ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Мистер Шерлок Холмс: Великий детектив.

Мистер Скотт Уилсон: Помолвлен с сестрой Энид.

Доктор Уотсон: Друг Шерлока Холмса.

Мистер Лонгбрейс: Коронер.

Билли: Слуга Шерлока Холмса.

Мистер Брюэр: Староста присяжных заседателей.

Доктор Гримсби Райлотт: Англо-индийский хирург на пенсии, владелец усадьбы Сток-Моран.

Энид Стонор: Его падчерица.

Мистер Армитэйдж: Присяжный.

Мистер Холт Лоуминг.

Али: Индус, камердинер доктора Райлотта.

Мистер Милвертон.

Роджерс: Дворецкий доктора Райлотта.

Мистер Джеймс Б. Монтегю: Клиент мистера Шерлока Холмса.

Миссис Стаунтон: Экономка доктора Райлотта. Чиновник при коронере.

Инспектор Даунинг.

 

Акт I

Холл Сток-плейс в Сток-Моране

Между актом I и актом II проходит два года.

СЦЕНА. Сток-плейс в Сток-Моран. Большой, мрачный, выложенный дубовыми панелями холл, вся обстановка ветхая. Сзади, по центру, большие двойные двери, которые ведут в маленькую столовую у кухни. Справа, но также развернутая к зрителям, другая дверь, выходящая в вестибюль. Поодаль, справа, дверь в кабинет ДОКТОРА РАЙЛОТТА. Еще дальше, справа, большой проем и коридор, ведущий в крыло, где находятся спальни. Пятый проход, с левой стороны, ведет в помещение для слуг. Посередине холла длинный стол, вокруг него стулья.

Сбоку, на диване, сидит ЭНИД СТОНОР; она рыдает, пряча лицо в подушку. Здесь и РОДЖЕРС, дворецкий, усталый, больной старик. Он робко осматривается и затем подходит к ЭНИД.

РОДЖЕРС: Не плачьте, дорогая юная леди. Вы так добры к другим, что сердце изнывает при виде ваших страданий. Теперь все изменится к лучшему.

ЭНИД: Спасибо, Роджерс, вы очень любезны.

РОДЖЕРС: Жизнь не может полна одной только скорбью, мисс Энид. Когда-то должно взойти солнце, хотя я устал уже ждать рассвета.

ЭНИД: Бедный старый Роджерс!

РОДЖЕРС: Да, когда-то я был бедным молодым Роджерсом, а нынче я — бедный старый Роджерс. Вот и вся история моей жизни.

(Из холла для слуг появляется АЛИ, камердинер-индус).

АЛИ: Миссис Стаунтон велела вам приготовить сэндвичи и пиво для жюри, и второй завтрак для коронера.

РОДЖЕРС: Хорошо.

АЛИ: Ступайте сейчас же.

РОДЖЕРС: Занимайтесь своим делом. Можно подумать, вы здесь хозяин.

АЛИ: Я только передаю приказание экономки.

РОДЖЕРС: Ну, у меня свои приказания.

АЛИ: И я вижу, что вы уже со всем управились.

РОДЖЕРС: Вы всего-навсего камердинер, слуга — как и я и, если уж на то пошло, и миссис Стаунтон.

АЛИ: Так и передать хозяину? Сказать ему, что вы отказываетесь исполнять ее приказание?

РОДЖЕРС: Ладно, ладно, сейчас распоряжусь.

(Из кабинета выходит ДОКТОР ГРИМСБИ РАЙЛОТТ).

РАЙЛОТТ: В чем дело? Что это с вами, Роджерс? РОДЖЕРС: Ничего, сэр, ничего.

АЛИ: Я сказал ему, что нужно приготовить второй завтрак.

РАЙЛОТТ: Ступайте немедленно! Что это вы надумали?

(РОДЖЕРС уходит в помещение для прислуги).

Али, станьте у входа, будете впускать людей. (Обращаясь к ЭНИД). О! Ради Бога, прекратите хныкать! Разве мне и без того недостаточно? (Трясет ее за плечи). Прекратите, говорю вам! Я не намерен это больше терпеть. Они в любую минуту появятся.

ЭНИД: Ах! Не будьте так жестоки со мной.

РАЙЛОТТ: Постойте! Кажется, идут. (Направляется к коридору). Что они так задержались? Осмотр тела ничего им больше не даст. Полагаю, этот надутый осел, коронер, читает им лекцию. Если профессор Ван Доноп и доктор Уотсон придерживаются одинакового мнения, то и с него должно быть достаточно. Али!

АЛИ: Да, сахиб.

РАЙЛОТТ: Много явилось свидетелей?

АЛИ: Семеро, сахиб.

РАЙЛОТТ: Все в столовой?

АЛИ: Да, сахиб.

РАЙЛОТТ: Всех остальных также проводишь туда.

(АЛИ почтительно кланяется).

Женщина, осушите глазки и попытайтесь хоть раз подумать о ком-то другом, кроме себя! Учитесь управлять своими эмоциями. Посмотрите на меня. Я любил Вашу сестру Вайолет, как если бы она действительно была моей дочерью, и все же сейчас я веду себя, как настоящий мужчина. Не забывайте, у вас есть обязанности.

ЭНИД (утирая слезы): Что я могу сделать?

РАЙЛОТТ (садится на диван рядом с нею): Ну вот, вижу, вы храбрая девочка. Я не хотел быть резким с вами. После тридцати лет в Индии становишься жгучим на язык, точно кайенский перец. Я рассказывал Вам забавную историю про индийского судью и извозчика?

ЭНИД: О, как вы можете?

РАЙЛОТТ: Хорошо, хорошо, как-нибудь в другой раз. Не нужно так потрясенно глядеть на меня. Я просто хотел вас приободрить. А теперь послушайте, Энид! Будьте благоразумной девочкой, возьмите себя в руки — и, учтите! Вам следует взвешивать свои слова. У нас, возможно, имелись небольшие разногласия — в каждой семье такое бывает — но не стоит выносить грязное белье на всеобщее обозрение. Пришло время простить и забыть. В глубине души я всегда любил Вайолет.

ЭНИД: О! Если я только могла так думать!

РАЙЛОТТ: С тех пор, как умерла ваша мать, вы обе стали мне как дочери; как дочери, совершенно во всем — так им и говорите. Вы поняли?

ЭНИД: Да, я понимаю.

РАЙЛОТТ: Помните об этом. (Встает, поворачивает к себе рукой ее лицо). И не забывайте. Проклятие! Они совсем там застряли, отвратные стервятники! Схожу-ка посмотрю, чем они так заняты.

(Удаляется по коридору).

(В дверях зала показывается СКОТТ УИЛСОН. АЛИ провожает его в столовую. В это время входит ДОКТОР УОТСОН, замечает ЭНИД, которая снова прячет лицо в подушках, и подходит к ней).

УОТСОН: Позвольте сказать, как мне жаль, мисс Стонор. (Пожимает ей руку).

ЭНИД (встает, здороваясь с ним): Я так рада видеть вас, доктор Уотсон. (Опускается на стул и рыдает). Боюсь, я оказалась слабым, робким созданием и не в силах переносить житейские испытания. Все это видится мне одним ужасным кошмаром.

УОТСОН: Думаю, вы проявили удивительную храбрость. Какая женщина не была бы потрясена случившимся?

ЭНИД: Ваша доброжелательность была единственным лучиком света в эти черные дни. Между отчимом и сельским доктором царит такая неприязнь, что последний, я уверена, отказался бы помочь нам. Но я вспомнила то доброе письмо, которое Вы прислали, когда мы вернулись домой, и сразу же отправила вам телеграмму. Я не смела даже надеяться, что вы прибудете из Лондона так быстро.

УОТСОН: Но как же могло быть иначе! В Индии я хорошо знал вашу мать, а вас с сестрой помню еще девочками. Я был только счастлив услужить вам — если мои услуги хоть в чем-то пригодились. Где ваш отчим?

ЭНИД: Он хотел поговорить с коронером.

УОТСОН: Надеюсь, он не изливает на вас весь тот гнев, о котором мне доводилось много слышать в деревне. Простите, если я позволяю себе лишнее; но судьба ваша беспокоит меня. Вы кажетесь очень одинокой и беззащитной.

ЭНИД: Благодарю вас. Уверена, вы желаете мне лучшего, но я не хотела бы это обсуждать.

АЛИ (приближаясь к ним): Пожалуйте сюда, сэр.

УОТСОН: Постойте.

АЛИ: Приказ хозяина, сэр. (Подходит ближе).

УОТСОН: Сейчас иду, говорю вам.

АЛИ: Сожалею, сэр. Вы должны пройти в столовую.

УОТСОН (отталкивая его): Прочь, каналья! Я пойду, когда захочу. Не смейте мне приказывать.

(АЛИ пожимает плечами и уходит).

И последнее. Я говорю как истинный ваш друг, и прошу вас выслушать меня. Если вы окажетесь в беде, если почувствуете беспокойство, если случится хоть что-то…

ЭНИД: Что может случиться? Вы пугаете меня.

УОТСОН: В этом заброшенном месте нет никого, у кого вы могли бы попросить помощи. Если вам понадобится друг, вы ведь обратитесь ко мне, не так ли?

ЭНИД: Вы так добры! Но за вашими словами мне чудится что-то еще. Чего вы опасаетесь?

УОТСОН: Обстановка здесь довольно мрачная для молодой девушки. Да и отчим ваш — странный человек. Вы ведь обратитесь ко мне, обещаете?

ЭНИД: Обещаю вам. (Встает со стула).

УОТСОН: Я мало что могу сделать. Но у меня есть друг, человек исключительный, обладающий невероятными знаниями и вдобавок решительный и изобретательный. В свое время мы делили с ним квартиру, и я узнал его очень хорошо. Его зовут Холмс — мистер Шерлок Холмс. Если вы столкнетесь с неприятностями, я попрошу его вмешаться. И если кто-либо в Англии сумеет вам помочь, то это — Шерлок Холмс.

ЭНИД: Мне едва ли понадобится помощь. И все же приятно знать, что я не одна. Тише! Они идут. Не мешкайте! Ах! Прошу вас, идите.

УОТСОН: Помните, вы дали мне обещание. (Удаляется в столовую).

(Из коридора появляется ДОКТОР РАЙЛОТТ, беседуя на ходу с КОРОНЕРОМ. За ними в растерянности следует кучка ПРИСЯЖНЫХ. Среди прочих лиц — ЧИНОВНИК при КОРОНЕРЕ и полицейский ИНСПЕКТОР).

КОРОНЕР: Подобающие мысли, сэр, весьма подобающие мысли. Полностью разделяю Ваши чувства.

РАЙЛОТТ: В моем возрасте очень важно чувствовать в доме утешающее женское влияние. Мне будет этого постоянно недоставать. У нее была добрая душа покойной матери. Энид, дорогая моя, вы были представлены мистеру Лонгбрейсу, коронеру?

КОРОНЕР: Здравствуйте, мисс Стонор. Выражаю вам свои соболезнования. Что ж, к делу. Как я понимаю, вы избраны старостой, мистер Брюэр? Это так, джентльмены?

ВСЕ: Да, да.

КОРОНЕР: Что ж, будьте добры сесть вот сюда. (Смотрит на часы). Кхм! Поздновато, однако, а я и не заметил. Итак, доктор Райлотт — (садится за стол) — вы и ваша падчерица являетесь свидетелями по делу, и потому ваше присутствие здесь является излишним.

РАЙЛОТТ: Я полагал, сэр, что под моей собственной крышей…

КОРОНЕР: Никак нет, сэр. Данные соображения никоим образом не влияют на процедуру рассмотрения дела.

РАЙЛОТТ: Вверяю себя в ваши руки.

КОРОНЕР: Прекрасно. Будьте любезны оставить нас.

РАЙЛОТТ: Пойдем, Энид.

КОРОНЕР: Вероятно, молодой леди лучше будет остаться, чтобы мы могли в первую очередь заслушать ее показания.

РАЙЛОТТ: Вы очень заботливы, благодарю вас. Видите ли, сэр, я хотел бы оградить ее от этого испытания. Я оставляю вас, дорогая девочка. (В сторону). Помните же!

(РАЙЛОТТ намерен удалиться в кабинет, но по указанию ИНСПЕКТОРА направляется в столовую).

КОРОНЕР: Поставьте стул вон там.

(ЧИНОВНИК приносит стул).

Все готово. Итак, мисс Стонор! Благодарю. Сейчас вас приведут к присяге…

(ЧИНОВНИК приводит ЭНИД к присяге).

ЧИНОВНИК: …истину и только истину. Спасибо.

(ЭНИД целует Библию).

КОРОНЕР: А теперь, джентльмены, прежде чем заслушать свидетельства, позволю себе напомнить вам об обстоятельствах, связанных с внезапной смертью этой несчастной молодой особы. Мисс Вайолет Стонор была старшей падчерицей доктора Гримсби Райлотта, отставного англо-индийского врача, который уже несколько лет проживает в старинном доме Сток-плейс в Сток-Моране. Она родилась и выросла в Индии и никогда не могла похвастаться отменным здоровьем. Никаких физических повреждений, однако, на ее теле заметно не было, и при осмотре врачи таковых не обнаружили. Вы видели ее комнату на первом этаже в конце вот этого коридора, и наверняка понимаете, что молодая леди находилась под надежным присмотром, так как с одной стороны расположена спальня ее сестры, а с другой — спальня отчима. Сейчас мы заслушаем показания сестры покойной относительно происшедшего. Мисс Стонор, вы опознали покойную в качестве вашей сестры, Вайолет Стонор?

ЭНИД: Да.

КОРОНЕР: Могу я попросить вас рассказать, что случилось вечером 14 апреля? Как я понимаю, ваша сестра была в добром здравии, когда вы пожелали ей спокойной ночи?

ЭНИД: Да, все было как обычно. Она не отличалась крепким здоровьем.

КОРОНЕР: И испытывала некоторую душевную угнетенность?

ЭНИД (помедлив): Она была не слишком счастлива.

КОРОНЕР: Прошу вас, говорите откровенно. Я уверен, что вы понимаете всю серьезность данного разбирательства. Почему ваша сестра была несчастна?

ЭНИД: Имелись препятствия к ее браку.

КОРОНЕР: Да-да, как я понимаю, об этом нам расскажет другой свидетель. Ваша сестра была несчастна, поскольку была помолвлена и имелись препятствия к браку. Продолжайте.

ЭНИД: Вскоре после полуночи меня разбудил крик. Я выбежала в коридор. У ее двери я услышала звук, похожий на тихую музыкальную ноту, затем в замке повернулся ключ и она выбежала наружу в ночной рубашке. Ее лицо было искажено ужасом. Сестра прокричала несколько слов и упала мне на руки, но я не смогла удержать ее и она соскользнула на пол. Когда я попыталась приподнять ее, я поняла, что она мертва. И тогда… я сама упала в обморок, и больше ничего не помню.

КОРОНЕР: И когда вы пришли в себя…?

ЭНИД: Я очнулась на кровати, куда перенесли меня отчим и Роджерс, дворецкий.

КОРОНЕР: Вы упомянули о музыке. Что это была за музыка?

ЭНИД: Негромкий, нежный звук.

КОРОНЕР: Откуда он донесся?

ЭНИД: Не знаю. Могу только добавить, что по ночам мне несколько раз казалось, будто я слышу музыку.

КОРОНЕР: Вы говорите, что Ваша сестра что-то крикнула. Что именно она произнесла?

ЭНИД: Это был бессвязный бред. Она была вне себя от ужаса.

КОРОНЕР: И вы ничего не сумели разобрать?

ЭНИД: Я услышала слово «лента» — и еще слово «пестрая». Больше я ничего не могу сказать. Я была почти так же напугана, как она.

КОРОНЕР: Ну и ну! «Лента»… «пестрая»… И впрямь походит на бред. Она не упоминала никаких имен?

ЭНИД: Нет.

КОРОНЕР: В коридоре было светло?

ЭНИД: Да, на стене горела лампа.

КОРОНЕР: Вы могли отчетливо видеть сестру?

ЭНИД: О, да.

КОРОНЕР: И не заметили никаких признаков насилия?

ЭНИД: Нет, нет!

КОРОНЕР: Вы уверены, что она отперла дверь, прежде чем появилась в коридоре?

ЭНИД: Да, могу в этом поклясться.

КОРОНЕР: А окно? Она когда-либо спала с открытым окном?

ЭНИД: Нет, ночью окно всегда было закрыто.

КОРОНЕР: Вы осмотрели окно после ее смерти?

ЭНИД: На следующее утро я заходила к ней в спальню, и окно было закрыто.

КОРОНЕР: Еще один важный вопрос, мисс Стонор. У вас нет никакой причины полагать, что Ваша сестра замыслила самоубийство?

ЭНИД: Конечно, нет.

КОРОНЕР: В то же время, нельзя исключать такую возможность, поскольку мы говорим о молодой особе с нервическим, чувствительным темпераментом, чье любовное увлечение натолкнулось на определенные препятствия. Вы не могли бы высказать свое мнение об этой гипотезе?

ЭНИД: Нет.

СТАРОСТА: Вам не кажется, мистер коронер, что если бы юная леди решила наложить на себя руки, она оставалась бы в спальне, а не выбежала в коридор?

КОРОНЕР: Вам предстоит взвесить данное обстоятельство. Вы заслушали показания этой молодой особы. У кого-либо из вас есть вопросы?

АРМИТЭЙДЖ (поднимается на ноги): Знаете, я человек простой, методист и сын методиста…

КОРОНЕР: Ваше имя, сэр?

АРМИТЭЙДЖ: Я мистер Армитэйдж, сэр. Мне принадлежит большая лавка в деревне.

КОРОНЕР: Итак, сэр?

АРМИТЭЙДЖ: Я методист и сын методиста…

КОРОНЕР: Ваши религиозные убеждения в настоящий момент не обсуждаются, мистер Армитэйдж.

АРМИТЭЙДЖ: Я говорю, что у меня на уме, как мужчина мужчине, и я честно плачу налоги, как и все остальные.

КОРОНЕР: У вас есть вопросы?

АРМИТЭЙДЖ: Я хотел бы спросить эту юную леди, не причинил ли ей какого зла отчим, потому как в деревне ходят разные слухи.

КОРОНЕР: Вопрос снимается. Это не имеет отношения к обстоятельствам смерти покойной.

СТАРОСТА: Позвольте мне, сэр, уточнить вопрос мистера Армитэйджа. Случалось ли, мисс, что ваш отчим плохо обращался с покойной молодой леди?

ЭНИД: Он… он не всегда бывал добр.

АРМИТЭЙДЖ: Он поднимал на вас руку? Вот что я хочу знать.

КОРОНЕР: Я попросил бы, мистер Армитэйдж…

АРМИТЭЙДЖ: Прощения прошу, мистер коронер. Я прожил в этой деревне пятьдесят лет, с самого детства, и никто меня ни в чем не упрекнет.

(АРМИТЭЙДЖ садится).

КОРОНЕР: Вы слышали вопрос, мисс Стонор. Не уверен, вправе ли мы настаивать на ответе.

ЭНИД: Господа, мой отчим всю жизнь провел в тропиках. Это повлияло на его здоровье. Иногда… время от времени… он выходит из себя. В такие минуты он бывает жестоким. Мы с сестрой думали… считали… что его нельзя в этом винить. Впоследствии он сожалеет о подобных вспышках.

КОРОНЕР: Что ж, мисс Стонор, я уверен, что выражаю чувства всех присяжных, высказывая вам глубочайшие соболезнования в связи с постигшим вас горем.

(ПРИСЯЖНЫЕ бормочут: «Да, конечно», «Безусловно» и т. д.).

Вызовите мистера Скотта Уилсона. Вас нам не к чему более задерживать.

(ЭНИД встает и уходит в столовую).

ЧИНОВНИК (у двери): Мистер Скотт Уилсон.

(Входит СКОТТ УИЛСОН, молодой джентльмен заурядной внешности).

КОРОНЕР: Приведите его к присяге…

(СКОТТ УИЛСОН тихо произносит слова присяги и целует Библию).

Как я понимаю, мистер Скотт Уилсон, вы были обручены с покойной и собирались вступить с ней в брак.

УИЛСОН: Да, сэр.

КОРОНЕР: Когда вы обручились?

УИЛСОН: Шесть недель назад.

КОРОНЕР: Вы не ссорились по какой-либо причине?

УИЛСОН: Ни разу.

КОРОНЕР: Вы были готовы жениться на ней?

УИЛСОН: Да.

КОРОНЕР: Шла ли речь о том, что брак будет заключен безотлагательно?

УИЛСОН: Видите ли, сэр, мы надеялись сыграть свадьбу до конца лета.

КОРОНЕР: Но имелись препятствия, как мы слышали. В чем они заключались?

УИЛСОН: Доктор Райлотт, сэр, и слышать не хотел о свадьбе.

КОРОНЕР: Почему?

УИЛСОН: Он не говорил, сэр.

КОРОНЕР: Произошел скандал, если не ошибаюсь?

УИЛСОН: Да, сэр, он напал на меня.

КОРОНЕР: Что именно произошло?

УИЛСОН: Он встретил меня в деревне. Он был в ярости и вел себя, точно сумасшедший. Он ударил меня несколько раз тростью и натравил на меня своего волкодава.

КОРОНЕР: И что вы сделали?

УИЛСОН: Я спрятался в одной из деревенских лавок.

АРМИТЭЙДЖ (вскакивая): Простите, юный джентльмен, вы нашли пристанище в моей лавке.

УИЛСОН: Да, сэр, я спрятался в заведении мистера Армитэйджа.

(АРМИТЭЙДЖ садится).

КОРОНЕР: И вы подали жалобу в полицию?

УИЛСОН: Я отозвал жалобу, сэр, из уважения к невесте.

КОРОНЕР: Помолвка не была расторгнута?

УИЛСОН: Никакие угрозы не заставили бы меня отступить.

КОРОНЕР: Понятно. Но возражения отчима и страх за вас, должно быть, причиняли мисс Стонор душевные страдания?

УИЛСОН: Да, это так.

КОРОНЕР: Кроме этого, вы не можете сказать ничего, что пролило бы свет на это печальное событие?

УИЛСОН: Нет. В последний раз я видел ее за неделю до смерти.

КОРОНЕР: Она никогда не говорила вам о каких-либо предчувствиях?

УИЛСОН: Она все время нервничала и была грустна.

КОРОНЕР: Но ничего определенного?

УИЛСОН: Нет.

КОРОНЕР: Вопросы, господа? (Пауза). Очень хорошо. Вызовите доктора Уотсона! Вы можете идти.

(СКОТТ УИЛСОН выходит через вестибюль).

ЧИНОВНИК (у двери столовой): Доктор Уотсон!

(Входит ДОКТОР УОТСОН.)

КОРОНЕР: Будьте добры принять присягу. Господа, в самом начале данного разбирательства, перед непосредственным осмотром тела, вы ознакомились с отчетом профессора Ван Донопа, патолога, который сегодня не смог присутствовать здесь. Свидетельство доктора Уотсона дополняет этот отчет. Вы в настоящее время не практикуете, не так ли, доктор Уотсон?

УОТСОН: Нет, сэр.

КОРОНЕР: Отставной военный врач, как я понимаю?

УОТСОН: Да.

КОРОНЕР: Подумать только! Вы вышли в отставку молодым.

УОТСОН: Я был ранен во время афганской кампании.

КОРОНЕР: Понятно, понятно. Вы были знакомы с доктором Райлоттом до этой трагедии?

УОТСОН: Нет, сэр. Я познакомился с миссис Стонор уже после того, как она овдовела, знал и двух ее дочерей. Это было в Индии. Я слышал о ее новом браке и о ее смерти. Узнав, что дети с отчимом вернулись в Англию, я написал им и напомнил, что у них есть, по меньшей мере, один друг.

КОРОНЕР: Что было дальше?

УОТСОН: Я ничего о них не слышал, пока не получил телеграмму от мисс Энид Стонор. Я немедленно отправился в Сток-Моран.

КОРОНЕР: Вы были первым врачом, осмотревшим тело?

УОТСОН: Доктор Райлотт также является врачом.

КОРОНЕР: Да, верно. Но вы оказались первым незаинтересованным представителем медицинской профессии?

УОТСОН: О да, сэр.

КОРОНЕР: Не вдаваясь в малоприятные детали, в целом, как я понимаю, вы согласны с анализом и отчетом профессора Ван Донопа?

УОТСОН: Да, сэр.

КОРОНЕР: Вы не нашли никаких телесных повреждений?

УОТСОН: Нет.

КОРОНЕР: Ничего, что объяснило бы смерть?

УОТСОН: Нет.

КОРОНЕР: Никаких следов насилия?

УОТСОН: Нет.

КОРОНЕР: Или яда?

УОТСОН: Нет.

КОРОНЕР: И все же, должна ведь быть причина?

УОТСОН: Смерть может быть вызвана многими субстанциями, не оставляющими никаких следов.

КОРОНЕР: Например?

УОТСОН: Скажем, трудноуловимым ядом. Существует немало ядов, следы которых мы обнаружить не в состоянии.

КОРОНЕР: Без сомнения. Но вы, конечно же, помните, доктор Уотсон, что эта молодая особа умерла спустя приблизительно пять или шесть часов после ужина. Согласно свидетельствам, которыми мы располагаем, отравлена она могла быть только за ужином — если, разумеется, не приняла яд по собственной воле. В этом случае мы нашли бы в ее комнате пузырек или конвертик от порошка; но их не было. Довольно странно говорить о яде, который поразил ее столь внезапно, спустя много часов после того, как попал в тело. Вы осознаете это?

УОТСОН: Да, сэр.

КОРОНЕР: Вы могли бы назвать подобный яд?

УОТСОН: Нет.

КОРОНЕР: Что же остается?

УОТСОН: Могут быть другие причины. Человек может умереть от нервного потрясения или от того, что сердце его разбито.

КОРОНЕР: Имеете ли вы основания полагать, что покойная испытала нервное потрясение?

УОТСОН: Лишь рассказ ее сестры.

КОРОНЕР: Вы так и не пришли к заключению относительно характера этого потрясения?

УОТСОН: Нет, сэр.

КОРОНЕР: Вы также упомянули о разбитом сердце. Была ли у вас какая-либо причина для того, чтобы использовать это выражение?

УОТСОН: Только общее впечатление. Мне кажется, она была несчастна.

КОРОНЕР: Боюсь, мы не можем рассматривать общие впечатления.

(ПРИСЯЖНЫЕ шепчутся, соглашаясь с ним).

Итак, вы не можете назвать определенную причину?

УОТСОН: Нет ничего, что я мог бы облечь в слова.

КОРОНЕР: У кого-либо из присяжных имеются вопросы?

АРМИТЭЙДЖ (встает): Я человек простой и прямой, и мне хотелось бы добраться до сути дела.

КОРОНЕР: Мы все разделяем ваше желание, мистер Армитэйдж.

АРМИТЭЙДЖ: Так вот, доктор, вы осматривали эту леди. Вы нашли какие-либо признаки насилия?

УОТСОН: Я уже говорил, что нет.

АРМИТЭЙДЖ: Я имею в виду синяки, ссадины и тому подобное.

УОТСОН: Нет, сэр.

КОРОНЕР: Еще вопросы?

АРМИТЭЙДЖ: Я хотел бы узнать у доктора, почему он написал этим юным леди. Может статься, он подозревал, что с ними недостойно обращаются?

УОТСОН: Нет, сэр. Я написал им, потому что был знаком с их матерью.

АРМИТЭЙДЖ: Как умерла мать?

УОТСОН: Понятия не имею.

КОРОНЕР: В самом деле, мистер Армитэйдж, вы заходите слишком далеко!

(АРМИТЭЙДЖ садится).

Что-либо еще?

СТАРОСТА: Могу я спросить, доктор Уотсон, осматривали ли вы окно спальни с целью удостовериться, что никто не мог забраться в комнату и напасть на леди?

УОТСОН: Окно было закрыто.

СТАРОСТА: Да, но оставалось ли оно закрытым всю ночь?

УОТСОН: Да, без сомнения.

КОРОНЕР: Откуда вам это известно?

УОТСОН: Я заметил на подоконнике пыль.

КОРОНЕР: Браво, доктор, вы очень наблюдательны!

УОТСОН: У меня есть друг, сэр, который научил меня обращать внимание на подобные детали.

КОРОНЕР: Что ж, благодаря вашим показаниям этот вопрос закрыт. Мы благодарны вам, доктор Уотсон, и не станем вас больше задерживать.

(ДОКТОР УОТСОН выходит в столовую).

ЧИНОВНИК (у двери): Мистер Роджерс!

(Входит РОДЖЕРС).

КОРОНЕР: Приведите его к присяге!

(РОДЖЕРС принимает присягу).

Мистер Роджерс, давно вы служите у доктора Райлотта?

РОДЖЕРС: Много лет, сэр.

КОРОНЕР: С тех пор, как семья поселилась здесь?

РОДЖЕРС: Да, сэр. Я старик, сэр, я слишком стар, чтобы меняться. Думаю, мне найти нового места, если я потеряю это. Он говорит, что я могу закончить свои дни в сточной канаве или в работном доме.

КОРОНЕР: Кто говорит?

РОДЖЕРС: Он, сэр — хозяин. Но я ничего не имею против него, сэр. Нет, нет, даже не подумайте — ни слова против хозяина. Вы не истолкуете мои слова неправильно?

КОРОНЕР: Похоже, вы взволнованы?

РОДЖЕРС: Понимаете, я — старик, сэр, и эти расспросы…

КОРОНЕР: Мы все понимаем. Итак, Роджерс, ночью 14 апреля вы помогли перенести тело покойной в ее спальню.

РОДЖЕРС: Я, сэр? Кто это сказал?

КОРОНЕР: Об этом говорится в показаниях мисс Стонор. Здесь какая-то ошибка?

РОДЖЕРС: Да, да, если мисс Энид так сказала. Мисс Энид говорит правду. И хозяин говорит правду. Так все и было.

КОРОНЕР: Я полагаю, вы прибежали на крик?

РОДЖЕРС: Да, да, крик в ночи; я поспешил на крик.

КОРОНЕР: И что вы увидели?

РОДЖЕРС: Я увидел… увидел… (Поднимает руки, словно вот-вот собирается упасть в обморок).

КОРОНЕР: Давайте же, говорите.

РОДЖЕРС: Я — я боюсь.

КОРОНЕР: Вам нечего бояться. Вы находитесь под защитой закона. Кого Вы боитесь? Вашего хозяина?

РОДЖЕРС (привстав с места): Нет, нет, господа, не думайте так! Нет, нет!

КОРОНЕР: Хорошо. Что же вы увидели?

РОДЖЕРС: Она лежала на полу, сэр, а мисс Энид рядом — обе были в белых ночных рубашках. Над ними стоял хозяин.

КОРОНЕР: Дальше.

РОДЖЕРС: Мы перенесли молодую леди в спальню и положили ее на кровать. Она не издала ни звука и не двигалась. Больше я ничего не знаю, клянусь, больше ничего…

(Оседает на стуле).

КОРОНЕР: Какие-либо вопросы, джентльмены?

АРМИТЭЙДЖ: Вы все время проживаете в доме?

РОДЖЕРС: Да, сэр.

АРМИТЭЙДЖ: Ваш хозяин когда-либо бил вас?

РОДЖЕРС: Нет, сэр, что вы!

АРМИТЭЙДЖ: Ну, мистер Скотт Уилсон рассказал нам, что с ним случилось, и мне известно, что садовника он на целую неделю уложил в постель, а после заплатил десять фунтов, чтобы откупиться от суда. Да вы и сами это знаете.

РОДЖЕРС: Нет, нет, сэр, ничего подобного я не знаю.

АРМИТЭЙДЖ: Надо же, все остальные в деревне знают. Так вот, я хотел спросить — бывал он жесток с этими юными леди?

СТАРОСТА: Да-да, вот именно… Вспышки ярости или бешенства?

РОДЖЕРС: Нет, нельзя так сказать. Нет, хозяин — добрый человек.

(Молчание).

КОРОНЕР: Вызовите миссис Стаунтон, экономку. Этого достаточно.

(РОДЖЕРС уходит в помещение для прислуги).

(Из столовой появляется МИССИС СТАУНТОН).

КОРОНЕР: Вы служите здесь экономкой?

МИССИС СТАУНТОН: Да, сэр. (Стоит).

КОРОНЕР: Давно вы здесь служите?

МИССИС СТАУНТОН: С тех пор, как семья доктора Райлотта обосновалась в Сток-Моране.

КОРОНЕР: Можете ли вы рассказать нам что-либо о событиях той ночи?

МИССИС СТАУНТОН: Я не знаю, что происходило до той минуты, когда бедняжку положили на кровать, сэр. После этого я стала всем распоряжаться, потому что доктор Райлотт был страшно расстроен и у него прямо руки опускались.

КОРОНЕР: О! Он был очень расстроен, не так ли?

МИССИС СТАУНТОН: Никогда не видела, чтобы человек так горевал, сэр.

КОРОНЕР: Живя в доме, вы имели возможность видеть, какие отношения были между доктором Райлоттом и двумя его падчерицами.

МИССИС СТАУНТОН: Да, сэр.

КОРОНЕР: Как вы описали бы эти отношения?

МИССИС СТАУНТОН: Он был с ними сама доброта. Не родились еще две юные леди, к которым так хорошо бы относились.

КОРОНЕР: Предполагают, что он бывал жесток с ними.

МИССИС СТАУНТОН: Никогда, сэр. Он был с ними нежен, как родной отец.

АРМИТЭЙДЖ: А как насчет хлыста? Мы слышали рассказы об этом.

МИССИС СТАУНТОН: О, это вы, мистер Армитэйдж? У вас есть серьезные причины клеветать на доктора. Он ясно сказал, что думает о вас и о ваших сплетнях.

КОРОНЕР: Я не допущу этих взаимных обвинений! Знай я, что между вами и доктором вспыхнула вражда, мистер Армитэйдж…

АРМИТЭЙДЖ: Ничего подобного, сэр. Я выполняю свой общественный долг.

КОРОНЕР: В таком случае, показания свидетельницы явно опровергают ваши утверждения о дурном обращении. У кого-либо еще из присяжных есть вопросы? Благодарю вас, миссис Стаунтон.

(МИССИС СТАУНТОН удаляется в помещение для прислуги).

Вызовите доктора Гримсби Райлотта.

ЧИНОВНИК (у двери столовой): Доктор Райлотт.

(Входит ДОКТОР РАЙЛОТТ).

КОРОНЕР: Доктор Райлотт, вы опознаете покойную в качестве вашей падчерицы, Вайолет Стонор?

РАЙЛОТТ: Да, сэр.

КОРОНЕР: Вы можете пролить свет на трагические обстоятельства ее смерти?

РАЙЛОТТ: Вы правильно сказали — «трагические», сэр. Ее смерть чрезвычайно расстроила меня.

КОРОНЕР: Без сомнения.

РАЙЛОТТ: Она была лучом света в доме. Она хорошо меня понимала. Без нее я потерян.

КОРОНЕР: Несомненно. Но мы должны ограничиться фактами. Имеется ли у Вас какое-либо объяснение фактов, связанных со смертью вашей падчерицы?

РАЙЛОТТ: Об этом я знаю столько же, сколько и вы. Мне ее смерть представляется полной и абсолютной тайной.

КОРОНЕР: Будучи врачом, вы не испытывали никаких опасений в отношении ее здоровья?

РАЙЛОТТ: Она никогда не отличалась крепким здоровьем, но у меня не было никаких особых причин для беспокойства.

КОРОНЕР: Согласно показаниям свидетелей, она была несчастна, поскольку вы препятствовали ее помолвке.

РАЙЛОТТ (вскакивает): Это полнейшее недоразумение, сэр. Собственно говоря, я вмешался, чтобы защитить ее от человека, который, как я имел все основания подозревать, просто охотился за ее приданым. Она и сама поняла это и с облегчением распрощалась с ним.

КОРОНЕР: Простите, сэр, но в деле, таким образом, появляются новые обстоятельства. Означает ли это, что молодая леди располагала собственными средствами?

РАЙЛОТТ: У нее имелась годовая рента, по завещанию матери. (Садится).

КОРОНЕР: И кому теперь отойдет рента?

РАЙЛОТТ: Полагаю, я мог бы на нее претендовать, но я отказываюсь от всех претензий в пользу ее сестры.

КОРОНЕР: Я уверен, что речь идет о весьма солидной сумме.

(ПРИСЯЖНЫЕ перешептываются).

АРМИТЭЙДЖ (поднимается на ноги): Должно быть, сэр, пока она живет в вашем доме, вы можете тратить эту ренту, как вам заблагорассудится.

КОРОНЕР: Ну ладно, ладно, вряд ли нам стоит подробно рассматривать этот вопрос.

АРМИТЭЙДЖ: У молодой леди была собственная чековая книжка?

КОРОНЕР: Право, мистер Армитэйдж, вы отклоняетесь от предмета разбирательства.

АРМИТЭЙДЖ: Это и есть предмет.

РАЙЛОТТ (вскакивает): Я здесь не для того, сэр, чтобы выслушивать дерзости! (Садится).

КОРОНЕР: Прошу вас, мистер Армитэйдж… (Останавливает его жестом руки).

(АРМИТЭЙДЖ садится).

Итак, доктор Райлотт, как вам известно, медицинские факты ничего не говорят нам о причине смерти. У вас нет никаких предположений?

РАЙЛОТТ: Нет, сэр.

КОРОНЕР: Ваша падчерица заявила, что ее сестра отперла дверь, прежде чем появилась в коридоре. Вы можете это подтвердить?

РАЙЛОТТ: Да, я слышал, как она отпирала дверь.

КОРОНЕР: Вы выбежали в коридор одновременно с молодой леди?

РАЙЛОТТ: Да.

КОРОНЕР: Вас разбудил крик?

РАЙЛОТТ: Да.

КОРОНЕР: Естественно, вы тотчас бросились на крик?

РАЙЛОТТ: Да. Я успел увидеть, как она выбежала из комнаты и упала на руки сестре. Могу только предположить, что Вайолет мучили кошмары или же ей приснился мучительный сон, и ее сердце не выдержало. Такова моя теория касательно ее смерти.

КОРОНЕР: У нас записано, что перед смертью она пробормотала несколько бессвязных слов.

РАЙЛОТТ: Я ничего подобного не слышал.

КОРОНЕР: Насколько вам известно, она ничего не говорила?

РАЙЛОТТ: Ничего.

КОРОНЕР: Вы слышали музыку?

РАЙЛОТТ: Музыку, сэр? Нет, я ничего не слышал.

КОРОНЕР: Что произошло дальше?

РАЙЛОТТ: Я удостоверился, что бедная девушка мертва. Подоспел Роджерс, мой дворецкий, и мы вместе перенесли тело на кровать. Больше я не могу вам ничего сказать.

КОРОНЕР: Вы ведь не сразу послали за доктором?

РАЙЛОТТ: Видите ли, сэр, я и сам врач. По просьбе Энид я согласился отправить утром телеграмму доктору Уотсону, который дружил с девочками в Индии. Больше я ничего не мог сделать.

КОРОНЕР: Оглядываясь назад и вспоминая ваши отношения с этой молодой леди, можете ли вы в чем-либо себя упрекнуть?

РАЙЛОТТ: Она была для меня дороже всего на свете. Я готов был бы отдать за нее жизнь.

КОРОНЕР: Вопросы, джентльмены?

АРМИТЭЙДЖ: Да, вопросов немало. (Встает).

(Другие ПРИСЯЖНЫЕ выказывают некоторые признаки нетерпения).

Я плачу налоги, как и все вы, и требую, чтобы мои права соблюдались. Мистер коронер, я в своем праве!

КОРОНЕР: Ну хорошо, мистер Армитэйдж, попрошу вас быть по возможности кратким. (Смотрит на часы). Уже почти два часа.

АРМИТЭЙДЖ: Знаете, доктор Райлотт, вы ничего не сказали нам о вашем волкодаве. А что насчет хлыста, с которым вы все время расхаживаете? В деревне толкуют, будто вы издевались над юными леди — что скажете?

РАЙЛОТТ (вскакивает): Мистер коронер, мне придется прибегнуть к вашей защите. Дерзость этого наглеца невыносима.

КОРОНЕР: Вы заходите слишком далеко, мистер Армитэйдж. Вам следует ограничиваться конкретными вопросами, имеющими отношение к фактам.

(РАЙЛОТТ садится).

АРМИТЭЙДЖ: Хорошо. Ночью в вашей спальне горит ночник?

РАЙЛОТТ: Нет.

АРМИТЭЙДЖ: Когда вы выбежали в коридор, что было на вас надето?

РАЙЛОТТ: Я был в халате.

АРМИТЭЙДЖ: Как это вы сумели нашарить его в темноте?

РАЙЛОТТ: Зажег свет, разумеется, и снял халат с крючка.

АРМИТЭЙДЖ: И если вы все это проделали, как получилось, что вы оказались в коридоре одновременно с юной леди, которая выбежала туда в одной ночной рубашке?

РАЙЛОТТ: Могу лишь сказать, что так все и было.

АРМИТЭЙДЖ: А я могу только сказать, что не верю этому.

КОРОНЕР: Вы должны отказаться от этого заявления, мистер Армитэйдж.

АРМИТЭЙДЖ: Я говорю, что думаю, мистер коронер, и я снова повторяю, что не верю этому. Может, я необразован, но здравого смысла у меня хватает.

РАЙЛОТТ (поднимается со стула): Позволю себе проигнорировать эти замечания, коронер.

КОРОНЕР: Что-либо еще, мистер Армитэйдж?

АРМИТЭЙДЖ: Я все сказал, и мнения своего не изменю.

КОРОНЕР: В таком случае это все, доктор Райлотт.

(Пауза. ДОКТОР РАЙЛОТТ направляется в столовую).

Кстати говоря, может ли ваш слуга-индус чем-либо нам помочь?

РАЙЛОТТ (останавливается, идет обратно): Али спал в мансарде и узнал о происшедшем только на следующее утро. Он — мой личный камердинер.

КОРОНЕР: Следовательно, нет нужды его вызывать. Очень хорошо, доктор Райлотт. Вы можете остаться, если желаете. (Обращаясь к ПРИСЯЖНЫМ). Итак, господа, вы заслушали показания, касающиеся этого весьма неприятного случая. Мы можем выдвинуть несколько гипотез. Первая — смерть, вызванная убийством. Не стоит и говорить, что не имеется ни тени, ни крупицы доказательств убийства. Далее, смерть, вызванная самоубийством. Все предположения говорят против этого. Затем — смерть по причине несчастного случая. У нас никаких причин подозревать, что имел место несчастный случай. И наконец, мы приходим к смерти по естественным причинам. Должно признать, что эти естественные причины неясны, но природные процессы зачастую таинственны, и мы не можем утверждать, что наши знания о них достаточны и всегда позволяют нам определить их воздействие. Вы читали отчет профессора Ван Донопа и выслушали показания доктора Уотсона. Если полученные сведения вас не удовлетворяют, вы располагаете правом объявить, что смерть наступила по неизвестным причинам. Вам следует вынести собственное заключение.

(ПРИСЯЖНЫЕ некоторое время советуются. КОРОНЕР смотрит на часы, встает и подходит к ДОКТОРУ РАЙЛОТТУ.)

Я намерен был закончить гораздо раньше.

РАЙЛОТТ: Эти абсурдные заминки…!

КОРОНЕР: Да уж, в деревнях при дознании приходится сталкиваться с самыми чудаковатыми присяжными.

РАЙЛОТТ: Обед готов, я полагаю. Не откажетесь ли присоединиться к нам?

КОРОНЕР: О, прекрасно, буду рад.

СТАРОСТА: Мы готовы, сэр.

(КОРОНЕР возвращается к столу).

КОРОНЕР: Итак, джентльмены? (Усаживается).

ДИСПЕТЧЕР: Мы склоняемся к неизвестным причинам.

КОРОНЕР: Вполне так. Вердикт вынесен единодушно?

АРМИТЭЙДЖ: Нет, сэр. Я за дальнейшее расследование. Я никак не могу сказать, что причины тут неизвестны, сэр, и никогда этого не скажу.

КОРОНЕР: Я полностью соглашаюсь с мнением большинства. Что ж, джентльмены, наш труд завершен. Будьте любезны…

(ЧИНОВНИК подходит к КОРОНЕРУ. АРМИТЭЙДЖ садится).

Прежде чем покинуть эту комнату, вы все подпишете протокол. Подписи поставите при выходе.

(ПРИСЯЖНЫЕ встают, расписываются по очереди под протоколом и выходят в вестибюль).

(КОРОНЕР подходит к АРМИТЭЙДЖУ).

Мистер Армитэйдж! Погодите минутку. Я сожалею, если вас не удовлетворило дознание.

АРМИТЭЙДЖ: Нет, сэр, не удовлетворило.

КОРОНЕР: Вы слишком требовательны, пожалуй. (Отворачивается).

РАЙЛОТТ (притрагиваясь к плечу АРМИТЭЙДЖА): Могу сказать вам только одно, сэр. Убирайтесь вон из моего дома. Слышите?

АРМИТЭЙДЖ: Да, доктор Райлотт, слышу. Только вот, кажется, я слышу что-то еще. Кое-кто взывает из-под земли, доктор Райлотт, из могилы.

(Медленно выходит в вестибюль).

РАЙЛОТТ: Наглый мерзавец! (Отворачивается).

(Из столовой появляются УОТСОН, ЭНИД и другие свидетели. Все они друг за другом направляются в вестибюль).

(ЭНИД оказывается на авансцене. ДОКТОР УОТСОН, подойдя к двери, оглядывается и направляется к ней).

УОТСОН: До свидания, мисс Энид. (Пожимает ей руку. Затем понижает голос). Не забывайте, что у вас есть друг.

(ДОКТОР УОТСОН выходит).

(КОРОНЕР и РАЙЛОТТ закуривают сигареты. ЭНИД видит, как они обмениваются взглядами, и без сил опускается на стул).

ЗАНАВЕС.

 

Акт II

Между актом I и актом II проходит два года

Сцена 1.

Кабинет ДОКТОРА РАЙЛОТТА в Сток-плейс.

С одной стороны дверь, напротив два французских окна.

Прошло два года.

(Входит МИССИС СТАУНТОН, впускает в кабинет АРМИТЭЙДЖА).

МИССИС СТАУНТОН: Не могу сказать вам, когда доктор вернется. Он не так давно ушел.

АРМИТЭЙДЖ: Я буду ждать его, сколько потребуется.

МИССИС СТАУНТОН: Полагаю, я ничем не смогу вам помочь.

АРМИТЭЙДЖ: Нет, не сможете.

МИССИС СТАУНТОН: Не стоит быть таким грубым. Вы еще можете пожалеть об этом после встречи с доктором.

АРМИТЭЙДЖ: За мной стоят законы Англии, миссис Стаунтон. Советую вам помнить об этом — и вашему хозяину тоже. Меня никому не напугать. Я исполняю свой долг.

(Входит ЭНИД).

Ах, мисс Стонор, очень рад видеть вас.

ЭНИД (изумленно): Добрый день, мистер Армитэйдж. Что привело вас к нам?

АРМИТЭЙДЖ: У меня есть одно дельце к доктору. Но буду раз побеседовать и с вами.

МИССИС СТАУНТОН: Не думаю, что доктору это понравится, мисс Энид.

АРМИТЭЙДЖ: Замечательно, что тут скажешь. Неужели молодой леди не позволено самой решать, с кем ей разговаривать? Здесь у вас никак тюрьма или частная богадельня? Интересные события происходят в свободной стране!

МИССИС СТАУНТОН: Я уверена, что доктору это не понравится.

АРМИТЭЙДЖ: Послушайте, миссис Стаунтон — двое вместе, третий лишний. Я не боюсь вашего хозяина, а уж вас и подавно. Вы тут маленько ошиблись адресом, вот что. Закройте дверь с той стороны и оставьте нас одних, иначе…

МИССИС СТАУНТОН: Иначе что, мистер Армитэйдж?

АРМИТЭЙДЖ: Иначе — провалиться мне на этом месте, если я не пойду к мировому и не расскажу ему под присягой, что эту молодую леди удерживают здесь насильно.

МИССИС СТАУНТОН: Ах, хорошо. Незачем так горячиться. Мне все равно, что вы скажете мисс Энид. Но доктору это не понравится.

(МИССИС СТАУНТОН выходит).

АРМИТЭЙДЖ (глядя на дверь): У вас не найдется шляпной булавки? (Подходит к двери).

ЭНИД: Нет.

АРМИТЭЙДЖ: Стоит ткнуть в замочную скважину шляпной булавкой…

ЭНИД: Мистер Армитэйдж, прошу вас, не надо.

АРМИТЭЙДЖ:… как вы услышите лучшую ноту сестрицы Джейн. Но мы будем говорить тихо, так как я не хочу, чтобы она подслушала нас. Скажите, мисс Энид, с вами хорошо обращаются? У вас все в порядке?

ЭНИД: Мистер Армитэйдж, я понимаю, что вы хотите для меня только лучшего — но, боюсь, я не могу обсуждать с вами свои личные обстоятельства. Я едва знаю вас.

АРМИТЭЙДЖ: Я простой деревенский бакалейщик. Я все понимаю. Но вы беспокоите меня, мисс Стонор, и я не тот человек, что готов разжать хватку… Я пришел сюда, чтобы повидаться не с вами, а с вашим отчимом.

ЭНИД: О, мистер Армитэйдж, прошу вас, уходите немедленно. Вы понятия не имеете, каким он становится в гневе, когда кто-то переходит ему дорогу. Пожалуйста, прошу вас, уходите сейчас же.

АРМИТЭЙДЖ: Что ж, мисс Стонор — я уйду, только если вы ответите на мои вопросы. Я уйду не прежде, чем моя совесть станет чиста. А совесть говорит мне, что мой долг — остаться и получить кое-какие ответы.

ЭНИД (подходит к кушетке и садится): О чем вы хотели спросить, мистер Армитэйдж? Давайте присядем.

АРМИТЭЙДЖ (приносит стул и садится у кушетки): Вот что я вам скажу. Я стараюсь знать обо всем, что делается в этом доме. Может, мне нравитесь вы, а может, мне не нравится ваш отчим. Или, может статься, такой уж у меня характер, но только у меня свои способы, и я всегда могу разузнать, что тут происходит.

ЭНИД: И что же вы узнали?

АРМИТЭЙДЖ: Слушайте меня внимательно, мисс. Вспомните дознание, что проводилось здесь два года назад.

ЭНИД: Ах! (Отворачивается).

АРМИТЭЙДЖ: Я сожалею, если это причиняет вам боль, но я должен говорить прямо. Когда именно умерла ваша сестра? Вскоре после помолвки, не так ли?

ЭНИД: Да.

АРМИТЭЙДЖ: Теперь и вы помолвлены, верно ведь?

ЭНИД: Да, я помолвлена.

АРМИТЭЙДЖ: Это первое. Не так давно в доме начался ремонт и вам теперь приходится спать в той самой комнате, где умерла ваша сестра, правильно?

ЭНИД: Через несколько дней я смогу вновь занять свою спальню.

АРМИТЭЙДЖ: Это второе. Вы показали, что ночью слышали в доме музыку. Скажите-ка, в последнее время вам не доводилось слышать музыку?

ЭНИД: Бог мой! Прошлой ночью мне показалось, что где-то звучала музыка; но я убедила себя, что мне это просто приснилось. Но как вы обо всем этом узнали, мистер Армитэйдж, и что все это означает?

АРМИТЭЙДЖ: Я не хочу говорить вам, откуда узнал, и не могу сказать, какой в этом смысл. Но здесь творится дьявольщина, мисс Стонор, дьявольщина! (Встает). И вот я пришел, чтобы поговорить с вашим отчимом по-мужски и сказать ему, что внимательно слежу за ним. Если с вами что-либо произойдет, это ему дорого обойдется.

ЭНИД (вставая): О, мистер Армитэйдж, он изобьет вас до полусмерти. Мистер Армитэйдж, вы даже не можете представить, каким он бывает в ярости. Он становится ужасен.

АРМИТЭЙДЖ: Закон позаботится обо мне.

ЭНИД: Закон может отомстить за вас, мистер Армитэйдж, но не в силах вас защитить. Кроме того, никакая опасность мне не грозит. Вам ведь известно, что я обручена с лейтенантом Кертисом?

АРМИТЭЙДЖ: Я слышал, что завтра он уезжает.

ЭНИД: Да, это так. И на следующий день я собираюсь в гости к его матери в Фентон. Поверьте, никакой опасности нет.

АРМИТЭЙДЖ: Ну что же, не буду отрицать, что слова ваши меня успокоили. Но уйду я отсюда только при одном условии.

ЭНИД: Каком?

АРМИТЭЙДЖ: Я помню вашего друга, доктора Уотсона, который был здесь во время дознания. Мы с вами слышали, что он знает мистера Шерлока Холмса. Если вы пообещаете мне, что поедете завтра в Лондон, увидитесь с этими двумя джентльменами и спросите их совета, я готов буду умыть руки. Тогда я буду знать, что за вами присматривает кто-то понадежней меня.

ЭНИД: О, мистер Армитэйдж, я не могу.

АРМИТЭЙДЖ (складывает руки на груди): Значит, я остаюсь.

ЭНИД: Завтра лейтенант Кертис покидает Англию.

АРМИТЭЙДЖ: Когда именно?

ЭНИД: Вечером.

АРМИТЭЙДЖ: Если вы отправитесь утром, успеете вернуться вовремя.

ЭНИД: Но как я смогу уехать?

АРМИТЭЙДЖ: Кто может остановить вас? У вас есть деньги?

ЭНИД: Да, денег у меня достаточно.

АРМИТЭЙДЖ: Что ж, поезжайте.

ЭНИД: Это невозможно.

АРМИТЭЙДЖ (садится): Очень хорошо. Придется мне обсудить этот вопрос с доктором.

ЭНИД (бросается к нему): Ладно, ладно! Обещаю. Я поеду. Я не хочу, чтобы вы пострадали. Напишу и постараюсь все как-нибудь устроить.

АРМИТЭЙДЖ: Слово чести?

ЭНИД: Да, да, я напишу доктору Уотсону. Идите! Вот сюда. (Подходит к французскому окну). Если будете держаться среди лавров, сможете добраться до дороги, и никто вас не заметит.

АРМИТЭЙДЖ (задумавшись, подходит к окну и возвращается обратно): Пес на свободе?

ЭНИД: Собака с доктором. Ах, ступайте! И спасибо вам — спасибо от всего сердца.

АРМИТЭЙДЖ: Моя жена и я всегда готовы приютить вас. Не забывайте об этом.

(АРМИТЭЙДЖ выбирается через окно. ЭНИД стоит, глядя ему вслед. Тем временем в кабинет входит МИССИС СТАУНТОН).

МИССИС СТАУНТОН: Я видела, как мистер Армитэйдж пробирался через кустарник. (Выглядывает из окна).

ЭНИД: Да, он ушел.

МИССИС СТАУНТОН: Но почему он не дождался доктора?

ЭНИД: Он передумал.

МИССИС СТАУНТОН: Этот Армитэйдж — самый дерзкий и назойливый человек в деревне. Подумать только, какая наглость: явился сюда без всяких «с вашего разрешения» и «с вашего позволения». Что ему было нужно от вас, мисс Энид?

ЭНИД: Вам не подобает задавать такие вопросы, миссис Стаунтон.

МИССИС СТАУНТОН: В самом деле? По этому поводу я так скажу: не думаю, что вам подобает иметь какие-то секреты с лавочником. Доктор пожелает все об этом узнать.

ЭНИД: То, что пожелает мой отчим, вас не касается. Прошу вас, миссис Стаунтон, заняться своими собственными делами и оставить меня в покое.

МИССИС СТАУНТОН (подбоченивается): Тоже мне, богатая и знаменитая! Я должна делать всю работу по дому, но является бакалейщик и выгоняет меня из комнаты! Если вы считаете, что я — никто, в один прекрасный день вы еще поймете, как сильно вы ошибаетесь.

ЭНИД: Как вы смеете… (направляется к двери, в это время входит РАЙЛОТТ).

РАЙЛОТТ: Что случилось, Энид? Вас кто-то расстроил? В чем дело, миссис Стаунтон?

ЭНИД: Миссис Стаунтон мне нагрубила.

РАЙЛОТТ: Дорогая, дорогая! Право, буря в чайной чашке… Теперь успокойтесь и расскажите мне все. Никто не смеет обижать мою маленькую Энид. Ее матросик был бы нами недоволен, правда же?

МИССИС СТАУНТОН: Приходил мистер Армитэйдж. Он захотел говорить с мисс Энид наедине. Мне это показалось неподобающим — вот почему мисс Энид обижена.

РАЙЛОТТ: И где же он?

МИССИС СТАУНТОН: Он ушел. Убежал через кусты.

РАЙЛОТТ: Клянусь честью, он, похоже, чувствует себя здесь как дома. Что он хотел, Энид?

ЭНИД: Справиться о моем здоровье.

РАЙЛОТТ: Ха-ха, забавно! Поздравляю с новым завоеванием, Энид. У вас появился деревенский поклонник.

ЭНИД: Я полагаю, что он — настоящий друг и желает мне только лучшего.

РАЙЛОТТ: Поразительно! Думаю, он поступил благоразумно, не став затягивать свой визит. А теперь, дорогая девочка, идите к себе в комнату и ждите, пока я за вами не пошлю. Мне очень жаль, что вы огорчились, и я постараюсь, чтобы это больше не повторилось. Ну все, все! Моей девочке не о чем волноваться. Предоставьте это мне. (Провожает ЭНИД).

(ЭНИД выходит).

Ну, что произошло? Почему вы расстроили ее?

МИССИС СТАУНТОН: А почему она расстроила меня? Почему обо мне всегда думают в последнюю очередь?

РАЙЛОТТ: Почему о вас вообще следует думать?

МИССИС СТАУНТОН: И вы смеете говорить это мне — вы, всего лишь год назад обещавший на мне жениться! Будь я той, кем должна быть, никто бы не сомневался, кто в этом доме хозяйка. Я не намерена больше терпеть ее истерики. Разговаривает со мной, точно я судомойка! (Отворачивается от него).

РАЙЛОТТ: Вы забываетесь.

МИССИС СТАУНТОН: Я не забываюсь — и не забываю. Я не забыла ваше обещание, и плохо вам придется, если вы его не исполните.

РАЙЛОТТ: Если посмеете разговаривать со мной таким тоном, я вышвырну вас на улицу.

МИССИС СТАУНТОН: Вышвырнете, да? Только попробуйте! Однажды я вас спасла. Могу поступить совсем по-другому, если мне захочется.

РАЙЛОТТ: Спасли меня?

МИССИС СТАУНТОН: Да, спасла. Если бы не мои показания, этот Армитэйдж перетянул бы на свою сторону всех присяжных. Даже не сомневайтесь. Они мне сами потом говорили.

РАЙЛОТТ: Ну что ж, вы просто сказали им правду.

МИССИС СТАУНТОН: Правду! Думаете, я не знаю?

РАЙЛОТТ: Что вы знаете?

(Она молчит и пристально смотрит на него).

Что вы знаете?

(Она продолжает молчать).

Да не смотрите на меня так, женщина! Что вы знаете?

МИССИС СТАУНТОН: Я знаю достаточно.

(Пауза).

РАЙЛОТТ: Тогда скажите мне — как она умерла?

МИССИС СТАУНТОН: Это известно вам одному. Может, я и не знаю, как она умерла, но я очень хорошо знаю…

РАЙЛОТТ (прерывает ее): Вы всегда были капризны и своевольны, Кейт, но я прекрасно понимаю, что в глубине души мои интересы для вас — главное. Если я сказал что-либо неприятное, выбросьте это из головы. Не ругайтесь с этой дурочкой: вы можете расстроить мои планы. Подождите еще немного, и все у нас наладится. Вы же знаете, что я человек горячий, но быстро остываю.

МИССИС СТАУНТОН: А вы всегда умели меня заговорить, и вы это знаете. Теперь послушайте меня, поскольку я — ваш единственный друг. Даже не пробуйте повторить это снова. Однажды вы вышли сухим из воды. Второй раз будет слишком опасен.

РАЙЛОТТ: И во второй раз они поймут не больше, чем в первый. Ни единый человек в мире не сумел бы догадаться. Это невозможно, говорю вам. Если она выйдет замуж, мне придется попрощаться с половиной своего дохода.

МИССИС СТАУНТОН: Да-да, я знаю. Разве она не может переписать все на вас?

РАЙЛОТТ: Она умеет быть упрямой, когда ей этого хочется. Она никогда не подпишет такую бумагу. Как-то я намекнул на это, и она заговорила об адвокате. (Пауза). Но если с ней что-нибудь случится — все наши беды будут позади.

МИССИС СТАУНТОН: Они что-то подозревают, я думаю.

РАЙЛОТТ: Пусть подозревают. Они ничего не могут доказать.

МИССИС СТАУНТОН: Пока что не могут.

РАЙЛОТТ: В среду она едет в гости, и кто знает, когда она возвратится? Нет, завтра или никогда.

МИССИС СТАУНТОН: Лучше уж никогда.

РАЙЛОТТ: Сдаться и потерять половину дохода? Нет уж, Кейт, для меня вопрос стоит так — все или ничего.

МИССИС СТАУНТОН: Что ж, остерегайтесь Армитэйджа.

РАЙЛОТТ: Почему?

МИССИС СТАУНТОН: Должно быть, он что-то разузнал и поэтому осмелился явиться сюда.

РАЙЛОТТ: Что он может знать о наших делах?

МИССИС СТАУНТОН: Есть еще Роджерс. Он кажется полоумным. Он и вправду таков. Но он может знать больше, чем мы думаем. Да и рассказывать… Он всякое рассказывает, и Армитэйдж тоже… Что, если Армитэйдж с ним спелся?

РАЙЛОТТ: Сейчас мы это выясним. (Подходит к шнуру для звонка и дергает за него). Если старый негодяй посмел обмануть меня, я сверну ему шею. Но знайте — он ничего не сможет скрыть, раз уж я решил вытянуть из него правду. Вам доводилось видеть змею и белую мышь? Глядите.

(Входит РОДЖЕРС).

Подойдите ближе, Роджерс.

РОДЖЕРС: Да, сэр.

РАЙЛОТТ: Станьте здесь — пусть свет падает вам на лицо, Роджерс. Так я буду знать, говорите ли вы правду.

РОДЖЕРС: Правду, сэр. Конечно, я скажу правду.

РАЙЛОТТ (приносит стул, стоявший за кушеткой): Сядьте! Не двигайтесь! Теперь смотрите на меня. Вот так… Вы не в состоянии обмануть меня. Итак, вы встречались с мистером Армитэйджем.

РОДЖЕРС: Сэр… надеюсь… в этом нет ничего дурного.

РАЙЛОТТ: Как часто?

РОДЖЕРС: Дважды или трижды…

РАЙЛОТТ: Как часто?

РОДЖЕРС: Дважды или три…

РАЙЛОТТ: Как часто?

РОДЖЕРС: Я встречаюсь с ним всякий раз, когда бываю в деревне.

МИССИС СТАУНТОН: Значит, почти каждый день.

РАЙЛОТТ: Что вы говорили ему обо мне?

РОДЖЕРС: О, сэр, ничего.

РАЙЛОТТ: Что вы ему рассказывали?

РОДЖЕРС: Только домашние новости, сэр.

РАЙЛОТТ: Какие еще новости?

РОДЖЕРС: Ну, о помолвке мисс Энид, и о том, как Шива покусал садовника, а кухарка собралась уходить и тому подобное.

РАЙЛОТТ: И это все? Больше ничего?

РОДЖЕРС: Нет, сэр.

РАЙЛОТТ: И о мисс Энид вы больше ничего не рассказывали?

РОДЖЕРС: Нет, сэр.

РАЙЛОТТ: Вы клянетесь?

РОДЖЕРС: Нет, сэр, нет. Я больше ничего не говорил.

РАЙЛОТТ (вскакивает, хватает его за шею и трясет): Вы тупоумный старый мерзавец! Кто позволил вам раскрывать рот? Я держу вас здесь из милосердия, а вы смеете сплетничать о моих делах! Вы мне надоели… (Отталкивает его). Завтра же поеду в Лондон и найму кого-нибудь помоложе. Собирайте вещи и убирайтесь. Вы слышали?

РОДЖЕРС: Вы не передумаете, сэр? Я старик, сэр. Мне некуда идти. Куда я пойду?

РАЙЛОТТ: Можете идти хоть к самому дьяволу или к вашему приятелю-бакалейщику Армитэйджу. Мне наплевать. Здесь для вас места нет. Проваливайте из кабинета.

РОДЖЕРС: Да, сэр. Вы не передумаете?

РАЙЛОТТ: Ступайте. И попросите мисс Энид зайти.

РОДЖЕРС: Да, сэр.

(РОДЖЕРС выходит).

МИССИС СТАУНТОН: Вы поступили умно. Он был небезопасен.

РАЙЛОТТ: Старый дьявол, впрочем, был мне удобен. С человеком помоложе могут возникнуть осложнения.

МИССИС СТАУНТОН: Вы его быстро обломаете.

РАЙЛОТТ: Да, я уверен. (Подходит к ней). Прошу вас, ради меня, ведите себя с Энид как положено. Вы должны довести игру до конца.

МИССИС СТАУНТОН: Не беспокойтесь. Я вас не подведу. (Входит ЭНИД).

РАЙЛОТТ: Дорогая моя, миссис Стаунтон очень сожалеет, если чем-то обидела вас. Надеюсь, вы примете ее извинения так же искренне, как она их приносит.

МИССИС СТАУНТОН: Я не хотела обидеть вас, мисс Энид, я просто защищала интересы хозяина. Я очень надеюсь, что вы простите меня.

ЭНИД: Конечно, я прощаю вас, миссис Стаунтон.

РАЙЛОТТ: Хорошая девочка. Миссис Стаунтон, вам лучше нас оставить.

(МИССИС СТАУНТОН выходит).

Моя дорогая, вам не стоит сердиться на миссис Стаунтон. Она работящая, трудолюбивая женщина и преданно исполняет свои обязанности — хотя, конечно, ее манеры зачастую оставляют желать лучшего. Прошу, дорогая, скажите же, что теперь все позади.

(ЭНИД садится на кушетку).

ЭНИД: Я уже сказала, что прощаю ее.

РАЙЛОТТ: Как мне сделать вас счастливее, скажите! Я понимаю, разумеется, что теперь в вашей жизни появился другой человек. Но мне не хотелось бы, чтобы вы совсем забыли своего старого отчима. Пока вы не покинете меня, я буду продолжать заботиться о вас.

ЭНИД: Вы очень добры.

РАЙЛОТТ: Могу я что-нибудь для вас сделать?

ЭНИД: Нет, нет, мне ничего не нужно.

РАЙЛОТТ: На прошлой неделе я был грубоват. Вы должны меня извинить. Я сожалею об этом. Я хотел бы понравиться вашему будущему мужу. Когда вы увидитесь с ним, обещайте сказать ему, что я сделал все, что мог, ради вашего счастья.

ЭНИД: Да, да.

РАЙЛОТТ: Вы увидитесь с ним завтра?

ЭНИД: Да.

РАЙЛОТТ: И он покидает нас завтра вечером? (Садится возле нее).

ЭНИД: Да.

РАЙЛОТТ: Сочувствую вам, дорогая. Но вскоре он вернется, и больше вы, конечно, уже не расстанетесь. Вам жаль будет услышать, что старый Роджерс вел себя ужасно; мне придется избавиться от него.

ЭНИД (встает): Роджерс! Что он натворил?

РАЙЛОТТ: День ото дня он становится все более глупым и неумелым. Я собираюсь завтра поехать в Лондон и нанять нового дворецкого. Вас не затруднит сообщить от моего имени агентам, что я буду около двух часов дня?

ЭНИД: Да, непременно.

РАЙЛОТТ: Хорошая девочка. (Молчание. РАЙЛОТТ подходит к ЭНИД и кладет руку ей на плечо). Вас больше ничего не тревожит?

ЭНИД: О нет.

РАЙЛОТТ: Тогда идите и напишите письмо агентам. Готов поспорить, вам не терпится еще кое-кому написать. Одно письмо в день? — или два? — каково его довольствие? Ладно, ладно, всем нам приходилось бывать на вашем месте.

(Входит АЛИ с подносом в руках; на подносе стеклянный молочник и блюдце).

АЛИ: Прошу прощения, сахиб. Я ухожу.

РАЙЛОТТ: Входи! Иди сюда! Поставь мое молоко на стол.

(АЛИ выполняет приказание).

Ступайте, дорогая. Не забудьте написать агентам.

(ЭНИД выходит).

Осел! Почему ты не удостоверился, что я один?

АЛИ: Я думал, здесь только сахиб.

РАЙЛОТТ: Ну хорошо, главное — обошлось. (Подходит к двери и запирает ее на ключ. Опускает жалюзи).

(Тем временем АЛИ достает из стенного шкафа квадратную плетеную корзинку наподобие тех, что используются для рукоделия. РАЙЛОТТ наливает молоко в блюдце и ставит блюдце перед корзинкой. Затем начинает прищелкивать пальцами и свистеть, тогда как АЛИ играет на дудочке).

ЗАНАВЕС.

Сцена 2.

Комната МИСТЕРА ШЕРЛОКА ХОЛМСА на Бейкер-стрит.

Входит БИЛЛИ, за ним ДОКТОР УОТСОН.

УОТСОН: Я хотел бы видеть мистера Холмса.

БИЛЛИ: Он должен скоро вернуться, сэр.

УОТСОН: Он очень занят?

БИЛЛИ: Да, сэр, мы очень заняты. У нас почти не остается свободного времени.

УОТСОН: Какое-то интересное дело?

БИЛЛИ: Множество дел, сэр. Вчера были два германских принца и герцогиня Феррер. Папа Римский вновь нас беспокоит. Хочет, чтобы мы отправились в Рим разыскивать украденную камею. Мы работаем через силу.

УОТСОН: Что ж, я подожду мистера Холмса.

БИЛЛИ: Очень хорошо, сэр. Вот «Таймс». В приемной уже ждут четыре человека.

УОТСОН: Есть среди них леди?

БИЛЛИ: Ни одного из них я не назвал бы леди, сэр.

УОТСОН: Хорошо, я буду ждать. (Закуривает сигарету и осматривается). Все как всегда. Вот и знакомые реторты! Господи! Что только мне не пришлось вынести в былые времена из-за его химических опытов! Следы упражнений с револьвером на стене. Все так. Интересно, он по-прежнему держит табак в персидской туфле? Да, табак здесь. И его трубки в ведерке для угля — трубки из черной глины. Ведерко полно их, как и раньше. (Достает одну трубку и нюхает). Фу! Пузырек с кокаином — Билли! Билли!

БИЛЛИ: Я приложил все усилия, чтобы отучить его от этой привычки, сэр.

УОТСОН: Хорошо, Билли, можешь идти.

(БИЛЛИ выходит).

А вот и старая скрипка — та самая старая скрипка, на которой осталась одна струна. (Садится на диван).

(Входит ШЕРЛОК ХОЛМС, переодетый в рабочего, с инструментами в руках).

ХОЛМС: Вы посылали за мной, мистер Шерлок Холмс.

УОТСОН: Я не мистер Холмс.

ХОЛМС: Прощения прошу, сэр, меня вызвали починить газовый рожок.

УОТСОН: Что с ним не так?

ХОЛМС: Газ просачивается, сэр.

УОТСОН: Хорошо, приступайте.

ХОЛМС: Да, сэр. (Подходит к газовому рожку). Надеюсь, я вам не помешаю, сэр?

УОТСОН (разворачивает «Таймс»): Не беспокойтесь. Не обращайте на меня внимания.

ХОЛМС: Очень он неряшливый человек, этот ваш мистер Холмс, сэр.

УОТСОН: Что вы хотите этим сказать?

ХОЛМС: Знаете, сэр, по всему понятно. Гляньте только на эту комнату. Я так скажу, поначалу он был аккуратен, а после, видать, подхватил дурные привычки от этого малого, что с ним жил. Уотсон его звали, вот как.

(Исчезает в спальне).

УОТСОН (вскакивая): Ах вы наглец! Как вы смеете так говорить? Что вам нужно? (Оглядывается). Черт побери! Куда он подевался?

(Вместо рабочего появляется ШЕРЛОК ХОЛМС в халате, руки в карманах).

Святые небеса, Холмс! Я никогда не смог бы вас узнать.

ХОЛМС: Мой дорогой Уотсон, когда вы начнете меня узнавать, это станет началом конца. Знайте, как только ваш орлиный взор проникнет сквозь мою маску, я удалюсь на покой и поселюсь где-нибудь на подходящей куриной ферме.

УОТСОН: Но зачем…?

ХОЛМС: Дело, дорогой мой Уотсон, дело! Одна из тех маленьких загадок, которые достопочтенная публика время от времени поручает моему вниманию. Перед британским рабочим, Уотсон, все двери открыты. Его одежда не бросается в глаза, он общителен. Сумка для инструментов — превосходное удостоверение личности, а рыжевато-бурые усы обеспечивают дружелюбие горничных. Возможно, вам будет интересно узнать, что мой скромный двойник вовсю флиртует с кухаркой в Бэттерси. (Зажигает спичку и закуривает трубку).

УОТСОН: Дорогой Холмс! Ведь это нечестно по отношению к девушке?

ХОЛМС: Все тот же благородный старый Уотсон! Но игра идет не на жизнь, а на смерть, и каждая карта должна быть разыграна! В данном случае у меня имеется ненавистный конкурент — констебль с соседней улицы. Когда я исчезну, все вернется на круги своя. Субботними вечерами мы прогуливаемся. О! Эти прогулки! Честь герцогини, однако, в опасности. Безумный мир, господа. (Поворачивается и разглядывает Уотсона). Ну, Уотсон, что нового?

УОТСОН (улыбаясь): Холмс, я пришел рассказать вам кое-что. Не сомневаюсь, вам будет приятно это услышать.

ХОЛМС: Вы обручены, Уотсон, обручены! Ваше пальто, ваша шляпа, ваши перчатки, ваша петлица, ваша улыбка, ваш румянец! В вас нетрудно распознать удачливого поклонника. То, что я услышал от вас — или, возможно, еще не услышал — уже возбудило во мне худшие подозрения. (Пристально глядит на Уотсона). Положение улучшается, однако: теперь я понимаю, что речь идет о молодой леди, которую я знаю и уважаю.

УОТСОН: Это изумительно, Холмс! Молодая леди — не кто иная, как мисс Морстен, и вы действительно встречали ее и восторгались ею. Но как вы догадались…

ХОЛМС: Все дело в наблюдательности, дорогой мой Уотсон! Та же способность наблюдать подсказывает мне, что вы виделись с вашей избранницей сегодня утром. (Снимает волосок с костюма Уотсона, обматывает волосок вокруг пальца и изучает его с помощью увеличительного стекла). Очаровательно, мой дорогой друг, очаровательно! Как не распознать золотистый тициановский оттенок! Вам повезло! Завидую вам.

УОТСОН: Благодарю вас, Холмс. Надеюсь, что когда-нибудь смогу поздравить и вас.

ХОЛМС: Никакого брака без любви, Уотсон.

УОТСОН: Почему же в таком случае не полюбить? (Кладет руки на плечи Холмса).

ХОЛМС: Абсурд, Уотсон, абсурд! Я не создан для любви, и любовь не создана для меня. Любовь может смутить мой разум и расстроить мои умственные способности. Любовь подобна изъяну в кристалле, песку в часовом механизме, железу рядом с магнитом. Нет, нет, у меня иное предназначение.

УОТСОН: И в самом деле. Билли говорит, что вы очень заняты.

ХОЛМС: Несколько небольших расследований.

УОТСОН: Найдется ли у вас время для еще одного — случая мисс Энид Стонор?

ХОЛМС: Дорогой друг, если вы испытываете к этому делу личный интерес… (Садится на диван).

УОТСОН: Да, мне очень хотелось бы в нем разобраться.

ХОЛМС (достает записную книжку): Давайте-ка посмотрим, что у нас на очереди. Убийство на Бакстер-сквер — я навел полицию на след… Похищение драгоценностей в Клеркенвелле — вот-вот будет раскрыто. Дело герцогини Феррер — у меня имеется все необходимое… Папские камеи. Его Святейшеству придется подождать. Принцесса, что намерена бежать из дома — пусть убегает. Я должен принять одного-двух человек, которые меня ожидают, после чего (нажимает кнопку звонка) я буду всецело в вашем распоряжении.

(Входит БИЛЛИ).

БИЛЛИ: Да, Мистер Холмс.

ХОЛМС: Сколько человек в приемной?

БИЛЛИ: Трое, сэр.

ХОЛМС: Утро выдалось необременительное… Пригласи их.

(БИЛЛИ выходит).

УОТСОН: Я загляну к вам попозже.

ХОЛМС (зажигает спичку и закуривает трубку): Нет, нет, мой дорогой друг! Я всегда считал вас равноправным партнером в нашей фирме — Холмс, Уотсон, Билли и К°. Вот что будет значиться на нашей вывеске, когда мы наконец соберемся ее повесить. Посидите здесь, я вскоре освобожусь.

(Входит БИЛЛИ, неся на подносе визитную карточку. За ним следует МИСТЕР ХОЛТ ЛОУМИНГ, богатый, средних лет гуляка в пальто с каракулевым воротником. БИЛЛИ выходит).

(ХОЛМС читает написанное на карточке). Мистер Холт Лоуминг. Я помню это имя. Вы держите скаковых лошадей, не правда ли?

ЛОУМИНГ: Да, сэр.

ХОЛМС: Прошу вас, садитесь.

(ЛОУМИНГ присаживается к столу).

Чем я могу вам помочь?

ЛОУМИНГ: Время — деньги, мистер Холмс, и ваши, и мои. Перейду сразу к делу, если вы не возражаете. Я пришел сюда не ради бесплатных советов. Даже не подумайте. Вот моя чековая книжка (вынимает чековую книжку) — и средств на счету у меня предостаточно. Я не стану спорить с вами о гонораре, мистер Холмс, обещаю вам.

ХОЛМС: Что ж, мистер Лоуминг, перейдем к делу.

ЛОУМИНГ: Жена, мистер Холмс — будь она проклята! — сбежала от меня. Отправилась к родным, и они ее спрятали. Существует закон, конечно, но она наверняка начнет жаловаться, что я с ней плохо обращался. Она моя, и я возьму ее, как только узнаю, где она скрывается.

ХОЛМС: Как вы собираетесь «взять» ее?

ЛОУМИНГ: Мне стоит только подойти к ней и поманить за собой. Она из тех дрожащих, нервных кобыл, которые бьют копытами в стойле, но сразу смиряются, как только чувствуют на себе уздечку и кнут. Вы скажете мне, где она, а дальше я сам разберусь.

ХОЛМС: Ваша жена у своих родных, вы сказали?

ЛОУМИНГ: Мужчина здесь не замешан, если вы на это намекаете. Господи! Если бы вы знали, как она добропорядочна, как делает вид, будто ничего не происходит, когда я завожу интрижку! У нее целая толпа теток, и теперь она затаилась где-то среди них. Вам только нужно ее выманить.

ХОЛМС: Я не стану этого делать, мистер Лоуминг.

ЛОУМИНГ: А? В чем дело?

ХОЛМС: Мне нравится представлять себе вашу жену в окружении толпы теток.

ЛОУМИНГ: Но, черт побери, сэр, она — моя жена.

ХОЛМС: Вот именно!

ЛОУМИНГ (встает): Фальстарт, ничего не попишешь. Послушайте, вы не знаете, что теряете. Я готов дойти до пяти сотен. Вот чек.

ХОЛМС: Этот случай меня не интересует. (Нажимает кнопку звонка).

(Входит БИЛЛИ).

Проводи мистера Лоуминга, Билли.

ЛОУМИНГ: Больше вы меня не увидите, мистер Холмс.

ХОЛМС: Жизнь полна небольших радостей.

ЛОУМИНГ: Проклятье!

(Берет свою шляпу и выходит вместе с БИЛЛИ.)

ХОЛМС: Боюсь, мне не суждено разбогатеть, Уотсон.

(Вновь входит БИЛЛИ).

Да?

БИЛЛИ: Мистер Джеймс Б. Монтегю, сэр.

(Входит МОНТЕГЮ, БИЛЛИ выходит).

ХОЛМС: Доброе утро, мистер Монтегю. Прошу вас, садитесь.

(МОНТЕГЮ усаживается).

Что я могу для вас сделать?

МОНТЕГЮ (хитроватого вида человек с подобострастными манерами): Есть какие-либо новости о внезапной смерти моего брата, сэр? Полиция говорит, что это убийство; вы также утверждаете, что это убийство; но мы так никуда и не продвинулись, верно ведь? (Кладет шляпу на пол).

ХОЛМС: Я помню о вашем деле.

МОНТЕГЮ: Этот Хендерсон — плохой человек, сэр, грешный, развращенный человек. Да, сэр, в испорченности самая опасность и есть. Кто знает, что произошло между ними? У меня есть свои подозрения — я всегда его подозревал.

ХОЛМС: Вы так и сказали.

МОНТЕГЮ: Вы вели расследование в этом направлении, сэр? Если вы иногда будете сообщать мне, как обстоят дела, я сумею вовремя дать вам полезный совет.

ХОЛМС: Я слежу за ним — весьма хитроумный мошенник, как вы и говорили. У нас пока недостаточно улик, чтобы арестовать его, но мы не теряем надежду.

МОНТЕГЮ: Отлично, мистер Холмс, отлично! Продолжайте следить за ним; вы схватите его, клянусь всеми святыми.

ХОЛМС: Я дам вам знать, если в деле откроется что-либо новое. (Нажимает кнопку звонка).

МОНТЕГЮ (встает): Хорошо, сэр. Следите за ним. Я ведь покойному брат, сэр. Мне необходимо знать. Я все время думаю о бедняге.

(Входит БИЛЛИ).

ХОЛМС: Хорошо, мистер Монтегю. До свидания.

(МОНТЕГЮ и БИЛЛИ выходят).

Прелюбопытное маленькое убийство, Уотсон, да и мотивы довольно-таки удивительны. А это был убийца.

УОТСОН: О Боже!

ХОЛМС: Дело почти завершено. Тем временем я развлекаю его и себя притворной охотой на абсолютно непричастного к преступлению человека — старинная уловка, Уотсон.

(Снова входит БИЛЛИ).

Кто еще?

БИЛЛИ: Мистер Милвертон здесь, мистер Холмс.

ХОЛМС: Впустите его, когда я позвоню.

(БИЛЛИ выходит).

Сожалею, что приходится отложить дело, о котором вы хотели поговорить со мной; надеюсь, это последний посетитель. Вы помните Милвертона?

УОТСОН: Нет.

ХОЛМС: Ах да, это было уже после вас. Милвертон — самая отвратительная рептилия в Лондоне. Король шантажистов, изобретательный и безжалостный дьявол. По его вине, как я выяснил, семнадцать человек покончили с собой. Это он преследует герцогиню Феррер.

УОТСОН: Красавица-герцогиня, о втором браке которой недавно оповестили газеты?

ХОЛМС: Да. Он заполучил письмо, способное, по его мнению, расстроить свадьбу. (Нажимает кнопку звонка). Мне поручено вернуть письмо.

(Входит МИЛВЕРТОН).

Итак, мистер Милвертон. Садитесь, прошу вас.

МИЛВЕРТОН: Кто это?

ХОЛМС: Мой друг, доктор Уотсон. Вы не возражаете?

МИЛВЕРТОН (садится): О! Скрытность мне ни к чему. На кону честь вашей клиентки, а не мое доброе имя.

ХОЛМС: Ваше доброе имя! О Господи! (Подходит к камину и набивает трубку табаком из персидской туфли).

МИЛВЕРТОН: Да уж, терять мне особо нечего, не так ли, мистер Холмс? Мне навредить трудно. Но ей — можно. Неравная схватка, вы не находите?

ХОЛМС: И каковы ваши условия? (Набивает трубку).

МИЛВЕРТОН: По-прежнему семь тысяч фунтов. Нет денег — нет свадьбы.

ХОЛМС: Предположим, она обо всем расскажет маркизу? За ваше письмо никто не даст и шести пенсов. Он все простит. Подумайте, какой вред может быть от письма?

МИЛВЕРТОН: Оно бойкое — очень бойкое. Впрочем, вопрос тут чисто деловой. Если вы считаете, что ваша клиентка только выиграет, рассказав об этом письме маркизу, с вашей стороны будет поистине безумием платить за него такую большую сумму.

ХОЛМС: У леди нет значительных средств.

МИЛВЕРТОН: Но ее брак — такой подходящий случай для ее друзей и родных что-либо сделать для нее. Уверяю вас, этот конверт доставит ей больше радости, чем все тиары и браслеты с Риджент-стрит.

ХОЛМС: Нет, это невозможно!

МИЛВЕРТОН: Боже мой, боже мой, как печально!

ХОЛМС: Огласка не принесет вам никакого барыша.

МИЛВЕРТОН: В этом вы ошибаетесь. У меня наклевывается несколько подобных случаев. Если пойдет слух, что я строго наказал герцогиню, другие окажутся сговорчивее.

ХОЛМС: Ну хорошо, вы дадите нам время до завтрашнего полудня? (Нажимает кнопку звонка).

МИЛВЕРТОН: В полдень и ни часом позже.

(Входит БИЛЛИ).

ХОЛМС: Мы полагаемся на ваше милосердие. Надеюсь, вы не будете с нами слишком суровы.

МИЛВЕРТОН: Не минутой позже. (Надевает шляпу).

(БИЛЛИ и МИЛВЕРТОН выходят).

ХОЛМС: Он ужасен! Ужасен! Комнате не помешала бы дезинфекция, верно, Уотсон? Тьфу!

УОТСОН: Что вы можете сделать?

ХОЛМС: Дорогой мой Уотсон, спросите лучше, что я уже сделал. Меня почтила своим вниманием не кто иная, как кухарка этого джентльмена. В антрактах флирта я завел близкое знакомство с сейфовым замком. Мистер Милвертон провел прошлый вечер в своем клубе; возвратившись сегодня домой, он обнаружит, что в Бэттэрси произошла небольшая кража и его драгоценное письмо исчезло. (Нажимает кнопку звонка).

УОТСОН: Холмс, вы великолепны!

(Входит БИЛЛИ).

ХОЛМС: Ну довольно, довольно! (Обращаясь к БИЛЛИ). Кто-то еще ждет?

БИЛЛИ: Леди, сэр — только что пришла. Мисс Энид Стонор из Сток-Морана.

УОТСОН: Ах! Вот и героиня нашего дела. (Встает.).

ХОЛМС: Я позвоню, Билли.

(БИЛЛИ выходит).

Что ж, Уотсон! Стонор! Стонор! Эта фамилия у меня с чем-то связывается…

УОТСОН: В свое время я рассказывал вам об этом случае. Внезапная таинственная смерть девушки в старом имении Сток-Моран приблизительно два года назад.

ХОЛМС: Дорогой друг! Теперь я воспоминаю. Дознание никак нельзя было назвать таковым, и к тому же глупейшие свидетели совсем запутали присяжных.

УОТСОН: Я был одним из этих свидетелей.

ХОЛМС: Конечно, конечно. Я просмотрел показания. Благодаря им передо мной предстала незаурядная и весьма интересная личность. У меня сохранились кое-какие выписки. (Достает с полки альбом). Так, посмотрим… Рантер… Рома… Райлотт! Он-то нам и нужен. Пятьдесят пять лет, в Индии убил своего хитмутгара, побывал в сумасшедшем доме, женился на деньгах… жена умерла… отличился на службе. Итак, Уотсон, чем занимался с тех пор наш выдающийся военный врач? (Бросает альбом на кушетку).

УОТСОН: Боюсь, сатанинскими кознями.

ХОЛМС: Я хорошо помню тот случай.

УОТСОН: Тогда вы должны помнить, что смерть молодой леди последовала вскоре после ее помолвки?

ХОЛМС: Безусловно.

УОТСОН: Примерно месяц назад мисс Энид Стонор, в свою очередь, обручилась с соседом, лейтенантом Кертисом.

ХОЛМС: Ах!

УОТСОН: К несчастью, молодой человек уезжает сегодня на Средиземное море. Таким образом, она остается в Сток-Моран одна.

ХОЛМС: Понимаю.

УОТСОН: И некоторые обстоятельства встревожили ее.

ХОЛМС: Я заключаю, что любезный отчим имеет все шансы потерять деньги в случае брака.

УОТСОН: Это так. Конечно, если предположить, что Райлотт убил старшую из девушек, на первый взгляд кажется маловероятным, что он попытается проделать это снова: две внезапные смерти в доме наверняка возбудят подозрения коронера…

ХОЛМС: Нет, нет, Уотсон! Вы совершаете ошибку, приписывая собственные резонные мысли такому ненормальному существу, как Райлотт. Прирожденный преступник очень часто — чудовищный индивидуалист с изначально смятенным рассудком. Он во что бы то ни стало должен, обязан заполучить предмет своих желаний. Он размышляет о чем-то — и считает это непогрешимой истиной. Он что-то совершает — и считает, что уйдет безнаказанным. Нельзя априорно сказать, как он поведет себя в том или ином случае. Лучше всего, вероятно, пригласить юную леди. (Нажимает кнопку звонка). Дорогой друг, вы попадете в беду, если начнете защищать всех обездоленных девиц. Так не годится, Уотсон, в самом деле не годится.

(Входит ЭНИД. УОТСОН встает и приветствует ее).

УОТСОН: Здравствуйте, мисс Энид. Это — мой друг, мистер Холмс, о котором я вам рассказывал.

(ХОЛМС обменивается рукопожатием с ЭНИД).

ХОЛМС: Как поживаете, мисс Стонор? О Боже! Должно быть, вы порядком замерзли, трясясь в двуколке в такую погоду.

ЭНИД: В двуколке, мистер Холмс?

ХОЛМС: На вашем левом рукаве нетрудно заметить характерные брызги грязи. Глинистая почва и белая лошадь, как я понимаю. Но что это? Вы дрожите. Садитесь, прошу вас.

ЭНИД (осматривается и садится на кушетку): Скажите, мистер Холмс, не приходил ли к вам мой отчим?

ХОЛМС: Нет.

ЭНИД: Он заметил меня на улице. Мы проехали мимо; он увидел меня, наши глаза встретились, и он махнул мне рукой, требуя остановиться.

ХОЛМС: Что привело вашего отчима в Лондон?

ЭНИД: Он приехал по делу.

ХОЛМС: Любопытно узнать, по какому делу.

ЭНИД: Он собирался нанять нового дворецкого. Роджерс, наш старый дворецкий, покидает нас, и новый должен прибыть немедленно. Но я сомневаюсь, что к нам кто-либо согласится приехать.

ХОЛМС: Да, он может столкнуться с некоторыми трудностями. Он обратится к агенту, надо полагать.

ЭНИД: В два часа он должен быть у Паттерсона и Грина на Кавендиш-стрит.

ХОЛМС: Понятно. Но ведь он оказался довольно далеко оттуда, разве нет? И здесь мы снова возвращаемся к тому моменту, когда он увидел вас на улице…

ЭНИД: Да, это было на Пэлл-Мэлл. Мне кажется, он следил за мной.

ХОЛМС: Имелись ли у него основания думать, что вы приедете сюда?

ЭНИД: Нет. Он мог считать, что я поехала к доктору Уотсону. Он знает, что доктор Уотсон — мой единственный друг в Лондоне.

ХОЛМС: Как отнесся доктор Райлотт к вашей помолвке?

ЭНИД: Он стал гораздо добрее ко мне; он знает, что меня некому защитить. И все же бывают минуты… (Закрывает лицо рукой).

ХОЛМС: Пресвятые небеса!

ЭНИД: Он не сознает свою силу. В ярости он становится похож на свирепого дикого зверя. Только на прошлой неделе он избил кузнеца.

ХОЛМС: Он может бить кузнеца, но не моих клиентов. Это не должно произойти снова. Ваш жених знает об этом?

ЭНИД: Я не посмела сказать ему. Он совершил бы что-то кошмарное. Кроме того, как я уже говорила, в целом отчим стал добрее ко мне. Но иногда, когда я внезапно бросаю на него взгляд, я вижу в глазах отчима такое выражение, что кровь застывает у меня в жилах. Его доброжелательность исходит из головы, не из сердца. Я чувствую, что он ждет… ждет…

ХОЛМС: Ждет чего?

ЭНИД: Ждет отъезда моего жениха. Ждет, пока я окажусь в его власти. В этой комнате царит леденящий ужас. Часто я от страха не могу заснуть.

УОТСОН: Что? Он переселил вас в другую комнату? (Приподнимается в кресле).

ЭНИД: Мою комнату ремонтируют.

УОТСОН: И вы спите в комнате, где умерла ваша сестра?

ЭНИД: В той самой комнате. Произошло кое-что еще… Снова слышится музыка.

ХОЛМС: Музыка? Расскажите-ка.

ЭНИД: Перед смертью сестры звучала музыка. Она говорила мне об этом, и после, в ночь ее смерти, я сама услышала музыку. А теперь она звучит снова. О, мистер Холмс, я так боюсь.

ХОЛМС: Тише, тише, успокойтесь! Неудивительно, что ваши нервы натянуты до предела. Эта… музыка… звучит в доме или доносится снаружи?

ЭНИД: Мне трудно сказать.

ХОЛМС: На что она похожа?

ЭНИД: Негромкий, монотонный звук.

ХОЛМС: Напоминающий звук флейты или дудочки?

ЭНИД: Да. Музыка напомнила мне детские годы в Индии.

ХОЛМС: Ах — в Индии?

ЭНИД: Мне не дают покоя предсмертные слова сестры… Когда я держала ее на руках, она произнесла два слова.

ХОЛМС: Что это были за слова?

ЭНИД: «Лента» и «пестрая».

ХОЛМС: Лента… пестрая… и индийская музыка. Ночью двери и окна в вашей комнате закрыты?

ЭНИД: Да. Но бедная Вайолет также закрывала двери и окна. Ее это не спасло — быть может, не спасет и меня.

ХОЛМС: Имеются ли в комнате тайные двери или стенные панели?

ЭНИД: Нет. Я искала их снова и снова. Ничего нет.

ХОЛМС: Иными словами, вы не заметили в комнате ничего необычного?

ЭНИД: Нет, совершенно ничего.

ХОЛМС: Я должен заглянуть к вам и осмотреть это любопытное помещение. Оно наводит на размышления… да-да, наводит на размышления. (Помедлив). Когда вы в последний раз слышали музыку?

ЭНИД: Прошлым вечером.

ХОЛМС: И ваш жених сегодня уезжает?

ЭНИД: Да, сегодня он уезжает. Что мне делать?

ХОЛМС: Мисс Стонор, я беру ваше дело. Налицо некоторые обстоятельства, безусловно достойные моего внимания. Вы должны довериться мне.

ЭНИД: Я сделаю это без колебаний. (Встает и подходит к нему).

ХОЛМС (обращаясь к УОТСОНУ): Вопрос в том, правильно ли мы поступаем, позволяя ей вернуться в Сток-Моран.

ЭНИД: Я должна возвратиться. В пять мой жених уезжает, и я много месяцев его не увижу.

ХОЛМС: Ах! Это осложняет дело. Где справочник? (Находит справочник за подставкой для зонтов). Так, Стоунхауз — Стоуэлл — Сток…

ЭНИД: Я знаю, на какой поезд садиться, мистер Холмс.

ХОЛМС: Я искал свой.

ЭНИД: Вы приедете?

ХОЛМС: Я не успокоюсь, пока не осмотрю вашу комнату. Ага, вот этот подходит. Смогу быть у вас между одиннадцатью и двенадцатью ночи. Не затруднит ли вас оставить оконную задвижку открытой? Комната, как я понимаю, находится на первом этаже?

ЭНИД: О! Мистер Холмс, это небезопасно. Вас могут заметить.

ХОЛМС: Я взял ваше дело, мисс Стонор, и это — часть его. У вас есть друзья в Сток-Моране?

ЭНИД: Мистер Армитэйдж и его жена.

ХОЛМС: Прекрасно. Послушайте меня, мисс Стонор. Я не исключаю, что все сложится благополучно; в этом случае вы по приезде останетесь в Сток-плейс и будете ждать меня с вечерним поездом. С другой стороны, что-то может пойти не так, и вам будет грозить опасность. Если это случится, я постараюсь вас предупредить. Вам нужно будет немедленно покинуть дом и укрыться у мистера Армитэйджа и его жены. Вам все ясно?

ЭНИД: Как вы предупредите меня?

ХОЛМС: Пока не могу сказать. Но обещаю, что своевременно сообщу, если возникнет малейшая опасность.

ЭНИД: И до тех пор мне следует оставаться в Сток-плейс?

ХОЛМС: В случае непредвиденных обстоятельств, вы всегда можете послать мне телеграмму, не так ли?

ЭНИД: Да, могу.

ХОЛМС: Что ж, не прощаюсь. До скорого свидания.

(Входит БИЛЛИ).

В чем дело?

БИЛЛИ: Джентльмен желает сейчас же вас увидеть, мистер Холмс.

ХОЛМС: Кто он?

БИЛЛИ: Очень нетерпеливый джентльмен, сэр. Я с трудом уговорил его обождать в приемной.

ЭНИД: Высокий, темноволосый человек с черной бородой и длинным белым шрамом на щеке?

БИЛЛИ: Да, мисс.

ЭНИД: О, мистер Холмс, что мне делать? Он выследил меня.

УОТСОН: Возможно, он сперва побывал у меня. Я велел хозяйке направлять всех сюда.

ХОЛМС: Должно быть.

ЭНИД: О! Я не осмеливаюсь встретиться с ним, я не смею! Могу я незаметно уйти?

ХОЛМС: Вам не к чему здесь оставаться. Билли, пусть леди выйдет через черный ход.

БИЛЛИ: Не беспокойтесь, мисс, я провожу вас.

(БИЛЛИ и ЭНИД выходят).

УОТСОН: Этот тип опасен, Холмс. Вам, возможно, понадобится оружие.

ХОЛМС: В ящике стола справа от вас есть кое-что подходящее.

(Входит БИЛЛИ).

БИЛЛИ: Мне остаться, когда я впущу его, мистер Холмс?

ХОЛМС: Зачем?

БИЛЛИ: Неприятный клиент, мистер Холмс.

ХОЛМС: Ладно, ладно! Пригласи его.

(БИЛЛИ выходит).

Должен поблагодарить вас, Уотсон, за весьма насыщенное утро. Вы — истинный буревестник преступления.

(Входит ДОКТОР РАЙЛОТТ).

РАЙЛОТТ: Мистер Шерлок Холмс, если не ошибаюсь?

ХОЛМС: Вы совершенно правы.

РАЙЛОТТ: У меня есть причина думать, что вы без спроса влезли в мои личные дела.

ХОЛМС: И вас зовут…?

РАЙЛОТТ: Мое имя Гримсби Райлотт, сэр — доктор Гримсби Райлотт из Сток-Морана. (Бросает на стол визитную карточку).

ХОЛМС: Симпатичное местечко, я слышал! И воздух там целебен для легких.

РАЙЛОТТ: Не шутите со мной, сэр. Я пришел сюда узнать, нанесла ли вам визит моя падчерица, мисс Энид Стонор…

ХОЛМС: Первое правило моей профессии, доктор, запрещает мне отвечать на какие-либо вопросы.

РАЙЛОТТ: Сэр, вы должны ответить мне.

ХОЛМС: Что-то не по сезону холодная погода нынче.

РАЙЛОТТ: Я настаиваю на ответе.

ХОЛМС: Впрочем, многие говорят, что крокусы будут отлично цвести.

РАЙЛОТТ: Черт побери ваши крокусы! Мне говорили, что вы любите совать нос в чужую жизнь. А вы, доктор Уотсон — я ожидал застать вас здесь… Кто дал вам право вмешиваться в мои законные дела?

УОТСОН: Пока они законны, доктор Райлотт, никто и не собирается в них вмешиваться.

РАЙЛОТТ: Послушайте, мистер Холмс! Вероятно, я мог показаться вам несколько несдержанным…

ХОЛМС: Что вы, доктор Райлотт! Как вы могли подумать?

РАЙЛОТТ: Приношу свои извинения. Я не хотел бы показаться грубым… (Усаживается).

ХОЛМС: Вы человек действия — немного резковатый, вот и все.

РАЙЛОТТ: Хочу поговорить с вами как мужчина с мужчиной. Вы ведь знаете, каковы бывают молодые девушки с их внезапной и безрассудной предубежденностью. Надеюсь, вы понимаете, как больно задело меня недоверие падчерицы, которую я искренне люблю.

ХОЛМС: Я глубоко вам сочувствую, доктор Райлотт.

РАЙЛОТТ (довольным тоном): Благодарю!

ХОЛМС: Вы очень несчастны. Два года назад произошла трагедия…

РАЙЛОТТ: Да, вы правы!

ХОЛМС: Мне кажется, я мог бы вам помочь.

РАЙЛОТТ: Каким образом?

ХОЛМС: В качестве друга, и притом бесплатно.

РАЙЛОТТ: Вы очень добры.

ХОЛМС: У меня много работы, но ваш случай представляется таким серьезным, что я готов отложить все дела, только бы помочь вам.

РАЙЛОТТ: Как именно, сэр?

ХОЛМС: Я тотчас приеду и осмотрю комнату, где произошла трагедия. Быть может, мои скромные способности помогут пролить свет на случившееся.

РАЙЛОТТ (вскакивая с места): Это неприемлемая вольность, сэр.

ХОЛМС: Как! Вы не нуждаетесь в помощи?

РАЙЛОТТ: Говорю вам, это недопустимо! Я прошу вас — нет, приказываю вам — оставить меня в покое! В покое, вы слышите?

ХОЛМС: Я прекрасно вас слышу.

РАЙЛОТТ: Я не потерплю никакого вмешательства — никакого! Не смейте впредь надоедать мне! И это касается вас обоих! Я предупреждаю вас, Холмс!

ХОЛМС (смотрит на часы): Думаю, пришло время закончить нашу беседу. За разговором время пролетает так незаметно. Увы, в жизни есть не только удовольствия, но и обязанности, доктор.

РАЙЛОТТ: Наглый мерзавец! Я… я… (Поворачивается к камину и хватает кочергу).

(УОТСОН подскакивает от неожиданности).

ХОЛМС: Нет-нет, Уотсон! Ворошить незачем, но можно подбросить немного угля.

РАЙЛОТТ: Вы что, смеетесь надо мной? Вы не знаете, с кем имеете дело. Думаете, силы изменяют мне, если волосы начинают седеть? Когда-то я был самым сильным человеком в Индии. Глядите! (Сгибает кочергу и бросает ее к ногам Холмса). Со мной тягаться опасно, мистер Холмс.

ХОЛМС: Со мной тягаться не менее опасно, доктор Райлотт. Дайте-ка вспомнить — о чем мы говорили до этого выступления в духе Сэндоу?

РАЙЛОТТ: Дерзость вам не поможет! Говорю вам — и вам также, доктор Уотсон — что вмешиваться в мои дела опасно! Вы предупреждены.

ХОЛМС: Я это учту.

РАЙЛОТТ: И вы отказываетесь сказать, побывала ли здесь мисс Стонор?

ХОЛМС: Мне начинает казаться, что мы несколько повторяемся. Вы не находите?

РАЙЛОТТ (берет со стола шляпу): Что ж, вы не можете помешать мне выяснить это у нее самой.

ХОЛМС: Ах! Придется поговорить с вами напрямик, Гримсби Райлотт. Вы упомянули эту молодую особу, и мне кое-что известно о ней и ее жизни. Знайте, что вы отвечаете за нее. Я наблюдаю за вами, и да поможет вам Бог — да поможет вам Бог, если с ней что-либо случится. Теперь уходите. Вы предупреждены.

РАЙЛОТТ: Проклятый глупец! Я научу вас обоих не вмешиваться в дела, которые вас совсем не касаются! Держитесь подальше от Сток-Морана!

(РАЙЛОТТ выходит, хлопая дверью).

ХОЛМС: Так и знал, что он хлопнет дверью.

(УОТСОН встает).

В Сток-Моран, пожалуй, веселей, чем во многих других деревнях. Такой подвижный старый джентльмен, Уотсон… Должен поблагодарить вас — вы подбросили мне милую загадку. Природа опасности, которая привела к смерти одной сестры и сейчас угрожает другой, постепенно проясняется, но еще не может быть определена окончательно. Вот почему мне необходимо осмотреть комнату.

УОТСОН: Я поеду с вами, Холмс.

ХОЛМС: Дорогой друг, вы покинули отряд вольных странствующих рыцарей. Опасные подвиги запрещены. Что сказала бы на это мисс Морстен?

УОТСОН: Она сказала бы, что человек, который бросает своего друга, никогда не станет хорошим мужем.

ХОЛМС: Что ж, мой дорогой Уотсон. Вероятно, это наше последнее совместное приключение, и я благодарен вам за помощь.

УОТСОН: Я пойду.

ХОЛМС: Вы отправитесь в Сток-Моран с вокзала Виктория на поезде, который отходит в одиннадцать пятнадцать.

УОТСОН: До свидания. Встретимся на вокзале.

ХОЛМС: Возможно, возможно…

(УОТСОН уходит).

Возможно… (Нажимает кнопку звонка). А может быть, и нет!

(Стоит, глядя в огонь).

(Входит БИЛЛИ).

БИЛЛИ: Да, сэр.

ХОЛМС: Тебе доводилось влюбляться, Билли?

БИЛЛИ: В последнее время — нет, сэр.

ХОЛМС: Слишком занят, а?

БИЛЛИ: Да, мистер Холмс.

ХОЛМС: Я тоже. Ты принес мой саквояж, Билли?

БИЛЛИ: Да, сэр. (Ставит саквояж на стол).

ХОЛМС: Положи внутрь револьвер.

БИЛЛИ: Да, сэр.

ХОЛМС: Трубку и кисет.

БИЛЛИ (берет со стола трубку): Да, сэр.

ХОЛМС: Потайной фонарь упакован?

БИЛЛИ: Да, сэр.

ХОЛМС: Лупа и измерительная лента?

БИЛЛИ: Да, сэр.

ХОЛМС: Гипс для снятия отпечатков?

БИЛЛИ: Да, сэр.

ХОЛМС: О, и кокаин. (Протягивает БИЛЛИ пузырек).

БИЛЛИ: Да, сэр. (Роняет пузырек).

ХОЛМС: Ах ты юный злодей! Ты разбил его. (Поднимает осколки и качает головой). Ты умный мальчик, Билли.

БИЛЛИ: Да, мистер Холмс.

ЗАНАВЕС.

 

Акт III

Сцена 1.

Холл в Сток-плейс.

В глубине сцены МИССИС СТАУНТОН читает телеграмму.

МИССИС СТАУНТОН: Роджерс, вы там?

(Входит РОДЖЕРС).

РОДЖЕРС: Да, миссис Стаунтон.

МИССИС СТАУНТОН: Я получила телеграмму от хозяина. Он скоро возвратится. С ним прибудет новый дворецкий, так что вечером вы можете передать дела.

РОДЖЕРС: Вечером, миссис Стаунтон? Все это случилось так неожиданно…

МИССИС СТАУНТОН: Питерсу понадобится ваша комната. Так его зовут — Питерс. С ним приедет молодая девушка, его дочь. Для нее подойдет мансарда на чердаке. Это все, Роджерс.

(РОДЖЕРС уходит в столовую).

(Из вестибюля входит ЭНИД).

ЭНИД: О, миссис Стаунтон.

МИССИС СТАУНТОН: Да, мисс.

ЭНИД: Пока меня не было, мне не передавали записку?

МИССИС СТАУНТОН: Нет, мисс.

ЭНИД: Сообщите мне сразу, если будет получена записка.

(ЭНИД уходит по коридору, ведущему к спальням).

МИССИС СТАУНТОН: Да, мисс. Записка! Записка!

(Поспешно входит АЛИ).

(Обращаясь к нему). Ну?

АЛИ: Она вернулась?

МИССИС СТАУНТОН: Да, она у себя.

АЛИ: Я видел, как она встретилась с Кертис-сахибом. Затем я потерял ее из виду.

МИССИС СТАУНТОН: Что ж, она здесь. Я получила известие от хозяина. Она не должна больше выходить. Он скоро будет здесь — а до тех пор мы должны удерживать ее в доме. Она спрашивала, не присылали ли ей записку. От кого она может ждать записку? Ах — отойдите, Али, она идет.

(АЛИ отступает к двери холла для прислуги).

(Вновь входит ЭНИД, все еще одетая в платье для прогулки).

МИССИС СТАУНТОН: Прошу прощения, мисс, куда вы собрались?

ЭНИД: Я иду в деревню. (Направляется в вестибюль).

МИССИС СТАУНТОН: Для чего?

ЭНИД: Как вы смеете задавать мне подобные вопросы? Что вы хотите этим сказать?

МИССИС СТАУНТОН: Я просто подумала, что кого-нибудь можно послать вместо вас.

ЭНИД: Нет, нельзя.

МИССИС СТАУНТОН: В таком случае я сожалею, мисс, но вы не можете уйти. Доктору не понравилось, что вы сегодня ездили в Лондон. Он приказывает вам оставаться дома.

ЭНИД: Как вы смеете? Я ухожу.

МИССИС СТАУНТОН: К двери, Али! Это бесполезно, мисс, мы должны повиноваться приказам хозяина. Вы никуда не пойдете.

ЭНИД: Что это все значит?

МИССИС СТАУНТОН: Таким, как мы, это знать не подобает. Доктор — хороший хозяин, но слуги должны его слушаться.

ЭНИД: Я ухожу. (Пытается броситься к двери).

МИССИС СТАУНТОН: Заприте дверь, Али.

(АЛИ запирает дверь в вестибюль).

Другие двери также заперты. И даже не пробуйте выбраться через окно — Шива на свободе. Хорошо, Али, дайте мне ключ. Можете идти!

(АЛИ уходит в помещение для слуг).

Советую вам, мисс, выполнить пожелание доктора. (Уходит вслед за АЛИ).

(ЭНИД ждет, пока МИССИС СТАУНТОН не выйдет из холла; затем бросается к письменному столу и составляет телеграмму).

(РОДЖЕРС выходит из столовой).

ЭНИД: О, Роджерс…

РОДЖЕРС: Да, мисс.

ЭНИД: Идите сюда, Роджерс!

(РОДЖЕРС подходит к ней).

Я хотела с вами поговорить. Я слышала, что вы оставляете нас, и хотела сказать, как мне жаль.

РОДЖЕРС: Да благословит вас Господь, мисс Энид. Мне так больно расставаться с вами. Всем добром, что видел я в этом доме, я обязан вам и бедной мисс Вайолет.

ЭНИД: Роджерс, если когда-либо я сделала для вас что-то хорошее, вы можете теперь отплатить мне стократ!

РОДЖЕРС: Ничего против воли хозяина, мисс Энид! Даже не просите меня поступать против воли хозяина.

ЭНИД: Как вы можете любить его?

РОДЖЕРС: Любить его! Нет, нет, я не люблю его, мисс Энид. Но я боюсь его — ах! Я боюсь его. Его взгляд словно режет меня пополам… протыкает меня, как меч. Я не хочу ничего и слышать, потому что мне кажется, что он узнает, и тогда… тогда…!

ЭНИД: Что он может сделать вам?

РОДЖЕРС: О, я не могу, мисс Энид — не просите меня. Что за человек! Что за человек! У него в комнате ребенок, мисс Энид?

ЭНИД: Ребенок?

РОДЖЕРС: Да… молоко… кто пьет молоко? Он сам молоко не пьет. Каждое утро я приношу ему полный молочник. И музыка… для кого он играет?

ЭНИД: Музыка! Вы тоже слышали музыку. Я так испугана. Я в опасности. Знаю, мне грозит опасность. (Встает).

РОДЖЕРС: Опасность, мисс Энид?

ЭНИД: И вы можете спасти меня.

РОДЖЕРС: О, мисс Энид, я не могу… не могу… у меня не хватит храбрости. Я не могу.

ЭНИД: Я лишь хочу, чтобы вы отправили телеграмму.

РОДЖЕРС: Телеграмму, мисс Энид?

ЭНИД: Они не выпускают меня, а мне нужно отправить телеграмму.

РОДЖЕРС: Видно, и меня не выпустят.

ЭНИД: Вы могли бы немного подождать, незаметно выйти и сходить на почту.

РОДЖЕРС: Что написано в телеграмме, мисс Энид? Говорите медленно. Моя бедная старая голова теперь соображает не так хорошо, как раньше.

ЭНИД: Передайте этот листок телеграфисту.

РОДЖЕРС: Нет, нет, я должен убедиться, что там нет ни слова против хозяина.

ЭНИД: Это мое дело, и только мое. Имя вашего хозяина и вовсе не упоминается. Вот видите… телеграмма мистеру Шерлоку Холмсу — он мой друг. Бейкер-стрит, Лондон. «Приезжайте как можно скорее. Прошу вас, поторопитесь». Вот и все. Дорогой Роджерс, это для меня столько значит… пожалуйста… пожалуйста, отправьте телеграмму.

РОДЖЕРС: Я теперь соображаю не так ясно, как раньше.

ЭНИД: О! Возьмите телеграмму, прошу вас, Роджерс! Вы сами говорили, что я всегда была добра к вам. Вы отправите телеграмму, правда? (Протягивает РОДЖЕРСУ листок).

РОДЖЕРС: Да, да, отправлю, мисс Энид. (Кладет листок в карман).

ЭНИД: О! Вы окажете мне неоценимую услугу. Это может спасти меня — и избавить от поездки в город.

РОДЖЕРС: Хорошо, хорошо, конечно, я отправлю телеграмму. Что там?

(Снаружи доносится шум подъезжающего экипажа).

(Входят МИССИС СТАУНТОН и АЛИ).

МИССИС СТАУНТОН: Быстрее, Али! Отоприте дверь. Он не любит ждать. Роджерс, будьте готовы встретить хозяина.

ЭНИД (обращаясь к РОДЖЕРСУ): Не забывайте — как можно скорее.

(Удаляется по коридору в сопровождении МИССИС СТАУНТОН).

(Экипаж останавливается).

(АЛИ открывает дверь холла и отвешивает поклон. Входит РАЙЛОТТ, за ним ХОЛМС, который изображает Питерса, нового дворецкого. С ним БИЛЛИ, загримированный под молодую девушку, в руках у него большая шляпная коробка).

РАЙЛОТТ: (снимает пальто и шляпу, протягивает их АЛИ): Где мисс Энид? Она вернулась?

АЛИ: Да, сэр, она у себя в комнате.

РАЙЛОТТ: Ага! (Обращается к РОДЖЕРСУ). Как! Вы все еще здесь?

РОДЖЕРС: Я надеялся, сэр…

РАЙЛОТТ: Прочь! Подайте ужин! Скоро вы перестанете мозолить мне глаза.

(РОДЖЕРС уходит в помещение для прислуги).

Али, вы можете идти. Проводите эту девушку в кухню. (Обращаясь к ХОЛМСУ). Как ее зовут?

ХОЛМС: Амелия — как и ее мать.

РАЙЛОТТ: Ступайте в кухню, дитя, и займитесь чем-нибудь полезным.

(АЛИ выходит, сопровождаемый БИЛЛИ).

(Обращаясь к ХОЛМСУ.) А теперь послушайте, любезный. Лучше нам с самого хорошо понимать друг друга. Я не потерплю в доме никакого неподчинения. Я плачу хорошие деньги и требую взамен хорошую службу. Вам понятно?

ХОЛМС: Да, сэр.

РАЙЛОТТ: У меня служил некоторое время один человек, но он стар и бесполезен. Мне нужен дворецкий помоложе, чтобы поддерживать порядок в доме. Роджерс покажет вам кладовые и все остальное, с чем вам следует ознакомиться. Вы вступаете в должность с завтрашнего утра.

ХОЛМС: Слушаюсь, сэр. Я убежден, сэр, что с вашей стороны было очень любезно принять меня на работу — несмотря на такую обузу, как моя бедная сиротка Амелия.

РАЙЛОТТ: Я взял вас не только с бесполезной иждивенкой, но без рекомендательных писем, не зная о вас ровно ничего. Почему я так поступил? Потому что ожидаю, что в знак благодарности вы будете лучше служить мне. Где еще вы найдете место, если потеряете это? Не забывайте об этом.

ХОЛМС: Не забуду, сэр. Я сделаю для вас все, что смогу. Если вы позволите мне поговорить с вашим бывшим дворецким, сэр, он быстрее, я полагаю, ознакомит меня с моими обязанностями.

РАЙЛОТТ: Очень хорошо. (Дергает шнур звонка).

(Из коридора появляется МИССИС СТАУНТОН).

Миссис Стаунтон, скажите Роджерсу, что он мне нужен. Кстати, где Шива?

МИССИС СТАУНТОН: На свободе, бегает по парку, сэр. (Уходит в холл для прислуги).

РАЙЛОТТ: Между прочим, должен предупредить вас, Питерс, что лучше вам не выходить из дома, пока мой волкодав не познакомится с вами поближе. Он небезопасен для чужих — собственно говоря, пес опасен для всех, кроме меня.

ХОЛМС: Я буду помнить об этом, сэр.

РАЙЛОТТ: Предупредите вашу девочку.

(Входит РОДЖЕРС).

ХОЛМС: Да, непременно.

РАЙЛОТТ: А, Роджерс! Передайте все ключи Питерсу. После этого зайдите ко мне в кабинет.

РОДЖЕРС: Слушаюсь, сэр.

(РАЙЛОТТ удаляется в кабинет).

ХОЛМС (предварительно оглядывается по сторонам): Ну, не убежден, что мне нравится это место. Может, повезло как раз вам, а не мне. Надеюсь, что не отнимаю у вас работу. Лично я отказался бы от такого места без всяких разговоров. Не будь Амелии, сразу отказался бы.

РОДЖЕРС: Не будь вас, нашелся бы кто-нибудь другой. Старому Роджерсу конец — старый Роджерс использован и выброшен… Но он сказал, что хочет видеть меня в своем кабинете. Как вы думаете, что ему от меня нужно?

ХОЛМС: Думаю, он намерен поблагодарить вас за службу или сделать вам прощальный подарок.

РОДЖЕРС: Его глаза были холодны, как лед. Что ему понадобилось от меня? Я так нервничаю в последнее время, мистер Питерс. Что он велел мне сделать?

ХОЛМС: Передать ключи. (Снимает пальто).

РОДЖЕРС: Да, да, ключи. (Достает ключи). Вот они, мистер Питерс. Это — ключ от погреба. Поосторожнее с погребом, мистер Питерс. Как-то я спутал кларет с бургундским — тогда-то он меня в первый раз и ударил. Он часто выходит из себя, но раньше никогда не давал воли рукам.

ХОЛМС: Чем дальше, тем меньше мне здесь нравится. Сегодня вечером я еще свободен. В наши дни, знаете ли, не так-то легко получить место, если бумаги не в порядке. Поэтому, мистер Роджерс, я хотел бы ближе ознакомиться со своими обязанностями. Вон там кабинет, не так ли?

РОДЖЕРС: Да, хозяин там, ждет меня… ждет…

ХОЛМС: Где его комната?

РОДЖЕРС: Видите тот коридор? Первая комната — это комната хозяина, за нею комната мисс Энид…

ХОЛМС: Понятно. Не могли бы вы проводить меня в комнату хозяина и разъяснить, в чем заключаются мои обязанности?

РОДЖЕРС: В комнату хозяина? Никто никогда не входит в комнату хозяина. За все то время, что я здесь пробыл, я и дверь-то ни разу ни приоткрыл.

ХОЛМС (удивленно): Как? Вообще никто?

РОДЖЕРС: Никто, кроме Али. Али — это его камердинер-индус. Но больше никто.

ХОЛМС: Интересно, не случалось ли вам перепутать дверь и войти…

РОДЖЕРС: Никак невозможно. Дверь заперта.

ХОЛМС: О! Говорите, он запирает дверь? Надо же! И все эти ключи бесполезны, я полагаю?

РОДЖЕРС: Не смейте и думать об этом! О чем вы таком говорите? Зачем вам входить в комнату хозяина?

ХОЛМС: Мне вовсе не хочется туда входить. Чем меньше комнат, тем меньше работы. Как вы считаете, отчего он запирает дверь?

РОДЖЕРС: Это не моего ума дело — и не вашего. Он так поступает, потому что так решил. Этого должно быть для нас достаточно.

ХОЛМС: Должен сказать, мистер Роджерс — если вы простите мне такие слова — что этот дряхлый дом, кажется, совсем лишил вас присутствия духа. Но удивляться тут нечему. Я и сам не собираюсь долго здесь оставаться. В доме ведь недавно кто-то умер?

РОДЖЕРС: Мне не хотелось бы говорить об этом, мистер Питерс.

ХОЛМС: В комнате рядом со спальней доктора умерла какая-то женщина. Кэбмен рассказал мне об этом по пути.

РОДЖЕРС: Не слушайте их, мистер Питерс. Хозяину это не понравится. Вот и мисс Энид, а меня ждет доктор.

(Из коридора появляется ЭНИД).

ЭНИД: Роджерс, могу я поговорить с вами?

РОДЖЕРС: Сожалею, мисс Энид, меня ждет хозяин.

(РОДЖЕРС уходит в кабинет).

ЭНИД (обращаясь к ХОЛМСУ): А вы…?

ХОЛМС: Я — Питерс, мисс, новый дворецкий.

ЭНИД: О! (Присаживается к столу и пишет на листке).

(ХОЛМС подходит ближе, застывает у стола. Пауза).

Почему вы там стоите? Вы что, шпион, приставленный следить за мной? Неужели я ни на минуту не могу остаться наедине с собой?

ХОЛМС: Прошу прощения, мисс.

ЭНИД: Простите и вы, если я резко говорила с вами. У меня имеется достаточно причин для горечи.

ХОЛМС: Я очень сожалею, мисс. Я здесь человек новый и еще не освоился. Могу я спросить, мисс: ваша фамилия — Стонор?

ЭНИД: Да. Почему вы спрашиваете?

ХОЛМС: На станции мне встретился посыльный и передал записку для вас.

ЭНИД (вскакивает): Записку! О! Она нужна мне превыше всего на свете! Почему вы не принесли ее?

ХОЛМС: Но я принес, мисс. Вот она. (Протягивает ей конверт).

ЭНИД (вскрывает конверт и читает): «Ничего не предпринимайте, оставайтесь на месте. Все будет хорошо. Холмс». О! Это луч света во тьме — в такой тьме! Скажите, Питерс, что это был за мальчик?

ХОЛМС: Не знаю, мисс — обычный мальчик на побегушках. Доктор сел в кэб, а он притронулся к моему рукаву и попросил передать эту записку лично вам в руки.

ЭНИД: Вы ничего не сказали доктору.

ХОЛМС: Видите ли, мисс, мне показалось, что это касается только вас, не его. Я лишь передал вам записку.

ЭНИД: Да благословит вас Господь за это. (Прячет конверт в вырезе платья).

ХОЛМС: Я всего только слуга, мисс, но если я могу вам помочь, прошу вас дать мне знать.

(ХОЛМС удаляется по коридору).

(ЭНИД достает конверт, перечитывает записку и вновь поспешно прячет конверт, поскольку в холле появляются РАЙЛОТТ и РОДЖЕРС).

РАЙЛОТТ: Очень хорошо. Можете идти и собирать свои вещи.

РОДЖЕРС (униженно): Да, сэр. Вы не…

РАЙЛОТТ: Этого достаточно. Ступайте прочь!

(РОДЖЕРС уходит в помещение для прислуги).

(ЭНИД сидит за чайным столиком).

(Подходит к ЭНИД). Вот вы где! Я хотел побеседовать с вами. Какого дьявола вы ускользнули в Лондон, стоило мне отвернуться? И чем именно вы там занимались?

ЭНИД: Я отправилась туда по своим делам.

РАЙЛОТТ: О! По своим делам, видите ли? Быть может, то, что вы называете своими делами, может также оказаться и моими. С кем вы встречались? Говорите, женщина!

ЭНИД: Я занималась своими делами. Я совершеннолетняя. Вы не имеете права держать меня под надзором.

РАЙЛОТТ: Я в точности знаю, что вы там делали. Вы побывали у Шерлока Холмса, где встретились с доктором Уотсоном, который и посоветовал вам обратиться к Холмсу. Разве не так?

ЭНИД: Я не стану отвечать ни на какие вопросы. Если и так, я была в своем праве.

РАЙЛОТТ: Что вы рассказывали обо мне? О чем вы советовались с мистером Холмсом?

(ЭНИД молчит).

Вы слышите? Зачем вы ходили к нему? Клянусь Богом, я сумею заставить вас говорить! (Хватает ее за руку). Говорите!

(Входит ХОЛМС).

ХОЛМС: Да, сэр?

РАЙЛОТТ: Я не звонил.

ХОЛМС: Мне показалось, вы звали меня.

РАЙЛОТТ: Довольно! Что вы хотите сказать?

ХОЛМС: Прошу прощения, сэр.

(ХОЛМС уходит в холл для прислуги).

(РАЙЛОТТ идет к двери помещения для прислуги, приоткрывает ее, заглядывает внутрь, затем возвращается).

РАЙЛОТТ: Послушайте, Энид! Давайте же будем благоразумны. Я слишком погорячился. Но вы должны правильно понимать ситуацию. Самым мудрым и безопасным для вас будет полное подчинение. Если вы поступите так, как я велю вам, между нами не останется никаких разногласий.

ЭНИД: Что вы хотите? Что я должна сделать?

РАЙЛОТТ: Ваш брак нарушит сложившееся со смертью вашей матери положение вещей. Я хочу, чтобы вы по собственной воле согласились соблюдать эти договоренности. Вы ведь не хотите, Энид, чтобы ваше счастье обернулось для меня потерей и даже нуждой. Я старый человек. Я также испытывал потери — и тем необходимей для меня теперь сохранить то, что осталось. Будет лучше для нас обоих, если вы подпишете небольшой документ.

ЭНИД: Я обещала не подписывать никаких документов, пока их не просмотрит адвокат.

РАЙЛОТТ: Обещали? Кому обещали?

ЭНИД: Своему жениху.

РАЙЛОТТ: Ах! Вы обещали, так ли? Но почему между нами должны становиться адвокаты, Энид? Я прошу вас — умоляю вас сделать это. (Раскладывает перед ней бумаги).

ЭНИД: Нет, нет. Я не могу. Я не стану.

РАЙЛОТТ: Очень хорошо! Скажите мне правду, Энид. Я не рассержусь. Вы меня в чем-то подозреваете?

ЭНИД: У меня нет никаких подозрений.

РАЙЛОТТ: Разве я был недостаточно любезен с вашим женихом?

ЭНИД: Нет, нет.

РАЙЛОТТ: Разве я, в целом, не был добр с вами на протяжении всей этой зимы?

ЭНИД: Да, были.

РАЙЛОТТ: В таком случае скажите мне, дитя, почему вы подозреваете меня?

ЭНИД: Я ни в чем не подозреваю вас.

РАЙЛОТТ: Почему вы пытались заручиться помощью со стороны?

ЭНИД: Я не понимаю вас.

РАЙЛОТТ: Разве вы не просили помощи? Скажите правду, дитя.

ЭНИД: Нет.

РАЙЛОТТ (вопит): Вы проклятая маленькая лгунья! (Со стуком припечатывает ладонью к столу телеграмму). О чем говорилось в телеграмме, которую вы велели Роджерсу отправить?

(ЭНИД отшатывается, едва не лишаясь чувств).

Ах! Глупая маленькая обманщица! Мне прочитать вслух? «Приезжайте как можно скорее. Прошу вас, поторопитесь». Что вы имели в виду? Что вы имели в виду, я спрашиваю? (Заламывает ей руку). Довольно с меня вашей лжи — говорите правду!

ЭНИД: Руки прочь, трус!

РАЙЛОТТ: Отвечайте же — отвечайте!

ЭНИД: Я отвечу вам! Я верю, что ваше дурное обращение убило мою мать. Я считаю, что вы сумели довести до могилы мою сестру. И я убеждена, что теперь вы хотите сотворить то же самое со мной. Вы убийца — убийца! Мы остались на вашем попечении — две беспомощные девочки. Вы дурно обращались с нами… вы издевались над нами… и вы убили мою сестру, а теперь намерены убить и меня! Вы — трус, чудовище, человек, созданный лишь для виселицы!

РАЙЛОТТ: Вы заплатите за это, маленькая чертовка! Ступайте к себе.

ЭНИД: Я уйду. Но у меня есть друзья, как вам предстоит убедиться.

РАЙЛОТТ: Вы строите заговор против меня! О чем вы договаривались в Лондоне? О чем? (Трясет ее).

ЭНИД: Пустите меня!

РАЙЛОТТ: Что вы им сказали? Богом клянусь, я откручу вам голову, если вы вздумаете предать меня! (Сжимает ее шею).

ЭНИД: Помогите! Помогите!

(Входит ХОЛМС).

ХОЛМС: Руки прочь, доктор Райлотт!

(РАЙЛОТТ освобождает ЭНИД).

Лучше ступайте к себе в комнату, юная леди. Я прослежу, чтобы вам никто не досаждал. Идите сейчас же, говорю вам, идите.

РАЙЛОТТ: Чертов негодяй. Скоро я сведу с вами счеты.

(Когда ЭНИД выходит, он подбегает к вешалке, стоящей в стороне, хватает хлыст, открывает дверь холла и становится у двери с хлыстом в руках).

Вон отсюда! Честное слово, вы запомните Сток-Моран.

ХОЛМС: Простите, сэр, это хлыст?

РАЙЛОТТ: Скоро на себе почувствуете, что это.

ХОЛМС: Боюсь, сэр, я должен попросить вас бросить хлыст.

РАЙЛОТТ: Да что вы! Неужели? (направляется к ХОЛМСУ).

ХОЛМС (вынимая револьвер): Да, сэр! Прошу вас бросить хлыст.

РАЙЛОТТ (отступая): Злодей!

ХОЛМС: Отойдите назад, сэр. С таким человеком, как вы, я не стану рисковать. Назад, я сказал! Благодарю вас, сэр.

РАЙЛОТТ: Роджерс! Али! Мое ружье!

(Бежит в кабинет).

ХОЛМС: Быстрее, Билли! Нельзя терять время.

(Из холла для прислуги появляется БИЛЛИ в облике Амелии).

БИЛЛИ: Да, мистер Холмс.

(ХОЛМС и БИЛЛИ выходят через вестибюль).

(Снаружи доносится несколько выстрелов. РАЙЛОТТ выбегает из кабинета с ружьем в руках).

(В холл из вестибюля вбегает АЛИ).

АЛИ: Остановитесь, сахиб, остановитесь!

РАЙЛОТТ: Что это были за выстрелы?

АЛИ: Новый дворецкий, сэр. Он застрелить Шиву!

РАЙЛОТТ: Застрелил моего пса! Клянусь Богом, я расквитаюсь с ним! (Бросается к двери).

АЛИ: Нет, нет, сахиб. Он исчезать в темнота. Что вы делать? Люди приходить. Полиция приходить.

РАЙЛОТТ: Ты прав. (Опускает ружье). У нас есть другая дичь. Али, ночью будешь сторожить у окна мисс Энид.

АЛИ: Слушаюсь, сахиб. Я сторожить всю ночь?

РАЙЛОТТ: Всю ночь? Нет, не всю ночь! Сам поймешь, когда сторожить больше не понадобится.

ЗАНАВЕС.

Сцена 2.

Спальня Энид, Сток-Плейс.

ЭНИД сидит при свете лампы за маленьким столиком у окна. Слышится стук в дверь.

ЭНИД: Кто там?

РАЙЛОТТ (приглушенно): Это я.

ЭНИД: Что вы хотите?

РАЙЛОТТ: Почему у вас до сих пор горит свет?

ЭНИД: Я читала.

РАЙЛОТТ: Значит, вы еще не в постели?

ЭНИД: Нет.

РАЙЛОТТ: В таком случае я хотел бы войти.

ЭНИД: Уже так поздно.

РАЙЛОТТ (трясет дверь): Ну-ка, впустите меня сейчас же.

ЭНИД: Нет, нет, я не могу!

РАЙЛОТТ: Неужели мне придется сломать дверь?

ЭНИД: Я открою. Я открою. (Открывает дверь). Отчего вы преследуете меня?

(Входит РАЙЛОТТ в халате).

РАЙЛОТТ: Почему вы относитесь ко мне так ребячески, с такой подозрительностью? Вы все время размышляли о смерти сестры, и у вас зародились самые фантастические подозрения. Скажите-ка мне, Энид… я ведь не такой уж плохой человек, вам просто нужно вести себя искренне со мной. Итак, скажите, что вы думаете о смерти вашей сестры? Не с этим вы пошли к Холмсу нынче утром? Почему бы вам не довериться мне, как доверились ему? Согласитесь, вполне естественно, что мне больно, когда вы обращаетесь за советом к совершенно незнакомому человеку…

ЭНИД: Лишь вашему испорченному сердцу известно, как встретила смерть моя бедная сестра. Я уверена, что смерть пришла к сестре от вашей руки. Я словно своими глазами видела, как вы убили ее. Можете убить и меня, но я скажу вам все, что думаю.

РАЙЛОТТ: Мое дорогое дитя, вы слишком нервничаете, у вас истерика. Откуда у вас в голове эти дикие мысли? Быть может, я недостаточно владею собой, и мне нередко приходилось извиняться перед вами, но разве я дал вам хоть какие-то основания для таких чудовищных подозрений?

ЭНИД: Вы считаете, что с помощью нескольких успокаивающих слов можете заставить меня забыть ваши ненавидящие взгляды, ваши поступки? Вам не удастся обмануть меня. Я знаю, что мне грозит опасность, и готова встретить ее лицом к лицу.

РАЙЛОТТ: В чем же, по-вашему, заключается опасность?

ЭНИД: Опасность близка, она сейчас совсем рядом, что бы это ни было.

РАЙЛОТТ: Почему вы так думаете?

ЭНИД: Зачем этот индус стоит там в темноте? Я только что открыла окно и заметила его. Зачем он там стоит?

РАЙЛОТТ: Пытается помешать вам выставить себя на всеобщее посмешище. Вы способны убежать и устроить скандал.

ЭНИД: Он должен позаботиться о том, чтобы я оставалась в своей комнате, пока вы не явитесь убить меня.

РАЙЛОТТ: Честное слово, мне кажется, вы потеряли рассудок. Послушайте, Энид, очнитесь хоть на минуту.

ЭНИД: Что это?

РАЙЛОТТ: О чем вы?

ЭНИД: Кажется, я слышала крик.

РАЙЛОТТ: Ветер завывает в трубах, только и всего. Послушайте! Если между нами и существуют разногласия — а я не намерен отрицать, что они есть — то чем они вызваны? Вы считаете, что я хочу причинить вам вред. Причина у меня может быть только одна. Почему бы не избавиться от этой причины? Вам больше не придется выдумывать всякие ужасы. Вот документ, о котором я говорил. Миссис Стаунтон может подписаться в качестве свидетельницы. Мне нужна лишь ваша подпись.

ЭНИД: Нет, никогда!

РАЙЛОТТ: Никогда!

ЭНИД: Только если адвокат посоветует мне подписать.

РАЙЛОТТ: Ваш ответ окончателен?

ЭНИД (вскакивая на ноги): Да, окончателен. Я никогда не подпишу вашу бумагу.

РАЙЛОТТ: Что ж, я сделал для вас все, что мог. Это был ваш последний шанс.

ЭНИД: Ах! Вы и впрямь замыслили убийство.

РАЙЛОТТ: Последний шанс вернуть мое расположение. Вы… (Медлит). Ложитесь спать. Надеюсь, завтра вы проснетесь в более рассудительном состоянии духа. Я не позволю вам устроить скандал. Али будет стоять на страже всю ночь, я же останусь в холле, так что лучше вам будет вести себя тихо. Вам больше нечего мне сказать?

(РАЙЛОТТ выходит).

(ЭНИД слушает, как его шаги удаляются по коридору. Затем она снова запирает дверь и оглядывается по сторонам).

ЭНИД: Что это за стуки? Я слышала какое-то постукивание. Может, это бьется мое сердце?

(Постукивание).

Да! Вот и опять! Что это? Предвестие смерти? (Испуганно осматривается). Ах! Стуки становятся громче. Они доносятся от окна. (Подходит к окну). Там какой-то человек! Кто-то притаился в темноте… Снова постукивание. Это не Али. Лицо у него белое. Ах!

(Окно открывается, в комнату пробирается ХОЛМС).

ХОЛМС: Дорогая юная леди, надеюсь, я вам не помешал.

ЭНИД: О, мистер Холмс, я так счастлива видеть вас! Спасите меня! Спасите меня! Мистер Холмс, они собираются меня убить.

ХОЛМС: Тише, тише! Мы собираемся им помешать.

ЭНИД: Я уже перестала надеяться, что вы появитесь.

ХОЛМС: Эти древние оконные задвижки не слишком надежны.

ЭНИД: Как вы пробрались мимо индуса и собаки?

ХОЛМС: Индуса мы усыпили хлороформом. Уотсон сейчас связывает его веревкой в беседке. Пса я некоторое время назад вынужден был пристрелить.

ЭНИД: Вы застрелили Шиву!

ХОЛМС: Я едва не застрелил и его хозяина. Это случилось уже после того, как я попросил вас уйти. Он угрожал мне хлыстом.

ЭНИД: Вы… вы изображали Питерса, дворецкого.

ХОЛМС (ощупывая стены): Я хотел быть рядом с вами. Итак, это знаменитая комната? Только подумать! Почти так я ее себе и представлял. Простите, что не открылся вам — малейший признак волнения, любой ваш возглас мог выдать меня.

ЭНИД: А ваша дочь, Амелия?

ХОЛМС: Ах да! Я стараюсь по возможности брать с собой Билли. В роли посыльного Билли незаменим.

ЭНИД: Вы были намерены незаметно наблюдать до самой ночи?

ХОЛМС: Да, именно так. Но жестокость Райлотта заставила меня слишком рано сбросить маску. Правда, я все время оставался поблизости от вашего окна. События развиваются быстро, как я понимаю.

ЭНИД: Он хочет убить меня этой ночью.

ХОЛМС: Он в дурном настроении, безусловно. В комнате его нет.

ЭНИД: Да, он в холле.

ХОЛМС: Таким образом, мы можем говорить без помех. Что случилось с нашим замечательным Уотсоном? (Подходит к окну). Входите, Уотсон, входите!

(УОТСОН пробирается в комнату через окно).

Как там наш индийский друг?

УОТСОН: Вот-вот очнется после хлороформа, но не сможет ни двинуться, ни закричать. Здравствуйте, мисс Стонор. Ну и ночка выдалась!

ЭНИД: Как я могу отблагодарить вас за то, что вы согласились приехать?

ХОЛМС: Видите ли, доктор Уотсон — прекрасный компаньон в подобных приключениях. Он не страшится насилия: думаю, потому, что получил медицинское образование. Ветер нам на пользу. Его завывания заглушат любой звук. Сядьте у окна, Уотсон, и позаботьтесь о том, чтобы никто не вздумал нарушить покой нашего укромного уголка. Дорогая моя юная леди, я вижу, что вы до смерти напуганы, и удивляться здесь нечему. До сих пор вы проявляли завидную храбрость. Садитесь здесь, у камина.

ЭНИД: Но если он снова придет…

ХОЛМС: В этом случае вы ответите ему. Скажете, что вы легли спать. (Берет со стола лампу). Весьма интересная старинная комната — крайне необычная, я бы сказал. Старомодный комфорт и никакой современной роскоши. Коридор, как я понимаю, прямо за дверью?

ЭНИД: Да.

ХОЛМС: Мистер Питерс предпринял две попытки осмотра дома, но не добился успеха. Между прочим, я пришел к заключению, что вы хотели послать мне телеграмму и что старый Роджерс передал это послание вашему отчиму.

ЭНИД: Да, так он и он сделал.

ХОЛМС: Его нельзя в этом винить. Хозяин полностью подчинил его себе. Ему пришлось предать вас. (Ставит лампу на пол).

ЭНИД: Я сама виновата.

ХОЛМС: Ладно, ладно, вы проявили неосмотрительность, но не имеет значения. Посмотрим-ка — соседняя комната с этой стороны ремонтируется. Так-так. И только одна дверь. Она выходит в коридор?

ЭНИД: Да.

ХОЛМС: Коридор выходит в холл?

ЭНИД: Да.

ХОЛМС: А вон там, полагаю, обычно спит добродушный престарелый джентльмен, отдыхая от своих невинных забав? Где его спальня?

ЭНИД: Дальше по коридору.

ХОЛМС: Я уверен, что слышал… (Звук шагов в коридоре).

ЭНИД: Это его шаги.

(ХОЛМС прикрывает лампу своей шляпой. Раздается стук в дверь).

РАЙЛОТТ (снаружи): Энид!

ЭНИД: В чем дело?

РАЙЛОТТ: Вы в постели?

ЭНИД: Да.

РАЙЛОТТ: Вы не передумали?

ЭНИД: Нет.

(Молчание. Все прислушиваются).

ХОЛМС (шепотом): Он пошел к себе?

ЭНИД (подходит к двери и прислушивается): Нет, он вернулся по коридору в холл.

ХОЛМС: Тогда мы не должны терять время даром! Уотсон, могу я попросить вас подать мне бурав и измерительную ленту? Благодарю вас! И фонарь, будьте любезны… Спасибо! Прибавьте чуть света в лампе. Меня заинтересовала эта перегородка. (Стоит возле кровати). Никаких сюрпризов, я полагаю? Ни потайных дверей, ни отодвигающихся панелей? Забавный народ, наши предки, с таким своеобразным чувством юмора… (Забирается на кровать и ощупывает стену). Нет, похоже, никаких полостей. К тому же вы говорите, что ваша сестра запирала двери и окна! Поразительно. Увеличительное стекло, Уотсон. Отличная стена — собственно говоря, вполне обычная стена. Потайная дверца в полу? (Становится на колени с одной стороны кровати, затем с другой). Нет, и здесь ничего подозрительного. (Огибает кровать). Старинный ковер… дубовые стенные панели… и более ничего! А это что? (Берется за ножку кровати).

УОТСОН: Что там, Холмс?

ХОЛМС: Почему ваша кровать привинчена к полу?

ЭНИД: Я не знаю.

ХОЛМС: А в прежней комнате кровать была привинчена?

ЭНИД: Нет… кажется, нет.

ХОЛМС: Очень любопытно. Любопытно и познавательно. Куда ведет этот шнур от звонка?

ЭНИД: Он не действует.

ХОЛМС: А если вам понадобится позвонить?

ЭНИД: Здесь есть другой, вон там.

ХОЛМС: Для чего же нужен этот?

ЭНИД: Я не знаю. С тех пор, как мы приехали, здесь произвели некоторые переделки.

ХОЛМС: Внезапный приступ деятельности, как видно. И эта деятельность приняла довольно странные формы. (Забирается на кровать). Вероятно, вам будет интересно узнать, что шнур заканчивается медным крючком. Проволока к нему не подсоединена. Это поддельный звонок. Надо же! Все это очень необычно. Чуть выше я вижу решетку — полагаю, она закрывает вентилятор?

ЭНИД: Да, мистер Холмс, там вентилятор.

ХОЛМС: Невероятная причуда — с целью проветрить одну комнату, вентиляционное отверстие выводят в другую, хотя его с такой же легкостью можно было вывести наружу. Архитектор, видать, был большим оригиналом. Очень странно. Отсюда створка не открывается; должно быть, ее можно открыть лишь с другой стороны.

УОТСОН: Каковы ваши выводы, Холмс?

ХОЛМС: Это наводит на размышления, дорогой Уотсон, на самые серьезные размышления. Могу я воспользоваться вашим ножом? С вашего позволения, мисс Стонор, я внесу некоторые изменения… (Стоя в изголовье кровати, отрезает шнур).

УОТСОН: Зачем вы это сделали, Холмс?

ХОЛМС: Опасность, Уотсон, опасность. Примите во внимание, что это отверстие, прикрытое деревянной откидной створкой, ведет в комнату нашего радушного англо-индийского соседа. Повторяю определение, Уотсон — англо-индийского.

УОТСОН: И что же с того?

ХОЛМС: Кровать привинчена к полу и не может быть передвинута. К кровати спускается поддельный шнур от звонка. Над ним отверстие, которое ведет в его комнату. Сам он — англо-индийский врач. Вы ни о чем не догадываетесь? И даже музыка вам ни о чем не говорит? Музыка. Какую роль играет музыка?

УОТСОН: Это сигнал, Холмс.

ХОЛМС: Сигнал! Сигнал для кого?

УОТСОН: Для сообщника.

ХОЛМС: Именно так. Для сообщника, который умеет проникать в комнату с запертыми дверями — сообщника, что несет верную смерть, не оставляющую следов… Сообщника, которого может заставить вернуться назад только музыка.

ЭНИД: Тише! Он идет к себе в комнату.

(Снаружи слышен звук закрываемой двери). Слышите? Дверь закрылась.

ХОЛМС (видя, что УОТСОН собирается взять лампу): Держите лампу прикрытой; когда откроется откидная створка вентилятора, свет не должен быть виден. Пусть считает, что девушка уснула. Положите поближе потайной фонарь. Мы должны ждать в темноте. Думаю, ждать придется недолго.

ЭНИД: Я так испугана.

ХОЛМС: Вам слишком многое довелось пережить.

УОТСОН: Могу я что-нибудь сделать, Холмс?

ХОЛМС: Передайте мне стек. Тише! Что это?

(Слышатся звуки флейты).

Мою трость, Уотсон — быстрее! Теперь возьмите фонарь. Фонарь у вас? Когда я закричу «Сейчас!», включите его на полную мощность и наведите луч на верхнюю часть шнура. Вы поняли меня?

УОТСОН: Да.

ХОЛМС: По шнуру спускается вниз посланец смерти. Другой конец шнура лежит рядом с подушкой девушки. Шшш! Створка!

(Откидная створка открывается, за ней виден небольшой квадрат света. Что-то заслоняет свет, музыка звучит гораздо громче).

(Резко восклицает): Сейчас!

(УОТСОН наводит луч фонаря на шнур. В вентиляционное отверстие наполовину протиснулась змея. ХОЛМС хлещет ее тростью. Змея уползает обратно).

(Звуки флейты обрываются).

УОТСОН: Она исчезла.

ХОЛМС: Да, исчезла, но теперь мы знаем правду.

(Слышится громкий крик).

УОТСОН: Что случилось?

ХОЛМС: Полагаю, дьявол напал на своего хозяина.

(Еще один крик).

Крик доносится из коридора. (Распахивает дверь).

(В дверном проеме появляется ДОКТОР РАЙЛОТТ без галстука, в одной рубашке и брюках. Вокруг его головы и шеи обвилась змея).

РАЙЛОТТ: Спасите меня! Спасите!

(РАЙЛОТТ врывается в комнату и падает на пол. Тем временем УОТСОН хлещет тростью змею, которая, извиваясь, ползет по полу).

УОТСОН (глядя на змею): Эта бестия мертва.

ХОЛМС (глядя на РАЙЛОТТА): И другая тоже.

(Они бросаются к девушке, готовой упасть в обморок, и поддерживают ее под руки).

Мисс Стонор, больше вам в этом доме никто и ничто не угрожает.

ЗАНАВЕС.