И в этой стране, и не в этой стране, на этом наречьи в согласных, которые липнут (как пальцы к струне) к зубам, к языку, ко щекам и к спине (с поклажей раба несогласной),
на том, что любого трудней языка; в стране, но в стране или в зале, откуда из зрителей брали в зека, как воду у рыбы в Арале (за что никого не карали),
но в зале, что залит не светом-водой, (водой ли?) — (аквариум спирта?), не жидкой средой-всклень заполнен бедой; и борт не худой, и поддон не худой, следы от заделанных дыр так
толкают завыть на родном языке, поскольку в наборе словарном тону, как Ивашка в крутом кипятке, держа над водой Ушакова в руке и Даля сжимая в бездарном
трусливом ротишке, что тысячу слов с бедой пополам произносит, не вызнав у пращуров молви основ, и мат с междометьями в духе ослов риторики — по миру носит.
Но русский струится, слепит и трещит, как речка, огонь и валежник, и шуйцей по струнам, и саблей о щит, и груздем во кузов, и куром в ощип — прибоя и дождика смежник.