ГЛАВА ПЕРВАЯ

(день первый)

1.

Переписчик Фумбан был стар, толст, лыс и добр. Круглые розовые щёки наплывали на глаза, пряча их в складках век, и не сразу удавалось рассмотреть, какого они цвета.

Ростом он был невелик и, если бы носил бороду и был широк в плечах, а не в талии, никто не отличил бы его от гнома.

Мастерская Фумбана располагалась в большой светлой комнате, освещенной двумя широкими окнами. У окон стояли столы подмастерьев, которых у Фумбана было двое: Тахат - угловатый восемнадцатилетний парень с по-детски пухлыми губами, и Сетиф - среднего возраста лентяй и большой любитель выпить.

Сам Фумбан сидел в глубине комнаты за высоким столом - близоруко щурясь, сшивал переписанные листы и переплетал их в буйволовую кожу.

Снаружи, между окнами, над дверью с невысоким - всего три ступени - крыльцом, разместилась солидная вывеска, тщательно выписанная разными шрифтами и стилями:

"Переписчик Фумбан

книги на любой вкус

быстро и безошибочно

гарантия качества и долговечности"

- Сетиф, я выгоню тебя, - сердиться Фумбан не умел, и голос его звучал неубедительно, - Я давно бы уже выгнал тебя, если бы не жалел твоих детей. Какой из тебя кормилец? Пьяница и бездельник!

Сетиф вяло защищался:

- Мастер, у меня отличный почерк, где ещё такой найдёшь…

- От почерка мало толка, когда дрожат руки. Мы выполняем заказ Его Величества и, если не дадим качества, опозоримся на весь Раттанар. Всю работу приходится выполнять ребёнку, - кивок в сторону Тахата, - Я слепну, ты пьёшь… Десять страниц пришлось переписывать в прошлый раз… Десять страниц! Убирайся с моих глаз, всё равно от тебя никакой пользы сегодня не будет. Не сможешь работать завтра - больше не приходи. Моё терпение лопнуло, на этот раз окончательно лопнуло…

Тахат улыбнулся, но так, чтобы Фумбан не видел - такие сцены происходили по два-три раза в месяц, и никого не пугали - ни Сетифа, ни Тахата.

Сетиф, облегчённо вздохнув, скрылся за дверью - ушёл похмеляться, и в мастерской наступила тишина, если не считать шелеста сшиваемых страниц и лёгкого поскрипывания пера Тахата:

"…и тогда провёл для них Алан границы по гребням горных хребтов, и создал Двенадцать королевств. И дал он каждому королевству Хрустальную Корону, Денежный Сундук и Знамя с вышитым на нём Гербом.

Гербами же выбрал зверей и птиц, в изобилии водившихся в землях Соргона:

Волка - для Сарандара,

Барса - для Пенантара,

Орла - для Тордосана,

для Рубенара - Вепря,

для Феззарана - Сокола,

для Ясундара Гербом он выбрал Лису,

Тигра - для Хайдамара.

Шкодеран получил Рысь,

Эрфуртар - Росомаху,

Сову - Скиронар,

Ворона - Хафелар,

Раттанару же достался Медведь…"

Тахат отложил перо и размял занемевшие пальцы:

- Мастер Фумбан, неужели ещё кто-то верит в эти сказки? - он вложил закладку и, закрыв, отодвинул от себя толстый том с полустёртыми буквами на обложке "История Соргона, составленная профессором Морсоном после долгих изысканий в библиотеках Двенадцати королевств".

Фумбан поднял голову, увидел, что переписчик отдыхает, и охотно включился в разговор:

- Это не сказки, Тахат. Морсон - выдающийся историк, и под сомнение его труд во всём Раттанаре, а, может, и в Соргоне, ставишь только ты. В книге Морсона нет ни слова выдумки: и Корона, и Сундук, и Знамя с Гербом существуют на самом деле…

- Я не об этом, мастер. Я о том, что такие вещи не мог создать обычный человек. Если бы их дал людям какой-нибудь бог, Умелец, например, я бы согласился - это понятно: сверхсила, сверхумение и всё такое… Но про Алана Морсон пишет, что он был обычным человеком, только и достоинств - что маг. Я видел, как работают маги - ничего особенного, никаких чудес.

- Где ты видел их работу?

- На строительстве нового Храма Матушки. Ну, поставили магическое поле. Ну, засыпали внутрь его песок и щебень. Ну, получили из него цельный камень нужной формы - кузнец так же поступает с железом: из лома выплавляет, что хочет. А ведь кузнец - не маг.

- Таких сильных магов, как Алан, сейчас действительно нет, и многие его умения забыты, утеряны. А секретов его и вовсе никто не знал: Алан не оставил учеников. Поэтому и кажется всё созданное им самим и чудесным, и необычным - нам просто не хватает нужных знаний, чтобы повторить сделанное Аланом. Просто не хватает знаний…

- И что же, за пятьсот лет не нашлось никого, равного ему по силе? Никого, настолько умного, чтобы заново открыть забытое или найти утерянное?

- Одних знаний и силы недостаточно - нужен ещё талант, а талант в любом деле редок.

Тахат промолчал. Взял перо и, раскрыв книгу на заложенном месте, снова стал выводить, буква к букве, на чистом листе бумаги:

"…Хрустальные Короны сами выбирают себе королей - ни украсть, ни присвоить Корону не может никто: прикосновение к ней смертельно для любого, кроме избранника и Гонца, несущего Корону во время поисков нового короля…"

Издалека, со стороны Скиронских ворот, донеслись топот и ржание лошадей.

Тахат опять отложил перо и глянул в окно - мимо пронеслась вереница всадников, раскидывая комья снега из-под копыт. Ярким пятном мелькнул красный вымпел вестника.

- Где-то что-то случается, что-то происходит… Вот промчался вестник… А тут - сиди, переписывай - ветхие истории из ветхих книг.

- Надеюсь, вестника прислали не к тебе, - Фумбан позволил себе поддразнить Тахата, - Им есть, кому заниматься - не наше с тобой это дело.

- Честное слово, мастер, долго на этой работе я не выдержу. Мастер Тусон говорит, что у меня гибкая кисть, твёрдое плечо и упругие икры, и что я буду хорош в рукопашной, когда войду в возраст…

- Рука у тебя, верно, хорошая - рука мастера. Ну, зачем тебе фехтование? Я уже стар и плохо вижу - ещё год-два, и передам тебе своё дело… Скажи, что за радость - тыкать в другого человека железом, пытаясь отобрать у него жизнь?

Тахат словно не слышал:

- Мастер Тусон никого так не хвалит, как меня. Разве, что - Довера. Вот будет набор в солдаты - уйду на побережье, и никто меня не остановит.

- Даже дочка купца Ахаггара?

- Ради неё и уйду, - Тахат покраснел, - Добьюсь славы, положения, и никакой купец не посмеет мне отказать в руке дочери.

- Не по себе ты дерево рубишь, поверь старику, не по себе…

Тахат, не отвечая, макнул перо в чернильницу:

"…Денежный Сундук выдаёт монеты: золотые, серебряные, медные с портретом правящего короля. После смерти короля с монет исчезает его портрет и появляется портрет нового…"

2.

Седой человек стоял у окна, равнодушно глядя на широко разлёгшуюся перед ним Дворцовую площадь. Снег перестал идти ещё утром - по площади разбежались в разные стороны следы саней и, под домами, протоптанные пешеходами тропинки.

Был полдень. Зимнее солнце готовилось устраиваться на ночь, и висело над Раттанаром, словно раздумывая, в какую сторону сегодня ему опускаться. Оно обиженно смотрело на пустынную площадь, играя искорками снега и безнадежно переходя от окна к окну. Заметив седого человека, радостно кинулось ему навстречу, высветив его бледное лицо с гладко выбритыми щеками, широкие скулы, острый нос и, наконец, заглянуло ему в глаза. Глаза были водянистыми, почти бесцветными, и таилось в них нечто такое, что не хотелось смотреть в них долго. Солнце смутилось и спряталось за крышу дворца, не заметив, как на площадь, сопровождаемые солдатами городской стражи, выехали всадники на измученных, покрытых пеной, лошадях и помчались к парадному въезду во дворец.

Человек в окне не прятался, и выезд всадников не пропустил. Своими водянистыми глазами он различил красный вымпел на коротком древке в руках одного из них.

"Жаль, далеко - не видно, чей это вымпел. Впрочем, какая разница? Верховный жрец использовал того, кто попался под руку. Наконец-то, началось!"

Эту мысль он повторил вслух, повернувшись лицом к комнате, где сидели по разным углам люди в чёрных балахонах с опущенными на лица густыми вуалями:

- Поздравляю вас, братья, наконец-то началось. Вы все знаете, что вам надлежит делать после Знамения. Остались считанные дни, и мы встретимся с вами уже в новом, нашем мире. Больше не надо будет прятать друг от друга свои лица.

- А если что-то пойдёт не так? Если что-нибудь сорвётся, как мы узнаем, что нам делать дальше? - голос из-под балахона звучал глухо, неузнаваемо.

- Смотрите за крышей этого дома: если будет нужна срочная встреча, флаг будет опущен.

- Каким будет Знамение? Чего нам ждать, брат Наместник?

- Я задал этот же вопрос Верховному жрецу. Он сказал, что Знамения мы пропустить не сможем - его узнают даже непосвящённые. Как наш Гость себя чувствует?

- Занят своими делами, брат Наместник, - отвечал другой балахон, - Он у меня в…

- Не надо об этом, ещё не наш день, и осторожность - на первом месте. Давайте, будем расходиться. До встречи после Знамения, братья!

Чёрные балахоны, один за другим, покидали комнату, бесшумными тенями исчезая в завешенной толстыми портьерами двери.

Седой человек с водянистыми глазами снова повернулся к окну.

3.

Отряд всадников на измученных лошадях остановился у парадного въезда в дворцовый комплекс раттанарского короля Фирсоффа.

Один из городских стражей спешился и скрылся в караульном помещении. Вслед за тем из ворот вышел дворцовый страж и пристально осмотрел всадников: один - с красным вымпелом, изображающим бегущего волка - вестник из Сарандара, другие - солдаты, его охрана. Кони загнаны, хрипло дышат, поводя боками, с морд капает пена.

- Сержант Клонмел, дворцовая стража, - представился он, - Чем могу служить, господа?

- Сержант Кагуас, вестник Его Величества короля Барума, правителя Сарандара, - на обветренных губах вестника выступила кровь, - У меня срочное послание Его Величеству королю Фирсоффу Раттанарскому… Не могли бы вы доложить о моём прибытии и позаботиться о моих людях и наших лошадях?

Клонмел дунул в свисток, подавая сигнал старшему дежурному. Сегодня им был лейтенант Илорин, молодой, подвижный офицер:

- Что?! Вестник?! - махнул рукой, подзывая подмогу, - Снимайте людей, всем - горячие ванны и горячего вина! Лошадей на конюшню! И поаккуратней там, поаккуратней!!!

Кагуас спустился с седла сам и стоял, опираясь на древко вымпела.

Солдаты дворцовой стражи суетились вокруг всадников:

- Гляди, этот совсем задубел. Тебе, парень, больше никакие доспехи не нужны - ты сам твёрже дерева…

Одного за другим приехавших уносили в казарму, уводили лошадей.

- Идите за мной, господин вестник, - лейтенант двинулся по расчищенной от снега дорожке к зданию дворца.

- Господин лейтенант, если можно, не так быстро, - вестник с трудом ковылял позади, - Я выехал из Сарандара двенадцать дней назад, и, почти, не покидал седла.

Илорин восхищенно цокнул языком и замедлил шаг:

- Вы, наверное, единственный, кому удалось проделать такой путь за двенадцать дней. Впрочем, ваши солдаты должны разделить вашу славу. Хм-м, за двенадцать дней из Сарандара… Невероятно!

Поднялись по тридцати ступеням высокого крыльца, которые Кагуас мимо воли считал, морщась от боли при каждом шаге. Там, за резными дубовыми дверями, в широком вестибюле с расписным потолком, их встретил лощёный придворный в кружевах и лентах, гибкий, лет пятидесяти, худой мужчина - Морон, министр Двора Его Величества короля Фирсоффа. Пробившийся в министры Двора из лакеев, он не имел ни титула, ни звания, зато имел прекрасную память, удерживая в ней всё огромное сложное хозяйство дворца вплоть до "последней шпильки в волосах грязнули-Золушки", как говорил про него командир дворцовой стражи капитан Паджеро, и слыл лучшим знатоком этикета среди раттанарской знати. С легкой руки того же Паджеро, за любовь к кружевам и бантам, он получил прозвище "Павлин", знал об этом и не обижался.

- Спасибо, лейтенант Илорин, вы можете идти. Господин вестник, король сейчас вас примет.

Заметив состояние Кагуаса, Морон подозвал одного из лакеев:

- Приготовьте комнату и ванну для господина вестника в левом крыле дворца, - и вестнику, - Прошу пройти вот сюда.

Была снова лестница, длинный коридор, ещё одна лестница, ещё коридор и, наконец, дверь, за которой ждал король - дверь библиотеки.

4.

Король Фирсофф любил библиотеку и с удовольствием уединялся в ней в свободное от государственных дел время, перебирая пахнущие пылью старые книги и свитки. Его большие руки со сплющенными тяжёлой работой пальцами (до избрания Короной он был каменщиком) бережно листали ветхие от времени страницы.

Острослов Паджеро в такие часы на вопрос о местопребывании короля, не задумываясь, отвечал:

- Шуршит бумагой. В библиотеке.

Капитану Паджеро прощалось многое, и он многое себе позволял - отец Паджеро, плотник Ерак, был другом Фирсоффа в его докоролевской жизни.

Когда Ерак оступился при ремонте крепостной стены и упал в незаполненный водой ров, Паджеро было всего пять лет. Мать Паджеро ненадолго пережила мужа: скоротечная чахотка свела её в могилу через три месяца после похорон Ерака.

Осиротевшего мальчика взяли к себе бездетные Фирсофф и Магда, и все средства небогатого каменщика тратились на содержание и воспитание ребёнка, позволяя тому посещать хорошую школу и фехтовальный зал. Романтическая натура и жажда подвигов толкнули молодого Паджеро на побережье, в заградительный отряд. Там он сделал хорошую для простолюдина карьеру - за доблесть, неоднократно проявленную в боях с морскими народами, получал чин за чином и был уже капитаном, когда Гонец, идущий по зелёному лучу Хрустальной Короны, постучал в дверь каменщика Фирсоффа.

Новый король Раттанара назначил своего воспитанника командиром дворцовой стражи (позволяли и чин, и послужной список). Он сделал его своим доверенным лицом во многих щекотливых делах, поскольку охрану короля Паджеро понимал очень широко: каждый уволенный со службы ветеран становился его глазами и ушами за стенами дворца, и капитан был в курсе как скрытой от глаз жизни Раттанара, так и большинства тайн Двенадцати королевств.

5.

- Ваше Величество, прибыл вестник из Сарандара, - Паджеро вошёл в библиотеку через южную дверь, - Лошади в мыле, люди чуть живы. Где Вы его примете?

- Ведите сюда, капитан.

- Я так и подумал - министр Морон уже ведёт его в библиотеку.

- Почему Морон?! Это не входит в обязанности министра Двора.

- Вестник - не дворянин, Ваше Величество. Из-за этого нарушения этикета завтра все изнывающие от безделья бароны будут выискивать способ отыграться на сарандарцах, проживающих в Раттанаре. Если же такого вестника встречает лучший знаток этикета, да ещё и Ваш министр, они не посмеют и рта раскрыть.

- Вы предлагаете не обращать внимания на оскорбление, нанесенное Раттанару?

- Вестник - сержант Кагуас, один из лучших наездников Сарандара. Король Барум не стал бы посылать вестником человека, способного доехать до Раттанара за двенадцать дней, без крайней нужды. Министр Морон согласен со мной.

- За двенадцать дней?! Невероятно! - эти слова прозвучали ещё раз, уже из уст короля, - Летом самый быстрый вестник добирается за пятнадцать дней, а сейчас зима, выпал снег… Невероятно!

- Его охрану пришлось нести в казарму на руках, кое-кто не мог сам слезть с лошади. За быструю езду Кагуас заслуживал бы почёта, даже привези он обычное письмо, но я уверен, что это не так.

- Жаль, что вы не дворянин, Паджеро, я сделал бы советником вас, а не барона Яктука - очень уж нудный господин.

- При Дворе любой придворный - дворянин, Ваше Величество.

- Неплохой каламбур, капитан, неплохой. Морон, что же - ведёт вестника кружным путём?

- Нет, Ваше Величество, самым коротким.

- По вам не видно, Паджеро, чтобы вы бежали. Как же вы смогли их так опередить: всё узнать, посоветоваться с Мороном и быть здесь раньше их?

- Они идут медленно: Кагуас совершенно измучен и разбит дорогой.

- Вышлите им навстречу носилки.

- Зачем же отнимать у человека гордость за совершённый подвиг, Ваше Величество? Если его понесут, его доблесть станет позором. Носилки и маг-лекарь Баямо ждут за южными дверями библиотеки окончания Вашего с ним разговора.

- Не слишком ли жестоко по отношению к вестнику?

- Нет, Ваше Величество. Сейчас страдает его тело, а если мы вмешаемся - пострадает гордость. Тело можно вылечить, уязвлённую гордость - никогда. Кагуас хороший солдат, он выдержит.

- Какая всё-таки жалость, что я не могу сделать вас советником.

- У меня, Ваше Величество, к моим шестидесяти годам, совсем не осталось честолюбия. Я - начальник Вашей охраны, и всегда рядом с Вами. Я могу высказать своё мнение или дать совет, не раздражая при этом баронов назначением в советники простолюдина.

- Я сам - простолюдин.

- Вы - избранник Короны, против Вас бароны бессильны, Ваше Величество. Чем меньше их дразнить, тем легче ими управлять. Да Вы и сами знаете это, иначе бароны Лонтир и Яктук никогда не стали бы советниками.

- Знаю, капитан, знаю. Мне просто нравится вас слушать. Где же наш Морон со своим подопечным?

Словно ожидая за дверями этого вопроса, в западную дверь библиотеки вошёл Морон:

- Вестник Его Величества Барума Сарандарского к Вашему Величеству! - и отошёл в сторону, давая возможность войти Кагуасу.

Сержант вошёл довольно бодро, стараясь не выдать охватившей его слабости. Он достал из-за пазухи свиток, перевитый зелёным шнуром с оттиском головы волка на сургуче - королевской печати Сарандара:

- Ваше Величество, король Сарандара Барум прислал Вам это послание в надежде, что Вы исполните его просьбу, - и протянул свиток Фирсоффу, отдав при этом, учитывая его состояние, достаточно изящный поклон.

Фирсофф развернул свиток и прочитал:

"Королю Фирсоффу Раттанарскому.

Ваше Величество!

Хочу надеяться, что моё послание не отрывает Вас от важных государственных дел и верю, что Вы пребываете в полном здравии. Спешу сообщить, что на одиннадцатый день первого месяца зимы назначен внеочередной Совет Королей и прошу быть обязательно. Вопросов накопилось множество, а времени для их решения, как всегда, не хватает. Ваши справедливость и мудрость общеизвестны, и, боюсь, что без Вашего участия в Совете Королей могут быть приняты опрометчивые решения. Жду скорой встречи.

Король Барум,

правитель Сарандара".

Пока король читал, Кагуас стоял, незаметно опираясь на древко вымпела - он ждал, когда его отпустят.

Фирсофф посмотрел дату, хмыкнул: "Действительно, двенадцать дней, всего двенадцать", - потом в углу свитка увидел еле заметный косой крест - знак серьёзной опасности для всех королевств:

- На словах что-то передано?

- Только то, что я сказал, Ваше Величество.

- Спасибо, вестник, вы можете отдыхать.

Паджеро проводил Кагуаса до южных дверей, где тот, в буквальном смысле, рухнул на носилки, и вернулся к королю.

- Где вы поместили вестника, Морон?

- В левом крыле, рядом с комнатой отдыха часовых, Ваше Величество. Там достаточно удобно и для вестника, и для мага-лекаря Баямо, и для помогающих ему солдат.

- Паджеро, выставьте охрану у дверей вестника.

- Три солдата уже играют в кости рядом с его дверью. Им приказано не шуметь и сменяться каждые два часа, для чего число отдыхающих часовых увеличено на шесть человек. В казарме за каждым сарандарским солдатом ухаживают по два надёжных солдата, они не дадут им ни с кем общаться, пока Вы не разрешите, Ваше Величество. Каждое сказанное сарандарцами слово будет известно мне. Когда прикажете собираться?

- Куда, капитан?

- В Аквиннар, на Совет Королей, Ваше Величество.

- Вы знаете содержание письма?

- Нет, Ваше Величество, но - предполагаю.

- Садитесь, министр, послушаем, как капитан угадал содержание письма. Интересен ход ваших рассуждений, Паджеро.

- Король Барум войны не объявлял - это видно по сарандарским монетам: историк Морсон пишет, что, при объявлении войны любым из королевств, герб на его монетах меняется, - Паджеро посмотрел на короля - тот согласно кивнул, - но прислал письмо с вестником, который, хотя и не соответствует требованиям этикета, но обеспечил скорость доставки. Значит, положение достаточно серьёзно, если требования этикета не берутся в расчёт. Число солдат в охране более обычных десяти - их четырнадцать, и, учитывая состояние доехавших, я предполагаю, что многие не доехали. Оставленные где придётся, они ещё долго будут добираться до Раттанара. Это тоже говорит о серьёзности ситуации. Если бы была нужна военная помощь - была бы объявлена война. Значит, нужен совет. Если бы был нужен только Ваш совет, Ваше Величество, король Барум приехал бы сам - это самый быстрый способ получить совет. Готов споритъ на что угодно, собирается Совет Королей, и собирается срочно, Ваше Величество.

- Вы правы, капитан: и положение серьёзно, и срочно собирается Совет Королей. Пригласите членов Кабинета на совещание, и, по возможности, без шума.

Паджеро и Морон вышли из библиотеки вместе:

- Паджеро, вы снова удивили короля. О том, насколько поражён я - даже и не говорю.

- Я просто хорошо знаю своё дело, как и вы, министр, своё: все дворцовые интриги вы пресекаете раньше, чем их задумают. Разве не так? И разве согласились бы вы оказать почёт бедному Кагуасу, если бы не понимали пользы своих действий? Вы знаете не хуже меня всё, что происходит в Соргоне, и видите гораздо дальше Двора Его Величества.

- До чего же мы с вами оба любезны, капитан, словно соревнуемся, чьи похвалы лучше.

- Я никогда не хвалю незаслуженно - льстить не умею. Пойду собирать Кабинет.

6.

Фирсофф сидел со свитком в руках, стараясь найти скрытый смысл в каждой фразе послания Барума. Барум был молод - не в смысле возраста, а молод как король. Он был избран на трон всего год назад, и недостаток опыта правления пока ещё сказывался, несмотря на унаследованную память предшественников. При анализе письма Фирсофф это учитывал, но считал неверным объяснять всё только неопытностью Барума.

В сочетании с косым крестом, текст письма звучал, скорее, как крик о помощи, выдавая страх и панику, охватившие сарандарского монарха. Случилось или могло произойти нечто такое, нечто настолько важное, что Барум не рискнул довериться ни человеку, ни бумаге. Нечто такое, что вынуждало спешить на Совет со скоростью, едва ли меньшей скорости вестника.

Фирсоффа смущала спешка, к которой его вынуждало письмо Барума, да ещё спешка в неизвестность. Ни малейшего намёка, никакой зацепки, чтобы понять, о чём идёт речь.

"Надо подробно расспросить Кагуаса обо всём, что он видел, слышал, о чём догадался или думает, что догадался, в день отъезда. Молодец Паджеро, изолировал приезжих. Без подробной беседы с вестником - ехать нельзя. К чему такая гонка, будто нарочно, чтобы не дать понять, что происходит? Ох, не нравится мне Совет, который так созывают. Совершенно не нравится. Сильно похоже на приманку в мышеловке. Но не ехать нельзя, никак нельзя: Совет, действительно, может оказаться настолько важным, что неявка приведёт к крупным неприятностям, а то и к гибели Раттанара. Между королевствами с момента образования не было ни одной войны. Мы - вечные союзники против морских народов, и эта опасность никогда не грозила всем королевствам сразу: морские народы не могут угрожать внутренним королевствам, не имеющим выхода к морю. Но Сарандар - королевство прибрежное, и Совет созывается по его инициативе… Не знаю… не знаю… не понимаю…"

Послышался шорох лёгких шагов и женские руки легли на плечи короля. Фирсофф почувствовал, как нежные губы коснулись его затылка, затем услышал:

- Что-то случилось, Фирсофф? Я увидела, что отсюда несли человека на носилках, и испугалась за тебя.

"Испуг за мужа - хороший повод задавать вопросы на любую тему", - подумал Фирсофф.

- Со мной, как видишь, всё в порядке, - король поцеловал сначала одну руку, потом другую, - не волнуйся, дорогая.

Из-за его спины вышла высокая седая женщина и, придвинув кресло, уселась перед ним:

- Ты же знаешь. Фирсофф, что от меня таиться бесполезно: я чувствую малейшее изменение в твоём настроении и вижу - ты расстроен и сильно озабочен. К тому же весь дворец гудит, что прибыл необычный вестник из Сарандара и самим Мороном отведён к тебе - почёт небывалый. Это его несли на носилках?

- Да, Магда, его. Он умудрился по снегу домчаться до Раттанара за двенадцать дней и совершенно обессилел. Обычное дело при такой скачке… Вот письмо, которое он привёз, - Фирсофф протянул жене свиток с письмом Барума, - Как видишь, ничего особенного.

- Ясное дело, что письмо, доставленное за двенадцать дней чуть ли не ценой жизни вестника и зовущее на не предусмотренный никакими решениями королей Совет, не представляет ничего особенного, и поэтому мой старый муж готов созвать заседание Кабинета, несмотря на то, что шесть дней назад следующее заседание назначили на начало весны. Во всём этом нет ничего особенного. И в том, что к сарандарцам не подпускают никого солдаты Паджеро, разумеется, тоже нет ничего особенного. Зря ты, Фирсофф, не учишься врать у своих советников-баронов: живёшь со мной без малого шестьдесят лет и за всё это время ни разу не смог меня перехитрить.

- Я бы с удовольствием научился, но ты же знаешь - короли не лгут! До чего же быстро в этом муравейнике расходятся новости, и что удивительно - ничего не переврано, - Фирсофф улыбнулся жене, - Я, видимо, создам министерство разведки и назначу тебя министром. Мне кажется, что ты справишься.

- Я соглашусь, но сначала посоветуюсь с Мороном - не будет ли это для меня понижением в должности? Всё-таки я - королева!

- Да?! Вот уж никогда бы не поверил, что жена короля может быть королевой! В самом деле, назначу тебя министром - и будешь передо мной по струнке ходить. Я из тебя эти фантазии живо выбью: я - королева, я - королева, я - королева…

Фирсофф договорить не успел - Магда кинулась на него в притворном гневе. Король пытался отбиваться, потом вскочил и, обняв жену, поцеловал её.

- Пусти, старый развратник, - королева немного поборолась и ответила на поцелуй…

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

(день первый)

1.

Паджеро хлопотал по созыву Кабинета. Сначала он прикинул, кого из министров можно найти без особого труда - это были люди увлечённые, живущие, в основном, работой. Их оказалось трое: Морон - но он уже знал, Сурат - королевский казначей, и Демад - министр образования и науки.

Сурат почти всё время проводил либо в казначействе (проверял подсчёты монет, поступивших от сборщиков налогов, таможни и других служб, целью которых был сбор средств в казну королевства), либо пересчитывал монеты, выпавшие из Денежного Сундука - доказательство роста богатства Раттанара.

Демад обычно проводил своё время в лаборатории - не имея магических способностей, он посвятил себя чистой науке и был известен своими трудами по математике, геометрии и химии, которой отдавал предпочтение.

К Сурату и Демаду капитан отправил солдат с записками, чтобы избежать лишних расспросов и разговоров, хотя знал, что сохранить в тайне во дворце практически ничего не возможно, а то, что знают во дворце - знает весь Раттанар.

Остальных приходилось искать самому. Одни были слишком тщеславны, чтобы визит человека с менее значительным положением, чем у Паджеро, не задел их самюлюбия. Другие имели маленькие слабости, которым и посвящали своё неслужебное время.

Слабости эти Паджеро не собирался делать всеобщим достоянием. Он был уверен, что общественное мнение складывается из мнений отдельных людей, каждый из которых готов простить всё что угодно, но только самому себе, и потому всегда беспощаден к окружающим.

Понадеявшись, что ревниво следящие за всем, происходящим во дворце, первый советник барон Лонтир и второй советник барон Яктук, услышав про вестника, явятся сами, капитан и их пока сбросил со счетов.

Оставалось шестеро: Тараз - министр торговли, барон Тандер - военный министр, барон Инувик - министр иностранных дел, барон Геймар - глава Дворянского Собрания, Маард - глава Совета Городов и Велес - министр ремёсел и земледелия.

"Начну с Тандера, - решил Паджеро, - ему понадобится время, чтобы прийти в себя".

2.

Барон Тандер среди баронов был редким явлением - он не кичился титулом, был прост в обращении, высокообразован и не питал склонности к своему кругу, предпочитая ему общество солдат и боевых офицеров. Он отдыхал "от общения с дворцовыми бездельниками" в трактире "Костёр ветерана", который содержал его бывший оруженосец Ларнак, ставший инвалидом в одной из битв под командой Тандера и вынесенный им с поля боя. В трактире Ларнака собирались только ветераны - необстрелянных солдат в нём не жаловали - и вспоминали, и поминали под стук деревянной ноги хозяина.

Тандер любил ходить сюда, но, соблюдая осторожность, переодевался рядовым лучником, наивно полагая, что потёртый кожаный нагрудник и не менее заношенный плащ делают его неузнаваемым. От Ларнака он, конечно, не прятался - глупо надеяться, что бывший оруженосец не признает своего командира, но он и не выдаст, случай чего - а вот другие, начав болтать, здорово могли подпортить репутацию министра.

Ларнак знал всех своих клиентов - они были его друзьями, потому что ветераны всегда друзья друг другу, если они настоящие солдаты, а других в "Костёр ветерана" просто не пускали.

Предупреждённые Ларнаком, они добросовестно не узнавали министра, принимая его за того, кем он хотел быть, и в обращении с ним ничем его не выделяли: и хлопали по плечу, и лезли обниматься, когда доходили до стадии "ты меня уважаешь?", и, играя с ним в кости, старались много не выигрывать.

Одно огорчало барона - он не мог вложить свои боевые воспоминания в образ солдата-лучника, а врать не хотел. И потому сидел за столом молча, и расстраивался, понимая, что молчащий без причины ветеран в шумной компании товарищей выглядит неестественно.

Паджеро довольно быстро узнал, где проводит свой досуг министр, потому что он сам был и ветераном, и очень популярным в армии командиром.

Когда он давал наставления оторопевшему от страха, что всё раскрылось, Ларнаку - как лучше обеспечить инкогнито Тандера, он дал и совет:

- Представь его плохо говорящим, а лучше - и вовсе немым - после ранения в голову: шрам достаточно хорошо виден. А кто станет требовать воспоминаний от немого?

Так, по совету Паджеро, барон превратился в немого лучника, и когда его знакомили с возникавшими время от времени новыми посетителями "Костра ветерана", говорили так:

- А это - мировой парень, лучник. Жаль, что немой - он мог бы многое рассказать…

Тандер при этом что-то благодарно мычал и украдкой утирал скупые солдатские слёзы.

3.

Паджеро подъехал к "Костру ветерана", ведя за повод осёдланную лошадь - барон ходил в трактир пешком.

В трактире было шумно - под стук глиняных кружек хор довольно нетрезвых голосов тянул "Раттанарского медведя" - боевую песню раттанарской армии. Бесхитростные слова, рождённые в одном из походов каким-то безвестным народным поэтом, а, может, и не одним, вырывались через неплотно закрытую дверь трактира на заснеженную улицу, и, отражаясь от стен домов, эхом наполняли её пустоту:

запевали несколько высоких голосов. За ними чуть ли не сотня глоток рявкала припев:

Паджеро послушал, затем, нагнувшись с седла, постучал в дверь хозяйской половины трактира.

Дверь открыл взъерошенный мальчишка.

- Позови Ларнака, - капитан бросил ему медную монету.

Мальчишка скрылся, ловко подхватив её на лету.

Тут же появился Ларнак - видно, был не в зале.

- Лучник здесь?

Ларнак утвердительно кивнул.

- Ищет командир, очень срочно.

Ларнак кивнул, что понял, какой командир ищет лучника.

- Передай не мешкая. Возьми коня - через час, не позже, должен быть на месте.

Трактирщик принял повод второго коня и привязал его к дверной ручке:

- Я всё сделаю, как надо. Лучник будет извещён.

Ларнак не называл собеседника, но даже в стуке его деревянной ноги слышалось: "Хорошо, господин капитан! Так точно, господин капитан!"

Паджеро улыбнулся и развернул коня. В спину ему неслось:

4.

В библиотеку заглянул дежурный лейтенант Илорин:

- Ваше Величество, Вас просит о встрече первосвященник Поводыря Ардифф.

- Где он?

- Ждёт внизу, в вестибюле.

- Члены Кабинета ещё не собрались?

- Ещё нет, Ваше Величество.

- А Паджеро вернулся?

- Ещё нет, Ваше Величество.

- Ладно, ведите сюда первосвященника, - Фирсофф с досадой отложил свиток, - Этому-то что надо, и именно сегодня?

Вопрос он пробормотал себе под нос после ухода лейтенанта и ответа, естественно, не получил.

Пантеон соргонских богов был невелик и обходился всего девятью особами, которые не были родственниками, друг от друга не зависели и не претендовали на первенство, не нарушая исстари сложившихся зон влияния и ответственности.

Имён их не знали - с чего бы это боги стали представляться такому незначительному существу, как человек, и потому им дали прозвища - по склонностям и сферам деятельности каждого.

Понятно, что Леший, например, был покровителем лесов и всего в них живущего.

Водяной же с честью нёс ответственность за все реки и водоёмы Соргона и содержащиеся в них рыбные запасы.

Рудничий заведовал богатствами, скрытыми в земле, и в чём-то был похож на гномьего Горного Мастера, но не ограничивал себя только горами.

Разящий был богом солдат, оборонителем от врагов, и с удовольствием громыхал своими доспехами, метая молнии, когда Водяной дарил людям дождь.

Светоносец сменял дни и ночи, зажигая то солнце, то луну, щедро посыпая небо искрами звёзд, и менял времена года, чтобы не надоесть однообразием.

Торгующий помогал наладить обмен товарами между королевствами и был помощником всем странствующим, ибо какая же торговля без путешествий. Дороги и их качество были под неусыпным его контролем, оттого его чтили и разбойники.

Умелец дал людям ремёсла и способствовал их процветанию. Науки он также взял под своё покровительство, потому что ремёсла невозможны без знаний.

Матушка научила земледелию, следила за плодоношением всего в природе и за здоровьем плодоносящих. Лекари и травники почитали в ней своего Учителя и вместе с больными просили её об исцелении.

Поводырь имел обыкновение открывать Переходы между мирами, уводя от гибели разные племена и народы, ему доверяли провожать усопших во время их последнего перехода - из жизни в смерть и там распределять их по своему усмотрению. Именно Поводырь вывел в Соргон человеческое племя из какого-то гибнущего мира, да и не только его. Гномы, эльфы и орки тоже пришли сюда через Переходы, но в храмах Поводыря не появлялись: то ли приписывали своё спасение, по неведению, кому-то другому, то ли не умели быть благодарными.

К богам в Соргоне относились как к соседям, только более мудрым и опытным - и посоветуют, и помогут. Им возводили храмы, себе же, для забвения от тягот мирской жизни, строили монастыри.

Все девять Храмов не зависели от светской власти и границ королевств. Управляли ими Верховные служители, выбиравшие для своих резиденций подведомственные храмы и монастыри в любом понравившемся месте любого из Двенадцати королевств, управляли, не вмешиваясь в дела государственные, управляли с ленцой, не торопясь, как было заведено издавна.

Соргонские королевства, в духовном плане, представляли собой тихий патриархальный мир, но мир, населённый людьми, у которых всё - до поры, до времени.

Человеческое тщеславие не имеет пределов, как и человеческая самонадеянность, и с выдвижением в первосвященники Поводыря капризного и амбициозного Ардиффа, спокойствию в соргонском пантеоне пришёл конец.

Опираясь на умение Поводыря перемещаться между мирами, Ардифф доказывал его старшинство над другими, явно местного значения, богами. При этом не брезговал и насильственными методами решения теологических споров: подстрекаемые им служители Поводыря устраивали драки со служителями других Храмов, приводя в недоумение взирающих на эти безобразия верующих, которые в своей жизни привыкли прибегать к покровительству всех богов Соргона.

Перевод Ардиффом своей резиденции в Раттанар сделал его центром склок и религиозного фанатизма.

Фирсофф терпел недолго. Он издал два закона: одним - создал межхрамовый орган для решения между Храмами спорных вопросов и назвал его - Храмовый Круг, намекая, что первенства какого-либо Храма в нём не потерпит. Вторым - разрешил публичные телесные наказания служителей Храмов, участвовавших в бесчинствах и драках, "дабы розгой вколачивать чрез мягкое место в развращенные души служителей благочестие и любовь к окружающим".

Ардифф притих, но не угомонился, и люди Паджеро не спускали с него и Храма Поводыря своих пристальных глаз.

Поэтому стало известно, что Храм Поводыря через подставных лиц скупает оружие.

Стало известно, что об этом, по секрету, извещены остальные Храмы и тоже скупают оружие.

Стало известно, что Ардифф убедил Храмовый Круг создать денежный фонд для поддержки верующих, выступающих за включение в состав Кабинета одного из священнослужителей, конечно же, для придания власти духовных начал.

Перечень с указанием количества оружия, мест его хранения и денежных сумм, внесенных Храмами в фонд, несколько дней назад Паджеро положил на стол Фирсоффа, добавив при этом, что Храмовый Круг подписал требование к королю ввести в правительстве пост министра по вероисповеданиям - опять-таки по настоянию метящего на него Ардиффа.

Теперь Ардифф рвался на приём к королю, не испросив аудиенции, словно завернул, по дороге домой, в трактир, к приятелю, чтобы выпить у него кружку пива.

5.

- Рад видеть Вас, Ваше Величество, - первосвященник сдержанно поклонился королю, как равному, и прошёл к его столу.

- Рад видеть вас, первосвященник Ардифф, - особой радости в голосе Фирсоффа не было слышно. - Садитесь. У вас проблемы? Опять между Храмами склока? - король недовольно щурился на пёструю сутану Ардиффа, имитирующую своим радужным отсветом Переход - она рябила в глазах и отвлекала взгляд от лица собеседника.

- У нас, Ваше Величество, проблем нет, - Ардифф погладил рукой своё безволосое бабье лицо. - Проблемы, скорее, могут возникнуть у Вас, Ваше Величество. Верующие недовольны, что в составе Кабинета нет ни одного священника.

- Для решения храмовых проблем создан Храмовый Круг. Там и решайте дела с недовольными. Кабинет существует для решения вопросов, связанных с управлением королевством, а не для решения теологических споров

- По вопросу представительства в Кабинете Храмовый Круг как раз единодушен, поэтому я здесь - чтобы передать требование Храмового Круга о членстве в Кабинете.

- Я давно заметил, что люди, чем бы они не занимались, всегда единодушны в вопросах, которые их совершенно не касаются. Чего вы добиваетесь, Ардифф? Вам не хватает власти в своём Храме? Почему вы замахиваетесь на власть Короны? Вы заразились тщеславием от баронов? Интересно, как, ведь вы не барон, вы вообще не дворянин? Откуда такая жажда власти?

- Мне не нужна власть, я всего лишь скромный священнослужитель, и выступаю от имени верующих, защищая их интересы.

- Все верующие в Раттанаре - подданные Короны. Их интересы в Кабинете представляют и, по-моему, достаточно хорошо, министры и советники. Кстати, тоже верующие.

- Значит, к ним нет такого доверия, как к служителям Храмов! - Ардифф победно посмотрел на короля. - А это наводит на размышления, что светские власти не желают или не могут удовлетворить чаяния народных масс, и они идут к нам, в Храмы, со всеми своими бедами и мечтами.

- Вы не могли бы быть более конкретным, первосвященник? У вас есть какой-нибудь перечень этих самых бед и мечтаний, неудовлетворённых светской властью? Покажите мне его.

- Мы не составляли такой перечень - не видели в нём необходимости: слова священника вполне достаточно…

- Достаточно для чего? Должно же быть какое-то обоснование для ввода в Кабинет священника? Или вы считаете, что слово первосвященника Ардиффа больше значит там, где даже королю приходится доказывать свою правоту?

- Разве посмеет кто-нибудь усомниться в правдивости моих слов? Особенно теперь, когда они подкреплены авторитетом Храмового Круга.

- Лично мне известно, что во всём Соргоне существует всего двенадцать должностных лиц, которые не могут лгать ни при каких обстоятельствах, и только в силу занимаемых ими должностей - это соргонские короли. И не лгут они не потому, что настолько честны - им не дают лгать носимые ими Короны. Слова всех остальных людей ли, гномов ли, эльфов или орков для меня всегда нуждаются либо в подтверждении честности говорящего, либо должны быть подкреплены фактами. Ваша честность, первосвященник, для меня сомнительна, поэтому я хотел бы увидеть факты, дающие право Храмовому Кругу что-либо требовать от Короны. Дайте мне факты - и мы обсудим правомочность требования Храмового Круга.

- Вы не смеете ставить под сомнение мою честность!

- Почему же?

- Потому что моими устами говорит бог!

- Я знаю. И имя ему - Ненасытная Жадность. Вам хочется всего побольше, причём, всё равно чего: денег, власти, того и другого вместе. Я хорошо знаю вашего настоящего бога и хочу видеть обоснование ваших требований.

- Я хотел договориться с Вами по-хорошему. Не вышло. Ну что ж, тогда предупреждаю Вас, Ваше Величестве, что люди возмущаются пока только в Храмах, и мы сдерживаем их, сколько можем. Но можем и не удержать недовольных от выхода на улицы Раттанара…

- Первосвященник Ардифф, вы пришли угрожать мне бунтом? Вы думаете, что мне не известно, сколько вложено храмовых денег в это возмущение? Вы думаете, что принадлежность к Храму Поводыря защитит вас от наказания? Или надеетесь, что вас защитит то оружие, которое спрятано в подвалах ваших храмов и монастырей? Так знайте же, что в законе о мятежниках ничего не сказано о снисхождении к священнослужителям. И королевский прокурор Рустак, который очень огорчается, если преступнику вместо плахи удаётся попасть на каторгу, с удовольствием займётся мятежом священнослужителей. Кроме того, я не знаю барона, который упустит случай посмотреть, что хранится в кассе вашего Храма. Вы принесли требование, Ардифф? Дайте его мне, чтобы приобщить к делу, как доказательство вины. Надеюсь, что подписи под требованием достаточно разборчивы, - король протянул руку к первосвященнику, - Давайте же, ну!

- Я никому не подчиняюсь, кроме Поводыря, - Ардифф побледнел, - а его власть выше Вашей, Ваше Величество.

- Когда вы в храме, в своём Храме, так оно и есть, Ардифф. И я не вмешиваюсь в ваши с Поводырём дела. А здесь - мой храм, мой и Хрустальной Короны, не забывайте об этом, как и о том, что мой храм - весь Раттанар. Дайте мне требование Храмового Круга, вы же за этим сюда пришли, - Фирсофф взял со стола колокольчик и позвонил, - Лейтенант Илорин, помогите первосвященнику найти свиток в складках сутаны.

Ардифф вынул свиток и бросил его на стол.

- Помните, Ардифф, что я вам сказал, - король развернул свиток, - Лейтенант, проведите первосвященника мимо допросной комнаты: пусть поглядит - ему будет полезно. Ардифф, в соответствии с этикетом, вы должны попросить разрешения удалиться, не так ли? Так попросите же, пока я вас отпускаю!

Ардифф сглотнул слюну и прохрипел, поднявшись с кресла:

- Разрешите идти, Ваше Величество? - он как-то сник, сжался. Пёстрая сутана уже не рябила, а выглядела полинявшей, - Я могу идти, Ваше Величество?

- Разумеется, вы свободны, Ардифф. Пока свободны…

6.

Здания Дворянского Собрания и Совета Городов находились недалеко от "Костра ветерана" и были соединены между собой крытой галереей, что было удобно для Паджеро: не так сильно бросались в глаза его поиски членов Кабинета.

Он спешился у Совета Городов и, бросив повод выбежавшему слуге, пошёл сразу в зал заседаний, где тоскливо сидели, делая умные лица, выборные городских общин со всего Раттанара и слушали что-то вяло мямлившего оратора.

Глава Маард восседал на возвышении и откровенно скучал, всем своим видом выражая беспредельное терпение и покорность судьбе. Увидев в дверях Паджеро, он радостно вскочил и, сделав жест - мол, продолжайте без меня, чуть ли не бегом направился к капитану.

Маард был огромен: ростом с лесного эльфа, он имел мощное сложение гнома - такой себе гном-переросток, гном-великан. И сила у него была соответственная.

Однажды кто-то из недоброжелателей попытался подкинуть ему пакет с фальшивыми золотыми, и был захвачен на месте преступления Маардом и несколькими выборными. Разгневанный Маард ударил кулаком только один раз, но удар оказался смертелен - установить, кто подослал этого человека, так и не удалось, как не удалось установить и личность убитого. Из-за отсутствия лица - после удара Маарда.

Казалось, что от каждого шага этого бородатого великана содрогался весь зал заседаний.

- Капитан, вы спасли мне жизнь: ещё немного, и меня бы насмерть заговорил этот болтун. Что привело вас в наш "притон словоблудия", как вы называете наш Совет? Как видите, ни одно ваше слово не пропадает зря, и даже доходит до адресата.

- По вам, Маард, не скажешь, что вы сильно задеты.

- Чем я должен быть задет, если считаю так же, как вы? Просто ваше название более точно передаёт суть дела, чем все мои определения, вместе взятые.

- Кстати о делах - я по делу. Вас срочно хотят видеть во дворце, но без лишнего шума. Заседание Кабинета.

- Вы уже предупредили Тараза и Велеса?

- Нет, я только начал оповещать.

- Тогда их не ищите, они оба должны быть здесь в скором времени - мы собирались обсудить некоторые вопросы. Я предупрежу их.

- Вы сэкономили мне массу времени. Ваши соседи сегодня роятся? - Паджеро кивнул в сторону перехода в Дворянское Собрание, - Или разлетелись мёд собирать?

- Разлетелись, но Геймар там: натаскивает молодняк.

- Тогда до встречи, Маард, и спасибо за помощь. Всегда приятно встретить дружелюбно настроенного человека, - Паджеро протянул Маарду руку.

Тот с чувством пожал её:

- Рад быть вашим другом, капитан. До встречи.

7.

Дворянское Собрание встретило капитана гулкой пустотой, только где-то в лабиринте коридоров, сквозь глубокую воду тишины, невнятно и глухо ворочались людские голоса.

Паджеро пошёл на них, мысленно готовясь к предстоящей встрече: барона Геймара он терпеть - не мог, просто не выносил. Геймар был не только заносчив, высокомерен и нагл, как большинство баронов, он был лидером этого большинства, которое навязало королю закон о должностях советников, позволяющий занимать эти должности только дворянам. Фирсофф отвертеться от принятия закона не сумел, но, хитро маневрируя, умудрился получить в советники Лонтира и, недавно, Яктука - людей, хоть и образованных, но недалёких и каждый их совет переворачивал в нужную себе сторону, приговаривая:

- Вот, благодаря совету моего советника такого-то, я принял решение…

В этой фразе всё было правдой: и совет был, и решение принималось благодаря совету, только одно не совпадало с другим, и оба советника никак не могли понять, почему, по сути правдивая, эта фраза совершенно не соответствует истине.

Барона Геймара капитан застал в окружении молодых дворян за весьма оживлённой беседой. При виде Паджеро они прекратили разговор и уставились на него в ожидании.

- Господин барон, у меня к вам дело.

- Говорите, капитан, у меня нет секретов от моих друзей, - барон широко развёл руки, чтобы показать, что он включает в число друзей всех присутствующих. Молодёжь одобрительно зашумела.

- Хорошо, я доложу, что не нашёл вас, - капитан повернулся к выходу.

Барон понял, что хватил через край - Паджеро вряд ли пришёл бы к нему без поручения Фирсоффа, и, оскорбляя посланника, он тем самым оскорблял короля.

- Подождите, капитан, какой вы, право, кипяток. Молодые люди уже расходятся, и мы можем спокойно поговорить.

Комната быстро опустела, и Паджеро, подойдя к барону, тихим голосом произнёс:

- Мне поручено, срочно и без шума, собрать Кабинет. Вас ждут во дворце, барон. Это - поручение короля. Теперь - личное. Если вы, барон, ещё раз позволите себе подобную выходку, когда я выполняю поручение Его Величества - я убью вас, не задумываясь, - лицо Паджеро стало страшным, и барон испугался: капитан никогда не нарушал своих обещаний.

- Что вы, капитан, я совершенно не собирался обидеть ни вас, ни, тем более, короля. Если вы считаете себя обиженным, простите. Всё так неловко получилось…

- Я вас предупредил, барон, - Паджеро повернулся и вышел.

8.

Допросную комнату придумал Паджеро для Геймара, когда обсуждался закон о советниках. Это была тщательно продуманная декорация из различных орудий пыток, забрызганных свежей кровью, которую подвели из разделочной дворцовой кухни.

Фирсофф, подумав, решил её не использовать, но сохранил "на будущее". За два года своего существования допросная комната пропиталась и провоняла кровью, от сырости стены покрыла плесень.

Следившему за готовностью комнаты хромому ветерану Паджеро сказал:

- Убирай, но не тщательно, чтобы не спутали с лазаретом. Блестеть должен только инструмент, да и то сквозь пятна крови.

Ветеран проникся и старался не испортить внешний вид комнаты, кое-что добавив и от себя: на столе лежала горка зубов, а в угол "закатился" время от времени сменяемый свиной глаз. Паджеро новшества одобрил.

К допросной комнате вёл коридорчик, имевший два выхода, и с двух сторон отгороженный решётчатыми дверями. Они охранялись усиленными нарядами: по три солдата у каждой двери. Среди солдат эти двери считались постами бутафорскими, придуманными капитаном только с целью избавить их от безделья, и за два года никто из стражей так и не полюбопытствовал, что же, собственно, он охраняет.

До постов иногда доносился с кухни шум пересыпаемых в мойке ложек и вилок и, чаще, стук топора из разделочной кухни.

Илорин подвёл Ардиффа к первому посту:

- Как там, тихо? - он кивнул в сторону кухни, а казалось, что на допросную.

- Уже да, господин лейтенант. С утра было гораздо шумнее - топор тут здорово слышно, - солдат отворил решётчатую дверь, - Выходить здесь же будете?

- Нет, через тот выход.

- Тогда я запру за вами, господин лейтенант.

Илорин открыл дверь в допросную:

- Видите, как нам не повезло - уже никого нет. Проходите, пожалуйста.

Ардифф затравленным взглядом осмотрел комнату:

- Как он может?! Это чудовищно…

- Что поделаешь: число врагов Короны растёт, и кое-кто из них готов взяться за оружие. Слова на них не действуют. Доброту Его Величества они принимают за слабость, а однажды прощённые, начинают верить в свою безнаказанность, - Илорин импровизировал в рамках заготовленного Паджеро текста, - Его Величество не желает этого, но ему не оставляют выбора.

Ардифф заметил в углу глаз, и его вырвало.

- …да-да-вай-те… уйдём о-о-от-сю-да…

- Конечно, господин первосвященник.

- С-с-кажи-и-те, лейтенант, вы ча-а-сто провожаете сюда людей?

- Вот, как вас, чтобы потом уйти?

- Д-да.

- Честно скажу, господин первосвященник, с вами - первый раз. Вы первый, кто, побывав здесь, уходит, - Илорин уже еле сдерживался. Лицо его от усилий стало красным, - Прошу сюда, - просипел он, подавляя смех, - Сюда прошу…

9.

Паджеро оставалось известить барона Инувика.

И здесь дело тоже было довольно деликатное: для дипломата репутация - орудие производства, как молот для кузнеца или меч для солдата.

Сказавшись нездоровым в министерстве, а для семьи - уехав на охоту, барон уже два дня пропадал в тихом, незаметном домике на окраине Раттанара, принадлежавшем молодой швее, которая, как абсолютно точно знал капитан, была не совсем швеёй и совсем не так молода, как казалось. Ей было около пятидесяти, звали её Лила, и у неё был сын шестнадцати лет, лицом и фигурой - вылитый Инувик.

Сына звали Довер, капитан видел его несколько раз в фехтовальном зале Тусона, где обучались небогатые жители Раттанара - понятно, что при полном сходстве с отцом и речи не могло быть о посещении престижных фехтовальных залов, куда ходила вся знать города.

Довер держался скромно, с достоинством, и вызывал у Паджеро симпатию, впрочем, как и его отец: Инувик был одним из немногих баронов, которых строгий командир дворцовой стражи уважал. Не просто терпел, не просто мирился с необходимостью общения по долгу своей службы, а глубоко, по настоящему уважал, как хороший профессионал всегда уважает другого профессионала.

К этому уважению прибавилось сочувствие, когда капитан узнал о романе Инувика с крестьянкой Лилой из родового поместья Инувиков.

Принудительная женитьба на одной из дальних родственниц Геймара (старый барон Инувик не считался с желаниями своего сына) не прервала этой романтической связи. Даже теперь, много лет спустя, Инувик сохранил свои чувства к простушке Лиле, и тщательно оберегал и её, и сына от жизненных невзгод.

Врываться в тихий домик "швеи", пусть даже и по важной причине, капитан не хотел, но вызвать Инувика всё-таки был должен.

План действий Паджеро обдумал заранее и к домику Лилы собирался ехать, предварительно посетив фехтовальный зал Тусона, торговца дичью и знакомого возчика, у которого намеревался нанять сани.

На Базарной площади, по дороге к торговцу дичью, капитан встретил забавную пару: маленький сухонький старичок тащил за руку здорового, лет пятнадцати, балбеса с растерянно-виноватым лицом, и что-то энергично ему втолковывал. Балбес не вырывался, только старательно прятал от окружающих красное от стыда лицо.

В старичке Паджеро узнал мастера-мага Кассерина, самого известного среди магов Раттанара человека. Кассерин посвятил всю свою жизнь поискам магических талантов, и любая школа магии охотно принимала рекомендуемых им учеников. Обычно это были детишки пяти-шести лет, реже десятилетние. Такого взрослого парня среди подопечных Кассерина капитан видел впервые.

"Надо узнать, кто он, в чём его талант, - подумал Паджеро, - Это может оказаться интересным".

Встречи с возчиком, Тусоном и торговцем дичью прошли без осложнений, и капитан вскоре сидел в небольшом кабачке недалеко от домика "швеи", где беседовал с мальчишкой, убиравшим столы:

- Ты знаешь Довера, сына Лилы?

- Вот из того дома? Да, знаю. Он добрый, всегда даёт пару медяков, когда я его обслуживаю.

- Тогда отнеси ему эту записку - я тоже дам тебе пару медяков.

Мальчишка обернулся очень быстро, запыхавшийся и довольный:

- Передал, господин.

В его протянутую ладошку Паджеро бросил две медные монеты.

Вскоре пришёл Довер, и стал недоуменно оглядываться. Капитан подозвал его движением руки и приложил палец к губам: "Молчи".

Довер подошёл и сел.

- Ты меня знаешь?

Довер кивнул.

- Тогда слушай внимательно. Записку Тусон писал по моей просьбе, так что тебя вызвал я. Не называй меня по имени, вообще давай без имён. У кабачка стоят сани с убитым кабаном и пятью зайцами. Отвезёшь сани домой и отдашь похожему на тебя человеку. Пусть срочно возвращается с охоты к себе. Я через полчаса приду звать его на службу. Дело очень важное. Ты всё понял? Повтори.

- Отвезти сани с дичью домой, отдать охотнику, чтобы он вернулся с охоты. Через полчаса за ним придут.

- Всё правильно, молодец. Давай, действуй.

10.

По возвращении во дворец капитан убедился, что оба советника уже здесь и, сделав вид, что гонялся за ними по всему городу, пригласил на заседание Кабинета.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(день первый)

1.

На этого парня Кассерин наткнулся случайно, когда выбирал у мясника кусок постной говядины. Он мечтал о нежной телятинке, но во всём мясном ряду не осталось ничего, кроме телячьих костей - было за полдень, и свежего мяса на базар уже не везли, чтобы не оставалось на завтра.

Наконец, выбрав приличный - на пять медных монет - кусок, Кассерин полез за деньгами.

Пять медных монет со звоном упали на бронзовый поднос на прилавке мясника и все четыре легли рядом, в центре подноса.

"Почему их четыре, - опешил Кассерин, - я же бросал пять? Ладно, вот ещё одна".

Брошенная им шестая монета исчезла, не коснувшись подноса. Он бросил ещё одну. Теперь на подносе лежали пять монет.

Убрав в корзину покупку, Кассерин осторожно огляделся. Мясник явно ничего не заметил - всё было проделано так ловко, что не будь Кассерин старым опытным магом, сам бы не понял, наверняка, что переплатил две медные монеты.

Странно, но рядом с ним никого не было. Только в конце мясного ряда рослый юнец стоял возле торговки пирогами. Он покупал большую запеканку с зайчатиной, которая, как знал маг, стоила как раз две медные монеты.

Медленно, стараясь не спугнуть жадно уплетающего запеканку похитителя, Кассерин двинулся в его сторону.

Дождавшись, когда с запеканкой было покончено, он схватил парня за руку:

- Нехорошо, молодой человек, так обращаться со старыми людьми. Стыдно, молодой человек.

Парень растерялся и даже не пробовал вырваться. Сунув ему в руку свою корзину, маг потянул воришку за собой, стыдя и вгоняя в краску.

Тогда-то и заметил эту парочку спешивший по своим делам Паджеро.

- Я знаю, что поступил нехорошо, но я был голоден, а работы сегодня не нашёл. Я вам отработаю, вы не думайте, я не вор. Мне просто очень хотелось есть.

- Конечно, отработаешь. Куда же ты, милок, денешься? Обязательно отработаешь, не будь я мастер-маг Кассерин.

Старик потащил свою жертву через весь город в маленькую хибарку со скромной вывеской:

"Определение магических способностей и обучение

основам магии у мастера-мага Кассерина".

2.

В библиотеке вместе с Фирсоффом находился королевский прокурор Рустак: закусив кончик языка, он старательно заполнял ордера на обыск Храмов и принадлежащих им территорий. Паджеро улыбнулся этой детской привычке прокурора, над которой, втихомолку, потешался весь Раттанар.

- Вы всё-таки решились, Ваше Величество? Ждать их выступления не будем?

- Нам некогда ждать, капитан. К тому же они сами дали повод - у меня был Ардифф и угрожал возмущением своих фанатиков. Ваша допросная - замечательная штука: Илорин в восторге, Ардифф - в ужасе.

Прокурор закончил скрипеть пером:

- Готово, Ваше Величество. Вы, действительно, сможете обойтись без ордеров на арест служителей Храмов? Давайте, выпишу на всякий случай: мало ли что?

- Спасибо, господин прокурор, не надо. Арест служителей сейчас совсем не ко времени. Если у вас нет ко мне никаких дел, можете идти.

- Только одно, Ваше Величество - по поводу пенантарских солдат из пятого заградительного отряда, убивших хафеларских купцов…

- Я помню, Рустак, но здесь задержка за дипломатами: кто их будет судить, где и как - решает Инувик через наших посланников. Нужно ещё подождать, господин прокурор.

- Тогда разрешите откланяться, Ваше Величество.

- Всего хорошего, господин прокурор.

Король подождал, пока прокурор вышел:

- Вы не в претензии, капитан, что я отправил дежурного лейтенанта с поручением за пределы дворца без вашего согласия? Я не хотел посвящать лишних людей.

- За него остался сержант Клонмел, так что всё в порядке, Ваше Величество.

- Вы не спрашиваете, где он?

- Думаю, провожает домой Ардиффа, чтобы тот не болтал.

Фирсофф довольно хмыкнул, затем взял со стола пачку ордеров:

- Теперь ваша очередь, капитан. Вот вам ордера, но было бы лучше обойтись без них. Попробуйте договориться с Храмовым Кругом без крайних мер и убедить их собраться сегодня во дворце не позже семи вечера. Заседание Кабинета к тому времени, я думаю, закончится.

- Мне понадобится отряд дворцовой стражи.

- Берите, кого считаете нужным.

- И ещё перечень обвинений против служителей Храмов, написанный Вашей рукой, Ваше Величество. Для…

- Список готов, Паджеро. Вот он.

- Тогда я исчезаю, Ваше Величество.

- Надеюсь, не навсегда, капитан. Вы мне ещё понадобитесь на заседании Кабинета.

3.

Ардифф в сопровождении Илорина прошёл в свои покои:

- Лейтенант, как долго вы будете ходить за мной? Могу дать слово, что не сбегу.

- Я знаю, что вы не сбежите, даже если вам этого сильно захочется, господин первосвященник. Вам просто не дадут сбежать. У меня приказ - не выпускать вас из виду, пока король думает, как решить созданный вами кризис, не нанеся вреда ни Храмам, ни королевству. Вы должны расценивать моё присутствие, как гарантию вашей безопасности.

- Что вы имеете в виду?

- Что пока я с вами, не произойдёт ничего худшего, чем моё присутствие. Когда меня отзовут, может случиться что угодно. Радуйтесь, что вы дома и под моей охраной.

- Я голоден, я хочу пить. Вы выпьете чего-нибудь, лейтенант? Предлагаю вам отобедать со мной.

- Благодарю вас, господин первосвященник, я не стану ни есть, ни пить. Вы же можете поступать, как вам угодно, но только в моём присутствии.

- Это похоже на домашний арест.

- Ни в коем случае. Если бы король хотел вас арестовать - вы не вышли бы из дворца, - при этих словах Ардиффа передёрнуло от жутких воспоминаний, - Король просто принимает меры, чтобы вы, сотворив одну глупость, не наделали новых.

- Глупость? Какую?

- Вы разгневали короля, а это редко кому удаётся. Его Величество не желает разгневаться на вас ещё раз. Мне кажется, что это хорошо видно из его действий по отношению к вам, господин первосвященник. Вам следует не волноваться, а просто подождать.

4.

Храмовый Круг терпеливо, если не сказать - со смирением, ждал возвращения Ардиффа со встречи с королём. Время тянулась медленно, говорить не хотелось: с утра и наговорились, и наспорились.

Ардифф задерживался - прошли уже все мыслимые и немыслимые сроки, и сидящие за круглым столом служители начинали волноваться: не поторопились ли, не переоценили ли свою силу и своё влияние?

Прибежал служка с новостью, что Ардифф проехал в Храм Поводыря в сопровождении солдат дворцовой стражи, заперся у себя и никого не принимает. Похоже, надо было расходиться, но вместе всё-таки было не так страшно.

По коридору - уверенные шаги военного, в распахнутую рывком дверь влетел растерянный служка:

- Не положено, говорю… не положено…

За ним вошёл капитан Паджеро, подтянутый и сердитый:

- Рад видеть вас, господа Храмовый Круг. Вас, госпожа Верховная жрица, особенно, - лёгкий поклон в сторону Апсалы, Верховной жрицы Матушки, - Я к вам по поручению Его Величества. Собственно, поручений три: рассказать вам о визите Ардиффа, первосвященника Поводыря, к Его Величеству, обсудить с вами некоторые пожелания короля и задать вам от имени Его Величества кое-какие вопросы, внимательно выслушав ответы на них.

- Вы не имеете права находиться здесь, - проговорил Атлон, служитель Лешего, - Никакого права.

- Я ещё не представился - капитан Паджеро, командир дворцовой стражи, исполняющий поручение короля. По закону имею право находиться в любом месте, креме святилищ Храмов и принадлежащих им территорий, на посещение которых требуется ордер, выписанный королевским прокурором по приказу Его Величества…

- Предъявите ордер, вы на территории Храма, - Медан, служитель Рудничего, зло посмотрел на Паджеро, - или убирайтесь вон!

- Прошу прощения, служитель Медан, на территории какого я Храма? Это здание принадлежит городу Раттанару и предоставлено, повторяю - предоставлено - Храмовому Кругу для обсуждения своих вопросов. Сюда я запросто могу и без ордера. Но я не ссориться пришёл, господа служители и госпожа Верховная жрица, - снова поклон в сторону Апсалы, - Я пришёл разговаривать, если вы желаете разговаривать с представителем короля. Считаю своим долгом напомнить вам, что мятеж начинается с неуважения к особе Его Величества и наказуем различным образом, вплоть до смертной казни. Желаете ли вы беседовать со мной?

- Давайте выслушаем этого солдафона, - служитель Водяного Гандзак попробовал успокоить поднявших шум священнослужителей, - Пусть говорит.

- Благодарю вас, служитель Гандзак. Итак, господа, начнём с визита к королю. Я не знаю, какими полномочиями вы наделили Ардиффа, но Его Величество очень хочет считать, что Ардифф превысил их, и что его дерзкое поведение перед Его Величеством - всего лишь результат временного душевного расстройства, результат болезни первосвященника…

- Нельзя ли яснее? - служитель Разящего Бушир громко перебил капитана, - Что с нашим требованием?

- Так это всё-таки было требование?! Значит, это по вашему поручению был предъявлен ультиматум королю - или место в Кабинете, или восстание?

- Какое восстание? - Апсала удивлённо пожала плечами, - О чём вы говорите, капитан?

- Ардифф угрожал королю поднять верующих против Короны. Каким другим словом можно назвать подобные речи?

- Это возмутительно!

- Неслыханно!

- Бред!!!

Служители вскочили с мест, гневно потрясая руками - то ли возмущаясь Ардиффом, то ли - Паджеро, то ли королём. Через некоторое время крики, наконец, приобрели более чёткую направленность:

- Это самовольство Ардиффа!

- Это всё Ардифф!

- Он арестован?

- Он один во всём виноват!

Паджеро поднял руку, успокаивая разгорячившихся служителей:

- Я не закончил, господа Храмовый Круг. Ваши возмущения хороши, но не искренни. Здесь у меня список, составленный королём. Оказывается, каждый Храм, за исключением Храма Матушки, - снова поклон Апсале, - уже некоторое время вооружается. В этом списке указано количество, места хранения и виды оружия: мечи, секиры, кольчуги, копья и прочее. Хотите сказать, что это всё - неправда? Обвинить короля в обмане - тоже преступление - всем известно, что короли не лгут. Кстати, суммы, затраченные Храмами на поддержание возмущения среди верующих, здесь тоже проставлены. Я не ошибусь, назвав это заговором против Короны. При таких обвинениях в храмах не отсидитесь, господа служители, неприкосновенность на вас больше не распространяется. Я удивлён, господа, вашей глупостью: пробовать выступить против Короны, возможностей которой никто из вас не знает. Похоже, что Храмовый Круг почти полностью изменит свой состав, за исключением госпожи Верховной жрицы.

- Вы не посмеете, капитан, - Беговат, служитель Умельца, не испугался, - Народ не даст своих священнослужителей в обиду…

- Народ не даст в обиду короля, который, до избрания Короной, был каменщиком. Если дойдёт до суда, вас не пощадят ни судьи, ни люди. Вы совершенно не знаете истории ни Раттанара, ни других королевств Соргона. Хрустальные Короны за пятьсот лет не выбрали в короли ни одного знатного человека. Король в любом из Двенадцати королевств - всегда простолюдин и все попытки свержения короля безнадёжны: его есть кому защищать. Этот документ, - Паджеро помахал листком со списком, - для всех вас означает смертный приговор. Таковы итоги визита Ардиффа к королю.

- Почему же нас не арестуют? - вступил в разговор Нефуд, служитель Торгующего, - У короля на наш счёт другие планы?

- Вы подсказываете мне ответы. Да, у Его Величества другие планы. Я говорил, что у меня три поручения. С первым - рассказать вам о визите Ардиффа к королю - я уже справился. Переходим ко второму: обсудить пожелания королям. Пожелания Его Величества таковы - чтобы не пропало, не поржавело, не сгнило все приобретенное Храмами оружие, оно должно быть свезено в арсенал дворца. Начинать немедленно, принимать его будут по этому списку, так что утаить ничего не удастся, да и не к чему. Храмы объявят о своём даре армии Раттанара. Вашим оружием будут вооружены вновь создаваемые священные отряды для борьбы с внешними врагами Двенадцати королевств. Отрядам будут присвоены названия в честь Храмов, выделивших им оружие и средства на содержание солдат.

- И вы всерьёз считаете, что мы пойдём на это? - служитель Светоносца Габес от возмущения даже позеленел, - На этот шантаж?

- Вас никто не заставляет, уважаемый Габес, короля вполне устроит смена представителей в Храмовом Круге на более лояльных к Короне и Раттанару. Оружие всё равно будет конфисковано и ваши Храмы вернутся к мирной жизни. Ваша судьба полностью в ваших руках, господа служители.

- Если мы примем эти условия, то будем прощены?

- Нет. Вы не будете обвинены. До тех пор, пока либо не будет нарушен этот договор, либо не отпадёт в нём надобность.

- А что потом? Если это мера временная, что же будет с нами дальше?

- Зависит от вас и вашей верности Короне. Король Фирсофф не станет преследовать вас, если вы его к этому не вынудите.

- Ваше предложение - вмешательство в дела Храмов. Вы пытаетесь сделать Храмы придатком Раттанара.

- Вовсе нет. Я же сказал, что священные отряды будут использованы только против внешних врагов Соргона. Я, видимо, неверно выразился - от вас никто не требует присягать раттанарскому королю, от вас требуют выполнения обязательств по вооружению и снабжению, ну и - содержанию, священных отрядов. Его Величество надеется, что с вашей помощью они станут надёжней заградительных отрядов побережья. Вам предлагается достойный выход из неприятной истории, а вы зачем-то ищете способ ещё раз оскорбить Его Величество.

- По первым двум поручениям вы нам всё разъяснили, капитан, - Апсала снова вмешалась в разговор, - а что же с третьим? Какие вопросы интересуют Его Величество?

- Сначала надо закончить со вторым поручением. Готовы ли Храмы выполнить пожелания короля?

- У нас есть выбор! - Габес всё ещё был готов сопротивляться, - Должен быть!

- Конечно, есть. Плаха.

- Скажите, капитан, Храм Матушки тоже должен участвовать в этом военном мероприятии? - Апсала вопросительно посмотрела на Паджеро, - Или мы будем освобождены от этой повинности?

- Король рассматривает это не как повинность, а как патриотический долг каждого соргонца. Но решение вы должны принять сами. У Его Величества нет никаких претензий к Храму Матушки.

- Если так ставится вопрос, то я согласна, только я не знаю, что надо для оснащения отряда.

- Не волнуйтесь, госпожа. Вам все объяснят, покажут, расскажут. Доля вашего Храма не будет более других. Что же всё-таки ответят королю остальные служители?

- Мы не можем решать такие вопросы без санкции Верховных служителей наших Храмов.

- На покупку оружия у вас была их санкция? Это был умысел против всех Двенадцати королевств?

- Мы скупали оружие для самозащиты. И только. Никто не собирался угрожать королю!

- Вы можете это доказать? А как быть с деньгами, затраченными на фанатиков Ардиффа? Из каких соображений вы давали им деньги? Вот здесь у меня ордера на обыск Храмов, оформленные как положено. Но Его Величество сказал мне, что было бы лучше обойтись без них. Вы не оставляете мне выбора своим упрямством. Вряд ли ваши Верховные служители будут радоваться разгрому Храмов в Раттанаре и казни замешанных в заговор служителей.

- Габес, вы можете поступать, как считаете нужным, но не вынуждайте нас всех к самоубийству, - Бушир от волнения встал с места, - Я согласен на предложение короля Фирсоффа. Создание священного отряда в честь Разящего придаст авторитет моему Храму. Передайте Его Величеству, что он может рассчитывать на Храм Разящего.

- Я тоже согласен.

- И я…

- И я…

…

- Я согласен тоже, - Габес не захотел оставаться в одиночестве.

- Что ж, господа Храмовый Круг, раз вы все согласны с пожеланием Его Величества, перейдём к третьему поручению, - Паджеро облегчённо вздохнул, - Его Величество поручил мне выяснить у вас два вопроса. Первый: кто посоветовал вам скупать оружие? Второй: какой вы видите деятельность своего представителя в Кабинете, если считать, что он будет там заниматься полезным для королевства делом?

5.

В хибарке Кассерина было две комнаты, кухня и пустой чулан. Обе комнаты были заставлены шкафами с книгами, свитками, чертежами и вообще завалены разным бумажным мусором, среди которого с трудом можно было отыскать проход к кровати, застеленной солдатским одеялом.

- Жить будешь здесь, - Кассерин указал на чулан, - Я куплю тебе постель и что там ещё понадобится. Тебя как звать?

- Харбел, уважаемый мастер Кассерин.

- Ты меня знаешь?!

- Нет, но вы упоминали своё имя, когда обещали мне работу, да и на вывеске оно тоже выведено.

- Что ты умеешь ещё, кроме чтения и воровства с помощью магии?

- Это была магия - то, что я сделал?

- А ты можешь назвать как-то иначе своё умение таскать монеты, не касаясь их руками? Конечно же, это магия, очень редкий вид магии. Я имею в виду не воровство, а твою способность перемещать предметы незаметно для окружающих.

- Вы же заметили!

- Перемещение? Нет. Я заметил пропажу, а это совсем не одно и то же. Откуда ты родом, Харбел?

- С юга, деревня Залесье.

- Деревенский, значит. Умеешь пахать, сеять, крутить быкам хвосты и тому подобное. У меня такие твои умения применения не найдут. Возьму тебя учеником, но буду обучать дома, индивидуально.

- А это как? Драться будете?

- Нет, не бойся - я буду учить тебя одного, отдельно от всех. Не вести же тебя в школу с малолетками - небось, лет около пятнадцати?

- Уже есть пятнадцать, с начала осени.

- Родители твои где?

- Побили родителей и деревню спалили. Как раз на мой день рождения. Гоблины спалили.

- Что, близко к морю жили?

- Полдня езды, но всё равно добрались.

- Да, действительно, странно. Расскажи-ка об этом подробнее…

6.

Барон Яктук бесцельно бродил по коридорам дворца - заседание Кабинета начнётся не раньше, чем соберётся весь его состав: Паджеро сказал, что оповещены все.

Но пока не прибыл Сурат - принимал выдачу из Денежного Сундука. Не было Маарда с Велесом и Таразом (мужичьё, добравшееся до власти), и ему, барону, приходилось их ждать.

Бароны тоже собрались не все: не было барона Тандера, солдафона и пьяницы, не приехал барон Инувик, ленивый бездельник, да и барон Геймар где-то задерживался.

Каждый раз, проходя мимо приёмной Кабинета, Яктук недовольно кривился, натыкаясь взглядом на дородную фигуру Демада, который сидел в углу, уткнувшись в бумаги.

"Тоже мне - учёный! Рожа красная, глаза, как у лягушки: торчат, вот-вот выпадут… Раскормленный боров…"

Сам барон был среднего роста, худощавый, ходил, слегка пританцовывая - танцором он, действительно, был отменным. И сходство имел не с лягушкой, как Демад, а с орлом, чем несказанно гордился: горбатый нос нависал, как клюв, над узкими злыми губами. Карие глаза глядели пристально и дерзко - барон был драчливого и вспыльчивого нрава, заносчив и беспредельно нагл, и в частых своих поединках приобрёл славу рубаки, хотя и не участвовал ни одном сражении. Впрочем, эта слава не шла дальше круга, в котором он вращался - богатой элиты Раттанара.

Осенью ему стукнуло сорок три. Тогда же он получил пост второго советника короля, став самым молодым членом Кабинета, что позволяло ему считать Кабинет сборищем старых маразматиков, делая исключение для короля (про него Яктук даже думать плохо опасался) и барона Геймара, благодаря которому он получил место советника.

Тяжело ступая от веса доспехов, пришёл Тандер, ещё не протрезвевший и потому раздраженный. Его зычный голос расколол тишину приёмной:

- Кто мне скажет, что происходит? По моему министерству нет никакой серьёзной информации.

При звуке его громкого, как на плацу, окрика в углу вздрогнул и сморщился Демад, от неожиданности рассыпавший свои листки.

Яктук наблюдал за обоими:

"Солдафон и трусливый боров - вот она, краса и гордость нашего Кабинета. И каждому - под семьдесят. Нет, прав барон Геймар: правительство надо омолаживать. Какая польза Раттанару оттого, что один всегда пьян, а другой всё время жрёт?"

Демад, действительно, любил поесть и много, и вкусно. Он не имел ни семьи, ни других родственников, и получал удовольствие только от двух вещей в жизни - науки и еды. И хорошо приготовленный паштет был ему дорог не меньше, чем любое математическое уравнение.

Трусом он не был, но не был и забиякой. К тому же, большой вес и возраст лишали его всякой радости от физических упражнений. Правда, жир, покрывший толстым слоем его тело, не затронул мозга учёного, и соображал он намного лучше Яктука, всё достоинство которого состояло из титула и меча. Но титул сам по себе был просто словом, а меч, ни разу не обнажавшийся против прошедших через сражения опытных бойцов, на самом деле немногого стоил: драчливый Яктук умел никогда не ссориться с заведомо более сильными противниками, умудряясь при этом избежать обвинений в трусости.

Тандер, гремя железом, стал также мерить коридоры тяжёлыми шагами, и Яктук, чтобы не выглядеть смешным, мотаясь в паре с ним по коридорам дворца, уселся на диван возле дверей Кабинета.

Военный министр поймал пробегавшего мимо лакея за ворот:

- Принеси вина, и живее, - барон оглянулся на приёмную, где сидели Демад и Яктук, - И им - тоже. И закусить. Мяса, что ли…

В приёмную ввалились втроём Маард, Тараз и Велес, оживлённые и раскрасневшиеся - то ли с мороза, то ли от жаркого спора, который, по видимому, только что вели.

- По какому случаю гуляем? - Маард потянулся к столу с закусками и ухватил добрый кус мяса, - Присоединяйтесь, господа, - это уже Таразу и Велесу, - Мы с вами не обедали, так хоть перекусим, время ещё есть.

- Раттанарские вина - лучшие в Соргоне! А вы что про это думаете? Отвечайте, господин министр, - палец Тандера упёрся в грудь Тараза.

- Наши вина, конечно, ценятся и пользуются спросом, но и в других королевствах есть неплохие сорта, - Тараз отвёл руку барона, - Кому что нравится, господин министр.

- Пенантарские сухие вина не в пример лучше наших, - вмешался в разговор Велес, - Я пытался разводить их сорта у нас, но ничего не вышло - в Пенантаре лето жарче и их сорта любят тепло.

- А кто же его не любит?! - Маард громко захохотал, - Я зимой даже на улицу стараюсь не выходить, и круглый год не ложусь спать один, чтобы не замёрзнуть.

- Меня удивляет, Маард, как те худышки, с которыми вы обычно имеете дело, могут согреть вас? - не выдержал долгого своего молчания барон Яктук.

- Так и должно быть, барон. Вы ещё слишком молоды, чтобы знать, что в постели греешься не от того, с кем спишь, а оттого, что двигаешься.

В приёмной дружно расхохотались. Яктук смеялся вместе со всеми - Маард был один из тех, с кем не стоило ссориться: родом он был с юга, а на побережье только безрукий не держал меча с пелёнок и не участвовал в боях. Хотя Маарду и меч был не нужен - его огромные руки были страшны и без меча.

- Какая непринужденная обстановка, - вошёл Инувик, - и выпивка. Неплохо начинается заседание Кабинета. Дайте-ка и мне глотнуть этого красного.

- Вы, говорят, были нездоровы? - Яктук искал, на кого бы излить раздражение, - Но болели где-то вне дома: барон Геймар заезжал к родственнице и не застал вас.

- Честно говоря, господа, я болел только для министерства, - Инувик решил признаться в одном обмане, чтобы не доискивались до второго, - Знаете, иногда хочется развеяться в неофициальной обстановке.

Все с нетерпением ждали, в каких грехах признается дипломат.

- Моя болезнь протекала достаточно успешно и я как раз раздумывал о том, чтобы продлить её ещё на несколько дней, но всё поломал Паджеро - явился с приглашением во дворец.

- Он что, знает адрес вашей любовницы? Кто же она? - Яктук не отставал, - Баронесса, купчиха или солдатка?

- Я разве говорил о любовнице, господа? Какая любовница? Паджеро явился ко мне домой, когда я выгружал из саней кабана и штук пять зайцев. Я еле успел переодеться - и сразу сюда.

- Значит, ваша любовница - дочь лесника, - встрял Тандер, у которого от красного улучшилось настроение, - Если у него есть ещё одна дочь, готов составить вам компанию и поболеть в лесу вместе.

- В следующий раз, барон, я с удовольствием возьму вас с собой, и, несмотря на то, что у этого лесника вообще нет дочерей, ручаюсь, вы здорово поохотитесь.

- Договорились, барон.

Яктук в досаде кусал губы - не удалось зацепить Инувика. А тот с благодарностью думал о Паджеро: предусмотрительность капитана здорово выручила министра в нужный момент.

"Интересно, как давно он знает о Лиле и Довере? И, вообще, что-то наш капитан поразительно много знает, хотя ни сплетником, ни интриганом его не назовёшь. Я забыл его спросить, куда вернуть сани. Ладно, разыщу после заседания, спрошу и поблагодарю".

- А вот и самый богатый человек в Раттанаре, - Маард обнял за плечи вошедшего Сурата, - Господин королевский казначей, не отсыплете ли от щедрот своих? Обожаю, когда мне дают взятки.

- В самом деле, Сурат, мы здесь уже так долго ждём, что с вас причитается каждому из нас приличная сумма, - Велес поддержал Маарда, - Пора вводить штрафы за опоздания на заседания Кабинета.

- А почему вы все торчите в приёмной и не проходите в Кабинет?

Сурат растеряно хлопал глазами: он всегда терялся, когда на него наседали, но никогда - настолько, чтобы платить, - Кого ещё нет?

- Нам здесь накрыли стол - многие не успели поесть. Не крошить же в Кабинете, - Яктук снова напомнил о себе, - Если голодны, присоединяйтесь.

Собственно, дело было совсем в другом: сам Кабинет был просто рабочим кабинетом короля, в который и Фирсофф, и его предшественники приглашали своих министров для обсуждения вопросов. Когда-то давно это слово "кабинет" стало синонимом слова "правительство", но отдельного помещения Кабинет, как правительство, всё ещё не имел, а этикет запрещал кому-либо входить в кабинет короля без его приглашения.

Признаваться в такой своей зависимости никто из членов Кабинета не желал, и потому все они толпились в приёмной, выдумывая предлоги, мешающие им войти в зал заседаний.

По коридору быстро подошёл Морон:

- Его Величество, господа.

Все встали, закрывая от короля стол с объедками - во время заседания слуги уберут. Появился Фирсофф:

- Рад видеть вас, господа, прошу в кабинет.

Следом прошли пришедшие с ним Лонтир и Геймар, затем - остальные.

С потолка на стол спустилась сдуру проснувшаяся зимой муха - пировать.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

(день первый)

1.

Кабинет был большой светлой комнатой: в центре - круглый стол, на стенах - карты всех королевств Соргона, у стены, напротив двери, камин, рядом с ним - небольшая дверца в королевские покои, которой Фирсофф пользовался редко. Он предпочитал проходить через приёмную вместе со своими министрами.

Размеры стола позволяли разместить за ним втрое больше людей, чем было членов Кабинета и потому сидеть было просторно: каждому отвели отдельный сектор стола, поставив на нём табличку с именем.

Расселись быстро и вопросительно уставились на короля.

Фирсофф помедлил, прокашлялся и сказал:

- Мы немного изменим обычный порядок ведения заседания. Говорить я разрешаю сидя, но, конечно, не всем сразу. Попробуем провести что-то вроде беседы. Теперь о причинах, по которым я вас собрал. Их две: письмо Барума Сарандарского и дополнительный набор в армию.

Члены Кабинета молчали: перешептываться было далеко, а говорить громко без разрешения короля запрещал этикет.

- Сначала о письме. Вам, господа, уже, наверное, известно, что сегодня прибыл вестник из Сарандара. Вестником король Барум выбрал сержанта Кагуаса, не дворянина, но лучшего наездника своего королевства. Охраной вестнику было выделено пятьдесят солдат, из которых до Раттанара добралось только четырнадцать. Письмо короля Барума содержит приглашение на Совет Королей, созываемый в одиннадцатый день первого месяца зимы, то есть через восемь (считая и сегодняшний) дней. Кагуас доставил письмо за двенадцать дней, это вместо обычных пятнадцати. Цель созыва Совета в письме не указана и вестнику не известна. Как видите, всё, связанное с этим посланием, довольно необычно. Прошу обдумать свои предположения и поделиться с нами. Ехать без, хотя бы примерного, плана действий мне не хотелось бы.

- С кем сражалась охрана вестника? - вопрос задал первый советник Лонтир, - Зная врага, мы могли бы более точно определить цель Совета Королей.

- К сожалению, враг, с которым сражалась охрана и так сильно пострадала, никак не связан с целью Совета, - король тщательно скрывал насмешку над советником за серьёзностью тона своих слов, - Врагов, собственно, два: зима и скорость доставки письма. Потерь от вооружённых столкновений, как и самих столкновений, не было.

Лонтир недоумённо посмотрел на короля - не шутит ли. Он никогда не ездил верхом, и совершенно не имел понятия,какие травмы может получить даже очень опытный всадник от многодневной езды галопом, при малой подвижности и на морозе.

- Я вам потом объясню, в чём тут дело, барон, - заговорил Тандер, - Набор в армию Вы планируете, как предупредительную меру, Ваше Величество?

- Да, господин военный министр.

- Нам, чтобы успеть, нужно выезжать завтра утром. Я, как военный министр, должен ехать, не так ли?

- Верно, Ваше Величество, скажите нам, кто поедет с Вами, - Яктук посмотрел по сторонам, - Всем ехать не зачем.

- Я и собрал вас, чтобы решить, кто поедет, и с чем мы явимся на Совет.

- Пусть едут военный министр, министр иностранных дел и кто-нибудь из советников, - Геймар ловчил, надеясь, что Фирсофф оставит Яктука или Лонтира, в отсутствие короля имеющих право действовать от его имени, а влияние на обоих баронов он имел большое, - Ещё может пригодиться министр торговли, Ваше Величество. Наверное, и Маард может быть полезен, как опытный политик, - теперь барон старался избавиться от основного соперника в борьбе за влияние в столице.

- Маарда брать не нужно, Ваше Величество, - Инувик без труда разгадал планы Геймара, которого недолюбливал из-за его честолюбия и, что было еще важней, из-за его дальней родственницы, на которой был женат. Баронесса была худой озлобленной доской, и не потому озлобленной, что жила с не любящим её мужчиной - просто все представители дома Геймаров отличались редкой ненавистью к людям и даже друг друга терпели с трудом.И министр иностранных дел не упустил возможности огорчить родственника жены:

- Маард будет более полезен здесь, при наборе в армию. Как хорошего политика я бы рекомендовал господина Морона, если он сможет покинуть свой пост без ущерба для дела.

Морон с благодарностью посмотрел на Инувика: он редко оставлял дворец с его непрерывными склоками и интригами между придворными и расценивал предстоящую поездку, как отпуск, проведенный в неплохой компании.

- Я с удовольствием поеду, Ваше Величество, если смогу оказаться Вам полезным, - Морон не скрывал своей радости от предложения Инувика и надежды, что оно будет принято.

- Я тоже думаю, Ваше Величество, что кто-то: либо я, либо Яктук должны остаться, чтобы заменить Вас, Ваше Величество, - произнёс Лонтир, думая, что оказывает помощь Геймару, - Да, это было бы правильно.

Геймар с бешенством посмотрел на первого советника: "Какой идиот! Кто же говорит королю такие вещи?"

- Ваше Величество, - Велес поспешил воспользоваться промахом советника, - ехать должны оба - на то они и советники короля. В сложной ситуации каждый вовремя поданный совет может иметь решающее значение.

Фирсоффу же слышалось: "Да забирайте это добро от нас подальше, Ваше Величество, ещё бы и Геймара прихватили - вот было бы здорово!"

- Давайте, сначала определимся с возможной целью Совета, - Тараз попытался выделить главное, - Для этого пусть отчитается каждый член Кабинета. Потом мы попробуем составить общую картину происходящего.

- Разумное предложение, - поддержал король, - С вас, пожалуй, и начнем.

- По министерству торговли, хвала Торгующему, нет никаких существенных проблем. Самая важная - письмо от тордосанского коллеги о взаимном снижении торговых пошлин. Здесь надо кое-что прикинуть и просчитать. Пока доберёмся до Аквиннара, я смогу подготовить рекомендации - там и подпишем договор, если достигнем соглашения. Вот и всё у меня,

- Что скажет барон Инувик?

- По министерству иностранных дел не решены следующие вопросы, - Инувик заглянул в листок бумаги, - не прибыл пока новый феззаранский посланник и нам не с кем обсудить некоторые щекотливые вопросы, впрочем, не слишком серьёзные. Как Вы помните, Ваше Величество, у нас с Феззараном спор по поводу поступающих от внутренних королевств солдат и денег на их содержание: как справедливо их распределить между заградительными отрядами на побережье. Далее, по поводу трёх убитых и ограбленных купцов из Хафелара: нет ответа от короля Барсака на нашу ноту по поводу поведения его солдат на территории Раттанара. Виновные пенантарцы пока содержатся в нашей городской тюрьме. Хафелар требует ускорения суда и наказания виновных либо их выдачи. Что ещё? Хайдамар прислал нам ноту о безобразном поведении нашего посланника барона Никкера: в нетрезвом состоянии он приставал к придворным дамам, тащил их в свои апартаменты, вмешавшемуся советнику Арнему поставил синяк под глаз и, вызванный им на поединок, ранил советника в ягодицу…

Хохот прервал плавную речь Инувика. Тот выждал, пока шум утихнет, и продолжил:

- Пытавшихся остановить его бесчинства хайдамарских солдат, бросив меч, бил кулаками, нанеся им различные по тяжести повреждения, после чего заснул на дворцовой кухне среди разбитой им фарфоровой посуды. Но не думаю, что поведение барона Никкера могло стать поводом для созыва Совета. Хотя на Совете краснеть за него придется. Из Тордосана к нам также поступила просьба о взаимном снижении торговых пошлин, но решать, конечно же, министру Таразу. Как видите, они настойчивы, и действуют по разным каналам. По моему министерству - всё, Ваше Величество.

- Министр Демад?

- По моему министерству важная, единственная, новость - готовится открытие Университета в Шкодеране: там решили объединить несколько общих и магических школ в одно учебное заведение. Трудно сказать, принесёт это пользу или вред, поживём - увидим.

- Я, как министр Вашего Двора, Ваше Величество, не действую в общесоргонских масштабах, - Морон хитро прищурился, - а отчёт о дворцовой посуде и тому подобном здесь, мне кажется, никого не интересует!

- Министр Велес?

- Мне нечего сказать, Ваше Величество.

- Министр Тандер?

- По моему министерству, Ваше Величество, нет никаких данных о военных приготовлениях или возможном конфликте между королевствами, как нет данных и о готовящемся завоевательном походе морских народов. Правда, по морским народам все наши данные состоят только из наблюдений за морем патрулей заградительных отрядов.

- Интересно, как вам наблюдения за морем позволяют судить о планах морских народов? - Яктук всё ещё искал выход своему раздражению, - Ваши патрули по размерам морских волн судят о планах гоблинов или по полёту чаек?

- Наши патрули, господин советник, поступают умнее. Поскольку им поручена важная задача - охрана побережья - они не только смотрят, но и думают. Поэтому знают, что нападение гоблинов будет произведено там, где проводилась разведка побережья, то есть появлялись гоблинские корабли.

"Сдаёт Тандер, - думал Фирсофф, - Как болезненно реагирует на глупость Яктука! Скоро, видимо, запросится на отдых. Не выдерживает, старик… А я - не старик? Тандер моложе меня на пятнадцать лет!"

Тандер, между тем, продолжал:

- Сказать, что происходит в Сарандаре, опираясь на имеющуюся у меня информацию, я не могу. Допускаю, что морские народы тут вовсе не при чём. Возможно, готовится поход кочевников из Месаории. Но и это маловероятно - перевалы через Северные и Восточные горы непреодолимы для крупных воинских соединений, а зимой и вовсе непроходимы. Так что опасности для Соргона, внешней, я не вижу. Что же касается внутренней угрозы, то говорить о бунте против Корон я считаю несерьёзным…

Король заинтересовался:

- О каком бунте идёт речь? Не могли бы вы, барон, объяснить свою мысль, высказать её более конкретно?

- У меня нет ничего конкретного, Ваше Величество, только трудно объяснимые сомнения: происходят странные события, которым я не могу найти объяснения.

- Поделитесь своими сомнениями, барон.

- Более ранние сомнения я, пожалуй, излагать не буду, там всё слишком туманно, а вот некоторые цифры за последние полгода…

- Например?

- Из расположения наших отрядов по всему Раттанару за последние полгода пропало, дезертировало, сбежало, в общем, не знаю как, исчезло около семисот солдат. Это и городские стражи, и дорожные патрули, и заградительные отряды. Никаких следов пропавших отыскать не удалось: ни дома, ни у друзей они не объявлялись. Границ Раттанара не пересекали, разбоем на дорогах не занимаются - число нападений на дорогах, по донесениям дорожных патрулей, сократилось втрое. Городские стражи доносят, что многие известные им воры и бандиты перестали появляться в притонах. Каторжане, отбывшие свой срок, не все вернулись по домам. Судьба пропавших неизвестна. Где-то все эти люди должны собираться - бесследных исчезновений не бывает, но никакие следственные действия не дали результатов - нет ни тел, ни следов пребывания живых. Может, сарандарцы узнали об этом больше, и потому собирают Совет?

- А вы не знаете, как обстоят дела с дезертирством в других королевствах? И как там обстоят дела с преступниками?

- Мы не запрашивали подобных сведений: картина довольно странная, и сомнения не приобретали у меня какой-либо конкретной формы до приезда сарандарского вестника, точнее, до этого заседания Кабинета.

- Действительно, похоже, что кто-то собирает их всех для какой-то цели, - Яктук всё ещё не мог успокоиться, - Мы, Яктуки, не зря не служим в армии - это сброд какой-то, а не солдаты. Семьсот дезертиров за полгода! Чем занимаются ваши офицеры, господин министр?

- Я не сказал бы, что это дезертирство - пропали и очень достойные солдаты, не способные на низкий поступок. Я просто теряюсь, у меня нет объяснения…

- Если их собирают, то должны быть дополнительные указания на это. Солдаты пропадают с оружием? - Маард озабоченно потёр переносицу огромной пятернёй, - Да и в любом случае, если что-то готовится - должны вырасти закупки оружия… Кто-нибудь из вас, господа министры, - он обратился к Таразу и Велесу, - заметил что-то подобное?

- У нас запрашивали дополнительные поставки мечей и копий в Скирону и Эрфурт, но мы не смогли выполнить этих просьб, - Тараз обвёл взглядом всех за столом, - на внутреннем рынке не оказалось излишков.

- Примерно на треть вырос налоговый сбор от оружейников, - заговорил Сурат, - Доходы торговцев железом тоже выросли.

- Министр Велес, у вас нет точных цифр по производству оружия?

- Есть, Ваше Величество, но они не отличаются от тех лет, когда армия обновляет своё вооружение. Вот данные по мечам, по копьям. Вот, пожалуйста, луки, кинжалы, кольчуги, щиты… Ничего необычного.

- Армия не закупала в этом году оружия, министр, - Тандер разволновался, - У нас нет в планах крупных закупок. До сегодняшнего дня не было…

- А как же набор в армию?

- Я услышал об этом только здесь, как и вы.

- Министр Велес, ваши цифры совпадают с этими? - король протянул листок с теми же данными, что получил Паджеро, но без указания, кем приобретено, и где хранится, - Скажите, министр, разница велика? - Фирсофф заметил, что лицо министра вытянулось, хотя и так круглым не было.

- В перечне, что дали мне вы, Ваше Величество, указана всего лишь половина от действительно проданного оружия. Что это за список?

- Это оружие, которое пойдёт на вооружение вновь создаваемых отрядов.

- По казначейству эти закупки не проходили, - Сурат, привстав, взял у Велеса список, - Каким же образом вы его оплатили, Ваше Величество?

- Паджеро придет и всё объяснит. Значит, этот список - только половина от проданного? Знаете, господа министры и советники, я слышал, что вы называете себя правительством Раттанара. Какое же правительство может не заметить, не обратить внимания на то, что кто-то вооружается, если оно дорожит своей властью? При такой осведомлённости о делах королевства мы с вами проснёмся однажды на плахе.

- Если кто-то набирает армию, - Маард посмотрел на Геймара не обещающим ничего хорошего взглядом, - то спрятать её легче всего в баронских владениях…

Геймар не дал ему договорить:

- Или на территории Храмов. Я, как глава Дворянского Собрания, могу утверждать, что среди раттанарских дворян нет желающих заниматься мятежами и подрывать основу своего существования - королевскую власть.

- Вы хотите сказать, барон, что какой-то из Храмов, забросив дела небесные, решил устроить государственный переворот и срочно набирает армию из своих адептов? - Морон удивлённо приподнял левую бровь, демонстрируя сомнение в сказанном, - Я - за версию с баронами.

- Я тоже, - поддержал его Тараз, - И вовсе не потому, что зол на баронов, а потому, что верю священникам.

Инувик, как дипломат, попытался примирить обе точки зрения, но довольно странным способом:

- Возможно, вы оба правы, господа. Никто не мешает барону, мечтающему о королевской короне, подружиться со служителем, мечтающим стать Верховным. Люди ненасытны по своей природе, а бароны и служители - люди.

Фирсофф внимательно наблюдал и слушал, затем сказал:

- Похоже, господа, мы нащупали возможную причину созыва Совета. Мне трудно представить масштабы заговора, если он охватывает все королевства, но до сих пор не привлекал внимания. Еще не знаю, кто поедет со мной в Аквиннар, но знаю, кто не поедет. Я оставляю, на время своего отсутствия для надзора за законностью в королевстве, Коллегию из трёх человек: барона Геймара, главу Маарда и королевского прокурора Рустака. Причём Рустак остаётся главным. Ему я подчиняю городскую стражу и даю право силой оружия подавлять любые выступления против Короны либо иные смуты и мятежи. Теперь, давайте решать, кто поедет. Каждый оставшийся - в вашем распоряжении, господа Геймар и Маард. Надеюсь, что вы прекратите свои детские склоки, хотя бы из-за серьёзности ситуации.

- Можете рассчитывать на нас, Ваше Величество, - ответили оба, хором.

- Я, безусловно, должен ехать, Ваше Величество, - Сурат переложил несколько листков бумаги из кармана на стол, - Мне необходимо встретиться с другими казначеями. Надеюсь, что кто-нибудь из них тоже приедет в Аквиннар. Если нет, то хотя бы встречусь с коллегой в Скироне,

Демад в этот раз не воспользовался разрешением короля говорить с места, сидя. Он медленно поднял своё грузное тело и медленно проговорил:

- У нас тут беседа, Ваше Величество, - его толстые губы выворачивались наружу, когда он говорил, - поэтому я по-простому, без титулов и чинов…

"Нет, это не лягушка, - подумал Яктук, - это большая прожорливая рыба, толстый карась - вот кто это".

…- пусть едут Лонтир, Яктук, Инувик, Тандер, Морон, Тараз, Сурат и я. У меня тоже есть дело к коллегам в Аквиннаре.

- Муж-жичьё, - пробормотал себе под нос Лонтир, услышав, что его назвали без титула, но пробормотал так, что слышали все.

Демад развернулся к нему всем толстым телом:

- Я, действительно, мужичьё - сын крестьянина, и горжусь своим родом не меньше, чем вы, барон Лонтир, своим. В отличие от вашей, моя семья всегда могла сама себя прокормить, ей не нужны были для этого руки вассалов.

- Я бы сказал, что ваша семья вас перекормила, - Лонтир победно оглядел стол и улыбнулся, встретив одобрительный взгляд Геймара.

- Господа, вы ведёте себя непозволительно…- король помолчал, - Недостойно вы ведёте себя, господа…

- Простите, Ваше Величество, - это Лонтир.

- Простите, Ваше Величество, - это Демад.

- Итак, подведём итоги: едут, я тоже по-простому, - король явно был разгневан на Лонтира, - значит, едут Лонтир, Яктук…- Фирсофф перечислил всех названных Демадом и в том же порядке, - Если нет возражений, так и примем.

Возражений не было.

- Вторым вопросом займёмся, когда вернётся Паджеро. Если вы хотите что-нибудь обсудить, давайте, пока есть время.

- Я хотел бы обсудить закон о поединках, Ваше Величество, - при имени Паджеро барон Геймар вспомнил о сегодняшней встрече, - Надо всё-таки запретить поединки между людьми разных сословий.

- Почему, барон?

- У них разный уровень подготовки, и воину, например, не доставит чести победа над ремесленником, который не умеет меча в руках держать.

- Хороший воин не затеет ссоры, а плохой вряд ли победит. Если же этот ремесленник - задира, то, вполне возможно, что и проучить его сможет только опытный воин - другие не справятся. Кроме того, они вполне могут оказаться из одного сословия - крестьян, например.

- Я не это имел в виду, Ваше Величество, - Геймар не знал, как лучше выразить мысль, чтобы не вылез его личный интерес. Ему хотелось избежать возможного поединка с капитаном и, в то же время, не прослыть трусом, - Если барон, например, выйдет против крестьянина, то без труда убьёт его, поскольку превосходит его в вооружении и умении владеть оружием.

- Не каждый барон без труда победит любого крестьянина, - вмешался Демад, - Я до сих пор стреляю из лука настолько хорошо, что среди присутствующих вряд ли найдётся равный мне по классу стрелок. За исключением разве что Его Величества - я ни разу не видел, как Вы обращаетесь с луком, Ваше Величество, и не могу судить о Вашем умении. Мне помнится, что в прошлом году барон Невис за свою заносчивость был высмеян крестьянином, приехавшим в Раттанар, и вызвал его на поединок, надеясь на упомянутое вами превосходство, барон Геймар. Кажется, он только недавно полностью оправился от повреждений, нанесенных оглоблей.

- Какие же раны можно нанести оглоблей? - Маард не упустил случая подразнить Геймара, - Она не рубит, не колет и, как мне помнится, не режет.

- Переломы, Маард, тяжёлые переломы. Руки, рёбра, на голове, говорят, осталась вмятина, почти как у вашего взяткодателя. Хорошо, лицо не пострадало - по нему и определили, что это барон Невис.

Геймар медленно наливался кровью, ноздри раздувались, как рыбьи жабры, но кончик носа почему-то побелел.

Фирсофф не прерывал резвящихся Демада и Маарда, надеясь, что вспылив, Геймар выскажет, что у него на уме, чем, в действительности, мешает ему закон о поединках: как-то не верилось в заботу Геймара о жизни крестьян и ремесленников.

Но Геймар молчал и Фирсофф, наконец, вмешался:

- Мы все хорошо знаем этот случай, но должен заметить, что итоги подобных поединков гораздо чаще таковы, как говорит барон Геймар. Я с удовольствием запретил бы вообще все поединки, не зависимо от положения участников, но, боюсь, от этого станет только хуже.

- Чем же, Ваше Величество? - Лонтир был явно за отмену любых поединков, в которых никогда не принимал участия, - Я не вижу, чем может навредить запрет поединков.

- Если люди не смогут решать вопросы чести в честном поединке, они найдут более бесчестный способ отстаивать оскорблённую честь - убийство из-за угла, например, да ещё и не своими руками.

2.

- Капитан, мне это надоело! Прекратите, наконец, меня запугивать! Я не уличный воришка, и не бандит, и, в конце концов, вы находитесь в моём доме, - Ардифф возмущённо носился по своим покоям, злой и растрёпанный, - Я - первосвященник Храма Поводыря, я - высшее духовное лицо в своем Храме…

- Только что вы сказали, что это - Храм Поводыря, - Паджеро невозмутимо сидел в удобном кресле первосвященника, - Чей же это Храм - ваш или, всё-таки, Поводыря?

- Не придирайтесь к словам, капитан, и не прикидывайтесь идиотом. Вы прекрасно меня поняли. Даже Фирсофф не позволял себе…

- Даже - кто?! Что-то я плохо расслышал вас, Ардифф.

- Я имел в виду Его Величество. Вот видите, до чего вы меня довели - чуть не нарушил…

- Нарушили-нарушили, Ардифф. Лейтенант Илорин, вы слышали, как этот человек нанёс оскорбление Его Величеству?

- Разумеется, слышал, господин капитан. Я уже не первый час слушаю этого человека, и мне - не по себе. Господин капитан, я солдат, я давал присягу. Кроме того, по приказу короля, я отвечаю за его безопасность, но…

- Вы слышали, капитан, он только что назвал Его Величество "королём"? Я этого так не оставлю, я буду жаловаться Его Величеству…

- Сядьте, Ардифф, и прекратите орать - здесь глухих нет. Вы хотите сказать, что Его Величество - не король? А кто же тогда король в Раттанаре?

Ардифф растеряно остановился перед Паджеро, не в силах хоть что-нибудь сказать. Ему хотелось оправдаться, добиться уважительного к себе отношения, вернуть былую уверенность своим словам и поступкам. Два офицера дворцовой стражи, свободно расположившиеся в его покоях, с интересом наблюдали за тщетными попытками Ардиффа овладеть если не ситуацией, то хотя бы собой.

- Кто сегодня допрашивает арестованных? - Паджеро вопросительно посмотрел на Илорина.

- Хромой Кабан, господин капитан. Ненавижу этого мясника! После него арестованных приходится тащить не в камеру, а на кладбище, да и то - по частям.

- Сегодня же не его день?! Пора прекратить это разгильдяйство.

- Одноглазый обжог себе руку во время беседы с бароном… ну, вы знаете, о ком я, капитан…

- Для вас - господин капитан, лейтенант Илорин! Вы заразились от Ардиффа неуважительностью к старшим и презрением к дисциплине. Соскучились по телесным наказаниям?

- Виноват, господин капитан, - Илорин вытянулся и щелкнул каблуками, - Когда целый день слушаешь одни только бредни - начинаешь бредить и сам. Больше этого не повторится, господин капитан.

- Надеюсь, лейтенант, надеюсь. Что же нам делать с этим наглецом в радужной сутане? Его Величество, конечно же, не желает, чтобы безвременная кончина, я бы даже сказал - трагическая смерть - первосвященника Ардиффа была связана с именем Его Величества. Но оставлять в живых такой набор мятежности и хамства нельзя, никак нельзя!

- Господин лейтенант, Его Величество поручил вам заботу о моей безопасности! Вы не можете позволить господину капитану расправиться со мной, - голос Ардиффа дрожал, временами опускаясь до мышиного писка, - Вы же давали присягу, господин лейтенант!

- Что я могу сказать на это, господин первосвященник? Я - всего лишь человек и не могу один справиться со столь сложным поручением Его Величества. Мне нужно спать, есть, ходить в туалет, в конце концов. Кстати, где он тут у вас?

Ардифф стал белым, словно вылепленный из гипса:

- Постойте, господин лейтенант! Прошу вас - погодите! Я сейчас же подпишу эту бумагу - Храм Поводыря не может стоять в стороне от такого благородного почина. Где расписаться? Здесь? Вот, готово. Поймите, господа офицеры, нет никакого мятежа, да и быть не могло. Всего лишь досадное недоразумение из-за некоторых моих ошибок. А что вы думали? Первосвященник - тоже человек, и может по-человечески ошибаться. Даже близость к божественной благодати не всегда спасает от ошибок. Любой человек слаб, даже первосвященник.

Паджеро поднялся, свернул подписанный Ардиффом свиток и двинулся к двери, бросив по дороге:

- Благодарю вас от имени Раттанара, господин первосвященник Ардифф, и от имени Его Величества Фирсоффа Раттанарского. Лейтенант, проводите меня.

И, уже прощаясь, на улице:

- Перевозку оружия начинайте немедленно, Илорин, и глаз с Ардиффа не спускать - когда он придет в себя, обязательно начнёт всё сначала, такой уж это человек. Кстати, кто такие Хромой Кабан и Одноглазый? Где вы слышали такую несуразицу? Даже мне стало неуютно, дрожь пробрала! Ай да Илорин, ай да лейтенант! Вам бы сказки детям писать, только не пишите такие страшные. Я рад, лейтенант, что вы служите под моим началом - вы хороший офицер, Илорин.

3.

Магда второй час сидела перед зеркалом - у Огасты что-то не ладилось: причёска не нравилась ни королеве, ни её фрейлине.

- Огаста, что с тобой? Ты хочешь продержать меня у зеркала до самого бала? Уверяю тебя, что не испытываю удовольствия от разглядывания своего морщинистого лица. Соберись, девочка, и заканчивай: старость всё равно ничем не украсишь!

- Ваше Величество, я стараюсь, только…

- Только волос у меня жидкий, скоро лысина будет больше, чем у Фумбана.

Огаста прыснула, прикрываясь кулачком с зажатым в нем черепаховым гребнем:

- Он же совершенно лыс - ни одного волоска нет.

- И меня это ждёт. Старость - не самое лучшее время для женщины. Мне повезло, что Фирсофф не бабник - хоть не стыдно показываться на глаза придворным.

- Вы наговариваете на себя, Ваше Величество, да и король никого не любит, кроме Вас, - Огаста ловко прихватила непокорную седую прядку золотой шпилькой, - Вот так. Теперь здесь подберу, подколю тут, и всё будет готово. Так, вроде бы, неплохо. Осталось закрепить бриллиантовую диадему. Если бы Вы, Ваше Величество, не отказывались от париков и шиньонов, не нужно было бы так мучаться почти каждый день.

- Я не хочу носить чужие волосы - противно. Человек должен быть самим собой, чтобы с ним не случилось. Твой Тахат еще не осмелился просить твоей руки?

- Я отговорила его - отец сейчас сильно раздражен и сватание переписчика не воспримет даже как шутку.

- Я поговорю с ним.

- Не надо, Ваше Величество, лучше приберечь Ваше заступничество до поры, до времени. Вдруг отец захочет выдать меня против моей воли? Вот тогда королева спасет бедное дитя от насилия.

Женщины понимающе улыбнулись друг другу.

- Пусть будет так, милая девочка, - королева ободряюще похлопала Огасту по руке, - Только ты не забудь позвать меня на помощь, когда будешь в ней нуждаться. Из всех моих фрейлин я к тебе привязана сильнее и крепче других. Ты чем-то напоминаешь меня в молодости.

- А какой были Вы, Ваше Величество?

- Такая же егоза и непоседа, и совершенно не чувствовала усталости, когда после целого дня стирки бежала на свидание к ученику каменщика Фирсоффу. Мы встречались с ним на пустыре возле Южных ворот, где сейчас построен новый Храм Матушки. А тогда был пустырь, заросший сиренью и клёнами: кто-то из королей пытался разбить городской парк, но не получилось. Фирсофф приходил туда прямо со стройки, и я счищала с его кожаного фартука брызги застывшего раствора. Кончалась весна, и пахло сиренью, и мы были счастливы…

- До чего же я Вам завидую, Ваше Величество: всю жизнь Вы прожили с любимым человеком - и в горе, и в радости - всё время вместе, и поднялись на самый верх общества, до королевского трона.

- Глупая ты ещё, Огаста. Только в семнадцать лет можно считать, что трон приносит счастье. Трон разлучает, потому что не даёт человеку самому строить свою жизнь. Долг и обязанности - вот что даёт трон. Это - и ничего более. Можешь не верить, но прачкой я была в сотню, в тысячу раз счастливее, чем все тридцать лет королевской жизни. Мы не поднимались на вершину общества, нас вознесла сюда Хрустальная Корона, и я с удовольствием отказалась бы от трона за один только вечер там, на пустыре.

- Простите, Ваше Величество, я не хотела Вас расстраивать.

- Меня расстроила не ты, дитя, а память, которая ясна, как и семьдесят лет назад. Говорят, есть хорошая болезнь - склероз, когда забываешь, хочешь-не-хочешь, всё подряд. Я иногда жалею, что ничего не забыла. Ладно, хватит о грустном - у тебя уже слезинка дрожит в уголке глаза. Знаешь что самое трудное для королевы в Раттанаре?

- Нет, Ваше Величество.

- Самое трудное - вести жизнь бездельницы, когда руки зудят от тоски по работе. А нельзя - этикет. Вот так-то, милочка.

Королева встала с пуфика и оглядела себя в зеркале: платье восторга у неё не вызвало - слишком много золота, но надоело уже примеряться. Сойдёт, а кому не нравится - может не смотреть.

- Огаста, ты не знаешь, твой отец будет сегодня во дворце?

- Если успеет вернуться из Эрфуртара, то будет.

- Он поехал в сам Эрфурт?

- Нет, у него дела на том берегу озера Глубокого. Что-то с поставками рыбы. Вы всё-таки хотите с ним говорить?

- Не о тебе, если ты против. У скучающей королевы найдётся о чём говорить с богатым купцом: благотворительные фонды нуждаются в деньгах, поэтому королева, занимающаяся благотворительностью, нуждается в богатых купцах. На балу я обязательно кого-нибудь вытрясу для сиротского дома. Не обидишься, если это будет твой отец?

- Что Вы, Ваше Величество. Я думаю, что папенькиному кошельку не повредит лечебное кровопускание, чтобы его не разорвало высоким давлением.

- Верно, девочка, деньги должны двигаться, чтобы расти.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

(день первый)

1.

- Мы вас заждались, капитан. У нас уже даже и плохие анекдоты закончились, - Фирсофф оживился, перехватив успокаивающий взгляд Паджеро, - Я вижу, у вас всё в порядке?

- Да, Ваше Величество. Вот обращение Храмов с просьбой о формировании священных отрядов для овладения побережьем. Храмовый Круг решил не дожидаться Вашего ответа, видимо, в надежде, что Вы им не откажете, и начал перевозить предназначенное для отрядов оружие в дворцовый арсенал. Я приказал не препятствовать, - Паджеро обращался к королю, но говорил для членов Кабинета, - Служители просят их принять в семь часов для уточнения деталей этой акции. Будут все, кроме первосвященника Ардиффа - он нездоров, переволновался.

Король развернул свиток, прочитал и просмотрел подписи:

- Храм Матушки тоже участвует?

- Верховная жрица Апсала приняла решение поддержать обращение остальных Храмов, считая, что Храм Матушки не в праве оставаться в стороне от действий патриотов Соргона.

- Прошу ознакомиться, господа, - Фирсофф передал свиток по кругу и откинулся на спинку кресла, наблюдая за реакцией министров.

- Приятный сюрприз, Ваше Величество, - Тандер, просмотрев, передвинул свиток Морону, - Какое количество солдат могут снабдить и вооружить Храмы?

- Около девяти тысяч - примерно по тысяче солдат на Храм. Нам нужно продумать, кому поручить формирование и команду отрядами, чтобы не потерять над ними контроль. Пусть их оснащают Храмы, но командовать должны мы.

Свиток, завершив круг, вернулся к королю.

- Если оружие из Вашего списка, Ваше Величество, закуплено Храмами, кто же приобрёл остальное? - Сурат сообразил раньше всех, - Ещё столько же солдат может вооружить неизвестный нам враг. Да, враг - не думаю, что кто-то последует примеру Храмов и подарит нам ещё девять тысяч солдат.

Паджеро вопросительно посмотрел на Фирсоффа - о чём идёт речь? Но молчал - внимательно слушал.

- Значит, Храмы скупали оружие, чтобы передать нам? Тогда оставшееся, как я и говорил, следует искать у баронов.

- А вы не думаете, глава Маард, что Храмы передают половину закупленного оружия, чтобы скрыть остальное? - Геймар не хотел уступать, - Они бы и этого не дали, если бы наш бравый капитан не поймал их на горячем. Признайтесь, господин капитан, что доброта Храмов вызвана необходимостью, а не любовью к прибрежным жителям.

- Господин барон, кощунство - опасная вещь, - Паджеро удивлённо обвёл взглядом членов Кабинета, словно спрашивая: "Чего он от меня хочет?", - Наговаривать напраслину на Храмы, да ещё и сразу на все, может только очень неосторожный человек. Боги тоже, бывает, гневаются. А наказать оскорбителя для них - пара пустяков.

Геймар смутился и замолк.

Фирсофф отметил стеснительность барона: " Да он боится капитана! Теперь понятно, чем не нравятся Геймару поединки. Ожидает вызова, или уже получил? Но чутьё у барона отменное - хорошо, что не задал этот вопрос мне. И уже не задаст, не осмелится".

- Барон Геймар не имеет ничего против Храмов, - Яктук поспешил на выручку своему покровителю, - Да и не может иметь. Мы, до вашего, капитан, прихода, обсуждали исчезновение людей в Раттанаре и… и решили, что где-то формируются…, гм-м, неизвестного назначения воинские подразделения. Зашёл спор о возможных местах их размещения: монастыри или баронские замки. Монастыри более закрыты для посторонних глаз - туда нет свободного доступа посетителям, тогда как в замке постоянно толкутся вассалы и просители. Где легче сохранить тайну?

"А, ведь, он прав, - Фирсофф даже обрадовался, - Не такой уж дурак этот барон Яктук, когда не кичится своим баронством".

Вслух же король сказал:

- Я встречусь с Храмовым Кругом и буду точно знать, замешаны служители или нет. Но проверить, конечно же, надо все возможные места. Прошу не опираться на одни личные впечатления - мы до сих пор ничего не замечали, потому что всё очень хорошо организовано. Эти люди умеют хранить тайну, хорошо прятаться и здорово притворяться.

- Может, и среди нас есть заговорщики? - Лонтир заёрзал на своём кресле, - А, может, это и не люди?

- Не волнуйтесь, советник, среди вас заговорщиков нет. А вот среди тех, кто крутится вокруг вас, вполне могут быть. Будьте осмотрительны, господа. Давайте решим по набору солдат, и будем заканчивать: у каждого появилась масса дел, да ещё бал. А завтра выезжать с утра.

- Первое слово военным: барону Тандеру и капитану Паджеро, раз уж он здесь присутствует.

- Советник Яктук, вам мешает присутствие капитана?

- Нет-нет, что Вы, Ваше Величество! Просто капитан Паджеро - не член Кабинета, так сказать, отступление от правил.

- Капитан будет нам полезен, иначе я не оставил бы его. Министр Тандер, вы хотите высказаться?

- Да, благодарю Вас, Ваше Величество. Вот как я себе представляю организацию священных отрядов. Во-первых, они должны быть подчинены одному командиру и, учитывая возможность того, что подобные отряды после Совета Королей начнут создаваться по всему Соргону, хотелось бы, чтобы и ими командовал тот же человек. На сегодняшний день я не вижу в раттанарской армии никого, кому можно было бы поручить такое дело. Не найдём мы нужного человека и в других королевствах - опыт большинства офицеров не идёт дальше командования заградотрядом, а это - не более полутора тысяч солдат. Мы не имеем ни одного офицера чином выше капитана, а нам нужен опытный командор. Во-вторых, чтобы облегчить решение вопроса на Совете Королей, нам надо предложить человека, против которого не будет ни один король. Это значит, что он должен быть популярен в Соргоне, и не связан напрямую с раттанарской армией. Иначе нас обвинят в попытке захвата Соргона. Это же требование касается и других офицеров, которые будут командовать священными отрядами. В-третьих, нет свободных помещений, где можно было бы расположить такую массу людей, а казармы священных отрядов обязательно должны быть отделены от королевских войск. В-четвертых, кому он должен быть подчинён, наш командор? Храмовому Кругу? Нет, ранг большинства священников в Храмовом Круге слишком низок. У нас, в Раттанаре, всего два Верховных служителя: первосвященник Поводыря Ардифф и Верховная жрица Матушки Апсала. Влияние остальных не распространяется за пределы Раттанара. Против подчинения Вам, Ваше Величество, выступят все остальные короли - это понятно. Не подчинить его никому - мы рискуем потерять контроль над этими войсками, фактически отдав им во владение весь Соргон. Такие у меня соображения.

- Разрешите мне, Ваше Величество? - Паджеро дождался кивка короля и продолжил:- Человек такой есть, я имею в виду будущего командора. Все помнят Акулью бухту?

- Вы говорите о Тусоне?

- Именно о нем. Он, в нарушение устава, осмелился объединить четыре заградотряда под своей командой и разбил крупные силы гоблинов. Это опыт повыше капитанского. Впрочем, вы и сами это знаете.

- Если бы я был тогда военным министром - то не принял бы его отставки и Тусон сидел бы сейчас в моём кресле, а на побережье не было бы ни одного гоблина… Но прошло почти десять лет - где его теперь найдёшь?

- Отставной капитан Тусон здесь, в Раттанаре. Держит фехтовальный зал. И сейчас ему всего сорок пять - он достаточно молод, чтобы быть активным. Командование священными отрядами вполне ему по силам.

- Он не согласится, он же ушёл из армии со скандалом.

- Значит, тем более подходит. А отказаться от возможности присоединить побережье к Соргону не только на карте Тусон не сможет - причиной его отставки были недостаточно активные, на его взгляд, действия заградотрядов. Он подходит по первому пункту, уважаемый министр?

- Да, капитан, подходит. И по первому, и по второму. Против его кандидатуры на Совете не будут сильно возражать.

- Кроме того, под его команду пойдут многие ветераны, да и ученики-фехтовальщики - тоже. Что касается помещений, то можно занять пустующие казематы у крепостной стены. Заодно освободим часть городских стражей от караульной службы на стенах. Временно, разумеется. К лету подыщем или построим новые казармы, и переведём людей Тусона туда.

- Капитан, вы торопитесь - решение по Тусону ещё не принято. Ещё нет людей Тусона.

- Я не тороплюсь, господин советник Лонтир. Считайте, что я оговорился, так как моё слово не имеет на заседании Кабинета никакого значения.

- Господин советник, у вас есть конкретные предложения? Если есть - ознакомьте нас. Если нет - дайте высказаться тем, у кого они есть. Как бы вы решили вопрос подчинённости священных отрядов, капитан?

- По ходатайству Храмового Круга, Ваше Величество, Вы присваиваете чин командора указанному ими лицу и временно подчиняете его себе - до решения, принятого Советом Королей. Командор останется в Вашем подчинении, если таковое принято не будет, а я уверен, что с первой попытки Совет Вас не поддержит, Ваше Величество.

- Следует ли переводить наших офицеров в священные отряды?

- Только боевых и надёжных, и только через отставку в раттанарской армии. Министр Тандер прав - нельзя королям давать лишний повод для недовольства.

Инувик попросил слова:

- Ваше Величество, я, как дипломат, возражаю против подчинения священных отрядов только Короне. Это создаст массу сложностей в отношениях с другими королевствами. Фактически мы хотим формировать на нашей территории, из наших солдат, чужую для нас армию, которая будет свободна в своих действиях против внешних врагов Соргона, и за действия которой мы не хотим отвечать перед Советом Королей. Нужно сохранить двойное подчинение этих войск, а то и тройное: создать военную Коллегию из Вас, Ваше Величество, кого-нибудь из Храмового Круга, желательно Верховного служителя и самого командора… Что же касается личности командора, то сколько бы мы не спорили, лучшей кандидатуры, чем Тусон, нам не найти. Да, для надёжности, я бы этого представителя Храмового Круга ввёл в состав Кабинета - чтобы был на наших глазах.

- В каком качестве? - Геймар недовольно скривился, - Хотите создать новое министерство?

- Почему бы и нет, барон? Что-то вроде министерства по вопросам веры. Это укрепит авторитет Раттанара в Соргоне и предоставит нам некоторое преимущество во внешней политике.

- Отличная мысль, благодарю вас за идею, барон Инувик, - Фирсофф довольно улыбнулся. Министр иностранных дел предложил то, что собирался, хотя и ожидал сильного недовольства, предложить сам король. Теперь было легче убедить Кабинет принять это решение, - Так мы, видимо, и поступим. Капитан, вас не затруднит попросить мастера Тусона прибыть во дворец к семи часам?

2.

Магда обходила дворец, проверяя подготовку к балу, досадуя на отсутствие министра Морона - хотелось, чтобы первый зимний бал получился памятным и ярким. Она доверяла заверениям министра Двора, что всё будет в порядке, но желание убедиться в этом и масса свободного времени влекли её по коридорам во все закоулки огромного здания. Хозяйский глаз не упустит ни малейшего нарушения - здесь не вытерта пыль, там плохо вымытые окна, недостаточно света, да мало ли что ещё. А хозяйка во дворце - она, королева, и каждый недосмотр - ей в вину.

Шурша дорогими тканями роскошных платьев, за ней следом тянулась вереница фрейлин, ловя каждое её слово и тут же бросаясь исправлять недостатки. Любимицы - Огасты - среди них не было: отпросившись у королевы, она надела беличью шубку и убежала мешать Тахату работать.

Сначала - кухня, где, утопая в пару и вкусных запахах, суетились повара, поварихи и поварята под строгим надзором главного повара королевства Абима:

- Мой дед кормил короля, мой отец кормил короля, я кормлю короля. Постарайтесь, детки, чтобы ни моему деду, ни моему отцу не было за меня стыдно в том мире, в который их увёл Поводырь. Я надеюсь, детки, на вас, - и - бегом - от кастрюли к кастрюле. Всё надо попробовать, всё посмотреть, посолить, поперчить, доварить, дожарить и вовремя разложить на блюда.

Увидел королеву и также - бегом - к ней.

- Ваше Величество, мы не отстаём, на кухне - полный порядок. Паштеты готовы, дичь, мясо, рыба, птица - на подходе. Салаты заканчиваем нарезать. Не желаете отведать чего-либо? - толстое красное лицо его блестело от жира и радости, пухлые пальцы теребили завязки передника.

- Спасибо, Абим, не надо. Отведаю за столом, вместе с гостями. Сладости, фрукты, пироги для раздачи готовы?

- В лучшем виде, Ваше Величество, хватит на весь Раттанар. А конфеты и пряники - городские кондитеры всё везут и везут - некуда складывать. Торты, пудинги, запеканки для гостей уже получены, сложены пока в кладовой. Поедим от души, Ваше Величество.

- Не сомневаюсь, Абим, не сомневаюсь.

Потом - обеденный зал. Столы застелены кружевными скатертями, приборы разложены, посуда расставлена. Стулья - ровными рядами вдоль столов, как солдаты в строю.

Суетятся лакеи: несут, переставляют, поправляют, выравнивают.

Тут и виночерпий с винами:

- Ик! Ваше Величество! Ик! Вина проверил лично! Ик! Все в полном, ик!, порядке! Ик! Для кого выпивка - праздник, ик!, а мне, бедному, ик! - работа! Ик!

Бальный зал. Натёртый до зеркального блеска пол. Разминается оркестр. Стулья у стен - отдыхать между танцами.

И маг-осветитель:

- Всё в порядке, Ваше Величество. Будет светло, как днём. Во дворе установлены дополнительные светильники, тусклые заменил.

Что ещё? Проверить гардеробы - принимать шубы у гостей, и хранить до конца бала. При выдаче не перепутать и не потерять: чтобы никаких скандалов.

Фейерверки расставлены, шутихи подготовлены. Солдаты для их охраны - на постах.

Действительно, всё в порядке.

3.

- Посмотри, Тахат, что ты натворил, - огорчённый Фумбан положил на стол перед Тахатом только что дописанный лист, - О чём ты думаешь?… Что от вина пьян, что от любви - для работы только вред. Почему слово "Аквиннар" ты постоянно пишешь с маленькой буквы? Давай, переписывай.

Вздохнув, Тахат пишет снова:

"…город Аквиннар не вошёл ни в одно из королевств, как и вся Аквиннарская долина, окруженная Кольцевыми горами. Из-за своего положения - в центре Соргона - Аквиннар был выбран для проведения Советов Королей. Управляют городом Хранители, следящие за дворцом Совета Королей и поддерживающие его в рабочем состоянии.

В Кольцевых горах - пять удобных проходов, через которые проложены пять дорог, ведущих в соседние королевства: Рубенар, Тордосан, Скиронар, Эрфуртар и Хайдамар…"

Дописать лист до конца Тахат не успел - прибежала Огаста.

Есть такие особы, которые не могут, не умеют, от природы которым не дано ходить, передвигаться, перемещаться медленно, шагом. При появлении этих особ возникают всяческие круговерчения, вихри, и перемены всегда разительны настолько, что время легко делится на два периода - до их появления, и - после. А разница между ними такова, что её без труда видит слепой, слышит глухой, а все остальные перестают узнавать себя - прежних, впрочем, не замечая этого. Толстые втягивают животы. Худые расплываются от счастья в бесформенные облака. На самых зверских физиономиях возникают такие умильные выражения, что многие из них в этот момент были бы причислены к сонму святых и получили бы всяческое прощение, если бы всё внимание окружающих не было бы приковано к упомянутым особам.

- Рада видеть вас, мастер Фумбан. Здравствуй, милый Тахат, - Огаста уселась на стол Тахата, чуть не опрокинув чернильницу, - Ты скоро освободишься? Меня королева отпустила на весь вечер. Пойдём, погуляем? А потом - на бал.

- Я испортил один лист. Видишь: переписываю.

- Ты просто устал, вот и ошибаешься. Тебе нужно отдохнуть. Верно, мастер Фумбан? Тахату, ведь, нужен отдых?

- Про Тахата не скажу - не знаю. А мне точно нужен отдых. Закончим на сегодня, Тахат. Завтра перепишешь. Пора мне, старому, на покой: что-то в сон клонит.

- Спасибо, мастер Фумбан, - Огаста соскочила со стола, и Тахат еле успел подхватить летящую на пол чернильницу. Девушка подбежала к Фумбану и звонко чмокнула его в середину лысины, - Вы - душка.

Фумбанова лысина покрылась румянцем.

- Вот стрекоза! - Фумбан на всякий случай снял со своего стола бутылочку с клеем, - Забирай своего ненаглядного, пока беды не натворила. До завтра, Тахат. До свидания, Огаста.

4.

Паджеро снова был в городе. Услышанное на заседании Кабинета встревожило капитана: он понятия не имел, кто мог ещё приобретать оружие в таких количествах. Он - знающий в Раттанаре почти всё, оказался неосведомленным о таком серьёзном деле.

Короткий зимний день кончился. Шары магических фонарей отбрасывали неяркий свет на снежные сугробы, на узкие тропинки в снегу, на полосы от санных полозьев и на редких прохожих, спешащих по своим делам.

Поручение Фирсоффа - пригласить Тусона - капитан выполнил, и ехал на встречу с человеком, через которого руководил сетью своих информаторов.

Человека этого звали Джаллоном, и был он когда-то лейтенантом в заградотряде капитана Паджеро. С тех пор успел поразбойничать, отведать каторги на золотых рудниках и доживал свой век менялой у Скиронских ворот. Лавка менялы была удобным местом для встреч, и Паджеро ездил к нему открыто, не прячась.

Проезжая улицу Медников, капитан вспомнил о странной встрече на базаре и завернул к хибарке Кассерина.

- Хорошо, что вы пришли, капитан, - Кассерин суетился, пытаясь отыскать место, чтобы усадить гостя. Наконец, сгрёб гору бумаг с ближайшего стула на пол, - Садитесь, Паджеро.

- Мне всё время хочется спросить вас, мастер Кассерин, чем ценны все эти бумаги, но я не решаюсь.

- Разве? А сейчас? Но тут нет никакой тайны, капитан. Это черновики моих работ по магии и лучшие работы моих учеников. Школьные, конечно. Вы не представляете, как интересен бывает взгляд ребёнка на различные магические вопросы. И как неожиданно бывает верен. Но это не существенно. Сейчас я хотел бы, чтобы вы поговорили с моим новичком - очень важно, мне кажется.

- Вы не можете мне сказать, в чём его талант? Я удивился, увидев с вами такого взрослого новичка.

- Он перемещает предметы. Не двигает, а именно перемещает. Переносит с места на место без промежуточных положений: только что предмет был здесь, и тут же, мгновенно, оказывается в другом месте, если вы понимаете, о чём я говорю.

- Понимаю, мастер, понимаю. О каком разговоре с вашим подопечным вы упоминали?

- Одну минуту, капитан. Харбел, мальчик, иди сюда! Расскажи капитану то, что рассказал мне. О Залесье.

- Я жил в Залесье…

- Под Шерегешем?

- Нет, под Карасуком. Шерегеш почти у моря, а от нас до моря полдня езды.

- Деревня, которую сожгли в начале осени?

- Да, господин капитан.

- Там же никого не осталось в живых?!

- Я остался. Был ещё мой дружок, Мосул, но его в лесу укусила змея, и он умер.

- Вы заблудились?

- Нет, прятались от тех, кто был в деревне.

- Ты видел, кто её сжег?

- Да, это были гоблины.

- Так далеко от моря?!

- Они были не сами - их привели люди в форме заградотряда.

- Ты не путаешь?

- Нет, господин капитан. Алый плащ заградотряда ни с чем не спутаешь.

- Это верно, спутать тяжело. Давай-ка по порядку.

- Мы с Мосулом ходили в лес за грибами. Набрали по лукошку и пошли домой. Когда подходили - чувствуем - пахнет дымом. Побежали. На опушке я остановился, когда их увидел. Мосул немного пробежал и тоже остановился. Потом бросился назад. Его заметили, погнались. Меня не видели. Мы убежали, потом Мосула укусила змея. Я долго бродил по лесу, вышел к Карасуку. Но в город идти побоялся - на дороге были солдаты заградотряда, кого-то искали. Думаю, что меня. Я обошёл Карасук лесом и пошёл в Раттанар. Вот и всё.

- Ты не возвращался в деревню?

- Мы с Мосулом заходили, когда убежали - вернулись посмотреть, может, кто жив из родных. Немного поискали - не нашли. Потом приехали заградители, и мы убежали и не возвращались уже. Потом Мосула укусила змея.

- Почему вы не вышли к заградотряду, когда были в деревне?

- Ими командовал тот, что был с гоблинами. Тот, которому они давали деньги.

- Как это было?

- Я же говорил - я на опушке остановился, когда их увидел, а Мосул пробежал дальше. А потом бросился назад, когда за ним погнались.

- Ясно. А деньги гоблины когда платили?

- Тогда же и платили. Они стояли втроём: гоблин и два заградителя, и он каждому сунул в руку по толстому кошельку.

- Ты понял - за что?

- За детей, наверное.

- Каких детей?

- Так я же и говорю: их там много было, гоблинов, с детьми на руках. А эти трое - отдельно. Пересчитали и рассчитывались.

- Детей пересчитали?

- Ну да, я так думаю.

- Дети большие?

- Нет, мелюзга - два года и меньше.

- Номер отряда не заметил? Вот здесь, на левой стороне груди и на левом рукаве рисунок щита, и в нём цифра. Не помнишь, какая?

- Я знаю, где номер. Но они всё время кутались в плащи, а на плащах номеров не ставят. Ведь, правда?

- Правда. Ты говорил кому-нибудь ещё об этом?

- Не-а, я боялся. Только мастеру Кассерину - он обещал мне работу, да вам, господин капитан.

- И не болтай об этом, а я постараюсь отыскать этих солдат… Или это были офицеры?

- Я же говорил, что один командовал, когда нас искали. Значит, офицер.

- Если я их найду - опознать сможешь?

- У одного из них бородавка вот здесь, над правым глазам. Большая и с чёрным волосом. Из бородавки, значит, торчат. Этого точно опознаю. А вы, в самом деле, их найдёте?

- Надо найти, обязательно надо. Спасибо, Харбел.

- Иди к себе, малыш. Мне с капитаном ещё поговорить надо…

- Почему он так спокоен, мастер? Потерял родных, друзей - и совершенно спокоен. Шок?

- Видимо, да. Он не видел своих близких мёртвыми и не испытывает ужаса - просто знает, что их нет, но не понимает этого. От шока у него и началось… точнее, открылись способности. Мне повезло, что он их опробовал на мне.

- Мастер, берегите его: и способности у него полезные, и как свидетель он может понадобиться. Если к вам обратится человек по имени Джаллон…

- Меняла у Скиронских ворот?!

- Да, это мой человек, на специальной работе, если можно так сказать. Так вот, если он к вам обратится за помощью…

- Какую я могу оказать ему помощь в этой, специальной, работе?!

- Не вы - Харбел. Его способности могут хорошо послужить Раттанару и Короне, мастер Кассерин.

- Я не дам вам втягивать мальчика в эту… специальную работу.

- Он уже втянут - вы же прекрасно понимаете, свидетелем чего он был. Не зря же вы так обрадовались моему приходу. Вы будете знать всё, что попросят от Харбела, и увидите - никто не хочет ему вреда. За сегодняшний день рассказ Харбела - уже третья по счёту новость, предрекающая нам крупные неприятности. И каждая из них способна перевернуть Соргон вверх тормашками. Так-то, дорогой мастер-маг.

5.

В меняльной лавке было тесно, не протолкнуться.

Паджеро присел в углу на пустой бочонок - ждать, пока Джаллон освободится. Меняла, увидев капитана, вывесил на окне табличку: "Размена нет".

Оставшихся в лавке клиентов он отпускал, не высчитывая своего процента. Без споров и торговли очередь рассосалась быстро, и Джаллон запер дверь, опустив штору с надписью "Закрыто".

- Сумасшедший сегодня день, капитан. После обеда идут ремесленники, ювелиры, оптовые торговцы всякой всячиной. Все несут золотые - меняют на серебро и медь. Похоже, в Раттанаре скупают всё, что хорошо и долго хранится. Сколько сижу в этой лавке - не помню ничего подобного.

- Это четвёртая неприятная новость, дружище Джаллон. И ничуть не лучше остальных трёх. Зато кое-что объясняет. После обеда, говоришь? С какого времени ты считаешь свои "после обеда"?

- Примерно с двух часов дня.

- Понятно. Что ещё спрятано в твоей меняльной лавке? Поделись со старым другом.

- Сначала объясни мне, что тебе понятно про золотые.

- Я скажу тебе остальные неприятные новости, и ты сам всё поймёшь. Первая - оружие, скупленное Храмами - только половина проблемы. Нужно искать остальное. Вторая - вестник из Сарандара с приглашением на Совет Королей прибыл в полдень, или чуть позже, но до твоего обеда. Ты его должен был видеть.

Джаллон утвердительно кивнул.

- Третья - гоблины жгут деревни и сжигают все трупы, чтобы среди обгоревших останков людей спрятать отсутствие детей до двух лет. Как тебе новости?

- Приятного мало, но я не вижу связи всех твоих новостей между собой.

- На одном из пожаров гоблинов сопровождали офицеры-заградители.

Джаллон присвистнул.

- Плохо, если это всё связано. Свидетели надёжны?

- Свидетель один, и я хочу, чтобы ты взял его под свою охрану. Его могут разыскивать. Сейчас, когда ты знаешь, что искать - отыщешь и других свидетелей. Но этого береги пуще глаза. Он запомнил заградителей, могли запомнить и его. У одного из заградителей вот тут бородавка, поросшая чёрным волосом, и он с отрядом был в Залесье под Карасуком. Давай, выкладывай свои новости.

- Городская стража задержала только двух из названных тобой людей, но лучше бы ты их брал сам: оба сбежали вместе с конвоирами по дороге в тюрьму.

- Значит, этот след оборвался. Что ж, пойдём по другому. Рассказывай дальше.

- На базаре появился свихнувшийся прорицатель и обещал приход Разрушителя…

- Кого-кого?!

- Разрушителя. Нового бога, который главнее всех, и который разрушит старый мир, и спасутся только те, кто в него уверует. Прорицатель кричал, что видел его посланника - какого-то Человека без Лица.

- Занятный бред.

- Дальше ещё занятнее. Прорицателя пыталась задержать городская стража, чтобы допросить спокойно и подробно. Он не сопротивлялся, но был убит кем-то из собравшейся на его крики толпы. Убийцу задержать не смогли.

- Не стражами? Убит не стражами?

- Нет. Его закололи сапожным шилом.

- Есть ещё что-нибудь, столь же радостное?

- Как не быть. Только выпьем сначала вина - у меня в глотке пересохло. Есть сухое пенантарское.

- Белое?

- Красное. Ты же знаешь - я белых не пью.

- А вдруг? Твоё здоровье, Джаллон. Давай, ври дальше.

- У меня пропали люди. И никаких следов. Они занимались поисками пропавших друзей и исчезли сами.

- Кто друзья, и кто - твои люди?

- И те, и те - ветераны, опытные бойцы. Мои все надёжны, гарантирую. Слух ползёт: много людей пропадает, самых разных людей. Ещё: на дорогах грабят меньше, но одиночки исчезают. И тоже - никаких следов.

- Где? Пропадают-то где?

- Я нарисовал для тебя карту. Пропадают везде, но чаще - в окрестностях Бахардена и Кумыра. Там же пропали и мои. У меня - всё. Кто были те люди, которых ты поручил задержать городской страже?

- Советчики служителей, но не из храмовых.

- След к оружию?

- Да. По их советам Храмы вооружались. Ты прав, надо было брать их нам.

- А какой другой след у тебя, капитан?

- Не у меня. У тебя, Джаллон, у тебя! Найди тех, кто избавляется от золотых - найдёшь оружие.

- Ты же их видел, капитан, какие они заговорщики?!

- Те, что идут к тебе, меняют деньги на деньги, чтобы не иметь проблем со сдачей. Кто сможет дать тебе сдачу, когда ты покупаешь пирожок и платишь золотым? Ищи тех, кто ждал приезда вестника, тех, кто избавляется от денег вообще и знает, что готовится дальше.

- Понял.

- Ищи офицера с бородавкой.

- Ясно.

- Ищи тех, кто знает о Разрушителе, и ждёт его прихода.

- Уже ищем.

- И, конечно, ищи пропавших. Слушай дальше. Начинается набор в священные отряды, чтобы использовать отобранное у Храмов оружие - посоветуй ветеранам записываться. Тем, в которых уверен. Командовать ими будет, скорее всего, наш Тусон. Чем быстрее наберёт он солдат, тем спокойнее будет нам жить: заградотряды ненадёжны, городские стражи - тоже. Не все, конечно, но лишняя сила не помешает. Его Величеству понадобится каждый верный человек.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

(день первый)

1.

Бал был назначен на восемь часов, но любопытные и нетерпеливые начали собираться у дворцовой ограды намного раньше. Они толпились у въездных ворот и жались к ажурной решётке, заглядывая между прутьями во дворцовый парк, где ставили столы для простолюдинов. В толпе спорили о числе бочек, поднятых из винного погреба, и о том, будет ли слышна в парке музыка из дворца или будет играть оркестр уличных музыкантов.

Каждые сани, подъезжающие к воротам, знатоки гербов и политических деятелей встречали громкими криками - кто радостными, кто сердитыми. Единодушный восторг вызвало появление белого возка Верховной жрицы: Апсалу знали в лицо все раттанарские женщины, а, значит, и их мужья, не раз получавшие ощутимый удар локтя в бок, мол, смотри - Верховная жрица идёт (едет, стоит, сидит). Восторг был связан с тем, что до сих пор служители Храмов не появлялись на балах во дворце, и приезд Апсалы расценили как высокую для себя честь.

Апсала ласково улыбалась и приветливо кивала, отодвинув шторку на окошке возка, и стража дворца с трудом удержала ринувшихся за ней в ворота почитательниц Матушки и их послушных супругов.

Узнали и приветствовали и других служителей Храмов, приехавших по приглашению короля.

Дворцовая площадь постепенно заполнялась народом. Из окружающих её домов выносили столы - зажиточные раттанарцы спешили принять участие в общем празднике. Сами они, конечно, будут гулять во дворце, но выставить народу угощение стремился каждый, демонстрируя свою любовь к бедным согражданам.

Последним из ранних гостей сквозь толпу с трудом протолкался мастер меча Тусон. Дежуривший на воротах сержант Клонмел узнал его и лихо отдал честь.

Толпа удивлённо зашептала:

- Кто это?

- Кто это?

Потом поползло:

- Акулья бухта…

- Акулья бухта…

- Неужто Тусон?!

- Точно, он. Я видел его тогда, десять лет назад…

- Совсем не изменился…

Праздник явно начинал удаваться, ещё не начавшись.

2.

- Благодарю, что приняли моё приглашение, господа Храмовый Круг. Приглашая вас, я совсем упустил из вида сегодняшний бал, - Фирсофф принимал служителей в Кабинете, - Но то ликование, которое вызвал ваш приезд у народа, может быть, в какой-то мере компенсирует допущенную мной неловкость.

- Ваше Величество, - первой заговорила Апсала, - в случившемся нет Вашей вины. И говорить о неловкости вовсе ни к чему. Я вижу в этом знак свыше, команду - чаще бывать среди народа. Я не знаю, как поступят другие служители, но сама с радостью останусь на бал. Не обещаю, что буду танцевать, но с удовольствием нарушу традицию - не бывать на светских празднествах. Тем более, что устав Храма Матушки этого не запрещает.

- Тогда к делу, чтобы не опоздать на праздник. Я хотел вас познакомить с человеком, которому намерен предложить, с вашего, конечно, согласия, пост командующего священными отрядами и присвоить ему чин командора. Раттанарской армии он подчинён не будет: если ваш почин по созданию священных отрядов поддержат в других королевствах, этот пост приобретёт общесоргонское значение. Рекомендую вам мастера меча Тусона, героя Акульей бухты.

Тусон привстал и поклонился служителям.

"Мы не Храмовый Круг, мы стадо баранов, - думал служитель Разящего Бушир. Король у нас ничего не отнял. Наоборот, он толкает всех нас на посты Верховных служителей, а мы мычим, вернее, блеем, и упираемся. Мы даже не бараны - упрямые ослы".

- Наш ранг не позволяет принимать окончательные решения в подобных вопросах, - заговорил он, чуть погодя, - за исключением госпожи Апсалы. Но принимать решения, носящие временный характер, мы можем. Кандидатура мастера Тусона меня вполне устраивает. Но в праве ли Вы, Ваше Величество, присваивать чин командующему армией, которая Вам не подчиняется?

- Это легко проверить, - Фирсофф поднялся и протянул правую руку, ладонью вверх, в сторону Тусона. Вокруг головы короля проступила и заиграла драгоценными камнями Хрустальная Корона.

Служители заворожено уставились на никогда не виданное ими зрелище. У Габеса, служителя Светоносца, из раскрытого рта побежала струйка слюны.

Над ладонью короля сгустился голубоватый туман и растаял, оставив свиток, перевитый зелёным шнуром - знаком Королевской Грамоты.

- Прошу вас взять свиток, мастер Тусон, и огласить нам его содержание.

Тусон развернул Грамоту и прочитал вслух:

"Офицерский патент.

Сим документом за заслуги перед королевствами Соргона капитану Тусону присваивается следующий чин - командора с правом командовать соответствующими воинскими подразделениями, независимо от их дислокации.

Король Фирсофф Раттанарский".

- Как видите - имею право.

Корона поблекла и растаяла.

- Это, клянусь Светоносцем, - Габес вытер слюну, - восхитительное зрелище. Капитан Паджеро прав - мы совершенно не представляем возможностей Хрустальной Короны.

- Надо понимать, что если Корона выдала патент командору Тусону, его назначение полностью законно? - служитель Умельца Беговат добивался ясности, - Или же оно временное?

- Патент, господин служитель… э-э… Беговат, прошу прощения, но мы с вами видимся впервые, и я ещё не привык к вашему облику и вашим именам, патент отменить могу только я - это называется разжалованием, и только при условии, что командор будет служить в раттанарской армии. Присвоение звания - это не назначение. Назначение - командир священных отрядов - действительно, будет временным и потребует утверждения, как на Совете Королей, так и у ваших Верховных служителей. Я так думаю, потому что дело новое, и ещё нет процедуры утверждения. На данном этапе и на территории Раттанара назначение будет действительно, если мы его сейчас, здесь, утвердим. Для того и собрались - разве нет?

- Вы, Ваше Величество, имеете в виду, что документ о назначении на пост командира священных отрядов… То есть, я имею в виду, - Беговат от неожиданности совершенно запутался, - что сам документ о назначении командора Тусона командующим будет выработан и подписан нами здесь и сейчас?

- Совершенно верно, служитель Беговат, совершенно верно…

3.

Министр Двора Его Величества Фирсоффа Раттанарского принимал съезжающихся гостей. По случаю бала он был одет еще роскошнее, чем обычно и за кружевами, бантами и лентами с трудом угадывался фасон его камзола.

Как-то, в минуту откровенности, министр признался Паджеро, откуда у него такая любовь к "финтифлюшкам":

- Вы же знаете, капитан, что я был лакеем. Ливрея у лакея - как форма у солдата, только гордятся ею не так сильно, потому что это форма труженика, прислуживающего раба, и в жизни лакея нет места подвигам и славе. Я ненавидел ливрею, и для меня мечта о лучшей жизни была, прежде всего, связана с правом одеваться, как мне вздумается, и чтобы ни малейшего намёка на форму. Я добился своего и ношу ленты, чтобы все видели - это не ливрея, ведь, кружева и банты совершенно разрушают всякую форму, создавая пышный беспорядок. Но я знаю предел - я слежу за модой, не отстаю от неё.

- Что вы, министр! - отвечал ему Паджеро, - Это мода следит за вами, но безнадежно отстаёт от вас: вы её опередили, намного опередили.

Морон встречал гостей в том же вестибюле, где днём принял от Илорина измученного вестника. Вежливо раскланивался и ослепительно улыбался, успевая давать указания многочисленным лакеям, суетящимся вокруг гостей: кого куда вести, чтобы снять шубу, где дамам переобуться в бальные туфельки, да и мало ли какие ещё.

- Это правда, господин министр, что здесь Храмовый Круг в полном, почти, составе?

- Правда, господа, правда. А ещё вы увидите героя Акульей бухты командора Тусона, - отвечал, словно пряники раздавал, и улыбался, и раскланивался.

- Тусон - уже командор?! Давно ли?

- Недавно, совсем недавно: время поздравлений ещё не миновало. Так что не премините при случае…

Открыли ворота в парк, и там сразу потемнело от множества людей. Они ходили между столами, разглядывая гостинцы; щупали помосты для танцев - прочны ли, и те, кто доказывал, что будут уличные музыканты, оказывались правы: музыканты были.

Радостно убедились, что ошиблись в подсчёте бочек. Ошиблись даже самые безнадежные оптимисты - бочки стояли в два ряда, и второй ряд не был виден с улицы, от ограды.

Нетерпение охватило гостей в парке.

Нетерпение охватило гостей во дворце.

Именитые гости столпились в бальном зале, обеденный зал пустовал - по традиции бал начинался Королевским вальсом, и все ждали выхода короля.

Появился Морон, и голос его прозвучал в тишине, вдруг охватившей зал, не хуже, чем у Тандера на плацу:

- Их Величества король Фирсофф Раттанарский и королева Магда! Маэстро, вальс!

В распахнутые Мороном двери вошли, под музыку Королевского вальса, Фирсофф и Магда.

Вокруг головы Фирсоффа мерцала, то проявляясь, то снова исчезая, Хрустальная Корона. Она сверкала драгоценными камнями, и в её блеске украшения, которыми обвешалась раттанарская знать, казались блеклыми стекляшками.

Приветствуя столпившихся у стен зала гостей, король с королевой прошли в центр человеческого кольца и…

…раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Первый зимний бал начался.

4.

После Королевского вальса каждый веселился, как мог и умел.

Фирсофф и Магда набросили шубы - им предстояло танцевать ещё один вальс, для народа в парке - там тоже ждали.

В подобных выходах охрана никогда их не сопровождала.

- Ваше Величество, наденьте кольчугу, - тихо посоветовал королю Паджеро. Он волновался больше обычного.

- Королева не может надеть кольчугу на бальное платье, я тоже не стану, - так же тихо ответил ему Фирсофф, - Капитан, позаботьтесь о безопасности Её Величества. О себе я сам позабочусь.

Вышли в парк, в неистовые вопли толпы.

Мерцание Короны здесь, в толпе, ложилось радужными отсветами на восхищённые лица, отражаясь в наплывающих на глаза слезах умиления.

Паджеро шёл чуть сзади королевской четы, ближе к королеве, досадуя, что ему не видно лица Фирсоффа: король первым почувствует опасность, если она есть - Корона не подпускает к королю врагов не замеченными, улавливая страх и ненависть среди множества человеческих чувств и эмоций.

Капитан нашёл глазами Джаллона - это тоже была обязанностью менялы: безопасность короля на народных гуляниях.

Джаллон кивнул: мы здесь, мы смотрим. Его люди, незаметно для окружающих, следовали вокруг, аккуратно оттирая от королевских особ слишком нахальных зрителей. После случая с прорицателем все были особенно внимательны: шило в толчее - очень опасное оружие.

Спина Фирсоффа заметно напряглась, и он чуть замедлил шаг. Паджеро сбоку, опередив королеву, сумел перехватить взгляд короля, направленный на пробирающегося вперёд человека.

"Этот", - показал он глазами Джаллону.

Человек потянул из кармана что-то, блеснувшее в свете фонаря, и замер, зажатый со всех сторон людьми Джаллона, и с ними затерялся где-то в людском водовороте.

Сделали всё быстро и ловко - не заметили ни в толпе, ни королева.

Только Фирсофф улыбнулся, расслабившись: " Молодец, Паджеро, ничего не упускает".

Помост для танцев. Фирсофф и Магда - в центре. Музыка уличных музыкантов не так стройна, как у королевского оркестра, но вальс хорошо узнаваем:

…раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Паджеро в первой ряду у помоста. Рядом - Джаллон и его люди.

…раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

5.

Министр Демад веселился за столом. Его толстые губы лоснились от гусиного жира - он только что закончил с гусиной ногой и теперь смаковал пенантарское красное.

- Вы почему не танцуете, господин министр? - возле него стояла дама Сальва, самая озорная, после Огасты, фрейлина королевы, - Вас, разве, не ознакомили с последним королевским указом: не кормить тех, кто не танцует?

- Как же, как же, читал, милая девушка, - Демад сделал большой глоток и, отставив кубок, потянулся к паштету, - Там есть маленькое примечание: этот указ не касается умирающих с голода, а я, как видите, на последней стадии истощения.

- Первый раз вижу такого толстого истощённого.

- Это верно, до такой степени я истощён впервые.

- Оставьте его, прелестница, он не отойдёт от стола, пока не наестся, а, значит, не отойдёт. Пригласите лучше меня, - возле Сальвы стоял молодой человек двадцати, с небольшим, лет и приветливо улыбался, - Я не предпочту вам ни паштет, ни пенантарское. Позвольте представиться: баронет Яктук, к вашим услугам.

- Вы сын советника Яктука? - Демад оставил попытки дотянуться до паштета и взял себе бараньих рёбрышек, - Вас невозможно заподозрить в учтивости и почтении к старикам.

- Напротив, господин министр, я только что вернулся из Пенантара, вино которого вам так пришлось по вкусу. Там меня прозвали "неженкой" за излишнюю учтивость и почтительность.

- Тогда, будьте так добры, примените и здесь ваши качества, и дайте отдохнуть старому человеку, забрав с собой эту пигалицу - внучку советника Лонтира.

- Так вы - дама Сальва?! Тогда - я! - приглашаю вас на танец: не желаю ждать, пока это сделает кто-нибудь другой.

- Я поспорила, что вытащу из-за стола министра Демада, и из-за вас могу проиграть спор.

- На что вы спорили?

- Я должна поцеловать первого попавшегося офицера.

- Тогда целуйте меня - я только что с отличием окончил офицерскую школу в Пенантаре и имею патент лейтенанта.

- Но я же ещё не проиграла!

- Так проигрывайте скорей, и идёмте танцевать. Мы, Яктуки, не любим ждать долго.

6.

Королева подошла к Верховной жрице:

- Вы не скучаете, госпожа Апсала?

- Ни в коей мере, Ваше Величество. Мне здесь нравится - люди веселы и довольны. Я выходила в парк: там то же самое. В других королевствах нет такого обычая - устраивать зимние балы. Что вы празднуете? Расскажите, если у Вас есть время.

- Когда Корона выбрала Фирсоффа, я долго изнывала от безделья. Женщины из благородных семей привычны к такой жизни, для них это естественно. А я работала с детских лет, и до сих пор не могу привыкнуть к занятиям богатой женщины - всё не верится, что можно годами ничего не делать своими руками и не видеть результатов своего труда. Фирсофф ничем не мог мне помочь - он был занят почти весь день государственными делами, а мне хотелось выть в королевских покоях. Потом, в конце осени (я была королевой уже полгода), я подумала, что впереди - унылая зима. Кроме снега, ничего не видно: ни цветов, ни листьев. Не слышно певчих птиц. И люди, спрятавшись от холода, сидят по домам, а, выходя на улицу, кутаются в толстые шубы… И стало мне так тоскливо, так тоскливо… И я подумала, а почему зимой надо сидеть дома? Можно же украсить скучную зимнюю жизнь. Если зимой природа прекращает свою ежегодную работу и отдыхает, то почему этого не делать и людям? Я имею в виду - отдыхать и радоваться. Зиму можно считать и временем подведения итогов, и временем подготовки к новому трудовому году. Я спросила Фирсоффа - нельзя ли организовать какой-нибудь праздник, чтобы отметить начало зимы? Он согласился, и мы стали давать зимние балы во дворце, для знати и простонародья. К ним привыкли, людям понравилось. Со временем я организовала несколько благотворительных фондов для сбора средств на те или иные нужды. Вы увидите, что ближе к концу бала, и во дворце, и в парке поставят чаши для сбора средств на новый сиротский приют. Кто хочет и может, бросает в них монеты по своему достатку и разумению. Я же беседую с богатыми купцами и другими обеспеченными людьми, убеждая их вносить крупные суммы. Многие только этим и создают себе популярность в народе. Хоть не чувствую себя бесполезной в этой жизни.

- Вы замечательный человек, Ваше Величество, - жрица растроганно взяла королеву за руку от избытка добрых чувств, и с удивлением посмотрела в лицо Магды, - Ваше Величество, не могли бы Вы как-нибудь навестить меня в Храме Матушки? Мне бы хотелось поговорить с Вами ещё кое о чём.

- С удовольствием, госпожа Верховная жрица. С вами уютно, как с подружкой во времена моей молодости.

- Я буду счастлива, если Вы будете считать меня своей подругой, Ваше Величество.

7.

Огаста лихо выплясывала, стуча каблучками по доскам настила. Рядом стеснительно топтался Тахат - Огаста затащила его в круг танцующих, пытаясь растормошить молодого человека: Тахат считал, что из-за него Огаста пропускает бал во дворце, и тем лишает себя удовольствия.

- Глупый, - говорила она ему, - какое удовольствие мне будет от бала без тебя, а тебя во дворец не пустят. Тут, в парке, ничуть не хуже. И здесь есть ты. Что я, дворца не видела, что ли? Если не можешь развеселиться сам - выпей немного вина. Такой вечер, а ты хмуришься, - она поволокла его с помоста к столам с угощениями.

- О! И вы здесь, мастер Фумбан? Вы же хотели спать!

- Заснёшь тут, стрекоза, если от топота твоих каблучков весь Раттанар ходуном ходит. Хочешь из переписчика танцора сделать? А кто же у меня работать будет? Так и норовишь пустить старика по миру.

- Не огорчайтесь, мастер Фумбан. Может, Сетиф пить бросит, и вы станете богаче моего отца.

Из толпы вынырнул упомянутый Сетиф с кружкой вина в руке. Увидев Фумбана, он замер, быстро - чтобы не отняли - выхлебал вино, и, бросив кружку, снова скрылся в толпе.

Огаста расхохоталась, рассмеялся и Тахат.

Мастер Фумбан заозирался, ища, что же так рассмешило молодёжь, и, не найдя, пожал плечами: молодые, им всё смешно, что с них возьмёшь.

8.

Служители держались вместе, чувствуя себя скованно, неловко в непривычной обстановке. Стараясь не привлекать внимания, они скромно уселись в конце стола и неторопливо, не выказывая жадности, стали пробовать разные деликатесы, умеренно запивая их вином.

Потчевать служителей явился главный повар королевства Абим, собственной персоной. По случаю праздника он был облачен в свежий белый костюм, хрустящий при ходьбе от крахмала. Накрахмаленный до окаменелости белый колпак венчал его толстое красное лицо.

- Мой дед кормил короля, мой отец кормил короля, я кормлю короля. В этом дворце никто не смеет куска проглотить без моего ведома…

Служитель Светоносца Габес вздрогнул и положил надкушенный пирожок на тарелку. Служитель Рудничего Медан толкнул незаметно в бок Атлона, служителя Лешего - гляди-ка на этого скромнягу.

- …Таких гостей, как вы, господа храмовники, - при этом слове служителя Водяного Гандзака передёрнуло, - ещё кормить мне не приходилось. И потому я - здесь.

Служители переглянулись - в самом деле начнёт кормить или придуривается?

- Отведайте зайчатинки, господа храмовники, - не унимался Абим, - А вот индюшатина, утка в яблоках… Может, желаете дичи? Оленина в винном соусе, господа!

От лёгкого ненавязчивого сервиса Абима кусок не лез в горло. Гости стали поглядывать в сторону служителей с добродушной насмешкой: вот попали!

На выручку служителям поспешил Тараз. Отодвинув массивного Абима немного в сторону, он поднял кубок с вином, приветствуя служителей:

- Не будет ли кощунством, господа Храмовый Круг, если я произнесу тост за богов, которым служите вы и которых чтим мы? Я, как министр торговли, особенно доволен своим покровителем - Торгующим, что не мешает мне восхищаться остальными богами соргонского пантеона.

- Никакого кощунства в этом не вижу, - служитель Торгующего Нефуд, с облегчением вырвался из-под опеки Абима, - и с удовольствием выпью с вами, министр э-э-э Тараз, кажется?

Остальные поддержали Нефуда и стали чокаться с Таразом. Со всех сторон к ним потянулись с чашами и кубками - гости, воспользовавшись случаем, окружили служителей и перемешались с ними. Ледок отчуждения был сломан, и праздник стал общим для всех.

- Не расстраивайтесь, Абим, - огромная ладонь Маарда похлопала обиженного в лучших чувствах повара по закованному в крахмальный панцирь плечу, - Посмотрите, с каким удовольствием все поглощают приготовленные вами блюда, с каким аппетитом их едят!

- Попробовали бы не есть, - проворчал Абим, уходя из зала.

9.

В бальном зале женщины разных возрастов крутились вокруг новоиспеченного командора, не давая ему передохнуть.

Тусон отплясывал танец за танцем, никому не отказывая. Хорошая штука - слава, приятная. Наконец, он выдохся:

- Всё, милые госпожи и дамы, меня уже и без музыки трясёт. Завтра во время бритья, если меня вдруг тряханёт, останусь без головы.

- Вы что, бреетесь мечом?

- Так говорят в народе, а народ никогда не ошибается.

Тандер прикрыл собой Тусона:

- Дайте этому красавчику отдохнуть, а то останемся без командора. Идёмте, командор, выпьем за ваш новый чин, а за одно обмоем и назначение. Пьющие дамы могут проследовать за нами.

Пить дамы не хотели - они хотели танцевать, и Тусон получил передышку.

- Они меня чуть не растерзали, барон. До чего же всё-таки опасно быть знаменитым.

- Мне казалось, что вам нравится.

- Не буду врать - нравилось. Но не очень долго. Удовольствие должно быть обоюдным, иначе это - насилие.

- Это вы про танцы?

- А про что же?

- А-а-а.

У стола стало просторнее. Подзаправившись, гости побрели к своим супружеским обязанностям: танцевать, ухаживать и угождать, от которых были временно избавлены стойкостью Тусона. Жаль, что командор не выдержал дольше, но и на том ему спасибо - и выпили, и закусили.

- Господа военные, прошу ко мне, - от стола махал вилкой с наколотым куском жаркого казначей Сурат, - Я ещё не имел возможности поздравить вас, командор. Теперь имею.

Сурат был слегка пьян, и потому не столь скромен, как обычно:

- Хорошие погреба у Его Величества. Перейти, что ли, в виночерпии?

- Не советую, Сурат, сопьётесь.

- Это почему же?

- Вы сами сказали: хороши погреба у Его Величества.

10.

В парке, среди гуляющих, появились сарандарские солдаты во главе с сержантом Кагуасом. Ещё бледные и усталые, не успевшие отдохнуть после изнурительной скачки, они включились в народное гуляние с солдатской лёгкостью.

Фирсофф в беседе с ними не выяснил ничего нового и снял с них карантин, щедро наградив каждого: солдатам выдали по пять золотых, а Кагуасу, дополнительно, король подарил великолепную кольчугу гномьей работы.

Весть о подвиге Кагуаса и его товарищей быстро распространилась по парку, и их всюду встречали восторженно, пытались даже качать, но, увидев, что чрезмерная радость причиняет им боль, отпустили.

В начавшее угасать веселье внесли живительную струю завсегдатаи "Костра ветерана", в полном составе, кроме, конечно, лучника, явившиеся на бал. Под командой одноногого Ларнака, бодро стучавшего деревяшкой по утрамбованному ногами снегу, строем, распевая "Раттанарского медведя" они прошагали через заполненную народом Дворцовую площадь и вошли в ворота парка.

Уличные музыканты прервали исполнение плясовых, и, под аккомпанемент подхвативших знакомый мотив инструментов, весь парк затянул:

Танцоры не останавливались - под военный марш здорово топалось по дереву помостов, и шум поднялся такой, что к окнам дворца сбежалась удивлённая знать: что там, в парке, происходит?!

Тандер не удержался, подпел. К нему присоединился Тусон. Кто-то ещё, потом - ещё; и "Раттанарский медведь" пошёл гулять по дворцу, дребезжа оконным стеклом и позванивая хрустальными подвесками на светильниках:

Песню начинали снова и снова, и, возникая то там, то там, она окончательно затихла только тогда, когда посрывались голоса, охрипли глотки и пересохшие рты не выдавали ничего кроме писка, а запасы вин и пива заметно поубавились, что во дворце, что в парке.

Песня умолкла. Но рождённая ею радость единства никак не иссякала, искала выхода, и даже малознакомые люди обнимались, кидаясь в объятия друг друга, и целовались, и вытирали слёзы. Эта радость, на время, примирила всех, и Фумбан обнимал удивлённого Сетифа, а во дворце растроганный советник Лонтир висел на не менее удивлённом Демаде.

11.

В природе нет ничего вечного, и даже самые большие радости долго живут лишь в памяти недолговечного человека. К этому можно добавить, как это не горько сознавать, что затянувшаяся радость уже не радует, а утомляет.

Магда уловила перемену в настроении гостей и приказала расставлять во дворце и в парке чаши для благотворительных даяний - прелюдия к фейерверку и сигнал об окончании бала.

Именитые гости надевали шубы и собирались на крыльце. Музыка в парке смолкла. Снова ожидание, но на этот раз немного грустное: впереди фейерверк, потом - расставание.

Все с нетерпением смотрят на короля: ну, давай же!

Мерцает Хрустальная Корона. Фирсофф что-то шепчет улыбающейся Магде и подаёт знак.

В ночное небо взмывают разноцветные огни и лопаются цветными искрами, образуя немыслимые картинки и узоры.

Зрители приветствуют возникшего в небе огненного дракона, который, угасая, уступает место бегущему оленю. Следом загорается добродушный тигр, потом - шустрая белка. Всё новые и новые картинки меняют одна другую, и цветные тени пробегают по небу, по крышам дворца и домов на Дворцовой площади, по счастливым лицам людей.

Возникают крепостные стены, и все узнают башни Раттанара, появляется сидящий медведь - раттанарский герб, затем - последней - на небе загорается Хрустальная Корона. Она не гаснет долго: всё новые и новые огоньки всплывают с земли, поддерживая угасающие очертания картинки.

Над парком, над Дворцовой площадью раздаются крики:

- Ура Фирсоффу Раттанарскому!

- Ура королеве Магде!

- Ура, Фирсофф!

- Ура, Раттанар!

- Ура, Хрустальная Корона!…

Бал подошёл к концу, пора расходиться.

Праздник удался. Как и хотела королева Магда, первый зимний бал получился и памятным, и ярким.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

(день первый)

1.

- Капитан, кто был тот человек?

- Пока неизвестно, Ваше Величество.

- Он сбежал? Или умер?

- И не умер, и не сбежал, Ваше Величество. Мы не можем его допросить - у него вырезан язык, а при виде пера и бумаги он пожимает плечами - неграмотный.

- Притворяется?

- Нет, Ваше Величество. Среди крестьян встречаются неграмотные, особенно среди баронских вассалов.

- Что вы думаете с ним делать?

- Ребята пытаются его разговорить.

- А язык?

- Он же не слепой, и не глухой. Что-то видел, что-то слышал. Позвали художника, из наших, будем учить его рисовать. Кроме того, он может показать, какие слова из названных он сказал бы, если бы мог говорить. Ничего, договоримся.

- Что у него было?

- Стилет, гномьей работы. Выясняем, не отравлен ли.

- Знаете, капитан, это была проверка.

- Какая проверка?! Убийца, хоть и не профессионал, но если бы добрался…

- В том-то и дело, что не профессионал. Непрофессионал сильнее нервничает, больше боится перед убийством. Кто станет посылать непрофессионала, если хочет достичь результата?

- Что же они проверяли?

- Хотели знать, как близко смогут подойти.

- Вы почувствовали ещё кого-то, Ваше Величество?

- Нет, капитан, другие просто наблюдали, и могут быть совершенно посторонними людьми… Тех, кто задержал немого, видели. Вам лучше их спрятать на время - наверняка их будут искать. Можете потерять людей, Паджеро.

- Они всё время с немым, а он надёжно укрыт.

2.

Королевский прокурор Рустак сидел в приёмной Кабинета, ожидая короля - Фирсофф просил остаться после бала, а просьба Его Величества, как известно… Ну, в общем, домой Рустак не поехал.

Король задерживался. Набравшись смелости, прокурор заглянул в Кабинет - пусто.

- Заходите, Рустак, - за спиной возникла огромная фигура Маарда, - Его Величество разрешил ожидать в Кабинете.

- Что-нибудь случилось? Почему нас задержали?

- День сегодня такой, господин прокурор, что если пять минут ничего не случается, то это не сегодняшний день.

- Что-то уж очень мудрёно вы выражаетесь, господин глава.

- Ничуть. Вам просто лень думать.

- Я просидел в приёмной больше часа - и ничего не произошло.

- Значит, уже наступил день завтрашний, - Маард громко расхохотался, и Рустак понял, что тот пьян.- Не смотрите на меня так укоризненно, Рустак - неужто вы на балу не пили? Что же вы там делали? Сапоги не стоптанные - так вы и не плясали! Прокурор, от вас молоко киснет.

- Вы на себя совершенно не похожи, Маард.

- Надеюсь, что и на вас тоже, Рустак. Ладно, не сердитесь. Просто я расстроен - понял, что старею и не вписываюсь в современную моду: большие мужчины нынче уже не вызывают интереса. Представляете, прокурор, изящные молодые люди расхватали на балу всех хорошеньких женщин прямо у меня из-под носа, и я был бессилен что-либо изменить. О, как я страдаю!

Вошли король и Геймар:

- Маард, страдайте потише - вы перебудите весь дворец. Спасибо, что дождались, прокурор. Я назначаю вас главой Коллегии из трёх человек: вы, глава Маард и барон Геймар. Вот документ, подтверждающий ваши права и устанавливающий ваши обязанности. Я собрал вас, господа, вот почему: наш неизвестный враг готов действовать, а мы не знаем - ни кто это, ни когда, Единственное, что известно точно: скоро. У каждого из вас есть надёжные люди во всех слоях общества. Выясните через них, кто избавляется от денежных запасов в ожидании, что деньги обесценятся. В ход идут монеты всех, без исключения, королевств. С городской стражей будьте аккуратны - стража ненадежна: сегодня пропали арестованные, вместе с охраной - те, кого удалось арестовать за подстрекательство к мятежу. Большинство же скрылось, предупреждённое кем-то из стражей. Кто из командиров городской стражи будет на нашей стороне - предстоит выяснить вам. Твёрдо рассчитывать можно на дворцовую стражу и формируемые Тусоном отряды. Помогите ему в этом. Барон Геймар, вы можете незаметно собрать в городе дружины баронов? Только учтите, они не все наши союзники: кто-то из них на другой стороне.

- Бароны могут съехаться в Раттанар, чтобы записаться в какой-нибудь священник отряд - лучшего предлога для их приезда и не придумаешь, Ваше Величество.

- Этот предлог хорош не только для нас. Остаётся надеяться, что, собравшись вместе, наши враги проболтаются или как-то иначе выдадут себя. Обязательно смените, под любым предлогом, городских стражей на воротах и стенах города, как только у Тусона наберётся достаточно людей. Заградителей в столицу не вызывайте: есть данные, что они сотрудничают с гоблинами. Я, конечно, не имею в виду, что все. Но пока не известно - кто, лучше не рисковать. Обратите внимание на слухи о приходе Разрушителя и его посланца - Человека без Лица. Это может быть связано с нашими бедами.

- Подобные заскоки, скорее, связаны с Храмами, Ваше Величество.

- Служители Храмов предупреждены мной и известят, если что-то узнают. Обязательно присмотритесь к своему окружению: кому можно верить, кому - нет. Присмотритесь даже к самым близким людям - они знают много уже только в силу близости к вам и представляют интерес для нашего врага. Да, заведите себе охрану, если ещё не завели, и без охраны нигде не появляйтесь. Ещё раз - всего хорошего.

3.

Паджеро столкнулся с Рустаком на выходе из дворца. Сани прокурора уже подали, и Рустак торопился.

Капитан схватил его за рукав и втянул назад, в вестибюль.

- Обождите, господин прокурор. Одну минуту. У меня к вам небольшое дело. К вам может обратиться один человек. Он скажет, что от меня…

- Капитан, я устал и хочу спать…

- Рустак, вы же были у короля! Вы что, ничего не поняли?! Я повторяю: к вам обратится человек, сошлётся на меня и предъявит вторую половинку этой броши - вот, держите. Всё, что он вам скажет, будет правдой, и действовать вам придётся немедленно.

- Кто этот человек?

- Не знаю: кто будет под рукой, того и пришлют. Но это будет надёжный человек, и сообщит вам важные новости. Не потеряйте половинку броши. Извините за грубость, но у меня нет времени, да и не на улице же говорить такие вещи. Счастливо, прокурор Рустак!

4.

В библиотеке у Магды был свой уголок: в тупичке между книжными стеллажами поставили маленький диванчик, где, невидимая, она проводила долгие часы в ожидании Фирсоффа - и не мешает, и рядом.

Жилось бывшей прачке во дворце не очень уютно: всё время на виду, под пристальными взглядами чужих людей, которые были ниже её по положению, но выше по рождению - поэтому на дружбу рассчитывать не приходилось. И каждый промах, каждое простецкое словечко, сорвавшееся с её губ, становились предметом всестороннего обсуждения, и насмешливые взгляды преследовали её по всему дворцу.

Она много и упорно училась, чтобы не выглядеть рядом с мужем круглой дурочкой - то, что Фирсофф получил от Короны вместе с памятью прошлых королей, ей приходилось постигать самой, а возраст - уже было пятьдесят пять - только затруднял её обучение.

Не сразу, не за один день, но она добилась если не любви, то уважения придворных. Прислуга же её просто обожала.

Сейчас, сменив бальное платье на белый махровый халат, а туфли на высоком каблуке - на уютные домашние тапочки, она, забравшись с ногами на диванчик, подводила итоги благотворительного сбора.

Сумма оказалась невероятно большой - около двух тысяч золотых. На эти деньги можно столько всего сделать…

Магда мечтательно закрыла глаза и незаметно задремала: длинный день, проведенный в хлопотах, давал о себе знать. Но сонные видения не были тяжёлыми. Они были похожи на фейерверк: два радостных события, даже три, определяли характер её видений. Бал получился. Он прошёл легко и ярко, и ощущение праздника ещё долго будет согревать людей при воспоминании о нём. Удачно проведенный благотворительный сбор. Даяние от сердца. Собранная сумма говорила о щедрости, а значит, и о доброте раттанарцев. В этом была, и немалая, её заслуга, королевы. И самое важное - встреча с Верховной жрицей. В Апсале Магда увидела, нет, скорее почувствовала, близкого человека - такую же одинокую, нуждающуюся в дружбе, женщину, какой была сама. И мечтались Магде долгие неторопливые разговоры за рюмкой крепкого сладкого вина. Разговоры обо всём - как говорят женщины, разговоры, в которых важны не события, не факты, хотя и они небезразличны, а та эмоциональная окраска, какую обретает каждое слово, каждая мысль, высказанная или не высказанная. Этот обмен чувствами - больше, чем словами, потому что слова никогда не передают истинных чувств и истинных настроений, если за ними нет единства, родства духовного, которое легко достигается женщинами и так тяжело даётся мужчинам.

И почему-то виделся Паджеро. Она, Апсала и Паджеро - в цветущем благоухающем саду. Гудят пчелы, дурманит аромат цветов, улыбается Апсала, и Паджеро - маленький, совсем младенец, такой, каким она его никогда не знала, потому что у Паджеро тогда была мать, а у Магды - зависть и боль за свою бездетность.

Удивительным было то, что она знала: Паджеро - ЕЁ ребёнок. Не приёмыш, каким он всегда был, хотя и любила она его, и вложила в него всю свою душу. Нет, здесь, в видении, Паджеро был ЕЕ сыном, родным, выношенным, рождённым ею. И даже память об этих родах: боли, муках, неповторимом счастье, была свежа и реальна, словно настоящая, всамделешняя. И зналось, чувствовалось, что это - правда.

Потом Паджеро заговорил, и вместо Апсалы сидел уже с нею Фирсофф, и отвечал Паджеро, и спорил с ним, и не соглашался. Медленно таял цветущий сад, не оставляя после себя даже цветочных ароматов. И вместе с ним таял, растворялся в реальной жизни этот сладостный дивный сон. И от его ухода хотелось плакать, и одинокая слеза вырвалась из-под закрытых век, и поползла по щеке, пробуждая Магду своей реальной влагой, холодной мокростью на щеке и горько-солёным вкусом на пересохших во сне губах.

Королева проснулась и, оглядевшись, вспомнила - библиотека, диванчик, подсчёты, мечты и сон, оставивший глубокую тоску и что-то ещё, невнятное, непонятое…

Реальностью оказались голоса Фирсоффа и Паджеро, их спор, и Магда почувствовала неловкость - она никогда не подслушивала, и ей захотелось объявить своё присутствие. Но сколько они уже говорят, и о чём? Появиться сейчас и дать им повод думать, что сказанное раньше она слышала, и тем поставить их в неудобное положение? Или сидеть и слушать то, что ей знать совершенно ни к чему, хотя и интересно? Не вслушиваясь, она сидела и решала, как лучше поступить, когда резкий голос Паджеро заставил её, наконец, прислушаться к разговору:

- Я, Ваше Величество, настаиваю: не едьте никуда. В самом деле - Ваша безопасность - это моя работа, и я не желаю добровольно везти Вас к гибели. Я не могу обеспечить Вашу безопасность, и никто не сможет, разве что возьмём с собой всю раттанарскую армию. Хотя и это не выход - я не доверяю нашим солдатам, и погибнуть внутри кольца из солдат для Вас так же реально, как и без них.

- Паджеро, мальчик мой, - Фирсофф впервые за долгие годы обратился к своему воспитаннику, как раньше, в их прошлой жизни, когда не были они ещё разделены Короной, и не стояли между ними власть и ответственность, - Мальчик мой, - повторил король, - ты многого не понимаешь, и то, что видишь - только часть настоящего. Я тоже боюсь: Корона не спасает от обычных человеческих чувств, и мне, старику, жить хочется не меньше любого молодого, и те возможности, которые есть у меня, требуют - жить, жить, жить. Если бы я, как король, делал всё, что хочу, то стал бы тираном и самодуром. Если же буду делать только то, что необходимо власти - потеряю уважение к себе, перестану быть человеком. Весь свой срок правления я нахожусь между желаниями и долгом, и есть только очень узкая линия, словно лезвие ножа, на которой можно хотя бы частично удовлетворить обе стороны противоречивой королевской жизни. Чаще приходится жертвовать личным - долг перед государством, перед огромной массой людей, каждый из которых хочет своего - и ничего меньше, и совместная жизнь которых возможна только при взаимных уступках, добровольных или принудительных, в том или ином - этот долг не позволяет мне быть самим собой до конца. Впрочем, я не верно выразился: я не могу быть самим собой - каменщиком Фирсоффом, но я - король Фирсофф! Ведь это тоже я! Как король… Нет, не так. Как человек, носящий Корону и знающий гораздо больше любого из вас об устройстве нашего государства и всего Соргона, а это далеко не весь мир, я должен совершать иногда поступки, совершенно непонятные вам, моим подданным, результат, польза от которых становится видна не сразу, а через время, когда уже не прослеживается связь между моими поступками и результатом. Такова истина, такова моя королевская правда.

- Я уверен, что Совет Королей - ловушка, и я против твоей поездки туда, отец, - Паджеро тоже переступил через необходимость годами скрывать их родство, пусть и не кровное, но не всякое кровное родство делает людей такими близкими, как были они, - Ты не имеешь права рисковать ни собой, - и, как последний аргумент, - ни Короной!

- Знаешь ли ты - кто такой король любого из Двенадцати королевств? Как выбирает Корона короля и почему? Почему в королевских семьях не бывает детей, - увидев, что Паджеро собрался что-то возразить, добавил, - Родных, я имею в виду. Когда Алан упорядочивал мир Соргона, он видел свою главную задачу в прекращении междоусобицы среди соргонских баронов. Алан решал сложную задачу в сложных условиях - резня в Соргоне была страшная. Сначала он пытался взывать к разуму человеческому, пытался показать выборным от земель, пришедшим к нему за советом и помощью, что все беды людские от человеческой ненасытности, от желания владеть единолично как можно большим количеством всё равно чего: земли, денег, слуг. Здесь, в библиотеке, есть интересный документ - письмо одного из выборных о встрече с магом Аланом. В нём приводятся слова Алана:

"…Глупцы, поделившие землю, по какому праву вы считаете землю своей? Разве собака принадлежит блохам, живущим в ее густой шерсти? Разве комар, сосущий вашу кровь, хозяин вам? Земля была до вашего рождения, и будет после вашей смерти, и вы, умерев, сами станете землёй! Как же можете вы делить землю?"

Так говорил Алан выборным, но они не поняли его, не захотели понять. И только после этого Алан провёл границы, создав Двенадцать королевств. И дал людям двенадцать Хрустальных Корон, и все остальное: Сундуки и Знамёна. Он постарался поставить заслон от властолюбивых баронов: Корона лишала баронов возможности получить высшую власть в любом из королевств. Она препятствовала созданию новой правящей элиты, выбирая в короли бездетного простолюдина, что спасало Соргон от связанных с престолонаследием усобиц и смут.

- Да, но мятежи не прекратились: у баронов всегда находится предлог для возмущений!

- Кто знает способ управлять, удовлетворяя всех? Возможно ли это? Не думаю, что существует возможность когда-нибудь насытить ненасытное человечество. Всё, что можно сделать - это поддерживать в обществе состояние равновесия. Это и есть главная обязанность короля. Хрустальная Корона выбирает в короли человека, который способен сохранить мир в своём королевстве, мир, дающий людям уверенность в будущем и спокойное настоящее.

- Мне кажется, что нет ничего проще - нужно всего лишь избавить страну от баронов.

- Это не так, Паджеро. Не все бароны жадны и тщеславны. Хрустальная Корона даёт королю и память правивших до него, его предшественников. Уверяю тебя, что власть толпы не менее страшна для людей, чем своеволие разнузданного барона. Так было несколько раз, и я это помню. Барон знает, чего хочет, и все, имеющие с ним дело, тоже знают это. Желания же толпы никогда нельзя точно определить - это стихия, но ещё более бессмысленная, чем ураган или землетрясение: потому, что разрушает всё, к чему ни прикоснётся. Толпа сметает цивилизацию и доводит любое общество до дикого, звериного состояния. Две крайности: кровожадные властолюбцы и не менее кровожадная в своей неуправляемости толпа - вот с чем борется каждый из королей Соргона, заняв трон. Борется на протяжении всей своей жизни. Опасность, которая угрожает Соргону сейчас, мне не ясна, я не могу отнести её ни к одной из названных мной крайностей. Видимо, я уже слишком стар, чтобы понять и верно оценить эту опасность. Похоже, что моё время уже прошло, и Раттанару нужен новый король. А чтобы поменялась власть - мне необходимо умереть. И где это произойдёт - не имеет никакого значения. У меня только одно на уме - подготовить для моего преемника всё, что в моих силах. Не забывай и о том, что мы можем спасти жизни остальных королей, вовремя явившись на Совет. Мы обязаны, как и предостеречь их, так и выяснить всё, что им известно. У меня нет выбора, Паджеро. Ни как у короля, ни как у человека.

- Давай хоть увеличим отряд охраны. Мы же можем взять с собой триста солдат за счёт того, что не берём придворных.

- И всем покажем, что боимся, а значит и знаем, что происходит. Нет, ограничимся обычными ста пятьюдесятью. Да и не к чему тащить с собой лишних людей в поездку, исход которой может оказаться и нашим концом. Я не хочу напрасных жертв - потом будет стыдно в том мире, куда доставит меня Поводырь.

- Я буду с тобой до конца, отец, - Паджеро немного помедлил, - Какие будут ещё указания, Ваше Величество?

- Мы, кажется, предусмотрели всё. Спасибо, капитан, вы свободны.

Между книжными стеллажами, в своём закутке, сидела Магда, закусив правую руку, чтобы не закричать, не вмешаться, не выдать своего присутствия, и по лицу её текли слёзы, а по руке, пачкая белый халат, стекала в рукав кровь: у Магды не было возможности ни остановить самых близких ей людей, ни помочь им, ни защитить… Она могла только одно - не мешать, потому что была настоящей женой, матерью и королевой.

Она не издала ни звука, не шевельнулась, пока библиотека не опустела, и только тогда побрела в свои покои, оставив на мозаичных плитах коридоров и лестниц дорожку из красных капель.

5.

Огаста вбежала в покои королевы. Она была счастлива и губы её слегка припухли после поцелуев Тахата.

Магда стояла посреди комнаты безжизненной статуей, уставив глаза куда-то в пространство, и правый рукав белого халата был красным от крови, и кровь тоненькой струйкой текла из рукава на блестящие плашки паркета, образовав уже приличную лужу. Прокушенной руки видно не было - её скрывал длинный обшлаг рукава халата.

Судя по луже крови, королева так стояла уже давно, и простояла бы ещё долго, не прибеги Огаста.

Фрейлина повела покорную, безвольную королеву к глубокому креслу и усадила, подставив под раненую руку умывальный таз.

Губы королевы шевельнулись, и Огаста скорее угадала, чем расслышала:

- …они…едут…умирать…

Сказанные безо всякого выражения, слова эти не вызвали у фрейлины никакой реакции - она была занята более важным делом: помочь королеве и не привлечь к этому ничьего внимания.

Усадив Магду, она понеслась в казарму, за магом-лекарем Баямо. Потом, схватив первую попавшуюся тряпку, даже не разглядев, что это - платье, рубашка или халат, кинулась вытирать кровавые следы по коридорам и лестницам, ведущим в библиотеку.

Следы трагедии (только - какой?) она затерла очень быстро, но к моменту своего возвращения к королеве, застала её уже в постели, спящей. Рядом с кроватью сидел усталый Баямо, нервно потирая руки после проведенного им излечения. Руки Магды были сложены на одеяла, и на них не видно было ни ранки, ни шрама: Баямо был хорошим лекарем и хорошим магом.

- Не волнуйся, малышка, об этом никто не узнает, кроме капитана - ему я обязан доложить, - сказал он на вопросительный взгляд Огасты, - К отъезду Его Величества королева будет свежей и хорошо отдохнувшей. В остальном же я не властен.

6.

Приближалось время отъезда.

По дворцу суетливо носились лакеи, укладывая вещи Фирсоффа в дорожные сундуки, впервые за много лет без руководства королевы. Им помогали Огаста и только что вернувшаяся дама Сальва.

На каретном дворе готовили королевский санный возок и сани для пожитков солдат.

Паджеро проверял вооружение уходящих с ним стражей - всё ли исправно, остры ли мечи, крепки ли ременные замки доспехов, прочна ли, не стоптана ли обувь. Потом долго и придирчиво осматривал коней, проверял подковы.

Илорин крутился возле него, выслушивая последние наставления - его капитан оставлял вместо себя и передавал ему связь с Джаллоном:

- Вы молоды, лейтенант, поэтому постарайтесь руководить, не задевая самолюбия Джаллона - он старый солдат и разного насмотрелся. Вы для него - ещё необученный щенок, извините за выражение, и он не станет церемониться с вами.

- Вас же он слушался, господин капитан?

- Я всегда был его командиром, Илорин, и других он не знает. Пойдём-ка, глянем, как укладывают сани.

- Лейтенант Илорин! - позвал Фирсофф, войдя на каретный двор, - У меня к вам просьба: вот это письмо передайте Её Величеству, когда будете уверены в моей гибели. Если же всё обойдётся, и мы вернёмся из Аквиннара, отдадите его мне. И ещё, лейтенант, сделайте всё, что в ваших силах, чтобы королева не пострадала ни при каких обстоятельствах. Я надеюсь на вас, Илорин.

7.

- Господа министры и советники! Я не в праве требовать от вас поездки в Аквиннар, и, если кто-то желает, может остаться без ущерба для своей чести. Когда мы принимали решение на заседании Кабинета, мы исходили из недостаточной информации. Мы и сейчас не знаем всего, но уверенно можно сказать, что шансов вернуться почти нет.

- Считаете ли Вы, Ваше Величество, что в сложившейся обстановке Совет Королей необходим?

- Да, барон Инувик.

- Считаете ли Вы необходимым Ваше присутствие на Совете?

- Да, барон. Другие могут не знать то, что известно мне. И мне необходимо знать, что известно другим королям.

- Я понимаю, что заседание этого Совета будет носить узкоспециальный характер, и такая наша делегация там не нужна. Как Вы думаете, Ваше Величество, следят ли за нами?

- Вне всякого сомнения, советник Лонтир.

- Мы здесь представляем обычный состав для поездок на Советы Королей. Изменения покажут нашим противникам, что мы обо всём догадались и приняли соответственные меры, - Лонтир с ужасом слышал свой собственный голос: " Что же я делаю?" и, между тем, продолжал, - Сейчас поздно уже менять состав делегации - мы можем сорвать предпринятые Его Величеством шаги по предотвращению мятежа. Ведь шаги предприняты, Ваше Величество?

- Да, советник Лонтир.

- Тогда я еду, - "зачем, зачем я это говорю?"

- Советник Лонтир прав, Ваше Величество. Вашу руку, господин советник, - Демад был снова удивлён поступком Лонтира. Впрочем, как и все остальные.

- Чему быть - того не миновать, Ваше Величество, - Тараз подвёл итог этого небольшого совещания, - Не будем нарушать планов врага, чтобы не нарушить своих.

8.

Магда встретила Паджеро в коридоре дворца:

- У вас уже всё готово, господин капитан?

- Да, Ваше Величество.

- Что ж, желаю удачи, - она не удержалась, и потрепала покрытого шрамами солдата по голове, как делала это не раз давным-давно маленькому Паджеро, ероша его выгоревшие на солнце волосы.

Капитан заглянул ей в глаза и увидел там нежность, любовь и - боль, и понял, что королева знает: она слышала их ночной с Фирсоффом разговор, сидя в своём закутке и кусая руку - Баямо доложил ему о ночном вызове - и теперь провожала обоих без надежды на их возвращение.

- Спасибо, Ваше Величество, - капитан опустился на колено и поцеловал пострадавшую ночью руку - руку приёмной матери и королевы.

Чем можно измерить мужество женщины, провожающей близких на смерть, и что можно сказать, столкнувшись с проявлением его?

9.

- Фирсофф, я буду молиться за вас всем богам Соргона.

- И мы, и боги Соргона оценим это по достоинству. Я так и не спросил тебя, каковы итоги благотворительного сбора. Извини, закрутился.

- Собрали почти две тысячи золотых. Этого хватит и на приют, и на школу при нём, и на многое другое: я ещё не определила.

- Тогда готовься - приеду, обсудим.

- Конечно, дорогой. Только возвращайся скорее.

- Я только туда, поговорим пару дней - и обратно. Дней за двадцать обернусь.

- Да-да, я знаю - подсчитала…

Разговор получался фальшивым: всё сходит более-менее благополучно, когда притворяется один из собеседников, но если двое пытаются скрыть одно и то же - своё предполагаемое знание будущего, то даже самые искренние слова приобретают лживый оттенок. Магда не выдержала первой:

- Ты знаешь, Фирсофф, мне кажется, что мы больше не увидимся, - она прижалась к мужу и горячая слеза сорвалась с блеклых от старости ресниц и побежала по щеке Фирсоффа вниз, за воротник.

- Ну что ты, что ты, - у короля не хватило сил продолжать игру в недолгое расставание, - Все, может быть, обойдётся, Магда.

Он поцеловал её как-то неловко, наскоро, и вышел на крыльцо.

Все отъезжающие уже были на местах, и нетерпеливый жеребец под Паджеро пританцовывал, перебирая ногами - торопился в дорогу.

Король оглянулся, садясь в возок с коронами на круглых боках, и помахал вышедшей на крыльцо королеве, потом сел и захлопнул дверцу.

Длинная гусеница из всадников, санных возков и саней с припасами поползла из дворцовых ворот через замусоренную вчерашним балом площадь.

На высоком крыльце в тридцать ступеней, прижавшись к резным дубовым дверям, вслед отъезжающим глядела печальная королева Магда.

У одного из окон, выходящих на дворцовую площадь, стоял седой человек и смотрел на них же, и глаза его, хотя и покраснели от бессонной ночи, но оставались, по-прежнему, неприятно-водянистыми…

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

(день второй)

1.

У Скиронских ворот капитана должен был ждать человек от Джаллона. Проезжая мимо лавки менялы, Паджеро поглядел на окна - света не было, значит, не случилось ничего серьёзного.

"Интересно, кого Джаллон пришлёт на встречу? В утреннее безлюдье трудно не привлечь внимание, разве что…"

Из караульного помещения вышел на дорогу солдат.

"…разве что - караульный!"

- Капрал Хермон, господин капитан. Вас ожидает человек. Здесь, в переулке. Идёмте, я покажу, - капрал протянул руку, помогая капитану спешиться, и Паджеро почувствовал в своей руке бумажный пакетик.

"Ловок этот капрал!"

Капитан отошёл с дороги, показывая дворцовым стражам - проезжайте, проезжайте, и свернул в указанный переулок.

Там, около санного возка, притоптывал от нетерпения и холода служитель Разящего Бушир, одетый в мирское:

- Наконец-то, капитан, насилу дождался. Храмовый Круг после бала решил, что кто-то должен ехать с вами: сначала в Скирону, а там и дальше. Выбрали меня, решив, что Разящий, а значит, и я, лучше разбираемся в военных вопросах, и потому мне легче распространять созданный Его Величеством, с вами, наш почин. Я прошу вашего разрешения присоединиться к отряду Его Величества, и обещаю не доставлять лишних хлопот. Или мне следует обратиться к Его Величеству?

- На ходу вам будет сложно это сделать: останавливать колонну, чтобы вы поговорили с королём, я не стану. Думаю, что Его Величество не станет возражать, и потому укажу вам место в колонне. А на первом же привале вы сможете встретиться с Его Величеством.

- Благодарю вас, господин капитан, я…

- Поторопитесь, служитель, потом будет далеко догонять, - капитан вернулся на дорогу и, пропустив возки с министрами, приостановил сани с припасами, давая возможность возку Бушира занять место.

- Капрал Хермон, в караулке кто-то есть?

- Нет, господин капитан, никого нет.

- Тогда понаблюдайте пару минут, чтобы мне не помешали, - Паджеро решил просмотреть донесение Джаллона здесь: мало ли что, а потом связаться с менялой будет очень трудно.

Джаллон извещал, что задержанный на балу убийца - крестьянин, вассал барона Фехера, что у него отобрали семью люди барона, и обещали отпустить её невредимой, если он убьёт короля. Тогда же, чтобы не болтал, ему отрезали язык. Стилет ему дал сам барон. Сначала дал обычный кинжал, потом заменил его стилетом. Большего Джаллон не добился: допрос идёт медленно, трудно - постоянно приходится уточнять, переспрашивать, ориентируясь на согласные или отрицательные кивки задержанного. Люди на проверку этой информации уже отбыли. Окружение барона Фехера распределено между ветеранами для наблюдения.

Дочитав, капитан бросил листок в камин и подождал, пока он не сгорел полностью.

Итак, один неизвестный враг уже установлен, если это не ложный след. Что ж, поживём - увидим.

Паджеро простился с Хермоном и поскакал вслед за колонной.

"Барон Фехер. Крупный землевладелец из Кумыра. Район, где часто пропадают люди. Место исчезновения ребят Джаллона. Неужто зацепились? Хорошо бы! Непонятно, почему они рискнули послать человека, который может на них указать? Пусть у него нет языка, и сразу он никого не выдаст, но в тюрьме палач пытками и правильно заданными вопросами добьётся того же, что и Джаллон: имени Фехера. А они не испугались. Значит, ложь. Или же в тюрьме ему закрыли бы рот навсегда? Да, на это они могли рассчитывать, если у них там надёжный человек. Ну, конечно, при покушении его должны были задержать дворцовые стражи и передать городским, а там - тюрьма. Путь известный. Но взяли-то его ребята Джаллона, и спутали все расчёты. Сейчас будут искать пропавшего и тех, кто его арестовал".

Капитан догнал хвост колонны.

Задние солдаты развернулись, было, ему навстречу, но, узнав, продолжили путь.

2.

Утро Раттанара началось с барабанного боя: на каждой площади города в сопровождении двух барабанщиков дворцовой стражи, появились королевские глашатаи, размахивая свитками оглашаемых документов.

В тишину, настороженную барабанами, посыпались слова королевских указов и других документов, разрешенных королём к оглашению.

Невыспавшийся из-за бала Раттанар узнал, что Его Величество, идя навстречу Храмовому Кругу, разрешил на территории Раттанара набирать желающих в священные отряды, призванные устранить любую внешнюю угрозу. Что Храмовый Круг, стремясь сберечь бесполезно растрачиваемые человеческие жизни, взял дело борьбы за побережье в свои руки, призвав на помощь всех соргонских богов и командора Тусона, героя Акульей бухты. И что, в связи с отъездом Его Величества на Совет Королей, созванный по этому поводу, высшую власть в Раттанаре до возвращения короля будет осуществлять Коллегия под руководством королевского прокурора Рустака.

Опухшие после вчерашних радостей раттанарцы вяло слушали глашатаев, вяло читали - кто мог - те же документы на стендах королевских указов, дружно оживляясь только при оглашении обращения командора Тусона - к жителям Раттанара и прочим желающим положить конец многовековым безобразиям народов моря на побережье. В обращении назывались адреса пунктов вербовки, сумма выдаваемого аванса и обязательная винная порция, положенная каждому записавшемуся в священней отряд.

Слова "винная порция" почему-то нравились больше всего, и их ожидали при каждом повторе, пихая друг друга локтями: вот сейчас, вот они.

До открытия вербовочных пунктов - в полдень - оставалось ещё три часа, но в указанных местах уже некуда было яблоку упасть. Будущие новобранцы с криками:

- Открывай, чего там ждать, - добивались немедленного приёма в "божеское войско", как кто-то уже успел обозвать священные отряды, с "прямотутошней" выдачей винной порции.

Вино, действительно, привезли - из Храмовых подвалов без возражений отгрузили всю кислятину, которую пить самим - ни за что, а вылить почему-то жалко.

Распоряжались на вербовочных пунктах ветераны-сержанты, тщательно отобранные Паджеро и Джаллоном. Они наливали каждому приходящему большую чару вина и никого пока не записывали: набор и вооружение нужных Короне людей спрятали за ширмой армейского разгильдяйства.

Сам командор Тусон отбивался от наседающих на него отставных офицеров в своём фехтовальном зале, ставшем временным штабом набираемого войска:

- Господа офицеры, я с огорчением вижу, что гражданская жизнь сильно изменила ваши представления о воинской дисциплине. С каких это пор и в какой это армии разрешается подобным образом обращаться к командиру? Вы будете зачислены в священный отряд, только если ваше желание служить в нём совпадёт с моим желанием видеть вас под моей командой. Мне не нужны крикуны и разгильдяи. Повторяю: оставьте свои данные этим молодым людям - я вызову тех, кто мне понадобится. Тому же, кто сунется ко мне в кабинет без вызова, я гарантирую отказ. У меня - всё.

Угроза подействовала - командора оставили в покое и, образовав подобие очереди, сгрудились у столов, за которыми Довер и ещё несколько бывших учеников мастера Тусона записывали посетителей.

Баронет Яктук дождался своей очереди и сел перед Довером на предложенный стул:

- Вот мой патент лейтенанта, вот свидетельство об окончании с отличием офицерской школы в Пенантаре, вот…

- Не спешите, баронет, я пишу не так быстро.

- Для вас я лейтенант, молодой человек.

- Пока ещё нет, баронет. Вы же нигде не служили, и не станете лейтенантом, пока не будете зачислены на службу. Кроме того, я - гражданское лицо, как и все остальные за этими столами: мы - ученики мастера Тусона и просто помогаем учителю. Кому из нас он разрешит записаться, мы ещё не знаем, хотя желают все.

- Ну, к своим ученикам командор будет снисходителен.

- Вовсе нет - он требователен и строг.

- И все же вы в лучшем положении, чем я: вы знакомы. Я же никогда с ним не встречался и, как вы правильно заметили, нигде не служил. Кроме того, Яктуки вообще никогда нигде не служили, я имею в виду - в армии.

- Конечно, ваши достоинства не известны, но и недостатки тоже. У вас есть преимущество перед большинством собравшихся здесь отставников.

- Вы думаете?

- Уверен. Думаю, командор обязательно обратит на вас внимание.

Тусон словно услышал эти слова: он как раз выглянул из кабинета и заметил молодого человека у стола Довера.

- Вы офицер?

- Так точно, господин командор. Имею патент лейтенанта, - Яктук вытянулся и щёлкнул каблуками.

- Возьмите ваши бумаги и пройдёмте ко мне, - и уже в кабинете, - Садитесь, просто побеседуем. Итак, пенантарская школа, отличие… Гм-м, Яктук - семья, которая не любит армии. Скажите, баронет, что вас тянет на военную службу? Вы же подрываете престиж своей семьи…

- Господин командор, каждый человек вправе сам распоряжаться собой, и престиж моей семьи пострадает только от моей плохой службы, и выиграет, если я буду служить хорошо.

- Как воспринял ваше желание служить в армии ваш отец?

- Был недоволен, и помешал мне поступить в военную школу в Раттанаре. Поэтому я учился в пенантарской. Вчера мы с ним немного поспорили - мы, Яктуки, бываем иногда несдержанны, но моя жизнь - это моя жизнь, и я благодарен отцу за советы и помощь, но совершенно против чужого руководства. Я думаю, что он, в глубине души, оправдывает меня, и сердится только по семейной традиции. Честно говоря, мне не понятно: причём тут мой отец? Служить-то не ему, а мне, господин командор.

- Мы формируемся на территории Раттанара, а ваш отец - советник короля. Мне не хотелось бы иметь сложностей больше, чем это неизбежно.

- Вы мне отказываете?

- Нет. Я просто хочу знать, чего ожидать в будущем. Мне подходит, что вы обучались не в Раттанаре, и никак не связаны с раттанарской армией. С политической точки зрения вы мне подходите, но отсутствие опыта, не только боевого, опыта службы вообще…

- Тот паренёк, что меня записывал, считает, что в отсутствии плохого опыта - моё преимуществе перед другими претендентами. Я тоже думаю, что научиться хорошему легче, чем избавиться от плохого.

- Тогда научитесь не перебивать старших и по возрасту, и, тем более, по званию. Какому богу вы отдаёте предпочтение, баронет?

- Наши земли - у озера Глубокого, поэтому все Яктуки как-то больше почитают Водяного. Но это не имеет для меня большого значения.

- Это имеет значение для меня, баронет. Насколько вы смелы?

- Я никогда не считал себя трусом, но мне не известно мнение окружающих. Во всяком случае, меня никто ещё в трусости не обвинял. Мы, Яктуки… В общем, испытайте меня, господин командор.

- Испытаю, баронет, испытаю. Я думаю поручить вам формирование роты Водяного, - при этих словах Яктук встал, поняв, что он принят и получает первое назначение, и теперь уже не гость в кабинете Тусона, а подчинённый, - Вы должны набрать тысячу солдат, лейтенант Яктук. Помогать вам будет сержант Хобарт. Он хороший воин, и вам есть чему у него поучиться. Вам следует помнить, что я назначаю вас на капитанскую должность по политическим мотивам, и приложить все ваши силы и способности, чтобы соответствовать ей. Хобарта вы найдёте в пустующей башне у Восточных ворот. Желаю удачи, лейтенант, можете идти.

3.

Кассерин разбудил Харбела, как только проснулся сам:

- Вставай, ученик. Позавтракаем - и за работу.

- А что мы будем делать, мастер Кассерин?

- Учиться, что же ещё. И называй меня - Учитель.

Завтрак оказался достаточно плотным и сладким благодаря вчерашнему походу на бал: маг не препятствовал Харбелу набирать угощения впрок, да и сам не отставал - мало кто уходил из дворца с пустыми руками (унесённое домой угощение, словно продлевало праздник, будя воспоминания). Пироги, пирожки, пряники и конфеты хорошо дополнили вчерашнее жаркое.

- Всё, Харбел, за дело.

- Я готов, Учитель.

- Сначала я расскажу тебе о магии, потом - практические занятия. Что же такое магия? Чтобы понять это - надо знать, как устроен наш мир. Ты знаешь - как?

- Камни, земля, вода. Небо, солнце, луна…

- Но из чего это всё состоит?

- Не знаю, Учитель.

- Ты можешь взять в руку комок земли и раскрошить его. Ты можешь раздробить камень на несколько мелких и затем каждый из них раздавить в порошок. Всё можно разделить на части, каждый раз всё более мелкие и дерево, и воду, и камень, и землю. Ты согласен с этим?

- Д-да, Учитель.

- Ты не уверен?

- Я не могу этого видеть. Как узнать - пыль из камня или из дерева? Или пыль - сама по себе? Я говорю про пыль на дороге: её нету, пока тележные колёса не перемелют дорогу, как мельничные жернова - зерно в муку. Мука, ведь, та же пыль.

- Но никто, почему-то, не печёт хлеб из дорожной пыли. Значит, даже пыль сохраняет свойства того, из чего её сделали. Если измельчать пыль всё больше и больше, можно добиться, что все частички не будут отличаться одна от другой: камень, железо, вода потеряют свои свойства. Мы, маги, называем это границей вещества - за ней все частички уже одинаковы.

- И из них можно сделать что угодно? Можно размельчить камень до этой, как её, границы вещества, и сделать воду, железо или золото?

- Можно.

- Но как? Но чем? Интересно на это посмотреть.

- Мы не будем ничего измельчать: главное, чтобы ты понял суть того, что я объясняю. Итак, всё в нашем мире состоит из мельчайших частиц, и эти частицы одинаковы. Это понятно?

- Я вам верю, Учитель, но, не увидев, я не могу себе этого представить.

- Увидеть ты не сможешь - наши глаза не видят ничего мельче пыли. Прими это пока на веру. Потом, когда станешь магом, попробуй дать своё объяснение устройству мира. Никакому магу это ещё не удалось. Мы имеем дело со знанием, которого не можем доказать, но которое хорошо объясняет возможности магии.

- Я постараюсь, Учитель, поверить.

- Давай вернёмся к более крупным предметам. Попробуем разобраться, почему они таковы, как есть. Ты наблюдал, как в твоей деревне строят дома?

- Да, Учитель.

- Что нужно, чтобы построить дом? Чтобы он не вышел кривым, и чтобы на него хватило стройматериала?

- Нужно иметь план, знать длину, ширину и высоту.

- То есть - знать измерения дома?

- Да, Учитель.

- Хорошо, Харбел. Дом построен, и ты знаешь его длину, высоту и ширину. Внутри, в доме, на столе стоит чашка. Можешь ли ты, используя размеры дома, указать мне её местоположение?

- Используя размеры дома? А зачем? Я знаю, что она на столе, и скажу, что чашка на столе.

- Ладно, на столе сто одинаковых чашек, даже не на столе, а висят в воздухе на разной высоте, - посмотрев на недоверчивое лицо Харбела, Кассерин добавил, - на верёвках разной длины. Тебе нужна одна из них, потому что в ней лежит конфета. Сможешь ли ты указать, как найти чашку с конфетой, не заглядывая во все остальные? Используя размеры дома, конечно.

Харбел добросовестно задумался.

- Нет, Учитель, не соображу.

- Возьми за начало какой-нибудь один угол дома. Например, тот, что слева от входной двери.

- Не могу, Учитель.

- Тогда я тебе подскажу: от левого угла дома три шага по длине, два шага по ширине и по высоте - один шаг. Сможешь ты найти эту чашку?

- Так, длина,…ширина… Свой шаг я замеряю на земле и сломаю ветку нужной длины… Смогу, Учитель, так я найду конфету и не стану заглядывать в остальные чашки.

- Такое указание места какого-либо предмета называется его координатами, и если наш мир считать домом, то всё в нём находящееся определяется своими координатами.

- А откуда считать?

- Да откуда угодно. Чашку можно было указать и иначе: в шаге от крайней левой, полшага от крайней правой и тому подобное, и всё равно это оказалась бы та же самая чашка с конфетой. Это понятно?

- Пожалуй, да. Положение предмета не меняется от того, откуда мы его определяем, меняются только расстояния от места отсчета. Верно?

- Молодец, верно. Теперь посмотрим, отчего зависит форма любого предмета. Прежде всего, она зависит от положения составляющих его частиц. Каждая из них имеет свои координаты, и их совместное положение придаёт предмету ту или иную форму. Согласен?

- Да.

- Чтобы передвинуть в другое место предмет, надо передвинуть каждую из составляющих его частиц. Так?

- Да.

- А если их передвинуть неодинаково, что будет?

- Понял! Я понял! Тогда изменится форма предмета. Ведь, так?

- Так, Харбел, так. А если воздействовать не на крупные частицы, из которых состоит предмет, а на более мелкие, из которых состоят крупные, на те самые одинаковые, которые составляют любое веществе, мы поменяем уже не форму предмета, а его сущность: было железо - стало золото. Как видишь, мы везде сталкиваемся с координатами, с положением частиц в пространстве.

- А как же можно воздействовать на каждую отдельную частицу?

- А зачем? Ты, когда переносишь с места на место камень, не несёшь его по частям, и не думаешь о каждой составляющей его частице. Ты просто берёшь сам камень и несёшь, меняешь для него, целого, местонахождение, а, вместе с тем, и для каждой частицы, его составляющей. Маг меняет условия для составляющих предмет частиц, а они сами занимают новое положение, и не нужно следить за каждой из них. Когда тебе велят скосить половину луга, ты же не пересчитываешь все травинки, чтобы разделить их пополам. Ты измеришь луг, отмеришь половину площади, и скосишь, и даже проверять не станешь, больше ты скосил травинок, чем осталось, или нет. Когда гонишь стадо в нужное тебе место, ты всего лишь создаёшь условия, заставляющие коров идти в нужном направлении, подгоняя их кнутом или используя собак. И они послушно идут, потому что тебе так надо. Ты запомнил? Понимаешь или еще нет? Ладно, обдумывай до обеда, пусть услышанное уляжется. Если что-то непонятно - спросишь, потом. Сначала постарайся разобраться сам.

4.

Джаллон заметил, что за ним следят. Скорее не заметил, а почувствовал. Чужой неприязненный взгляд он почувствовал сразу, как вышел из дома, чтобы проведать своих людей и задержанного вчера незадачливого убийцу. Паджеро предупреждал, что его будут разыскивать, и Джаллон был к этому готов, но не ожидал, что попадёт под наблюдение так быстро.

Наблюдатель был ловок - меняла никак не мог вычислить его в толпе и потому начал нервничать: уже давно пришло время открывать меняльную лавку, но сначала нужно было узнать новости о допросе убийцы.

Джаллон неторопливо двинулся в "Костёр ветерана", где, взяв большую кружку пива, уселся в углу.

Ларнак принёс ему несколько копчёных свиных ушей.

- Ларнак, за мной хвост, - сказал тихо меняла, протягивая ему пару медных монет - плату за пиво.

- Отрубить?

- Нет, аккуратно снять - я хотел бы с ним побеседовать, но так, чтобы ему нечего было рассказать, если придется отпустить. У тебя есть - кому?

- Подожди немного, если можешь - вот-вот подойдёт Кушан, лучше его никто не сделает. Я ему скажу. Куда сообщить?

- Я буду в лавке. Пусть Кушан будет осторожен - хвост может быть не один.

- Не волнуйся, Кушан разберётся.

Джаллон не ответил - он жевал ухо, запивая его пивом.

Ларнак отошёл к другому столу, потом - к следующему, и везде останавливался, перекидывался парой слов, что-нибудь подносил или вытирал стол, или просто перешучивался: своих постоянных клиентов он всегда был рад видеть и обслуживал сам, несмотря на деревянную ногу.

Минут через десять он принёс Джаллону ещё одну кружку пива:

- Выходи, как допьёшь, и иди в сторону улицы Ткачей, и по ней до Гномьей Слободы. Оттуда уже можешь идти, куда тебе нужно - хвоста не будет. Кушан придет к тебе в лавку через два часа. Успеешь?

- Да. Спасибо. За мной - должок.

- Пустяки, Джаллон. Я не лезу в твои дела, но знай, что ты можешь рассчитывать на любого из нас. Мы все - солдаты, и чувствуем, когда пахнет жареным.

- Я запомню твои слова, Ларнак. И за них тоже - спасибо.

5.

Фумбан печальными глазами смотрел на пишущего Тахата, сопел и морщился на каждый скрип его пера. Голова у мастера раскалывалась на части после вчерашнего бала, и вовсе не оттого, что он много танцевал.

Каждый угол в его круглой лысой голове давал о себе знать ноющей болью, и мастер даже не имел сил удивиться: почему его круглая голова болит углами?!

Отсутствие Сетифа прошло мимо его внимания, как и последующее появление, и на что бы ни направлял он свои печальные глаза, они неизменно возвращались к перу Тахата - источнику звука и нарастающего раздражения. Только сил раздражаться у Фумбана не было, совсем не было, и потому страдал он молча и в неподвижности.

Тахат переписывал испорченный вчера лист, особенно старательно нажимая на перо на заглавной букве "А" в слове "Аквиннар" - он был молод и неопытен, и потому страдания мастера не были доступны его пониманию.

Сетиф повертелся за своим столом, стараясь не шуршать бумагой - он хорошо понимал Фумбана и был полон сочувствия к нему. Затем встал и вышел, как и прежде незамеченный мастером. Отсутствовал он недолго, и, возвратясь, поставил перед Фумбаном кружку с пенящимся пивом.

Мастер не отреагировал, почти не отреагировал, поскольку правая рука поползла по столу и вцепилась в ручку кружки. Дрожа, подтащила её ко рту.

Только на третьем глотке Фумбан встрепенулся и обратил внимание на то, чем занят. От неожиданности он поперхнулся, но пить не перестал, и не отрывался от кружки, пока она не опустела.

- Как, мастер, вам легче?

- Благодарю, Сетиф, ты чудотворец. Я впервые рад, что не уволил тебя вчера, ну и раньше - тоже. Тахат, мальчик, ты не против, если мы с Сетифом оставим тебя одного? Или, если хочешь, пойдём с нами, только, боюсь, тебе будет неинтересно.

- Я закончу исправлять вчерашний брак, мастер, и, с вашего разрешения, тоже уйду. Я хочу встретиться с командором Тусоном, может он возьмёт меня в свою армию. Нельзя упускать такой случай.

- Ты всё ещё мечтаешь о военной славе? Надеюсь, твоя стрекоза тебя не пустит. Чтобы такого парня угробили гоблины на побережье?! Какая глупость. Сегодня ты свободен, Тахат. Пошли, Сетиф, ещё по одной.

6.

Магда сидела в библиотеке, в своём закутке, куда забилась сразу после отъезда Фирсоффа. Она всё перебирала в памяти подслушанный ночью разговор, пытаясь понять, что её так напугало.

"Он же не сказал, что они обязательно погибнут, ведь у него нет никаких доказательств, что что-то готовится - одни предположения. Он нервничает, потому что неуверен в происходящем, потому и думает, что не справится. И ему не нравится спешка: он же говорит, что торопливый чаще ошибается. Почему Паджеро считает, что Совет - ловушка? Ни один из носящих Хрустальную Корону не может причинить вред другому королю, и королевства никогда не воевали друг с другом. Значит, ловушка, если и есть, то подстроена кем-то другим, посторонним. Напасть на съезжающихся королей по дороге одновременно на всех сразу - невозможно: они съезжаются с разных сторон, и гибель одного насторожит остальных - монеты выдадут. А напасть сразу на всех в Аквиннаре, когда каждый приедет с охраной, да аквиннарский гарнизон, да Хранители… Ни один заговорщик не проведёт через пограничные посты королевств такую армию, чтобы взять штурмом Аквиннар, тем более, если там все короли. Только Хранители могут надеяться на успех в Аквиннаре. А им-то какая польза от этого? Аквиннар самостоятельно не выстоит ни против одного из соседних королевств, и гибель королей - конец независимости Аквиннара. От чего же мне стало так жутко, что я чуть не закричала? Дура! Какая же я дура! Хорошо, что никто не знает, кроме Огасты и Баямо, что раттанарская королева - дура и истеричка".

Убедив себя в невозможности плохого исхода этой поездки для Фирсоффа, Магда почувствовала облегчение. Тревога за мужа и Паджеро полностью не прошла, но на сердце стало легче.

Под дверями библиотеки шушукались фрейлины - им не было дано никаких указаний, так же, как и разрешения заниматься своими делами.

- Пусть Огаста или дама Сальва пойдут и спросят, что нам делать? Королева не станет на них сердиться, она к ним всегда хорошо относится.

- Может же женщина побыть одна, если ей грустно? - Огаста недовольно топнула ножкой, - Я не пойду, не стану беспокоить Её Величество.

- Пусть отпустит нас и грустит, сколько хочет. Что же, нам весь день торчать под библиотекой?

- Ладно, не ссорьтесь, я пойду, - Сальва осторожно проскользнула в библиотечную дверь.

Королева сидела, откинувшись на спинку диванчика, с закрытыми глазами. Сальва вежливо кашлянула, чтобы обратить на себя внимание.

Магда открыла глаза:

- А, это ты, Сальва? Что случилось?

- Девочки хотят знать, что им делать, Ваше Величество. Все здесь, под дверями библиотеки.

- Да-да, конечно. Я совсем забыла про вас! Сальва, вы сможете без ссор и обид распределить между собой весь дворец и проверить, как идёт уборка после вчерашнего бала? Я потом к вам присоединюсь.

- Мы постараемся, Ваше Величество.

- И не забудьте про парк. Министр Морон уехал с Его Величеством, и нам всем привалило работы: порядок во дворце - полностью наша забота.

Магда сама поймала себя на простонародном выражении "привалило работы" и рассмеялась.

- Всё, Сальва, иди. Впрочем, нет. Я сама скажу девочкам, что им делать. Идём вместе, - и она снова рассмеялась, вспомнив: "привалило работы".

7.

Рустак созвал Коллегию на десять часов утра, позже должны были подойти капитаны городской стражи и начальник раттанарской тюрьмы: прокурор спешил раздать указания и заняться судебными делами.

Маард и Геймар пришли вместе, чем несказанно удивили прокурора, привыкшего к их непримиримой вражде. Потом Рустак вспомнил слова Фирсоффа о политике и политиках: "Ни один политик, Рустак, не представляет политики без себя, любимого, и потому сохранение собственной жизни считает главной политической задачей возглавляемой им партии. Почувствовав угрозу себе, он пойдёт на любые договора и компромиссы, чтобы её избежать или отодвинуть. И только оказавшись в безопасности, уверенно и твёрдо вернётся к прежним отношениям со своими противниками".

"А дело-то и в самом деле серьёзно, если эти двое вместе. Н-да".

Королевский прокурор верил в незыблемость закона. Он не испытывал большой тревоги ни после слов короля, ни после встречи с Паджеро у выхода из дворца с его секретами и половинкой броши. Но сейчас, глядя на миролюбиво настроенных друг к другу Маарда и Геймара, Рустак ощутил страх, и только стоящая за его спиной глыба закона помогла ему сохранить спокойствие:

- Садитесь, господа. Рад видеть вас вместе. Давайте уточним, какими будут указания для городской стражи и тюремных властей в связи с отъездом его Величества и призывом в священные отряды. У вас есть какие-нибудь предложения?

- Есть, господин прокурор. Только сначала, - Геймар протянул Рустаку свиток, - просмотрите, пожалуйста, этот документ с точки зрения законности.

- Что это?

- Наше совместное с Маардом обращение к депутатам Дворянского Собрания и Совета Городов о помощи в формировании священных отрядов согласно с пожеланием Его Величества. Нам хотелось бы огласить его сегодня же, сразу после встречи с вами.

Рустак углубился в чтение.

- Можно делать пометки прямо в тексте, или вам нужны устные замечания?

- Исправляйте прямо по тексту, господин прокурор. Это черновой вариант, так сказать, рабочий.

"Неужели всё настолько плохо? Похоже, что главную ставку в сохранении власти делают на формирования Тусона и король, и эти двое. Но этих войск ещё нет, и как быстро их наберут, неизвестно. Нужно пристально присмотреться к городским стражам и отделить надёжных. Только как это сделать? Как?"

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

(день второй)

1.

- Учитель, я согласен - я, действительно, не думал о каждой частичке, составляющей монету. Я всего лишь подумал - хорошо бы хоть одна из ваших медяшек оказалась у меня в руке. А потом так же и о второй. Я не думал о частицах - это точно.

- До чего ещё ты додумался?

- Я никак не могу поверить, что за границей вещества все частицы одинаковы. Взять, к примеру, кирпич - их, сколько вместе не складывай, получается только куча кирпича, большая или меньшая. Чтобы получить из кирпича дом, нужно добавить стекло на окна, дерево на двери и оконные рамы, черепицу на крышу, или солому, если это деревенский дом, а вместо кирпича - брёвна.

- Мы не будем с тобой спорить об этом - у тебя вся жизнь впереди, чтобы доказать свою правоту или отказаться от этой идеи. Нам не дано взглянуть на эти частицы, поэтому и спорить бессмысленно. Главное, что ты поверил в существование этих частиц вообще. Тебе будет проще понять дальнейшие мои объяснения. Ты готов слушать дальше?

- Да, Учитель.

- Я объяснял тебе, что всё вокруг нас и мы сами, имеет те или иные свойства и строение из-за положения частиц, составляющих ту или иную вещь, или же нас самих. Тут тебе всё ясно?

- Да, Учитель.

- Давай теперь попробуем понять, почему та или иная частица находится именно в этом месте, а не в другом. Ты сможешь положить камень на воду или заставить его висеть в воздухе без помощи верёвки, например?

- Нет, Учитель, он не будет ни лежать на воде - утонет, ни висеть в воздухе - упадёт.

- Правильно. И есть много других вещей, которые ты не сможешь сделать без помощи инструмента или специальных приспособлений: например, срубить дерево без топора или забить гвоздь без тяжёлого предмета - молотка, например. Каждая вещь, каждый предмет, каждое живое существо может находиться только в определённых условиях, и условия эти определяются общим магическим полем.

- Значит, то, что дерево растёт там или в другом месте, определяется магическим полем? И этот стул тут потому, что так действует магическое поле? И мы с вами, Учитель, тоже под действием магического поля?

- Весь мир вокруг нас и мы тоже, всё находится под действием магического поля.

- И если я пересяду на ваш стул или выйду из комнаты, я сделаю это под воздействием магического поля?

- Нет, ты сделаешь это по собственному желанию. Ты воздействуешь на магическое поле, когда делаешь что-нибудь, а не наоборот.

- Как же так?

- Магическое поле можно менять в определённых пределах - оно достаточно гибко для этого. Это и лежит в основе магического учения, и все маги работают, меняя магическое поле тем или иным способом.

- Тогда получается, что и дровосек - маг, и кузнец - маг, что любой - маг?

- Вне всякого сомнения, в какой-то степени. Только способы воздействия на магическое поле могут быть разными: через другие предметы или непосредственно. В этом и состоит разница между магом и кузнецом или дровосеком. Те меняют координаты частиц, и тем воздействуют на магическое поле, а маги - воздействуют на магические поле, и тем меняют координаты частиц. Ты не спрашиваешь, что такое магическое поле. Неужели тебе понятно?

- Я представил его, как силу, которая воздействует на всё вокруг. Мой отец говорил, что поле - это место, где земля отдаёт свою силу хлебу…- Харбел вдруг всхлипнул, -…отец…- и громко разрыдался.

Маленький ростом (стоя он был вровень с сидящим Харбелом), Кассерин стоял рядом с ним и утешал, поглаживая рыдающего парня по нечесаным кудрям:

- Поплачь, поплачь… Выпусти немного свою боль, а то душа вовсе окаменеет, а у мага душа должна быть нежная и чувствительная, чтобы слышать поле и работать с ним аккуратно, без вреда для себя и ущерба для мира. Поплачь… поплачь…

2.

Кушан, войдя в лавку менялы, опустил штору с надписью "Закрыто".

Из угла поднялся, было, один из людей Джаллона - Шариф (меняла решил держать кого-нибудь из них всё время рядом с собой), но, по сигналу Джаллона, уселся обратно, выставив напоказ рукоять короткого меча.

Кушан презрительно ухмыльнулся и обратился к хозяину:

- Я - Кушан. Твой хвост ждёт тебя, Джаллон.

- Мне идти с тобой?

- Через пятнадцать минут подъезжай санями на угол улиц Медников и Мясной. Мы перебросим его со своих саней в твои. Он ничего не видел, не слышал и ни с кем не говорил. Его страховали двое, обоих забрали городские стражники за пьяную драку: они, правда, не пьяны, но немного побиты. Оба из прислуги барона Фехера, и их подержат до его приезда. У меня всё.

- Спасибо, - Джаллон протянул Кушану золотой.

- Я делал это не за деньги, это была услуга Ларнаку.

- Я и не плачу. Это премия за хорошую работу и благодарность тебе и тем, кто помогал. Ларнака это не касается, с ним я разберусь.

- Золотого для благодарности много.

- Не надо мерить мою благодарность своими мерками. Бери, и поехали за товаром.

Кушан расхохотался.

- Ты чего?

- Он, действительно, сейчас товар - запакован в мешок, как кабанчик: только ножками сучит.

3.

Лейтенант Яктук спешился у Восточных ворот и огляделся. Обе приворотные башни были заняты солдатами городской стражи, и больше башен поблизости не было. В растерянности баронет обратился к опёршемуся на шлагбаум стражнику:

- Солдат, подскажи мне, где здесь пустующая башня?

- Надо вам было свернуть на квартал раньше, по правой стороне. Башня осталась от старых ворот, а вторую снесли, когда засыпали старый ров. Вернитесь назад, и без труда её найдёте.

- Спасибо, солдат.

Башня, действительно, отыскалась без труда. Только пустующей она уже не была: несколько человек возились, убирая мусор. Изнутри доносился стук молотков и визг пил, вместо старой полусгнившей двери, валявшейся справа от входа, на петлях висела новая, сверкая ещё некрашеной оковкой и желтизной свежеструганного дерева.

- Где мне найти сержанта Хобарта?

- В башне, где ж ещё. Только идите осторожно, там внутри полный разгром.

Яктук привязал коня к кольцу, торчащему из стены башни, и вошёл внутрь.

- Новобранец? - на лейтенанта смотрел краснощёкий толстяк, сидящий на низком обрубке дерева с какими-то схемами в руках. Неподалёку два плотника сколачивали двухъярусные нары, с любопытством поглядывая на толстяка и вошедшего Яктука.

- Это на каком же из вербовочных пунктов записывают в армию детей? - толстяк улыбался насмешливо и ехидно, и в неровном колеблющемся свете факелов казалось, что он всё время подмигивает, - И не побоялся же кто-то дать тебе меч, сынок! Сложи своё железо там, в углу и помоги ребятам на третьем этаже - они вмазывают в амбразуры окна и просили подсобника: раствор таскать.

- Где мне найти сержанта Хобарта?

- Ты уже нашёл его, сынок. Действуй быстрее - работа не ждёт. В армии много не разговаривают, в армии - выполняют. Будешь слишком медлителен - я тебя не возьму. И как ты уговорил вербовщика?

- Очень просто - предъявил ему патент лейтенанта и был назначен командиром в формирующуюся роту Водяного. Командор Тусон даже разрешил мне служить без няньки и кормилицы, в надежде, что нос мне будет вытирать сержант Хобарт. Так это вы - сержант Хобарт? Не хотите ли ввести своего юного командира в курс дела? Или в армии, сержант, только выполняют и никогда не докладывают, чтобы много не разговаривать?

Смущённый толстяк пытался стать "смирно", но ему мешали схемы в руках и большой отвислый живот, не дающий полностью выпрямиться. Плотники перестали работать, с интересом следя за происходящим.

- Что стали, бездельники? - Хобарт, наконец, справился со смущением, - Работайте, работайте! Прошу прощения, господин лейтенант - я не ожидал, что командир будет так молод: записывают только ветеранов. В настоящее время в расположении роты находится двенадцать солдат, занятых подготовкой башни к приёму личного состава роты: кто плотничает, кто ставит окна, кто убирает мусор во дворе.

- Что это за схемы, сержант?

- Мы с ребятами прикидывали, как разместить людей: при самой большой тесноте в башне больше сотни человек не разместишь. Этого здания нам будет явно мало для роты.

- У вас есть предложения?

Толстяк сложил схемы на обрубок, на котором сидел до этого:

- Здесь, по соседству, есть пустующий дом с конюшней и большим садом, настоящий дворец, и, судя по всему, давно заброшен. Кому принадлежит - выяснить мне не удалось. Идёмте, покажу. Это ваш жеребец? Какой красавец! Вы не против, господин лейтенант? - Хобарт сунул в мягкие губы коня кусок чёрного хлеба, - Обожаю лошадей, жаль, не каждая может выдержать мои вес. Приходится ходить пешком, а это не легко, да, не легко. А всё мирная жизнь и тёмное пиво… Да, тёмное пиво и мирная жизнь…

4.

Джаллон, надрываясь, втащил мешок в меняльную лавку: Кушан сказал правду - "кабанчик" всё время дёргал ногами, за что и получил сапогом в бок, как только оказался на полу.

- Разрежь мешок, Шариф, посмотрим на этот улов.

- Зачем портить такой хороший мешок, босс? Если он вам не нужен - я заберу его домой?

- Как знаешь.

Из мешка вытрусили человека, щедро обмотанного верёвкой.

- Будто гусеница шелкопряда. Да тут одной верёвки на золотой. Вы не переплатили Кушану, босс.

- Поторопись, Шариф, двигай руками, а не языком.

- Обижаете, босс. Вот, раз - и готово, - Шариф закончил сматывать верёвку и снял повязку с глаз "кабанчика" - затычки из ушей тот вынул сам, едва освободились его руки.

На Джаллона глядел худой нескладный человек с неприятным лицом.

" Рожа, что твой хорёк, или нет, скорее - крыса".

- Я рад, что это именно вы, уважаемый Джаллон. Винь.

- Чего вынь? Ты мне не груби, радостный ты мой, а то - огорчишься

- Не "вынь", уважаемый Джаллон. Винь! Меня зовут - Винь. Прежде, чем мы с вами поговорим, нельзя ли мне посетить ваш туалет - что-то придавило после вашего мешка, - Винь не удержался - пукнул.

- Проводи его, Шариф. Начнёт чудить - удави, - Джаллон приоткрыл дверь на улицу - проветрить. "Нет, не крыса. Хорёк, как есть - хорёк".

- Пошли, Вонь.

Винь открыл рот - возразить, но не решился - промолчал.

Некоторое время спустя Винь сидел перед Джаллоном, нервно крутя пальцами и, кривя ртом, говорил:

- Вы можете навлечь на себя гнев могущественного человека, господин Джаллон. Вы не должны были так обращаться со мной.

- Я ни разу не видел тебя среди слуг короля, Винь, а более могущественного человека в Раттанаре я не знаю. Что же касается обращения с тобой - ты сам виноват: зачем увязался за мной?

"Да он ещё и косоглазый, не поймёшь, куда смотрит. Поэтому, наверное, я его и не определил".

- В Раттанаре есть люди и посильнее короля…

- Да ну?! По-настоящему силён только тот, кто правит. Все остальные обладают воображаемой силой.

- Осмелюсь возразить: в жизни не всё обстоит так, как видится. Мой господин страшен в гневе, и скоро здесь будут его люди.

- С чего ты взял, что они скоро будут здесь?

- Я был не один, и мой хозяин уже знает, что со мной случилось, и, наверняка, принял меры.

- Ты о тех двух болванах, которые тебя охраняли? Так они сами нуждаются в помощи, а уж о твоей судьбе им и вовсе ничего не известно. Если ты будешь себя хорошо вести, то окажешься дома раньше их и сам доложишь барону, что с тобой произошло.

- Вы знаете?

- Не-а, догадываюсь. Так что ты мне хотел сказать, прежде чем испортил воздух в моей лавке? Что барону понадобилось от скромного менялы? Почему этот могущественный человек заинтересовался моей особой?

- Я должен был выяснить, куда исчез один из людей барона во время бала и почему. Барон сказал, что это ваших рук дело. По тому, что случилось со мной, вижу, что он прав.

- Так это был человек барона?

- Одного из его друзей, как и те двое.

"Значит, ты, хорёк, не от Фехера. Ещё один барон. Кто же? Я чуть не провалил все дело, назвав титул. А если бы его хозяин оказался не бароном? Надо быть внимательнее: Фехер не зря режет языки - болтливость вредна в любом деле, а сейчас особенно. Эх, старею!"

- Ты так много говоришь, что рискуешь без языка остаться, как этот, вчерашний.

- Я говорю только то, что мне разрешено или то, что вы и так знаете. Пытать же меня бесполезно - от пыток я сразу умру, ничего не рассказав: так меня подготовили. Могу я задать вам один вопрос, уважаемый Джаллон?

- Хоть сто, только давай все сразу.

- Почему вы захватили нашего человека?

- Раз, - сказал Джаллон и загнул палец.

- Что вы с ним сделали?

- Два, - загнут второй палец.

- Он жив?

- Три.

- Если жив, то собираетесь ли вы его отпустить?

- Четыре.

- Что вы собираетесь делать со мной?

- Пять. Отвечаю на пятый - я тебя отпущу. Можешь идти.

- А на остальные вопросы, что мне сказать барону?

- Я не обещал, что отвечу на них. Тем более тебе. Умрёшь ты под пытками или нет - это ещё вопрос, не верю я в подобные подготовки. Пытать тоже можно по разному. Всё, ступай, мне работать надо, а от твоего присутствия у меня все клиенты разбегутся - до сих пор не проветрилось.

- Тогда придите к барону и объясните ему всё сами.

- Я не собираюсь бегать по всему Раттанару, объяснять свои действия. Кто нуждается в моих ответах, обычно приходит ко мне. Для того и держу лавку - любой может войти, не вызывая подозрений. Ступай, Винь, не морочь мне больше голову. Скажи своему господину: следующий, кто пойдёт за мной - умрёт.

Винь вышел.

- Пойти за ним?

- Не надо - это опасно, Шариф, - Джаллон поднял штору с надписью "Закрыто" и снова уселся на место, - Кроме того, как иначе показать, что мне всё известно?

- Думаете, поверят, босс?

- Надеюсь, что да. Знать бы на кого он работает? Рядом есть кто-нибудь?

- Только Арбай.

- Пошли его по притонам и кабакам - пусть узнает, что сможет, об этой вонючке. Мы держим змею за хвост - как бы не цапнула.

5.

- Бабушка, я такая счастливая, - Сальва прижалась к иссушенной годами женщине, - Он такой умный, и уверенный в себе, и красавчик - мне завидовали все фрейлины королевы, и не только они.

- Огаста тоже? - дама Сайда, баронесса Лонтир, с любовью глядела на внучку, - А как же её несравненный переписчик?

- Огасты не было на балу, внутри дворца, во всяком случае - Тахата не пустили бы, и они вдвоём веселились в парке. Она даже не видела баронета, и хорошо, что не видела. Вернее, что он её не видел - ей никто не нужен, кроме Тахата, и она ни на кого не обращает внимания, а все молодые люди почему-то сразу влюбляются в неё, и никого больше знать не хотят. Даже обидно - купеческая дочка, а с ней не сравнится ни одна дворянка.

- Вы что, поссорились?

- Что ты, бабушка?! Как же я могу поссориться со своей лучшей подругой? Я вовсе ей не завидую, ты не думай. Просто мне тоже хочется, чтобы за мной ухаживали, хочется нравиться - а то всё ей, да ей. А ей и не нужно.

- Что ж ты так поздно ко мне заявилась - неужели до сих пор гуляли?

- Нет, я была во дворце: помогала собираться Его Величеству, пока королева отдыхала. Потом мы все участвовали в уборке дворца, потому что нам, как сказала Её Величество, " привалило работы " из-за отъезда министра Морона.

- Так и сказала - "привалило работы"?

- Ага, а потом сама над этим смеялась. Ты знаешь, я люблю королеву почти как тебя. Честное слово. Она простая и добрая, и относится к нам так, будто мы ей родные.

- Ты совсем ещё дитя, Сальва. Не понимаешь, что такое люди нашего круга, и готова восторгаться любым, кто тебе улыбнётся.

- И ничего подобного, бабушка. Я восторгаюсь только теми, кто мне нравится, потому что - хороший человек. А другие пусть хоть рот до ушей раздерут своими улыбками - мне до них и дела нет.

Постучав, вошёл лакей:

- Баронесса, вас просит принять его один военный.

- Либер, ты опять непочтителен. Сколько лет я тебе твержу: обращаясь ко мне, говори "госпожа баронесса", а ты, упрямец, всё своё. Что за военный? Он представился?

- Он не в форме, но вооружен до зубов, и назвался лейтенантом Яктуком. Только что за лейтенант, если не в форме?

- Ой, бабушка, это он. А почему к тебе? Он же мне предложения ещё не делал, да и поцеловались мы всего раза два или три…

- Вот как, не успела познакомиться, а уже целуешься? Этому тебя учат во дворце?

- И вовсе нет: я просто проиграла спор, что вытащу из-за стола министра Демада, и мне пришлось целовать офицера. Хорошо, что это оказался баронет, а потом уже не имело смысла прекращать, если начала, ведь так, бабушка?

- О боги! Что за дитя! Пригласи лейтенанта сюда, Либер, не стой же, как истукан.

- Можно я останусь, бабушка. Мне жутко интересно, зачем он пришёл. Ну, пожалуйста, бабушка. Ну, бабулечка, ну я тебя очень прошу…

- Сальва, не нахальничай, и не вздумай подслушивать. Иди! Я кому сказала - иди! - но строгость баронессы была напускной: в голосе её не слышалось ни раздражения, ни злости.

Яктук вошёл, звеня шпорами, и вежливо поклонился:

- Рад видеть вас, госпожа баронесса. Здоровы ли вы, не помешал ли я своим визитом вашему досугу?

- Хватит кланяться, баронет. Почему вы представляетесь чином, а не титулом, как это принято в приличных домах?

- Потому, что я к вам не с визитом вежливости и не в гости, хотя и почёл бы за великую честь, получив от вас приглашение, быть вашим гостем. Я к вам по делу, спешному и военному.

- Какое у вас может быть военное дело, вы же не в службе?

- Сегодня утром я назначен командиром роты Водяного в священных отрядах командора Тусона. Так что я полноправный лейтенант и сейчас выполняю свои офицерские обязанности.

- Тогда садитесь, господин военный, и расскажите, какая нужда вас привела в мой дом. Уж не хотите ли вы, что бы я пошла служить в вашу роту? Не обессудьте - не могу, Лонтиры отказались брать в руки оружие сотни лет назад - недаром наш герб - сломанное копьё.

- Вот это-то копьё и привело меня к вам, госпожа баронесса.

- Каким образом?

- Моей роте выделена для размещения заброшенная башня у Восточных ворот. Как оказалось, она настолько мала, что и малая часть роты с трудом разместится там, а рядом - заброшенный особняк, украшенный вашим гербом, госпожа баронесса. Я приношу свои извинения за нахальство, поскольку я осмотрел дом без вашего на то согласия, но у меня мало времени, и перед тем, как идти к вам, я хотел убедиться, что этот дом подходит для моих целей, - Яктук улыбнулся, вспомнив, с каким трудом перелезал через ограду упитанный сержант Хобарт, - Я осмотрел дом и выяснил, что он мне подходит. Вы, конечно же, знаете, что он совершенно пуст - вся мебель вывезена, то есть, имущества там нет никакого, а дом без досмотра ветшает и разрушается, - Яктук замолк, увидев на глазах баронессы слёзы, - Что с вами, госпожа баронесса?

- Вы правы, лейтенант, этот дом заброшен, имущество из него вывезено или продано… Этот дом - память о нашей с бароном скорби. Там жил наш сын со своей семьёй, наш единственный ребёнок, отец Сальвы… Безрассудный смельчак, он ничего не боялся, и погиб сам, и погубил свою жену, когда Сальва была ещё шестимесячной крошкой. И что понесло его кататься по льду Искристой? Разве это разумно - кататься на санях по тонкому льду? Река только стала, лёд ещё не окреп… Вы напомнили мне об этой трагедии, лейтенант, простите мне мои слёзы. Есть утраты, которые не восполняются, и есть раны, которые не заживают…

- Это вы простите меня, госпожа баронесса, я не знал ничего об этом… Я не хотел причинить вам боль. Ещё раз простите и разрешите откланяться.

- Не разрешаю. Я не виню вас ни в чём, сядьте. Вы правы, дом разрушается и ветшает без присмотра. Но муж в отъезде, и я не знаю, как он отнесётся к тому, что под сломанным копьём Лонтиров поселятся солдаты. Вы можете подождать его возвращения?

- Увы, не могу. Мне необходим ответ тотчас же, так как в случае вашего отказа срочно придётся искать что-нибудь другое. Доводы в пользу вашего согласия таковы: мы приведём дом в порядок, и вы будете получать арендную плату с Храма Водяного, который будет содержать и снабжать мою роту, - баронету понравилось, как это прозвучало: "мою роту", и он повторил ещё раз, - да, госпожа баронесса, мою роту. Если же об аренде, об оплате аренды со служителем Гандзаком договориться не удастся, я готов купить этот дом, поскольку это первое моё назначение, и я не могу себе позволить провалить порученное мне дело. От этого зависит моё будущее и как офицера, и как первого Яктука на венной службе. Я не могу допустить, чтобы о Яктуках говорили, что лучше бы они никогда не шли в армию, потому что неспособны к военной службе. Честь семьи, знаете ли.

- Как вы красноречивы, баронет. Люди нашего круга должны помогать друг другу, и мой муж не осудит меня, если я помогу одному из членов баронской семьи выполнить свой долг, тем более что это сын его товарища по Кабинету…

- …и друг его внучки, - Сальва всё-таки подслушивала, и теперь решила вмешаться, - Не забудь, бабушка, пригласить лейтенанта заходить к нам в наши приёмные дни. А в неприёмные я и сама его приглашу.

6.

Первый ночлег был намечен на постоялом дворе "Петух и собака" при выезде из города Мургаба. Рядом был расположен и почтовый двор, над которым развевался красный вымпел вестников. Проехали седьмую часть пути до Аквиннара, и, если не произойдёт ничего неожиданного, король Фирсофф рассчитывал прибыть на Совет вовремя.

За весь день сделали только одну остановку - справить нужду, и больше никаких задержек не было: сановники спали в своих возках после бессонной ночи и никому не мешали, а солдаты что - они привычны.

Как Паджеро и ожидал, Фирсофф не имел ничего против присутствия Бушира, даже был рад оперативности Храмового Круга: для разговора на Совете это было хорошим подспорьем и не менее веским аргументом.

Кряхтя и постанывая, сановники вошли в помещение трактира при постоялом дворе, и, лишь войдя, хватились Лонтира. Первого советника с трудом извлекли из возка - он был мертвецки пьян, и только глупо улыбался окружающим его людям, не отличая одного от другого.

В дороге он не спал - пил и боялся, ему совершенно не было ясно, зачем он вылез с храброй идеей ехать всем, и что помешало ему остаться.

"Что я - герой или воин, зачем я еду вместе со всеми неизвестно к какому концу, если мне так страшно, и так хочется домой, к Сайде?"

И, удивительно, но Лонтир знал, что если ему снова предложат остаться - он снова откажется, трясясь от страха и сомнений. В нём выперло фамильное упрямство, которое когда-то стало причиной появления такого странного герба, как сломанное копьё, и со времён того легендарного предка, который первым отказался браться за оружие, ни один Лонтир не держал в руках ни меча, ни кинжала. Им было невероятно трудно, поскольку они не могли участвовать в поединках, что вызывало насмешки и обвинения в трусости, но, тем не менее, Лонтиры не уступали. Со временем их перестали задирать, а затем и вовсе возобладало мнение, что бросить вызов Лонтиру - всё равно, что ударить ребёнка, и даже ещё позорнее.

Человек, не привыкший к борьбе, всегда несколько трусоват, поскольку неизвестное часто пугает человека неумелого и неопытного, и барон Лонтир не был исключением. К тому же, он был немолод, а близость к последней черте повышает ценность каждого прожитого дня и не прибавляет храбрости тем, у кого её и так не хватает.

Упрямство у Лонтира оказалось сильнее страха, но не победило его, потому что страх - это ожидание неизбежного, реального или мнимого, и, веря в неизбежность гибельного исхода, барон не мог не бояться. Вино не делало его храбрее. Оно просто сокращало время ожидания - и это уже было благом. И Лонтир пил, и пил, и пил, как не пил никогда в жизни, а забытье всё не наступало. Забытье, в котором время ожидания просто исчезает. Пропадает целыми сутками, торопя развязку и помогая сохранить остатки достоинства в разъедаемом страхом человеке.

Паджеро всё понял и потребовал:

- Дайте ему стакан крепкого, может, он, наконец, заснёт.

Лонтира ещё подпоили, и, отключившегося, отнесли в предназначенную ему комнату.

Остальные сели ужинать, вяло переговариваясь, либо молча - Лонтир не один чувствовал себя неспокойно.

Барон Яктук был расстроен вчерашним разговором с сыном, который твёрдо решил делать военную карьеру вопреки всем семейным традициям и обычаям.

- Отец, почему ты согласился стать советником короля?

- Я служу Раттанару, а для этого любой пост хорош. Мне повезло, что достался один из важнейших, но мы, Яктуки, достойны такой чести.

- Почему же я не могу служить Раттанару там, где вижу себя наиболее полезным?

- Армия губит людей, там убивают - как ты этого не поймёшь? Наш род заслуживает лучшей участи, чем гибель на полях сражений.

- А ты, находясь в окружении короля, разве не рискуешь? Даже и ребёнку понятно, что к королю можно подобраться, только уничтожив его окружение, и близкие к трону люди гибнут чаще, чем солдаты, если считать относительно количества тех и других.

- Я взрослый, и могу принимать решения, которые считаю правильными, верными.

- А я, по-твоему, ещё не вырос? До скольких лет, до какого возраста ты собираешься решать за меня, что мне лучше, а что хуже?

- Мальчишка, я, наконец, запрещаю тебе даже и думать об армии.

- Я уже имею чин лейтенанта, и собираюсь им воспользоваться. Твой запрет я выслушал с пониманием, и только. Я буду служить в армии вовсе не назло тебе, а потому что я - офицер, и не самый худший.

- Ты сделаешь Яктуков посмешищем.

- Я прославлю Яктуков.

После этого они расстались, недовольные друг другом. Не так надо было прощаться с сыном, отправляясь в эту опасную, неизвестно какими напастями, поездку. Но что сделано, то сделано.

"Напишу ему письмо с дороги. Завтра-послезавтра напишу. Нельзя мальчику начинать службу с тяжёлым сердцем - наверняка, уже был у Тусона и напросился к нему, паршивец".

И барон сам не знал, досадует он на сына, или гордится им, таким же непокорным и самостоятельным, как все Яктуки. Да, как все Яктуки.

Морон тоже был немного не в себе. Поездка, которая виделась ему, как весёлое путешествие вдали от интригующего Двора, вдруг стала опасным предприятием с непредсказуемым концом, и, тем не менее, он от неё не отказался, хотя ему-то уж точно делать в Аквиннаре на подобном Совете нечего: гордость, что ли, не позволила?

"А ты, оказывается, штучка, господин бывший лакей. С гонором штучка, не хуже любого барона".

Из всех королевских сотрапезников, а в походах Фирсофф никогда не питался в одиночку, пытался веселиться один Бушир, но его не поддержали.

Тараз, щадя самолюбие служителя, сказал ему:

- Вы на нас не обижайтесь, уважаемый служитель Бушир, просто день у нас был вчера очень хлопотный, а тут ещё бал и бессонная из-за этого ночь. Обождите пару дней, и вы не узнаете своих попутчиков.

На том всё и закончилось.

После ужина Паджеро пошёл на почтовый двор, где нашёл, как и ожидал, нескольких сарандарских солдат в тяжёлом состоянии: у них даже не нашлось сил отвечать на его вопросы о Сарандаре, которые он всё-таки настойчиво им задавал. Так ничего нового и не узнав, он оставил их в покое, и поручив их заботам мага-лекаря Баямо, позволил себе, наконец, отдохнуть: из всех участников вчерашних событий, связанных с приездом вестника, он один не имел возможности отоспаться днём в удобном возке, а провёл этот день в седле, как и положено главному стражу короля.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(день третий)

1.

Снег пошёл с раннего утра, скрывая под белой периной последние следы позавчерашнего бала. Если и не успели где прибрать дворцовый парк нерадивые слуги - не определишь, не заметишь до первой оттепели, а то и до весны.

У ворот дворцового арсенала спорили лейтенанты Илорин и Яктук, оба молодые, горячие, наскакивали друг на друга, как бойцовые петушки, размахивая руками в помощь гневным словам. Вот-вот сцепятся не на шутку, и полетят во все стороны петушиные перья, устилая свежевыпавший снег. Звонкие голоса спорящих разносились по всему дворцовому комплексу, лишь слегка приглушенные снегопадом.

За спинами обоих сгрудились солдаты, готовые поддержать своих командиров, если возникнет такая надобность, когда словесный поединок перейдёт в рукопашную.

- Ты или забирай всё оружие сразу, или отстань от меня, - кричал Илорин, - Не стану я выдавать по одному мечу в день и из-за этого торчать в арсенале: у меня и других дел полно.

- Да как ты не понимаешь - у меня не оборудована ещё оружейная, мне просто некуда свезти оружия на тысячу человек, - кипятился Яктук, - понимаешь - некуда.

- Так оборудуй оружейную, потом приходи.

- Я должен вооружить уже набранных солдат, чтобы они могли нести караульную службу, - Яктук растерянно оглядывался на приведенных им людей, - Где же это видано - выставлять безоружных часовых? Да меня на смех поднимут по всему Раттанару.

- Я сказал: не дам. Или всё, или ничего.

На шум ссоры подошла Магда в наброшенной на плечи шубке. Рядом стояла Огаста, прикрывая от падающего снега королеву и себя огромным зонтом. Шубку она набросить не успела, и зябко ёжилась от залетающих сбоку под зонт снежинок.

- Кто вы, молодой человек?

- Лейтенант Яктук, Ваше Величество. Командир роты Водяного. Прибыл за оружием для роты.

- Господа лейтенанты, я, конечно, человек невоенный, но мне кажется, что вы оба несколько неправы, - "Опять я говорю неправильно, - с досадой подумала Магда, - как можно быть несколько неправым?" и тут же поправилась, - немного неправы. Сколько человек уже записалось вашу роту, лейтенант?

- Пятьдесят шесть, Ваше Величество.

- И это за один, вчерашний, день?

- Да, Ваше Величество.

- Значит, можно ожидать, что сегодня запишется человек сто, и к вечеру ваша рота будет иметь, примерно, сто пятьдесят солдат. Вам есть, где их разместить?

- К вечеру будет, Ваше Величество.

- Своё личное оружие каждый солдат хранит сам, как я понимаю?

- Да, Ваше Величество.

- Тогда просите лейтенанта Илорина выдать оружие на сто пятьдесят человек, и раздайте его набранным до вечера солдатам. Лейтенант Илорин не сможет отказать в подобной просьбе, поскольку знает, какое значение придаёт Его Величество вооружению священных отрядов. Некоторые неувязки неизбежны в любом сложном деле, но их нетрудно решить, если думать сначала о деле, а потом уже о самолюбии.

Илорин покраснел - понял, что эта слова королевы относятся к нему.

- Верно, Ваше Величество, спасибо за подсказку. Лейтенант Яктук, я буду выдавать вам оружие партиями на сто пятьдесят-двести человек, пока вы не оборудуете оружейную, и вооружайте своих солдат сами, а не водите их сюда.

- Мир, господа офицеры? Тогда пожмите руки: вам надо дружить, а не ссориться. Огаста, милочка, ты совсем продрогла, пошли скорее в тепло, попьём горячего чаю.

2.

- Как ты спал, Харбел?

- Спасибо, учитель, хорошо.

Харбел говорил неправду - глаза у него были красные: он плакал ночью, и Кассерин слышал подавляемые всхлипы, но решил не вмешиваться. Маг считал, что мешать человеку страдать также бестактно, как и мешать веселиться. Подлинное горе не терпит свидетелей и навязчивого участия, оно глубоко интимно, поскольку обнажает человеческую душу, выставляя напоказ самые заветные уголки, и чужие взгляды в такие моменты нежелательны, а часто - и вовсе оскорбительны для страдающего человека.

- Готов ли ты к занятиям?

- Да, Учитель.

- Я говорил тебе о магическом поле: всё вокруг создано им и существует благодаря ему. Когда ты сможешь прикоснуться к нему, ты поймёшь, что это такое, гораздо лучше, чем из моих объяснений. К сожалению, человеческий язык не в состоянии с помощью слов передать истинную суть этого явления. Магическое поле можно считать и силой, и своего рода веществом, первоосновой всех остальных веществ и материалов. Оно везде, сплошное, цельное, и в то же время его можно делить на независимые части: ты согласен, что каждый предмет вокруг нас не зависит от другого? Стол существует сам по себе, чашка сама по себе, я существую независимо от тебя. Так, ведь?

- Да, Учитель.

- Чтобы лучше представить, как это происходит, я приведу такой пример. Если магическое поле считать озером воды, и погрузить в него ведро, то ведро заполнится той же водой, но отдельной от воды озера. Она будет иметь форму ведра, и повторять всё, что ты будешь делать с ведром: крутиться, двигаться вверх-вниз, вправо-влево, не смешиваясь с водой озера. Вода в ведре - это наш предмет, само ведро - условия, его создающие. Воду в ведре ты можешь вскипятить, заморозить, окрасить в другой цвет, да что угодно. Каждый отдельный предмет содержит в себе немного магического поля, поэтому и возможна магия. Я, как часть магического поля, могу воздействовать на другую часть магического поля и получить нужный мне результат.

Кассерин взял в руки грифель для рисования и сломал его. Затем сложил обе части вместе. По месту слома запрыгали, заскакали голубые искорки, и грифель сросся, стал целым.

Харбел повертел его и так, и этак, но места слома не нашёл.

- Здорово. А я тоже так смогу?

- Запросто, если будешь учиться.

- Скажите, Учитель, а кто создаёт условия для всех этих предметов, кто делает эти вёдра, в которых магическое поле становится камнем, деревом, мной, вами?

- На этот вопрос у меня нет ответа, Харбел. Каждый маг пытается ответить на него по своему, и, не найдя ответа, принимает мир таким, как он есть. Наши знания слишком малы, чтобы постигнуть, понять, где, хотя бы, искать ответ, тем более - понять, каков он.

3.

- Что тебе сказал Тусон?

- Меня записали в роту Водяного и сказали явиться через два дня: пока не готовы казармы, а приходящий на службу из дома солдат - это анекдот, мастер Фумбан.

- Значит, остался я без переписчика. Жаль, у тебя очень хороший почерк, Тахат. Редко встретишь такой. Да, жаль.

- Мой младший братишка пишет ничуть не хуже. Только он мал, и не высидит за работой целый день. Мама не против, чтобы он работал, но не более чем полдня - ему всего тринадцать…

- Ты о Натале говоришь?

- Да, мастер.

- Так я же его знаю, как и всю твою семью. А ты рассказываешь так, будто мы совсем чужие. Не знал, что он хорошо пишет.

- Он не только пишет, но и замечательно рисует. Очень талантливый мальчуган.

- Приведи его завтра, или нет, я сам зайду к вам сегодня, поговорю с твоей матерью и братишкой. Работа - дело серьёзное, тем более для такого малыша. Где Сетиф подевался? Мы вчера, вроде, хорошо расстались, почти трезвые. А его всё нет, и нет. Он говорил, что знает надёжного человека в переписчики, обещал привести.

- Может, он за ним и пошёл, вот и задерживается. Да ещё и снега насыпало, и всё идёт, и идёт…

- Да, по городу сегодня не побегаешь: пока дорогу укатают и протопчут тропинки - намучаешься.

Хлопнула входная дверь, и завозились в сенях. Слышалось шуршание веника, топот ног и два голоса, но чьи - было не определить.

Некоторое время спустя в мастерскую вошли двое: Сетиф и незнакомец.

- Вот о ком я говорил, мастер. Это Вустер, мой земляк, друг детства и сосед уже целых три дня.

Вустер был высок и широк в плечах, и в мастерской сразу стало тесно. Левая сторона лица его была изуродована огромным рубцом давно зажившей раны: шрамом назвать этот рубец язык не поворачивался. У Вустера была начисто срезана левая половина лица, и тоненькая кожица прикрывала голую кость. Как не пострадал глаз, было непонятно. Удача, везение, военное счастье?

И этот глаз смотрел на Фумбана, озорной и весёлый. И точно такой же глаз смотрел со здоровой правой половины лица.

- Что, не нравлюсь? Так у меня ещё и руки нет, - Вустер показал пустой левый рукав, повернувшись боком. Казалось, что он хвалится своим увечьем, или, во всяком случае, не огорчен.

- Что я - девица, чтобы нравиться мне или нет? - Фумбан недовольно скривился, - Ты хоть грамотный, Вустер? Среди солдат одни недоучки только и встречаются. Я не имею в виду, умеешь ты писать или нет. Мне интересно знать, сколько ошибок ты делаешь при письме. Если не знаешь правописания, я не смогу тебя взять - ты будешь постоянно ошибаться, переписывая книги.

- В офицерской школе мне не делали замечаний за правописание, да и потом, на службе, ни в один мой приказ никто не вносил исправлений.

Тахат словно встрепенулся:

- Вы не капитан Вустер?

- Он самый, малыш.

- Так вы же погибли в Акульей бухте?!

- Как капитан, разве что. Был уволен из армии по тяжёлому ранению и получаю пенсию от казны.

- Зачем же вам тогда работа? - Фумбан не осмелился больше "тыкать", - Я знаю, какая пенсия у капитана, да ещё инвалида, да ещё и героя…

- Мастер, я устал от безделья. Если вы меня возьмёте, это будет моё первое дело с момента отставки. Я и приехал-то в столицу в надежде подыскать себе занятие. С одной рукой мало, где можно пригодиться: торговцем, менялой да ещё вот, разве, здесь. Торговля меня совершенно не привлекает, быть менялой тоже неохота. А здесь хоть видны плоды твоего труда, да и чтение будет мне на пользу: разве можно переписывать, не читая?

- Покажите мне образцы вашего почерка, если есть, - Фумбан уткнулся в пачку листов, протянутую ему Вустером, - Что ж, неплохо. Совсем неплохо. И будут у меня работать три переписчика: один - пьяница, один - инвалид и один - дитя несмышленое. Труба моей мастерской, как есть, труба.

- Не огорчайтесь, мастер, рано ещё отчаиваться. Поработаем - увидим: труба или не труба.

- Я огорчён совсем другим: слишком много героев крутится вокруг моей мастерской. Тусон, забравший у меня лучшего на весь Раттанар переписчика, теперь вы. Старики говорили, что если приходят герои прошлого - быть беде в будущем. Вот так-то, молодые люди, быть большой беде.

4.

Джаллон работал с утра: несмотря на сильный снегопад, число клиентов было не меньше, чем накануне. Золото и серебро непрерывным потоком стекали в его кассу. Шариф уже дважды ездил в казначейство за медными монетами, и надо было ехать снова.

- Босс, касса уже снова полна, и это - последний мешочек меди, - Шариф бросил Джаллону мешочек с медными монетами.

- Езжай в казначейство, Шариф.

- Я подожду, пока не придёт кто-нибудь из наших, и поеду. Зря вы всех разослали с поручениями, босс.

- Мне нужна информация, Шариф. Мы можем собраться все вместе, и нас никто не тронет. Но и пользы от нас не будет никакой. Езжай, Шариф, один меня не защитит - будет всего лишь на одну жертву больше. Езжай.

Шариф, взяв кошель с золотом и серебром, вышел.

Джаллон отпустил не более десяти клиентов, прежде чем очередь распалась: кто встал к окнам, наблюдая за улицей и опустив таблички "Закрыто" и "Размена нет", кто вышел наружу. Двое перекрыли Джаллону дорогу вглубь лавки.

- Спокойно, Джаллон.

- Разве я нервничаю? Я думал, что ты так и не решишься ко мне подойти, Барон. Пришлось выдумывать дела для своих людей, чтобы остаться одному. Если хочешь со мной говорить, отправь своих молодцев погулять. Им здесь нечего делать, разве что они все немые, глухие и неграмотные. Но на это не похоже.

- Я не калечу своих людей, Джаллон.

- Тогда тем более им здесь не место. Или тебе нужны свидетели?

- Ребята, выйдите. Все. Как ты меня узнал, Джаллон?

- Этого я тебе не скажу, Барон. Когда ты опять изменишь внешность - я снова тебя узнаю, если ты не будешь знать - как! Так что тебе от меня нужно? Я не могу долго держать лавку закрытой - ко мне должны ходить люди.

- Ответь мне на вопросы Виня.

- Нет, Барон. Ответы на эти вопросы вредны для меня и моего дела. Ты же не скажешь мне, куда пропадают люди в Бахардене и Кумыре?

- Нет, конечно, не скажу.

- Там пропали и мои ребята, так что я всё равно это выясню. Зря вы тронули моих людей - я дорожу каждым человеком, и они меня за это уважают. Я не желаю видеть разочарование в своих людях. Разочарованные - предают.

- Ты не меняешься, Джаллон: всё такой же отец солдатам. Кто работает на тебя? Это я - чтобы случайно опять не задеть твоих людей.

- Тебе список в трёх экземплярах писать, или обойдёшься?

- Мне очень не хочется ссориться с тобой, Джаллон. Я думал, что ты просто меняла, а ты… Ошибся я, Джаллон, и эта ошибка может стоить жизни одному из нас, и ещё много жизней. Нам лучше договориться, чтобы не мешать друг другу. А ещё лучше работать вместе.

- Что мне может дать работа с тобой?

- Власть, очень большую власть.

- Ерунду ты говоришь, Барон. Очень большой властью никто делиться не станет - тогда она не будет очень большой. Большая власть - это власть одного, и около него не выживает ни один сильный, потому что сильный - всегда угроза власти. Если ты связался с компанией претендентов на трон, то я тебе не завидую: они перегрызутся и не победят, или победят и перегрызутся. В любом случае первыми погибнут помощники, вроде тебя. Ты и мне предлагаешь ту же участь?

- А если я не помощник?

- Ты - помощник, иначе бы ты ко мне не пришёл. Ты помощник, желающий стать первым, потому что это единственный способ сохранить свою жизнь среди пауков в банке. Но ты не добьёшься этого, ты не знаешь, с чем имеешь дело и забыл, что пауки сами ничего не решают. Решает тот, кто их в банку посадил. Я не стану тебе помогать, потому что ты уже обречён. Ты ошибся, когда связался с ними. И ошибся, что пришёл ко мне.

- Ты рискуешь, Джаллон, Ты - один, и легко можешь умереть. Мне достаточно слово сказать своим ребятам…

- Скажи, Барон, и ты увидишь, насколько они твои. Тебе же приказали не трогать меня, а ты нарываешься. Тебе поручено выяснить мои связи и силу моего влияния в городе. И больше ничего. И если я об этом буду говорить с тобой - значит, я слаб, как и ты, и так же буду не нужен ни до, ни после победы. Тебе пора, Барон, время для доклада пропустишь.

- Эй, ребята!

- Зря кричишь - там нет никого. Они ушли, как только ты их выставил: тобой пожертвовали, чтобы проверить меня. Отпущу или поймаю, чтобы допросить. Но я знаю больше тебя - мне нечего спрашивать. Ты мне не нужен.

- А Бахарден и Кумыр?

- Ты и сам толком не знаешь, что там происходит. А я буду скоро знать точно. Я уже почти все знаю, не хватает уверенности, что это именно так. Сегодня к вечеру, самое позднее - завтра, я буду знать уже всё. Абсолютно всё. Во всяком случае, по Раттанару.

5.

К вечеру метель разыгралась в полную силу. Ветер, казалось, дул сразу со всех сторон, не давая ни отвернуться, ни дышать, забивая лёгкие холодным воздухом, а рты - мокрым тяжёлым снегом. Глаза слезились и, залепленные снегом, не различали в непрерывном танце снежинок наезженной санной дороги.

Лошади упирались, и, отворачивая от ветра морды, не хотели двигаться дальше. Близость обрывистого берега реки Искристой заставляла тревожиться и людей - в такую погоду было легко промахнуться мимо моста, а все дороги мимо него, по словам Паджеро, вели прочь из этого мира радости.

Длинная гусеница из облепленных снегом всадников, санных возков и саней с припасами, изгибаясь, замерла на дороге.

- Что там случилось? - спросил закутанный в медвежью шубу Фирсофф у влезавшего внутрь возка Паджеро.

- Ничего не видно, Ваше Величество, - ответил тот, выбирая снег из бороды и вытирая рукавицей лицо и глаза, - Я послал троих осмотреть путь впереди - вот-вот должен быть мост, не свалиться бы в пропасть.

- Они не заблудятся?

- Они пошли пешком и на привязи, Ваше Величество. Найдем мост, протянем канат и по нему, потихонечку, переберёмся.

- Прикажите дать людям вина, если замёрзли.

- После переправы - обязательно, Ваше Величество.

В дверцу возка снаружи постучал возница и проорал, перекрывая вой ветра:

- Капитана Паджеро в голову колонны!

- Пойду я, Ваше Величество…

Король задумчиво кивнул.

Дверца возка открылась, пропуская Паджеро, и снова закрылась, отхватив у метели две горсти снега.

Король струсил снег с шубы и снова замер, раздосадованный и на метель, и на задержку, и на свою старость, и на Барума Сарандарского, из-за которого пробирались через метель, чтобы не опоздать на Совет Королей, не имея времени где-нибудь переждать непогоду.

"Попробовать заснуть, что ли?", - и король, откинувшись назад, закрыл глаза.

6.

Держась за канат, Паджеро прошёл всего около ста шагов, когда наткнулся на своих разведчиков.

- Что случилось, Ахваз?

- Мост! - перед Ахвазом выглядывал из сугроба краешек каменного парапета. Ветер над пропастью временами разрывал сплошную снежную завесу, и тогда становился виден и кусочек самого моста.

Паджеро открыл рот, чтобы отдать команду двигаться дальше, но не успел.

Впереди раздался треск, заглушивший на время вой ветра, затем - болезненный стон, словно застонала сама земля… За пеленой снега мелькнуло что-то большое и тёмное, и снизу, из пропасти, вместе с содроганием почвы и плеском воды, долетел звук падения большой массы.

Испуганные снежинки прекратили свой танец, открывая противоположный край пропасти, сглаженный свежим оползнем.

Моста больше не было.

- Был мост, - вместо команды ответил Ахвазу Паджеро, лишь бы что-то сказать, а не выглядеть идиотом, стоя перед солдатами с открытым ртом.

7.

Трактир "У моста", занесенный снегом и лениво дремавший под стоны ветра в печных трубах, находился от моста в добром часе езды на окраине небольшой деревеньки со странным названием - Каштановый Лес. Ни каштанов, ни леса возле самой деревеньки не было - вокруг лежали поля с редкими полосками ветрозащиты из чахлых осин и берёзок.

Лес был дальше, в сторону гор, но тоже не каштановый, а чисто сосновый. Если у жителей деревеньки спрашивали: почему - Каштановый Лес? - они спокойно отвечали: название, как название, не хуже других, его даже понять можно - в смысле, что означает. А взять названия городов, Раттанар, например, или Скирона - попробуй догадаться, что это такое. И ничего, люди живут, не мучаются.

Когда случались такие метельные дни, как этот, жители Каштанового Леса охотно набивались в оба зала трактира. Там они слушали треск поленьев в каминах, степенно потягивали пиво и вели неторопливую беседу обо всем, основательную и вескую: так говорят земледельцы всех народов во всех мирах, особенно, когда нет чужих, а крепкое пиво и тепло от камина вызывают ощущение домашнего уюта и родственные чувства к собеседникам.

Темой сегодняшней беседы служил недавний проезд через деревеньку большого отряда солдат и причина, по которой он не остановился у трактира, несмотря на непогоду: поступок, странный для солдат любой армии, а потому вызывающий недоумение.

- Там были не только солдаты, я видел сани.

- Конечно, сани - надо же на чём-то припасы возить. Ха-ха-ха…

- Нет, там точно были санные возки…

- Верно, я видел. Как раз в окно смотрел…

- Да что тут разглядишь в такую метель, да и темнеет уже…

- И что, что возки - станут тебе офицера в непогоду верхом ехать…

Толстый трактирщик Дахран внимательно следил за беседой и, если над каким-нибудь столом молчание затягивалось, спешил туда с кружками пива чтобы, с одной стороны, помочь застрявшим словам покинуть непривычные к долгим беседам глотки, а с другой - не пропустить пару медяков мимо своей кассы.

Многие посетители уже допивали из второй, а кое-кто готовился удариться в пьяный разгул и заказать по третьей, когда с улицы раздался шум, какой производят собравшиеся вместе в большом количестве люди и лошади. В тишине, мгновенно охватившей трактир, каждое ухо внимательно вслушивалось в пробивающиеся сквозь метельный вой людские голоса и ржание лошадей. Сидящие у окон досадовали, что уже ничего не видать: метель, да и темно, но к окнам не жались, чтобы вглядеться, а, сохраняя достоинство, продолжали цедить пиво.

От сильного пинка распахнулась дверь трактира, и в зал вошёл, стряхивая снег с груди и плечей, капитан Паджеро с криком:

- Эй, хозяин! Принимай гостей! Что-то у тебя не очень просторно для важных особ. Горячего вина и помещение для короля и его свиты! Да, и вывеску не забудь сменить: моста-то больше нет! Ха - ха!

За ним повалили сановники и солдаты, наполнив трактир звоном стали и свежим - с мороза - воздухом.

В дальнем зале у камина поставили кресло для короля, удалив из зала крестьян.

- Господа крестьяне, не расходитесь! - не унимался капитан, - Пусть каждый возьмет к себе на постой нескольких солдат вместе с лошадьми. Еда и сено ваши, деньги наши. Капралы, проверьте, как устроят ваших людей. Через час с докладом ко мне.

Через некоторое время трактир опустел. В нём остались: в дальнем зале - Фирсофф, в кресле у камина со стаканом горячего вина в руке, и министры с советниками и Буширом, расположившиеся кто где. Да два десятка солдат охраны - в ближнем.

8.

В дальнем зале накрывали стол: принесли три подсвечника, на пять свечей каждый, тарелки из рубенарского фарфора, расписанные сценками из сельской жизни, серебряные приборы - ложки, вилки, ножи. Затем понесли блюда с мясом и овощами, кувшины с винами. Кружки поставили глиняные - дорогих кубков в трактире не оказалось.

Фирсофф повернулся к столу:

- Садитесь, господа, Паджеро ждать не будем - устроит солдат, поест.

Министры и советники не заставили себя упрашивать - быстро расселись, где кому нравилось: в походных условиях Фирсофф не требовал соблюдения этикета во время обеда, столь же строгого, как во дворце. Поэтому действовали согласно словам остряка-капитана: "За походным столом короля садись поближе к паштету".

Впрочем, паштета не было, пришлось довольствоваться отварной говядиной и жареными курами. Вина тоже не были изысканными, разве что скиронский портвейн был неплох.

Ужинали, по-прежнему, молча - всё ещё сказывалась усталость, да и король не выказывал желания разговаривать Бушир терпеливо ждал обещанного Таразом веселья, и никому не навязывался.

К концу ужина, действительно, немного оживились: грозный военный министр подавился куриной костью. Все дружно вскочили, суетились вокруг посиневшего Тандера, колотили его по могучей спине и всё заглядывали в лицо: жив ли? Кто-то требовал немедленно разыскать мага Баямо, но никого за ним не посылали, кто-то пытался делать искусственное дыхание.

Фирсофф наблюдал за суетой и пока не вмешивался: суетиться и так было кому, а как помочь - он ещё не сообразил.

Тандера спас подоспевший Паджеро, заставивший барона сделать хороший глоток портвейна со словами:

- Не можешь выплюнуть - проглоти!

- Капитан, у вас вино - средство на все случаи жизни, - Бушир решил, что пришло время для общения с попутчиками, - Вчера вы поили советника Лонтира, сегодня - министра Тандера.

- Вовсе нет, служитель Бушир, к вину я прибегаю только в крайних случаях. Во всех остальных обычно достаточно меча и кинжала.

Бушир непонимающе хлопал глазами, пока Яктук не разъяснил:

- Капитан намекает на слова министра Тандера, что настоящий солдат либо сражается, либо пьет, но чаще совмещает эти занятия. Армейский юмор. Нам, гражданским, его не понять.

- Я всё равно не вижу связи со словами капитана, и не понимаю их.

- Капитан раздражен, служитель Бушир, - вмешался сидящий с другой от него стороны Морон, - и воспринял ваши слова, как издёвку. Он имел в виду, что может на вас обидеться, а за этим следует поединок со смертельным исходом. Другими словами, он попросил вас больше его не дразнить.

- А-а.

После ужина, подождав, пока насытились Паджеро и пришедший последним Баямо, и когда со стола убрали все, кроме свечей и вин, Фирсофф сказал:

- Мы опаздываем на Совет, а наше присутствие на нем необходимо. Есть ли у кого-нибудь идеи, как нам переправиться через Искристую в ближайшее время?

- Отсутствие моста, Ваше Величество, безусловно, задержит нас надолго, - Лонтир начал издалека, всё еще не до конца протрезвевший, - но это не должно нас пугать, ибо…

- Это нас не пугает, советник Лонтир, - перебил его Фирсофф, - но я, когда говорил "идеи", имел в виду нечто, имеющее более законченный вид.

Лонтир обиженно надулся.

- Не обижайтесь, барон. Я не сомневаюсь в вашем уме, иначе не сделал бы вас советником. Но у нас мало времени, и, как бы мы не устали, к утру мы должны знать способ переправиться через пропасть. Если сейчас у вас нет конкретных предложений, прошу обдумать до утра - тогда и решим.

Над столом повисла тишина.

- Раз предложений нет, отдыхайте, господа. Утром обсудим, кто что придумает.

9.

- А ты, правда, король? - на Фирсоффа смотрел сопливый мальчишка лет десяти. Было видно, что он только притворялся наивным и глупым ребёнком, чтобы что-нибудь выклянчить у умного взрослого.

- Тебя как звать, хитрец? - Фирсофф показал, что разгадал хитрость ребёнка, но не против вымогательства, если оно будет умеренным.

Мальчишка вытер нос полой рубахи и, перестав дурить, представился:

- Я - Бобо, сын трактирщика Дахрана.

- И чего же ты, сын трактирщика, хочешь от старого короля?

- Я прошу, Ваше Величество, Рекомендацию Короны для поступления в одну из школ магов.

- И за какую же услугу ты считаешь себя достойным Рекомендации Короны? Какую пользу ты принёс Раттанару или можешь принести?

- Я дам совет королю, Ваше Величество. Королю, который торопится ехать, потому что должен, и который ехать не может, потому что упал мост.

- И что же может принести твой совет королю?

- Возможность ехать дальше, Ваше Величество. Разве помощь Короне не стоит её Рекомендации?

- Видишь ли, Бобо, Рекомендация Короны не может дать тебе способности мага, а без них даже с Рекомендацией тебя никто не станет учить.

- Это, конечно, риск, Ваше Величество. Но если способности у меня есть, то Рекомендация гарантирует мне приём и обеспечивает согласие моего отца, который не пойдёт против воли Короны. Я не хочу быть трактирщиком, но ещё слишком мал, чтобы строить свою жизнь, как мне хочется. Поэтому ничего против не имел бы, если бы нашёлся сильный покровитель. А кто у нас сильнее короля?

Мальчик понравился Фирсоффу: он был умным и независимым, и в нём не было ни алчности, ни раболепия.

- Ну, что ж…

Фирсофф встал, и вокруг головы его засверкала усыпанная драгоценными камнями Хрустальная Корона. Положив правую руку на сердце, он произнёс:

- Я, Фирсофф Раттанарский, король по выбору Короны, даю тебе, Бобо, сын трактирщика Дахрана, слово короля, что если твой совет окажется дельным, ты получишь Рекомендацию Короны в любую школу магов. Ну, а не окажется у тебя способностей к магии, то - в любую другую школу по твоему выбору и твоим способностям.

Бобо с восторгом выслушал клятву короля, не отводя сияющих глаз от разноцветной Короны, и был так счастлив и взволнован, что не сразу отозвался на приглашение короля:

- Я слушаю твой совет, Бобо.

Корона поблекла и растаяла.

- О, это было просто здорово!… Простите, Ваше Величество, видеть самому, как выглядит клятва короля… Я, мальчишка, удостоился… мне удалось… Простите, Ваше Величество…

- Бобо! Я жду совета!

- Простите, Ваше Величество. Мой совет прост: здесь рядом, в двух часах езды, находится школа магического зодчества. Если Вы обратитесь туда, то директор школы маг-зодчий Бальсар за два-три дня выстроит новый мост, и Вы, Ваше Величество, сможете ехать дальше. Насколько мой совет ценен - решать Вашей спешке, Ваше Величество!

- Моя спешка, мои дорогой Бобо, убеждена в том, что Рекомендация Короны тобой полностью заслужена.

Фирсофф вытянул ладонью вверх правую руку, на голове его снова сверкнула хрусталём и камнями Корона. Над ладонью сгустился голубоватый туман и растаял, оставив перевитый зелёным шнуром свиток - Королевскую Грамоту.

- Читать умеешь? - король протянул её Бобо.

- Да, Ваше Величество.

Бобо развернул свиток: сверху золотыми буквами было выведено "Рекомендация Короны", немного ниже Бобо прочёл своё имя: Баллин, сын трактирщика Дахрана. Далее шёл текст рекомендации. В самом низу - подпись короля и печать с сидящим медведем - гербом Раттанара.

- Там не указано название школы - оно появится, когда ты сделаешь свой выбор.

- Но моё имя?! Я, ведь, не назвал его, только прозвище?!

- Оно указано неверно?

- Всё правильно. Но как Вы узнали, Ваше Величество?

Вместо ответа Фирсофф указал пальцем на Корону.

- Благодарю Вас, Ваше Величество. Я могу идти?

- Это тебе спасибо, Бобо. Беги по своим делам.

Счастливый мальчишка выскочил за дверь.

"Каков хитрец! Но - умён! Умён! - король одобрительно покачал головой, - А я - старею. Видно, и Корона не в силах поддерживать память старого короля. Забыть о Бальсаре! Непростительная для меня оплошность…"

Огорчённый король позвал Паджеро.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

(день четвёртый)

1.

К утру метель стихла, небо очистилось от туч и синим куполом накрыло белую от снега землю. Мороз был несильный, и снег под ногами не скрипел, а еле слышно шуршал, почти не тревожа утренней тишины.

С рассветом капитан быстро обошёл деревеньку, проверяя в каком состоянии люди, как устроены. И, конечно же, состояние лошадей после вчерашних приключений. Осмотром он остался доволен, и в прекрасном настроении поспешил с докладом к королю.

Фирсофф выглядел посвежевшим - хорошо отдохнул, и морщины на его лице разгладились, насколько это вообще возможно у восьмидесятипятилетнего старика.

До прихода Паджеро он успел перекусить и написать три письма: королеве Магде о счастливом своём спасении, королю Скиронара Шиллуку о своей задержке и в школу магического зодчества - магу-зодчему Бальсару с приглашением обсудить возможность постройки моста.

Вестник в Раттанар уехал сразу же по написании письма, к Бальсару - чуть позже, после того, как Бобо взялся указать дорогу к "магистрам". Пришлось помудрить с письмом в Скирону, но и тут вышли из положения: Демад воспользовался своим охотничьим луком и перебросил письмо через пропасть разъезду скиронской пограничной стражи.

Теперь всё зависело от Бальсара.

2.

Школа магического зодчества, как это видно из названия, обучала определённую группу молодёжи строительному делу.

В связи с опасностью процесса обучения для жизни окружающих (поскольку, по-настоящему научиться что-нибудь создавать можно только разрушая, то есть, разбирая на части уже созданное) школу разместили в безлюдном районе. Там будущие магистры благополучно доламывали уже третью со дня создания школы гранитную горушку, а образующийся в процессе обучения песок и щебень школа без труда продавала в соседний город, выручая средства на содержание и учителей, и учеников.

Существовала школа уже около ста лет, и сейчас заведовал ею прославленный маг-зодчий Бальсар, известный всем Двенадцати королевствам своим высоким профессионализмом: ещё не было случая, чтобы он не выполнил самого идиотского заказа или пожелания заказчика, как и не было случая, чтобы это отразилось на качестве работы. Ни одно из построенных им зданий не дало трещины, не подверглось осадке и даже не нуждалось в ремонте. То же можно сказать и о других, созданных им, объектах: мостах, фонтанах, скульптурах.

Начинал он безусым магистром в гончарном ряду на базаре Раттанара, помогая гончару Унгаве: у Бальсара был талант делать вещи необычайно прочными, и он применил его к посуде Унгавы.

Гончар Унгава сначала чуть было не заработал состояние на продаже небьющейся посуды. Но, изрядно помятый конкурентами, уставший от непрерывных судебных процессов с покупателями, пострадавшими в семейных ссорах, когда билась не посуда, а головы членов семьи, в которых она попадала, отказался от помощи Бальсара.

Но Бальсар всё же пошёл вгору. Тогдашний король Раттанара Фурид Второй решил, что жилья в городе много не только оттого, что много строится, но и от того, что мало разрушается. И Бальсаров талант придавать вещам необычайную прочность использовал в полную силу - с выгодой и для Раттанара, и для самого Бальсара.

3.

Прославленный маг прибыл очень быстро, с группой преподавателей и учеников школы. Пока маг беседовал с королём, остальные отправились на обрыв - изучать, измерять, подсчитывать.

- Бальсар, позавтракаете с нами? Дахран готовит оленя, и здесь неплохой портвейн, - Фирсофф приветствовал мага движением руки в ответ на его поклон, - нам, ведь, всё равно надо поговорить.

- С удовольствием, Ваше Величество, - Бальсар сел за стол на свободное место между Мороном и Лонтиром, - с удовольствием поем.

- Не тот ли вы Бальсар, который эрфуртскому барону Хервару за нечестный расчёт… ха-ха-ха… за построенный ему замок, - Инувик начал хохотать, не договорив, - ха-ха-ха… за построенный замок… ха-ха… за нечестный расчёт… который… ха-ха-ха… сделал этот замок… ха-ха-ха… непригодным для жилья… ха-ха-ха… превратив мраморный пол…ха-ха… первого этажа… ха-ха-ха… в кучу… ха-ха… не за столом будь сказано… ха-ха-ха… переваренной пищи… ха-ха-ха…?

- Тот самый.

Хохот стал общим. У короля от смеха потекли слёзы, на королевского казначея напала икота. Тандер потянулся с кружкой к Бальсару - чокнуться. От сильного удара кружка треснула, и вино разлилось по столу. Хохот усилился: смеялись уже не только над незадачей барона Хервара, но и над Тандером, с которым всегда случались какие-нибудь неприятности за столом, потому что он, будучи отменным солдатом, везде, кроме поля боя, был потрясающе неловок.

- Как вы это сделали, уважаемый маг? - не отставал Инувик, - Как?

- Судя по куропатке на вашем гербе, вы барон Инувик, министр иностранных дел? Скажите мне, барон, как часто вы читаете дипломатическую почту вслух на площади Раттанара?

- Что? Почту?… Ах, да… Простите, маг, я был неправ. Безусловно, в каждом деле должны быть свои тайны.

- Особенно в таком, - вмешался Паджеро, - как превращение мрамора в это самое… в переваренную пищу. А то мы все в нём… в этой пище… утонем.

Хохот начался снова. Яктук сполз, повизгивая, под стол - смеяться он уже не мог. Демад только сипел открытым ртом, и, казалось, его красное толстое лицо с выпученными глазами вот-вот лопнет от натуги.

Паджеро не унимался:

- Вы обратили внимание, господа, что чужие несчастья никогда не огорчают так, как свои собственные, а чаще всего даже радуют…

- Не только несчастья, капитан, - Яктук, наконец, вернулся за стол, тяжело отдуваясь, - Мы умеем радоваться и чужим радостям, как, например, сейчас мы радуемся вместе с бароном Тандером, что на столе оленина, а не жареные куры…

Новая волна смеха скрутила присутствующих. Бушир был доволен - обещанное Таразом веселье, наконец, началось.

4.

- Каждый маг должен уметь сдерживать свои желания. Если все твои желания будут осуществляться, неприятностей хватит и тебе, и всем окружающим. Поэтому следует отделить желания простые, вроде голода, жажды, любопытства или интереса, от желаний магических. Магическое желание - это приказ на выполнение той или иной твоей команды, твоё ведро для воды магического поля. Начинающие отделяют свои магические силы барьером, своего рода забором, за который они сами получают доступ, только употребив определённый пароль: словесный ли, в виде набора жестов, или какой другой. Тогда не будет опасности произвольных исполнений чего попало. У более опытных магов, как у меня, например, такого барьера уже нет: мне он не нужен, потому что я научился сам, весь, полностью, находиться в двух состояниях: рабочем - магическом, и отдыха - обычном человеческом. Моё переключение происходит мгновенно - вот я человек, а вот - уже маг, - Кассерин превратил лист бумаги, который держал, в металлическую фольгу, затем обратно в бумагу, - Ты всему научишься, во всяком случае, я попытаюсь тебя научить всему, что знаю сам. А у тебя я надеюсь научиться тому, что умеешь ты. Если это доступно другому магу.

- А как это может быть недоступно? Вы же так много умеете!

- Каждый человек, Харбел, как инструмент, предназначенный для определённой работы, и возможности его ограничены. Ты не сможешь лопатой срубить толстый дуб, или топором выкопать яму. Люди многое могут делать одинаково, но не всё. Нельзя стать певцом, если у тебя нет языка, или танцором, не имея ног. Твоё умение мне никогда не встречалось, а, может, и никому из нынешних магов не встречалось. Алан, тот, конечно, умел это делать, но его знания для нас недоступны. Пока недоступны.

- А кто-нибудь пытается заново открыть то, что он умел?

- Все пытаются, но пока безрезультатно. Твоё появление многое изменит в магической науке, так что давай учиться вместе.

- Скажите, Учитель, а заклинания мы когда будем заучивать?

- Какие заклинания?

- Ну, волшебники в сказках всегда что-то говорят, шепчут всякие волшебные слова.

- Заклинание, которое тебе понадобится - это твой пароль для доступа к магическим силам. Иногда словесные замки ставят на определённого рода магические действия, чтобы запустить их в работу в нужный момент, без длительной подготовки, которую проводят заранее. Бывает, что очень темпераментные маги во время работы выкрикивают свои желания вслух, но это не заклинания, постороннему от них никакой пользы. Магия выглядит самым обычным образом, потому что здесь нет никаких чудес - одно чистое знание. Единственное отличие магии от других наук - в том, что мы мало что можем доказать, наши знания практические, интуитивные, почерпнутые непосредственно из общего магического поля и зависят от природных данных самого мага - как, например, твоё умение. Какие заклинания ты употреблял, когда тащил мои монеты?

- Никаких, Учитель. И это действительно было совсем не так эффектно, как салют на балу.

- Молодец, что понял. А теперь давай потренируемся. Начнём с привычных для тебя монет.

5.

Особняк Лонтиров преобразился за один день: из заброшенного, запущенного здания он стал вполне приличной казармой роты Водяного. Но Яктук не отказался и от башни. Теперь помещений у него было достаточно для набора полной численности, и к нему направляли людей, которым не хватало места в других ротах.

Только за вчерашний день он принял двести человек, а сегодня люди всё шли и шли, и всё это были испытанные в боях ветераны: неопытную молодежь лейтенант пока отправил по домам, чтобы принять их в уже готовых казармах и не демонстрировать им неизбежное при формировании разгильдяйство.

Двух дней, как он считал, будет вполне достаточно, чтобы ветераны под руководством сержанта Хобарта вспомнили, что такое дисциплина, и приняли приличный для военных вид. За это же время будут подготовлены для приёма новых солдат все имеющиеся у него помещения.

Наличие обширной конюшни натолкнуло его на идею организовать в роте конную сотню, коней для которой он вытребовал у служителя Гандзака (пятьдесят голов) и затребовал из конюшен поместья Яктуков (ещё пятьдесят).

Среди храмовых коней оказалось несколько тяжеловозов, одного из которых Яктук вручил счастливому Хобарту, чем окончательно завоевал расположение пострадавшего от тёмного пива и мирной жизни сержанта.

Приказ сменить на Восточных воротах городских стражей пришёл как раз вовремя - это уже была ответственная, боевая работа, которой так не хватало для окончательной спайки разнородного коллектива роты.

Разделив имеющихся у него солдат на полусотни, и, назначив в них капралов, лейтенант занял обе приворотные башни, разместив в них дежурную полусотню.

Между служителями началось соперничество за лучшее оснащение и снабжение подшефной роты, но отобрать у Гандзака первенство никому было не по силам, в основном из-за оборотистого командира роты Водяного.

Настроение лейтенанту немного портило отсутствие единой формы на его солдатах, но вопросом формы занимался сам командор, и потому Яктук ограничился тем, что приказал на серые армейские плащи нашить значки синего цвета, что должно было изображать воду и всем указывать на принадлежность солдат роте Водяного.

- Лейтенант, я еле к вам пробилась, - Яктук сидел в наспех оборудованном штабе в ожидании обещанной командором проверки и был приятно удивлён, увидев вместо Тусона даму Сальву, - Спасибо этому милому солдату, что он согласился проводить меня, - Сальва указала на стоящего за её спиной Хобарта.

"Милый солдат" довольно улыбался, услышав столь лестное для себя мнение, но, увидев строгие глаза командира, поспешил покинуть пределы штаба.

- Баронесса и я очень обеспокоены, - продолжала Сальва, - что предоставили вам совсем необставленный дом, и что вашим героям приходится спать на полу.

- Благодарю за заботу, восхитительная Сальва, но мои солдаты уже неплохо устроились. Хотите взглянуть?

- С удовольствием, господин лейтенант, если этого не воспрещает воинский устав.

- Устав не может запретить хозяйке проверить, как содержится арендуемое у неё здание. Кроме того, мне самому хочется показать хоть кому-нибудь всё, что мы наворочали за вчерашний день. Сержант! - Хобарт несмело заглянул в дверь, - Дождитесь командора Тусона и срочно разыщите меня. Впрочем, надеюсь, что он не приедет до моего возвращения.

- И зря надеетесь, лейтенант, - Тусон отодвинул застрявшего в дверях Хобарта, - Командир всегда приезжает не вовремя. На своих часовых не сердитесь - я приказал не докладывать.

Тусон приехал в сопровождении Довера, которому предоставил место своего оруженосца, и Сальва сразу отметила сходство юноши с министром иностранных дел. "Впрочем, не моё это дело, - подумала она, отвечая на приветствия вошедших, - Мой интерес командует ротой Водяного".

- Что за прекрасная особа начала проверку вашей роты раньше меня?

- Это хозяйка особняка, дама Сальва, господин командор, приехала проверить, как мы устроились. Баронесса Лонтир озабочена, что нам здесь не очень удобно.

- Что ж, осмотрим ваше хозяйство вместе, лейтенант. Позвольте предложить вам руку, дама Сальва? Ведите нас, Яктук, мне, как и вашей хозяйке не терпится посмотреть, что творит в особняке Лонтиров уже известный всему городу лейтенант Яктук. Говорят, что ваша рота - лучшая среди всех остальных. У меня была депутация от Храмового Круга - хотели знать, почему в других ротах не создают конных сотен. Своими действиями вы возбудили азарт служителей, и мне теперь прохода не дают заманчивыми предложениями. Хорошо начинаете службу, лейтенант. А вы что думаете по этому поводу, дама Сальва?

6.

Труп Барона нашли ранним утром напротив меняльной лавки Джаллона, поэтому менялу вызывали на опознание в казармы городской стражи, куда отвезли убитого.

- Да, я знаю этого человека. Нет, не по имени, в этом смысле я его совсем не знаю. Он был вчера у меня в лавке, менял золотые на медь. Сами видите, внешность у него запоминающаяся. Кроме того, он был у меня в первый раз, а всё новое бросается в глаза. Я разменял ему пять золотых - а это сумма очень большая, сами понимаете. Это же две тысячи медных монет. Нет, я не видел, с кем он был. Когда приходил? Сейчас вспомню. Ага, было ещё светло. Мой помощник (я взял себе помощника: очень много работы в последние дни), мой помощник уже в третий раз поехал в казначейство за медью. Это было около трёх часов дня. Да, как раз в это время. Нет, помощник с ним не встречался. Нет, в лавке больше никого не было. Да, до свидания. Если что-нибудь разузнаю - сразу же сообщу.

Джаллон шёл из казарм не спеша, обдумывая сложившуюся ситуацию. Он был доволен своим поведением в последние два дня и, кажется, нигде пока не ошибся, хотя противник был очень хитёр и ловок, и, как оказалось, очень много знал о нём, Джаллоне, а сам был всё ещё не определён.

Блеф о всезнайстве сработал, подтвердив некоторые догадки, но, пока, не более того.

"Барон поплатился за свою глупость: я его ещё там, на каторге, предупреждал, чтобы не связывался с троноискателями. Не послушал, что ж, сам и виноват. Но как его ловко мне подсунули после оговорки Виня! И как быстро. Я чуть было не попался, не сразу понял, что Барон вовсе не тот барон, существование которого признал Винь. Они поверили, что я знаю настоящего барона, но всё же проверили, подсунув старого каторжника.

Что же они обо мне ещё знают? Прислав Барона, они показали, что моё прошлое для них не тайна. А настоящее? Как насчёт работы с Паджеро? Хорошо, что я уговорил Барона на размен зелота, чтобы объяснить его долгий визит и опущенные таблички на закрытой лавке. Жаль, капитана нет, не с кем посоветоваться. Мне нужно сильное прикрытие и сильные связи, иначе присоединюсь к Барону, и никакая охрана не поможет. Защитить человека, который не прячется, практически невозможно, а прятаться мне нельзя: я держу в руках кончик ниточки в самое сердце заговора, и заменить меня некому. С кем же поговорить, с кем посоветоваться? Если я ошибусь, плохо будет не только мне. С кем был близок Паджеро, на чью помощь он мог бы рассчитывать, будь он на моём месте? Кому он доверял? Оружие, отобранное у Храмов, передали Тусону, и Паджеро сказал помогать ему - я отсылаю в его отряды всех, кто не занят в моей работе. Тусон должен быть в курсе, надо идти к Тусону: не с мальчишкой Илорином же обсуждать свои проблемы. Да и в игре с бароном Тусон - хороший довод. Он как раз то, что мне надо для придания мне дополнительного значения. Если Тусон - мой человек, то я - очень влиятельное лицо в Раттанаре. Иду к Тусону, другого выхода у меня нет. Даже если за мной следят, эта встреча мне никак не повредит. После смерти Барона от меня ожидают срочных действий по укреплению своей безопасности, и показать некоторые из своих связей мне сейчас выгодно. Поборемся, ребята, я вам не Барон".

7.

Когда, позавтракав, а заодно - и пообедав (за беседой время прошло незаметно), король с магом выехали на обрыв, работа кипела во всю: через пропасть перебросили десятки канатов, по которым сновали проворные мальчишки-ученики, вывязывая из канатов контур будущего моста.

Левый бок горы Крутой, который накануне сполз вниз, унеся с собой мост, на дне пропасти образовал остров, разделив реку Искристую на два протока. К острову с середины канатного моста опустили четыре каната - грани будущей опоры.

В местах переплетений канатов и на их концах по обеим сторонам пропасти подростки-магистры крепили маячки. Маги-учителя, сверяясь с расчётами, тщательно вымеряли расстояния между окошками маячков и проверяли правильность их открытия.

Аксуман - помощник Бальсара - увидев королевский возок, подбежал, довольный - работа шла дружно и споро, погода радовала душу, да и крепкое раттанарское тоже не вызывало уныния.

- Ваше Величество, Учитель! Мост уже почти вывязан, заканчиваем установку маячков. Оползень оказался очень удобен для опоры моста…

- Остров не размоет? - Бальсар осмотрел макет моста, собранный на столе перед парапетом, хотя в этом не было особой нужды - строили по старому проекту самого Бальсара, выполненному на подобный случай. Единственное изменение, внесенное Аксуманом - опора посередине, что делало мост ещё надёжнее.

- Остров укрепим полем, Учитель. Замечательно получится.

- Кто пойдёт на ту сторону?

- Мы ту сторону закольцевали, все будем работать отсюда.

- Что с отсыпкой?

- Первые сани скоро должны быть здесь, отсыпать будем сразу с саней, для скорости. Сейчас довяжем маячки, и можно будет ставить поле.

- Фонари привезли?

- Двадцать штук - должно хватить.

Фирсофф с интересом вслушивался в разговор магов - похоже, оба уверены в успехе, хотя такой мост в два дня ещё никто не ставил. Правда, и сил на него брошено немало: шутка ли - вся магическая школа на одном объекте!

Король подозвал Паджеро:

- Что с санями для подвоза песка и щебня?

- Каштановый Лес уже на погрузке. Из соседних деревень - Овражья и Винного - сани будут к вечеру, Ваше Величество.

- Винного?

- Да. Там хорошие виноградники - лучшие сорта раттанарских вин, Ваше Величество.

- То-то Аксуман так пахнет раттанарским крепким. Прихватите бочонок в дорогу, капитан.

- Сейчас распоряжусь, Ваше Величество.

Фирсофф наклонился к расстеленному на снегу полотну и взял из горки маячков один - посмотреть. Ничего особенного: серебряный стерженёк с хрустальным шариком на конце. По шарику, в рядок, окошки с раздвижными шторками - хочешь, одно окошко откроешь, а хочешь - несколько. Покрутил в руках, посмотрел, положил обратно.

Подошёл Бальсар:

- Будем ставить поле. Останетесь смотреть, Ваше Величество? - с намёком, мол, не крутился бы тут, не отвлекал от работы.

Фирсофф намёк понял:

- Нет, я в трактире подожду, - а, ведь, хотелось поглядеть, как поле ставить будут. Сдержался - не мальчишка же, - Пойдёмте, господа министры и советники, вина выпьем.

Всех увёз, кроме Паджеро - того оставил любопытных гнать и вообще в помощь.

8.

- Готово, Учитель, - Аксуман радостно улыбнулся: в полдня мост вывязали, - Всё сам проверил. Можно начинать.

Стали веером у крайнего маячка: Бальсар, Аксуман, ещё трое магов. Упёрлись посохами в мёрзлую землю - посохи вошли в неё на треть. Все закрыли глаза, сосредоточились. Только Бальсар стоял с открытыми: он смотрел, командовал.

- Начали!

В хрустальных шарах посохов замерцали голубые искорки, сначала в глубине, потом ближе к поверхности. Искры слиплись в комки, комки слились между собой, и вскоре шары скрылись в голубом ослепительном свете. От посоха к посоху пробежал тоненький голубой лучик, соединяя между собой все пять посохов. Затем, становясь всё ярче и толще, он от центрального, Бальсарова, посоха потянулся к ближайшему маячку, прямо в открытое окошко. От него - к следующему, и дальше… дальше… через пропасть, обозначая левую сторону будущего моста, на том берегу по маячкам перебежал на правую сторону, и пополз, пополз, становясь всё толще и ярче, назад через пропасть. Засветились опора, другая половина моста, кольцо на том берегу. Наконец, ставшая уже жирной и синей, линия яркого света добежала до последнего маячка на этой стороне, замкнулась с началом и остановилась.

- Готово! - Бальсар отпустил свой посох и отошёл, - Все свободны. Аксуман, у тебя вино осталось?

Маги расслабились и разошлись.

Молодёжь уже тащила к мосту первые сани с песком: подволокли, опрокинули между крайними маячками. Песок ссыпался, заполняя светящуюся форму и сплавляясь в цельную гранитную глыбу. А там тащили следующие сани, за ними ещё одни…

Темнело. Зажгли запасённые фонари, и их белый свет смешался с синим сиянием поля. В освещенный круг у моста въезжали всё новые и новые сани с песком и щебнем, и, разгрузившись, снова исчезали во мраке.

- Вы разочарованы, капитан? - Бальсар тронул Паджеро за плечо, - Почему-то все ожидают от магов каких-то необычных фокусов с грохотом и дымом, а наша работа, хоть и эффективна, но не всегда эффектна.

- И, тем не менее, всегда на это рассчитываешь. Я не первый раз наблюдаю за зодчими, и всё время надеюсь увидеть чудо.

- В наше время настоящие чудеса творят только короли и Короны. Я достаточно долго занимаюсь магией, чтобы считать себя опытным магом, но до сих пор не имею ни малейшего понятия, каким образом меняется портрет короля на монетах. Кстати, вы пробовали когда-нибудь повредить хоть одну монету, всё равно, золотую ли, серебряную или медную? Это практически невозможно! Даже в плавильной печи с ними ничего не происходит. Вы много лет командуете охраной короля и, наверняка, видели не раз, как король вручает Королевскую Грамоту. Где он её берёт? Она возникает, словно из воздуха с уже готовым текстом, подписью короля и государственной печатью. Вот где настоящее чудо. Мы привыкли к этому и не обращаем внимания, но могу честно сказать - мы, маги, настоящие дети рядом с королями.

- Но чудеса королей только этим и ограничиваются. Перечень чудес, связанных с Короной, совсем невелик: выбор короля, монеты, Грамоты, да ещё Герб, который меняется во время войны.

- А сама Корона? Разве это не чудо? Где она прячется, когда её не видно на голове у короля? И откуда берётся каждый раз, когда король хочет её показать? Вот вы говорите, меняется Герб, но бои на побережье то идут, то затихают, а Герб всё такой же. Он же на монетах и Знамени одинаковый?

- Бои на побережье - это не война. Войну должен объявить король, и тогда наш медведь перестает есть малину, и превращается в атакующего медведя. Историк Морсон пишет, что при короле Фуриде Первом гоблины попытались захватить Раттанар, и он объявил войну. В сражении у Белого Камня участвовал сам Фурид с развёрнутым Знаменем, и тогда медведь на Гербе не сидел со своей малиной: он атаковал, и было слышно даже его рычание. На монетах тоже был тогда атакующий медведь…

- Странно, что мы до сих пор не вышли к побережью.

- Почему не вышли? Вышли. Вот только жить нам там не дают, и строить порты, и рыбу в море ловить. Ни одно из прибрежных королевств не имеет ни портов, ни флота. Гоблины тоже, правда, не могут закрепиться на побережье, но море у них в полном распоряжении. Мы же можем только смотреть на него.

- Неужели мы настолько слабы?

- В одиночку ни одно королевство не может полностью овладеть побережьем, а другие ему не помогут - невыгодно. Мы хоть и не воюем между собой, но с опаской косимся друг на друга, боясь усиления одного и его возвышения над другими. Побережье - это полигон для обучения нашей армии в боевой обстановке. Потому и шлют нам внутренние королевства солдат и деньги на их содержанке.

- А что среди вас делает Бушир?

- Вы знаете его?

- Приходилось выполнять работы для Храма Разящего.

- Да возникла идея - с помощью Храмов объединить силы королевств и занять таки побережье прочно и навсегда. Бушир едет её обсуждать с нашими соседями - может, что и выйдет на этот раз.

- Как вы думаете, капитан, Его Величество позволит мне присоединиться к своей свите и поехать с вами в Аквиннар?

- Хотите принять участие в Совете Королей?

- Хочу посмотреть кое-что в аквиннарской библиотеке: говорят, что в ней есть малоизвестные книги по магии, хотелось бы взглянуть.

9.

Паджеро уехал с обрыва, когда появились первые груженые сани из Овражья и Винного.

- Езжайте, капитан, езжайте, - Бальсар махнул рукой в сторону Каштанового Леса, - мы уж тут сами справимся. Организовали крестьян - спасибо. Больше вы ничем не поможете.

В трактире было тепло, и, после дня, проведенного на морозе, Паджеро с удовольствием потягивал вино, сидя у камина.

В дальнем углу солдаты сгрудились вокруг Ахваза, который вдохновенно, захлебываясь словами, что-то им рассказывал.

"Врёт, поди", - Паджеро прислушался.

- Он нам и говорит: " Дойдёте до моста - зовите меня. Дальше не соваться". Ну и пошли мы в метель. А снег! А ветер!

Солдаты слушали Ахваза, словно сами не видели вчерашней метели, с восторженным вниманием.

- Мы пробираемся почти на ощупь. На привязи оно как-то спокойнее: хоть в пропасть не свалишься. Идём, значит, идём… Вдруг вижу - вроде парапет из сугроба выглядывает, подхожу ближе, для надёжности даже рукой щупаю - точно, парапет. Посылаю Ставра доложить капитану, а сам - бреду дальше, ищу начало моста. Наконец, нахожу. Стою, жду. Подходит капитан. Вот он, мост, - говорю ему. Тут как загремит впереди, земля дрожит, потом - бух… И плеск воды. Жуть. А он и говорит: "Был мост", и хоть бы глазом моргнул. И, ведь, как знал, сказал не идти дальше моста. Только потому и остались живы. Вот и скажите, откуда капитан мог знать, что мост упадёт?! И вот, что значит - точно выполнить приказ!

Солдаты одобрительно загудели.

Паджеро понял, что присутствует при рождении очередной солдатской легенды, и усмехнулся.

Подошёл Дахран:

- Его Величество о вас спрашивает - вернулся или нет?

Капитан направился в дальний зал:

- Ваше Величество, я уехал от моста после появление первых саней из Винного и Овражья. Бальсар сказал, что сам справится.

- Крестьяне возить не бросят?

- Нет, Ваше Величество, им за каждую поездку по пять медных монет платят: где зимой ещё найдёшь такой приработок?

- Всё равно опоздаем!

- Опоздать лучше, чем не явиться. Везде, кроме плахи, Ваше Величество…

- Не стало бы хуже от опоздания.

- Зачем зря тревожиться? Может и волноваться не из-за чего. Тут волнуйся, не волнуйся, а изменить мы ничего уже не изменим. Разве, что вовсе не поедем.

- Будем стараться доехать, а там - как получится. Вы правы - не стоит нервничать понапрасну.

10.

Против ожидания день в мастерской Фумбана прошёл удачно. Новым составом переписчики сделали работы больше, чем когда-либо. И без помарок и ошибок.

Третий стол - для Вустера - поставили с трудом, и в мастерской стало совсем тесно. Но, как говорят, в тесноте, да не в обиде.

Натал наотрез отказался уйти домой после обеда. Сидеть в одной комнате с героем Акульей бухты было для него счастьем, и он не хотел его прерывать, представляя, как вечером будет рассказывать, что работает вместе с Вустером. И что Вустер говорит, и как он ходит, а, главное, он расскажет, что Вустер на самом деле жив, хотя и сильно искалечен. И кто не поверит ему - получит хороший фонарь под глаз. А насколько вырастет его авторитет среди сверстников с Голубиной улицы из-за знакомства с капитаном…

- Должен сказать, чтобы быть честным, что я удивлён результатами сегодняшнего дня, - Фумбан довольно улыбался, сидя перед толстой пачкой переписанных листов, - Если мы и дальше будем работать в таком же темпе, я смогу удвоить вам всем жалование.

- Я же вам говорил, мастер, что вы напрасно расстраиваетесь: зачем мучить себя, придумывая неприятности, когда они и так никуда не денутся, придут, - Вустер говорил громко и слегка заикаясь, - Я предлагаю отметить мой первый рабочий день, да и не только мой, прости Натал. Давайте сходим в какое-нибудь приличное заведение, где нам нальют, а Натала угостят чем-нибудь сладким. Потом мы проводим нашего младшего сотрудника домой, и хорошо посидим у меня. Против такой программы у тебя есть возражения, Натал? Нет? А у вас, мастер? Тебя, Сетиф, я не спрашиваю - не помню, чтобы ты отказывался. Все готовы? Тогда вперёд, господа переписчики, только вперёд.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

(день четвёртый)

1.

- Как вам удалось, господин королевский прокурор, добиться от стражей Восточного района отдать роте Водяного охрану Восточных ворот? - Маард с любопытством смотрел на Рустака, - Как мне известно, смена стражей прошла без неприятных инцидентов. Похоже, что городские стражи покинули ворота не без радости.

- Так и есть, глава Маард. Город переполнен желающими вступить в священные отряды. Сюда собралась вся беспутная публика из окрестных городков и местечек. Каждый деревенский пьяница и бездельник счёл своим долгом отведать "винную порцию" командора Тусона. Стали съезжаться окрестные бароны со своими дружинами. Не сидите всё время в Совете Городов, Маард, пройдитесь по улицам: пьяные драки и поединки не прекращаются даже днём. Стражам уже негде складывать неопознанные трупы в ожидании, что объявится кто-нибудь, знавший погибших. Пришлось вдвое увеличить число патрулей на улицах, и удвоить число патрульных в патруле. Но солдат всё равно не хватает для поддержания порядка. Капитаны Северного, Южного и Западного районов просят меня передать охрану своих ворот ротам Тусона.

- А сами городские стражи, они почему радуются, оставляя городские ворота? Ведь, не секрет, что стоя на воротах, они занимаются поборами с проходящих и проезжающих в город?

- Что там за поборы? Так, мелочь. Разве их сравнишь с тем, что можно содрать с драчуна или пьяницы? Городские стражи рвутся патрулировать Раттанар, особенно вокруг кабаков и трактиров.

- Значит, сама жизнь позволяет нам занять ворота и стены города, как того хотел Его Величество.

- Да, это нам сделать будет, судя по всему, нетрудно. Я боюсь другого. Боюсь, что роты Тусона придётся использовать на улицах города для поддержания порядка, а это распылит их силы, которых и так - едва-едва. Пока только рота Водяного представляет хоть какую-то реальную силу. Из-за тесноты помещений набор идёт медленнее, чем хотелось бы. Не всем командирам рот везёт, как Яктуку.

- Не уверен, что это везение. Мне кажется, что молодой Яктук - очень толковый офицер. Он знает, чего хочет, и умеет этого добиваться.

- Как бы то ни было, а кроме дворцовой стражи и роты Водяного мы не имеем надёжных солдат. Всё никак не соображу, как просеять городских стражей и отделить надёжных и верных Короне от остальных, как, хотя бы, определить, на кого мы можем полагаться?

- Вы знаете, Рустак, я бы посоветовался по этому поводу с Тусоном и заменяющим Паджеро Илорином.

- Тусон по горло занят своими делами, а Илорин - совсем мальчишка.

- Ну не такой уж он мальчишка. Мальчишка, скорее Яктук - ему, я слышал, всего двадцать. Илорину уже больше двадцати пяти, да и Паджеро не взял бы в дворцовую стражу бестолкового офицера. Служа с Паджеро, он должен был многое узнать, как доверенное лицо капитана. А дела Тусона - это, прежде всего наши дела, разве нет? Для чего же затевал всю эту игру со священными отрядами Его Величество, как не для предотвращения возможного мятежа?

- Я думал, для взятия побережья.

- Это дальняя цель, а ближняя - наш неведомый враг. Вспомните, что говорил король ночью после бала.

- Да-да, конечно. У меня голова идёт кругам оттого, что творится в городе, и я совсем упустил из виду слова Его Величества. Как же мне встретиться с командором, не привлекая внимания?

- Проще простого: поехать вместе с ним осматривать, как налажена охрана Восточных ворот, и, если хорошо, осмотреть остальные, чтобы договориться об их передаче под охрану Тусона.

- Да-да, вы правы, Маард. Я, видимо, растерялся, ничего не соображаю. Вы не знаете, чем занимается барон Геймар - уже два дня его не видел? И можно ли привлечь министра Велеса к нашим проблемам?

- Геймар крутится среди съезжающихся баронов, пытаясь определить, кто из них надёжен, а Велес, по моей просьбе и своему разумению, среди ремесленников ищет надёжных людей, чтобы в нужный момент можно было позвать их на помощь.

- Вы хотите вооружить толпу?!

- Вы хотите сказать, что она не вооружена? Не все, конечно, имеют достойное оружие, но белее или менее вооружен в нашем королевстве каждый мужчина, поскольку закон о поединках позволяет это. Вы же прокурор, и должны знать об этом больше меня.

- Почему же такой переполох поднялся из-за проданного оружия?

- Потому что то оружие - боевое, и ни в какое сравнение не идёт с короткими мечами гражданских лиц, и предназначено оно не для поединков, а для сражений.

- Чем же вам помогут ремесленники, собранные Велесом?

- Это, прежде всего, кузнецы и оружейники, у которых боевого оружия хватит и себе, и соседям, и друзьям. Не надо скидывать со счётов их возможности, и недооценивать усилия Велеса.

- Да-да, да-да. Вы не желаете поехать со мной к Тусону, глава Маард?

- Обязательно, господин прокурор. Вижу, что моя помощь будет не лишней.

- Благодарю, глава Маард. Большое спасибо.

2.

Тусон сидел за столом в своём кабинете, задумчиво глядя на потолок, словно пытаясь прочесть на нём ответы на мучившие его после прихода Джаллона вопросы.

Хорошо зная Паджеро, он не сомневался, что существует сеть информаторов, от которой капитан получает самые неожиданные сведения о жизни Раттанара - уровень информированности Паджеро явно превышал возможности командира дворцовой стражи, но то, что рассказал Джаллон, превосходило его самые смелые предположения. Возможности Джаллона были настолько велики, что становилось непонятно, как удалось сохранить в тайне подготовку к мятежу, ведь, до вызова на Совет Королей никто даже и не подозревал ни о чём подобном.

Каким же хитрым и умным должен быть враг, сумевший ускользнуть от наблюдательной сети Джаллона? Удастся ли переиграть его Джаллону, или меняла обречен, как и все, кто станет ему помогать? Хорошо было бы узнать, кто стоит во главе заговора до того, как в дело пойдёт оружие, и ликвидировать мятеж без большой крови. Но для этого надо заниматься не солдатским делом, таким привычным и изученным. Для этого нужно стать актёром, научиться притворяться, то есть, заняться тем, против чего восстаёт прямая солдатская душа. И совершить подобное насилие нужно над кем-то ещё, потому что самому не справиться. Нужен помощник, а лучше - не один. И выхода нет, другого пути победить без кровопролития - не видно. Ну и узел! Паджеро бы сюда, уж он бы легко разобрался со всей этой неразберихой. Он создал Джаллона и, значит, ориентируется во всех подобных вещах.

- Господин командор, к вам королевский прокурор Рустак и глава Маард.

Тусон поглядел на вошедшего Довера:

"Хороший будет из него офицер со временем. Да и из Тахата тоже. Приглядывать надо за обоими - молоды и горячи сверх меры. А отвечать за них - мне!"

- Зови. И погляди там чего-нибудь на стол, а то так и не поем сегодня. Рад видеть вас, господа. Садитесь, прошу вас. Я ещё не обедал, а уже время ужина. Не составите ли компанию? Закусывая, и поговорим.

З.

Дама Лендора, баронесса Инувик, как обычно, была не в духе. Всё её раздражало, сердило, доводило до бешенства, до того исступления, которое часто посещает никого не любящих женщин и плачевно сказывается на близких им людях - потому что они всегда под рукой, и не имеет значения кровные ли это родственники, слуги ли или приехавшие погостить друзья.

Впрочем, друзей у таких женщин не бывает: никого не привлекает дружба со скорпионом или ядовитой змеёй.

С утра уже пострадало двое лакеев и одна служанка - баронесса носила массивные перстни на каждом пальце обеих рук, и часто пускала в ход обе. Редко кому из прислуги в доме Инувиков удавалось обходиться без синяков и шрамов: перстни рвали даже дублёную крестьянскую кожу, потому что Лендора била, не жалея сил.

Было просто удивительно, как эта маленькая худая женщина, худая настолько, что не было видно на ней никаких признаков её пола - ровная, как хорошо оструганная доска - как эта женщина могла держать в страхе всех своих домашних, за исключением, быть может, одного барона. Он, хоть и не боялся своей жены, но ссориться с ней избегал, стараясь не попадаться ей на глаза, что для министра иностранных дел было не так уж сложно. Должность позволяла постоянно быть в разъездах, а если не удавалось покинуть Раттанар - королевство, барон находил массу причин, чтобы покинуть Раттанар - город, или хотя бы пределы своего дома.

Двадцать лет назад, когда был ещё жив старый барон Инувик, будущий министр по его настоянию рискнул вступить с Лендорой в близость для продолжения рода: старик требовал наследника. Но в природе что-то напуталось: вместе наследника родилась девочка, получившая имя Сула.

Первая беременность Лендоры стала и её последней беременностью: будучи в положении, она так достала всех домашних, что старый барон уже не заикался о наследнике до самой своей смерти, а баронет зарёкся даже прикасаться к своей жене.

Девочка росла забитой и запуганной - всегда сбегающий из дома Инувик был ей плохой защитой, а после рождения Довера он и вовсе не уделял внимания своей дочери.

Сула росла, мечтая о брате, большем и сильном, который мог бы защитить её, и часто плакала от обиды и одиночества.

Достигнув совершеннолетия, она поняла, что единственный способ сбежать от матери - выйти замуж, но красота её была блеклой, взгляд - испуганным, и держалась она с молодыми людьми застенчиво и робко. Её никто не сватал, за ней никто не ухаживал. Даже беспринципные люди, видевшие в браке только способ укрепить своё положение, не торопились с предложениями, опасаясь породниться с необузданней и злобной стихией по имени Лендора.

- Сула, ты где прячешься, паршивка? Никакого уважения к матери! Ну, попадись мне только.

- Я здесь, мама. Извини, я не слышала, что ты меня зовёшь.

- Вечно одно и то же. Всегда оправдания и извинения. Хорошая дочь должна слышать мать, даже если та зовёт шепотом. Я же уже целый час надрываю горло, и хоть бы - хны. Застегни мне колье, а то у этой дряни Хиллы дрожат руки - мне пришлось её ударить, и я сломала ноготь. Ты поедешь со мной к Геймарам?

- Нет, мама, если ты не против, я останусь дома.

- Ну и глупо. Ты никогда не выйдешь замуж и будешь сидеть до старости на моей шее, если всё время отказываешься от светских визитов. Я сама найду тебе мужа - такого, как ты заслуживаешь. Что? Не слышу благодарности.

- Спасибо, мама.

- Где только найти дурака, который бы тебя взял?

- Не знаю, мама.

- Я не спрашиваю тебя, я говорю себе, думаю.

- Извини, мама.

- Наградили же меня боги дочкой. Размазня какая-то, как есть - размазня!

4.

Велес пошёл домой пешком: надышавшись в кузницах дыма, он с удовольствием вдыхал чистый морозный воздух.

Уже третий день он крутился среди ремесленников, прощупывая их настроения, и кое с кем вёл долгие разговоры с глазу на глаз. Результаты были не ахти, но всё же кое-что сделать удалось: за три дня не было продано ни одного меча, ни одного кинжала, ни одного лука - покупатели крутились постоянно, но торговцы оружием, оружейники и кузнецы, ссылаясь на отсутствие готовых изделий или на мифические заказы несуществующих оптовиков, отмахивались от клиентов, не прекращая, тем не менее, работы. Покупать же у гномов - не каждый мог себе позволить. Гномы делали работу дорогую, вычурную, и вооружать гномьей работы оружием подстрекаемую к мятежу толпу не стал бы даже законченный идиот. Да и денег ему бы не хватило.

Наибольшие надежды Велес возлагал на оружейника Гечаура, который пользовался большим уважением среди товарищей и соседей.

- Не крутите, министр, - оружейник говорил, не прекращая полировать лезвие меча, - рассказывайте, что у вас за проблемы в Кабинете. Не для своей же прихоти вы третий день подговариваете придержать оружие. Для кого вы его готовите?

- Для вас, мастер Гечаур.

- Зря волнуетесь - у каждого оружейника есть хороший доспех для себя, да и меч найдётся.

- У оружейников есть, я согласен. А гончары, а ткачи, а хлебопёки? Им-то где взять.

- Что-то серьёзное вы затеваете, министр.

- Не я, мастер, не я.

- Можете сказать точнее?

- Ожидаем мятеж против Короны.

- Странно, но у нас ничего не слышно.

- В этом и есть самое плохое - нигде не слышно, а готовится, знаем точно.

- Кто?

- Неизвестно. Ищем, но пока результатов нет.

- Когда?

- Днями. В самое ближайшее время.

- А войска на что?

- Ненадёжны, мастер. Потому и уговариваю придержать оружие. Если не справимся сами - будем звать вас.

- Настолько плохо?

- Хуже не бывает, мастер. Похоже, что пройдёт по всем королевствам. А скрыто так, что не ухватишься. Это и есть причина Совета Королей. Истинная причина.

- А эти знают, что вы готовитесь?

- Очень хочется надеяться, что нет. Но как определишь?

- Тогда ясно. Я посоветую, кому следует, как себя вести. Случай чего - зовите, министр. Мы будем готовы. Не волнуйтесь, лишнего никому не скажу. Вам больше не следует тут крутиться - привлекаете ненужное внимание.

Велес шёл домой, перебирая в памяти этот разговор снова и снова, не в силах решить, не зря ли открылся Гечауру: верить человеку надо, но кто знает…

Эти три дня министр был настолько занят, что не обратил внимания, насколько изменился город: улицы кишели каким-то сбродом, и даже ярко освещенный центр стал небезопасным.

- Смотри, какая шуба. Наверное, и кошелёк ей под стать.

Перед Велесом стаяли трое хорошо вооруженных людей, а у него и был только кинжал, да и тот под шубой - совершенно бесполезный сейчас. Против меча короток, да и не достанешь: шуба застёгнута.

- Что вылупился? Кошель давай, - из ножен со скрежетом поползло лезвие меча, - Может, оглох? Если слышишь - кивни головой.

- О! Гляди, кивает.

- Кивает, да не достаёт. Резани-ка его слегка.

Лезвие сверкнуло перед лицом Велеса, но его не коснулось: было отбито другим мечем.

Увлёкшиеся "беседой" с Велесом налётчики не заметили подошедшего сзади Илорина. Лейтенант долго не думал: отбив атаку, он атаковал сам.

Растерявшийся, было, Велес вытащил, наконец, кинжал, и, как оказалось, во время - успел парировать удар, направленный в живот. Отбитое кинжалом лезвие меча распороло шубу и порезало министру левый бок. Замахнувшийся для следующего удара бандит упал, зарубленный Илорином. Тот из нападавших, что собирался "резануть" Велеса, был уже мёртв - он был убит при первом же выпаде лейтенанта. Третий бросился наутёк с криком:

- Ничего, скоро мы всех вас перережем…

Оседающий на снег Велес сказал Илорину:

- Вы слышали? Он из них, лейтенант, догоните его…

- Вы ранены, министр? Что это вы разгуливаете пешком? Нашли время для прогулок.

- Догоняйте же, лейтенант!

Третий налётчик в конце квартала наткнулся на патруль городской стражи. От неожиданности он ткнул мечом, который всё ещё держал в руке, одного из стражей и был тут же зарублен остальными.

- Теперь не узнаем, поздно.

- Что там узнавать - люди какого-нибудь барона. Здорово он вас зацепил. Эй, в доме! Откройте! Здесь раненый! Эй, кто-нибудь!

- С вами всё в порядке, лейтенант? - узнал Илорина один из стражей.

- Со мной-то - да, а вот министр Велес ранен. Эй, в доме, открывайте!

- Сюда лучше не стучать, лейтенант.

- Это ещё почему?

- Здесь живёт дама Лендора, настоящая мегера.

- Чушь, капрал, тут раненый. Эй, в доме!

Двери открылись. Выбежавшие лакеи подхватили Велеса на руки и унесли в дом.

- Илорин, пусть обыщут их всех - надо знать, кто они, - успел простонать Велес, пока его уносили.

- Вы слышали, капрал? Обыщите всех троих и сообщите, что найдёте. Я буду в доме с министром. И пошлите кого-нибудь за лекарем. Э, да вы сами ранены?

- Пустяки, царапина. Тот, что убегал, слегка зацепил мне руку.

Илорин кивнул и прошёл в дом.

Над Велесом склонилась изящная бледная девушка, промокавшая ему рану куском белого полотна. На шаги лейтенанта она вздрогнула и испуганно оглянулась.

- Не бойся, красотка, уже всё кончилось, - Илорин чувствовал себя героем, и кто посмеет утверждать, что незаслуженно, - Ты кто, служанка? Горничная? А кто же тогда?

- Я дочь министра иностранных дел барона Инувика - Сула.

- Простите, дама Сула, я не предполагал…, - с лейтенанта слетела героическая бравада, и он смешался, - Ещё раз, извините.

- На улице вы были храбрее. Вам не кажется, что невежливо разговаривать с дамой, не представившись?

- Виноват! Лейтенант Илорин, дворцовая стража!

От дальнейшего смущения лейтенанта спас вошедший капрал:

- Я осмотрел всех троих - никаких предметов, указывающих, кто они - нет.

- Ни писем, никаких бумаг?

- Нет, только немного денег и всё.

- Деньги меня не интересуют. Лекаря вызвали?

- Да, лейтенант. Сейчас будет здесь. Что министр?

- Потерял сознание, но рана не опасная - резаная, на боку, и не очень глубокая. Как жаль, что ни один из этих троих не остался жив. Министр будет очень огорчён. Дама Сула, у вас есть комната, куда можно было бы перенести министра Велеса? Всего на несколько дней, а, может только до завтра - лекарь скажет.

- Да, лейтенант, я пойду - распоряжусь.

5.

Ужинать сели поздно: мешало то одно, то - другое. Сначала с нетерпением ждали Паджеро - узнать, как там мост, потом - приглашенного на ужин Бальсара. Но маг отказался - остался в шатре, поставленном на обрыве - наблюдать за темпом работ и их качеством.

Фирсофф смотрел на возню придворных, словно за малыми детьми, с нескрываемым интересом и любопытством: ему захотелось узнать, как долго они будут готовиться к ужину.

Первым не выдержал Бушир, привыкший удовлетворять голод сразу по возникновении:

- Ваше Величество, неужели мы будем завтракать, так и не поспав?

- Что же вам мешает лечь спать, служитель Бушир?

- Отсутствие ужина, Ваше Величество. Если я ложусь голодным - меня всю ночь одолевают кошмары.

- Мы не станем подвергать вас столь жестокому испытанию. Дахран, подавайте.

Трактирщик с нетерпением ожидал здесь же, в зале, чтобы поскорее накормить гостей и отпустить отдыхать измученных изысканной стряпнёй женщин: он поназвал проворных крестьянок, имеющих кулинарные таланты, желая со вкусом накормить короля.

На столе появились паштеты, молочные поросята с хреном, утки с яблоками, разного вида выпечки с мясной начинкой, да и ещё всякая всячина. Из Винного понавезли различных вин, значительно расширив их выбор.

- Садитесь, господа, попробуем ухищрения Дахрана. В походных условиях редко встретишь такое изобилие, - Фирсофф говорил, чтобы сделать приятное трактирщику, надрывавшемуся от усердия и желания угодить, - Как видите, капитан, паштеты в походе тоже встречаются. Вы какой предпочитаете?

- Гусиный, Ваше Величество.

- Тогда вам придется сидеть в самом конце стола, потому что уважаемый Дахран поставил его именно там. Служитель Бушир, а что вам снится, когда вы ложитесь спать сытым?

- Разное, Ваше Величестве. Никогда заранее не знаешь, какой сон получится из сочетания съеденных блюд. Да и вина вносят свои дополнения.

- Надеюсь, вы не разбудите нас сегодня истошными криками?

- Ни в коем случае, Ваше Величество. Вряд ли мой сон будет неприятным после такого ужина.

- А от удовольствия вы не кричите, служитель Бушир? - Яктук не удержался от колкости.

- Нет, советник Яктук. От удовольствия кричать опасно - это возбуждает зависть услышавших, а зависть - причина ненависти.

- Вам ли бояться ненависти? Неужели Разящий не охранит своего служителя?

- Зачем же беспокоить бога своей несдержанностью, если проявив скромность, избежишь зависти, - вмешался Тараз, - а, значит и ненависти.

- Удивительно слышать о скромности от главного торговца королевства. Разве скромность способствует торговле? Мне кажется, что скромный человек не способен выдержать конкуренцию.

- Очень даже способен, господин советник, - отозвался казначей, - Скромный торговец делает своё дело, не привлекая внимания. И конкурент замечает его действия, только окончательно проиграв в борьбе, о которой до сих пор и не подозревал.

- О, господин Сурат! Вы идеал скромности - вас и не видно, и не слышно. Какую же каверзу вы нам готовите?

- Помилуйте, господин советник! Какую же каверзу я могу для вас приготовить? Разве, что убедить Его Величество повысить налоги с торговцев рыбой…

Яктук побагровел:

- Я барон, а не торговец рыбой, и мне не понятен ваш выпад!

- Ваше поместье на берегу озера Глубокого, и ваши вассалы, многие вассалы - рыбаки. А их карман - это ваш карман, советник Яктук.

- Господа, господа, не ссорьтесь. Давайте лучше допытаемся у господина казначея, почему он никогда не снимает свою сумку, - Морон притушил начинающийся скандал, - Вы и спите, не снимая её?

Казначей, действительно, всё время носил, через голову надетую, большую кожаную сумку, застёгнутую крупной золотой пряжкой-медведем. Представить Сурата без этой сумки было так же сложно, как небо - без солнца, мир - без воздуха, Раттанар - без медведя.

- Министр Морон, ваше любопытство объяснимо, но неужели вы не знаете, каково содержимое моей сумки?

- Знаю, господин Сурат, но меня интересует не это. Мне интересно, почему вы с ней никогда не расстаётесь.

- Да-да, и спите ли вы с ней, - прогрохотал Тандер, - или нет?

- С кем - с ней?

- Ну, с кем вы там спите, - Инувик совершенно запутал вопрос.

- Расскажите, расскажите, Сурат, с кем вы спите, - поддержал его Лонтир, - Видите, как все заинтригованы.

Разговор уполз в дебри фривольных шуток и колкостей, но не переходил границ пристойности - сдерживало присутствие короля.

- Не знаю, как вы, господа, а я уже три дня думаю только о побережье, - Бушир решил переменить тему беседы, в которой не мог участвовать из-за сана служителя. Нельзя сказать, что он чуждался плотских утех, но хвастаться этим или даже разговаривать на подобные темы считалось неприличным для священника любого Храма. Поэтому Бушир старался соблюсти должные нормы поведения:

- Побережье, и Храм Разящего, отражающийся в морской воде…

- А вы - мечтатель, служитель Бушир, - Демад оторвался от сочного поросёнка, - Только ваша мечта настолько трудновыполнима, что вам вряд ли доведётся увидеть её осуществление.

- Почему вы так думаете, министр Демад?

- Вы тоже станете так думать после встречи со служителями в Скироне. Чтобы поднять Двенадцать королевств на подобное дело, понадобится много сил и времени. Надеяться можно разве что на чудо.

- Вы учёный, министр, и вам свойствен скептицизм: чтобы искать - нужно сомневаться. Я же - служитель бога, и вера в чудо - это часть моего мировоззрения. Я уверен, что Храмы объединят свои усилия, и чудо единения королевств произойдёт. Заметьте, я говорю не об объединении, а только о совместной борьбе с народами моря. Кстати, не объяснит ли мне кто-нибудь, почему мы называем их народами моря, хотя имеем дело исключительно с гоблинами?

- Гоблины делятся на четыре клана, или народа, или… Нам не понять, но их четыре группы, и как они друг друга отличают - ума не приложу, - Тандер с удовольствием пустился в объяснение, - Мы же можем отличить их только по цвету флага на кораблях: жёлтый, синий, красный, зелёный. А на берегу они все одинаковы: что оружие, что одежда…

- Да, если они объединятся - нам будет совсем плохо, - считающий себя опытным стратегом Яктук снова не смолчал, - Мы и так с трудом отбиваемся…

- Тем более, надо спешить с объединением вокруг священных отрядов.

- Я думаю, служитель, что одними священными отрядами нам не обойтись, - Тандер завёлся: побережье было его любимой темой разговора и теперь остановить его могло только вино, заплетя язык и отключив разум, - Одними войсками побережье не удержать: с помощью флота гоблины могут наносить нам удары, где захотят. Вы знаете, что на берегу любой мало-мальски пригодной для порта бухты стоят руины наших крепостей? Священные то будут отряды или заградительные - конец один: штурм и разрушение.

- Какой же вы видите выход, барон? - Фирсофф тоже вдруг заинтересовался темой разговора, - Просветите нас, пожалуйста.

- Нам надо строить свой флот, Ваше Величество. Без флота городов на побережье нам не удержать.

- Пробовали начинать, да не успевали, - Яктук ехидно смотрел на Тандера, - Гоблины ни разу не дали нам закончить постройку хотя бы одного корабля. Какой уж тут флот.

- Корабли надо строить на реках, на озёрах, и уже готовый флот перегонять в морскую бухту, где будет строиться порт. Хотя бы одна победа на море даст нам возможность спокойно осваивать побережье.

- А где вы наберёте столько моряков - на все Двенадцать королевств нам и одного не найти. А вы - флот, - в словах Яктука уже явно слышалась не скрываемая издёвка, - Какой флот без моряков? У нас и плавать-то не каждый умеет. Флот! Ха-ха-ха!

Но Тандера смутить было не просто.

- На флот наберём речных жителей и озёрных рыбаков. С их помощью обучим остальных. В одном королевстве, конечно, столько людей, знакомых с парусом и вёслами, нам не найти. Первый флот будет общим, потом уже можно будет разделить, когда будет, что делить. Вот где по-настоящему нам понадобится помощь Храмов. От священных отрядов - к объединённому флоту Двенадцати королевств: только таким может быть путь на побережье, - барон Тандер стал осуществлять свой план на столе: построенный им на Глубоком озере (у блюда с поросёнком) флот (горка плохо объеденных костей) поплыл в море (к тарелке Морона), где и бросил якоря, замазав кружевной манжет министра Двора гусиным жиром.

Морон, не разобравшись в тонкостях дерзкой стратегии военного министра, а больше - расстроенный пятнами на манжете, одним движением руки потопил флот Тандера, сбросив его на пол.

Возмущённей флотоводец вскочил, опрокинув на себя чесночную подливку и кружку вина, под дружный хохот не участвовавших в военной кампании зрителей.

Бушир попытался заступиться за осмеянного полководца:

- В его словах есть смысл, господа. Ведь есть же?!

- Есть, служитель, есть. Эту идею мы хорошенько обмозгуем и обсудим серьёзно, - Фирсофф тоже не мог сдержать смех - очень уж комично выглядели сердитый Тандер и огорчённый Морон, - Обсудим, но не сегодня. Обсуждать надо просчитанный и продуманный план, а не застольные бредни. Министр, когда вы сможете предоставить на рассмотрение Кабинету готовый план по строительству флота?

- Мне надо несколько дней, - успокоился Тандер.- Для окончательного оформления. Я готовился к весеннему заседанию Кабинета, вернее, располагал закончить к весне все расчёты и сейчас ещё не готов докладывать.

- Хорошо было бы поднять этот вопрос на Совете, хотя бы в сыром в виде, наброски - этим можно заинтересовать королей.

6.

Для второго советника день окончился неудачно.

Сильно перебрав раттанарских вин, вышел Яктук размяться во двор трактира, и пьяные ноги занесли его в коровник, где служанка Дахрана, молодая аппетитная девка, набегавшаяся вокруг дорогих гостей, возилась с обиженной невниманием хозяев недоенной за день коровой.

Струйки горячего молока со звоном разбивались о дно подойника, а ловкие пальцы молодицы суетились, перебирая сосцы на вымени.

Яктук некоторое время завороженно смотрел на доение, затем и сам потянулся руками, и тут, то ли кто-то под руку его толкнул, то ли барон оступился, только руки его сомкнулись не на коровьем вымени, а на больших девичьих грудях…

И словно лошадь копытом лягнула…

Яктука принесли в трактир солдаты, пьяно спящего и залитого кровью. Разбитый вдребезги нос неустанно кровоточил и синева оттёка наползла уже на оба глаза.

Сзади шла зарёванная служанка:

- Да не хотела я так сильно, да он что ж - руками… мой отец - кузнец в деревне… Может, выживет?

Баямо склонился над Яктуком:

- Ничего, поправим, - и приступил к лечению.

Паджеро выпроводил служанку:

- Не волнуйся, девушка, иди. Всё будет в порядке, - затем обернулся к солдатам, принёсшим советника, - Кто рот откроет, будет этому не рад. Вы меня знаете.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

(день пятый)

1.

- Расскажите мне о мятежниках, министр Велес, - слегка хрипловатый женский голос возник в полусне пробуждения, уверенный и настойчивый, - Что вы знаете об этих мятежниках?

Велес с трудом разлепил веки и увидел у изголовья невысокую среднего возраста женщину (что это - женщина, он догадался по платью) с одетыми в перстни пальцами.

- Чт-то? Кто вы? - сон не хотел отпускать и все ещё сказывалась слабость от потери крови, - Зачем вы?…

- Я - дама Лендора, баронесса Инувик. Вы в моём доме - после вчерашнего ранения.

- Простите, баронесса, что не встаю в вашем присутствии - у меня совсем нет сил.

- Лежите-лежите, министр Велес, вам вредно много двигаться. Расскажите мне о мятежниках. Это, наверное, так интересно - преследовать и настигнуть врагов Короны.

- О чём вы, баронесса?

- О вчерашнем покушении на вас, министр. Вы их выследили, или они вас?

Велес насторожился, но болезненный вид и общая слабость помогли скрыть настороженность от Лендоры.

- Не было никакого покушения, баронесса. Просто я, задумавшись, не заметил, как нарвался на уличных грабителей.

- Но вы же были не один: вас охранял лейтенант Илорин из дворцовой стражи!

- Вот как об этом рассказывают?! Я был совершенно один, как-то не сообразил, что город полон искателями приключений из-за этого набора в священные отряды, как говорят на улице - "божеское войско", - Велес счёл разумным покритиковать новые формирования, демонстрируя непричастность Кабинета к их созданию, - Я не заметил, откуда взялись эти трое… Чуть было не убили… Если бы не подоспел лейтенант… Как он, что с ним? - Велес чувствовал головокружение: Лендора уплывала куда-то или сам он куда-то проваливался, но упорно разыгрывал полное неведение, - Лейтенант-то жив?

- А зачем же вы требовали обыскать?… Обыскать убитых? - Лендора настойчиво вела допрос, - Что вы хотели найти?

- Они были… слишком… хорошо… вооружены для… налётчиков… Кто-то из… баронов… совершенно… распустил своих людей… Узнать… Потребовать… навести… порядок, - Велес вдавился головой в подушку и потерял сознание.

Лендора вышла из комнаты, в досаде хлопнув дверью. Под утро, вернувшись от Геймаров, она узнала, что дочь, её вечно испуганная дочь, осмелилась принимать решения, самостоятельные решения и даже разместить в доме постороннего человека.

- Как ты посмела, Сула, так себя вести в моё отсутствие?

- Но, мама, он же - член Кабинета? Что стали бы говорить в городе о нас, откажи я ему в помощи? Это же не уличный бродяга.

- Почему же ты не поместила его в комнатах для почётных гостей?

- Но он же не дворянин, мама. Да и зачем пачкать кровью дорогую обивку в роскошных апартаментах?

Лендора, может впервые в жизни, не закатила скандал из-за неуважения к своей тиранической власти в доме, и, отпустив дочь, с трудом дождалась времени, когда её визит к раненому не нарушал бы светских приличий.

Визит не принёс ей полного удовлетворения: сомнения не были рассеяны. Оставалось дождаться прихода Илорина - а он обязательно придёт: справиться о здоровье министра - и допросить его, конечно, не так прямолинейно, как этого раненого мужлана. Там нужно будет вести разговор тоньше, хитрее: лейтенант, говорят, не дурак, хотя и молод. Не насторожить бы.

2.

- Где вы оставили министра Велеса, лейтенант?

- В доме барона Инувика, Ваше Величество.

- И дама Лендора не возражала?

- Её не было дома, Ваше Величество. Нас приютила дама Сула, дочь барона Инувика.

- Вот как! И как вам показалась эта молодая особа?

- Странная девушка, Ваше Величество: всего боится, всё время вздрагивает, но вежлива и скромна, и, если судить по разговору, умна.

- Она понравилась вам, Илорин?

- Мне стало её жалко, Ваше Величество. По рассказам, жить в одном доме с баронессой - не самое большое удовольствие. Даже городские стражи называют баронессу мегерой, а им, ведь, вряд ли приходится сталкиваться с дамой Лендорой.

- В моей свите есть место фрейлины: Джемма вышла замуж, и я не выбрала ещё ей замену. Конечно, если я возьму дворянку на её место, зажиточные горожане поднимут шум. Но мы, конечно же, справимся с этим, лейтенант Илорин? Не так ли?

- Я не могу судить об этом, Ваше Величество. В мои обязанности не входит обсуждение кандидатур фрейлин.

- Не притворяйтесь большим служакой, чем вы есть, Илорин. Я не ваш капитан и не Его Величество, передо мной не следует звенеть шпорами и бряцать оружием. Когда вы думаете навестить министра?

- Около полудня - у меня как раз будет для этого время.

- Перед уходом из дворца зайдите ко мне: я напишу баронессе записку с приглашением во дворец, заодно и передадите.

- Слушаюсь, Ваше Величество.

3.

После сдачи особняка в аренду Сальва свой день стала начинать с проверки роты Яктука, как называли эту воинскую часть во дворце. Магда не имела ничего против частых отлучек своей фрейлины, и с интересом наблюдала за развитием её романа.

Солдаты прозвали Сальву "наша лейтенантша" и встречали её с почтением, какого из посетителей казармы Водяного удостаивался только командор Тусон. А посетителей было много: молодые раттанарские дворяне искали у баронета протекции перед командором для зачисления на службу. Не было отбоя и от девиц, скучающих в дорогих особняках в ожидании замужества.

У ворот со сломанным копьём на гербе постоянно толпились получившие отказ на вербовочных пунктах, но всё же желающие вкусить воинской службы.

Другими словами, лейтенант Яктук вошёл в моду во всех кругах раттанарского общества, и Сальва, которой Яктук оказывал знаки внимания, с удовольствием купалась в лучах их общей славы.

Сейчас, глядя в окно ротного штаба, выходящее на ворота особняка, она увидела юношу, выслушивающего указания сержанта Хобарта.

- Так вот куда исчез переписчик!

- О ком это ты, Сальва? - лейтенант отложил бумаги и подошёл к окну.

- Вон тот, видишь, что разговаривает с Хобартом? Это переписчик Тахат.

- Ты знаешь его? Только он теперь не переписчик, он солдат моей роты, из необстрелянных новичков, пришёл на службу. Хобарт, по-видимому, даёт указания, куда, в какую полусотню, явиться.

- Огаста третий день расстроенная - после бала он ни разу с ней не виделся. Говорила же ей: не позволяй ему ходить в фехтовальный зал Тусона, увидишь - сбежит на побережье, и останешься одна.

- Он - ученик Тусона, командора Тусона?

- Да, лучший. Он, и ещё - Довер, но того я не знаю.

- Знаешь, Сальва. Довер - это тот симпатичный оруженосец командора, с которым Тусон позавчера осматривал мою роту.

- Так он же мальчик совсем.

- Потому и стал оруженосцем - в солдаты ему по возрасту рано. Пойдём-ка, послушаем, что там выговаривает Хобарт.

- Я не хочу, чтобы Тахат меня видел, да и во дворец пора: королева ждёт. Пока, милый, заходи вечером к бабушке - я отпрошусь у Её Величества, - чмокнув Яктука в щёку, Сальва ушла через парадный вход, у которого её ждали сани.

Яктук поспешил к воротам.

- Ты явился на службу, сынок, и не тебе устанавливать порядки в армии. Новобранцам оружие не выдаётся, пока они не научатся им пользоваться. Перекалечите друг друга раньше, чем попадёте на поле боя.

- Что случилось, сержант? Почему этому солдату столько внимания?

- Требует, чтобы его вооружили боевым оружием, господин лейтенант. Говорит, что знает, как им пользоваться.

- Сейчас проверим, сержант. Принесите два учебных меча на задний двор. Пошли, солдат, попробуем, что ты умеешь.

Задний двор расчистили от снега и приспособили под плац, правда, приходилось чередовать занятия солдат с выгулом лошадей, но Яктук не хотел проводить занятия на внешнем дворе на глазах облепившей решётку ограды публики.

Солдаты, прервав занятия, освободили место для боя. Лейтенант с Тахатом вышли в круг, вооружённые учебными мечами:

- Ты готов, солдат? - почему Яктук решил лично проверить умение Тахата, он не смог бы объяснить, спроси кто об этом, но был уверен, что делает правильно, - Тогда я атакую.

Зазвенели мечи.

Тахат уверенно отбивал выпад за выпадом, защищаясь легко и изящно. Все хитрости, которым обучился баронет в своём поместье, фехтуя с опытными солдатами баронской дружины, а затем - и в офицерской школе, шли в ход, но не приносили успеха.

Защита Тахата была непробиваема. Яктук исчерпал все известные ему приёмы атаки, не раз вызвав восхищённое одобрение бывалых солдат, столпившихся у круга, но вынужден был признать, что победить Тахата ему не удастся,

- Теперь атакуй ты.

Тахат перешёл в наступление, и лейтенант еле успевал отбиваться от каскада выпадов и финтов, и вскоре понял, что уступает в мастерстве, и очень сильно: Тахат намеренно не побеждал, не доводил до завершения свои атаки, и делал это так ловко, что со стороны поединок казался боем равных соперников, и то один, то другой вызывали крики восхищения.

- Всё, хватит, - Яктук, на правах командира, прекратил бой, - Очень хорошо. Сержант, выдайте… Как тебя?… Тахату оружие и доспехи по его выбору, и зачислите капрала Тахата в роту инструктором по рукопашному бою. Капрал, прошу ознакомиться с личным составом роты и составить план учебных занятий. Время - сегодня к вечеру. Успеете раньше - ещё лучше: без промедления ко мне.

4.

К Джаллону явился Винь. Он терпеливо стоял в очереди, ожидая, пока меняла отпустит клиентов и уделит ему время. Джаллон не торопился, тщательно пересчитывал выдаваемые монеты и долго спорил о проценте на каждой сделке.

В условленное время приехал Тусон. Он вошёл, звеня железом, и громким голосом скомандовал:

- Живее, меняла, я не буду ждать полдня, пока ты здесь дрожишь над каждым медяком.

Накануне, идя к Тусону, Джаллон не обнаружил слежки, и, опасаясь, что ее не было на самом деле, просил командора навестить его лавку, чтобы подтвердить их доброе знакомство. Приход Виня был очень кстати, пусть видит и пусть докладывает. Чтобы усилить впечатление от прихода Тусона, меняла приказал Шарифу опустить обе таблички: "Размена нет" и "Закрыто".

Оставшимся в лавке клиентам, среди которых отирался Винь, Джаллон сказал:

- Прошу прощения, господа, для нужд священных отрядов я должен временно прекратить вас обслуживать. С командором Тусоном у меня встреча была обусловлена заранее. Прошу обождать на улице, я долго вас не задержу.

Недовольные люди потянулись к выходу. Винь выскочил в двери первым, и ждать не остался: побежал докладывать. Значит, вчера слежки не было.

Джаллон вспомнил о своём предупреждении: "Следующий, кто пойдёт за мной - умрёт".

Приняли всерьёз, и не дразнят. Ах, как хорошо, что приехал Тусон. Одно жаль - не удастся узнать, с каким предложением приходил Винь, но, может, это и к лучшему: одним отказом будет меньше.

- Шариф, погуляй пока, посторожи дверь с улицы, но так, чтобы все поняли, чем ты занят.

- Да, я видел его, босс. Думаете, он был не один?

- Уверен, - Джаллон подождал, пока Шариф вышел, и задвинул на двери ржавый засов. На скрежет оглянулись все, стоящие у лавки.

- Что происходит, Джаллон?

- На ваш приезд обратили внимание, так что всё в порядке.

- Что дальше?

- Посидим, вина попьём.

- А потом?

- Потом разойдёмся. Вам больше не надо сюда приезжать, лучше присылать кого-нибудь. Вы - фигура, ваш приезд был вызван чрезвычайными обстоятельствами, а дальше мы снова скрываем наши отношения.

- И что же это за обстоятельства?

- Вчерашнее нападение на министра Велеса. Чем не причина для получения новых инструкций?

- Тогда наливайте, Джаллон, или, как говорит Шариф, босс.

Через десять минут к вышедшему на улицу Тусону пристал нищий попрошайка, и долго стоял с протянутой рукой, пока командор рылся во всех карманах в поисках медяка, и, не найдя, в сердцах бросил в протянутую ладонь серебряную монету.

"Ай, да артист! Вышел из меняльной лавки, ничего не наменяв. Лучше подчеркнуть цель своего визита ко мне Тусон не мог. Молодчина, командор", - Джаллон убрал таблички и крикнул в открытую дверь:

- Заходите, господа, продолжим. Я же обещал, что задержу вас недолго.

5.

Паджеро снова съездил к обрыву: гранитная отливка моста, висящая между синими линиями поля достигла уже середины, и снизу, с острова, к ней тянулся квадратный палец опоры, пока ещё невысокий, но подрастающий с каждыми опрокинутыми санями с песком или щебнем.

"Похоже, сегодня закончат", - подумал капитан, разыскивая Бальсара.

Маг сидел в шатре, вытянув длинные ноги в стоптанных сапогах и ярко-желтого цвета штанах в сторону казанка с раскалёнными угольями - грелся после долгого осмотра сделанной части моста.

- Вы бы лучше выпили горячего вина, уважаемый маг. Изнутри - греться намного быстрее, да и приятнее.

- А, это вы, неутомимый капитан! Проходите, садитесь. Горячее вино, конечно, здорово, но у нас все запасы за ночь вышли, а нового ещё не подвезли.

- Я распоряжусь, а пока - вот, у меня во фляге кое-что булькает. Не откажите в любезности, отпейте.

- Лихо вы изъясняетесь по придворному, словно говорит со мной не солдат, а тот хлыщ в кружевах и лентах.

- Вы о министре Двора Мороне? Заверяю вас, маг, что он достойный человек, хотя и министр. Могу я вас спросить, где вы достали штаны столь редкой окраски?

- К нам заезжал летом один прощелыга-коробейник. Вот где язык подвешен: "Здравствуйте, вам страшно повезло… Дешевле, чем везде… Остались последние, и только для вас… Последняя раттанарская мода - яркие цвета в самом сочном сочетании…". Ну и всё такое прочее. Уговорил меня, да и не только меня: мы понабирали всякого хлама - складывать некуда. Вот и ношу - к счастью, под мантией не видно. У меня ещё красные есть. А вас сильно раздражает цвет моих штанов?

- Нет, ни в малейшей мере, просто любопытство, и ничего более. Что доложить Его Величеству?

- Скажите, что сегодня закончим, если выдержат лошади.

- Почему лошади?

- Возят-то они, и всё бегом, всё бегом. Им бы отдых дать, часов на шесть. Загоним - жалко.

За разговором не заметили, как опустошили флягу. Перевернув ее горлышком вниз, и убедившись, что она бесповоротно пуста, Бальсар вернул её капитану с горестным вздохом:

- Так вы не забудьте, капитан, пришлите жаждущим строителям чего-нибудь жидкого, но ни в коем случае не сухого. А мы уж тут постараемся.

6.

Илорин прошёл в комнату к Велесу.

Министр, бледный, лежал с открытыми глазами, глядя куда-то в пустоту. На вошедшего Илорина он едва посмотрел и снова отвёл глаза.

- Как вы себя чувствуете, министр? Её Величество тревожится за ваше здоровье.

Велес шевельнул губами, пытаясь что-то сказать: не получилось. Тогда он сделал лейтенанту знак склониться ниже и в подставленное им ухо совершенно нормальным шепотом, без срывов и стонов, произнёс:

- Будьте осторожны с баронессой - слишком нездоровое любопытство. Не сболтните лишнего.

Илорин отодвинулся - поглядеть, не бредит ли. Прямо мания какая-то. Везде ему мерещатся заговорщики и мятежники.

Одно мгновение на Илорина смотрели внимательные цепкие глаза Велеса, затем взгляд снова стал пустым и бессмысленным. Двинулся что ли министр после ранения? Надо ему прислать лекаря получше…

Так и не получив ответа на свой вопрос о здоровье, лейтенант попрощался и вышел.

В коридоре ждал лакей, который повёл его к баронессе.

- Ах, лейтенант, я так рада, что вы не отказали в любезности одинокой женщине. Вы настоящий солдат - явились по первому же зову…

- В этом нет моей заслуги, госпожа баронесса - у меня поручение к вам от Её Величества. Вот, возьмите…

- Что это?

- Приглашение во дворец, я думаю.

- Да, действительно, королева зовёт и меня, и мою дочь. Вы не знаете, зачем мы могли понадобиться Её Величеству?

- Я могу только догадываться, но это не значит, что мои догадки верны.

- Не угодно ли вам выпить вина, господин лейтенант?

- Благодарю вас, госпожа баронесса.

- Не будет ли с вашей стороны должностным преступлением, если вы поделитесь со мной своими догадками?

- Я знаю, что свободно место фрейлины в свите Её Величества. Других догадок у меня нет. Если вы соберётесь достаточно быстро, я готов вас сопровождать: на улицах небезопасно.

Некоторое время баронесса помолчала, не зная которому из своих желаний отдать предпочтение: ей хотелось и отказаться, унизив тем бывшую прачку, и очень хотелось попасть во дворец, и, затем, отдав Сулу во фрейлины, бывать там, на правах матери, в любое время. Наконец, приняв решение, она позвала:

- Сула, доченька, где ты?

- Я здесь, мама. Рада видеть вас, господин лейтенант.

- Собирайся, дорогая, мы едем во дворец.

- Я хотела бы остаться дома, если ты не против, мама.

- На этот раз против: от приглашений Её Величества не принято отказываться. Не оскорбляй королеву, душенька. Господин лейтенант любезно согласился нас сопровождать. Иди, собирайся, и не возись - нас ждут. А вы, наш славный герой, пока мы ждём мою дочь, поведайте мне про свои вчерашние подвиги против мятежников и врагов Короны. Да вы не смущайтесь, герой. Рассказывайте, как вы выследили заговорщиков и попытались их задержать. Ещё вина?

- Вы слишком много внимания уделяете трём незадачливым уличным грабителям, госпожа баронесса. Или у вас есть основания считать иначе?

Что ни говори, а умел лейтенант Илорин задавать неудобные вопросы не хуже дамы Лендоры, и баронесса, смешавшись, завела безопасный разговор о погоде, не касаясь больше вчерашних событий.

А Илорин, поддерживая светскую беседу, размышлял, что Велес, похоже, прав. И что во дворце за Лендорой нужен глаз да глаз, чтобы не дать её любопытству узнать слишком много. И что Джаллону следует взять баронессу под наблюдение - вреда от этого не будет. И что Велеса из дома Инувика надо забирать, и чем скорее, тем лучше: дальше оставаться ему тут опасно.

7.

Четвёртый день первосвященник Ардифф скрывался в своих покоях, никого не принимая и ни с кем не переписываясь.

Жёсткий метод воздействия, применённый к нему Паджеро и Илорином, мог бы сломать любой характер, но у Ардиффа характера не было: его сущность состояла только из одного слова - "хочу". И сейчас его "хочу", наткнувшись на чужое "нельзя", просто выжидало благоприятного момента.

Ардифф пил, ел, спал, но это - так, для рассеивания скуки. Главное - он ждал, когда на него перестанут обращать внимание люди Паджеро, когда всем вокруг станет не до него. Он никогда ничего не забывал и никому ничего не прощал, и горе - обидевшим его.

Тот, кто умеет ждать, всегда ближе к победе, чем нетерпеливый, а Ардифф был мастером выжидания. Он ещё не знал, как, где и когда, но и Паджеро, и Илорин, и, конечно же, их король, обязательно получат своё, и получат полной мерой.

Пока же он внимательно наблюдал за своими служками, пытаясь определить, кто из них его предал: не могли дворцовые стражи докопаться до всех оружейных складов без доноса. Трогать доносчика Ардифф не собирался: пусть доносит, что первосвященник тих и безобиден.

"Я избавлюсь от него, когда придёт время действовать, только бы выяснить, кто это. Как узнать: о чём думает человек? А, может, сменить их всех, и голову себе не ломать? Если менять осторожно, по одному, никто не заметит и не догадается. Написать, что ли, капитану Ульсану? Он поможет избавиться от подозрительных и ненадёжных. Его заградотряд где-то под Шерегешем, всего день пути - послезавтра он будет здесь, если поторопится. Хорошо бы было поручить ему команду священным отрядом Поводыря: тогда и оружие мое останется под моим контролем, и отряд будет подчиняться мне - Ульсан будет есть из моих рук, если я правильно на него нажму. Пусть только приедет…"

Появились намётки нового плана действий, и Ардифф оживился, тоска ушла, сменяясь жаждой деятельности.

- Эй, кто там! Что нового в городе? Помедленнее и поподробней.

8.

- Учитель, а как человек действует на магическое поле? Если он - часть целого, то как он может менять целое? Если меняется целое, то должна меняться и часть его, а человек - не меняется.

- Молодец, Харбел, что думаешь. Человек должен задавать вопросы и искать ответы на них. Я объяснил тебе, что всё вокруг нас, и мы сами, часть магического поля. Но эта часть магического поля не закрыта наглухо, не отделена от целого полностью: между частью и целым существует постоянный обмен. Это хорошо видно, когда ты ставишь на лёд ведро с горячей водой. Что происходит при этом?

- Ну-у, вода остынет, станет холодная.

- А лёд? Что будет со льдом?

- Лёд растает, если его не очень много.

- Видишь, вода набрала холода ото льда и отдала ему своё тепло. Та часть магического поля, что заключена в предмете, постоянно взаимодействует с общим полем. Если рассматривать только какой-то отдельный предмет, можно сделать вывод, что он имеет собственное магическое поле, пусть небольшое, только в пределах самого предмета, и немного дальше за его границы. Маги воздействуют на поле предмета, заключенное в нём, а не на всё поле в целом.

- Если каждый предмет обладает своим магическим полем, то и каждая составляющая его частица должна иметь своё магическое поле. Так?

- Так, Харбел. И магическое поле предмета складывается из магических полей составляющих его частиц. Поля частиц взаимодействуют друг с другом, создавая поле предмета.

- И когда мы делим предмет на части, мы делим на части и его магическое поле…

- Не совсем так. Магическое поле предмета может сохранить если и не всю свою силу, то исходную форму уж точно. Хороший маг по части предмета может сказать, каким он был, когда был целым. У вас в деревне были инвалиды?

- Да, конечно, на юге многие получают ранения от гоблинов, некоторые остаются калеками.

- Вспомни, на что жалуются такие калеки? Какая из их жалоб была для тебя удивительна?

- Я слышал однажды, как однорукий жаловался, что у него сильно чешется ладонь той руки, которой у него нет.

- Вот видишь: часть предмета отняли - руку, а поле самой этой части сохранилось, и человек чувствует руку, которой нет, то есть чувствует её поле.

- Значит, и все рассказы о призраках - правда? Приведения существуют?

- Призраки и приведения - совершенно разные вещи. Призрак - это видимое поле уже не существующего предмета, и сохраняется оно только в месте его последнего пребывания, если это призрак целого предмета, или - как часть целого поля ещё существующего предмета. Я думаю, что при определённых условиях можно было бы увидеть руку твоего однорукого. Приведения же - это сохранившиеся полностью магические поля погибших живых существ, которые могут действовать и даже думать и говорить.

- Чем же приведению думать и говорить, если нет головы, как предмета, я имею в виду?

- Что представляет из себя человек? Его тело - это наше ведро. Душа - это содержащееся в теле поле, вода в ведре. Наше сознание, разум - это результат взаимодействия полей составляющих нас частиц, поля нашего тела и общего магического поля. Я не знаю - мне никогда не доводилось изучать приведения - я не знаю, чем думает человек: своим мозгом или создаваемым им полем.

9.

Рустак, Маард и Геймар собрались, чтобы принять экстренные меры: ранение Велеса в центре города говорило о резком ухудшении обстановки на улицах. Большое количество пришлых вооружённых людей стало угрозой для безопасности городских жителей.

- Нужно запретить появление на улицах вооружённых людей, если они не солдаты городской стражи, дворцовой стражи или священных отрядов.

- Вы хотите, Маард, разоружить дружины баронов? Но их создание и вооружение разрешены законами Раттанара. Подобная мера вызовет недовольство всех съехавшихся баронов, кроме того - среди них есть наши союзники, которым сохранить оружие - в наших интересах. Барон, вы уже можете назвать нам дворян, на которых мы можем рассчитывать?

- Нет ещё, господа. К сказанному вами, прокурор, могу добавить, что у города нет достаточных сил, чтобы разоружить дружины всех прибывших в Раттанар баронов. Давайте искать другие решения, при этом следует учитывать, что вооружены не только дружинники баронов: город переполнен искателями приключений, а эти люди не выпускают меча из рук. Мы должны каким-то образом отделить этих одиночек от организованной военной силы.

- Нужно обязать баронов, чтобы не выпускали своих людей на улицу без доказательства их принадлежности к дружине. Лучше всего - наличие на одежде герба владельца дружины. Кроме того, дружинники могут поддерживать порядок в зоне своего размещения.

- Отдавать охрану улиц неизвестно как настроенным к Короне людям мне бы не хотелось. О гербах вы, безусловно, правы, Маард. Пора передать охрану всех остальных ворот и стен священным отрядам. Я думаю, что нам следует увеличить число патрулей за счёт дворцовой стражи и священных отрядов.

- Но это распылит наши силы!

- У вас есть другие предложения, барон?

- Не будем спешить с привлечением дворцовой стражи и рот Тусона к патрулированию улиц. Может быть, хватит освободившихся со стен и ворот городских стражей? Всё-таки наша главная задача - предотвращение возможного мятежа. Недовольным жителям можно посоветовать организовать охрану своих кварталов: десять горожан вполне могут справиться с одним грабителем.

- Подведём итоги: передаём Тусону остальные ворота и стены города, обязательное ношение гербов всеми дружинниками баронов, создание квартальной охраны из горожан. Готовим указ, господа?

10.

Барон Яктук проснулся поздно и с больной головой. Старания Баямо привели в порядок его нос, но не избавили от похмельных мучений.

Яктук обратил внимание на пятна крови на своей одежде, и долго и придирчиво изучал в зеркале своё лицо, но так и не нашёл никаких повреждений. Появление кровавых пятен было загадкой, поскольку память барона ловко уклонялась от ответов на вопросы о ночных похождениях, а спрашивать у попутчиков Яктук стеснялся. Впрочем, не похоже было, что кто-нибудь сможет осветить для второго советника события минувшей ночи: либо не знали, либо тоже не помнили.

Переодевшись, умывшись и выпив кружку вина в лекарственных целях, барон сел за письмо к сыну, которое собирался написать ещё два дня назад.

Писал он долго, время от времени задумываясь над особо ценными нравоучениями, но память, точнее её отсутствие, о загадочных ночных похождениях заставляла его избегать излишне поучительного тона в письме к баронету.

- Барон, вы проспали завтрак. Не пропустите обед.

- Да-да, сейчас, вот только допишу, и присоединюсь к вам, Морон.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

(день пятый)

1.

- Ваше Величество, мне бы не хотелось стать причиной недовольства зажиточных горожан: они так ревниво следят за своими правами, что Вы рискуете вызвать целый водопад жалоб и возмущений.

- Выбор фрейлин в свиту королевы - право самой королевы. Никто не может указывать мне, кому из молодых девушек быть фрейлиной, а кому - нет. Я стараюсь поддерживать равенство между детьми баронов и прочих дворян и остальным населением Раттанара. Но я сама завела это правило - заменять дворянку дворянкой, горожанку - горожанкой. И думаю, что могу вносить изменения в своё правило, если сочту это нужным.

- Но в такой сложной обстановке…

- О чём вы, баронесса?

- Все эти разговоры о мятеже, о заговоре…

- Вот как! Интересно! Я ничего об этом не слышала: во дворце живёшь оторвано от всего Раттанара. Мы тут узнаём только то, что докладывают, а про мятежи не докладывали. Расскажите, что там с мятежами.

- Да я и сама ничего толком не знаю - просто мне казалось, что на министра Велеса было покушение, а, значит, существует и заговор.

- Жаль, - в голосе Магды слышалось разочарование, - Мне не того жаль, что на самом деле нет никакого мятежа - пусть бы их никогда и не было - мне жаль, что у вас, баронесса, нет интересных новостей, которых бы я не знала.

- Если я дам согласие отпустить Сулу во фрейлины, она сможет бывать дома?

- Фрейлины живут во дворце, и в первое время, пока не привыкнут, не покидают его, ну а затем - я отпускаю девочек, если есть такая необходимость, по их просьбе или просьбе родных. Вы же, как мать, сможете навещать свою дочь, когда пожелаете. Я, баронесса, не вижу причин для ваших волнений.

- Ваше Величество, мы всё решаем между собой, а, давайте, спросим саму Сулу.

Магда согласно кивнула головой.

- Сула, девочка, ты хочешь стать фрейлиной Её Величества?

- Я не знаю, мама. Думаю, что ты знаешь лучше, как мне поступить, - Сула внутренне ликовала: "Свобода! Наконец, свобода!", но не желала показать свою радость, чтобы мать не передумала из привычки вредить всем вокруг, - Я подчинюсь любому твоему решению.

- Тогда оставайся, доченька. Нужные тебе вещи я привезу. Разрешите это сделать ещё сегодня, Ваше Величество?

- Ну, разумеется, баронесса. Огаста, Сальва! Девочки, вот ваша новая подруга, дама Сула, займитесь её устройством. Хотите сопровождать дочь, дама Лендора?

- Благодарю, Ваше Величество, я посмотрю как она устроится, когда привезу её вещи. С Вашего позволения, я поеду прямо сейчас, Ваше Величество. Решения следует выполнять быстро, иначе незачем решать.

- Вы правы, баронесса. Конечно же, поезжайте. Всего хорошего.

2.

- Мы обязательно проследим за ней, лейтенант, - Джаллон положил перед Илорином пять серебряных монет, - Не удивляйтесь, возьмите деньги: за мной постоянно наблюдают наши враги. Для них вы будете моим платным информатором во дворце, но, конечно же, сторонником короля. Хорошо, что перевезли министра. Говорите, что у него воспалилась рана и он плох? Здесь, неподалёку, на улице Медников, живёт мастер-маг Кассерин. Заедьте к нему, позовите к Велесу: он, хоть и не практикует, как лекарь, но знает о здоровье человека и магии больше любого лекаря Раттанара. Сошлитесь на Паджеро, и он не откажется вам помочь. По поводу напавших на министра людей - это дружинники Фехера, уже третий след к нему: совсем обнаглел барон.

- Кто за вами следит? И зачем? Они же могут просто убить вас!

- Следят нищие, что крутятся возле лавки, и через окно они видели, что я платил вам. Это добавит мне полезности для их целей: меня вербуют вместе со всей моей организацией, и каждая полезная связь, каждое моё знакомство делают меня всё белее ценным приобретением. Бедняги, никак не могут сложить мне цену, - Джаллон расхохотался, - Каждый день всё новые сюрпризы: то Тусон, то вы…

- Вы не заиграетесь, Джаллон? Ваша гибель была бы очень некстати теперь: в ваших руках все основные нити к заговорщикам.

- Для меня, Илорин, моя гибель была бы некстати в любое время, не только сейчас. Заедьте к Ларнаку, в "Костёр ветерана" и передайте, что они мне нужны: пусть пришлет человека для связи. Не забудьте потратить там часть полученных от меня денег - это объяснит ваш визит к нему. Вы не дёргайтесь, лейтенант, я старше вас и опытнее в таких делах, поэтому не пренебрегайте моими советами, а то и сами завалитесь, и меня провалите. Не обижайтесь, идите. Мне работать надо.

Илорин вышел, взял у Шарифа повод коня и, отпихнув назойливого нищего, вскочил в седло.

"Что-то часто я получаю замечания за последние дни. После отъезда капитана на меня словно взъелся весь свет: ругают все, кому не лень. Неужели я настолько бестолков в делах? И ничего не скажешь - все замечания справедливы…"

Расстроенный Илорин поехал на улицу Медников, к Кассерину.

Вслед за его отъездом в лавке снова объявился Винь:

- Что делал у вас этот человек?

- Ты решил, что я стану тебе отвечать на вопросы? Впрочем, на этот я отвечу. Лейтенант Илорин из дворцовой стражи иногда рассказывает мне некоторые истории, если может при этом не нарушать присягу, а я поощряю его любовь к разговорному жанру небольшим количеством денег. Сегодня я узнал, что один из убитых вчера у дома барона Инувика людей обещал скоро всех перерезать. Личности погибших пока не установили. Но это пока. Так что объясните барону Фехеру, что он слишком неосторожен, или отправьте его из города вместе со всеми его людьми: если я смог узнать, кто нападал на министра Велеса, могут узнать и другие.

- Меня радует, господин Джаллон, что вы заговорили со мной на "вы".

- Ты чего-нибудь объелся, Винь? С тобой и на "ты" разговаривать много для тебя чести. Моё "вы" относилось к той группе людей, что тебя прислала. И ещё передай: мне надоели нищие у дверей моей лавки. Они не ходят за мной следом - это я признаю, но их присутствие ставит в неловкое положение моих клиентов, и я готов принять меры, защищающие от дурного глаза. Да и ты - чего таскаешься ко мне, как на работу? Тебе здесь мёдом намазано? Смотри, рассержусь.

- Мне поручено проводить вас на встречу с интересующим вас лицом.

- Вряд ли меня интересует то лицо, что прислало тебя. Это оно, скорее, интересуется мной. Меня же интересуют только мои пропавшие люди. Но сегодня я на встречу пойти не могу - занят. Договаривайся на завтра, на вечер. У меня - всё. Чья там очередь? Прошу, садитесь…

3.

- Господин барон, у меня складывается впечатление, что я очень невнятно стал разговаривать, - Тусон раздражался всё больше и больше, - иначе до вас с первого же раза дошло бы моё требование: освободите дружинников от вассальной клятвы.

- Я не понимаю вас, господин командор, - барон Куперс тоже был раздражен, - Я записываюсь в священный отряд со всей своей дружиной. Вы сразу получаете готовое подразделение из хорошо вооруженных и опытных солдат, проведших несколько лет на побережье. Это сто прекрасно обученных конных копейщиков, я ручаюсь за каждого.

- Выслушайте меня ещё раз, господин барон. Последний раз. Если и на этот раз вы меня не поймете - наш разговор прекращается, и вы оставляете меня в покое, потому что терпение моё истощено, а я не желаю доводить дело до поединка, в котором у вас нет ни малейшего шанса. Итак, я формирую армию, а не партизанский отряд. Армия - это дисциплина, это беспрекословное подчинение командиру: в каждом подразделении - тому, кого я назначу, а в целом по армии - мне. Ни один солдат не должен иметь других мотивов для подчинения, чем дисциплина. Я хочу быть уверен в том, что слушать будут мои приказы, и приказы моих офицеров, и выполнять их. Солдат, который будет метаться между желанием выполнить мой приказ и своим вассальным обязательством - мне не нужен, я не могу быть в нём уверен. Для меня он - ненадёжный солдат. Скажите, господин барон, зачем мне в моей армии сотня ненадёжных прекрасно обученных конных копейщиков? Чем лучше они обучены - тем большей проблемой могут стать.

- Но я же тоже иду служить, господин командор.

- То, что я только что сказал относительно солдат, касается и их командиров. Зная, что за вами сотня конных копейщиков, которые слушаются только вас, вы не станете послушным, дисциплинированным офицером. К тому же у вас нет офицерского патента. Значит, сотню ваших вассалов я должен подчинить другому командиру, которого они не станут слушаться без вашего согласия, и ему придётся каждый свой приказ согласовывать с вами. Вы представляете такую службу в армии? Я - нет.

- Вы можете присвоить мне звание, господин командор: я же командовал своей сотней несколько лет, у меня есть опыт.

- Офицер должен уметь командовать любыми солдатами, а не только теми, которые находятся в зависимости от него, как вассалы, понимаете - любыми. Неужели вы не видите разницы между подчинением вассала, который фактически находится на положении вашего слуги, и свободного человека, добровольно подчинившего себя дисциплине? Вассалу некуда деваться от своего сеньора, а свободный человек, выслужив срок контракта, может идти куда хочет, не опасаясь за судьбу своей семьи, оставшейся в зависимости от бывшего командира. Так что ваш опыт, господин барон, для меня мало что значит. Как же я от вас устал, барон Куперс. Подумайте над моими словами. И сделайте одолжение, больше не приставайте ко мне.

- Вы поставили неопытного, необстрелянного мальчишку Яктука командовать ротой, а мне не можете ничего предложить. Почему?

- Яктук службу в армии сделал своей профессией, это у него не баронский каприз: он хорошо подготовился, прежде чем пришёл ко мне. У Яктука - патент лейтенанта, офицерскую школу он окончил с отличием. А главное - он хорошо понимает, что такое армия, господин барон. Мне не приходится тратить на него время, чтобы объяснять, что такое дисциплина, и каким должен быть хороший солдат.

- На что я могу рассчитывать, если выполню ваше требование, господин командор?

- Видите, вы торгуетесь, как на базаре, господин барон. Что для вас служба в армии? Кроме того, вы должны понимать, что, освободив своих солдат от вассальной клятвы, вы теряете право решать за них: идти им на службу, или не идти. Они могут предпочесть другого барона - в хороших дружинниках нуждаются многие, или ещё что-нибудь. Ваша сотня конных копейщиков может растаять, как дым на ветру. Выполнив моё требование, вы многое теряете, не приобретая ничего, кроме дисциплины. Так зачем же вам армия?

- Мне надо подумать, господин командор. Я представлял свою службу иначе.

- Думайте, думайте, барон Куперс. Думать даже устав не запрещает.

- Сколько вы мне дадите времени на размышления?

- Да хоть всю жизнь, барон. Вас же никто не принуждает записываться.

4.

- Я думаю, что нападение на министра Велеса было не случайно, - в мастерской Гечаура собрались самые близкие его друзья, и оружейник держал перед ними речь, помня о вчерашней беседе с Велесом, - За те три дня, что министр провёл среди нас, он здорово намозолил кому-то глаза, и я убеждён, что с ним рассчитались. Должен вам сказать, друзья, что мы с ним долго вчера разговаривали, и сегодняшний указ прокурора Рустака - это продолжение нашей вчерашней беседы. Министр убеждал каждого из нас: кого намёками, кого и более откровенно - придержать оружие в своих руках. Как видите, всё это Велес делал не зря: имея оружие, мы без труда вооружим охрану в наших кварталах, и сможем поддерживать на наших улицах порядок. Если городская стража не в состоянии гарантировать нам безопасность, мы сами обеспечим её и себе, и, когда понадобится, Его Величеству.

- О чем это ты, Гечаур? При чём тут Его Величество? Разве королю что-нибудь угрожает? - кузнец Бофур повёл широченными плечами, - Ты давай, не крути. Здесь все свои. С нами можно без околичностей.

- Те же слова я сказал вчера Велесу, и он мне признался, что король ожидает мятежа в самое ближайшее время, и что Совет для того и созван, чтобы определить, как вместе, как всем Двенадцати королевствам победить неизвестного врага…

- А кто враг-то? - Ферран, маленький толстый пекарь, вскочил с места, занервничав от услышанного, - На кого мы должны направить свои мечи?

- Не докопались они, не знают. Но что будет мятеж - это точно, и ожидают его во всех Двенадцати королевствах. Министр сказал, что, если не справятся сами, позовут нас: войска, вроде бы, ненадёжны. Но болтать об этом не следует - пусть, если те не знают, что мы готовимся, так и не знают дальше. Поэтому создание квартальной охраны для нас должно означать, что власти не справляются. Мы должны быть готовы в любой момент поддержать дворцовую стражу, а если она изменит, взять охрану королевы на себя.

- Тогда нам нужен толковый командир, из настоящих, который не только мечом махать, но и битвы выигрывать умеет.- Ферран никак не мог усидеть на месте, - Против обученных солдат нам без командира придётся очень туго…

- У меня есть командир, из самых опытных, только он немного покалечен: был ранен и с тех пор не служит, - Бофур говорил медленно и тяжело, словно молотом лупил.- Вы не станете возражать против его кандидатуры… Вот только, согласится ли он? Не зная правды - может не пойти.

- Кто это? - Гечаур тоже вскочил.

- Да сядьте вы оба: уже в глазах рябит от вашего мелькания. Это отставной капитан Вустер, мой сосед. Да-да, тот самый, с Акульей бухты. Да жив он, друзья мои, жив. Сильно был ранен, а потом решил не спорить с молвой, да и принимать почести искалеченному не очень приятно: лицо изуродовано, руки - нет… Но, чтобы его привлечь, мы должны рассказать ему правду, хотя бы ту, что знаем сами.

- Я предлагаю создать штаб квартальной охраны, общий для всего города, и пусть капитан Вустер, а я рад, честное слово, ребята, рад, что он жив, пусть капитан возглавит все отряды квартальной охраны. Тогда, по его команде, мы сможем взять власть в городе. Пусть только тронут нашего короля! - Ферран довольно рассмеялся, - Мы всем покажем, в ком настоящая сила королевства.

- Интересно, для кого набирает армию Тусон? Его тоже до недавних пор не было ни слышно, ни видно. С Вустером они были друзьями, и, если бы не их дружба - не было бы никакой Акульей бухты. Он-то знает, что Вустер жив?

- Вот пойду и спрошу.

- Так он сидит и ждёт тебя…

Все трое расхохотались, представив, как Тусон сидит и ждёт, пока к нему явится Ферран.

5.

Огаста не давала покоя новенькой.

- Сула, скажи честно, как ты попала во фрейлины королевы? У нас тут была очерёдность, и я не помню, чтобы дочку купца когда-нибудь сменяла дворянка. Её Величество всегда строго за этим следила, и ни разу не нарушила этого правила.

- Я, честное слово, не знаю, почему Её Величество предложила мне стать фрейлиной, а ещё большая для меня загадка - почему моя мать согласилась на это.

- А ты не очень-то любишь свою мать!

- Я боюсь, что она передумает, - Сула съёжилась, произнеся эти слова, - и заберёт меня отсюда.

- Забрать тебя из дворца она не сможет: ей не позволит Её Величество, а стража не пустит сюда ни одного постороннего, чтобы увести тебя силой. Огаста, не донимай Сулу своими расспросами: если кто и сможет тебе ответить, то только королева. Ты же не станешь спрашивать у Её Величества, почему она так решила?

- Не знаю, Сальва, может быть, и спрошу: мне не дадут покоя горожанки, будут приставать, где бы я ни появилась. Что я им скажу? - и добавила совершенно не к месту, - И Тахата давно нет.

Сальва хотела сказать, что видела Тахата в роте Яктука, но раздумала: сами разберутся.

"Могла же я его не заметить? А если скажу - вроде как наябедничаю. Лучше попрошу Яктука, чтобы дал ему возможность навестить Огасту".

Вслух же сказала:

- Я думаю, девочки, что это связано с ранением министра Велеса. К вам не заходил никто, кроме лейтенанта Илорина?

- Нет. Из придворных у нас бывал только барон Геймар, но никогда не обращал на меня внимания, и не стал бы просить за меня Её Величество.

- Точно, Илорин утром докладывал королеве о вчерашнем сражении, и сразу поехал к вам с приглашением королевы. Значит, это его работа. Ты ему нажаловалась, и он попросил за тебя…

- Я ничего ему не говорила, - Сула уже была готова заплакать, - Я не виновата, что заняла чьё-то место. Пойду и откажусь.

- Сиди, дурочка, королева знает, что делает и почему. А ты, Огаста, из-за Тахата совсем потеряла голову. Зашла бы в мастерскую и узнала, что с ним. Может - забелел?

- Вот ещё, стану я за ним бегать.

- А когда отпрашиваешься каждый вечер ночевать в городском доме - не бегаешь?

- И ничего не бегаю - я жду возвращения отца. Я по отцу соскучилась! Понятно?

- И оттого, что отец не едет - ты кидаешься на своих подруг?

Теперь и Огаста скривилась: вот-вот разревётся. Сальве стало её жалко:

- Завтра отпросимся вместе - пойдёшь со мной, покажу тебе Тахата. Он у Яктука в роте, а солдату нельзя уходить из казармы.

- И ты молчала, - Огаста таки расплакалась, - Тоже мне, подруга, - цедила она сквозь слёзы, - Скверная, злая! Не буду с тобой дружить!

- Я только сегодня его увидела… Я хотела, чтобы он сам сказал тебе, что записался…- Сальва тоже разревелась от незаслуженной обиды - она не чувствовала за собой никакой вины.

К ним присоединилась давно собиравшаяся заплакать Сула.

Вошла Магда - посмотреть, как устроилась новая фрейлина.

- Вижу, вы нашли общий язык, девочки…

6.

Сотня конных копейщиков, перекрыв улицу у фехтовального зала Тусона, слушала последнюю речь своего командира. Барон Куперс говорил дрожащим от волнения голосом:

- Ребята, мы были вместе с вами не один год, и разное случалось с нами за это время. Я был вашим сеньором, вы - моими вассалами. Я вёл вас, куда считал нужным, и вы шли за мной, связанные вассальной клятвой. Здесь наши пути расходятся. Мы все - жители юга и рождаемся с мечом в руке. Побережье - наша мечта, мечта не одного поколения наших предков, и я вступаю в армию командора Тусона, чтобы сражаться за него. Но в армии, где всё подчинено дисциплине, нет места вассальным отношениям, - при этих словах стоящий рядом с бароном Тусон одобрительно хмыкнул: "Дошло, таки", - поэтому я освобождаю вас от вашей клятвы. Вы свободны, и вольны поступать, как знаете. Можете наняться в дружины других баронов, можете ехать по домам. Я больше вам - не указ. Мне же - идти своим путём, У меня нет офицерского патента, да и вообще нет никакого чина. Я готов занять в армии командора Тусона любое место, какое он укажет, и готов подчиняться любому начальнику, которого он надо мной поставит. Я готов начинать свою службу рядовым солдатом, потому что верю, что командор Тусон превратит всё побережье в Акулью бухту, и желаю в этом участвовать. Поймите меня, и простите. Повторяю, вы все свободны от клятвы и вольны поступать по своему усмотрению.

Над улицей повисла тишина, которую нарушало только фырканье лошадей. Никто не двигался с места. Ждали и Тусон с Куперсом.

Но вот из рядов сотни выехал всадник и остановился перед командором:

- Я тоже южанин, господин командор. И раз я свободен от клятвы, и могу сам выбирать свою дальнейшую судьбу, я прошу зачислить меня в вашу армию. К гоблинам у меня старые счёты…

Подъехал ещё один:

- Меня тоже, господин командор.

- И меня…

- Меня пишите…

- Меня…

- Меня…

- Меня…

Вскоре вся сотня сбилась перед Тусоном:

- Чего там, пишите всех. Вместе, так вместе.

- Вы правы, барон Куперс. Сотня дружна и хорошо обучена. Где вы разместились, у вас есть дом в Раттанаре?

- Мы сегодня приехали, господин командор, и дома в Раттанаре у меня нет. Размещением людей я думал заняться после вступления в вашу армию. Так что, - барон развёл руками, - ночевать нам пока негде.

- Единственное место, где я могу разместить вашу сотню, сержант Куперс, это казармы роты Водяного. Довер, проводи сотню к лейтенанту Яктуку. Счастливчик этот Яктук, видно, в рубашке родился.

7.

- Господин лейтенант, вот примерный план обучения солдат роты рукопашному бою, - Тахат протянул Яктуку несколько исписанных листов бумаги.

- Давайте поглядим, капрал. Вы предлагаете солдатам каждый день бегать в полном вооружении?

- А как иначе укрепить ноги, да и выносливость повысить, господин лейтенант?

- Я не против, и бег входит в подготовку солдата, но у нас - половина роты состоит из ветеранов, которые на гражданке слегка подраспустились. Я с трудом представляю бегущим сержанта Хобарта.

- Я думаю, что им не повредит, если они немного растрясут жирок: от этого будет зависеть их жизнь в бою. Сержанта Хобарта это тоже касается. Сначала будет трудно, потом привыкнут.

- Вы собираетесь сержантов и капралов обучать отдельно?

- Да. И не только их: наиболее способные среди солдат тоже будут обучаться отдельно. Я прошу вашего разрешения устроить фехтовальный зал в самой большой комнате дома.

- А это время, не подписанное, для чего предназначено?

- Для вашего обучения, господин лейтенант. Я научу вас всему, что умею. Командор Тусон говорит, что от боеспособности командира зависит жизнь всего отряда. Вы уже умеете много, но лишнее знание вам не повредит.

- В целом план приемлем, только вам нужно выделить время и для своих занятий. Как солдат вы ничего не умеете, кроме владения мечом. Вам необходимо учиться быть солдатом, да и верховую езду освоить: уверен, что вы не знаете, с какой стороны садятся на лошадь, - Яктук поглядел в окно, - А это что ещё такое?

В распахнутые настежь ворота въезжали всадники. Впереди ехал довольный Довер:

- Господин лейтенант, командор Тусон направил в ваше распоряжение сотню конных копейщиков под командой сержанта Куперса.

- Кто сержант Куперс? Вы? Почему без нашивок?

- Я только что назначен, господин лейтенант.

- А сотня откуда? Ваши дружинники? Ведь вы барон, сержант Куперс, не так ли?

- Так точно, господин лейтенант, барон. А сотня - освобождённые от вассальной клятвы дружинники. Они добровольно пошли на службу, как свободные люди.

- Подготовьте мне перечень ваших затрат на вооружение сотни и покупку лошадей. Затраченные вами деньги вам будут возмещены. Сержант Хобарт, разместите пополнение. Всех способных плотничать солдат освободить от любых видов службы - срочно строить конюшни для ста пятидесяти лошадей. Где есть две конные сотни, почему бы не подумать и о третьей?

8.

- Ваше Величество, когда мы будем отправляться? - Паджеро задал вопрос, и над столом стало тихо-тихо. Прекратившие жевать сановники уставились на короля.

- Как только будет готов мост, капитан. Пошлите кого-нибудь на обрыв, чтобы нас известили заранее. Сколько времени потребуется на сборы?

- Около часа, Ваше Величество.

- Да час езды до моста. Пусть ваш человек едет сюда примерно за три часа до окончания работ: маг Бальсар сможет точно назвать ему время. Следующий ночлег - в Скироне. Продолжайте ужинать, господа, что вы замерли?

Тандер уронил вилку, и все рассмеялись. Челюсти снова усиленно заработали, запасая энергию на целые сутки - по словам Фирсоффа выходило, что остановок в пути не предвидится.

- Я вот что думаю, капитан, - Бушир уже освоился, и чувствовал себя своим, - Мы были с вами потрясающе невежливы там, на заседании Храмового Круга. Хоть и с опозданием, и пусть только от меня одного, но примите мои искренние извинения. Мне кажется, что будь здесь все остальные служители, они обязательно присоединились бы ко мне.

- Я так не думаю, служитель Бушир, но ваши извинения я принимаю. Не сушите себе больше этим голову: в жизни мне часто приходится выслушивать разное, и я хорошо отличаю людей, которые болтают всякий вздор от растерянности, от тех, которые пытаются оскорбить меня намеренно. Правда, таких я уже давно не встречал. Люди, что ли, стали лучше?!

- Вы правы, капитан, - Морон проглотил кусок мяса и вмешался в разговор, помахивая обглоданной костью, - Вы правы, потому что здорово улучшили человеческую породу с помощью вашего меча, - министр Двора показал костью, как, по его мнению, улучшал породу Паджеро, - а оставшиеся в живых, безусловно, полны добродетелей.

- Министр Морон говорит верно, - подхватил Тандер, - Вы сами виноваты в той атмосфере доброты и уважения, которая окружает вас, капитан. Вам не стоило так хорошо драться на поединках: теперь ни один мерзавец не позволит себе чем-нибудь обидеть вас, и вам приходится вести скучное существование.

- Это вам, что ли, скучно капитан? Хотите, я вас развеселю. Перед самым отъездом мне рассказали новый анекдот.- Инувик был полон желания развеять скуку Паджеро, - Слушайте.

- Тише, господа, тише.- Тараз отпил большой глоток вина, - Барон Инувик посвящает свой анекдот нашему бессменному стражу капитану Паджеро.

- Где это вы услышали свежий анекдот, господин министр? - Яктук не мог сдержать рвущихся наружу слов - страшный недуг шутов и баронов.

- На балу, господин советник, и рассказали мне его дамы.

- Дамы - и анекдот? Не верю, - Тандер потянулся за кувшином вина налить себе, и опрокинул кружку Морона.

- Барон, вы, по-моему, задались целью уничтожить за эту поездку весь мой гардероб, - Морон отскочил от разливающейся винной лужи.- Почему вы всегда садитесь за стол рядом со мной?

- Вы симпатичны мне, министр, хотя и не солдат. Но я чувствую - вы настоящий воин. В моём сердце, - Тандер постучал себе в закованную в панцирь грудь, произведя набатный гул - из соседней комнаты даже заглянул солдат, и скрылся при виде потемневших от строгости глаз капитана, - в моём сердце нет ничего для вас обидного, клянусь честью, - Тандер смущённо улыбнулся, опрокинув бокал сидящего с другой стороны Лонтира, - Прошу прощения, барон.

Дружный смех не улучшил настроения выпрыгнувшего из-за стола Лонтира.

- Что это вам на месте не сидится, господа? - Демад говорил, не прекращая жевать, и это ему удавалось, - Ваше поведение за столом, по меньшей мере, странно.

Дахран вытер стол и Морон с Лонтиром заняли свои места.

Про анекдот Инувика как-то забыли, и капитан Паджеро, так и не развеселившись, уехал на обрыв.

9.

- Мост готов, Ваше Величество! Вернее, будет готов к нашему приезду, - Паджеро осторожно разбудил короля, - Скоро нам выезжать.

- Спасибо, капитан. Вы опять не отдохнули, а вам ещё всю дорогу до Скироны - в седле. Что господа министры и советники?

- Нагружают возки всякой снедью и выпивкой, Ваше Величество.

- Очень предусмотрительно, капитан, очень. Вы взяли бочонок раттанарского крепкого?

- Да, Ваше Величество.

- Тогда в путь, дорогой Паджеро.

Через полчаса из Каштанового Леса поползла длинная гусеница из всадников, возков и саней, освещенная яркой лунной ночью. Ещё через час колонна собралась перед мостом, который уже доходил до другой стороны пропасти.

Вышедших из возков сановников остановил Бальсар:

- Стойте, господа. Прошу не мешать: сами видите - заканчиваем. Ваше Величество, ещё минут десять обождите, и всё будет готово.

Бальсар ошибся на пять минут - у последних саней с песком сломалась оглобля. Хорошо, что неподалёку. Магистры вместе с солдатами притащили эти сани на руках, с криками и разбойничьим свистом опрокинув их в последний разрыв между мостом и берегом.

Бальсар ещё раз пробежался по новому мосту, проверяя его готовность. Затем, вместе с Аксуманом и ещё тремя магами, подошёл к погруженным в землю посохам.

- По моей команде гасим поле и тащим посохи. Раз, два, три. Начали!

Синяя линяя, обрамляющая мост, стала тускнеть, растворяться в лунном свете, превращаясь в голубой туман, теряя толщину, истончаясь. Тускнела, тускнела и погасла.

- Тащите посохи, - Бальсар вытащил свой и подошёл к Фирсоффу, - Ваше Величество, мост готов: Вы можете ехать, - и подбежавшему Аксуману, - Собери маячки и смотай канаты. Я еду с Его Величеством. Вернусь через месяц.

Колонна двинулась через мост на скиронарский берег и, освящая новый мост, из королевского возка брызнула стеклом о гранит бутылка вина. Дорогого, пенантарского.

А с неба смотрела полная луна, роняя холодный свет на заснеженную землю, и не было ей никакого дела ни до моста, ни до суетящихся вокруг него магов, ни до длинной колонны из всадников, санных возков и саней с припасами.

У каждого в мире свой интерес.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

(день шестой)

1.

Арбай постучался к Джаллону ранним утром: ждать, пока меняла откроет лавку, у него не было ни сил, ни времени. Шатаясь четыре дня по притонам, он должен был пить, чтобы не выделяться, и теперь валился с ног от усталости и количества выпитого: спать в подозрительных заведениях было опасно - можно было и не проснуться, и глаза его приобрели тот нездоровый блеск, какой бывает только у больных бешенством и сумасшедших.

Джаллон, хотя и ворчал недовольно, на самом деле был рад, что не пропал, не погиб ещё один из его людей, и суетился вокруг Арбая:

- Садись и рассказывай. Потом - спать, Шариф, приготовь для Арбая постель.

- Босс, я сейчас отключусь… Во имя всех богов, до чего же я… пьян, босс…

- Рассказывай, Арбай, потом отдохнёшь. Ну, продержись ещё немного!

- Винь, босс - бывший карманник. Уже год, как не крадёт, а платит серебром и, иногда, золотом. По притонам больше не ходит, чтобы погулять там, или выпить со старыми дружками. Только изредка, в отдельном кабинете, встречается с неизвестным лицом, и всегда в разных местах… Мне бы выпить, босс, а то язык цепляется за зубы.

- Шариф, налей ему пенантарского. Нет-нет, крепкого. Хорошее вино враз прочистит ему мозги от той дряни, что он хлебал четыре дня.

- Босс, я вас люблю, - Арбай полез целоваться.

- Не озоруй, сядь. На вот, выпей, и говори дальше.

- Я видел это лицо, босс… До чего же хорошее вино! Ещё глоточек, босс.

- Потом, когда расскажешь всё, что должен. И столько, сколько выпьешь. Говори.

- Я видел это лицо, и узнал, кто он. За эти дни они встречались раз восемь. Только сегодня, нет, уже вчера, виделись три раза… О чём это я? Ах, да, три раза…, - Арбай чему-то рассмеялся, - Да, целых три раза…

- Ты узнал, кто это! Кто же?

- Секретарь пенантарского посланника Бастер. Только он ничего не делает для посланника, и посланник называет его "барон"… Да, а Винь, наш любимый карманник Винь - братом Наместником…

- Как?

- Братом Наместником, босс, - Арбай снова пьяно засмеялся, - Клянусь, босс - "брат Наместник"… Наш вонючка Винь - брат барона Бастера… Хи-хи-хи…

- Что-нибудь ещё?

- Неужели этого мало, босс? Пожалейте меня, несчастного, вина и спать, босс… спать, босс… Босс, спать! Хи-хи-хи…

- Уложи его, Шариф. Сколько же он вдул всякий дряни? Поставь возле него вино - он его заработал. Давай всех, кто есть поблизости, сюда. Работа всем найдётся. Вот он, настоящий барон. Брат Наместник! Не от Разрушителя ли брат и наместник? Наместник - значит главный в Раттанаре. Стоп. Если я прав, то главный все равно не он - прорицатель кричал о Человеке без Лица. И никак не вписываются офицер с бородавкой, гоблины и украденные ими дети. Какая тут может быть связь с Пенантаром? Какой же лопух этот Барсак Пенантарский! И куда его Корона смотрит? Настоящий лопух…

2.

- Я хотела вас поблагодарить, лейтенант Илорин, за ваше вмешательство в мою жизнь, - Сула от души приветствовала лейтенанта, - Мне очень нравится во дворце.

- Мне очень приятно слушать в свой адрес лестные слова от благородной дамы, но честь офицера не позволяет мне держать вас в неведении, дама Сула. Я совершенно не имею никакого отношения к переменам в вашей судьбе, и вся ваша благодарность направлена не по адресу. Мне не известна причина, по которой Её Величество предоставила вам место фрейлины, и, клянусь, я не просил за вас.

- Вы, лейтенант, невежа, - Сальва, бывшая свидетельницей разговора, пришла на помощь Суле, - А точнее - дурно воспитаны. Если благородная дама подозревает вас в том, что вы причастны к ее судьбе, то какое право вы имеете отказываться от этого? Здесь никого не интересует настоящий ход событий. Нас вполне устраивает тот, что мы себе вообразили, и ваша честность, лейтенант, слишком похожа на грубость. Он не достоин вашего внимания, дама Сула: обыкновенный солдафон, хоть и герой. Да и героизма-то - заколол двух беззащитных грабителей, напав на них из-за спины. Фи! Пойдём, пусть пыжится от своей честности.

" Опять я получил втык! Ну что за жизнь у меня пошла! Ни дня без неприятностей, и одна обиднее другой. И какая муха укусила этих дворянок? Нашли развлечение - дразнить лейтенанта дворцовой стражи. Теперь каждый день мне быть их игрушкой, и нет способа избежать издевательств. Глупые избалованные девчонки… Мне теперь во дворце - не жизнь. И не уйдёшь никуда: и Его Величество, и капитан мне столько всего напоручали, что до старости не переделать. Да и стыдно бежать от нахальных девчонок! Остается одно - не обращать внимания. Мне бы выдержку капитана Паджеро - вот кто всегда невозмутим и твёрд, как скала. Как говорит Её Величество, буду звенеть шпорами и бряцать оружием. А что ещё остаётся? Солдафон, так солдафон. Надеюсь - выдержу".

3.

- Мастер Фумбан, боюсь, моя служба у вас окончилась! Меня зовут исполнять то, что я хорошо знаю и умею. Знаю и умею лучше, чем переписывать старые тексты. Мои соседи требуют, чтобы я принял на себя команду квартальной охраной. И приходили из других районов с тем же предложением. Похоже, что создаётся штаб… штаб…, - Вустер пощёлкал пальцами, пытаясь объяснить: какой создаётся штаб, и, не сумев, закончил так:

- В общем, меня зовут командовать всеми квартальными отрядами горожан. Мастер, там нужна голова, а не руки. Слава богам, моя осталась при мне и, теперь, на неё резко вырос спрос. Я не в состоянии отказаться от подобного предложения! Да и кто бы смог? Я понимаю, что подвожу вас, мастер, и всё же иначе не поступлю…

- Вы зря извиняетесь, Вустер. Вспомните, что я говорил всего пару дней назад, когда вы пришли наниматься: возвращение героев прошлого предвещает беду, и она уже здесь. Я не могу, не имею права заставлять вас делать что-нибудь против вашей воли, потому что воля ваша идёт не от вас: ваши поступки определены богами, и не мне, скромному переписчику, вмешиваться в желания богов. Я могу только надеяться, что ни один из близких и дорогих мне людей не пострадает во время грядущей катастрофы. Или беды, если вам так нравится больше.

Расстроенный Натал захлюпал носом.

- Ты что, малыш? - Вустер поднял за подбородок его поникшую голову и заглянул в полные слёз глаза:

- Что случилось, маленький мастер?

- Я думал - мы будем дружить, а вы уходите… - слёзы были готовы брызнуть на недописанный лист, - Мне теперь никто не поверит, что я с вами знаком…

- Какие пустяки, Натал. Разве нам кто-нибудь мешает дружить? Я приеду сегодня проверять охрану Голубиной улицы, и все твои приятели увидят, что мы с тобой знакомы, и дружим. Ну, успокойся.

- А вы вправду приедете?

- Слово офицера. Я ещё никогда не подводил друзей, Натал, и не подведу, пока жив. Держи "пять" и будь мужчиной, - Вустер осторожно пожал Наталу руку, - До свидания, мастер Фумбан. Если можете - не выносите мой стол: когда отпадёт во мне надобность, я вернусь к вашим перьям, чистым листам и чернилам. Обновлять и множить человеческие знания - занятие, не менее достойное, чем защита людей. Бывай, дружище Сетиф, ещё увидимся.

Вустер вышел на улицу, к привязанному у крыльца коню, и через окно Натала было видно, как легко, не касаясь стремян, он вскочил в седле - дело, труднее и для человека с двумя руками, и, помахав на прощание и улыбнувшись глядящим на него переписчикам, ускакал, раскидывая в стороны комья снега копытами своего коня.

- Я не против его возвращения, но…, - Фумбан вздохнул и замолк.

4.

- Меня зовут Сабах, господин лейтенант, - перед Яктуком стоял человек неопределённого возраста с явными признаками большой любви к вину. Одутловатая кожа лица имела землистый оттенок, а белки глаз приобрели мутно-жёлтый цвет, в котором, как мушки в янтаре, плавали бусинки чёрных маленьких зрачков, - Я маг-лекарь, господин лейтенант, - человек показал на потёртую сумку на боку, словно это доказывало его принадлежность к миру магии.

- Почему же вы не в мантии?

Сабах, действительно, был одет в сильно изношенное платье крестьянина: полотняные штаны и армяк, под которым была видна чистая, но ветхая полотняная же рубаха. На ногах - обрезанные до половины валяные сапоги. Шапку неопределённого фасона и цвета он нервно мял в руках.

- Я маг-лекарь, господин лейтенант, - повторил Сабах, - А мантия… Понимаете, господин лейтенант, я хороший маг-лекарь, но подвержен, - он постучал себе пальцем по горлу, - Подвержен, понимаете…

- Но у меня не питейное заведение!

- Я понимаю, я потому и пришёл. Я хороший маг-лекарь, а тут дисциплина, армейская строгость, знаете ли. Мне это просто необходимо - для, так сказать, поддержания формы, чтобы не это, - он снова постучал себе пальцем по горлу, и Яктук обратил внимание на криво обгрызенный ноготь, - Мне просто крайне необходимо…

- Но я-то чем могу помочь, - лейтенант тоже постучал себя пальцем по горлу, - подверженному магу?

- Я хотел бы записаться в вашу роту, господин лейтенант. Война, знаете ли, сражения, там, и прочее… Раненые, то есть. А я - хороший маг-лекарь, я многое могу…

- Кто может рекомендовать вас, как мага?

- Мне трудно ответить на этот вопрос. Видите ли, я несколько отдалился от товарищей по профессии, потому как…

- Подвержены, я понял. Не скажу, что отказался бы иметь в роте лекаря, но ваша подверженность может поставить под угрозу жизнь человека. А мне не хотелось бы, чтобы солдат, уцелевший на поле боя, скончался от руки пьяного лекаря.

- Ни в коем случае, господин лейтенант, ни в коем случае. Ни капли больше винной порции: раз уж положено, то глупо отказываться, но ни капли больше, слово даю, - голос Сабаха звучал уже безнадежно, и, совсем отчаявшись, он добавил: - Я откажусь и от порции, если это необходимо. Мне нужна работа… Мне очень нужна работа, господин лейтенант.

- Сержант Хобарт, сможете ли вы поддерживать мага Сабаха в рабочем состоянии?

- Это нетрудно, господин лейтенант; Я могу поступать с ним, как с солдатом, напившимся на посту.

- Что вы на это скажете, маг?

- А как наказывают такого солдата?

- По последствиям его пьянства: от плетей до смертной казни. С вами будет сложнее - вы маг, и, возможно, выпороть вас не удастся, поэтому риск быть казнённым для вас слишком велик.

- Жизнь - всегда риск, господин лейтенант, и угроза казни, возможно, поможет мне не увлекаться, - Сабах снова постучал пальцем по горлу и, помолчав, спросил: - Я принят?

5.

Примерно в полдень Тахат находился на смотровой площадке левой башни Восточных ворот: по приказу Яктука он "учился быть солдатом" - изучал тонкости караульной службы. Сейчас он исполнял обязанности наблюдателя и, придерживая рукой висящий на шее сигнальный свисток, добросовестно выглядывал между зубцами башни на окрестности Раттанара. В двенадцать его сменят и - снова в казармы, обучать солдат рукопашному бою.

Из дальнего леса потянулась длинная вереница всадников и нескончаемой лентой легла на дорогу к городу: передние были уже хорошо различимы, а хвост колонны всё ещё не выполз из леса.

С удивлением разглядев алые плащи заградотряда, Тахат перегнулся внутрь, к воротам и, крикнув:

- Закрыть ворота! - дунул в сигнальный свисток.

Внизу засуетились: тяжёлые створки ворот со скрипом поползли навстречу друг другу, а на башню, запыхавшись, выбежал командир дежурной полусотни:

- Что случилось, Тахат?

- Заградотряд.

- Ну и что?! Заградителей не видел, что ли?

- В полном составе, и через Восточные ворота? Заградителей никогда не вызывают с побережья, тем более всем отрядом. Пошли лучше кого-нибудь к лейтенанту: гляди, и обоз с ними.

Передние всадники достигли рва и остановились перед подъёмным мостом, увидев закрытые ворота.

- Что так негостеприимно встречаете? - один, с нашивками капитана, въехал на мост, - У вас учения? Так нам, с дороги, ждать некогда. Отворяй ворота!

Тахат высунулся между зубцами:

- Предъявите вызов военного министерства.

- Мы приехали записываться в священный отряд, пацан. Открывай ворота! Я попрошу твоего командира объявить тебе благодарность за хорошую службу. Открывай ворота!

- Командор Тусон не принимает дезертиров, капитан.

- Я для тебя - господин капитан, сопляк! И кого это ты обвиняешь в дезертирстве? Я сражался с гоблинами, когда ты ещё под стол ходил, недоносок!

- И теперь оставили свою часть берега им на разграбление. Это ли не дезертирство?

- Храбрый ты, я погляжу, с башни орать. Спустился бы, да повторил свои слова мне в лицо здесь, на мосту.

- Это следует понимать как вызов?

- Именно так это и следует понимать. Спускайся, и я научу тебя разговаривать со старшими.

Тахат снял свисток и отдал его дежурному капралу. Тот с досадой посмотрел на Тахата: мальчишка сам напросился на поединок, и вмешиваться было против правил.

- Почему ты носишь кольчугу с коротким рукавом? Посечёт он тебе руки, а потом и голову снимет. Возьми хоть мои наручи.

- Спасибо, не надо: люблю, чтобы руки свободные были.

- Это не игра в войну, и не фехтовальный зал. Он тебя убьёт, не задумываясь.

- Посмотрим.

Капитан на мосту быстро подогнал своё вооружение, и, подтянув ремешок шлема, но так, чтобы не мешал дышать, прокричал:

- Эй, герой, ты что, за отцом побежал, или за старшим братом?

Приехавшие с ним рассмеялись.

Тахат вышел на мост через дверь башни:

- Я говорил, что вы дезертир, капитан. Вы звали - я здесь, - он изо всех сил старался выглядеть опытным бойцом, но шлем без забрала не мог скрыть по-мальчишески пухлых губ и его наивного взгляда,

- Да ты совсем молокосос! И какой-то баран навесил на тебя нашивки капрала. Сбегай-ка лучше за отцом, победа над тобой не сделает мне чести.

- Вы, ко всему, ещё и хвастун, капитан. Хвастливый дезертир…

Тахат не договорил - капитан кинулся в атаку: слишком нахально держался этот щенок, да и время… Время шло, а ворота всё ещё были закрыты.

Атака была яростной: удары сыпались один за другим, и под их градом Тахат медленно отступал к воротам. Дежурный капрал был прав: это был не фехтовальный зал, где можно было победить, изобразив атаку или легонько коснувшись соперника тупым мечом. Оба меча были остры, и их прикосновение могло стать для кого-то последним.

Тахат никак не мог заставить себя нанести капитану удар, зная, что этим поранит его. А руки уставали сдерживать мощные рубящие удары заградителя. Собравшиеся на внешнем берегу рва солдаты в алых плащах дружно поддерживали криками своего капитана. На обеих башнях Восточных ворот молчали.

Уставший Тахат неловко двинулся, и меч соперника распорол ему левую руку от кисти до локтя.

"Посечёт тебе руки, а потом снимет голову", - вспомнил Тахат и понял, что сейчас его убьют. И ещё вспомнил слова Тусона: "- Тренированное тело само знает, что ему делать. Доверься ему, перестань мешать себе мыслями".

Как легко было следовать этому совету в зале, где он ничем не рисковал, и как тяжело выполнить его в бою.

Кружилась голова от усталости и потери крови, и Тахат перестал соображать, где он и что делает. Он и потом не мог вспомнить, как и когда нанёс победный удар. Ему рассказывали, и он верил - но не помнил.

Не помнил, как выманил капитана на колющий выпад, не помнил, как ступил шаг в сторону и шаг вперёд, не помнил, как лезвие его меча вошло капитану в горло, разрезав ремешок шлема, и как тот упал ему под ноги, а шлем скатился с моста, гулко стукнув о лёд замёрзшей во рву воды.

Он помнил только мертвое лицо человека с перерезанным горлом, и булькающий в разрезе воздух, и крупную бородавку, поросшую чёрным волосом, над правым глазом.

Ещё он помнил проносящихся мимо конных копейщиков и голос лейтенанта Яктука: "- Молодец, капрал!"

И себя помнил у тела первого убитого им человека - стоящим на коленях (уже не держали от слабости ноги), и меч - в правой руке, и быстро растущую лужу крови - около левой.

Помнил склонившееся над ним лицо землистого цвета и жёлтые белки глаз.

А победного удара так и не вспомнил.

Его положили на носилки и перенесли в башню. Человек с землистым лицом оказался ротным магом-лекарем. Он оторвал разрезанный и пропитанный кровью рукав рубахи и полез пальцами в рану.

Тахат застонал, а потом, с облегчением, потерял сознание.

6.

- Это неслыханно, господа, - Маард влетел в кабинет Рустака, - Пятый заградительный отряд ушёл с побережья без приказа, и пытался проникнуть в город, будто и без них у нас тут мало проблем, Почти тысяча двести всадников на улицах Раттанара!

- Можно подумать, что в Раттанаре никогда не видели всадников.

- Я имел в виду дезертиров в полном вооружении, барон Геймар.

- И чем же деле кончилось?

- Их остановил какой-то мальчишка из роты Яктука. Закрыл ворота и убил капитана Ульсана на поединке. И пока они решали, что им делать дальше, подоспели Яктук со своей ротой и командор Тусон. Обошлось без крови: Тусон пристыдил солдат, и они ушли обратно на побережье.

- Ну, с солдат какой спрос - им приказали, они и пошли. Откуда солдату знать: имеют они право покидать позицию или нет? Вся вина, безусловно, на капитане. Так вы говорите - он мёртв?

- Мертвее не бывает. Нам бы издать какой-нибудь указ, чтобы больше никому из заградителей не пришло в голову уходить вглубь страны.

- А вы знаете, Маард - квартальная охрана создала общий штаб для всего города, и командиром горожане позвали капитана Вустера…

- Он же убит в Акульей бухте! Или это другой Вустер?

- Тот самый, и он живее вашего Ульсана, мы ждём его приезда с минуты на минуту.

- Вы что же, не назначили ему время, господин прокурор?

- Он хотел, прежде чем обсуждать какие-либо планы, осмотреть город (говорит - давно не был в столице) и те кварталы, где уже налажена охрана. У меня создалось впечатление, что он знает, чего мы ждём, и готов оказать нам помощь.

- Знает? Откуда?

- Эти герои всегда всё знают. Меня это не удивляет, - Геймар прошёлся по кабинету, - Вооруженные горожане нам окажут большую помощь в случае мятежа. Но не будет ли у нас проблем с ними после? Вы же знаете, господа, что оружие раздать всегда легче, чем потом его отбирать.

- Это же была ваша идея, барон, - Маард понял, чего боится Геймар: потери своего влияния в городе - вооруженными горожанами не сильно покомандуешь. А где проиграл Геймар - выиграл он, Маард, - Чем же вы теперь недовольны?

- Я не думал, что они объединятся.

- А кто вошёл в этот… штаб?

- Оружейник Гечаур, кузнец Бофур и пекарь Ферран. Они и отыскали где-то Вустера. Вы, барон, правы: нам надо взять этот штаб под свой контроль. Кому-то из нас нужно войти в его состав. У меня, правда, и так дел по горло. Может быть, вы, Маард? Или вы, барон?

Маард решил отказаться, чтобы не дразнить лишний раз Геймара - не время было раздувать вражду:

- У меня тоже полно дел: и формирование священных отрядов, и работа с депутатами Совета Городов. Мне кажется, что работа в этом штабе не даст времени для управления всем королевством. А, ведь, для этого Его Величество создал Коллегию, - это говорилось уже только для Геймара, чтобы вынудить и его отказаться. Сработало.

- Я тоже не могу. И Маард прав - членам Коллегии некогда работать в штабе. Но у нас есть министр Велес, который вполне может заняться этой работой. Кто знает, как его здоровье? Никак не выберу время его навестить. Вы не были у него, Маард?

- Был. Кто-то догадался позвать к нему мага Кассерина. Маг обещал до завтра поставить Велеса на ноги.

- Значит, введём в штаб Велеса. И было бы неплохо дать им какого-нибудь богатого купца, чтобы своими нуждами горожане не беспокоили королевскую казну. Он же сможет потом скупить всё розданное оружие; и мы не будем иметь проблем с разоружением горожан.

- Прекрасная мысль, господин прокурор. Что вы скажете о купце Ахаггаре? Если согласны, то кто к нему поедет договариваться?

7.

- Папка, где ты был так долго? Я ждала тебя к зимнему балу, а тебя всё нету и нету, - Огаста чмокнула отца в щёку, - А что ты мне привёз?

- Извини, дочка, в этот раз будешь без подарка, - Ахаггар был расстроен, но старался не подавать вида: поездка была крайне неудачна - цены в Эрфуртаре взлетели до небес, причём на всё сразу. Не было разницы - пищевые это товары, или ювелирные изделия, или ткани. Купец вернулся, отказавшись от закупок, то есть, съездил себе в убыток, и с огорчением застал ту же картину в Раттанаре, где приемлемые цены сохранились только на скоропортящиеся продукты, но и они выросли в несколько раз.

- Без подарка, так без подарка, - Огаста огорчённо вздохнула, - Я не буду сильно расстраиваться, если ты мне пообещаешь на следующий раз целых два, а то - и три.

- Ты, маленькая жадюга, куда тебе столько? Тебе и так ни в чём нет отказа, - купец улыбнулся, - Но два, так и быть, обещаю. Что бы ты хотела получить?

- Серебряное колечко с бирюзой и такие же серёжки. Они не дорогие, но очень подходят к моим глазам. Только бирюза должна быть молодая - нежного голубого цвета.

- В прошлый раз я привёз тебе серёжки с изумрудами - тоже под цвет глаз. Не могут же они быть двух цветов сразу?

- Я не знаю, почему, но мои глаза меняют цвет - они то зелёные, то голубые, то серые…

- Даже серые? Тогда я лучше поймаю для тебя мышь - она серая, и здорово подойдёт к твоим глазам. А, ну-ка, покажи, какие они сейчас?

- Вечно ты дразнишься, - Огаста широко раскрыла глаза и повернулась лицом к свету, чтобы отец мог рассмотреть их цвет, - Ну что, какие?

- Не пойму - всё время разные. То такие, то такие, и даже искорки скачут. Ты, случайно, не влюблена?

- А если и влюблена? Я уже достаточно взрослая, и могу себе позволить кем-нибудь увлечься. Приехал без подарка, дразнится, да ещё и влюбляться не даёт.

Ахаггар растерялся:

- Да я - что? Почему не даю? Влюбляйся. Только бы человек был хороший, не прощелыга, и не балбес какой-нибудь. Может, познакомишь?

- Не сейчас: я и сама ещё не знаю - влюблена или нет. А вдруг - нет. Чего знакомить-то зря? А он меня уж точно не любит…- Огаста в слезах выбежала из комнаты.

Ахаггар хотел идти за ней - утешить и успокоить, но вошедший слуга доложил:

- Королевский прокурор Рустак к вам с визитом, хозяин.

- Проси, неудобно - такой человек, и ждёт, - "С Огастой я потом разберусь - неладно что-то у неё. Видать, и впрямь - влюблена".

8.

Джаллон постучался в дверь небольшого домика с вывеской:

"Определение магических способностей и обучение

основам магии у мастера-мага Кассерина".

Улица Медников была пустынна, только где-то примерно кварталах в двух сильно нетрезвый абориген держался за забор, тщетно пытаясь сохранить равновесие.

Руки несчастного мертвой хваткой впились в окрашенный зелёной краской штакетник, и не меняли своего положения независимо от того, сидел ли хозяин в сугробе, стоял, пошатываясь, или снова лежал вдоль забора.

Поудивлявшись этому и немного понаблюдав за целеустремлёнными действиями пьяного, Джаллон постучался ещё раз.

Наконец дверь открылась.

- Мастер Кассерин уже дома?

- Нет.

- Ты его ученик Харбел?

- Да.

- Меня зовут Джаллон. Ты знаешь обе мне?

- Нет.

- Я друг капитана Паджеро. Он предупредил мастера, что я могу зайти.

- Мастер ничего не говорил мне.

- Мастер скоро придет?

- Он у раненого. Придет, когда освободится.

- Послушай, Харбел, у меня мало времени. Я по поручению капитана искал одного офицера. Сегодня в поединке был убит похожий по описанию. Его надо опознать, чтобы определить, с кем он связан. Был связан. Ты можешь без мастера покинуть дом?

- Мастер не запрещал мне выходить, но я не знаю вас. Что, если вы мой враг?

- Как я могу доказать тебе, что я не враг?

- Не знаю.

- Ты доверяешь лейтенанту Илорину из дворцовой стражи?

- Это тот, что увёл мастера к раненому?

- Да. Я сейчас поеду за ним, и ты опознаешь офицера.

- Почему бы вам не поехать за мастером Кассерином?

- Он никого не пускает в дом министра Велеса, и ни с кем не общается пока не закончит лечение. Я тороплюсь, потому что тело отдадут на погребение, и мы уже не узнаем, тот ли это офицер, что продавал детей или нет. Решай быстрее, Харбел, надо ехать.

- Какого офицера вы искали по поручению капитана?

- Заградителя с бородавкой над правым глазом. У убитого бородавка вот здесь, и он заградитель. Бородавка, поросшая чёрным волосом.

- Он действительно мёртв?

- Ему мечом перерубили горло: голова почти отрублена. С такими ранами не выживают.

- Где тело?

- В казармах городской стражи Восточного района.

- Ладно, я поеду с вами. Только мастеру записку напишу. На всякий случай. Чем вы занимаетесь, господин Джаллон? Это, чтобы мастер знал, кого искать.

- Я понял. Я - меняла у Скиронских ворот.

9.

- Хорошо, что я тебя застала, - Сальва влетела к Огасте, запыхавшаяся и румяная от быстрой езды.

- Где же мне быть - отец приехал. Я с ним побуду несколько дней: Её Величество разрешила.

- Я так и думала, что ты ничего не знаешь. А я, как услышала, сразу к тебе. Ты только не волнуйся, ничего страшного нет…

- Да о чём ты? Опять с какими-то выдумками. А я, ведь, с тобой ещё не мирилась. И не знаю, стоит ли?

- Огаста, Тахат дрался на поединке, и ранен…

- О, боги, что ж ты молчишь? - Огаста засуетилась, собираясь, но всё валилось из рук, - Что ж ты сразу не сказала?

- Опять ты недовольна, а у меня и сани на улице. Да одевайся же быстрее. Рана не опасная, в руку. Давай, помогу. Так, теперь шубку и варежки. Готова? Тогда пошли.

- Подожди, я отцу скажу. Папа, ты занят? Мне срочно надо уехать, извини. Я не знаю, когда буду. Простите, прокурор Рустак, я забыла поздороваться. Папа, не спрашивай меня ни о чём - я потом тебе всё объясню. Тахат ранен - я должна ехать. Всё, цём-цём.

Ахаггар недоумённо поднял брови - какой ещё Тахат? Но Огасты уже не было.

- Ваша дочь, видимо, имела в виду того молодого человека, который на поединке убил командира заградотряда. Того тоже зовут Тахат, и он тоже ранен, - прокурор отпил вина и продолжил, - Как видите, обстановка в городе очень сложная, и за всем нужен глаз да глаз. Я от имени Коллегии прошу вас, господин Ахаггар, войти в состав штаба горожан. Нельзя же всё пускать на самотёк. С любыми сложными вопросами - сразу ко мне. Завтра к вам присоединится министр Велес, и вы будете в штабе не одиноки. Мы очень рассчитываем на вас.

- Но вы уверены, что будет мятеж?

- Его Величество был уверен, и оставил мне подробные инструкции, как действовать. Но всего не предусмотришь, и мы стараемся обратить на пользу любое событие, любую идею, любую мысль. Вы же сами говорите, что в Эрфуртаре происходит то же самое - это ли не доказательство?

- Да я и был-то только на их берегу озера Глубокого.

- Но вы же видели, что скупают всё, ожидая обесценивания денег! А это возможно только при смене власти, когда Короны, все Короны, останутся без королей. Так вы согласны?

- Похоже, у меня нет другого выхода. Я - согласен.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

(день шестой)

1.

- Я учил тебя выдержке, я учил тебя скромности. Хвастать своими способностями - недостойно настоящего бойца, - Тусон сидел возле койки Тахата, сдвинув брови - признак сильного недовольства, но глаза его не были сердитыми: Тахат видел в них огорчение и досаду, - Зачем ты довёл до поединка?

- Он назвал меня пацаном перед солдатами, которых я учу. Мне и так неловко за свой возраст, господин командор. Старые солдаты ворчат, что в бою не до фехтовальных тонкостей. Там бей - куда попало, лишь бы уцелеть.

- И ты согласен с ними? Что дал тебе твой первый бой?

- Я никак не мог заставить себя нанести удар, зная, что могу ранить, или даже убить. Он почти победил меня. Потому что умел убивать. Я знал, что умру. И больше ничего не помню. Победил не я, победило моё умение. Я буду обучать строже, потому что знаю - умение спасает жизнь. Это дал мне мой первый бой, и ещё я понял, что больше никогда не убью человека только из-за сказанных им слов.

- Ты убил редкого мерзавца, который помогал гоблинам: его опознал свидетель предательства. Он вёл свой отряд через Восточные ворота, потому что их охраняли не городские стражи, а подзабывшие службу ветераны и зелёная молодёжь, вроде тебя. Жаль, мы не знаем, что он собирался делать в городе.

- Он сказал, что пришёл записываться в священный отряд. Это, когда я потребовал предъявить вызов из военного министерства.

- Что ты с него потребовал?!

- Ну, я подумал, что должен быть какой-то документ, который бы позволил его отряду уйти с побережья. Я не прав? Я считал, что заградители никогда не покидают своего поста, я сам мечтал быть заградителем и…- Тахат запутался в своих объяснениях и умолк.

За дверью послышался громкий спор: два женских голоса возмущённо требовали пропустить их. Им возражал мужской, кажется - лейтенанта Яктука. Да, его:

- Я вас не пропущу - там сейчас командор. Это армия, это…

- Лейтенант, - крикнул Тусон: так, чтобы его расслышали за дверями, - пропустите посетителей - присутствие женщин лечит лучше любого лекаря. О, дама Сальва! Очень рад видеть вас. А вас, девушка, я не знаю.

- Это Огаста, моя подруга и…- Сальва кивнула в сторону Тахата, больше ничего не добавив.

Огаста, не обращая ни на кого внимания, кинулась к раненому.

- Давайте выйдем, - Тусон предложил Сальве руку и подмигнул лейтенанту, - Не будем им мешать.

2.

- Почему ты мне ничего не сказал? - убедившись, что с Тахатом всё не так уж плохо, Огаста сочла нужным обидеться, - Я все эти дни места себе не нахожу - хоть бы записку прислал, если прийти не мог. Через Сальву послал бы.

- Я не знал, что Сальва знакома с лейтенантом: я не видел её здесь.

- Она каждое утро приезжает посмотреть свой особняк, и лейтенанта заодно.

- Но я здесь всего второй день, и всё время занят - ни минуты свободной.

- А до этого? Почему не зашёл?

- Сначала я записался, потом ждал, пока казарму подготовят. Я не хотел тебе говорить, боялся - отговаривать будешь.

- Правильно боялся. Я тебя ещё и побью, пусть только рука заживёт. Я тебе не какой-нибудь капитан из заградителей - со мной не справишься так легко, и так легко не отделаешься, - забывшись, Огаста ткнула пальцем в повязку на левой руке Тахата. Тот скривился, но промолчал.

- Ой, извини! Я забыла! Больно? Ну, конечно же, больно - какая я дура, что спрашиваю.

Вошёл Сабах:

- Что ж, продолжим, капрал.

- Ты - капрал? Вот здорово - на второй день службы. Ты и это от меня скрыл? Ну, погоди! Плохо ты меня ещё знаешь!

- Девушка, выйдите, - Сабах указал Огасте на дверь, - Вы мешаете исцелять раненого.

- Вы - маг-лекарь? Но вы в форме, а не в мантии.

- Я служу в той же роте, что и ваш капрал. Выйдите, мне надо заняться его рукой.

- Можно, я побуду! Я буду сидеть тихонечко. Ещё никогда не видела, как исцеляют раны.

Сабах был непреклонен:

- Я сказал - выйдите.

- Скажите, а шрам у него останется? Тахат, пусть маг оставит тебе шрам - я буду любить его и целовать иногда, хоть ты этого и не заслуживаешь. Пусть будет хоть маленький шрамчик. Хоть самый маленький.

3.

- Скажите, лейтенант, вы верите в судьбу?

- Так точно, господин командор, верю. Моя судьба - быть военным, и я - военный.

- Я не это имел в виду. Военным вы захотели стать - и стали. Это не судьба, это ваш выбор. Судьба - когда происходят события, казалось бы, совершенно не связанные друг с другом, но определяющие вашу жизнь, да и не только вашу. И определяющие её в каком-то одном направлении. И как бы вы не ухищрялись, какие бы усилия не прилагали, на какие хитрости бы не шли - результат остаётся всё тот же - вы словно всё время выходите на одну и ту же дорогу, как бы не старались с неё уйти.

- Я молод, господин командор, и мне трудно судить, по какой дороге я иду, и одна она или их несколько. Это, наверное, только с возрастом видно, что всю жизнь ходил вокруг одного дерева, хотя всё время считал, что идёшь по дороге. Только достигнув вашего возраста, я смогу ответить на ваш вопрос или хотя бы убедиться, что то, о чем вы говорите, существует на самом деле.

- А то, что события вокруг вас связаны между собой, вы замечаете?

- Если они происходят вокруг меня, то и связаны, потому что я в них участвую. Из-за меня и связаны. Или я опять не понял вас, господин командор?

- Опять не поняли, лейтенант. Не расстраивайтесь, здесь нет вашей вины: просто очень трудно объяснить кому-то то, что и самому кажется непонятным. С самого начала формирования священных отрядов я чувствую постоянное вмешательстве какой-то высшей силы, может быть, кого-то из богов. Хотя мне казалось, что боги должны действовать иначе: более мощно, более непосредственно, своими руками, а не через нас, людей. Я много лет служил в армии и привык, что все события происходят после долгой подготовки и создаются усилиями не одного человека, а многих. А тут - цепочка совершенно случайных поступков совершенно разных людей приводит к таким неожиданным результатам, что остаётся только удивляться. Ладно, лейтенант, не забивайте себе голову моими словами. Поговорим об этом в другой раз. Не подумайте, что я вмешиваюсь в ваше командовавание ротой, но скажите мне: почему Тахат - уже капрал?

- Когда он пришёл, я провёл с ним тренировочный бой. Должен сказать, что он превосходит, в мастерстве владения мечом, как меня, так и любого солдата роты. Нам всем есть чему у него учиться, и мы учимся: я назначил его инструктором по рукопашному бою. Чтобы добавить ему авторитета, я и присвоил ему капрала. Если бы он знал службу, то вполне мог бы быть и сержантом. Но после сегодняшнего поединка он и без сержантских нашивок будет в почёте у солдат.

- А что он делал на приворотной башне?

- Я хочу, чтобы он был грамотным капралом, и он проходит обычную службу в свободное от занятий с солдатами время. Могу я спросить?

- Да, конечно.

- Почему вы священные отряды назвали ротами?

- У нас везде отряды: заградительные, городской стражи, дворцовой стражи. Мне захотелось чего-то нового, да и звучит больше по-боевому. Сохранились некоторые документы ещё с доалановых времён - там и упоминается воинское подразделение - рота. Вам не нравится название?

- Название как название, только ещё немного непривычное.

- Вы первый поинтересовались, больше никто не обратил внимания. Вы хорошего лекаря позвали к Тахату?

- Его лечит наш ротный маг-лекарь.

- У вас есть уже свой маг-лекарь?!

- Да, пришёл сегодня утром.

- Когда?!

- Сегодня утром.

- Цепочка поступков… ещё одно звено… Он хороший лекарь?

- Не знаю, господин командор. Но обещал к утру поставить Тахата в строй. Говорит, что боится спешить - первый пациент на новом месте. Надеюсь, что хороший.

- Если я прав, то он должен быть хорошим лекарем! Я вижу, вы строите новые конюшни?

- С приходом табуна из моего имения в роте будет две сотни всадников, и совсем не останется места в старых конюшнях. А вдруг вы пришлете мне ещё сотню конных копейщиков?

- Аппетит у вас совсем не детский, лейтенант. Как ведёт себя Куперс? Он всё-таки барон, и не привык подчиняться.

- Ему трудно, но он старается. Я поручил Куперсу наладить обучение верховой езде и уходу за лошадьми для всех солдат роты. Если нам сменять заградителей, то пешему на побережье делать нечего.

- Зачем сменять? Мы будем действовать отдельно. У нас будут свои задачи, лейтенант. Но конница нигде не помешает.

4.

"Он не мог приехать так быстро - я же написал ему только вчера. А может, он думал так же, как я? И сам ехал ко мне? Как теперь узнаешь? Проклятый щенок!", - число личных врагов первосвященника увеличилось ещё на одного человека, - "Как его там, Тахат, что ли? Сломать такой хороший план!", - Ардифф сидел на заседании Храмового Круга в полной растерянности. Подготовив и тщательно продумав своё сегодняшнее выступление, он надеялся восстановить прежнее влияние на служителей. Всё-таки он был единственным среди них Верховным ("Апсала - глупая баба, не в счёт") и уже поэтому должен был главенствовать в Храмовом Круге. Но хвастовство Гандзака новыми подвигами его ("это надо же - его") роты выбило почву из-под ног первосвященника.

Задумавшись, Ардифф совсем потерял нить беседы служителей, но какая-то фраза, сказанная кем-то из них, настойчиво лезла в голову.

- Повторите, что вы сказали, служитель Медан?

Служитель Рудничего удивлённо посмотрел на Ардиффа:

- Когда? Я ничего не говорил, господин первосвященник.

- Не сейчас, раньше, - Ардифф досадливо скривился: до чего же тупы эти служители, - Когда служитель Гандзак рассказывал нам, как Водяные спасли город от разграбления дезертирами с побережья.

- А-а, вы о капитане Ульсане! Я говорил, что видел у городских стражей протокол опознания убитого.

- Зачем его опознавать, когда и так известно, кто он?

- Его видели с гоблинами сразу после сожжения ими деревни, когда он получал от гоблинов деньги за человеческих детей, которых те забрали с собой.

- Что-о-о?!

- Капитан Ульсан приводил гоблинов в раттанарские деревни, чтобы те могли набрать человеческих детей, уничтожив всех остальных.

- Бред какой-то! Командир заградителей - и гоблины?!

- Именно, господин первосвященник! Капитан заградителей и гоблины.

"Значит, его здесь ждали, даже свидетеля приготовили. Его смерть в поединке - благо, если моё письмо не ещё дошло до него. О, Великий Поводырь, о Тот, Кому я служу столь преданно и верно, сделай так, чтобы этого мерзавца не связали со мной, иначе Твоё дело окажется под угрозой. Проведи меня мимо всех опасностей этого мира, а я - отслужу Тебе".

- А кто свидетель?

- Мне не сказали, а я не стал допытываться. Да и зачем? Его приход в Раттанар - чистейшее дезертирстве, иначе на это никто и не смотрит. А дружба с гоблинами и вовсе ставит Ульсана вне закона.

- Собаке - собачья смерть, - Ардифф откинулся на спинку кресла и до конца заседания не проронил больше ни слова.

5.

- Господин Джаллон, я за вами. Сани ждут у дверей лавки, - Винь смотрел прямо на менялу, и поэтому его глаза зрачками сползлись к переносице, - Как вы вчера и говорили, господин Джаллон.

- Я помню, Винь. Шариф, если я не вернусь через час - все, кто в нашем списке, должны быть мертвы.

- Слушаюсь, босс.

- Уверяю вас, господин Джаллон, вам абсолютно ничего не угрожает. Даю вам слово.

- Твоё слово, Винь, стоит столько же, сколько и ты. Не думай, что, если ты платишь серебром, то по цене ему равен. Пошли.

- Вы никого с собой не берёте?

- А зачем? Ведь, ты же дал слово.

Винь сглотнул слюну и вышел.

Джаллон подмигнул Шарифу. Тот незаметно показал ему большой палец. Все свои действия они обговорили заранее, поэтому Шариф поставил на прилавок часы и уселся перед ними - ждать час.

Джаллон опустил табличку "закрыто" и вышел за Винем.

Табличка была сигналом, по которому у лавки стали собираться завсегдатаи Ларнака, появляясь на совершенно пустынной до этого улице, словно вырастая из-под земли. Все были вооружены.

- Трогай, чего ждёшь? - сказал Виню меняла, усаживаясь рядом с ним в сани, - Время уже пошло.

Винь дёрнул поводьями, и сани понеслись по Центральной улице в сторону Дворцовой площади. Местом встречи оказался облагороженный трактир под вывеской "Питейное заведение", возле которого Джаллон сошел.

- Проходите, вас там ждут, - бросил Винь, отъезжая.

"Опять проверка, - понял Джаллон, - Иначе Винь побежал бы впереди меня - предупредить о списке. Он так и сделал, только не побежал, а поехал. Допроверяетесь, господа заговорщики. Ещё один день я отыграл: теперь раньше завтрашнего утра мне никаких предложений не поступит".

Он вошёл в трактир и к нему кинулся лакей:

- Господин Джаллон?

Меняла кивнул, и его проводили в отдельный кабинет. Там уже дожидался громила довольно мерзкой наружности:

- Я должен вас обыскать, господин Джаллон.

- Мне уйти?

- Извините, это не мой каприз. Мне приказано.

- Передай привет своему хозяину. Не провожай, я дорогу помню.

В кабинет вошёл человек в маске:

- Обойдёмся без обыска. Я вам доверяю, господин Джаллон. Прошу садиться, - и громиле, - Оставь нас.

Джаллон сел за стол, накрытый богатым ужином, налил себе вина и, не дожидаясь хозяина, выпил.

- Говорите, что вам поручено передать. У меня мало времени.

- Передать? Я уже несколько раз присылал к вам Виня с предложением о встрече, но вы всё заняты, дорогой Джаллон. Наконец, мы встретились и можем обсудить наши общие проблемы и договориться о взаимовыгодном сотрудничестве.

- Нет, не можем. Я вас выслушаю - и только. Обсуждать что-либо с человеком, который не принимает самостоятельных решений, не вижу смысла.

- Не понял вас, уважаемый Джаллон. Что вы имеете в виду?

- Я имею в виду, что вы не тот, кто хотел меня видеть, точнее говоря, не тот, на встречу с кем я ехал. Если вам есть, что сказать - говорите. Нет - я поехал, - Джаллон допил вино и встал.

- Вы ехали на встречу с бароном? Я - барон.

- В этом я не сомневаюсь, только баронский перстень на вашем пальце не ваш. Верните его хозяину и наденьте свой. Я сомневаюсь в серьёзности пославшего вас человека. Счастливо оставаться, барон Фехер.

Джаллон вышел из кабинета, хлопнув дверью.

На улице к нему подлетели сани:

- Садитесь, босс.

Меняла узнал Кушана и приветливо ему кивнул, усаживаясь.

- Куда едем, босс?

- Домой, куда же ещё!

Из трактира выскочил взбешённый Фехер, уже без маски. Хотел погрозить кулаком вслед отъезжающему Джаллону, но не решился: только дёрнул рукой, и сразу опустил её.

За санями Джаллона отъехали ещё двое саней с вооружёнными людьми: Кушан прихватил своих приятелей - страховать менялу.

Джаллон был доволен: встреча прошла очень удачно, можно сказать - превосходно прошла, и он весело напевал по дороге домой, представляя досаду "брата Наместника".

6.

В Скирону въехали поздним вечером. Усталые кони радостно остановились перед дворцом короля Шиллука, и, казалось, нет такой силы, которая заставила бы их сдвинуться с места.

"Нет, - думал Фирсофф, - опоздание нам не наверстать. Мы сделали полтора перехода, и все валятся с ног: и лошади, и люди. И это после двухдневного отдыха. Можно, конечно, менять коней, запряжённых в сани, на каждой почтовом дворе. А как быть с боевыми конями охраны? Кто из солдат оставит своего коня в чужих руках? Да и толка от солдат на почтовых лошадях не будет почти никакого. До первого заседания Совета осталось два дня, нам же ехать - четыре, если сможем поддержать ту скорость, с которой ехали от Раттанара до моста. Нет, увеличивать переходы больше нельзя. Загоним лошадей и вообще не явимся".

- Ваше Величество, дворец, - прервал размышления короля возница.

- Да-да, спасибо, - король вышел из возка.

К нему сразу подошёл Бушир:

- Ваше Величество, разрешите вас покинуть - я заночую в Храме Разящего, а завтра с утра займусь выполнением задания Храмового Круга.

- Да, поезжайте, служитель Бушир. Всего хорошего. А вот и хозяева. Рад видеть вас, министр Астар. А кто этот молодой лейтенант?

- Мой зять Даман, Ваше Величество. В настоящее время заменяет командира дворцовой стражи. Его Величество, король Шиллук, поручил мне принять Вас в Его отсутствие. Прошу, пройдёмте со мной. Даман устроит Ваших министров и солдат.

- А советников кто устроит? - Лонтир был снова пьян, но передвигался самостоятельно и вполне внятно разговаривал, - Простите, Ваше Величество, но я не расслышал: кто устроит советников?

- Если вы не возражаете, тоже я, - Даман подхватил под руку пошатнувшегося Лонтира, - Позвольте вас проводить, господин советник. Господа министры, следуйте, пожалуйста, за мной.

- А про казначея все забыли, - Сурат решил немного разогнать усталость своих спутников, - Впервые в жизни вижу, чтобы человека, который платит с поистине королевской щедростью, когда такова воля короля, оставляли ночевать на улице. Господин Морон, будьте так добры, похлопочите перед своим собратом министром Двора Астаром за бедного раттанарского казначея.

- Полно вам прибедняться, господин Сурат.- Тандер потянулся к казначею, - Могу оказать вам любезность - посторожить вашу сумку, раз уж вы остаётесь ночевать на улице.

- Золото обычно хранят в подвалах, - Инувик тоже охотно поддержал шутки Тандера и Сурата, - Господин лейтенант, нет ли у вас крепкого подвала для господина королевского казначея и его сумки?

- Вам с крысами или без?

- Лучше с привидениями.

- Чего нет, господа, того нет.

- А вы посадите Сурата в подвал с крысами, и к утру у вас получится прекрасное привидение раттанарского казначея. Оно будет бродить по дворцу и звенеть раттанарскими золотыми. Вот ужас-то!

- Простите, господа, но я не имею права населять дворец привидениями без разрешения Его Величества. Поэтому господину казначею придётся довольствоваться комнатой, как и всем остальным. Если желаете, господин Сурат, я выставлю охрану у вашей комнаты - сторожить вашу сумку.

- Не стоит беспокоиться, лейтенант.

- Лейтенант не беспокоится, - вмешался Яктук, - лейтенант опасается, что вы, из-за вашей сумки, сможете превратиться в приведение и в комнате. Что он тогда будет объяснять Его Величеству Шиллуку?

- Его Величество будет очень недоволен: вряд ли следует ожидать от приведения-иностранца верноподданнического отношения к коронованной особе. Тут, хотя бы, уважения добиться, - разговорился и Тараз, - Кроме того, приведение казначея, господа, это извращение. То ли дело…

- …министр торговли, - закончил за него под общий смех Сурат, - Костяшки счётов издают гораздо более зловещий звук, чем золотые монеты. Звон монет больше радует, чем пугает…

- Ваши комнаты, господа, по обеим сторонам этого коридора: выбирайте по своему вкусу. Эти слуги - в вашем полном распоряжении. Горячие ванны готовы. Дальше, вниз по лестнице, трапезная. Стол уже накрыт. Желаю вам хорошо отдохнуть.

7.

- Как вы устроились, Ваше Величество? - Астар, на правах хозяина, сам обслуживал короля Фирсоффа, - Не нужно ли чего?

- Спасибо, министр, всё в порядке. В дороге особые удобства не нужны - не до них. Мне поесть, поспать и - снова в дорогу. Распорядитесь, чтобы посланника Брашера, когда придёт, сразу проводили ко мне.

- Барон Брашер давно ждет вашего приезда, Ваше Величество, и я приведу его сразу, как Вы поедите.

- Пригласите его поужинать со мной. За ужином и поговорим. Капитан Паджеро найдёт, где вы меня поместили?

- Даман приведёт его, как только капитан устроит своих людей.

- Спасибо, министр. У вас, наверное, и так дел полно, кроме возни со мной?

- Его Величество король Шиллук строго спросит с меня, если что-нибудь будет не так. Поэтому свой глаз надёжнее, Ваше Величество.

- Вы так же придирчивы к своим обязанностям, как и министр Морон.

- Такова наша должность, Ваше Величество. Министр Двора всегда имеет дело с завистью, ревностью, интригами и величием, и, разрываясь между этими человеческими проявлениями, должен строго следить за собой, чтобы не подхватить ни одной из названных мной черт характера.

- Даже величие?

- Особенно его, Ваше Величество. Зачем величие министру Двора? Оно на месте только у короля, всем прочим людям ничего кроме неприятностей от него не получить. Величие не терпит подчинённого положения, Ваше Величество, а все королями быть не могут - число тронов сильно ограничено.

- Скажите, министр, король Шиллук ничего не велел мне передать?

- Вы понимаете, почему он не дожидался Вас, а уехал сразу, как получил Ваше письмо про упавший мост? Альбек Хафеларский был уже здесь, вместе они и отправились. Никаких особенных поручений, помимо обычных, я не получал.

- Ни записки, ни письма, ни тот, ни другой не оставили?

- Нет, Ваше Величество. Мне было велено принять Вас соответственно, если заночуете в Скироне, и больше - ничего.

- Что ж, тогда горячая ванна, ужин с Брашером, и - спать. Спать…

8.

Фирсофф наблюдал, как Брашер ел: неспеша, важно, даже солидно. И также запивал вином. За королевским столом он не проявлял суетливой угодливости, которую король часто подмечал у многих придворных.

"Умеет Инувик подбирать людей. Такой не уронит чести Раттанара ни в каких обстоятельствах. Подобное достоинство не воспитаешь, с ним можно только родиться. Породистый барон, весьма породистый, поглядим, как у него с наблюдательностью. Что заметил он в жизни Скиронара, и чего не увидел король Шиллук? Хотя, может, и увидел, но не рискнул об этом написать, как и Барум. Как и я сам - в письме, переброшенном через пропасть, я тоже ни намёком не упомянул о своих подозрениях и об известных мне фактах. Заговор молчания со стороны королей, не менее замаскированный, чем у нашего неизвестного врага. Всё, поел. Думаю, пора".

- Готовы ли к разговору, барон? Или желаете ещё чего-нибудь?

- Готов, Ваше Величество. Благодарю за угощение.

- Ну, благодарить следует не меня, а министра Астара: здесь он хозяин, а мы с вами оба - гости. Что ж, тогда поговорим. Как вы считаете, барон, нужна ли будет вам при разговоре со мной помощь министра Инувика?

- Нет, Ваше Величество. С министром я могу встретиться и позже, если Вы не видите необходимости в его присутствии.

- Тогда хотелось бы, чтобы вы рассказали обо всём необычном, что произошло в Скиронаре за последнее время, скажем, за последний месяц. Пусть присутствие капитана Паджеро вас не смущает - он может понадобиться при разговоре.

- Удивительные вещи нужно рассказывать с конца, если позволите, Ваше Величество. Я понимаю, что Вы знаете или догадываетесь о большем, чем я, и Вам легче установить связь между событиями. Вызов на Совет удивил меня - я посчитал дни, и заметил, что Вам времени дано только-только доехать до Аквиннара. Я пытался выяснить у короля Шиллука причину, чтобы знать, как мне действовать, но ничего не добился. Его Величество отказался меня принять, сказав, что не видит повода для встречи. Потом начали расти цены на непродовольственные товары…

- Когда, по времени приезда вестника?

- Через час-два. Я тоже обратил на это внимание. Его приезда словно ждали. Примерно через день стали скупать продукты долгого хранения: копчения, соления, варения. Вчера я услышал на городском базаре разговор двух торговок пирожками. Обе жаловались друг другу и одновременно радовались: стало трудно доставать муку и начинку для пирожков - цены на мясо, яйца и овощи выросли вдвое. Пирожочницы подняли цены на пирожки в три раза: пара пирожков стоит сейчас три медяка вместо одного, но они не успевают печь пирожки, так быстро разбирают. Одна из торговок так и сказала, что город, мол, стал есть вдвое больше.

- Много пришлых? На улицах неспокойно?

- Не видно признаков нашествия посторонних, на улицах - никаких изменений.

- Но кто-то же ест, если потребление продуктов - свежих - увеличилось, как говорит ваша пирожочница, вдвое?

- Не знаю, не могу сказать. Я прошёл по базару: торговцам тесно, не развернуться, и у каждого прилавка - очередь. Я пытался говорить об этом с оставшимися в городе членами Баронского Совета, но меня подняли на смех.

- Вы сказали, что будете рассказывать удивительные вещи с конца, - заговорил Паджеро, - Значит, приезд вестника - последнее удивительное, и всё игры с ценами вы связываете только с ним?

- Да, капитан.

- Тогда какие же удивительные события произошли до приезда вестника? Или у вас есть, что ещё добавить к последнему удивлению?

- Нет, Ваше Величество, по вестнику у меня всё.

- Продолжайте нас удивлять, барон.

- Пока что я не вижу у Вас удивления, Ваше Величество. Видимо, в Раттанаре происходит то же самое. Что ж, продолжаю. Примерно за неделю до приезда вестника городская стража по жалобе нескольких служителей Храмов задержала на месте сбора десять человек из какой-то секты, ждущей прихода Разрушителя. Вы слышали о них, Ваше Величество?

- Да, барон. Продолжайте.

- Их доставляли в тюрьму для допроса двумя группами: шесть человек и четыре человека. Группа из четырёх исчезла по дороге вместе с охраной. Шестерых доставили в тюрьму благополучно, но там, до первого допроса, все шестеро скоропостижно скончались, распив кувшин неизвестно откуда взявшегося отравленного вина. Вы опять не удивлены, Ваше Величество?

- Нет. Продолжайте.

- Около месяца назад к содержащемуся здесь, во дворце, под стражей, барону Готаму проник человек, предложивший организовать его побег, чтобы возглавить недовольных баронов: Вы знаете, Ваше Величество, таких хватает в каждом королевстве - им всегда хочется больше, чем они имеют…

- Простите, я вас перебью, господин посланник, - снова заговорил Паджеро, - Здесь, во дворце, есть тюрьма?

- Нет, капитан. Барону Готаму отвели ряд покоев, которые он не имеет права покидать без разрешения Его Величества короля Шиллука. На выходе выставлены часовые, но нет ни решёток, ни ограничений в вине и пище. Разрешена переписка с родственниками и друзьями. Такая своеобразная форма домашнего ареста.

- Это тот Готам, который хотел сменить подданство Скиронара на одно из прибрежных королевств? Вместе со всем своим баронством?

- Да, Ваше Величество, он самый. Продолжу. Этого человека барон выбросил из окна - он живет на втором этаже - на клумбу. Человек не пострадал, и был задержан дворцовой стражей. То, что я рассказываю, задержанный показал на допросе, прежде, чем скончался, выпив отравленного вина. Ни как он попал к Готаму, ни кто его сообщники, он объяснить не успел. Не установлена так же и его личность. Единственное, что ещё можно добавить к этой истории, это слова, сказанные посланцем Готаму о неизбежном приходе Разрушителя. Когда барон упомянул об этом, его рассказ истолковали как шутку, и не обратили на него внимания.

- А вы почему обратили на него внимание?

- Я тоже не обратил. Я вспомнил о рассказе Готама, когда арестовали сектантов. И там, и там - Разрушитель, и последующая смерть в тюрьме.

- Есть ещё какие-нибудь удивительные новости?

- Это все, Ваше Величество.

- Вы хорошо знаете город, барон?

- Достаточно хорошо, чтобы найти нужный мне адрес, никого не спрашивая, Ваше Величество.

- Тогда проводите капитана по тем адресам, которые он вам назовёт. У вас найдётся для капитана свежая лошадь? Ну и прекрасно. Вот ещё что, барон. Если начнётся какая-нибудь заварушка, разрешаю вам вместе со своей охраной стать на сторону Короны, когда возникнет такая необходимость. Капитан, вам есть что добавить?

- Да, Ваше Величество. Я хотел бы посоветовать господину посланнику присмотреться к закупкам оружия: кто, зачем, сколько. Обратите внимание на Храмы, особенно Храм Поводыря - неизвестно, какие инструкции Ардифф, первосвященник, разослал по королевствам. И - ещё, те люди, к которым мы с вами поедем, могут понадобиться вам, а вы - им. Все они - раттанарские подданные, бывшие солдаты. В случае заварухи, как говорит Его Величество, они присоединятся к вашим охранникам, но прошу - берегите их. На тех местах, где они сейчас находятся, от них пользы больше, чем в бою.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

(день седьмой)

1.

Утро Джаллона началось с прихода Виня - только открыл меняла лавку, а тот - тут как тут. Джаллон не церемонился: взял надоеду за шиворот, развернул к дверям, не говоря ни слова, и сильным пинком пониже спины вышвырнул Виня на улицу, после чего сказал:

- Придёшь ещё раз - покалечу, - грозить убийством меняла не стал, понимая, что Винем могут пожертвовать, проверяя - убьёт или нет?

Посетителей по-прежнему было много, и за работой Джаллон совсем забыл о визите бывшего карманника. Поэтому он не сразу отреагировал на реплику очередного клиента:

- Вы себе много позволяете, Джаллон.

Джаллон поднял голову. Перед ним стоял седой человек с водянистыми, почти бесцветными глазами, и на широких скулах его гневно дёргались желваки.

- А, Бастер, давно не виделись, - меняла совершенно игнорировал тот факт, что они вообще никогда не виделись, - Совсем забыл своего старого друга Джаллона. Садись, что стал, как столб! Шариф, принеси вина. Куда? Лавку сначала закрой. Что, Бастер, надоело прятаться?

- Я попросил бы говорить со мной соответственно моему положению, - Бастер всё-таки сел, - Я же не грублю вам.

- О каком положении идёт речь? О месте секретаря посланника? Так оно не настолько высоко, чтобы заноситься передо мной. Если речь идёт о баронском титуле, то я не обязан знать о том, что так тщательно скрывается. В родственных отношениях мы не состоим - и я не считаю наместника братом. Да и глупо считаться с наместником, не имеющим ни сил, ни власти.

- Вы слишком много знаете обо мне. Это опасно. Вы не боитесь судьбы Барона?

- Если у вас все такие убийцы, как тот, в дворцовом парке, то не боюсь. Наёмники, подобные напавшим на Велеса, мне тоже не страшны. Я допускаю, что вы сможете найти человека, который до меня доберется: защитить человека, которого решили убить, очень сложно. Что ж, тогда все ваши постоянные гости, прячущие свои лица за густыми вуалями, познакомятся между собой в камере пыток, и не у купленного вами тюремного палача. Для них найдут другого, неподкупного. И все ваши тайны в Бахардене и Кумыре вылезут наружу. Насколько я знаю, дипломатической неприкосновенностью обладает только посланник. Его вышлют, а секретаря - на дыбу, - Джаллон умолк.

"Стоп, хватит, больше ни слова, а то он легко определит, чего я ещё о нём не знаю".

- Вы угрожаете мне?! У вас может не хватить времени на исполнение ваших угроз. Я бы посоветовал вам вести себя осмотрительнее. Сила и власть не всегда видны явно, но от этого не менее реальны. К тому же, некоторые вещи так быстро меняются, что человек не успевает за ними уследить.

- Это не угроза, это - предупреждение. Вы нуждаетесь во мне, иначе не пришли бы, но начали наш разговор с угроз. К чему был упомянут Барон? Он никогда не был мне ровней, и плохо кончил, потому что не слушал моих советов. Вы сказали, что я много себе позволяю! Это наглое заявление со стороны мистификатора, от назойливого внимания которого я уже начинаю нервничать. Вы пристаёте, назначаете встречу, мешаете мне работать, своим любопытством заставляя принимать дополнительные меры предосторожности - а это всё лишние затраты. Вы заставляете меня нести убытки, и ещё говорите, что я много себе позволяю, - "так, хорошо, теперь лови меня", - Я не лез в ваши дела, и до сих пор не лезу, а вы, несмотря на мой такт, устраиваете розыгрыш вместо встречи. Это вы себе много позволяете, не я!

- Согласен, у вас есть причины обижаться на меня. Приношу свои извинения. Но мне было необходимо убедиться в ваших возможностях. Вы мне не скажете, как ваши люди оказались у "Питейного заведения"? - меняла в ответ развёл руками, - Ну, конечно же, не скажете. Могу ли я спросить, не проявляя назойливости, в чём суть вашего дела, чем, конкретно, вы занимаетесь?

- Спросить-то вы можете, только стоит ли отвечать? До вчерашней вашей выходки я видел в вас хорошего для себя клиента, теперь же - сомневаюсь, что мне стоит иметь с вами дело. Я не привык к подобному обращению, и привыкать - не собираюсь. Никакие деньги не возмещают потерю уважения к себе, а уж другим не уважать себя я и вовсе не позволю.

- Я принёс вам свои извинения, господин Джаллон. Не понимаю, почему вы, так много зная обо мне, не желаете признать за мной необходимость осторожного поведения. Вы сами очень осторожны, и, прежде чем решиться на что-либо, неоднократно проверяете правильность каждого своего шага. Вы правы, считая, что нужны мне: ваши связи вызывают уважение. Хорошо бы было убедиться в том, что ваши возможности соответствуют вашим связям. Чем же всё-таки занят меняла Джаллон, что вокруг него крутятся столь разные люди, не буду говорить - кто?

- Эти люди задают мне вопросы, и, если я могу, то отвечаю на них. Если не могу ответить сразу - ищу ответы, и потом отвечаю. Случаи, когда я не мог ответить, очень редки. Но всё же бывают, врать не буду.

- И это всё ваше занятие?

- Я ещё меняла у Скиронских ворот. И серьёзно отношусь к своей работе, а из-за вашего визита моя лавка закрыта. Как долго вы ещё будете впустую тратить моё время?

- Я не назвал бы вас терпеливым.

- О каком терпении можно говорить, когда уже шестой день кроме пустой болтовни я ничего от вас не имею? А пустая болтовня не приносит пользы ни мне, ни моим клиентам, особенно когда доступ ко мне ограничен вашим любопытством и назойливостью. Вы хотите получить тот же приём, что и ваш Винь?

- Вы осмелитесь? Не верю. Если вы и в самом деле знаете обо мне всё, как хвастались Виню, не осмелитесь.

- Никогда не говорил вашему воришке, что знаю о вас всё. Я не знаю, например, размер вашей обуви. Ваше семейное положение для меня тоже тайна: мне известны только некоторые ваши братья и сестры по секте, не более того. Правда, они из самых приближённых, - "рискнуть или нет? А если провалюсь? А, будь - что будет, рискну", - но, поскольку и вы в Раттанаре - не самый главный, пользы мне от этого не очень много. Вы не настолько серьёзный для меня противник, чтобы я не осмелился, если вы меня к этому вынудите. Опасный - да, но не достаточно серьёзный…

Джаллон не договорил, увидев, как побледнел Бастер, выпучив от удивления глаза. Но и выпученные, они остались такими же неприятно-водянистыми.

"Ага, зацепило! Ну, Наместник, или кто ты там, теперь держись!"

- Что с вами, вам плохо? Выпейте вина, не бойтесь, отравой не угощаю. Я вообще не сторонник подобных действий. Пейте-пейте, это пенантарское, вино с вашей родины. Видите, полегчало. Сильно вы впечатлительный для своих занятий. Как же вы собираетесь королевством управлять с такими нервами?

- Почему вы решили, что не я - главный?

- Потому что ни один из ваших братьев и сестёр не скупает товары, избавляясь от денег, которые могут обесцениться. Вы, конечно, большой человек, но к власти вас, похоже, не пустят. Вы - ширма, за которой прячется по-настоящему осведомлённый человек. А, может, и не человек. Догадываетесь - кто? Нет? Тогда ваше дело плохо: вас отдадут, как вы отдали Барона, и конец будет ничуть не лучший, чем у него.

- Зачем вы мне это говорите? Меня запугать не легче, чем вас, Джаллон. А убить - намного труднее.

- Вы предлагаете мне поспорить? Мне не нужна ваша жизнь, мне нужна возможность спокойно работать. А говорю я для того, чтобы вы поняли: мне известна цель, с которой вы хотели встретиться со мной. И, если вы не перейдёте, наконец, к делу, я вышвырну вас, как вышвырнул Виня. Но сначала получу двадцать золотых за многодневное беспокойство.

- И зачем же я, по-вашему, искал встречи с вами?

- Вас интересует, для кого вы готовите взятие власти. Тот, кто скупит товары, выпустит потом свои деньги, и будет править без вас. Или же за вашей спиной, и власть его будет превосходить вашу, потому что будет обеспечена средствами платежа, девятью тысячами солдат и большим запасом товаров. Но, я думаю, у вас есть и другие пожелания. Я слушаю вас, говорите.

- А вы уверены, что сможете помочь мне?

- Сделаю, что смогу, но не бесплатно. И без гарантии исполнения. Я - всего лишь человек, и мои возможности ограничены. И не считайте мою работу помощью - я не стою на вашей стороне. Вы платите - я делаю, если могу. Не платите - не делаю.

- Ваша позиция мне ясна: вы работаете только на себя. Но чем же тогда объяснить задержание моего человека на балу?

- Мне было невыгодно прекращение бала, а его бы прервали, не зависимо от исхода действий вашего человека. Впрочем, вы знаете, что он всё равно бы ничего не добился - слишком бестолков и не подготовлен. Даже дорогой стилет гномьей работы не скрыл бы его неумения, несмотря на гибель убийцы.

- Что вы с ним сделали?

- Ничего.

- А что будете делать?

- Отпущу - он мне не нужен. Но не раньше, чем всё кончится. Когда вы или победите, или проиграете.

- Мы не проиграем.

- В других королевствах - может быть, а в Раттанаре шансов у вас почти нет. Ваши люди торопятся, совершают много ошибок. Я уже советовал вам убрать Фехера из города. Вы же не обращаете внимания на мои слова. Теперь баронесса Инувик бродит по дворцу и задаёт множество дурацких вопросов. Лейтенант Илорин не зря забрал министра Велеса из её дома сразу после беседы с Лендорой - она уже насторожила его. Ещё день-два её глупостей, и вас не спасут даже купленные вами городские стражи.

Бастер бросил на стол перед Джаллоном толстый кошелёк:

- Здесь сорок золотых. Двадцать - за шесть дней моих приставаний, двадцать - за предупреждения о Фехере и баронессе. Как видите, я ценю ваши услуги достаточно высоко.

- Не очень, если учитывать, что деньги обесценятся. Кроме того, цены на свои услуги я всегда назначаю сам. Вы опять пытаетесь командовать мной. Прекратите, или мы никогда не договоримся.

- Я хотел показать, что готов быть щедрым. Я не хотел снова задевать ваше самолюбие. Надеюсь, что мы всё же сможем поладить, - Бастер положил на стол другой кошелёк, - Здесь ещё пятьдесят золотых. Примите их, как извинение за мои ошибки в обращении с вами.

- Что ж, извинения принимаются, - Джаллон убрал со стола оба кошелька, - Не будет ли угодно вам, барон Бастер, изложить суть вашего дела?

- У меня к вам три просьбы. Первую - определить моего возможного соперника - вы уже знаете. Вторая и третья - таковы:…

2,

В бальном зале дворца Магда собрала городских архитекторов и зодчих:

- Господа, я просила вас прийти во дворец, чтобы обсудить проект нового сиротского приюта. Деньги на строительство были собраны на первом зимнем балу - примерно две тысячи золотых…

Вздох восхищения прошелестел среди собравшихся. Прошелестел, и - замер, чтобы не прерывать королеву.

…было брошено раттанарцами в чаши для благотворительных сборов. Как видите, сумма не маленькая. Но мне не хотелось бы растратить эти деньги впустую, по мелочам.

Объявлять конкурс на лучший проект и ждать потом долгое время, пока не будут готовы ваши проекты - как мне кажется, пустая трата времени. Трата времени и для вас, и для меня. Конкурс выявит одного победителя, который получит награду, а работа всех остальных, занявшая массу вашего времени, не будет никому известна, так как вряд ли будет осуществлена. Да и не каждому из вас под силу выполнить проект самостоятельно то ли из-за отсутствия времени, то ли опыта, то ли по какой иной причине. Мне кажется, что вы, все здесь собравшиеся, могли бы приступить к проектированию все вместе, распределив между собой работу согласно знаниям и вкусам. Вы можете, договорившись кому что делать, работать каждый в своей мастерской - у кого она есть, либо же в этом зале. Места здесь хватит и для чертежей, и для макетов. Здесь же мы сможем собираться и обсуждать все возникающие вопросы и проблемы, - Магда прошлась по залу, словно показывая его размеры, - Кроме того, совместная работа позволит вам не прекращать тех дел, которыми вы заняты в данное время: вы сможете включаться в общую работу в удобные для вас сроки. Такая моя к вам просьба. Я очень надеюсь, что вы со мной согласитесь.

- Можем ли мы узнать, Ваше Величество, каким Вы видите этот приют в общих, так сказать, чертах? - архитектор Наджафф воспользовался правом старейшего среди присутствующих мастера и заговорил первым, - Объясните нам, Ваше Величество, какие здания Вы хотели бы видеть в составе этого приюта, на сколько мест Вы хотели бы построить приют? Чтобы нам решить, готовы ли мы к совместной работе, хотелось бы узнать, каков её объём.

- Мне трудно сейчас сказать точно, потому что рост цен не может не повлиять на наши возможности. Я предполагала выстроить спальный корпус на двести детей, столовую, школу, различные подсобные здания. Местом для приюта я предполагала выбрать оставшуюся свободной часть пустыря у Южных ворот, рядом с новым Храмом Матушки. Во дворе я хотела бы поставить фонтан. Может быть, удастся сохранить часть старого парка - мне помнится, там росла замечательная сирень… Да, так вот: я прошу вас побывать на месте, посмотреть, подумать. Сколько времени вам надо, чтобы принять решение?

- Ваше Величество, мы ничего не сможем увидеть там, пока не сойдёт снег, - маг-зодчий Массол не спешил соглашаться, - Или кто-нибудь расчистит пустырь от снега?

Магда растеряно посмотрела на собравшихся: она не сообразила, что засыпанный снегом пустырь не позволит сделать привязку зданий приюта к местности, а начинать проектирование наугад и потом, весной, всё переделывать заново…

"Куриные мои мозги. Я как была прачкой, так и осталась! Какой позор…"- Магда уже чуть не плакала от совершенной ею глупости.

Выручил её Наджафф:

- Нам нет острой необходимости начинать с визита на пустырь. В городском архиве должны были сохраниться старые планы этой территории, да и при постройке Храма Матушки проводили привязку Храма на пустыре, когда выбирали для него место. Эти планы тоже должны быть в архиве. В крайнем случае - у того, кто ставил Храм: у мага-зодчего Бальсара. Мы вполне можем обойтись ими. Я понимаю так, Ваше Величество: вы собрали нас, чтобы решить возможность проекта в общем, а мы, как специалисты, деталями займёмся сами. Верно?

- Да, спасибо за помощь, уважаемый мастер Наджафф. Именно этого я и хотела от сегодняшней нашей встречи. Жаль, что я не подготовила планы пустыря, чтобы вам легче было определиться, но, если вы возьмётесь за эту работу, я подготовлю их к следующей встрече.

- Если мы возьмёмся за эту работу, Ваше Величество, то планы мы поищем сами, - Наджафф продолжал защищать королеву от дальнейших ошибок, - Нам легче будет отобрать нужные документы, Ваше Величество, здесь нужен глаз мастера. Вы же просто распорядитесь, чтобы нам не препятствовали в поисках. Давайте решать: берёмся или нет.

- Что там решать, - начинающий маг-зодчий Бентос пока ещё не имел заказов, и был рад любой работе, - Разве у нас у всех есть сейчас работа? Тем более заказ Её Величества! Я не настолько известен, чтобы отказаться от подобного заказа или изображать, что делаю выбор. Я за эту работу готов взяться, даже в одиночку, если наши известные мастера так сильно заняты. Ваше Величество, можете на меня рассчитывать, да и на любого из начинающих. Для нас это верный способ создать себе имя, и мы его не упустим.

- Вечно эта молодёжь путается под ногами, - Массол разозлился: Бентос своим вмешательством сбивал цену, которую можно было запросить с королевы, - Позвольте, молодой человек, решать более опытным людям, что делать, как делать и когда делать! Вы не выполнили ещё ни одного самостоятельного проекта, а мните себя ровней нам, мастерам. Я против вашего участия в этом проекте, не тот у вас уровень.

Магда воспользовалась промахом старого мага:

- Это можно расценивать, как согласие, мастер Массол?

- Я ещё не решил, Ваше Величество. Я - думаю.

- Думайте, мастер, думайте. Это ваше право, - Бентос развеселился и хитро подмигивал своим сверстникам, - Но пока вы не приняли решения, не мешайте тем, кто его уже принял. Не думайте, что мы без вас не справимся. Мастер Наджафф, а вы готовы поддержать нас, молодёжь, и возглавить проект? Мы все с удовольствием поработаем под вашим началом.

- Я связан сроками другой работы - проектирую склады для купца Тетуана, и буду занят ещё около месяца.

- Но мастер, вы же можете дать нам задание и проверять его выполнение, не отвлекаясь от проекта складов! Подготовительные работы, первые наброски мы осилим сами, а вы, когда освободитесь, возьмёте всё в свои руки. Имея опытного руководителя, мы сможем начать прямо сегодня.

- Что вы думаете об этом, мастер Массол?

- Я не люблю работать в толчее, особенно с дерзкими мальчишками. Один я возьмусь за этот проект, в совместной же работе не вижу смысла и не верю в её успех. Вы, мастер Наджафф, как хотите, но я отказываюсь. Простите, Ваше Величество, я к подобной работе не готов.

Наджафф посмотрел на погрустневшую Магду, на своих коллег, которые - кто отводил глаза, поддерживая Массола, кто с надеждой встречал его взгляд.

- Мы все индивидуалисты, Ваше Величество, и не привыкли работать совместно. И чем мы старше, тем трудней нам сотрудничать. Я отдаю себе отчёт в ожидающих нас трудностях, но не могу отказаться от подобной попытки, не попробовав. Всегда что-нибудь случается первый раз, - Наджафф вздохнул почти обречённо, - И кто-то всегда бывает первым. Я попробую выполнить Ваше задание, Ваше Величество. Надеюсь, что мы - справимся.

3.

Заседание штаба квартальной охраны шло бурно. Вустер, с нашивками капитана, сидел во главе стола, на котором была расстелена карта столицы, испещрённая пометками, сделанными цветными карандашами. Он нанёс на карту расположение всех, даже самых малых, воинских отрядов: баронских дружин, рот Тусона и квартальных формирований, и теперь тщательно проверял верность своих пометок. В споре участия не принимал, но слушал внимательно.

Больше всех горячился Ферран. Он носился вокруг стола, неуклюже таская за собой длинный меч, которым цеплялся за всё подряд.

- Я настаиваю, я, наконец, требую. Как вы не понимаете, что наибольшую поддержку мы получим тогда, когда открыто объявим людям, для чего мы их вооружаем. Ни один уважающий себя ремесленник не откажется постоять за короля и Корону. Да его заплюют, если он откажется. В Раттанаре ему не будет жизни, а потеря уважения сограждан - это конец для его ремесла.

Велес, всё ещё бледный после ранения, старался образумить боевого пекаря и говорил размеренно и спокойно. Только чуткое ухо хорошо его знавшего Гечаура улавливало временами прорывающиеся нотки раздражения.

- Дорогой Ферран, у нас нет ни одного приемлемого доказательства для подтверждения подобных слов. Мы не знаем ни кто, ни когда, ни какими силами. Раскрыть заговор можно только осторожным наблюдением. Тут, как на рыбалке - чем больше шумишь, тем меньше рыбы, и тем меньше рыба. Самая крупная рыба всегда больше всех опасается. Она потому и вырастает крупной, что не рискует зря. И поймать её намного труднее, чем прожорливого малька. Как вы не поймёте, что, объявив о наших подозрениях, вы только отодвинете мятеж до более удобного для него времени, и он произойдёт тогда, когда нам надоест его ждать, и мы будем совершенно к нему не готовы.

- Я ничего не понимаю в рыбной ловле, и ваши доводы для меня - темный лес, министр Велес. Но я доверяю своим друзьям-ремесленникам, и не считаю нужным таиться от них. Наша сила - в доверии.

- Ферран, сядь и успокойся, - Бофур, с интересом наблюдавший за работой Вустера, решил прекратить бесполезный спор, - Министр Велес пытается тебе объяснить, что ты хочешь накормить весь Раттанар сырым тестом. Ты сначала хлеб допеки, а потом - вытаскивай. Раз мы не знаем, с кем имеем дело, лучше подождать, пока они выступят, и свернуть им всем головы разом. Но они не выступят, если будут знать, что мы готовы и ждём. Сядь, говорю тебе, - огромная лапа кузнеца поймала Феррана за руку и потащила к пустому креслу, - И не вставай, пока не обдумаешь каждое своё слово. У меня от твоего крика уже голова гудит. Мы не станем никому ничего объяснять, пока не придёт время, а чтобы знать, когда оно наступит, мы позвали толкового командира. Или ты больше не доверяешь капитану Вустеру?

- Как я могу ему не доверять, скажешь тоже!

- Тогда успокойся и соблюдай дисциплину. Командир скажет, когда и что нам делать.

- Вы знаете, я не совсем понимаю, зачем я здесь, - Ахаггар раздумывал долго, и, наконец, решился заговорить, - Я совершенно невоенный человек, и не представляю, чем я могу быть полезен в работе штаба. И как это я позволил уговорить себя?

- Это вам только с непривычки кажется, что вы бесполезны здесь, - Вустер отложил карандаш и взглянул на Ахаггара, - Для охраны улиц мы отрываем людей от дома, от работы, и должны обеспечить им хотя бы минимальные условия: тёплую одежду и горячий обед во время их дежурства на улице. Нужны дрова для костров, нужны брёвна для рогаток, чтобы можно было перекрывать при необходимости проезд и проход через пост квартальной охраны. Вы купец, и, думаю, вполне справитесь с обязанностями снабженца. Я сейчас закончу с картой, и мы с вами поговорим. Прокурор Рустак верно сделал, что прислал вас. Вашей обязанностью будет и учёт: у кого что взято, кому передано, какие средства затрачены и на что. Так что, не волнуйтесь - вы будете очень нужны. Что же касается вас, Ферран, то я категорически запрещаю вам говорить на тему мятежа с кем-либо. Ваш язык доведёт всех нас до беды, если уже не довёл. Сюда, в штаб, будут ходить совершенно разные люди, и наши враги тоже. Я хочу, чтобы даже мыслей о мятеже не было в ваших головах, господа штабисты. Учитесь сохранять свои тайны в неприкосновенности.

4.

- Учитель, я готов продолжать занятия, - Харбел радостно встретил Кассерина у входа, - Вчера я весь день тренировался, но, кроме монет, не могу ничего переместить. Скажите, что я делаю неверно?

- Погоди, Харбел, дай мне передохнуть. Давно я так не уставал.

- А как раненый? С ним все в порядке?

- Министр здоров, и я уверен, что никаких осложнений с его раной больше не будет. Что ещё случилось в моё отсутствие? Ты выходил из дома?

- Заезжал меняла Джаллон, хотел, чтобы я опознал убитого заградителя. Это тот, с бородавкой.

- Ты неосторожен, Харбел: с Джаллоном ты же не знаком.

- Я не почувствовал в нём угрозы, да и времени не было искать вас и спрашивать совета. Джаллон опасался, что капитана захоронят раньше, чем я его увижу. Но всё, ведь, обошлось, мастер. Разве нет?

- Хотелось бы верить в это, Харбел. Составляли протокол?

- Да, Учитель.

- Плохо. Их же было двое? Как бы второй тебя не нашёл раньше, чем узнают - кто он, - Кассерин устало опустился на кровать. Рана Велеса была очень скверная - загноилась, и магу пришлось применить все свои силы и знания, чтобы поставить министра на ноги, да ещё и быстро. Кассерин закрыл глаза, и его потащило в черноту небытия.

"Кажется, я - надорвался. Не для моего возраста такие заживления! Хоть бы один опытный маг поблизости! Он бы поддержал меня, пока я не оклемаюсь. Да, старик, плохи твои дела…"

Сознание старого мага медленно угасало, таяло, растворялось во тьме, уступая место покою, в котором ещё жило, билось понимание: это смерть. Но желания бороться не было, как не было и сил.

Откуда-то издалека, сквозь толщу тишины, которая затопила сознание Кассерина, комариным писком пробивался чей-то голос:

- Учитель, что с вами? Чем я могу вам помочь?

"Это Харбел, - мелькнула мысль, но уже не вызвала никаких эмоций. Мелькнула и пропала, давая место другой, важной, - Конец тебе, Кассерин, отжил своё, отмучил. Пора на покой".

Но покой всё не наступал: какая-то тоненькая ниточка, паутинка разума, никак не обрывалась, не отпускала мага из жизни. Тишине не удавалось слизнуть Кассерина полностью: она билась волнами о невидимый барьер, за которым оживало, приходило в себя сознание мага. Родилось удивление: "Я ещё жив?!", затем наступила уверенность: "Я ещё жив!". Медленно нарастала сила, расширяя границы барьера, отодвигая тишину всё дальше и дальше. Комариный писк становился всё более похожим на человеческий голос, и маг понял, что уже чётко различает ломающийся басок Харбела:

- …Учитель…, Учитель…, Учитель…

А сила прибывала, смывая немощность и усталость. Свинцовая тяжесть век уплыла вместе с тишиной, и Кассерин открыл глаза.

Над ним склонилось встревоженное лицо Харбела, немного бледное и густо покрытое бисеринками пота. В глазах ученика ещё были видны остатки страха, но они таяли, как и усталость Кассерина. Харбел держал мага за руку своими обеими, и от них, от рук ученика, в старого мага и вливалась сила, остановившая его на пороге небытия.

- Стоп, мальчик, хватит. А то и тебя спасать придётся. Я уже в порядке. Спасибо, Харбел, - Кассерин встал и бодро прошёлся по комнате, огибая бумажные залежи:

- Самочувствие превосходное. А как ты себя чувствуешь, Харбел? Ты в порядке? - а сам восторженно думал: "- Ну и сила у этого пария. Из него получится замечательный маг!", - и старик постучал по спинке стула костяшкой указательного пальца - чтобы не сглазить, и не навлечь на Харбела беду.

- Я чувствую себя, как обычно, Учитель. Только есть хочется…

5.

- Ну-ка, капрал, пошевели пальцами. Здесь не болит? А здесь? - Сабах уже почти час мучил Тахата, проверяя качество своей работы, - Теперь сожми кулак, - маг с силой ударил по напрягшимся мускулам, - Не больно?

Тахат отрицательно покачал головой, потом спохватился, что лекарь смотрит на его руку, и сказал:

- Нет, не больно.

- Порядочек. Значит так, капрал: полную нагрузку на руку не давай ещё два дня. Ты правша?

- Нет, я одинаково владею обеими руками.

- Тем лучше. Бери меч в левую руку. Какие ты знаешь упражнения для кисти? Давай, делай. Не больно? Не врёшь? Знаю я вас, мальчишек. Вам лишь бы хвастаться. А того понятия нет, что рана может открыться, если я вовремя не вмешаюсь. Всё, можешь идти, но помни: два дня поберегись. Я потом еще раз руку посмотрю.

Тахат вышел из лазарета, разглядывая место ранения. Рука была такая же, как прежде, только от локтя до кисти тянулась узкая полоска шрама, пока ещё розовая от молодой кожи.

"Вот и первая боевая отметина. Я уже почти ветеран, - радостно подумал Тахат.- Огаста будет довольна… Да, а маг прав, я мальчишка и хвастун". И оглянувшись по сторонам: не видел ли кто, как он радуется своему шраму - капрал опустил рукав рубахи.

Во дворе особняка он столкнулся с Тусоном: командор привёз новую форму для роты Водяного.

- Уже бегаешь? Покажи-ка руку! - Тусон внимательно поглядел на рубец шрама, пощупал пальцами, - Хорошая работа. Лекарь знает своё дело. Жаль, что такого не оказалось, когда ранили Вустера. Как бы он был мне сейчас нужен. Но мёртвого не вернёшь.

- Вустер жив, господин командор. Я видел его три дня назад, когда он нанимался к переписчику Фумбану. Нет, четыре дня назад.

- Ты не путаешь, Тахат? Может это другой Вустер?

- Разве в Акульей бухте с вами был ещё один капитан Вустер?! Он жив, только сильно искалечен: изуродовано лицо и нет левой руки. Но это точно - он, господин командор.

- Лейтенант, вы с формой разберётесь сами. Так говоришь, Тахат, он в той мастерской, где работал ты? Съезжу, погляжу - на воскресшего из мёртвых старого друга, - Тусон кивнул подошедшему Яктуку и. вскочив в седло, скомандовал: - Переодевайте людей, лейтенант. Вечером заеду, погляжу, какие вы будете красивые.

- Вы уже здоровы, капрал? Сабах отпустил вас на волю? Покажите-ка руку. О, тут полный порядок. Приступайте к службе, капрал.

6.

- Барон, вы нам так и не рассказали свой анекдот. Помните, ещё перед мостом, вы обещали развеселить нашего капитана? - Тараз в ожидании посмотрел на Инувика, - Хотелось бы всё-таки узнать, что же вам поведали дамы?

- Мой анекдот не совсем аппетитный, министр. Я с удовольствием вам его расскажу, но позже.

- Среди нас нет неженок и скромных девиц. Мы уж как-нибудь выдержим ваше повествование, - поддержал Тараза Морон, - Вряд ли вы сумеете кому-нибудь из нас испортить аппетит после долгой дороги.

- Валяйте, барон, не ломайтесь, - Тандер тоже заинтересовался, - Вы же видите, что капитан опять грустный.

- Господа, вы слишком много внимания уделяете моей особе. Почему бы вам не найти другой предмет для веселья?

- Не сердитесь, капитан. Мы просто пытаемся заставить барона прервать обет молчания. Барон, вы ведёте себя не по-товарищески.

- Я вас предупредил, господа. Если что - пеняйте на себя. Вы позволите рассказать им анекдот, Ваше Величество?

- Попробуйте, барон, они всё равно от вас уже не отстанут.

- Тогда слушайте. Ночь. Светит луна. Под высоким дубом спит трёхголовый дракон, - Инувик хлебнул вина. Все заинтересовано ждали продолжения. Даже Демад перестал жевать и прислушался, - Средняя голова его то ли лежала неудобно, то ли уже выспалась, но в какой-то момент она открыла глаза и огляделась, высоко поднявшись над землёй. Видит - совсем рядышком, только вытянуть шею, стоит открытая бочка с вином. Потянулась и глотнула. После этого толкнула правую голову - давай, мол, выпьем. Та не заставила себя упрашивать и тоже потянулась к бочке. Так неспеша, по глоточку, они уже почти допивали бочку, когда проснулась левая голова и сказала: - Вот так всегда: как пить - так вдвоём, а как рыгать, так всем вместе. Г-э-э, г-э-э, г-э-э.

Окончание анекдота встретили дружным смехом. Только Лонтир даже не улыбнулся.

- Трёхголовых драконов не бывает, - заявил он, когда смех утих, чем вызвал новый приступ хохота, - Что вы смеётесь, господа?! Где вы видели трёхголовых драконов?

- А каких драконов видели вы, господин советник? Сколько голов вы насчитали у того дракона, с которым лично знакомы?

- Вы же знаете, что драконы бывают только в сказках. Но там нигде не говорится, что у дракона может быть три головы. Даже выдумка должна иметь какие-то границы, не отрываться от реальности.

- В этом я с вами полностью согласен, господин советник, - неожиданно поддержал Лонтира Сурат, - Некоторые сказки настолько неправдоподобны, что их даже стыдно слушать, не то, что пересказывать.

- Какие сказки вы имеете в виду, господин казначей? - Тараз удивлённо рассматривал Сурата, словно редкое животное, - Вы не могли бы привести пример, подтверждающий ваши слова?

- Запросто, господин министр. Хотя бы сказка о Спящей Красавице.

- И что же в ней неправдоподобного, на ваш взгляд?

- То, что принц поцелуем разбудил Красавицу.

- Вы знаете более правдоподобный конец этой сказки?

- Конечно, знаю.

- И какой он?

- Довольный принц вышел из комнаты Спящей Красавицы и сказал: "- Не-а, ребята, с поцелуем я подожду. Успеется".

Слова Сурата потонули в диком хохоте, но Лонтир опять не смеялся.

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

(день восьмой)

1.

Командир роты Поводыря первосвященнику не понравился: он был стар и, с виду, настолько немощен, что Ардифф даже не счёл нужным зачислить его в личные враги. Но настроение первосвященника, тем не менее, снова было испорчено.

Радостное чувство, которое снизошло на Ардиффа вчера вечером (когда вернулся с побережья перепуганный служка, не сумевший отыскать капитана Ульсана и вручить ему письмо первосвященника), подогревало служителя всю ночь и начало сегодняшнего утра, но бесследно исчезло после поездки к Западным воротам, которые охраняла рота Поводыря.

Утратив кандидатуру Ульсана, Ардифф решил наладить отношения с теперешним командиром роты, и, если получится, подчинить его своему влиянию. С этой целью он и поехал ранним утром к Западным воротам. Кроме того, ему хотелось посмотреть, как используется отобранное у него капитаном Паджеро и Илорином оружие, и как тратятся деньги, принадлежавшие раньше Храму Поводыря, а, значит, и ему - Ардиффу.

Капитан Сливен встретил первосвященника без признаков трепета перед грозным шефом. Даже уважение, с каким он обращался к Ардиффу, выглядело притворным, и притворства этого Сливен не пытался скрывать. Каждое слово, каждый жест капитана словно ложились на легко читаемую мысль: "Зачем ты сюда припёрся? Сматывайся, пока цел!". И Ардифф всё время своего визита находился в ожидании этих слов, произнесенных вслух. И, хотя так и не услышал их, чувствовал себя, будто они были произнесены, и будто его, первосвященника, выставили за дверь далеко не самым вежливым образом.

- Господин капитан, ваша рота носит имя Поводыря, и я, как первосвященник Его Храма, хотел бы быть в курсе дел роты.

- Спрашивайте, господин первосвященник. Я расскажу вам всё, что вас интересует.

- Сколько вы уже набрали людей и как они обучены?

- В роте сейчас сто двадцать четыре человека. Все они ветераны - молодёжь пока не записывается. Молодые люди предпочитают молодого командира и идут в роту Водяного, к Яктуку, - старый капитан улыбнулся, и его морщинистое лицо сморщилось ещё больше, а губы, раздвинувшись, открыли пеньки жёлтых сточенных зубов. Место правого верхнего клыка было вакантно, и чёрный провал в зубах капитана придавал его улыбке зловещий и разбойничий вид. Ардиффа замутило.

- Скажите, капитан, вы довольны тем, как идёт набор людей? Мне кажется, что у Храма Поводыря достаточно много приверженцев, чтобы укомплектовать вашу роту полностью в ближайшее время. Я сам прослежу за этим.

- Не утруждайте себя, господин первосвященник, ваше вмешательство не ускорит набор солдат в роту. Я считаю, что набрать за шесть дней более сотни опытных солдат - это хороший результат. Вербовочные пункты хорошо справляются со своими обязанностями.

- Но рота Водяного уже насчитывает около восьми сотен солдат!

- У меня таких данных нет. Откуда же они у вас, господин первосвященник?

- Весь Раттанар непрерывно считает солдат Яктука, и мнение горожан на этот счёт вполне определённо: ему можно доверять. То есть эти подсчеты достаточно точны.

- Слишком быстрый набор - слишком большие проблемы. Если Яктук готов видеть в своей роте кого попало, то это его дело. Меня же не устраивает возня с необученными новичками. Мои сто двадцать четыре солдата в бою не уступят его восьми сотням.

- Сегодня же, к вечеру, мы с вами доведём число наших солдат до полного состава. Это я вам обещаю, капитан.

- Каким же образом, господин первосвященник?

- Мы запишем в роту истинно верующих в Поводыря, которыми полны наши Храмы. Мы с вами, капитан, без труда сделаем роту Поводыря первой, лучшей среди рот священных отрядов. Вместе мы - большая сила, капитан.

- Много ли среди ваших истинно верующих бывших солдат? Знакомы ли они с дисциплиной и военным строем? Впрочем, это не моё дело. Направьте их на вербовочные пункты - там сержанты без труда отберут тех, кто годится для службы в армии.

- Зачем нам вербовочные пункты, капитан? Я направлю их прямо в роту, к вам.

- Господин первосвященник, я не записываю солдат сам. Я зачисляю только присланных от вербовщиков людей - таково требование командора Тусона. Как дисциплинированный солдат я не нарушу приказа командира, и не стану заниматься самоуправством.

- Вы хотите сказать, что мои слова, слова первосвященника, ничего не значат для вас, командира роты Поводыря и, фактически, моего подчинённого?

- Господин первосвященник, я подчиняюсь только командору Тусону. Других командиров у меня нет, и быть - не может. Это армия, а в армии иначе не бывает. Мы можем обсуждать с вами любые вопросы, строить любые планы. Но выполню я только то, что разрешит или прикажет командор Тусон.

- Но командора Тусона назначили мы, Храмовый Круг!

- Значит, у вас не должно быть никаких проблем с вашими планами: вы приказываете командору, он приказывает мне, я - исполняю. Едьте к Тусону прямо сейчас, и тогда к вечеру наша с вами рота, - Ардифф был готов поклясться, что в голосе капитана звучит неприкрытая издёвка, - я говорю: наша с вами рота, господин первосвященник, будет укомплектована до полного состава. Только не тяните е этим, господин первосвященник.

Ардифф уехал из расположения роты, кипя от злости, но к Тусону он не поехал: не рискнул. Без поддержки Храмового Круга нечего было и пытаться надавить на командора. Да и влияние Храмового Круга на командира священных отрядов было не столь велико, чтобы заставить Тусона слушаться.

"И тут неудача! Семь дней сплошных неудач! Уезжать надо из Раттанара! Перенести, что ли, свою резиденцию в Шкодеран? А, может быть, в Феззаран? Только не оставаться здесь. Ни в коем случае не оставаться здесь!"

2.

Джаллон добросовестно выполнял поручения барона Бастера. Получив щедрый аванс, меняла с удовольствием продолжил своё расследование, уже на его деньги, со свойственным ему юмором отметив почти полное совпадение интересов Короны с интересами заговорщиков. Конечно, не всех, лишь той группы, которой руководил брат Наместник, но и это было хорошо, так как говорило об отсутствии единства в рядах мятежников.

"Если мне удается столкнуть заговорщиков лбами до выступления, то останется только подбирать за ними их трупы, а потом - добить оставшихся. Итак, первое. Кто же всё-таки стоит за скупкой товаров?"

Джаллон смотрел на длинный список оптовых покупателей, пытаясь найти между ними хоть какую-то связь, и - не находил её. Список рос с каждым днём, добавляя всё новые и новые имена к уже имеющимся. И этому росту, кажется, не было предела.

Шариф заглянул через плечо менялы в лежащий перед ним список и удивлённо сказал:

- Босс, а этого я знаю, - он ткнул пальцем в имя Тубала, - Этот никак не может быть оптовиком. В прошлом году он разорился: помните, наводнением затопило его склады на берегу Искристой? Тогда в городе три дня не было рыбы: все рыбные запасы пропали на его складах. Он продал даже оба своих магазина, чтобы расплатиться с кредиторами. У него и сейчас дома питаются хуже, чем в хижине последнего бедняка. Не мог он закупить столько пшеницы. Разве что на чужие деньги.

- Или другому лицу, не желающему привлекать к себе внимания. Ты можешь выяснить, для кого он закупал пшеницу или, хотя бы, на чьи деньги?

- Постараюсь, босс.

- Хорошо бы проверить и остальных в этом списке. Может, они все бедны и все работают на одного хозяина? Пошли-ка ребят, пусть покрутятся возле их домов, пособирают слухи и сплетни. Предупреди, чтобы аккуратно: не насторожить бы и не спугнуть!

- Сделаем, босс. Только надо ещё людей: список сильно длинный, быстро не управимся.

- Попроси у Ларнака Кушана.

- Кушан не станет меня слушаться.

- Пусть придёт ко мне - я сам дам ему задание.

"Тут дело, похоже, сдвинулось. Что ещё просил меня сделать барон? Уточнить расположение постов квартальной охраны? Это запросто. Вместе с Тусоном мы ему такую карту Раттанара нарисуем - закачаешься! К этому делу Вустера бы привлечь! Но я его совсем не знаю. И здесь помощь Тусона мне просто необходима - вдруг, они всё ещё друзья? С третьей просьбой моего ненаглядного врага будет посложней. Собрать досье на командиров рот Тусона - нетрудно, но мне не хотелось бы их посвящать в наши с Бастером игры. Барон, наверняка, ищет к ним подходы через своих людей, и, если я подсуну ему верного Короне человека - он может догадаться об этом, даже уверен, что догадается. Отдавать же ему на растерзание ненадёжного командира - и человека погубить, и навредить Короне. Что, если не удается помешать основным силам мятежников проникнуть в город? И тут без совета Тусона не обойтись. А встречаться мне с ним сейчас нельзя - Бастер сразу поймёт, что всё, что я ему после этой встречи расскажу - плод нашей совместной с Тусоном работы. И не поверит мне. Но я, конечно же, придумаю что-нибудь. Как-нибудь выкручусь. Самое скверное, что до сих пор нет никаких известий из Бахардена и Кумыра. Может, стоило Бастера расспросить? Но тогда пришлось бы называть имена, а это значит выдать тех, кто сумел не попасться. Не верю я, что все ребята погибли. Что же там всё-таки происходит? Самому туда, что ли, ехать?"

Джаллон вдруг сообразил, что в лавке уже некоторое время не было ни одного клиента. Он встал, проверил дверь - открыта. Таблички "Размена нет" и "Закрыто" подняты. Выглянул на улицу - пусто. После напряженной работы в течение семи предыдущих дней отсутствие клиентов настораживало. Даже пугало. "Значит, уже скоро. Надо мне торопиться. Теперь не до хитростей, и плевать мне на Бастера".

Меняла запер лавку и поехал к Тусону - открыто, не прячась.

3.

- Ну что, достал? - Наджафф с нетерпением встретил Бентоса, - Я ожидал тебя раньше.

- В городском архиве не такой порядок, чтобы найти всё, что надо, легко и быстро. А пыли я там наглотался - до сих пор в горле першит. Вот, мастер, это план пустыря тех времён, когда он ещё был городским парком. А на этом листе - последний план, после постройки Храма Матушки.

- Ты вот что, Бентос, промочи пока горло - на столе вино стоит, а я сам посмотрю.

- Так у вас же времени нет, мастер, вам склад проектировать надо.

- В чём Массол прав, так это в том, что дерзкие мальчишки - не самые лучшие помощники в работе. Когда планы нужно вернуть?

- Завтра. Но я успею сделать копии. Хорошо, что была записка от Её Величества, а то - не дали бы. Ой, а это у вас что? Вы уже взялись за эскизы?

- Это старые наброски, из неосуществлённого. У каждого старого мастера - залежи из несделанного. Из идей, которые так и не стали чем-то более предметным. Не ухмыляйся, тебя ждёт то же самое. Помоги-ка мне место освободить. Ага, здесь. Расстелем один лист, теперь другой… Так, хорошо, - Наджафф взял чистый лист бумаги и сделал набросок свободного участка пустыря. Затем протянул планы Бентосу:

- Садись там, в углу, делай копии. Привыкай не терять время попусту. Когда доживёшь до моих лет - убедишься, что постоянно не хватает времени, и будешь с досадой вспоминать каждый впустую потраченный час. И нечего смеяться - я не сказал ничего смешного.

Наджафф обнёс пустырь на эскизе забором: сначала расставил кирпичные столбики, потом пространство между ними заполнил ажурной вязью решётки. Карандаш архитектора скользил по бумаге, уверенными штрихами нанося, воплощая идеи Наджаффа. Забор обежал участок и замкнулся такими же ажурными воротами. Только кирпичные столбики по обеим сторонам от ворот были помощнее, и формой напоминали крепостные башни.

- А здесь не нужен забор, - Бентос через плечо Наджаффа ткнул пальцем в эскиз, - Здесь проходит ограда храмового сада. Зачем же два забора в одном месте?

- Ты уже снял копии? - Наджафф сердито насупился - он не любил, когда к нему лезли во время работы, - Давай заканчивай своё дело. Потом тоже сделаешь эскиз. Такой, какой считаешь нужным.

- Вы же уже делаете!

- Ну и что? Я потребую подобные эскизы ото всех, кто будет работать с нами. Потом сравним, обсудим. Совместная работа, по-моему, это когда думают над задачей все. И предложения высказывают все. И мнение своё имеет каждый и либо отстаивает его, либо соглашается с более разумным предложением. Если я буду давать вам команды, а вы - выполнять и не более того, то это уже не совместная работа. А исполнителей я предпочитаю молчаливых. Таких, которые не дерзят. Если вы собираетесь работать со мной, то покажите мне, как вы думаете, что вы думаете и чем вы думаете. А без этого вы мне не нужны: воплощать мои идеи может бригада строителей. И не будет мне портить нервы, как вы, молодые дарования.

Бентос отошёл в угол - продолжать снятие копий с планов.

"Во дед даёт! Интересно, сколько наших идей он позволит осуществить в этом проекте? Сейчас его послушать - так все льготы и преимущества. А как будет на деле? Ладно, поглядим. Хочется верить, что и в самом деле наши идеи получат возможность для реализации. Массол - тот не дал бы. Хорошо, что он отказался".

4.

В распахнутые ворота особняка въехал санный возок в сопровождении конных дворцовых стражей. В командире стражей Яктук узнал Илорина. Он двинулся к возку, наблюдая, как спешившийся Илорин одну за другой принимает из возка молодых женщин. Вышедшая первой радостно кинулась навстречу Яктуку. Сальва, и на этот раз не одна.

- Твой утренний обход сегодня необычайно многолюден, дорогая, - Яктук не скрывал своего недовольства, - Не забывай, что это всё же армия. И мне, как командиру, необходимо поддерживать дисциплину, если и не свою, то, хотя бы, вверенной мне роты. Кого это ты привезла?

- Только Огасту - ей я не могла отказать: ты же знаешь - мы подруги, и даму Сулу, дочку барона Инувика. Её Величество запретила покидать дворец без охраны из-за всякого сброда на улицах города. Видишь, сколько солдат меня сопровождает! Даже лейтенант Илорин. А Сула имеет на него виды: мне кажется, что лейтенант ей страшно нравится. Как же я могла не взять Сулу? Скажи, ты, ведь, не сердишься? Мы не станем мешать твоим солдатам. Пусть себе служат на здоровье. Ты только Тахата нам позови. Хорошо?

- Тахат сейчас занят, Сальва. Он проводит занятия с солдатами на заднем дворе. И я не хотел бы их прерывать. Я прошу не мешать службе моей роты: давайте все ваши девичьи дела оставим за воротами этого особняка. Я не против дружбы и не против любви, но всему своё время и место. Твой визит уже никак утренним не назовёшь - за полдень. Я не хочу обижать тебя, но, если ты не будешь уважать армейские порядки, прикажу не пускать тебя в расположение роты.

- Меня не пускать?! Вот ты как заговорил! А я попрошу бабушку - и твоя рота будет жить на улице. Подумаешь - привезла двух подруг! Не знала, что ты такой! Я думала, что ты будешь рад меня видеть, - у Сальвы задрожали губы - вот-вот заплачет, - Ясно, что ты меня не любишь. Я вчера не приезжала, чтобы не мешать тебе. А сегодня не выдержала - приехала. А ты меня - так! За что?

- Послушай, Сальва, - Яктук обнял девушку, - послушай меня внимательно. Я не собираюсь с тобой ссориться, но настаиваю, чтобы ты с уважением относилась к моей службе. Если солдаты решат, что я подкаблучник, моей карьере конец. Уважение потерять намного легче, чем завоевать. Сейчас меня уважают, и я хотел бы, чтобы так было и дальше.

Мимо них, печатая шаг, прошла полусотня - заступать на пост у Восточных ворот. Яктук сменял караульных в дневное время, когда легко просматриваются окрестности, да и передача имущества в приворотных башнях днём проходила легче. Озорной капрал скомандовал:

- Равнение на жену лейтенанта!

Солдаты дружно вывернули головы на Сальву, и утрамбованный ногами снег зазвенел под подошвами их сапог.

- Видишь, они к тебе хорошо относятся, - баронет развернул Сальву к себе, - и будут хорошо относиться до тех пор, пока хозяином в роте будут считать меня, а не тебя. Не надо портить им это впечатление. Хорошо?

Сальва не ответила - она провожала глазами уходящую полусотню.

- У вас - что? Новая форма?

- Да. Получили вчера.

- А почему же ты не в ней?

- Для работы и занятий я приказал новую форму не надевать. Только на посты и для выхода в город.

Новая форма выглядела очень красиво. За основу Тусон взял форму раттанарской армии: серый цвет плаща и камзола хоть и выглядит слишком буднично, но достаточно практичен в повседневной жизни. Не марок и не бросается в глаза издалека, что немаловажно в боевой обстановке. По предложению командора серую раттанарскую форму расшили пёстрыми шнурами с добавлением золотых и серебряных нитей: серебряные - капралам и сержантам, золотые - лейтенантам и капитанам. Выдумка Яктука с цветными значками Тусону понравилась и, хотя Храмовый Круг всё никак не мог определиться, какой роте какой цвет присвоить, на форму роты Водяного были нашиты ярко-синие значки. Тусон сказал служителям:

- Вы, господа, решайте - это ваше право. Но синий цвет уже имеет хозяина. Я приказал нашить синие значки на форму роты Яктука. Это его идея, и я считаю, что он имеет право выбора.

Служители согласились с командором, а Гандзак даже победно подмигнул Тусону, мол, как мы их.

Так вышло, что рота Водяного, пока единственная, была переодета в новую форму.

- И ты, когда будешь приходить ко мне, будешь в новой форме? - Сальва уже забыла о своём огорчении недовольством Яктука, - В ней ты будешь выглядеть ещё воинственней. А почему он назвал меня твоей женой? Этот, что командовал.

- Солдаты считают, что я ухаживаю за тобой ради этого особняка, ради казарм для них. И решили, что я даже готов жениться на тебе, чтобы не потерять помещений.

- Но это же не так? - в голосе Сальвы лейтенант расслышал нотки испуга и рассмеялся, - Чему ты смеёшься?

- Не так - что? То, что я ухаживаю за тобой ради особняка или что готов жениться на тебе?

- А ты не готов? - глаза Сальвы сделались совершенно грустными, - Я… Я…

- Давай поговорим об этом, когда вернётся мой отец. По правилам твою руку должен просить он. Да и твоего деда, который должен ответить согласием, тоже нет. Мы совсем забыли о твоих подругах. Рад видеть вас, Огаста, и вас, дама Сула. Приветствую вас, лейтенант Илорин. Прошу вас в казарму, что же мы стоим на морозе. Вы извините, Огаста, но вашего капрала я пока отдать вам не могу. Придётся немного обождать. Хотите посмотреть на занятия, которые он проводит? Но только краешком глаза, чтобы не отвлекать солдат. Сержант Хобарт, проводите 0гасту к окну, из которого виден задний двор. А с вами, дама Сула и милая Сальва, мы попьём сладкого вина в моём штабе - комнаты для приёма гостей у нас пока ещё нет. И попросим лейтенанта Илорина составить нам компанию.

5.

После помощи, оказанной Харбелом, Кассерин чувствовал себя совсем другим человеком: он словно помолодел. Его переполняла энергия, заставляя постоянно что-нибудь делать, куда-то двигаться.

Кассерин носился по всей хибарке, хватаясь то за одно, то за другое, совершая, казалось бы, бессмысленные действия. Харбел с удивлением наблюдал за Учителем, пытаясь понять, чем тот занят, чтобы предложить свою помощь.

Вскоре метания Кассерина приобрели определённее направление: маг освобождал место во второй комнате для койки Харбела, которая и заняла его спустя некоторое время. Протесты Харбела в расчёт приняты не были.

- Я понимаю, что тебе после долгих скитаний удобно и в чулане. Но это перестало быть удобным для меня. Ты со мной лучше не спорь, а помогай. Нам всё равно нужно место для занятий.

Бумажные залежи из отданной Харбелу комнаты были вынесены в чулан, а что туда не вместилось - в комнату Кассерина. После того, как были вымыты пол и окно, мастер-маг посчитал подготовку законченной.

- Мы потом купим тебе стол для занятий - это проще, чем раскапывать мой, и повесим тебе полку для книг. А сейчас - заниматься.

- Хорошо, Учитель.

- Ты понял, что ты сделал вчера?

- Вчера?! Я ничего не делал, Учитель. Я весь день был дома. Это позавчера я уходил с Джаллоном…

- Я не об этом. Вчера, когда мне стало совсем плохо, ты передал мне свою силу. Только поэтому мы сейчас разговариваем с тобой. Я надорвался, исцеляя Велеса, и, если бы не ты, возможно, уже был бы мёртв.

- Я ничего вам не передавал, Учитель. Я просто держал вас за руку и хотел, чтобы вам стало лучше.

- Вот-вот. Об этом я и говорю. Твоё желание мне помочь оказалось магическим. Оно не просто поддержало меня, оно во мне кое-что изменило. Я прислушиваюсь к себе со вчерашнего вечера и чувствую изменения, произошедшие в моём поле. Только природу их определить пока не могу. Вот и будем разбираться в этом вместе.

- Чем же я могу помочь? Я же ничего не умею, кроме как перемещать монеты.

- Ты ошибаешься, Харбел. Вчера наши поля были в контакте. Значит, сегодня мы сможем его восстановить. Да и не только сегодня: мы сможем с тобой работать в паре, обучая друг друга. Через поле очень легко передавать свои умения. Давай-ка, для начала, возьмёмся за руки. Так. Теперь - "позови" монету.

- Монета, иди сюда, - созорничал Харбел.

Кассерин расхохотался.

- Ты не дури. Подожди, положим её на видном месте, - маг бросил на койку Харбела несколько медяков. Там же оставил свой кошелёк, - Начинай. Попытайся использовать моё поле.

Кассерин не договорил, так как почувствовал металлический кружок между своей и харбеловой ладонями. Все монеты на койке остались на месте. Между тем, в ладонях прибавился ещё один кружок.

- Стой, Харбел, - маг разнял руки и посмотрел на ладонь Харбела. На ней лежали две золотые монеты, жёлтыми боками поблескивая под недоуменными взглядами и Учителя, и ученика.

- Это ещё откуда?! Может, из вашего кошелька, Учитель?

- У меня там только одна серебряная монета. Остальное - медь.

- Тогда где же я их взял?

- Мне бы тоже хотелось это знать. Только что мы кого-то ограбили на два золотых. Это восемьсот медяков! Приличная сумма. Попробуем-ка их вернуть. О чём ты думали когда "звал" монеты?

- О том, как использовать ваше поле, Учитель. Вы же сами сказали, чтобы я его использовал.

- Вспомни! Точнее вспоминай! С малейшими подробностями вспоминай!

- Я настроился, как обычно, чтобы монета оказалась в моей руке. И тут подумал, что с вашим полем я не медяки могу переносить, а золотые. Оно и произошло. А откуда - ума не приложу.

- Подожди-ка, а что это на них за герб? - Кассерин внимательно пригляделся к монетам. Смотри - на гербе дерево. Я такого герба не знаю. Да и дерева такого не встречал в лесах Соргона. Даже у эльфов, в их лесу, не видел такого.

- А вы были и у эльфов, Учитель?

- Пришлось как-то. Гляди, а с другой стороны не портрет, а значок какой-то. Впервые встречаю в Соргоне такой значок. И что интересно, не понимаю его значения. Где у нас молоток и гвозди? Давай, неси.

Взяв у Харбела молоток с большим гвоздём, Кассерин одним сильным ударом прибил монету к полу.

- И золото совершенно обычное.

- А какое же оно может быть?

- Попробуй, прибей медяк с портретом Фирсоффа. Что, не получается? В этом и состоит разница между монетами из Денежного Сундука и отчеканенными людьми. Откуда же ты их взял? Но всё равно, попробуем вернуть, - маг отодрал от пола монету и вынул из неё гвоздь.

Харбел с интересом смотрел, как по отверстию в монете скачут голубые искорки, восстанавливая её прежний вид.

- Ну вот, готово. Такая же, как прежде. Ну, пробуем. Дай мне руку, и станем там, где стояли. Ты настройся, чтобы монеты вернулись туда, где были раньше. Готов? Начинай! Используй моё поле!

Монеты пропали.

- Будем надеяться, что нам удалось. И что никто не пострадает по нашей вине. Видишь, как важно, чтобы не все желания, которые мелькают в твоей голове, осуществлялись. Я, старый идиот, увлёкся, и начал опыты с тобой, не научив, как следует, ставить барьер для твоего магического поля. Давай, займёмся лучше этим.

6.

- Мы послезавтра будем в Аквиннаре, и каждый займётся своими делами. Когда ещё мне удастся оказаться в вашем обществе, дорогой маг? - Инувик сразу, как только сели за стол, пристал к Бальсару, - А вы, по-моему, с тех пор, как мы проехали построенный вами замечательный мост, ещё не произнесли ни слова. Я имею в виду, кроме всяких там "добрых утр", "приятных аппетитов" и подобных ничего не значащих фраз.

- Чего же вы от меня хотите, барон? Каких волшебных слов вы ожидаете от старого мага?

- Министр Инувик, вы не боитесь, что уважаемый маг превратит вас в лягушку, если будете ему надоедать своими разговорами? - Сурат поддержал вялую беседу, с непринуждённым видом вмешавшись в чужой диалог.

- Почему вы так уверены, что Инувик станет лягушкой? - это отозвался, с другого конца стола, неунывающий Морон, - Может, Бальсар, как человек творческий, видит в нём нечто экзотическое?

- Всё, что угодно, господа. Только бы это оказался не мрамор, - Инувик рассмеялся, - Как вам уже известно, к мрамору у Бальсара особое пристрастие.

Все смехом поддержали барона.

- В самом деле, господа, мне не в чем упрекнуть самого себя, - Бальсар добродушно отозвался на подтрунивание окружающих, - Я обычно молчу, пока меня не спрашивают. Если я показался вам слишком уж неразговорчивым, барон, так это только потому, что вы ко мне не обращались ни с какими вопросами. Поймите меня правильно, но вы все здесь люди государственные, и среди вас нет ни одного строителя. А я, к моему глубочайшему сожалению, совершенно не умею управлять государством. Мы с вами по-разному смотрим на наш мир и на нашу жизнь, и стоит ли нам заводить умные беседы на темы, которые заведомо не интересны одному из нас, за коротким ужином, после которого все завалимся спать, чтобы набраться сил на завтрашнюю дорогу?

- Вы рассуждаете, как старый мудрец-отшельник, для которого всё в жизни либо уже понятно, либо настолько неинтересно, что не вызывает желания понимать. Неужели ничто вокруг не порождает у вас вопросов?

- Вопросов у меня всегда возникает множество, но они, обычно, узкоспециальны, и вы, барон, не обижайтесь, но вряд ли сможете мне на них ответить. А бесед на отвлечённые темы за этим столом никто не ведёт. Правда, вы иногда подшучиваете друг над другом - это я признаю. Но вы знакомы много лет. Я же познакомился с вами пять дней назад и вижу всех вас всего по часу, во время ужина. Подшучивать над людьми, которых я знаю недостаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что они поймут и примут мою шутку - не в моих правилах. Так что, как видите, у вас нет никаких оснований упрекать меня.

- Я хотел поговорить с вами как с магом на темы, касающиеся магии.

- Вы хорошо разбираетесь в магии?

- Совершенно не разбираюсь, поэтому и хотел поговорить. Задать, так сказать, несколько вопросов дилетанта.

- И как давно у вас появилось желание удовлетворить своё дилетантское любопытство с помощью нескольких вопросов о магии?

- Любопытство это у человека, лишённого магического таланта, существует столько же, сколько и он сам.

- Вы уверены, что у вас нет подобного таланта?

- Конечно. Я же не умею колдовать или что вы там делаете. А проверяли меня или нет - не могу сказать.

- Не знаю, чем это объяснить, господа, но я до сих пор не встречал среди баронов ни одного мага, как и среди магов - ни одного барона, - в разговор вступил Демад, - Вам не кажется это странным, господа?

- Вы так много знаете баронов, министр? - сказал, словно укусил, Лонтир, - Я что-то не помню вас ни в одном баронском доме во время приёмных дней.

- Чтобы быть уверенным в своих словах, мне не нужно встречаться с баронами. Вы забываете, что я - министр образования, и все данные о том, кто, где и когда учился, стекаются ко мне. Должен заметить, что бароны не только магии не учатся. Всё меньшее и меньшее количество баронов стремится получить приличное образование.

- Вы хотите оказать, что все бароны - круглые дураки? - подключился разгневанный Яктук, - Смотрите, не пожалейте о своих словах!

- Всё, что я хочу сказать - это то, что бароны из самой просвещенной группы людей нашего королевства скоро станут тормозом в его развитии, если не переменят понимание своих прав и обязанностей по отношению к Короне.

- Что вы имеете в виду, когда говорите о наших правах и обязанностях? - мрачно процедил Яктук, - Попробуйте объяснить это так, чтобы я понял.

- Попробую. Барон, рождаясь, становится не только наследником титула и имения. Он наследует также и власть над людьми. От каждого его слова, от каждого его поступка зависит жизнь его вассалов. Таким образом, барон вместе с властью над людьми получает и ответственность перед Короной за них, потому что они все - поданные Короны: что вассалы, что сам барон. Кто из баронов понимает это - тот стремится соответствовать своему положению. Он учится, совершенствуется, чтобы стать хорошим, толковым властителем. Он может ограничить свою деятельность только имением, а может, при желании, использовать свои способности в масштабах королевства. Про такого человека можно сказать, что он правильно понимает и свои права, и свои обязанности. Другой же считает, что, родившись бароном, он сразу стал человеком исключительным и поэтому каждое его слово, каждый поступок несут в себе отпечаток его гениальности. Он ничему не учится толком, ничего не умеет, но не понимает этого. Такой человек, чтобы избежать постоянных насмешек со стороны своих вассалов, становится жестоким тираном, деспотом, который ничего не может дать людям, кроме страха. В своём имении он творит, что захочет. Там ему не с кем своё право на безнаказанность ни обсуждать, ни оспаривать. Эта безнаказанность со временем делает из него врага Короны, потому что Короне-то он вынужден подчиняться. Потому что Корона может его остановить, прекратить его бесчинства. Он боится и ненавидит её, потому что не признаёт ничьей власти, кроме своей собственной. Про такого человека можно сказать, что он ничего не в состоянии понять - только свои права. Да и те понимает неверно. Он вреден для королевства, и никогда ничего хорошего не сделает ни для своей страны, ни для своих вассалов.

- Вы хотите сказать, что барон - человек не исключительный?

- Я хочу сказать, что исключительным человеком был ваш предок, который и основал ваше баронство. Который дал вашему роду герб и вассалов. Вы же, чтобы стать человеком исключительным, должны соответствовать занимаемому вами положению, и своим трудом постоянно доказывать вашу исключительность.

- Браво, министр Демад, - заговорил всё время молчавший король, - Вы нам вполне доходчиво сейчас объяснили одну из причин постоянных мятежей среди баронов. Как вам понравилось объяснение министра, господа советники? Вы удовлетворены ими?

- В мятежах участвуют не только бароны, Ваше Величество.

- Верно, барон Яктук, но они, как правило, возглавляют их, и причины этого мы только что услышали от министра. Другие участники - не бароны, и у них есть свои причины для недовольства властью Короны. Давайте прекратим на этом нашу горячую беседу - завтра, как всегда, нам рано вставать. Спасибо за компанию за ужином. Хороших вам снов, господа.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

(день девятый)

1.

В штабе квартальной охраны с утра было очень людно. Сюда съехались все посвященные в подготовку к подавлению мятежа люди. Собрал их Тусон, после вчерашнего разговора с Джаллоном.

Приехала Коллегия в полном составе: Рустак, Маард и Геймар. Сидели на местах все работники штаба: Вустер, Гечаур, Бофур, Ферран, Велес и Ахаггар. Скромно жался в углу Илорин, по молодости все ещё теряющийся среди мало знакомых людей. Сам Тусон тоже был здесь.

Не было только одного Джаллона - он ждал последних донесений от своих агентов, после чего должен был ехать в штаб.

Все, кто не видел раньше, с любопытством разглядывали карту Раттанара, разрисованную пометками Вустера.

- У вас на карте, действительно, указано расположение всех отрядов в городе? Вы не могли чего-нибудь упустить?

- Я старался не ошибиться, господин прокурор, - глаза Вустера насмешливо глядели на Рустака, - Но, если вы нашли допущенные мной ошибки, буду счастлив внести исправления.

Рустак смешался.

- Да я так спросил, для сведения. Командор, где же ваш информатор? У всех нас ещё полно дел, а мы здесь неизвестно чем заняты.

- Информатор не мой, господин прокурор. Этот человек выполняет задание капитана Паджеро.

- И ему можно верить?

- Верить или нет, нам следует решать после того, как мы выслушаем его. У меня он сомнений не вызывает.

- Не нравится мне всё это. Что же, Паджеро сам оставил здесь человека следить за нами, или это - поручение Его Величества?

- Разве я сказал, что он следит за нами? Капитан дал этому человеку задание: выяснить имена заговорщиков, их цели и срок выступления. Разве не этим занимаемся и все мы? Но мы - на виду, нам трудно сделать это незаметно. Скажите, барон Геймар, сколько людей вы можете назвать, о которых точно знаете, что они - замешаны в заговоре?

- Почему это я должен перед вами отчитываться? - Геймар сердито фыркнул, - Я вообще не уверен, что заговор существует. Мы просто растерялись от неожиданности созыва Совета Королей и вообразили невесть что. Я не желаю прослыть паникёром, господа. Представляете, как мы все будем выглядеть, если ничего не случится.

- Другими словами - вы ничего не выяснили. И вам легче признать себя паникёром, чем сознаться в этом. Вы просто, видимо, не представляете, как будете выглядеть, когда это произойдёт.

- И как же я буду выглядеть, командор?

- Как и все мы - мёртвым.

Геймар ничего не ответил.

- Может ли кто-нибудь другой сообщить нам хоть какие-то имена заговорщиков? Неужели за семь дней никто так ничего и не узнал?

Велес помолчал, потом ответил:

- У меня возникли некоторые подозрения, но не было возможности их проверить. Явных доказательств у меня нет, и я не стану называть имён.

- Ваши подозрения, министр Велес, проверены, - Илорин решился высказаться, преодолевая чувство неловкости, - Должен сказать, что вы были правы, господин министр, когда остерегали меня…

Приход Джаллона прекратил этот беспредметный разговор.

- Так это вы? - Рустак не скрывал своего разочарования, - Меняла - наш секретный агент?!

- Видите ли, господин прокурор, если бы я был королевским прокурором, то никогда не узнал бы того, что знаю сейчас. Готовы ли вы выслушать меня, господа?

- Говорите, Джаллон. У вас есть новости? Я имею в виду, в сравнении со вчерашним днём, - Тусон не передавал собравшимся того, что узнал накануне от менялы. Он считал, что они должны сами выслушать рассказ Джаллона и сразу же смогут выяснить все неясные для них вопросы.

- Есть, командор. И они меня не радуют. Скажу больше - я озадачен. Хорошо, что вы все собрались вместе - легче будет принимать решения.

Джаллон уселся на свободный стул и вытащил из кармана длинный, на нескольких листах, список.

- Это, господа, список тех, кто занимает хоть мало-мальски заметное положение среди заговорщиков. Я потом вам дам его просмотреть, но сначала расскажу, как обстоят дела с этим заговором. Очень странным заговором, господа. В его странности и заключается главная причина его незаметности.

- Чем же этот заговор отличается от подобных ему? От обычных?

- Любой заговор организуется против чего-то или кого-то. Он подразумевает восстание, переворот, то есть вооружённую борьбу одной группы людей против другой. В нашем случае всё организовано так, что подобных столкновений может и не быть. Смена власти произойдёт более-менее естественным путём. Наши заговорщики всего-навсего готовятся взять власть, которая будет ничья. Они просто придут на свободное место. Весь их переворот состоит в том, чтобы в нужный момент сказать: "Мы берём власть, потому что должен же кто-нибудь управлять королевством".

- То есть, как это - на пустое место?

- Всё дело в том, барон Геймар, что сегодня начался Совет Королей, который будет последним в истории Соргона. Собравшиеся на Совет короли никогда уже не вернутся в свои королевства. И ни одной Хрустальной Короны мы больше не увидим.

- Вы соображаете, что вы говорите?

- Конечно, господин Маард. Представьте себе, господа, что некто нашёл способ уничтожить одновременно всех королей и их Короны. Ему и нужно всего лишь собрать их всех вместе. Поэтому Совет Королей становится частью плана. Так сказать, активной частью. Аквиннар определяется, как место непосредственного устранения существующей власти. Те, кто готовит этот удар, никогда не вступают в контакт с королями. Вы, может быть, знаете, что Корона легко определяет враждебно настроенного человека: ещё ни одному заговорщику не удавалось приблизиться к королю незамеченным.

- Как же можно организовать такой заговор, не появляясь в окружении короля? Нужно же знать планы королей и быть уверенным в том, что Совет состоится!

- Верно, Велес! Джаллон, как узнать время созыва Совета Королей, не находясь в их окружении?

- Очень просто, господин барон. Нужно организовать созыв Совета самому.

- Это ещё труднее сделать человеку, не являющемуся приближённым короля.

- Среди приближённых короля обязательно должны быть участники заговора, но они не знают, даже не догадываются об этом.

- Этого не может быть, Джаллон. Вы несёте чушь, извините за грубость.

- Это не чушь, господин Ахаггар. Это - факт. Вы уже слышали о секте, ждущей прихода Разрушителя? Она и создана для того, чтобы всё узнавать и организовывать. Вкратце, их вера состоит в следующем: должен прийти новый бог, который всё обновляет, разрушая старое: всё равно что. Это может быть и государство, и общественные отношения, и жизненный уклад. Везде сметается старое и создаётся новое. Самый эффектный способ прихода Разрушителя - одним махом уничтожить всю старую власть с её носителями - Коронами. Никто из адептов Разрушителя не принимает участия в убийстве королей, он не замышляет ничего против Короны. Даже может быть верноподданным. От него не исходит угроза. Он тих и незаметен. Его главная задача - ждать Знамения, после которого он просто возьмёт вакантную власть. Он даже не знает, каково это Знамение. Ему сказано, что Знамение увидят все, даже непосвящённые. Жди, дождись и - действуй. Вот весь принцип этого заговора. Заговора, охватившего весь Соргон.

- Это невероятно!

- Это единственное объяснение, господа.

- Не верю! Ни одному вашему слову не верю, Джаллон! У вас есть доказательства, что вы говорите правду? Кто может доказать, что вы выполняете поручение Паджеро?

- Вы сами, господин прокурор. У вас сохранилась вторая половинка этой броши? - Джаллон протянул прокурору обломок броши, - Той, что дал вам капитан? Совпадает? Что же касается правдивости моих слов, то вы убедитесь в них, самое позднее, завтра к вечеру. Когда увидите Знамение.

- Вам-то откуда оно известно? Вы же говорите, что даже адепты Разрушителя не знают, какое оно!

- Адепты не знают, что короли будут убиты, а я знаю. Знамение, которое увидят все - пустые кружки монет всех Двенадцати королевств. Пропадут портреты королей - вот вам и Знамение. Сигнал, что власти больше нет, и можно занять её место. Самое плохое, что мы не можем предотвратить смерть королей. Мы даже предупредить их не сможем - времени совсем нет.

- Почему вы считаете, что завтрашний вечер - самый поздний срок?

- Фирсофф Раттанарский опаздывает на два дня из-за упавшего моста. Начинать раньше - дать повод ему не ехать в Аквиннар. Если Его Величество вернётся, для заговорщиков всё будет кончено. Наш король восстановит порядок во всех королевствах. Во всяком случае, сила Разрушителя окажется не столь впечатляющей, и секта потеряет многих своих сторонников, которые пока ещё не понимают, с чем имеют дело.

- Вы считаете, что приглашение на Совет Королей подложно?

- Нет. Оно - подлинное. Просто одному из королей показали краешек заговора. Такой, чтобы он мог оценить его масштабность и глубину проникновения в систему власти и чтобы этот король поспешил созвать Совет без объяснения причин. Примерно так это выглядит в моих глазах.

- Кто же стоит во главе этого кошмара?

- В масштабах Соргона - я не знаю. У нас же, в Раттанаре, несколько независимых лидеров. Каждый занят своей задачей, не подозревая о других. Или, может быть, подозревает, но не знает, кто это. Из главных мне известны только двое: секретарь пенантарского посланника Бастер и наш родной раттанарский купец Тетуан. Если другие руководители и есть, то мне установить их не удалось. Центр всего заговора, похоже, находится в Пенантаре. На территории Раттанара особый интерес представляет район городов Бахардена и Кумыра. У меня там пропало уже шесть человек, которых я специально посылал выяснить обстановку. Я подозреваю, что туда было отправлено то оружие, которого мы недосчитались с капитаном Паджеро. И все пропавшие за последнее время люди им-то как раз и вооружены. Не знаю, как, но их сумели заставить взять его в руки. Я думаю, это как-то связано с Посланцем Разрушителя, которого называют Человеком без Лица.

- Почему вы считаете центром заговора Пенантар, а не Аквиннар?

- Аквиннар не может быть центром заговора, потому что съехавшиеся туда короли очень легко определят недоброжелателей.

- Кто же тогда, по-вашему, будет устранять королей?

- Люди, которые совершенно не в курсе того, что делают. Им и в голову не придёт, что их действия могут представлять хоть какую-нибудь опасность для королей. Мне кажется, что будет уничтожен Дворец Совета королей во время завтрашнего вечернего заседания, когда приедет Его Величество Фирсофф Раттанарский.

- Как?

- Понятия не имею. Я же говорю, что заговор очень странный. Что же касается Пенантара, то мои соображения такие: Бастер - не просто секретарь, он барон, что тщательно скрывается, хотя посланник и в курсе. Он неоднократно называл Бастера бароном, и занимает по отношению к нему явно подчинённое положение. Второй сюрприз Бастера в том, что в своей секте он носит имя брата Наместника. Лицо с такими полномочиями не могло бы оказаться среди людей пенантарского посланника без участия самих пенантарцев. Второй деятель заговора, Тетуан, часто бывал по торговым делам в Пенантаре и, фактически, является монополистом в торговле с ним. Именно Тетуан сразу после приезда сарандарского посланника стал скупать через подставных лиц практически все товары в Раттанаре. Кое-кто из купцов, конечно же, последовал его примеру. Но в этом озере только одна крупная рыба - Тетуан.

- Надо немедленно арестовать всех лиц, указанных в списке Джаллона, - Рустак проникся и, как глава Коллегии, решил принять действенные меры.

- По какому обвинению, господин прокурор? - Джаллон невесело усмехнулся, - У нас нет никаких доказательств, чтобы предъявить им обвинения в заговоре. Я же говорю, что ни один из них не замышляет никаких пакостей ни королю, ни Короне. Они никогда даже не обсуждали подобный вопрос, и многие из них придут в ужас, когда услышат, в чём их пытаются обвинить. Максимум, что вы можете с ними сделать - это двух-трёх человек, вроде тех, что покушались на министра Велеса, посадить за мелкие уголовные преступления. К остальным вы не найдёте возможности предъявить хоть какие-нибудь обвинения. Единственное, что мы можем сделать - это не отдать им власть после Знамения.

- А в сроке Знамения вы не ошиблись?

- Дольше, чем до приезда короля Фирсоффа они ждать не будут: а, вдруг, короли всё поймут и разъедутся? Если я и ошибся в сроке, то только в том, что всё произойдёт раньше. Если они придумают, как убрать раттанарского короля по дороге в Аквиннар и с теми же последствиями для Короны: Корона должна быть уничтожена.

2.

- Ваше Величество, Вам не нравятся наши эскизы?

- Что вы, мастер Наджафф. Эскизы просто превосходны: я даже затрудняюсь в выборе. Как вам удалось выполнить их так быстро?

- У каждого архитектора или мага-зодчего есть свои сокровенные замыслы. Они есть и у старых мастеров, и у молодых. Мы решили начать свою совместную работу с демонстрации именно этих замыслов. Мы все сделали на скорую руку эти наброски, чтобы иметь возможность выбрать самое лучшее решение. Как видите, конкурс всё равно получился, только арбитрами в нём мы выступаем сами. Ваше мнение, безусловно, будет учитываться. Верно я говорю, молодёжь?

- Бальсар, мой наставник и великий маг-зодчий, учил меня, что мнение заказчика должно быть внимательно выслушано. Даже если ты не собираешься ему следовать, - Бентос по привычке болтал, не задумываясь, - Мы не можем не следовать пожеланиям Вашего Величества. Мы можем только мечтать, чтобы оно совпадало с нашими.

- Не волнуйтесь, я не стану навязывать вам своё мнение. Вы - специалисты, вам и решать.

- Не обращайте внимания на этого болтуна, Ваше Величество, он совершенно не соображает, что говорит. И кому говорит. Молодость часто самоуверенна и глупа.

- Старость тоже не способствует улучшению умственных способностей, мастер Наджафф. Мы-то оба это прекрасно понимаем, - королева рассмеялась и подмигнула Бентосу, - Искренность молодёжи не всегда следует считать глупостью. Иногда это - дар божий.

- Лучше бы молодёжь получила в дар от богов умение держать язык за зубами или хотя бы думать раньше, чем говорить. Мастер Бальсар, как мне помнится, говорил и другое. Он говорил, что мастером нельзя стать, слушая только себя, потому что при этом не узнаешь больше, чем уже знаешь. А, так как память у человека недолговечна, ему свойственно многое забывать - слушая только себя очень быстро станешь круглым дураком.

- Вы слишком строги к молодёжи, мастер Наджафф.

- Это не я строг. Это мастер Бальсар строг. Кстати, учитель и воспитатель доброй половины из этих нахальных молодых людей. А они, как это обычно и бывает, вложенные в них мастером Бальсаром знания и умение творчески мыслить считают своей заслугой, будто и родились такими умными. И зачем я согласился работать с ними! Будто других дел у меня нет.

- Я думаю, мастер Наджафф, вы работаете с нами, чтобы не чувствовать себя стариком. Признайтесь, что вам нравится наша компания, а ворчите вы всё время лишь потому, что боитесь, что мы зазнаемся. У вас даже походка переменилась - то ползали, как ленивая черепаха, а теперь же бегаете, как…

- …как черепаха работящая. Бентос, где ты видел черепах ленивых? Они что, ползают ещё медленней?

- Нет, мастер. Они только думают, что ползают. На большее у них не хватает ни сил, ни здоровья.

- Неужели я настолько немощен? Вот не думал! Хотя нет, если у них нет ни сил, ни здоровья - то это не ленивые черепахи, а больные. Я пока ещё больным себя не чувствую. Правда, от вашей компании и любой здоровый заболеет. Пообщался с вами с месяц - и на кладбище. Пообщался с месяц - и на кладбище. Пообщался…

- Что, мастер, всё время один и тот же?

- О чём это ты? - Наджафф увлёкся новыми набросками и не заметил, что твердит несколько раз одну и ту же фразу, - Один и тот же кто?

Молодёжь расхохоталась.

Магда отложила эскизы:

- Ну, не буду вам мешать. Работайте, - и вышла.

- Бентос, если ты ещё раз надерзишь Её Величеству, я не буду иметь с тобой дело ни сейчас, ни в будущем, - сказал Наджафф.

3.

Верховная жрица Апсала приехала посмотреть на роту Матушки в новой форме. На заседании Храмового Круга жрица категорически заявила:

- Я не понимаю, сколько можно спорить по такому пустячному поводу, как цвет значков на форме наших подшефных рот. Лейтенант Яктук очень мудро решил, что значок должен соответствовать сути бога, имя которого носит рота, и выбрал синий - цвет чистой воды в яркий, солнечный день. Почему роте Лешего не взять зелёный - цвет лесов? Жрицы Матушки носят белые одежды, так пусть значок её роты будет белым. Надеюсь - никто из вас не претендует на белый цвет?

Претендентов на белый цвет не нашлось, и рота Матушки была, наконец, переодета.

- Скажите мне откровенно, капитан Ланс, я не сильно превысила свои полномочия, отдав швейникам приказ нашить на вашу форму белые значки? Поймите, я человек не военный, и вполне могла совершить глупость, не посоветовавшись заранее с вами. Очень уж ярко видны на вашей форме белые значки - словно отметка на мишени. Не повредит ли это вашим солдатам в бою?

- Вы рассуждаете, как вполне компетентный в военных вопросах человек, госпожа Верховная жрица. Солдаты, действительно, будто помечены. Но им нравится - по этим меткам их узнают на таком расстоянии, на каком даже не каждого гражданского отличишь от солдата. Что же касается боя, то в рукопашном бою это значения не имеет, а лучники гоблинов не настолько хороши, чтобы попадать именно в значки - им, хотя бы, вообще попасть. Кроме того, называться ротой Матушки и носить цвета, отличные от её цвета - вот уж где, действительно, глупость. Вы не волнуйтесь, вы всё сделали правильно. Я распорядился постоянно патрулировать территорию возле Храма Матушки, и на этот пост отбоя нет от желающих покрасоваться в новой форме.

- А вот это уже зря. У вас и так солдат не очень много. Не повредит ли это охране Южных ворот?

- Ну что вы, госпожа Верховная жрица, ни в коей мере! Солдаты сами обеспокоены: в городе тревожно, а у вас - одни женщины.

- Не думаю, что кто-нибудь осмелится причинить вред служительницам Матушки.

- В чём, в чём, а в дураках Соргон никогда не испытывал недостатка. Мне так будет спокойнее. Ещё я приказал вести наблюдение с приворотных башен за крышей вашего Храма - мало ли что может случиться в это время перемен. Давайте договоримся о сигналах, какими вы сможете позвать нашу роту на помощь: и днём, и ночью.

- Вы сказали - время перемен?

- У нас, старых солдат, раны ноют не только к непогоде. К бою - тоже. Придётся скоро сражаться и, думается мне, вовсе не с гоблинами.

4.

Слава иногда приходит неожиданно. Нельзя сказать, что её совсем не ждёшь: наверное, не родился ещё такой человек, который не ждал бы прихода этой капризной особы.

Но, когда она является к вам во всём своём блеске, под звуки фанфар и рукоплескания восхищённой толпы, это всегда неожиданно. Это горный обвал, это снежная лавина. Это любой предмет, падающий вам на голову. Бац! И ты уже прославился.

Слава пришла к Наталу. Именно так: бац! - и никому неизвестный, разве что ребятам с Голубиной улицы, тринадцатилетний мальчишка Натал стал известен всему Раттанару. Ну, может быть, не всему. Кое-кто из взрослых, конечно же, его не знал. Не знал, к примеру, королевский прокурор Рустак. Министр Велес тоже не знал, как не знали ни Маард, ни барон Геймар.

Но, ведь, и Натал не знал их, и ему дела не было до того, знают о нём они или - нет. Зато среди сверстников, уважение любого из которых стоило для Натала больше, чем уважение всех взрослых, вместе взятых, он стал самым известным мальчиком в Раттанаре.

Во-первых - у него была "взрослая" хорошо оплачиваемая работа.

Во-вторых, он был другом "того самого" капитана Вустера, который не только оказался жив, но и взял на себя командование квартальной охраной города.

В-третьих, он был родным братом Тахата, который своей молодостью и новизной совершённого подвига почти затмил героя прошлых лет Вустера.

Натала узнавали на улице. Показывали на него пальцами и перешептывались за спиной. Самые смелые иногда решались, проходя мимо, небрежно бросить в его сторону:

- Привет, Натал!

И потом долго хвастались перед друзьями: "Видал, я с ним поздоровался".

Под окнами мастерской Фумбана постоянно торчали почитатели и восторженно глазели за работой своего кумира.

Мастер время от времени выходил на улицу, отгоняя любопытных от окна Натала - работа Сетифа никого не интересовала, и ему не мешали.

- Я понимаю, Натал, что ты - теперь известная личность, но мне бы хотелось, чтобы работа шла без осложнений. Не мог бы ты куда-нибудь отправить свою свиту, чтобы они не торчали под окнами? И как им не холодно часами стоять на морозе? И, главное, для чего? Поглядеть, как ты водишь пером по бумаге? Тоже мне - зрелище!

- Вы так говорите, мастер, словно я хоть кого-нибудь из них звал сюда. А если не звал, то как же я их отправлю?

- Давайте пошлём их за пивом, мастер, - предложил выход Сетиф, - И нам польза, и им.

- Твою пользу я вижу. А какая же польза им? Узнают адреса ближайших кабаков?

- Пробегутся по улице - согреются. Чем не польза?

- Ты так много сегодня наработал, что готов пиво пить?

- Чтобы пить пиво, мастер, мне не требуется особая подготовка. Его пить я всегда готов. А когда не устал - оно даже пьётся легче.

- Не буду я никого за пивом посылать, сделаю иначе. Ты дописал последний лист, Натал? Вот и хорошо. Сходи, брата проведай - я тебя отпускаю. А мы вдвоём с мастером вина Сетифом пойдём проверим - не прокисло ли красное в соседнем кабачке. Или я старею, или спиваюсь под руководством Сетифа: почему-то совсем не хочется работать. Кругом одни герои, и мне, простому переписчику, очень неуютно среди них.

5.

- Я хотел бы видеть секретаря Бастера, - Джаллон по-хозяйски расположился в приёмной пенантарского посланника, - Скажите ему, что пришёл меняла Джаллон, по срочному делу.

Бастер выскочил почти сразу:

- Вы с ума сошли, Джаллон! Явиться прямо сюда!

- Я не счёл нужным проситься к вам через магазины на первом этаже, как это делают ваши посетители в вуалях. Дело в том, что я послан к вам официально, с поручением. Где мы можем поговорить?

- Идёмте в мой кабинет. Вы всё-таки поразительно неосторожны.

- Вы тоже. Поэтому я здесь.

- Садитесь. Говорите.

- Как вам, может быть, уже известно, меня сегодня вызывали к прокурору Рустаку.

- Мне это неизвестно. Я снял наблюдение за вами. И где же вы виделись с прокурором Рустаком?

- В штабе квартальной охраны. Там был собран раттанарский командный состав. Я имею в виду, все те, кто сейчас заправляет делами в столице: сам Рустак, Маард, Геймар, Тусон, Илорин, весь штаб квартальной охраны во главе с Вустером.

- Интересно. И что же им от скромного менялы понадобилось?

- Меня спрашивали о вас.

- То есть?!

- У меня спрашивали, зачем ко мне приезжал барон Неблин. Я не сразу понял, что речь идёт о вас. Тогда мне разъяснили, что вы - барон Неблин, известный мастер меча из Пенантара…

- Вот даже как!

- Да. Как видите, я тоже дал маху. Я поверил, что вы - Бастер. Баронский перстень, что так усиленно мне демонстрировал Фехер в "Питейном заведении" я определил по книге "Гербы и флаги Соргона". Это был настоящий перстень Бастеров. Но это, впрочем, к делу не относится.

- Верно, Джаллон, верно. Кто же меня опознал?

- Не имею понятия. Может быть, Тусон. Вы, мечники, всегда ревнуете к чужим успехам.

- Что же вы им ответили?

- Правду, разумеется. Я сказал, что вас интересует лицо, которое скупает все товары в Раттанаре. Кстати, я выяснил кто это.

- Любопытно. И кто же?

- Купец Тетуан. Почти всё, хранящееся на складах города, принадлежит ему. Либо людям, принадлежащим ему. Я имею в виду безнадёжных должников.

- Вы им это сказали?

- Разумеется, да - я себе не враг.

- И что ещё вы им рассказали обо мне и моём окружении?

- Скорее они мне рассказали, чем я - им. Мне рассказали, что сегодня или завтра наступит Знамение, по которому вы попытаетесь начать действовать. Сказали, какое это Знамение. И сказали, что действовать вам не дадут. Собственно, с этим поручением я к вам и послан.

- С каким поручением?

- Вот у меня копия указа Коллегии, который будет оглашен через, примерно, полчаса. Взгляните. Мне поручено передать вам, что действовать вам не дадут.

Бастер-Неблин развернул протянутый Джаллоном свиток:

- Любопытно. Так… Коллегии стало известно, что готовится и будет произведено покушение на королей… невозможно предотвратить…, гм,…кто заявит претензии на власть в Раттанаре, будет обвинён в убийстве королей… со всеми последствиями… принять меры предосторожности, а именно… Адресовано всем подданным Раттанарской Короны и проживающим здесь иностранцам… Подписи. И это будет оглашено?

- Обязательно.

- Что же они считают Знамением?

- Исчезновение королевских портретов со всех соргонских монет. Будет понятно и непосвященным, так мне сказали.

- Если им так много известно, то почему нас не арестуют?

- Вас не в чем обвинить: никто из вас к убийству королей не причастен. После оглашения этого документа ваших сторонников поубавится: такой ценой приобретать перемены захотят немногие. Для этого и огласят подобный указ.

- Вам поручено ещё что-то передать?

- Этот документ, слова, что действовать вам не дадут. И ещё - они не хотят ненужной крови. Надеются на вашу разумность.

- Почему же всё-таки послали вас?

- Потому что я для них наименее ценен. Кроме того, полагаю, чтобы я рассказал вам о Тетуане. Им выгодно, чтобы вы знали своего соперника.

- А если я с ним объединюсь?

- Для них это не опасно. А отряды из Бахардена и Кумыра в город не войдут. Предполагаемое убийство королей заставило Тусона принять сторону Короны. Я говорил вам, что вы неосторожны.

- Что-то подсказывает мне, что мои неприятности - ваших рук дело, Джаллон.

- Почему моих, а не баронессы Инувик или людей барона Фехера? Может, ещё кто-то привлёк их внимание к вашей особе?

- Нельзя мне вас отпускать, Джаллон. Да и не хочется.

- Тогда пенантарское посольство возьмут штурмом: им тоже выгоднее убить вас, чем оставлять в живых. Вы дадите им повод убить вас на законном основании. Разве это не дворцовая стража строится на площади? Взгляните. Сколько времени продержатся пятьдесят солдат против тысячи?

- Да, это на редкость убедительный аргумент в пользу вашей жизни. Но он здорово подкрепляет мои подозрения. Что ж, идите Джаллон. Идите и помните - я вас подозреваю. И если я прав - я вас найду.

6.

Последний ночлег перед Аквиннаром был назначен на постоялом дворе "Голова лося" недалеко от аквиннарской границы. Мелкий снежок, который сыпал весь день, изрядно надоел путникам, и темнеющая у дороги среди белого снега высокая стена частокола вызвала оживление и у солдат, и у лошадей. Ворота были распахнуты, и въехавший во двор первым капитан Паджеро оторопело остановился.

На месте двухэтажного сруба гостиницы местами ещё дымилась огромная куча головешек, по краям уже присыпанная снежной пудрой.

Здание трактира, правда, уцелело, но чёрные пропалины на покрытой снегом крыше свидетельствовали, что досталось и ему.

Обширные конюшни не пострадали, но капитану расхотелось останавливаться здесь на ночь, пусть даже и с частичными удобствами: под крышей трактира могли поместиться все люди отряда, а конюшня для имеющихся лошадей была достаточно просторной.

Не понравился капитану этот постоялый двор: слишком пуст он был даже для недавнего пожара. Кроме хозяина и прислуги не было больше ни одного живого существа. Собаки, которых всегда полно на постоялых дворах - и своих, и приблудных - и те куда-то подевались.

Хозяином оказался огромный косоглазый урод, который непонятно шепелявил и брызгал при этой слюной. Прислуга же затравлено отводила глаза.

- Ваше Величество, мне здесь не нравится. Давайте проедем ещё немного - до ближайшего поста скиронской пограничной стражи. Там и заночуем. Это всего час езды.

- Разве мы здесь не поместимся?

- Поместимся, но я бы предпочёл для ночлега другое место.

- Не вижу смысла искать что-нибудь другое. Другой вариант - это ночлег в палатках, которые сначала нужно ставить, потом собирать. Время отдыха сократится, и люди не отдохнут. Да ещё час езды. Нет, капитан, заночуем здесь.

- Как прикажете, Ваше Величество.

Паджеро обошёл двор, осмотрел частокол, массивные дубовые ворота, совершенно пустые конюшни ("Где же кони постоялого двора?"), выходящие задней стеной на склон засыпанного снегом оврага.

Спрашивать хозяина ни о чём не хотелось - потом не ототрёшься от слюней. Он поймал одного из слуг:

- Что здесь, у вас, произошло? Почему так пусто? Где животные, где проезжающие?

Слуга что-то промычал.

- Громче, я не понял!

Слуга открыл рот - язык был вырезан.

- Ну и порядки у вас. Жаль, что мы не в Раттанаре: там я твоего хозяина в миг бы кротким и добрым сделал.

Он поймал ещё одного слугу и, с силой сжав пальцами щёки, заглянул ему в рот:

- Проклятье, то же самое. Какой-то бандитский притон. Капралы, ко мне! Значит так, ребята. Смотреть в оба, но не заметно. Пищу готовить самим, и только из наших продуктов. С хозяина и слуг - глаз не спускать. Да, пить тоже только наше - вино из обоза и снег топить для питья лошадям. Из их колодца воду не брать. Ворота закрыть и запереть. На дорогу - скрытые посты в обе стороны. Заступать и сменяться незаметно для косоглазого и его людей. И к частоколу поставить посты. Ох, как мне здесь не нравится.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

(день девятый)

1.

- Должен вам сказать, капитан, что в вашем отряде очень низкая дисциплина, - барон Яктук показал на солдат, игравших в кости, - Им что, делать больше нечего?

- Барон, скажите, чем я должен занять солдат, свободных от работ по уходу за лошадьми, готовке пищи и не занятых в дозоре? - Паджеро удивлённо посмотрел на Яктука, - Устроить им строевые занятия, учения или тренировочный бой на мечах?

- Это ваше дело, но будь я на вашем месте, не допустил бы такого падения дисциплины. Я всегда считал, что среди солдат слишком много бабников, игроков и пьяниц.

- И какой же вы предлагаете выход? - спросил подошедший Морон, - В дворцовую стражу отбирают лучших солдат по всему Раттанару.

- Если эти лучшие, то каковы же остальные?

- В любой группе солдат всегда найдётся и пьяница, и игрок, и бабник, - Паджеро недоумённо пожал плечами, - Вы, барон, не знаете этого, так как никогда не служили в армии.

- В любой группе, говорите, капитан? - это подошёл Инувик, - А если солдат всего один?

- Значит он и пьяница, и игрок, и бабник, - Паджеро дерзко посмотрел на сановников, - Простите, господа, у меня служба.

- Каков нахал, - Яктук недовольно посмотрел вслед капитану, - Мы, Яктуки, потому и не служим в армии, чтобы не иметь дела с такими наглецами, - барон вспомнил о сыне, - До сих пор не служили.

- Капитан всю дорогу нервничает, барон, не повторяйте при нём ваших слов. Я никогда не завидовал людям, обидевшим капитана Паджеро.

- Вы о чём-то не том говорите, - Лонтир обвёл рукой помещение трактира, в котором разместились все свободные от службы люди, - Как мы все здесь будем спать? Никогда ещё не ночевал в такой тесноте. Ваше Величество, вы тоже собираетесь спать в этом муравейнике?

- Почему бы и нет! Я ничем не отличаюсь от вас, кроме этой штуки, - Фирсофф показал пальцем на сверкнувшую в свете факелов Корону, - Ничего, разместимся. Плохо, что освещение у них здесь совсем уж никудышнее.

На стол короля солдаты несли продукты из обоза: копчёности, сало, солёную рыбу. Прикатили бочонок раттанарского крепкого, взятый в Винном по приказу Фирсоффа.

- Это такой у нас будет ужин? - Демад разочаровано глядел на высыпанные на стол сухари, - Кухня же в этом борделе не сгорела? Да и в кладовой трактира кое-что должно найтись.

- Приказ капитана Паджеро - ничего не брать на постоялом дворе. Если желаете горячего, господин министр, обождите, пока солдаты сварят кашу.

- Ладно, солдат, это я так, от усталости. Спасибо и за это. Обойдусь и сухарями с окороком, особенно, если их размочить в сладком вине.

- Господа, не ворчите. Капитан Паджеро знает, что делает. Я лично сейчас перекушу - и спать. Присоединяйтесь, если не хотите спать голодными. А про это вино я совсем забыл. Вот и отведу душу.

- Не помню, чтобы я ворчал, Ваше Величество, - Тандер потянулся за рыбой, - Солёная рыба и сладкое вино - какой контраст вкусов! Вы не находите, министр Демад? Вы же гурман!

- Я пока вино заедаю копчёным окороком, барон. А это другая вкусовая гамма.

Солдаты получили на ужин те же продукты, только вино было попроще, и степенно жевали в ожидании каши. Вокруг Ахваза по-прежнему толпился народ, всё с тем же неподдельным интересом выслушивая историю про мост.

Оттуда доносилось:

- …а он сказал… краешек парапета… грохот и плеск… и так спокойно говорит: "Был мост"…

Из другого угла слышался стук костей и звон монет. Иногда прорывался азартный крик разошедшегося игрока и дружное на него шиканье: король, тише, тш-ш-ш.

Паджеро обошёл посты, проверил лошадей, попробовал кашу из солдатских котлов. Вернувшись в трактир, улыбнулся неугомонному Ахвазу с его бесконечной историей про мост и сел за стол короля.

- Интересно, что сегодня обсуждают короли, и какие решения приняли? Знать бы мне то, что знают они.

- Завтра вечером Вы всё узнаете Ваше Величество.

- Надеюсь, что будет ещё не поздно. Что-то мне, Паджеро, не по себе. Очень не по себе.

От стола, за которым солдаты бросали кости, донеслись испуганные крики, совершенно не похожие на крики азартных людей, возмущённых нечестной игрой. К столу игроков сбегались солдаты со всего трактира. Кинулся туда и капитан.

Столпившиеся у стола солдаты были настолько возбуждены, что не сразу расступились перед командиром, пропуская его к игрокам.

- Что галдите, как перепуганные сороки? - капитан строго прикрикнул на солдат, - Говорите же в чём дело!

- Монеты, господин капитан…

- Что монеты? Кто может сказать что-нибудь толковое?

- Монеты, господин капитан! На них пропали портреты королей, - солдаты показали на горсточку монет, где между раттарскими с портретом Фирсоффа попадались пустые кружки.

- Каких королевств были монеты, что остались без королей?

- Всех, кроме Раттанара, господин капитан.

- Началось! - капитан бросился к Сурату, уверенный, что у королевского казначея должны быть монеты всех королевств Соргона, - Проверьте монеты, Сурат!

Прекратившие ужин министры и советники уставились на казначея с отчаянием и надеждой: вдруг - ошибка или шутка, хоть и страшно глупая, но шутка.

- Да, так и есть. Все монеты, кроме раттанарских, пусты, - Сурат побледнел, роясь в своих многочисленных карманах и сумке с медведем-застёжкой, и доставая то раттанарские монеты, то пустые кружки, - Неужто все мертвы?

- Похоже, обвал моста спас нам жизнь, Ваше Величество. Пойду, удвою посты. Прикажете готовиться к отъезду, Ваше Величество?

- Посоветуемся и решим, капитан.

- Знайте, я - за немедленный отъезд. Назад. В Скирону, - Паджеро вышел, позвав с собой ещё с десяток солдат.

Слышавший его последние слова Лонтир произнёс, нервно грызя ногти:

- Ваше Величество, я считаю, что нужно возвращаться в Раттанар, - голос барона слегка подрагивал от напряжения, с каким он произносил слова, - А в Аквиннар послать Паджеро: выяснить, что там произошло.

- Я согласен, что надо возвращаться, но не дальше Скироны, - барон Яктук говорил, положив левую руку на рукоять меча, - Оттуда легче будет организовать помощь, если таковая понадобится, Ваше Величество. Вам это будет проще, чем кому-либо другому.

- Верно, Ваше Величество, - Тандер, как всегда, держался внушительно, - И необходимо объявить войну - это самый быстрый способ сообщить в Раттанар о происходящем.

- О происходящем в Раттанаре и так узнают - монеты и у них есть, - Инувик, как дипломат, был осторожен, - А объявлять сейчас войну… Мы напугаем и так перепуганное население королевств. Если же скиронские войска неверно примут объявление войны, наше положение станет угрожающим.

- Возвращаться в Скирону и там совместно с их Баронским Советом решать, что делать дальше, - Морон совершенно не нервничал, - Разведка в Аквиннар, конечно же, необходима, Ваше Величество.

- Министр Двора, безусловно, прав, - Сурат прокашлялся, - а войну можно объявить и в Скироне, Ваше Величество.

- Присоединяюсь к господину казначею, Ваше Величество, - Тараз почесал в затылке, - И разведка, конечно.

Демад был краток:

- Возврат и разведка, Ваше Величество.

- Приятно видеть такое единодушие, господа советники и министры. Мнение капитана Паджеро вы все слышали. Готовьтесь к отъезду, господа.

Солдаты, внимательно слушавшие совещание придворных, кинулись к выходу - собираться в дорогу. Трактир опустел.

2.

Раттанар превратился в один военный лагерь.

Сразу же по исчезновении портретов королей (с монет соседних королевств) закрылись тяжёлые городские ворота. Все улицы были перегорожены рогатками, и у заграждений выставлены посты квартальной охраны. Ни проехать, ни пройти по городу не мог никто, не имеющий специального пропуска, а пропуска почти никому не выдавали. Людей, попавших до перекрытия улиц в чужие районы, где их никто не знал, доставляли по домам солдаты дворцовой стражи и рот Тусона. Всем остальным вооружённым формированиям запрещалось покидать казармы и баронские особняки.

Вустер носился по Раттанару, проверяя посты квартальной охраны, его сопровождали два десятка всадников, набранных из завсегдатаев "Костра ветерана" во главе с самим Ларнаком, который ловко сидел на лошади, выставив вперёд свою деревяшку.

- Хорошая мы с тобой пара: один безрукий, другой безногий. Оба - бойцы хоть куда, - посмеивался Вустер, - Смотри, доездишься - растащат твой трактир, потом и места не найдёшь.

- У меня там размещён надёжный резерв, капитан. Если что - всегда помогут.

- Они и сейчас тебе помогают: пьют - надрываются. Небось, погреба уже пустые.

- Для своих мне не жалко, капитан, лишь бы чужие не сунулись - тогда, точно, всё разнесут, - и Ларнак начинал хохотать, и Вустер его охотно поддерживал.

Лейтенант Яктук выслушал Тусона, скрипя зубами и еле сдерживаясь:

- Значит, они знали, что не вернутся?

- Наверняка - нет! Предполагали - да!

- Зачем же они поехали?

- Долг службы, долг чести. Желание знать точно, желание предотвратить. От их приезда на Совет могла зависеть судьба остальных одиннадцати королей. От их отъезда из Раттанара могла зависеть наша подготовка ответных мер. Мы ведь только сегодня поняли суть происходящего, но так и не узнали - кто за этим стоит.

- У вас есть список замешанных в заговор?

- Есть. Но ваша задача, лейтенант, наблюдать за порядком, а не карать виновных. Мы ещё не знаем степени вины каждого. Несите службу и не делайте глупостей. Утешать вас не буду - вы не маленький ребёнок. Будем молиться и надеяться, но не в ущерб службе.

Табун лошадей в пятьдесят голов прибыл из имения Яктуков сегодня утром, и сейчас рота Водяного имела две сотни всадников. Конные патрули были высланы по восточной дороге в сторону Бахардена - наблюдать, не идут ли основные силы мятежников.

Сам Яктук сидел в штабе, положив на стол перед собой раттанарскую монету. Он, принимая донесения и отдавая приказы, время от времени поглядывая на неё, и тихо бормотал: "Только бы ничего не случилось, только бы ничего не случилось…".

Сержант Хобарт, расслышав, не удержался:

- Вы, господин лейтенант, самый верноподданный среди раттанарских офицеров.

- Короля сопровождают мой отец и дед Сальвы, сержант. Если вы ещё раз попробуете сострить по этому поводу - я вас изобью.

- Простите, господин лейтенант, я не знал…, - толстяк в смущении вышел за дверь и наорал на первого же подвернувшегося солдата.

Лейтенант Илорин занялся постройкой крепости вокруг дворца. Солдаты дворцовой стражи нарезали из слежавшегося снега кирпичи, переложили их досками и обильно полили водой. Ледяная стена выросла внутри дворцового комплекса в сорока шагах от решётчатой ограды. Наружную часть стены поливали до зеркального блеска.

Затем Илорин обошёл помещения дворца и позакрывал все лишние, с его точки зрения, двери. Ключи передал сержанту Клонмелу:

- Каждый час обходить и проверять, что они закрыты.

Вдвоём с сержантом они наметили места для постройки баррикад в коридорах дворца, прикинули время на их постройку - успеют ли после нападения на дворец, или нет. Решили, что успеют, и мебель пока оставили на своих местах.

К королевским покоям лейтенант выставил усиленную охрану из самых добросовестных солдат, придворных разогнал по комнатам и запретил без дела шататься по дворцу.

Тусон, приехавший посмотреть, как молодой командир дворцовой стражи организовал защиту дворца, только головой покачал в удивлении:

"Ну и наворочал лейтенант. Всего за какой-нибудь час - крепость! И из чего!"

3.

Магда сидела в библиотеке на любимом месте мужа и полными слёз глазами глядела на рассыпанные по столу пустые кружки и раттанарские монеты:

- О боги, все, какие вы есть, спасите мужа моего от беды, - шептали её губы, - Защитите его и помогите ему: дайте приют, если он в нём нуждается, дайте силу, если ему не хватит своей. Спасите и защитите сына моего приёмного, раз уж не дали родных. И если так нужна вам чья-нибудь жизнь, возьмите мою - жизнь никчемной старухи, безродной и потому чужой в этом дворце. За Фирсоффа молю вас и за Паджеро. Пусть я дождусь их, пусть они вернутся, пусть избегнут участи остальных королей…

Губы шептали эти слова снова и снова. Магда не слышала суетящихся вокруг фрейлин и ничего не видела. Только монеты с портретом мужа, только молитва, бесконечная и безнадежная:

- О боги, все, какие вы есть…

Между книжными стеллажами, на плече у Огасты, беззвучно плакала Сальва.

4.

- Господин капитан, лошади отравлены, - Ахваз стоял навытяжку с таким виноватым видом, словно это он их отравил, - У нас нет больше лошадей.

- Опоздали! - Фирсофф подошёл незаметно и всё слышал, - Ловушка захлопнулась! Мост - это был знак свыше, нам не следовало ехать дальше.

- Найти косоглазого и всех его безъязыких! - Паджеро рассвирепел, чувствуя то же, что и Ахваз - вину за недосмотр, - Я их на куски, своими руками…

- Господин капитан, Ваше Величество, - от волнения солдат перепутал порядок доклада, - хозяин постоялого двора сбежал вместе со слугами - там, в углу, хорошо замаскированная калитка…

- Они сбежали, капитан, пока мы рассматривали монеты, - король был спокоен, - Ещё не всё потеряно, Паджеро. Сколько до аквиннарской границы? Час езды? Надо послать лучших разведчиков на пост пограничной стражи. Надеюсь, командир стражей не потерял голову от страха и придёт нам на помощь. А мы будем держаться, сколько сможем. И пусть идут лесом - дорога может быть перекрыта.

- Ахваз! Ахваз! Ах, да, ты здесь. Слышал слова Его Величества?

- Так точно, господин капитан!

- Возьми, кого считаешь нужным и - вперёд! Если дойдёшь, считай себя капралом.

- Берите выше, капитан. Если Ахваз сумеет привести помощь, мы подумаем над сержантскими нашивками. Не так ли, капитан? - король ободряюще похлопал по плечу растерявшегося солдата, - Да, пожалуй, это стоит сержантского чина.

Ахваз отобрал четырёх солдат, и они, закутавшись в нарезанные из белых скатертей балахоны, скрылись за частоколом.

Подошли Бальсар и Баямо:

- Я посмотрел лошадей: их отравили сеном, - сказал маг-лекарь, - Подмешали в сено какой-то дурман или яд - мне он незнаком. Поэтому и были конюшни пусты. Своих лошадей они кормили во дворе - помните, весь двор был затрушен сеном, когда мы приехали?

- Я не обратил внимания - следы пожара отвлекли от таких деталей. Вы были правы, капитан, здесь не следовало останавливаться на ночлег.

- Я должен был настоять на своём, Ваше Величество.

- Как ведут себя господа министры и советники? - спросил король у подошедшего Морона, - Или в трактире ещё не известно?

- Разве такое скроешь? Лонтир бьётся в истерике, утратив остатки высокомерия. Демад воспользовался методом капитана и укрепляет его дух раттанарским крепким. Остальные - кто как: Яктук выгребает из своего возка неимоверную гору железа - как только это всё туда вместилось? Остальные ждут указаний Вашего Величества.

- И министр Тандер ждёт?

- Тандер закладывает окна трактира столами и скамейками. Не один, с солдатами, конечно. Можно сказать, что мы ко всему готовы, Ваше Величество.

- Невесёлый у вас получается отпуск от дворцовых интриг, господин Морон. Ох, и невесёлый.

5.

Посланник Брашер объединил свои переживания с волнениями министра Астара и его зятя Дамана.

- Сейчас вся надежда, что ваш король успеет вернуться в Скирону. Здесь его поддержим мы с моим зятем - а это уже сила. Почти полторы тысячи мечей дворцовой стражи. Вы видели, что творится в городе?

- Видел, Астар. Я еле пробрался во дворец, имея полсотни солдат. Люди испуганы, и на каждом углу - проповедники Разрушителя. Городская стража в растерянности. Город больше никому не принадлежит - ни порядка, ни дисциплины, ни власти. Вы не пробовали связаться с Баронским Советом? Порядок в городе - это их задача.

- Пробовал. Мне ответили, что когда выберут преемника королю Шиллуку, я получу соответствующие указания.

- Получается, что тот, кто заварил всю эту кашу, ещё не готов захватить столицу?

- Похоже, что так, Даман. И причина может быть только одна - король Фирсофф. Они понимают, что должны его остановить.

- А вы уверены, Брашер, что он едет сейчас в Скирону?

- Очень хочется в это верить. Смерть королей застала Его Величество на аквиннарской границе. Самое верное решение - удалиться от Аквиннара как можно дальше. Надеюсь, что ваши пограничники ему помогут.

- Если они не замешаны во всей этой истории, то - да.

- Что вы намерены делать, министр?

- То, что мне остаётся - ждать. Одно я знаю точно - во дворец я пущу только законного короля. Пока я жив - ни один самозванец порога дворца не переступит.

- Я придерживаюсь того же мнения, - сказал Даман, - Мы будем стоять до последнего. Вам, барон Брашер, лучше держаться от дворца подальше.

- У меня есть разрешение Его Величества в случае необходимости поддержать сторону Короны. Поэтому я приехал со всеми своими людьми. Моё посольство - пусто. Можете располагать мной и моими людьми по своему усмотрению, Астар. Вот вам моя рука. До последнего и я стоять умею.

6.

От страшной силы удара распахнулись дубовые створки ворот: одна рассыпалась полностью, вторая повисла на нижней петле. В открывшийся проход, бросив бревно тарана, молча ринулась толпа вооружённых людей. Рассмотреть нападавших было трудно - всё освещение постоялого двора состояло из отражённого от снега света звёзд да ещё не погасшего и уже не нужного костра, на котором топили снег - поить лошадей.

Со стороны дороги запоздало прозвучал свисток тревоги и, захлебнувшись, смолк.

- Проворонили, раззявы! - Паджеро потянул меч из ножен, - Все-е-е, ко мне-е! - и кинулся между нападавшими и Фирсоффом.

Его опередили стоявшие ближе к воротам Инувик, Морон и Сурат. Безоружный казначей, широко расставив руки, словно стараясь остановить нападавших только их движением, шагнул навстречу своей смерти, и его безголовое тело упало под ноги надвигавшейся толпы.

Инувик яростно отбивался, отступая под натиском нескольких противников. Рядом, даже в бою не утратив гибкости своих движений, мелькая кружевами, рубился Морон.

Сбежались солдаты, оттеснив короля за свои спины. Из распахнутых дверей трактира поспешили Тандер, Яктук и Тараз.

В горячке боя Паджеро с удивлением увидел рядом с собой Фирсоффа. Король раз за разом взмахивал своим, гномьей работы, мечом, и при каждом взмахе брызгали кровью лысые головы нападавших.

"Да, ведь, они без шлемов, и головы у всех обриты, - вдруг понял Паджеро, - Все до одного без шлемов, и даже шапок нет!"

Фирсофф медленно продвигался вперёд, прорубаясь сквозь встречный поток, и, вместе с ним, прикрывая его, двигались вперёд дворцовые стражи.

- Нажми, ребята, - Паджеро старался опередить короля и загородить его собой, - Нажми, наша берёт!

Противников, действительно становилось всё меньше. Слабел и их нажим. Но они не бежали. Они падали под ударами раттанарских мечей, унося с собой жизни то одного, то другого стража, но - не бежали.

Потом они просто кончились. Весь двор был усеян телами, за частоколом - никого, пусто.

Паджеро приказал тащить возки, сани, бочки - строить баррикаду, загораживая въезд с разбитыми воротами.

Загородившись, принесли факелы, стали подбирать раненых и относить их в трактир.

Подняли изрубленного Инувика. Он был ещё жив и всё искал глазами Паджеро, пока его несли, и, наконец, нашёл:

- Капитан, капитан! - и, когда Паджеро подошёл, - Лила, Довер…

- Не волнуйся, барон, - капитан легонько нажал ему на руку, - я всё понял.

В груде тел отыскали Морона: кружева и ленты изорванными лохмотьями закрывали его разрубленное лицо. Морона положили в общий ряд убитых: павших раттанарцев складывали под стеной трактира.

Ряд был длинный - в нём лежала почти половина и так небольшого отряда. Раненых, которые не могли самостоятельно двигаться, было немного - около десяти человек, но изранены были почти все.

- Ваше Величество, я настаиваю, чтобы Вы надели кольчугу, - Паджеро взывал к благоразумию короля, - Вы не имеете права рисковать ни собой, ни Короной.

- Вы, капитан, не имеете права так разговаривать с королём. Одевать мне кольчугу или нет - я и сам решить в состоянии. Ваша задача сейчас состоит совсем в другом, - и, вдруг переменив тон, - Мальчик мой, чтобы не были напрасными все наши смерти, ты должен думать не о том, как защитить мою жизнь, а о том, как дать возможность уйти отсюда Гонцу. Только тогда вся наша поездка обретёт смысл. Помнишь, что я говорил тебе в библиотеке? Нужен новый король. Помни, ты не имеешь права умереть, пока Гонец не будет в безопасности, - Фирсофф говорил устало, и в его голосе Паджеро с удивлением улавливал нотки, нет, не страха, а неуверенности и безнадежности.

Они ходили, при свете факела рассматривая своих врагов. Трупы лысых были одеты в лохмотья, и от них сильно несло тяжёлым духом давно немытых тел. Сами же тела были какими-то высушенными, истощёнными.

- Странные у нас враги. Оборванцы и одеты, во что попало. Я узнаю то обноски формы скиронской армии, то - ливреи баронских лакеев. А этот, вообще, в обрывках сутаны, - Фирсофф ногой перевернул на спину одного из убитых, - Так и есть, служитель Лешего - видишь, цепь служителя на шее? Головы у всех обриты. Нет, не обриты - они просто лысые: на черепе ни пушка, ни щетины. И дрались они странно, как-то слишком одинаково. И, главное, молча.

- И ни один не убежал, не ушёл, не спрятался среди мёртвых, чтобы спастись. Среди них даже раненых нет - падали только мёртвыми, - Паджеро был удивлён не меньше короля, - Интересно, кто они?

- Я думаю, пропавшие люди. Как те, что пропали у нас, в Раттанаре.

Возбуждённый Яктук пересчитывал врагов.

- Двести! - закричал он, - Я насчитал их двести!

- И чему вы радуетесь, барон? - в голосе Тандера звенела злость, - Подсчитайте лучше, сколько осталось нас. Может, тогда вы реально посмотрите на наше положение.

- Вы считаете, что атака повторится?

- Безусловно, повторится. Эти смертники сократили нас наполовину. Нас на ещё одну такую атаку и осталось.

Инувик потерял сознание и лежал, бледный и окровавленный. Бред срывал с губ его звуки, непонятные и бессмысленные.

Рядом рыдал Лонтир:

- Я не солдат… не солдат… Я не должен… меня… отпустить…

- Барон, возьмите себя в руки. Вы же всю дорогу вели себя достойно вашего титула, - Демад утешал его, как ребёнка, - Неудобно перед солдатами - ещё решат, что вы - трус.

- Я - кто? - советник, наконец, опомнился. Только редкие всхлипы ещё рвались из его горла, - Я не трус, господа. Просто я не умею быть храбрым. Безоружному тяжело ждать подобной смерти. Но я - не трус!

Бальсар помогал Баямо с ранеными.

Лечили пока только лёгких - восстанавливали боеспособность, кому могли. Тяжёлые, кто был в сознании, не роптали: от стойкости их товарищей зависела жизнь всех.

Над лесом, за дорогой, приподнялась луна, осветив постоялый двор, разбитые створки ворот, баррикаду из возков и бочек, длинный ряд убитых солдат Раттанара у стены трактира, разбросанные по двору трупы лысых оборванцев. И, живых, немногих, собравшихся за баррикадой вокруг короля Фирсоффа.

Фирсофф поднялся на крышу возка - осмотреться. Стоящий внизу Паджеро видел, как он глянул влево, потом перед собой и, с выражением удивления на лице, стал разворачиваться вправо. Губы короля шевельнулись, начиная говорить, но слов капитан не услышал: оттуда, куда поворачивался Фирсофф, прилетела стрела, с чавкающим звуком войдя королю в грудь. За ней - ещё одна.

Старый король пошатнулся, осел в коленях и повалился на руки стоявших внизу солдат.

- …спа… сит-те… Коро… ну…, - прохрипел он, захлёбываясь хлынувшей изо рта кровью, и, закатив глаза, мёртво обвис на руках стражей.

Сверкнув в лунном свете хрусталём и драгоценными камнями, из его головы выделилась Корона и мягко шлёпнулась в окровавленный снег.

Паджеро склонился над Фирсоффом - закрыл ему глаза и поцеловал в лоб. Обломав торчащие из груди короля стрелы, он сложил ему руки, подсунув под кисти со сплющенными тяжёлой работой пальцами последний мастерок старого каменщика Фирсоффа - гномьей работы меч, на котором не оставалось зазубрин. Затем накрыл его солдатским плащом.

Подошедший Бальсар наклонился и поднял Корону из лужи крови - ему показалось, что этой красоте не место на кровавом снегу.

- Теперь ты - Гонец, маг. Уходи конюшнями и через овраг - там ещё лунная тень, может, проскочишь. Наш же путь кончается здесь. Прощай, Бальсар.

Маг огляделся: никто не двинулся, чтобы ему помочь, никто не шевельнулся, чтобы идти с ним. Тогда он наклонился, стянул через левую руку с безголового, почему-то не убранного в общий ряд, тела Сурата его большую денежную сумку с пряжкой-медведем, открыл её и опустил туда Корону.

Забросив за спину дорожный мешок и посох - на перевязи, Бальсар взял в одну руку сумку с Короной, другой - поднял меч убитого солдата, и побежал к конюшням.

- Прощай, Гонец, - повторил ему вслед Паджеро, - Эй, солдаты, кто ещё жив, ко-о мне-е!

7.

Спотыкаясь в темноте о туши отравленных лошадей, маг пробирался к задней, выходящей на овраг, стене. Кажется, здесь. Точно, здесь.

Бальсар обе руки положил на брёвна и слегка надавил. Между пальцами мелькали голубые искорки и исчезали, впиваясь в сосновую древесину. Дерево крошилось и опилками ссыпалось к ногам Бальсара.

"Жаль, не камень, было бы легче, - подумал он, - Камень я бы враз разметал".

Когда образовалась дыра, достаточная, чтобы пролезть, маг, подхватив сумку и меч, соскользнул в овраг.

Пола мантии сразу зацепилась за что-то. Раскидав снег, Бальсар обнаружил окаменевшую от мороза человеческую руку с аккуратно обстриженными ногтями.

"Вот они где, постояльцы. Присыпало утренним снежком - и не видно. Знать бы раньше…"

Проваливаясь в снег, местами по пояс, он побежал по оврагу вглубь леса, стараясь не выходить из лунной тени. За его спиной, на постоялом дворе, снова зазвенело железо: лысые возобновили атаку.

"Я не попрощался с ними! Оставил умирать - и не попрощался! Что это - моё равнодушие или целеустремлённость избранного в Гонцы? Думаю, вроде бы, самостоятельно. И бегу самостоятельно. Или убегаю? Но Корону надо спасать - она последняя. Прощайте, друзья! Извините, что не остался, и что не простился…"

8.

Лысые возобновили атаку.

Так же молча и неистово волна лысых накатила с трёх сторон - они лезли и через баррикаду, и через частокол.

В этот раз за ними шли лучники - стрелы летали по постоялому двору, находя раттанарцев и жаля их до смерти.

Упал Тандер со стрелой в глазу. Упал Тараз, получивший по стреле и в грудь, и в спину.

Хмельной в упоении боем, Яктук крикнул Паджеро:

- Я могу не хуже тебя! - и, услышав в ответ:

- Ты отличный солдат, барон, - упал на снег, ещё счастливый, но уже мёртвый - стрела клюнула его в висок, открытый свалившимся шлемом.

Из трактира вышел Демад с охотничьим луком в руках и легко, не целясь, бил без промаха по вражеским лучникам на частоколе, без труда отыскивая их своими выпуклыми глазами.

Лонтир, запыхавшийся и всё ещё дрожащий от нервного напряжения, подносил ему стрелы, выдёргивая их из тел мёртвых раттанарцев. Ничего, они свои, не обидятся,

Вместе их накрыла волна лысых, вместе они и остались лежать - барон и мужик - обнявшись, как родные братья - когда волна эта схлынула, разбившись о каменную твёрдость дворцовых стражей, собравшихся вокруг мёртвого короля.

Больше враги не атаковали - забросали стрелами, от которых не было ни защиты, ни спасения.

Паджеро упал последним, накрыв собою Фирсоффа, словно и после смерти оберегал мёртвого короля, хотя и не уберёг его - живого.

Побоище кончилось, и теперь всё казалось нереальным в холодном свете луны: и мёртвые тела, и залитый кровью снег, и странное войско лысых, строившееся и уходившее с постоялого двора, равнодушное к добыче и своим павшим товарищам.

Лучники, негромко переговариваясь, что-то всё искали среди мёртвых тел. В трактире они кинулись, было, добивать раненых, но дорогу им преградил Баямо.

Лучник с сержантскими нашивками стукнул мага рукоятью меча, до крови рассадив ему кожу на лбу. Остальные, заметив это, тут же выскочили в страхе во двор: тому, кто навредит лекарю, дорога одна - неминуемая смерть.

Наконец, кто-то обнаружил дыру в задней стене конюшни и следы Бальсара, ведущие в лес. Плюясь и ругаясь, лучники спустились в овраг.

В погоню.

9.

Над дворцовым комплексом раттанарских королей разносился дикий вой:

- А-а-а…

Он держался на одной ноте, ровный, без вариаций и изменений тона.

- А-а-а…

Этот вой разрывал сердца и уши.

- А-а-а…

Вой заполнял пустые коридоры дворца и, усиленный эхом, вырывался на улицу:

- А-а-а…

Начинался вой в библиотеке:

- А-а-а…

Выла худая морщинистая женщина:

- А-а-а…

Выла, изливая в этот несправедливый мир свою боль:

- А-а-а…

Выла, потому что кроме боли в ней ничего не осталось:

- А-а-а…

Выла, потому что этому:

- А-а-а… - было тесно в пустой оболочке женщины.

- А-а-а… - неслось над дворцом.

- А-а-а… - неслось над Раттанаром.

Казалось, надо всем Соргоном неслось:

- А-а-а…

И вдруг - смолкло.

Упала тишина.

Королева Магда потеряла сознание.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

(день девятый)

1.

Бальсар бежал, проваливаясь в глубокий снег, и потому высоко задирались его длинные худые ноги в стоптанных сапогах, и в разрезах мантии, шитой для верховой езды, мелькали ярко-жёлтого цвета, хорошо видные даже ночью, штаны последней раттанарской моды.

Шансов убежать почти не было - не в его возрасте носиться по заснеженному лесу наперегонки с молодыми лучниками, да ещё груженным, как вьючный мул: за спиной - дорожный мешок мага и посох, который цепляется за всё, что может, через плечо - сумка с Короной, и меч - в правой руке.

Эх, если бы не Корона, он давно бы сдался - не было ни сил, ни дыхания.

Эх, если бы не Корона…

…Бежать надо, бежать…

…Бежать… И бросить ничего нельзя…

Мешок и посох - он не расставался с ними лет шестьдесят, с тех пор, как окончил школу магов. Они давно стали неотъемлемой его частью, в них был весь смысл его жизни и работы. Лишиться их - большего позора он и представить себе не мог.

…Шаг сюда, шаг туда, ещё шаг, ещё…

Бросить меч - а чем драться, когда догонят? А, ведь, догонят-таки.

Эх, если бы не Корона…

Хоть он и не воин, но отдать Корону без боя он не сможет, да и Корона не позволит. Он сейчас - Гонец! Его долг - сохранить Корону и доставить её новому королю. И пока этого не случится, он не принадлежит себе. Таково свойство Корон Алана.

Эх, если бы не Корона…

…Бежать, бежать, бежать…

Хорошо, что ночь.

Хорошо, что лес.

Ночью в лесу не так-то легко попасть в него из лука.

Но…

Слишком светлая ночь…

Слишком яркая луна…

Время от времени, где-то далеко за спиной, щёлкает тетива лука, и спина Бальсара болезненно ёжится от страха, не защищенная ни панцирем, ни кольчугой.

Что же это творится в Соргоне? Что происходит?

…Бежать… бежать… бежать, старик, бежать…

Лес внезапно раздался, открыв поляну, костёр и встревоженного гнома с боевой секирой в руках.

- …беги… убьют…, - просипел Бальсар, проносясь мимо.

Сзади снова щёлкнула тетива, и стрела, чиркнув по левому (подумалось, хорошо, что по левому) предплечью мага, воткнулась в сосну на другом краю поляны. Вторая стрела стукнула гнома в грудь и, звякнув кольчугой, упала в костёр.

Гном больше не раздумывал: подхватив свой ранец, кинулся за магом.

Едва он скрылся за деревьями, на поляну высыпали преследователи - человек десять запыхавшихся солдат.

- Ну и бегает дед, - простонал один из них, - никак не догнать.

- Хочешь жить - догонишь! - выдавил солдат с сержантскими нашивками, тот, что бил Баямо, - Вперёд, ребята, вперёд!

2.

Верховная жрица Апсала решила ехать во дворец. Едва пропал с раттанарских монет портрет Фирсоффа, она засуетилась, засобиралась.

С площади перед Храмом позвали старшего патруля из роты Матушки: капитан Ланс сдержал обещание и выслал патруль к Храму - и провели его в покои Верховной жрицы.

- Я не очень хорошо разбираюсь в ваших нашивках. Вы, кажется, капрал?

- Так точно, госпожа Верховная жрица! Капрал Земун!

- Не так громко, капрал, оглушил. Мне срочно нужно попасть во дворец. Без сопровождения ваших солдат это будет слишком долго. Может ли капитан Ланс дать мне сопровождение до дворца?

- У нас в роте нет лошадей, а пешком будет…

- Я подумала об этом. Передайте капитану, что все лошади храмовой конюшни, годные под седло, в его распоряжении. Капрал, у меня мало времени. Речь идёт о жизни королевы.

Капрал оказался человеком понятливым: пока седлали лошадей, он вызвал капитана Ланса и ещё с десяток солдат.

- Госпожа Верховная жрица, сколько лошадей вы можете передать роте?

- Я же сказала - всех, пригодных под седло. Сёдла, сколько есть, возьмите у экономки Храма - я распорядилась. Кто будет меня сопровождать?

- Капрал Земун и пятеро солдат. Не волнуйтесь, этого вполне достаточно.

- Я волнуюсь только о потерянном времени, капитан. Я давно готова. А ваши люди?

- Садитесь скорей, госпожа, - капрал был уже верхом, - Едем!

Белый возок жрицы понёсся к дворцу почти без задержек.

Впереди, намного опередив Апсалу, мчался Земун, крича во весь, далеко не тихий, голос:

- Дорогу Верховной жрице! Верховная жрица Апсала - к королеве! Раздвигай рогатки, не задерживай! Разве не знаешь, что тот, кто плохо отнесётся к жрице Матушки, навсегда останется импотентом? Кто здесь не боится бессилия? Ты? Нет? Тогда раздвигай рогатки!

Под его крик:

- Верховная жрица Апсала - к Её Величеству! - санный возок влетел в раскрытые Клонмелом ворота дворцовой ограды и между высоких башен ледяной крепости скользнул к крыльцу. По лестнице уже сбегал Илорин, встретивший Апсалу неожиданными для неё словами:

- Наконец-то. Скорее, госпожа. Прошу вас, скорее.

Пока бежали дворцовыми коридорами, жрица выяснила, что лейтенант разослал солдат за всеми ближайшими лекарями. Послал и за ней, Апсалой.

- Кто-то из них уже здесь?

- Вы первая, госпожа. Как вы так быстро - от Южных ворот?

Вот и королевские покои.

Магда лежала в кровати, бледная и безжизненная. Остекленевшие глаза были направлены в потолок и в них, как в зеркале, отражался свет настенных светильников.

- Выйдите все. Я сказала - все, - Апсала выставила из комнаты и фрейлин, и Илорина, и только что подбежавших сержанта Клонмела и лекаря, прибывшего на зов лейтенанта. Убедившись, что никого не осталось, она наклонилась к уху Магды:

- Ваше Величество, Вы не имеете права впадать в отчаяние. Вы погибнете не сами. Вы убьёте своего сына. Вы беременны, Ваше Величество. Слышите? Бе-ре-мен-ны, - последнее слово жрица произнесла медленно, по слогам, чтобы королеве легче было уцепиться за смысл сказанного. И снова повторила:

- Бе-ре-мен-ны.

Вздрогнули, затрепетали ноздри. Дыхание стало глубже: поднялась на вдохе и опустилась на выдохе прикрытая одеялом грудь Магды. Шевельнулись губы в неслышном вопросе:

- Ч-что?

- Бе-ре-мен-ны, - снова повторила Апсала. Всё так же на ухо, не повышая голоса.

Глаза королевы перестали отражать свет, в них проснулась, зашевелилась мысль. Слабый голос повторил:

- Что?

- Бе-ре-мен-ны. Я поняла это на балу, когда взяла Вас за руку, Ваше Величество.

- Но я - старуха! Мне восемьдесят пять! Это невозможно, жрица!

- Это правда, Ваше Величество. Матушка наградила Вас за долгие годы страданий и постаралась смягчить Вашу утрату.

- Значит, смерть Фирсоффа была определена? Но - почему?

- У каждого своё назначение в жизни, свой долг, своя дорога. Человеку важно её найти, и потом - шагать по ней, не оступаясь. Король Фирсофф прошёл и не оступился.

- Если бы он знал!…

- Ему было бы труднее.

- Подумать только - у меня будет свой ребёнок, - Магда счастливо улыбнулась и снова потеряла сознание: большая радость столкнулась с большим горем.

Но этот обморок был уже не опасен: дыхание королевы было ровным, щёки порозовели. Апсала взяла Магду за руку левой рукой, правую положила королеве на лоб:

- Ваш обморок, Ваше Величество, я переведу в крепкий освежающий сон. Вы проснётесь бодрая, полная сил. Спите, Ваше Величество, спите.

3.

Свежий гном не без труда догнал загнанного мага:

- Рад видеть тебя, маг! Что происходит? - прокричал он ему в спину.

Казалось, прошла вечность, пока Бальсар смог выдохнуть:

- …Рад… видеть… тебя… гном… Я… Гонец…

- А эти-то кто? Те, что сзади?

- …убийцы… короля…

- Какого?

- …последнего…

Этого ответа гном не понял, но замолчал, чтобы не мешать дыханию.

Вскоре почва стала повышаться, слой снега истончился, затем и вовсе исчез, обнажив мёрзлую, звенящую под ногами, землю на склоне горы. Деревья застенчиво остановились у её подножия, открывая беглецов для метких стрел.

Маг устало прислонился к последней сосне на краю леса:

…всё… конец… не уйдём…

Гном сбросил ранец и оглянулся на лес - среди деревьев мелькали тени преследователей. Оттуда не стреляли: то ли стрелы кончились, то ли мешало сбитое погоней дыхание, то ли считали, что численный перевес обеспечит лёгкую победу и без стрельбы.

- Гном, ты можешь уйти, - отдышавшись, прокричал сержант, - Ты нам не нужен.

- Столько бежать - и вдруг уйти?! - гном расхохотался, - Уйти, бросив раненого старика? Ты шутишь, солдат!

- Тем хуже для тебя! Ты свой выбор сделал! Вперёд, ребята, вперёд! Стреляйте, у кого остались стрелы!

- У меня - нет!

- У меня - тоже!

- И у меня, и у меня, - зашелестело по лесу.

Вытянув меч, сержант кинулся к гному. Остальные бросились за ним.

Гном половчее перехватил рукоять топора и весело подмигнул магу:

- Вот и испробую свой топор!

Бальсар сбросил мешок и посох на ранец гнома и стал рядом с ним, передвинув сумку с Короной за спину.

Когда солдатам до них оставалось не более двух шагов, гном, вращая топором, шагнул лучникам навстречу и тотчас отступил назад.

Солдаты остановились в растерянности, увидев, что двое, вырвавшихся вперёд, лежат у них под ногами, рассеченные топором гнома.

Сержант, ругаясь, толкал остальных в спины, посылая в новую атаку.

Гном снова шагнул вперёд и дотянулся топором до сержанта.

И эта атака сорвалась. Солдаты попрятались за деревьями, ожидая подкреплений и нового командира.

- Зря сержант ударил лекаря, - обронил кто-то.

Гном довольно улыбнулся в густую бороду:

- Эй, маг! Оглядись - может, пещера какая есть. Тогда мы ещё повоюем.

4.

- Лейтенант, прикажите приготовить мне комнату рядом с покоями Её Величества. Я поживу несколько дней во дворце. И запомните: чтобы не случилось с королевой, никого из лекарей к ней не звать. Только - меня. Вы поняли, лейтенант? Только меня! Вы, господа лекари, расходитесь по домам. Здесь вашего вмешательства больше не требуется. По домам, господа, по домам. Скоро у вас будет много работы - раненых лечить. Идите, готовьтесь.

- Вы предполагаете, что будут беспорядки, госпожа Верховная жрица?

- Предполагаю? Вовсе нет, господа. Я знаю, что идёт большая война. К сожалению, её не предотвратить. Вы хотели что-то спросить, лейтенант?

- Да, госпожа Верховная жрица. Если вам открыто будущее, то скажите, какое оно у нас, у Раттанара? Что нам делать?

- Мне не открыто будущее, лейтенант. Просто я умею думать и наблюдать. Король Фирсофф погиб не вместе с другими королями, и перед смертью знал, что все остальные мертвы. Он должен был принять меры для сохранения Короны. Ваше будущее, лейтенант, как и будущее Раттанара, а, может, и всего Соргона, в руках нового раттанарского короля. Ждите его прихода - он скажет вам, что делать.

- Вы думаете - он придёт?

- Не будьте ребёнком, лейтенант! Вы же солдат! Служить Короне - ваш долг! Вот и служите. И не волнуйтесь - без короля не останетесь.

Слова Апсалы о новом короле покинули стены дворца и понеслись по городу от одного поста до другого, от одного человека - к другому. В каждом доме Раттанара встревоженные неизвестным будущим люди поднимали поникшие головы, возрождённые новой надеждой: они не одни, помощь идёт, помощь будет.

5.

Бальсар с трудом втащил упирающегося гнома вглубь пещеры: только что, в узкой щели перед входом, гном уложил ещё троих, отбив очередную атаку. Он раззадорился и не желал прекращать битву.

- Пусти! Пусти, я тебе говорю!

- Стой за моей спиной и не мешай, - маг упёрся в пол пещеры посохом, повернувшись лицом ко входу, - Не лезь, гном.

От посоха по стенам пещеры поползли изломанные синие линии, словно медленные молнии, направленные своим острием на входное отверстие. Там, где проползала такая молния, камень трескался, с потолка входного коридора посыпался песок, затем мелкий щебень. Затем осел весь коридор.

Последнее, что разглядел гном из-за спины Бальсара - отпрянувших от осыпающегося входа в пещеру лучников.

- Зря ты завалил вход, - голос гнома в темноте звучал зловеще, - Отсюда мы уже точно не выберемся.

- Они скоро все соберутся под горой и, хоть ты отлично бьёшься, против них всех не выстоишь.

Маг порылся в своём мешке, нащупал небольшую коробочку и, вынув, открыл её. Пещера осветилась: в коробочке, обложенный зеркалами, лежал небольшой светящийся кристалл.

- Магический свет? Нам бы такой в пещерах - удобная вещь.

- Удобная, да не практичная для пещер. Кристалл нужно постоянно подпитывать солнечным светом, иначе он быстро выгорает и гаснет. Для уличных фонарей - там да, там и удобно, и практично. Помоги мне перевязать руку и - поедим.

- Мой ужин остался у костра. Хорошо, больше ничего не потерял: инструмент, оружие, одежда - всё цело, - гном достал из ранца полотняную рубаху и оборвал оба рукава. Разорвав их на длинные полоски, перевязал Бальсару руку и пристроил её на перевязь.

- Так удобно? Не болит?

- Спасибо, всё хорошо, - маг достал из мешка хлеб и кусок сушеного мяса, - Вот, всё, что есть, - и протянул их гному, - Жаль, запить нечем.

- А у меня был целый бурдюк светлого пива, - говорил гном, нарезая хлеб и мясо на рубахе, которую постелил вместо скатерти, - Давай знакомиться: Я - Эрин, сын Орина, из рода кузнецов и воинов, и сам - глава этого рода. А это, - он похлопал рукой по топору, - я сам ковал. Доспехи режет, как масло. Да ты видел…

- Меня зовут Бальсар, я - маг-зодчий из Раттанара.

- Тогда расскажи мне, маг-зодчий, во что мы с моим топором впутались?

Бальсар коротко рассказал Эрину последние события, в которых принимал участие. Эрин присвистнул и покачал головой:

- Ну и ну! Дела-а! Значит, в сумке - Корона Алана? Можно взглянуть?

- К ней опасно прикасаться всем, кроме Гонца и нового короля…Ну и вымотался же я! Даже есть - и то сил не осталось…- Бальсар устало закрыл глаза и прислонился к стене пещеры. Вскоре он задремал.

Эрин медленно жевал мясо, с огорчением вспоминая объёмный бурдюк с пивом, брошенный у костра. Что бежал с Бальсаром - правильно: в живых бы не оставили, но пива было жалко.

6.

Эрин не хвастался перед Бальсаром - он, действительно, сам ковал этот топор. Оружие, выкованное Эрином, было столь высокого качества, что Старейшие запретили продавать его людям. Даже среди гномов получить право владеть мечом ли, кинжалом ли, копьём ли работы Эрина было столь высокой честью, что удостаивались её немногие. Выкованные Эрином изделия Старейшие укрывали в тайниках, где хранились все священные вещи гномов.

После смерти отца, Орина, которого завалило во время обвала шахты, сорокалетний Эрин стал главой в своём роду. Он имел не только золотые руки, но и золотую голову, и сумел воссоздать давно забытое гномами искусство ковки "чешуи" - тонкой металлической рубахи, которую не пробивало ни одно колющее, режущее или рубящее оружие, даже гномьей работы. Сама же рубаха весила не больше полотняной, и толщиной была, словно шёлковая ткань.

За мастерство и ум Эрин вскоре должен был занять место среди Старейших. И не в какой-нибудь малочисленной городской общине одного из Двенадцати королевств - он должен был стать Старейшим Железной Горы, гномьей столицы и единственного их города. Располагался этот город внутри горы Железной - самой высокой вершины Кольцевых гор, окруживших Аквиннарскую долину.

Гномы - народ небольшой, пришедший в Соргон совсем недавно - лет триста назад, спасаясь от полного истребления в другом мире.

Короли Двенадцати королевств разрешили им поселиться среди людей, но земли для поселения не выделили, чтобы мастеровитый, талантливый народ не обособился и не стал сильнее людей.

Гномов расселили городскими общинами по всем королевствам, и только Хранители Аквиннара с сочувствием смотрели на это принудительное расселение. Они не препятствовали ни возникновению на их землях гномьего города, ни его росту, что давало гномам надежду на возрождение своего народа в будущем.

Отношения между людьми и гномами оставались всё время напряжёнными: гномы не могли простить людям учинённого над собой насилия, а люди - превосходства гномов в мастерстве. Пользуясь изделиями гномьей работы, они стремились любыми путями проникнуть в секреты их производства.

Но жизненный опыт научил гномов осторожности: в Соргон они бежали от народа, с которым щедро делились своими достижениями. Если бы не открылся Переход, то весь гномий народ был бы уничтожен.

Вмешательство Эрина в людские дела, да ещё и с пролитием человеческой крови, неизбежно вело к осложнению положения гномов в Соргоне и ставило малочисленный народ на грань полного исчезновения.

7.

"Бурдюк новый, только купил - на нём моих меток ещё не было. У костра я не оставил ничего, что указывало бы на меня. Хотя, какая разница. Всем гномам теперь не поздоровится - человек шесть я убил, а, может, и больше. Нужно предупредить Старейших".

Оглянувшись на спящего мага, Эрин расстегнул ворот кольчуги и вытащил кожаный мешочек, висящий на его мощной шее. Бережно развязал, и на ладонь ему выскользнул крупный кроваво-красный камень. К яркому белому свету магического огонька на стенах пещеры добавился алый отсвет от камня.

Эрин поставил камень перед собой и пробормотал формулу вызова.

Алый свет залил пещеру, перекрывая свет магического светильника Бальсара, и в дальнем от гнома углу пещеры появились прозрачные фигуры трех сидящих гномов. Они о чём-то оживлённо спорили и не сразу заметили Эрина.

- Рад видеть вас, Старейшие. Прошу прощения, что отрываю вас от дел, но у меня важная информация, которую вам следует знать немедленно.

- Эрин?!

- Что - ещё - случилось в эту ночь несчастий?

- Эрин, ты откуда?

И, наконец:

- Рады видеть тебя, Эрин!

- Позвольте говорить, Старейшие.

Старики согласно кивнули.

- Первое - я нарушил, против своей воли, запрет на вмешательство в дела людей. Я случайно оказался на пути погони и, спасая свою жизнь, был вынужден стать на сторону преследуемого.

- Есть жертвы? Ты - убивал?

- Не меньше шести человек. Может, больше.

- Кто они?

- Не знаю. Но это - солдаты.

- За кем гнались?

- За ним, - Эрин кивнул в сторону спящего Бальсара, - Он ранен и спит. Это маг-зодчий из Раттанара. Был в свите короля Фирсоффа. Сейчас он - Гонец.

- Ты нарушил и запрет вызова при посторонних!

- У меня не было выхода: я должен был сообщить и спросить совета.

- Где вы?

- Не знаю. Мы долго кружили по лесу, пока нас не загнали в эту нору у подножия гор. Бальсар завалил вход. Снаружи - убийцы, я даже не знаю, сколько.

- Маг знает, кто убийцы?

- Нет, - Эрин пересказал рассказ Бальсара, - Что мне делать?

Старейшие тихо посовещались.

- Помоги Гонцу сохранить Корону и доставить её по назначению, если мы вас не найдём. И не забывай о пользе гномов. Удачи тебе, Эрин.

- Если вас начнут откапывать - сообщи.

- Успешной работы, Эрин.

- Успешной работы, Старейшие.

Алый свет померк, и гном бережно спрятал камень.

Бальсар не просыпался, и Эрин, заскучав, начал наводить блеск на сверкающий топор вынутым из ранца кусочком замши.

8.

За работой время хоть и медленно, но шло. И его неспешное течение несло с собой перемены.

Что-то в пещере становилось не так, что-то менялось, беспокоя Эрина и отвлекая его от работы. Перемена не несла в себе угрозы, но сильно раздражала.

Гном огляделся: магический светильник горел по-прежнему ярким белым светом, но освещенная им поверхность стен пещеры местами отдавала зеленью.

Выяснив причину изменения света, Эрин стал трясти мага:

- Бальсар, вставай. Очнись, у тебя Корона светится.

Бальсар не реагировал.

- Гонец, подъё-ом! - от крика Эрина с потолка пещеры посыпался песок. Маг вздрогнул и открыл глаза, недоуменно озираясь.

- Гляди, Гонец, что твоя Корона вытворяет, - Эрин ткнул пальцем в сумку, которую Бальсар так и не снял, засыпая. Из неплотно закрытой сумки выбивался зелёный свет.

- Корона сделала свой выбор, - сказал маг и вынул её из сумки, забыв о раненой руке: рана перестала болеть и беспокоить Бальсара, и левая рука мага двигалась совершенно свободно.

- Значит, один из нас король? Кто же? - гном с любопытством смотрел на Бальсара, - Ты? Или - я?

- Никто.

Зелёный лучик от Короны не коснулся ни гнома, ни мага, а упёрся куда-то в стену. Хотя нет, до неё он не дошёл, поскольку стены уже не было: она исчезла за искристой поверхностью, блестящим туманом, радужным зеркалом. За чем-то таким, что все эти определения были справедливы.

- Мать честная! - так, или почти так, простонал гном, - Это же Переход! Не пойду я туда!

- Да, Переход. И за ним король. Кроме того, это единственный выход из нашей пещеры.

Маг снова уложил Корону в сумку и закинул за спину мешок и посох.

Взяв сумку с Короной и подобрав меч, он двинулся к Переходу:

- Оставайся, если хочешь. Жди, когда тебя откопают и убьют. А я пошёл. Я - должен. Я - Гонец!

- Подожди, - Эрин свернул рубаху с остатками еды, сунул в ранец и подхватил в другую руку топор, - Я - готов!

- Одновременно двоим не пройти - узко. Иди первым, а то Переход закроется, и останешься здесь.

Эрин кивнул и нырнул в искристое. Бальсар шагнул за ним. Переход расплылся и исчез.

И только забытый Бальсаром светильник, освещая пустую пещеру, напоминал, что недавно здесь были люди.

9.

Они стояли у глухой стены, сложенной из толстых, обрезанных квадратом брёвен. Над ними сверкало незнакомое звёздное небо.

Вдали, над крышами невысоких домиков, торчала огромной высоты постройка с ровными и гладкими стенами: ни окна, ни амбразуры, ни лепных украшений.

- Что это? - Эрин толкнул в бок Бальсара, - Замок? Крепость? Ни одного проёма в стене. И свет наверху странный какой-то.

- Потом разберёмся. Сначала - дело.

Перехода за их спинами уже не было. В той стороне, в отдалении, стоял домик с необычайно большими окнами и высокой черепичной крышей.

Окна не светились.

Тишина вокруг была настолько вязкая, что даже отдалённое тявканье страдающих бессонницей собак было не в состоянии поколебать её.

- Какое тут всё чужое. И что-то мне тревожно, не по себе как-то. Куда нам дальше? - Эрин поёжился от ощущения чужеродности этого места, - Говори скорей, а то от бездействия меня жуть берёт.

Вместо ответа маг наклонил сумку, и зелёный лучик упёрся в стену, у которой они стояли.

- Будем ломать или как? - Эрина распирало от нервной энергии. Он, примеряясь, перехватил поухватистее топор и замахнулся.

- Ты - что! Не дури, - Бальсар схватил его за руку, - Идём, поищем вход.

Они обогнули угол дома и обнаружили пару тёмных окон и невысокое крыльцо с дверью. Лучик Короны упирался в стену у дальнего окна.

Бальсар поднялся по ступеням - двум и страшно скрипучим - и постучал в дверь рукоятью меча. Эрин остался внизу, прикрывая ему спину. Округа взорвалась яростным собачьим лаем, и стало совсем неуютно.

" Хорошо, хоть снега нет ", - почему-то подумал гном и сплюнул себе под ноги.

Окна засветились. Зажёгся свет и над дверью. Ровный и холодный, он шёл из стеклянной колбы, закрепленной над дверным косяком, и не был похож ни на мерцающий язычок пламени масляного светильника, ни на тёплый магический огонёк.

Потом открылась дверь…