Замкнутый круг Манежки

26 февраля 1991 года перед гостиницей «Москва» прошла полумиллионная манифестация в защиту гласности. Это было ответом на закрытие программы «Взгляд». Опросил трёх коллег – Сергея Ломакина, Владимира Мукусева и Александра Политковского.

Помнишь ли ты митинг в защиту гласности 26 февраля 1991 года? Стоял ли за расправой над «Взглядом» Михаил Сергеич Горбачёв? Есть ли сейчас проект, закрытие которого выведет людей на улицу?

Сергей Ломакин:

– В это время я уже работал в программе «Время», которую тоже сотрясали всевозможные катаклизмы. Я помню события, связанные со штурмом телецентра в Вильнюсе. Наши информационные начальники считали, что это было важнее закрытия «Взгляда». Естественно, программа «Время» ни словом не отразила этот митинг. Слава богу, что мне разрешили в 1991 году дать репортаж о годовщине разгона демонстрации в Тбилиси. Тогда погибли люди… И власть никогда не допустит появления на ТВ такого мощного, критически настроенного к сегодняшнему режиму инструмента, как «Взгляд». Даже Горбачёв до конца не понял, какого джинна выпустили из бутылки. Было…

Владимир Мукусев:

– Я в митинге не участвовал, потому что с января 1991-го совмещал депутатскую деятельность с работой над первым выпуском «Взгляда» из Новосибирска» – телевизионной передачи, которая стала основой первой в СССР действительно независимой телекомпании, имеющей свой эфир. А сама телекомпания стала центром созданной через некоторое время Ассоциации независимых телекомпаний Сибири и Дальнего Востока – фактической альтернативой Гостелерадио СССР. Так что гласность я защищал тогда не на митингах, а делом, то есть эфиром.

Что касается позиции Михаила Сергеевича Горбачёва по поводу гласности, то само существование «Взгляда» в течение четырёх лет его пребывания в должности генсека говорит само за себя. Масштаб предложенных стране реформ был настолько грандиозен, что осуществить их можно было только с помощью сильных, независимых СМИ, частью которых постепенно и стал «Взгляд».

А что до митингов сегодня, так их и проводить негде. Шура Балаганов, помнится, больше всего на свете боялся большого скопления честных людей. Нынешняя «балагановая» власть потому и заставила Манежную площадь «церетельками» и пытается то же самое сделать с Триумфальной, чтобы такого не допустить.

Если представить сегодня телевидение как единый проект, то главным его достижением и результатом десятилетней деятельности можно, безусловно, считать то, что произошло на Манежной в декабре прошлого года. Многоголосое «хайль Гитлер!» – рядом с могилой Неизвестного Солдата и сотни рук, вскинутых в фашистском приветствии. Тут митинговать поздно. Судить надо. Но кто это будет делать? Басманный и хамовнический суды? Смешно. Власти, как она сама сказала, «не стыдно». Народ-победитель, как водится, безмолвствует.

Александр Политковский:

– Конечно, помню. Сам митинги не очень люблю. В них есть что-то ненормально-животное. Врезалось выступление Старовойтовой. И то, что я просил ментов пропустить будущего позорного министра индел России: ему надо было засветиться перед толпой. Тогда я с ним общался первый и последний раз. Другой пассажир, не пропущенный стражами, шипел на меня через ограждение, что вскоре всех нас уроет. Он был в правительстве алкаша Ельцина.

Горби не стоял за Кравченко. Здесь обыкновенная российская ссыкливость. Сейчас никто никуда не пойдёт: надо думать о себе. Тысячи людей Подмосковья 20-летие МЧС 27 декабря 2010 года встретили со свечами. И новогодняя ёлка у некоторых так и не зажглась. Чем хуже одним – тем другим лучше. Поэтому: «пилить всегда, пилить везде» (бюджет). Повышать цены на топливо, газ, тарифы, так как жизнь этих пассажиров ненасытна. Ну и конечно, пафос пожаров, ледяных дождей. По сезону. У нас наступило стыдное время.

Когда и кто впервые обвинил «Взгляд» в развале СССР? На сколько это резонно?

Сергей Ломакин:

– Честно признаться, я не помню. Впрочем, мы сами в шутку говорили, что «Взгляд» поспособствовал развалу СССР. Хотя, конечно, это не так. Нет и не может быть программы, которая могла бы совершить такую акцию. Хотя программа может внести раскол в мозги и направить их в нужное русло. А уж что из этого произойдёт, один Бог знает.

Владимир Мукусев:

– «Взгляд» – это не только сюжеты. Он влиял на принятие властью серьёзнейших политических решений. Например, был предъявлен народу первый легальный советский миллионер – Артём Тарасов и партбилет его заместителя по кооперативу. Чёрным по белому там было написано: партвзносы за месяц 90 тысяч рублей. Это при средней зарплате в стране в 120 рублей. Грандиозный скандал привёл к принятию принципиально нового закона о кооперации, создавшего правовую базу для перехода страны к многоукладной экономике и к реальному рынку.

Список можно продолжать если не бесконечно, то долго. Стоит напомнить, что все сегодняшние так называемые информационно-аналитические или передачи-расследования – родом из «Взгляда». Сотни гостей нашей передачи и герои сюжетов сегодня составляют пусть невидимую, но существующую истинную элиту страны.

Если всё вышеперечисленное привело к развалу СССР – мне искренне жаль, что страна, пройдя великие испытания и победив фашизм, не выдержала испытания правдой. Только не надо забывать, что известную Декларацию о Государственном суверенитете России подписали и три «взглядовца», избранные на первых, действительно альтернативных демократических выборах в российский парламент. Только почему-то многие забыли, а кто-то специально замалчивает, что последние три слова в названии этой Декларации были: «ОБНОВЛЁННОГО СОЮЗА ССР». Не знаю, как мои коллеги, но если бы этих слов не было, я Декларацию не подписал бы.

Александр Политковский:

– «Взгляд» всегда обвиняли в этом. Это совершенно нормальный эффект зеркала. Страна тогда делала попытки начать развитие, и мы хотели того же.

Если бы надо было сегодня создать тройку ведущих из нынешнего ТВ?

Сергей Ломакин:

– Поскольку сегодня такой радикальной публицистики нет и вряд ли она возможна на современных каналах, нужны были бы ведущие с абсолютным доверием населения к ним (я имею в виду не элиту и не думающую аудиторию). При этих условиях чем необычнее, тем лучше.

Итак: Максим Галкин, Иван Ургант, Глеб Пьяных. Как-то так…

Владимир Мукусев:

– Сначала «Взгляд» вели четверо. Поэтому предлагаю четвёрку. Михаил Осокин (РЕН-ТВ), Эрнест Мацкявичюс (РТР), Борис Соболев (РТР), Юлиан Макаров (Культура).

На телефонные звонки в студию у нас отвечала группа «Сопричастность» (молодые психологи, социологи, юристы). Сегодня для этой роли вполне могли бы подойти ведущие «Прожекторпэрисхилтон».

Александр Политковский:

-Таких претендентов сегодня нет. Журналистику превратили в обслуживающий персонал. Упал уровень профессии. Людей интересует не то, что надо делать, а сколько надо получить или заныкать. Случайно на наше Рождество увидел передачу с одноимённым названием. Был поражён: огромные деньги потрачены – редактора нет! Экономили? Тогда на копейках. Власть хочет и видит «своих» репортёров. «Всё хорошо, прекрасная маркиза».

Возможна ли реанимация «Взгляда» на украинском телевидении?

Сергей Ломакин:

– Думаю, что при существующей политической обстановке на Украине (пока ещё есть возможность высказывать своё мнение) только здесь и возможна.

Владимир Мукусев:

– На мой взгляд, одна из главных задач, стоящих перед украинской властью сегодня, – единство и единение страны. Без правды об истинной истории страны, без контроля общества за действиями высшего руководства, без журналистских расследований, то есть без независимых СМИ, решить эту задачу крайне сложно. Частью таких СМИ мог бы стать новый «Погляд». Почему бы и нет.

Александр Политковский:

– «Взгляд» стал «Взглядом», так как журналисты говорили о стране, в которой жили и которую знали и любили. Всё просто! Тоже зеркало. Мне Украину жаль, как и Россию. Всех развели. Так как всегда были, есть и будут удельные князьки с желанием царствовать. Под видом демократии нам помогли разойтись. Так что такие передачи возможны везде. Но их должны делать СВОИ!

 

Вместо резюме

Западные советологи тогда единодушно назвали 26 февраля 1991 года отправной точкой формирования гражданского общества в нашей стране. Ну и?.. По мне, так в этой точке наш социум и остался: как географически (ещё не «реконструированная» под корень гостиница стояла на Манежке), так и по понятиям.

Умная власть отбрасывает хвост, как ящерица. Глупая власть отбрасывает копыта. Волнения, напомнившие о существовании Манежки как площадки для митингов и последовавшие за убийством москвича Егора Свиридова, были обусловлены не тем, что его убили кавказцы, но тем, что убийцы были отпущены на свободу ментами. Именно против последних изначально выступали друзья погибшего. Затем гнев оскорблённых был грамотно переформатирован манипуляторами. Ну а политическим группам, заинтересованным в раскачке народного аффекта, осталось только использовать эту – пользуясь футбольной терминологией – замечательную подачу власти, чтобы забить ей красивый гол.

Что делают в таких случаях умельцы от истеблишмента во всём мире? Приносят в жертву тех, кто – в представлении социума – виновен (и не суть важно, адекватно «обвинение» или нет). Важно, чтобы кто-то «наверху» пострадал. Хоть как-то.

Слили бы милицейского начальника, отпустившего дагестанцев, завели бы дела на следователей, дружно оповестили бы об этом оппозиционные СМИ – глядишь, и не дошло бы до бунта, осмысленного и всё же пока не беспощадного.

Опять же допустим – всё же «дошло» и взорвалась-таки Манежная. Тогда Рашида Нургалиева – долой! И неважны личные качества министра внутренних дел и/или мера его вины/вовлечённости. Власть обязана быть изворотливой в периоды нестабильности. Как ящерица.

Ну вот убил «Мерседес» нефтяного генерала женщин-врачей на «встречке». По-любому, трагедия. Непоправимая. Однако имидж ведь поправим. Неважно на самом деле, кто виноват с точки зрения ПДД: есть презумпция виновности зарвавшейся элиты. Заслуженная презумпция. Независимо от расследования и реалий конкретного дела тот вельможа должен был раскаяться публично, а его водителя необходимо было в тот же день признать стопроцентно виновным и с барабанным боем посадить. Потом бы выпустили тихонько через месяц-другой, озолотили бы компенсацией, был бы счастлив. Назначили виновного, приговорили сурово = удовлетворили чувство справедливости, народу присущее. И волки олигархические целы, и овцы репутационные сыты до отвала показной справедливостью.

На Западе так и делают. И на Востоке.

Там нет коррупции? Миллиардная.

Элита не злоупотребляет админресурсом? Ещё как! Но по законам жанра соблюдаются элементарные приличия.

И только у нас может родиться такой анекдот: «мерс» полковника ФСБ столкнулся с джипом главы думского комитета – виновной в ДТП признана машина ГАИ, прибывшая на место аварии…

Шотландский министр транспорта Стюарт Стивенсон в те дни, когда у нас грянула Манежка (декабрь 2010-го), был вынужден подать в отставку… из-за того, что на дорогах «образовались заносы и появился гололёд». Нонсенс? Нет, нормальная практика «перевода стрелок». В былые времена и гонцов казнили за худую весть. А у нас имеет значение лишь преданность вождю. На каждом уровне чиновничьей спирали.

Весной 2010 года министр сельского хозяйства Словении Милан Погачник подал в отставку со своего поста после того, как его заподозрили в махинациях с земельными участками. А здесь? «Да, он сукин сын, но это наш сукин сын!» – сентенция US-президента Франклина Рузвельта в адрес никарагуанского диктатора Сомосы перед визитом последнего в Вашингтон стала российским лозунгом.

Сукины дети. Связанные одной цепью. Наши элитарии. Друг друга не сдают, всех остальных просто в упор не видят.

Один из соратников Сильвио Берлускони, министр промышленности Италии Клаудио Скайола, ушёл в отставку, заявив, что-де не может продолжать выполнять обязанности чиновника. А вменялось ему всего лишь приобретение апартаментов с видом на Колизей за 600 тысяч евро, что ниже их рыночной стоимости вдвое.

В феврале 2010 года японский министр финансов Сеити Накагава лишился должности после выступления на саммите G7 в Риме – журналисты-соотечественники написали, что им «показалось» (!!!): министр был пьян. «Обвиняемый» оправдывался, что, мол, простудился и употребил сильное лекарство, которое, наложившись на смену часовых поясов, вызвало неадекват. Тем не менее его отставку премьер Таро Ассо принял.

Во Франции уволили министра Алена Жуайянде «за тягу к роскоши»: он потратил 116, 5 тысячи бюджетных евро на курортную командировку.

А у нас? С формулировкой «за расточительность» намеревались «зачистить» – и об этом объявили в газетах – министра спорта Виталия Мутко: его гостиничный номер стоил $1499 в сутки. Но он остался на посту.

Тот же Нургалиев просто должен был бы написать рапорт после «дела Евсюкова». Но у нас другие «традиции» – помнится, Михаил Лесин остался на посту министра печати после скандала с шантажом Владимира Гусинского.

И дело вовсе не в проступке, а в том, что об этом стало известно. Не пойман – не вор. Но попалился – сделай харакири, притворное, на утеху репортёрскую, но исполни. Прокололся – уходи. Недаром говорят: лицемерие – последнее прибежище добродетели.

Министр обороны Ирландии Вилли О'Ди подал в отставку, признав, что несправедливо обвинил своего политического оппонента в организации борделя: репортёр представил запись беседы с неосторожными пассажами.

Там «четвёртая власть» учит чиновников отвечать за базар. Наши, повторю, даже не считают нужным вид делать, что рука руку не моет.

По итогам проверки закупки медицинских томографов на 7, 5 миллиарда рублей возбуждено 17 уголовных дел, но министр здравоохранения Татьяна Голикова ничуть не устыдилась. Не она же закупала. И не её супруг – министр Виктор Христенко. И не их общий начальник.

К тому же всё будет забыто, как только разразится новый скандал. У толпы короткая память. Да и политических трупов у нас не бывает. Так что, казалось бы, винись – и ничего страшного не случится. Через год-другой вступишь в игру по новой.

Между прочим, вышеупомянутый итальянец Скайола в 2002 году, будучи министром внутренних дел, уже сливался всего лишь за то, что пренебрежительно отозвался об убитом «Красными бригадами» эксперте.

Так что отставка – это всего лишь гигиеническая мера. Санитарная. Но на российском Олимпе – очевидная антисанитария. Почему-то говорить правду или каяться наши власть имущие ужасно не любят. Думают, и так сойдёт. Всё, что говорят и пишут «там, внизу», вне рамок кремлёвской касты, – для них нечто малозначительное «из жизни муравьёв».

«Ведь им на нас накласть, бэби, ух, как им на нас накласть!» – некогда горевал Саша Градский. «Антиперестроечный блюз» приурочен был к перестройке. Сейчас объявлена перестройка-дубль. И если не освоить нехитрые правила приличия, случится очередной февраль, октябрь или август. Со всеми вытекающими отсюда нежелательными последствиями – очередным экономическим откатом, всеобщим мочиловом и провалом на мировой политической сцене. Вернее, Манеже.

Есть ли у нас гражданское общество (далее: ГРОБщество, раз уж Егор Летов таким образом шифровал свою «Гражданскую оборону», то в отношении самосознания нации, чей менталитет породил присказку «Моя хата с краю», – это более чем адекватно)? ГРОБщество как самоорганизованное взаимодействие с властью (а в условиях нашей истории уместнее говорить о противодействии) ныне существует лишь в форме саботажа и профанации государственных инициатив со стороны нынешних элит (равноудалённых олигархов & равноприближённых бюрократов). Народ же, как водится, безмолвствует.

Трудно представить себе, что сейчас пятьсот тысяч возмущённых москвичей выйдут на морозную площадь, протестуя против закрытия какого-нибудь ТВ-шоу. радиостанции или газеты. Хотя неприязнь к власти и очевидная её, власти, импотенция вполне соизмеримы с образцами зимы 1991-го. Чем всё это закончилось в августе того же года – помнят не только летописцы.

В двадцатилетнюю годовщину митинга я обсуждал тему ГРОБщества в застолье с французским мастером сенсаций Тьерри Мейсаном и отечественным мыслителем Гейдаром Джемалем. Выяснилось, что на самом деле ни в одной из культур нет чёткого и однозначного определения этого самого ГРОБщества. Вернее, разномастных определений так много, что даже для лаконичного изложения всех не хватит газетной полосы. В US-политологии есть термин Grassroots (корни травы), подчёркивающий, что инициатива идёт именно от земли, снизу. Хотя справедливости ради замечу, что там почву так удобряют, что на заокеанских лужайках трава растёт под заданным углом.

Характерным симптомом подлинного ГРОБщества считается наличие влиятельных негосударственных СМИ. И самое смешное, что «Взгляд», да и самые рейтинговые медийные проекты, учреждённые советским государством и/или партийными (читай: государственными) структурами, де-факто были на рубеже 1980 – 1990-х суверенными, поскольку в контексте провозглашённого компартией курса на перестройку одряхлевшая власть не заметила, что редакционную политику стали определять не кураторы «органов», а дерзкие редакторы + журналисты. Тот же «Взгляд», «До и после полуночи» Владимира Молчанова, питерское ТВ-обозрение «Пятое колесо» Сергея Шолохова, журнал «Огонёк», еженедельник «Московские новости» и, само собой, «МК»: все они были не просто жёстко оппозиционны Кремлю/Лубянке, но по сути и результату – революционны. А многие нынешние холдинги и ТВ-каналы, даже являясь юридически частными и формально от государства независимыми, на самом деле подстраиваются под генеральную линию Администрации Президента, которая со времён, когда её вместо Анатолия Чубайса возглавил экс-журналист «Огонька» Валентин Юмашев, занимает валентность ЦК КПСС.

Кстати, в помянутой беседе Гейдар Джемаль со свойственной ему лёгкой иронией заметил, что о гражданском обществе принято говорить в презумпции того, что оно есть благо. А это не факт. Быть может, это зло. Для нас. Ведь недаром же твердят: что немцу хорошо, то русскому смерть.

Нынешний российский дуумвират браво твердит о необходимости построения ГРОБщества, поскольку без оного-де не построить сакраментального правового государства. Угу, и возводить всю эту красоту намереваются, видимо, на фундаменте сегодняшней клептократии. Я допускаю, что на месте «депутатской» гостиницы «Москва» можно возвести самый дорогой в России отель. Но сомневаюсь, что из точки, где два десятилетия назад вскипал митинг против кремлёвской цензуры, можно провести линию в светлое будущее подлинной свободы от мздоимства. Там, на Манежке, возможны теперь только многоточия. Да знаки вопроса.

Очень симптоматично, что реинкарнированная гостиница-квартал – почти точная копия архитектурного творения 1930-х. А по сути ей отведена роль прикремлёвской роскоши под сетевым западным брендом. Путинский гламур вместо сталинского ампира. Подмена. Подстава. Игра.

Возможно, на памятных манифестациях в защиту гласности орудовали свои провокаторы и манипуляторы. Но там была движуха. Драйв был. И надежда. Была. Наверное, я остался в глубине души наивным хунвейбином, но имя нам, таким наивным, было – легион. Журналисты того времени рисковали своими карьерами и благосостоянием, а многие уверены были, что рискуют и здоровьем, и жизнью. Мы верили: этот путь – наш. «В этом мире того, что хотелось бы нам, НЕТ; мы верим, что в силах его изменить, – ДА!» Но окрестили демократов «дерьмократами», на журналистов навесили ярлык «журналюг». Не без оснований, увы. То, что происходит сейчас на местах митинговой славы, не внушает лично мне ни доверия, ни надежды. Нет надежды без веры. А верить-то во что?

Пожалуй, лишь в некомпетентность неприятеля. Осталось определиться: враг где? Двадцать лет назад это казалось очевидным – в Кремле. И когда Горбачёв призывал «не раскачивать лодку», было понятно, что именно имеется в виду. А сейчас этот призыв блогеры иллюстрируют яхтой Романа Абрамовича.

Ещё одним из параметров ГРОБщества считают тотальную частную собственность. Мол, когда человеку есть что терять, в нём резко возбуждается правосознание и желание за своё добро социально активничать. Ну так вот.

Если наши вожди жаждут на деле выстроить правовое государство на основе гражданского общества по западному образцу, то пусть по этому самому образцу поделятся собственностью. А то я читаю в дневнике светского обозревателя Божены Рынски про то, как супруги-министры Голикова + Христенко зажигают в казино Монако с ливийцем Надер-Надером, и что-то не догоняю: какие эмоции должен вызывать абзац: «Голикова бросила на кассу толстую пачку налички. Сказала: вы посчитайте, сколько у меня там, а я пока пойду ещё чего-нибудь себе выберу. Она реально не знала, сколько налички у неё с собой. Разбрасывалась кэшем на глазах у всех в Шанели».

Итого. «Кто был ничем» – ничем и останется. Мы всегда рассчитывали на авось. Авось нас вынесет нелёгкая и в этот раз. И будет всё не по сценарию. Зато – по справедливости. Я не знаю как, но ведаю – когда. Скоро. Очень скоро.

Даже когда в начале 2001 года величественный «Газпром» забрал у опального медиамагната Владимира Гусинского канал НТВ, пресловутый УЖК (Уникальный журналистский коллектив) не смог собрать по-настоящему внушительный митинг.

– И ни одна сволочь теперь не сможет написать, что люди пришли в хорошую погоду послушать музыкантов, – провозгласил тогда Евгений Киселёв перед толпой у «Останкино».

Коллеги-сволочи из экспериментального таблоида «Московская комсомолка» резонно отметили, что 23 тысячи долларов, которые тогда стоила минута рекламного времени НТВ, будучи умноженными на массив интенсивной раскрутки того митинга, составили внушительную сумму. Иронизировали: каждый из митингующих должен был бы внести в кассу по десять тысяч долларов, чтобы «отбить протест по бухгалтерии». Дело тогда закончилось тем, что Борис Березовский привёл команду УЖК на ТВ-6, изгнав оттуда журналистов, канал создававших, а ловкий Парфёнов, переметнувшийся на сторону Кремля, возглавил НТВ. Без всяких митингов эти экзерсисы прошли.

А ведь в перестройку стихийные демонстрации в поддержку прессы и/или следователей Гдляна и Иванова вспыхивали без всяких ТВ-призывов и хитрых интернетов, в отличие от погромов Великой арабской революции, тряхнувших Северную Африку и Ближний Восток. Сегодня объявлена перестройка 2.0. Только «Взгляда» у неё нет. И не предвидится.

 

«Разберёмся…», год номер 2011

Интервью с Володей Мукусевым.

– А как сложилась твоя судьба после 93-го? Я время от времени видел тебя на телевизионных экранах…

– Это были лишь короткие эпизоды на маленьких каналах: на РЕН-ТВ и ТВЦ. Ельцинский запрет доставал меня и там. В начале 90-х Михаил Полторанин, тогдашний министр печати, предложил мне возглавить Первый канал. Я согласится с одним условием – немедленная передача всех материалов проверок деятельности «Останкино», проведённых по требованию Верховного Совета, в Генпрокуратуру. Согласно этим документам, всё, что происходило тогда на телевидении, имело юридическое название – мошенничество в особо крупных размерах. А попросту чудовищное разворовывание спонсорских, рекламных и бюджетных средств, бесконтрольная сдача студий под склады, распродажа дорогостоящей аппаратуры и техники. А с телеэкрана при этом неслось: «Мы сидим, а денежки идут». И многие миллионы бывших советских граждан создавали миллиардные состояния хозяевам финансовых пирамид. Полторанин на мои условия вроде бы согласился. Но тут же в некоторых газетах прошла информация, что я в запое, мало того, что у меня цирроз печени и дни мои сочтены. Информация эта была любезно доведена до Черномырдина, и он, естественно, отказался от моей кандидатуры. С подобным чёрным пиаром я встретился ещё раз через несколько лет, когда получил предложение одного из зампредов правительства возглавить вновь создаваемый холдинг ВГТРК. Уже существовал интернет, и накануне рассмотрения кандидатур в Сети появилась информация, что я болен СПИДом и заразил меня мой сексуальный партнёр, одесский докер, негр по имени Чарли. Причём были указаны даже адрес больницы где-то на Соколиной Горе и номер моей истории болезни. Одним словом, против меня уже работали настоящие профессионалы. Понятно, что, «узнав об этом», учредители нового холдинга мою кандидатуру отклонили, а начальником 2-го канала стал Швыдкой. Но всё это – ерунда. Я горжусь тем, что стоял у истоков более двух десятков региональных компаний, в основном в Сибири. То есть я начинал настоящее российское телевидение, а не сегодняшний отдел пропаганды по промыванию мозгов.

– Как родилась идея твоей сенсационной книги и почему она названа «Разберёмся…»?

– В начале 2000 года, уже работая преподавателем журналистики в одном из питерских вузов, я наткнулся на книжку, в которой увидел целую главу, посвящённую «Взгляду». Имя автора мне ничего не говорило, и я с удовольствием её открыл и начал читать. Буквально через несколько страниц меня замутило и захотелось вымыть руки. Всё, что там было написано, нельзя было назвать просто враньём. Это была грязная и изощрённая провокация, рассчитанная на тех, кто во времена «Взгляда» был слишком мал, чтобы его помнить. Первым желанием было кинуть её в печку или в мусоропровод. Но сработал инстинкт журналиста-расследователя. Я понёс её к своим студентам и предложил им на практике применить то, чему я их учил. Проверять и перепроверять даже, казалось бы, очевидные факты, не верить ни одному печатному слову без документального подтверждения, собирать информацию из всех возможных источников. И что тут началось! Они сутками сидели в интернете, искали в библиотеках, редакциях, архивах всё то, что было связано не только с их учителем, не только со «Взглядом», но и со всей журналистикой эпохи перестройки. Я помогал им как мог, отдав все свои архивы с газетными вырезками, которые собирал мой отец много лет, и сотни случайно сохранённых писем во «Взгляд». Работа эта длилась несколько лет. Группу возглавляла тогда моя ученица Оксана Лебедева, ставшая не только составителем, но и полноправным соавтором книги. В итоге студенты моего первого выпуска, а точнее уже молодые журналисты, преподнесли мне этот поистине бесценный подарок. Мою, нашу общую, книгу. Они – разобрались. Надеюсь, как и все те, кто её прочитал. Сегодня мне не стыдно за моих учеников. Их немного, но это действительно журналисты, а не представители другой древнейшей профессии.

Книга вышла в канун двадцатилетия «Взгляда» и того отвратительного скандала, который этот юбилей сопровождал. На очередной тусовке под названием «Вручение «ТЭФИ» на сцену во главе с Любимовым поднялись люди, либо вообще никогда не имевшие отношения к «Взгляду», либо ничего, кроме вреда, ему не принёсшие. Любимову и была вручена заветная статуэтка. Зачем это было сделано, стало ясно через год, когда Познер тоже получил «ТЭФИ». Коммерческий ларёк «ты мне – я тебе» продолжает работать.

-Думаешь, возможно появление нового «Взгляда»?

– Думаю, нет. «Взгляд» остался там, где были перестройка, гласность, Горбачёв и всё, что с этим связано. И когда сегодня появляются то «новые», то «русские», то ещё какие-то «Взгляды» – всё это попытка завоевать зрителей на нашей былой популярности. Другое дело, что на экране нет ни одной телевизионной программы, которая стала бы, как когда-то «Взгляд», мостиком между властью и обществом, властью и страной, властью и людьми. А такой диалог необходим. Хотя бы для того, чтобы общество наше из электорального стада наконец-то действительно превращалось в общество людей, притом гражданское.

– Как ты живёшь сегодня?

– Живу в Москве. Работаю в Питере. На зарплату преподавателя жить сложно. Сдали квартиру и уехали в Подмосковье. Так что всё нормально.

– Преподователя?

– Я – доцент (и по должности, и по званию) кафедры кино– и тележурналистики факультета экранных искусств Санкт-Петербургского Государственного университета кино и телевидения. В Москве (как кандидат политических наук) – ведущий научный сотрудник Института искусствознания Министерства культуры и преподаю в двух вузах: Гуманитарном университете телевидения и радио имени Литовчина и в Первой национальной телевизионной школе при Академии госслужбы (при Президенте РФ. – Е. Д.). Дисциплины, которые я преподаю, называются так: «журналистское расследование», «основы творческой деятельности журналиста», «журналистское мастерство», «редактирование теле– и радиопрограмм», «режиссура телевидения». По приглашению различных учебных заведений, творческих организаций и союзов провожу мастер-классы. Последний прошёл в Сибирском федеральном университете (по приглашению Хлопонина). Часто участвую в теле– и радиопрограммах провинциальных теле– и радиокомпаний. В Москве и Санкт-Петербурге на фамилию Мукусев (на телевидении) – категорический запрет. Вот, собственно, и всё.

 

Техника телебезопасности

Первый свой материал про «Взгляд» я опубликовал во втором номере «Совершенно секретно», который делался в конспиративной квартире на коленках, что называется. По мотивам беседы с Александром Любимовым.

Итак. Версия у ТВ-команды была такова: сочинские цеховики против местных кооператоров. Председатель горисполкома Казанков пытался выгнать кооператоров из города. «Взгляд» снимал мини-митинг кооператоров, но в кадре неожиданно появился чиновник на площади перед исполкомом. На экране зрители видели, как Казанков отталкивал корреспондента, по-трамвайному выяснял отношения.

После показа по Первому каналу началось. Команду, находившуюся в Сочи, стали обрабатывать. Самая настоящая слежка, предложения «встретиться с местной политической инфраструктурой», категоричные отказы железнодорожных и авиакасс – билетов на Москву для членов съёмочной группы нет! В принципе телевидение имеет бронь, но куда бы Любимов ни обращался – только называл свою фамилию, говорили: помочь не можем.

Была провокация против режиссёра. Телевизионщикам исподволь внушали: не стоит работать над чем-либо, кроме «Красной гвоздики», приехали-де снимать фестиваль – не суйтесь не в своё дело.

Была загвоздка с отправкой компромат-кассеты, вывезти её должен был человек «незасвеченный». Всё кончилось хорошо – удалось купить билет прямо в аэропорту, куда он приехал инкогнито. А Любимов отвлекал в это время слежку на себя.

Позднее появилась статья в «Правде», где сердито повествовалось о «хулиганстве» телерепортёров.

– В этом случае, увы, «Правду» нужно, наверное, взять в двойные кавычки. Материал «Пена на берегу» на девять десятых – неправда, – говорил Любимов. – Корреспондент газеты, судя по всему, в Сочи не был. Это подтверждают и кооператоры, у которых, «по статье», он брал интервью, – они его не видели. Скорее всего это какая-то заказная статья. Думаю, что сочинского горисполкома. А поскольку Сочи соединён с Москвой «вертушками», вполне вероятно, что они имеют очень высокие выходы. С «Правдой» тяжело спорить. Сначала мы хотели подать в суд, потом решили просто сказать с экрана, что это ложь. И газета на этом успокоилась. Некоторые лжефакты из той статьи опровергались не раз: например, что я влезал на эстраду и призывал свергать местную власть или что-то ещё в этом роде. Интересно, что в один день с выходом статьи с Казанкова сняли выговор, который ему влепило бюро горкома. Предполагаю, на него имеют виды, прочат какую– то большую карьеру, вот и постарались отмыть. Главная цель статьи достигнута – на нас бросили тень.

Подобных эпизодов в его творческой биографии немало, но во время нашей беседы Александр всем своим ироничным видом давал понять, что совсем не они его занимают.

– Телевидение. Что есть наше ТВ? Даже газеты, контролируемые аппаратом, всё же имеют свои редакции и являются чьим-либо органом – ЦК или ВЦСПС, АПН или ВЛКСМ. Почему телевидение – орган… – Саша не по-экранному растерянно задумался, – как у них «там» говорят. Кремля, что ли? Огромное количество программ, и все в одном подчинении. Это неправильно, у нас всё-таки плюрализм провозглашён. Я – за общественное телевидение. За то, чтобы опираться на собственные профессионализм, ответственность и компетентность.

Действительно, существуют полярные по взглядам «Наш современник» и «Огонёк», «Молодая гвардия» и «Юность», а телевидение – одно. Вот «Взгляд» и «До и после полуночи». Вы в восторге от этих программ? Секрет популярности в том, что другие работают ещё хуже. Быть популярным на нашем телевидении не так сложно, большого ума не надо. Вспомните всеми руганную, но в то же время неутомимо популярную «Утреннюю почту». (Напоминаю: это 1989 год! – Е. Д.) Нужно создать конкуренцию между каналами, дать им экономическую и юридическую независимость. Телевизионщики должны видеть заработанные ими деньги. К слову, «Взгляд» очень прибылен. Он каждую неделю приносит валюту. Его покупают Япония, Западная Европа и так далее. Но – на что идут вырученные деньги? Вот этого не знают даже удачники ЦТ. Хорошо – на одноразовые шприцы. А может – на покупку резиновых дубинок или спецгазов? Вот вам и госбюджетная организация с обезличенными финансами.

Интересно работает с сюжетами «Взгляда» западное телевидение.

– Они просто переводят всю программу, – усмехается завсегдатай передачи Владимир Цветов. – Вырезают то, что им неинтересно. Что неинтересно? То, что им непонятно. Но разрешения не спрашивают.

Есть главное управление внешних сношений, которое «продаёт» наше ТВ (ещё раз: это 1989 год! – Е. Д.). «Взглядом» распоряжаются бесцеремонно. Непосредственные производители товара продать ничего не могут. Датчане, например, хотели купить сюжет с парнем-афганцем, утверждавшим, что в 78-м году Апрельской революции не было. Они позвонили на ТВ, узнали цену… Дорого. Помочь им тот же Любимов не смог.

– Сюжет был в феврале, – вспоминает Александр. – Фарид говорил о правительственном перевороте в Афганистане, о том, что страна не была готова к революционным изменениям. Шум поднялся жуткий, программу видели в Кабуле. Увы, всюду есть люди, которые не понимают, что может существовать и другая точка зрения. Самое неприятное то, что афганское посольство пыталось его отправить домой, где – с его слов, конечно, – смельчака ждала тюрьма, а может, и расстрел. У него отобрали паспорт, и он скрывался у меня. Несколько недель не выходил из квартиры. Свою жену, русскую кстати, и ребёнка отправил из Москвы – мальчика, рассказывал, пытались выкрасть. Мы два месяца сражались, чтобы ему наконец дали вид на жительство. Звонили в ЦК партии, в отдел Среднего Востока и коллегию МИД, в ОВИР, в Верховный Совет, ещё куда-то. Бовин подключился, Бурлацкий, председатель Комиссии по правам человека написал письмо в Верховный Совет. Все входят в положение, понимают, что парню надо помочь, но всё равно вопрос очень долго решался. Не думаю, что он кем-то специально тормозился, просто такова система. Очень трудно разделить некомпетентность, нежелание работать и злой умысел. Последствия? Афганское посольство на нас обиделось.

Любой материал «Взгляда» пропускается в эфир только после просмотра. Это целый ритуал. Их спрашивают – зачем вы даёте этот сюжет? Они объясняют. Журналисты часто приглашают нужного эксперта, когда чувствуют – нужна поддержка. На просмотре «афганского» материал был Борис Пядышев, член коллегии МИД СССР, главный редактор журнала «Международная жизнь». Он, понимая слово «плюрализм» без кавычек, был готов его прокомментировать. Непросто пробивался сюжет о трагических событиях в Тбилиси. Тогда, после Пленума ЦК партии, «Взгляд» готовил сильную программу. К этому времени уже был до определённого уровня разработан материал о Тбилиси, и на 28 апреля ставилась «Хроника события». Самый сильный сюжет. Тут руководство ТВ начало гадать, куда пойдёт дальше генеральный курс. Что делать? Во «Взгляде» же твёрдо сказали, что без этого материала не выйдут. Дело дошло до взаимоультиматумов. Сами «взглядовцы» вспоминать об этом не любят. Хотя шёл разговор о забастовке. Или эфир с тбилисской хроникой, или передача не выйдет вообще. Но подробности остались за кадром…

– Зачем об этом? – искрение удивляется Любимов. – Думаю, не стоит. Если я даже назову фамилию запретителя, ничего не изменится, но отношения испортятся. С людьми из инстанций у нас установился нормальный контакт – мы к ним привыкли, они к нам… Телевидение должно перестать быть «органом Кремля», по крайней мере таким его до сих пор считают, особенно на периферии. Ведь борьба идёт главным образом вокруг одного вопроса – насколько ТВ влияет на общественное мнение. Я считаю: мы не столько формируем, сколько отражаем общественное мнение. Стремимся выразить чаяния людей, раскрыть чужую боль.

Наверное, он прав. Сознание больше формируется не программой «Взгляд», а жизнью, в которой мы видим значительно более страшные вещи: унижение людей, дефицит, преступность, озлобленность. Сам факт существования программы оправдан тем, что он внушает уверенность: что-то можно изменить. Люди заряжаются энергией конкретного дела. А вокруг тезиса об управляемом общественном мнении борьба продолжается. Начальство говорит им – вы раскалываете народ. Это не так. Более того, любой материал по острой проблеме, выданный в эфир, всегда выпускает пар. Хороший пример – передача с Ельциным.

– Из него сделали «жертву несправедливости», – говорит Любимов. – Только он заговорил о пайках, а ему с высоких трибун: «Нож в спину партии!» Хотелось показать, что это за человек, ведь такой ажиотаж вокруг… С эфиром были определённые сложности – шли согласования на очень высоком уровне. Страна недоедает, а кого-то больше волнует, как справиться с Борисом Николаевичем. Ему создали имидж борца за права человека. Мне нравится позиция Ленина: коммунисты должны получать всё в последнюю очередь. В партию не должны вступать за пайки, машины, дачи и квартиры улучшенной планировки. Раскалывается из-за острых сюжетов не народ, но система тоталитаризма.

Ведущим «Взгляда» приходится сталкиваться и с элементарными уголовными провокациями.

Однажды встретил Любимова с перебинтованной головой. На вопросы он отвечал шуточками типа: «Вы же знаете, мы головами стены прошибаем», а потом, как говорится, раскололся:

– Ждали меня у подъезда трое. Сказали, что они из общества «Память». Впрочем, они могли сказать всё что угодно. Ведь, как утверждают функционеры «Памяти», многие организации, совершающие акты насилия, прикрываются их именем. Меня спас милицейский патруль, проезжавший мимо. Те трое удрали… После одной из передач было нападение на Диму Захарова. Он спасся бегством, закрывшись в лифте. Приходилось ли мне обращаться в милицию? Да, там сказали: «Ждите, пока что-нибудь случится». Удаётся оставаться спокойным, хотя телефонные звонки утомляют. Знающие люди советуют не волноваться: «Тебя сначала попытаются купить. А уж если откажешься…» Судя по всему, меня преследуют малопрофессиональные люди: уже не хулиганы, но ещё не мафия.

На вопрос, всегда ли он объективен, часто ли идёт на уступки, Любимов ответил несколько раздосадованно и абсолютно категорично:

– Любая программа – это компромисс. К примеру, в мае (это 1989 год! – Е. Д.) не пустили в эфир сюжет о заводе, который с 72-го года занимается производством скульптуры Ленина высотой 28 метров. Брежнев сказал: «И я такую же хочу», увидев американскую Статую Свободы. «Только чтоб это был Ленин и стоял во Владивостоке». Нам всё-таки удалось «выдать» этот сюжет 16 июня, после того как у нас на руках оказался козырь – местная газета с напечатанным официальным решением отказаться от спесивой монументомании.

Значит, рано или поздно любой материал пробивается на экран? Говорят, что по-старому не будет. Либо хуже, либо лучше. После прихода нового председателя в кулуарах Гостелерадио шутят: «Ненашево ума дело». Поживём – увидим. (Замечу, третий председатель Госкомитета СССР по телевещанию Михаил Ненашев, назначенный на этот пост 16 мая 1989 года, ушёл с этой должности через год после данной публикации, в ноябре 1990 г. – Е. Д.)

Просматривая первый номер «Совсека», Александр Любимов досадно поморщился, увидев, как озаглавлен монолог директора ФБР Уильяма Сешенса – «Взгляд изнутри».

- Ну вот, снова «взгляд». Надоело.

Впрочем, самая популярная отечественная телепрограмма не только косвенно монополизировала обиходное слово, но и придала ему некую пружинистость и пристрастность. Пристрастность к тому, что во всём мире зовётся перестройкой. Ведущие «Взгляда», бесспорно, относятся к когорте самых отважных разведчиков той войны за новое, которую некоторые всё ещё пытаются свести к привычному знаменателю «незначительных разногласий».

– Каждый выпуск – довольно точный барометр расстановки общественных сил к очередной пятнице. А поскольку схватки идут яростные, «Взгляд» кидает то резко влево, то ближе к центру, – процитировала весной этого (1989! – Е. Д.) года «Советская культура» Сашу Любимова, самого, пожалуй, популярного из бойцов еженедельных сражений во имя гласности.

Конечно, рассказывая о «Взгляде», надо было прежде всего, наверное, дать слово его создателю Анатолию Лысенко, задумавшему такую крутую программу лет пятнадцать назад. «Одни слова для улиц, другие – для кухонь». Именно поэтому, полагаю, во времена брежневско-сусловского парада пугающе-всеобщей удовлетворённости вечерняя программа (в проекте) была названа «У нас на кухне после одиннадцати». Самое место для очередного анекдота «про бровастого Лёню». Самое время приглушить музыку. Самое место и время для доверительных бесед.

Дерзкий «Взгляд» – я знаю – и ныне многие упрекают в том, что он, оставляя строгие публицистические вершины, лихим эскадроном врывается в тёмные-претёмные проулки анекдотично-скандальных тем. Помню, многих заслуженных зрителей шокировало напористое (нарочито хладнокровное при этом) предупреждение Саши Любимова в самом начале очередного эфира:

– Сегодня будет много всякой музыки, поэтому те, кого не устраивает, могут выключить телевизор. – И тут же дуэтом с Димой Захаровым: – Спокойной ночи!

Много себе позволяют? Но много и получают. Думаю, что первая тройка (В. Листьев, Д. Захаров, А. Любимов) заслужила хлопотное, но и почётное звание отчаянных Рыцарей Нового Телевидения. Так же, впрочем, как и другие ведущие и те «взглядоделатели», которые остаются за кадром.

Много получают. Прежде всего – внимание. Справа, слева, сверху, снизу. «Взгляд» возглавлял список передач, репрессивного закрытия которых требовала «Память» на своём около-Останкинском митинге. С другой стороны, к ним тысячи сограждан обращаются как к последней инстанции. «SOS» во «Взгляде» раздаётся зачастую уже после обивания усталых ступней о все пороги – от жэка до Прокуратуры Союза ССР. И ещё о внимании. Не знаю журналистов столь невидного чина (имею в виду официальную табель о рангах), с. которыми встречался бы – не для интервью! – член Политбюро. Они вроде бы не робели…

Их уже не сбросишь со счетов. Можно отстранить от ведения передачи (как это случилось с Сергеем Ломакиным после прямого эфира, где один из гостей программы позволил себе намёки в защиту Ельцина). Можно объявить выговор. Можно после «Орбиты» вырубить тот или иной сюжет. (Напомню: «Лучшее место во «Взгляде», словно в мясной лавке, – вырезка».) Можно и просто нервы потрепать.

Главное то, что смелые и неподкупные журналисты не прогибаются. Хочу верить, что такими же неуступчивыми и принципиальными они будут всегда. Хочу верить, что они не дрогнут, пока гласность не освободится от негласного надзора сторонников Нины Андреевой, которые ждут не дождутся, чтобы в средствах массовой информации утвердился принцип: «Всё, что ни делается, то к лучшему, а то, что к лучшему, не делается». Это, кстати, тоже из блокнота Саши Любимова.

За пару дней до подозрительно дружного отъезда команды на молодёжный фестиваль в Пхеньян (награда за взгляды «Взгляда») приключились неприятные вечерние разборки на тихой автостоянке недалеко от издательского корпуса московских редакций.

Любимов обсуждал с несколькими известными музыкантами подробности недавней передачи. В это время из притормозившей машины выскочил плотный бородач.

-Ты! Я тебя по телевизору видел, – победно объявил хмельной гуляка.

– Мурад, поехали! – звали его дружки из двух тачек.

Но хозяин ночного города обиженно и яростно доказывал Саше, что он «может купить весь ваш «Взгляд» вместе с камерой», тряся пачками пятидесятирублевок толщиной, соизмеримой с его невысоким лбом. Дело едва не дошло до рукопашной. Небедный Мурад уехал, пообещав Любимову неприятности, один из музыкантов насилу уговорил Сашу сесть в его машину и не искушать судьбу поисками такси (на метро «взгляды» давно уже не ездят – каждая поездка превращается в вечер вопросов и ответов).

На прощание ТВ-звезда, не страдающая (пока?) звёздной болезнью, мне сказала:

– Вот после таких встреч с поклонниками не хочется работать.

Ему было в самом деле невесело. Много получает…

Я знаю, что он ничего не боится.

Я верю, что он не переступит через – воспалённую тем, что он видел и знает, – совесть.

Я понимаю, что непросто быть ТВ-репортёром номер… ну пусть хотя бы – три.

И я очень надеюсь на то, что «взгляды» своими передачами воспитают поколение, которое не пожелает, чувствуя боль, вновь ставить себя под плеть.

 

Иван. Всё помнящий

Популогия

Иван. Ну что Иван… Не знаю, где и кем я был бы, не встреть я Иван Иваныча Демидова. Он помогал мне, и я у него в долгу.

Первый раз я увидел режиссёра в студии АСБ-4, куда был приглашён как типа guest star. Весной 1988 года, до того как Люби позвал меня на соведение. Это была, как помню, запись, а не прямой эфир (был и такой формат беседы с ньюсмейкерами). По-моему, первый опыт такого рода: эфир от 27 октября 1987 года: тогда запись встречи с заслуженными хиппи (Папа Лёша, Пессимист, Макс Столповский, etc.) была записана, а в студии перемонтированную версию этой беседы обсудили ведущие (Захаров, Листьев, Любимов) и «политобогреватель» Цветов.

Короче. Допрашивали меня Любимов и Листьев. Последний съязвил, назвал меня «писательским сыном» (а писатели в СССР были привилегированным меньшинством) в ответ на мои словесные экзерсисы, обличавшие «золотую молодёжь». Я вообще тогда гнал невообразимую пургу про необходимость превентивных репрессий в отношении партноменклатуры и козырял сенсационным инсайдом по поводу «дворца для Горби» в крымском Форосе. После записи в студию спустился Иван. Высокой блондинистый супермен, весь в джинсовом и улыбках. Вытащив из кармана сигаретную пачку, со смешком поставил диагноз:

– Проверку не прошёл.

То есть для прямого эфира это было бы чересчур даже в контексте «революционной» передачи.

Пошли курить. Потом в буфет. В компании с обоими ведущими и Шипиловым. Ну и так далее. Иван значительно младше меня, но я всегда позиционировал его как старшего. Типа по званию. Сержант-десантник. Продюсер-основатель. Гуру и всё такое.

От Ивана в проекте «Взгляд» зависело многое. Ну не просто так перед ним на коленях стояли Листьев и Любимов. Таково было пожелание Ванино. В ответ на вопрос: «Ну что нам сделать, чтобы ты стал с нами работать?»

Так случилось, что я был в переговорной канала «Ностальгия» с двумя нынешними телезвёздами (плюс секретарь владельца компании Владимира Ананича, редактор по гостям и ассистент), когда эфирился повтор ТВ-шоу «Рождённый в СССР», в котором Иван рассказал об этом прикольном инциденте. Оба ТВ-мастера были изумлены безмерно. Пришлось заверить, что эпизод этот секретным не был.

К сожалению, я не всегда внимал демидовским советам/директивам. И post factum жалел, что не прислушался. Помню, Ваня регулярно наезжал на меня за то, что я в кадре пытаюсь работать без очков (мне казалось, что одного очкарика – Димы Захарова – в обойме достаточно). Но потом, отсматривая запись прямого эфира (обычно в однокомнатной квартирке Любимова, который единственный записывал московские выпуски на домашний видак), всегда вынужден был признавать: близорукие прищуры с моими «лисьими притопами» (© Демидов) не коррелируют.

Мне жаль, что рабочий альянс Демидовых (Ваня + Лена) не пережил семейных разборок. Ленка = офигительный продюсер, и вовсе не потому, что ей самозабвенно курил фимиам льстивый ТВ-шут и талантливейший словоблуд Отар Кушанашвили; она просто очень хорошо понимает про ТВ. Её «Акулы пера» тому доказательство.

Помню, когда увидел хрупкую блондинку в ньюсруме «молодёжки», сразу поинтересовался у Люби, кто, мол, такая. Саша в ответ хохотнул:

– Даже не думай, у неё муж – десантник.

Так я, собственно, и догнал, что Елена – Демидова.

Жена-красавица красавца-режиссёра Вани Демидова в послевзглядовскую эпоху выросла в очень грамотного & жёсткого продюсера, поднявшего такие культовые проекты ТВ-6 как «Партийная зона».

Хороша она была тем, что никакого респекта к славе & званиям артистов не испытывала. Она ценила в двуногих лишь две вещи: природную фактуру и бабло. Ни того, ни другого у большинства героев отечественного шоу-биза не было и нет. Во всяком случае, в масштабах Лены. Сколько бы ни начесал на своих корпоративах, допустим, великан Киркоров, у любого именитого нефтяника или заслуженного чекиста $$$ будет больше. Ну да, зато стать Филиппа она не оценить не могла. Хотя и у самого Иван Иваныча рост под 190. Ну не суть. Важно, что она строила артистов с такой же уверенностью, с какой опытный офицер муштрует призывников. Потом Демидова стала матерью-героиней в городе-герое Лондонске. У неё четверо прелестных блондистых детей и муж, как и положено, – предприниматель. В июне 2011 года Демидова вместе со старшей (Настей) приезжала на пару дней в Москву. Мы поностальгировали в Vogue Cafe (совершенно справедливо обхабаленном Сергеем Минаевом), и когда к нам на десерт присоединился Иван, я отчётливо про себя понял, что очень их всех люблю, это во-первых, а во-вторых: былое не вернуть. Типа: «я вспомнил вас, и всё!»

Она дружковала с боевитым напористым режиссёром Таней Дмитраковой, которой я тоже многим обязан: та возилась со мной, невзирая на капризы и мигрени. Смешно, однако же, переписывается история. Мы с Дмитрой оказались за одним столом осенью 2010 года на грустном юбилее. И поскольку вспоминали совместные приключения с Артёмом Боровиком, заговорили и о «Взгляде». Не без изумления обнаружил, что Танька, делающая странноватый проект «Девчата» на «России-1», реально не помнила, что каждую пятницу передача «Взгляд» выходила в прямой эфир дважды: в обеденное время на Дальний Восток (где было как раз около одиннадцати вечера), и потом – ударный выпуск на Москву/Европу, после разборок в кабинетах начальства, полномасштабных пиздюлей и перемонтажа ряда сюжетов. Мы с ней сцепились по этому поводу так, что сидевший между нами Дима Лиханов вынужден был пересесть к Мазаю – Сергею Мазаеву. Я набрал Иван Иванычу с просьбой рассудить нас. Ваня спокойно (ну, это же Демидов) и неопровержимо подтвердил: после т.н. «эфира для тюленей» передача четырежды повторялась в записи по «Орбите» на Сибирь & Урал, а ближе к полуночи все вновь собирались в АСБ-4 для того, чтобы отвязаться по полной.

Вот. На Иван Иваныча всегда можно положиться. Он ничего не путает. И всё делает правильно. Ну, или почти всё. Его тема с увлечением православием и каналом «Спас» (который он основал и возглавил в 2005 году) мне была непонятна, так же, впрочем, как и его дружба с Березовским в начале нулевых. Особенно в контексте того, что Борис отождествлялся с Мамоной, а Демидов насчёт $$$ особо не заморачивался и, замечу, никогда не воровал. Хотя, соблазнов был океан плюс три стакана.

Помню, в период, когда Иван рулил ТВ-6, Александр Толмацкий (его сына Кирилла ещё не звали Децлом. а самого Сашу в тусовке знали как удачливого рекламного магната и беспокойного газмановского экс-продюсера) просил меня похлопотать на предмет того, чтобы пристроиться на «шестую кнопку» типа коммерческим директором именно потому, что там, с его точки зрения, была масса «нереализованных возможностей». Демидов никогда не влезал в коммерцию, был безупречен и щепетилен в денежных вопросах, обижался, когда я наезжал по поводу «джинсы» на Андрея Разбаша (Ване все друзья виделись белыми + пушистыми), хотя и работал с Александром Горожанкиным, бывшим директором «ВИDа», который был (наверное и остался) чертовски красивым + ангельски обаятельным (с Катей Андреевой они были очень эффектной парой), но пробы-то ставить было некуда: именно Саня осуществлял коммуникацию Листа с бандитами и вообще не брезговал ничем из традиционной бизнес-обоймы 90-х (как, впрочем, и все поголовно преуспевшие тогда олигархи и эффективные, блин, менеджеры). Принято считать, что Саша стал самым состоятельным из всех тех, кто входил в Совет директоров «BИDa». Хотя начинал с торговли минутами «Поля чудес» и следил, чтобы в студии кто-нибудь из зрителей не пробежал с пакетом, украшенным приметным логотипом каким-нибудь.

Иван всегда был как бы НАД. Из аппаратной сверху наблюдал за всеми и никотином расширял сознание. Он такой. Демидов он. Фанател от Пола Маккартни. И был советским ТВ-битлом. Хотя Костя Эрнст с четвёркой The Beatles сравнивал лишь квартет «взглядовских» фронтменов (цитирую по эфиру: «Так случилось, что группа ведущих «Взгляда» оказалась группой «Битлз» российского телевидения. И во всей этой группе Джоном Ленноном был Влад. И не только потому, что его убили, а скорее потому, что от него зависело больше, чем казалось. Некоторые другие выглядели более ярко. Он не старался солировать. Но смысла в нём было всегда гораздо больше»),

В «Популогии» написано: «ДЕМИДОВ Иван И. – великий деятель отечественного телевидения. Придумал показывать длинные отечественные сериалы (например, «Семнадцать мгновений весны») за один день, дабы сделать телевизор полноправным членом семьи зрителя. Вместе с фон Штирлицем люди вставали, делали утреннюю гимнастику, нехитрый туалет, завтракали, выгуливали собак, делили с друзьями (Штирлицем, ящиком и Д.) обед, справляли естественные надобности, отдавали сомнительный, приготовленный тут же, у «голубого экрана», ужин врагу (Мюллеру) и наконец засыпали – Тихонов в «Мерседесе», а граждане в креслах и на табуретках. Долгое время Иван Д. являлся рулевым «МузОБОЗА» (в последнее время ему помогал рулить единственный в своём роде грузин-блондин – см. Кушанашвили) – придуманной им передачи, которая, как и «Караоке по-русски», даёт возможность запеть на всю страну практически любому желающему. Единственный в мире человек, которому удалось присутствовать в 1965 или 1966 году при концертном исполнении «back in the USSR» ливерпульской четвёрки. В детстве работал осветителем у «АВВА» (подробнее о шведских исполнителях см. «Восток»), в результате чего повредил зрение и теперь не снимает солнцезащитных очков».

* * *

Вскоре после убийства Листьева передача Демидова покинула прайм-тайм. «Музыкальная правда» опубликовала беседу с Иваном «ОБОЗ» НЕ В ОБУЗУ» (Июнь 2, 1995. № 13).

– Почему «ОБОЗ» из пятничного прайм-тайма выкинули. Популярность падает?

– Причина в ином – в железобетонном убеждении телевизионного начальства, что молодёжь «ОБОЗ» и ночью смотреть будет, фигли нам ставить передачу в лучшее время? Цинизм? А куда деваться? Хорошо, хоть так. А то ведь есть и такой способ рассуждений: мне, мол, 50 лет, я с женой «МузОБОЗ» не смотрю, на фига же он пятничный вечер занимать будет? Вот когда я спать лягу, пусть что угодно показывают. Спорить с такой логикой просто невозможно. И аргументы типа справок из Министерства образования о том, что основная часть моих зрителей – подростки, которые после ночных телебдений утром в субботу просто проснуться не могут, не принимаются. На все мои доводы один ответ: вы о своей программе печётесь, а мы мыслим масштабами канала. Ничего, теперь и я каналами мыслить стал.

-Для перехода ни ТВ-6 пришлось уволиться с Первого канала?

– Да, из штата я ушёл, остался только в качестве приглашённой телезвезды. Но дело не в том, что мне стало плохо в «Останкине» и я подал заявление об уходе. Делали мне предложения и в рамках Первого канала. Звали возглавить музыкальную редакцию. Я отказался, руководствуясь чисто личностными мотивами. Сейчас я говорю о себе не как о телезвезде, а как о телепродюсере. На Первом канале по-настоящему не развернуться, эфир забит, все тёплые места заняты. В лучшем случае удалось бы мне запустить ещё пару проектов – всё. Мне же хочется большего. ТВ-6 же на этом фоне выглядело чистым листом, на котором можно воплотить любые свои замыслы. Конечно, с помощью интересных людей, профессионалов.

– Сагалаев позвал?

– Сагалаев и Пономарёв – руководство канала. Они в своё время принимали меня в молодёжную редакцию «Останкина» на должность администратора. Круг замкнулся, мы снова оказались вместе, хотя поначалу переходить с Первого канала я не собирался. Я просто предложил делать музыкальные новости для ТВ-6, но в процессе разговора получился новый неожиданный поворот. Мало того, мне удалось привлечь к сотрудничеству замечательных людей. Исполнительным продюсером по кино стал, как известно, Саша Олейников, знакомый многим по передаче «Программа ИКС». У него масса интереснейших задумок, часть которых Саша уже воплотил в жизнь.

Курирует кинонаправление Виктор Мережко. В его задачу входит собрать вокруг себя крепкую команду кинематографистов. Кое-что из задуманного уже реализовано. Это «Утро с Леонидом Лейкиным», циклы «Моё кино» и «Нью-Йорк, Нью-Йорк», «Постмузыкальные новости», стартовавшая с 95-го года программа «Акулы пера». Есть ещё масса идей. Что же до содержания конкретных программ, которые мы предполагаем запускать, то, извините, я предпочитаю карты пока держать закрытыми. Это наше ноу-хау. Есть реальная маза, что НТВ прочтёт это интервью и первым выпустит программу по нашей идее. Одно могу сказать: я ни с кем соревноваться не собираюсь. Мы пойдём своим путём. Никакого копирования, никаких вторых «Полей чудес», «Устами младенца» и так далее. Одна из самых больших бед нашего телевидения в том, что многие заняты не поиском своего, оригинального, а перелицовыванием чужого. Мы для себя это сразу отвергли. Мы хотим быть не вторыми и уж тем более не шестыми, а только первыми.

– Вполне уместен каламбур: а не станет ли «ОБОЗ» обузой?

– Не станет. Главное, чтобы была команда телевизионных единомышленников, способных реализовывать твои идеи. Я специально сделал так, чтобы моё присутствие на съёмочной площадке при записи программы было сведено к минимуму и ограничено концептуальными вещами – мыслями, идеями, направлениями в работе, но… В принципе, есть кому заменить меня. Другое дело, что вопрос так не стоит. При всей моей наглости меня трудно заподозрить в выпячивании моего «я», просто оно, это «я», выпирает – энергии много. Я ведь мог бы все сорок минут сидеть в кадре, сам все интервью со звёздами делать, репортажи готовить. Мне это не надо. Я заряжаю на работу других. Надеюсь, мой вкус и опыт не позволят нам никогда на пошлятину скатиться.

Конечно, делать еженедельную программу очень сложно, по сути, это конвейер. Кое-кто частым эфиром и объясняет нашу популярность. Я обычно предлагаю таким умникам самим попробовать каждые семь дней готовить 40-минутный выпуск: «Старичок, напрягись, поделай такие программы хотя бы в течение месяца». Нет, не хотят. Я не особенно переживаю, когда мне говорят, что в какой-то передаче какой-то сюжет получился неудачным. Ну и что? Не может вся программа состоять из одних убойных, ломовых клипов и репортажей. Планку можно так задрать, что потом работать будет невозможно. Да я сам через полгода свалюсь с инфарктом миокарда. Кому от этого будет лучше? Нет, всего в жизни, в том числе и телевизионной, должно быть в меру – и добра, и барахла. А с «МузОБОЗом» мне расставаться пока ещё рано. Мы ещё порулим.

 

Обоз, ты выглядишь о'кей!

Я всегда считал, что Ваня Демидов = великолепный рассказчик. Типичное интервью середины 90-х, которое я опубликовал в газете «Музыкальная правда» (Октябрь 17, 1997, № 39), существующей, кстати, исключительно с подачи Демидова…

У ведущего этой программы помимо главного – светлой головы, в которой и родилась идея «Обоза», – есть ещё масса достоинств, как то: коротко стриженный мужественный затылок, которым он до последнего времени был повёрнут к зрителям во время интервью с музыкантами, а также клёвые чёрные очки, которые в кадре не снимаются и вызывают в народе нездоровый интерес – а что у него с глазами? Свидетельствуем: глаза голубые, добрые, проницательные.

– Судя по передаче, ты очень лояльно относишься к попсе. Если вспомнить твоё интервью с Добрыниным, немножко скандальное его начало, ты можешь объяснить, почему попса тебя побаивается, что ли, ждёт каких то издевательств?

– Этот шлейф идёт издалека, от «Взгляда», когда мы давали только рок. А давали мы рок не потому, что мы любили его, вернее, не только поэтому. Это была правильная конъюнктура – рок был запрещён, но при этом основная масса молодёжи ждала пробивную музыку, ту, которая пробьёт эти стены. И поскольку мы в политике были такими, мы и в музыке должны были быть такими. За мной тянется работа наших музыкальных редакторов, которые были направлены на рок и достаточно резко разговаривали с попсой. А попса чувствует неуверенность в себе, потому что она не прошла через народную любовь. Почему Алла Борисовна так уверена? Потому что она пришла народным героем. Почему рокеры все уверены? Они стали популярными без участия официального телевидения. Ну, и потом, попса в принципе боится независимых структур, потому что «ну их в баню, они все там такие крутые, а мы уж вроде как проклятые». Это всё тянет за собой либо озлобление, либо такое испуганное отношение.

…Я закончил школу жизни на телевидении, я бы так это назвал. Вырос в далёкой Самаре, где с четвёртого класса ходил на местную телестудию, играл спектакли, читал новости в детских передачах, ставил в старших классах уже какие-то полурежиссёрские работы. Потом с родителями переехал в Москву. Два года прослужил в десантных войсках в Литве. Вернулся и пошёл на телевидение осветителем, просто потому, что очень его любил. Потом из общего телевидения полюбил конкретно молодёжную редакцию и пришёл работать туда администратором. Проработал четыре месяца, как раз начинался «Взгляд» с осени, через полгода я был ассистентом режиссёра «Взгляда», а ещё через полгода стал режиссёром. Мы тогда просто жили в «Останкино», потеряв окончательно здоровье в свои 25 лет, приходили сюда утром в среду и уходили из этих аппаратных в субботу вечером. …Я просчитываю не только как жить будут зрители, но и как жить будет телевизионная тусовка, придём ли мы к многочисленным каналам, появится ли через год здесь MTV. Это вообще отдельный и очень интересный разговор, как телевидение готовится к этому и готовится ли вообще. Вот мы готовимся: и «BИD», и каждый для себя морально. Я, например, готовлюсь, к тому, что придут сюда ребята и скажут: «Вот мы купили всё, что здесь находится, вообще мы из штата Оклахома. Давай поговорим, старик?»

– Ты боишься этого момента?

– Нет, я к нему готов. Совершенно не боюсь. Они на самом деле больше совки. Я делал «Взгляд» из Франции, Америки, Финляндии. У нас нормальные люди, мы не слабее их по большому счёту. Только многого не хватает, но если мериться вчистую, то ещё неизвестно, кто сильнее.

– Ты как-то принципиально заявил, что не снимешь в кадре чёрных очков, и ты ни разу не называл своего имени в эфире. Почему? Вообще говоря, это похоже на кокетство…

– Дело в том, что я мог в том феврале (1991 года. – Е. Д.) сесть спокойно в кадр собой и начать вещать: понравился бы я кому-нибудь, не понравился, привыкли бы потом, не привыкли – но я имел на это право по своему весу на телевидении. Я мог пойти и по другому пути: взять другого ведущего и делать снова «звезду». Я работал на «звёзд» – Любимова, Листьева, и я знаю, что надо быть с этими людьми другом, очень сильным другом, чтобы знать все их сильные и слабые стороны и как-то это выруливать… На это у меня просто не было сил. У меня очень трепетное отношение к телевидению, я не считал себя вправе садиться и вести эту программу. Если бы я решил, что буду «звездой», тогда бы я месяца на два занялся бы речью, танцами, причёсками, а времени на это не было. Поэтому опять же был просчитан ход, который одновременно привлекал бы внимание и был бы удобен мне просто для работы. Ну, а очки я не снимаю, потому что стиль уже выбран.

– Это только из-за стиля, или, может быть, это страх уличной популярности?

– Мне нравится фраза о том, что нужно без страха принимать популярность, хотя она несёт с собой массу неудобств. Меня устраивает вариант, когда я спокойно иду по городу, спокойно заглядываю куда угодно, спокойно могу дойти до сцены «Олимпийского» и только надев очки, услышать, как взревел зал…

 

Марина Леско о Демидове Иване

Медиаидеолог Марина Леско в 1997 году ответила на вопрос «ЧТО СКРЫВАЕТ ИВАН ДЕМИДОВ»:

«МузОБОЗ, ОБОЗ, Оз… Очки роднят эти три понятия: чёрные очки Ивана Демидова, сквозь которые он смотрит на мир с высоты парашютного полёта десантника, которым он когда-то был, и зелёные очки, придуманные волшебником города Оз. Очки могут не только давать ненужную чёткость изображению, но и приукрашивать картину мира. А чёрные очки дают уникальную возможность скрыть от окружающих зеркало своей души».

Из «нововзглядовского» поздравления И.Д. с его 30-летием (лето 1993 г.): «Очки, короткая стрижка, спортивная фигура, размеренные движения – всё это стиль. Строгость, сдержанность, невозмутимость – это образ. А всё вместе – искомый имидж. Убойная сила которого объясняется крайне просто – он вполне соответствует действительности! …Чувство юмора и прохладная отстранённость помогут Ване плыть дальше в грязных, мутных волнах нашего родного, вечно штормящего ТВ. Ясно одно – чем бы ни решил впредь заниматься в рамках ТВ-профессий Демидов (а он способен, верно, сделать любой вираж), его телевизионный имидж останется с ним. Как доказательство верности себе. И в назидание другим ТВ-персонажам. Которые, полагая, что обладают оным имиджем, как герои застойного анекдота, ищут в тёмной комнате чёрного кота, которого там нет. И кричат: «Поймали!» А животное-то трётся о стройные ноги российского «Шварца». Обещающего еженедельно «I'll be back». И он возвращается». Уйдя из блестящей «взглядовской» режиссуры в стёбное ведение единственной тогда музыкальной программы, Иван Демидов закрылся от мира не только чёрными очками, но и джинглом, хотя необходимости не было ни в том, ни в другом (напомню, речь об оригинальном обозовском джингле образца 1991 года, оригинальном – в смысле первоначальном… да и в другом смысле тоже, конечно). Глаза у Ивана красивые, голубые, живые… да и сам он вполне мог бы стать прототипом отечественного суженого отечественной Барби (что не без ядовитой самцовой зависти подметил Артемий Троицкий, потенциальный отечественный прообраз разве что старого сатира). Однако что заставило его оградиться от любопытного взгляда многомиллионного телезрителя, которого он, казалось бы, так хорошо знает?

Из интервью И. И. Демидова (журнал IM, 1995 г.): «Есть телевизионная поговорка: «Рейтинги существуют только тогда, когда они хорошие». С другой стороны, можно сидеть и изучать признанный в ТВ-кругах рейтинг «КОМКОН» – на шикарной бумаге, со всеми выкладками, а потом обнаружить, что было опрошено всего триста человек, – и как тогда судить о мнении многомиллионной аудитории? Я ориентируюсь на свои ощущения, помноженные на постоянно поступающую ко мне информацию. Один из немногих бесплатных советов, которые я могу дать коллегам: «Нельзя нашей публике давать слепок с современного западного ТВ». MTV, например. Нужна поправка на три года в прошлое. Если взять MTV трёхгодичной давности и показать его, это сразу станет модным в России. Какой был взлёт Богдана Титомира – он нёс в себе тот стиль, который был моден, стал его выразителем. Потом уехал на два месяца в Нью-Йорк, нахватался там всего, вернулся в широченных штанах и с выбритой головой. Его популярность быстро сошла на нет. Потому что челябинские девочки не поняли ничего: был красивый мальчик в кожаной куртке, было столько секса и чуб – их парни могли купить такую куртку, турецкую, конечно, а не итальянскую, как у Богдана, и сделать такой чуб. Это они могли воспринимать. А тут… Какие-то выбритые затылки… Они не могли примерить нового Богдана к своему миру. Диагноз: он опередил время. Сделайте так, как было на Западе три года назад, – попадёте в точку. Там сейчас популярны компилированные жанры. Как «Взгляд» – всего понемножку. Шоу, девочки танцуют, немножко новостей, самоубийца пришёл рассказать о своей нелёгкой судьбе, немного музыки, выходят клоуны… А нам нужно ещё три года оттачивать жанры».

Имея чёткую идею того, что именно и как надо делать, можно либо руководить каналом, либо войти в кадр и руководить программой, реализуя себя не только как стратега, но и как фигуру, способную удержать внимание зрителя. Видимо, Иван изначально не мог определиться, какой именно дорогой ему идти: делать ли кабинетную карьеру «толстого», греться ли в лучах славы, оставаясь «тонким», или же рискнуть перехитрить капризную судьбу, совместив свою всенародную популярность с добротной чиновничьей властью. Что-то ведь заставило его прикрыться джинглом и очками. Стиль стилем, а выбор атрибутов говорит сам за себя. Надо ещё учитывать то, что как бы внутрителевизионно (то есть в среде ТВ-профессионалов) телережиссёр есть очень уважаемая профессия (и относительно высокооплачиваемая). Телеведущий же – фигура неоднозначная, зависимая и «сделанная» (надутая). Равно как актёр и режиссёр в кино (с той лишь разницей, что телережиссёров, в отличие от михалковых-соловьёвых, вообще никто не знает). Поэтому уходить из режиссёров в ведущие Ивану было, видимо, не просто. То же самое можно, пожалуй, сказать и о Ванином партнёре по телекомпании «ВИD» Андрее Разбаше, который «сел в экран», прорежиссёрив десяток лет… прежде чем достиг «Часа пик». Остроумная теория деления людей на «тонких», которые на виду и на слуху, и «толстых», которые «решают вопросы», отражает его взгляд на мир (о теории этой – позднее).

Итак… Когда способностей много, встаёт проблема выбора: какую именно способность развивать, ведь на развитие всех сразу одной жизни всё равно не хватит. Став генпродюсеромТВ-6, Иван преобразил канал, придумав самые хитовые его передачи. В конце 90-х ТВ-6, безусловно, лучший канал и по подбору иностранных материалов, и по оригинальным передачам. По придумке! «Я сама», «Дорожный патруль», «Прогнозы недели» (позднее – «Обозреватель»), «Скандалы недели» стали действительно телехитами, хотя зона вещания ТВ-6 по-прежнему ограничена, а следовательно, и заслуженного и желанного зрительского резонанса нет. Если бы, допустим, «Обозреватель» тогда выходил на ОРТ или PТР, то Евгению Киселёву пришлось бы уйти на заслуженный отдых со своими напыщенными «Итогами», уступив место более молодому и более способному (и никем пока не ангажированному) сопернику.

Из интервью И. И. Демидова: «Что может чувствовать человек, который за полгода успел из канала-кинобудки сделать полноценный, весомый канал, который расценивается как конкурент крупными, давно существующими каналами? 25 программ за полгода – и ни одна не была выстрелом вхолостую».

Однако классные Демидовские (именно с большой буквы!) придумки не прибавили ему поклонников, поскольку широкие народные массы не знают о его кабинетных удачах, даже если имеют возможность смотреть ТВ-6. Генпродюсер канала в титрах, увы, не значится, поэтому приходится довольствоваться широким резонансом, но… в узких кругах. Таким образом, работа на ТВ-6 всенародной славы Демидову не принесла, равно как и кабинетная жизнь не реализовала всего объёма его творческих амбиций. Понимая это, с телеведением Иван не расстался, напротив, вышел наконец к зрителю живьём, расставшись со служившим ему прикрытием джинглом. Вышел, надо признать, изящно и с юмором, в золотом пиджаке и в неплохой компании Элвиса Пресли, ливерпульской группы «Битлз» и шведского квартета «АББА». Впрочем, на уровне нашей околомузыкальной псевдоинтеллектуальной элиты шутка «не прошла». Кажется, всё тот же Троицкий блеснул эрудицией, написав где-то, что хронология в заставке «Обоза» нарушена и песня «Битлз» исполнялась раньше, чем использованная в новой обозовской заставке песня Элвиса. Он был, естественно, не единственным, кто этот факт заметил, но, сдаётся, он стал единственным, кто не «догнал», что в истории музыкальной культуры сначала появился Пресли, а потом уже «Битлз». …А Иван Демидов в золотом ватнике начал, со свойственной ему самоиронией, свой путь в живое ведение, создав тип ведущего, который в нашей телекультуре отсутствовал, а в Америке его представляет «Мистер Подбородок» Дж. Лино. Это непонятный и остроумный хозяин (host) шоу, к которому приходит в гости вся артистическая элита, музыканты исполняют свои песни (live), а зрители в студии бурно реагируют на бесконечные шутки ведущего и его гостей.

Из интервью И. И. Демидова: «Я знаю, что необходимо менять свой эфирный имидж – уходить в другую плоскость и, может быть, даже менять жанр программы. Зрители увидят это… Для меня очень важно обгонять конкурентов на одну голову, не дальше – иначе можно потерять зрителя. Быть вровень – бесполезно для будущего. Только к тебе приблизились – должен уйти вперёд. У каждого продюсера должна быть своя тактика. Какие-то находки могут оказаться преждевременны. Зритель очень любит привыкать к чему-нибудь, и его нельзя нервировать резкими поворотами, но при этом нужно чётко чувствовать момент, когда ему становится неинтересно».

Чтобы расчистить себе дорогу к первой отечественной чисто «светской передаче» (не проблемной, не игровой и уж конечно, не сориентированной на пресловутые творческие планы известных людей), Иван скинул с «обоза» приставку «муз», стал внедрять в передачу юмористические вставки (типа изречений прапорщиков), не имеющие никакого отношения к собственно музыке, начал приглашать гостей, с которыми можно и нужно поговорить (тот же Троицкий)… Словом, стал потихоньку строить новое шоу, которое должно обеспечить ему славу по таланту, то, чего, увы, не может дать карьера «толстого». Демидов – культовая фигура, но пока в потенциале. Он очень уж осторожно продвигается вперёд, хотя при его способности рассмешить мёртвого и обаять отмороженного можно было бы двигаться и смелее от жёсткого сценического самоконтроля к блестящей непринуждённости. К тому же истинное удовольствие от процесса общения со зрителем можно получить, лишь чувствуя себя совершенно свободно и раскованно, иначе элемент работы убьёт «драйв». Один небезызвестный классик сказал: «Умение взглянуть на себя со стороны делает человека импотентом». Желание всё рассчитать – единственная опасность, которая подстерегает Демидова в его телекарьере. Ему лучше плыть туда, куда его несёт, а не туда, куда он считает нужным плыть, иначе всей жизни не хватит, чтобы совершить второй акт раскрепощения и вслед за джинглом расстаться с чёрными очками. Остроумные комментарии, которые Иван сочинял к старой версии «МузОБОЗа», возможно, не рождались бы с такой лёгкостью, если бы их надо было произносить «живьём», как и сейчас на сцене он, осмелюсь предположить, значительно сдержанней и суше, чем может быть, если полностью почувствует себя «как дома».

Из интервью И.И. Демидова: «Я проповедую одно – ТВ-продюсер должен идти на поводу у зрителя, но чуть-чуть позволяя себе делать и то, что хочется ему самому. При этом наиболее успешными становятся те передачи, где твоё собственное желание со зрительским совпадает. Страна у нас большая, и люди очень разные. На ТВ работают амбициозные люди – иначе они просто ничего никогда не сделают. Другое дело – если ты в своих амбициях утадал (а это доказывает твоя популярность, слагаемая из разных вещей), значит, ты молодец и Пол Маккартни. А если нет, ходи по тусовкам и изображай из себя крупного режиссёра или ведущего, делай так, чтобы тебе после эфира звонили два-три приятеля и говорили: «Старик, это круто». И оставайся где стоишь». И всё же проповеди проповедями, а логика человеческая, со всеми порождаемыми ею рассуждениями, значительно слабее интуиции, категории вечной. Можно сколько угодно прогнозировать успех той или иной вещи, однако жизнь беспрестанно вносит свои коррективы в человеческие планы. Голливуд не знал бы ни одного провала (учитывая внушительное количество разного рода высокооплачиваемых профессионалов, которые работают над многомиллионными жирными проектами), если бы всё можно было наперёд рассчитать. Поэтому человеку, наделённому даром нравиться-таким-какой-он-есть, лучше не корректировать столь тщательно чужую работу. Работу Господа Бога. Остроумный красавец в прикольных нарядах, эдакий российский Иванушка, любимец судьбы, оседлавший своего Конька-Горбунка, рулевой «Обоза» должен создать свой волшебный город «Оз», царство обаяния, веселья и раскованности. Там будут править юмор, веселье и зритель сможет увидеть ярких, блестящих людей, как сквозь цветные стёкла. Да, как через цветные, блестящие стёкла. Блестящие, словно знаменитый ватник. Тот беспокоящий завистливых недругов демидовский ватник. А Ивану пора снимать очки. Ему нечего скрывать, кроме того, что быть ему, рождённому под знаком Льва, царём эфира.

* * *

Медиаидеолог Марина Леско, внимательно наблюдавшая за взлётами/падениями Ивана, развила тезис Ильина. Карьера выдвигает одних и задвигает других. Логика этих процессов порой кажется непостижимой. Иные застревают на нижних ступенях иерархии, а кто-то тем временем взлетает на самый верх – конкурентам на зависть, свидетелям полёта на удивление. Вопрос: из каких слагаемых складывается результат?

Как отметил лет триста назад французский философ Паскаль, все умные мысли давно уже высказаны, только никто ими не пользуется. Это утверждение в полной мере можно отнести и к умозаключениям Ивана Ильина, сделанным более полувека назад. Великий русский мыслитель не раз задавался вопросом, как признанные обществом заслуги человека (что, собственно, и является карьерой) соотносятся с его реальными достижениями & человеческими качествами и о чём это свидетельствует с точки зрения морального здоровья общества.

Ильин полагал, что общество, в котором успеха достигают особи, не вызывающие уважения, больно: «Если данные явления (несоответствия рангов. – Е. Д.) оказываются обиходными или преобладающими, то это означает, что такому народу в данную эпоху отбор лучших не удаётся, что весь режим несостоятелен, что «честность и талант не имеют дороги в жизни» и что предстоят социальные потрясения».

Очевидно, что перспективным может быть лишь коллектив, в котором преуспевают более способные и уважаемые. Иными словами, ТВ-канал будет успешен только в одном случае – если подчинённые осознают, что их продюсер умнее (или опытнее) их самих. В противном случае (когда вышестоящий воспринимается как лицо, не соответствующее своей позиции) проект не станет преуспевающим. В том числе и в масштабах страны, которая суть не что иное, как бизнес-корпорация.

Однако идея ранга – соответствия/несоответствия человека его позиции относительно распределения жизненных благ – всерьёз рассматривается разве что высокой наукой: тема уж больно скользкая. Да и как к ней грамотно подступиться? Как понять, чего на самом деле достоин приятный во всех отношениях Ходорковский: многомиллиардного состояния или тюремного заключения? Здравый смысл однозначно подсказывает: ни того, ни другого. Поэтому содержание под стражей нашего красавца-олигарха обществом осуждается, хотя против идеи его «пощипать» возражать никто не стал. Понятно, что у каждого своё представление о том, чего стоят его начальники и подчинённые. Значимо лишь то, как оценивается элита в целом.

Если абсолютное большинство уверено, что все руководители страны – недоумки, деятели искусств – бездари, светочи науки – шарлатаны, а богатые люди – подонки, то общая атмосфера в стране не может быть здоровой. Но измерить собственную температуру никак не удаётся, ибо столь популярные ныне опросы общественного мнения относятся к разряду тех самых «зондажей», которые в недрах научного мира считаются антинаучными. Французский социолог и философ Пьер Бурдье наглядно доказал, что габитус социолога так сильно влияет на результаты опросов, что эти данные не могут быть в полной мере объективными. К тому же существуют стабилизирующие жизнь социума психологические механизмы, которые вынуждают человека принимать свою социальную позицию как вполне нормальную, тогда как со стороны она кажется невыносимой. Например, репортаж с городской свалки, где круглый год живут бомжи, вызывает у представителя middle class ужас, в то время как люди в кадре спокойно рассказывают о своём житье-бытье. Жалуются, конечно, но не более, чем олигарх, сетующий на хреновый сервис в гостинице Rommazino, где ночь стоит $3000. У каждого, как водится, свои проблемы.

Есть и ещё один нюанс, описанный Фридрихом Ницше. Гений немецкой философии считал, что аристократические режимы оказались столь долговечны потому, что простой народ, несмотря на своё ужасающее положение, воспринимал аристократов как «других животных»: они были белолицы и белоруки, в бытовом отношении совершенно беспомощны, изъяснялись и одевались особым образом, а следовательно, сравнивать себя с ними было бессмысленно. Иное дело капитализм: рабочему трудно подчиняться вульгарному краснорожему фабриканту, который по целому ряду параметров ничем от него не отличается. Мы живём в капиталистической стране. И недаром наша элита ссылает детей в дорогие заморские школы и интернаты – только там из них вырастят тонких аристократов, что увеличит их шансы на спокойную жизнь. Ведь революций вроде Великой французской или Великой Октябрьской уже больше никогда не будет.

И всё же любопытно понять, каково на самом деле отношение социума к карьерным призёрам. Вольны мы или здоровы, с точки зрения Ивана Ильина? Интересно было бы выяснить, благодаря каким данным и механизмам происходит сегодня успешное карьерное строительство в одной отдельно взятой «нашей» – а не «этой», как ныне принято говорить – стране?

Объекты исследования можно найти в поле СМИ, где усердно пасутся все социально значимые персонажи, то есть так или иначе преуспевшие люди. Чтобы точнее очертить круг поисков, можно определить «элиту» как особей, обладающих весомым количеством капитала:

-экономического (газеты, заводы, пароходы);

-культурного (дипломы, звания, степени и т.д.);

– символического (должности, посты плюс неформальные позиции вроде статуса лидера оппозиции и т.д.);

-социального.

Последний – самый интересный вид капитала, поскольку глазом вообще не ловится и переводится на обыденный язык знакомым всем словом «связи», что подразумевает обширные знакомства и умение успешно «коммуникать».

Если внимательно рассмотреть приведённую классификацию, то выяснится, что культурный капитал – это помимо прочего и общий культурный уровень, и так называемая интеллигентность (когда гражданин наклеивает около подъезда объявление «интеллигентная семья снимет квартиру в этом доме», всем понятно, что имеется в виду), а символический капитал бывает двух видов (как короли бывают коронованными и некоронованными). Он может появиться благодаря престижной должности (например, президент или генеральный прокурор) или возникнуть как следствие авторитета, статуса лидера (например, популярный лидер оппозиции, даже если он находится в тюрьме/изгнании, или авторитетный правозащитник). Возможно сочетание того и другого: руководители ТВ-каналов обладают высоким процентом символического капитала. Только одни его полностью утрачивают вместе с постом, а другие сохраняют.

Особо любопытен социальный капитал. Вот что писал о нём сам автор идеи классификации капитала: «Выстроить это понятие означает создать способ изучения логики, согласно которой этот особый вид капитала накапливается, передаётся, воспроизводится: создать способ понимания того, как он трансформируется в экономический капитал и, наоборот, ценой каких усилий экономический капитал может конвертироваться в социальный, создать способ уяснения функции таких институтов, как клубы, или просто семьи – основного места аккумуляции и передачи этого вида капитала».

По мнению Бурдье, светская хроника совсем не так пуста, как кажется, и на самом деле освещает особую форму социальной деятельности, предполагающую наличие определённых компетенций и направленную на обеспечение воспроизводства социального капитала.

Сегодня к разряду светской хроники вполне можно отнести и заседания Совета министров, и тусовку по поводу премьеры фильма, и сводку с фронта, поскольку все эти мероприятия в силу особого воздействия на человеческий разум электронных средств массовых коммуникаций обрели оттенок вполне рядового (читай светского) времяпрепровождения. Ведь даже захват заложников является своего рода «тусовкой» заинтересованных лиц, где террористы, используя экономический капитал (для проведения теракта, как известно, нужно соответствующее финансирование), пытаются, пустив в ход свой социальный капитал (то есть возможность договориться с определёнными обладателями символического или культурного капитала – депутатами, должностными лицами или деятелями культуры), превратить свои, так сказать, assets (активы) в капитал символический – то есть «залитоватьея» в качестве героев-повстанцев. Или кого-нибудь в этом роде. Именно в превращении одних видов капитала в другие и состоит построение индивидуальной карьеры, венцом которой можно считать гармоничное сочетание всех их видов.

То есть наличие культурного капитала (способностей и знаний, конвертированных в зафиксированные государственными институтами документы), символического (то есть соответствующей культурному капиталу социальной позиции), экономического (адекватного этой позиции дохода) и социального (гармоничных связей с внешней средой). Переходя на язык цифр, оптимальным является соотношение 25/25/25/25%, если весь имеющийся у человека капитал принять за 100%. Разумеется, размер его индивидуален и неизмерим. Главный тезис таков: если каждый занимает место по способностям, имеет заработок по компетенции, а связи – по заслугам, – общество можно смело назвать идеальным, ибо подобное сочетание и есть совпадение рангов.

Если внимательно следить за тем, что показывают и рассказывают средства массовой информации, можно всласть насмотреться на не прекращающиеся ни на секунду процессы превращения капиталов, которые сопровождаются созданием и крушением карьер. Забавно наблюдать за loser'ами: неудачно инвестировав свои экономические и социальные капиталы в попытку приобрести символические богатства, чтобы затем вновь превратить эти богатства в денежные знаки, заводы и пароходы, они в результате коротают дни за рубежом российской истории. Редкое удовольствие доставляет созерцание результатов инвестирования в имиджмейкеров и политтехнологов – экономический капитал тает, а вместе с ним убывает и символический (достаточно вспомнить, как смотрелся наш «правый фланг» до 1999 года и каким выглядит сейчас – после многолетней спецобработки).

Ведущий, сделавшийся чиновником, бизнесмен, ставший деятелем культуры, – всё это продукты трансформации капитала, порой весьма причудливые, а чаще просто смешные. Достаточно вспомнить, как Константин Боровой, промотавший свой экономический капитал, взялся сначала за реанимацию журнала «Америка», а потом за сериал интервью с богатыми «новорусскими» дамами, конвертировав остатки своего социального капитала в символический – став писателем, что хоть и не денежно, зато почётно.

Метаморфозы капитала составляют суть того, что называется словом «карьера». А что, допустим, Роман Абрамович? Сначала будущий олигарх конвертировал социальный капитал в экономический (познакомился с Березовским, понравился ему – и нефть пошла). Затем трансформировал часть экономического капитала в символический (стал губернатором, купил футбольную команду, то есть перестал быть просто «денежным мешком», «кассиром Семьи», каким до того его видел социум). Но что будет завтра? Успех в рамках западных стандартов? Никогда. Тогда что? СМИ не обойдут своим вниманием метаморфозы капитала экс-хозяина Чукотки, как не забудут и других «капиталистов». Медиа являются своего рода преисподней, где перемываются косточки призёров жизни. Однако работники средств массовой информации неизменно подают героев нашего времени публике к столу любовно препарированными. Препарированными своими личными пристрастиями.

А потому судить о размерах того или иного капитала той или иной фигуры не так-то просто.

В основе потенциального карьерного успеха лежит то, что дано от рождения. В современном мире для покорения социальных высот необходимы смекалка и интуиция. На заре развития человечества в этот список входили и физические данные (чтобы убежать от саблезубого тигра или замочить огнегривого льва, смекалки и интуиции может оказаться недостаточно).

Нетрудно заметить, что в основе культурного капитала лежит IQ, а в основе социального – интуиция. В какой-то степени эти два вида капитала даны каждому, а успех конвертации – в деньги, власть, почёт и уважение – зависит от их объёма. Рождённый в богатой семье человек получает от Всевышнего бонус – экономический капитал, но с точки зрения интересующей нас темы это не имеет значения, ибо в основе карьер «новой России» денег как таковых не было. Зато был капитал социальный, то есть связи. Которые и позволили ряду физлиц использовать имеющиеся знания и таланты в нужное время в нужном месте. По части же экономической все граждане Страны Советов были равны перед золотым тельцом, ибо уровни жизни номенклатурного отпрыска и крестьянина из глухой сибирской деревни по сравнению с десятками миллиардов у.е., обретённых отдельными гражданами впоследствии, суть одно и то же. Много воды утекло с момента развала СССР.

Уже давно, по меткому наблюдению философов из Rammstein, «мы все живём в Америке». Просто «очевидное» пока лежит в папке «невероятное». Подросло поколение молодых карьеристов, увешанных разнообразными дипломами МВА и стремящихся к высоким менеджерским позициям. Но время ещё принадлежит «старикам», то есть тем, кто рванул с обнулённого старта, осуществил ту самую американскую мечту, о которой так много говорили большевики.

 

«BИD» vs «МК»

Насколько знаю, Иван активно участвовал в организации прессухи, дезавуировавшей скандальное выступление «МК». Цитирую «Новый Взгляд» № 43 от 14 ноября 1997 года: «Разразился очередной скандал вокруг его (Листьева. – Е. Д.) убийства. «Московский комсомолец» напечатал заметку, в которой утверждается, что следственная бригада Генпрокуратуры сейчас активно разрабатывает «семейную версию», а это значит ни больше ни меньше, чем то, что основными подозреваемыми якобы становятся вдова Листьева Альбина и её нынешний муж Андрей Разбаш. В принципе ничего нового в этом нет – версия убийства по личным мотивам была названа среди прочих буквально на второй день после трагедии и продолжает, по идее, оставаться актуальной, пока идёт следствие. Но всё это было так подано на страницах «МК», что вышеупомянутые супруги вместе со своими друзьями и коллегами – Александром Любимовым, Иваном Демидовым, Леонидом Якубовичем, Константином Эрнстом, Виталием Вульфом и адвокатом Андреем Макаровым собрали в Домжуре пресс-конференцию. Понятно, что она прошла на весьма высоком эмоциональном накале. Почти все её участники признались к нелюбви к журналистам вообще, а к заказным журналистам в особенности. Якубович предложил учредить суд чести для нечистых на руку представителей «четвёртой власти», Разбаш сравнил заказные заметки с заказными убийствами и ввёл новый термин – «социальное киллерство», Любимов попросил оставить их всех в покое и дать заниматься любимым делом. Он добавил: «Ведь «BИD» ни разу не обидел ни одну газету». Словом, эмоций было много, но аргументов и фактов собравшаяся пресса почти не услышала. Лишь ближе к концу пресс-конференции один из главных «виновников» этого собрания Андрей Разбаш перешёл к конкретике. Он поведал всем, что буквально на следующий день он отправился к главному редактору «МК» Павлу Гусеву и спросил его прямо: кто написал, кто заказывал? Тот познакомил его с автором злополучной заметки и сказал, что заказчиком будто бы являлся Сергей Лисовский. Но после разговора с известным бизнесменом г-н Разбаш пришёл к полной уверенности, что тот здесь ни при чём: «Нам нечего делить с Сергеем. У нас разные «поляны» – мы делаем передачи, а он занимается рекламой. Нас просто кто-то захотел столкнуть лбами». В общем, ни заметка в «МК», ни пресс-конференция ясности в деле Листьева не прибавили. Остаётся надежда (правда, уже слабая) на правоохранительные органы».

 

«Нововзглядовское» интервью Киры Прошутинской (май 1992 года)

Авторы, значащиеся в титрах первых выпусков «Взгляда», – Кира Прошутинская и её муж Анатолий Малкин. В те годы Лысенко предложил им вернуться из литдрамы в молодёжную редакцию и придумать форму для новой программы. И они её придумали. Идею журналистской семьи, состоящей из нескольких молодых людей – ведущих и отца-резонёра, отвечающего на вопросы телезрителей, с радостью поддержали все. Отца, правда, так и не нашли, а первыми ведущими стали Любимов, Захаров, Вакуловский и Листьев. Так началась звёздная эра «Взгляда». Создателей же, не слишком настойчиво отстаивавших свои права на родившееся в рубашке чадо, постепенно почему-то стали забывать. Кира Александровна вспоминает:

– Было довольно много неприятных моментов. Тогда ещё была сильная цензура, поэтому материалы кромсали: не прошла беседа с Джуной; прекрасный материал Влада Листьева о Виталии Коротиче тоже не пустили в эфир потому, что в нём были цитаты из того, что он писал, ещё не став большим демократом и пересторойщиком. Были ещё некие неприятные превосходящие моменты, из-за которых стало трудно работать. Мы постепенно остались не у дел. Я и Малкин не стали поднимать по этому поводу шум, хотя боль до сих пор осталась.

– Позднее в «Пресс-клубе» удалось реализовать какие-то задумки?

– Когда Александр Пономарёв – главный редактор молодёжной редакции – предложил мне возглавить отдел публицистики, ситуация, которая там сложилась, была близка к критической. Прекрасные талантливые люди, а я знала их давно, не имели возможности реализовать себя. И исправить положение нам помогло общее дело – «Пресс-клуб». 29 сентября 1989 года мы впервые вышли в эфир и каждый, кто работал в редакции, показал свой сюжет. Во «Взгляде» мы делали ставку только на нескольких звёзд, а в новой программе дали возможность проявить себя всем. Как нам кажется, это стало для нас удачей.

– Сейчас (напоминаю, это 1992 год. – Е. Д.) на телевидении самыми популярными являются телекомпании«BИD»и АТВ. Как на вас отражается конкуренция?

– Есть несколько психологических типов творчества: одним необходимо горячее дыхание в спину, другим нравится просто спокойно заниматься своим делом, не оглядываясь со страхом по сторонам. Если я буду завидовать, сверять себя с кем-то, не смогу работать. Мне не свойственен дух профессиональной конкуренции, но ревность есть. Как и раньше, люблю Владика Листьева и рада, что пройдя через испытания, которые ему выпали, – я имею в виду славу, деньги и все остальные атрибуты популярности, – он остался нормальным человеком (ещё раз: это 1992 год. – Е. Д.). А вот Сашу Любимова жалко: он писал прекрасные тексты, и вообще чрезвычайно одарён как комментатор, а ушёл в «начальники» в самом расцвете творческих сил. Знаю по себе – теперь многого не успеет…

– Говорят, что психологический тип человека, его характер, можно определить по тому цвету, который ему нравится. Красное носят страстные натуры, коричневый – люди, уверенные в себе…

– Не знаю, как это соотносится с моей натурой, но мой цвет – рыжий.

– Какая музыка?

– Я всеядна. Мне нравятся и попса, и джаз, и классика. Но иногда, скорее всего это возрастное, я ловлю себя на том, что мне приятно слушать оперную музыку, к которой я была довольно равнодушной. Всегда с удовольствием слушаю романсы Валентины Пономарёвой. Люблю Аллу Пугачёву. Нас с ней многое связывает: вместе жили на Крестьянской заставе, учились в одной школе, с которой, в общем-то, всё и началось и у неё и у меня. И когда я уже училась в университете, она стала выступать в нашей самодеятельности. Те, кто сидел в зале, обычно удивлялись: откуда на журфаке такие профессиональные музыканты?

-А с телевидением связана ваша дружба?

– Дело в том, что С. Т. Лапин, руководивший в то время Гостелерадио, очень не любил Аллу и считал недостойной «нашего» эфира. Поэтому все мои попытки пристроить её на ТВ оказывались тщетными… Мне жаль, что Алла теперь не поёт хорошую музыку: думает, что её не поймут зрители.

– Есть какие-то увлечения помимо работы?

– Нет. Отвечу словами моей тёзки Киры Муратовой: «Я так люблю свою работу, что готова даже приплачивать за неё». Наверно, это неправильно, но свободного времени у меня практически нет. Груз обязанностей висит постоянно.