Кассандра устроилась на носу «Адрастеи», следя за игрой волн, из которых выпрыгивали резвящиеся дельфины. Галера неслась по Эгейскому морю. Икар двигался с той же скоростью в безоблачном небе. Кассандра вспоминала события последних месяцев, начиная с момента избавления Спарты от царя-предателя.

Осень и зиму Кассандра провела, упражняясь с Тестиклом в гимнасии. Под пронзительным ветром, в слепящую метель, они бегали круг за кругом. Варнава и Реза тоже старались помочь спартанскому атлету. Из снега они соорудили курган с крутыми склонами, чтобы Тестикл мог бегать по ним вверх и вниз. Однажды атлет пропал. Кассандра с друзьями искали его везде, пока не услышали пьяную песню, доносящуюся из кургана. Раскопав склон, они обнаружили Тестикла в снежной норе, куда он залез бражничать. Атлет был невообразимо пьян и нежно, словно младенца, прижимал к груди бурдюк с вином.

Кассандре с Варнавой пришлось за ноги вытаскивать Тестикла наружу. К этому времени обильно повалил снег.

– Чтобы спартанские юнцы не пристрастились к неразбавленному вину, взрослые специально заставляют илотов напиваться и вести себя самым неподобающим образом, – рассказала она Варнаве. – Тестикл так и не усвоил этот урок.

Когда атлет протрезвел, Реза предложил себя в качестве соперника по панкратиону. Тестикл не давал рулевому спуску: он подпрыгивал, лягался, заключал противника в медвежьи объятия и вскоре опрокинул на землю. Реза, пошатываясь, встал. Второй частью состязания был кулачный бой. Оба противника замерли, подняв кулаки и готовясь дубасить друг друга. Геродот, наблюдавший за поединком, с воодушевлением произнес:

– Чего ты там бормочешь? – спросил Тестикл, тряхнув гривой нечесаных сальных волос.

– Вспомнил одно известное спартанское стихотворение, – вздохнул Геродот.

В этот момент кулак Резы соприкоснулся с челюстью зазевавшегося атлета. Тестикл грохнулся на землю, а когда очнулся, потребовал крепкого вина для раскалывающейся головы. Все в отчаянии застонали.

Холодные вечера Кассандра и Миррин проводили в возвращенном доме, у очага. Мать с дочерью говорили о прошлом и о странном затишье в нынешней войне. Никаких известий о новых сражениях. И Деймос словно исчез. Возможно, причиной затишья были летние Олимпийские игры, на время которых по всей Элладе свято соблюдалось перемирие. Кассандра испытывала ощущения, схожие с теми, что были у нее двадцать с лишним лет назад на горе Тайгет, пока Алексиос не упал в пропасть. Странное затишье перед бурей.

Беда пришла по весне. Стало известно о бунте илотов. Целый отряд рабов убил хозяев и бежал из спартанских земель на запад. Гонец сообщил, что они нашли пристанище на острове Сфактерия, находящемся вблизи побережья. Туда илоты явились с краденым оружием и продовольствием, и это усугубляло дело. Дерзость беглых рабов бросала опасный вызов спартанскому государству. Она – что нитка, торчащая из подола туники. Не успеешь вовремя закрепить – вся туника расползется. Разгневанные эфоры объявили, что на поиски и поимку беглецов отправят целый лохос под командованием Брасида, становящегося новым героем Спарты.

А пока спартанские воины шли ловить илотов, «Адрастея» подняла парус и почти незамеченной вышла из гавани, взяв на борт Тестикла. Путь галеры лежал к Пелопоннесу, в Элиду, где собирались участники Олимпийских игр. Геродот вел подробную летопись, описывая каждый день плавания спартанского атлета. Варнава радовался, как мальчишка, предвкушая многочисленные состязания, в которых Тестикл непременно победит. В конечном итоге Тестикл удостоился единственного и отнюдь не олимпийского звания «величайшего идиота Эллады». Произошло это за день до подхода к Элиде. Изрядно выпив накануне, Тестикл проснулся с жгучим желанием, чтобы его тело тщательно намазали маслом. В таком виде он намеревался сойти на берег. Реза и Варнава вдруг вспомнили, что им нужно спешно проверить крепление мачты, и полезли наверх. Геродот удалился в каюту и заперся там. Оставалась одна Кассандра.

– Ты намажешь меня? – спросил Тестикл, криво улыбаясь.

– Сам намажешься.

– Но есть места, до которых мне не дотянуться, – заявил Тестикл, улыбаясь теперь во весь рот. – Не упрямься!

Он засмеялся, раскинул руки и… прыгнул на Кассандру.

Молодая женщина проворно увернулась. Она и представить не могла, чем закончится столь заурядный ее маневр. А закончился он неожиданно и весьма трагично. Споткнувшись о смотанную веревку, этот дурень потерял равновесие и грохнулся за борт. Шумный всплеск и фонтан брызг насторожили всех, кто был на судне.

Варнава схватил веревку, готовый бросить ее атлету.

– Тестикл! – крикнул он, перебравшись на корму. Молчание.

– Тестикл! – снова позвал Варнава, глядя вперед. И опять молчание.

Затем рядом с галерой на мгновение показался черный плавник и тут же скрылся под водой. Все в ужасе смотрели, как вода в том месте становится ярко-красной. К поверхности поднялась стайка воздушных пузырей. Следом всплыла грязная набедренная повязка Тестикла.

Сокрушенный гибелью своего героя, Варнава рухнул на колени, простирая руки к волнам.

– Тести-и-и-икл! – звал он в отчаянии.

Праздник, который предвкушал Варнава, был скомкан. Несколько дней Кассандра пыталась убедить устроителей игр, что происшествие с Тестиклом – не отговорки Спарты, которая не сумела прислать достойных атлетов. Наконец, не выдержав язвительных насмешек и злорадства, Кассандра заявила, что сама будет состязаться вместо Тестикла. В панкратионе она победила всех своих соперников-мужчин и получила лавровый венок. В беге она неслась с быстротой оленя, незначительно уступив Алкивиаду. Тот настойчиво предлагал Кассандре отпраздновать победу привычным ему образом. В метании диска она превзошла прежнее спартанское достижение, проиграв лишь широкоплечему, похожему на медведя островитянину.

– Ха… ха!

Воинственные крики выбили Кассандру из воспоминаний об играх, вернув к реальности.

Варнава все еще находился под впечатлением ее победы в панкратионе, молотя кулаками по воздуху. Геродот стоял на куче мешков с зерном и возбужденно рассказывал:

– Потом она схватила противника за талию и опрокинула на землю.

Варнава изображал каждое движение. Икар громко кричал с мачты, как и полагалось возбужденному зрителю.

Лавровый венок Кассандра отдала капитану. Варнава надел его, едва галера покинула Элиду, и носил не снимая. Интересно, обрадуется ли Спарта ее олимпийским достижениям? Спарта. Впервые Кассандра думала о родине без всплеска ненависти. Молодая женщина посмотрела на берег. Галера подходила к гавани Тринисы. По зеркальным водам залива скользили лодки и плоты. Ныряльщики, прыгавшие с них, возвращались с горстями раковин порфирий, из которых добывали знаменитую пурпурную краску. Руки самих ныряльщиков тоже были пурпурными. Только сейчас, глядя на сушу, Кассандра поняла, как же она соскучилась по матери и дому.

Увидев на причале Миррин, молодая женщина несказанно обрадовалась. Однако ликование было недолгим. Судя по выражению материнского лица, в Спарте опять случилась какая-то беда.

– Что произошло? – спросила Кассандра, спрыгивая на причал.

Она заметила беспокойное поведение воинов, их насупленные лица и сердитые крики.

Миррин взяла себя в руки, подавив набегающие слезы:

– Когда лохос Брасида прибыл на Сфактерию, оказалось, что вооруженные илоты – не самая главная опасность. Наших там поджидали афинские полки.

– Ловушка?

– Похоже, что да. Но Брасид сумел учуять опасность и не угодил в их западню. Все лето он со своими спартанцами удерживает позиции на острове. Вражеские корабли стерегут все подступы к Сфактерии. На самом острове и на пилосском побережье то и дело происходят столкновения. Брасид не раз пытался заключить перемирие. Даже вел переговоры, которые почти всегда оборачивались взаимной перепалкой. Вначале словесной, а потом и на языке оружия. Остров залит кровью. Нынче Брасид там заперт, но его чистокровных воинов не так-то легко одолеть. Однако стало известно, что Клеон отправил афинянам подкрепление, рассчитывая сокрушить спартанский лохос и полностью овладеть островом. Кассандра… – Дочь знала, что скажет сейчас мать. – Вместе с подкреплением туда плывет Деймос.

Миррин кивнула и уткнулась в грудь дочери. Так они стояли некоторое время. Солнце клонилось к закату. Мирная передышка кончилась. Кассандра понимала, чем так взбудоражены и обозлены солдаты. Они велели лодкам ныряльщиков отыскать и привести в гавань галеры скудного спартанского флота. Эфоры отказались отправить на помощь Брасиду второй лохос, опасаясь, что это подорвет оборону страны. За помощью обратились к союзникам-тегеанцам. Те выставили тысячу воинов, которые могли бы спасти запертый на острове спартанский полк.

Миррин подняла голову и тряхнула Кассандру:

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Тебя ничем не остановишь. Если Деймос собрался воевать на стороне Афин, значит культ хочет, чтобы афиняне победили и перебили всех спартанцев, оставшихся на Сфактерии. Мы не можем этого допустить. Отправляйся. Поступай, как сочтешь необходимым. Только об одном тебя прошу: привези обратно моего мальчика.

Спартанцы не признавали коварных способов ведения войны. И не только они. Воины по всей Элладе признавали лишь честные сражения. Однако нынешняя затяжная война извратила древние правила и традиции. Нынче исход того или иного сражения решали не храбрость и стойкость фаланг, сошедшихся в благородном бою. Наступила эпоха осады городов. Подкопы и подземные ходы стали привычным явлением военной стратегии. В ответ противник рыл свои, дабы обрушить первые, засыпав их вместе с копателями. Появились новые орудия вроде огнеметных устройств. Ложь, обман, доведение противника до отчаяния тоже стали оружием. Клятвы утратили их былое значение, сделавшись инструментами двуличной стратегии. Вся Эллада превратилась в логово злобных красноглазых зверей. Сфактерия не являлась исключением.

Остров был усеян одеревеневшими, скрюченными трупами спартанцев, илотов и афинян, которые никто не хоронил. Спартанцы из лохоса Брасида сражались как львы. Их число постоянно сокращалось, но они не сдавались. Меж тем к пилосским берегам каждый месяц приставали афинские галеры с подкреплением. И только в последние дни лета, когда Брасида и его воинов оттеснили к узкому северному мысу, Спарта впервые прислала подкрепление. Десять трирем с тегеанцами на борту. Впереди плыла «Адрастея».

Они подходили уже в темноте. С острова дул жаркий, зловонный ветер. Кассандра припала к палубе в носовой части галеры. На ее плече застыл Икар.

Оба вглядывались в очертания острова, поросшего густым лесом. Над ним поднималось странное свечение.

– Откуда на острове свет, да еще такой яркий? Там же нет ни одного селения. Только старая спартанская крепость.

Лицо Варнавы вытянулось.

– Увы, госпожа мисфиос. Сдается мне, что поражение в Беотии не прошло для афинян даром. Они многому научились.

Кассандра моргнула, убирая резь в пересохших глазах. Зарево над островом было не чем иным, как яростным пожаром. В оранжевом пламени трещали сосны и оливковые деревья. Чем ближе к берегу подходила «Адрастея», тем более зловещей становилась картина. Словно перья феникса, неслись в ночном небе зажигательные стрелы. Шипя и свистя, летели они с северного берега острова, падая туда, где уже бушевал огонь. Огнеметные орудия афинян выбрасывали в воздух крупные оранжевые облака.

– Прямо врата Аида, – прошептал Варнава.

Сквозь гул и треск издалека донесся протяжный звук спартанских авлосов. Кассандра узнала мелодию: то был сигнал к последнему бою. Такой же она слышала в своем видении возле Жарких Врат.

– Нужно как можно быстрее пробиться к нашим, – сказала Кассандра.

– Пристать к берегу невозможно, – возразил Варнава. – В этих местах берега кишат людьми Клеона. Но можно подойти ближе. Держись, госпожа мисфиос.

Капитан отошел. Кассандра схватилась за веревку и напряглась всем телом. «Адрастея» приблизилась к суженной части острова, затем понеслась вдоль берега на север. Галера плыла в опасной близости от мелководья. Скалы, выступавшие над водой, скрывали ее от глаз афинян на других участках берега. За естественной каменной аркой скалы отступили. Открылась бухта, битком набитая афинскими войсками. Одних только лучников здесь было не менее пятисот и столько же гоплитов. И это – лишь часть афинских сил, рассредоточенных по северному побережью Сфактерии.

«Адрастея» стремительно подошла к берегу, скрипя галькой под днищем. Афниняне сразу же заметили ее появление и идущие следом девять галер.

– Занять берег! – крикнула Кассандра, спрыгивая со своего корабля.

Видя высаживающихся противников, афинский таксиарх на мгновение оторопел, затем спешно приказал стрелять зажигательными стрелами. В сторону галер полетел град пылающих стрел. Прикрываясь щитом, Кассандра упрямо двигалась вперед. К ней подтягивались тегеанцы. Они были храбрыми и верными воинами, но им недоставало очень важного качества: спартанского чувства непобедимости. Кассандра помнила это состояние еще по Мегариде, когда сражалась вместе с воинами Стентора. И сейчас воодушевить тегеанцев могла только она.

В рядах наступавших появились первые жертвы. Тегеанцы падали, хватаясь за древки стрел, торчащих у них из горла. Одного зажигательная стрела превратила в живой факел. Солдат понесся обратно, к спасительной воде. Другому, шедшему рядом с Кассандрой, стрела угодила в глаз. Тегеанец повалился на землю, как мешок с мокрым песком.

– Копья к бою! – громовым голосом прокричала Кассандра, не обращая внимания на стрелу, чиркнувшую по ее шлему. – Сомкнуть ряды!

Для тегеанцев ее бесстрашие и спокойный тон приказов оказались источником мужества. Они шли быстро, не сбивая шаг. Афиняне еще пытались удерживать позиции, но затем лучники попятились назад и стали исчезать в гуще деревьев, понимая, что им не выстоять против Кассандры и тегеанских гоплитов. Остались лишь афинские копьеносцы, вдвое уступавшие тегеанцам в численности.

– Наступайте! – рявкнул на них таксиарх.

Вскоре противоборствующие силы схлестнулись. Стук копий и лязг щитов влились в общий хаос криков, доносящихся из глубины острова и с берега. Первого афинянина, оказавшегося перед ней, Кассандра ударила копьем в плечо и опрокинула на колени. Затем, выдернув копье, оттолкнула щит другого.

– Добей его! – крикнула она ближайшему тегеанцу, который с готовностью вонзил свое копье афинянину в живот.

Враги гибли дюжинами. Кассандре приходилось ступать по их трупам. Она неутомимо теснила афинян, вынуждая их отступать в лес. Вскоре афинские гоплиты прекратили сопротивление. К этому времени половина фаланги была убита, остальные разбежались. Путь среди горящих деревьев казался воротами в подземный мир. Кассандра неутомимо подбадривала тегеанцев, ведя их вверх по склону через густой подлесок и многочисленные ямы. Сквозь огненный хаос и фонтаны искр она уже видела силуэты спартанцев. Они сражались с неистовством волков, забывая про обгоревшие волосы и опаленную кожу. У одного спартанца половина лица была в язвах и ожогах. Афиняне, словно шакалы, взяли их в кольцо, заметно превосходя числом. В какой-то момент сражение показалось Кассандре проигранным, но потом, заметив на вершине Брасида, она поняла, что не вправе отступать. У нее на глазах спартанский полководец пронзил афинского гоплита, затем, качнув копьем, отсек голову другому и тут же вонзил острие в живот третьему.

– Госпожа мисфиос! – радостно закричал он.

Лицо Брасида почернело от крови, глаза бешено сверкали, но он улыбался во весь рот.

– Держитесь! – крикнула в ответ Кассандра. – Мы вам расчистим путь к бер…

Огненная стена за спиной Брасида расступилась. Кассандра увидела тень. Кто-то, опустив голову, приближался к полководцу. Уж не тень ли Ареса?.. Тень подняла голову. Деймос?

– Брасид, сзади! – закричала Кассандра, со всех ног устремляясь к вершине.

Закопченное, уверенное лицо Брасида исчезло из виду. Копье Деймоса мелькнуло, словно молния, и ударило по щиту спартанского полководца. Щит сплющился, не выдержав удара. Деймос с умопомрачительной быстротой нацелил копье вниз. Брасид взмахнул своим, попытавшись отвести удар, но ему не хватило скорости. В клубах дыма Кассандра увидела два качающихся силуэта… затем Брасид повалился на бок, и его тело покатилось вниз по ковру пылающего вереска.

Молодая женщина остановилась, оказавшись там, где совсем недавно стоял Брасид. Деймос вертел головой, будто хищник, оглядывающий странную добычу. Его белые с золотом доспехи покрылись копотью и кровью. Лицо, подсвеченное пламенем, казалось лицом демона. Через мгновение оно превратилось в лицо безумца. Деймос бросился на сестру.

Кассандра выставила щит, загораживаясь от удара. Меч Деймоса пробил бронзовую накладку, раскрошив деревянную основу. Кассандра отшвырнула изуродованный щит. Деймос замахнулся на нее копьем. Она отразила удар, нанеся свой. Их копья тяжело звенели, разбрасывая искры. Кассандра начинала уставать. Очередной удар Деймоса пришелся по самому острию ее копья. Оба дрожали от напряжения. Каждый стремился одержать верх, не замечая, как вокруг полыхают и падают старые деревья. Когда очередная атака Деймоса не удалась, Кассандра заметила неуверенность, мелькнувшую в глазах брата. Но безумие взяло верх; неудача лишь подхлестнула его. Взревев, Деймос оттолкнул копье Кассандры. Последовал новый удар. Кассандра отскочила и попятилась назад.

– Явилась сюда умирать? – язвительно спросил Деймос, приближаясь к сестре с нацеленным копьем.

Пятки Кассандры уперлись в холмик.

– Не облегчай мне задачу, – прорычал зверь в обличье человека. – Хотя бы сражайся, чтобы умереть достойно.

– Я пришла сюда за тобой.

И вновь на лице Деймоса мелькнула неуверенность.

– Я говорю правду. Наша мать хочет, чтобы ты вернулся домой… в Спарту.

Глаза Деймоса подернулись туманом, будто эти слова отбросили его в далекое прошлое. Туман быстро исчез, и губы брата вновь скривились в презрительной улыбке.

– Ты не понимаешь, – сказал он.

Деймос указал на дымящийся подлесок, затем широким жестом обвел пылающие вокруг деревья:

– Сражение – вот мое ремесло, а поля битв – мое владение. Я живу лишь затем, чтобы обезглавливать своих врагов. Это и есть мой дом… и твоя могила.

Тело Деймоса напряглось. Он бросился на Кассандру. Ее колени привычно согнулись. Молодая женщина отскочила и тут же, перевернув копье, ударила брата древком в висок. Оглушенный, Деймос попятился назад и упал.

Кассандра поспешила к брату и опустилась на колено, обхватив Деймоса за плечи. Потом коснулась груди, убедившись, что брат жив.

– А теперь я отвезу тебя домой… к ма…

Она не договорила. Сверху послышался ужасающий стон. Кассандра едва успела поднять голову. Громадная горящая сосна падала на них с Деймосом, словно топор палача.

Кассандра погрузилась во мрак.