Произошло это событие в те дни, когда морское могущество Франции было уже разрешено. Большая часть ее громадных, трехпалубных кораблей, вместо того чтобы красоваться в Бресте, покоилась на дне океана. У Франции оставались еще фрегаты и корветы, и эти суда скользили по водам морей, преследуемые англичанами. Да, во всех концах земли эти красивые кораблики воюющих сторон, названные именами девушек или цветов, увечили и топили друг друга в честь и славу маленьких кусочков материи, которые болтались на их главных мачтах. В описываемую ночь дул сильный ветер, но с рассветом погода стихла, и восходящее солнце озарило зеленые волны, которые постепенно успокаивались, сливаясь одна с другой, превращаясь в одну бесконечную, почти ровную зыбь. К северу и к югу был виден горизонт, представлявший совершенно ровную линию. На востоке виднелся скалистый остров. Острые верхушки гор подымались к небу. Кое-где были рассеяны группы пальм, а над конической вершиной самой высокой горы висело густое облако тумана.

У берега виднелись высокие валы прибоя, а немного подальше красовался выкрашенный в черную краску английский тридцатидвухорудийный фрегат «Леда», под командой капитана Джонсона. Подобно черному лебедю, красивый фрегат покачивался в изумрудных волнах, медленно подвигаясь к северу. На палубе фрегата стоял маленький человек с загорелым лицом. Он глядел через подзорную трубу на горизонт.

— Мистер Вартон! — закричал он скрипучим, как несмазанная дверь, голосом.

На этот призыв с кормы появился худой офицер. Ноги у него были согнуты, и шел он, спотыкаясь.

— Что вам угодно, сэр?

— Я открыл запечатанный приказ, мистер Вартон.

Худое лицо старшего лейтенанта озарилось любопытством. Дело в том, что «Леда» и «Дидона», другой такой же фрегат, вышли неделю тому назад из Антигвы с приказом, им неизвестным, который заключался в запечатанном конверте.

Капитан произнес:

— Конверт мы должны были распечатать у берегов необитаемого острова Сомбриеро, лежащего на восемнадцатом градусе северной широты и тридцать шестом западной долготы. Сомбриеро лежит в 4-х милях отсюда. Мы миновали его во время бури, мистер Вартон.

Лейтенант сделал официальный поклон в знак согласия. Он и капитан были друзьями детства. Вместе они ходили в школу, вместе поступили на службу во флот, вместе сражались и даже породнились между собой, женившись на родственницах. Но эти дружеские отношения забывались ими немедленно же, как только они вступали на борт корабля. Место дружбы заступала железная дисциплина, и вместо родственников являлись только начальник и подчиненный. Капитан Джонсон вынул из кармана лист почтовой бумаги, развернул его и прочитал:

«Предписываю двум тридцатидвухорудийным фрегатам „Леда“ и „Дидона“, состоящим под командою капитанов А. П. Джонсона и Джемса Мунро, идти немедленно в Карибское море и разыскать там французский фрегат „La Gloire“. Фрегат этот в последнее время затопил несколько наших купеческих судов. Фрегатам его королевского Величества предписывается также изловить или затопить пиратское судно, известное под именами „Буйной Сарры“ или „Лохматого Гудсона“. Эти пираты грабили неоднократно британские суда, предавая мучительной смерти их команды. „Буйная Сарра“ представляет собой небольшой бриг с десятью легкими орудиями и одной двадцатичетырехфунтовой карронадой в передней части корабля. Последний раз „Буйную Сарру“ видели недалеко от острова Сомбриеро. Подписано: контр-адмирал Джемс Монтгомери. Дано на корабль его королевского Величества „Колосс“, Антигва».

Капитан Джонсон спрятал приказ в карман, взглянул в подзорную трубу и произнес:

— А спутник-то наш пропал. «Дидона» ушла вперед как раз тогда, когда нас застигла буря. Неприятно, если мы встретимся с французами без «Дидоны». Не правда ли, мистер Вартон?

Лейтенант весело улыбнулся.

— Чего вы смеетесь? Французский корабль вооружен восемнадцатифунтовыми и двенадцатифунтовыми пушками. По водоизмещению он превосходит наш корабль почти вдвое, а капитан его — один из лучших людей во всем французском флоте. Кто не знает капитана Милона?

А затем, как бы устыдившись своей боязливости, он повернулся на пятках спиною к лейтенанту и воскликнул:

— А все-таки, черт возьми, я с удовольствием схвачусь с этим Милоном на абордаж!

И сурово глянув через плечо на лейтенанта, капитан скомандовал:

— Мистер Вартон, прикажите замедлить ход и направить фрегат к западу.

С мачты раздался голос сторожевого матроса.

— На горизонте виден бриг!

Маленький капитан направился к парапету и навел на горизонт подзорную трубу. Худой лейтенант приблизился к своему помощнику Смитону и шепотом начал с ним совещаться. Из каюты высыпали офицеры и матросы и, прикрыв глаза от солнца руками, стали всматриваться вдаль.

Бриг, замеченный матросом, стоял на якоре у устья извилистой бухты. Было совершенно очевидно, что это судно не может выйти в море, не попав под страшные пушки фрегата.

— Судно это мы не упустим, мистер Вартон, — сказал капитан.

— Весьма вероятно, что это и не пираты, мистер Смит, но на всякий случай, пусть люди идут к орудиям. Прикажите также приготовить лодки.

Британские матросы в те времена были привычны к войне и исполняли свои обязанности, даже в самые опасные минуты, совершенно спокойно. Прошло немного времени, как все люди находились уже на своих местах, готовые к бою. Фрегат быстро мчался на свою маленькую жертву.

— Это «Буйная Сарра», сэр?

— В этом нет никакого сомнения, мистер Вартон.

— Им, по-видимому, не нравится наше приближение. Глядите, они обрезали якорь и хлопочут над парусами.

Было совершенно очевидно, что бриг собирался спасать свою жизнь. На мачтах взлетели один за другим паруса, команда работала на снастях как безумная. Бриг, по-видимому, отказался от попытки проскользнуть мимо противника и решился удрать ближе к берегу.

— Видите, мистер Вартон, они стараются уйти в мелкую воду и, стало быть, мы их запрем в бухте. Правда, это маленький бриг, но я считал пиратов гораздо смелее и умнее. Они поступили бы разумнее, если бы попытались проскользнуть мимо нас и уйти в открытое море.

— А это, должно быть, по случаю бунта, сэр.

— Какого бунта?

— О, сэр! Я слышал об этом в Маниле. Скверное это дело, сэр. Команда убила капитана и двух офицеров. Мятежом руководил этот самый Гудсон. Они его называют Лохматым Гудсоном. Родом он из Лондона, и такого жестокого негодяя, как Гудсон, свет не видывал.

— Ну, так знайте, мистер Вартон, что этот Гудсон скоро теперь отправится на виселицу. По-видимому, на бриге много людей. Мне хотелось бы спасти из команды человек двадцать, но пожалуй, не стоит. Эти мерзавцы способны развратить самого порядочного матроса. Лучше их всех отправить в море.

Оба офицера стояли и глядели на бриг в подзорные трубы. Вдруг лейтенант улыбнулся, а капитан покраснел, видимо рассердившись.

— Вы видите, сэр, того человека, который стоит на палубе и показывает нам нос. Это и есть лохматый Гудсон.

— Подлый, наглый негодяй! Вот я ему покажу, как со мною шутить! Мистер Смитон, нельзя ли достать бриг восемнадцатифунтовым орудием?

— Надо пройти еще один кабельтов, сэр, тогда это можно будет сделать.

В то время, пока Смитон отвечал, с брига раздался выстрел. Выстрел этот имел значение только демонстрации, ибо маленькие орудия брига не могли достать фрегата. А затем, маленькое судно стало под паруса и начало быстро улепетывать по извилистому каналу в глубь бухты.

— Вода быстро уменьшается, сэр, — сказал второй лейтенант.

— Но, ведь здесь по карте должно быть шесть саженей глубины?

— Только четыре, сэр.

— Ну, ладно, как-нибудь пройдем. Ага! Так и есть! Мистер Вартон, наводите орудия, теперь бриг в нашей власти.

Моря теперь уже не было видно, ибо фрегат вошел в узкий, напоминающий речку канал, ведущий в бухту. Бухта теперь была видна, и берег находился не далее мили. В самом углу бухты стоял, приблизившись насколько возможно к берегу, бриг. Он стоял, поворотившись боком к противнику, а на его бизань-мачте развевался кусок черной материи. Худощавый лейтенант, успевший тем временем сходить к себе в каюту, вернулся снова на палубу. Он был вооружен. На левом боку у него болтался кортик, а у пояса торчали два пистолета. Лейтенант с любопытством взглянул на развевающийся кусок черной материи и произнес:

— Какая дерзость, сэр! Они вывесили пиратский флаг.

Капитан был в бешенстве.

— Пусть они повесят хоть свои панталоны, — закричал он, — я все равно расправлюсь с ними! Сколько вам понадобится лодок, мистер Вартон?

— Я думаю, что двух больших будет достаточно.

— Берите четыре, но сделайте дело как следует. Режьте их всех до последнего, а я тем временем обработаю бриг как следует, восемнадцатифунтовыми орудиями.

Раздалось шуршанье канатов, скрип блоков, и четыре лодки шлепнулись в воду. В лодках кишмя кишела команда — босоногие матросы, здоровые судовые солдаты, смеющиеся мичманы. Во главе их виднелись старшие офицеры, напоминавшие своими строгими лицами школьных учителей. Капитан, опершись на парапет локтями, глядел на бриг. Команда его готовилась к защите. На палубу тащили орудия, убирали паруса, пробивали новые отверстия для пушек, вообще говоря, пираты готовились к отчаянному сопротивлению. Командовал ими суетившийся по палубе великан в красном колпаке. Лицо его все заросло волосами, виднелись только одни глаза. Капитан следил за ним, кисло улыбаясь, а затем вдруг повернулся назад и снова взглянул в зрительную трубу. С минуту он глядел вдаль, а затем вдруг закричал своим тонким, высоким голосом:

— Лодки назад! Мистер Смитон, готовьте кормовые орудия! Подбирай снасти! Готовься к бою!

Из-за дамбы канала, прямо на «Леду», шел корабль-великан. На фоне зеленых пальм, растущих на берегу, отчетливо обрисовывалась его выкрашенная в желтый цвет носовая часть, на которой была изображена белая голова с крыльями. На палубе возвышались три громадные мачты и на одной из них гордо развевался трехцветный флаг. Корабль быстро шел вперед; темно-голубая вода пенилась около него. Палуба вся была усеяна людьми, снасти были подобраны, отверстия для пушек приподняты и из них выглядывали дула орудий, готовые заговорить каждую минуту.

Французские лазутчики, скрывающиеся на острове, видели, что английский фрегат вошел в тупик, из которого нет выхода, и дали об этом знать капитану «La Gloire». И вот капитан Милон решил поступить с «Ледой» так же, как капитан Джонсон собирался поступить с «Буйной Саррой».

Но великолепная дисциплина британских моряков сказалась во всем блеске в этот критический момент. Лодки быстро вернулись назад, и через несколько минут фрегат был уже приведен в боевую готовность. Артиллеристы стояли у орудий, а солдаты выглядывали за парапет, рассматривая величественный французский корабль.

«Леда» описала полукруг и двинулась назад. Французы сделали то же. Ветер был очень слабый, на голубой поверхности воды виднелась едва заметная рябь. Противники шли теперь к открытому морю. Цель французов была дойти до устья канала, запереть собою выход из него и расстрелять беззащитную «Леду». Корабли отделяло расстояние в сто ярдов, и англичане ясно слышали движение на палубе французского корабля.

— Скверное положение, мистер Вартон, — сказал капитан.

— Ничего, сэр, бывает и похуже. Мы должны держаться на том же расстоянии и рассчитывать на наши пушки. Людей у них очень много, и если им удастся нас атаковать сбоку, мы очутимся в очень неприятном положении.

— Я вижу солдатские мундиры у них на палубе.

— Да. Это две пехотные роты из Мартиники.

— Ну, теперь, кажется, мы их изловили! Прибавьте парусов и когда мы будем проходить мимо носовой части, стреляйте из всех орудий.

И, действительно, в эту минуту подул небольшой ветерок и сообразительный капитан решил этим воспользоваться. Подняв паруса, он бросился наперерез большому французу и атаковал его из всех орудий. Но ветер упал, и «Леда» должна была возвратиться назад. Маневрируя, она попала как раз под боковой огонь французского корабля.

Залп грянул, и маленький, красивый фрегат весь задрожал под этими выстрелами. Можно было подумать, что фрегат погибнет. Но нет, матросы засуетились, подняли запасные паруса и фрегат снова атаковал французов. Но Милон не дал перерезать себе путь и сделал соответствующий маневр. Теперь оба корабля шли рядом, на расстоянии пистолетного выстрела, стреляя друг в друга из всех боковых орудий. Это была одна из тех убийственных дуэлей, одно воспоминание о которой заливает летопись нашего флота целыми потоками крови.

Стояла тихая, безветренная погода, и поэтому оба корабля сразу же окутались густым черным дымом. Виднелись только верхушки мачт. Противники уже не могли видеть друг друга. Они были погружены во тьму, которая освещалась заревом огня. Даже пушки заряжали в той же туманной атмосфере. На корме и передней башенке стояли морские солдаты в своих красных мундирах. Они аккуратно заряжали винтовки и стреляли в направлении неприятеля, но и они, подобно артиллеристам, не видели того, в кого стреляли. Да и в самом деле, можно ли видеть ущерб у неприятеля, когда не видишь ущерба, который сам терпишь?

В самом деле, тьма была так непроницаема, что артиллерист, стоя у орудия, не мог видеть, что делается около соседней пушки. Рев орудий перемешивался с резким треском ружейных выстрелов. Слышался гром разрушающихся деревянных частей, на палубу с грохотом падали обломки мачт. Офицеры ходили взад и вперед ободряя артиллеристов. Капитан Джонсон старался разглядеть, что делается на неприятельском корабле, и сняв треугольную шляпу, разгонял перед собой дым. Увидев Вартона, проходившего мимо, он весело воскликнул:

— Веселое дельце, Боб!

А затем, вспомнив о дисциплине, более сдержанным тоном добавил:

— Каковы наши потери, мистер Вартон?

— Сломана главная рея и гаффель.

— А где наш флаг?

— Сорван выстрелом и упал в море.

— Французы подумают, что мы сдаемся. Возьмите флаг с командирской лодки и поднимите его на бизань-мачту.

— Слушаю, сэр.

Как раз между капитаном и лейтенантом упал снаряд и разрушил ящик, на котором был утвержден компас. Дым на несколько мгновений рассеялся, и капитан мог убедиться, что тяжелые орудия французов причиняют фрегату страшный ущерб. От «Леды» оставались только клочки. Палуба была усеяна трупами. Отверстия для орудий были разрушены. Одна восемнадцатифунтовая пушка была опрокинута. Солдаты на корабле и башне продолжали стрелять, но половина орудий уже была приведена к молчанию. Около этих умолкших орудий лежали груды мертвых тел.

— Готовьтесь отражать абордаж! — крикнул капитан.

— Вынимай кортики, ребята! — скомандовал Вартон.

Командующий солдатами капитан приказал:

— Прекратите стрельбу! Дать залп, когда враг станет всходить на палубу.

Из мглы стал вырисовываться громадный корпус французского корабля. Он быстро приближался к побежденной «Леде», у борта звякали громадные абордажные крючья. Приблизившись на совсем близкое расстояние, «La Gloire» дала последний залп из всех орудий. Этим залпом была сбита главная мачта «Леды». Завертевшись в воздухе, мачта грохнулась на палубу, прямо на пушки, причем убила десять человек и привела в негодность целую батарею.

Еще мгновение, и корпус французского корабля ударился о корпус «Леды». Несколько гигантских крючьев вцепились в палубу английского фрегата. Несметные колонны французов, заполнившие палубу, дико кричали, готовясь ринуться на врагов.

Но этим французам не было суждено взойти на залитую кровью палубу английского фрегата. Откуда-то, совсем близко, загремел хорошо направленный орудийный залп, затем другой, третий…

Английские моряки, стоявшие молчаливо около орудий с обнаженными кортиками и ожидавшие натиска врагов, с удивлением наблюдали, как черные массы французов стали быстро таять.

Еще момент, и расположенные на противоположном борту французского корабля пушки грянули ответным залпом.

— В какого черта они стреляют? — крикнул капитан. — Очищайте палубу.

— Готовь орудия! — скомандовал лейтенант. — Ну, ребята, теперь они в наших руках.

Обломки были убраны, и уцелевшие пушки заговорили снова. Французский якорь был перебит, и «Леде» удалось освободиться от роковых объятий врага. На палубе французского корабля началась паника. Люди падали массами и вдруг «La Gloire» стала быстро удаляться.

— Они бегут! Они бегут! — закричали англичане.

И действительно, французский корабль прекратил стрельбу и усердно работал уцелевшими парусами. Кто же победил французов? «Леда»? Нет.

Пороховой дым рассеялся, и причины, поведшие к такому странному и неожиданному окончанию боя, разъяснились. «Леда» находилась у самого устья канала, ведущего в бухту. Сюда приблизились незаметно оба корабля во время сражения.

В море, в милях четырех, был виден другой отставший фрегат «Дидона», который стремительно, под всеми парусами, преследовал улепетывавшего на север француза. Орудия «Дидоны» гремели. Оба корабля скоро исчезли из вида.

Но сама «Леда» оказалась в печальном состоянии. Главная мачта была сбита, не было также бизань-мачты и гаффеля. Паруса напоминали лохмотья нищего. Сто человек команды были убиты.

А рядом с кораблем в воде плавали обломки какого-то судна. Вот из волн высунулась носовая часть. Она была выкрашена в черный цвет, и на ней виднелись белые буквы:

«БУЙНАЯ САРРА»

— Боже мой! — воскликнул Вартон. — Это пиратский бриг нас спас! Гудсон подкрался к французам и открыл по ним канонаду. Залп французских орудий уничтожил бриг.

Маленький капитан повернул направо кругом и молча зашагал взад и вперед по палубе. Матросы усердно работали, чиня повреждения.

Капитан снова приблизился к лейтенанту, и последний заметил, что суровое лицо его начальника имело теперь жалкое, растроганное выражение.

— Они все погибли, по-видимому?

— Все. Команда пошла ко дну вместе с бригом.

И оба офицера вперили глаза на обломки, на которых красовались зловещие белые буквы. Между изломанным гаффелем и кучей перепутанных снастей виднелось что-то черное. Это был пиратский флаг, а рядом с ним плавал красный колпак погибшего атамана.

Капитан долго глядел на этот колпак и наконец воскликнул:

— Он был негодяй, но в нем был жив британец! Жил как собака, а умер, как человек. Клянусь богом, он умер, как человек!