Сидящие тихо в своих конурах потомки крестьян и придворных, начальство, богатства пустившее в прах, компании пьяниц в уборных, негромкие дети шумливой страны — чиновники разных сословий, служители страха — сиречь сатаны, соавторы всех суесловий, и многие, многие из хитрецов, принявшие массу обличий, сыны, предающие память отцов, владельцы фальшивых отличий,—

я к вам обращаю мой горький напев, совсем не надеясь на отзвук. Так волк завывает, опасность презрев, приняв исступленную позу. Взгляните на мир из святой нищеты тупого прогорклого духа! За обликом юной, высокой мечты сокрыта больная старуха. Над ней насмеялись, прогнав за кордон Руси интеллект недобитый, как стадо скотов запирая в загон потомков славян и семитов.

Прекрасная правда за тьмою гробов свободу рабам обещала; и всех победивших в своих же рабов невидимо вспять обращала. И если б ошибка, нелепый изъян, издержки святой обороны... Но библия счастья, свободы коран свели в перегной миллионы. И тщетно поэты и Маркс, и Исус гармонию в хаосе ищут. Идеи всегда изменяют свой вкус, когда воплощаются в пищу.

Один задает благородный вопрос — другие ответствуют плетью. Тому ли учил гениальный Христос, что церковь творила столетья? И век обращается к вохрам идей упрямо, безумно, как шизик,— так стоит ли сытость ленивых людей одной человеческой жизни?! Решение горьких извечных проблем нисходит однажды к поэту. Но жизнь не выносит решений и схем, что дарит поэзия свету.