильно подорваны в разного рода застенках бывшей столовки под названием СССР, где кормили плохо, но даром. В конце концов, все проели. А поскольку никто не хотел производить…

Моя вина лишь в том, что я пыталась объяснить совкам, чем все это дело кончится, а также в чем смысл жизни. И тем не менее никто из нас, диссидентов, не требует себе партмаксимума, ренты, привилегий, причитающихся офицерам запаса, заслуженным фронтовикам. У нас была своя война, с 1956 до 1991 года. Если бы я захотела встать на одну половицу с совками — ветеранами Отечественной и Великой (хотя наша была не меньше и тоже не иностранная), то какой пенсион мне положен за строевую службу на тюремных и подпольных фронтах с 1968 по 1991 год? Нам не давали ни орденов, ни даже нашивок за ранения, ни аттестатов. Никто из моих товарищей-диссидентов (не жертв сталинского режима, несчастных невинных опять-таки совков) ничего не попросил и ничего не получил от правительства. За что же давать вам? За то, что плыли по течению? За то, что молча смотрели, как диссидентов ведут на казнь, да еще и подписывали коллективки с «гневным осуждением»?

Наш корабль потерпел крушение не только потому, что его вели дураки-капитаны. Дураки-матросы подчинялись дурацким командам вместо того, чтобы откачивать воду из трюма. Мы сами посадили себя на рифы. И не смейте жаловаться. Недавно одна бывшая гранд-дама с вешалки в Радиокомитете заявила мне, что будет голосовать за Зюганова, потому что Ельцин всех разорил и ограбил. Я от души предложила ей пойти в фирму «Ромашка», там готовят нянь и гувернанток для богатых семей. Но дама зашипела, что она не может унижаться, она ведь раньше работала в управленческих структурах. Безнадежный случай. Здесь может быть только одна социальная помощь: указать дорогу к ближайшему кладбищу. Господи, Москва переполнена «мерседесами», «тойотами» и прочей дорогой атрибутикой экономического бума. Едой город завален до крыш. Черной икрой можно чистить ботинки, столько ее сразу возникло. Гордые и недоступные крабы смиренно копошатся у ног. Были бы деньги! Учитесь делать деньги! Многие уже эти университеты окончили с дипломом.

Даже на баррикадах не удалось проголодаться: остался ящик итальянской тушенки и гирлянда французских колбас. Больше не лезло…

Я знаю, Егор Гайдар получил хорошее воспитание. Ему это будет трудно. Но он сейчас должен запереть казну, ключи бросить в Байкал, чтобы не достали, и в ответ на коллективный слезный вопль совка «Дай!» сложить комбинацию из трех пальцев и ответить: «На-ка, выкуси!»

 

Советы постороннего

Я — лицо невоеннообязанное. И вообще, когда я слышу слово «обязанность», я вижу мысленно понурого вола с грустно опущенными рогами, глупыми глазами навыкате и с хорошеньким полированным ярмом. Обязанности — это повинности. Кто Богу не грешен и царю не виноват? Либерал. Свободный либерал (других не водится) никому ничего не должен. Он не верблюд. Он — волк. А брянские и тамбовские волки никому не товарищи. Они — господа. И всяческие повинности отвергают, вплоть до первородного греха, потому что, если бы им пришлось побывать в Эдеме, они бы не одно яблочко сорвали, а всю яблоню бы отрясли!

Я делаю только то, что мне нравится делать. Мне нравится поддерживать президента. Я от этого кайф ловлю. Мне нравится защищать свободу на баррикадах. Мне нравится, когда отпускают цены. Мне нравится строить капитализм. Мне нравится безработица. Это хороший тренинг. Мне нравится, когда из деревянного полена социалистической державы Егор Гайдар и его подмастерья, как папа Карло, вытесывают без наркоза веселый, шальной и нахальный либеральный мир, как вытесали хулигана Буратино. Мне нравится, когда по красным флагам, красным баркашовским свастикам и по Домам Советов бьют танки. Утро 4 октября, когда горел Белый дом, а наши ребята с баррикад плюс подоспевшие казаки закрывали «Правду», «Совраску» и «День», — это пока лучший день в нашей истории за весь XX век. По-моему, танкистам тоже так показалось. Иначе они между выстрелами не сложили бы новый хит: «Ах, наши танки на Полянке, а из посольства смотрят янки, и дохнут красные поганки…»

Уже за одно нельзя простить красных и примириться с ними: за то, что они до этой песенки нас довели. То, что красные и коричневые с нами сделали, хуже убийства: они заставили нас поступиться гандизмом, гуманизмом, непротивлением злу насилием, плюрализмом и прочими драгоценными для каждого интеллигента реликвиями. Мы причалили к новому, жесткому, крутому берегу, и на этом берегу разговоров больше не предвидится, а диалог с красными будет вестись для того, чтобы убить или быть убитыми; естественно, вместо реплик будут выстрелы, а вместо резолюции короткое: «Огонь!» И если у нас появится национальная гвардия, куда я заранее уже записалась, то, снабженные своими собственными танками, пушками, ракетами и эскадрильей бомбардировщиков, в следующий раз мы не будем дожидаться двенадцать дней, пока враги не атакуют «Останкино», телеграф, биржу или Казанский вокзал, а просто превратим очередной Белый дом в груду развалин, так что ничего не останется реставраторам. И те, кто посмеет в следующий раз устроить под сенью гостеприимного Дома на набережной в любой точке РФ коммунистический заговор, наружу не выйдут. А если выйдут с белым флагом, то только в тюрьму, а не на выборы, как Бабурин.

У меня с советскими людьми нет общей истории. Если в 18 лет ты создаешь подпольную организацию для свержения Советской власти вооруженным путем, то сам черт тебе не брат. А если в 19 лет тебя ловит КГБ и в разных застенках несколько лет выясняет с тобой отношения, то ты уже никогда не будешь совком. Спасибо КГБ! Я была идеалистом, а они сделали из меня карбонария. Поэтому вопрос о воинском долге, осеннем призыве и о санкции на митинги никогда передо мной не стоял. «Закон мой — воля есть моя». Революционный либерал все свое носит с собой, в том числе и правовое государство. Поэтому, услышав стенания пэтэушников и студентов техникумов, что генерал Грачев намеревается загнать их в «несокрушимую и легендарную», пребывая вне клетки, я хочу остающимся в клетке отрокам дать парочку хороших советов постороннего, но свободного человека. Прежде всего, я не намерена подменять Союз солдатских матерей во главе с героической г-жой Лымарь. Весьма прискорбно, что неустрашимым матерям приходится защищать своих сопливых сыночков, а не наоборот. Если в 18 лет молодого мужчину можно загнать, как барана, в рекрутчину и единственная его защита — это материнская юбка, то на России придется поставить крест. Если бы сыновья проявили хотя бы половину той гражданской активности, которую проявляют каждый день «Солдатские матери», то давно бы генерал Грачев остался без работы и занимался бы макраме, что для демократического Отечества было бы не в пример безопаснее, чем его нынешние увлечения в Грузии и Таджикистане.

Я не говорю здесь о тех, кому по каким-то неизвестным мне причинам хочется служить в российской армии. «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши жены? Наши жены — ружья заряжены, вот где наши жены!» Я — человек свободомыслящий и не оспариваю этот сексуальный выбор. Игорь Воеводин на страницах «НВ» щедро делился своим боевым опытом. Ежели кому такое нравится, то это его личное дело. Я ведь и против скотоложства не возражаю. Спите себе хоть с ежом, хоть с ужом, было бы согласно бедное животное! По-моему, высшая нервная деятельность от жизни в казарме терпит не меньший убыток, чем сексуальная сфера. Но если в стране есть достаточное количество мазохистов, которым нравится, чтобы их морили голодом, водили босиком по снегу, насиловали, били, унижали, гнали на убой в «горячих точках» за интересы Генштаба, калечили и использовали как сельскохозяйственных рабов, то пусть они все поспешат к военкому и там получат просимое. Я сейчас о тех, кому еще пожить охота, и желательно по-человечески. Им я советую поступить либерально: не ходить, куда не хочется. Вспомните хулигана Маяковского и приспособьте его к актуальным требованиям момента: «Ах, куда ты, паренек! Ах, куда ты! Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты! У Грачева спецполки, чай, найдутся, без тебя штурмовики обойдутся!» Если вы хотите защищать Родину, то должна вас разочаровать: российская армия — это последнее место в мире, где можно этим делом заняться. Бедные таманцы и кантемировцы в ночь на 4 октября и хотели бы Родину защитить, да отцы-командиры никак не смели изорвать путчистские мундиры о демократические штыки и до утра ждали, чья возьмет.

А вообще нашим генералам, что Громову, что Грачеву, нельзя давать никакого войска, а иначе они немедленно военный конфликт затевают. Им можно только капусту доверить полоть в огороде. Будущим рекрутам надо иметь в виду, что самое безобидное употребление армии — это когда Лужков заграбастает ее на картошку. Это еще завидная участь, потому что и покормят, и лишний спортивный костюмчик или кроссовки выдадут за труды праведные. Или будете дороги мостить. Прямо по Некрасову: «А по бокам-то все косточки русские…» А если употребят «по специальности», то, значит, погонят в Таджикистан защищать тамошних коммунистов, за что моджахеды сделают вам харакири. А если уйдете от моджахедов, то пристрелит вас собственный отец-командир за невыполнение приказа в боевых условиях. Читайте «Цинковых мальчиков» Светланы Алексиевич. Кто следующий?

А если попадете в солнечную Грузию, то мандаринов тоже не будет. После того, что русские войска сделали с Менгрелией, назначив в Поти даже русского губернатора, невзначай перепутав сдачу в аренду порта с оккупацией всей страны, за каждой пальмой незадачливых колонизаторов будет ожидать смерть (причем заслуженная). Когда две империи — одна матерая, российская, а другая начинающая, украинская, — посылают спорный Черноморский флот на ликвидацию свободы крошечной полуживой Грузии, то самым справедливым и бесспорным будет примирение звиадистами тяжущихся за флот одинаково мерзких конкурентов путем потопления этих самых судов. Пусть они достанутся нейтральным дельфинам и кефали, которые в них устроят пленумы и сессии. В конце концов, Грузии тоже принадлежит по праву часть Черноморского флота, вот звиадисты свою долю и утопят. Что же до морских пехотинцев, которые брали Зугдиди, высадившись в Поти и Анакли, не щадя ни женщин, ни детей, то акулы в Черном море, так называемые катраны, маленькие и худенькие, всего в 40 сантиметров, но если каждой акуле сервировать на обед по пришедшему на грузинскую землю убивать морскому пехотинцу, то их здоровье поправится, и они подрастут… Так что ехать воевать за коммуняку Шеварднадзе тоже не советую, потому что партизаны-звиадисты уже научились сбивать самолеты, а пленных им негде держать и нечем кормить.

Лучше покупайте медицинские свидетельства о том, что вы глухие, слепые, слабоумные и расслабленные, подкупайте почтальонов, чтобы не носили повестки, не ходите на медкомиссии (без этого этапа прокуратура дело не возьмет), не живите осенью и весной дома, поспешайте на сезонные работы в Литву, Латвию, Эстонию и дальнее зарубежье, а главное, смело ссылайтесь на дарованную президентом альтернативную службу (см. новую Конституцию, ст. 59, п. 3). Скажем, по убеждениям вы — пацифист, а по вере — свидетель Иеговы. Вот голыми руками вас и не возьмешь. В крайнем случае советую (по собственному опыту) сесть в тюрьму. Как политзаключенный, вы будете иметь свидания, книги, посылки. Ваши права защитит «Эмнести Интернейшнл». А в качестве солдата вы вообще никаких прав иметь не будете, и кормить будут не лучше, а свиданий вовсе не дадут. Из лагерей возвращаются живыми чаще, чем из российской армии! Прямой резон сесть в тюрьму.

Единственный способ избавить Россию от придуманной генералом Грачевым шизофренической военной доктрины — это оставить армию без солдат. Пусть генералы лично садятся в танки — может, желания воевать у них поубавится. Самый эффективный способ перевести армию на профессиональную основу — это сорвать полностью призыв. Ванек! Спасай страну от ВПК, Генштаба и будущих путчей! Не ходи во солдаты! Оставшись без солдат, наши вояки уберутся из Латвии, Эстонии, Молдовы, Грузии, Средней Азии. Оставшись без солдат, генералы не станут больше затевать заговоры против демократии, как Язов, Варенников и Руцкой с Макашовым. Уклоняясь от призыва, вы совершите общественно полезное деяние: спасете президента, Егора Гайдара, реформаторов и блок «Выбор России»! Народ вас благословит: деньги, не потраченные на пушки, пойдут на масло. Народу не нужен берег турецкий, и Африка ему не нужна! Так что смело бегите от военкомов, и ни Отечество, ни президент вас не забудут! За накопленные и неиспользованные десять повесток будут выдавать медаль «Защитнику свободной России». А если вам охота воевать, то поберегите силы для врагов: для коммунистов, нацистов, социалистов. За ними далеко ходить не надо, их кругом полно, идут косяком, как лососи на нерест! Аграрная партия состоит из сплошных врагов, а компартий сколько! А РОС, а официальные профсоюзы… Сколько еще крестовых походов нам понадобится! Словом, не отвлекайтесь, резвитесь и бодрствуйте! Идет война гражданская, священная война…

 

Крутой маршрут

По нашему упущению недобитые, оставленные на развод красно-коричневые совки обвиняют революционных демократов в нечестном проведении выборов, в накачивании телевидения допингами перед этой спортивной игрой, в захвате газет, журналов, комиксов и телесериалов. Когда коммунисты на них точат нож, они выдают врагам для этого дела лишний точильный камень. Собственно, демократия — это самоистязание. Она сама плетет на себя веревку, сама шьет на себя саван, сама примеривает белые тапочки, позволяя левакам всех мастей открыто мутить воду. Польша и Литва — наглядный пример. Литва даже удостоилась похвалы от какого-то престижного западного общества, культивирующего ангорских котов, тюльпаны и права человека, за предельную демократичность. То есть чем легче свергнуть демократию, чем легче прийти к власти коммунистам, тем, значит, демократия совершеннее. Совершенство — это слабость, совершенство — это беззащитность, совершенство — это неудача. Приехали. Похоже, что международные правозащитные организации работают не на ЦРУ, а на КГБ. И то — кому еще резон разводить коммунистов, фашистов, социалистов и прочую вредную фауну? Я думаю, что Россия просто обязана внести в это дело свои коррективы, учитывая ее общественный национальный гений и особенную стать. В этом мы просто обязаны перегнать Запад и сказать ему: «Поцелуйтесь сами со своей демократией, а мы себе сообразим такую, чтобы была она попрочней, понадежней и чтобы красные гусеницы ее не обгрызли». В конце концов, это наш огород и наша капуста, то есть демократия. И не мешайте нам защищаться от разных левых зайчиков-побегайчиков, которых вы у себя развели. Если уж разбирать, с кого пошло мировое зло, то наши Ленин, Сталин и Троцкий — просто популяризаторы. Маркс и Энгельс — заморские штучки, Гитлер — европеец, а Томас Мор, Кампанелла, Кабе, Суэн, Фурье и Сен-Симон — тоже не из-под Костромы. У России своих грехов достаточно, так почему она должна отвечать еще и за Платона, и за Лао-Цзы? Это я к тому, что искру высекли не мы, у нас только пламя загорелось. А за такое количество микробов, напущенных на невинные российские души, полагается компенсация. Так что я на месте Запада простила бы несчастной России ее долги вообще, не откладывая уплату на десять лет. Не забудем и того, что любимый мною Запад неоднократно лобызался с Леонидом Ильичом, до сих пор обожает Михаила Сергеевича, а до того не брезговал и Владимиром Ильичем, и Иосифом Виссарионовичем. Кто с коммунистами договорчики заключал? Кто дипотношения с СССР в 1933 году устанавливал? Так что Билл Клинтон нам не милостыньку подает, а искупает американские нравственные грехи. Они нам этот социализм помогли построить — пусть помогут и разрушать. И я именно как западник не потерплю со стороны Запада советов, как создать нашим коммунистам условия, чтобы они лучше плодились и размножались.

Понятно, что под эти мировые аханья и оханья насчет запретов красных газет и коричневых партий на выборы демократы идут как сквозь строй. В провинции вообще глухо, как на кладбище. Возьмем отдельно взятую глубинку вроде Иваново и посмотрим, то там кого зажимает и кто кого репрессирует. Захлебнувшийся в своей порядочности ДС честно взял то, что ему было предложено администрацией блока «Выбор России», и не пошел травить чужие огороды в более цивилизованных и приятных местах.

Зато посмотрите, что творится в Москве. Жадность фраера сгубила. Польский пример никого ничему не научил. В результате нарушение конвенции демократами может иметь не только для них, но и для страны гораздо более печальные последствия, чем похождения Паниковского в Арбатове. Подозреваю, что двадцать кандидатов на одно место — это демократические набеги на злачные столичные округа. Вынужденные выбирать между хорошими, очень хорошими и наилучшими демократами, избиратели могут выдать каждому его долю голосов, руководствуясь собственным прихотливым вкусом, а 20 процентов ископаемых совков (такова наша печальная арифметика) отдадут все свои голоса единому кандидату заглотного блока красных коммунистов и коричневых беспартийных. После чего мы получим такой парламент, что реставраторам придется заняться еще одним зданием, а следователям, вынужденным одновременно расследовать ГКЧП-2 и ГКЧП-3, надо будет платить сверхурочные и оформлять по две ставки.

Сбор подписей в Иваново (за мою либеральную, демократическую и революционную персону) с ходу привел к человеческим жертвам. Не успела ДемРоссия раздать подписные листы, как двое ее членов пали жертвой злодейского покушения. Ночная улица. Разбитая бутылка в руках у «красного бригадира». Двое безоружных интеллигентов. В результате Юрия Тайкова в местной больнице зашили белыми нитками (как видите, на демократов шелковое розовое мулине не расходуют), а Владимир Гирко до сих пор в клинике. И видеть одним глазом он уже никогда не будет. Ничего себе пир победителей! Победивших демократов безнаказанно зрения лишают! И следствие ведется для вида, вроде суда над КПСС под председательством Зорькина. Это было начало. Продолжение оказалось не менее романтическим. По местному радио советовали не пускать в квартиры для сбора подписей во избежание преступных нападений. В общежитиях и на заводах перед демократическими сборщиками двери закрыли. В учебных заведениях — тоже. Красные директора прямо запрещали рабочим подписываться на этих крамольных листах. Приехавшим помогать местной ДемРоссии москвичам советовали убираться из города, если они хотят остаться в живых. Все это было похоже на то, что случилось бы в маленьком американском городке в XIX веке, если бы там вздумали агитировать за права геев и лесбиянок. И если в Иваново за неделю удалось набрать около 2000 подписей, то и подписанты, и сборщики проявили массовый героизм. Места в парламенте от этого осколка Совдепии поделят между собой по-братски председатель горсовета, бывший секретарь обкома КПСС и бывший руководящий гэбульник. Больше жителям выбирать будет не из чего. С нежностью вспоминаю также Нижний Тагил, где еще не убрали паровоз с профилем Сталина, где Ленин в чести, где Горбачев — диссидент, а Ельцин — вообще разбойник, где даже «Огонек» — что-то вроде Самиздата. Так что многие депутаты будут вроде чеховско-булгаковской осетрины: во-первых, с душком, а во-вторых, второй свежести.

Гайдаровцы затерты дрейфующими льдами. Есть ли от нашего полюса дорога назад? Это нас даже не интересует. Мы не собираемся возвращаться, хотя припасы кончились еще в 1988 году. Выбор России — это «Выбор России». Дорога вперед. «И в награду за ночи отчаянья будет вечный полярный день…» — как сказал бы Высоцкий. Министр финансов, наш юный Федоров, вывешивает у своего офиса, поперек улицы, транспарант: «Эмиссия — это опиум для народа». Егор Гайдар накануне выборов повышает цены на хлеб и обещает с января многократно увеличить плату за жилье. Нормальные люди поймут, что подобные акции — это свидетельство наивысшего к ним уважения. Впервые за семьдесят с лишним лет их держат за равных, их считают сильными, умными, смелыми и гордыми. Ну где вы еще найдете подобных реформаторов, которые повели бы свою страну таким крутым маршрутом! О, они сделают из россиян альпинистов. Эта вершина, вершина капитализма, прямо-таки создана для нас. Оставим коммунистов и фашистов, совков и социалистов всех мастей внизу. Пусть там голосят и пресмыкаются. А сами будем брать свою высоту. Наши далекие предки не искали легких путей. «…и можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа…» О, Высоцкий бы за нас порадовался. Ему тоже нравились препятствия и не нравилось нытье. Демократы в России побеждают вопреки стихиям, а не благодаря им. Глухая и мертвая провинция, колхозно-совхозный ГУЛАГ с кольями и дубьем, целая армия призраков, живых мертвецов, выходцев с того света: коммунистов, социалистов, нацистов, черносотенцев. У партии Зюганова или у РОСа клыки торчат настолько явно, что в них легко узнать вурдалаков. Им мало крови 80 миллионов, они вышли из могил, чтобы повторить — с новыми поколениями.

Дать по 50 миллионов этим порождениям мрака, Лукьянову, Зюганову, Бабурину, Жириновскому?

С якобы захваченного демократами экрана коммунисты пропагандируют карточную систему и СССР. К демократическим выборам приурочен и поставленный какими-то продолжателями дела Юлиана Семенова боевик «Раскол» о нежном политическом восходе Владимира Ильича и его сподвижников. Фильм малость запоздал: еще восемь лет назад он отхватил бы Ленинскую премию. Этакий сеанс черной магии без разоблачения. Самое время г-ну Брагину воспитывать вверенный ему народ в духе ленинских идей. Поставь кто-нибудь в Германии фильм о начале карьеры Гитлера в таком теплом и дружеском ключе — ведь это благомыслящие люди сочли бы неприличным? А у нас можно. И скотомогильник с Красной площади не убран вместе с главным вампиром страны. Эта мумия еще кусается. Ее надо хоронить не на кладбище, а вместе с радиоактивными отходами.

Если уж мы решили свою главную площадь в столице превратить в свалку разных человеческих отходов, то надо дать объявление, что мы будем у себя перед Кремлем хоронить всех злодеев, палачей и преступников человечества — за валюту. Или давайте уберем подальше наших собственных упырей. А тут еще один утопленник явился: «День» воскресе под видом «Согласия», но во всем своем вкусе («и в распухнувшее тело раки черные впились»). «Московские новости» диву даются, почему это КГБ тираж не конфисковал. Подумаешь, бином Ньютона! КГБ думает, где напечатать следующий тираж этого милого издания, потому что Липецк уже «журналюги» засветили.

Но есть один выход. Мы можем бросить позади себя щетку, и вырастет дремучий лес, и никакая ведьма нас не догонит. После этого пусть хоть Нину Андрееву выбирают в парламент. Мы должны принять ту роскошную, именинную, европейскую Конституцию, которую для нас припасли Ельцин с Гайдаром. Это не Конституция, а мечта поэта. Лучше итальянской и не хуже французской. Как новое платье на вырост: авось дорастем. За такую Конституцию действительно стоит умирать. И если мы ее отхватим, пусть красные попробуют нарушить хоть один пункт: тут-то мы их и прихлопнем. Эта Конституция будет нам скафандром высшей защиты. С ней коммунизм не построишь. Поэтому на нее левые так и кидаются — рогами об забор. Не следует бросаться такой Конституцией, первой в нашей истории, ведь не посчитаешь же Основным законом филькины грамоты 1918, 1924, 1936, 1977 годов.

Нам нужны сейчас три кита: эта Конституция, президент Ельцин и Егор Гайдар, доказавшие, что с ними можно ходить в разведку. Стоя на этих трех китах, ошибки избирателей всегда можно будет подкорректировать с помощью Таманской, Кантемировской и Тульской дивизий. Красному парламенту больше года не жить. Так что коммунисты пусть не хлопочут понапрасну. Процесс пошел. Лиха беда начало…

 

Каравай, каравай, без мякины выбирай

Как на Борины именины испекли мы каравай… Впрочем, прежде чем сесть за стол, маленький рецептик, как стать тираном, диктатором, автократом и разбойником. Если вы хотите стать диктатором, проведите многопартийные свободные выборы. Если желаете получить реноме тирана, то дождитесь, пока вас куда-нибудь выберут на пять лет. Если вы не уйдете через два года со своего поста, репутация тирана вам обеспечена. А если ко всему этому в придачу вы жаждете, чтобы вас считали разбойником, то подавите военный мятеж фашистов, коммунистов, троглодитов в любой пропорции. Именно так наш несчастный президент снискал все свои «кликухи», появившиеся в интеллигентских «малинах», где восседают разные там Сироткины, Ципко, Никиты Михалковы, Говорухины, нечаянно пригретые славой за теплой пазухой прежней советской власти, на могучей груди КПСС в лифчике 13-го размера; на хазах «Независимой», «Общей», «Новой ежедневной» газет, в «Московских новостях». Впрочем, на воров в законе вся эта публика не тянет, как не потянула на демократов в законе. В лагерях такие пополняют контингент «козлов», «сук», а то и «петухов».

У коммунистов в нашем новом правовом государстве одна судьба: лежать под нарами или у параши. Я решительно против равенства и братства при капитализме. Хорошо бы для коммунистов учредить касту неприкасаемых и каждому повесить на шею колокольчик, чтобы избиратели и прохожие остерегались…

А в «малинах» большое волнение. Если бы Ельцин даже ограбил кого-нибудь и убил, или растлил малолетнюю, или объявил себя императором, или отменил бы всякие выборы навсегда, или заявил бы: «Государство — это я», и то невозможно было бы придумать новые оскорбления, потому что иссяк запас эпитетов и бранных слов у наших совписов, нардепов и иудушек головлевых вроде В. Максимова, П. Абовина-Егидеса и А. Синявского. Недавно Павел Литвинов из Штатов прислал аналогичное письмо в «Независимую», которая решительно становится чем-то вроде канализации, куда каждый, кто может, спускает картофельные очистки, яичную скорлупу и сами догадываетесь что еще.

Роду человеческому, видно, свойственна неблагодарность. Каравай испекли на президентские именины и на именины «Выбора России». Мы 4 октября разгромили атамана и разогнали воевод. Мало, что ли, советской интеллигенции, что мы после этого даем откусить от нашего каравая? Мы не жадные, мы делимся. Но все-таки гостям надо соблюдать приличия и хотя бы корочку оставить хозяевам. А то в следующий раз мы такие прожорливые блоки в гости не позовем. Уважаемым гостям явно надоели хозяева. Они уже обед начинают хаять. Если кому не нравится, как кормят в гостях, пусть обедает дома. Где вы все, интересно, были, когда мы ночью на Тверской на картонных баррикадах решали вопрос: «Быть или не быть?» Вот Явлинский советовал склониться под ударами судьбы. А мы решили оказать сопротивление! И в смертной схватке с целым морем бед покончили с ними. Живем по Шекспиру! Ставим на врагов демократии маленькие мышеловки, но вино пить с Жириновским отказываемся, помня об участи бедной Гертруды. И когда Владимир Вольфович собирается в гости к нашему президенту с бутылкой водки, я сразу вспоминаю тот отравленный кубок, а когда он добавляет, что на закуску захватит и яблоки в авоське, передо мной встает хрустальный гроб из «Сказки о царевне и семи богатырях», куда царевна угодила, отведав наливного яблочка с ядом. Так что, если Жириновский попадет, не дай бог, в гости к Борису Николаевичу, я лучше сама лично попробую, как при английском дворе, чем он его собирается потчевать. ДС уже давно играет роль отведывателя разных вражеских блюд, которыми пытаются потчевать президента его враги, а Борис Николаевич, как ребенок, все в рот тянет, не понимая, что некоторые идеи, личности и ситуации изначально несъедобны.

Продолжая шекспировскую тему, я могу сказать, что иногда демократия изменяет нам с лейтенантом Кассио, превращаясь в охлократию, причем козни Яго здесь ни при чем — объективный процесс! Тогда мы душим ее, как Отелло — Дездемону, причем за дело, ибо Дездемона была верной женой, а Верховный Совет изменил нам с Баркашовым, Макашовым, Анпиловым и Сажи Умалатовой. Следовательно, туда ему и дорога, по закону шариата. Как там у Шекспира? «Погибни, шлюха!» Так что, прежде чем нам изменять, лучше молиться на ночь. Мне нравится прямота Шумейко. Он знает, что дареному коню в зубы не смотрят. Вот и заметил он попросту, что гнать надо из-за стола таких гостей, как коммунисты и ДПР! Конечно, Рябов не выгонит: они уже и салфетки повязали, и желудочный сок выделили. Ельцин тоже тарелки не отнимет: он слишком широк и гостеприимен. А жаль! Они, эти блоки, нам плиту ломали, а теперь их за стол сажать? Пока Бориса Николаевича вилкой дорогие гости не пырнут, он ни за что об их классовой сущности не догадается…

Кто у нас капитан? «Тот, кто, бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвет пистолет так, что сыплется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет». Узнали? То-то Жириновский подтянулся, и, когда наш президент входит в зал, он встает, щелкает каблуками и склоняет голову. Конечно, Жириновский уважает в Ельцине не демократа и не западника, а капитана, который доказал, что кое-кого в случае необходимости может за борт покидать. А вы говорите: президентские перевыборы! Он обещал! Во-первых, слово было его собственное. Хочет — дал, хочет — взял. Во-вторых, обещанного еще два года подождете. Старый конь борозды не испортит. Поэтому его на переправе и не меняют. Скажите еще раз, что Ельцин вас разорил. Сбережения ваши были мифом и иллюзией, кусочками цветной нарезанной бумаги. Дунул свежий ветер перемен — они и развеялись, как зыбкое сновидение. За этот мираж спрашивайте не с Ельцина, а с В. И. Ульянова, пока он в Мавзолее. А от Ельцина вы получили уже целую тележку подарков, он у нас как Санта-Клаус. Свободу, землю, «Сникерсы», полные полки продуктов, иностранные поездки, японские телевизоры, свободные выборы, холмик над КПСС, курган над Советской властью, склеп для СССР. Да еще свои квартиры задаром, в полную собственность! Ушлые и дошлые граждане уже их за баксы сдают или продают.

Однако вернемся к караваю. Здесь главное — проверить, чтобы тебе в ковригу не подмешали мякины, отрубей или чего похуже. Избирательная агитация у нас была — обхохочешься!

Сюжет № 1. «Избиратели, голосующие за ДПР, полны бодрости. Единственное, чего они могут попросить у любящего Центризбиркома, это еще немножко ДПР. В ДПР есть все питательные вещества, необходимые избирателю. Ваша киска проголосовала бы за ДПР!»

Сюжет № 2. Часть I. Темная ночь, только пули свистят по степи. Часть II. Рассвет на Москва-реке. Появляется шахраевский ПРЕС. Все объединяются: Гоголь и Гегель, пол и потолок, калий и кальций. Все соглашаются на всё. На горизонте возникает муравейник как символ бесконфликтности, единства и согласия. Муравьи поют: «Мы устали дожидаться рассвета».

Сюжет № 3. «Если вы проголодались, вам нужен Гражданский союз. Что такое Гражданский союз? Это лучший кокос, толстый слой карамели и мягкий молочный шоколад. Гражданский союз — это лучший способ утолить голод».

Сюжет № 4. Появляется блок «Новые политики, новые имена». Приносят шампанское, поят политиков, ведущих, телеоператоров, телезрителей. Обещают девочек. Девочки не приходят, потому что их отбил блок Жириновского, обещав заплатить валютой.

Сюжет № 5. На троне сидит Жириновский. В порфире и в шапке Мономаха. В руках держит рог изобилия, из которого льется птичье молоко и сыплется манна небесная. Вокруг толпятся французы, американцы, англичане, японцы. Все просят принять их в состав Российской Федерации. Японцам отказывают: вакантных мест в РФ больше нет. На горизонте золотые здания с серебряными крышами и Красная площадь, вымощенная агатами. На деревьях растут сдобные булки и вареники с творогом. Все столы накрыты скатертями-самобранками. Ковры-самолеты летают без энергоносителей. Сапоги-скороходы заменили общественный транспорт. Апофеоз.

Сюжет № 6. Поздняя осень. Несжатая полоска размером в четыре Франции. Избушка, крытая соломой. На завалинке сидит Василий Стародубцев и поет: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». На избушке кумачовый лозунг: «Засыпем ГКЧП нового урожая в закрома Родины!» Зорькин доит корову. Оба поют: «Колосятся колхозные нивы на бескрайних просторах страны, мы заботами партии живы и ее руководством сильны!»

Сюжет № 7. Выступление фольклорного ансамбля. Руководитель — Анатолий Собчак. На сцену под руки выводят Святослава Федорова. Олег Басилашвили глубокомысленно говорит: «Слепой ведет слепого, и свалятся они оба в яму».

Но самые интересные дела у нас с «Яблоком». «Эх, яблочко, куды ты котишься?» Вроде бы Явлинский собирается строить капитализм. Но он хотел его строить без Конституции, без шока и при советской власти, да еще и в СССР! Вы когда-нибудь такой капитализм видели? По-моему, «яблочки» — это типичные меньшевики. В каждом деле есть свой большевик и свой меньшевик. Большевик стремится к цели, а меньшевик вставляет палки в колеса. Конечно, красные большевики плыли не туда, но мямли меньшевики им и помешать толком не смогли, только ныли. А уж кого-то вести им поручать и вовсе нельзя. Если бы Колумб был меньшевиком, он не открыл бы Америку. Эх, в румяном яблочке червячочек точится! А мы никого не агитируем. Мы, «Выбор России», Россию завоевали, мы ее убедим, мы ее и обустроим. Причем убедим не словом, но делом. Вначале было дело!

Выборы — это всегда суд присяжных. 12 декабря присяжные избиратели будут решать, жить стране или умереть. Наши выборы — это сражение. Бюллетени скрестятся, как шпаги, и, как пули, полетят на дно ящиков. Что может «Выбор России» себе пожелать? Если смерти — то мгновенной, если раны — небольшой. «Нам парус — непогода, нам ветер — побратим, кораблик наш — свобода, летим, куда хотим!» Мы не боимся ни красных, ни коричневых, ни в полосочку. Как там говорила Женька Комелькова из фильма «А зори здесь тихие…»? «Идите сюда, заразы…» Нам Лернейская гидра в самый раз на обед — мы уже вилочку и ножичек приготовили…

* * *

PS Вместо постскриптума приведу био ВИН в трактовке сакраментального «Лурка» (ее официальная биография приведена в конце настоящей книги):

Валерия Ильинична Новодворская (евр. рас. היאקסרובדובונ הירלו, Баба Лера, товарищ генерал-майор, Калерия Ногодерская, Гипножаба, Старохатская, Невтудверская, Московская девственница, любимая племянница Ктулху, жыдобегемот и тому подобное, родилась 17 мая 1950 года, приняла ислам 12 июля 2014 года) — бывшая отциха русской демократии, борец сумо с режимом, Жабба Д’Орк российского либерастизма, жертва карательной психиатрии, жыд (на одну восьмую, по словам самой поциентки), один из секс-символов российской политики.

Либерастка демшизоидного толка, хтонический идол, факт существования которого можно было объяснить только пространственно-временными аномалиями. Лет 40 назад, будучи на лечении эвтаназепамом, подцепила ФГМ, который заботливо взрастила и выпестовала до терминальной стадии. Писала книги и ходила на митинги, перманентно находясь в оппозиции к любому государственному строю, от социализма до утопии. Утверждала, что принадлежит к женскому полу, и оставалась девственницей до своей безвременной кончины.

Новодворская родилась в Белоруссии на каникулах у бабушки с дедушкой. Часть трудовой карьеры прошла в библиотеке 2-го МОЛГМИ (ныне РГМУ — Российского государственного медицинского университета). Там она раскидывала агитационные листовки, за что и была благополучно уволена. А на открытии центрального панно института, на котором должен был присутствовать Горбачев (его дочь в это время здесь училась), пробралась к микрофону и начала люто, бешено критиковать преподавание научного коммунизма, за что была с большими усилиями унесена представителями кровавой гэбни.

Причины антисоветской деятельности Новодворской просты как грабли: по словам студентов, учившихся с ней в одном потоке, это была некрасивая, непривлекательная, толстая девушка, от которой вдобавок еще и пованивало. Само собой, что подобное создание было обделено мужским вниманием. Ну и подобно прочим ущербным, вместо того чтобы пытаться изменить себя (занятия спортом, косметика и мыться почаще), направила свою неудовлетворенность на окружающих. В данном случае под раздачу попал правящий в стране строй.

В 1970 году пришла в Кремль и начала там криками и разбрасыванием листовок призывать к свержению советского строя. Кровавый режим после такого запер ее в застенках психиатрической больницы с диагнозом «шизофрения» на два года. Лечение оказалось безуспешным, сразу после выписки из уютной больнички в 1972 году сабж осознает себя жертвой режима и вступает в активную борьбу.

Потом преподавала историю в РГГУ у Афанасьева и в частных лицеях в начале 90-х. Уволилась из вуза после того, как была затролена студентами из-за того, что назвала «царем-освободителем» Александра I (который Благословенный), а не Александра II (который получил сие прозвище за отмену крепостного права). Причем, когда ей указали на ошибку, она стала упорствовать и доказывать, что Палыча так прозвали за освобождение Европы от Наполеона.

Девственность Валерии Ильиничны никогда не подвергалась сомнению, но вот чистота перед диссидентским движением — постоянно; злые языки вовсю утверждают, что Лера профессионально работает на кровавую гэбню. Мнения расходятся относительно начала сотрудничества (до или после ареста) и статуса (офицер или внештатница). Кроме того, пациентка стучала на Ройзмана в Свердловское УВД.

В последние годы жила в уютненьком подмосковном поселке Кратово, чем доставляла местному населению тонны лулзов. Особенно когда приезжему быдлу рассказывали, кто тут жил. Связь с общественностью поддерживала через ЖЖ, в котором регулярно (по несколько раз в день) выступала с разного рода статьями мессианского и учительского характера про то, что в России все говно и надо молиться на Запад. Участниками ее ЖЖ на 95 процентов являются примерно такие же «дерьмократы», как она сама, могущие только из теплых кухонок в Интернете рассуждать о «свободах слова и человека». При этом попытки критики со стороны чуть более здравомыслящих людей обернулись введением в журнале «сторонников свободы слова» примитивной предпечатной цензуры.

В январе 2011-го Хэллом были взломаны блоги на ЖЖ, ютубе, твиттере, фейсбуке и мейлру Новодворской. Хэлл обращает внимание, что всю интернет-деятельность от имени Новодворской вел ее хахаль Боровой. В результате были удалены видео и статьи за три года, а также у Борового были проблемы с возвращением аккаунтов. Интересно, что особую неприязнь вызвала техподдержка мейлсру.

В 2013 году снова вернулась в большую политику, создав, вместе со все тем же Боровым, партию с гордым названием «Западный выбор», в которую собрала недобитых советских диссидентов, представителей ЛГБТ-сообщества и молодых фриков всех мастей (что характерно, срачи в партии возникли уже на стадии создания и закончились изгнанием одного из активистов «за гомофобские взгляды»). 15 апреля 2014 года приняла присягу Украине (ломаный-переломаный укрояз вызовет анальные колики у свидомых), тем самым окончательно убедив всех в необходимости еще одного курса освежающей карательной психиатрии. Военную присягу могут принять только граждане Украины, поступающие на военную службу.

12 июля 2014 года приняла ислам в отделении гнойной хирургии ГКБ № 13, что уже породило массу «искрометных» шуток про «дотянулся проклятый Сталин». Печально, что уже не порадует нас своими перлами.