Глава 8. Крысоловка

Зима в Порт-Калинусе была в самом разгаре, хотя снега почти не выпало, только пожухла на газонах трава. Мик и его сестра сидели в широкой крытой галерее большого магазина за одним столиком. Нина пила коктейль, Северин пытался читать каленусийские тексты.

— Полный бред. Буквы как будто пляшут.

— Я чувствую приближение Риордана. Того толстого смешного парня, который делала генетический анализ в Порт-Иллири.

— Ерунда, тебе показалось.

— Вовсе не ерунда — сам смотри!

Медик, добрый, смущенный протолкался поближе. Он плюхнулся на стул с таким видом, будто не провел два месяца в осажденном городе на юге, а ненадолго выходил покурить.

Мик притянул к себе добряка и крепко обнял его.

— Говори все, что знаешь, можешь меня не беречь. А Нина и так догадается, вы с нею одной породы.

Риордан молча сглотнул, не зная, с чего начать.

— Мама жива? — первым нашелся Мик.

— Да. Как только началась трансмутация, я забрал ее из клиники и увез за город, в санаторий. Возьми адрес. Если повезет, изменения скажутся на ней постепенно.

— Что еще?

— Регент Линдер исчез, говорят, умер первым. Многие болели и умерли, то ли от трансмутации, то ли от чего-то еще.

— Как умер мой отец? Его убили?

— Нет. Если хочешь, я расскажу всю правду, мне кажется, что ты имеешь право знать… Только здесь, в Порт-Иллири, все твои знания считает любой прохожий.

Мик сдвинул волосы, показывая защитный обруч.

— Мы в безопасности. Говори. Нас никто не слушает, они тут постепенно отвыкают от нормальной речи.

Риордан улыбнулся, но довольно грустно, с точки зрения Мика добряк словно поблек. В нем мало оставалось от прежнего любителя вечеринок с выпивкой.

Сильно сокращенная медиком история гибели Северина-старшего уложилась в полчаса.

— Твой отец умер как герой, — глухо добавил Риордан. — Он спас город.

— Ну, не знаю, — жестко ответил Мик. — Я знаю своего отца, если он начал вдруг геройствовать, значит, его заставили или пообещали что-нибудь. Может быть, угрожали… Хотя нет, он никогда не поддался бы шантажисту. Кто эти люди, которые сражались вместе с ним?

— Из тех ребят, что восстали против Линдера. Хорошие товарищи и смелые. Хотя кое-какие их методы меня и не устраивали.

— Ты уверен, что мой отец погиб?

— Я не очень ловкий, но через два дня вернулся с хорошей веревкой, влез наверх, искал в скалах целый день и нашел. Лицо еще можно было опознать. Но…

— Что?

— Я не стал его тревожить, просто заложил камнями и устроил что-то вроде маленькой гробницы. Вещество, из-за которого все случилось, все еще оставалось при нем. У меня… не получилось разжать пальцы твоего отца. Потом… сам знаешь, я медик, и покойников не боюсь, но тут почему-то струсил. В общем, похоронил я его вместе с контейнером.

— Тогда почему ты выжил?

— Повезло. У меня оказался иммунитет к распаду.

— Значит, ты выбросил то, из-за чего умер мой отец и еще четверо?

— Мик!

— Что, сестричка?

— Не смей грубить Риордану. Ты не был там и не знаешь, о чем говоришь.

— Ну да, конечно, я тут самый тупой, меня даже трансмутация не берет, я не знаю ничего, и в принципе не способен понять. Подумаешь, у меня всего лишь убили отца…

— Не смей оскорблять Риордана.

— Ладно, ребята, — беззлобно отозвался медик. — Я сам знаю, что Мику плохо, я провинился тем, что жив, не все умирают героями. Удачи вам, леди Нина. До свиданья, Мик. Мне нужно вернуться в Порт-Иллири. Если будете когда-нибудь в наших краях, найдите меня через Систему. Я бы показал Мику могилу отца, но лучше не стоит, у него-то иммунитета может не оказаться.

Риордан встал и быстро пошел прочь. Мик ошеломленно провожал взглядом широкую, ссутулившуюся спину.

— Что ты наделал! — раздраженно сказал Нина брату. — Ты обидел его, представляешь, какие трудности он преодолел, чтобы приехать сюда?

— Это сложно представить.

— Ты стал жестоким.

— Нет, только прагматиком, как мой папа…

* * *

Скорбь по отцу была мучительной, но довольно быстро прошла. Зима медленно ползла к середине, весна, которая еще не наступила, обещала развязку истории с пророчеством. Северин предпочитал обходить опасную тему, потому что устал бояться за сестру, но не перестал верить в ее пророчество. Он не чувствовал в себе никаких признаков трансмутации — то ли место было не то, то ли время неподходящее. В Иллире, судя по новостям, творилось нечто странное. Дни в Порт-Калинусе тянулись кое-как, деньги сначала кончились, потом завелись снова — Нина получала переводы из Арбела, но бездеятельная жизнь и постоянное ожидание сильно угнетали Северина.

«У меня один только талант — талант терпеть неудачи».

Изредка он виделся с Беренгаром, история с информационным распадом, рассказанная философу по большому секрету, произвела на Марка сильное впечатление.

— Может такое быть? — спросил его Мик.

— В теории может. Но еще может статься, что ваш отец умер от естественной причины — допустим, от сердечной недостаточности, а Риордан под влиянием сильных переживаний поверил в легенду об аномальном веществе.

Мик немного успокоился.

Он решил потратить время с пользой и попытался учиться через Систему, но каленусийская образовательная программа ему не понравилась, а языковый барьер все еще никуда не делся. Тогда Северин приспособился в одиночку ходить по ночным клубам, для очистки совести подрабатывая на уборке улиц — добровольным мусорщикам платили очень хорошо.

Нину он оставлял дома.

Однажды вечером, в широко и скандально известной «Луне» Северин заметил Келлера. Бывший референт Оттона отнюдь не трансмутировал, он выглядел немного нервным, но встрече обрадовался:

— Нам, иллирианцам, на чужой территории следует держаться заодно.

Певичка Кэтти снова состояла при Келлере и, очевидно, по-своему процветала. Ее артистическая карьера не стояла на месте, женщина чуть-чуть пополнена и, по мнению Мика, от зазнайства сделалась глупее. В целом время проводили приятно, но за неделю Юлий лишь один раз вспомнил о сестре Мика.

— Она все еще боится?

— Теперь уже нет, но Нина замкнулась и почти ни с кем не разговаривает.

— Это периодическое состояние пророка. Она ушла в себя и медитирует. Кстати, предайте леди Нине сувенир. Только не говорите, от кого, сделайте одолжение, скажите, что купили вещицу сами. Предмет антикварный и довольно дорогой, он ей понравится.

На дне футляра, в уютной ямке лежал калейдоскоп из матового металла.

— Я желаю Нине счастья, — очень серьезно сказал Келлер. — Знаю, что вы оба в Ахаратауне позаботились о Кэт. У меня плохая репутация, особенно после краха экспедиции Варула, но, честное слово, пока другие со вкусом резали людей, я лишь смеху ради попортил старый камень. Конечно, не бескорыстно, так что возьмите эту вещицу, чтобы порадовать славную девушку.

Северин передал игрушку сестре, она бесцветно сказала «спасибо» и спрятала калейдоскоп глубоко в ящик стола. Келлер о подарке больше не спрашивал. У Мика были свои причины злиться на бывшего референта, но они успели выветриться. В целом, Юлий жестокого исхода не хотел — так, по крайней мере, казалось Мику.

Они пару раз напились вместе и вскоре сделались друзьями — временная и необременительная дружба импонировала Северину. Нина в компанию не допускалась и, по всей вероятности, не подозревала о ее существовании. Мечты пророчицы витали вокруг тайных событий, а свои собственные мысли Мик ловко укрывал при помощи обруча.

Так приятно и полезно проходила зима, хотя помятый вид Северина-младшего сильно не нравился добропорядочному Беренгару.

— Будьте осторожны в развлечениях, — как-то посоветовал он. — Наши радости не очень-то рассчитаны на нормаментальных. Особенно не принимайте сомнительных препаратов, если не хотите проснуться где-нибудь на свалке обобранным и больным. Можете и вовсе не проснуться, а виноватых искать не будут, с точки зрения нашего закона вы «не такой». Дело спишут на ментальную слабость иностранца.

— Ну, спасибо.

Мик, однако, стал держаться осторожнее. Он из любопытства посещал храмы столицы, пока не обнаружил в одном из них старого знакомого — капеллана Лу. Тот поначалу не подал вида, что узнал Северина, они разговорились после службы, в маленьком баре неподалеку от церкви.

— Троицу мародеров, которая держала всех нас в плену, так и не поймали.

— А пытались?

— Мой командир, капитан Мирс, хотел захватить их и расстрелять.

— Понятно, — буркнул Северин.

Лори, Росену и Грине он нисколько не сочувствовал, но и каленусийцев не любил. Лу был псиоником и отлично видел неловкость собеседника, чтобы смягчить ее, он рассказал легенду о волшебном фонаре, которая показалась Северину очень забавной.

— По-моему, такая штука хуже расстрела, — заметил капеллан. — Кстати, на вас лично я зла не держу, хоть вы и не разбираетесь в ситуации. Если почувствуете признаки трансмутации, свяжитесь со мной — я научился помогать в подобных случаях.

Мик сказал «спасибо» и ушел. Трансмутации он по-прежнему не чувствовал. В следующие дни подолгу бродил в толпе — не такой, как все, глухой к тонким оттенкам мира, которые, кроме него, были тут доступны всем и каждому.

Однажды вечером Мик безо всякой цели уединился на пустом берегу — пляж, закрытый на зиму, был гол и неприветлив, легкие стулья и навесы исчезли, дул пронзительный, с примесью льда и соли, ветер. Сидеть на перевернутой лодке было холодно, но Северин долго не уходил, завороженный ритмичным шевелением прибоя. Чтобы согреться, он понемногу отхлебывал из плоской бутылочки и, в конечном счете, очутился в пограничном состоянии между легкой расслабленностью и сильным опьянением. Еще один праздный наблюдатель, крепкий сухой старик выразительной внешности прошагал мимо с пренебрежительным видом аристократа. Пара охранников — мужчина и женщина, как пришитые, потянулись следом.

— Интересно, правда, такого встретить?

Мик вздрогнул. Невесть откуда свалившийся Юлий Келлер оказался рядом. Он тоже присел на плоское дно перевернутой лодки, для начала брезгливо потрогав ее рукой.

— Смотрите как следует, это Вэнс, — тихо, но с долей иронического восхищения сказал он. — Тот самый человек, который по недоразумению начал трансмутацию. Кстати, он мой тезка, тоже Юлий. Или Юлиус, как они тут говорят. Вон то здание на самой оконечности мыса, это его вилла. После отставки старик живет один и допускает к себе только охрану. Когда сомнительно осчастливишь человечество, приходится всю жизнь держаться начеку. Хотя — кому он теперь нужен? Боюсь, высокомерный хрыч переоценивает свою славу.

Не по возрасту прямая, узкая спина Вэнса все удалялась и удалялась в предположительное бессмертие.

Мик поежился.

— Он вас знать не знает и знать не хочет, — успокоительно добавил Келлер. — Вы для него ноль и даже меньше. Чего не скажешь о вашей несчастной сестре. Консул Арбела и Вэнс встречались не раз и при всяких обстоятельствах. Наверняка, старикан видел дочь Дезета, хотя тогда она была почти ребенком. Носились непроверенные слухи, будто он присвоил копии архивов леди Нэн.

Мик сплюнул в стылый песок и сунул под лодку опустошенную бутылочку.

— С Вэнсом можно договориться как с человеком?

— Нет. Я же сказал, вы для него никто. А вашей сестре лучше к нему не приближаться. Я не пророк и не могу предсказать последствий. Хотя…

— Что?

— Есть идея. Охрана у него состоит при персоне. Парень профессионал высокого класса, девка — ментальный боец, особа с норовом и неприятная. Оба женаты, чтобы исключить посторонние постельные контакты. Это условия контракта, старик нанимает только супругов. Парочка та еще, оплачивается высоко, у них одна забота — чтобы какой-нибудь психопат, заболевший от трансмутации, не врезал Вэнсу по самое не хочу. Охрана информации попросту не их специальность. Если вскрыть материалы аккуратно, ни он, ни она не заметят следов. Хотите попробовать?

Мик все рассматривал спину каленусийца. Она удалилась и стала совсем маленькой.

— Хочу. Но это противозаконно.

— Вовсе нет, — Келлер заметно воодушевился. — Закон нарушил Вэнс, прикарманив информацию. Мы не станем проделывать никаких самоубийственных трюков, напротив, дождемся, пока старик в компании своих громил отбудет на зимний курорт, и посетим пустую виллу.

— А вам-то что за интерес?

— Я добываю и продаю интересные данные. Заметьте, по здешним законам, приватных данных не существует. В принципе, каждый может читать чужие мысли, если сильно захочет, а иногда и против желания своего. Знаете, что происходит? Личная тайна попросту теряет смысл. Закон охраняет только конфедеральные информационные сектора Системы — то, что принадлежит государству. Поэтому все, что мы собирается учинить — не преступление. Для меня бизнес, для вас — шалость и необходимость. Хотите?

— Хочу, — сказал полупьяный Мик, которого сильно задел высокомерный вид Вэнса.

— Я свяжусь с вами. Сестре ничего не говорите. И постарайтесь поменьше напиваться. Такие дела надо вершить на трезвую голову.

Келлер быстро ушел. Мик сидел на перевернутой лодке до тех пор, пока не пришел в себя.

«Лезть к Вэнсу опасно», — понял он, протрезвев, но отказаться уже не мог — пугали скупые и меткие насмешки нового друга.

Встретились они назавтра, на квартире у самого Келлера. Кэтти не показывалась, Юлий надел ментальный обруч, не такой, как у Мика, а потолще и помощнее.

— Я буду краток, так что слушайте меня внимательно. Дом самый обычный, если не считать того, что на окнах решетки — они из очень твердого дерева, если резать, уйдет много времени, если жечь излучателем — поднимется вонь. На двери замок механический, внутри помещения никаких пси-датчиков, ни управляющего кибера, ни сигнализации, ни автоматической горничной, ни системы экономии энергии — все просто, как в сарае, хотя и роскошно. Архив у старика — ты не поверишь — бумажный. Это нам на руку.

— Почему?

Келлер с удивлением воззрился на Мика.

— Я хотел спросить, почему он отказался от охраняющей техники? — пояснил, смутившись, Северин.

— Есть разные объяснения, но, говорят, у Вэнса была разумная машинка — искусственный секретарь, который сошел с ума и поднял мятеж. С тех пор старик не терпит разумных машин. Пишет только на бумаге. Он даже дверь закрывает железным ключом.

Мик вспомнил рассказ Беренгара, но Келлеру его передавать не стал. Юлий, между тем, продолжил:

— Время значения не имеет, ночь ничем не предпочтительнее дня — местным темнота не помеха. У грабителя-трансмутанта в момент преступления пси-излучение довольно сильное, его не скроет даже обруч. Мы, нормаментальные, так сильно не светимся, и случайный наблюдатель успокоится, решив, что ты и я — просто работники Вэнса, которые потеряли ключ. Вот и все. В бездарности, друг мой, заключена великая сила.

Мик уже понял, что делает глупость, но архивы Нэн могли освободить его сестру от предопределения. Для взлома выбрали утро, тот спокойный, не слишком ранний час, когда пустеют улицы и наполняются офисы, а витрины умываются зимним дождем. Северин встал, оделся, по привычке настроил защитный обруч и попытался на цыпочках проскочить мимо комнаты Нины.

— Ты уходишь? — сонным голосом спросила она. — Куда? Погоди, у меня было видение…

Дверь, приоткрытая на ширину ладони, качнулась и захлопнулась под воздействием сквозняка и тем избавила Мика от ответа. Он бежал вниз, застегивая куртку, туда, где тончайший слой снега, выпавший ночью, на рассвете истоптанный миллионами ног, уже превратился в грязь. Келлер терпеливо ждал за рулем кара.

— …Проклятые мутанты понятия не имеют о правилах движения, — сказал он через некоторое время. — И, заметьте, никогда не бьются. Но на меня не распространяется благодать Разума, так что осторожность — штука стоящая. Видите то здание?

— Пирамида из стекла. Департамент Обзора, в котором некогда работал Вэнс.

— Красиво, но мрачно.

— Все правильно. Во времена мятежей, лет за пять-шесть до трансмутации, тут был штурм, перебили уйму народу с обеих сторон. Говорят, когда прибрали трупы и битое стекло, улицы вымыли и замостили заново. Осталось кое-что тонкое — то, что называется душою места. Б-р-р… Вы заметили, что вокруг совсем нет зелени? Впрочем, конечно, ее нет, потому что сейчас зима. Но летом картина точно такая же. Кусты высаживают каждый год, потом они быстро чахнут…

Мик не слушал. Ему приходилось видеть места с не менее мрачной репутацией, но утопающие в листве и цветах — растения питались прахом.

Келлер тем временем мыслил прагматически:

— Лучше подъехать по запасному шоссе со стороны моря, — сказал он. — Так спокойнее будет работать. Машина из проката, номер я затер грязью, хотя местным, пожалуй, грязь не помеха.

Пляж, припорошенный снегом, тянулся вдоль а бухты. Чем ближе к оконечности мыса, тем меньше становилось пестрых домиков. Скользкая дорога выглядела пустынной, правый склон круто уходил вверх, там торчали разломы дикого камня, загаженные птичьим пометом. Парк сменился настоящим лесом, темной и полумертвой от холода чащобой. С дороги можно было разглядеть обнаженные оползнем корни и скопище голых ветвей. Слева внизу беспокойно ревело открытое море. Чья-то яхта, красивая, как игрушка, моталась на волнах в миле от берега.

— Вы уверены, что в доме никого?

Келлер кивнул, прибавил скорости и мельком глянул на часы.

— Странное место, — сказал Мик. — Унылое и на отшибе.

— Кому как. Вэнс всю сознательную жизнь боролся с инакомыслием. Меры выбирал по своему вкусу, то есть, крутые. Очутившись в шкуре сенса, он пережил потрясение. Ковыряться в его душе мне не хочется, но в том, что он живет довольно уединенно, ничего странного нет.

— Вы говорили, сюда есть другая дорога?

— Да, через мыс. Там несколько заброшенных бунгало, маяк, домик смотрителя и коттедж лесника. Смотритель живет холостяком, у лесника большая и прожорливая семья. Они небогаты и все страшно любопытны. Ментальные мутанты, конечно. Поэтому я и выбрал окружную дорогу.

…Виллу Вэнса окружал довольно высокий, кованый забор c воротами, старомодно запертыми на замок. Сквозь решетку виднелись аккуратно стриженные кустики и клумбы в неряшливой шапке сохлых шафранов. То и другое не вязалось между собой.

— Кто-нибудь ухаживает за садом или домом?

— Раз в неделю приходит прислуживать жена лесника. Это она весной подстригла кусты, но старик приходит в бешенство, есть трогают клумбы — ими он занимается лично и, кажется, любит перестоявшие цветы. Странная причуда, верно? Кстати, сейф у него не в банке, как у нормальных людей, а дома. Или что-то вроде сейфа… Сами увидите.

Келлер отогнал машину подальше и оставил ее на небольшой площадке в том месте, где ограда виллы выступала углом. Несмотря на хромоту, он довольно ловко перемахнул через ажурную преграду, ковырнул замок отмычкой и прибрал инструмент в нагрудный карман толстой, зимней куртки. Внутри дома пахло пылью, просторный холл, застланный дорогим ковром, уходил в глубь и в темноту, по углам что-то пищало.

— Мышки, — почти ласково сказал Келлер. — Живые мышки. Наш объект к ним благоволит, не травит — вот ведь мерзавец!

Северин чуть не задохнулся. Виной тому была не только вонь мышиного помета. Мучительный излом трепетал в самой ауре виллы, в багровых и коричневых тонах отделки, в тяжеловесных плафонах и мореном дереве стенных панелей.

— Вам плохо? — участливо спросил Келлер. — Успокойтесь, пройдет. Это мелочи — ментальный след Старика. Вэнс оставил нам свои воспоминания… Не самые приятные, конечно, зато имеют историческую ценность.

Широкие дубовые ступени успели слегка запылиться. Перила, тщательно отполированные, красивые, но слишком вычурного стиля, покрывал все тот же тонкий слой пыли, как будто дом затронуло преждевременное разрушение. Зато камин в кабинете стоял холодным и чистым. Кибера заменял секретер с откидной крышкой. Устроенная прямо в стене сейфовая дверь, внушительная, в рост человека, оказалась заперта.

Келлер ловко распотрошил утробу секретера, отобрал фотографии и разбросал их аккуратным веером.

На первой моложавый, похожий на школьного учителя Вэнс напряженно и значительно глядел в зрачок объектива. Человек рядом с ним, более тяжеловесного склада, попроще и помрачнее, делал то же самое.

— Вэнс и его лучший друг, генерал Егерь. Вместе работали, но шефом всегда оставался Юлиус. Генерал, хоть и был моложе, не выжил после трансмутации… Судя по стеклянным отблескам на заднем плане, снимали внутри Пирамиды. Вот еще одна интересная фотография, ваша сестра в двенадцатилетнем возрасте, дом совсем другой, но рядом шафрановая клумба, вроде той, которую мы видели во дворе. Без сомнения, она в гостях в Вэнса, еще во времена его правления. Фото редкостное и нигде не публиковалось. Оно и не удивительно, ведь Арбел тогда числился мятежной провинцией Конфедерации. А что вы скажете про этого человека?

— Я его не знаю.

— Разве?

Незнакомого черноволосого мужчину, лет тридцати с небольшим, сняли в фас и профиль, как для досье.

— Иллирианец?

— Точно. Фото старое, но нулевики меняются не сильно, так что узнать его до сих пор довольно легко. Сходство с вашей сестренкой не очень большое, но оно есть.

Мик, как завороженный, рассматривал фотографию.

— Это он?

— Точно! Консул республики Арбел, отец леди Нины, Алекс Дезет, он же Стриж. Снимали давно, для судебного разбирательства в Порт-Калинусе, еще не зная, сколько проблем он устроит Конфедерации.

— Зачем Вэнс хранит все это?

— Это его жизнь. Может быть, единственная, имеющая значение для него. Я показал вам эти фотографии на всякий случай — вдруг да пригодится? Хотя едва ли…

Келлер помрачнел лишь на миг и снова принял деловитый вид человека на работе. Фотографии он одним движением смахнул в секретер, после чего добавил:

— Пора заняться делом. Замка, как видите, нет, но это не облегчает нам работу. Вы сколько весите?

— Семьдесят пять килограммов.

— Сойдет. За портьерой два рычага, если мы прижмем их вместе, сейфовая дверь откроется. В открытом виде ее заклинивает до тех пор, пока внутри сейфа не окажется дополнительный вес. Тогда дверь упадет, и открыть ее получится только изнутри, там есть точно такие же рычаги, как и снаружи. Вы поняли?

Келлера сорвал тяжелое багровое полотно шторы.

— Помогайте, дружище, посильнее тяните за рычаг. Скорее закончим, скорее домой уйдем.

Сейф отворился, скрежет указывал на чисто механическую природу устройства. Дверь замерла в верхнем положении.

— Прошу входить.

Келлер безо всякой опаски вошел первым. Мик ступил сразу же за ним, и дверь с лязгом упала за их спинами, референт включил фонарик, любезно, словно экскурсовод в катакомбах, подсвечивая по сторонам. Внутренне помещение тайника оказалось тесным. Одинокий пластиковый ящик аккуратно стоял в углу.

— Если копии отчетов Нэн находятся здесь, это замечательно. Если их нет, то ничего уже не изменишь. Погодите, не надо хватать добычу. Сначала возьмемся за рычаги. Готово?

Дверь с лязгом отворилась — она ползла вверх медленно, очень медленно, словно одушевленное, крайне ленивое существо. Мик видел, как на лице Келлера проступило еле сдерживаемое нетерпение.

— Готово. Уходим.

Как только Северин выпустил рычаг, дверь с лязгом упала на прежнее место, и бывший референт Оттона выругался.

— Держите оба рычага. Держите их как следует, Северин. Я выйду первым и выпущу вас снаружи.

Мику тянул так, что хрустели суставы. Дверь опять с лязгом поползла вверх. Келлер с ящиком выскочил наружу, как раз в тот момент, когда его товарищ поневоле разжал пальцы. Дверь вернулась на место, и Северин остался в полной темноте. Сильный приступ клаустрофобии охватил его.

— Откройте!

— Пытаюсь, — сердито отозвался Келлер снаружи. — Ради самого себя, помолчите. Мне кажется, сюда идут… Нет, показалось. Вот дерьмо!

— Что?

— Внешние рычаги слишком далеко друг от друга. Одному человеку их не сдвинуть. Я все соображал — в чем тут подвох, в чем… а подвох — вот он, пожалуйста, свеженький и наготове. Открыть дверь снаружи могут только двое, и, как ни крути, один потом остается в клетке. По иронии судьбы это вы, а не я.

— Сделайте что-нибудь! — неистово заорал Северин. — Пожалуйста!

— Не могу.

— Вызовите полицию.

— Зовите сами.

— Мой уником не работает, стенки сигнал блокируют.

— Но не могу же я доносить сам на себя, — рассудительно возразил бывший референт Оттона.

— Вы же обещали, что мы не нарушим каленусийские законы.

— В смысле кражи бумаг у Вэнса — конечно, нет. Но я не уверен, что нас похвалят за сломанный замок — это уничтожение частной собственности. К тому же я, в отличие от вас, на подозрении.

— Я тут задохнусь. Не оставляйте меня одного.

— Без паники. Не задохнетесь, слышите? Пошла в ход вентиляция. Вэнс в своем роде шутник, но не убийца. Через час я буду у себя, через два часа — съеду с прежней квартиры. После этого свяжусь с полицией и вызову к вам кого-нибудь. Положитесь на меня, Северин, я вас не брошу.

— Где я могу вас потом отыскать?

— Нигде, — твердо сказал референт Оттона. — Нигде, дружок, я не хочу, чтобы меня арестовали. Сохраняйте спокойствие и ждите. Может быть, когда-нибудь еще увидимся, хотя, скорее всего — никогда.

Мик остался один в темноте. Он пробыл в этом положении довольно долго и успел распробовать все стадии отчаяния. Экран уникома слабо светился, судя по всему, прошло почти три часа. В сейфе сделалось жарко. Дом поскрипывал, как будто по старой лестнице бродили хоть и мистические, но вполне весомые тени…

Когда часы уникома показывали почти полночь, по ту сторону двери задвигались ловко, уверенно и неотвратимо.

— Келлер?

На шепот никто не ответил. Пространство между дверью и железным косяком озарилось оранжево-багровым.

— Вылезайте.

— Не могу.

— Сейчас, сможете.

Заскрежетал рычаг, дверь опять медленно поднялась, как только лаз принял подходящие размеры, Северин пулей вылетел на свободу.

— Ни шагу дальше.

Он остановился.

Потеплело. Горел камин. Двое мутантов — мужчина и женщина стояли возле окна, продолжая удерживать рычаги замка. Юлиус Вэнс — прямой, худощавый, похожий на учителя в отставке неподвижно сидел в глубоком кресле, и Северин разглядел его вплоть до мелких деталей.

Вэнс был без шляпы. Редкие, седые волосы оказались коротко стриженными. Нос заострился, запали тщательно выбритые щеки. Особо неприятным оказался взгляд — слишком равнодушный, чтобы его можно было назвать циничным, но жутковатый в своей цепкости.

Черный плащ старика доходил ему до щиколоток.

— Присядьте, а то упадете.

Шансы удрать Мик оценил как нулевые. Радужки женщины-охранника походили на кошачьи, и, как от кошки, от нее исходила нервическая энергия атаки. Мужчина уже бросил рычаг и без затей держал на виду излучатель. Возможно, он и не пустил бы оружие в ход, чтобы не испортить интерьеры нанимателя, но без труда догнал бы Мика и свалил бы его на пол…

— Снимите, пожалуйста, обруч с головы, — с плохо скрываемым нетерпением попросил Вэнс.

Мик нехотя подчинился.

— Расслабьтесь и не бойтесь, мы не собираемся вам вредить.

«Как бы ни так».

Худшего все же не произошло. Нечто вроде касания перышка под черепом…

— Такого раздолбая, как вы, молодой человек, не часто встретишь, — несколько мягче, но и без особой симпатии заявил старик. — Зачем вы молча сидели в сейфе? Там не долго и с голоду умереть. Я вернулся вечерним рейсом и собирался сразу улечься спать, если бы ни нашествие мышей, которое вызвало у меня отвращение, и не ваши следы в пыли, сидеть бы вам тут очень долго.

— Чего вы от меня хотите?

Голос Северина предательски дрогнул.

— Ничего. Я узнал все, что собирался узнать. Тем, другим, займется полиция, а вы подберите себе друга получше. Я проучу вас тем, что лично свяжусь с леди Ниной — путь она приедет и увезет непутевого брата домой. Что касается архивов матери Нэн, то у меня их нет. Думаю, бумаги, украденные господином Келлером, его разочаруют.

— Это что… шутка? — Мик ткнул подбородком в сторону «сейфа».

— Западня… для мышей. Хотя, скорее, для крыс, — с чуть заметным отвращением объяснил Вэнс. — Говорят, у этих созданий имеются свои парии и свои аристократы. Парий стая посылает вперед, когда нужно оценить опасность — проверить незнакомое место или попробовать яды на вкус. Работа не престижная, но бывает, что и человек берется за то же самое. Крысу гонит вперед страх перед более сильными, а таких, как вы — простодушие дурака. Идите, молодая крыса, и больше не попадайте впросак, а не то и на вас отыщется пожилой, хорошо натасканный пес.

От стыда у Северина пылали уши. Он не мог скрыть своих мыслей от Вэнса. Хуже того, он не мог скрыть ни единой мысли даже от громилы, даже от его жены — этой женщины с душою ловчей кошки.

— Передайте мой привет очаровательной леди Нине, — услышал он последнюю реплику старика. — И пусть она поосторожнее прикасается к пророчествам. Я долгие годы работал с информацией и точно знаю — то, что внешне имеет один вид, для опытного глаза принимает совсем другой.

Мышиный помет в холле успели выкинуть. Затхлый запах рассеялся. Мик вывалился в ночь, машины он не нашел (ее увел Келлер), и сел возле ограды, подставляя пылающую голову под пронзительный морской холод. Полчаса он ненавидел весь мир. Потом попытался придумать подходящую месть Юлию, но бывшего референта и след простыл, и Северин сполна осознал тщетность своих усилий.

«Вэнс супермутант. Он видит и понимает меня без усилий. А я человек. Чтобы узнать правду, я вынужден ошибаться и обязан думать, мне приходится думать больше, чем ему. Еще не известно, что в конечном счете лучше».

Сработал уником на поясе.

— Нина? Ты уже собралась? Не нужно приезжать. Я в порядке и сам вернусь утром… Нет, со мною ничего особенного не случилось. Вэнс? Нормальный старик, хотя и с чудинкой. Спи спокойно и ничего не бойся. Завтра будет время поговорить.

Стояла глухая ночь, но на востоке уже появились неясные проблески. Чужая яхта скрылась, море смолисто чернело, от камней доносился сильный шум прибоя, маяк на скале в рваном ритме поливал окрестности сполохами.

Мик застегнул куртку до самого подбородка и один пошел по пустому шоссе в сторону Порт-Калинуса.

«К утру как раз доберусь», — решил про себя он.

 

Глава 9. Побег

— Рассказ о фонаре добра меня заинтересовал, — сказал Мику Беренгар. — Выберу день и поближе познакомлюсь с этим капелланом Лу. Что касается Келлера — я уже навел справки. Он авантюрист. Трансмутацию не прошел — что-то у него в мозгу не склеилось. Образован хорошо, но для специалиста по искусству слишком жестко держится. Некоторое время служил секретарем у Оттона Иллирианского, потом при неясных обстоятельствах покалечился и получил отставку. Где родился, никто не знает. Семьи нет, законного дохода нет. В Конфедерацию приехал по документам, которые, скорее всего, подделал. Содержит какую-то певицу, тоже странную. У парня хорошие манеры, отлично подвешен язык. С прежних времен хромает, но двигается довольно свободно. Ваше счастье, Северин, что вы с ним больше не встретитесь.

Беренгар помрачнел и добавил:

— Он беспринципное опасное дерьмо. Прощать людей дело похвальное, но необязательное.

— Да ладно, все хорошо кончилось.

— Сказать правду? От ярости Вэнса вас спасло только родство с Ниной. Когда-то он действовал жестко, теперь не то, чтобы подобрел, но с возрастом стал нетороплив. Старого злого мутанта дразнить не стоит. Чуть попозже напишите ему официальное письмо с извинениями… Только не усердствуйте и не указывайте, за что конкретно извинились, напишите просто «за невежливость», чтобы он не мог использовать ваши признания против вас.

— Спасибо.

— Я обдумаю историю с Келлером. Пока негодяя ловит полиция, наше дело — понять его мотивы. Он брал с вас деньги?

— Нет.

— Значит за все его действия, связанные с пророчеством леди Нины, платит кто-то другой. Вы сами подставились проходимцу, когда пришли к нему за помощью Порт-Иллири.

— А что мне оставалось делать?

— Не знаю, но то, что вы сделали, было ошибкой, — твердо сказал Марк. — Ладно, не вините себя, ошибки случаются у всякого. Забудем на время о Келлере. Меня удивляет другое. Допустим, кое-кто хочет смерти леди Нины. Зачем — другой вопрос, но если требуется убрать дочь консула Дезета, это можно сделать в Арбеле или заманить девушку в Иллиру под предлогом встречи с матерью… Существуют крайне изощренные технологии тайного убийства, которые я не стану описывать. Найдутся и такие, о которых я даже не подозреваю. Скажите, леди Нина, на вас покушались в эти месяцы?

— Нет.

— Не покушались, хотя имели обширные возможности — вы ездили и ходили везде, одна или в компании брата, который… ну-ну, не обижайтесь, Северин, вы смелый парень, но опыта у вас нет. Одним словом, никто не атаковал девушку ни разу, несмотря на ее беззащитное состояние. Вы уже догадываетесь, к чему я клоню?

— Ее предсказание — самообман?!

— Возможно и так. Но возможно, что ее смерть необходима только в определенном месте и только в определенное время.

— Какое объяснение верно?

— Не знаю. Может, оба они неправильные. Сейчас зима, а времени у нас осталось до начала лета…

Времени оставалось гораздо меньше, поскольку однажды утром в дверь комнаты Мика довольно резко постучали. Он, еще сонный, вышел в коридор. Двое мужчин, разных, но похожих манерами, с пренебрежительной полувежливостью обратились к нему по имени. Нина стояла тут же — хмурая, закутанная в теплую кофту.

— Это мои соотечественники из Арбела. Они приехали по приказанию отца.

— Ты совершеннолетняя и имеешь право остаться.

— Да. Но я уже решила, что уезжаю.

Северин стиснул кулаки, однако драться с арбелианцами на глазах у сестры было глупо и бесполезно.

— Вэнс подставил нас. Он, старая развалина, отправил сообщение в Арбел, консулу, твоему отцу.

— Возможно, но я тоже написала отцу. Прости, Мик, я это сделала. Наше путешествие затянулось. Тебе пора заняться собственными делами.

От этих слов острая обида охватывала Мика, но мысленно Нина говорила совсем другое — он явственно ощущал ее грусть, сочувствие и раскаяние, и эти, другие слова стирали обиду, так же, как весенние дождь смывает последнюю слякоть зимы.

«Она уезжает, чтобы отвести опасность от меня».

— Я вернусь в Иллиру, — твердо пообещал Северин. — Чтобы там ни творилось, я отправлюсь к нашей маме как можно скорее. Но я вернусь и к тебе. В Арбел, в Порт-Калинус, в любое другое место — только скажи, куда. Если ты меня позовешь, я брошу все дела и приеду. Если не позовешь, я все равно приеду, как только моя жизнь в Порт-Иллири определится.

Мик дождался, пока сестра соберет свои вещи.

— Не провожай меня, — сказала она. — Я не люблю сентиментальные расставания.

Он согласился, но дома не остался, а взял такси и, незамеченным, сквозь толстое стекло зала наблюдал, как пророчица идет к самолету. Двое телохранителей следовали за ней.

Потом Мик вернулся в опустевшую квартиру и там безуспешно попытался напиться. «Муташка», местная водка с добавкой, противно горчила. Мик отпил немного и без сожаления выплеснул остатки странной жидкости в унитаз.

Еще один день Северин провел в попытках добиться приема в Департаменте Перемещений. Огромная очередь заполнила зал, кибер-организатор вертелся, блестя пластиковым тельцем, и выдавал посетителям буклеты. К живому чиновнику удалось пробиться только под вечер. Пожилой супермутант глядел устало, но пытался оставаться корректным.

— Снимите, пожалуйста, защитный обруч, — сухо попросил он. — Иначе у меня возникает ощущение разговора с глухим.

Мик обнажил голову.

— В чем состоит ваша просьба?

— Хочу вернуться на родину, к своей семье.

— Понятно. Своевременное решение. Ваш вид на жительство в Каленусийской Конфедерации с завтрашнего дня аннулирован по запросу полиции. Вы обязаны покинуть нашу территорию или отправитесь в тюрьму.

— Не надо. Лучше я вас покину.

— Хорошее решение, но въезд в Иллиру тоже временно прекращен. Новая временная администрация Иллирианской Империи должна разрешить ваше возвращение.

— Вот как… И в чем здесь трюк?

— Регент Линдер умер, ваша новая администрация пока не сформирована.

— Моя мать тяжело больна, я не могу ждать.

— Сожалею, ничем не могу помочь. Кстати, я уже сказал, что оставаться на территории Каленусийской Конфедерации вам отныне запрещено.

— ……! — не выдержал Мик. — И выезд запрещен, и оставаться нельзя. Куда же, по-вашему, я должен деваться?!

— Обращайтесь в представительства третьих стран. Быть может, вам разрешат въезд в республику Арбел.

Северин пошел прочь и, охваченный бешенством, хлопнул дверью. Он не сомневался, что его сегодняшние проблемы — изощренная месть Вэнса. Впрочем, по слухам, границу с Иллирой так и не перекрыли, хотя попытки предпринимались с переменным успехом. На остатки денег Северин кое-что собрал в дорогу, вконец изработавшегося кибера бросил квартирной хозяйке, стерев ему напоследок память.

* * *

Следующие сутки он провел во временном лагере перемещенных лиц, почти у самой границы с Ахара. Здесь было чуть теплее, чем в Порт-Калинусе. Уникомы опять не работали. Палатки оказались переполнены — хныкали дети, их матери, красивые, но рано постаревшие крестьянки, готовили похлебку на кострах, переговаривались или, чтобы занять себя, пели заунывные песни. Полдесятка людей неясной внешности — то ли иллирианцы, то ли каленусийцы раздавали пакеты с консервированной едой. Из-за провизии пока не дрались, но атмосфера понемногу накалялась. Равномерный шум лагеря не стихал до вечера — молились, бранились и попрошайничали на двух языках и на полудюжине диалектов.

Смеркалось медленно, но, в конце концов, полностью стемнело. Девушка, немного похожая на Нину, задетая трансмутацией, кричала и плакала, мать для усмирения туго завернула ее в простыню. Остальные обходили «бесноватую» палатку стороной. Мик лег спать в машине, опасаясь в палатках подхватить заразу.

В полночь кто-то тихо поскребся в стекло. Человек был один и Северин без опаски выглянул наружу. К его изумлению, гостем оказался экс-мародер Гриня, который сильно изменился — еще больше похудел, нос заострился, глаза лихорадочно бегали. Мик, который в лагере уже приобрел привычку не церемониться, толкнул парня в грудь, собираясь его отлупить. Гриня тут же безвольно осел на утрамбованную землю.

— Погано мне немного, — безо всякой злобы пожаловался он. — Там что-то есть… — Он ткнул указательным пальцем в небо. — Глядит на меня… И тут… — Гриня растопыренной ладонью провел по тощим ребрам, выпирающим сквозь футболку. — Тут болит.

Куртку он, если и имел, то давно потерял.

«У него не ломка, а трансмутация, — с тоской в душе осознал Северин. — Через день-два состояние перехода затронет и меня. Это плохо. Я могу забыть обо всем, даже о том, что должен добраться до Порт-Иллири и найти маму».

Он подхватил Гриню, легкого, как полудохлая птица, оттащил в сторону и положил головой на сухую кочку.

— Ты теперь мутант, верно? Чувствуешь большой пси-детектор?

— Шею пусти, не царапайся, черт, больно…

Гриня дернулся, мотнул головой, несмотря на холод, прозрачные капли пота потекли по вискам.

— Он… близко. В пяти километрах западнее, — спустя минуту буркнул он.

— Нацелен на нас?

— Не вижу… Нет, не нацелен.

— Спасибо. Хочешь, я возьму тебя с собой, когда убегу?

Гриня обмяк, глаза его закатились, Мик подумал было, что парень навсегда отбегался, но тот вдруг очнулся как ни в чем ни бывало.

— Лучше останусь здесь. Не бойся, я тебе не наврал. Просто при палатках иногда можно достать… кое-что. Думаю, что поправлюсь понемногу. Давай, вали отсюда скорей, пока они не развернули излучатель…

Мик активировал защитный обруч, потом завел мотор, вырулил из лагеря и погнал машину в ночную степь. Гудел ветер за приопущенным стеклом. Дороги не было, но твердая почва, еще не знавшая весенних дождей, неплохо заменяла дорогу. Грозный пси-детектор оставался где-то за спиной, словно был гигантским глазом, который в любой момент готов сморгнуть и размазать мошку-человека. Мик прибавил скорости, хотя и рисковал поломкой из-за крупных кочек.

— Мама!

Издалека донесся беззвучный ответ, в котором звенело предупреждение.

…Большой излучатель ударил через полминуты. Горела, испуская горький запах, мертвая от холода трава. Ходовая часть джипа потрескивала, заднее колесо спустило, хотя резина тут же сама заклеилась, скорость все же упала, и луч прошел поверху, едва не задев крышу. Впереди факелом вспыхнул куст.

— Мама, я еду к тебе!..

…К утру джип перегрелся, несмотря на холод. Северин слишком устал, чтобы бояться. Он остановил машину, проспал несколько часов, пришел в себя, когда солнце стояло высоко, и понял, что этой ночью проскочил опасную зону.

На севере и на юге, в голубоватой дымке зимнего утра выгибался горный хребет. Впереди оставалось свободное пространство, степь сменилась холмами, близость моря давала тепло, казалось, даже повеяло весной. Нетронутый разрушением домик поблизости сверкал зеленой крышей.

Дверь оказалась не заперта, и Мик вошел внутрь. В гардеробе до сих пор висели женские платья. На кухне одинокая пустая кастрюля оставалась на холодной плите, но белье с кровати в спальне содрали.

Хотелось пить. На заднем дворе, возле искусственного пруда, грязного и высохшего, россыпью валялись перья зарезанных уток. Ржавый ручной насос поддавался туго, желтоватая вода на вкус отдавала ржавчиной. Мик на всякий случай обшарил кладовые, но отыскал он только упаковку высохшего печенья. В темном закутке между кухней и овощным складом дышало непонятное существо величиной с собаку.

…Существом оказалась не собака, а мальчик лет десяти, с ярким, характерным для мутантов взглядом. Он, сидя на корточках, рассматривал Северина без опаски, но и без интереса — только с умеренной вежливостью. От присутствия ребенка Мик расслабился, но тут же вспомнил, что он не видел в доме никакой еды.

— Ты голоден?

— Нет.

— Тебя кто-нибудь покормил?

— Нет, я просто не хочу есть. Совсем не хочу.

Бледное личико оставалось вполне человеческим, если не считать ненормально ярких глаз. Ребенок улыбнулся, показав пожелтевшие нечищеные зубы.

— Ты один?

— Один.

— А где другие?

— Не помню, — сказал мальчик, нахмурившись. — Иногда приходит Август, но он не из наших.

— Ты давно… сделался таким?

— Это каким таким?

— Ну…

Северин смутился.

— Вы не болеете? — вдруг спросил ребенок.

— Мне кажется, я здоровый парень.

Мальчик опять улыбнулся, сверкнул желтыми зубками, отдавая дань неуклюжей шутке взрослого.

— Вы очень молчаливый, — сказал он. — Я вас почти не слышу. Наверное, это от вашей болезни.

«Он хочет сказать, что я не телепат».

Мик испытывал жалость и страх одновременно. Одинокий маленький псионик, который не ест и не различает слова и мысли… Мальчик вел себя тихо, не пытаясь ни убежать, ни приблизиться.

— Ты говорил про какого-то Августа. Кто такой Август?

— Он большой, как ты… как вы. Наверное, даже больше… («Старше», — понял Северин) Но он не болен и я слышу его хорошо.

— А твоя мама?

— Не знаю. Наверное, она ушла.

Мик тоже поторопился уйти, немного опасаясь встречи с неведомым Августом. Залив в джип воду, он вырулил на шоссе. Следы вторжения здесь оказались заметнее — пятна гари, воронки, сожженные и сломанные машины на обочине. Каленусийцы не появлялись, возможно, они попросту отошли с территории, охваченной трансмутацией. Уником по-прежнему не действовал. Одна из вышек связи рухнула и теперь валялась в разобранном виде на боку — ремонт кто-то начал, но так не закончил. Возле ржавой конструкции стоял человек в потрепанном длинном балахоне с капюшоном, опущенным на лицо.

Северин притормозил.

— Я бы подбросил вас, но не уверен, что нам по пути.

— Если ищете санаторий, то это как раз прямо. Могу показать вам то самое место.

«Он читает мои мысли без труда».

Капюшон свалился с головы. Мик почему-то ожидал видимого безобразия — бугров, шрамов, беззубых десен, но незнакомец был всего лишь худ, русые волосы отросли, темные, близко посаженные глаза блестели характерным лихорадочным блеском.

— Вас зовут Август? — спросил Северин по наитию.

— Точно. Мой фургон сломался в километре отсюда. Поехали на вашей машине, буду показывать дорогу.

Август свободно говорил на чужом языке, хотя акцент исподволь проскальзывал.

— Я не солдат, а доброволец из гуманитарного корпуса, — охотно сообщил он. — Не удивляйтесь, глядя на мой потрепанный плащ, другая одежда может вызвать интерес мародеров.

— Вы все время один?

— Я не нуждаюсь ни в ком, по крайней мере, для защиты.

Мика передернуло.

— Тут поблизости живет один голодный ребенок…

— Все, что нужно людям, есть в Порт-Иллири. Проблема только в том, что население, охваченное трансмутацией, почти не ест и не болеет обычными болезнями. Многие в грубой форме отказываются от еды. Они тянут довольно долго, во всяком случае, дольше, чем обычные люди, но потом все равно погибают, если не оказать им помощь.

— Какую?

— Нужно научить их жизни в новом состоянии.

— Проще было оставить им прежнее состояние, — со злобой сказал Северин. — Я, конечно, против вас бессилен, но сейчас испытываю нестерпимое желание остановить машину и проверить ваше рыло на прочность.

— Обидно оставаться в биологическом меньшинстве?

— Что, хотите сказать — я совсем безнадежен?

— Похоже, что у вас иммунитет к трансмутации, — грустно подтвердил Август. — Мне очень жаль, потому что состояние ваше в настоящий момент незавидное.

— Плевать. Значит, я останусь человеком.

— Место в мире найдется для всех. Но вам будет труднее приспособиться.

— Не беспокойтесь, справлюсь.

— Кстати, тут дальше начинаются овраги. Вам придется оставить машину.

Август выпрыгнул наружу и, несмотря на относительно хрупкое сложение, пошел так быстро, так что Северин едва поспевал за ним.

«Только бы они ничего не сделали с мамой».

— Вы сами давно в таком продвинутом состоянии? — спросил он, чтобы отвлечься.

— С рождения. А проявилось лет в двенадцать. Мне пришлось скрываться, чтобы не угодить на опыты. С тех пор мир изменился, но существование не сделалось легче.

— Почему?

— Принадлежать к лучшему и гонимому меньшинству трудно, но красиво. Однако, приходит день, и ты — только один из большинства. Это как удар под дых. Причин для гордости больше нет, но остается привычка гордится.

— Дай уж, проблема…

— Вот именно. Никакое биологическое усовершенствование не способно сделать человека счастливым. Оно не поможет ему даже поладить с самим собой.

Северин решил не развивать скользкую тему.

Август быстро спускался по склону холма, огибая мертвый виноградник.

— Мы пришли. Видите те обломки камня? Квадратная конструкция — бывший фундамент санатория. Госпиталь вывезли именно сюда. Картину полностью восстановить трудно, но видно, как стены после попадания луча заваливались вовнутрь…

Мик оцепенел. Он не верил глазам. Здание когда-то построили прочно — не из кирпича, а из красивого камня, сахаристо-белого на изломе. Сейчас от тяжелых блоков осталось лишь крошево и отдельные фрагменты, крыша рухнула и сломалась, кора на молодых деревьях аллеи обуглилась, но очертания причудливой садовой планировки сохранились до сих пор.

— Мама там, под камнями?

Август молча кивнул. А, может быть, он почтительно склонил голову.

— Не может быть, — упрямо сказал Мик. — Я накануне слышал ее голос. Он был настоящий. Она разговаривала со мной на расстоянии.

— Леди Марго наполовину прошла трансмутацию. Не исключено, что эта женщина прикоснулась к будущему — видела вас, одного, машине, в ночной степи… Мать попыталась предупредить сына об опасности. Вы слышали голос из прошлого, Северин. В ту минуту он уже была мертва

Мик сел на сохлую траву, то ли погибшую от холода, то ли выжженную огнем пожара.

— Я вам не верю. Вы преднамеренно издеваетесь надо мной.

Август стоял рядом — близко, но не слишком, как будто боялся навязчивым сочувствием оскорбить чужака.

— Правда гораздо лучше неопределенности, даже болезненная правда.

— Уходите. Оставьте меня одного. Я вам не верю. Я доберусь до Порт-Иллири и сам наведу справки у властей.

Август успел придержать Северина, который под воздействием внезапной слабости опустился на землю.

— Вы на грани полного истощения. Вам нужен отдых. Выпейте пока что чистой воды, а не той дряни, которой хлебнули.

— Кто убил мою мать?

— Никто. Этот дом задели по ошибке.

— Она мучилась?

— Думаю, нет. Я виделся с леди Марго за два дня до ее гибели. Она находилась в иллюзорном мире счастья и не нуждалась в утешении. В таком состоянии смерь не пугает, а страдания не ощущаются — это я по себе знаю.

Мик взял у Августа бутылку и осушил ее до дна. Вода казалась солоноватой, но это был только привкус его собственных бессильных и потому постыдных слез.

— Вы хорошо держитесь, — по-своему утешил его Август. — На самом деле одиночке всегда легче. Сейчас больно, потом пройдет. Ваша классическая человечность — тоже талант. Быть может, со временем вы его разовьете во что-то интересное.

— Какое, …, мне дело до всего этого? Мои родители мертвы. Нина бросила меня.

— Ваша сестра? Ее история еще не завершена.

— Слушайте, кто вы такой?

— Считайте, что я прохожий, который пытается найти себе применение. Пожалуй, я бы умер, чтобы облегчить ваши страдания, но это не поможет.

Супермутант не двигался, убрав с лица капюшон — опасный и вместе с тем какой-то наивный.

— Вы или псих или святой, — сердито сказал Северин. — Хотя, наверное, это одно и то же.

— Не знаю.

— Люди так не делают.

— Может быть, — задумчиво сказал Август, — Но я, кажется, уже не человек…

 

Глава 10. История, рассказанная Беренгаром

Создавать записки утомительно, однако, иногда полезно, а потому начнем. Итак, запись с голоса, кибер, старт!

Эта история началась в самые сумбурные недели зимы, когда я, сильно устал от работы, и, получив отпуск, проводил его в состоянии душевного разлада.

Зима в Порт-Калинусе — паршивое время года. Моя жена уехала на каникулы к родителям, мой отпуск все не кончался, знакомые погрузились в собственные дела. Начатая, но не оконченная книга теперь казалась набором ерунды, философия надоела, политика внушала отвращение.

Итак, ненадолго оставшись в одиночестве, я слонялся по развлекательным заведениям или проводил время за городом, гуляя и рассматривая неспокойное море.

Если ехать по шоссе в сторону мыса Звезд и обогнуть знаменитую виллу Юлиуса Вэнса, можно попасть на симпатичный участок побережья, местами изрезанный бухтами, местами выходящий прямо на рейд. Местность здесь довольно глухая и только аккуратные деревни рыбаков нарушают однообразие неба, ветра, дюн и воды.

С одним чудаком из такой деревни я и разговорился. Он держал магазин предметов, выброшенных морем.

В тот день, когда мы встретились, он возился с маленькой лакированной моделью плоскодонки, внося в игрушку улучшения, понятные только ему самому. Этот торговец окинул сувенирами меня критическим взглядом.

«Скучаете?» — мысленно спросил он.

Я немного приоткрылся и дал ему почувствовать свое настроение. Лавочник скривился от сопереживания.

«Депрессия пресыщения, — тоже беззвучно, но весьма внятно произнес он. — У вас есть все — деньги, уважение умных людей, семья, здоровье, относительная молодость, опыт в прошлом, который вы успешно преодолели и усвоили. Ну вы и нахал, если хотите чего-то еще…»

В мысленном общении невежливость более простительна, я ответил ему задорно и по-хамски. Лавочник в ответ только засмеялся.

Мы какое-то время мысленно ругались, к обоюдному удовольствию оттачивая навыки.

Потом он предложил купить сувенир на память. Я снова остановился у подсвеченных витрин.

Одну стойку занимали раковины, они делятся на два сорта — большие, с розовым или желтым глянцем внутри и длинные, часто пестрые, похожие на наконечник копья. Раковины были хорошие, но мне еще чудились в них ауры убитых моллюсков, и я вежливо отказался от покупки.

Другую витрину плотно заселили предметы, побывавшие в воде — куски статуй, до неузнаваемости измененные морем, потерянные драгоценности, которые потом ищет на дне специально натасканный кибер и тому подобная дребедень.

«Есть более крупные предметы из металла, нержавеющие обломки механизмов».

Я выбрал довольно тяжелый на вид бесполезный цилиндр из серебристого сплава, намереваясь попозже выбросить его в утилизатор или подарить жертве, избранной из числа моих недоброжелателей.

Лавочник понял все и развеселился. Так мы и распрощались.

* * *

Вечер и часть ночи я провел в маленьком клубе за городом. Девушка, которая пела на сцене, оказалась нормаментальный и выглядела прекрасно. Ее аура чуть светилась. Красавица носила необычные серьги — довольно крупные, каждая в виде двух перекрещенных стрелок… Лицо показалось немного знакомым, хотя я мог бы поклясться, что раньше мы не встречались.

В Порт-Калинус я вернулся поздно вечером, мой полуразумный домик, в котором каждая мелочь выверена и настроена, встретил хозяина, как полагается, купленный цилиндр оттягивал карман и я забросил его в ящик стола и, придавленный внезапной усталостью, завалился спать.

Над крышей завывал ветер, порожденный циклоном с севера. Возможно, что выла и генетически модифицированная собака соседа — разницы я не заметил. В самый глухой час ночи кто-то принялся ломиться в двери моего дома, хотя «ломиться» это сильно сказано — пришельца заметила охранная система, хотя он по самые уши натянул свой обруч ментальной защиты.

Как оказалось, «в гости» явился Келлер, а, когда имеете дело с преступником, никакая мера предосторожности не покажется вам излишней. Словом, я встал, и, как мог, быстро оделся.

В стенах своего жилища я мог прикончить незваного гостя без каких-либо неприятностей для себя — каленусийские законы разрешали мне это, а охранная система беспристрастно фиксировала каждый шаг проникновения. Я находился в хорошей форме, в юности прошел службу в пси-жандармерии и совершенно не боялся. Однако, несмотря на все эти преимущества, а, может, и благодаря им, меня мучило любопытство. Денег и архивов в доме я не держал, следы Мика Северина уже затерялись где-то на юге, а его сестра, если Келлера интересовала именно она, еще до моего отпуска перебралась в Арбел.

Вторжение выглядело абсурдным.

Следить за Юлием было не трудно — я легко читал если не его мысли, то, по крайней мере, его настроение.

Сущность гостя показалась слепленной из несовместимых частей, как будто рука Создателя захватила кусок чернильной темноты и смешала его с яркими точками раскаленных углей. Впрочем, возможно, этот эффект создавала ненадежная пси-маскировка.

Он в нерешительности потоптался у входа в кабинет, держа наготове излучатель. Мысль насчет испорченных стен и сгоревшей мебели определенно мне не понравилась, и я телекинетически подпортил чужому оружию запал.

— Выходите, достаточно прятаться.

От Келлера повеяло сложной гаммой переживаний — сразу облегчением и досадой. Он вошел и, не спрашивая разрешения, бухнулся в кресло. Излучатель все так же держал наготове, не подозревая о моих манипуляциях с этим устройством.

— Простите за ночное вторжение, — сказал он довольно нагло. — Я испугался, что вы откажете мне во встрече днем.

Логика его, как ни странно, не читалась ни в какую.

Я подошел вплотную к гостю и с трудом вытащил излучатель из его сильных пальцев. Мне показалось, что от неожиданности Келлер попытался придавить спусковой крючок, но оружие, конечно, не сработало.

— Снимите обруч с головы, — вслух сказал я. — Или, если собрались драться, не тяните, начинайте прямо сейчас.

— Мой обруч — только защита от ментального извращенца.

Келлер видимо, пришел не для убийства, а для разговора, потому что он нехотя сволок свой обруч и положил на стол, но его мысли не сделались для меня яснее — читались только эмоции.

— Что, не получается? — с иронией спросил он.

Я кивнул и ответил вслух:

— Частичный иммунитет. Ничего, бывает, и не так уж редко. Я не могу до конца вас понять, не хватает способностей, зато могу в два счета скрутить ментально. Останавливает лишь нежелание калечить разумное существо, путь это существо и отказалось от принятой в обществе морали.

— Скажите пожалуйста, какой гуманист нашелся! — с иронией отозвался Келлер. — У меня нет ваших талантов, зато мне не нужны сверхспособности, чтобы вас понять. О морали вы заботитесь не больше, чем другие, а не калечите меня, потому, что вас любопытство разобрало. Скучаете вы, господин Беренгар, скучаете, как все псионики-полубоги.

Крыть было нечем — он оказался прав. Но я не обиделся, а только посмеялся.

— Вас еще не допрашивали в полиции? — в качестве небольшой мести спросил его я.

— Если вы имеете в виду ограбление засранца Вэнса, то вашими стараниями полиции нечего доказать. Это ведь косвенно надоумили Северина уехать.

— Остался ментальный след.

— Я работал в защите.

Мне хотелось сказать все, что я думаю об этих полужульнических обручах, но, пожалуй, стоило немного придержать информацию. Келлер, казалось, забыл про свой излучатель. Он ссутулился и вид имел нерешительный.

— Жаль, что убить вас мне не по силам, — с откровенным разочарованием заметил он. — Тут, в Порт-Калинусе, вы мне пакостили, как могли. Сначала свели Северина и его сестру с леди Нэн, после чего у них ослабел интерес к каленусийским архивам. Потом вертелись неподалеку и мешали мне с ними общаться. Наконец, вы донесли отцу девушки, что ее круг общения оставляет желать лучшего, и Дезет срочно вызвал любимую доченьку домой. Из-за вас Северин вернулся в Иллиру, мне же туда возвращение заказано — я не такой счастливчик, чтобы совать голову в огонь трансмутации. Вот так.

— Зачем вам понадобились архивы конгрегации Разума?

— За них заплачено вперед, — с хладнокровным цинизмом отозвался Келлер. — Причем много. Меня не устраивает положенная неустойка.

— Мстить пришли?

— Как бы ни так! Просто поругаться хочу и отвести душу.

…Он врал напропалую. Я, как любой развитый псионик, легко замечаю ложь. Келлер, конечно, мыслей читать не умел — не позволяли способности. Зато он жадно следил за каждым моим движением.

Я понял свой главный промах слишком поздно. Юлия не интересовали мои слова — он наблюдал за моими инстинктивными движениями. Не следовало поглядывать на ящик стола, но я сам не понял, что уделяю этой части мебели слишком пристальное внимание.

Он двигался быстро — очень быстро, гораздо стремительнее меня, несмотря на хромую ногу. Скорее всего, заранее принял краткосрочный допинг. Я мог наводкой выжать его, словно тряпку, лишить сил, но не успел. Он ударил меня в лицо кулаком, и я не защитился, потому что за десять лет трансмутации привык чувствовать себя неуязвимым.

Пока я валялся на ковре, мерзавец выдвинул ящик, сунул металлический цилиндр в карман, забрал свой испорченный излучатель и скрылся, не оглядываясь, хотя разумный дом, как мог, чинил ему препятствия — угрожающе хлопал дверями и даже выключил в холле свет… Что делать, хороший дом не умеет нападать, он способен только заботиться или растеряно защищаться…

* * *

Я пришел в себя довольно быстро, но пришел не вполне — внутри черепа стрекотало, по кабинету порхали иллюзорные, тончайшие комарики. Врага, понятно, и след простыл. С таким бесстыдным и, на первый взгляд, бессмысленным ограблением, я еще не сталкивался. Пришлось вставать и тащиться до дивана. Я лег и попытался расслабиться, настраиваясь на подходящий лад, чтобы найти сбежавшего иллирианца.

Прикосновение к ментальному эфиру — удивительная штука. Оно действует на меня как море. По соседству с колоссальной массой воды кажутся мелкими собственные неурядицы. Точно так же, погружаясь в коллективное сознание Порт-Калинуса, лечишь царапины на самолюбии и растворяешь в этой субстанции свое пустое беспокойство. Впрочем, есть одна забавная разница. Наше море довольно плотно заселено. Там легко встретить таких же, как я, полуночных бродяг. Одни грезят наполовину, будто плещутся наугад, другие действуют довольно целеустремленно, словно хищные рыбы на охоте.

Словом, я отлеживался в полусне и одновременно тащился куда-то, ступая по дну. Еще один человек появился внезапно, пристроился рядом, и я с удивлением узнал в нем смутный образ капеллана Лу.

— Понесло же вас шарить в воде, — недовольно заметил мой знакомый. — Там и не такое выловишь.

— Да ну?

— Вы купили священный фонарь добра, а если гложут сомнения, то можете их успокоить — именно я выбросил приборчик в залив.

— Выбросить источник добра — странное решение.

— Добро там в очень переносном смысле, так что, после долгих колебаний…

Я не стал слушать рассуждения капеллана, а вместо этого доходчиво объяснил, кто такой Келлер, и Лу заметно встревожился.

— Может, этот человек решил испробовать фонарь на себе? Это решило бы его проблемы с совестью.

— Не надо иронии, она у вас горчит.

— Хорошо, не буду. Вы обращались в полицию?

— Не успел.

— И не надо, — настроение у капеллана стремительно портилось, в нашем иллюзорном мире я не видел толком его лица, зато легко разбирал оттенки эмоций.

— Убей вас Оркус! — неприлично для сана выругался он. — Пожалуйста, Беренгар, не начинайте нового дела в полиции.

— Можно подумать, что начало дела от меня зависит.

— Без вашей официальной жалобы расследования не будет, а моя конгрегация не заинтересована в открытом скандале вокруг святого фонаря.

— Вы предпочтите, чтобы прибор начал «вольное странствие по свету»?

— Хотя бы и так. В конце концов, прибор всего лишь уменьшает эгоизм человеческий, — в иллюзорном голосе Лу была заметна настоящая тревога, но я не сомневался, что мой приятель быстро оправится. — Или, если хотите, мы вдвоем отыщем Келлера и заберем у него вещицу. Едва ли она вышла за пределы Порт-Калинуса.

…Признаться, мне следовало бы ему отказать, но скука повторяющихся дней гнала меня на опасные приключения, а новая стычка с Келлером могла оказаться интересной. Я и Лу сговорились встретиться наутро, а остаток ночи использовать для поиска следов иллирианца.

После этого капеллан исчез, а я продолжал грезить, стараясь всячески освободиться от гнетущего воздействия, производимого сонмищем других людей. Через некоторое время мне полегчало. Я уже не двигался пешком в вязкой субстанции, а летел, при этом причудливая иллюзия подарила мне большие перепончатые крылья нетопыря. Город оставался внизу и выглядел как россыпь огней, но не электрических — там беспокойно мерцали искорки чужих сознаний. Охота на человека, кем бы он ни был, занятие увлекательное, к тому же Келлер напал первым, тем самым разрешив мне любые ответные действия. Я не собирался ни убивать его, ни отдавать в руки правосудия Конфедерации. Корыстного человека можно наказать гораздо проще — отнять у него желаемое и оставить ни с чем.

Мои поиски продолжались достаточно долго, перепончатые крылья устали, но я не заметил ничего подозрительного — ни одна из бесчисленных точек не говорила мне об опасности. На некоторое время я отвлекся, наблюдая за абстрактной игрой огоньков — то белых, характерных для работящих полуночников, то красных, обозначающих сексуальный накал. Наконец, ярко-изумрудная искра задела мое иллюзорное зрение.

Сигнал не мог приходить от Келлера, но выглядел интересно — в нем была утонченная женственность, я оставил в памяти координаты и выскочил из своего полусна.

После таких манипуляций пришлось отдыхать до полудня. Мой подбитый Келлером глаз сильно заплыл, но для задуманного дела это значения не имело.

Уником сработал ровно в час пополудни.

— Вы нашли его? — нетерпеливо спросил меня Лу.

— Нет. Но я нашел женщину, которая ему помогала.

— Вы с нею знакомы?

— Я позаимствовал образ у друга, который в Иллире встречался с Келлером и его сообщницей.

(«Другом» была Нина Дезет, но мы с Лу в эту минуту мыслями не обменивались, и я, чтобы оставить Нину в стороне, нарочно употребил слово, которое создавало представление о «друге» как о мужчине).

— Место отыскать сумеете?

— Да. А вы не передумали?

— О, нет!

* * *

…Моя жена Лола внезапно позвонила в пять часов вечера и застала меня врасплох. Она интуитивно угадала неприятности и собиралась приехать в конце недели, так что времени оставалось в обрез — следовало разобраться с Келлером до ее возвращения. Я собирался, проверяя и аккуратно раскладывая на столе необходимые вещи. Под куртку поддел бронежилет, два перевязочных мини-пакета рассовал по карманам, в основном для себя и (на всякий случай) для Келлера, потому что на капеллане все заживало как на гидре. Уником я выбрал миниатюрный, из тех, что приклеиваются под челюсть или за ухо. Хороший обруч пси-защиты тоже лежал на столе, но смущал побочный эффект — в таком устройстве делаешься не только защищенным, но и малоактивным. Я все же взял и его, свернув восьмеркой, и сунул в задний карман брюк.

Смеркалось. Если мой противник обладал привычками других людей, через несколько часов он обязан был уснуть. Украденный фонарь мог завтра ускользнуть на сторону, словом, действовать полагалось смело и решительно. Подвижный силуэт появился из-за дерева во дворе, им оказался капеллан Лу, экипированный почти в точности, как и я.

«Вы понимаете, что мы затеяли самосуд? — мысленно спросил я сообщника. — Никакое расследование не признает это самообороной».

«Ерунда. Не знаю, как вы, а я не собираюсь его калечить, помните, наша цель всего лишь без огласки забрать свою собственность».

Он был прав в теории, но мы оба знали, как трудно бывает удержаться от нанесения увечий, если находишься во взвинченной дракой мужской компании.

Здание, в котором скрывался Келлер, оказалось первым с краю в длинном ряду многоквартирных домов, довольно новых, но с радиальной, словно паутина, планировкой, непривычной для меня. Это здание не пользовалось популярностью и наполовину пустовало. Я и Лу спустились в гараж и там отыскали вход в лифт, по-видимому, лифтовая шахта как ось пронизывала все этажи. Совсем молодой парень с длинной челкой, сброшенной на глаза, дремал в одиночестве, полусидя на полу и прислонившись спиной к замаранной коричневой краской стене. На лице застыла блаженная улыбка поклонника иллюзий.

«Нам на самый верх, Келлер сейчас на месте».

Я и Лу, втиснулись в узкий лифт, непонятно на кого рассчитанный — наверное, на киберов или пакеты с покупками. Свет погас сразу же, как только лифт пополз вверх, но мы оба безо всякого труда ориентировались без света. Именно в эту минуту первые признаки трагического беспокойства затронули меня. Это не был ни страх темноты, ни волнение от близкой драки, ни естественное нежелание получить рану. Еще минуту назад я надеялся на себя и был в хорошей форме. Теперь посторонняя сила вмешалась в саму природу событий…

Уверенность истаяла. Я стоял, зажатый в тесном пространстве, беспомощный и неподвижный, потерявший представления о времени, душа моя корчилась, понемногу лишаясь накопленных сил. Это не было настоящим пророчеством (безнадежно мне недоступным), но сомнений не оставалось: жесткая схватка неизбежна, и за нею последует смерть одного человека. Я не знал, кого выбрало проведение — Лу, Келлера или меня. Нечто смутное — невидимое, но ощутимое, твердое и холодное поджидало нас в темноте. И темнота та была не поверхностная, которую легко преодолевает мысленное зрение, я бы назвал ее тьмой кромешной, если бы не хотел уклонился от избитых сравнений.

Ненадолго мне показалось, будто Лу исчез, и я один стою в коробке лифта. Вязкая субстанция медленно подползала сбоку. Среди обрывков мрака копошились ее щупальца…

Лифт встал. Толчок очень кстати вывел меня из транса. Несмотря на зимний холод, рубашка под курткой насквозь промокла от пота. Капеллан замкнулся, я не смог понять, затронуло ли его мое видение.

— Еще не поздно вернуться, — вдруг сказал он с кривоватой усмешкой и я понял, что видели мы примерно одно и то же.

— Вернемся, как только заберем фонарь.

— Да, холерски грязное место.

В определенном смысле Лу был прав — коридор носил явные следы запустения. С большей части дверей еще не сорвали запечатавшие их бумажные ленты, однако, штукатурка местами уже слегка осыпалась, ее серые крошки пачкали покрытия пола. По стенам расползались высохшие потеки, правда, не крови пока, а только воды.

Мы с капелланом, не сговариваясь, остановились, чтобы передохнуть, я вытер мокрый лоб и попытался сориентироваться.

…Щупальца больше не показывались, зато присутствие Келлера теперь сделалось явным. Он был совсем один не только в комнате, но и на этаже и, очевидно, испытывал острое беспокойство…

Наверное, в том несчастье, которое дальше произошло, сыграла роль наша привычка, полагаться на не зрение, а на пси-способности. Ни мне, ни капеллану не пришло в голову проверять помещение визуально, и мы сразу занялись Келлером — нажали мысленно, принуждая противника к подчинению. Враг побарахтался и отключился — скорее всего, заснул. Лу вытащил складной армейский нож и с ловкостью на грани изящества поддел язычок замка.

— Проход свободен.

Я вошел первым. Комната была почти без мебели. Келлер сидел на единственном стуле. Он, оказывается, не спал и мог адекватно оценить происходящее. Меня поразило выражение на его лице. Страх это реакция на обстоятельства, ненависть есть ненависть, но Келлер, насколько я мог судить, не испытывал страха. Он если и ненавидел, то, скорее, обстоятельства, чем меня. Кажется, он пытался что-то сказать, но мои с капелланом усилия лишили его способности связно ворочать языком.

Я без церемоний обыскал неподвижного врага, но фонаря так и не обнаружил. Под ногами путалась дорожная сумка — открытая, только что перерытая и мною, и капелланом. Пепельница, полная старых окурков, стояла прямо на полу. Единственная женская вещь — изогнутая металлическая шпилька, видимо, забытая Кэтти, торчала в щели косяка. В целом комната выглядела точно так, как может выглядеть временное, на две-три ночи, пристанище беглеца, которое не имеет смысла приводить в порядок. Спущенная надувная кровать Келлера комком валялась в углу. Скорее всего, он был тут не первым, еще раньше комнату облюбовали бродяги. Изначально белая дверь в ванную оказалась изрядно захватанной. За нею было пусто и довольно погано, — я почувствовал эту скверну и поначалу не стал заглядывать внутрь, брезгуя прикасаться к липкой дверной ручке.

И, все-таки, обыск был неизбежен, хотя Лу упорно возился возле Келлера, пытаясь что-то узнать, но тот лишь мотал головой словно пьяный, явно преувеличивая свое недомогание. Не могу сказать, что мысли проходимца совсем не читались — кое-что мерцало, но картины получались сомнительные и посторонние.

— Воздействуйте на него как-нибудь, — попросил я капеллана. — В конце концов, устройте ему легкую реморализацию.

Лу неодобрительно вздернул подбородок.

— Я не умею это делать, а если бы и умел — не стал.

Таким образом, нормаментальный Келлер продолжал дурачил двух не самых слабых псиоников Порт-Калинуса, а мы не могли седлать с ним ничего. Я не занимался рукоприкладством лет десять, но, не выдержав, все же закатил бывшему референту Оттона хорошую пощечину. Тот сделал единственное, что мог — плюнул в меня, но я прочитал его реакцию и успел отшатнуться, но по инерции шагнул внутрь ванной комнаты.

Внутри было темно.

Чужого присутствия я не ощущал. Не было ни тяжести, ни яркости, ни враждебного сигнала — собственно вообще ничего, кроме вони нечистого места… За одним исключением — там дышали. Это легкое сопение различал даже обычный слух.

В следующий миг я второй раз за двое последних суток получил кулаком в лицо, но на этот раз не от Келлера.

Противник ударил меня и пустился наутек. Он был толст, коротконог, я черпнул энергии из запретного резерва, догнал его одним прыжком и без церемоний ударил в затылок.

Враг рухнул, но тут же встал, ткнул меня под дых и развернулся к Лу. Капеллан тоже приступил к практическим действиям — саданул противника в подбородок. С таким же успехом он мог долбить мраморную статую — тот даже не охнул, хотя брызги его крови испачкали и меня и священника…

Не стану подробно описывать драку. Она началась неожиданно, а продолжилась в силу привычки отвечать ударом на удар. Через очень короткое время я вдруг понял, что успеваю только защищаться. Мы оба с капелланом, оказались в одинаково отчаянном положении, потому что не справились с коротышкой сразу же. Он, казалось, не чувствовал никакой боли и не испытывал усталости, хотя выглядел вполне телесным. Стыдно признаться, но на ментальном уровне я по-прежнему не видел никого. Если бы я выказал свою растерянность, он убил бы меня.

Лу от чужого пинка отлетел в угол и там осел на сплющенную надувную кровать. Келлер все еще не мог пошевелиться, однако, он с лихорадочным интересом наблюдал за дракой. Ситуация становилась критической — я был жив лишь потому, что поддел под куртку бронежилет, от головы отводил удары руками, левая пострадала больше правой и почти потеряла чувствительность, но я не сразу обратил на это внимание.

…Меня приковывал его глаза. Глаза напавшего на меня существа. Тусклые, белесые, как иногда бывает у неопределенных блондинов. Невыразительные. Страшные своим стылым взглядом. Враг оставался недоступен для мысленной атаки и, в равной мере, не пытался мысленно атаковать меня.

…Вместо этого он ткнул пальцем в мое горло и промазал лишь на ширину пальца. Длинные ногти, острые, словно у зверя, оставляли глубокие царапины…

Казалось, что схватка продолжается уже долго, но на самом деле все закончилось в считанные минуты. Лу, роясь в складках резиновой койки, отыскал там излучатель Келлера. Какое-то время он не стрелял, опасаясь задеть меня, потом не мог справиться с испорченным запалом, но в итоге выпустил в нападавшего половину заряда.

Понесло паленым, тлела обшивка стен, дымилась пробитая одежда белоглазого. И, все-таки, он продолжал нападать, хотя его движения отчасти напоминали механические судороги испорченной машины. Мы оба, капеллан и я, оказались свидетелями неописуемого зрелища — человек, которому по всем правилам полагалось сделаться покойником, продолжал жить и сопротивляться.

Конец агонии положил тот самый парень с длинной челкой, которого мы полчаса назад видели в гараже. Несомненно, он был замаскированным агентом тайной полиции. Наблюдатель вломился и действовал вполне профессионально — стрельнул белоглазому в голову. Мне кажется, в ход пошла разрывная пуля. Келлер, который уже в значительной степени пришел в себя, воспользовался заминкой и пустился бежать прочь. Старательный работник сыска выстрелил и ему вслед, потом выскочил в коридор и продолжал палить по Келлеру, но каждый раз мимо, мне кажется, что бывшего секретаря Оттона выручала хромота и происходивший от нее неровный и непредсказуемый бег. Обозленный агент понесся вслед за добычей, а Лу показал мне фонарь, извлеченный из складок резиновой кровати.

— Через несколько минут наблюдатель вернется. Отделаемся от прибора поскорее.

…Мы сделали то, что могли — нашли в ванной утилизатор и сунули священный фонарь в полузаросшее грязью отверстие. Потом отыскали угол почище и перевязали друг друга. Лу пострадал очень сильно, но, как бывает при его варианте трансмутации, держался бодро. Парень с челкой и впрямь вернулся, к тому же крайне раздосадованным — Келлера он упустил, фонаря не нашел, а потому напористо принялся за нас и для начала потребовал показать документы…

* * *

…Все это имело последствия, растянувшиеся примерно на месяц. Наши отношение с властями не улучшились, но и не испортились окончательно, а тайна уничтожения реликвии Разума так и осталась со мной.

Я долго размышлял, почему предчувствие чьей-то гибели оказалось ложным (оно не могло относиться к убитой агентом твари). Сомнения разрешились в тот самый день, когда меня, безо всякого предупреждения, в последний раз посетил Келлер. Я был дома и очень удивился.

— Я ненавижу вас, — без околичностей сказал он.

— Вы пришли сообщить мне об этом?

— Да. Не будь вы высокомерным мутантом, вы бы не полезли вершить справедливость в деле, которое вас не касается. Не будь вы, к тому же, растяпой, вы не притащили бы за собой агента.

— Ну и что?

Келлер махнул рукой.

— После этого мой контракт с нанимателями сорвался, а за небрежность в работе полагается наказание. В такие дела нельзя вмешиваться ради развлечения, а если уж вмешались, следовало довести работу до конца.

— Как?

— Убить меня, а не мяться.

Он, странно скривившись, положил на стол коробочку. Я не притронулся к ней.

— Откройте, — приказал он. — Это мне подбросили вчера.

Тогда я выполнил его желание и отковырнул плоскую крышку.

Внутри, на бархатной подушечке, бледное и округлое, как раковина, лежало женское ухо. Сережка в виде двух скрещенных стрел до сих пор еще оставалась в мочке. Я узнал эти украшение и вспомнил девушку из клуба, как будто сложились в правильном порядке фрагменты головоломки.

— Эта побрякушка принадлежала Кэт, — хрипло сказал Келлер и вытащил сережку. — Возьмите и считайте трофеем.

Он спрятал коробку с кусочком мертвой плоти, а блестящее украшение швырнул мне прямо в лицо.

— Ухо я похороню, — зачем-то пояснил он.

— Нужно заявить в полицию.

— Поздно, мутант недоделанный, — сказал мне бывший секретарь Оттона, употребив вместо «недоделанный» весьма неприличное слово. Он, сгорбившись, ушел, а мой дом проводил его молчанием.

Вот, собственно, и все. Серьгу я оставил на память. Мне очень жаль, хотя с годами и опытом способность жалеть притупляется. Одно время я верил, что несчастная девушка жива. В конце концов, последствия стресса можно вылечить, а отсеченные ткани легко реконструировать. Я многократно входил в транс, пытаясь отыскать ее в ментальном эфире Порт-Калинуса, запросил Систему, надеясь получить достоверные сведения о пропавших без вести иллирианках, потом уговорил своих влиятельных знакомых заняться этим делом. И все равно не нашел никаких следов.

Ближе к весне я снова оказался на побережье и посетил магазин морских сувениров. Лавочник показал мне весь свой набор новинок, но интересной оказалась только одна.

Серьга в виде двух скрещивающихся стрелок была немного погнута, замочек сломан, но стиль и качество выдавали работу мастера.

— Откуда это?

Он удивился до такой степени, что попытался залезть в мою голову, но встретил жесткий отпор и отступился ни с чем.

— Откуда? — переспросил коллекционер в некотором раздражении. — Ну что за вопросы… Мой кибер выловил это на глубине, — уже успокоившись, равнодушно ответил он.

 

Глава 11. Возвращение Риордана

В заброшенном доме Северинов обосновался зимний холод. Мебель мародеры вывезли подчистую, исчезли даже крючки для полотенец. Уцелело только самое тяжелое — искореженный, но так и не вскрытый сейф и массивный дубовый стол отца. Изрезанный ножом, этот стол нес на себе короткое ругательство. Били стекла снаружи, били их и изнутри, поэтому осколки теперь лежали по обе стороны окон. Сквозняк нагнал в комнаты мелкого мусора. Мик устроился на ночь в разграбленной гобеленовой мастерской, не раздеваясь, прямо на полу, там было тоже пусто, но почище. Ближе к утру в дом вломились, не спрашивая согласия, но это были не мародеры. Равнодушный офицер-каленусиец курил и ждал, пока оператор водил детектором возле висков Северина. Судя по лицам, результат обескуражил их обоих. Гости ушли так же неожиданно, как и появились, видимо, сочтя Мика не опасным. Он уже не смог уснуть и до утра раздумывал, где теперь искать Риордана.

Уником толстяка-сострадателя не отзывался, не было уверенности, что магистр медицины находится в Порт-Иллири.

Оторванные от паркета досочки хорошо горели в камине. По словам соседей (робких, перепуганных и с признаками начальной трансмутации на несчастных лицах) гражданских авиарейсов на Арбел не было уже давно, едва ли не со времени таинственной гибели регента Линдера.

Новое утро сильно походило на предыдущее за одним только исключением — пошел обильный дождь, предвестник близкой весны. Мокли голые кусты в саду, мок затоптанный холмик, под которым покоилась овчарка Тэнку. Под окном скулила собака, но это была другая собака — с висячими ушами и клочковатой шкурой брошенного животного.

— Лотер?!

Это, и точно, был он. Северин сгреб пса и обнял его мокрую голову. Вероятно, животное проделало путь на юг с кем-то из беженцев и уже в городе набрело на извилистый след Северина.

Эта встреча была чудом, но теперь Мик не знал, чем кормить собаку. Днем они гуляли вместе по изменившемуся городу. Жалюзи на окнах запертых магазинов напоминали бельма. Университет остался почти целым, если не считать раскуроченных дверей. Все полезное из него вывезли. На площади Величия сизые голуби, нахохлившись, рядами сидели на статуях с отбитыми носами. Дворец, который принадлежал Линдеру, а до него и Оттону II, оказался уничтожен почти полностью. Мик смотрел на руины молча, поймав Лотера за ошейник. Он не знал, каким оружием это сделано, но каменные блоки распались в щебень, слои цемента словно испарились, грифоны, барельефы фронтона, теперь лежали на мостовой, они не просто сломались — детали сгладились так, как обкатывается кусок мыла от долгого употребления.

— Странное место, правда? — спросил кто-то из-за спины.

— А, это вы, Август.

— Я никогда не видел дворца Оттона в целом состоянии, хотя, если верить электронным изображениям, это крыло прежде смотрелось величественно. Когда наши солдаты вошли в Порт-Иллири, все уже развалилось. Заметили странность? Это не взрыв. Немного похоже на действие мины-дезинтегратора, с одной только разницей — дезинтегратор вызывает химическую реакцию, которая быстро размягчает конструкции, а тут они не потекли, а, скорее, рассыпались в порошок…

— Могу я попросить вас о помощи? — без околичностей поинтересовался Мик.

— О любой помощи, которая не вредит третьим лицам.

— Нужно отыскать человека по имени Прокл Риордан.

— А хочет ли он этой встречи? Возможно, ваша встреча повредит этому человеку.

— Мы были друзьями.

Август заколебался с добросовестностью существа, привыкшего просчитывать последствия.

— Можно, я загляну в ваши скрытые от меня намерения? — с некоторым смущением попросил он.

— Вы достаточно сильны, чтобы сделать это, не получая никакого разрешения.

— Да. Но моя этика запрещает жесткое вмешательство.

Доверие к этому каленусийцу оставалось под вопросом. Август мог отыскать магистра медицины своими методами — в этом не приходилось сомневаться. Но в распахнутом разуме Северина он легко прочитал бы историю о контейнере генерала Линдера и безымянной могиле отца в южных горах. Отдавая маленькую информацию, чужак получал большую, а Мик уже приучился ничего не отдавать просто так.

— Вы что, меня боитесь? — осторожно поинтересовался Август.

— Да, боюсь.

— Зря. Хотя… не имеет значения. Пойдемте в сторону. Я не трону ваших секретов. Присядем вон на ту скамью. На меня можете не смотреть, зрелище не самое приятное.

…Мик все же не удержался от подглядывания. Сострадатель сидел длинный, прямой и застывший, похожий на восковую копию самого себя. Наконец, он ожил и даже слегка порозовел.

— Давайте, я покажу место на карте.

Место находилось очень далеко от обычной квартиры Риордана.

— Идите, — посоветовал Август. — Я чувствую, что вам сильно не терпится, но будьте осторожны. Я не пророк, так что на мои слова не следует полагаться всецело. Однако с вашим другом не все ладно. Не исключено, что болен или боится. Я бы пошел с вами, но знаю, что вы мне не очень доверяете…

(«Совсем не доверяю…»)

Мик оставил мутанта на скамейке и долго плутал по лабиринту прежде знакомых улиц. Дом, который он отыскал, выглядел необитаемым. Остатки сломанной мебели еще громоздились в изуродованном проеме окна. Ненужная больше рама скалилась осколками. Дверь оказалась грубо заколоченной, а дворик был густо усеян голубиным пометом. Запустение присутствовало и внутри дома — ободранная мебель показывала ребра арматуры, женская рубашка, забытая, уже полинявшая, свесилась с табурета на пол.

Картину дополнял размеренный звук, похожий на натужный шелест. Звук ненадолго прекратился, потом повторился опять — ритмичный и свистящий, как будто за стеною пытались играть на испорченной детской флейте. Мик не сразу понял, что это значит.

— Риордан!

Медик лежал в соседней комнате — навзничь, в одежде, на голой раскладной кровати. Крупный, даже тучный, он дышал медленно и со свистом. Хотя заражение произошло много недель назад, инфо-распад еще не затронул круглого добродушного лица. «От судьбы не уйдешь». Мик сел на скрипучую койку. Извинения, запоздалые и никчемные, ничего не меняли. Единственный друг уходил навсегда. Оставалась только смута в душе и горькое осознание собственной вины.

— Прощай, старик.

Возможно, Мик просто ненадолго отключился, потому что, пропустил момент появления в комнате второго человека.

Им оказался все тот же супермутант Август.

— Вы уж извините, что я пришел следом, — смущенно сказал он. — Меня разобрало любопытство. Это и есть ваш лучший друг?

Август взял безвольную ладонь магистра в свои худые пальцы.

— При таком ранении выживают.

— Что?

— Легкое не задето. Его перевязали, прежде чем положить здесь.

Август осторожно расстегнул куртку и рубашку на Риордане. Повязка пропиталась бурой кровью и засохла.

— Его привезли с простреленным боком, перевязали и переодели, чтобы скрыть ранение. Вот в этих местах — тут и тут — одежда надрезана, чтобы ее легче было надеть. Скорее всего, раненый уже тогда был без сознания. Он лежит тут около суток.

«Это не инфо-распад, — с облегчением понял Мик. — Риордан выкарабкается»

— Помогите ему, вы ведь умеете…

— Я это и собираюсь сделать. Посидите спокойно, я разберусь, как помочь и не навредить. Кстати, стреляли из каленусийского армейского пистолета. Я не поручусь, что ваш друг не связан с нелояльными властям элементами столицы.

— А разве такие есть? — ехидно спросил Северин.

— Да, — коротко ответил Август. И добавил:

— Как ни странно, но в основном местные паранормалы. Их не касается трансмутация, поэтому у них есть время подумать. А где мысли, там и ненависть, тем более, что формальных поводов больше, чем достаточно.

— Что будет с моим другом?

— Ничего. Я, конечно, не донесу на него, хотя и должен.

Северин не стал спорить, но не поверил. Август тем временем действовал ловко и обстоятельно — срезал повязку, достал личную аптечку и обследовал рану.

— Ваш дом в Порт-Иллири цел? Если цел, заберите раненого туда. При нормальном уходе он поправится довольно скоро.

Мик нервничал, пока не расстался с псиоником. Потом еще раз оценил обстановку. Магистр медицины весил немало и оставался в беспамятстве. Ожидание на месте выглядело опасным, а поездка по городу еще опаснее. Лотер заскулил, напоминая хозяину о себе. Мик обошел заброшенное здание, но не заметил ничего подозрительного. Во всех остальных комнатах залежался многодневный слой пыли. Северин устроился на картонных ящиках, которые перенес в ту самую комнату, в которой находился Риордан. Дыхание раненого сделалось ровнее. Он, действительно, дремал, приведенный в это состояние вмешательством Августа.

Следующую ночь взвинченный Мик провел без сна, он лежал в темноте на коробках рядом с собакой и пытался понять логику событий. Судя по прошлым рассказам Риордана, все его друзья погибли вместе с отцом Мика, следовательно, не имели к тайным действиям и ранению магистра никакого отношения. «Риордан должен очнуться. Он сам обо всем расскажет».

* * *

Утро началось с того, что зарычал Лотер. Незнакомый мужчина — белесый, полный, с бесцветными глазами, сидел на пустом ящике, нелепо подтянув колени к подбородку. Незваный гость с брезгливым интересом изучал Северина.

— Нет, вы мне не подходите, — сказал он наконец. — Я хотел предложить сделку, но вы слишком слабая тварь.

— Знаете что, убирайтесь-ка в задницу, — заявил до конца проснувшийся Мик, его страх на время исчез под натиском злости. — Если вы не владелец здания, а что-то мне подсказывает, что вы просто наглый бродяга, то следует понимать, что место уже занято. Поищите себе угол в каком-нибудь подвале.

— Ладно. Вы ничего не поняли, ну и славно. Оставайтесь по-прежнему в заблуждении.

Белесый исчез внезапно, но и не так загадочно, как тают привидения. Мик успел заметить движение, смазанное скоростью, уловить порыв сквозняка и услышать прощальный хлопок дверей. Пришелец оставил после себя ауру мерзости — не той, которая присуща обычному, физическому безобразию или болезни — гость был неказист, но и только. Мерзость была особого толка. Можно было не сомневаться — ни страх, ни этика, ни отвращение не помешают странному совершить любой поступок. Любой, который он сочтет целесообразным.

Мик сплюнул вязкую слюну. Тихо и угрожающе рычал Лотер.

Риордан охнул и заворочался.

— Пить хочешь? — спросил Мик.

— Выпил бы пива, но боюсь, что стошнит. По крайней мере теперь я знаю, что этот кругленький тип — не моя иллюзия.

— Ты с ним виделся раньше?

— Да. Он нашел меня сам и интересовался образцом. Тем самым, который достался твоему отцу. Мы говорили недолго и немного на повышенных тонах. Он понял, что я знаю об инфо-распаде и не собираюсь искать контейнер в горах. Может быть, он понял что-то еще.

— Когда тебя подстрелили?

— Тем же вечером, но это был кто-то другой. Белесый тип мог бы убить меня голыми руками — мы оба толстяки, но он очень быстрый.

— Тогда кто стрелял?

— Не знаю. Не могу даже толком вспомнить, как я тут оказался. Вроде бы, привезли в фургоне. Ты что ли?

— Нет, не я. У тебя остались друзья в Порт-Иллири?

— Никого.

— Может быть, родственники…

— Забыл что ли? Я мальчик из приюта.

То ли лечение Августа помогло, то ли магистр оказался довольно крепким, но ему, видимо, полегчало. Риордан даже попытался сесть.

— Больно, зараза, — печально охнул он.

— Двигаться сумеешь?

— Да.

— Тогда я подгоню джип и отвезу тебя к себе домой. Вдвоем мы сумеем отвадить того, белесого. Кроме того, у меня есть хорошая собака, хотя она еще не обучена…

Риордан замотал головой, но, не отрицая, а пытаясь развеять наваждение, а потом покорно согласился. Этим же вечером они вдвоем с Миком сидели возле камина, подбрасывая в пламя новые маленькие досочки, оторванные от паркета.

— Я неудачник, — мрачно сказал Риордан. — Когда-то, в прошлой жизни, у меня были друзья. Мы тайно боролись с тиранами — сначала с Его Величием, потом с тем, другим…

(Мик понял, что речь идет о Линдере)

— Все пошло прахом, — с покорным фатализмом добавил сострадатель. — Тираны перемерли без нашего вмешательства, а в Порт-Иллири пришли чужаки, для которых мы — то ли дети, то ли животные.

Риордан кашлял и, наводя беспокойство на Мика, крупными глотками отхлебывал из мутной бутылки. Самогон (по словам магистра, «для дезинфекции») заранее купили на черном рынке, в уплату пошла серебряная вилка для кексов. Дощечки паркета в камине горели, горели, и догорели, разваливаясь мутно-серым порошком.

— Мы тут сами виноваты, — глухо говорил магистр. Он был сильно пьян, это сказывалось в движениях, в печальной поволоке глаз, но способность мыслить все еще оставалась острой. — Мы не стали сопротивляться и сдались мутантам без боя, решив, что Линдер — главное зло. Теперь регент мертв, но стало только хуже.

— Ты о чем? — спросил осоловевший Мик.

Риордан вздрогнул, нагнулся пониже к Северину и проворно зашептал ему прямо в ухо: — Супермутанты с севера знают кое-что, это же кое-что знал и Линдер. Они, должно быть, хотели договориться регентом, но что-то там сорвалось. Каленусийцам нужен был экспорт их мутации. Они хотят, чтобы все сделались такими же измененными засранцами, как и они сами. Заметь, это говорю я, который и так отличается от них не намного.

— Они могли продать свои технологии нашему императору или, по крайности, подарить. Я не понимаю, зачем надо было стрелять в людей…

— Есть подарки, которые принимать опасно, а отвергать еще опаснее. И Оттон, и Линдер дураками не были. Они понимали, что общая трансмутация разрушит основы.

— А зачем все это каленусийцам?

— Не знаю.

— Как все это повлияло на судьбу моего отца?

— Пожалуй, самым прямым образом. Твоего отца убил образец, но образец появился именно тогда, когда это было кому-то выгодно.

— Технология северян?

Риордан покачал головой.

— Им это не выгодно, — твердо отрезал он. — Им нужны были живые и похожие на них мы, а не мертвые и распавшиеся… Знаешь, я мог бы вернуть контейнер в город и отправить на тот свет пару-тройку тысяч оккупантов, а заодно и в двадцать раз больше своих сограждан, которые допустили все это…

— Вернешь?

— Нет.

Риордан допил бутылку и забросил ее в угол.

— Если нет другого выхода, пускай живут все. В конце концов, я сострадатель.

— Как Август?

— Какой Август?

— Тот парень из гуманитарной миссии, который лечил тебя.

— Я его совсем не запомнил. Знаешь… я до сих пор еще человек, а он, возможно, уже нет…

Магистр медицины вскоре отключился. В таком состоянии он утратил все свои способности и выглядел совершенно беззащитным. Мик, сидя на корточках, рассматривал корчи умирающего в камине огня.

«Что бы ни говорил Риордан, но тот белесый шустрик сильно похож на убийцу». Длинно и зло зарычал Лотер. В глубине дома коротко хрястнуло, трещала рама кухонного окна, из задних комнат потянуло сквозняком. Шаги оставались неслышимыми, выдавал пришельца не звук, а ворвавшийся следом холод мокрого снега и запах мертвой листвы из сада.

Мик понял, что нужно спешить. Он бесшумно скользнул в кабинет, сейф, на панели помятого сейфа набрал дату рождения леди Марго, но замок не сдвинулся.

— Риордан, проснись!

— Что такое?

— Помоги, нужно открыть сейф. Считай ментальный след моего отца.

— Зачем? Ладно, я стараюсь… Пока ничего. Сейфом давно не пользовались.

Лотер теперь лаял испуганно, с тоскливым подвыванием. Мик представил себе профиль Нины, густые ресницы, особенно нижние, темную прядь, заведенную за ухо, беззащитный висок. «Если меня сейчас пришибут, я не успею вмешаться и она…»

Пятая комбинация оказалась почти правильной. Внутри сейфа звякнуло, хотя звук получился едва различимый.

— Поправь четвертую цифру, — посоветовал Риордан. — Это должна быть восьмерка.

Рукоять замка казалась мокрой и холодной как подтаявший лед, щелкнуло, и дверца открылась, у задней стенки чернел длинный контур излучателя. В тот же момент лай пса оборвался коротким визгом. Пришелец с бесцветными глазами стоял в дверном проеме.

— Добрый вечер, — чуть презрительно сказал он.

Северин, не тратя времени на ответ, придавил кнопку. Луч прошел по одному косяку (задымился декоративный пластик), пересек провал двери и полоснул по косяку другому, рассекая проход, словно бутерброд ножом, но толстяк гибко присел и сразу же метнулся на противника. Его быстрота выглядела неестественной, а силуэт — расплывчатым. Мик принял удар в подбородок, отлетел навзничь на пол, не выпуская излучателя. Луч второго выстрела чиркнул по обманчиво грузному телу материализовавшегося «белесого».

На этот раз противника зацепило. Распалась рубашка, канавка ожога глубоко ушла в тело, страшновато запахло пригорелым бифштексом, но белесый продолжал двигаться, как ни в чем не бывало, так что Мик едва успел откатиться в сторону.

— Стреляй ему в морду! — истерически орал Риордан. Судя по другим звукам, медик, цепляясь за стены, и спотыкаясь, пытался добрести до кабинета.

— Ударь его по мозгам! — в ответ просил Северин.

— Я уже пробовал — не получается.

Мик получил еще один сокрушительный пинок, на этот раз перехватило дыхание, он кашлял, лежа на полу и прикрывая собой излучатель. Белесый зацепил беспомощного противника ногой, чтобы перевернуть на спину.

Следующий выстрел пришелся в чужую голову, и все же невредимые бесцветные глаза смотрели прямо в зрачки Мика, губы на изуродованном лице шевелились:

— Не старайтесь, не выйдет.

Белесый приблизил к Северину оплавившееся лицо. Он некоторое время рассматривал человека с холодным интересом — как вещь, потом силой разжал его пальцы и забрал излучатель.

— Меня интересуете не вы. Глупо было сопротивляться.

Он прижал ствол к шее Северина, но так и не выстрелил. Еще не веря в спасение, Мик приоткрыл зажмуренные глаза… Поодаль стоял мутант Август. Он был каменно неподвижен, но вокруг словно бы металась смазанная тень, и растерянный Северин не сразу понял, что происходит.

Тенью был белесый. Он пытался ударами и пинками достать противника, но раз за разом отступал, словно натыкаясь на невидимый барьер. В конце концов тени сгустились и уплотнились, сложившись в толстую фигуру. Монстр повернул морду в сторону людей и вздохнул, как это делают животные, потом мягким и неохотным шагом ненасытившегося хищника вышел из комнаты. Смертельные на вид раны не мешали ему. Северин поймал себя на том, что не может справиться с дрожью.

— Добрый вечер, — очень вежливо поприветствовал Август.

Он подобрал оброненный чужаком излучатель, поставил на предохранитель, брезгливо вытер носовым платком, и сунул оружие в карман.

— Я не вполне справился с ситуацией, хотя и помешал ему, — бесцветным голосом уставшего человека сказал каленусиец, — Удивительное существо. Моих возможностей хватило только на защиту.

— Как вы отыскали нас?

— Да все тем же способом… Для меня найти человека в городе вовсе не проблема.

— Этот блондин — кто он?

— Мы называем таких потусторонниками. Кажется, они и сами себя так называют, хотя оттенки смысла добавляют оригинальные. Убить его сложно, но можно, мне случалось наблюдать вскрытие трупов.

— Он человек?

— Да, вероятно, но искусственный.

— Кто его создал?

— Для вас не имеет значения.

— Риордан!

— Я тут.

Раненый магистр сидел, привалившись широкой спиной к стене, и поглаживал ушибленного, плачущего пса. Он вскользь посмотрел на Августа и отвернулся, вроде, не собираясь произносить благодарностей.

— Я, пожалуй, отправляюсь по делам, — не очень уверенно сказал каленусиец. — Ваш враг долго не вернется, — ободряюще добавил он. — Я уже сказал, что потусторонника трудно убить, но боль он все-таки чувствует.

— Это гость уже приходил вчера утром.

— Выжидал. Ему нужны были не вы, Мик, а Риордан. Причем, живым и более-менее целым. Он убедился, что Риордану оказана помощь, и сегодня вернулся, чтобы забрать своего пленника.

Магистр кивнул.

— Ловля на живца, пробормотал он. — Потустороннику нужен образец. Тот самый. Он хотел получить его от меня. Ты просто мешаешь ему, друг Северин.

— Потусторонник хочет не допустить трансмутации на иллирианской территории, — быстро сказал Август. — Если укрыть контейнер где-нибудь в столице, допустим, в разбитом здании, или в канализационном коллекторе, то через недолгий срок живых в Порт-Иллири не останется.

— Линдер собирался сделать то же самое.

— Неизвестно, являлся ли потусторонник Линдеру. Может быть, они поладили, но не до конца. Покойный регент честностью не отличался. Если бы преторианцы точно знали о свойствах контейнера, они не позволили бы боссу пустить его в ход. Их ученые поняли правду слишком поздно, когда уже начали сходить с ума.

— Зачем он противостоял трансмутации?

— Потусторонник сам по себе ничто. Хозяину потусторонника не выгодно усовершенствование человечества, невыгодно до такой степени, что он пойдет на любые жертвы и затраты.

— И это говорите вы? — Вмешался Риордан. — Вас, мне кажется, жертвы тоже не смущают.

Августа передернуло.

— Они меня смущают. Просто иногда приходится выбирать меньшее зло. Я не могу приблизиться к контейнеру и унести его, потому что умру, и, хотя, смерть меня не особенно пугает, брошенным предметом воспользуется кто-нибудь другой, по злому умыслу или по неведению — без разницы. Но можно оставить образец в горах, в безопасном месте, о котором никто не узнает.

— Поэтому вы решили убить последнего свидетеля, меня? — снова спросил магистр.

Мутант не ответил, но Мик понял все.

— Вы прочитали мои мысли, мое прошлое, историю гибели моего отца, еще там, в степи?

— Да.

— Вы вернулись в Порт-Иллири и попытались уничтожить моего друга, единственного, кто знает, где спрятан контейнер и который может взять его в руки безо всякого вреда для себя?

— Да. Сначала я хотел ограничиться наводкой забвения, но понял, что не смогу справиться с вашим приятелем. Тогда я использовал пистолет.

— Ну вы и сволочь.

— Я сострадатель. Мне очень трудно кого-нибудь убить. Но тысячи… сотни тысяч погибших… Поймите, Мик, он, Риордан только один. Я верю в его порядочность, но не доверяю его стойкости. Вас заботят друзья и родные, а меня — только человечество. Каким бы злым и бестолковым оно ни было, я люблю людей как вид и готов сделать все для их выживания.

Ни медик, ни Северин не нашлись, что ответить.

— Почему вы не довели дело до конца? — спросил, наконец, медик.

— Сначала мне помешал настырный потусторонник. Он забрал раненого и спрятал, хотя и не надолго. Потом я не решился стрелять на глазах у Северина.

— Вы еще раз будете меня убивать? — поинтересовался Риордан.

— Нет, — ответил Август очень серьезно. — Кое-что нужно или делать сразу или не повторять никогда. Поэтому я ухожу и не прошу извинений. В конце концов, удачное спасение одного человека компенсирует неудачное убийство другого.

Он встал и удалился, прямой, правильный, добрый и беспощадный, словно охваченный холодным ветром. Мика вывела из задумчивости яростная брань медика, тот ругался самозабвенно и долго, поминая древних демонов и полузабытых богов.

— Вот за это я и не люблю таких как он ребят, — под конец брюзгливо заключил толстяк. — За благо человечества они размажут тебя как какашку. Я рад был забыть место тайника, но не могу. Неплохо было бы иметь сговорчивого товарища — неболтливого, тупого, к тому же невосприимчивого к пси-распаду, чтобы он перепрятал проклятый образец в такое место, о котором я уже и знать не буду. И что же? Таких людей нет. Умерли все, кто имел дело с контейнером, а первым умер тот отморозок, который продал эту штуку твоему отцу. Помню — над телом парня выл пес, почти такой же масти, как твой. Джури привез свое животное из Ахара, он говорил, что подобрал ничейную тварь в степи, они везде ходили вместе…

Риордан все говорил и говорил, но Северин уже не слушал друга.

— Я знаю такого товарища — не болтливого и, как ни странно, невосприимчивого. Он пробыл близ контейнера и все-таки остался жив.

— Кто? — сердито спросил магистр.

— Разгадка была близка, мы просто не замечали ее… Я даже не знал, какое странное существо устроилось рядом со мной.

— Да кто же? — повысил голос Риордан, встряхивая за плечо заторможенного Мика.

— Общая собака, моя и Джури, эта самая собака Лотер…