Для бомжа по кличке "Прапор" начинался его обычный день. Он вылез из своего "дома", который недавно построил из всякого пригодного для строительства хлама, найденного в окрестностях, взамен предыдущего, который рухнул, едва не похоронив под собой своего хозяина. — " М-да, погодка нынче отвратительная", — подумал бомж, взглянув на затянутое серыми тучами небо, сквозь которые временами проглядывало осеннее солнце, — " Ладно хоть ветра нету, почти тепло. Может к обеду распогодится". Уже два года Прапор обитал здесь, на этой свалке, попав сюда, как и многие здешние обитатели, из-за своей былой любви к спиртному. После одного бурного застолья он узнал, что продал свою квартиру и теперь должен исчезнуть из неё. Через месяц скитаний по вокзалам и подъездам Прапор пришел на эту свалку и сразу получил свою кликуху за внешнее сходство с бывшим прапорщиком здешнего авторитета Лысого. Бомж был таким же как тот мужик — высоким, худощавым, и носил такие же как и у того усы. До попадания на это место жительства, Прапор был писателем, хорошим писателем. Но однажды, с ним случился, как он сам говорил, " творческий кризис", и для того, чтобы вернулась муза, Дмитрий Евгеньевич, это было настоящим именем бомжа, начал потреблять спиртосодержащие напитки. Вначале дорогие, достаток ещё позволял, затем всё дешевле, пока не добрался до паленой водки. До чего всё это его довело уже известно. Из высокого респектабельного слегка седеющего пожилого мужчины Дмитрий Евгеньевич превратился в запившегося никому не нужного оборванца, доживавшего свой век на этой свалке. Седой волос давно покинул его голову, оставив лишь сверкающую лысину, от былой привлекательности не осталось и следа.

На свалке Прапор прибился к "собиральщикам", промышлявшим сбором стеклотары и ценных вещей, случайно выброшенных в мусор. Всё собранное они сдавал Лысому, который рассчитывался с ними либо водкой, качество которой оставляло желать лучшего, либо деньгами. Прапор предпочитал брать деньги, поскольку бросил пить после того как оказался здесь.

Поправив воротник своего ветхого пальто, он отправился на свой "участок", на котором промышлял и принялся рыться в кучу привезенного ночью мусора, его нужно было перебрать и рассортировать для машин, которые завтра приедут, чтобы увезти мусор на местный мусоросжигательный завод. Это была ещё одна обязанность Прапора как "собиральщика". Лысый договорился, чтобы бомжей не выгоняли со свалки, а они в свою очередь перебирали весь привозимый мусор. Поскольку недавно приняли закон, запрещающий нахождение любых людей, не являющихся персоналом завода, к которому относилась свалка, то все бомжи сразу же стали официально устроенными сотрудниками завода, правда вся их официальная зарплата делилась между Лысым и директором этого завода.

— "Денёк сегодня практически тёплый", — сам себе сказал Прапор. То, что было более менее тепло и безветренно очень радовало бомжа. А радоваться было чему, ведь на улице стоял ноябрь месяц, а он до сих пор не смог накопить на подходящее теплое пальто. — "Будет хреново, если к обеду пойдет дождь", — уже не так радостно подумал он, поглядев на тучи, висевшие над свалкой, — "если ливанёт, придется свернуть на сегодня работу, а это штраф от Лысого. Хотя, если сегодня мне хорошо повезёт, то завтра смогу выпросить у него себе новое пальто, а то это уже совсем не греет. Так, постой, а это что такое?" — взгляд Прапора лёг на странную вещицу, валявшуюся под кипой старых газет.

— "Что за вещица?" — подумал он, подняв с земли небольшую вещицу цилиндрической форму, — "кажись, металлическая". Прапор начал рассматривать её — по форме она напоминала цилиндр серого цвета с абсолютно гладкой поверхностью, торцевые стороны которого представляли собой несколько отверстий, расположенных в шахматном порядке, с одной стороны, и сенсорный дисплей с другой. Когда Прапор коснулся пальцем дисплея, на нем высветилась надпись "ВВЕДИТЕ КОМБИНАЦИЮ" и виртуальная клавиатура под ней, только на клавиатуре не было никаких знаков, ни букв, ни цифр. Дисплей горел несколько секунд, после чего потух.

— "Отнесу Лысому, пусть разбирается, что за фигня", — повертев цилиндр в руке, подумал Прапор, — "или…", — в голове у Прапора возникла идея, — " оставить его пока у себя, вдруг хозяева объявятся. Тогда я им его и отдам за некоторое вознаграждение. Хотя, если Лысый прознает, у меня будут неприятности, большие неприятности, он не любит, когда кто-нибудь не всё ему отдаёт из найденного. Может, если отнесу ему эту хреновину, он мне даже одежонку новую справит. Не, пока от него чего-либо дождешься, можно и помереть от времени. Припрячу-ка я лучше эту хреновину у себя, пусть полежит пару-тройку деньков, а если никто за ней не придет, то отнесу Лысому. Значит, нужно её хорошенько припрятать", — Прапор засунул цилиндр за пазуху и, оглядевшись по сторонам, направился в сторону "дома".

Придя к своему "дому", Прапор ещё раз осмотрелся вокруг и, никого не увидев, влез в него. Внутри он приподнял холодильник, служивший ему кроватью, и засунул цилиндр под него, предварительно выкопав небольшую ямку для него, чтобы цилиндр нельзя было заметить, заглянув под холодильник. Тщательно проверив не выдаёт ли что-нибудь, что здесь что либо прятали и не найдя ничего что могло об этом говорить, Прапор вылез наружу и отправился вновь на свой участок.

— "Вроде никто ничего не заметил", — подумал Прапор, увидев, что никто из "коллег по работе" не влез на его делянку. Если кто-нибудь не приходил на свой участок, остальные могли спокойно "работать" на его участке и тогда всё найденное принадлежало им, а не хозяину участка. Успокоившись этим фактом, Прапор принялся разгребать ближайшую к нему кучу мусора.

— "Ты почему опоздал?" — раздался под ухом писклявый голос, который ненавидели все обитатели свалки за исключением двух человек: хозяина голоса и Лысого. Голос этот принадлежал Крысе, который был смотрящим за всеми бомжами и правой рукой Лысого на свалке. Он не только следил за тем, чтобы никто не отлынивал от работы, и всё найденное сдавалось без утайки. Крыса также имел свойство лазить по "домам" и, если находил что-нибудь утаенное, то забирал эту вещь и относил Лысому, а у владельца "дома" появлялись неприятности. Кроме противного голоса Крыса обладал отталкивающей внешностью — непропорционально длинные руки и ноги при коротком туловище делали его похожим на орангутанга, а постоянна сгорбленность лишь усиливала сходство. Но для полной копии этого животного Крысе не хватало рыжего волоса, его шевелюра была темной, и больших выпирающих вперед губ.

— "Я проспал сегодня, подпростыл", — соврал ему Прапор, кашлянув для убедительности, — "пальто совсем не греет. Ты бы поговорил с Лысым, пусть посодействует новым пальто, а?"

— "Ничего с тобой не случится, если ещё пару недель походишь в этом тряпье", — презрительно сказал Прапору Крыса и, отправившись к соседнему участку, где нашли что-то стоящее внимания, бросил ему: "Пользы от тебя никакой, одни только расходы. Ладно, скажу Лысому насчет тебя".

— "И на том спасибо!" — крикнул ему вслед Прапор. Если Крыса говорил, что что-либо сделает, то он это делал, несмотря на свой скверный характер. Это была единственная положительная черта в нем, известная обитателям свалки.

Дойдя до соседнего участка, Крыса осмотрел находку и, что-то сказав нашедшему, забрал её себе после чего направился дальше осматривать подконтрольную ему территорию.

Остаток дня прошел для Прапора, без каких либо особенностей, ему не удалось найти ничего стоящего, попадались лишь бутылки, которые он с остальными вечером понёс в их "пункт приёма"