И в этой стране, и не в этой стране,
на этом наречьи в согласных,
которые липнут (как пальцы к струне)
к зубам, к языку, ко щекам и к спине
(с поклажей раба несогласной),
на том, что любого трудней языка;
в стране, но в стране или в зале,
откуда из зрителей брали в зека,
как воду у рыбы в Арале
(за что никого не карали),
но в зале, что залит не светом-водой,
(водой ли?) — (аквариум спирта?),
не жидкой средой-всклень заполнен бедой;
и борт не худой, и поддон не худой,
следы от заделанных дыр так
толкают завыть на родном языке,
поскольку в наборе словарном тону,
как Ивашка в крутом кипятке,
держа над водой Ушакова в руке
и Даля сжимая в бездарном
трусливом ротишке, что тысячу слов
с бедой пополам произносит,
не вызнав у пращуров молви основ,
и мат с междометьями в духе ослов
риторики — по миру носит.
Но русский струится, слепит и трещит,
как речка, огонь и валежник,
и шуйцей по струнам, и саблей о щит,
и груздем во кузов, и куром в ощип —
прибоя и дождика смежник.