Силанос стоял на палубе своей галеры, сжимая руками перила. Глаза культиста были широко распахнуты в предвкушении скорой победы.

– Клянусь богами, они движутся прямо на нас! – возбужденно воскликнул он, глядя на быстроходную галеру, несущуюся со стороны наксосского берега.

Силанос узнал судно. «Адрастея». Несколько месяцев назад он позволил галере подойти к берегам Наксоса, поскольку на борту находилась сестра Деймоса. Сейчас культист всматривался в приближающуюся «Адрастею», уверенный, что снова увидит сестру сидящей на перилах и держащейся за канат. Однако молодая женщина была не одна…

– Надо же… и мать с нею! – прошептал культист, еще более воодушевляясь.

Силанос представлял, какой фурор произведет, явив очередному собранию культистов обеих женщин.

– Эта галера несется точно сумасшедшая. Как бы нас не протаранила, – сказал кто-то из матросов.

В голосе матроса улавливался страх.

– Подпусти ее ближе, – ответил Силанос.

Он тоже видел, что скорость «Адрастеи» нарастает, а нос галеры с бронзовой, сверкающей на солнце бараньей головой направлен прямо в борт его корабля.

– Затем подай сигнал нашим галерам: пусть развернутся и возьмут в клещи с обоих бортов.

– Будет исполнено, архонт, – сказал матрос.

– Сестру и мать сразу же заковать в цепи, – распорядился Силанос. – Что касается остальных уцелевших, их мы привяжем к свинцовым чушкам и бросим в воду. Веревки отмерить такой длины, чтобы они смогли всплыть почти к самой поверхности. Они будут хвататься за воздух пальцами, но так и не сделают ни глотка. Нет зрелища прекрасней, чем смотреть на тонущего. Особенно когда его до последнего мгновения не оставляет надежда спастись. Это придает зрелищу особую остроту… А для самого тонущего время замедляется, и несколько предсмертных мгновений растягиваются в вечность!

Матросы и солдаты почему-то не разделяли ликования Силаноса. Более того, они были чем-то встревожены.

– Что там еще? – сердито спросил культист, поворачиваясь к ним.

Ответы не понадобились. Силанос и так все понял. Куда подевались передовая и замыкающая галеры? Воды за кормой его корабля были пусты. Галера, шедшая следом, находилась сейчас за скалистым мысом. И впереди – тоже ничего. Передовая галера прошла мимо холмистого отрезка берега и скрылась из виду. Его судно осталось один на один с «Адрастеей». Уверенность Силаноса рушилась, как песочная колонна, подмываемая волной. Он мысленно представил кольцо заграждающих галер и вдруг понял, чем на самом деле являлся этот отрезок наксосского берега.

– Слепое пятно… – прохрипел Силанос.

«Адрастея» неумолимо приближалась, словно боевой топор, летящий в сторону его командирской галеры. Силанос уже видел злобно поглядывающих матросов, старого, прожаренного солнцем капитана, сестру, которая снова сидела на перилах и смотрела прямо на него. Скоро до него донеслись неистовые крики их келевста:

– И-и… раз – налегай… раз – налегай… раз – налегай!

Даже на подходе «Адрастея» продолжала наращивать скорость.

– Держитесь крепче! – закричал Силанос, перекрывая шум пенящейся воды.

Предупреждение мало помогло команде культи-ста. Нос «Адрастеи» перерезал командирскую галеру пополам, круша все на своем пути. Силанос завопил от ужаса, когда его подбросило в воздух. Отчаянно размахивая руками и ногами, культист упал прямо на голову бронзового барана, ударившись об острые рога. Силаноса скрючило. Возникло странное ощущение, будто внизу что-то треснуло и оторвалось. Его сменило еще более странное чувство легкости. Через мгновение Силанос очутился в бурлящей холодной воде. Вокруг было сумрачно. Мимо неслись пузырьки воздуха. Культист взмахнул ногами, пытаясь всплыть на поверхность. Ноги почему-то его не слушались. Глянув вниз, Силанос увидел месиво из собственной кожи и внутренностей, напоминающее щупальца осьминога. Но его удивило не это, а полное отсутствие нижней части туловища и ног. Изумленный, Силанос огляделся и вскоре обнаружил недостающую часть. Его ноги еще продолжали дергаться, опускаясь на морское дно. Тени вверху означали не что иное, как половинки его командирской галеры. Третья тень стремительно удалялась. «Адрастея» уходила в открытое море.

Кто-то резко дернул Силаноса за лоскуты кожи и остатки кишок. Культист заметил стайку рыб, принявшихся пировать на его теле. Онемение, какое он испытывал до сих пор, вдруг прошло, сменившись первыми волнами обжигающей боли, прошедшими сквозь его изуродованное тело. Силанос вспомнил свои недавние слова и убедился, что был прав: предсмертные мгновения тонущего человека действительно длятся вечность.

Люди в масках молчали. Каждый мысленно подсчитывал число брешей в образованном ими круге.

Дверь сумрачного помещения стремительно распахнулась, и в помещение вошел еще один культист. Его резкие шаги и вздымающие плечи говорили, что он принес весть о новых бедах.

– Она сбежала! Это поганая шлюха снова сбежала. Причем вместе с матерью.

– Силанос их не остановил?

– Тело Силаноса лежит на морском дне!

Собравшиеся возмущенно переговаривались, пока один не спросил:

– И куда она держит путь теперь?

– Прямиком в яму со змеями, – ответил вестник. – В Спарту.

Недовольство сменилось радостными возгласами:

– Тогда нужно известить Красноглазого Льва…

«Адрастея» неслась по волнам, оставляя за собой пенный след. Холодный осенний ветер подхватывал клочья пены. Обвязавшись веревкой, Реза раскачивался возле носа галеры, убирая обломки корабля Силаноса, застрявшие в обшивке, и сбивая долотом окаменевшие останки вражеских тел, оказавшихся на пути тарана.

Кассандра с матерью стояли на корме, в тени «скорпионьего хвоста».

– Силанос погиб, а после него паросская блокада рассыплется сама собой, – говорила Кассандра, пытаясь развеять тревогу Миррин. – Аспасия – сильная и мудрая женщина. Она будет искренне заботиться о своих наксосских подопечных.

Миррин рассеянно кивала. Чувствовалось, ей не хотелось слышать о случившемся. Аспасия – беженка из Афин, захваченных Клеоном, – заняла ее место, став архонтом Наксоса.

– Знаешь, Кассандра, я всегда буду тревожиться о судьбе Наксоса, но сейчас меня больше волнует то, что ждет нас впереди.

Миррин смотрела на темную полосу суши, становящуюся все шире. Это был первый из трех каменных пальцев, протянутых в море с лаконийского побережья.

– Карты утверждают, что перед нами Лакония. Но мое сердце видит страну призраков.

По телу Кассандры пробежала дрожь. Она вспомнила, что еще ни разу не заводила с матерью разговор о признании Николаоса.

– Прежде чем мы сойдем на берег, я хочу спросить у тебя кое-что.

Миррин замерла.

– Кто я? Человек, которого я считала своим отцом, был всего лишь моим воспитателем.

У Миррин задрожала нижняя губа. Попытки заговорить кончились рыданиями. Кассандра крепко обняла мать и поцеловала в макушку:

– Тебе незачем отвечать мне сейчас. Расскажешь, когда будет подходящее время.

Миррин кивнула. Обе молча стояли обнявшись, пока не услышали шаги.

– За берегом ведется тщательное наблюдение, – сказал Варнава. Он кружил по галере, выбирая наиболее удобное место для собственных наблюдений. – Видите башенки и сигнальные огни на холмах? В тех местах подходить к берегу опасно. Если нас не забросают зажигательными стрелами, воины в красных плащах подстерегут нас, едва мы ступим на сушу. Кассандра помнит, как они обошлись с афинянами во время сражения на Мегариде.

– Ты пытаешься нам сказать, что выбраться на берег невозможно? – спросила Кассандра.

– Для «Адрастеи» нет ничего невозможного, – подмигнул ей Варнава.

В тот же день они обогнули второй каменный палец. Сильный ветер сменился штормовым. Его порывы ударяли, как плетью. В ушах свистело. Море превратилось в бурлящий котел. Геродот весь день не отходил от перил. Его рвало. После каждого приступа тошноты он взывал к богам о милосердии.

Галера подошла к полосе черных отвесных скал. Волны не давали им просохнуть, отчего те блестели даже в сумраке. Над головой нависали распухшие свинцово-синие тучи. Приливные волны с оглушающим грохотом бились о скалы, высоко вздымая фонтаны пенных брызг. Спартанских сторожевых башен в здешних местах не было. Ничего удивительного, если и самого берега не существовало. Однако Варнава распорядился поворачивать именно к скалам.

– Ты никак избрал местом высадки самую мрачную часть самого мрачного царства? – перекрывая ветер, крикнула Кассандра.

Варнава, управлявшийся с парусом, гребцы и стоящий на руле Реза засмеялись.

– Подожди. Скоро сама увидишь.

«Адрастея» неслась прямо на черную стену. Геродот тоненько взвыл от ужаса. Кассандра и Миррин поспешили к корме, страшась, что их вот-вот разобьет о скалы. Страшные мгновения продолжались… пока в стене не появился проем.

Рев бури неожиданно стих. Беснующиеся галерные канаты обвисли. Судно несло по течению. Теперь и Кассандра увидела этот почти незаметный проход в черной толще скал, ширины которого едва хватало, чтобы протиснулась одна галера. Проход оканчивался небольшой овальной бухтой, окруженной все теми же черными громадами. Длина бухты равнялась примерно длине полета стрелы.

– Об этом месте знают немногие, – сказал Варнава.

Взгляд его сделался отрешенным, а голос понизился до шепота. Капитан взглянул на свинцовое небо, раскинул руки и с восхищением произнес:

– Я называю эту бухту «Глазом богов».

Кассандра, Миррин и Геродот молча оглядывались по сторонам.

Мимо вразвалку прошел Реза, сматывая провисший канат.

– А я называю ее «Задницей Кроноса».

Уязвленный Варнава велел матросам готовиться к причаливанию. Галера подошла к длинной скальной полосе (черной, как и все окружающие скалы), служившей естественным причалом. Выступ над головами служил защитой от ветра и бури, которые продолжали бесноваться высоко в небе и у расщелины. Стемнело. Матросы развели костер.

Кассандра жевала хлеб, то и дело макая ломоть в горшочек с наксосским медом. Варнава и Геродот о чем-то спорили. Молодая женщина невольно прислушалась к их спору.

– Это подделка! – насмешливо заявил Геродот.

– Нет! – возразил обиженный Варнава. – Смотри!

Он снял с шеи медальон и поднес к самому носу историка.

– Подлинный образец мудрости Пифагора!

Теперь Кассандра обратилась в слух, вспоминая их с Геродотом разговор возле статуи льва в Фермопилах. Историк тогда говорил, что со смертью Пифагора Эллада лишилась не только легендарной личности, но и потеряла величайшие знания.

– Ты обзавелся этой вещицей на Наксосе? – спросил Геродот.

– Где же еще?

– И сколько торговец взял с тебя за нее? Интересно знать, почем нынче людская наивность?

Варнава отодвинулся от него и негромко выругался.

– Я не покупал медальон, – сказал капитан. – Мне его подарила Фотина.

– Ах да, твоя наксосская пассия, – усмехнулся Геродот.

– Да. Подарила в знак нашей любви. Прежде медальон принадлежал ее мужу Мелитону, который однажды уплыл, да так и не вернулся.

Кассандра навострила уши. Прозвучавшее имя еще ярче воссоздало в памяти тот разговор в Фермопилах. «Как-то летом встретился мне странник. Невысокого роста, довольно упитанный. Звали его Мелитон. Он плавал по Эгейскому морю в суденышке, которое правильнее было бы назвать корытом… В молодости Мелитон потерпел кораблекрушение, и его выбросило на берег Тиры».

Геродот перестал усмехаться. Хмуря брови, он взял у Варнавы медальон и стал внимательно разглядывать. Кассандра сумела увидеть «мудрость Пифагора» лишь мельком. Медальон представлял собой осколок черной скалы. На ее поверхности был вырезан странный символ. Почувствовав на себе взгляд Кассандры, Геродот прекратил разглядывание и поднял голову. Их глаза встретились. Во взгляде историка мелькали тысячи вопросов. Столько же их бурлило и в мыслях Кассандры.

– Долго ли продлится наша стоянка? – спросил кто-то из матросов, вклиниваясь в ее раздумья.

Кассандра повернулась к нему и напрягла память, стараясь вспомнить путь от берега до ее прежнего дома. Однажды в детстве она отправилась из Спарты на побережье. Николаос тогда учил ее плавать в бурном море. Путешествие показалось ей необычайно длинным, хотя на самом деле заняло всего день или чуть больше.

– Завтра мы отправимся в путь. Я и мама.

Геродот, Варнава и матросы с беспокойством посмотрели на нее.

– Возьми хотя бы нескольких человек для сопровождения, – попытался уговорить ее Варнава.

– Нет. Только мы вдвоем и больше никто. Путешествие может занять некоторое время.

Капитан и матросы привыкли к подобной манере ее разговора и знали: настаивать бесполезно.

– Тогда на время вашего отсутствия надо спрятать галеру, – заключил Варнава, глядя в темное небо. – Какой бы потаенной ни казалась эта бухта, спартанские дозорные иногда наведываются и сюда. Если они сунутся в бухту и увидят корабль, нас попросту убьют.

– И как это ты спрячешь целую галеру? – недоверчиво спросил Геродот.

Варнава выразительно посмотрел на Резу. Рулевой и двое матросов встали и принялись за дело. Они опустили мачту и закрепили все болтающиеся снасти. Потом матрос приставил к борту железную сваю. Реза взмахнул тяжелым молотком, ударив по концу сваи. Треск ломающейся древесины эхом отразился от скал. Когда он стих, послышалось громкое бульканье.

– Боги! – возопил Геродот.

Из раскрытого рта историка выпал недожеванный хлеб. «Адрастея» скрылась под водой. Виднелись лишь палубные перила. Затем Реза и его помощники поочередно принялись нырять в воду с веревками. Постепенно галера целиком погрузилась на дно.

– Ребята привязывают камни к остову, чтобы галера случайно не всплыла, – пояснил Варнава. – Деревянные части морская вода не повредит. Сверху никто наше судно не увидит. А пока мы не попадаемся спартанцам на глаза, никто не узнает, что мы здесь. Когда понадобится поднять судно, мы перережем веревки и заделаем пробоину.

Геродот успел достать восковую дощечку. Стилус летал по поверхности. Историк торопился запечатлеть удивительный и даже ошеломляющий способ укрытия судна. Реза с помощниками вернулись к огню, где насухо вытерлись после купания в холодной воде. Вскоре они откупорили кувшин вина и принялись рассказывать скабрезные истории о своих былых похождениях. Матросам стало жарко, о чем свидетельствовали раскрасневшиеся щеки.

Кассандра сидела в обнимку с Миррин, потягивала вино и смотрела на своих развеселившихся помощников. Сверху ударил ветер, обдав щеку молодой женщины холодом. Кассандра подняла голову к темному кругу вечернего неба с несущимися облаками и погрузилась в раздумья о грядущих днях.

В одной из мессинских конюшен они купили двух гнедых жеребцов, заплатив вдвое больше обычного, чтобы избежать дополнительных расспросов любопытного конюха. Небо очистилось, и теперь сияло зимней синевой. Путь Кассандры и Миррин лежал через каменистые холмы. Теплые шерстяные покрывала отчасти спасали их от холодного воздуха и порывов восточного ветра.

Через какое-то время холмы расступились и открылся вид на Священную землю – протяженную долину, заслоненную с востока цепью Парнонских гор, а с запада – Тайгетских. Кассандра смотрела на угрюмые склоны Тайгета, и давние воспоминания вспыхивали в ней, как лихорадка в теле больного. Молодая женщина вновь слышала голоса того страшного вечера. А тут еще Икар, паривший в небе, разразился гневными криками, и все они, похоже, были обращены к западной горной цепи. Только рука Миррин, коснувшаяся бедра дочери, смогла разогнать жуткие воспоминания.

Кассандра переместила взгляд на равнину, прорезанную синими жилами ручьев и речек. Все они впадали в главную здешнюю реку – Эвротас. Среди золотисто-зеленых густых лесов и колышущихся пшеничных полей виднелись небольшие селения с деревянными и кирпичными домами. Пять самых крупных селений были сосредоточены вокруг сердца равнины. Их строения блестели знаменитым мрамором с голубыми прожилками.

– Спарта, – едва слышно прошептала Кассандра. Со стороны могло показаться, что женщины наслаждаются путешествием. Но обе чувствовали нарастающую тяжесть в животе и, конечно же, ощущали, что их родные места становятся все ближе. Как бы они ни старались, мысли постоянно соскальзывали в прошлое. В разгар дня Кассандра с Миррин достигли Эвротского леса, оказавшись под тенистым покровом оливковых деревьев и жилистых, искривленных дубов. Золотистые листья вокруг заговорщически перешептывались, а ветер нес известие о возвращении спартанок на родину. Кружащие листья, казалось, следили за женщинами, двигаясь следом, а каждый тенистый уголок был полон шпионов, знавших, кто они такие и откуда. Кассандра сердилась на разыгравшееся воображение. Какие шпионы, если до сих пор им не встретилось ни души?

Словно отвечая на ее вопрос, впереди послышалось угрожающее рычание волка и испуганные детские крики.

Кассандра дотронулась до плеча матери, подавая сигнал остановиться. Как всегда в таких случаях, ее зрение обострилось. Сквозь частокол теней молодая женщина увидела троих мальчишек с наголо обритыми головами. Вся их одежда состояла из красных плащей. Они подпрыгивали и откатывались, едва уворачиваясь от разинутой пасти громадного серого волка. Зверь не видел в них угрозы. Двоих он просто отшвырнул, мотнув своей сильной головой. Третий замешкался. Волк прыгнул на него и схватил за горло.

Кассандра выскользнула из седла.

– Кассандра, что ты делаешь? – прошипела Миррин, веля дочери остановиться. – Мы же в Спарте. В этом лесу упражняются ученики агогэ. Неужто забыла?

Но Кассандра упрямо шла вперед, пока не оказалась на краю поляны. Волк тряс мальчишку, будто тряпичную куклу. Лицо маленького спартанца утратило румянец, сделавшись серым. В этот момент мальчишка увидел Кассандру…

Размахивая копьем, она выскочила на поляну, полоснув по волчьему боку. Раненый зверь взвыл от боли, бросил мальчишку и скрылся в лесу. Кассандра опустилась на колено, приподняв пострадавшего. У маленького спартанца была сломана шея.

– Мама? – прохрипел мальчишка, глядя на Кассандру расширенными зрачками.

– Я не твоя мама, – тихо ответила она.

– Скажи ей, что она… она должна гордиться мной. Я сражался с волком и не испугался.

Кассандра очень хорошо понимала его состояние.

– Как мне холодно, – вдруг всхлипнул мальчишка.

Кассандра прикрыла его своим плащом. Маленький спартанец шумно, с присвистом дышал. Вскоре свет жизни исчез из его глаз. Кассандра опустила тело на траву.

– Что ты тут делаешь, чужестранка? – послышался сердитый мужской голос.

Кассандра обернулась, увидев взрослого бородатого спартанца. На нем тоже был красный плащ. Черные волосы висели несколькими длинными косичками. Глаза спартанца сверкали, словно раскаленные медные прутья.

– Я проходила мимо. Увидела, что ребятам грозит беда, и решила помочь.

– Она врет! – со злорадством выкрикнул один из уцелевших мальчишек. – Она попыталась убить волка и забрать всю славу себе.

– Ты посмела вмешаться в обучение спартанцев, а потом еще и соврала о том, как все было? – зашипел взрослый. – Этот мертвый малыш мог бы преподать тебе урок доблести.

Мужчина шумно выдохнул, подзывая мальчишек. Один из них подхватил мертвое тело.

– Никогда не оставлять тело товарища непогребенным, – хором пробормотали оба маленьких спартанца и поспешили удалиться.

Взрослый задержался, чтобы на прощание пригрозить Кассандре.

– Возвращайся туда, откуда явилась, иначе вскоре на собственной шкуре испытаешь спартанскую неумолимость…

Кассандра вернулась к матери. Миррин посмотрела на нее так, что Кассандра вновь почувствовала себя семилетней девчонкой.

– Ты была не вправе вмешиваться. Ты прекрасно знаешь: испокон веку в этих лесах спартанские мальчишки закаляют тело и характер, становясь мужчинами.

– Какая Спарте польза, если они окажутся в волчьем брюхе? – огрызнулась Кассандра.

– Если они настолько слабы, что не могут убить волка, Спарте такие воины не нужны! – парировала Миррин.

Час они ехали в тягостном молчании. Миррин заговорила первой.

– Все дело в этом месте, – сказала она и вздохнула, словно извиняясь за недавнюю резкость. – Воздух, запахи, краски. Всё это обступает меня со всех сторон, давит, напоминает о требованиях, предъявляемых к спартанцам. О моей прежней жизни, когда я считала эти места своей родиной.

– Ты была права. Мне не надо было вмешиваться. Мальчишку я все равно не спасла, – возразила Кассандра.

– Кто ты теперь? – устало вздохнув, спросила Миррин. – Спартанка? Гречанка?

– Скиталица без роду и племени, – договорила за мать Кассандра, выдержав ее взгляд. – Отчасти я – спартанка, и этого мне никогда не изменить. А в остальном? Кто я такая, чтобы отказывать себе в любви, сострадании, в праве горевать?

Губы Миррин неохотно сложились в печальную улыбку.

– Мы с тобой думаем одинаково, – помолчав, сказала она. – Свой старый дом мы покидали спартанками. А возвращаемся сюда совершенно иными созданиями.

Они поехали дальше.

Лес поредел, и они въехали в Питану – одно из пяти главных селений Спарты. Как и все спартанские города, Питана не имела крепостных стен. Кассандре вспомнилась старинная поговорка, которую она часто слышала от Николаоса: «Спартанцы – вот стены Спарты. Острия их копий – ее границы».

Всадницы выехали на широкую, мощенную плитами дорогу. По обеим сторонам стояли дома и мастерские: все с белыми стенами и красными черепичными крышами. Сладковатый запах дыма смешивался с резким, отдающим медью запахом спартанской кровяной похлебки. В кузнице ритмично стучал молот. Из маленького храма в центре селения доносились негромкие песнопения жреца. Кассандра узнала все места своего детства. Коптильные стойки близ колодца, где она любила играть. Арсенал с дверью, поблескивающей бронзовыми накладками. Таверну с фигуркой крылатого коня над входом. Здесь почти ничего не изменилось.

Женщины ехали, глядя вперед, пряча за внешней бесстрастностью воспоминания и чувства, теснящиеся внутри. Мимо них в обе стороны шли илоты, сгибаясь под тяжестью нош. Шапки из собачьей кожи на голове каждого свидетельствовали о низком положении этих спартанских рабов. Возле длинных, приземистых казарм воины в красных плащах точили копья. Они всегда были при оружии.

На крыльце дома сидела женщина и молола зерно. Темный пеплос закрывал ее тело с головы до пят… кроме разреза на боку, открывавшего ногу от ступни до бедра. Рядом, на столике, лежали небольшие мешки с мукой. Мальчишка (судя по всему, ее сын) подкрался сзади, протянул руку и схватил один мешок. Улыбаясь во весь рот, он собрался ускользнуть, как вдруг мать встала. Мельница с грохотом упала на пол. Зерно и пшеничные колосья полетели во все стороны. Молниеносно повернувшись к сыну, женщина схватила его за горло, приподняла и левой рукой наотмашь ударила по лицу. Кассандра услышала хруст ломающихся костей.

– Неуклюжая тварь! Олух! – закричала женщина, швырнув сына на пол. – Даже мешка муки толком украсть не можешь. Так и вырастешь слабаком и растяпой!

Пока провинившийся выдерживал град словесных стрел, другой мальчишка (судя по всему, брат несчастного) подкрался, схватил два мешка и убежал, незамеченный матерью. Несколько спартанцев, видевших всю сцену, негромко смеялись в знак одобрения и похлопывали себя по бокам, аплодируя хитрецу.

Всадницы подъехали к развилке. Дорога, уходящая вправо, вела к спартанской цитадели на вершине невысокого плоского холма. Место, где сходились все пять самых древних спартанских селений. Мраморные стены цитадели не имели внешнего ограждения. В ней обитали спартанские цари… включая и вероломного Красноглазого Льва. Но взоры Кассандры и Миррин были обращены влево; туда, где на окраине Питаны уныло стоял забытый дом. Обе женщины молча направили лошадей к нему и вскоре остановились возле давным-давно закрытых железных ворот. Кассандра вспомнила, как безмятежно начинался тот страшный вечер. Вся их семья сидела у огня: отец, мать, малыш Алексиос и она. Икар, никогда не бывавший в этом доме, казалось, почувствовал тоску Кассандры и испустил грустный крик, обращенный к воротам и входной двери.

– Этот дом принадлежит нам по праву. Он снова станет нашим, как только мы избавим Спарту от царя-предателя, – сказала Миррин.

– Это владение числится за Стентором, – послышался голос у женщин за спиной.

Кассандра обернулась, увидев высокого, крепко сложенного спартанца. На мгновение ей показалось, что завяжется бой. Но затем задумчивое выражение на лице молодого человека и прямые волосы до плеч показались ей смутно знакомыми…

– Брасид? – прошептала Кассандра и шагнула навстречу старому знакомому.

Миррин попыталась ее удержать.

– Мама, Брасид нам друг, – объяснила Кассандра. – Он помог мне убить Дельца.

– Вообще-то, я привык думать, что это ты помогала мне с ним расправиться, – изумился Брасид. – Но пусть будет по-твоему.

Он кивнул в сторону пустующего дома:

– Как я уже говорил, владение закреплено за Стентором. Но он вечно где-то воюет. Получается, что после исчезновения Волка дом пустует.

Миррин и Кассандра вовремя удержались, чтобы не вздрогнуть и не переглянуться.

– Но я знаю, кто вы такие. У вас со Стентором равные права на дом. Только убеждать в этом надо не меня.

Брасид оглянулся на невысокую мраморную цитадель.

– Мы так и так намеревались встретиться с царями, – сказала Кассандра.

Напрасно Брасид пытался угадать по ее лицу цель этой встречи. Лицо молодой наемницы оставалось бесстрастным.

– Тогда мне придется вас представить, – с легким поклоном произнес Брасид. – Как-никак, прошло столько времени…

Местность вокруг цитадели была совсем не похожа на афинский Акрополь. Высота кургана не превышала одного этажа. Пологие склоны были частично замощены, а в остальных местах поросли травой, среди которой поднимались кипарисы. Путь туда пролегал мимо гимнасия под открытым небом, где обнаженные мужчины состязались в беге по кругу. Вдоль круга стояли женщины, которые поносили отстающих и даже плевали им под ноги. Когда один споткнулся и упал, какая-то женщина обругала его, перемахнула через изгородь и, сбросив тунику, пустилась догонять бегунов. Ее лицо исказилось от телесного напряжения, но она все-таки догнала мужчин. Появление женщины устыдило их. Уставшие ноги заработали с новой силой. Зрители криками подбадривали бегунью, которая теперь мчалась вровень с мужчинами и норовила вырваться вперед. В стороне от бегового круга рабы-илоты смазывали маслом тела борцов. Одна пара, сверкая мускулами, уже состязалась в панкратионе. За гимнасием находился театр. День был будний, и зрителей на светло-серых каменных ярусах собралось не так уж много. Но те, что пришли, одобрительными криками и рукоплесканиями поддерживали актера. Пьеса была театральной версией легенды о Кадме. Актер подпрыгивал и кувыркался, показывая воинское мастерство. Трое илотов в ярко раскрашенном одеянии изображали фиванского дракона. С соседнего холма слышалось предсмертное блеяние барашка, положенного на алтарь Венеры. Барашек успел проблеять в последний раз, а через несколько мгновений руки жреца, перепачканные горячей кровью, вознесли баранье сердце к небесам. Жрец нараспев затянул древнюю молитву.

У самого подножия кургана Кассандра и Миррин увидели двоих молодых парней с бритыми головами. Вооружившись бактерионами, они избивали несчастного, распростертого на земле илота. Кассандра очень давно не видела, как творится криптия – показательные избиения илотов, призванные держать их в страхе перед спартанцами. Судя по бритым головам, парни совсем недавно окончили обучение в агогэ. Им пока не разрешалось отращивать волосы и бороды, зато давалось полное право измываться над илотами. «Раб должен жить в постоянном трепете перед господином», – вспомнились Кассандре поучения из детства.

– Пес поганый, ты будешь смотреть мне в глаза? – крикнул один из парней.

Лицо илота почти целиком превратилось в кровавую лепешку. Остальные илоты стояли, опустив головы и не смея вступиться за товарища. Когда избитый раб потерял сознание, палач подошел к ближайшей кучке илотов и не глядя протянул руку. Раб спешно подал ему полотенце. Спартанец стер кровь с рук и швырнул полотенце илоту под ноги. Культ был повинен в злодеяниях, творившихся здесь во времена детства Кассандры. Но Спарта всегда отличалась жестокостью и непримиримостью. Порой ее называли чудовищем, чьи клыки и когти красны от крови.

Поднимаясь по склону кургана, мать и дочь прошли мимо старинного каменного святилища. Кассандра почти забыла о его существовании, но шепот копья напомнил ей о нем, и перед мысленным взором замелькали картины ее остановки в Фермопилах. Дрожь охватила Кассандру, когда она взглянула на старую гробницу и прочла надпись, высеченную над входом: «Леонид».

– Он идет с нами, – шепнула Миррин, подбадривая дочь. – И его кровь по-прежнему истинна и полна силы.

Святилище осталось позади. А впереди поднимался прямоугольный царский зал, увенчанный красной черепичной крышей, которая держалась на голубых дорических колоннах. Над высокими дверями замерла статуя воинственного Зевса Вседержителя, хмуро взирающего на женщин и Брасида. У входа стояли двое караульных в парадных (по спартанским понятиям) доспехах. На головах сверкали начищенные коринфские шлемы. Доспехи состояли из рельефных кожаных кирас с бронзовыми накладками на плечах и кроваво-красных плащей. Караульные были вооружены отменными копьями, наконечники которых повторяли очертания наконечника Леонидова копья. Вместо ярких щитов с лямбдой они держали простые черные щиты. Кассандра вспомнила, что перед ней гиппеи – отборнейшие воины, составлявшие царскую гвардию. Такие не пропустят внутрь кого угодно. Глаза караульных внимательно следили за пришельцами сквозь прорези в шлемах. Когда все трое подошли ближе, тела караульных едва заметно подались вперед, готовые атаковать непрошеных гостей.

Брасид заговорил первым.

– Хайре! – произнес он, поднимая руку в приветствии. – Я привел друзей. Им необходимо побеседовать с царями.

Караульные тоже вскинули руки.

– Приветствуем, лохаг Брасид! – хором произнесли они и расступились, не задавая вопросов.

– Лохаг? – удивленно прошептала Кассандра, когда двери открылись. – Выходит, нынче ты командуешь одним из пяти священных полков?

– У тебя, мисфиос, были свои дела, а у меня – свои, – с едва заметной улыбкой ответил Брасид.

Казалось, в зале поселился рычащий дракон. Но гул исходил не от чудовища, а из глоток сотен зрителей, чьи кулаки дубасили воздух, а кричащие рты выбрасывали брызги слюны. Кассандре на мгновение показалось, будто она попала в кефалинскую таверну, где часто устраивались поединки. Она присмотрелась к участникам поединка. Один – молодой мужчина приятной внешности. Второй – значительно старше его, с гривой седых тусклых волос и гневными, налитыми кровью глазами… Неужто это царь Архидам?

Соперники откатились в стороны. Архидам вскочил на ноги, взмахнул копьем, направив острие прямо в горло лежащему противнику.

– Сдаешься, Павсаний? – прорычал он сквозь зубы.

Павсаний тяжело дышал. Он был похож на одураченного сторожевого пса. Чувствовалось, поражение разозлило царя, и он, сокрушенно махнув рукой, угрюмо ответил:

– Да.

Архидам отвел копье. Зрители восторженно заорали. Выражение лиц обоих царей изменилось. Удовлетворенно посмеиваясь, Архидам протянул Павсанию руку. Молодой царь схватился за нее и встал.

– Эдикт Архидама утвержден, – с улыбкой произнес Павсаний. – На подмогу Беотии мы отправим мессинских новобранцев.

Кассандра ошеломленно моргала. Нет, ей не привиделось. Цари только что решили государственный вопрос. В детстве ей не доводилось бывать во дворце, но она слышала рассказы других. Ей вспомнился симпосий у Перикла. Какой-то пьяный афинянин потешался над варварским способом голосования спартанцев. «У них побеждает предложение того, чьи сторонники перекричат другую сторону», – разглагольствовал старый афинский козел. Видел бы он сегодняшнее голосование! Победила не мудрость и рассудительность, а телесная сила и ловкость.

Возбужденные зрители покидали дворец, словно волны отлива, удалявшиеся от берега. Многоярусные скамейки вдоль стен быстро опустели. Но ушли не все. Почти три десятка лысых, согбенных стариков продолжали сидеть на своих местах. Герусия. Спартанский совет старейшин. Двадцать восемь старцев, немощных телом, но, если верить слухам, обладающих мудростью. Цари прошли в дальний конец зала, где на возвышении стояли их троны. Когда они расселись, герусия принялась дружно стучать посохами в пол, приветствуя исход поединка. Еще пятеро в серых одеждах встали позади тронов. Они не проявляли никакого восторга. Эфоры. Сердце Кассандры замерло на мгновение. Она смотрела на эфоров, вспоминая того старика, похожего на грифа, что хотел сбросить Алексиоса с вершины, но вместо этого сам разделил его участь. Вглядевшись, Кассандра поняла: сейчас перед ней стояли другие эфоры. Нынешним шел четвертый и пятый десяток. Ненависть молодой женщины угасла. Сами по себе эфоры не были злой силой. «Все злодеяния творил культ, – напомнила Кассандра себе. – Культ отличался умением проникать в любую щель». Да, эфоры относились к царям без обожания. Цель их служения была иной. «Спарта – это двуглавый пес, которого держит на цепи пятиглавый хозяин».

– Здравия тебе, Брасид! – громко произнес Павсаний, приветственно вскидывая руки. – Что привело тебя сегодня к нам?

Брасид подвел Кассандру и Миррин к невысокому помосту с тронами царей и начал рассказывать, кто эти женщины. Павсаний слушал с неподдельным интересом. Архидам ссутулился на троне. Седая грива закрыла его плечи. Выражение лица у старшего царя было презрительно-подозрительным, а налитые кровью глаза смотрели на Кассандру и Миррин так, как мясник глядит на кусок мяса.

– …они пришли заявить о своих правах на родовое владение. Там сейчас никто не живет.

– Кто они такие? – спросил заинтригованный Павсаний. – Из какого рода? На чье владение претендуют?

Только сейчас красные глаза Архидама вспыхнули. Он узнал Миррин.

– Ты?! – загремел он, стремительно вскакивая с трона, ножки которого заскрипели.

Негодующий взгляд Архидама переместился на Кассандру. Царь все понял.

– И ты?!

Рыча, как зверь, он схватил копье и бросился на женщин. Только проворство Павсания удержало старшего царя.

– Убери руки, иначе, клянусь Зевсом Вседержителем, я убью и тебя! – заверещал Архидам.

– Отчего ты так разозлился на них? – недоумевал Павсаний.

– Они из рода Леонида… из опозоренного рода.

Лицо Павсания побледнело.

– Трагедия на Тайгете много лет назад? – спросил он, пристально глядя на дочь с матерью.

Кассандра молчала. Ее глаза, влажные от слез, ответили вместо молодой женщины.

– И они дерзнули вернуться, – проворчал Архи-дам. – Я считал вас обеих мертвыми, и лучше бы вам такими и оставаться.

Павсаний встал между злобствующим царем и женщинами.

– Они явились, исполненные смирения. И потом, Брасид ручается за них. Это так?

Брасид кивнул, добавив:

– В годы войны Кассандра доблестно сражалась на стороне Спарты. Она помогла мне освободить Коринф от негодяя, подмявшего город под себя.

– Они из рода самого знаменитого нашего царя, – подхватил Павсаний, поворачиваясь лицом к Архидаму. – Может, не стоит спешно обрушивать спартанскую кару на их головы?..

Павсаний продолжал увещевать старшего царя, говоря уважительным тоном и тщательно подбирая слова. Архидам несколько раз оборачивался в сторону Миррин и Кассандры, и его глаза пылали неутихающим гневом. Затем пожилой правитель устало опустился на трон.

– Если ты хочешь вернуть родовое владение, – ворчливым тоном произнес Архидам, обращаясь к Миррин, – твоей дочери вначале придется кое-что сделать для меня. Искупить былой позор. Доказать, что она достойна своего предка.

Кассандра ждала. Глаза Архидама вспыхнули снова, а рот, полный желтоватых зубов, разошелся в улыбке.

– По весне отправишься на север. Повоюешь в Беотии, поможешь Спарте укрепиться в тех землях.

Герусия, следившая за происходящим, удивленно вздохнула. Старейшины осознавали тяжесть поручения.

Павсаний ухватился за шаткое согласие старшего царя.

– И тогда справедливость будет восстановлена.

Перезимуете здесь. Я позабочусь о жилье для вас.

Павсаний хлопнул в ладоши. К нему подбежал илот с восковой дощечкой в руках. Царь что-то пробормотал рабу. Тот быстро записал слова правителя, а затем Павсаний вдавил в воск свой перстень с печатью, утверждая написанное.

Перстень с печатью! Кассандра затаила дыхание. Ее чувства обострились. Вместе с матерью молодая женщина с ужасом взирала на перстень. На нем был вырезан… серп восходящей луны. «Значит, перстень с львиной мордой…» Кассандра метнула взгляд на Архидама. Тот все так же сердито поглядывал на женщин. Мозолистые руки царя были сложены, и Кассандре было никак не увидеть изображение на перстне старшего царя.

– Дом невелик, но вам там понравится, – продолжал Павсаний, перегибая дощечку. – А в зимние месяцы вы поможете нашему атлету Тестиклу подготовиться к Олимпийским играм. Чем больше у него соперников для упражнений, тем лучше.

– Ну что, наследница Леонида? Берешься выполнить мое задание? – спросил Архидам, и его улыбка стала еще шире.

Он расцепил руки. Наконец-то Кассандра смогла разглядеть перстень старшего царя. Ее сердце гулко забилось… Печатью царского перстня служило изображение… парящего сокола. «Как такое может быть?» – лихорадочно спрашивала себя Кассандра.

– Тебя что-то не устраивает? – усмехнулся Архидам.

Жизнь научила Кассандру сомневаться во всем. Но сейчас, стоя перед царскими тронами, она ощущала железную уверенность, что Архидам и есть царь-предатель, который посылает ее в Беотию на верную смерть. Если там молодую наемницу ожидает ловушка, это докажет его связь с культистами.

Герусия, эфоры, караульные-гиппеи – все смотрели на Кассандру в ожидании ответа.

– Я выполню твое задание.