Осмотр места происшествия и составление протокола закончили в 15 часов. Судмедэксперт Левин сопровождал мертвое тело в морг, там будет вскрытие, которое даст ответ на вопросы, какова причина смерти, имеют ли ножевые раны прижизненное происхождение. Следователя прокуратуры Еланцева ждали на каком-то важном заседании, за ним специально прислали машину. Чекалин, Исаев и эксперты-криминалисты возвращались в управление на своем «рафике» — спасибо Николаю Ивановичу, шоферу, догадался прогреть салон, а то на этом чертовом мартовском ветерке промерзли насквозь, зуб на зуб не попадает.

В управлении — неожиданность. Оказывается, чуть дальше того места, где они только что работали, еще метрах в четырехстах, находилась в кювете машина — та самая, номер «47–47». Что делать? Вернулись в «рафик». поехали назад — на этот раз вместе с сотрудником ГАИ.

Майора Фирсова из дорожной службы Чекалин знал как человека тихого и немногословного. Сейчас все было иначе. Вне себя от негодования, он на чем свет стоит чихвостил своих незадачливых коллег.

— Нет, Анатолий Васильевич, ты только вообрази, — втолковывал он Чекалину, пока «рафик» мчался по городу, — десять часов стоит себе аварийная машина — никто и в ус не дует! Добро б неизвестно было — так нет же, в шесть утра еще поступил сигнал!

На всякий случай Чекалин решил уточнить:

— А куда поступил сигнал? И от кого? Если, конечно, в курсе дела…

— В курсе, как не в курсе! Машину обнаружил прапорщик из военной инспекции — доставил пассажира на пост ГАИ, сообщил об аварии. И что же, ты думаешь, происходит дальше? Дежурный поста — Силков фамилия этого деятеля — от-пус-ка-ет пассажира, удовлетворившись объяснением, что водитель отправился в свое хозяйство сообщить о случившемся, раздобыть машину для буксировки. Дальше — не лучше. В восемь ноль- ноль, сменяясь, Силков передает своему сменщику, что за аварийной машиной приедут из таксопарка. Тот обеспечивает охрану (хорошо так-то хоть!) — на том и успокаивается!..

— Позволь, — заинтересовался Исаев, — а вы, по линии ГАИ, разве не должны фиксировать аварии? Я имею в виду — акт составлять о повреждениях и прочем…

— Должны, как не должны! Но с таксистами, честно говоря, случай несколько особый. Это у частников в ремонт не примут, если нет нашего заключения. А таксопарку что, сами ремонтируют. Так что, если нет человеческих жертв, им наши акты ни к чему. — Помолчал. — Нам, между прочим, тоже. Лишнюю работу делать — кому охота!

— Хорошо устроились, ребята! — голосом Аркадия Райкина прошамкал Исаев.

— Главное, чтоб человеческих жертв не было, — повторил давешнюю свою мысль майор Фирсов, как бы отводя возможный упрек. И обернулся к молчавшему Чекалину: — Ты согласен со мной?

Чекалин усмехнулся в душе: только в этом ты, Фирсов, и прав — насчет жертв, чтобы их не было… А что

касается всего другого — тут все не так. Как можно всерьез говорить о какой-то там «лишней» работе? И стоит ли так-то уж удивляться в связи с этим, что дежурный поста ГАИ (Силков, надо запомнить) тоже счел для себя необязательным проявить не оперативность даже — элементарную добросовестность? Он, чертов Силков этот, тоже, видать, не любитель «лишней» работы…

— Большущая просьба, Фирсов, — сказал Чекалин, — дай по рации команду, чтоб часам к девятнадцати Силков явился ко мне, а заодно и прапорщик из ВАИ.

Фирсов взял в руки микрофон, нажал в рации кнопку вызова, сказал:

— Соедините с семнадцатым. Каюмов? Фирсов говорит…

Исаев придвинулся к Чекалину.

— Странная публика на этом посту ГАИ, не находишь? Я не о Силкове. Вообще. Два часа у них под носом работали на осмотре трупа… Почему не дали знать о машине?

— Не связали одно с другим, бывает.

— Бывает, верно. А просто так, на всякий случай?..

— Хорошо хоть охрану догадались выставить! — буркнул Чекалин.

— Все в порядке, Анатолий Васильевич, — вложив микрофон в гнездо на рации, сообщил Фирсов. — Оба к девятнадцати будут у тебя.

«Рафик» приостановился.

— Приехали, — сказал шофер Николай Иванович.

Так уж все складывалось в этот день, что пост

ГАИ — эдакий наисовременнейший скворечник из стекла и бетона на выезде из города — стал некой точкой отсчета. Тело Щербанева находилось в 120 метрах от него, такси же было найдено в полукилометре. Не на дороге, впрочем: под откосом, крутизна которого, прикинул Чекалин, достигала примерно тридцати градусов.

Патрульный инспектор ГАИ, расположившийся неподалеку со своим мотоциклом, отрапортовал Фирсову, спросил у него, какие будут дальнейшие распоряжения.

— Будем производить осмотр транспортного средства, — сказал Фирсов. — Вместе вот с товарищами из угрозыска. Анатолий Васильевич, начнем с наружного осмотра, не возражаешь?

— Да, конечно, — кивнул Чекалин. — Только немного погодя. Пусть сперва эксперты следы поищут, пока мы не натоптали. — Повернулся к Федотову с Серегиным, они держали в руках свои следственные чемоданы с хитрой криминалистической техникой. — В первую очередь отпечатки ног, мальчики. В салоне, когда приступим к нему, пальцы, пальцы и пальцы…

Эксперты сразу же и занялись обработкой следов. Снег здесь стаял, и на глинистом грунте, в основном с левой стороны машины, виднелись отчетливые оттиски разнокалиберной обуви: две пары из них оставили широкие солдатские сапоги — одни, если на глаз, сорок второго, а другие, пожалуй, сорок пятого размера, — но больше всего было следов модельных туфель из тех, что, на радость пижонам, делают на особо высоком каблуке. Если предположить, что сапоги принадлежат патрулю ВАИ — водителю и прапорщику, то, по этой логике, главный интерес должны были представлять следы туфель: обладатель их, скорей всего, и был тем человеком, который находился в машине. Следы, оставленные модельными туфлями, к тому же напоминали следы, обнаруженные около трупа… Эксперты (для них, по счастью, все следы — главные) с одинаковой тщательностью заливали жидким гипсом лунки, оставленные всеми без исключения подошвами. Гипс каменел на глазах, по этим отпечаткам легко теперь будет установить особенности обуви.

Высота откоса была приличная — метров восемь. Снег, оставшийся еще на склоне, яснее ясного говорил о том, что машина, пока летела вниз, перевернулась боком через крышу, каким-то образом успев в последний момент вновь стать на колеса. Деформированная крыша салона и погнутый капот двигателя подтверждали правильность догадки. Право, не позавидуешь тем (нет, поправил себя Чекалин, вернее всего — тому), кто был в машине. Нужно очень крепко держаться за руль, чтобы при таком перекувырке не разбить себе голову. Видать, не разбил, если ни прапорщик из ВАИ, ни злополучный Силков ничего такого не узрели… Чекалин все больше утверждался в мысли, что человек, находившийся в момент аварии в машине, и есть убийца. Рисовалась такая, примерно, картина: освободившись от трупа, убийца устремился подальше от города, но машину повело на гололеде — вот и приземлился под откосом.

Двери открылись с трудом. Чекалин только заглянул внутрь машины, предоставив экспертам детально исследовать салон. Но и этого беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть главное — правое переднее сиденье, рядом с водительским, залито кровью, темная густая лужа и под сиденьем, на полу. На кресле шофера пятна лишь местами. Мимолетно отметив, что куда логичнее все выглядело бы, если бы было наоборот: как- никак не пассажир убит, а водитель. Лишь на секунду отвлекшись на эту мысль, Чекалин напомнил экспертам:

— Пальцы, ребята! На руле, на ручнике, на переключателе передач — любою ценой пальцы!

Следователь райотдела милиции при помощи работников ГАИ тем временем фиксировал свое, громко произнося каждую фразу для понятых:

— Деформированы переднее левое крыло, крыша салона, капот двигателя, бампер, нижний фартук… Разбиты стекло левой фары, правый указатель поворота и стекло передней правой двери… Под задними колесами автомашины имеются углубления в десять сантиметров, выброс почвы назад, что свидетельствует о том, что машина буксовала. Под левым задним колесом лежит свернутый пиджак…

Чудо из чудес! После такой аварии машина оказалась на ходу, и если бы не забуксовала — глядишь, и след ее давно бы простыл… Чекалину не терпелось повнимательнее разглядеть пиджак. Что принадлежит он бедняге Щербаневу, тут и сомнений нет; пуловер на нем был легкий, паутинистый, не мог Щербанев без пиджака быть, никак не мог, пусть и в отменно отоплива- емой «Волге». В пиджаке много чего интересного может обнаружиться — кошелек с деньгами, к примеру, водительские права, путевой лист, записка какая- нибудь, мало ли; отсутствие денег и документов тоже, положим, даст немалый материал для раздумий. Но и при этом, как ни уверен был Чекалин, что владелец пиджака не кто иной, как убитый таксист, он вовсе не исключал тем не менее, что убийца мог сдернуть пиджачок со своих плеч, не пожалел, пожертвовал им ради того, чтобы опять выбраться на дорогу. Если так — тем больший интерес для розыска и следствия представляет собою этот невзрачный форменный, многократно свернутый и брошенный под левое заднее колесо мужской пиджак…

— Анатолий Васильевич! — подозвал Чекалина эксперт Федотов. — Есть пальцы! На баранке. По-моему, двух типов.

— Двух? — переспросил Чекалин. — Что ж, все верно. По крайней мере, двое держались за руль.

— Особенно хорошо читается, взгляните, вот этот след. Хоть в. пособие по криминалистике вставляй! — Федотов присыпал и впрямь до удивления отчетливый, выпуклый даже, рельефный (Чекалин подумал: палец-то, поди, в крови был, в крови!) след алюминиевым порошком, приложил к нему дактилоскопическую пленку, снял отпечаток.

Теперь можно было уже пиджаком вплотную заняться. Раз-два — взяли, раз-два — взяли, — так, враскачку, и стронули машину с места. Пиджак, прямо сказать, был в плачевном состоянии: весь в глине, разодранный — правда, не настолько, чтобы можно было не заметить четыре, строго по форме ножа, дыры сзади. Так что, хотя документов в пиджаке не было (ни денег, ни другого чего), эти страшные отверстия вернее любого документа удостоверяли принадлежность пиджака. Лишь одно непонятно было — почему пиджак, сам по себе, разумеется, не имевший в глазах преступника ценности, да еще с пустыми карманами, оказался здесь? В момент убийства (или — если быть совсем уж точным — в момент нанесения ножевых ран) пиджак был на Щербаневе, это бесспорно, но затем убийца, избавляясь от трупа, почему-то счел нужным оставить пиджак у себя, — странно! Ведь не мог же он предугадать, что через несколько минут машина свалится под откос и забуксует, не для того же, в конце концов, загодя снял с мертвеца пиджак, чтобы потом было что бросить под колесо?..

Оказалось, Исаев думал о том же.

— На кой ему пиджак-то сдался? — сказал он вслух.

— Может, не хотел терять времени — рыться в карманах? Оставил на потом? — Чекалин и сам не больно верил этому своему предположению, но — нужно же хоть от чего-нибудь отталкиваться!

И точно: Исаев мгновенно отыскал уязвимое место:

— Позволь, а раздевать покойника — на это не нужно время? Уж не говорю о том, что все в крови… процедура крайне, я думаю, неприятная.

— Да, неувязка какая-то, — согласился Чекалин, но про себя подумал, что, может, эта несомненная неувязка и является как раз чем-то определяющим в психологическом облике преступника. Если не особо вдаваться в дебри психоанализа, а только то взять, что на поверхности, и то улов немалый: окажись на месте убийцы матерый какой преступник — едва ли стал бы возиться с пиджаком, из страха хотя бы испачкаться в крови. Да и рядом с постом ГАИ только по неопытности можно избавляться от трупа. Стало быть, не исключено, что для убийцы это — первое такого рода преступление; да, сказал себе Чекалин, такой поворот дела тоже надобно иметь в виду.

Для розыска преступника еще одна деталька могла иметь решающее значение. В машине были обнаружены два папиросных окурка, оба от «Беломора», оба с характерным прикусом бумажного мундштука. Конечно, курить, и притом именно «Беломор», мог и водитель такси (все это, понятное дело, в свой срок будет установлено). Возможно также, что обе эти папиросы выкурил кто-либо из пассажиров (хотя, по совести, это маловероятно, чтобы за сравнительно короткий рейс в городе кто-нибудь успел кряду выкурить две папиросы). Но не менее вероятно и то, что характерный прикус мундштука принадлежит именно убийце. Эксперты с величайшим тщанием уложили окурки в коробочку: как знать, может быть, этим окуркам суждено будет стать одним из весомых вещественных доказательств… Спустя несколько минут Чекалин почти не сомневался уже, что окурки имеют прямое отношение к убийце: в грязи, около машины, валялась, затоптанная уже, пустая пачка от папирос «Беломер» — надорванная и смятая. Случайность? Нет, Чекалин не верил в такого рода совпадения. К тому же мало кто теперь курит папиросы, на тысячу один, пожалуй…

Осмотр машины и всего того, что лаконично именуется местом происшествия, закончился уже затемно: в марте темнеет рано. В управление Чекалин приехал в начале восьмого вечера. У кабинета его уже ждали два человека — армейский прапорщик, не иначе, тот самый, из ВАИ, и незнакомый старшина милиции.

— Силков? — спросил у него Чекалин.

— Так точно, прибыл по распоряжению майора Фирсова! — вскочив с места, громко отрапортовал тот.

— Хорошо, подождите, я пока с прапорщиком побеседую.