– Эй, вернись! – кричал Тестикл. – Намажь меня!

Кассандра подхватила свой плащ и набросила на голое тело.

– Сам намажешься. Ты пьян… и в никудышном состоянии.

Кассандра покинула гимнасий, оставив непутевого атлета валяться в пыли, куда свалила его три раза подряд. Так закончились их сегодняшние состязания в панкратионе. Тестикл был идиотом, но парень ей нравился. Возможно, потому, что он был совсем не типичным спартанцем. Любил шутки, проказы… и выпить.

Зима была долгой. Вечера коротали, попивая вино и слушая вдохновенную спартанскую поэзию. Были игры, состязания, упражнения в силе и ловкости. Кассандра даже сумела убедить Павсания, и он позволил Варнаве, Геродоту и матросам выбраться из мрачной бухты. Теперь они жили на правах гостей молодого царя. Землю вокруг цитадели покрыл тонкий слой инея, но на лугах вокруг храмов уже появились подснежники, а в ветвях кипарисов пели птицы. Весна почти наступила. Завтра Кассандре надлежало отправиться на север, вновь ощутить себя в шкуре наемницы и изменить ход сражений в далекой Беотии. За зиму она узнала, насколько глубоко увязли там и спартанцы, и афиняне. Какой же дурой она была, согласившись на задание Архидама. Кассандра постоянно искала подтверждения двуликости старшего царя и не находила. Архидам – та еще змея. В этом Кассандра не сомневалась. Но обвинить царя или атаковать его как врага-культиста молодая наемница не могла без весомых доказательств.

Кассандра миновала их старое владение, остававшееся закрытым, и подошла к домику, который отвел им Павсаний. В скромном жилище было всего две комнаты. Молодая женщина умылась и присела на пороге, утоляя жажду водой, настоянной на ягодах. Взгляд Кассандры был устремлен к гробнице Леонида. Высота солнца подсказала ей время: почти полдень. Устало вздохнув, Кассандра встала и пошла туда.

«И зачем матери понадобилось назначать мне встречу в этом святилище да еще в полдень?» – недоумевала молодая женщина. Миррин и Брасида завтра тоже ждала дорога. Из Спарты они отправятся в соседнюю Аркадию, где проведут весну и лето. Миррин добыла сведения, указывающие на принадлежность к культистам тамошнего архонта Лагоса. Если сведения подтвердятся, мать найдет способ развязать ему язык и узнать, кто из двух спартанских царей – предатель.

Кассандра вошла в старинную гробницу, застав Миррин на коленях. Мать стояла возле светильника, под величественной и аскетичной статуей царя Леонида. Он был запечатлен обнаженным, с шлемом на голове. В руках – копье и щит. Кассандра опустилась на колени рядом с матерью.

– Леонид был последним настоящим героем Спарты, – сказала Миррин. – Если бы не его мужество, все мы жили бы под персидским игом.

– Какое отношение это имеет ко мне и моему путешествию на север – туда, где одни греки убивают других?

– А тебе известно, почему Леонид, невзирая на все трудности и опасности, отправился к Жарким Вратам?

– Известно. Не в пример мне, он был сильной, героической личностью, – огрызнулась Кассандра.

– Достань копье, – невозмутимо попросила дочь Миррин.

Кассандра недоверчиво сощурилась, но копье достала.

– Последний раз меня просил об этом Геродот, когда…

Миррин поднесла копье к статуе. Кассандре показалось, что ее ударила молния.

Я нахожусь в царском зале, но выглядит он по-другому. Старинные троны кажутся новее и крепче. Почему-то они пустуют.

– Спарта не будет воевать. Таково предсказание пифии! – восклицает похожий на скелет человек за троном.

«Эфор», – догадываюсь я. Остальные четверо целиком его поддерживают. У двоих на лицах знакомые мне отвратительные маски. Еще двое держат их в руках. Эфоры образуют круг, в середине которого – изможденная старуха. Стоя на коленях, она что-то бормочет, раскачиваясь из стороны в сторону. Я узнаю прозрачные одежды, позвякивающие украшения… Пифия! Оракул подчиняется им, будто собачонка!

У тронного возвышения я замечаю одинокую фигуру, стоящую ко мне спиной.

– Не смешите меня вашей болтовней. «Таково предсказание пифии»! Я прекрасно знаю: пифия говорит лишь то, что вы ей велите. Слишком долго она была вашей марионеткой. Настало время обрезать ниточки, за которые ее дергали.

– Ох, Леонид. Времена героев миновали. Думаешь, твоя кровь делает тебя особым? Если вскрыть тебе жилы, она точно так же вытечет и уйдет сквозь трещины в полу. Ты такой же, как все.

Теперь я понимаю, где нахожусь и в какое время.

Леонид поднимает копье и нацеливает на эфора:

– Ты хотел сказать, что я – пустое место? Ну так сразись со мной в поединке – и узнаешь, прав ты или нет.

Пифия перестает бормотать и поднимает свою старческую голову. Слабой рукой она дотрагивается до острия, толкая копье вниз.

– Сын Льва, почему ты противишься тому, что предопределено? Ксеркс объединит нас. Он сменит господствующий хаос порядком.

У меня стынет кровь. Почему эфоры и оракул требуют от спартанского царя и его армии трусливо держаться в стороне от Ксеркса – этого «царя царей», владыки Персии, собравшего громадную армию?

Лицо эфора расплывается в злорадной улыбке.

– Тебе понятно? Ослушайся предсказаний пифии, и все, что тебе дорого, падет.

Леонид молча смотрит на них, затем стремительно поворачивается.

– Готовьте воинов к походу, – громоподобным голосом велит он, оставляя троны, эфоров и пифию за спиной. – Если Ксеркс желает завладеть Спартой, пусть вначале пробьется сквозь ряды моих воинов.

Он проходит мимо меня, словно я – призрак. Яркая вспышка, и видение исчезает.

Кассандра вновь увидела себя стоящей на коленях рядом с Миррин.

– Теперь тебе понятно? – спросила мать. – Леонид отправился воевать ради спасения Спарты от Персии… и от культа.

– Получается, культисты уже тогда стояли у власти?

– Уже тогда, – подтвердила Миррин. – Вернувшись в Спарту, я обнаружила многочисленные свидетельства их присутствия. Все это очень печально. Но сейчас, Кассандра, тебе предстоит дорога на север. Не думай об Архидаме и прошлом. Главное для тебя – уцелеть… и найти необходимые нам доказательства. Тогда мы раз и навсегда вырвем из родной земли черные корни этого ядовитого сорняка.

Цокот копыт ее жеребца будил в Кассандре мысли о недавнем прошлом. Она вспоминала годы войны, в которую оказалась втянутой не по своей воле. Оттуда ниточка тянулась в отдаленное прошлое. Оно не забылось. Страшные события детства, будто ржавые крючья, по-прежнему впивались в сердце. Неожиданно до слуха молодой наемницы долетел топот множества копыт. Кассандра насторожилась, вскинула голову, оглядываясь по сторонам. Но беотийские холмы оставались пустынными. Под жарким солнцем раннего лета серели полосы земли и зеленели кусты. Миновав одну долину, она тут же попадала в другую. И везде – буйство трав. Не было никаких всадников. Эхо, отражаясь от склонов, множило стук копыт ее коня. «Я почти добралась», – подумала Кассандра. Дальше ее путь лежал к горам, серебрящимся под сочным синим небом. В небе парил Икар – ее верный друг и разведчик. Кассандра улыбнулась, глядя на его силуэт. Орел молчал. Кассандра сочла это хорошим знаком. Из седельной сумки она достала яблоко и рассеянно принялась жевать прохладную сладкую мякоть. Потом замедлила бег коня и подалась вперед, чтобы угостить его огрызком. Тогда-то и произошло нечто непонятное. Эхо от цокота конских копыт как-то странно замедлилось, будто сам жеребец уже двигался медленнее, а эхо замедлилось не сразу. Пауза была секундной, но по вспотевшей спине Кассандры пробежали мурашки. Она оглянулась назад, остановив коня. Эхо тоже стихло. Теперь ее уши улавливали лишь неутомимый стрекот цикад, игривое журчание ручья и барабанную дробь дятла, доносящуюся из сосновой рощи.

Кассандра самоуверенно улыбнулась, хотя внутри совсем не ощущала уверенности, и двинулась дальше. И снова… какое-то странное эхо от цокота копыт.

Сунув руку под плащ, Кассандра коснулась древка полукопья. Теперь она держала поводья в одной руке.

Но странное эхо так и осталось эхом, не превратившись в реальную угрозу. Ближе к вечеру вдали появилась серебряная вершина горы Геликон. А ближе, на вершине другой горы, Кассандра заметила частокол копий, красные плащи воинов и белые шатры. Ее рука переместилась с копья на пергаментный свиток с царским эдиктом. Щелкнув языком, молодая наемница пустила жеребца галопом вверх по склону, к входу в лагерь. Двое караульных у ворот увидели ее еще издали. Спартанцы вскинули щиты и взяли копья на изготовку. В глазах обоих отчетливо читалось желание расправиться с незваной гостьей. Кассандра помахала свитком, как копьем. Увидев царскую печать, караульные расступились.

Кассандра спешилась. Жеребца она привязала возле корыта с кормом, а сама пошла дальше. Проходя мимо больших шатров, служивших походными казармами, молодая наемница всматривалась в каждую мелочь, не забывая и про боковое зрение. «Мне, Архидам, нужна маленькая зацепка, – думала она. – И тогда все узнают, кто ты на самом деле. Твое ложное царствование кончится, а вместе с ним рассыплется в прах и власть культа». Вскоре Кассандра подошла к командному шатру. Он был просторнее соседних и не отличался безупречной белизной. Передняя стенка и две боковых были подняты и закреплены, позволяя воинам и илотам беспрепятственно входить с донесениями, а также доставлять еду и питье участникам военного совета, в данный момент о чем-то ожесточенно спорящим. Возле стола в центре шатра склонился над картой широкоплечий спартанский военачальник. Те, кто его окружал, оглушительно галдели, словно стая ворон или стадо ослов. Их советы были противоречивыми. На мгновение Кассандра даже посочувствовала командиру… пока тот не поднял голову.

– Стентор? – растерянно пробормотала молодая женщина, застыв на месте.

Лицо приемного сына Волка побледнело. Затем его щеки стали ярко-красными, а губы вытянулись в тонкую линию, став похожими на лезвие кинжала. Отпихнув с дороги ближайшего советника, Стентор шагнул к Кассандре.

– Я и не знала, что ты командуешь…

Последовал звонкий удар в челюсть. Из глаз Кассандры посыпались белые искры. Она обнаружила, что лежит на спине, а голова бешено кружится.

– Мала́кас! – прохрипела Кассандра.

Стентор склонился над ней. Лицо его пылало от ярости. В руке блестел меч. При виде оружия дымка перед глазами Кассандры рассеялась. Молодая женщина откатилась назад и помахала свитком:

– Я приехала сюда, чтобы тебе помочь, идиот!

– После Мегариды? После всего, что ты сделала, продажная тварь и убийца?!

Толпа спартанцев, обступившая дерущихся, гневно загудела. Интересно, что именно Стентор рассказал им о ней?

Кассандра высоко подняла руку со свитком:

– Царь Архидам послал меня помочь тебе закрепиться в этих местах.

Гул голосов смолк. Теперь все смотрели на царский эдикт. Тяжело дыша, Стентор убрал меч в ножны и стремительно покинул шатер.

– Теперь я вижу, насколько Архидам доверяет мне, – прорычал он, оборачиваясь. – Послать сюда эту шлюху-наемницу?

Кассандра потрогала челюсть. Крови на губах не было, но боль тем не менее была жуткая. Помешкав, молодая женщина двинулась вслед за названым братом. Она нагнала его на северном краю лагеря и остановилась в нескольких шагах от Стентора. Вдаль тянулись прожаренные солнцем золотистые долины. В центре голубело большое озеро Копаида, в которое зеленой лентой впадала река Кефис. По небу плыли облака, а по земле – их тени.

– Боги наказали меня твоим прибытием, – не оборачиваясь, бросил Стентор.

– Если бы я была орудием богов, ты был бы уже мертв, – ответила Кассандра, теряя терпение.

– Каких целей надеется достичь Архидам, присылая сюда тебя – одну-единственную да еще и вероломную наемницу?

– Сделать за тебя твою работу, – огрызнулась Кассандра.

Разболевшаяся челюсть сделала ее смелее и злее.

– Ты и понятия не имеешь, о чем говоришь, не так ли? – крикнул Стентор, поворачиваясь к ней. – Эта война длится четыре года. Думаешь, если ты когда-то сражалась в наших рядах на Мегариде, тебе известна вся картина военных действий?

Боль в челюсти сделалась нестерпимой, затем начала стихать. Кассандра обуздала гнев.

– И для меня, Стентор, эта война длится четыре года. С того самого сражения я оказалась втянутой в нее. Давай не будем пронзать друг друга словами. У нас есть общее дело. Честно говоря, я ожидала увидеть здесь союзников и наемников. Я и не подозревала, что основная часть спартанской армии находится в Беотии. Почему?

Стентор чуть склонил голову, как делал в шатре, когда разглядывал карту.

– Афины были у нас в руках, – сказал он и поднял руку, потрясая кулаком в воздухе. – А потом власть захватил Клеон. Он железной рукой правит Афинами. Делает немало глупых наземных вылазок. Некоторые ему удаются. Во всяком случае, когда мы попытались вернуться в Аттику, он отбросил наши силы. И мы застряли в здешних местах. Кучка союзников против орды непримиримых врагов. Афинская армия и их платейские союзники угрожают выдавить нас и отсюда. И если им это удастся, мы проиграем войну.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы такого не случилось, – спокойно ответила Кассандра.

Стентор продолжал смотреть вдаль.

– Царский эдикт – единственная причина, почему ты до сих пор жива. Ты нам не союзница. Орудие – вот ты кто.

– Ты многого не знаешь о случившемся той ночью на Мегариде… – начала Кассандра.

Стентор жестом приказал ей замолчать.

– Я потом сложил все куски головоломки. Ты оказалась пропавшей дочерью Волка. К нам явилась в обличье продажной наемницы… когда на самом деле ты была наемным убийцей.

Кассандра решилась шагнуть вперед, встав рядом со Стентором.

– Ты не понима…

Стентор молниеносно схватился за меч, успев выдвинуть лезвие на четверть.

– Еще хоть слово…

Кассандра предпочла не испытывать судьбу.

Успокоившись, Стентор снова заговорил:

– У нас здесь всего один лохос. Как и тогда, на Мегариде. Знамения были слишком туманны, и эфоры не стали посылать остальные четыре. Поэтому шансы на победу Спарты в этих местах зависят от действий наших союзников. От Фив. – Стентор махнул на восток, где в мареве едва просматривались стены далекого города. – И от Коринфа. Нас разделяет залив. Коринфяне готовы послать корабли с большим числом воинов и поддержать нас.

Кассандра посмотрела в сторону Фив. Самый короткий путь лежал через золотистую равнину. Но ее взгляд наткнулся на серебряную полоску, что тянулась от южного берега Копаиды к подножию восточных склонов Геликонской гряды, где Стентор с союзниками разбили лагерь. Поначалу Кассандра приняла полоску за реку, но, присмотревшись, разглядела в ней людей и укрепления. Это были афинские гоплиты.

– Вот и отлично, – насмешливо бросил Стентор. – Теперь ты наконец поняла. Именно эта серебряная полоска отделяет нас от фиванских союзников и их кавалерии. Пагонд со своими конниками не может прорваться через эту «стену» и соединиться с нами. Афиняне следят за всеми дорогами и тропками. Их отряды – как живая удавка. Недостатка в припасах они не испытывают. В людях – тоже. Пополнение их армии происходит, считай, ежедневно. Говорят, что афинская армия разрастается, как чирей. Клеону плевать, что казна пустеет, – настолько он одержим желанием потрафить народу, которому изрядно надоела трусливая оборонительная стратегия прежнего правителя.

Кассандра всматривалась в дальний конец «стены», где та соединялась с южным берегом Копаиды. Потом ее взгляд переместился на северный край. А если двинуться в обход?

– Местность там каменистая, изобилующая обрывами и совершенно непроходимая, – возразил ее мыслям Стентор, проследив за взглядом Кассандры. – Фиванские конники знают те места лучше, чем кто-либо. Но даже они ни разу не пытались пустить своих прекрасных лошадей в обход. Сюда добралась бы только половина. Остальные бы погибли, сломав себе руки, ноги и шеи.

Стентор указал на странные х-образные сооружения, стоящие там, где афинская «стена» ближе всего подходила к горе Геликон. Кассандра прищурилась и вскоре поняла, что это были кресты, на которых висело две дюжины распятых спартанцев: обнаженных, изнемогающих под раскаленным солнцем.

– Боги нам свидетели: мы пытались прорвать эту стену афинских копий. И вот результат.

– В таком случае наш шанс – это многочисленные отряды коринфян, – начала рассуждать вслух Кассандра. – Высадившись, они нападут на южный край афинской «стены». Это в достаточной мере отвлечет наших врагов и позволит твоему лохосу ударить с одной стороны, а Пагонду и его фиванцам – с другой.

– В наблюдательности тебе не откажешь. – Стентор передернул плечами и сухо рассмеялся. – Только у Беотии есть свои особенности. Она знаменита равнинами, лесами и… почти полным отсутствием гаваней. Есть всего два места, пригодных для высадки.

Глаза Кассандры превратились в щелочки.

– И афиняне прочно их удерживают, так? – догадалась она. – Коринфский флот не может туда подойти.

– Теперь, мисфиос, надеюсь, ты поняла, с чем мне приходится иметь дело, – ответил Стентор. – Ну что, уверенности поубавилось?

Немало ночей провела Кассандра в поисках и раздумьях. Она бродила по Геликонской горной цепи, заходя на север и юг так далеко, насколько это было возможно. Молодая наемница подмечала любые мелочи и детали. Постепенно у нее сложился замысел. Тогда она вернулась в командный шатер Стентора.

– Ты всего лишь наемница. Что такого можешь сделать ты, чего не в состоянии исполнить мой лохос? – недоверчиво спросил Стентор.

Он встал с табурета и надолго припал к чаше с разбавленным вином.

– Дай мне дюжину воинов, – коротко ответила Кассандра.

Стентор посмотрел на молодую женщину с ледяной полуулыбкой:

– Клянусь всеми богами, я не дам тебе ни одного из своих солдат.

– Тебе нужна победа. А Спарте нужна Беотия.

Улыбка Стентора превратилась в гримасу. Скрипнув зубами, он вернулся к столу с картой:

– Я обещал коринфскому флоту еще до конца лета подать сигнал. Если они не получат сигнала, то развернутся и поплывут обратно в Коринф. Но зажигать маяк можно не раньше, чем мы освободим для них хотя бы одну гавань.

– Дай мне людей, и я это сделаю.

Стентор повернулся к Кассандре, и сердитое выражение лица вновь сменилось улыбкой. Он щелкнул пальцами, привлекая чье-то внимание за спиной молодой женщины. Послышались легкие шаги.

– Слушаю, хозяин, – хрипло произнес жилистый илот, лицо которого почти целиком скрывала грива черных волос и шапка из собачьей шкуры.

– Тут у нашей наемницы созрел некий план, – начал Стентор.

Кассандра приготовилась было возразить, но Стентор ее опередил:

– Поможешь ей с его осуществлением.

От удивления Кассандра чуть было не открыла рот.

– Да будет так, – буркнула она, поворачиваясь к Стентору спиной. – Выступаем на рассвете.

Едва стемнело, Кассандра с илотом отправилась на юг. Привал, устроенный ими через несколько часов, предназначался не для сна, а для еды и краткого отдыха. Ужинали жареной зайчатиной. За трапезой тихий и боязливый спутник Кассандры наконец представился – звали его Лидос. На вид илоту было лет тридцать. Кассандра попыталась разговорить Лидоса, расспрашивая о его семье. Но илот лишь назвал имена своих родных. У него была привычка постоянно закидывать волосы за одно ухо. Делал он это с каким-то беспокойством. Кассандра успела заметить у него неестественно впалую щеку. Похоже, в прошлом Лидосу сломали скулу. Пятки и икры ног у него были исполосованы шрамами.

– Смотрю, криптия жестоко обходилась с тобой, – сказала Кассандра.

Ей вспомнились молодые спартанцы, постоянно издевавшиеся над илотами. Кому мог досадить этот бедняга? Вместе с сочувствием к Лидосу в молодой женщине поднималась ненависть к основам устройства Спарты, где во главу угла была поставлена жестокость.

Лидос смущенно шаркал ногами и облизывал губы, упорно избегая смотреть Кассандре в глаза.

– Криптия здесь ни при чем, – сказал он.

– Тогда кто?

– Царь Архидам. О вспышках его гнева ходят легенды. Очень часто он срывает злость на нас, илотах. Однажды я посмел помешать разговору царя с какими-то странными людьми. Архидам приказал выпороть меня плеткой с шипами. Так мне сломали ребра, ногу и нос.

– Скулу тебе тоже сломал Архидам?

– Нет. Это сделал царь Павсаний, – смущенно улыбнулся Лидос. – Он менее жесток, и в тот раз я заслужил наказание. Я наливал ему вино и по своей неловкости немного пролил. Я решил вытереть лужицу подолом туники и допустил еще бо́льшую оплошность: часть послания, которое писал Павсаний, оказалась размыта от влаги на моих руках. Царь встал и ударил меня. Будь на его месте Архидам, меня бы измолотили до полусмерти.

– Ты говорил, что к Архидаму… приходили какие-то странные люди, – напомнила илоту Кассандра.

Она говорила шепотом, словно боясь, что в здешних пустынных местах могут оказаться шпионы культистов.

– Они прибыли откуда-то издалека, – слегка нахмурившись, стал припоминать Лидос. – Их вид и манера речи показались мне странными. Но нам, илотам, даже спартанцы кажутся странными… не сочти мои слова за оскорбление.

Кассандра наклонила голову, показывая, что ее это не задевает.

– Скажи, а у гостей царя, случайно, не было… масок на лицах?

Вопрос привел Лидоса в замешательство.

– Масок? Нет. Судя по одежде, то были торговцы или сановники.

Кассандре хотелось побольше узнать о царских гостях, но она не знала, какие вопросы следует задать илоту. Ее размышления прервало совиное уханье. Пора было двигаться дальше. Путь продолжился, и через какое-то время они с Лидосом достигли низменности, поросшей папоротником. Вдали разливалось неяркое зарево факелов.

– Корсия, – прошептала Кассандра. – Одно из двух беотийских селений, где есть гавань.

Лидос торопливо кивнул.

– Ты помнишь все, о чем я тебе говорила? – спросила молодая женщина своего спутника.

Лидос снова кивнул.

Не ошиблась ли она в своих замыслах и не окончится ли эта затея ее гибелью? Кассандра вздохнула, прогоняя тревожные мысли.

– Иди же, – сказала она илоту.

Лидос подхватил кожаный мешок и поспешил к черным холмам, окружавшим Корсию с суши.

Кассандра пробиралась через папоротники к прибрежному селению. Икар сидел у нее на плече. Ночь выдалась душной и предательски ясной. Луна и звезды на небе горели как факелы, заливая пространство призрачным белым светом. Кассандра наклонилась, зачерпнула горсть рыхлой земли и намазала себе лицо и руки. Вокруг квакали жабы, сновали лисы и мыши-полевки. Подойдя к Корсии на расстояние выстрела, молодая женщина остановилась. Деревянные стены причала охраняли сотни афинских гоплитов. Остальная часть гарнизона (афиняне сосредоточили здесь не менее двух таксиархий, по пятьсот воинов каждая) разместилась в самом селении и вокруг. Кассандра понимала нежелание Стентора рисковать. У него осталось менее пятисот спартанцев. Атаковать хорошо укрепленные позиции? Стентору это виделось неминуемым поражением. Случись такое, Афины установят безраздельное господство над Беотией. Более того, это поражение могло изменить весь ход войны.

Из таверны доносились пьяные голоса, выкрикивающие непристойную песню. По крышам домов молчаливо расхаживали лучники, зорко вглядываясь в морскую гладь. Корсианская гавань с ее песчаным берегом была невелика. С обеих сторон ее обступали скалы. Одно строение выделялось высотой среди остальных – деревянная сторожевая башня. Чувствовалось, ее построили совсем недавно. Наверху башни стоял командир лучников. Луна освещала его голый торс и накинутый на плечи белый плащ. Далеко в море глаза Кассандры различили очертания кораблей коринфского флота. Там тоже мерцали точки факелов. Матросы и воины ждали, сознавая собственное бессилие. Афиняне так бдительно охраняли побережье, что нечего было и надеяться туда соваться. Решившись на высадку, коринфяне с первых же минут понесли бы серьезные потери.

Кассандра еще раз оглядела селение, потом башню и, наконец, темные холмы у себя за спиной. В одном она была уверена: Лидос сейчас торопился убраться подальше, усмотрев шанс вырваться на свободу. «Слишком поздно волноваться об этом», – со вздохом подумала Кассандра.

Она качнула плечом, отправив Икара в полет, и двинулась сквозь папоротники к окраинам селения. Афинские караульные, охранявшие подступы с суши, были не столь многочисленны. Один даже спал на посту. Тем легче будет пробраться мимо них. Кассандра перелезла через невысокую изгородь. В доме, примыкавшем ко двору, все спали. Молодая женщина ползком миновала двор и оказалась возле другой изгороди. Эта была попрочнее и глядела в сторону утрамбованной грунтовой дороги, одновременно являвшейся главной улицей селения. До башни лучников оставалось совсем немного. Выждав, пока двое афинских гоплитов пройдут мимо, Кассандра выбралась на улицу. Еще двое афинян вынудили ее спрятаться в высоком стогу сена. Их разговор становился все громче, затем начал стихать. Кассандра выбралась из стога, отряхивая приставшее сено. До башни оставалось несколько шагов. В воздухе густо пахло смолой. Вокруг башни темнели дюжины амфор. В них таилась огненная смерть для любого коринфского судна, которое осмелится приблизиться к берегу. Рядом с башней находилось странное устройство: окованный железом шест длиной с корабельную мачту. К одному концу крепились мехи. С другого на цепях свисал котел. Военное орудие? Разум Кассандры заработал, обдумывая новый замысел…

Молодая женщина тут же одернула себя. Все прочие замыслы понадобятся, только если она сумеет осуществить основной. Кассандра оторвала взгляд от странного орудия и посмотрела вверх. Бревна и доски башни были гладкими, но повсюду имелись выемки и скрепляющие веревки. Наметив себе путь, Кассандра стала подниматься. Ее пальцы болели от напряжения. Икры ног, трущиеся о веревки и гладкое дерево, жгло, как огнем. Почти достигнув верха, молодая женщина услышала размеренные шаги командира лучников и тяжелое дыхание еще одного человека. Потом командир заговорил, и Кассандре пришлось затаиться.

– К концу месяца коринфяне уберутся восвояси. Спартанцев мы тоже выдавим отсюда. И тогда Фивы падут, – рассуждал вслух командир. – Наши действия в Беотии изменят ход войны, и наше участие не забудется.

– Не забудется и другое, командир Несайя. Содеянное тобой… – возразил ему тяжело дышащий собеседник. – Ты убивал местных жителей целыми семьями.

– Редкое завоевание бывает бескровным, – раздраженно ответил на это Несайя. – Если кто-то и вспомнит о моих методах, виноватым я сделаю тебя. И ты…

В этот момент Кассандра выскочила на площадку башни. Оба афинянина повернулись к ней.

– Можете не волноваться. Для вас война окончилась. – С этими словами молодая женщина взмахнула рукой.

Нож, спрятанный в нарукавнике, угодил тяжело дышащему прямо в шею. Копье пронзило грудь командира Несайи. Оба рухнули, не издав ни звука. Убедившись, что внизу никто ничего не заметил, Кассандра взялась за осуществление следующего этапа своего замысла.

Она повернулась, но не к морю, а в сторону темных холмов, сложила ладони чашей и трижды прокричала, подражая пронзительному птичьему крику.

Ничего не изменилось. Из таверны все так же слышался звон чаш и всплески грубого смеха. Кассандра сердито посмотрела в сторону холмов. «Дура», – мысленно обругала она себя.

Вскоре несколько воинов в гавани повернули головы к башне лучников.

– Несайя, у тебя все тихо? – крикнули оттуда.

Кассандра застыла.

– Да, все тихо, – крикнула она в ответ, старательно подражая голосу убитого командира.

И тут, к своему ужасу, она увидела струйку крови, вытекавшую из тела Несайи. Струйка достигла края площадки и потекла вниз.

– Никак кровь? – пробормотал внизу караульный. – Что-то там неладно. А ну, полезли наверх.

Из таверны тут же выбежали солдаты, чье остроумие тут же куда-то испарилось. Голоса сделались жесткими и напряженными.

– Несайя! Что там у вас?

Кассандра услышала скрип сапог. Задрожали опоры башни. Афиняне торопливо поднимались наверх. Икар, упав с темных небес, пытался впиваться в них когтями, но остановить не мог.

Ночную тишину прорезал заунывный, леденящий душу звук спартанских боевых труб. Эта песня наплывала с темных холмов, сотрясала папоротники низины и выплескивалась на улицы Корсии.

Доски больше не скрипели. Никто не лез наверх. Голоса внизу изменились. Их стало больше. Они звучали из шатров, из домов, где афиняне находились на постое, и из всех таверн.

– Спартанцы идут! – вопили десятки глоток. – Строиться! Приготовиться к отражению атаки с суши!

На глазах у Кассандры две таксиархии кое-как построились и устремились в папоротники, к холмам, навстречу наступающей армии… которой не было. «Спасибо, Лидос», – мысленно поблагодарила илота Кассандра, поворачиваясь в сторону гавани. Там осталась всего горстка лучников. Ни смолы, ни жаровен у них не было. Зато на башенной площадке стоял полный кувшин смолы. Рядом потрескивали угли жаровни. Кассандра посмотрела на темнеющие силуэты коринфских кораблей. «Надеюсь, вы не спите», – подумала молодая женщина, переворачивая кувшин. На пол потекла вязкая, резко пахнущая жидкость. Кассандра подошла к жаровне. «Вот вам обещанный маяк…»

Кассандра опрокинула жаровню. Смола с шипением загорелась. Кассандра перемахнула через перила и прыгнула вниз, рассчитывая приземлиться в стог сена.

За много миль к северу от Корсии, ничего не зная о событиях в прибрежном селении, спартанский лохос Стентора выстроился у подножия горы Геликон. Выйдя вперед, лохаг смотрел на беотийскую равнину, на другом конце которой в неярком свете раннего утра виднелись позиции афинян.

– Напрасно мы покинули горный лагерь, – посетовал один из командиров.

За ночь Стентор почти не сомкнул глаз, и у него болела голова. Он подавил желание нагрубить в ответ и лишь тихо сказал:

– Однако мы здесь.

В который раз он пытался отыскать слабое место в укреплениях и позициях афинских войск. Увидев, что спартанцы спустились с горы, афиняне радостно драли глотки, предвкушая бойню. Пятистам спартанцам противостояло около пяти тысяч афинских воинов. А что, если мисфиос решила на прощание пошутить, выманив Стентора и его лохос на столь уязвимые позиции?

«К рассвету твои силы должны быть готовы», – умоляла его Кассандра, отправляясь к берегу с одним илотом. На мгновение Стентор пожалел, что из-за собственной твердолобости не дал ей дюжину сопровождающих.

– Лохаг, смотри! Афиняне готовятся выдвинуться в нашу сторону, – доложил кто-то.

Стентор и сам это видел. Длинная цепь афинских войск натянулась. Еще немного, и она выступит и сметет его единственный спартанский полк. Какой бесславный, постыдный конец. Стентор был близок к отчаянию.

– Лохаг! – крикнул другой спартанец. – Смотри! Стентор повернулся к южному концу афинской цепи. Увиденное им было странным, почти неправдоподобным. Казалось, будто некий бог схватил там землю, словно тряпку, и встряхнул, отчего по суше, как по воде, к северу медленно двигалась мощная волна. Воздух заволокло облаками пыли. Один из концов афинской «стены» превратился в хаотическое скопление людей. С юга на них наступала высадившаяся коринфская армия.

– У нее получилось, – с радостью и завистью прорычал Стентор. – Спартанцы, в наступление!

Кассандра шла под красными знаменами Коринфии, двигаясь вместе с Аристеем – стратегом союзнической армии – и его рослыми гвардейцами. Коринфские отряды образовали большой серп, сжинающий южный край афинских войск.

– Атакуйте их фланг, сминайте их цепь! – зычно командовал Аристей.

Барабанщик лихорадочно выбивал ритм, передавая приказ стратега.

Кассандра постучала себе по шлему, и он послушно сполз с ее лба. Молодая женщина подошла к ближайшему земляному валу афинян одновременно с коринфскими гвардейцами, крепко сжимая в руке копье. Какой-то афинский командир поднялся ей навстречу, увидев в незнакомке легкую добычу. Возможно, он наградил бы ее насмешливой фразой вроде того афинского хвастуна на Мегариде. Но он не успел произнести ни слова. Копье Кассандры раскроило ему шлем, а затем и череп, застряв в мозгу. Десятки афинян полегли в результате коринфской атаки. Коринфяне двигались по ковру из мертвых тел, захватывая курган. Посмотрев на запад, Кассандра увидела сквозь жаркую дымку большое красное пятно, появившееся у подножия Геликона.

– Спартанцы наступают с запада. Пора подавать сигнал фиванцам! – крикнула она.

Трубы захлебывались, торопясь передать приказ. Свистели свистки. Набирая силу, неумолчно звучал боевой клич. Первые спартанцы Стентора врезались в западную часть смятой и покореженной стены афинян. С востока на афинские позиции надвигалось серебристое крыло фиванских конников. Ведомые вооруженным до зубов Пагондом, они мощным клином врезались в ряды афинян. Широкополые бронзовые и железные щиты скрывали лица фиванцев. Их тяжелые пики были нацелены на восточный край афинской стены, утратившей недавнюю стройность.

– Аге! Аге! Аге! – кричали фиванцы, подстегивая своих коней.

Выбрав наилучшее время для атаки, они стремительно помчались вперед и врезались в среднюю часть афинских войск, произведя настоящий гром среди ясного неба. Железный клин конников вгрызался во вражеское железо. Копья фиванцев разили без промаха. В воздух взмывали брызги крови, отсеченные руки и ноги. Головы скатывались с плеч и подпрыгивали среди вихрей пыли. Пространство дрожало от криков. Кассандра расправилась с первой шеренгой афинян, пытавшихся отбить курган, а на нее уже двигалась вторая, вынуждая прикрываться щитом. Мощная афинская цепь извивалась и сотрясалась, будто змея, которую со всех сторон кусали собаки… Однако внезапность и неожиданность атаки не могли продолжаться вечно. Афиняне оправились, сообразив, что численное преимущество по-прежнему на их стороне.

Коринфский гвардеец ударил афинянина копьем в грудь, пробив легкие. Противник упал, но его место заняли десятки других, готовых биться за курган.

– Оберегайте нашего стратега! – крикнул гвардеец.

Коринфяне, среди которых была и Кассандра, окружили Аристея, сомкнув щиты. Афиняне обрушили на них лес копий и дождь стрел. Кассандра пронзила копьем в живот одного и размозжила колено другому, но афиняне не думали отступать. Пространство вокруг потемнело от их натиска. Стрелы без конца ударяли по шлему Кассандры. Коринфяне умирали тихо, без криков и стонов. Число убитых множилось. Круг, оберегавший стратега, становился все меньше и меньше.

– Задействуйте орудие! – что есть силы крикнула Кассандра, не зная, услышат ли ее в этом страшном шуме и грохоте, называющемся песней войны. – Орудие!

Какой-то рослый афинянин раскроил голову коринфскому воину, бившемуся рядом с Кассандрой, затем пронзил насквозь личного телохранителя стратега. Кассандра заняла его место. Отбросив гоплитское оружие, которым сражалась до сих пор, она выхватила полукопье Леонида. Афинский великан устремился на нее. Кассандра отбила его атаку, но задрожала всем телом – настолько мощной была сила удара. Еще двое афинян устремились к молодой женщине с боков. Управиться с обоими она не могла. А затем… раздался гул иного рода.

Кассандру обожгло волной горячего воздуха. Окружающее пространство вдруг стало знойным. Кассандра вскрикнула. Нестерпимый жар обжигал ей кожу и жег глаза. В ноздри ударил тошнотворный запах горелого человеческого мяса и сожженных волос. Казалось, солнце упало с небес и теперь прожигало себе путь по равнине. За спиной афинян, сражавшихся с Кассандрой, поднялась оранжевая стена. Рослый противник молодой женщины, находившийся дальше всех, с криком повалился на землю. Его спина была охвачена огнем. Счет превратившихся в живые факелы шел на сотни. Афиняне катались по земле, пытаясь сбить пламя. Из уцелевших многие побросали копья и щиты, спасаясь бегством от огня. Недавние противники Кассандры тоже бежали. Афинский великан остался один. Через мгновение оборвалась и его жизнь. Он погиб от копья коринфского стратега, получив удар в горло.

Над равниной стлались полосы едкого черного дыма. Кассандре не хватало воздуха. Она дышала ртом. Невдалеке к повозке была прилажена медная труба с железными обручами. На одном конце трубы трое коринфян раздували кожаные мехи. Каждое стремительное сжатие мехов гнало по трубе мощный поток воздуха. Он проходил через котел с горящей смолой, раздувая пламя и подхватывая очередной огненный сгусток, который затем летел на афинские позиции. Зажигательное орудие привезли сюда из гавани по предложению Кассандры. «Зло ради общего блага», – успокаивала она свою совесть.

Солнце еще только поднималось над горизонтом, когда афинская армия ударилась в бегство. Фиванские конники пустились в погоню, пронзая копьями отстающих. Коринфские лучники посылали град стрел в спины отступавших. Для спартанцев и их союзников день начался с победы.

Кассандра воткнула полукопье в землю кургана. Подлетевший Икар опустился на ее плечо. Коринфский стратег в сопровождении уцелевших гвардейцев покидал место недавнего сражения.

– Госпожа мисфиос, я не забуду того, что ты сделала для моей армии, а еще раньше – для освобождения моего города, – уходя, крикнул ей Аристей.

Время приближалось к полудню. Над беотийской равниной все громче звучали победные песни. К звуку человеческих голосов примешивалось жужжание мух и крики ворон. Кассандра вдруг поняла: зловоние смерти и ужасающий запах горелого человеческого мяса останутся с ней навсегда. Но на сегодня с нее достаточно сражений. Кассандра прикрепила полукопье к поясу и устало спустилась с кургана. Спина у нее была черной от дыма, грязи и засохшей крови. И тут молодая женщина увидела Лидоса: жалкого, скрюченного. Все это время он дожидался ее, прячась на краю поля битвы. А ведь без дерзкого ночного сигнала не было бы сегодняшней победы. В руках Лидос держал чашу, наполненную водой, и склянку с маслом. В глазах – безропотная готовность умыть Кассандру и смазать раны на ее теле.

– Ты и так славно потрудился, – сказала молодая женщина, отказываясь от его предложения. – Боги мне свидетели, ночью ты совершил настоящий подвиг и достоин получить свободу.

Лидос задрожал всем телом.

– О таком я… не осмелился бы даже мечтать, – сказал он, закидывая за ухо прядь волос.

Кассандра коснулась его плеча:

– Лидос, я позабочусь, чтобы твоя роль в освобождении Беотии не забылась.

На равнине, там, где еще вчера тянулась цепь афинских войск, победители успели воздвигнуть многочисленные памятные знаки. До ушей Кассандры донеслось многоголосое спартанское «Ару!». Воины в красных плащах махали копьями, приветствуя своего военачальника. Вскоре Кассандра увидела Стентора. Запекшаяся кровь на его лбу казалась венком победы. Стентор тоже заметил Кассандру и поспешил к ней.

– Ты прекрасно командовал лохосом. Спарта победила. Эта победа принадлежит тебе, – еще издали сказала Кассандра.

Стентор все так же стремительно приближался к ней и, только подойдя, заговорил:

– Царь Архидам получил вожделенную победу, и теперь я покончу со своим настоящим врагом…

Копье Стентора взметнулось вверх, словно кобра, собравшаяся напасть.

– Ты никак спятил? – спросила Кассандра, успев отскочить.

– Никогда еще мой ум не был таким ясным, как сейчас, – загремел Стентор, отмахиваясь копьем от налетающего Икара. – За все, что ты украла у меня на Мегариде, ты умрешь.

– Тебе необязательно убивать меня здесь и сейчас, – прохрипела Кассандра, уворачиваясь от ударов Стентора.

– Ошибаешься. Все могло бы сложиться иначе, не ввяжись ты в нашу войну. Ты все испортила. Ты, мерзкая шлюха, убила моего отца!

– Я делала то, что должна была делать, – прорычала Кассандра, выхватывая полукопье.

– И я сейчас сделаю то, что должен, – дрожащим от гнева голосом заявил Стентор.

Его тело напряглось, как у льва, приготовившегося к прыжку… затем он почему-то опустил плечи и стал пятиться назад. Лицо у него вытянулось, а глаза, не мигая, смотрели поверх плеча Кассандры.

Молодая женщина обернулась. К ним сквозь рваные облака дыма, огибая раненых, шел человек в простой коричневой тунике. Он не был похож ни на спартанца, ни на афинянина. Обыкновенный житель Эллады.

– Она ни в чем не виновата, Стентор, – тихо сказал Николаос.

По телу Кассандры побежали мурашки. Она поняла, кто следовал за ней по всей Беотии. Волк следил за каждым ее шагом.

– Отец? Я… я считал тебя мертвым, – изменившимся голосом произнес Стентор.

– Я временно умер для войны, – ответил Николаос. – Когда Кассандра атаковала меня на Мегариде, я понял, что больше не смогу вести воинов в бой с таким… грузом позора за плечами. Знал я и о том, что ты готов занять мое место. Мне не хотелось уходить, не простившись, но я понимал: приди я к тебе в ту ночь, мне было бы не уйти.

– Но ведь она убила тебя на прибрежных скалах, – сказал Стентор, запинаясь на каждом слове.

– Она могла бы убить меня там. Или даже должна была это сделать… Но не сделала. Она лишь взяла мой шлем, чтобы предъявить его своему заказчику в качестве доказательства, и с плачем ушла. Ее слова были истинными, как свет Аполлона, и вонзались глубже любого меча. Я бродил по землям Эллады и пережил едва ли не тысячу смертей. Наконец я примирился со своим прошлым. И тогда я вернулся туда, где находился ты. Почти два года я наблюдал за тобой и твоими воинами. Отвлекал, насколько возможно, вражеских шпионов и оставлял тебе знаки, подсказывая наилучшие пути и способы действия.

Кассандра убрала полукопье за пояс. Перехватив растерянный взгляд Стентора, она не испытала ни малейшего торжества. Восстановленная справедливость ее почему-то не радовала.

– По правде говоря, ты не особо нуждался в моих подсказках. Ты превзойдешь меня в ратных делах и достигнешь того, о чем я и не мечтал, – сказал Николаос, приблизившись к Стентору.

Сын встретил отца сдержанным воинским приветствием.

«Полководца, воскресшего из мертвых, его сын встречает по-солдатски холодно, – подумала Кассандра. – Железная скорлупа спартанца и впрямь слишком толста и холодна».

Николаос в ответ распростер руки.

Лицо Стентора обмякло. Выронив копье, он бросился в отцовские объятия, которые продолжались целую вечность. Сердце Кассандры переполняла искренняя печаль. «Но глубоко внутри железной скорлупы вспыхивает пламя, – поняла она. – Того же я всегда хотела для себя. Любви. Любви между отцом и дочерью, матерью и братом. Сейчас, Стентор, этот дар принадлежит тебе. Наслаждайся каждым его мгновением».

Еще через какое-то время Стентор сдавленно всхлипнул, и по его щекам струйками потекли слезы. Открыв на секунду глаза и заметив смотрящих на него воинов, Стентор торопливо отер слезы, давая понять, что причиной всему едкий дым.

Кассандра криво усмехнулась, затем оставила отца с сыном и вместе с верным Икаром покинула поле битвы.