Лондон

ПРОШЛО ТРИ МЕСЯЦА С ТЕХ ПОР, как мы с Блейком признались друг другу в любви. Тем утром в душе меня накрыли воспоминания о том, как все было ужасно с Акселем. Когда я шла на кухню, то хотела почувствовать себя ближе к Блейку. Хотя я понятия не имела, что все обернется подобным образом, но я довольна. Меня гложет подавляющее чувство вины из-за того, что я не рассказываю ему об Акселе. Но я хочу оставить его в прошлом. По большей части Блейк принимает это.

Сегодня день выхода моей новой книги. И как в любой другой день релиза, я полна энергии. Я взяла отгул на работе, чтобы просидеть весь день перед компьютером. Я безостановочно проверяю отзывы, мой рейтинг и продажи. Все это поглощает меня. На Facebook много шума по поводу моей новой книги ото всех прекрасных блогеров, которые получили редакторские копии книги, и от читателей, которые начали ее читать. От этого мое сердце наполняется гордостью. Я обожаю эту историю. Она одна из моих любимых. Я говорю так о каждой выпускаемой книге, но в этой очень много от меня. Главная героиня в первой книге только закончила плохие отношения и встретила Блейка, ну, персонажа, которого играет Блейк. Она милая, сексуальная и романтичная. Именно такими мне кажутся наши отношения, не говоря уже о том, что я добавила несколько сексуальных сцен, похожих на те, что мне показал Блейк. Я смеюсь и делаю еще один глоток кофе.

Я получаю сообщение от одного из моих друзей-авторов. Мы переписываемся некоторое время, смеясь из-за всего забавного дерьма, которое находим на Facebook. От некоторых видео и тем я смеюсь так сильно, что почти плачу. Мой телефон звонит, и я беру его, зная, что это Шеннон. Я не видела ее с тех пор, как она приезжала в последний раз, и скучаю по ней.

— Привет?

Она делает музыку в машине тише и смеется.

— Прости. Счастливого дня релиза, — она никогда не пропускает этот день. Она звонила мне каждый день релиза со времен выхода моей первой книги.

— Спасибо, — я снова открываю свои продажи и улыбаюсь, когда вижу, что они увеличились.

— Итак, как все идет?

Я решила отойти от компьютера на минутку и приготовить себе завтрак.

— Все идет очень хорошо, спасибо. Как у вас дела с Броди?

Она смеется.

— Ну, ты спрашивала меня об этом только вчера, и у нас все было хорошо, поэтому сегодня все также. Я бы спросила, как у вас дела с Блейком, но уже по твоему голосу слышно, что все великолепно.

Я достаю вафли из морозилки и кладу две в тостер.

— Да, все и, правда, прекрасно.

— Могут я задать тебе один вопрос? — мне не нравится то, как звучит ее голос. Словно она не уверена в вопросе, но все равно чувствует необходимость спросить.

— Конечно? — я не хотела, чтобы это прозвучало как вопрос, но так получается.

— Ты когда-нибудь собираешься рассказать Блейку об Акселе? О том, что он сделал с тобой, и, может быть, даже твое настоящее имя? — почему именно в мой день релиза, когда все идет так хорошо, она чувствует необходимость обсудить это дерьмо?

— Почему сегодня, Шен? Ты знаешь, насколько сильно я люблю свои дни релиза, так какого черта тебе, вообще, вспоминать об этом сегодня? — мои вафли выскакивают, но я даже больше не голодна. Я слишком зла, обижена и, очевидно, напугана. Я не хочу говорить ему. Он однозначно уйдет, не из-за Акселя, он будет слишком зол на него и огорчен из-за меня. Он уйдет, потому что я лгала о себе, особенно о своем имени.

— Послушай, я не пытаюсь разрушить твой день. Просто пытаюсь понять, как вы можете говорить, что любите друг друга, когда ты не на сто процентов честна.

Я выбрасываю свои вафли в мусорку и прислоняюсь к столешнице.

— Знаешь, за последние несколько месяцев я прошла длинный путь. Я пошла на риск и наконец-то снова наслаждаюсь жизнью. Кому какая нахрен разница, если я не рассказываю некоторые детали? Я та, кто я есть. Я не притворяюсь кем-то другим. Думаю, это уже достаточно неплохо, — она молчит несколько минут, а я мысленно даю себе пять за то, что смогла за себя постоять.

— Лейкен, ты притворяешься кем-то другим. Лондон.

Ну, все. Впервые за все время, что мы были друзьями, я больше не могу терпеть это.

— Пошла ты, Шеннон, — я бросаю трубку и выключаю телефон. С меня хватит разговоров с ней и ее вопросов. Я отталкиваюсь от столешницы и иду в свою спальню. Хлопаю дверью, открываю ночной столик и достаю сигареты. Я уже давно ни одной не курила и знаю, что они будут отвратительными, но слишком зла, чтобы заботиться об этом. Я достаю одну из пачки и поджигаю ее. И закашливаюсь, подавившись затхлым вкусом. Я сижу на краю кровати и молюсь, чтобы никотин подействовал на меня. Не похоже, чтобы это работало. Я откладываю сигарету, откидываюсь на кровати и закрываю лицо руками.

В итоге я выкуриваю еще три пропавшие сигареты, пока не решаю, что мне нужно вернуться к компьютеру и проверить, как все идет. Даже в таком настроении я не могу не улыбнуться, когда вижу, что попала в топ-сто. Я публикую пост, благодаря всех за их бесконечную поддержку и любовь, получая не меньше пятидесяти ответов.

Я смотрю на часы и осознаю, что просидела за компьютером уже несколько часов. И даже ничего не пила. Сейчас уже поздний день и я решаю, что мне нужно что-то выпить. Иду на кухню, достаю бокал для вина и наполняю его. Я знаю, что должна что-то съесть, но прямо сейчас мне просто хочется выпить. Вино в бокале заканчивается, и я наливаю еще, решая, что стоит выйти ненадолго во двор. Мне стоит взять с собой телефон, но я даже не хочу смотреть сколько у меня пропущенных звонков от Шеннон и Блейка. Я оставляю его на столешнице и иду наружу с бутылкой вина в руке. Я пью вино и слушаю, как по соседству смеются дети. Их смех напоминает мне о том, каким я сама была беззаботным ребенком, черт, да даже подростком. Аксель украл мое доверие и мой дух. Я допиваю в бокале вино и наливаю еще. Я начинаю ощущать его воздействие и закрываю глаза, думая о своей последней ночи с Акселем.

— Лейкен, я дома, — мое сердце начинает громко стучать, и я пытаюсь спрятать написанную вручную книгу, над которой сейчас работаю. Я знаю, что нарушаю правила, не показывая ее ему, но я люблю эту историю и знаю, что он заставит меня уничтожить ее. Я выбегаю из спальни и надеюсь, он не заметит, что мне понадобилась минута. Он улыбается мне, и я чувствую облегчение.

— Привет, — я целую его в щеку и иду на кухню. — Как дела на работе? — я открываю духовку, чтобы проверить жаркое, а он открывает холодильник и достает пиво.

— Отстойно. Я отправил статью, которую ты одобрила, и ее отвергли. Он сказал мне, что в ней полно ошибок, — мое сердце начинает ускоренно биться, и я чувствую, как напрягаюсь в ожидании, когда он потеряет контроль. Я поворачиваюсь к нему с фальшивой улыбкой на лице, пытаясь решить, что будет лучше — попытаться проявить сострадание или сохранить дистанцию. — Ты слышала меня? — дерьмо, прояви сострадание. Я осторожно подхожу к нему и обнимаю.

— Мне жаль, милый. Завтрашний день будет лучше.

Он оборачивает одну руку вокруг меня и делает глоток пива.

— Ты так думаешь?

Дерьмо, он проверяет меня. С ним все равно, что ходить по тонкой линии, и я никогда не знаю, когда упаду.

— Да, думаю. Ты невероятно талантливый писатель.

Он отталкивает меня от себя и смотрит на меня с чистым огнем в глазах.

— Думаешь, мне нужно, чтобы ты говорила мне это? Статья была отклонена только потому, что ты чертовски ужасна в редактировании. Это твоя вина, Лейкен, не моя.

Черт. Я сглатываю несколько раз и натянуто улыбаюсь.

— Ты прав. Не знаю, о чем я думала.

Он качает головой и допивает пиво.

— Я пойду, посмотрю телевизор. Надеюсь, ужин скоро будет готов, потому что я чертовски голодный, и ты знаешь, что я не люблю ждать.

Он покидает кухню, и я тихонько благодарю бога за это. Я знаю, что наши отношения ужасны. Он самый ужасный мужчина из тех, что я встречала. С тех пор, как мы познакомились, он сделал полный оборот на сто восемьдесят градусов. Раньше он был милым и любил писать вместе со мной. Теперь его заботят только его работы. Он не хочет, чтобы я писала, только если не помогаю ему. Я лучше него, в этом проблема. Раньше он был нежным, таким романтичным. Теперь, когда он прикасается ко мне, то становится тошно, и это тогда, когда он не бьет меня.

Я выскальзываю из своих мыслей, когда на духовке звенит таймер. Последнее, что мне нужно, сделать нечто, что разозлит его. Я достаю жаркое и позволяю ему остынуть, пока заканчиваю с гарниром. Как только все готово, я накладываю еду в тарелку и приношу ему, как он учил меня.

— Пожалуйста, милый, — он берет тарелку и смотрит на меня. Дерьмо. Я сажусь рядом с ним, и он переводит взгляд обратно на телевизор. Недавно он сказал мне, что я набрала несколько килограммов, и, вероятно, будет лучше, если я пропущу несколько приемов пищи. К счастью, от нервов меня всегда подташнивает, поэтому отсутствие еды не было проблемой.

Он ест, не обращая на меня никакого внимания, и единственная вещь, о которой я могу думать, это моя книга. Я так сильно хочу написать ее, но у меня бывает шанс только от случая к случаю, потому что я знаю, он сожжет ее, если узнает. Он сделал это со всеми книгами, которые я так упорно писала, разумеется, после того, как избивал меня. В начале все было не так плохо — удар здесь, толчок там. Теперь я начинаю побаиваться за свою жизнь. Удары сильные, и я уже несколько раз была в больнице со сломанными ребрами, порезами и синяками.

— Сколько еще мне нужно держать эту тарелку, пока ты не вытащишь свою голову из задницы? — я подпрыгиваю и беру тарелку. Он колко смеется, и я тороплюсь на кухню, чтобы положить ему еще. Я возвращаюсь с полной тарелкой, и он принимает ее, пока я сажусь рядом с ним, как гребанный робот, которым стала.

— Я не знаю, почему по отношению ко мне ты ведешь себя так запугано, — я поворачиваюсь к нему и смотрю так, словно он сошел с ума. — Лейкен, пожалуйста. Я ударил тебя всего несколько раз, и ты должна признать, что заслужила это.

Здесь я приперта к стене. Если я буду с ним спорить, то он точно выместит злость на мне, поэтому я заставляю себя улыбнуться.

— Ты прав, — кем я на хрен стала? Я только что сказала мужчине, что он был прав, когда жестоко избивал меня, потому что я заслужила это. Я так сильно боюсь за свою жизнь, что по пути потеряла саму себя. Я чувствую, как он двигается рядом со мной, и перевожу взгляд. Он улыбается мне приторно-сладкой улыбкой, и меня тошнит. Он хочет секса. Я ненавижу секс. Меня от него тошнит. Когда он касается моего тела, я желаю оказаться физически больной, а когда он внутри меня, то приходится сдерживать слезы.

— Почему бы тебе не убрать все после ужина, пока я в душе? Потом ты примешь душ, и увидимся в спальне.

Я сглатываю и натянуто улыбаюсь.

— Звучит прекрасно, — я забираю у него тарелку и иду в сторону кухни.

— Лейкен, я хочу, чтобы ты надела черную ночнушку. Знаешь, ту, которая создает впечатление, что у тебя есть хорошие сиськи, — я закрываю глаза от обидных слов, но поворачиваюсь с приклеенной улыбкой.

— Конечно.

Он поднимается, чтобы пойти в душ, а я убираюсь на кухне. Как только я заканчиваю, то слышу, как он закончил мыться. Я несусь в спальню, чтобы взять ночнушку, и тороплюсь вернуться обратно до того, как он увидит меня. Я слышу, что он заходит в спальню и закрывает дверь, мой сигнал к тому, что я могу пойти в душ. Именно это я и делаю, потом бреюсь, потому что ему не нравится чувствовать мои волосы. Как только я полностью побрита, мое тело вымыто тем мылом, которое ему нравится, конечно же, и голова помыта, я выхожу и начинаю подготовку к тому, что определенно будет еще одной ужасной ночью секса. Я наношу лосьон, оставаясь без ночнушки, пока сушу волосы. Ему не нравится, когда на моей ночной сорочке что-то есть, поэтому лосьон должен полностью высохнуть.

Я выпрямляю волосы и наношу макияж. Смотрясь в зеркало, крашу губы красным блеском, потому что, по его словам, красный его заводит. Я надеваю ночнушку и, безумно нервничая, иду в спальню. Натянуто улыбнувшись, я открываю дверь и замираю на месте. Я чувствую, как желчь поднимается в горле, и когда он смотрит на меня, желание бежать просто всепоглощающее.

— Что за чертов мусор? — моя книга, он нашел мою книгу. Страницы лежат по всей кровати, и он сидит, читая каждую из них. Я никак не отвечаю. Я слишком напугана. — Отвечай мне, черт побери, ты, лживая пизда.

Я делаю глубокий вдох, и паника накрывает меня.

— Она старая, милый. Я работала над этим много лет назад и собиралась выкинуть. Где ты, вообще, ее нашел? — моя книга, моя книга сгорит, а у меня нет никакой другой копии. Месяцы работы, и он сделает все очень болезненно.

Он сталкивает страницы с кровати и встает прямо передо мной. Я чувствую, как его яростное дыхание обжигает лицо, и мысленно готовлюсь к тому, что сейчас произойдет.

— Ты гребаная лгунья. Я нашел ее, спрятанную в задней части твоей тумбочки, словно какой-то грязный секрет, — он прав, именно этим она и была, хотя не должна была. Я так горжусь тем, что написала. Я смотрю вниз на ковер, он хватает мое лицо, сжимая щеки.

— Посмотри на меня. Не пытайся, мать твою, прятать сейчас от меня лицо. Ты написала нечто грязное и извращенное. Тебе это нравится? Тебе нравится, когда мужчина жестко входит в тебя? Нравится, когда он кусает твои соски? Наслаждаешься, когда его пальцы рядом с твоей задницей? — я пытаюсь покачать головой, но он только сильнее сжимает мое лицо, заставляя меня попробовать кровь из прокушенной щеки. — Думаю, тебе нравится это. Думаю, ты хочешь, чтобы я входил в тебя и кусал. Это заводит тебя? — я смотрю на него огромными глазами, потому что, черт возьми, нет, это не заводит меня. Мне становится от этого тошно. Он толкает меня, и я влетаю в туалетный столик.

Он идет к кровати, подбирает страницы и возвращается с ними ко мне.

— Татуировки покрывают его руки, его мышцы напрягаются, и он скрещивает руки на груди. Он подмигивает мне, и я улыбаюсь, смотря в эти голубые глаза. Он не говорит ни слова. Ему и не нужно, потому что мои трусики уже намокли, — он засовывает руку под мою ночнушку, грубо потирая киску. — Забавно, что сейчас ты не мокрая, — я молю, чтобы мое тело произвело что-то, что угодно. — Ты, грязная шлюха, — он бьет меня тыльной стороной ладони, и я наклоняюсь вперед, держась за лицо. — Не притворяйся, что тебе больно. Если верить этой книге, то тебе нравится, когда с тобой обращаются жестко, — он дергает меня вверх за волосы и наматывает их на руку, чтобы убедиться, что я буду смотреть только на него. Он отводит руку назад, и я знаю, что дальше он ударит в живот, поэтому напрягаю мышцы. Он дергает мои волосы сильнее, когда я закрываю глаза. — Не закрывай глаза, Лейкен, — я пытаюсь держать их открытыми, но когда он бьет меня в живот, они закрываются сами по себе.

Меня избивали уже около получаса. Я уверена, что у меня сломано, по крайней мере, одно ребро. Один глаз полностью отек, а с брови другого стекает кровь, и я продолжаю ее проглатывать. Я не могу даже двинуться. Мне уже и так невероятно больно, но его это не останавливает. Он ударяет меня коленом в бок, заставляя закричать от боли, и держит мои руки над головой. Боль настолько сильная, что я практически теряю сознание.

— Мне жаль, — это первое, что мне удается сказать в надежде, что он проявит милосердие и остановится.

— Тебе жаль только потому, что я об этом узнал, — он встает, и я кашляю кровью. Он убьет меня. Я ни за что не выберусь отсюда живой. Я слышу, как он собирает листки, и знаю, что еще не все кончено. — Поднимайся, — я изо всех сил пытаюсь встать с пола, но мне слишком больно. У меня нет сил для этого. Он наклоняется вперед и дергает меня вверх за руку, вызывая боль во всем теле. Ноги едва поддерживают меня, он хватает мое лицо руками, заставляя посмотреть на него.

— Следуй за мной в гостиную. Ты сейчас к чертям сожжешь эту книгу, и это будет последний раз, когда ты проявила ко мне неуважение, написав подобную мерзость, — я раз за разом заставляю свои ноги сделать шаг, но для него я двигаюсь слишком медленно, он хватает меня за волосы и выдергивает из комнаты. Он толкает меня обратно на пол перед камином и кидает туда мою книгу. Слезы боли, не только физической, но и эмоциональной, стекают по моему лицу. Моя книга не заслужила того, чтобы сгореть. Мои персонажи не заслужили этого.

— Лондон? — я вскрикиваю и практически падаю со стула. — Эй, детка, это я. Блейк, — я распахиваю глаза и смотрю на Блейка, держащего мой стул. — Какого черта происходит? Я звонил тебе весь день и так и не получил ответа, потом я прихожу сюда и нахожу тебя, спящую снаружи, — святое дерьмо, сейчас все слишком реально. Я в страхе отстраняюсь от него, и его глаза расширяются. — Что ты делаешь? — он склоняется ко мне, а я все еще пытаюсь отойти от своего воспоминания. — Детка, поговори со мной, — я смотрю вниз, а потом сразу на него.

— Я поссорилась с Шеннон, поэтому отключила свой телефон. Я не очень хочу разговаривать с ней. Я выкурила три сигареты и напилась. Должно быть, я вырубилась. Прости, — он заключает меня в объятия, и я внезапно чувствую себя в безопасности. — Мне так жаль, Блейк, — он целует меня в голову, но сохраняет свою крепкую хватку.

— Я просто беспокоился. Тебе не нужно извиняться, — несколько минут спустя я отстраняюсь и смотрю на него.

— Я поеду повидаться с Шеннон на неделю.

Он хмурится, смотря на меня в полном замешательстве.

— Не ты ли только что сказала, что злишься на нее и не хочешь с ней разговаривать?

Я встаю и направляюсь к дому. Он, конечно же, следует за мной на близком расстоянии.

— Сказала, но не собираюсь отменять своих планов. Я уезжаю завтра утром.

Он хватает меня за руку, и я вскрикиваю. Он отпускает ее, словно она в огне.

— Прости. Я не хотел пугать тебя. Просто пытался заставить тебя перестать уходить от меня, — он делает глубокий вдох и потом выдох. — Я не знаю, что происходит. Мне, правда, нужно, чтобы ты поговорила со мной, — он проходит мимо меня в дом, и в этот раз я следую за ним. Он садится на диван, и я опускаюсь рядом.

— Я забыла рассказать тебе о своей поездке. Я всегда езжу к ней повидаться после выхода книги. Это традиция. Прости, что я такая нервная, но у меня был безумный сон и, честно говоря, я еще немного пьяна.

Не похоже, что Блейк полностью купился на это, но он кивает.

— Хорошо, я не собираюсь доставать тебя. Конечно, я хочу, чтобы ты увиделась со своей лучшей подругой. Просто буду до невозможности скучать по тебе, — я улыбаюсь, в этот раз по-настоящему, и кладу голову ему на колени. — Хочешь поговорить о своем сне? — я качаю головой, и он начинает проводить руками по моим волосам, помогая расслабиться. — Хочешь поговорить о своем дне релиза? — я улыбаюсь и киваю. — Хорошо, расскажи мне об этом все.

Я рассказываю о том, как великолепно начался день до моей ссоры с Шеннон. Я объяснила ему, что такое рейтинг, как я проверяю продажи, и рассказала, насколько всем понравилась обложка. Думаю, это была его любимая часть. Примерно через час разговоров о моем дне, он предлагает заказать пиццу, чтобы отпраздновать, и внезапно я осознаю, что голодна. Когда он выходит наружу, чтобы сделать заказ, я беру телефон и отправляю Шеннон сообщение, в котором пишу, что мне жаль, и что я приеду завтра и останусь у нее на неделю. Она сразу отвечает мне и извиняется. Она сказала, что компенсирует мне все завтра. Я отвечаю ей, что она была права, что выезжаю рано и позвоню ей, когда буду подъезжать.

— Пиццу доставят через полчаса. Почему бы тебе не принять душ? Я разожгу костер. Мы можем поесть здесь, — я ненавижу тот факт, что убегаю от Блейка, но прямо сейчас мне надо разобраться со своим дерьмом. Воспоминание об Акселе породило во мне желание вернуться в свой пузырь. Внезапно я уже не чувствую себя в такой безопасности, и мне нужно вернуться в правильную колею.

— Звучит прекрасно, — он целует меня, и тело реагирует так, как и должно, но мой мозг не в состоянии сейчас с этим разбираться. Я отстраняюсь и целую его в грудь, зная, что ему это нравится. — Я скоро вернусь, — по его лицу можно сказать, он знает, что что-то происходит, но я пока ничего не могу ему рассказать. Мне нужно поговорить с Шеннон и все выяснить. Она единственная, кто знает, что произошло той последней ночью с Акселем. Именно ей я позвонила после того, как упаковала все и уехала из штата. Мне было так больно, но я знала, что если бы не ушла, он бы убил меня. У меня не было выбора.

После долгого душа, я надеваю штаны для йоги и футболку, завязываю волосы в пучок на макушке. Я захожу в гостиную и замечаю Блейка, курящего снаружи. Я подхожу и улыбаюсь ему. Я, правда, люблю его и ненавижу то, что причиняю ему такое количество боли.

— Даже в таком наряде ты прекрасна.

Я заметила пиццу на столе, но села рядом с ним у огня.

— Спасибо, — он делает затяжку, и я смотрю на него. — Блейк? — он переводит взгляд на меня, и я хихикаю. — Можно мне сигарету? — он слегка наклоняет голову, глядя мне прямо в глаза.

— Я думал, сегодня ты уже выкурила три? Почему ты хочешь еще одну?

Я смеюсь и поворачиваюсь к нему лицом.

— Честно, они такие несвежие, что меня почти вырвало. Я не выкурила ни одной с тех пор, как мы вместе. Мне просто захотелось свежей.

Он посмеивается и дает мне одну.

— Детка, выкинь эту пачку. Я оставлю тебе свою.

Этот мужчина заслуживает правды. После того, как вернусь от Шеннон, я расскажу ему ее. Сначала, мне нужно придумать, как все ему рассказать, но я сделаю это. Он был все время честен со мной, а я все время лгала ему. Я хочу наслаждаться сегодняшним днем, в случае, если он скажет мне выметаться, когда я вернусь.

Именно это мы и делаем. Смеемся, целуемся как подростки и совсем ни о чем не говорим. Когда мы ложимся в кровать, он обнимает меня, и я ложусь головой ему на грудь. Он уже заснул.

— Я люблю тебя, Блейк, и знаю, что ты не понимаешь, через что я прошла, но когда вернусь домой, я обещаю, что расскажу тебе все. Я только надеюсь, что не потеряю тебя в процессе. Не думаю, что переживу твою потерю, — я целую его в грудь и начинаю засыпать.

Я чертовски боюсь рассказать ему, кто я действительно такая, но это мой давний долг. Больше никаких секретов.