Ток-шок

Первое интервью со своим наставником Могутин опубликовал в 1992 году, сам подписался «американский культуролог», а собеседника обозвал «советско-французский национальный герой». Эпиграфом выбрал цитату из героя: «Я явление мощное, и когда мне становится тесно в рамках жанра — я без церемоний перехожу в другой жанр» (Эд. Лимонов). Я отдал под эту беседу полосу первого 8-страничного выпуска «Нового Взгляда», и украшена она было черно-белой фотографией в рост: Лимонов снялся без очков в кителе и шинели, действительно с очень героической миной. Они общались на «Вы». И значительную часть беседы посвятили альянсу Эдуарда с Жириком (© Лимонов).

 

«Братья по оружию» — «братья по крови»

Я злой, я нервный, я нехороший, я неинтересный. Я много думаю о революции или терроризме и мало думаю о реальности. Нравится ли вам термин «гражданская война»? Мне — очень.

Эд. Лимонов. «Дневник неудачника», Нью-Йорк, 1962

— Эдуард, вы претендуете на роль идеолога отечественной оппозиции?

— Да. Что-то мне удалось сформулировать и раньше других, и лучше, и четче. Но я считаю, что оппозиция не использует мои работы в полной мере, как они того заслуживают. Например, мой «Манифест российского национализма» Фронт национального спасения не использовал по достоинству. Мне не нужны лавры автора, я согласился бы даже на то, чтобы текст этот вообще пошел без моего. участия.

— Вы обмолвились, что одним из первых возможных шагов Лимонова-политика в случае, если оппозиция придет к власти, будет запрещение книг Лимонова-политика.

— Если мне докажут, что мои книги вредны, что они развращают молодежь.

— А кто может это вам доказать?

— Этого я не знаю, но, если найдется кто-то, я не остановлюсь даже перед тем, что перестану публиковать свои книги. Если этого потребует ситуация. Но, я думаю, это глупо. Я — писатель современный, и Россия, долгое время находившаяся в герметическом вакууме коммунистического общества, нуждается в современной литературе.

— Как вы оцениваете своих нынешних политических союзников?

— Среди них есть оригинальные, яркие, сильные личности, сколько угодно: Проханов, Зюганов, Анпилов. Это люди высокого потенциала.

— Вы упоминали о том, что генерал Макашов читал ваши статьи с карандашом.

— Макашов сказал мне, что с большим интересом читал мои статьи во время съезда 17 марта 1992 года. У него, как у командующего военным округом, времени было мало, и адъютант помечал ему галочками, что обязательно нужно прочесть.

— У вас свежий шрам на руке. Это в Югославии повредились?

— Нет, после конгресса Фронта национального спасения 24 октября по древнерусскому обычаю побратались.

— Как ваши «братья по оружию», а теперь уже и «братья по крови» относятся к вашей литературной деятельности? Они осведомлены о специфике ваших книг?

— Зачем? Это было бы глупо. Достаточно того, что они со мной общаются и принимают меня.

— Примитивный и прямолинейный вопрос: они вам ЭТО (речь о «голубой» ориентации Эдуарда. — е. Д.) прощают? Они к вам терпимы?

— Чтобы знать точно, нужно у них спросить. Я думаю, если они от меня не отпихиваются, если мы вместе работаем, значит, они терпимы.

— Вы призвали гильотинировать Горбачева. Кого еще из политических деятелей вы бы хотели гильотинировать?

— Я считаю, что преступление всегда должно наказываться. Горбачев и его сообщники совершили большое преступление. Его и нужно гильотинировать, чтобы будущие вожди и президенты знали, что нельзя безнаказанно расчленять страну, а потом раскатывать по всему миру в лимузинах, получать всяческие «премии мира».

— У вас не находит сочувствия нынешняя оппозиция Горбачева по отношению к ельцину?

— Это их придворные игры, продолжение соперничества, месть, их дела и эмоции, в которых мы не можем участвовать. Ельцин — «Горбачев 1992 года», он продолжает его политику, поэтому он заслуживает такого же наказания.

— Многие считают, что факт вашего участия в теневом кабинете Жириновского объясняется исключительно взаимной сексуальной симпатией друг к другу.

— Что за дебильные глупости! На такой вопрос даже невозможно порядочно ответить! Дебильная глупость!

— В печати проскользнуло сообщение о том, что половина всех записок на вашем вечере в ЦДЛ касалась именно этих ваших взаимоотношений с Жириновским и вы не ответили ни на одну из них.

— Вовсе нет! Половина записок была на одну и ту же тему. Повторяла те вопросы, на которые я уже отвечал. Записки на такого рода мероприятиях не отличаются особой оригинальностью.

— После записи ваш вечер в «Останкино» был как-то купирован, цензурирован и вообще вас пытались каким-то образом ущемить?

— А я его не видел. Я не люблю смотреть самого себя. Мне сказали, что он продолжался час, в то время как я выступал три часа.

Естественно, он был обрезан, весь вопрос в том, как он был обрезан. Съемочная команда произвела на меня впечатление вполне добросовестных людей, которые знают свое дело.

— В «Останкино» вы сказали, что «телевидение — наш друг, нужно использовать его в своих интересах». До какой степени вы способны использовать институты массмедиа для достижения каких-то своих целей?

— Я никого не использую. Меня используют в большей степени: и газеты, и телевидение — для увеличения своей популярности за счет моей популярности. Ко мне обращаются сотни журналистов с просьбой об интервью. Я соглашаюсь далеко не всегда и стараюсь избегать банальности. Таким людям, как я, доступ на теле труден, но в принципе мне трудно и отказать, потому что я не только политик или писатель, я — персоналити и ньюсмейкер. Меня многие хотят, но боятся, в то время как я хотел бы участвовать во всевозможных теледискуссиях.

 

Аморальный моралист

— Как вы относитесь к тому, что имя героя вашего романа стало уже нарицательным? На Первом канале появилась даже передача о похождениях некоего придурковатого юноши, именующего себя Эдичкой и повторяющего неизменно фразу: «Это я — Эдичка!». Многие журналисты печатно называют вас Эдичкой.

— Это все не так страшно, главное — какой смысл в это вкладывается.

— На протяжении нескольких лет, с тех пор, как вы стали известны у себя на родине, к вам относятся в основном как к экзотическому персонажу.

— Аяи есть экзотический персонаж, достаточно необычный тип писателя. Это факт, который я познал извне, от других. Как я к этому могу относиться? Очевидно, то, что я делаю, большинство людей поражает, шокирует. Тем лучше! Великолепно! Они читают мои книги, а чего еще может желать писатель?!

— Насколько серьезно вы относитесь к «должности» главы Федерального бюро расследований при теневом кабинете Жириновского? Независимый и свободолюбивый анархист Эдичка «продался»?

— Владимир Жириновский — умный и прагматичный лидер. Высмеивают же (вспомните, как высмеивали Гитлера или того же Ельцина, пока он не пришел к власти) политических лидеров их противники в политике в надежде снизить, подавить влияние того или иного лидера на массы. В случае выборов, если они будут проведены сегодня, Жириновский имеет множество шансов оказаться у власти. И окажется он у власти с уже готовыми к действию структурами. Одна из таких структур — Всероссийское бюро расследований. Разумеется, существует пока только скелет организации, но ничто не помешает мне развернуть ее в несколько недель.

Независимость свою я не потерял, я не член ЛДПР, однако следует понимать, что политика есть действо коллективное. Я высказывался последний год откровенно и в интервью «Московскому комсомольцу» так и сказал аллегорически: «Я ищу банду», то есть коллектив. Один в политике не воин.

— Станет ли ваша политическая деятельность сюжетом будущих книг?

— Моя политическая деятельность стала сюжетом только что вышедшей книги «Исчезновение варваров». Только что я закончил книгу «Убийство часового». До этого я написал «Дисциплинарный санаторий».

— Ваш политический союз с Жириновским можно объяснить тем, что вы, признаваясь в собственных экзотических качествах, нашли столь же экзотического персонажа?

— Жириновский выглядит экзотично на фоне России. На самом деле он просто-напросто современный прагматичный политик. Он мне предложил стать членом своего кабинета. Наша политика вышла за пределы всяких партийных келий и институтов, но все равно осталась на уровне серьезного парламентаризма, который часто не срабатывает. У него самого какая-то определенная репутация. Он не задумываясь взял меня с какой-то определенной репутацией. Это тоже политика — уметь так привлекать людей.

— Ваши действия в случае, если в России политическая оппозиция (тот же Жириновский) придет к власти?

— Но мы и хотим прийти к власти. Придем и будем работать, я во всяком случае. Найду себе здание, привлеку людей, которые умеют работать, и будем обеспечивать безопасность страны и ее граждан. Я — мне это все говорили — отличный работник, я ничего не забываю, я не истерик, я неплохо знаю психологию разных групп населения, из меня получится, я уверен, отличный глава Всероссийского бюро. Плюс я неподкупен, деньга для меня ничего не значат. Если нам навяжут войны, мы будем воевать. Быстро, безжалостно, исходя из четко поставленных принципов.

— Вы будете жестоко расправляться со своими врагами?

— Не задавайте мне, Ярослав, провокационных вопросов! Что значит «жестоко»?! В зависимости от отношения к нам врагов!

— Вы будете исходить из той тактики, той политики, которую вам навяжут враги?!

— Ну, я отказываюсь обсуждать эту проблему, потому что она выглядит несколько абстрактно в данной ситуации.

Для того чтобы поставить страну на ноги, очевидно, придется преодолеть противодействие определенных сил, физическое противодействие. Насилие какое-то неизбежно. Насилие сейчас в этой стране, вы видите, приняло формы войн. Прекратить его можно только такими же насильственными мерами, вооруженным путем. А говорить об этом абстрактно, интеллигентски, сидя в Москве, на кухне, — неуместно.

— Но ведь любой разговор можно счесть «интеллигентским»!

— Я ответил на ваш вопрос. Мы будем принимать адекватные политические меры. Насколько это будет необходимо, настолько это будет насильственно.

— Насколько применимы к вам слова Черчилля: «Плох тот консерватор, который в молодости не был радикалом»?

— Долго жившие великие люди часто успевали высказаться на все случаи жизни. Цитатные мудрости меня никогда не убеждали, a сукин сын Черчилль, предлагавший в 1947 году Соединенным Штатам использовать их ядерное оружие против СССР, не мой обожаемый государственный деятель. Мои эстетические взгляды и пристрастия не изменились за последние четверть века, лишь углубились и уточнились. Скажем, Хлебников остается для меня идеальным поэтом и единственным нашим поэтическим гением. В XX веке у французов, у немцев подобного могучего гения нет. Если же говорить о моих политических взглядах, то и они мало изменились, скажем, со времен написания «Эдички». То есть консерватором (реакционером!) или традиционалистом я всегда и был. Это общество московское (не хочу называть его российским) болеет, исповедуя на сегодняшний день радикализм, каковой во всем мире считается правым консерватизмом, не нужно с больной головы на здоровую, а? Цитирую из «Эдички», стр. 120: «Еще я сказал, что считаю диссидентское движение очень правым, и если единственная цель их борьбы — заменить нынешних руководителей Советского государства другими — Сахаровыми и Солженицыными, то лучше не нужно, ибо взгляды у названных личностей пуганые и малореальные, а фантазии и энергии сколько угодно, эти люди представляли бы опасность, находись они у власти. Их возможные политические и социальные эксперименты были бы опасны для населения Советского Союза, и опасны тем более, чем больше у них фантазии и энергии. Нынешние руководители СССР, слава богу, довольно посредственны для того, чтобы проводить радикальные опыты, но в то же время они обладают бюрократическим опытом руководства, неплохо знают свое дело, а это в настоящее время куда более необходимо России, чем все нереальные прожекты возврата к Февральской революции, к капитализму и тому подобная чепуха.»

Это писалось в 1976 году, и тогда такие взгляды были чудовищно радикальными. Сегодня (интервью, напоминаю, 1992 года. — Е.Д.) на фоне всеобщей демократической революционности, когда каждый экс-преподаватель марксизма стал фанатиком демократии, подобные взгляды консервативны. Но это они мечутся меж полюсами, я стою тверд как скала. Я написал в 1971 году стихотворение «Ода Армии». И сегодня я дружу с полковниками и генералами. Я последователен.

 

Извращения национализма

Стоя на трибуне (на крыше грузовика), замерзший, ожидая своей очереди к микрофону, я услышал, помню, свистящий злой шепот Анпилова, обращенный к парню с повязкой: «Уберите этого больного, немедленно. Его снимают, завтра он будет во всех газетах.» Дальше Анпилов выругался, и правильно сделал, ибо такой себе лопух-мужичонка в треухе держал за ручку один конец лозунга (другой бациллоноситель был невидим мне в толпе). На белом полотне синими буквами похабно зиял лозунг «Жидов в Израиль!

Спасем Россию!». Парень спрыгнул с грузовика и, заслоняя больного деда, оттиснул его вместе со вторым бациллоносителем к грузовику. Закачавшись, легло на головы людей и исчезло смятое, стыдное полотнище. Однако его уже успели снять и японское, и российское, и черт знает какие еще телевидения, людей со штативами кинокамер и без штативов и с фотоаппаратами вокруг было довольно. Завтра газеты обвинят митинг в антисемитизме. Хотя такой вот дедушка (то ли подосланный провокатор, то ли «честный» антисемит, французы называют стихийный антисемитизм популярным, в отличие от антисемитизма интеллектуального) приносит вред именно патриотам, и патриоты, сознавая это, стараются глядеть в оба и таких типов отгонять хотя бы от трибун. Но кто может помешать подобным «больным» или провокаторам прийти и развернуть полотнище перед телекамерой?

Это присказка была, сказка же вот какова. Извращения западных демократий известны: безжалостное уничтожение сотен тысяч иракцев, установка «нового мирового порядка», превращение ООН в солдатско-садистский орден — орудие расчленения непокорных «мировому порядку» инакомыслящих стран на части. (Югославия тому пример.) Извращения демократии в России: жестокая «шоковая терапия», от которой население корчится в агонии; тоталитарные, недемократические методы, которыми страну насильственно изменяют, не спрашивая массы, согласны ли они на изменения. «Правые» извращения тоже существуют. И мне привелось спуститься в правое подполье.

Пытаясь создать националистическую партию на четких и ясных принципах: Национальное государство/Естественные границы/Иерархия (я изложил их все в «Манифесте российского национализма», напечатанном в «Сов. России» еще летом 1993 года, так что нет нужды повторяться), я вовсе не ожидал притока людей, понимающих «национализм» извращенно.

 

Подполье

Так я столкнулся, образовывая партию, с молодыми и не очень молодыми людьми, называющими себя язычниками. «Христианство, — говорят они, — это не наша религия, это секта иудаизма, давайте строить национализм вокруг язычества». Часами они бесплодно спорили о символах, знаках, о цветовых символах. Новые язычники эти толкуют свое язычество каждый по-своему, одни пользуются славянской мифологией, клянутся Перуном и Даждьбогом, но основная масса склоняется все же к употреблению германской мифологии. Сведения о язычестве черпают они из старых, пожелтевших книг, написанных людьми с немецкими фамилиями, а может быть, представляют себе язычество по декорациям к балету Стравинского «Весна Священная». Серьезный, взрослый дядя, сидя среди этих юных и не очень юных существ, я понимал весь маразм происходящего. После тяжелой войны в Боснии, после абхазских обстрелов сидеть среди рисующих друг другу символы и знаки молодых антикваров — занятие раздражающее.

Мой идеал, может быть, казарма, но никак не секта и не кухня.

Часть новых язычников приближается к символике гитлеризма, причем ненаучное понятие ариев (арийских племен) автоматически распространяется на славян и на русских (хотя Гитлер, как известно, был другого мнения). Я нашел в правом подполье поклонников старого знакомого господина Григория Климова. Я был знаком с ним в Америке и даже написал рассказ «Первое интервью», в котором дал, по-моему, удачный портрет этого господина.

Климов — одна из тех жалких восковых фигур, каковые водятся в закопченных и затянутых паутиной углах страны Зарубежья/Таракании. Бывший советский офицер Климов, нарушив присягу советского воина, перебежал к врагу в западный сектор Берлина тотчас после войны (первое предательство), затем в качестве военного инженера участвовал в строительстве американских военных баз (второе предательство). Климов выпустил на свои средства на русском языке десяток нездоровых книг. Во всех творениях Климова одно и то же неумное, душное, патологическое видение мира, где ЕВРЕЙ есть и Бог, и Сатана, и творец всех мультинациональных компаний, а «Сионские мудрецы» стоят за всеми заговорами, убийствами и переворотами в мире. Господин Климов обнаружил замаскировавшегося еврея даже в Солженицыне. После пребывания книг господина Климова в комнате хочется сутки проветривать комнату. Приписывая ЕВРЕЮ сверхчеловеческую мудрость и столь же сверхчеловеческое могущество, Климов пересекает границу ненависти и приближается к обожанию ненавидимого объекта.

И вот, председатель националистической партии, я обнаруживаю среди членов партии поклонников произведений этого паучка, забытого всеми в отставном штате Нью-Джерси или где он там живет, приближаясь уже к восьмидесяти годам. Сознаюсь, мне стыдно за русских людей, и за молодых людей прежде всего, за то, что их может интересовать эта кухонная ерунда, мстительные испарения больной души неудачника.

Еще один идеолог подполья — Валентин Пруссаков, автор книги «Оккультный рейх». Если Климов всего лишь мой знакомый, то Пруссаков был в 1975–1980 гг. моим другом и соавтором нескольких написанных вместе политических документов (например, «Открытого письма Сахарову», пересказ его напечатан был в 1975 году лондонской «Таймс»). Пруссаков сидел против меня за корректорским столом нью-йоркской газеты «Новое русское слово», у нас были общие идеи в ту пору. (Кстати говоря, это Пруссаков выведен у меня в романе «Это я — Эдичка» под именем Альки, Александра. И его же можно найти в нескольких рассказах под именем Львовского.) Здравые идеи были в ту пору у Пруссакова. Наше «Открытое письмо Сахарову» и сегодня не потеряло своей актуальности, ибо указывало на наивность понимания Сахаровым Запада, на его неуместный в международных отношениях альтруизм, граничащий с мазохизмом. Впоследствии дороги наши разошлись, Пруссакова изрядно помяло жизнью за эти годы, и, может быть, закономерно он ударился во все тяжкие. Я с остолбенением обнаружил его уже в качестве чуть ли не идеолога гитлеризма в России. Я не знаю, что говорит профессионал Климов о Пруссакове, для меня важна не национальность человека, но его духовная раса, однако не могу удержаться от возгласа изумления: «Валентин, вы же полуеврей, как вы увязываете свои новые убеждения со своей совестью! И что говорит ваша старая мама, насколько я понимаю, она еще жива?»

Представители зарубежья, как видим, пользуются спросом у соотечественников в метрополии, служат как бы факелами, освещающими дорогу. Но зачем такие коптящие, и воняющие, и гнилые, и тусклые, как Климов? Такие факелы могут освещать только крысиные лазы в подполье.

Я, может быть, и красно-коричневый, согласно определению не наших, но ваших, но я больше красный, чем коричневый, и если вижу ублюдочность, а мне ее пытаются выдать за идеологию, я так и говорю — вот ублюдочность! Образовывая партию, а именно бродя по Москве в поисках людей и средств, я таки наткнулся и на ублюдочные проявления. В одном кружке розоволицый и седовласый дядя под одобрительные тяжелые вздохи бородатых и усатых юношей прояснил для меня, почему бывшее советское общество слепых такое богатое. (Это он утверждал, что общество слепых богатое.)

Согласно дяде, «постоянно пропадают наши русские дети, и позже, через месяцы или даже годы, их находят уже слепыми, и дети не помнят, где они были и что с ними произошло. А происходит то, что детей русских крадут и глаза их пересаживают богатым евреям.» — «А общество слепых тут при чем?» — спросит нокаутированный читатель. Спросил и я, нокаутированный, у дяди. «Для того, чтобы пересаженный глаз жил, нужно, чтобы жил донор, — объяснил дядя. — Потому богатые евреи поддерживают общество слепых, дабы общество заботилось о донорах, поддерживало их существование». — «Да-да», — со скорбным лицом подтвердила хозяйка квартиры. У меня было ощущение, что я попал в сумасшедший дом, сижу среди сумасшедших. У меня нет никаких иллюзий по поводу человеческой природы, в ноябре 1991 года я наклонялся над обезображенными пытками трупами (среди них три трупа детей) в Центре идентификации трупов близ Вуковара; я знаю, что существует бойкая торговля человеческими органами для пересадки, но маразм есть маразм и ублюдочность есть ублюдочность. Когда впоследствии один из членов моей партии, а именно Сергей Жариков («ДК»), предложил мне выдвинуть розоволицего дядю в кандидаты нашей партии на выборах(!) — я взорвался.

Все эти маразматики твердо верят в то, что они националисты, в то время как они больные люди, исповедующие каждый свое извращение национализма. Считающее себя националистическим, московское подполье — тьмутаракань, на самом деле подполье маразматическое. Язычество или неогитлеризм всегда останутся кухонными философиями и никогда не выйдут из московских кухонь, никогда не станут идеологиями. В лучшем случае эти идейки и эмоции способны вдохновить секту. Неогитлеризм а-ля Пруссаков представляется мне интеллектуальным хлыстовством, язычество же (более безобидное) — чем-то вроде кружка поклонников известного покойного натуриста «учителя Иванова».

Прийти к власти насильственным, вооруженным путем все эти язычники, арийцы, поклонники Климова и Пруссакова даже все вместе, разумеется, не способны. Обитатели московских кухонь, они не настреляли в своей жизни и десяти минут. Они все так или иначе тяготеют к породившей их матери-кухне, анек казарме. Напрашивается идиотский вопрос: станут ли нормальные русские люди, озабоченные наземной, а не подпольной жизнью, голосовать за поклонников Перуна, Даждьбога, Тора или Одина? И будут ли прямые потомки, дети и внуки русских солдат, погибших в супервойне со свастикой, голосовать за арийцев или неогитлеровцев? Ответ может быть один и твердый: нет, не будут. Может быть, наберется по всей стране несколько десятков тысяч избирателей с такими странными вкусами. Но их голоса растворятся без следа в массе народной, здраво желающей дешевого хлеба, недорогого мяса и возможности без опаски ходить по улицам.

 

Выкидыш национализма

Жириновский раньше других понял, что русские люди отзовутся на национальные идеи, что, кусаемый со всех сторон шавками латвийских, эстонских, татарских и коми-хохлацких национализмов, русский медведь наконец выходит из состояния добродушной грусти, в которой он обыкновенно пребывает, как и всякий многочисленный имперский народ. Собиравшийся еще в 1990 году прийти к власти с помощью демократических пяти принципов (правовое государство, многоукладная экономика, президентская форма правления, многопартийность, деидеологизация всех государственных институций), он быстро сообразил, что такая программа обрекает его партию на вечное сидение на задних скамьях политической галерки. Будучи врожденным (и талантливым!) реальным политиком, Жириновский немедленно эволюционировал (можно называть это же качество оппортунизмом).

Он стал вскоре выступать с абсолютно противоположных программе ЛДПР позиций.

Его поливы с трибун митингов и пресс-конференций уносят его все дальше от программы ЛДПР, заносят в самый настоящий популистский национализм. В идеологию, основой которой может быть только РУССКАЯ НАЦИЯ. Именно с этой идеологией, высказанной в его предвыборных поливах, получил Жириновский 6,2 миллиона голосов на выборах в Президенты России в 1991 году. С программой ЛДПР он не собрал бы и сотни тысяч голосов, ибо подобные же банальные и расплывчатые программы были у Ельцина и нескольких других, куда более известных кандидатов.

Ошеломленный своим собственным успехом (он до сих пор еще переживает его), Жириновский с тех пор, однако, находит себя в щекотливом, если не сказать чудовищном, положении. Ибо он не русский. Не русский, он знает, что победу ему могут принести только крайние русские националистические идеи. И потому вынужден заходить все дальше не в ту степь. Нерусский председатель партии ЛДПР с программой образца 1990 года никого не шокирует. Почему нет? Нормально. Первое правительство народных комиссаров могло без стеснения состоять из марсиан, ибо идеология была не национальной. Но нерусский русский националист — извращение. Это очень слишком. Жириновский постоянно сам находится в неудобном положении и ставит в неудобное положение других. Так, нерусский лидер, кричащий с плаката на стенах московских зданий:

«Я буду защищать русских на территории всей страны!» — вызывает неудобные пульсации, ассоциируется с председателем Общества защиты вымирающих индейцев или, того хуже, с председателем Общества защиты вымирающих животных, каких-нибудь панд или медведей коала. Я, как русский человек, все-таки (признаюсь) испытываю некоторую неловкость, глядя на этот плакат. Ну, наверное, и другим русским как-то не по себе. Очень слишком.

Что же получается, мы сами себя защитить не можем? Почему националистические идеи у нас высказывает нерусский лидер? Ну, ясно, что у него хорошие намерения, однако выглядит он в данном случае поощрительно и покровительственно, а мы, покровительствуемые и поощряемые, чувствуем себя ниже него, как обычно чувствуют поощряемые.

Предвосхищая вопрос, обращусь к своим отношениям с Жириновским. Я давно следил за политической карьерой Жириновского со смешанным чувством.

Как человек, сделавший своей профессией обращение с идеями, я не мог не приветствовать ЧАСТЬ ЕГО ИДЕЙ: они были своевременны, разумны и необходимы. И я знал, что они будут подхвачены и развиты впоследствии другими. (Другое дело, что Жириновский не знает меры, полив захлестывает его, он пародирует свои же идеи.) Еще я сочувствовал ему, его личной глубочайшей трагедии, ибо он вынужден под давлением политической необходимости предать свое происхождение. Это всегда трагедия. Всякий раз, когда в моем присутствии он обрушивался на «сионистские силы», мне было неудобно за него. Была бы воля Жириновского, он, конечно бы, избежал таких эксцессов. Однако, как хороший политик, он знает, что в ответ на появление Ландсбергисов, Снегуров, Тер-Петросянов, нео-Шеварднадзе и прочих Туджманов и Изитбеговичей неизбежно появление ИВАНОВА с большой буквы. И Жириновский знает, что за такого Иванова на следующих выборах проголосует не шесть, но много больше миллионов.

Вынужденно вернусь к себе самому. К лету 92-го года я все больше понимал, что уже не удовлетворен своей ролью только писателя и журналиста-идеолога, что хочу непосредственно ввязаться в драку, то есть в политику. (Оставим вопрос «Почему?» за пределами этой статьи. Даже я сам не способен ответить на этот вопрос, так же как и на вопрос, почему я все чаще участвую в войнах. Пассионарность заставляет?)

Однако сведения о том, что Жириновский несколько лет назад еще был активистом еврейского движения, добили мою и так уже еле дышащую преданность вождю Владимиру Вольфовичу.

Мы живем во времена расцвета оппортунизма. На наших глазах только что клявшийся «новым мышлением» и «общечеловеческими ценностями» Шеварднадзе превратился в грузинского националиста, гауляйтера Грузии и Абхазии. Подзубрив украинский язык и все же плохо говорящий на нем, вчера еще важный чин в иерархии бояр Компартии, пан Кравчук стал гауляйтером Украины. Примеров оппортунизма не счесть. Отчего бы и человеку, намеревавшемуся сделать карьеру в еврейском движении, не стать главой русского националистического движения, а там, глядишь, и Президентом России националистической?

Но нет, мы не пустим его. Нельзя. Владимир Вольфович, талантливый, дорогой, — нельзя! Это же совсем будет извращение. То, что вы отказываетесь от своей нации, то пусть вас мучит совесть, аее — стыд за вас. Сами разберетесь. Но человек, в течение всего нескольких лет сменивший ТРИ ИДЕОЛОГИИ, доверия не заслуживает.

NB. Автор включил этот манифест в свою «Анатомию героя», со следующим PS:

«Статья написана и опубликована („Новый Взгляд“, 7 августа 1993 года) до октябрьских событий и до выборов декабря 1993 года. Впоследствии я развернул вторую часть статьи в книгу „Лимонов против Жириновского“».

 

Русские идут

Лимоновский наезд (особенно подглавка «ВЫКИДЫШ НАЦИОНАЛИЗМА» предыдущего материала) был замечен, благо подали мы его богато, на всю полосу, добрую треть которой занимало фото автора с гигантским мегафоном (громкоговорителем), в длани и на фоне почти что нацистского стяга. В конце августа 93-го в редакцию позвонил Жириновский. Спросил меня, готов ли я опубликовать его ответку на «пасквили Лимонова». Я ответил:

— Без проблем.

— На каких условиях?

Пояснил, что на тех же, что публикую Эдуарда, — не прокатит. Все-таки Лимонов — замечательный, яркий писатель. Прежде всего. Поэтому получает соответствующий гонорар за каждую колонку. А Жириновскому слово я готов был дать, но хоть какими-то $$$ делиться с ЛДПР намерен не был ни под каким видом. Хотя сейчас понимаю, что на самом деле должен был бы в той ситуации с Владимира Вольфовича денег попросить. Короче, через неделю от Жирика прислали гонца с дискеткой (электронной почтой, не говоря уже о скайпах и т. п., тогда никто еще не пользовался).

Я решил опубликовать письмо лидера либерал-демократов, не ставя в известность объект заметок. Не знаю, сам ли Вольфович сочинял текст, но читателей «Нового Взгляда» мы порадовали однозначно:

«ОТВЕТ БЫВШЕМУ ЧЛЕНУ МОЕГО ТЕНЕВОГО КАБИНЕТА ЭДУАРДУ ЛИМОНОВУ

Похоже, газета „Новый Взгляд“ всерьез взялась за Либерально-демократическую партию России. Сперва отставной полковник принялся считать количество служебных машин и квартир партии, намекая на злоупотребления (причем этот материал вышел в день моего рождения — видимо, так решила меня поздравить редакция). Затем газета расследовала родственные связи члена теневого кабинета нашей партии Алексея Митрофанова с Юрием Андроповым, а стало быть, с верхушкой КПСС и КГБ. Наконец, бывший член моего теневого кабинета Эдуард Лимонов нанес главный удар — по линии партии и ее лидеру. Удар, так сказать, изнутри.

Я не в обиде на редакцию. Я все понимаю. Впереди выборы, и соответствующие издания уже получили соответствующие задания. Уже готовы мастера пера, уже протирается тряпочкой пыль на папочках с компроматом, известны уже „правильные“ результаты опроса общественного мнения, уже получил ведущий „Итогов“ Киселев по кремлевскому телефону точные инструкции. Я это все знаю. Поэтому ни на кого не обижаюсь и ничему не удивляюсь.

Но ответить хочу. Я не буду в духе нынешнего правительства оправдываться, трясти какими-то документами, выбрасывать сногсшибательный компромат на оппонентов. Это несолидно. Это напоминает разборку мафиозных группировок с элементами партсобраний эпохи застоя. Я не хочу знать, кто чей сын, кто с кем спал, кто имеет счет в швейцарском банке, а кто не имеет, кто уже построил дачу, а кто еще строит, кто уже приватизировал квартиру на улице Щусева, а кто еще отделывает квартиру в Крылатском. Мне уже неинтересно, где сейчас родственники Старовойтовой, сын Лужкова и где преподает жена Козырева. Я хочу спросить у всех: что с Россией? Куда она идет? Когда закончатся столичные интриги и начнутся настоящие дела? Я устал от сплетен, я соскучился по старым, застойным сообщениям о пуске доменной печи и полете космического корабля.

Поэтому я хочу ответить в политическом плане. И прежде всего сказать о том, в чем я принципиально разошелся с Эдуардом Лимоновым. Сначала краткая справка. Писатель Лимонов пришел в теневой кабинет ЛДПР в июне 1992 года в качестве руководителя Всероссийского бюро расследований. Многие партийцы возражали против его кандидатуры из-за сомнительной, в понимании большинства, писательской репутации Лимонова. Но меня писательская репутация интересовала мало. Я учитывал, что Эдуард человек многознающий, вхожий в различные круги у нас в стране и на Западе, неподкупный и, самое главное, стремящийся к большой политической работе. К тому же его поддерживало молодежное крыло нашей партии.

Лимонов активно взялся за дело. Мы ездили с ним по стране, были в Париже. Он находился среди воюющих в Приднестровье, Абхазии, Югославии, доставляя для руководства партии информацию из первых рук о том, что происходит в горячих точках. Мы ценили это. Однако я не мог не обратить внимание на то, что в своих многочисленных публикациях, по стилю ярких и образных, Эдуард воспевает войну, схватку, поэтизирует трагедию, тогда как правда этих малых войн очень далека от поэзии. Мне не нравились его призывы к вооруженной борьбе против правительства, что входит в прямое противоречие с законодательством. ЛДПР — партия закона, и она знает десятки методов давления на правительство, от кулуарных до открытых митинговых, но танков и боевиков в нашем арсенале нет.

В своей статье в „Новом Взгляде“ Лимонов обвиняет меня в том, что за моими словами нет никаких действий. Эдуард либо лукавит, либо просто не знает. Жириновский ведет сейчас мощное наступление на всех фронтах — конституционном, пропагандистском, международном, региональном и т. д. Не все можно рассказывать — политика всегда имеет секреты, но за многими событиями, происходящими сейчас в стране, за многими решениями стоит Жириновский. Далеко не все удается сделать, как того хочется, ведь возможности оппозиционной партии небезграничны. Посмотри, Эдуард, все мои предвыборные лозунги официальная власть взяла на вооружение: „Я буду защищать русских“, „Остановить неправильную конверсию“, „Приостановить вывод войск“, „Сильная президентская власть“, „Губернское деление“. Где сейчас демороссовские предвыборные призывы: „Берите столько суверенитета, сколько сможете, господа регионы“, „Отменить привилегии для номенклатуры“, „Руки прочь от Прибалтики“? Сейчас министр иностранных дел беспокоится о положении русских в Эстонии (пока на словах, правда). А раньше, два с половиной года назад, меня за слово „русские“ назвали шовинистом, а за лозунг „Спасти армию“, который мы сейчас поддерживаем все, прозвали милитаристом. Посмотри, Эдуард, где кандидаты на пост Президента России на выборах 1991 года, кроме Ельцина и Жириновского? На большой политической сцене их нет. Кто может вспомнить их предвыборные программы? Никто. А ко мне недавно на рынке подошел бомж и, пояснив, что только неделю назад освободился из лагеря, сказал: „Я тебя смотрел по телевизору еще до ходки, когда выборы были. Правильно ты там про губернии сказал. Никаких этих республик не надо.“ Узнал бы бомж Бакатина, вспомнил бы какой-нибудь пункт его программы? Никогда. Мои идеи „катят“ в народе, поэтому они потихоньку захватывают все общество. И власть тоже вынуждена идти в эту сторону. Правда, страшно непоследовательно, медленно и плохо.

Но ты, Эдуард, под словом „действия“, возможно, понимаешь одно — войну. Ты предлагаешь нам брать оружие и уйти в леса. Ты, я знаю, очарован примером сербов. Нет, этих „действий“ от меня ты действительно никогда не дождешься. Потому что если мы уйдем в леса, начнем минировать дороги и русские начнут убивать русских, то ни одна сторона не выиграет. Русские не выиграют. Выиграет твоя родная Франция, которая за банку тушенки будет вывозить отсюда картины старых мастеров, как это делал добрый дедушка Арманд Хаммер — большой друг Советского Союза. Ты уедешь в Париж, Эдуард, у тебя там квартира, а у миллионов русских, которым ты предлагаешь носиться с автоматами и палить друг в друга, нет квартир в Париже, нет ни одного франка в кармане и им некуда бежать, понимаешь, некуда.

Все войны начинаются с благородных призывов. Гражданские войны с призыва повесить десять негодяев. Причем иногда эти десять действительно негодяи — воры, разложенцы, просто скоты. Потом возникает желание повесить еще двести за то, что они связаны с теми десятью. Но у повешенных есть родственники, окружение, связи. Каждый из них боится тоже быть повешенным. И тогда раздаются выстрелы, потом орудийная канонада. Гибнут и благородные, и негодяи, и бедные, и богатые. Нет, кто-то, конечно, выигрывает, обогащается. Это закон любой войны. И всегда выигрывает тот сосед, который сам не воюет, а только „помогает“, приговаривая: „Ой, беда-то какая“.

Нас „жалели“ англичане и американцы в Первую мировую войну, потом во Вторую. Эти войны отбросили Россию на сотню лет назад, а Америку озолотили. И если бы не сталинская дисциплина и жесткая централизованная экономика, мы бы никогда не поднялись из руин. Сталинский режим был адекватен задачам своего времени. Без плановой экономики и жестких порядков создать в кратчайший срок военную промышленность и базовые отрасли невозможно. Это вам подтвердит самый заядлый „рыночник“. Сейчас иные времена. Ракетно-ядерный щит дает возможность не бояться нападения извне. А вот нападения „изнутри“ бояться следует.

Обратите внимание, сейчас почти вся эмиграция стоит на „патриотических“ позициях. Горбачева и Ельцина ругают все — потомки белых генералов, беглые диссиденты, вчерашние „выпускники“ психушек. Все плачут по былому величию СССР. Будто они старые большевики. Эмиграции не нравятся „новые русские“ — российские предприниматели, которые заполонили сейчас Европу, занимаясь легальным и не очень легальным бизнесом. У этих ребят тысячи долларов в кармане, они останавливаются в шикарных гостиницах, оставляют за обед в ресторане месячное жалованье иного эмигранта. Это уже не те „руссо-туристо-облико-морале“, которые с пятью долларами в кармане и двумя банками икры ходили в дешевенькие магазинчики каких-нибудь Яшек и Мишек, уехавших в 1973 году. Яшки и Мишки чувствовали себя героями по сравнению с соотечественниками, которые полгода оформляли поездку, в трусах вывозили деньги, мечтая прикупить дубленочку на продажу. Теперь все поменялось. По сравнению с „новыми русскими“ Яшки и Мишки — дерьмо, потому что за „новыми“ лес, уголь, нефть, удобрения, металл, военная техника, а у Яшек — джинсики и трусики, причем отвратительного качества.

Не нравятся эмиграции и потоки новых конкурентов с Востока, ведь теперь нет железного занавеса, кто куда хочет, туда и едет. А куда делись те любимые Западом советские чиновники, которые за подаренный от фирмы видеомагнитофон решали все вопросы? Нынешние-то требуют миллионы долларов, причем наличными, в чемодане. Вот головная боль.

И невольно закрадывается вопрос: не отражает ли философия „боевых действий“ Эдика Лимонова сокровенное желание Запада посадить нам на голову диктатора, который бы опять повесил занавес, подрезал крылья набирающему силу бизнесу, в общем, оградил бы Европу от русских и боролся бы со своими?

Не хотят ли они нам в третий раз за век занести бациллу войны, теперь уже внутренней, чтобы мы потонули в нестабильности, чтобы правители только то и делали, что друг с другом боролись? Для этой цели как нельзя лучше подходит энергичный мужчина средних лет в кепочке „хаки“, коротко постриженный и пишущий зажигательные статьи.

Поэтому, когда говорят о национализме, будем очень внимательны. Национализм национализму рознь. Есть национализм созидательный, когда ты больше беспокоишься о себе и своих родственниках и тогда тебе нужны стабильность, спокойствие, а проблемы соседей тебя волнуют настолько, насколько они касаются тебя.

И есть национализм разрушительный, когда тянет на бойню с соседями или, того хуже, с родственниками. Собственно, во втором случае национализм — предлог и прикрытие. Ибо подлинная причина любой войны и любой бойни — борьба за собственность. Только и исключительно борьба за собственность. А предлоги находят разные — религиозные, национальные, идеологические. Но для разжигания войн требуется горючий материал. И вот здесь как нельзя лучше годятся „перманентные революционеры“ — Рахметовы, Че Гевары, Лимоновы, а также всякие фюреры, дуче и тому подобная компания. Результат же войн для тех, кто в них участвует, всегда плачевен.

Я увидел как-то на стене одного из московских домов надпись „Русские идут!“. Во изменились времена! Раньше писали: „Спартак — чемпион“. И я подумал: „Нужно сделать все, чтобы русские действительно шли“. Не сидя на танках, хлебали бы из миски, а достойно питались в самых шикарных ресторанах Европы и Америки, чтобы русские фирмы были бы самыми мощными в Европе, чтобы „Газпром“ посадил всю Европу на наш газ, а „Агрохим“ завалил бы мир нашими удобрениями, чтобы русских артистов узнавали на улицах самого паршивенького американского городишка, чтобы каждый негр в Гарлеме знал, что тягаться с русской мафией бесполезно, чтобы каждая девчонка в Австралии испытывала физическое возбуждение при слове „русский“, потому как знала, что русские самые темпераментные, самые богатые, самые щедрые, чтобы при выступлении по телевидению русского президента во всем мире пустели улицы.

Но это станет возможным, если русские никогда не будут стрелять в русских. Никогда. Ни под каким предлогом. В этом мой национализм и мои „боевые действия“.

P.S. В газете „День“ Лимонов написал, что я стал более умеренным и все более сближаюсь с президентом. Ничуть я не поменялся, кем был, тем и остался. Я по-прежнему жестко критикую всю непоследовательность и вялость президентского курса. Я говорю сейчас то же, что 22 августа 1991 года, когда все боялись рот раскрыть. Но когда Б. Н. Ельцин не будет президентом и все „последователи“ бросят его, обвинив во всех развалах, как бросили Горбачева его „дем-друзья“, именно я пойду к Ельцину с килограммом антоновских яблок в сетке и бутылкой водки, и мы обязательно выпьем, и я обязательно спрошу его, почему он не пришел на теледебаты 10 июня 1991 года, где я так хотел намять ему бока. Шахрай не придет, и Нечаев не позвонит. А я приду. Потому что уважаю тот народ, который избрал этого президента в 1991 году и не избрал меня, и потому что надеюсь, что и ко мне, когда станет плохо, кто-то тоже придет с яблоками в сетке и водкой.

Владимир Жириновский. Специально для „Нового Взгляда“».

 

«Лимонка» для Жириновского

В ответ лидер ЛДПР получил от нашего колумниста очередную «лимонку».

ЭМИГРАНТ ЖИРИНОВСКИЙ

«Владимир Жириновский, ультранационалист, победитель в русских выборах, мог стать израильским гражданином. Барух Гур, один из руководителей еврейского агентства, ответственного за иммиграцию в Израиль евреев из СССР, декларировал в воскресенье (26 декабря), что Жириновский, считавшийся сегодня известным антисемитом, предпринимал в свое время демарши для того, чтобы иммигрировать в Израиль. Лидер националистов переслал бумаги, подтверждавшие, что его отец по имени Вольф был евреем. „Было совершенно ясно, что его отец — еврей“, — подтвердил господин Гур. В 1980 году Жириновский был активным членом группы еврейской культуры „Шалом“, и он активно работал в группе советских сионистов до 1989 года, то есть за два года до того, как представить себя на выборах в русские президенты в 1991 году». Такой текст я обнаружил в очень популярной газете «Ле Паризьен» в номере от 28 декабря прошлого года. Текст озаглавлен «ЖИРИНОВСКИЙ ХОТЕЛ ЭМИГРИРОВАТЬ В ИЗРАИЛЬ».

29 декабря этот же текст (источником его является депеша агентства Рейтер: «Интервью с Барухом Гуром в Израиле») опубликовала «Ле Монд». В версии «Ле Монд» уточняется, что Жириновский «предпринял первые шаги для иммиграции в еврейское государство в 1983 году». Вечером 3 января, отвечая на прямо поставленный вопрос ведущего Первого канала французского телевидения: «Ведь ваш отец еврей? Вы хотели выехать в Израиль?» — Жириновский от ответа уклонился.

Новость эта, как обухом топора по голове, ударила по французскому общественному мнению, по «правым». Признаюсь, что достается сейчас и мне, ведь это я на свою голову представил Жириновского французским «правым», организовал встречу его с президентом «Фронт Насьональ» Жан-Мари Ле Пеном в сентябре 1992 года. На меня обрушиваются нарекания за то, что я ввел в их среду «еврея, позирующего под нацистов». Оставляя на совести моих обвинителей это определение, вынужден согласиться, что еврей, подламывающийся под русского националиста, — это явление крайне нездоровое, патологическое. Как мы все (избиратели, Россия, включая самого Владимира Вольфовича) из этой патологической истории выберемся, не представляю.

Тем не менее приведу несколько оправдательных фактов в мою защиту. Я никогда не был членом ЛДПР. В течение всего лишь нескольких месяцев являлся членом теневого кабинета министров Владимира Вольфовича. Я ушел от Жириновского без скандала и образовал, объединившись с диссидентами его ЛДПР (в их числе добрая половина теневого кабинета: Курбский, Архипов, Жариков и даже А. Митрофанов, очень приближенный ныне к Жириновскому), национал-радикальную партию еще 22 ноября 1992 года. Почему я оставил Жириновского? ЛДПР — это только Владимир Вольфович, а члены партии — его безмолвные слуги.

Еще за время общей поездки в Краснодарский край и при ежедневном наблюдении его в дни визита в Париж я выяснил мало-помалу, что вместе с несомненным политическим талантом в Жириновском уживаются полная беспринципность и политический авантюризм. К примеру, обещая громогласно на митинге в станичном клубе избавить казаков от армянской мафии, он на следующий день в моем присутствии клялся представителю армянской мафии защитить армянские интересы в обмен на выгодные для партии денежные операции. После сотен подобных случаев я понял, что Жириновский авантюрист. Однако все мы были заняты общей борьбой с Ельциным, и потому я не считал себя вправе тогда же атаковать союзника.

 

Ну просто театр!

15 января 1993 года в газете «Русская мысль», издающейся в Париже, появилась статья Льва Алейника из Москвы. В ней приводились сведения о том, что Жириновский еще несколько лет назад был активистом еврейского движения. «В театре „Шалом“, — заканчивает свою статью Алейник, — где до сих пор квартирует ВААД, хранится архив вышедшего из подполья еврейского движения. Есть среди множества документов и тот самый первый список телефонов только что избранного правления („Общества еврейской культуры“. — Э.Л.). В этом списке под номером 12 значится нынешний „защитник русских“ Владимир Вольфович Жириновский». Статья Алейника добила мою веру в то, что Жириновский — политик. Человек, за несколько лет сменивший три идеологии — и какие взаимовраждебные(!) (после неудачливой карьеры активного сиониста он некоторое время был и «демократом»), — безусловно авантюрист, сказал я себе. И написал в феврале прошлого года статью «Извращения национализма», вторая ее часть озаглавлена «Выкидыш национализма». Статья полностью посвящена Жириновскому и моим с ним отношениям. Публикация статьи против «юриста» в сложном мире патриотических и демократических газет оказалась делом нелегким. Многие редакторы отказались публиковать ее. «Правда» продержала статью все лето. Только к концу лета в 117-м номере «Нового Взгляда» она была наконец напечатана. К сожалению, «Новый Взгляд» распространяется в основном в Москве, потому влияние «Извращений национализма» оказалось ограниченным. Жириновский не преминул ответить мне, тщательно обойдя свой еврейский активизм, там же, в «Новом Взгляде».

 

Пятый пункт

Сегодня, когда Запад сам занялся национальностью Жириновского, никто не может упрекнуть меня в расизме, и можно задуматься без помех над постыдной для России и русских историей Владимира Вольфовича. Если национальность Гайдара мне безразлична, все равно он несет безнациональные, мондиалистские идеи, то национальность Владимира Вольфовича и его папы — Вольфа — важна. Еврей, подламывающийся под русского националиста, — ЭТО болезнь, патология, ЭТО ОЧЕНЬ СЛИШКОМ. Это болезнь одновременно и Владимира Вольфовича, и русского общества. Всякий раз, когда я вижу его, рыжего, вульгарно рассуждающего с местечковым акцентом о «русских», которых он будет защищать и устраивать, мне противно, настолько неестественна роль, которую он играет. (Интересно, а как чувствуют себя руководители крайне правых партий западных стран, с которыми он только что обнимался? Те же германцы?)

Однако происшедшее — вовсе не случайность, но трагикомическая закономерность. Если Ивановы сами не могут организоваться в националистическую партию, всегда найдется ловкий уроженец Минска, Пинска или Алма-Аты, который захочет использовать их национальные страсти. Ясно, что Владимир Вольфович панически боится. Ведь он знает, что если средства массовой информации подхватят, если захотят подхватить сведения, раскопанные в Израиле и в театре «Шалом», если соберут в единый кулак показания его сотоварищей по сионистскому активизму, то русские поймут, что Владимир Вольфович — делец от политики, и ему не быть на политической сцене, сметут навсегда. В любом случае участь всех Лжедмитриев — сабля или пика казака. Но наглость Владимира Вольфовича сильнее его страха.

Пока же мы увидим борьбу Владимира Вольфовича с Борисом Николаевичем (даже если они будут союзники). Берегись, Владимир Вольфович, Бориса Николаевича, тот одолел уже и Михал Сергеича, и Александра Владимировича (Руцкого), и даже Руслана Имрановича, тоже восточного человека, как и ты. И у Бориса Николаевича есть танки.

 

Змей Горыныч

Избирателю неведомы закулисы политики. Он в них не ходок, его туда не пускают. А жаль, потому что будущее существовало уже в прошлом и только пряталось, не выросшее, в этих самых закулисах, но там его — будущее — можно было увидеть уже в начале 1992 года. Все сегодняшние противоречия уже существовали. Уже тогда выживал умереннорозовый Зюганов ярко-красного героического Анпилова с заседаний «приличной» оппозиции. Уже тогда оборотистый Владимир Вольфович получал первые деньги от сочувствующих бизнесменов — мальчиков-банкирчиков в цветных пиджаках, от тех, кого ельцинисты обделили при разделе жирного пирога — России.

Чтобы понять, что готовит нам будущее, следует прежде всего правильно увидеть наше сегодня. Те, кто доволен результатом выборов — «во как врезали Гайдару и его ельцинской команде!» — зря радуются. А националисты обязаны увидеть, вопреки явному ослаблению президентских «мальчиков в розовых штанишках», следующую тревожную реальность: антинациональные силы увеличились и в весе, и в мощности, у этого зверя-дракона теперь три головы. К шепелявящей и картавой гайдаро-явлинско-ельцинской демо-голове приросли на жирных шеях две новые. Скалится хохмаческая физиономия жириновско-кашпировских деляг во всей ее вульгарной похабели: «Жириновский энд Россия Корпорейшн», хочетжрать голова! Розовая, сытая, «слабокоммунистическая», продолженная галстуком и серым костюмом депутата, экс-аппаратчика КПСС, мирно лукавит, зевая, голова КПРФ. Но в зевке нет-нет, да и мелькнут острые зубищи. То, что головы время от времени грызутся между собой, ровным счетом ничего не значит. Это головы одного зверя.

Разгром парламента был крупнейшим поражением националистов и, значит, России и русских. Не нужно, надуваясь в истерическом пафосе, доказывать обратное. Да, поражение, разгром. В Доме парламента сидела разношерстная толпа попутчиков, объединенная только общим противостоянием Ельцину и К°. Не было вождя, были лидеры (и всякие лидеры — большей частью случайные). Не было оружия. Было мало — да, мало — людей, решившихся драться и способных драться. И способными, и решившимися оказались только национал-радикалы. Националистическая молодежь. Власть выяснила безошибочно, кто для нее опасен физически, и тотчас после разгрома парламента запретила часть радикальных партий. Еще часть придирчиво просеяли через злобное сито Центризбиркома. Результат: тринадцать националистических партий и объединений были не допущены к избирателю. Зато были допущены «свой» Жириновский и смирный список КПРФ с Зюгановым во главе.

Владимир Вольфович целый год — с осени 92-го — вел себя примерно. Послушным школьником участвовал в работе Конституционной комиссии Ельцина. В событиях 21 сентября — 4 октября не участвовал. Правда, верный инстинкту деляги, пытался на всякий случай продать себя и тем, и другим: проскорбел по поводу «самых лучших офицеров, погибших в Белом доме», а в другом выступлении оправдал действия президента. К моменту выборов Жириновский пришел своим в доску, полезным союзником Ельцину для принятия Конституции, и потому на листы с подписями за выдвижение ЛДПР Центризбирком смотрел сквозь пальцы, благожелательно.

 

Янус Волкович

Это мало кем замечено, но Жириновский всегда культивировал одновременно два образа. Потому есть два Жириновских: для богатых и для бедных, если хотите. Официальная программа ЛДПР (все версии, включая проект Конституции России Жириновского и краткое изложение принципов ЛДПР, датированные апрелем 1993 года) есть респектабельная демократическая программа, где обещаются и приватизация, и передача земли в собственность. То, что «ЛДПР — это партия, отрицающая шоковую терапию», сегодня никого не колышет, потому что ее, шоковую, отрицает сегодня и Явлинский, и сам Черномырдин. То, что ЛДПР стоит «за постепенное воссоздание Российского государства», также банальное заявление в 1994 году. Зато очень интересно, что пункт 2 Конституции России ЛДПР гласит: «Вся власть в России принадлежит народу, который осуществляет ее.». Какому народу, Владимир Вольфович? В вашей конституции, как и в ельцинской, не нашлось места для русского народа. Но 85 процентов населения России — русские, это они создали русскую цивилизацию и государство. Как же так? Для сравнения вот как начинается Конституция Французской республики: «Французский народ торжественно провозглашает.». Дело в том, что программа ЛДПР писалась не для унтерменшей (эти пусть сидят тихо, им же сказали, что их будут защищать посредники — перекупщики! «Русских и малые народы на территории России и СССР» будет защищать «Жириновский энд Россия Корпорейшн»); но писалась для мальчиков-банкирчиков в цветных пиджаках. Один такой мальчик, в зеленом, заплатил за визит Жириновского и его команды в Париж в сентябре 92-го года. В тот визит, кстати сказать, Жириновский позвонил мне как-то утром и выразил желание встретиться с. Ротшильдом!

— С каким? — спросил я. — Их десятки, Ротшильдов.

— Ну с главным, с тем, который банкир. Программа ЛДПР не посягает на социальную реальность, порожденную Ельциным и его «мальчиками». Так же будут сосуществовать толпы нищих и «мерседесы», умирающие заводы, где рабочие по несколько месяцев не получают свои мизерные зарплаты, и отстраивающиеся, как грибы после кровавого дождя, коммерческие банки. Только президентом в стране будет бывший еврейский активист, а не бывший секретарь ЦК.

Для унтерменшей же, для народа, не попавшего даже в Конституцию, Жириновский употребляет другую программу — оболванивания. Это навеваемые по телевидению геополитические грезы. Вот в них появляются русские, но в качестве. солдат Владимира Вольфовича. Солдаты эти моют ботинки в водах южных морей, мстя за Владимира Вольфовича, объявляют войну Германии. Грозят Польше, Китаю, Ирану, Турции. Грозят Японии повторить Хиросиму и Нагасаки, прибалтам Владимир Вольфович уже третий год обещает подбросить радио активные отходы. Все эти тотально нереальные благоглупости (даже с Украиной будет сложно справиться, если дело впрямь дойдет до войны) вызывают (вызывали и в июне 91-го года, и в ноябре-декабре 93-го) в русских сердцах отклик. Унижаемые с 1985 года русские избиратели с удовольствием предавались ностальгическим грезам о потерянном могуществе, об имперской мощи. Помимо воли участвуя в жирно оплаченных мальчиками-банкирчиками сеансах теленостальгии, русский избиратель щедро отблагодарил Жириновского и его Корпорейшн.

Однако все это фальшивка, грезы для бедных. Жириновский не более враг Западу, чем Ельцин. В газете «Вашингтон пост» (Washington post) от 28 декабря 93-го года в статье «Обращаем Жириновского в архиврага совсем без причины» некто Самюэль Фрэнсис пишет: «Возможно, мистер Жириновский — враг, и мы тогда должны быть его врагами, но, исключая грубый рот, до настоящего времени он не сделал ничего против Соединенных Штатов, да и, вообще-то говоря, ни против кого-либо другого».

 

Пальцем в небо

Если Жириновский сегодня для России большее зло, чем Ельцин, то третья голова зверя менее опасна. Опасна только тем, что хочет части власти и загрызет за нее! Зюганову мне хочется сказать: «Геннадий Андреевич! Перестаньте называть себя коммунистом! Прекратите эксплуатировать коммунистического избирателя! В основе коммунистической доктрины два фундаментальных понятия: пролетарская революция и диктатура пролетариата. Вы же и ваша партия серых костюмов давно отказались на деле от диктатуры пролетариата и от пролетарской революции. Без них же вы и ваша иерархия бывших и настоящих номенклатурщиков — в лучшем случае соглашатели, социал-демократы, в худшем — самозванцы, а не коммунисты. И будете в Думе закономерно подельниками или Ельцина, или Жириновского. Ни то, ни другое не почетно». В ноябре, в районе Красной Пресни я видел на заборе красными буквами выведенное: «Зюганов, где брат твой Анпилов?». Этим все сказано. «Красные бригады» в Италии в свое время пошли еще дальше. Они стреляли в колени профессионалам «красной буржуазии», делая их калеками на всю жизнь. Считая их большими врагами, чем правящих христианских демократов. Так как «красная буржуазия» предала пролетариат.

Неискушенный русский избиратель уже не раз попадал пальцем в небо. После первой схватки с «демократическим» ОМОНом на Тверской 23 февраля 1993 года текли народные массы, побитые демократическими дубинками, с демонстрации и ругались между собой, признаваясь, что голосовали в июне 92-го за Ельцина. «На свою голову». Семь месяцев понадобилось тогда народу, чтобы понять свою ошибку. Глядя на местечковый базар, на пьесу Шолом-Алейхема, устроенную в Госдуме осатаневшим от мании величия, потерявшим голову от своей удачи «защитником русских» и его командой «-овских», сколько вам нужно времени, чтобы прозреть, слепцы? Чтобы понять, что Владимир Вольфович хочет встретиться с Ротшильдом.

Подписана полоса была стандартно: «Эдуард Лимонов, главный гранатомет „Нового Взгляда“».