Бомбят Мадрид. Огромный древний город Лежит, раскинув каменные руки. Вой бомб и вой сирен — как голос горя. Дрожит земля в невыносимой муке. Клыкастый «юнкерс» ходит деловито, Выискивая цели, завывая. Беспомощное гуканье зениток, И крики в опрокинутом трамвае. Оцепененье, и толчок удара, И дым пожара, черный дым пожара. И вдруг как будто небо прочеркнули Несущиеся строем крылья «чаек», Полетом звонким бронебойной пули Тяжелое гудение встречая. И закружился бой кольцом Сатурна, Седое небо сделалось ареной. Снующих самолетов блеск латунный Уходит выше, в глубину вселенной. И, выпустив огня короткий росчерк, Кренится на крыло бомбардировщик. А там, внизу, на длинных плоских крышах Толпятся жители и смотрят в небо. Сейчас весь город из убежищ вышел: Сидеть в подвалах для южан нелепо. Смертельной красотой воздушной схватки Взволнован весь Мадрид. Он ждет итога. Вот «юнкерс» заметался в лихорадке И на земле, не в небе ищет бога. Летит, объятый пламенем зловещим, И весь Мадрид победе рукоплещет. …За городом зеленая равнина. На ней сейчас аэродром «курносых». Здесь приземлился и открыл кабину Голубоглазый и русоволосый Пилот республики, сеньор Родригес, Товарищ Карлос… Знаешь, это имя Один мой друг в одной испанской книге Нашел, когда мы были молодыми. Но я об этом вспоминать не вправе. Поговорим о мужестве и славе Родригес «волюнтарио» зовется, — Понятно слово «воля» всем на свете. Одет товарищ Карлос по-пилотски: В короткой куртке замшевой, в берете. Он едет в город на машине старой, На сумасшедшей скорости, с шофером. У них на лицах отблески пожара, И город открывается их взорам. «Ты будешь ждать на улице Кеведо, А я, пожалуй, на метро проеду». Вагон качается, чуть-чуть пружинит. Здесь трасса углубляется покато. В знакомой детской шапочке дружинник На пеструю толпу глядит с плаката: Как странно, перед фразой знак вопроса! «?Эй, парень, не на фронте почему ты?» «Но пасаран!» — начертанное косо, В метро сопровождает все маршруты. Везде, от Вальекаса до Эстречо, Летят плакаты поезду навстречу. На мрачноватой станции «Чамбери» Заметил он, что кто-то добрым взглядом Следит за ним. Когда открылись двери, Попутчик этот оказался рядом. В зеленом френче, в бутсах, смуглолицый, С гранатами, с огромным пистолетом, Не ожидал он здесь столкнуться с Фрицем, К тому же столь воинственно одетым. «Геноссе, здравствуй!» — «Камарадо, ты ли?» И оба в удивлении застыли. Нет, им сегодня не наговориться! Они, как мальчики, друг другу рады. Глядят с благоговением мадридцы: Наверно, эти из Интербригады. Товарищи, солдаты доброй воли, Они винтовки на плечи надели, Хотя не убивать учились в школе И матери им не о смерти пели. Далекие взрастили их долины, Где не растут ни лавры, ни маслины… Сигнал тревоги… Тормоза скрежещут. Движенье оборвалось. Замелькали Фигуры смутные бегущих женщин, И слышен крик младенца в одеяле. Толпятся около плакатов дети, И кто-то плачет, и кого-то ищут. Голубоглазый человек в берете Тяжелые сжимает кулачищи. С поверхности удары бомб он слышит, Как будто ходят в сапогах по крыше. …А может, москвичи, а не мадридцы Бегут, — и не в туннель под Альварадо, — Спеша от бомбы воющей укрыться Между «Дзержинской» и «Охотным рядом». Но для него на свете равно дорог И каждый человек, и каждый город… Перелетая через две ступени, Он рвется наверх, не простившись с Фрицем. «Гони!» — кричит шоферу в исступленье. И, фары погасив, машина мчится. Навстречу запах роз и запах гари. Они проносятся к аэродрому. Прожектор по небу тревожно шарит, Вздымая луч, как меч, навстречу грому. Механик понимает с полуслова: «Конечно, „чайка“ к вылету готова». Он вылетает в черное пространство, Где ходит враг, определив по гуду. Курносый самолет республиканца Появится неведомо откуда. Как вестник справедливости и мести, Летит Родригес на ночную битву. Два добровольца поднялись с ним вместе, И каждый что-то шепчет. Не молитву, А песню, что пленила эскадрилью: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Он ищет, ищет в крестике прицела Свою мишень. Он жадно ищет боя И «фокке-вульфа» клепаное тело В отсветах лунных видит под собою И черный крест с загнутыми краями… Сейчас, воздушным вопреки законам, Он мог бы задушить его руками, Сойдясь, как в сказке, — человек с драконом. Сраженье — на виду у всей вселенной, И, словно мысли, выстрелы мгновенны. И падает противник, как комета… Немного покружившись для порядка, Родригес приземлился до рассвета И входит в командирскую палатку. «Как было дело?» — «Он ходил за тучей, Я вынырнул и по хребту ударил». «А знаешь ли, что это первый случай Ночной победы? Это ж подвиг, парень!» «Не разобрался я в горячке боя, Кто сбил врага. Нас в небе было трое».