Радужные волны света разбегались во все стороны, пульсируя лиловыми, фиолетовыми, розовыми всполохами, накатывая одна на другую, создавая невероятную палитру оттенков. Яркие, пронзительные лучи вырвались из самого сердца камня, и иглами прошили разноцветье воздуха, напоенного энергией силы. Кристалл завораживал феерическим представлением. В полдень, когда дневная звезда Лирины поднималась над куполом Дома Кристалла, ее лучи заполняли все отверстие над камнем, падая на его неровную поверхность. Этот момент был апогеем излучения силы, исходящей из Кристалла, дарующей восторженным зрителям молодость и долголетие.

— Ты был прав, сын, когда настоял на том, что Кристалл не стоит подвергать симметричной огранке.

Голос отца отвлек Княжича от зрелища. Он обернулся. Князь стоял за его спиной и любовался чудом, доставленным сыном с далекой планеты Земля.

Кристалл возлежал на лепестковой подставке широкой округлой частью. Его форма напоминала гигантскую каплю: застывшую, со множеством сколов — от крохотных до размера ладони, — хаотично разбросанных по всей поверхности камня.

— Да, отец, он прекрасен в своем естественном состоянии. Он, как молодая девушка, кожа которой дышит свежестью, глаза лучезарны, а губы напоены соком ягод. Ей не нужно украшать себя, она сама есть украшение природы.

Князь слушал сына молча. С тех пор, как Милан вернулся, прошло достаточно времени, для того, чтобы восстановить силы, забыть тяготы миссии, которая поселила в его глазах грусть, а в сердце печаль. Еще на головном корабле ему вернули собственный облик, воспользовавшись матрицей, сохранившей каждую черточку, каждую неровность его лица. Отросли и его волосы; крупными кольцами падая на плечи, они, как и прежде, украшали его. Лирина встретила Княжича ликованием, благодаря за возвращение Кристалла. Злодейка, укравшая драгоценность Лирины, поймана и наказана: Фани Монигран приговорена к жизни на одной из диких планет, разбросанных по всей Вселенной во множестве. На картах космических путей их отмечали черным крестом, и каждый корабль облетал планету-тюрьму, строго следуя приказу Совета Лиги Разумных Миров. Князь подумывал, что Милан все еще страдает по прекрасной ведийке, но, отвечая на вопрос отца, он сказал, что только жалость к ней сохранилась в его сердце. А былые чувства печальным опытом легли в тайники души и больше не тревожат, разве что иногда, всплывая в памяти бессонными ночами.

Князь терялся в догадках о причине грусти сына. Он ожидал, что вернувшись, Милан станет его ближайшим помощником и постепенно, день ото дня, будет перенимать опыт руководства планетой, будет впитывать его мудрость и, в конце концов, станет Князем. Но сын не проявил к предложению отца особого интереса. Он лишь вежливо поклонился и ответил, что еще рано говорить об этом. Князь не стал больше ни о чем расспрашивать, ожидая того момента, когда Милан сам захочет поделиться своей проблемой. Но время шло, а такой момент не наступал.

— Князь, Княжич, — помощник Нил топтался рядом, не смея вмешиваться в беседу отца и сына. Только, когда пауза в разговоре затянулась, он решился привлечь к себе внимание.

— Да, Нил, говори! — Милан мельком взглянул в его сторону.

— Прибыл посланник от Лиги Разумных Миров Вселенной, он хочет говорить с вами! С вами и с Князем! — учтиво поклонившись Князю, добавил Нил.

Правитель Лирины посмотрел за спину Нила. У самой стены зала, в двух шагах от входа стоял посланник, и во все глаза рассматривал Кристалл Силы, не скрывая восторга. Посланник был родом с планеты Сансев, жители которой имели облик, схожий с лиринийцами. Верней, они принадлежали к той расе разумных, формирование которой шло по ветке человекоподобия. Все представители таких рас внешне походили друг на друга, всего лишь с небольшими отличиями, что было связано с особенностями климата планет. Способ мышления, устройство тела, способности разума роднили жителей планет, подобных Лирине или Планете Вед. Чего не скажешь, например, об иреносах. Вот они, сохраняя некое внешнее подобие тел — весьма отдаленное, но все же! — обладали совершенно иным разумом. Ни лиринийцы, ни жители Сансев не могли понять их так, как подобных себе. Те способности, которыми владели иреносы, оставались для лиринийцев непостижимыми и даже пугали. Но Лига Разумных Миров Вселенной объединила всех и, несмотря на различное происхождение и образ жизни, все разумные, вошедшие в нее, научились понимать друг друга настолько, чтобы жить в мире и согласии.

— Поздравляю вас, Князь Лирины, с возвращением вашей реликвии! — посланник оказался таким же молодым, как и помощник Хранителя. Азарт горел в его светлых, почти прозрачных глазах, смешиваясь с восторгом.

Глаза Нила — темные, красивой овальной формы — трогали откровенностью взгляда, но и в них проскальзывали лучики счастья, что свойственно юношам, познающим мир. Сейчас же он свысока смотрел на Посланника, неторопливо двигаясь за Княжичем. Но, как он не старался сохранять степенность, в каждом его шаге чувствовалось нетерпение молодости.

— Благодарю тебя, Посланник! — ответил Князь и предложил пройти в Зал Обсуждений.

Мягкие удобные кресла в кабинете правителя Лирины приняли гостей в обволакивающие объятия. Князь сел на свой стул с резной спинкой и, как всегда в это время суток, лучи дневной звезды осветили его голову, создав над ней призрачный ажур.

— Слушаю тебя Посланник Лиги! — высокопарно, как и подобает в таких случаях, сказал Князь.

Сансевец встал. Редкие прямые волосы распались по обе стороны головы, образуя прямой пробор на макушке. Тонкая фигура и рост чуть ниже обыкновенного лиринийца придавали всему облику посланника вид подростка, но голос его был тверд, с бархатными нотками тембра. Нил с интересом разглядывал гостя, невольно сравнивая его с собой. Карьера помощника только начиналась, и впереди его ожидало много работы для того, чтобы подняться до уровня хранителя или хотя бы посланника.

«Хотя, — думал Нил, — эти две должности несравнимы. Хранителем может стать только избранный, и это зависит от Кристалла, а Посланником — любой разумный, достигший в своем развитии необходимых высот знаний и умений».

— Совет Лиги приглашает вас, Князь, и вас, Княжич, на заседание, где будут обсуждаться вопросы, связанные со статусом Земли.

При упоминании Земли, Милан едва не вскочил с кресла. Оставаясь холодным и почти безразличным к тому, что происходит, не выказывая особого интереса к делам содружества, лишь несколько удивившись, что посланника интересует не только отец, но и он, при слове «Земля» его словно обожгло, сердце зачастило, глаза заискрились.

Отец сразу же заметил перемену в сыне. Он догадывался, что причина его отчужденности кроется в расставании с землянами. Милан с сожалением рассказывал о том, что его вмешательство в их жизнь, вынужденно изменило ее. И, что он бросил людей, ставших ему друзьями, одних в экстремальной ситуации. Но Князь и предположить не мог, какие чувства кипели в его сыне! Милан, будучи и сам эмоциональным, восторженным, наполнившись потоком чувств землянина, стал обладателем невероятного потенциала душевных качеств. В нем произошел этакий симбиоз мироощущений жителей Земли и Лирины. Но все это жило глубоко в его сердце, порой разрывая его на части. Внешне Княжич выглядел задумчивым, погруженным в себя. А тут поток, бурливший в нем, вдруг вырвался на свободу.

— Заседание состоится на планете Иреносис на следующий день после того, как два спутника Лирины поменяются местами, считая со дня сегодняшнего, — посланник замолчал и, легким кивком выразив свое уважение, положил на стол перед князем палочку носителя информации, где было записано приглашение. — Какой ответ мне надлежит передать Совету? — спросил он.

— Положительный, — коротко ответил Князь.

Он не задал никаких вопросов. Все, что ему надлежит знать, сказано.

— Разрешите мне удалиться? — посланник встал и, ответив поклоном на кивок Князя, вышел.

Князь взял палочку и, покрутив ее, вставил в гнездо приема информации. Милан подошел к отцу.

— Что там?

Князь, не отвечая на вопрос, уставился на экран, просматривая сообщение.

Нил, почувствовав, что он здесь лишний, поспешно удалился.

— Милан, что тебя более всего заинтересовало в сообщении посланника? — спросил Князь, и Милан, словно не заметив тяжелых нот в голосе отца, с жаром ответил:

— Земля! Ты же знаешь, отец, что все, что связано с Землей меня интересует более всего.

Князь стал еще суровей.

— Да, я вижу, что родная планета тебя интересует менее всего.

Милан понял свою ошибку. Его отец жил Лириной. Вернее, он отдавал ей свою жизнь — день за днем, год за годом. И хотел, чтобы его сын относился к родине также.

— Прости отец, я хочу, чтобы ты знал — я люблю Лирину, и дороже нее для меня никогда ничего не будет. Но судьба Земли и землян мне небезразлична.

— Настолько, что ты готов ради них на все? Даже бросить Лирину?

В глазах Князя, умеющего прятать истинные чувства, вдруг вспыхнула обида.

Милан никак не ожидал такого поворота событий. Он словно проснулся от глубокого сна и впервые увидел отца, вспомнив, насколько он ему дорог.

Когда он вернулся с Кристаллом и встретился с отцом, то почувствовал такую радость! Он преподнес ему Кристалл, как подарок, и благодарностью за это была любовь отца, глаза которого сияли в тот момент так, будто он сбросил с плеч сотни прожитых лет. Но потом, когда первая радость улеглась, тоска завладела сердцем Милана. Что бы он ни делал, куда бы ни шел, перед глазами, как остановленный кадр, возникал образ Ири и Павла, оставленных в горячих песках Кызылкумов.

Милан подошел к окну и распахнул его. Ветер — свежий, несмотря на жаркий день — живительной прохладой ударил в лицо. Широкие листья старых деревьев дворцового парка напомнили чинары, не спящие в ночном городе Земли. Милан закрыл глаза и увидел себя на балконе рядом с Сашей, услышал Катю, приглашающую к столу. И земной рассвет — начало нового дня, из века в век знаменующийся яркими лучами Солнца.

— Отец, а почему мы не зовем нашу дневную звезду по имени?

— Лирин? — голос Князя раздался рядом, у самого уха, — мы привыкли называть ее дневной звездой, но все знают ее имя. Удивительно, что ты об этом спрашиваешь.

— Да, я, видимо тоже привык… Пойдем в сад? — Милан с нежностью посмотрел на отца.

Тот улыбнулся. Лучики морщин, искрами разбежались от уголков глаз. Бледная кожа засияла молодостью на скулах, но впадины на щеках выдавали преклонный возраст.

— В послании нет ничего нового — разговор пойдет о готовности землян к общению на межгалактическом уровне, — Князь пересказал послание сыну, оценив его сдержанность, — Члены Совета хотят услышать твой рассказ о пребывании на Земле. Меня они не могли не пригласить, как правителя Лирины. Будут задавать вопросы о правомочии вторжения. Нам стоит это обсудить, сын. Но… в сад!

Старая беседка, насквозь продуваемая ветром, манила уютом. Но Князь с сыном прошли мимо, углубляясь в сад по тропинке, заросшей травой. Момент, которого так ждал Князь, наступил, и сын, сняв печать молчания со своих уст, рассказывал ему о своих чувствах, о том, что его волновало и о чем он размышлял в одиночестве все время после возвращения с Земли.

— Земляне очень мало живут, отец. Их тела не выдерживают и сотню лет существования. Редко кто доживает до такого возраста и, в основном, это жители гор. Думаю, все дело в гравитации Земли. В горах она близка к нашей. Там меньше кислорода, кровь легче бежит по сосудам, и, главное, там воздух намного чище, чем в низинах, где отходы от жизнедеятельности человека концентрируются и становятся ядами. Но, что странно, люди знают об этом и продолжают травить себя и планету, — Милан замолчал.

Отец шел рядом, оставляя на мягкой почве следы от черных туфель на толстом каблуке, так сосредоточенно рассматривая их тупые носы, что, казалось, будто он не слушает сына. Милан остановился и, повернувшись, с жаром продолжил:

— Земля — это… это прекрасная планета! Она настолько разнообразна и в смысле ландшафта, и по количеству видов живых существ, растений… Да только людей там — разных по облику, говорящих на разных языках — такое множество! Вот мы. Мы говорим о себе — лиринийцы, говорим на одном языке.

— Но в далеком прошлом…, - вставил Князь, Милан не дал ему закончить:

— Да, я знаю, в древности у нас тоже были подрасы, несколько языков. Но…, - и тут Милана осенило, — а как мы преодолели это? Как пришли к единению? Насколько я помню, мы не воевали друг с другом, не убивали себеподобных, отец! Он убивают друг друга! Понимаешь? Просто потому, что другие. Человек, от которого я получил всю информацию, тоже не понимал этого. Он — космонавт. Его судьба стала моей на некоторое время, и я до сих пор чувствую себя ответственным за него.

— Почему? Разве ты навредил ему?

— Не знаю. Я не знаю, что с ним стало после моего ухода. Его могли арестовать и держать в закрытом помещении, как меня. Но я мог воспользоваться даром убеждения, а он… скорее всего — нет.

— Милан, — Князь очень мягко проговорил имя сына и, взяв его за локоть, пристально посмотрел в глаза, — сын, я должен тебе напомнить кое-что. Выслушай. Каждый из нас, включая и землян, личность. Все, что с нами происходит, в какой-то степени предопределено, но только в какой-то степени. Многое зависит от нас самих. Никто из разумных не может составить, определить судьбу другого. То, что ты называешь своей ответственностью за землянина, есть бесполезное накручивание фатальности, навязчивое усугубление событий, реальность которых тебе неизвестна и неподвластна. Сейчас ты здесь и твоя судьба ведет тебя вперед, а ты пытаешься сопротивляться, упираясь разъедающими твой разум мыслями. Зачем? Этим ты не можешь повлиять на судьбу того землянина, да ни на чью, кроме своей. Она устанет держать напор твоего сопротивления и свернет. Тогда ты изменишь русло своей жизни, но к лучшему ли? Думай позитивно, разберись с тем, что гложет тебя, размотай клубок чувств и освободись от мыслей, мешающих жить, просто потому, что они бездеятельны и ничего изменить, а, тем более улучшить, в жизни людей, о которых ты тоскуешь, не могут. Как говорится в одной старой, но всегда верной поговорке: «Если не можешь изменить действительность, измени свое отношение к ней».

— А, если могу? — спросил Милан.

— А ты можешь? — вопросом ответил отец.

Милан пожал плечами. Они снова пошли вперед, погружаясь в волшебный мир сада, который становился все более диким, заросшим и оттого загадочным.

— Скажи, Милан, что бы ты хотел сейчас делать, чем заниматься? Я вижу, что обязанности хранителя стали тяготить тебя. Не стоит заниматься тем, что не интересно. Давай решим этот вопрос сейчас. Возможно, смена деятельности поможет тебе разобраться в своих мыслях, и ты вновь обретешь цель в жизни.

— Спасибо, отец! Ты проницателен. Но, как же быть с долгом, ведь я посвящен? И Кристалл… кто-то должен ухаживать за ним, следить за его чистотой…

— Долг и обязанность — это не совсем одно и то же. Что ты подразумеваешь под долгом?

Милан задумался. Он не мог вот так сразу ответить на вопрос отца. Долг. Он знал, что просто должен выполнять свои обязанности. Милан поймал мысль. Обязанность! Это не долг! Обязанности могут меняться, и тогда появляется новый долг, повинуясь которому надлежит их выполнять.

— Я должен честно трудиться там, где могу с наибольшей отдачей приложить свои силы.

— И, что не менее важно, делать это с удовольствием, с любовью! — добавил Князь.

У Милана словно появилось второе дыхание. Он вдохнул полной грудью, почувствовав, как холодная струя прошла до самых легких. Она охладила кровь, а та, добравшись до мозга — голову.

— Отец, я могу изменить свое предназначение?

— Не предназначение, а род деятельности. Твое предназначение известно разве что иреносам. Это они знают все наперед, — ухмыльнулся Князь, — а мы живем в неведении, с замиранием сердца ожидая, какая картина откроется нам за следующим поворотом судьбы. Но в этом и есть прелесть нашей жизни. Всегда есть тайна, всегда есть ожидание, всегда есть вера.

— А Кристалл?

Князь задумался, но лишь на мгновение.

— Твой помощник, Нил. Он происходит от одной из древних веток нашего рода. Надо попробовать, посмотреть, как Кристалл отреагирует на него.

Милан помрачнел. Нил настораживал его. С тех пор, как он узнал, что Фани известно о втором Кристалле, информация о котором тысячелетия хранилась в тайне, Милан перестал доверять Нилу. Прямых улик против него не было, но среди немногих посвященных о миссии Княжича на Землю, он один мог и подслушать, и передать сведения за такую же сладкую ночь любви… Милан поймал себя на мысли, что воспоминание о той роковой ночи не отзываются в сердце болью.

— Что насторожило тебя, сын? — отец отвлек его от воспоминаний.

— Я так и не выяснил, откуда Фани Монигран узнала о втором Кристалле.

— И ты связываешь это с Нилом?

— Да, — нахмурившись, ответил Милан.

— Что ж, есть только один способ проверить, причастен ли он к разглашению тайны — заглянуть в его хранилище памяти. Твои обвинения серьезны, а молодой лириниец мне нравится, я не сомневаюсь в чистоте его помыслов. Потому даю тебе разрешение на сканирование.

— Прямо сейчас, — оторопел Милан.

— Прямо сейчас, если сумеешь.

Княжич помедлил, прочувствуя, готов ли он сам к такому испытанию и решился. Он присел на поваленное дерево, закрыл глаза и сосредоточился. Князь с интересом наблюдал за его лицом. Милан застыл. Расслабил все мышцы и, ощутив легкость в теле, про себя произнес имя помощника. В то же мгновение он увидел перед собой удивленное лицо Нила и, не дожидаясь, пока тот поймет его намерения, послал мысль, подозрительным стражем влетевшую в сознание Нила. Ответ не заставил себя долго ждать. В тайниках памяти помощника Милан не обнаружил никакого воспоминания, связанного со вторым Кристаллом. Нил, как и все жители Лирины, был уверен, что Княжич отправляется на Землю, чтобы уберечь планету от разрушительной силы астероида. И в то же время, он будет искать пропавший Кристалл Силы. Милан прочитал восхищение Нила Князем, его благоговейное отношение к Правителю Лирины и его мечту быть рядом с ним и учиться у него. Княжичу стало стыдно перед молодым помощником за свое отношение к отцу в последнее время. Он покинул разум Нила и вернулся в сад, где отец ждал, что он скажет.

— Прости меня, отец, я ошибался.

Князь хитро улыбался.

— Думаю, что прощение тебе придется просить у Нила.

— Да, я попрошу — и за свое вторжение в его разум, и за свои необоснованные подозрения. Но, отец, я прошу прощения у тебя за то, что заставил волноваться обо мне. Мой эгоизм затмил разум. Я так благодарен тебе за науку, за твою мудрость, которой ты делишься со мной.

Князь перебил его:

— Ты — мой единственный сын. Я тебя люблю, и мой долг состоит в том, чтобы научить тебя тому, что могу, передать тебе знания, накопленные за мою долгую жизнь.

Милан встал на колени и поцеловал сухощавую руку отца. Князь погладил его по голове, вложив в этот жест всю свою нежность.

— Я рад, что ты снова прежний, сын. Встань. Мы — мужчины и всегда можем поговорить откровенно. А теперь давай вернемся во дворец. Меня ждут мои обязанности, — Князь сделал ударение на слове «обязанности».

Милан понял его.

— Не мешало бы здесь навести порядок, а, Князь? — как бы между прочим сказал он, оглядывая заросший сад.

— Зачем? И в хаосе есть смысл. Углубляясь в него, познаешь суть вещей и начинаешь ценить порядок, который, кстати, частенько бывает скучным.

— Сколько мне надо прожить, чтобы обрести ту мудрость, которой владеешь ты, отец?

Князь ласково похлопал сына по спине:

— Живи долго, так долго, сколько выдержишь.

— Я постараюсь. Но вернемся к Фани, отец. Для меня вопрос так и остался открытым. Как она узнала об истинной цели моей миссии? Она улетела с Кристаллом…

— Это не факт, — перебил Князь.

— То есть? — не понял Милан.

— Мы знаем, что ее корабль покинул нашу планету. А Фани Монигран могла задержаться на Лирине.

— Зачем?

— Чтобы понаблюдать за нами, за тем, что мы предпримем, обнаружив пропажу. Она могла быть все время рядом, но ты не видел ее. Между вами образовалась незримая связь, которая держалась благодаря твоим чувствам. Ослепленный обидой, ты мог не заметить, как ведийка прочитала твои мысли.

Милана словно молния ударила. Он встал, как вкопанный.

— Ты хочешь сказать, что она все могла узнать от меня, что я стал ее информатором?

— Невольным, сын. Запомни, чувства лишают разум способности контроля. Есть в этом и положительная составляющая, есть и отрицательная. Я не утверждаю, что все именно так и было, но вероятность такого события велика. Подумай об этом. И сделай вывод. Усвой урок, Милан. Это важно. И давай прибавим шагу. Наша прогулка затянулась. Сейчас меня ждут дела, а разговор продолжим вечером. Давай поужинаем здесь, в саду. Думаю, в беседке нам будет уютно.

— Хорошо, отец, давай, — слово «давай» вновь напомнило Милану о Павле Курлясове и его американском друге астронавте Джеке Флейворе. — «Что ж, видимо, мне придется жить с этим, — подумал Милан, — но это всего лишь эпизод моей жизни, один камень в фундаменте опыта, приобретаемого каждым на своем пути».

Спутники Лирины — Лад и Дал — бегали один за другим по одной орбите, не имея практически ни одного шанса нагнать друг друга. Лиринийцы всегда видели в ночном небе один из них, и лишь однажды, в один момент времени можно было увидеть два тоненьких ободка спутников, таких как на Земле месяц — ободок Луны, прикрытый тенью самой планеты. Утро погасило ночные светила, и дневная звезда разбудила жителей Лирины.

Милан планировал на легком летательном аппарате, рассматривая с высоты пестрый пейзаж. Темная зелень лесов на экваторе постепенно светлела и словно расползалась между голыми хребтами, скалистыми отрогами падающими в синие воды Северного океана. Два океана омывали три материка планеты: Лоран, Бетель и Мак. Из космоса Лирина выглядела как драгоценность, украшенная тремя кабошонами, играющими всеми оттенками изумруда. Синяя эмаль океанов вокруг них искрилась и сверкала. Материки почти смыкались на экваторе, а океаны занимали полюсные части и их воды проникали в глубокие заливы между материками до самого их слияния. Рукотворные каналы соединяли Северный и Южный океаны, давая проход судам и морским животным, мигрирующим из одной части планеты в другую.

Климат Лирины отличался теплотой. Милану по душе были береговые луга севера, защищенные от океана стенами хребтов, протянувшихся почти по всему побережью севера. Прекрасные пляжи юга шуршали песком, потревоженным волнами. Жители планеты обустроили свой быт, разделив сушу на зоны, комфортные для жилья; на поля и луга, где выращивали растения, предназначенные для еды; на леса, которые хранили планету от засухи и считались реликтовыми. Нитки рек, наполняемых ключами, исчертили материки, щедро делясь с лиринийцами живительной влагой и украшая планету голубыми ожерельями. Все производство неизбежно шло параллельно с жизнью, обеспечивая комфорт лиринийцев, и располагалось на спутниках, не загрязняя отходами саму планету.

Дворец Правителя Лирины находился на материке Лоран, у самой кромки леса, там, где бескрайний луг упирался в горизонт, очерченный неровным абрисом скального хребта. Вокруг дворца пестрели крыши домов, хаотично разбросанные по лугу, лесу — где кому больше нравилось. Они гармонично вписывались в пейзаж, и лишь космодром выглядел как нечто чуждое природе. Лучи дневной звезды отражались от блестящей поверхности кораблей, отдыхающих в ожидании пассажиров, среди которых можно было встретить представителей всех рас Вселенной. От космодрома к дворцу шла тройная лента воздушной дороги, каждая дорожка которой имела разную скорость. На Платформах Выбора пассажиры могли переходить с одной дорожки на другую. Отдельная площадка, разбитая совсем недалеко от дворца, принимала только планеры.

Милану нравились полеты. Оставаясь один на один с небом, он, словно сам расправлял крылья, и, забыв обо всем на свете, парил над Лириной, любуясь ее просторами. Природа лучше любого психолога лечила больное воображение, умело даруя альтернативу грусти, унынию и беспокойству. Душевные раны затягивались. Доброта и любовь заполняли сердце. Простое созерцание красоты пейзажей, мелькавших внизу, успокаивало, и жажда свершений вновь вспыхивала мечтой — новой, зовущей.

Княжич опустился вниз и, покинув планер, направился в Дом Кристалла. Вокруг постамента с драгоценным камнем отдыхали те, кто нуждался в его силе. Хранитель приветствовал мудрых глубоким поклоном и широким шагом прошел через зал в свои покои.

Уютная спальня встретила его распахнутыми объятиями ложа. Упав на него, Милан уткнулся лицом в подушку, затем развернулся и, раскинув руки, уставился в потолок. Тишина прокралась в уши, звеня еле слышными колокольчиками. Княжич ощущал в себе силу, его тело требовало работы, от которой можно устать настолько, что все мысли, жужжащие в голове, разом замолчат.

После разговора с отцом, он с облегчением вздохнул, сбросив груз сомнений, мешающий жить. Снова увидел красоту родной планеты, снова почувствовал тягу к общению с друзьями. Но, оставаясь один на один, засыпая на этой кровати, он видел перед собой горы, поросшие арчой, сыпучие скалы, на широком камне которых они сидели с Ири. Именно там, на камне, их связала ниточка взаимопонимания, окрасив последующие дни жизни Милана на Земле яркими красками новых чувств, доселе не испытанных им.

«Что это было? — размышлял Милан. — Любовь?»

Но те чувства совершенно отличались от того, что он испытывал к женщинам ранее. В них была особая нежность. Вот и сейчас, вспоминая Ири, он улыбается. Не страдает, ощущая, как сердце сжимается в комок, а улыбается, и от этого тепло разливается по телу, расслабляя сердце, орошая его обновленной кровью, несущей радость.

«Ири… Спасибо тебе, девочка, за то, что ты, сама не зная, подарила мне!»

Милан вскочил, как пружина, сделал сальто, как когда-то в детстве, и, распахнув дверь на балкон, вышел в сад. Со второго этажа, где находилась спальня, вниз вела каменная лестница, делая один поворот от балкона. Милан пробежался по дорожкам сада, еще раз прокрутился в сальто и, почувствовав упругость мышц, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Опустив руки, он медленно выдохнул, не заметив даже, что вместе с воздухом выдыхает любимое имя: «И-ри-на…»

На мгновение ему показалось, что он услышал ее голос. Легким перышком он лишь коснулся его разума и растаял. Милан застыл, боясь спугнуть чудо. Снова произнес имя девушки, но в ответ услышал только шелест листьев богуа.

«Если это не мои галлюцинации, то телепатическая связь между нами возможна и сквозь космическое пространство. Главное — не волноваться, чтобы никакие эмоции не мешали полету мысли! Ты умница, Ири! Ты такая талантливая! Теперь я верю, что мы сможем наладить контакт».

Милан открыл глаза. Яркий свет золотистым покрывалом накрыл дворец. Воздух искрился счастьем. По сути, за последнее время вокруг ничего не изменилось, но внутренняя работа над собой позволила скинуть пелену уныния, и мир перед Миланом вновь стал живым и радостным.

«Все — в нас, все зависит только от нас! — понял он. — В нас — вся Вселенная и нет предела мечтам!»

Новый день звал к новым свершениям, и стоило поторопиться, чтобы все успеть. Милан мысленно окликнул Нила и побежал в кабинет отца. Им многое предстояло обсудить и, прежде всего, разработать одну ветвь позиции на заседании Совета. Недопустимо, чтобы отец и сын расходились во мнении даже в мелочах. Дата заседания приближалась: до его начала оставалось два восхода Лиры. Корабль Князя в полной готовности ожидал пассажиров. Накануне вечером прошло заседание Совета Лирины, где Князь передал полномочия правителя старейшинам планеты. Оставалось найти замену хранителю. Милан волновался: он предчувствовал, что на заседании будет поставлен вопрос о его ответственности за вторжение на Землю и причинение вреда землянам: по его вине пострадал Джек Флейвор, он вмешался в жизнь семьи Березеных и Павла Курлясова.

Нила Кристалл не принял. Помощник мог только охранять реликвию, не прикасаясь. Князь вызвал несколько лиринийцев, имеющих родовые корни с его семьей. Назавтра назначена проверка и в случае удачи, инициация нового Хранителя. Князь возлагал надежду на внука Вирина и с нетерпением ждал его.

«Ири… Ири…, - звал Милан, но ответные вибрации не тревожили его мозг. — Неужели я принял желаемое за действительность? В саду я слышал голос Ирины, не может быть, чтобы мне это показалось!» — Княжич потер виски и открыл глаза.

Мягкий свет создавал уют в каюте. До старта корабля оставалось немного времени, и Милан решил уединиться. Мысль о телепатическом общении с Ириной не оставляла его. Но на практике ничего не получалось.

«Милан, ты где?» — вместо голоса Иры, в голове Княжича раздался зов отца.

«На корабле», — ответил он.

«Хорошо, я сейчас буду».

Милан с сожалением оставил попытки межгалактической телепатии и, решив, что продолжит потом, когда они вернутся, пошел в зал управления.

Корабль правителя Лирины готовился к старту. Чтобы попасть на планету Иреносис, ему предстояло совершить два прыжка. Траектория движения выбиралась самая оптимальная и безопасная, как для лиринийцев, так и для тех, кто мог встретиться на их пути. В это время на Иреносис устремились корабли с представителями всех рас. На Совет Лиги собирались правители всех миров-членов Лиги.

Князь прибыл на лайнер и прошел в просторный зал, где его ждал сын. Экипаж готовился к старту. Титулованные пассажиры устроились в глубоких креслах, щелкнули замки безопасности.

— Милан, я хочу предупредить тебя насчет иреносов, — голос Князя слился с нарастающей вибрацией корабля, — не спрашивай их ни о чем, жди, когда они сами скажут тебе то, что должно. Иреносы — особая раса, они мыслят не так, как мы. Они живут во всех временных состояниях. Для них нет ни прошлого, ни будущего. Поэтому их рассуждения отличаются от наших. И знай, что от них нельзя ничего скрыть. Наши барьеры для них не имеют ни силы, ни значения. Следи за своими мыслями и слушай!

Корабль достиг высшей точки старта, пространство перед ним раскрылось, и он совершил первый прыжок. Сильнейший удар придавил Милана к креслу. Мозг едва справился с давлением, сжавшим его в комочек, боль резанула по глазам. Милан зарычал, с силой сжал подлокотники. Внезапно пропали звуки. Перед взором замелькали цветные блики. Княжич приоткрыл глаза — немного, разомкнув веки до узкой щелки. Прерывистый синий свет освещал помещение, не раздражая глаз. Милан открыл их и повернул голову. Боль перекатилась влево. Отец сидел в кресле, не шевелясь. Тонкая струйка крови вытекла из его уха. Пальцы рук побелели, сжимая подлокотники.

— Отец! — позвал Милан, но голос потонул в тишине. — Отец!

— Спокойно, спокойно, Княжич! С Правителем все хорошо, — голос командира низкими звуками втекал в мозг, с трудом определяющий значение слов, — он жив. Сейчас, со всем разберемся.

Милан увидел склонившееся перед ним лицо, кивнул, и застонал от боли. Но, собрав свою волю, расстегнулся и попытался подняться. Это удалось не сразу. Кровь пульсировала в висках, боль тисками сжимала голову. Милан все же встал. Члены экипажа, несмотря на тяжелое состояние, разбирались с навигационными приборами, проверяли состояние корабля, сканируя его отдельные блоки. Отца подняли два лиринийца и понесли в медицинский отсек. Милан пошел за ними. Но девушка с гладко зачесанными короткими волосами и огромными глазами, голубое поле которых прочертили красные прожилки, остановила его.

— Оставайтесь здесь. Мы справимся, не волнуйтесь. В восстановительной камере Князь быстро придет в себя.

Милан согласился с ней, всматриваясь в лицо отца, осунувшееся и постаревшее в считанные мгновения. Девушка ласково улыбнулась, подбодрив Княжича, и последовала за Правителем.

«Улыбка! Всего лишь улыбка в ответ на боль и беспокойство, а какая от нее сила!» — мысль теплой волной прошла по болевым центрам, и Милану показалось, что в голове прояснилось.

Он подошел к командиру, который напряженно всматривался в монитор компьютера, показывающего цифры координат места, где они оказались.

— Что с нами случилось?

— Столкновение… — не отрывая взгляда от экрана, ответил командир, — кто-то оказался на нашем пути… кто-то или что-то… — командир резко развернулся. По его лицу Княжич понял, что случилось что-то очень серьезное. — Мы в сетке. Это яохи.

— Яохи?! Пираты?! — воскликнул Милан.

Командир, не отвечая, рванул к модульному отсеку, увлекая Княжича за собой и отдавая на бегу распоряжения:

— Князя в модуль, быстро! Экипажу в капсулу! Не медлить! У нас считанные минуты на то, чтобы вырваться из сети, пока она не сомкнулась.

Межгалактический лайнер правителя Лирины был оснащен двумя планетарными модулями и аварийной капсулой, рассчитанной на всех членов экипажа.

— Поторопитесь, Княжич! Сюда, бегите сюда! — Милан увидел ту самую голубоглазую девушку, которая сопровождала отца. Она стояла у серебристого модуля, освещенного изнутри, и махала рукой.

— Туда! Скорее! — командир увлек Княжича за собой и, подбежав к открытому люку, втолкнул его внутрь. — Рядом есть планета разумных, но она не входит в Лигу, — скороговоркой проговорил он, — координаты в бортовом компьютере, справитесь?

Милан кивнул, устраиваясь в кресле рядом с отцом, который уже пришел в себя, но еще был слаб. Компьютер показывал пространство вокруг. Непроглядная темень не освещалась ни одной из звезд. Но вот на схеме, расчертившей экран сеткой разноцветных линий, появился голубой шар, неспешно плывущий вокруг желтой звезды.

— Земля? — воскликнул Милан, не справившись с волнением.

Отец поднял глаза и, глубоко вздохнув, ответил:

— Нет, Нифида. Почти сто процентов ее поверхности занимает океан. Разумные живут в нем. Они полностью соответствуют требованиям Лиги, но препятствием для вступления в нее является непривычная среда обитания этой расы.

Милан догадался: жители Нифиды не захотели плавать в сосудах на заседаниях Совета.

Пока Княжич разбирался с координатами, командир экипажа автоматически отправил пустой модуль, выставив его как приманку. Яохи клюнули на нее. Когда модуль выплыл в пространство за пределы корабля, они выбросили энергетический щуп, цепко ухватив его и лишив возможности передвижения. Как только это случилось, командир скомандовал:

— Княжич, пора!

Милан с силой нажал на пусковую кнопку. Через десять секунд модуль выплыл в открытый космос и исчез. За ним вылетела капсула с экипажем. Пока пираты соображали, что к чему, правитель Лирины и экипаж его корабля вырвались из плена.

Энергетическая сеть, натянутая между двумя кораблями яохов, полностью накрыла лайнер лиринийцев. Невидимый щуп, продолжал удерживать пустой планетарный модуль. Современный лайнер был лакомым куском для пиратов. Перехватив информацию о встрече представителей всех рас Лиги, они растянули сеть, оставаясь под своим силовым прикрытием невидимыми, рассчитывая на внезапность и хитрость. Яохи промышляли разбоем. Лишившись своей планеты, которая стала мишенью гигантской кометы в далеком прошлом, они не захотели принять условия содружества и решили остаться свободными. Воинственный нрав расы стал причиной их одичания. Забыв об истинной миссии разумных, населяющих Вселенную, они использовали свою техническую мощь для завоевания примитивных рас и пленения межгалактических лайнеров. Но объявить открытую войну Лиге яохи не решались. Никакое техническое оснащение, даже самое передовое, не могло соперничать с силой разума, развиваемой у рас членов содружества. Разведчики Лиги искали бродячих пиратов и, уничтожали их. Но, рассыпавшись в просторах Вселенной, как звезды, они в целом оставались неуязвимыми и действовали исподтишка.

Захватив лиринийский корабль, яохи исчезли, намереваясь скрыться так далеко, куда не сможет проникнуть никакая сила разума. Но иреносы, чья мысль безгранична, ждали Правителя Лирины и прослеживали его путь в пространстве. Князь еще в модуле услышал иреноса, почувствовав, как его мысль проскользнула в голове, успокаивая и обещая скорую помощь.

Нифида встретила инопланетян ярким светом и плеском волн. Встав на трап модуля, Князь с сыном вдохнули насыщенный влагой воздух планеты. Остров, на котором они сели, выглядел голым и безжизненным. Редкие кустики колючего растения с мелкими желтыми цветами разнообразили песчаный ландшафт, напоминающий застывшее море.

Милан усадил отца в тени корабля и пошел прогуляться по берегу. Бескрайняя водная гладь искрилась и сверкала, пенилась и вздымалась буграми, которые тут же опадали, чтобы в следующий момент подняться новой волной. Княжич почувствовал посторонний взгляд. Нет, никто не смотрел на него воочию, но ощущение чужого присутствия вызвало внутреннее беспокойство.

— Кто здесь? — громко спросил он, вглядываясь в воду вокруг острова.

К его удивлению, далеко в океане, на самом горизонте, вдруг поднялись неизвестные существа, очертания тел которых напоминали земных дельфинов. Существа стремительно двигались в направлении острова, они словно бежали по воде. У Милана захватило дух от невиданного доселе зрелища.

«Приветствую тебя, о, посланник далекой Лирины! Мой народ будет помнить твой задумчивый пристальный взгляд!» — услышал Княжич поэтическую мысль, и ему показалось, что голос, который произнес ее — тонкий и высокий, — такой же мелодичный, как и ритм стихотворной строки. Милан ответил, вежливо поклонившись едва различимым вдали нифам:

«Приветствую вас, жители планеты Нифида! Мой отец — Князь Лирины, — и я — Княжич и Хранитель Кристалла Силы — просим временного убежища».

Не успел он перевести дух, как прямо перед ним с шумом вынырнули три нифа. Лучи света заиграли на их гладкой коже, а вздыбленная вода, разлетевшись каплями, достигла ног Милана. Послышался игривый смех, и ниф, что стоял в середине, закивал головой.

«Прости, Хранитель, твой язык не знает музыки, но все же, слова приветствия похожи!»

— Милан, — за спиной Княжича раздался голос отца, — не удивляйся, жители Нифиды разговаривают, поэтически строя фразы. Они музыкальны, как их океан, и, чем ритмичнее звучат мысли говорящего, тем уважительней к нему относятся нифы, несмотря на то, к какой расе он принадлежит.

Нифы закивали головами в знак согласия и все вместе упали в воду. Проплыв по кругу друг за другом, они вдруг выпрыгнули на берег; лишь треть их тела, отливающего синевой, осталась в воде. Волны набегали на берег, окатывая нифов пенной водой, и они покачивались на песке, пока вода не отходила назад.

«Приветствую прекрасных нифов, да будет счастлив ваш народ! Открытых вам небес и тихих вод!» — сказал Князь.

Милан, казалось, потерял дар речи. Он и не подозревал, что его отец умет слагать стихи.

Нифы снова рассмеялись.

«Твой сын, о, Князь, молчит и внемлет. Ему в диковину слова, когда звучат они певуче и мысль летит ввысь, как стрела!»

«Он молод…»

«Ой-ли? Ведь сто лет, довольно зрелый, спелый возраст для лиринийца, разве нет?»

Милан понял, что сейчас ему просто необходимо заговорить стихами. Иначе он рискует навеки потерять авторитет разумного сухопутного и, особенно, члена правящей семьи своей планеты.

«Мои года не столь велики, не столь значительны, но к вам почтенья полон я…»

«Мирам! Послушай, он слагает песню, хоть неказист ее мотив, он говорит, как нифидит!»

Тот, кого назвали Мирам, закрутился на хвосте, резко поднявшись в мелководье. Вода отошла, и на песке остались круги, которые размыла следующая волна. Мирам снова упал брюхом на песок. Милан не знал, есть ли у нифов половые отличия, и является ли Мирам мужчиной или женщиной. Потому он старался загасить в себе возникшую мысль, чтобы ненароком не обидеть дружелюбный народ планеты. Он поклонился трем нифам и сказал:

«Мои прекрасные друзья! Не искушен я в звуках песни, но опыт ваш мне интересен, стараться очень буду я…»

«А я прошу послать в пространство стремительную вашу мысль, что Князь и Княжич все ж спаслись. Попались в сети мы, увы, теперь дрейфует наш корабль, добычей став пиратов наглых. Мы ждем подмоги…»

«Очень жаль. А помощь уж в пути, в дороге, осталось вам гостить недолго…»

«Лишь только искра родилась меж нами… Князь! Разуйся, освежите ноги, омойте раны головы. Целительны Нифиды воды. Кто окунется, молодым останется тогда на годы…»

Милан с вопросом посмотрел на отца. Но тот лишь кивнул в ответ. То, что произошло дальше, запомнилось Княжичу на всю жизнь. Отец сбросил кич, снял свои любимые черные ботинки, парадный костюм из ворсистой ткани сиреневого цвета и подошел к самой кромке воды, оставляя на песке отпечатки ног. Тихая волна едва омыла его ступни, но следующая намочила ноги до колена. На лице Князя заиграла детская улыбка. Он направился к ближайшему нифу. Тот подпрыгнул, разворачиваясь в воздухе и, упав в пену набежавшей волны, оглянулся, словно приглашая лиринийца за собой. Князь прошел дальше и, взяв нифа за плавник, тут же погрузился в воду — ниф медленно поплыл, увлекая за собой правителя Лирины.

«Одежду скинь и пусть свобода водою окатит тебя, волна целительна, а я с тобою буду плавать в водах…»

Милан мгновенье стоял в замешательстве, но потом решился. Обнажив свое тело, он подошел к нифам.

«Не думал я, что вдруг узнаю ваш мир прекрасный и такой … гостеприимный…»

«Что ж, за мной!» — один из оставшихся нифов, игриво плеснул в Княжича водой, зачерпнув пенной воды плавником.

Милан принял игру и побежал за ним. Нежная прохлада окутала тело, как только он упал в океан, с головой погрузившись в его воды. Княжич поплыл, широко загребая руками. Сила кипела в нем и рвалась на волю. Ниф плыл рядом, ныряя и выпрыгивая из лазурной воды, при этом поглядывая на гостя одними глазами. Когда Милан остановился перевести дух, то его сопроводитель встал перед ним, распахнув плавники и задрав длинный нос к небу. Княжич услышал трубный голос, эхом разбегающийся вокруг.

«Как ты красив, о ниф! Тобой любуюсь! Дитя простора, океанских вод, я сохраню твой облик радостный и говор мелодичный твой запомню я навек!»

Ниф упал в воду, обдавая Милана мириадами брызг, сверкающих, как драгоценные камни.

«Я рад знакомству, знай теперь, что на Нифиде нет дверей, что ждут тебя друзья в воде, и я твой верный друг Надей!»

Пока лиринийцы плескались в водах Нифиды, иреносы отправили за ними свой корабль. А яохам удалось скрыться — их корабли вместе с лиринийским лайнером и модулем исчезли из просматриваемых пределов. Куда забросила судьба коварных яохов, пока не знали даже иреносы. Время текло в разных направлениях, связывая между собой миры, проходы между которыми открывались не всем и не всегда.

«Милан, нам пора!» — голос отца прозаической строкой разрушил сказочный мир поэзии Нифиды, в который Милан окунулся с головой, забыв обо всем.

Княжич лег на спину, и закрыл глаза. Волны колыбелью качали гостя планеты, убаюкивая его, нашептывая свои откровения. Разум Милана раскрылся, и в него потекла информация, которая хранилась в каждом атоме воды со времен сотворения Мира. Милан ничего не чувствовал, ничего не слышал, он внимал незримому учителю, поглощая знания, дарованные ему, как чудо. Мгновение жизни растянулось, став бесконечностью. Княжич слегка прикоснулся к тайне Времени. Еще не понимая его законов, он интуитивно нащупал дверь, за которой открывалась дорога к познанию.

Шорох волн, разрезаемых телом нифа, возвестил об окончании визита. Милан перевернулся, открыл глаза и совсем рядом увидел нифа и с ним отца, глаза которого сияли молодостью.

Княжич почувствовал себя на вершине счастья. Он видел отца каждое утро после того, как тот набирался сил от Кристалла, но никогда его глаза не светились так, как сейчас.

«Спасибо вам за наш полет, за молодость, как дар душевный, отец мой сбросил сто оков… мое примите восхищенье!»

Нифы закивали, выражая удовлетворение за благодарность. Они остались в воде, недалеко от берега, наблюдая, как лиринийцы облачаются в одежды. Диковинные жители планеты-океана разговаривали меж собой вслух, наполняя воздух щелкающими, свистящими, клецающими звуками.

— Я думал, они всегда разговаривают мысленно, — заметил Милан, натягивая ботинок.

— Мысль не нуждается в переводе, это самый лучший способ общения для всех рас Вселенной. Но у всех есть свой язык общения.

«Прощайте, жители Лирины! Мы рады вам и в добрый путь! Вас ждут великие свершенья! Про нас, о, Княжич, не забудь!» — пропел Мирам, помахав плавником, и, прокрутившись в воздухе вокруг себя, подпрыгнул, завис на мгновенье и, вытянувшись струной, нырнул. За ним последовали его товарищи. Больше Милан их не видел.

«Прощайте, добрые нифы!» — мысль Князя улетела вдогонку.

Милан помахал горизонту, волна ответила ему, плеснув у берега и откатившись назад. Отец и сын направились к планетарному модулю. Не успев закрыть его, Милан услышал последнюю мысль Надей, посланную ему на прощанье:

«Прости, мой друг, хочу предостеречь: оставь попытку мысленных контактов с землянкой. Ей трудно будет жить, поверив в то, что встретитесь когда-то. Твой путь тернист, твоя звезда взошла, твой океан ждет действий, верь в удачу! Пусть ярче засияет жизнь твоя, не ограничивай мечту, дай ей пространство!»